объясняла случившееся.
Степа был немногословен, говоря о допросе. Показалось нескромным
вдаваться в подробности, да и не для Наташиных ушей они были. Зато
Анубиса, Гонжабова, Гольдина и того, кто говорил с ним в темной камере, он
постарался описать как можно точнее.
- Философ! - зло заметил Арцеулов, выслушав пересказанные Косухиным
рассуждения неизвестного. - Мне бы этого, борца со смертью! До ближайшей
стенки доводить бы не стал...
- А повернул он ловко! - покачала головой Берг. - Выходит, наш
главный враг - смерть, и Тот, Кто смерть придумал...
- Оу! - заинтересовался Валюженич. - Я не силен в догматике, но этот
неизвестный господин намекал на Мистера Творца? Не ново! По-моему, что-то
подобное утверждали катары...
- Но ведь он говорил, что Бога-то нет, - возразил Степа, когда
капитан как мог, объяснил, кто такие катары. - Не, пусть Реввоенсовет
разбирается! Чего это они на Тибете развели поповщину! Эх, жаль вас всех,
ребята, нельзя как свидетелей доставить.
- Спасибо, Степан, уважили! - скривился Арцеулов. - Мой вам совет -
если у вас все же хватит дурости вернуться обратно в Большевизию - молчите
о Шекар-Гомпе. Даже если будут ставить к стенке. В любом случае, это
безопаснее.
На "дурость" Степа обиделся, но слова недорезанного беляка заставили
задуматься. Конечно, и мысли не могло быть о том, что, он красный командир
Степан Косухин, не вернется в РСФСР, не станет в строй своих товарищей,
добивающих капиталистическую гидру. Но стенка, упомянутая капитаном,
вполне могла стать реальностью. Оставалось одно - сразу же, не ожидая
ареста, добраться до Столицы - и в Главную Крепость, к товарищу Троцкому.
Или - впервые подумал он - прямиком к Вождю! Дело слишком важное - и
слишком страшное. А там - пусть арестовывают. Он свое дело сделает...
Плоскогорье кончилось, оборвавшись огромной пропастью, за которой
стали подниматься заснеженные громады, одна выше другой. Теперь аэростат
шел над самыми вершинами. Пару раз казалось, что высоты не хватит, и
наполненный гелием баллон врежется в гору. Арцеулов, к негодованию и
испугу Тэда, хотел отправить за борт всю коллекцию "артефактов", чтобы
облегчить корзину, но как-то обошлось. Аэростат прошел в каком-то десятке
метров от голой, покрытой голубоватым ровным льдом, вершины, на которой
одиноко торчал черный скалистый выступ. Внизу, на заснеженном склоне,
промелькнул серый контур монастырских башен, отдаленно похожих на
Шекар-Гомп. Затем вновь пропасть - узкая, черная - и новая гора, к
счастью, пониже предыдущей...
Внезапно Косухин почувствовал знакомый соленый привкус. Он провел
ладонью по лицу, и пальцы тотчас окрасились красным.
- Оу, Стив? - обеспокоенно отреагировал Валюженич.
- Да, ниче, - Степа уже сообразил, в чем дело и успокоился. - Это из
носа...
- Мы на большой высоте, - заметил Арцеулов. - Может, снизимся,
Наталья Федоровна?
Берг внимательно изучала карту, взятую у запасливого Тэда, то и дело
сверяясь с компасом.
- Географа из меня не выйдет, - наконец заявила она, - но если очень
приблизительно...
Она еще раз поглядела на карту, а затем выглянула наружу, где под
корзиной аэростата медленно проплывали поросшие темно-зеленым лесом
склоны. Мелькнуло узкое ущелье, на дне которого угадывалась синяя неровная
полоска реки.
- Должно быть, пересекли хребет Нагтибба. Мы где-то в верховьях
Ганга...
- Далеко от индийской границы? - поинтересовался практичный Арцеулов.
- Если я не ошибаюсь, мы ее уже пересекли. Мы в Британской Индии,
господа! Поздравляю!
- Оу! - обрадовался Валюженич, разобравший знакомое слово. - О'кей!
Вандефул!
