Фэнтези - Бушков А.А.

Сварог 1-2

   Александр БУШКОВ
   Сварог 1-2

   ЛЕТАЮЩИЕ ОСТРОВА
   РЫЦАРЬ ИЗ НИОТКУДА



                             Александр БУШКОВ

                             ЛЕТАЮЩИЕ ОСТРОВА




                               - Ты говорила, что звезды - это миры, Тэсс?
                               - Да.
                               - И все такие же, как наш?
                               - Не знаю, но думаю, что такие  же.  Иногда
                           они похожи на яблоки с нашей яблони. Почти  все
                           красивые, крепкие, но есть и подгнившие.
                               - А мы на какой живем - на красивой или  на
                           подгнившей?
                               - На подгнившей.
                                 Томас Гарди, "Тэсс из рода д'Эрбервиллей"


                         Авторы стихов, приведенных в романе:
                         Анна Ахматова, Ольгерд Довмонт, Редьярд Киплинг,
                         Маттиас Клаудиус, Аркадий Кулешов, Хорхе Манрике,
                         Новелла Матвеева, Борис Пастернак,
                         Хуан де Тассис Перальта, граф де Вильямедиана,
                         Марина Цветаева, Роберт Рождественский




                   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАВЕНА, КРАСИВЫЙ ГОРОД


                     1. ЗАГОВОРЩИКИ ПОД ШОРОХ СНЕЖИНОК

     Темно-зеленая ель была великолепна. Сварог навидался их достаточно  и
мог оценить  должным  образом.  Настоящая  новогодняя  елка,  все  другие,
сколько их ни есть, напоминали бы драного помоечного котенка, оказавшегося
рядом с тигром.
     Ель вздымалась на добрых сто уардов и могла  укрыть  под  кроной  всю
гвардию иного Вольного Манора. Она была настоящая. Ее  ничуть  не  заботил
тот факт, что она произрастала лигах в двух над  земной  твердью,  посреди
огромного летающего острова, где  для  новогодних  праздников  воздвигался
зимний дворец Яны, - понятно, это был не дворец,  а  целый  город.  Сварог
посмотрел в ту сторону. Ель была впечатляюща, но _т_а_к_а_я_ стройплощадка
поражала гораздо больше. От полупрозрачного диска,  повисшего  высоко  над
новым островом, то и дело ударял вниз тоненький сиреневый луч - и секундой
позже вырастало очередное строение. Если моргнуть, можно  и  не  заметить,
как возник поблизости павильон бордового кирпича с темно-синими  башенками
по углам и золотыми флюгерами. Вот только каждый раз над диском  столь  же
мгновенно вспухало неслышным взрывом белое  тяжелое  облако,  и  несколько
минут  шел  натуральный  густой  снегопад,  после  чего  облако  бесследно
исчезало. Сварог, прилежно нахватавшийся  азов  и  вершков,  уже  примерно
соображал, в чем тут фокус.
     Создаваемые с такой, казалось бы, легкостью  куски  жареного  мяса  и
тонкие напитки, сигареты и дворцы хотя  и  возникали  как  бы  из  ничего,
состояли из обыкновенных атомов, которые за секунду сколачивала  в  единое
целое заданная программа. Каждое заклинание, если вкратце,  и  было  такой
программой, либо отысканной инстинктивно после долгих  проб  и  ошибок  за
тысячелетия  магической  практики,  либо  созданной  более   прогрессивным
способом - на здешних вычислительных машинах.  Только-то  и  всего.  Нечто
вроде генов и хромосом, по которым природа создает флору и фауну.
     Естественно, эти гены и хромосомы, эти программы нужно знать заранее,
если хочешь что-то создать. Безликие  "просто  меч"  или  "просто  дворец"
никогда  не  возникнут  по  желанию  неопытного  мага  -  разве  что  есть
программа, своего рода типовой проект сигареты,  меча  или  дворца.  Ну  а
штучная работа требует подробного знания. Так что  создать  хотя  бы  одну
штучку "Мальборо" или орден Почетного легиона Сварогу  не  помогли  бы  ни
весь апейрон Вселенной, ни все здешние машины.
     Ну а снег и холод - неизбежный побочный продукт, как  выхлопные  газы
при  работающем  моторе.  Когда  большое  число  атомов   группируется   в
материальный объект, атомы не возникают из ничего  -  их,  конечно,  можно
синтезировать, но гораздо  проще  и  рациональнее  попросту  выдернуть  из
окружающего воздуха. На долю секунды возникает вакуум,  который  в  полном
соответствии  с  присловьем  о  не  терпящей  пустот   природе   мгновенно
заполняется воздухом, и в результате  неких  процессов  получается  резкое
похолодание в некоем объеме, снежная туча  и  снегопад.  Для  атмосферы  -
чересчур ничтожная потеря. Чтобы ее компенсировать, если уж вам непременно
приспичило  быть  педантом-филантропом,  достаточно  послать   драккар   и
обратить в пар десяток триаров [триар - кубический уард] морской воды.
     Увы, эти сведения, почерпнутые из  школьного  курса  для  начинающих,
убили всю поэзию и тайну, крывшиеся прежде в глазах Сварога в магии...
     - Терпеть не могу холода и снега. - Гаудин неуклюже  поднял  воротник
роскошной меховой шубы. - Обычно Новый год всегда праздновали  в  Антлане,
со снегом, конечно, но и с искусственным  климатом,  без  этого  дурацкого
ветра. Так и швыряет в лицо чертов снег...
     Искусственный климат должен  был  воцариться  и  здесь  с  окончанием
строительства,  как  во  всех  летающих  владениях  ларов,  и  Гаудин  это
прекрасно знал, но все равно ворчал, раздосадованный даже  не  погодой,  а
опозданием тех, кого они ждали. Сварог больше помалкивал. Не так давно  он
узнал, что его странствия по Талару  происходили,  оказывается,  в  разгар
зимы. Именно так здесь и выглядел разгар зимы  -  ни  морозов,  ни  снега,
просто потом гораздо теплее, вот и все...
     И все же лары, пять тысяч лет празднуя Новый год,  отождествляли  его
со снегопадом. Лучшее доказательство, что  их  предки  и  впрямь  когда-то
прибыли сюда с Земли, сиречь Сильваны. Правда, на Сильване сейчас стоял то
ли август, то ли сентябрь, но это лишь означало, что лары когда-то жили  в
тех местах, где в канун нового, по их счету,  года  лежал  снег  и  стояли
холода. А на Таларе, если верить древним преданиям, даже до Шторма не было
настоящей зимы...
     Сварог не  выдержал,  наклонился,  скатал  тугой  хрусткий  снежок  и
запустил в спину Гаудину, пониже воротника. Лорд удивленно обернулся:
     - Что это вы?
     - Так играют дети зимой, - сказал Сварог.
     - Ну да, что-то такое я смутно помню, в Антлане, в раннем  детстве...
Глупость какая. Сейчас, в преддверии едва ли не самой важной в вашей жизни
минуты, затевать варварскую детскую игру...
     - Это я от застенчивости, право слово,  -  сказал  Сварог,  отряхивая
влажные ладони.
     Гаудин хмыкнул:
     - Я недолго вас знаю, граф, но успел понять,  что  застенчивость  вам
мало свойственна...
     - Тогда считайте обуревающие меня чувства тягостным недоумением. Коли
застенчивость не подходит. Серьезно, я в самом деле не пойму, отчего столь
влиятельные персоны должны встречаться этак  по-воровски.  Как  сказал  бы
старинный романист, в воздухе веяла неуловимая атмосфера  зловещей  тайны.
Начальник разведки Империи, военный министр...
     - У нас нет военного министра, потому что мы ни с кем не ведем  войн,
- мягко сказал Гаудин. - Лорд Фронвер всего-навсего заведует департаментом
под номером три. И занимается тем, что примерно можно  назвать  "изучением
проблем защиты  и  обеспечения  безопасности  в  гипотетических  кризисных
ситуациях". Фактически он военный министр, вы правы,  но  не  забывайте  о
тонкостях бюрократии и этикета...
     - Понятно, - сказал Сварог. - Я в свое время вдоволь наслушался  этих
обтекаемых терминов, за которыми обычно  скрывается...  изучение  проблем.
Терминами меня не удивишь. Но меня и в самом деле удивляет,  почему  такие
люди, как их ни называйте, крадутся украдкой на незаконченную стройку...
     Гаудин смотрел на заснеженную равнину, где один за  другим  возникали
фантастические дворцы, изящные лестницы  и  бездействующие  пока  фонтаны,
осыпаемые обильным снегопадом из низких, клубящихся, то и дело  вспухавших
над головой  туч.  Пожалуй,  сейчас  он  был  не  просто  меланхоличен  по
всегдашнему своему обыкновению - по-настоящему печален.  Сварог  терпеливо
ждал, борясь с ощущением, что Гаудин напрочь забыл о его присутствии.
     - Я в странном положении, признаться, -  сказал  наконец  Гаудин,  не
поворачиваясь к нему. -  Словно  бы  вынужден  извиняться  перед  вами  за
какие-то замшелые пережитки старины, которые вы у  нас  обнаружили  свежим
взглядом... Собственно, это правда. Все так и  обстоит.  Я  о  пережитках.
Помните, мы с вами как-то говорили о приключенческих романах и обнаружили,
что те, которыми увлекаются  наши  мальчишки,  и  те,  ваши,  которым  еще
предстоит возникнуть, удивительно схожи? И в чем-то  отражают  жизнь.  Так
вот, как ни грустно мне в таком признаваться, кое в чем наша  жизнь  ничем
не отличается  от  той,  что  кипит  внизу.  У  нас  есть  много  вещей  и
возможностей, которых внизу нет. И  мы  знаем  больше.  Вот  и  все.  А  в
остальном - до жути похоже. Те же интриги, и у подножия трона,  и  поодаль
от  него,  та  же  дворянская  вольница,  те  же  примитивные  страсти   и
побуждения, имеющие подоплекой те же примитивные цели - борьба за титулы и
отличия для себя и за опалу для врага... Мы точно такие же - только у  нас
есть развитая магия, компьютеры и межпланетные корабли. Понимаете?
     - Кажется, да, - сказал Сварог.
     - Иногда я не верю, что у нашего  бытия  есть  цель,  -  тихо  сказал
Гаудин. - Я не осуждаю и не оправдываю существующий порядок, я  просто  не
знаю другого и не собираюсь ломать голову, выясняя, возможен ли  другой  и
каким он должен быть. Но мне иногда горько. До того, как вы появились, мне
и мыслями  не  с  кем  было  поделиться,  хотя  молодежь  о  чем-то  таком
шепчется...  Вы  знаете,  почему  при  работе  внизу  мои  люди  вынуждены
соблюдать строжайшую конспирацию и  максимум  осторожности?  Да  в  первую
очередь оттого, что всякий  владелец  манора  вправе  держать  внизу  свою
агентуру. И соглядатай какого-нибудь чванного  болвана,  дурака-камергера,
придворного соперника  герцога  Гленора  или  моего,  при  малейшей  нашей
оплошности настрочит донос. А его хозяин при малейшей возможности поднимет
в Тайном Совете или Палате Пэров невероятный шум, вопя о систематическом и
злонамеренном нарушении традиций... Беда традиций в том и состоит, что они
не учитывают неизбежных изменений. И в том, что защита славных традиций  -
идеальнейший способ сводить счеты.
     - Но вы же обязаны работать... - сказал Сварог. -  Вы,  черт  побери,
стоите на страже и все такое прочее...
     - Стою, - усмехнулся Гаудин. - Но дело даже не  в  интриганах.  Очень
многие попросту хотят, чтобы  наша  работа  велась  так,  как  она  велась
тысячелетие назад. И ставят палки в колеса не из интриганства, а из  самых
благих побуждений... И они не в силах уяснить, что может возникнуть новая,
не предусмотренная традициями опасность.  Самый  весомый  аргумент  у  них
один: мы достаточно  могущественны,  чтобы  справиться  с  любой  угрозой.
Потому что справлялись до сих пор...
     - Ну да, - сказал Сварог. -  Человек  с  пулеметом  на  вершине  горы
посреди населенного дикарями острова...
     - Любимая метафора Борна.  И  в  ней,  должен  сознаться,  есть  своя
правда... В общем, иногда работать нам невероятно трудно. Любой  болван  в
силу древних вольностей и привилегий может шпионить  за  моими  людьми.  -
Гаудин хищно ухмыльнулся. - Правда, у таких шпиков не написано на лбу, чьи
они люди, и с ними могут произойти... прискорбные инциденты.  Но  все  это
ужасно отвлекает и усложняет работу.
     - У вас что же, так никогда и  не  нашлось  сильной  руки,  способной
поприжать эту вольницу?
     - Отчего же... Но наше положение  в  чем-то  гораздо  хуже  положения
земных королей. У них всегда найдутся союзники, которых можно натравить на
титулованную   вольницу,   -   свободные   горожане,    мелкие    дворяне,
купцы-банкиры, офицерство, всем обязанное одному  лишь  монарху...  Ничего
этого здесь нет. Здесь есть только владельцы замков - и их слуги. Конечно,
попытки были... Но после смерти герцога Дальрета  -  кстати,  до  сих  пор
неизвестно, естественной ли - сменилось три  поколения,  и  у  нас  прочно
забыли, что такое твердая рука. Герцог рубил головы не  колеблясь,  но  он
взвалил на плечи чересчур тяжкую ношу и был очень уж одинок...
     - Вообще-то рубить головы - не  самый  лучший  выход...  -  осторожно
сказал Сварог.
     - Я знаю. Но иногда невыносимо тяжело смотреть на эти спесивые, тупые
морды... Орк, по крайней мере, азартный игрок и авантюрист, он мне мешает,
но  виден  насквозь,  как  и  его  цели.  Гораздо  хуже  -  тупые   морды,
обремененные родословной... Я  не  могу  даже  снабдить  своих  резидентов
современными средствами связи - потому что  раньше  так  не  делали,  и  я
обязан соблюдать традиции. Ну, хватит. Вам еще многое предстоит узнать.  А
сам я... я очень хотел бы доискаться, почему в вашем будущем  не  осталось
памяти и о нас, и о Таларе. Вообще-то это еще отнюдь не  означает,  что  в
будущем Талар перестал существовать, вовсе не означает...
     - Как это? - Сварог с любопытством навострил уши.
     - Если допустить... Ага, вот они!
     Синяя с золотом вимана, пробив низкие тучи, опустилась  в  нескольких
шагах от них - Сварог даже  отшатнулся,  показалось,  что  летающий  домик
падает прямо на голову.  Дверь  распахнулась,  и  он,  чуть  не  до  колен
проваливаясь в сугробы, метя снег  полами  шубы,  неуклюже  заспешил  туда
следом за Гаудином.
     Едва дверь закрылась за ними, вимана тут же пошла вверх, вертикально,
на  огромной  скорости,  небо  за  высокими   окнами   из   синего   стало
темно-фиолетовым, покрылось колючими звездами -  вимана  вошла  в  верхние
слои атмосферы, и Сварог уже не мог определить, двигается она или  застыла
на месте. Он сбросил шубу прямо на пол, следуя примеру Гаудина. Подошел  к
огромному камину - пламя, скорее всего, было иллюзией, опустился в тяжелое
кресло. Молча взглянул на сидевших напротив. Все  они  выглядели  немногим
старше него, вовсе не казались  надменными,  но  держались  со  спокойным,
уверенным превосходством  людей,  привыкших,  что  от  них  зависит  очень
многое.
     - Герцог Гленор, - сказал Гаудин.
     Узкое породистое лицо, тяжелая челюсть. Совершенно невозмутимое лицо.
Образец джентльмена.  Должен  чертовски  нравиться  женщинам  -  хотя  кто
способен понять женщин?
     - Лорд Фронвер.
     Больше  похож  на  рассеянного  ученого,  чем  на  военного  министра
Империи. А поскольку  он  все-таки  военный  министр,  с  человеком  столь
обманчивой внешности ухо следует держать востро...
     - Лорд Кримтон. - На вопросительный взгляд Сварога Гаудин добавил:  -
Лорд Кримтон - второй человек в  департаменте,  отвечающем  за  установки,
