гнетом вещей дает гению понимание их, только страдание к людям уясняет ему
их сущность. Гений страдает больше всех, так как он страдает во всех и со
всеми. Но сильнее всего он страдает от своего страдания.
В одной из предыдущих глав мы выяснили, что гениальность есть фактор,
который собственно и возвышает человека над животным, вместе с тем мы уже
установили тот факт, что только человек имеет историю (это объясняется
наличностью у всех людей гениальности различных степеней). К этой теме мы
должны теперь вернуться. Гениальность вполне совпадает с живой деятельностью
умопостигаемого субъекта. История проявляется в социальном целом, в
"объективном духе", индивидуумы же остаются равными себе и не прогрессируют
подобно "объективному духу"(они элемент исторический). И мы видим, как
сходятся нити нашего изложения с тем, чтобы получить неожиданный результат.
Я нисколько не сомневаюсь, что вневременная человеческая личность является
условием истинно-этического поведения по отношению к ближним, что
индивидуальность, - предпосылка социального чувства. Если это так, то ясно,
почему творец и детище истории, представляют собою одно и то же существо.
Существо - это человек. Таким образом разрешен старый спор о том, что было
раньше: индивидуум или общество: оба даны вместе и одновременно.
Теперь я считаю совершенно доказанным, что гениальность есть высшая
нравственность. Гениальный человек - самый верный самому себе человек,
ничего о себе не забывающий, болезненно реагирующий на всякую ложь и
заблуждение. Но не это только. Он одновременно самый социальный человек,
самый одинокий и самый общительный. Гений - высшая форма бытия вообще, не
только в интеллектуальном, но и в моральном отношении. Гений самым
совершенным образом раскрывает идею человека. Он возвещает на вечные
времена, что есть человек: субьект, объектом которого является вся
вселенная.
Не следует заблуждаться. Сознание и только сознание уже само по себе
нравственно, бессознательность - аморальна, и наоборот, все аморальное
бессознательно. "Безнравственный rennii, "великий злодей" -сказка,
созданная, как возможность, великими людьми в определенные моменты их жизни
с тем, чтобы против воли творцов превратиться в пугало для слабых, пугливых
людей. Нет ни одного преступника, который дошел бы до сознания своего
преступления, который думал и говорил бы устами Гагена в "Сумерках богов"
перед трупом Зигфрида: "Да, я его убил, я, Гаген, убил его насмерть!"
Наполеон и Бэкон Беруланский, которых приводят в качестве опровержения этого
взгляда, непомерно переоценены или скверно поняты. И к Ницше, особенно там,
где он говорит о Борджиа, следует питать мало доверия в подобных делах.
Концепция Дьявола, Антихриста, Аримана, "радикального зла в человеческой
природе", производит потрясающее впечатление. К гению же она имеет то
отношение, что представляет собою его противоположность, Она - фикция,
рожденная в минуты решительной борьбы великих людей с преступником,
таившимся в них.
Универсальная апперцепция, всеобщее сознание, абсолютная вневременность
- это идеал и для "гениального" человека. Гениальность -внутренний
императив, факт, не получающий полного завершения в одном человеке. Поэтому
"гениальный" человек меньше, чем кто-либо другой, в состоянии просто
сказать: "Я - гений". Ибо гениальность есть не что иное, как полное
осуществление идеи человека, т. е. то, чем должен быть человек и чем он
принципиально в состоянии стать. Гениальность - высшая нравственность, а
потому она - долг каждого. Человек становится гением путем высшего акта
воли, тем, что он утверждает в себе всю вселенную. Гениальность есть то, что
"гениальные" люди сами взяли на себя: величайшая задача и величайшая
гордость, величайшее несчастье и величайшее, блаженство, которых только
может достигнуть человек. Это звучит несколько парадоксально: человек
гениален, если он того хочет.
Пожалуй, возразят мне: очень многие люди охотно превратились бы в
"оригинальных гениев", но одного желания, очевидно, мало. На это мы ответим:
если бы эти люди, которые "охотно превратились бы", имели более ясное
представление о том, к чему направлено их желание, если бы они поняли, что
гениальность есть ни что иное, как универсальная ответственность (а пока
предмет не совсем ясен, его можно только желать, но не хотеть), то надо
полагать, что подавляющее большинство этих людей откажется от своего
желания.
В этом кроется причина того, что столько гениальных людей сходят с ума.
(Глупцы, конечно, склонны приписать это поклонению культу Венеры или
спинномозговой дегенерации неврастеника). Это те, для которых слишком
обременительно стало тащить на своих плечах, подобно Атланту, всю вселенную,
а потому они менее значительные, менее выдающиеся, не величайшие и не
сильнейшие души. Но чем выше человек, тем глубже его падение. Гений есть
преодоление абсолютного ничто, темноты, мрака. Когда же он обезличивается и
исчезает, то наступает ночь, тем более глубокая и черная, чем обильнее и
ослепительнее
был свет, который он испускал. Гений сошедший с ума, не хочет дальше
оставаться гением, вместо нравственности он жаждет счастья. Всякое безумие
имеет своим источником невыносимые страдания, связанные с сознанием. Софокл
глубже всех отметил мотив, почему человек может желать своем собственного
помешательства.
