грациозной. Мара же, не озаботясь одеванием, сердито расхаживала
взад-вперед, похлопывая по ладони лезвием кинжала.
- Знать бы, кого следует убить... - бросила она.
- У меня такое впечатление, что никто никого не убьет, пока не будет
найдена принцесса, - сказал Сварог. - Но, как пишут в романах, интрига
завязывается... Маргилена, переводи дом на режим осажденной крепости.
Охрану днем и ночью, собак привязать...
Ему казалось, что он стоит голым посреди людной площади: все его
видят, стерегут и высмеивают каждое движение, а он, стыдливо прикрывшись
обеими руками, лишен даже удовольствия треснуть по ближайшей ухмыляющейся
морде. Условия для работы самые антисанитарные. Если так пойдет дальше,
наводнившие город шпики станут вежливо раскланиваться с ним на улицах и
подносить зажженные спички. А ничего еще не сделано, если честно...
10. ЦИТАДЕЛЬ УЧЕНЫХ ПОЗНАНИЙ
Никто посторонний с ним утром не раскланивался, понятное дело. Но
едва коляска, в которой сидел он с Марой, выехала из ворот, следом поехала
другая. Очень скоро сзади, на почтительном расстоянии, обнаружились три
всадника - каждый держался сам по себе, словно бы не замечая ни Сварога,
ни конкурентов. Процессия получилась самая сюрреалистическая.
- Отравить бы их как-нибудь, - мечтательно сказал Сварог. - Только
ведь не получится. Ну-ну! - перехватил он выразительный взгляд Мары. -
Если мы их перережем, появятся и другие, всего и результатов... Ну-ка,
кошка, сосредоточились...
И они выпрыгнули из неспешно тащившейся коляски - но для
непосвященного наблюдателя все выглядело так, словно они остались там
сидеть. Именно так посчитали шпик в экипаже и двое всадников, проследовав
мимо стоявших у края тротуара Сварога с Марой и не видя их.
А вот третий всадник задержался. Бросив поводья на шею коню, он
возился с застежкой перчатки - и Сварог не сомневался, что _э_т_о_т_ шпик
их видит. Либо владеет должной магией и столь примитивными штучками ему
глаз не отведешь, либо призвал себе на помощь некие достижения науки -
похоже, не только на небесах магия и наука определенным образом связаны...
Судя по густым и темным, подстриженным в кружок волосам и вислым,
нафабренным, с острыми кончиками усам, всадник был чистокровным горротцем.
- Пойдем, - сказал Сварог и взял Мару за руку. - Чуть погод я и его
стряхнем с хвоста. А пока представь, что мы мирно гуляем по городу, и я за
тобой ухаживаю, как за самой обыкновенной девушкой.
- А как ухаживают за обыкновенными девушками?
Сварог вдруг вспомнил, что начисто почти забыл, как это делается.
Очень уж давно не доводилось ухаживать романтично.
- С ними гуляют по городу, покупают цветы... Целуют в подъездах...
- Но ведь целоваться гораздо удобнее в постели.
- Действительно, - сказал Сварог. - Да вот заведено так... -
Романтический настрой улетучился, и он махнул рукой. - Лучше отделайся-ка
от хвоста, только незаметно, и чтобы остался жив. Ты хвасталась, будто
что-то такое можешь...
- Запросто, - сказала Мара, достала из кармана горсть монет, выбрала
два медных тяжелых грошика. Один тут же сунула в рот, повернулась и пошла
навстречу всаднику.
Сварог смотрел во все глаза, но не уловил момента. Всадник вдруг
схватился за глаз обеими руками, а мигом позже его конь, получивший в глаз
вторым медяком, мотнул головой, дико заржал, вздыбился, исполнил пару
пируэтов и опрометью понесся вдоль улицы. Шпик едва держался в седле,
уцепившись одной рукой за гриву, а другой все еще зажимая глаз. Со стороны
все выглядело невинно и буднично - норовистая лошадь вдруг испугалась
чего-то и понесла. Прохожие привычно шарахались к стенам, а уличные
мальчишки с дикими воплями понеслись следом, выкрикивая обидную дразнилку.