концентрирующие алейрон,  и  заводы,  где  производится  все  необходимое.
Промышленность,  жизнеобеспечение,  удовлетворение  потребностей...  И   я
ничуть не польщу лорду  Кримтону,  назвав  его  человеком,  на  котором  и
держится эта махина, - потому что официальный  глава  департамента...  гм,
мягко говоря, не уделяет департаменту должного внимания.
     "Ну, понятно, - подумал Сварог. -  Молодые  дельные  заместители,  на
которых все и держится, и сановное старичье, официально стоящее во  главе.
Знакомо. Чересчур. Самое печальное в  таких  ситуациях  -  у  стариков  не
хватает ума ограничиться чисто парадными функциями, они  стремятся  давать
ценные указания и вмешиваться во что ни попадя, отчего результаты  выходят
плачевные до жути".
     Он внимательно посмотрел на Кримтона - этот больше всего  походил  на
добродушного кабатчика, толстый и высокий, очень сильный на вид, кудрявый,
с ухоженными бакенбардами, какие на земле обожают  холить  моряки.  Только
рот чересчур жесткий и маленький, портит весь образ.  Но  Сварогу  человек
этот, в общем, глянулся.
     - Лорд Тигернах. Из Мистериора.
     Ну, это ясно -  синяя  мантия,  покрытая  золотыми  каббалистическими
знаками,  рядом,  на  столике,  -  черный   колпак,   увенчанный   золотым
полумесяцем. Маг выглядел не старше остальных, но волосы совершенно седые.
     - Не будем терять времени, - сказал  Гленор.  -  Лорд  Сварог,  здесь
собрались  люди,  в  чьих  руках  находится  непосредственное   управление
разведкой, промышленностью и  вооруженными  силами.  Нас  можно  заменить,
можно при нужде действовать в обход нас, но  пока  что  мы  крепко  держим
штурвал... Мы не замышляем никакого заговора - еще и потому, что  заговор,
устроенный нами троими, никогда не увенчается успехом без помощи  десятков
сторонников на  ключевых  постах  рангом  ниже.  Мы  также  не  составляем
какого-то тайного общества -  еще  и  потому,  что  тайное  общество,  как
правило, возникает ради какой-то конкретной цели. А мы, даже сегодня, пока
что не можем назвать наши задачи и стремления конкретной целью. Скажем так
- здесь собрались люди, обеспокоенные нынешним положением дел в Империи. И
только. Возможно, в  будущем  и  придется  создать  что-то  вроде  тайного
общества. Время покажет. Но сейчас я назвал бы нас людьми, стремящимися  к
реформам, - в обстановке, когда высокое начальство  и  значительная  часть
общества не желают никаких реформ.
     - Реформы - это прекрасно, - сказал Сварог. - Простите, если я  ляпну
что-то нетактичное... но очень уж часто бывало,  что  реформаторы  считали
себя солью земли, а своих противников тупыми ретроградами, но впоследствии
оказывалось, что все обстояло несколько... иначе. Иными словами,  со  мной
уже однажды сыграли втемную. Больше что-то не хочется...
     - Мысль вполне разумная, - кивнул Гленор. - Я вас понимаю. И не стану
запугивать, но хочу,  чтобы  вы  накрепко  уяснили  одно:  речь  пойдет  о
важнейших государственных тайнах. И хочу быть в вас  полностью  уверенным.
Либо вы откланяетесь и вернетесь к веселой  доле  придворного  вертопраха,
либо играете в нашей команде. Но пути назад уже не будет.  Слишком  многое
поставлено на карту. И при необходимости мы найдем  способ  разделаться  с
вами так, что даже императрица не доищется правды.
     - Это я понимаю, - сказал Сварог. - Но я до сих пор не слышал  ничего
конкретного...
     - Это следует понимать как согласие?
     - Да.
     - Хорошо. Прежде всего определим четко: вы - не  один  из  нас.  Пока
что. Вы - исполнитель, облеченный огромным доверием. Если вы обдумаете все
трезво  и  беспристрастно,  согласитесь  сами,  что   просто-напросто   не
заслужили еще положения равного. Еще  и  оттого,  что  плохо  знаете  нашу
жизнь. Разумеется, с помощью соответствующей  техники  можно  набить  вашу
голову  информацией.  Но   этот   ворох   разнообразных   сведений   будет
бесполезным, а  то  и  откровенно  вредным  без  определенного  жизненного
опыта... Понимаете?
     - Понимаю, - сказал Сварог. - И не собираюсь возражать.
     - Отлично. Конечно, со временем вы можете  достичь  неких  высот.  Но
пока что вам не следует претендовать на многое... Это не  задевает  вашего
честолюбия?
     - Да я вообще не знаю, честолюбив я или нет.
     - Значит, честолюбивы, - усмехнулся Гленор. - В должной мере.  И  это
меня устраивает. Вы прекрасно провели операцию там, внизу...
     Теперь усмехнулся Сварог:
     - Если бы я еще знал, что провожу операцию...
     - Ну, вы знаете, почему получилось именно так. Насколько  я  понимаю,
обиды не таите? Прекрасно. У вас есть вопросы?
     -  Я  хочу  понять  наконец,  как  я  здесь  очутился  и  почему  это
сопровождалось... странностями.
     - Ну, это просто объяснить, - сказал Гленор.  -  После  того  как  мы
провели скрупулезное расследование... Нашлись  лихие  экспериментаторы  из
молодых, замыслившие вернуть из неизвестного далека пропавшего  без  вести
графа Гэйра. И выдернули вас. Характер вашей  загадочной  связи  с  графом
Гэйром так и остался непроясненным. Или есть достижения, Кримтон?
     - Увы, - пожал плечами  Кримтон.  -  Опуская  ученые  подробности,  в
которых  не  сведущ  не  только  лорд  Сварог,  но  и  прочие,  постараюсь
выражаться  попроще...  Лорд  Сварог,  исследование  некоторых  параметров
вашего   мозга,   совокупности   биологических   излучений   организма   и
генетического кода привело к поразительному выводу: данные  характеристики
и параметры во многом схожи с характеристиками и параметрами графа  Гэйра.
Хотя и не повторяют их. Кто-то из  молодых  выдвинул  шальную  гипотезу...
Скажите, вы хорошо помните своего отца?  Он  не  отличался  какими-либо...
странностями, необычными для окружающего  времени  способностями,  которые
могли казаться сверхъестественными?
     - Вот это поворот! - сказал Сварог. - Значит, вы думаете... Нет.  Как
ни вспоминаю, ничего подобного не нахожу. Он погиб, когда мне было  десять
лет. Но я его хорошо помню. И ничего странного за ним не замечал.
     - И все же я хотел бы отработать эту версию.
     - Давайте отработаем как-нибудь, - пожал плечами  Сварог.  -  Но  мне
плохо  верится...  Послушайте,   показал   бы   мне   кто-нибудь   портрет
в_а_ш_е_г_о_ графа Гэйра. У меня в замке нет ни одного.
     - Я распоряжусь, - кивнул Гленор. - Где-то должны остаться материалы.
Что касается ваших первых часов здесь... Гаудин, вы ведь этим  занимались,
вот и расскажите.
     - Ну, мой рассказ был бы гораздо более захватывающим, не ускользни от
нас доктор Молитори, - усмехнулся Гаудин. - Доктор  Молитори  был  агентом
некоей силы... которую мы, отбросив дипломатию, прямо назовем Князем Тьмы.
В реальном существовании этой силы в последнее время многие сомневались, и
это  позволило  означенной  силе  какое-то  время  действовать   нагло   и
безнаказанно. И подчинять  себе  людей,  превращая  их  в  свои  послушные
орудия. К сожалению, не одних потомственных слуг родом из Антлана...  Лорд
Сварог, помните, как вас навещали двое гвардейцев?
     - И одного из них называли герцогом...
     -  К  превеликому  нашему  сожалению,  -  четко   выговорил   Гаудин,
размеренно кивая. - Это действительно были гвардейцы, лары, и один из  них
был герцогом.
     - Б_ы_л_и_?
     - Были, -  кивнул  Гаудин.  -  Они  успели  покончить  с  собой.  Как
несколько других. Я взял лишь двоих, мелкую сошку, узнал не так уж  много,
но все же... Вами попытались завладеть, едва вы появились. Потому от вас и
требовали так настойчиво назвать полное имя.  Иначе  не  получить  должной
власти  над  человеком.  О  подробностях  вам  позже,  если  будет  время,
расскажет лорд Тигернах. Сейчас это несущественно. Итак,  вами  попытались
завладеть - не вышло. Тогда Молитори попытался уничтожить  вашу  личность,
ваше "я" - скорее всего, чтобы заменить какой-то другой личностью. Это ему
тоже не удалось.  Невозможно  было  попросту  разбить  вам  голову  первым
попавшимся  табуретом  и  уничтожить  труп  -  слишком  многие  знали   об
эксперименте, в котором доктору Молитори отводилась ограниченная  роль.  И
вас, скрепя сердце, выставили в замок Гэйров, чтобы при первой возможности
потихоньку  убрать.  Вскоре  для  общения  с  вами   доставили   с   земли
ямурлакского вампира. Когда ничего не вышло, испортили яд. Вот и все, если
вкратце.
     - Странно.
     - Что именно?
     - Очень уж мелкого пошиба пакости, -  сказал  Сварог.  -  Мне  всегда
казалось, что у существа, именуемого Князем Тьмы, большие возможности...
     - По части вмешательства  в  человеческую  жизнь?  Ну,  не  такие  уж
большие. Необходимы одушевленные инструменты.  Чем  они  незауряднее,  чем
сильнее,  деятельнее,  умнее  -  тем  ощутимее  вмешательство.  -   Гленор
посмотрел ему в глаза. - Вы хотели правды? Получайте, я хочу быть  с  вами
предельно  искренним,  вы  должны  поверить,  что  вас  больше  не  станут
использовать, как вы изящно выразились, втемную... Так вот,  дорогой  мой.
На каждого из ныне живущих и  на  земле,  и  в  небесах  действует  магия,
колдовство, чары. И, чтобы они не действовали, человек  должен  защититься
либо  хорошо  изученной  магией,   либо   верой,   либо   соответствующими
предметами. Так обстоит со  всеми  без  исключения...  кроме  вас.  Магия,
колдовство, чары и тому подобное на вас не действуют.  Вообще.  Вас  можно
обмануть иллюзией - как это мог проделать ямурлакский  вампир,  в  котором
больше от примитивного гипноза, чем  от  настоящей  магии.  От  вас  можно
что-то скрыть за магической завесой. Но на вас невозможно  ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ.
Те, кто умеет защитить себя и других от черной магии, долго  учатся.  А  у
вас это получается само собой. Врожденное, как цвет волос. Вот  так,  лорд
Сварог. Теперь понимаете, почему у меня не дрогнет рука избавиться от  вас
в случае необходимости, несмотря на всю симпатию, какую я к вам испытываю?
Ни о чем подобном вы не  подозреваете,  но  вы  -  страшный  человек.  Вас
невозможно подчинить. Либо вы ценнейший союзник, либо опаснейший враг. И я
прошу вас оценить мою откровенность. Игра идет честная.
     - Ну, спасибо, - сказал Сварог.
     - Не забывайте, что при всем при том вы -  обычный  смертный.  Бывают
случаи, когда не поможет ни хелльстадский  пес,  ни  Доран-ан-Тег.  Как  и
любому другому, вам следует опасаться удара ножом в  спину  или  отравы  в
бокале. Мало  того.  Существуют  способы  воздействия  на  расстоянии,  не
имеющие отношения к Высокой Магии, - и они,  подозреваю,  могут  оказаться
против вас столь же эффективными, как против любого из нас...
     - А конкретнее?
     - Увы, - Гаудин по всегдашнему обыкновению грустно покривил  губы.  -
Вот так, с маху, я не берусь перечислить... Слишком много старых фолиантов
придется изучить, провести кое-какие исследования. К  тому  же  неизвестно
пока, какие штучки из тех, что считаются забытыми, сохранились  где-нибудь
в потаенных закоулках... Честное слово, я не кривлю душой, глупо было бы в
данной  ситуации.  Всего  лишь   хочу   вас   предостеречь   от   излишней
самоуверенности. Здесь тот же самый механизм: своя  система  оговорок,  не
уступающая по сложности любому головоломному купеческому контракту. Будь у
нас хоть два-три дня, я мог бы сказать что-то конкретное, однако...  -  Он
досадливо поморщился. - Нет времени, совсем.  Чуть  погодя  сами  поймете.
Человек  не  может  быть  всеведущим.  Две  тысячи  лет   считалось,   что
"заклинания сухой  ветки"  исчезли  безвозвратно,  -  и  вдруг  наш  агент
натыкается на неграмотного  крестьянина,  владеющего  всеми  девятью...  -
Гаудин  несколько  натянуто  улыбнулся.  -  Вообще-то  вас  порой  спасало
чистейшей   воды   везение.   Помните   ту   тварь   в   Хелльстаде,   что
заинтересовалась вашим ожерельем настолько, что оставила вас в покое?
     - И хотел бы забыть, да где там... - хмыкнул Сварог.
     - Мои люди откопали в старых книгах ее полное описание. Именуется эта
тварь  "аземана"  и  представляет  собою  довольно  опасную  разновидность
вампира, владеющего, судя по  всему,  той  самой  техникой  дистанционного
воздействия, не имеющей ничего общего с магией. Вы могли отбиться  от  нее
мечом - а могли и не успеть... И срабатывает против нее  одно-единственное
средство:  вовремя  подсунуть  груду  одинаковых,  однотипных   предметов,
которые она,  прах  ее  побери,  тут  же  примется  бесконечно  считать  и
пересчитывать, пока не  наступит  рассвет.  В  книге  написано,  в  старые
времена для защиты от нее  путники  прихватывали  с  собой  горсть  зерна,
детских стеклянных шариков, пуговиц, пригоршню перца,  наконец...  Кстати,
считалось, она вымерла еще до Шторма, даже в Ямурлаке исчезла  начисто.  В
общем, вам невероятно повезло.
     - А змеелюди? - жадно спросил Сварог.
     - До них, откровенно признаться, еще не  докопались.  Я  же  говорил,
слишком много старых книг пришлось бы перелистать.
     - У вас что, _т_а_к_и_е_ данные в компьютеры не вводятся?
     - Вот то-то и оно, что не  вводятся,  -  нехотя  произнес  Гаудин.  -
Некоторые старинные книги сплошь и рядом таят массу загадок.  Своеобразных
мин, ловушек, сюрпризов, каверз. Даже  те,  что  непосвященному  покажутся
вполне безобидными и не имеющими отношения к  магии.  Одни  тексты  опасно
механически копировать. Другие можно сколько угодно читать глазами, но при
попытке произнести вслух самые внешне безобидные фразы бывают сюрпризы, от
смешных до печальных весьма. Наши  далекие  предки  забавлялись  с  магией
чересчур уж изощренно, безоглядно используя ее где только возможно...  что
их и привело к печально известному концу. Пользуясь случаем,  хочу  заодно
предостеречь и от опрометчивых забав с древними инкунабулами. Мало ли  что
вам попадется внизу... Люди опытнее вас  порой  оказывались  в  нешуточных
хлопотах... Давайте перейдем к делу. К тем самым важнейшим государственным
тайнам, которые вы, судя по  вашему  лицу,  отчаянно  жаждете  познать.  И
совершенно зря,  замечу.  У  зрелого  человека  государственные  тайны  по
размышлении вызывают лишь разочарование и печаль... Так вот, о нашем  мире
вы уже сейчас знаете примерно столько, сколько знает обычный лар, светский
вертопрах, не обремененный государственной службой или страстью к познанию
мира. Увы, таких среди нас  -  девяносто  девять  из  сотни...  Откровение
первое: мы не всезнающи  и  не  всеведущи.  И  наши  средства  наблюдения,
вопреки устоявшемуся мнению, никак нельзя  назвать  всепроникающими.  Иные
районы Талара для нас закрыты. Мы не в состоянии  видеть  и  слышать,  что
делается в Хелльстаде. Он словно  бы  прикрыт  незримой  броней.  Техника,
которую туда отправляют, моментально выходит из  строя.  Агенты,  будь  то