Я заключаю эту главу прекрасными словами Пико Мирандолы пробуждающими в
нас память о возвышенном кантовском стиле. Очень может быть, что я своим
изложением облегчил понимание их. В своей речи "О человеческом достоинстве"
он описывает обращение Божества к человеку: "О, Адам, мы не дали тебе ни
истинного местопребывания, ни свойственного тебе облика, ни соответствующей
тебе обязанности: ты получишь и сохранишь то местопребывание, тот образ, то
занятие, какое сам изберешь по собственному желанию. Природа, законченная в
остальном, принудила тебя оставаться в рамках, предписанных нам законов, но
ты, не побуждаемый ровно никакими стеснениями, сам, по собственному
суждению, предпишешь себе свой закон, во власть которого я поставил тебя. Я
поставил тебя в средине мира, чтобы ты лучше мог наблюдать оттуда за всем
тем, что происходит в этом мире. А для того, чтобы ты сам, как бы свободный
и почтенный пластик и скульптор, мог нарядить себя в такую форму, в которой
ты лучше всего выглядел бы, я не создал тебя ни небесным, ни земным, ни
смертным, ни бессмертным. Ты можешь выродиться в низшее существо, к которому
принадлежит животное, но в то же время, по твоей собственной воле, ты можешь
и возродиться до существа высшего, к которому принадлежит Божество".
О, великая либеральность Бога Отца, о величайшее и удивительнейшее
счастье человека! Кому дано иметь то, что захочет, быть тем, чем пожелает!
Животные, рождаясь, приносят с собою из чрева матери все, чем суждено им
быть. Высшие же духи уже почти с самого начала были тем, чем они будут в
постоянной вечности. Отец указал человеку при его рождении на все семена и
все зародыши жизни. О каких он будет заботиться, те и будут цвести в нем и
принесут плоды: если они растительного мира - станет растением, если
чувственного мира - животным; если духовного - станет существом небесным,
если интеллектуального мира станет ангелом и сыном Божим. И если человек,
недовольный никаким родом творения, сочтет самого себя центром вселенной, то
став духом единым с Богом, предстанет в одинокое жилище Отца, который над
всем возвышается, на котором все зиждется.
ГЛАВА IX
МУЖСКАЯ И ЖЕНСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
Пора вернуться к основному вопросу нашего исследования. Разрешение его
теперь значительно облегчено предшествовавшим разбором различных
второстепенных явлений, который очень часто грозил увести нас далеко в
сторону от главной темы.
Следствия, вытекающие из развитых основных положений для
психологической характеристики полов, до того радикальны, что могут
отпугнуть от себя даже человека, который до сих пор соглашался с нашими
выводами. Здесь не место анализировать основания для подобного отношения к
ним. В этой главе я хочу выдвинуть наиболее веские аргументы, которые должны
будут окончательно убедить нас в правильности выставленного мною тезиса и
совершенно обессилить все возражения, которые он может вызвать.
Разбираемый нами вопрос вкратце заключается в следующем. Мы видели, что
логический и этический феномены, сливаясь в одну высшую ценность в понятии
истины, с неизбежностью приводят нас к принятию умопостигаемого "я",
какой-то души, как бытия высшей, сверхэмпирической реальности. Для существа,
которое подобно Ж, лишено логического и этического феноменов, нет оснований
для принятия подобного положения. Истинно женское существо не знает ни
логического ни нравственного императива. Слова: закон, долг, долг по
отношению к себе совершенно пустой звук для женщины. Отсюда правильно будет
заключить, что женщина лишена понятия сверхчувственной личности.
Абсолютная женщина лишена всякого "я". Это положение представляет собой
в известном отношении последний итог, к которому в конечном счете приводит
нас всякий анализ женщины. Правда, в такой краткой и сжатой формуле оно
звучит несколько резко, парадоксально и даже ново. Но можно быть вполне
уверенным, что в этом вопросе автор далеко не первый человек, который пришел
к подобному взгляду, хотя бы ему и пришлось самостоятельно прокладывать путь
для достижения той же истины, но открытой задолго до него.
Китайцы уже с давних пор отказываются признать за женщиной собственную
душу. Если вы спросите у китайца, сколько у него детей, то вы получите в
ответ точную цифру его сыновей, если же вся его семья состоит из дочерей, то
он объявляет себя совершенно бездетным. Теми же причинами, вероятно, следует
объяснить и изгнание Магометом женщин из рая и вызванное этим подчиненное
положение, которое женщина занимает в странах Ислама.
Из философов здесь прежде всем следует назвать Аристотеля. Для него
мужской принцип при зачатии есть элемент формирующий, активный элемент,
играющий роль Логоса, женский же играет роль пассивной материи. Если же
вдуматься несколько глубже а то, насколько сильно Аристотель отождествляет
душу с формой, энтелехией, изначально движущим началом, то ясно станет, как
близко подходит он к высказанному нами взгляду. Правда, свое воззрение на
женщину он излагает только там, где говорит о процессе оплодотворения, но мы
напрасно будем искать у него, как и у всех греков, кроме Эврипида, общей
точки зрения на характер женщины (не только на ее роль в акте
оплодотворения). Она, по-видимому, в очень слабой степени занимает их мысли.
Среди отцов церкви особенно отличались своим взглядом Тертуллиан и
Ориген, которые ставили женщину очень низко. Между тем Августин не мог
придерживаться подобного взгляда, в силу глубокой привязанности, которую он
питал к своей матери. В эпоху Возрождения взгляд Аристотеля снова приобрел
много сторонников, например, в лице Жана Вира (1518 - 1588 гг.). В то время
вообще лучше понимали этот взгляд, его воспринимали инстинктом, интуицией. В
нем не видели один только курьез, как это делает современная наука, которой
еще во многих отношениях придется преклониться перед Аристотелевской
антропологией.
В последние десятилетия аналогичный взгляд высказали Ибсен (в образе
Анитры, Риты и Ирены) и Август Стриндберг ("Верующие"). Но наибольшее