Они быстрым шагом завернули за угол и оказались на рыночной площади.
Сварог остановился.
- Почему встали? - недоуменно воззрилась Мара.
- Из хитрости, - сказал Сварог. - Любой нормальный человек на нашем
месте сейчас несся бы во все лопатки, путая след. Так наш преследователь и
решит. А мы люди ненормальные, потому останемся на месте, пока он носится
по соседним улицам. Клянусь своим баронством, непременно собьется со следа
и забредет черт-те куда...
Однажды, в курсантские годы, именно эта тактика и спасла его от
патруля, свято верившего, что беглец никак не должен стоять на месте. А
Сварог, свернув бегом за угол, тихонько укрылся меж гаражами - и патруль,
азартно грохоча сапогами, промчался мимо в неизвестные дали.
Они стали бродить меж прилавков, не привлекая ничьего внимания: скука
- исконно дворянская привилегия, и, маясь от таковой, дворянин может
забрести куда угодно. Никто и не удивится, лишь бы благородный лаур и
вправду выглядел ходячим воплощением ипохондрии. И Сварог старался,
отрешенно вороша кончиком пальца кукурузные початки, обозревая с
брезгливой миной кочаны капусты и связки лука, словно диковинных зверей.
Торговцы облегченно вздыхали, когда он проходил, - благородные дворяне еще
и обожали чудить, славясь в сей области неистощимой фантазией.
Господские кухарки старательно наполняли снедью свои вместительные
корзины, не особенно трясясь над хозяйскими денежками. Народ победнее
увлеченно торговался. Шныряли подозрительные субъекты с беспокойными
глазами, и кто-то уже вопил, хватаясь за карман, откуда только что
испарился кошелек, и в ту сторону недовольно трусил рысцой городской
стражник в лиловом мундире с городским гербом на груди, придерживая у
бедра неточенный отроду меч. Меж рядами расхаживали фигляры, скучными
голосами распевая скверно зарифмованные песни, расхваливавшие достоинства
окрестных лавок и тамошних товаров - старинный рекламный трюк, ничуть не
увядший и с появлением газет (а сочинением этих сомнительных шедевров
подрабатывали студенты Ремиденума).
Внезапно резкие аккорды виолона перекрыли этот ленивый, устоявшийся
гомон. Сварог оглянулся в ту сторону. На пузатой бочке с неразборчивыми
синими клеймами стоял юноша в поношенном коричневом костюме с золотым
дворянским поясом и бадагаре без пера. Он бил по струнам, и кое-кто из
окружавших бочку пятился, словно от знакомой неприятности, кое-кто
проворно скрылся за лотками, а один, юркий, неприметный, бегом припустил
за угол.
День назывался четвергом,
рассвет был алым.
Змея вползала в тихий дом,
змея вползала...
Рассвет будил грядущих вдов
тревожной нотой.
Змея ползла среди холмов,
змея пехоты...
Коварный лев тянулся вновь
к чужой короне,
и, чуя будущую кровь,
храпели кони...
Юный дворянин пел с бледным, отчаянным лицом, и площадь затихала,
только на прилегавших улицах слышался стук колес. Определенно здесь
случилось нечто из рада вон выходящее, плохо вязавшееся с мирными
торговыми буднями, достаточно взглянуть на лица стоящих поблизости -
испуганные, напряженные, злые. И отнюдь не удивленные.
Свистела первая стрела
холодной былью.
На стебли лилий тень легла,
на стебли лилий.
Друг другу мстя за прошлый гнев,
за все разбои,
готовы лилия и лев,
готовы к бою...
И вдруг пожилой пузатенький оружейник подхватил - столь же вызывающе,
зло:
Войну зовем своей судьбой,
но - вот наука! -
закончить внукам этот бой,
закончить внукам...