лары или  жители  земли,  либо  пропадают  без  вести,  либо  возвращаются
полупомешанными - и это при том, что обычные искатели удачи порой  выходят
из Хелльстада, не потеряв ни конечностей, ни здравого рассудка.  При  всем
при этом наши коллеги из Мистериора клянутся, что Хелльстад  никак  нельзя
назвать местом, где безраздельно царят силы зла. Что-то другое. Что, мы не
в силах доискаться. Далее - Горрот.  Там  -  иное.  Мы  можем  смотреть  и
слушать, в Горроте сидит императорский наместник, любой из  нас,  явившись
туда с соблюдением этикета, встретит надлежащий прием, наши тайные  агенты
возвращаются оттуда с полезной информацией - но  сохраняется  впечатление,
будто там идет вторая, скрытая жизнь.
     - А на чем это впечатление основано? - спросил Сварог.
     - На чутье, - бледно улыбнулся лорд  Тигернах.  -  На  интуиции.  Так
опытный моряк по  цвету  неба  предсказывает  будущий  шквал,  хотя  не  в
состоянии объяснить словами, что его гнетет...
     - Мы в любой момент можем  смести  Горрот  до  последней  былинки,  -
продолжал Гленор. - Но для этого нет веских, законных оснований.  То,  что
Горрот расположен на землях, где  когда-то  обитал  сильнейший  из  черных
магов древности,  известный  как  король  Шелорис,  -  еще  не  основание.
Стандартные процедуры никакой черной магии  там  не  выявили.  А  интуиция
Мистериора, да  простит  меня  Тигернах,  -  чересчур  зыбкий  юридический
фундамент... Далее. Ты не в состоянии проникнуть в тайны иных храмов  -  и
Шагана, и иных братств Единого,  взять  хотя  бы  братство  святого  Роха.
Утешение одно - мы твердо знаем, что эти тайны не служат силам зла.  Шаган
каким-то чудом остановил на своих рубежах Глаза Сатаны...
     -  Постойте,  -  сказал  Сварог.  -  Там,  в  Пограничье,  были  люди
Стахора...
     - Эти мелочи вы потом обсудите с Гаудином. Мы  же  сосредоточимся  на
более серьезных проблемах. В  конце  концов,  места,  где  бессильно  наше
могущество, не особенно нас беспокоят - это всего  лишь  мелкий  укол  для
самолюбия. При необходимости сможем обрушить туда такую  мощь,  что  любые
опасения заранее беспочвенны... - Он помолчал, словно собираясь с духом. -
Сейчас нас должно занимать одно - Глаза Сатаны. Ваш рассказ  об  одном  из
них, обернувшемся человеком, сам по себе мог бы переполнить чашу терпения,
однако... Произошло нечто страшное,  лорд  Сварог.  Два  дня  назад,  близ
рубежей Пограничья, на  занятой  Глазами  Сатаны  территории  сбит  боевой
брагант...
     - Ваш? - задал Сварог идиотский вопрос и тут же пожалел.
     - Наш, разумеется. Ни у кого, кроме Империи, нет  боевых  летательных
аппаратов... Брагантов было три. Когда первый  вдруг  рухнул  и  остальные
пошли на помощь, один из пилотов успел передать, что хотел  предварительно
обстрелять Глаза Сатаны - там были пулеметы с  серебряными  пулями,  -  но
оружие отказало. Потом связь прервалась. Точного места катастрофы никто не
знал, пришлось искать...
     - Я  поднял  по  тревоге  эскадрилью  Серебряной  бригады,  -  сказал
Фронвер. - Это серебряные машины, оснащенные всем необходимым для действий
против нечистой силы или черной магии. Случаи, когда  их  бросали  в  бой,
можно пересчитать по пальцам одной руки. Конечно, они оказались на высоте.
Они отыскали место катастрофы, уничтожили там все шары на поллиги  вокруг,
сели и забрали трупы... одиннадцать человек, убитых  неизвестным  образом.
Десять антланцев и один лар, лорд Кадор.
     - Это, конечно, самое тягостное... - сказал Сварог.
     - Бросьте шутить! - Гленор почти кричал. - Речь даже не  о  сословных
предрассудках... Дело не в огласке.  Впервые  сбиты  наши  боевые  машины,
понятно вам? Мы ни в чем теперь не можем быть уверены. Мы привыкли считать
их мыльными пузырями, опасными лишь для обитателей земли. Придется  наспех
принимать колоссальные  меры  предосторожности.  Я  говорил  с  канцлером.
Положение  щекотливейшее,  все  здесь   присутствующие   это   подтвердят.
Теоретически мы способны уничтожить Глаза Сатаны в считанные минуты. Можно
обрушить такой ливень серебряных стрел,  что  вся  земля,  занятая  сейчас
Глазами Сатаны, будет усыпана серебром по щиколотку. Но едва об этом зашла
речь, канцлер подвергся сильнейшему давлению со стороны Магистериума  (при
слове "Магистериум" Тигернах выпрямился и поджал губы). Наши  высокомудрые
ученые категорически против уничтожения не  исследованного  ими  до  конца
феномена,  чью  причастность  к  силам  зла  они  столь  же  категорически
отметают. Позиции Магистериума в  Тайном  Совете  и  Палате  Пэров  нельзя
назвать слабыми... Я с большим уважением отношусь к науке,  но  с  горечью
вынужден признать, что Магистериум, скажем честно, превратился в  огромный
склад бессистемно сваленной информации, и его сотрудники видят смысл жизни
исключительно в тупом, бездумном накоплении знаний. Они трясутся над своим
капиталом, как банкиры Балонга - над набитыми  золотом  подвалами  Круглой
Башни. Я искренне удивлен, почему лорд Кримтон до сих пор не поседел...
     -  Потому  что  стараюсь  сохранять  хладнокровие,  общаясь  с   этой
компанией, - усмехнулся Кримтон. - Но за будущее ручаться не могу, так что
вскоре вы и в самом деле можете увидеть меня седым, Гленор...  Все  так  и
обстоит, лорд Сварог. Магистериум требует, чтобы никаких  крупномасштабных
операций не предпринималось, ибо им необходимо  продолжить  изучение  Глаз
Сатаны, чтобы наука не понесла невосполнимой утраты...
     - А не может ли это объясняться... - неуверенно начал Сварог.
     - Тем, что среди них оказались люди Князя Тьмы? - без улыбки закончил
за него Гленор. - Выдвигалась такая версия. Но мы,  мне  кажется,  выявили
всех... Что обостряет ситуацию. Гораздо легче изобличить и схватить чужого
агента, нежели переубедить фанатика,  уверенного  в  своей  правоте  и  не
желающего понять, какой вред  он  приносит.  Итак.  Мы  располагаем  всеми
техническими возможностями уничтожить Глаза Сатаны, но этому  препятствует
сложный  клубок  интриг.  Против  такого  решения  выступает   не   только
Магистериум, но еще и те, кто считает, что  нелишним  будет  сохранить  на
какое-то время Глаза Сатаны как средство давления  на  государства  земли.
Эти силы способны как провалить голосование в Палате Пэров, так и помешать
чисто технической стороне операции. Смешно и стыдно вспомнить, но  в  свое
время появление Глаз Сатаны послужило еще и поводом для  очередной  грызни
за власть и посты. Так уж устроен человек - даже если планета вдруг станет
рассыпаться на кусочки, кто-то обязательно  использует  это  как  повод  в
интригах против начальника... И еще. Там действительно опустилась  вимана,
вернувшаяся из межзвездной экспедиции с  мертвым  экипажем.  Первое  время
полагали, что она завезла эту нечисть на борту. Потом оказалось,  что  все
гораздо сложнее. Там, где она села, есть Ворота...
     - Вроде тех, сквозь которые я попал на Сильвану? - спросил Сварог.
     - Именно. История Ворот запутанна и  загадочна.  До  сих  пор  ничего
почти неизвестно. Когда-то их имелось немало, они либо соединяли  планеты,
либо вели  в  совершенно  неизвестные  миры.  Но  после  Шторма  перестали
действовать, и о них  остались  только  легенды.  Несколько  недель  назад
Ворота, сквозь которые вы угодили на  Сильвану,  вдруг  открылись.  Ничего
серьезного,  мы  полностью  контролируем  ситуацию.  Ничего  страшного  не
произойдет, если корабли царицы Коргала немного попиратствуют на  Ителе...
Между прочим, демон, которого  освободил  неумышленно  Бори,  если  верить
древним легендам, как раз и  открывал  иные  Ворота.  Но  и  здесь  ничего
страшного не произошло. Демон на свободе, мы за  ним  присматриваем  пока,
однако никаких новых Ворот не открылось...
     - Или мы не обнаружили пока открытия новых Ворот, - сказал Гаудин.
     - Ну, это вопрос времени... Так вот, лорд Сварог. Глаза  Сатаны  идут
через Ворота, и этому как-то способствуют действующие до сих пор  бортовые
агрегаты виманы. Это еще одна из причин, по которым Магистериум  возражает
против крайних мер. И здесь я впервые готов признать его правоту.  В  этом
именно пункте. Кто знает, какую катастрофу можно  вызвать,  бросив  в  бой
технику... Нам пришлось обратиться к опыту прошлого.
     - Когда все прочие средства были признаны бесполезными, - бросил маг.
     - Да, именно, - с застывшим лицом произнес Гленор. -  Лорд  Тигернах,
вам необходимо наше покаяние? Извольте. Мы в тупике. Мы чересчур  доверяли
науке и технике. Мы перестали верить в существование Господа и Князя  Тьмы
и вернулись к этой вере не по велению  души,  а  оказавшись  припертыми  к
стене... Добавьте сами столько обвинений и прегрешений, сколько вам  будет
угодно,  обличайте  и  мечите  молнии  праведного  гнева...  Но  что  этим
исправишь? Мы выросли такими, нас такими воспитали. Я и теперь,  признаюсь
честно, не могу назвать себя истинно верующим - очень уж мы привыкли,  что
религия - удел невежественных обитателей  земли...  Упрекайте  и  клеймите
нас, пока не сорвете голос... если считаете, будто этим что-то  исправите.
Стоит ли? Быть может, предпочтительнее забыть прошлое и постараться спасти
настоящее?
     - Я не собираюсь никого порицать или упрекать, -  сказал  маг.  -  Но
поймите, слишком мучительно было видеть, как  вы  уходите  все  дальше  по
дороге, ведущей в никуда. Наши предки так и умерли, никого  ни  в  чем  не
убедив...
     - Прошу вас, оставим это, - сказал Гленор. - Потом,  если  хотите,  я
посыплю голову пеплом, надену сандалии и пройду  пешком  к  храму  святого
Роха через  весь  континент...  Я  серьезно.  Если  покаяние  хоть  что-то
искупит...
     - Это вы сами для себя решите, - ответил маг. - Лорд Сварог,  теперь,
мне думается, вы получили кое-какое представление  о  возложенной  на  вас
миссии...
     - На меня?!
     - Вспомните Кодекс Таверо. И пророчество о Сером Рыцаре  и  Принцессе
Длинной Земли, Златовласой Привратнице...
     - Помню, - сказал  Сварог.  -  Однако  мне  говорили,  будто  не  все
пророчества Таверо исполнялись...
     - Верно. Однако сбывшихся  достаточно,  чтобы  относиться  к  Кодексу
серьезно. Не могу сказать, что  безоговорочно  отождествляю  вас  с  Серым
Рыцарем, иначе - Серым Ферзем. Но очень уж многозначительны совпадения,  и
это вселяет надежды... Лорд Кримтон, кажется, приготовил какие-то  научные
объяснения?
     - Скорее - научные гипотезы. Межзвездные виманы  в  свое  время  были
снабжены дополнительными системами защиты. В  иных  случаях  иные  системы
корабля мог отключить лишь определенный член  экипажа,  на  чьи  параметры
организма они настроены. Совпадения крайне редки, но встречаются чаще, чем
одинаковые отпечатки пальцев у двух  разных  людей.  Если  допустить,  что
Делия обладает теми же "параметрами ауры"... Термин совершенно не  научный
-  но  научный  занимает  добрых  две  строчки  и  состоит  из  прямо-таки
непроизносимых терминов...
     - Я, со своей стороны, назвал бы это промыслом божьим, - сказал  маг.
- Но суть важнее, чем любые слова...
     - Вообще-то это авантюра, - сказал Сварог.
     - Жуткая, - с застывшей улыбкой кивнул Гленор. - Если вы согласитесь,
пойдете один... или вдвоем. С минимумом снаряжения, без всякой поддержки и
прикрытия. Скрываясь и от людей из противостоящего  лагеря,  и  от  службы
Гаудина. То, что вам предстоит совершить, вполне отвечает понятию "сделать
невозможное". Но другого выхода нет. Что скажете?
     Сварог молчал. Перед глазами у него всплыло  злое  и  отчаянное  лицо
князя Велема. Потом он увидел сожженный в пепел Фиортен.
     - Я не говорю, будто я - противник авантюр, - сказал он. - Но кое-что
меня смущает. Значит, я должен явиться пред светлые  очи  принцессы  Делии
Ронерской, с обаятельной улыбкой предложить ей оставить богатый  и  уютный
папин дворец, чтобы отправиться со мной в путешествие, где на каждом  шагу
можно потерять голову? А если она пошлет меня ко  всем  чертям?  Если  она
вовсе не  мечтает  спасти  человечество?  Если  она  эгоистка  или  просто
трусиха?
     - Конечно, - сказал Гаудин.  -  Но  знаете,  есть  благоприятствующие
моменты. Дело даже не  в  том,  что  внизу  сохранились  стойкие  традиции
рыцарских подвигов. Суть крайне меркантильна. Перед обитателями земли  еще
не встала вплотную проблема перенаселенности, но ее  приближение  наиболее
опытные политики чувствуют давно. Количество крестьян,  которые  не  могут
дробить до бесконечности наделы, горожан,  не  имеющих  работы,  отпрысков
благородных родов, обреченных майоратом на нищету, подходит к  критической
точке. Земля понемногу истощается, как ни  спасайся  трехпольем.  Вот  вам
оборотная сторона теплого, стабильного климата, позволяющего собирать  два
урожая в год. Там, внизу, этого  еще  не  понимают  во  всей  полноте,  но
начинают осознавать угрозу и облекать ее в четкие  формулы...  Территории,
занятые Глазами Сатаны, - это бывшие королевства Хорен, Демур и  Коор.  Вы
знаете, что такое реке патримон?
     - Да, - сказал Сварог.
     - Отлично. С точки зрения  земного  права,  эти  земли  ничьи.  Лоран
потерял права на нынешнее Пограничье,  убрав  оттуда  свою  администрацию.
Тот, кто изгонит нечисть, автоматически получает права на три  королевских
короны. И, если только у него хватит сил удержать обретенное, может еще со
спокойной  совестью  присоединить  и  Пограничье,  и  Ямурлак  -  Ямурлак,
откровенно говоря, больше не  опасен,  его  можно  вычистить  от  остатков
тамошней нечисти силами любого из земных королей.  Лорд  Сварог,  если  вы
изложите  Конгеру  Ужасному  наши   планы,   он   выслушает   вас   крайне
внимательно... А если вернетесь живым, воздвигнет вашу золотую  статую  на
главной площади столицы. Возможно, даже конную. С поверженным  драконом  у
ног, что-нибудь этакое символизирующим... Не уверен насчет статуи,  но  не
сомневаюсь,  что  вам  окажут  самый  радушный  прием.  Это  не  столь  уж
авантюрное предприятие. Главная трудность  -  ступив  на  занятую  Глазами
Сатаны землю, добраться до виманы. К сожалению, мы не можем запрашивать  у
Магистериума никакой информации о вимане,  они  моментально  заподозрят...
Лучше  всего  вам  плыть  с  Делией  в  Шаган.  Там  можно  найти  помощь.
Единственный шанс, зыбкий, проблематичный, но другого попросту нет.  Иначе
- смута с непредсказуемыми последствиями...
     Сварог вдруг понял, что герцог выглядит  не  столь  надменным,  сколь
невероятно уставшим.
     -  Хорошо,  -  сказал  он.  -  Я  всю  предшествующую  жизнь   мечтал
когда-нибудь спасти человечество. А совать голову в львиную  пасть  -  мое
любимое развлечение с детских лет. И колыбель моя висела над самой клеткой
льва... Но  вы  гарантируете,  что  памятник  будет  непременно  конный  и
непременно с драконом? Золото  не  столь  существенно,  я  согласен  и  на
бронзу...