Степа при этом известии присвистнул - до Индии он добраться и не
мечтал. В голове забродили слышанные в детстве рассказы о слонах,
обезьянах и местных эксплуататорах, которых называют "раджи". Впрочем,
были воспоминания и поновее. Меньше, чем год назад, аккурат после боев на
Белой, перед ними, командирами Восточного фронта, выступал сам Лев
Революции. Товарищ Троцкий сообщил, что Реввоенсовет принял решение помочь
братскому индийскому народу в деле борьбы с колониальным игом и местными
кровопийцами-раджами. Для этого в Туркестане, по решению Коминтерна, уже
создана Индийская Коммунистическая партия и объявлен набор в индийскую
Красную Армию, в которую войдут индийцы-добровольцы из числа работавших в
России, а также все желающие. Помнится, кто-то, из соседней бригады,
записался в эту Индийскую Красную и был направлен для переподготовки в
Казань. Степа даже вспомнил фамилию главного индийского коммуниста -
товарища Шафика, о котором Лев Революции говорил, как об испытанном бойце
за дело пролетариата.
Тогда, после Белой, когда от Степиного батальона оставалась едва ли
рота полного состава, а впереди стояли недобитые полчища Адмирала, планы
освобождения пролетариата Индии были восприняты без достаточного
энтузиазма, как далекая перспектива. Каково же было удивление
представителя Сиббюро Косухина, когда на таежной заимке под Черемхово он
познакомился с "Батей" - легендарным Нестором Каландарошвили, который без
всяких обиняков сообщил, что именно ему, вождю партизан Восточной Сибири,
поручено Реввоенсоветом возглавить поход через Гималаи. "Батя" даже
обзавелся хинди-русским словарем и держал при себе ординарца-индуса,
служившего до войны официантом в Чите.
Итак, перед Степой была не просто далекая таинственная страна - перед
ним лежало будущее после битвы с британским империализмом. Косухин ощутил
себя не беглецом, а разведчиком, более того - полпредом Красной Армии,
став прикидывать, где найти местных представителей Коминтерна и какую он,
Степа, может принести пользу в деле индийской революции.
Мысли Арцеулова, не подозревавшего, в каких горних высях витает
краснопузый Степа, были куда более конкретны и прозаичны. Он вспомнил, что
документов у них - кроме Тэда - нет и в помине. После посадки их, скорее
всего, арестуют, а добраться до русского консула - ежели таковой здесь
вообще имеется - будет трудно по самой простой причине - денег ни у него,
ни у остальных нет ни гроша.
Горы стали заметно ниже. Солнце засветило ярче, воздух окутался
теплой голубой дымкой, между серо-коричневыми отрогами стали мелькать
ярко-зеленые пятна долин.
- Летим до Дели? - Берг заглянула в карту.
- Хорошо бы... - согласился капитан, - но боюсь загадывать. Как бы
местные власти не приняли нас за воздушных шпионов...
В дело вмешался Тэд, уловивший слово "Дели". Выяснив, в чем дело, он
заявил, что документов у него хватит на всех четверых. В крайнем случае,
он обратится к консулу самой великой, демократичной и золотозапасной
державы мира, и гордый мистер Джон Булль вынужден будет разжать свои
челюсти...
Ветер крепчал. Аэростат мчал быстро, по-прежнему на огромной высоте.
Горы исчезли. Внизу простирались невысокие холмы, окруженные ровными
четырехугольниками полей. То и дело попадались темные пятнышки деревень.
Становилось заметно теплее, и осмелевший Тэд даже расстегнул полушубок.
Перекусив в очередной раз - последними консервами из неприкосновенного
запаса - решили поспать, так как обстановка не вызывала опасений.
...Разбудила всех Берг. В голосе девушки чувствовалась тревога.
Аэростат снижался. Заходящее солнце ярко освещало уже близкую землю,
темные пятнышки выросли, распавшись на десятки маленьких точек-домиков,
окруженных изумрудно-зелеными квадратами полей. Мелькали ровные стрелки
дорог и темно-синие рукава оросительных каналов. Стало ясно - перспектива
попасть в Дели откладывается. Берг предположила, что на большой высоте
давление гелия оказалось чрезмерным, и обшивка аэростата не выдержала. С
Наташей не спорили - технические подробности были не так важны.
