Вместе с ежегодными тремя миллиардами долларов американцы принесли нам
свою массовую культуру с ее безвкусием и развратом. Американский образ
жизни, проникший в дома многих израильтян, был проводником материализма
и бездуховности. Экономическая помощь была всегда сладкой пилюлей, но
только помогала правительству Израиля откладывать подлинное решение
проблем, началом которого должно стать расформирование социалистических
государственных и профсоюзных структур".
Не правда ли, все вышеприведенное полностью противоречит иным устояв-
шимся штампам? Причем мне почему-то кажется, что материалы, подобные
статье Эскина, будут вызывать обиженный визг как раз тех, кто именует
себя "демократами". Бывали, знаете ли, прецеденты...
Уверен, многие и представления не имеют, что в годы второй мировой
войны, вплоть до изгнания вермахта из Франции, в Пиренеях действовал
устроенный по личному указанию Франке так называемый "красный коридор" -
переход, по которому в Испанию уходили из оккупированной нацистами Евро-
пы евреи.
Мелькнувшее выше слово "социализм" позволяет ненавязчиво перекинуть
мостик к очередному историческому примеру, связанному с Лениным. Многие,
наверное, еще помнят, сколько шума в свое время было поднято вокруг "за-
вещания Ленина", скрытого злодеем Сталиным от партии и народа. Был даже
толстеный роман (забыл название, что-то насчет Арбата), где на этом
построена вся нехитрая интрига.
Недавно мне удалось откопать любопытнейший материал, по моему глубо-
кому убеждению, способный раз и навсегда покончить с возней вокруг "за-
вещания". Прошу прощения за обильное цитирование, но я обязан придать
своей книге наукообразность. Да и читателю, смею думать, будет интерес-
но. Итак...
"В нескольких местах книжки Истмен говорит о том, что ЦК "скрыл" от
партии ряд исключительно важных документов, написанных Лениным в послед-
ний период его жизни (дело касается писем по национальному вопросу, так
называемого "завещания" и т.д.), это нельзя назвать иначе, как клеветой
на ЦК нашей партии. Из слов Истмена можно сделать тот вывод, будто Вла-
димир Ильич предназначал эти письма, имевшие характер внутриорганизаци-
онных советов, для печати. На самом деле это совершенно неверно. Влади-
мир Ильич со времени своей болезни не раз обращался к руководящим учреж-
дениям партии и ее съезду с предложениями, письмами и пр. Все эти письма
и предложения, само собою разумеется, всегда доставлялись по назначению,
доводились до сведения делегатов XII и XIII съездов партии и всегда, ра-
зумеется, оказывали надлежащее влияние на решения партии, и если не все
эти письма напечатаны, то потому, что они не предназначались их автором
для печати. Никакого "завещания" Владимир Ильич не оставлял, и самый ха-
рактер его отношения к партии, как и характер самой партии, исключали
возможность такого "завещания". Под видом "завещания" в иностранной бур-
жуазной и меньшевистской печати упоминается обычно (в искаженном до не-
узнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе
советы организационного порядка. XIII съезд партии внимательнейшим обра-
зом отнесся и к этому письму, как ко всем другим, и сделал из него выво-
ды применительно к условиям и обстоятельствам момента. Всякие разговоры
о скрытом и нарушенном "завещании" представляют собою злостный вымысел и
целиком направлены против фактической волн Владимира Ильича и интересов
созданной им партии".
Нет, дорогой читатель, это не Сталин. Цитировался отрывок из статьи
Л.Д. Троцкого "По поводу книги Истмена "После смерти Ленина"", напеча-
танной в N 16 журнала "Большевик" от 1 сентября 1925 года. Правда, через
несколько лет, оказавшись в принудительной турпоездке за границей, Троц-
кий начал писать нечто совершенно противоположное, но это уже другая ис-
тория...
КУРЬЕЗЫ И АНЕКДОТЫ
Опасаясь, что читатель может немного заскучать после столь длинных и
сухих цитат, спешу его немножечко развеселить.