                       2. НАПАРНИЦА С МЕЧТОЙ О ГЕРБЕ

     - Как вы думаете, я держался не особенно хамски? - спросил Сварог.  -
Они, часом, не рассердились?
     Гаудин хмыкнул:
     - Им некогда злиться. Они ушли от канцлера весьма удрученными...
     - А канцлер знает?
     - Он - канцлер. Второе после императрицы лицо.
     - И что?
     - Сейчас он еще не знает, знает он  или  нет.  Понимаете?  Когда  все
окончится удачей... или поражением, тут-то и настанет  время  канцлера.  С
самого начала одобрившего дельный план или слыхом не слыхивавшего об  этой
авантюре...
     - Это и называется большой политикой?
     - Ну да, - хладнокровно сказал  Гаудин.  -  Именно  политика,  именно
большая. И я не стал бы в чем-то упрекать канцлера. Таков уж  его  пост  -
балансировать меж лагерями, кликами и сторонами, опекать юную императрицу,
мирить,  насколько  возможно...  У  него  хватает  забот.  Империя,  пышно
именуемая Империей Четырех Миров, скажем откровенно,  контролирует  только
две планеты, на которых хватает сложностей...
     - Да? - жадно спросил Сварог. - А что с двумя остальными планетами?
     - Вам это сейчас совершенно ни к чему знать.
     - Слушаюсь.
     - Не обижайтесь. Ну к чему вам сейчас еще и это?
     - Ладно, я знаю свой шесток, -  сказал  Сварог.  -  Лучше  скажите  -
удалось выяснить что-нибудь насчет загадок,  сопровождавших...  экспедицию
капитана Зо?
     - Очень немногое. Описанного вами странного ружья мы так и не  нашли.
Но пулемет отыскали. Очень похоже на работу гномов. Сами они ничего  не  в
состоянии  были  изобретать,  так  уж  сложилось,  -  зато   с   небывалой
изощренностью совершенствовали изобретенное  людьми.  Пулемету  не  больше
трех лет, возможно, последние поселения гномов еще  сохранились  где-то...
Но остальное - сплошной туман. Мы нашли два десятка трупов  этих  странных
воинов в плащах из горротского флага.  Их  косили  из  пулеметов  в  упор,
вместе с верховыми ящерами, зрелище омерзительное... Кто это сделал и  при
чем тут Стахор, неизвестно. Я начинаю верить, что прав был Борн  -  кто-то
подставил Гарпага, чтобы освободить демона. Кстати, этот ваш демон  Ягмар,
хранитель Ворот, традиционно считался фигурой вымышленной.
     Я обложился ветхими свитками, штудирую легенды  и  предания,  пытаюсь
доискаться, что еще, помимо демона  Ягмара,  может  оказаться  не  древней
мифологией, а правдой. Не самое приятное занятие. Мороз  пробирает,  стоит
представить, что Балор, к примеру, и в самом деле до сих пор спит где-то в
пещере...
     - Это еще кто?
     - Очаровательная тварь. По легендам, у него  был  только  один  глаз,
зато его огненный взгляд испепелял целые армии и  сжигал  дотла  города...
Хотите почитать?
     - Вы же сами сказали -  не  стоит  забивать  голову  перед  серьезным
делом, - буркнул Сварог. -  Просветите  лучше  -  в  самом  деле  летописи
древних времен уничтожены  почти  начисто,  на  девять  десятых,  или  это
очередное вранье и в ваших библиотеках есть все?
     - Увы...  О  Морских  Королях,  например,  вы  не  отыщете  ни  одной
достоверной строчки, хотя они существовали, несомненно. Так  и  со  многим
другим. Одни предания и сказки. И мы здесь ни при чем. Ну,  почти  ни  при
чем. Любой умный король старается прополоть древние библиотеки, как грядку
с морковкой. С тех пор как обнаружили, что бумага и пергамент  удивительно
быстро вспыхивают, это их качество использовали без зазрения совести... Вы
знаете, многие, как и я, уверены, что  нашим  далеким  предкам  вообще  не
стоило поселяться на этой планете, - добавил он без всякой связи. - Но это
произошло так давно, двигавшие ими мотивы нам  неизвестны...  Пойдемте.  Я
вас познакомлю с моим человеком, отвечающим за Ронеро, а потом -  с  одной
юной дамой, которая вас будет туда сопровождать.
     Сварог, уже шагнув следом за ним к двери, остановился от удивления:
     - Дама? Да еще и юная?
     - Помощница вам не помешает.
     - Но...
     - Поверьте мне на слово, эта юная дама кое в чем превосходит мужчин.
     - Ну, коли так... - проворчал Сварог, вспомнив Коргал. - Другое дело,
конечно, и вообще...
     Лорд Брагерт, несший на широких плечах тяжкий груз ответственности за
Ронеро, оказался рыжим, молодым и веселым до легкомыслия. У  Сварога  даже
создалось   впечатление,   что   это   мальчишка,   упоенно   играющий   в
сыщиков-разбойников. Но  дело  свое  он  знал  неплохо  -  обстоятельно  и
подробно инструктировал Сварога, то и дело зажигая украшавшие его  кабинет
многочисленные  экраны,  чтобы  наглядно  все  проиллюстрировать  (Сварогу
чертовски хотелось обойтись без  мнемограмм,  без  этих  знаний,  насильно
впихнутых в мозги, словно сало в шпигованного  зайца,  -  и  Гаудин  после
недолгого раздумья пошел навстречу).
     - А теперь - гвоздь программы, - сказал Брагерт крайне  торжественно.
Он сидел на мраморном подоконнике и безмятежно  болтал  ногами,  игнорируя
укоризненные взгляды Гаудина. -  Проникнитесь  серьезностью  минуты,  лорд
Сварог. Ее высочество принцесса крови и наследница  трона,  очаровательная
Делия Ронерская! Вступают фанфары!
     Никакие фанфары, конечно, не вступили. Брагерт величественно  простер
руку. Сварог снова  не  угадал,  который  из  экранов  вспыхнет.  Пришлось
развернуться вместе с вертящимся креслом.
     - Прекрасна, не правда ли? - гордо спросил  Брагерт  с  таким  видом,
словно это он создал на свет сие очаровательное создание.
     - Да... - сказал Сварог.
     Она была  прекрасна,  золотоволосая  и  сероглазая.  Разумеется,  это
оказался не портрет, а украдкой  сделанный  снимок,  цветной  и  объемный,
понятное дело. Делия словно бы смотрела на них из окна - вернее,  это  они
словно бы стояли у окна, а она, превращенная злым  волшебником  в  статую,
смотрела в их сторону  чуть  надменно  и  чуть  лукаво  -  черный  конь  в
темно-вишневой, шитой золотом сбруе, алый кафтан, синий гланский  берет  с
красным пером, голова гордо поднята, золотые  пряди  струятся  по  плечам,
руки в вышитых перчатках уверенно держат  повод.  Настоящая  принцесса  из
сказки, способная десятками разбивать сердца и вдохновлять  на  немыслимые
подвиги.
     - Последняя королевская охота в  Бритмилле,  месяц  назад,  -  сказал
Брагерт. - На кабанов они охотятся по старинке - верхом, с  пиками,  мы  у
них давно переняли эту забаву, прекрасное и азартное  занятие.  Попробуйте
как-нибудь на Сильване. Девушка с характером, не правда  ли?  Это  вам  не
жеманница времен рафинированной Аурагельской династии...
     - Характер чувствуется, - кивнул Сварог.
     - Умна, образованна, немного гордячка,  но  это  -  фамильное.  Кровь
Баргов да вдобавок бабушка из Горрота... Любовник  -  лейтенант  гланского
гвардейского полка, не первый любовник в ее молодой жизни,  однако  должен
подчеркнуть, что на  фоне  царящей  при  тамошнем  дворе  легкости  нравов
очаровательная Делия выглядит едва ли не святой. Ибо никогда не имела двух
любовников одновременно и новый роман  заводит,  лишь  подведя  черту  под
предыдущим. Мне это в женщинах нравится. А вам?
     - Да, пожалуй, тоже, - сказал Сварог.
     - Надеюсь, и тамошняя легкость нравов придется вам по  вкусу.  Нельзя
же работать круглые сутки? Крайности, понятно, оставим другим.  Вроде  вот
этого, - он зажег экран. - Благообразная морда, верно? Герцог  и  министр.
Предпочитает весьма юных девочек. А этот, для разнообразия, мальчиков. Вот
эта  милейшая  герцогиня,  извольте  полюбопытствовать,  пять  лет   назад
предлагала совсем в ту пору молоденькой Делии полмиллиона  ауреев  золотом
за одну ночь. Ну, когда герцогиню при большом стечении  публики  разорвали
лошадьми на Монфоконе, герольды, понятно, объяснили народу, что  герцогиня
учинила государственную измену, хотела продать порты  соседям,  волхвовала
на фарфоровое блюдце и восковые фигурки... Такое редко  случается.  Нельзя
приставать к принцессе со всяким противоестественным непотребством -  а  в
остальном полная свобода,  если  потихоньку  и  без  огласки...  Конгер  -
человек умный. Снисходительно позволяет приближенным  тешиться  маленькими
слабостями - зато, если  возникнет  необходимость  срочно  лишить  кого-то
головы, повод не нужно  долго  искать  и  мучительно  выдумывать...  Одним
словом, равенский двор - тот еще  зоопарк.  Но,  я  уверен,  Делия,  когда
вскоре настанет ее время, сможет взять его в руки.
     - Вскоре? - поднял брови Сварог. - Королю, как вы только что сказали,
едва за пятьдесят, и он, по-моему, мужик крепкий...
     - Да у него рак печени, - безмятежно сказал Брагерт. - Самое  большее
через месяц он сляжет, а там пойдет быстро... Об этом еще не знает  ни  он
сам, ни его лейб-медики - но  мой-то  врач  знает...  Случается,  в  таких
случаях канцлер приказывает нам помочь врачами и лекарствами. Но  Ужасному
он что-то не намерен помогать...
     - Почему?
     - Высокая политика, - пожал плечами  Брагерт.  -  Как  специалист  по
Ронеро, могу строить версии - на мой взгляд, канцлеру не по вкусу чересчур
тесное сближение Ужасного со Снольдером. Канцлер предпочитает властвовать,
разделяя. А Делия терпеть не может Снольдер - ее стародавние распри больше
волнуют, чем отца, она по молодости  лет  не  политик...  Что  означает  в
будущем соответствующую смену сановников и ориентации...
     Сварог взглянул на Гаудина. Тот оставался невозмутим. Интересно, есть
где-нибудь во Вселенной места, где слова "высокая политика" и  "дерьмо"  -
не синонимы? Ох, вряд ли...
     Брагерт сказал:
     - Если вы ждете от меня каких-то обобщений - могу сказать, что Ронеро
не лучше и не хуже всех прочих государств. И потому, мысля  глобально,  не
так уж и важно, под чью корону угодят  три  королевства...  Признаться,  я
охотно отправился бы с вами  в  Равену.  Так  и  не  успел  в  свое  время
исследовать  знаменитые  столичные  подземелья.  Второй  подземный  город,
лабиринты,  катакомбы,  где-то  в  глубине  смыкающиеся  с   подземельями,
построенными еще до Шторма, - кладезь тайн и открытий...
     - Это лорду Сварогу вряд ли понадобится, - сухо сказал Гаудин.  -  Не
думаю, чтобы у него нашлось время лазать по подземельям. Особенно тем, что
построены еще до Шторма. У него хватит своих опасностей.
     - Кого вы ему даете?
     - Мару.
     Брагерт присвистнул и сделал большие глаза:
     - Я вас поздравляю, лорд Сварог. Вас ждут незабываемые впечатления.
     - Ветрогон, конечно, - сказал Гаудин Сварогу в коридоре. - Но  других
к  нам  и  не  заманишь...  Сюда,  прошу  вас.  Познакомитесь  с   будущей
напарницей.
     Войдя первым, Сварог недоуменно огляделся. Никакой дамы в комнате  не
обнаружилось  -  в  кресле  сидела  лишь  девчонка  лет  четырнадцати,   с
темно-рыжими  волосами  и  темно-синими  глазами.  Костюм   на   ней   был
темно-коричневый, мужской - такой носят слуги в замках. Но,  пожалуй,  все
же не горничная - волосы подстрижены по-мужски  коротко,  едва  прикрывают
уши, а глаза чересчур дерзкие и уверенные даже для балованной служаночки.
     - Проходите, - Гаудин легонько подтолкнул его в спину. - Знакомьтесь.
Это и есть Мара, ваша напарница. Мара, это лорд Сварог, твой командир.
     Девочка  встала  и,  вытянувшись  по-военному,  коротко   поклонилась
Сварогу. Теперь она походила на смазливого кадета.
     Сварог растерянно обернулся к Гаудину:
     - Это что, розыгрыш какой-то?
     Гаудин усмехнулся одними губами:
     - Представьте, не один человек простился с  жизнью,  потому  что  был
настроен столь же несерьезно, как вы сейчас...
     Мара смотрела на Сварога серьезно, не без дерзости.
     - Нет, ну как это... - пожал он плечами.
     - Встаньте к стене, - сказал ему Гаудин.  -  Вот  так.  -  Достал  из
воздуха длинную серебряную шпильку, протянул Маре и что-то шепнул.
     Девчонка подняла шпильку перед собой в вытянутой  руке,  держа  двумя
пальцами за середину. Выпустила. Глядя Сварогу в глаза, поддала в  падении
носком черного башмака.
     Над ухом Сварога глухо стукнуло,  скосив  глаза,  он  обнаружил,  что
шпилька торчит в резной панели впритирку к его виску. Это впечатляло.
     - Вам, понятно, метательное  оружие  ничем  не  грозит,  -  улыбнулся
Гаудин. - Но житель земли был бы уже мертв... Попробуйте  ее  взять,  лорд
Сварог. Просто скрутить. Но предупреждаю: всерьез, в полную силу.
     Сварог отстегнул меч, поставил его в угол  и  двинулся  вперед,  чуть
расставив руки, готовый мгновенно уйти  в  защитную  стойку.  Подошел  так
близко, что отлично мог рассмотреть нос  в  веснушках  и  густые  ресницы.
Девчонка, глядя ему в глаза, едва заметно напряглась.  Сварог  прищурился,
сделал еще шаг.
     Он так и не успел заметить ее броска. Только что стояла у стены  -  и
вдруг ее там не стало.
     На него налетел вихрь, и комната вздыбилась, выбив  пол  из-под  ног.
Когда его оставили в покое, он обнаружил  себя  лежащим  в  углу,  позорно
распластанным в нелепой позе. Вскочил.  Девчонка  стояла  в  прежней  позе
стойкого оловянного солдатика, только глаза чуть заметно смеялись.
     - Попробуете еще? - любезно предложил Гаудин.
     - Нет, спасибо, - Сварог сердито отряхнулся. - С меня довольно. Верю.
Скажите, а она вообще-то живая? Настоящая?
     У него возникло стойкое убеждение, что Гаудин про  себя  покатывается
со смеху.
     - Мара, покажи лорду Сварогу, что ты настоящая, - невозмутимо  сказал
Гаудин.
     Клятая девчонка, покачивая бедрами, походкой  манекенщицы  подошла  к
Сварогу почти вплотную, закинула голову, приоткрыла рот, провела языком по
губам и, прищурившись, послала ему столь зазывный и чарующий  взгляд,  что
Сварога поневоле проняло, и всерьез. Она медленно подняла руки и  сомкнула
запястья у него на шее. Сварог с некоторой опаской отвел ее руки и мог  бы
поклясться, что Гаудин фыркнул под нос.
     - Она живая и настоящая, - сказал  Гаудин.  -  Когда-то  мы  пережили
краткий период увлечения роботами и думающими машинами, но  все  кончилось
серией весьма неприятных и печальных инцидентов, о которых  мы  как-нибудь
поговорим за бокалом вина у  камина...  Когда  случится  спокойный  вечер.
Мара, подожди в коридоре.
     Она бесшумно вышла. Сварог покрутил головой.
     - Вот так, - сказал Гаудин. - Есть на Сильване одно  отсталое  племя.
До сих пор по праздникам приносят своему  идолу  в  жертву  новорожденных.
Хорошо хоть не убивают, просто  оставляют  возле  истукана.  Ну  а  мы  их
незаметно забираем. И некоторые попадают в нашу школу, где  учат  долго  и
старательно.  Многие  годы.  И  вырастают  идеальные  убийцы,   лазутчики,
телохранители, бойцы. Не смотрите на меня так. Они бы  все  равно  умерли,
оставь мы их там. А в школу мы отправляем одного из сотни, только тех, кто
предрасположен  к  такому  именно  ремеслу,  -  есть  способы   определить
безошибочно...
     - М-да.
     - Поверьте, безопаснее сцепиться с десятком Вольных  Топоров,  чем  с
этой девочкой.
     - Да нет, я верю...
     Гаудин поморщился:
     - Лорд Сварог, умоляю вас, постарайтесь без  слюнявой  лирики...  Ход
ваших мыслей ясен: вам мерещится, что достаточно показать  ей  зверюшек  в
зоопарке,  подарить  куклу  или  почитать  сказочки...  Не   уподобляйтесь
сентиментальной старой даме. Лучше и не пробовать,  все  равно  ничего  не
выйдет, это недвусмысленный приказ. Она не моральный урод и не чудовище  -
всего-навсего живет той жизнью, для  которой  создана.  Разумеется,  в  ее
личности осталось что-то от обыкновенного ребенка, но  это  еще  и  боевая
машина с дюжиной покойников на счету.  Вы  для  нее  -  командир,  король,
повелитель. Постарайтесь  побыстрее  с  ней  поладить.  Наши  люди  успели
привыкнуть к таким напарницам и напарникам, вам  же  придется  учиться  на
ходу. Зато я буду за вас спокоен -  если  можно  в  этом  деле  оставаться
спокойным, конечно. Итак, приказы не обсуждаются?
     - Не обсуждаются, - хмуро сказал Сварог.
     -  Прекрасно.  Я  понимаю,  что  именно  вы  станете   подсознательно
беспокоиться за нее, - но это пройдет после первой  же  стычки,  когда  вы
увидите ее в работе. Вы...
     Быстро вошел Брагерт, глянул вопросительно.
     - Докладывайте, - сказал Гаудин.
     - Последнее сообщение из Равены. Сегодня ночью в  королевском  дворце
произошло что-то вроде короткой стычки. Подробности пока неизвестны. Убиты
несколько гвардейцев из охраны Делии. Сама она цела и невредима, ее видели
утром. Вы велели докладывать обо всем...
     - Хорошо, идите, - Гаудин задумчиво потер лоб. -  Вот  так  и  живем,
лорд Сварог, - извольте теперь гадать, то ли это покушение  на  принцессу,
то ли ночная жизнь дворца, никогда не блиставшая благонравием... Забирайте
Мару и отправляйтесь к себе в замок. Вечером я за  вами  прилечу.  Спустим
вас в Снольдере  поблизости  от  одного  из  портов,  сядете  на  пароход,
поплывете в Ронеро... Ступайте. Не обижайте Мару.
     - Вот уж что мне в голову не  придет...  -  искренне  сказал  Сварог,
вспомнив беззвучный вихрь, швырявший его с потолка на стены.
     Он вышел. Мара тут же поднялась со светло-коричневого дивана у  стены
и молча пошла рядом, стараясь попадать в ногу,  украдкой  косясь  на  него
снизу вверх.
     - Ну что ж, прелестное дитя... - сказал Сварог, ломая голову, как  же
с ней держаться. - Скажи-ка, куском теста человека можно убить?
     - Запросто, - она едва заметно улыбнулась. - Сначала...
     - Избавь от подробностей. Тебе уже объяснили, что мы будем делать?
     - Да.
     - И как ты к этому относишься?
     Она дернула плечом:
     - Приказ есть приказ. Вы командир.
     - Ты.
     - Нет, командир вы.
     - Ты не поняла. Предлагаю перейти на "ты".
     - Есть.
     - А тебе самой как больше нравится?
     - Все равно.
     - Стой, - сказал Сварог, и она послушно остановилась. -  Это  правда,
что ты сейчас подумала: "И чего ты такой дурак?" Приказываю отвечать.
     - Если приказываете, то что-то вроде я и подумала...
     Сварог откровенно, не таясь, почесал в затылке:
     - Послушай, прелестное дитя, как бы нам побыстрее найти  общий  язык?
Чего ты не любишь?
     - Когда мне рассказывают  сказки  с  таким  видом,  словно  отчего-то
решили, что я не читала ни одной. Когда ко мне относятся несерьезно, - она
запнулась, но все  же  закончила  с  непроницаемым  видом:  -  Когда  меня
называют "прелестное дитя".
     - А что ты любишь? Три-четыре позиции хотя бы.
     - Летать по воздуху. Охотиться на кабана. Шоколад,  горький.  Мужчин,
которые мне понравятся, - она дерзко глянула Сварогу в глаза. - Да.
     - Что - "да"?
     - Отвечаю на твой последний вопрос.
     - Это какой?
     - Который ты не стал задавать - нравишься ли ты мне.
     Сварог едва не подавился смехом, но справился:
     - Послушай, а если я сейчас заржу, это будет означать, что я отношусь
к тебе несерьезно?
     Мара впервые задумалась:
     - Наверное, да...
     - Тогда не буду, прелест... тьфу, Мара. Или ты предпочитаешь, чтобы к
тебе обращались как-то иначе?
     - Мне нравится, когда меня зовут "кошка".
     - Тебе удивительно подходит, - сказал Сварог.
     - Я знаю.
     - И подразумевается, конечно, не домашняя мурлыка, а?
     - Конечно, - мимолетно улыбнулась Мара.
     - А мечта у тебя есть, кошка?
     - Конечно. Я мечтаю заслужить дворянство. Это невероятно  трудно,  но
иногда удается,  за  особые  заслуги  трону...  Тогда  я  сама  смогла  бы
составить себе герб. Я бы взяла дикую кошку. Золотую. На синем.
     Вот сейчас это и впрямь была мечтавшая о кукле девочка. Почти что.
     - Считай, тебе невероятно повезло, - сказал Сварог. - Останусь  тобой
доволен - получишь дворянство.
     Мара грустно сморщила нос:
     - Одна императрица может возводить в дворянство.
     - Это здесь, - сказал Сварог. - Я ведь еще  и  барон  там,  внизу,  в
Пограничье. Взаправдашний вольный ярл, каковой  имеет  право  возводить  в
дворянство.
     Она остановилась,  обернулась,  разинув  рот,  словно  ребенок  перед
витриной кондитерской, уставилась широко раскрытыми глазищами:
     - Что я должна сделать?
     Сварог с удивлением понял, что и в самом деле стал во  мгновение  ока
господином,  командиром  и  повелителем.  Чуть  смущенно  пожал   плечами,
подтолкнул ее к распахнувшейся двери виманы:
     - Да господи, ничего. Пошли. Когда вернемся, получишь дворянство.  Ни
за что, просто так. Обещаю.
     "Не каркай, дубина, не каркай, - зло и  тоскливо  подумал  он.  -  Ты
вернись сначала. Барон, так твою... Ладно, пусть у нее  уже  сейчас  будет
герб, потому что детям не следует играть  в  такие  игры,  и  коли  уж  их
затянуло в эту чертову мельницу, не тобой устроенную, пусть у одного  хотя
бы будет кукла..."
     Он не врал девчонке ни капельки - согласно законам Империи, оставался
полноправным вольным ярлом, имеющим право возводить  в  дворянство,  равно
как и лишать такового (а также другие права и привилегии, см.  Латеранское
уложение которого-то  года...).  Когда  он  вернулся  из  Харлана,  к  его
превеликому удивлению, самым  серьезным  и  сложным  предметом  обсуждения
стало  как  раз  нечаянно  свалившееся  на  него  баронство,  к   которому
департамент герольдии отнесся более  чем  серьезно.  Почтенные  старцы  из
капитула, оставив все прежние дела, совещались четыре часа  без  отдыха  и
перекуров - в присутствии подыхавшего от скуки Сварога, понимавшего из  их
разговоров не более одной десятой. Когда он, озверев, заикнулся было, что,
в общем, не  претендует  на  нежданный  манор  и  готов  отречься,  старцы
удивленно воззрились на  него,  дружно  бормоча  что-то  о  легкомысленной
молодежи, не уважающей  традиций.  И  упоенно  продолжали  диспут,  плавно
переходящий в свару и обратно. От тоски Сварог понемногу стал их понимать.
С одной стороны,  прецедентов  прежде  почти  не  случалось.  С  другой  -
традиции должны быть соблюдены. Вокруг этих двух тезисов и крутилось  все.
Рехнуться можно было от параграфов, забытых имен, ссылок на  императорские
указы и исторические примеры, которыми щедро осыпали друг  друга  сановные
старцы, похоже, впервые  за  несколько  сот  лет  столкнувшиеся  с  чем-то
по-настоящему увлекательным. Наконец большинством голосов решено  было  не
отдавать столь занимательную игрушку Палате  Пэров  и  Тайному  Совету,  а
разобраться  своими  силами  -  чтобы  было  что  вспомнить  и  рассказать
внукам...  После  второго  голосования  старцы,  опять-таки   большинством
голосов, постановили, что лорд Сварог, граф Гэйр, лейтенант лейб-гвардии и
камергер, имеет право отныне присовокупить к своим титулам  еще  и  "барон
Готар" - со всеми вытекающими отсюда правами и  вассальными  обязанностями
по отношению к Императрице Четырех Миров.
     А  коллизии,  буде  таковые  возникнут,  станут  разрешаться  тем  же
департаментом герольдии, истосковавшимся по настоящему делу...
     - Ты не шутишь? - настойчиво спросила  Мара,  сбив  его  с  мысли.  -
Обещаешь?
     - Тьфу ты, - сказал Сварог и, не раздумывая, потащил меч из ножен.  -
А встаньте-ка вы на колени, любезная моя. - И прикоснулся концом клинка  к
ее плечу. - Я, барон Готар, в силу данной мне власти  и  согласно  древним
традициям, жалую вас дворянством, дабы  вы  несли  это  высокое  звание  с
честью и в час развлечений, и в час испытаний...  Ну  вот  и  все,  можешь
встать, кошка. Сочиняй герб.
     Ее глаза сияли таким счастьем, что Сварог, которому доставить ей  это
маленькое  удовольствие  было   не   труднее,   чем   выкурить   сигарету,
почувствовал себя крайне неловко - словно перевел старушку через дорогу, а
она вдруг принялась совать ему миллион в твердой валюте. Вот и пригодилось
для чего-то полезного дурацкое баронство...