Степа то и дело заглядывал за борт, вспоминая недавний полет на
"Муромце". Тогда под крыльями так же мелькала земля, правда, не зеленые
поля, а желтая, покрытая скалами степь. Но в кабине Муромца" был брат,
который знал, как сажать аэропланы даже в подобных ситуациях. Теперь же
оставалось надеяться только на везение.
Арцеулов, напротив, принял случившееся с поразившим его спокойствием.
Перспектива вынужденной посадки показалась сущим пустяком по сравнению с
тем, что довелось пережить. И он вновь стал строить планы на ближайшее
будущее - хотя бы на перспективу встречи с российским консулом.
Берг держалась внешне невозмутимо, лишь время от времени поглядывала
на компас, хотя в этом и не было особой необходимости. Тэд продолжал
улыбаться, но затих, стараясь не глядеть вниз...
Теперь аэростат уже не спускался, а почти падал. Внизу была небольшая
деревенька, мелькали фигурки местных жителей, сбежавшихся поглядеть на
редкое зрелище. Ростислав, вспомнив все, читанное в детстве у Жюля Верна,
предложил облегчить корзину. С ним не спорили - за борт полетело оружие,
патроны и даже полушубки. Степа схватился было за вещевой мешок, где
хранились Тэдовы "артефакты", но американец, возопив, прижал мешок к
груди, поклявшись на польско-английском суржике, что находки будут
выброшены лишь вместе в ним. Но даже после того, как из корзины были
выброшены инструменты, приборы наблюдения и почти все вещи самого Тэда,
положение почти не изменилось. Аэростат, казалось, заколебался, но затем
дрогнул и вновь пошел на снижение. Оставалось ждать неизбежного...
...Деревенька исчезла. Замелькали вершины густо-зеленых деревьев, но
лес быстро кончился. Вновь заблестела поверхность залитых водой чек -
рисовых полей; затем - изумрудная зелень сухих участков, промелькнула
тонкая линия канала - и тут аэростат дрогнул и, заметно накренившись,
рухнул вниз. Корзину ударило о землю, вновь подбросило вверх, впереди
сверкнула ровная поверхность небольшого пруда - и через секунду аэростат с
глухим вздохом мягко врезался в воду...
Беглецам повезло. Они упали совсем рядом с берегом, кроме того,
серебристая туша баллона не накрыла корзину, грузно осев рядом. Никто даже
не ушибся, лишь Валюженича вышвырнуло за борт, и он без крика погрузился в
воду.
Степа пришел в себя первым и с криком: "Держись, Тэд!", стал срывать
с ног унты, готовясь прыгать, но из-за борта послышалось успокоительное
"О'кей", и мокрый, но живой Валюженич ухватился руками за край корзины.
Им повезло еще раз - берег оказался недалеко, глубина была как раз по
плечи. Корзина начала наполняться водой. Вода была ледяная - об этом Тэд
сообщил сразу же, но выбирать не приходилось. Арцеулов, вспомнив фронтовой
опыт, скинул верхнюю одежду, связал ее в тюк и спокойно спустился за борт,
не забыв захватить "артефакты" Валюженича. Степа последовал его примеру,
предложив Наташе немного обождать, покуда они не отыщут брод, чтобы
доставить девушку на берег, не подвергая риску простуды. Но Берг
хладнокровно пожала плечами и последовала примеру мужчин. Тэд, не
потерявший присутствия духа, забрался в тонущую кабину, успев забрать
остаток вещей, в том числе забытые Степой унты.
Берег был низкий, пришлось забираться выше, чтобы найти более-менее
ровное место. К счастью, остатки спирта во фляге уцелели. Их хватило не
только чтобы хлебнуть по глотку, но и для наскоро собранных сучьев. Вскоре
ранние сумерки осветил огонь костра, от мокрых вещей повалил пар, и все,
одевшись, принялись закутывать клацающего зубами Валюженича в уцелевшее
одеяло. Степа предложил промокшему американцу свою одежду, но тот