И еще несколько голосов вплелись:
Король, куда же вы ушли?
Бароны, где вы?
Ведь тот костер, что вы зажгли,
погасит дева...
Неподалеку от Сварога появился давешний брюхатый стражник - и с ним
еще один, пощуплее. У этого из поместительного кармана торчал аппетитно
пахнущий коричневый хвост копченой рыбины. Сварог слышал, как тощий тихо
спросил:
- Может, посвистеть, кум?
- Убери ты свисток, медальку все равно не заработаешь, - пропыхтел
толстый. - Тут политика. И золотой пояс. Пусть коронные мозоли набивают. И
пошли-ка отсюда, кум, так оно для жизни спокойнее...
И оба, стараясь не спешить, стали удаляться. Чтобы не влипнуть
неизвестно во что, да еще, как оказалось, политическое, Сварог подхватил
Мару под локоть и показал взглядом на одну из улочек. По брусчатке
лязгнули подкованные копыта - подскакали трое в красно-черном, патрульная
полиция протектора. Прежде чем скрыться в тихом переулочке, Сварог еще
успел увидеть, как на пути у всадников загадочным образом возникла пивная
бочка на высоких колесах, а юношу слушатели сдернули с бочки и, прикрывая
спинами, бегом выпроваживали в сторону проходного двора. Они
переглянулись, и Мара молча пожала плечами. Молодой фонарщик, переждавший
события за этим же углом, пояснил:
- Нездешние, ваша милость? Это, извольте знать, баллада графа
Асверуса [Шеллон, граф Асверус (3553-3581 Х.Э.) - один из наиболее видных
поэтов так наз. Кагинарского кружка, автор баллад, сатир и эпиграмм на
темы политической и дворцовой жизни; был смертельно ранен на улице
неизвестным убийцей; в 3602 г. в Равене ему поставлен памятник] "Лилия и
лев", высочайше запрещенная к распеванию и печатному распространению.
Поскольку сейчас у нас со Снольдером нежная дружба, Сорокалетней войны,
надо полагать, и не было вовсе...
Коснулся шляпы, тряхнул кудрями и зашагал прочь, дерзко насвистывая
на мотив только что прозвучавшей песни.
...Они еще немного попетляли по улицам, и Сварог, пропустив парочку
свободных извозчиков, махнул третьему.
Ремиденум, цитадель знаний и учености, внушал уважение. Попасть туда
можно было только через широкие ворота (пусть и лишившиеся к нынешнему
времени створок). Над воротами красовался древний, выщербленный и оплывший
от старости герб - три совы в дроглоре. Тут же развевался флаг: фиолетовый
с золотой каймой и теми же тремя совами - белыми, опять-таки с золотой
каймой. На низком бочонке сидел стражник в наряде времен Троецарствия
[Троецарствие - период с 1231 по 1246 Х.Э.], пьяный, судя по виду, еще с
прошлого года. Завидев Сварога с Марой, он оживился, вытащил из-за бочонка
подержанную алебарду и заорал:
- Стойте, благородные господа! Поклянитесь, что не состоите в родстве
с презренным Тиморусом!
- Клянусь, - сказал Сварог. Подумал и достал серебряный аурей,
каковой стражник принял как ни в чем не бывало. - Любезный, а почему совы
у вас на флаге таких колеров?
Стражник заученно отчеканил:
- Потому что ученые познания, ваша милость, приносят и процветание,
символизируемое цветом золота, но частенько влекут и смерть,
символизируемую белым, и забывать об этом не след.
За воротами начинался целый городок - кривые узенькие улочки,
старинные здания со стрельчатыми крышами, причудливыми флюгерами, тяжелыми
окованными ставнями и водосточными трубами, заканчивавшимися драконьими
мордами из позеленевшей меди. Архаические фонари в виде перевернутых
пирамид помнили, пожалуй, не то что Троецарствие, а еще и Сандоварскую
[Сандоварская битва состоялась в 1189 Х.Э.] битву. Повсюду виднелись бюсты