                                 3. ОТЕЦ

     Заложив руки за спину, Сварог подошел к мраморным перилам и задумчиво
посмотрел вниз. С ярко-зеленой лужайки перед  фронтоном  замка  доносились
азартные возгласы и гулкое веселое  гавканье.  Там  схватились  две  ярких
индивидуальности, и коса нашла  на  камень  -  Мара  пыталась  сграбастать
Акбара за шкирку или хотя бы коснуться ладонью,  но  огромный  черный  пес
переигрывал ее на всем поле. Бешено метался вокруг, так, что Мара казалась
окутанной черным туманом, и, как бы ни крутилась рыжая кошка в  немыслимых
стойках  и  блоках,  руки  встречали  либо  пустоту,  либо  жуткие  клыки,
щелкавшие рядом с ее пальцами. Она чуть ли не плакала от обиды  и  злости,
но не сдавалась. "Дети", - проворчал Сварог, вернулся в библиотеку  и  сел
за стол, совершенно не представляя, чем ему за столом заниматься.
     Вообще-то в доме был порядок. Пес немного скучал, рос не по  дням,  а
по часам, носился  по  всему  поместью,  возникая,  как  обычно,  в  самых
неожиданных местах. Карах прижился в домике дворецкого - в замок он и носа
не казал,  ссылаясь  на  какие-то  неизбежные  сложности  в  отношениях  с
фамильным домовым, проистекавшие из непонятных  Сварогу  древних  традиций
маленького народца. И набивался сопровождать Сварога в новых путешествиях.
Сварог туманно пообещал - но это было еще до разговора с  Гленором  и  его
друзьями. Караха никак нельзя брать с собой в Ронеро. Польза от  него  там
оказалась бы немалая,  но  как  прикажете  его  замаскировать  в  огромном
городе?
     Хуже всего обстояло  с  Меони.  Черт  его  знает,  что  с  ним  такое
приключилось после всех странствий, но отныне Сварог относился к  девушке,
как к младшей сестренке, без капли влечения.  Она,  явно  ожидая  другого,
ничего не понимала, а Сварог ничего не мог ей объяснить -  не  получалось,
хоть и пробовал пару раз, слова выходили какие-то  дурацкие,  невнятные  и
чужие, она обижалась и грустила,  стараясь  этого  не  показывать.  Вот  с
Макредом не было никаких хлопот - он добросовестно  устроил  фейерверк  по
случаю пожалованного Сварогу ордена, самолично выбрал из слуг управителя и
отправил его в Готар и, не моргнув глазом, принял к сведению, что в  замке
будут обитать отныне хелльстадский  пес  и  ямурлакский  домовой.  Сварогу
казалось даже,  что  дворецкий  гордится  всеми  выходками  и  свершениями
хозяина - эксцентричность здесь весьма ценилась, а отблеск славы дворянина
падал и на слуг.
     Пожалуйста, легок на помине -  Макред  возник  в  дверях  библиотеки,
одной рукой держа у груди, строго параллельно полу,  массивный  серебряный
поднос:
     - Милорд, личный  посыльный  герцога  Фронвера  только  что  доставил
пакет. На словах ему ведено  передать:  это  все,  что  герцогу  пока  что
удалось раздобыть. Вы должны знать, о чем речь.
     - Ну да, знаю, - сказал Сварог. - Девчонка поужинала?
     - Еще нет, милорд, она только что прошла в  оружейную  и  забавляется
там с фамильной коллекцией. Как вы полагаете, стоит  за  ней  присмотреть,
чтобы случайно не поранилась? Все оружие отточено...
     - Она не поранится. Не тот ребенок.
     - Да, ребенок, я бы  выразился,  крайне  энергичный  и  своеобразный.
Милорд, осмелюсь спросить, не означает  ли  ее  появление,  что  вы  опять
собираетесь... путешествовать?
     - Боюсь, так оно и будет, - сказал Сварог. -  Давайте  пакет.  Можете
идти.
     Он снял с подноса желтый цилиндрический  сверток.  Обертка  сразу  же
рассыпалась при его прикосновении в мгновенно растаявшую пыль, оставив  на
ладони синий стержень с черной головкой  -  здешнюю  видеокассету.  Сварог
сунул ее в круглое отверстие, придавив пальцем черную  головку  до  упора,
коротким мысленным  приказом  нажал  клавишу.  Попятился,  не  оглядываясь
уселся в кресло, закурил.
     Экран вспыхнул, налился  неправдоподобно  сочными  красками.  Молодой
человек в светло-сером и  алом,  снятый  сбоку  двигавшейся  рядом  с  ним
камерой, быстро шагал по аллее, меж двух рядов  усыпанных  крупными  алыми
цветами кустов, придерживая меч левой рукой  и  широко  отмахивая  правой.
Взглянул прямо в  объектив,  взмахнул  ладонью,  словно  собирался  отдать
честь, но передумал в самый последний момент, улыбнулся во  весь  рот.  По
улыбке и взгляду Сварог понял: снимает женщина, и отнюдь не чужая.
     Сварог застыл с сигаретой у рта.
     А фильм продолжается, _т_о_т_  закуривает,  держа  сигарету  до  жути
знакомо - меж безымянным и средним, а большой и указательный  сомкнутый  в
колечко - вот он стоит, опершись локтем на крышу низкого синего  браганта,
вот он беседует с кем-то незнакомым, движения размашистые,  но  четкие,  и
оттого  кажутся  отрепетированными,  выверенными.  Все.  Экран  вспыхивает
беглым мерцающим светом. Сварог вернул запись чуть-чуть  назад,  остановил
кадр.
     Вопреки всем ожиданиям, он не почувствовал ни особого  удивления,  ни
потрясения. Был к чему-то подобному подсознательно  готов.  Возможно,  уже
догадывался сам, но не хотел облекать догадки в четкие мысли и слова...
     Пропавший где-то в Море Мрака лорд Сварог, граф Гэйр. Он же - военный
летчик майор Сергей Васильевич Сварог,  пропавший  без  вести  где-то  над
ближневосточными песками, там, где официально словно бы и не было  никогда
ни его самого, ни друзей, ни их истребителей. Его жесты, его походка,  его
голос, поворот головы, манера курить и смеяться, стоять, опершись локтем.
     Отстраненно, механически Сварог  подумал,  что  все  сходится  и  все
объясняется. И то, что отец был сиротой, и то,  что  случайно  встреченный
Сварогом полковник, окончивший летное училище в том же выпуске, не  помнил
среди своих однокашников никакого Сергея Сварога,  и  даже  то,  что  отец
любил мурлыкать под нос совершенно неизвестные мелодии. И  его  прямо-таки
фанатический интерес к астрономии и  истории  -  должно  быть,  настойчиво
искал хоть малейший след, пытался определиться в пространстве и времени...
     Понять  чужой  язык,  врасти  в  чужую  жизнь,  озаботиться   нужными
документами, создать биографию и  сделать  так,  чтобы  никто  никогда  не
задавал вопросов, - пустяки для мага. Особенно если он  оказался  в  мире,
где  конкурентов  и  соперников  в  колдовском  искусстве  у   него   нет.
Безусловно,  какое-то   время   он   укрывался   где-то,   присматриваясь,
приглядываясь, изучая. У него  была  масса  времени,  ему  не  грозила  ни
голодная смерть, ни бдительный участковый...
     Означает ли его вторичное исчезновение, что сила, вышвырнувшая его  в
другое время, в чужой мир, достала и там? Безусловно, на Землю  двадцатого
века он попал помимо своего желания... Безусловно, к его  исчезновению  из
двадцатого века приложили руку вовсе не земляне.
     Сварог в свое время кое с кем встречался, осторожно,  на  полунамеках
поговорил с теми, кого словно бы и не было никогда в Сирии.
     Именно потому, что их там словно бы и не было, отцовский "МиГ" искали
очень долго и очень старательно. Местные  коммандос,  обыскавшие  огромные
пространства, были отнюдь не лопухи и в песках чувствовали себя увереннее,
чем дома. Но не нашли ни единого обломочка. И  вертолеты  вернулись  ни  с
чем. Никакого воздушного боя не было, "фантомы" "вероятного противника"  в
этом  квадрате   не   появлялись.   Перелета   к   противнику   не   было.
Просто-напросто еще один из множества самолетов, которые взлетели  однажды
да так и растаяли в небе, как потом оказалось. Случается, иные  находят  -
через десять, двадцать, полсотни лет.  Других,  скорее  всего,  так  и  не
найдут никогда.
     В какую же графу занести "МиГ-17ПФ"  с  сирийскими  опознавательными?
Истребитель в  тогдашнем  тамошнем  камуфляже  -  светло-коричневые  пятна
вперемежку с темно-коричневыми, на фюзеляже и крыльях - зелено-бело-черные
круги с тремя красными звездочками на белом кольце, и на киле -  сирийский
флаг...
     Выключив экран, Сварог встал, прошелся взад-вперед  вдоль  высоченных
книжных  полок.  Никакой  радости   -   одна   вялая   грусть,   вызванная
неразрешимостью загадки. Почему он стал именно военным летчиком? Имело это
какой-то смысл и цель?
     Резная дубовая дверь тихонько приоткрылась. Вошла Мара,  остановилась
на пороге и тихо спросила:
     - Тебя ждать в спальне?
     Сварог подошел к ней,  указательным  пальцем  задрал  ей  подбородок,
заглянул в глаза, прикидывая, что в библиотеке могло бы  сойти  за  розгу.
Она медленно опустила ресницы.
     - Знаешь, я не святой, но с женщин натурой никогда не брал, -  сказал
он. - Даже за дворянство. У меня в Готаре это делается бесплатно.
     Она моментально открыла глаза. Видно было, как на юном дерзком личике
отражается усиленная работа мысли, в ускоренном темпе сменяют  друг  друга
обида, злость, воинская дисциплина. Сварог с интересом ждал, видя, что она
оскорблена в лучших чувствах. Хорошо еще, что она приучена свято соблюдать
субординацию, а значит, головой вперед в угол улетать не придется.
     Наконец она выпрямилась, как струна, тихо бросила:
     - Дурак.
     И в мгновение ока бесшумно исчезла в коридоре. Сварог ухмыльнулся  ей
вслед, не на шутку подозревая, что общение с  ним  неизбежно  повлияет  на
девчонку в худшую сторону - в том смысле, какого  боялся  Гаудин.  "Вот  и
прекрасно, - подумал он с  чувством  глубокого  удовлетворения.  -  Нельзя
делать из детей боевые машины, девочки не должны быть идиотскими ниндзями,
которых невозможно представить на карусели или хотя бы с мороженым в руке,
пусть  уж  мужики  убивают  друг   друга,   у   них   хорошо   получается,
насобачились..."
     -  Прибыла  вимана  лорда  Гаудина,  милорд,  -  сказал   появившийся
неизвестно когда Макред.
     - Прекрасно, - кивнул Сварог. -  Отвлеките  пса,  чтобы  не  увязался
следом. Заприте Караха... Макред, вы, конечно, понимаете, что я улетел  на
Антлан охотиться на кабанов?
     - Не нужно, милорд, - сказал Макред.
     - Что?!
     - Прежний граф Гэйр всегда улетал охотиться на  Антлан,  до  тех  пор
пока... Дурная примета. Если вы не возражаете, милорд, почему  бы  вам  не
отправиться на пляжи Ракамерати?
     - На ваше усмотрение, - сказал  Сварог.  -  Да,  Макред...  Вы  очень
удивитесь, узнав, что прежний граф Гэйр - мой отец?
     - Я этому ничуть не стану удивляться, милорд, - сказал  дворецкий.  -
Та же походка, тот же голос... Даже, осмелюсь  заметить,  та  же  привычка
сорить пеплом мимо пепельницы, на ковер, когда вы читаете в библиотеке.
     - Вот не замечал.
     - Ваш отец тоже никогда не замечал, милорд...