Известно ли вам, как было раскрыто имя первого польского книгопечат-
ника? В начале нашего века польские историки потратили массу времени и
сил, копаясь в сохранившихся архивах и летописях XV столетия. Было дос-
товерно известно, что польский первопечатник - не поляк, а немец, прие-
хавший из какого-то германского государства (которых тогда насчитыва-
лось, крохотулек, несметное количество). Было известно, что работал он в
Кракове, тогдашней польской столице. Были известны годы, когда это про-
исходило. Не хватало одного - имени. Сохранившиеся книги не были снабже-
ны, как сказали бы мы теперь, "выходными данными".
Нашли неожиданно. И оказалось, что просто-напросто искали не там... В
покрытых вековой пылью бумагах Краковского суда обнаружилось относящееся
к 1476 году дело, довольно обычное как для того времени, так и для наше-
го века. Некая Марта из Черной Веси слезно била челом господам королевс-
ким судьям, жалуясь на некоего ветреного молодца, каковой ее обольстил,
но после рождения дитяти категорически отказался не то что жениться, но
дать хотя бы грошик на содержание крошки. И звался этот повеса - "печат-
ник книг Каспар из Баварии"!
Все совпадало. Правда, дальнейшие изыскания так и не определили фами-
лию означенного Каспара - более-менее точно удалось установить: либо Го-
федер, либо Штраубе. Но главное, имя удалось извлечь из небытия...
Мне до сих пор любопытно: как выпутался повеса Каспар из этой исто-
рии? Увы, подробностей отыскать пока не удалось...
О политике. Недавно российский журнал "Махаон" привел любопытные фак-
ты некоего полумистического совпадения фамилий нынешних "демократов" с
фамилиями из списка лиц, "кои с 1910 года разыскивались Департаментом
полиции как проводившие подрывную работу против Российской империи":
несколько Заславских, Иосиф Собчак, Лихачев, К.Ф. Старовойтов, несколько
Станкевичей, Д.Р. Басилашвили, два Лаврова, А.Б. Гамсахурдия, А.Н. Калу-
гин, И.Г. Ландсберг. А также - матрос с "Авроры" Курков...
Самостоятельно дополняя этот список однофамильцев, я наткнулся на
Александра Политковского, крупного сановника, во времена Николая I ве-
давшего инвалидными капиталами. (В те времена инвалидами именовались в
первую очередь не увечные, а отставные военнослужащие). Капиталы, кото-
рые должны были идти на пенсионы и иные выплаты инвалидам, означенный
Политковский разворовывал годами, в поразительных масштабах. А казначеем
в этом же богоугодном заведении состоял... И.Ф. Рыбкин!
В конце концов хищения вскрылись, император разгневался и назначил
строжайшее следствие. Политковский как нельзя более кстати принял яд и
преставился (а может, помогли, в точности как в анекдоте про безвременно
усопшую тещу и мухоморы). Зато на Рыбкине власть предержащие отыгрались
сполна - его погнали на каторгу, в Сибирь, после чего из российской пи-
саной истории он исчез навсегда.
Погрузившись в "век золотой Екатерины", нежданнонегаданно удалось об-
наружить еще одного Гавриила Попова, одержимого столь же непреодолимой
тягой к изящной словесности...
В 1792 году Тайная экспедиция (думаю, нет нужды подробно объяснять,
что это было за жутковатое учреждение) сграбастала под арест купца Гав-
риила Попова за его сочинение, в котором он под псевдонимом "Ливитов"
писал о равенстве всех людей независимо от сословия, осуждал порабощение
человека человеком, то есть крепостное право, выступал против торговли
людьми, предупреждал "вельмож" о возможности восстания "ожесточившихся
земледельцев". Купца, чтобы впредь не умничал и не писал лишнего, сосла-
ли в Спасо-Евфимьевский монастырь. Что по меркам того жестокого времени
было форменным актом гуманности.
Зато со студентом Невзоровым, примерно в то же самое время оказавшим-
ся в лапах той же милой конторы, церемонились меньше: когда гонористый
студент заявил было, что на вопросы отвечать не будет, ему пригрозили,
что начнут охаживать поленом по хребту...