                            4. БЕЛЫЙ ПАРОХОД

     Предусмотрительно  отослав  Мару   в   другую   комнату,   Гаудин   с
невозмутимым видом повествовал, поглядывая на Сварога:
     -  С  возведением  в  дворянство,  лорд   Сварог,   порой   случаются
любопытнейшие курьезы и казусы. Взять хотя  бы  короля  Гитре  из  Вольных
Майоров. Казна у него была  пуста,  и  никакой  надежды  пополнить  ее  не
имелось. Тогда он в течение года за приличные денежки возвел  в  наследные
принцы девятнадцать благородных дворян из  Гонеро,  Горрота  и  Снольдера.
Благо у него и законных наследников не имелось. Естественно,  ни  один  из
новоиспеченных принцев понятия не имел, что существуют  еще  восемнадцать.
Полученные денежки король стал транжирить с таким  размахом  и  фантазией,
что уже через два месяца скончался от излишеств. Можете себе  представить,
что творилось в столице,  когда  туда  примчались  девятнадцать  наследных
принцев и узнали, что их - девятнадцать. С прискорбием должен сказать, что
на трон так и не взошел ни один - кто-то из  влиятельных  баронов  объявил
себя дальним родственником покойного короля. Правда, у него хватило то  ли
благородства,  то  ли  благоразумия  всего  лишь  выслать  из  королевства
облапошенных претендентов. Самое смешное, согласно действующему праву  они
до сих пор сохраняют права на титул наследного принца,  все  девятнадцать,
так что будущая история королевства, боюсь, таит еще немало  потрясений...
Но барон Эдис, тоже из Вольных Майоров, переплюнул короля  Гитре.  Пьяница
выдающийся, даже на фоне тамошних нравов. Однажды, после парочки  утренних
кувшинов на опохмелку,  он  пришел  к  выводу,  что  для  его  достоинства
унизительно править сиволапым мужичьем. И восхотел  править  исключительно
благородными дворянами. Будучи скор в  поступках,  не  стал  мешкать  и  с
соблюдением всех правил возвел в дворянство все население  своего  манора,
три тысячи четыреста с чем-то человек.
     - А здесь что самое смешное? - без улыбки спросил Сварог.
     - То, что  не  более  двух  десятков  новоиспеченных  дворян,  обретя
золотые пояса, разбежались искать счастья за пределами  баронства.  Бойкая
молодежь, понятно. Остальные почесали в  затылках,  на  скорую  руку,  как
сумели, составили себе гербы, после чего вновь принялись пахать  и  лепить
горшки - жить-то на что-то надо... За такие  именно  фокусы  у  владетелей
Вольных  Майоров  и  отобрали  право  возводить  в  дворянство.   Достойно
сожаления, что эту меру не распространили и на Пограничье.
     - Я уловил ваши тончайшие намеки, - сказал Сварог.  -  Но,  насколько
могу судить, не нарушил традиций и законов...
     - О, разумеется. Изящно отыскали лазейку, совершив именно то,  против
чего я вас и предостерегал.
     - Вы же сами советовали побыстрее с ней поладить.
     - Я и раньше знал, что вы не дурак...
     - Спасибо.
     - ...но были и останетесь мальчишкой, - спокойно закончил Гаудин.
     - Я себя, наверно, уже не переделаю.
     - Вот это-то и опасно, - вздохнул Гаудин. - Ну хорошо,  оставим  это.
Поговорим о деле. Информации у вас  достаточно,  а  остальное  узнаете  на
месте. Серьезного мага сделать  из  вас  за  это  время  было  невозможно,
пришлось обучить на скорую руку  самым  необходимым  вещам  -  до  боевого
применения коих, искренне хочу верить, не  дойдет...  Теперь  -  политика.
Большая политика. Через двадцать  девять  дней  -  Новый  год.  По  давней
традиции, в последний день старого года канцлер представляет  императрице,
Тайному Совету и  Палате  Пэров  развернутый  доклад  о  состоянии  дел  в
Империи. И если мы скроем от него историю со сбитыми брагантами... вернее,
скрыть не удалось, он и сам уже знает, конечно, но если мы  не  представим
официальную бумагу... Впрочем, если мы ее  представим,  лучше  не  станет,
получится  превеликий  шум   и   долгие   дискуссии   с   непредсказуемыми
последствиями. Поэтому Глаза Сатаны должны  исчезнуть  без  следа  еще  до
Нового года. Так что у вас примерно двадцать семь дней. Чтобы  попасть  во
дворец, к Делии, достаточно будет нескольких часов. Плавание пароходом  по
Ителу до моря и по морю в Шаган отнимет у вас  не  больше  двух  недель  -
погода стоит благоприятная, в это время штормы у берегов континента редки.
Времени у вас достаточно. Если все пойдет гладко... - Он помолчал и  вдруг
признался,  сделав  над  собой  некоторое  усилие:  -  Знаете,  я  пытаюсь
молиться. Получается плохо, мы почти забыли, как это делается.  Подозреваю
порой, что и Гленор пытается...
     Рядом звонко щелкнули каблуки. Это вошел пилот:
     - Милорд, вы были правы. Нас преследуют. Вимана  без  ходовых  огней,
держится примерно в двух лигах от нас. Насколько я могу судить, наблюдение
с их стороны чисто визуальное.
     - Вот так, - криво усмехнулся Гаудин. - Нет закона,  запрещавшего  бы
летать  за  другой  виманой.  Кому-то  страшно  хочется  узнать,  куда  мы
собрались... Катрик, установите "паутину".
     - Но, милорд...
     - Я отвечаю. Поставьте "паутину" и увеличьте скорость, пусть врежутся
на полном ходу...
     - А это законно? - спросил Сварог, когда хмурый пилот вышел.
     - Совершенно незаконно, - признался Гаудин с хищной улыбкой. -  Более
того, подобное воздушное хулиганство решительно запрещено. Однако  станции
наблюдения подчиняются мне. И  наш  преследователь,  кто  бы  он  ни  был,
жаловаться ни в коем случае не побежит, можете мне поверить...
     Он движением век погасил свет в салоне и напряженно уставился во тьму
за окном. Сварог смотрел туда же. Ярко  светили  звезды,  слева,  довольно
далеко, россыпью огней сиял чей-то манор - судя по обилию  и  разноцветью,
там задавали бал. На фоне звезд вдруг  вспыхнула  путаница  ярко-сиреневых
линий, и в самом деле  похожая  на  паутину,  горела  секунды  три,  потом
погасла, в том месте зажглись  малиновые  вспышки,  тут  же  провалившиеся
вниз.
     - Ну вот, самая обычная вимана, - сказал Гаудин. - Ничего страшного -
повиснут на "уровне безопасности", спасатели чуть помедлят,  ибо  получили
от меня недвусмысленный приказ... Не надо столь удрученно морщиться.  Тот,
кто вывел из строя ваш ял, поступил не в пример подлее. Я  надеюсь,  вы  в
меру злопамятны? Ничего, право, нет плохого  в  том,  чтобы  быть  в  меру
злопамятным и мстительным... Главное - не увлекаться.
     ...Огромный снольдерский речной пароход, белый с тройной алой  каймой
по бортам, гордо именовался "Морской Король" и  выглядел  скорее  длинным,
трехэтажным  барским  особняком,  по  капризу  свихнувшегося   архитектора
украшенным парой высоченных гребных колес и  двойной  трубой  с  фигурными
коваными раструбами. По здешним меркам лайнер был  сама  роскошь  и  возил
исключительно чистую публику, дворян  и  Сословия  -  а  прочих  деликатно
отпугивал запредельными ценами на билеты. В каюте  Сварог  обнаружил  даже
ванну, воду забирали из реки системой хитро устроенных труб и  подогревали
паром.
     В дополнение ко всем роскошествам на пароходе, вне всякого  сомнения,
имелись и шпики в широком ассортименте, от речной полиции  до  заграничной
разведки, их просто не могло не оказаться на судне, совершавшем регулярные
рейсы меж портами двух сопредельных держав, соперничавших исстари.  Сварог
попытался было вычислить хотя бы одного-единственного топтуна,  но  быстро
оставил это занятие - пришел к выводу, что хорошего шпика  ни  за  что  не
вычислишь с  маху,  а  иной  насквозь  подозрительный  субъект,  неустанно
зыркавший по сторонам колючими глазками, вероятнее всего, окажется везущим
большие деньги или ценные бумаги агентом  богатого  банкирского  дома.  Он
сам, кстати, в таком  именно  обличье  и  выступал,  щеголяя  в  бархатном
хомерике  с  увесистым  кошелем  на  серебряном  поясе,  в   сопровождении
рыжеволосого "племянника". Ну а замок его  сундука  был  бы  не  по  зубам
любому здешнему шпику - что вряд ли кого-то насторожило бы, купцы  обожают
хитроумные запоры...
     Единственное неудобство - то  и  дело  приходилось  уворачиваться  от
попыток настоящих купцов втянуть его в какую-нибудь сделку. Вот и  сейчас,
в ресторане, он  едва  отвадил  почтенного  дельца,  предлагавшего  партию
тканей со склада в Балонге. Купец наверняка был настоящий и серьезный,  но
дешевизна партии наводила на мысль, что  в  Балонг  этот  товар  попал  от
мореплавателей,  кои  любят  именовать  себя  джентльменами  удачи,   хотя
судебные протоколы и прочие юридические бумаги упорно именуют их несколько
короче и непригляднее...
     Купец перестал настаивать, когда до него дошло, что Сварог все понял.
И тонко намекнул, что чрезмерная осторожность и излишняя в торговых  делах
щепетильность способны лишь навредить. Разведя руками, Сварог сообщил, что
маменька воспитала его в духе именно чрезмерной щепетильности, а поскольку
старушка крепкая, до сих пор держит в руках  бразды  и  ключи  от  главной
кассы, дело, собственно, и не  в  воспитании  даже...  Купец  сочувственно
похлопал его по плечу  и  обнадежил:  мол,  все  мы  смертны,  а  старушки
особенно... Сварог согласился, допил свой графин "Оленьей крови" до самого
донышка и покинул ресторан.
     Привлеченный короткой, непонятной  возней,  сопровождаемой  странными
звуками, он поднялся на верхнюю террасу и обнаружил  в  уголке  любопытную
картину. Какой-то субъект сидел, привалившись спиной к  вычурным  перилам,
и, закатив глаза, держался обеими руками за живот.  Он-то  и  издавал  эти
странные звуки, и вид у него был самый что ни на есть печальный. Над  ним,
заложив руки за спину, стояла Мара и откровенно любовалась своей  работой.
Судя по золотому шитью на синем хомерике, мелко завитой светлой бородке  и
таким же кудрям, субъект был купцом из Балонга.
     - Прелестно, - сказал Сварог, подходя. - Не слышу объяснений.
     - Терпеть не могу, когда мне руки в штаны суют, - объяснила  Мара.  -
Да еще потные.
     - Это, конечно, аргумент, - сказал Сварог.
     Купец  что-то  забормотал.  Сварог  наклонился  к   нему   послушать.
Выпрямился, хмыкнул:
     - Видишь ли, он страшно извиняется - он-то был уверен, простая  душа,
что ты - мальчик...
     - Да? - фыркнула  Мара.  -  В  таком  случае  добавлю-ка  я  ему  еще
немножко...
     - Отставить, - сказал Сварог, наклонился к стонущему купцу.  -  Между
прочим, в Ронеро только что ввели новую статью насчет педиков. Там  что-то
веселое и увлекательное насчет тисков на известное  место  и  раскаленного
железа... Пожаловаться в Равене портовым властям? Ты ж, сукин  кот,  самым
нахальным образом развращал мою юную, непорочную  племянницу,  полагая  ее
племянником...
     Насчет нового закона  он  врал,  конечно.  Но  от  ронерского  короля
Конгера, последние  двадцать  лет  вполне  заслуженно  носившего  прозвище
Ужасный, можно было ожидать любого сюрприза -  и  купец  в  ужасе  закатил
глаза. Ободряюще похлопав его по плечу,  Сварог  кивнул  Маре,  приказывая
следовать за ним, и пошел прочь. Отойдя подальше, остановился и спросил  с
интересом:
     - А разве боевая машина имеет право возмущаться, когда ее лапают?
     - Если это не входит в правила игры,  -  сказала  Мара.  -  Глупости,
отлежится  и  подумает  о  жизни...  Смотри,  скоро  причалим.   Последний
снольдерский порт, завтра утром - Равена...
     - Не боишься?
     - Я не умею, - сказала Мара. - Взрослые почему-то удивляются, когда я
это говорю, но я и в самом деле не умею бояться...
     - Ничего, подрастешь - научишься, - сказал Сварог. -  А  то,  знаешь,
тем, кто не умеет бояться, в первую очередь и прилетает в  лоб  что-нибудь
тяжелое...
     - Если бы в нашей работе нужно  было  уметь  бояться,  нас  бы  этому
научили.
     Логично. Увы, жизнь сплошь и рядом протекает не по логике. Сварог  не
стал ей этого объяснять, просто взъерошил темно-рыжие волосы на затылке  и
уставился на берег -  "Морской  Король"  и  в  самом  деле  приближался  к
пристани, где уже выстроились в готовности повозки с углем, ящики с  вином
и носильщики. Пассажиры степенно стояли в сторонке.
     - Смотри, - тихо сказала  Мара.  -  Вон  там,  у  штабеля,  -  милорд
Брагерт.
     - Действительно, - всмотревшись, кивнул Сварог. - Интересные дела...
     У штабеля окованных железом ящиков стоял Брагерт собственной персоной
- в строгом коричневом хомерике без шитья, с объемистым кошелем  у  пояса.
Программа такой встречи никак  не  предусматривала,  и  Сварог  озабоченно
нахмурился.
     Брагерт тоже их высмотрел. Он был на  удивление  серьезен  и  мрачен.
Едва опустили трап с фигурными балясинами перил, Брагерт поспешил на борт,
взбежал на верхнюю палубу с вовсе неуместной для серьезного купца прытью и
направился навстречу Сварогу, распростерши руки,  горестно  вопя  на  весь
пароход:
     - Вы были правы, почтенный Торма, а я жестоко ошибся! Этот мошенник и
впрямь задал стрекача со всей наличностью, да  еще  взгрел  из  кассы  все
латеранские векселя! Ужас!  Разорение!  Пойдемте  скорее,  посмотрим,  что
можно спасти!
     Сварог изобразил соответствующее случаю потрясение чувств.  Они  чуть
ли  не  бегом  направились  в  каюту.  Слышавшие  вопли   Брагерта   купцы
поглядывали кто сочувственно, кто со злорадством, радуясь,  что  их  самих
беда обошла, а благородные дворяне  брезгливо  уступали  дорогу,  вздернув
подбородки, демонстрируя всем  видом,  что  они-то  бесконечно  далеки  от
торгашеских делишек и сопутствующих тому невзгод. Мельком Сварог  заметил,
что любитель мальчиков в синем хомерике  торопится  к  трапу,  подталкивая
кулаком в поясницу согнувшегося под тяжестью его сундука носильщика,  -  а
ведь плыл в Равену. Видимо, решил не испытывать судьбу...
     Мара захлопнула за ними дверь каюты и осталась снаружи нести  караул.
Когда они остались одни, Брагерт ничуть не просветлел лицом.
     - Плохие новости, лорд Сварог. Не особенно, но  все-таки,  -  сообщил
он, плюхаясь на мягкий  диванчик.  -  Гаудин  меня  вчера  забросил  сюда,
бродил, как зверь  по  клетке,  в  ожидании  вашего  парохода...  Скверное
донесение получили. На таможне в Равене лежит розыскной лист на почтенного
купца Торма и его юного племянника.
     - Кем выдан? - спросил Сварог спокойно.
     -  Полицией  казначейства  [термины  "министр"  и  "министерство"   -
относительно новые, в обиход введены лет двести назад; иные учреждения  до
сих  пор  именуются  на  старинный  манер:  "казначейство"   (министерство
финансов),  адмиралтейство  (военно-морское  министерство)   и   др.;   по
неписаной,  но  твердой   традиции,   сановник,   возглавляющий   "старое"
учреждение, стоит выше министра  (даже  если  министр  и  превосходит  его
чином)].
     - Понятно. То есть, я хотел сказать, совершенно непонятно.
     -  Еще  бы.  Если  уточнить,  что  за  полицией  казначейства   может
скрываться кто угодно - от морской разведки до  Королевского  Кабинета.  И
наоборот. Хватало примеров. Предписывается вас обоих немедленно задержать.
Основания не указаны, но в данном случае это  и  не  обязательно.  Полиция
казначейства ищет купца, самое обычное дело - неуплата налогов,  нарушение
таможенных правил, мошенничество,  ложное  банкротство...  Если  подходить
буквоедски, вы можете обжаловать  это  в  столичной  Купеческой  палате  -
выдачу на вас розыскного листа, в котором не указаны вины,  но  самозванцу
соваться в Палату с такими жалобами как-то не с руки...
     - Как насчет совпадения? - спросил Сварог.
     - Исключено. Когда в таких вот  случаях  подбирают  имена,  тщательно
проверяют, чтобы не случилось совпадения. Еще один Торма Трай,  да  еще  с
племянником, точно так же плывущий в Равену на снольдерском судне, -  нет,
не верю я в совпадение... - ухмыльнулся он. - Собственно, все  не  так  уж
плохо. Описания внешности нет. Никакого. Только имя, сословие и упоминание
о безымянном племяннике... можно сказать,  ровно  столько,  сколько  может
узнать средний колдун, применив  Заклятье  Ключа.  Если  он  видел  вас  в
хрустальном шаре, именно так и получится: облик ваш знает, фальшивые имена
тоже, а вот глубже проникнуть не способен. Официально-то мы  давно  изъяли
все хрустальные шары,  а  владевших  должными  заклятьями  переловили,  но
разведке не пристало верить официальным сообщениям... Колдуны вас,  часом,
где-нибудь по дороге не тревожили?
     - Нет, - сказал Сварог. - Если только ваша методика  не  дает  сбоев,
никакого колдуна я ни разу поблизости не  чувствовал.  И  Мара  тоже.  Как
насчет утечки... - и он многозначительно показал пальцем на потолок.
     - Исключено.
     Сварог сказал без выражения:
     - Если мне память не изменяет, в проникновение за облака людей  Князя
Тьмы тоже не верили сначала...
     - И все же, - твердо сказал Брагерт.
     - Ну что ж... Как нам теперь быть?
     - Либо отступать...
     - Не пойдет, - сказал Сварог.
     - Либо сменить  одежду,  статус,  документы  и  плыть  дальше,  бодро
притворяясь, будто ничего не произошло... Мы подумали и решили, что  самый
простой и оттого действенный выход для вас - стать самим собой.
     - Графом Гэйром? - слегка удивился Сварог.
     - Ну что вы! Бароном Готаром. Одним махом снимает все сложности...  -
Брагерт расстегнул свой кошель, достал золотой дворянский пояс с массивной
вычурной пряжкой. - Вот ваш компьютер, Гаудин решился-таки снабдить, после
этаких новостей, когда стало ясно, что задание ваше чуточку осложняется...
И разрешил дать вам шаур, сделали, какой вы просили. - Он положил на диван
ремни с  кобурой,  из  которой  выглядывала  рукоятка  небольшого  черного
пистолета. - Не оставляйте его где попало:  как  только  окажется  от  вас
далее, чем на пять уардов, тут же рассыплется в прах, мирно и  бесшумно...
Если что, достаточно отбросить подальше -  и  никаких  улик.  Вся  одежда,
какую вам придется изготовить,  будет  с  защитным  слоем,  выдержит  меч,
копье... Только лоб постарайтесь не подставлять...
     - Лихо, - сказал Сварог. - У меня создалось впечатление,  что  Гаудин
беспокоится, а?
     - Вы бы на его месте не беспокоились?
     - Брагерт, - сказал Сварог, - есть что-то, что Гаудин от меня в  этом
деле скрывает?
     - Ничего конкретного, право, - ответил  Брагерт  почти  сразу  же.  -
Слово дворянина. Не считаете же вы нас настолько подлыми?
     - Не считаю, - сказал Сварог. - Но не могу  отделаться  от  ощущения,
будто от меня что-то скрывают.
     Брагерт досадливо поморщился, глянул на часы, на дверь каюты.  Слегка
понизил голос:
     - Я бы это назвал иначе. Вас  не  во  все  посвящают.  По-моему,  это
логично и вполне объяснимо.  И  есть  чисто  человеческие  причины...  Вам
самому было бы приятно сознаться кому-то в слабости? Ну, не  слабости,  не
знаю, как назвать...
     - Я знаю, - сказал Сварог. - Как бы тут дипломатичнее...  Рубите  мне
голову, но я убежден, что налицо некоторые расхождения  меж  декларируемым
могуществом и реальностями...
     Ему показалось, что Брагерт вздохнул словно бы облегченно:
     - Я-то ожидал больших ересей, лорд Сварог... Ну да. Ну и  что?  Любое
государство во все времена  чуточку  преувеличивало  свои  возможности,  и
сановники это любили, и  отдельно  взятые  ведомства,  от  конюшенного  до
военного...  Речь,  правда,  не  о  могуществе.  Что   касается   военной,
технической и научной мощи, во всем этом мы неизмеримо превосходим  землю.
Другое  дело,  что  возможности  восьмого  департамента   чуточку   пониже
декларируемых. И еще. Мы частенько сталкиваемся с тем, чего не понимаем  и
не знали прежде. Это не столь уж великая  тайна,  известная  многим  и  на
небесах, и  на  земле.  Вы  ведь  это  хотели  услышать?  Ну  и  услышали.
Изменилось что-то в вашем отношении к нам или к миру?
     - Нет, пожалуй, - сознался Сварог.
     - Вот видите... - Он отвел  взгляд,  машинально  покосился  на  дверь
каюты. - Скажу больше. Несколько  дней  назад  наши  средства  постоянного
слежения зафиксировали ночью над Равеной крайне любопытное  явление.  Одно
из тех явлений, что недоступны взору  непосвященного  и  фиксируются  лишь
особыми приборами. С вашего позволения, я не буду подробно  описывать  его
суть - слишком сложно и по-ученому  заумно.  Скажу  коротко:  имело  место
применение неизвестной нам черной магии.
     - А дальше?
     - Нет никакого "дальше". Такие вещи случаются, хоть и  крайне  редко.
Явление фиксируют, регистрируют, описывают - и начинается  долгое,  нудное
расследование. Иногда оно завершается успехом. Иногда  так  и  не  удается
отыскать концов. Мы многое забыли и многое утратили.  Как  писал  Асверус:
"Портной над нами подшутил, оставив ножниц след, - и  вот  природы  дивных
сил  как  будто  вовсе  нет"...  А  они  есть,  только  мы  разучились  их
опознавать, не говоря уж о том, чтобы пользоваться ими... - Его лицо стало
задумчивым и грустным. - Знаете, лет пятнадцать назад случился  интересный
инцидент. В Магистериуме  испытывали  новое  устройство  для  исследования
космоса, какой-то чертовски  сложный  телескоп,  не  оптический,  на  ином
принципе. И один их молодой магистр забавы ради  навел  его  на  Талар.  И
увидел совершенно другой мир - иные континенты, моря, города... До сих пор
не улеглись страсти. Никто не понимает, что, собственно, он видел.  И  что
это за мир. А повторить эксперимент так и  не  удалось  -  шла  настройка,
аппаратура работала в самых причудливых режимах, записи не велось. В конце
концов наши ученые мужи ради вящего спокойствия постановили  считать,  что
имели дело с иллюзией, созданной  настраиваемой  аппаратурой.  Электронный
мираж - такие тоже бывают...  Правда,  магистру  этот  случай  сломал  всю
карьеру - он не успокоился, бросил все прежнее, стал сущим анахоретом,  до
сих пор пытается воспроизвести условия эксперимента, ни  о  чем  другом  и
думать не хочет. Так  что  ничего  особо  страшного  не  происходит,  лорд
Сварог. Чуточку стыдно было Гаудину признаться перед вами, чужаком, в том,
что он не столь могуществен, как принято считать. Вот и все.  И  нет  пока
оснований думать, что наблюдавшийся феномен как-то связан с вашей миссией.
Когда о вас и слыхом не слыхивали, случались феномены  и  удивительнее.  И
давно уже молчаливо признано,  что  не  стоит  особенно  ломать  над  ними
голову. Магистр, ставший  одержимым  одной-единственной  навязчивой  идеей
затворником, - еще не худший  исход.  Не  так  давно  один  из  экспертов,
занимавшихся островом Диори, сошел с ума. По его теории, мир, в котором мы
живем, являет собой замкнутую  временную  петлю.  И  развалины  города  на
равнине Бри Лейт якобы развалины нынешней Латераны. _Н_ы_н_е_ш_н_е_й_.
     - А может...
     - Вздор, - твердо  сказал  Брагерт.  -  Ничего  похожего.  Но  теория
изложена ярко и убедительно, как  с  сумасшедшими  порой  бывает,  кое-кто
верит до сих пор... Скользкая дорожка, одним словом.
     Я все это наговорил исключительно для того, чтобы вы  не  чувствовали
себя  жертвой  хитрющих  интриганов  и  не  ломали  чересчур  голову   над
неизвестными явлениями... Работайте спокойно, вот и все. Как с Марой,  все
нормально?
     - Да пожалуй, - пожал плечами Сварог. - Притерлись вроде.
     - Вы ее, главное, не обижайте.
     - Обидишь ее, как же... - Сварог прислушался. - Колокол?
     - Ага, сейчас станут убирать трап. Ну, я пошел. Удачи!
     Хлопнула дверь, и еще  долго  было  слышно,  как  Брагерт,  удаляясь,
поносит на чем свет стоит жуликоватого приказчика. Сварог впустил  Мару  и
запер дверь на засов. Задернул синие вышитые занавески, повертел  в  руках
пистолет-шаур - конечно, в десять  раз  удобнее  того,  прежнего,  -  взял
пряжку-компьютер, закрыл глаза, сосредоточился.
     Совсем другое дело, если тебе старательно  вложили  в  голову  полный
курс обращения с этой штукой, до  последней  запятой.  Мысленные  команды,
вставшая перед глазами зеленовато мерцающая схема. Стой себе зажмурившись,
едва  заметно  пошевеливая  пальцами.  А  для  непосвященного,  стороннего
наблюдателя -  сущее  колдовство,  вдруг,  откуда  ни  возьмись,  на  полу
возникает одежда, дворянские высокие сапоги  из  мягкой  кожи,  бадагар  с
пышным сиреневым пером, меч. Вот  только  холодом  тянет  все  явственнее,
снег, неизбежный спутник такового вот сотворения, тает на  полу  десятками
мокрых пятнышек...
     - А драгоценностей не будет? - спросила Мара чуточку разочарованно. -
Мы же дворяне.
     - Мы бедные дворяне, - сказал Сварог. - Совсем даже захудалые.  Хотя,
конечно, все не так: покойный  барон,  скопидом  такой,  все  мало-мальски
ценное держал в ронерских банках, так что  до  своих  закромов  еще  нужно
добраться... Но как только доберемся, куплю тебе драгоценностей, хочешь?
     - Хочу.
     - А тебе можно?
     Мара чуточку замялась, подумала:
     - Ну, вообще-то, если правила игры требуют... Мы  же  дворяне,  и  по
документам, и на самом деле...
     "Будет тебе еще одна кукла, - подумал Сварог. - Бьюсь об заклад, будь
твоим начальником кто-нибудь другой, ему и в голову не пришло бы  подарить
тебе колечко, а у тебя язычок не  повернулся  бы  попросить  -  уставы  не
велят... Вот и ладненько. Ребенку нужны куклы".
     Он взял платьице, бросил Маре:
     - Топай в ванную. Вещички купеческого племянника сразу выброси мне.
     - Я могу и здесь...
     - Опять?
     Она удалилась в ванную. Вскоре оттуда вылетели  в  приоткрытую  дверь
вещи "племянника", потом раздался шум льющейся из крана  воды.  Купеческая
одежда кучей лежала на полу. Короткое  заклинание  -  и  она  исчезла  без
следа, как дым.
     - А говорят - Джеймс Бонд, Джеймс Бонд... - проворчал  Сварог,  бегло
пробежал документ  с  печатями,  удостоверяющий  личность  барона  Готара,
вольного ярла. Племянница (как и "племянник" допрежь) по малолетству имела
право обходиться вовсе без документов.  Сварог  зажег  масляную  лампу  со
стеклянным колпаком и фарфоровым абажуром, белым, в сиреневой цветочек - в
каюте заметно стемнело,  наступал  вечер.  Натянул  красно-зеленые  штаны,
селадоновую  [селадоновый  цвет  -  бледно-зеленый]  рубашку  с  кружевным
воротником и манжетами, посмотрелся в зеркало - что  ж,  получился  вполне
добротный барон, не хуже иных прочих. Растянулся на постели и закурил.
     Скрипнула дверь ванной.
     - Интересно получается, - сказал Сварог, не глядя  в  ту  сторону.  -
Люди Гаудина, прохвосты, мою подпись на документе подделали. Я же  и  есть
барон Готар, сам должен подписывать всем подорожные, и себе в  том  числе.
Снабжать меня бумагой с моей же собственной подделанной подписью - это уже
особый цинизм. Как думаешь?
     Посмотрел в ту сторону. Аккуратно уложил сигарету в стоявшую на  полу
пузатую медную пепельницу:
     - Та-ак, кошка. Это как прикажете понимать?
     - А ты не знаешь? - спокойно спросила Мара.
     Платьице лежало на кресле,  а  она  стояла,  завернувшись  в  широкое
льняное полотенце, безмятежно смотрела на Сварога, чуть склонив  голову  к
левому плечу,  совершенно  женским,  уверенным  взглядом,  не  допускавшим
двойных  толкований.  Потом   преспокойно   убрала   руки,   и   полотенце
соскользнуло на пол.
     - Кошка... - грозно начал Сварог, героически пытаясь отвести  взгляд.
Не получалось, хоть ты тресни.
     - Ой, да брось,  пожалуйста,  разыгрывать  святого  Амакоса,  -  тихо
сказала Мара. - Сними лучше свои кружева идиотские.
     Сварог сел и медленно стянул через голову рубашку. Он честно  пытался
бороться с собой, но не выходило. Никак.  Он  никогда  не  числил  себя  в
сексуальных маньяках и половых неврастениках, да вот  беда  -  представшая
его взору фигурка была уже отнюдь недетская.  Просто  юная  женщина  точно
знала, чего хотела. И никакого совращения  малолетних.  Вот  и  все,  если
вкратце. Чтобы  не  хотеть  ее,  нужно  оказаться  либо  импотентом,  либо
идиотом, а о  партийной  организации  здесь  вряд  ли  услышат  в  течение
пары-тройки ближайших тысячелетий...
     Стоя на коленях у постели, Сварог в  последнем  приступе  благонравия
попытался внушить себе, какая он скотина, но  самобичевание  очень  быстро
вылетело из головы. Мысленно махнув  на  все  рукой,  он  коснулся  губами
нежной кожи.  Мара,  не  открывая  глаз,  легонько  прижала  ладонями  его
затылок, и он ощутил щекой нежный изгиб бедра. Дальнейшее случилось  легко
и нежно, и, пока его язык господствовал над влажными тайнами,  мучительное
наслаждение пронизывало тело так, что хотелось кричать, кровь колотилась в
виски, и он впервые потерял голову. Кажется, она стонала. Кажется, ее тело
медленно выгибалось и опадало, как колеблемый ветром стебель цветка. Плохо
соображая, зная лишь, что обрел наконец необъяснимое, долгожданное, Сварог
лег с ней рядом, слушая тяжелое дыхание, обнял по-настоящему и  ни  о  чем
больше не сожалел.