О "гнилой интеллигенции". Отчего-то этот термин принято считать вы-
думкой то ли Ленина, то ли Сталина, в общем, большевистским хамством.
Однако все обстояло несколько иначе. В 1881 году, после убийства народо-
вольцами Александра II, изрядное количество прекраснодушных русских ли-
бералов (издавна страдавших вывихами интеллекта) начало шумную кампанию,
призывая нового императора простить и помиловать убийц его отца. Логика
была проста, как мычание: узнав, что государь их помиловал, кровавые
террористы умилятся, раскаются и во мгновение ока станут мирными ягнята-
ми, занявшись каким-нибудь полезным делом. Свою лепту в эту шизофрению
внес и Лев Толстой, всю жизнь критиковавший российских императоров из
своего комфортного поместья.
Сегодня, обогащенные историческим опытом, мы с полной уверенностью
можем сказать, что рассчитывать на превращение террористов вроде Степня-
ка-Кравчинского или Веры Засулич в полезных членов общества было по
меньшей мере наивно. Впрочем, Александр III уже тогда понимал, что луч-
ший метод убеждения народовольческой сволочи* - петля или в крайнем слу-
чае солидный тюремный срок (что блестяще подтвердилось на примере Н.А.
Морозова, после двадцатипятилетней отсидки и в самом деле ставшего по-
лезным членом общества, крупным ученым). Именно он, однажды в сердцах
отшвырнув стопу либеральных газет, воскликнул: "Гнилая интеллигенция!"
Источник надежный - одна из фрейлин императорского двора, дочь поэта Фе-
дора Тютчева.
* Интересно, что к движению народовольцев был причастен один из пред-
ков В. Новодворской. Отсюда, надо полагать, и берет начало лютый больше-
визм Московской Девственницы - гены, увы...
О гримасах юстиции. Бессилие юстиции с ее "сто сорок четвертым пос-
ледним предупреждением" - изобретение не нашего времени. В Польше, в
буйном XVII веке, суд двадцать восемь раз приговаривал к "баниции", то
есть изгнанию за пределы королевства, легендарного пана Ляша, ставшего
чуть ли не синонимом шляхетского буйства. Хотите знать, как реагировал
этот обормот? Подшил означенными двадцатью восемью приговорами свою бе-
кешу и нагло разгуливал по столице, вслух сетуя, что на подкладке есть
еще свободное место, да вот беда, приговоров не хватает... Полиции тогда
в стране практически не существовало, и заставить шляхтича подчиниться
приговору суда было делом безнадежным. Это и называлось "вольностями
дворянскими". Справедливости ради следует отметить, что Ляш выглядел ан-
гелом кротости по сравнению с паном Потоцким, жившим столетие спустя, -
сей магнат, когда суд вынес ему приговор "за бесчинства", ворвался в
зал, где творилось правосудие, во главе своей вольницы, велел гайдукам
положить судей на пергамент с только что записанным приговором, спустить
штаны и высечь. И положили. И высекли. Прямо на приговоре.
Тот же пан Потоцкий обожал игру в "ку-ку", заключавшуюся в том, что
деревенских баб загоняли на деревья и велели со всем прилежанием кричать
"ку-ку!", а Потоцкий и его гости палили по бедолажным "кукушкам" мелкой
дробью, норовя попасть пониже спины.
Впрочем, как выражались те же Стругацкие, - не воротите нос, ваши
собственные предки были не лучше... по крайней мере, у Потоцкого стреля-
ли мелкой дробью. Зато в домашнем тире российского помещика Струйского
господа развлекались тем, что заставляли крепостных мужиков бегать на
ограниченном пространстве и стреляли по ним из ружей и пистолетов пуля-
ми. Убивая насмерть.
Струйский считается яркой достопримечательностью екатерининского вре-
мени. У себя в имении он оборудовал типографию, где издавал в роскошней-
шем оформлении собственные бездарные стихи, - Екатерина любила де-
монстрировать эти книги европейским гостям, словно бы мимоходом упоми-
ная, что эти роскошные фолианты изданы в глухой провинции, что, легко
догадаться, символизирует просвещенность ее царствования.