                        5. ПРИНЦЕССА, КОТОРОЙ НЕТ

     ...Так уж ему везло, что, выйдя  утром  из  каюты  уже  в  дворянском
облике, при мече, золотом  поясе  и  баронском  перстне,  он  нос  к  носу
столкнулся с капитаном. Капитан в великолепном мундире, синем с  серебром,
тоже при дворянском поясе, мече и графском перстне, остановился с маху, не
скрыв изумления. Он прекрасно помнил Сварога как  почтительного  купца,  и
теперь недоуменно шевельнул пышными усами:
     - Оказывается, и на моей скромной посудине случаются  чудеса.  Как  я
успел заметить, ваш племянник уже превратился в очаровательную благородную
девицу, теперь, понятно, очередь за вами...
     Сварог с ходу  преподнес  ему  историю  барона  Готара  -  совершенно
правдивую (он лишь ввел в  нее  юную  племянницу,  бедную  сиротку,  вдруг
оказавшуюся законной наследницей богатого поместья).
     Капитан задумчиво шевелил усами. Сварог сообщил,  что  на  означенное
поместье претендует еще дальний родственник,  от  которого  следует  ждать
любой подлости, и девчонку необходимо было доставить  в  Равену  окольными
путями, в замаскированном виде. Выслушав вежливо  и  внимательно,  капитан
фыркнул:
     -  Век  живи  -  век  учись.  Каждый  день  узнаешь   что-то   новое,
увлекательное - еще и этим моя служба мне мила...
     Вежливо раскланялся и ушел, прежде чем Сварог успел  подвергнуть  его
небольшому испытанию с  помощью  магии,  дабы  узнать,  до  какой  степени
капитан во все это поверил. Ситуация создалась щекотливейшая. Они были уже
в Ронеро, но  пароход  оставался  кусочком  снольдерской  территории,  где
капитан второй после бога. Правда, все  обстояло  не  так  уж  плохо.  Для
таларского дворянина позором считается  стать  полицейским  осведомителем.
Зато заграничный шпионаж - занятие  по  той  же  древней  традиции  вполне
дворянину, самому титулованному, приличествующее. Значит,  самое  большее,
что может сделать капитан, если он имеет отношение к секретным службам,  -
упомянет о странном бароне в своем донесении,  вернувшись  в  Снольдер.  И
только. Нет, все обойдется...
     Он поднялся на верхнюю террасу, отыскал Мару, молча встал рядом.  Она
подняла на Сварога лукавые глаза:
     - Выспался? Ну вот, а ты боялся...
     Сварог, по-прежнему ни о чем не  сожалевший,  вдруг  заподозрил,  что
начинает краснеть: щекам стало что-то очень уж  подозрительно  горячо.  Он
повернул  рыжую  синеглазую  кошку  лицом  к  себе  и  крепко   поцеловал.
Отстранил, взглянул серьезно и внимательно. Судя по ее удивленным  глазам,
ее еще ни разу не  целовали  на  палубе  роскошного  парохода,  и  вообще,
похоже, обходились  гораздо  незамысловатее  и  проще,  чем  следовало  бы
обходиться с красивой девушкой  в  развеваемом  легким  утренним  ветерком
красивом коротком платьице ронерской дворянки. Сварог прекрасно знал,  что
такое спецназ, и потому ничуть не надеялся на мгновенное перевоплощение ее
в нормальную девушку - такое случается только со  сказочными  принцессами,
да и то заколдованными, но некие надежды на будущее все же питал.  Воевать
должны мужики.
     Сварог притянул ее к себе, и  она  неумело  приподнялась  на  носках,
обхватив его за шею. Сзади деликатно покашляли. Они отскочили  к  вычурным
перилам, и капитан  во  всем  великолепии  прошествовал  мимо,  позвякивая
золотыми шпорами и бормоча словно бы себе под нос:
     - Бедные сиротки, конечно, одиноки и печальны, и утешить  их  -  долг
подлинного дворянина...
     - Может, следовало бы его убрать? - деловито  предложила  Мара.  -  Я
могу  незаметно,  никто  ничего  не  заподозрит,  он  вообще  умрет  через
неделю...
     Перемена была столь резкой, что Сварог с досадой махнул рукой.
     - Я что-то глупое предложила?
     - Нерациональное, - сказал Сварог, чтобы не вдаваться в дискуссии.  -
Нет ни смысла, ни потребности... Красивый город?
     - Да. Только стратегически уязвимый.
     - Не без этого...
     Равена, как и прочие столицы, размещалась  по  обоим  берегам  Итела.
Пароход уже пересек городскую черту,  и  по  обе  стороны  уплывали  назад
высокие каменные дома под острыми черепичными крышами, берега были забраны
в серый  гранит,  и  над  крышами  дрожали  потоки  раскаленного  воздуха,
пронизанного едва заметными дымами:  город  просыпался,  повсюду  готовили
завтрак.  Кое-где  над  берегами  еще  стелился  сизый  рассветный  туман,
знаменовавший здешнюю зиму. "Зима, тоже мне, - подумал  Сварог,  глядя  на
низкие портовые здания, проступавшие сквозь зыбкое полупрозрачное  марево.
- Ни снега, ни настоящих холодов. Только-то и  всего,  что  самую  чуточку
прохладнее, - да облака, когда зарядят зимние  дожди,  выглядят  унылее  и
угрюмее, чем летом".  Правда,  он  еще  не  видел  нынешнего  лета  своими
глазами, и эта фраза была вычитана из здешнего романа.
     - Тебе не холодно?
     - Разве это холод? - удивленно взглянула Мара. - Вот на Сильване... И
потом, нас учили переносить холод.
     - А как получилось, что вас так рано научили...
     - Заниматься любовью? - непринужденно закончила за него Мара.  -  Это
просто. Видишь ли,  женщина  показывает  гораздо  лучший  результат,  если
незадолго до того была с мужчиной. Наука. Так нам объясняли на лекциях,  и
я пришла к выводу, что наука права.
     - Ну да,  наука,  -  проворчал  Сварог.  -  Чему  бы  путному  учили,
яйцеголовые...
     Мара потупилась в наигранном смущении:
     - Но я вчера ночью поняла, что многому нас довольно бездарно учили...
     - Кошка, во второй раз ты меня покраснеть не заставишь.
     - Но в первый  раз  ты  и  в  самом  деле  покраснел.  Этак  пикантно
запунцовел...
     - Р-разговорчики, - сказал Сварог. - Меня, понимаешь  ли,  по-другому
учили. Хватит. Давай о делах. Если, паче чаяния, нас вздумают задержать на
таможне, будем прорываться. Жестко.
     - А это будет рационально?
     - Пожалуй, - сказал Сварог. - Я обдумал. Графиня, к которой мы  едем,
особа при дворе влиятельная. Из ее особняка нас согласно  здешним  законам
смогут извлечь только по "золотому листу",  именем  короля.  И  заниматься
нами будет личная королевская полиция. А у нас найдется чем расположить  к
себе короля...
     - Если прикажешь, я его расположу к нам очень быстро. Нас учили...
     - Молчать, - сказал Сварог. - Тебе известно, что такое ревность?
     - Но какое отношение это имеет к работе? - искренне удивилась Мара.
     Сварог мысленно плюнул и промолчал.
     Таможенное дело здесь пребывало отнюдь не в  зачаточном  состоянии  и
было поставлено на совесть. Причал оказался обнесен  солидной  решеткой  в
два  человеческих  роста,  и  покинуть  его  можно,  только  пройдя  через
низенький и длинный кирпичный домик (и у домика, и по ту  сторону  решетки
там и сям прохаживались стражники в темно-бордовом, выглядевшие отнюдь  не
лопухами). Сварог не без грусти вспомнил патриархальные обычаи  харланской
столицы. Здесь была более цивилизованная страна  -  следовательно,  взятки
брали не в пример изящнее и культурнее, хорошо  еще,  что  дворян  первыми
пропускали в таможню. Внутри домик был разгорожен вдоль кованой решеткой в
половину человеческого роста, перемежавшейся десятком широких  столов,  за
которыми  восседали  чиновники  в  темно-зеленых  вицмундирах  таможенного
департамента, судя по знакам различия - мелкая сошка.
     - Пустяки, - тихо сказала Мара, наморщив нос. - Если что, хватай твой
любимый топор и иди первым, я прикрываю...
     Сварог положил перед пожилым узколицым  чиновником  свою  подорожную.
Тот внимательно прочитал ее, потом еще раз, гораздо медленнее, уставился в
потолок, перевел желчный взгляд на Сварога:
     - Так... Барон Готар - это вы и есть, надо полагать?
     - Да уж надо полагать, - сказал Сварог.
     - Где же это у нас Готар?
     - В Пограничье, - сказал Сварог, чуть насторожившись.
     Чиновник задумчиво уставился в потолок:
     - Слышал  что-то  такое,  как  же...  Ни  суверена,  ни  порядка,  ни
надлежащей администрации... Весело живете?
     - Как посмотреть, - сказал Сварог. - С утра всякую шваль  вешаем,  не
одних только канцелярских крыс, хотя, если придет такая потребность, любую
чернильную душу с Конопляной Тетушкой повенчаем и слез лить не станем...
     Стоявший за спиной чиновника стражник откровенно заржал.
     Чиновник поджал губы, с ног до головы оглядел Мару:
     - Дочка?
     - Племянница, - сказал Сварог.
     - Понятно. Троюродная, надо полагать? Или родство еще более  дальнее?
Что ничуть на теплоту тесных родственных отношений не влияет, вовсе  даже,
я бы сказал, наоборот...
     Стражник приготовился заржать, но встретил взгляд Сварога  и  с  ходу
передумал. У Сварога же возникли стойкие  подозрения,  что  дело  нечисто.
Сначала показалось, будто таможенник примитивно вымогает взятку, но тут же
стало ясно, что все гораздо серьезнее.
     Судя по жалкому серебряному  шитью  -  всего-то  по  три  коротеньких
веточки остролиста на каждом рукаве  и  узенькая  кайма  на  воротнике,  -
таможенник пребывал в убогом чине канцеляриста,  сиречь  третий  от  конца
согласно здешней Табели о  рангах.  Пояс  на  нем  был  не  дворянский,  а
серебряный, Сословия Чернильницы. Чиновник столь ничтожного класса, к тому
же не дворянин, ни за что не стал бы держаться столь нагло с  благородным,
пусть даже захудалым бароном  из  Пограничья.  Скорее  наоборот  -  именно
дворяне из Пограничья не в пример  более  свирепо  относятся  к  малейшему
посягательству на их честь. Будь Сварог обычным  вольным  ярлом,  чиновник
давно лишился бы половины зубов - он вдобавок ко всему ни разу  не  назвал
Сварога ни "вашей милостью", ни даже "лауром". И неприятности у ярла  были
бы минимальными - благородные свидетели подтвердят, что  чернильная  крыса
сама спровоцировала барона столь хамским обращением, грузный маркиз  возле
соседнего стола уже сделал Сварогу недвусмысленный знак, могущий  означать
лишь одно: "Да заедьте вы ему в ухо,  ваша  милость!"  Сварог  ограничился
тем, что придвинулся к столу и грозно сказал:
     - Шевелись, крыса чернильная, уши обрежу!
     Чиновник, опустив глаза, стал копаться в бумагах.
     А Сварог вдруг ощутил, как по вискам ему  словно  бы  провели  чем-то
мягким и пушистым, невидимой кроличьей лапкой.
     Вот оно что. Здесь, в зале, был колдун, осторожно прощупывал  Сварога
Заклятьем Ключа. Наверняка и Мару  тоже.  Дохленький  колдун,  признаться.
Интересно, где он? Кто-нибудь из праздно бродивших по залу стражников?
     - Ну? - спросил Сварог. - Скоро ты там?
     - Порядок в нашем деле необходим, ваша милость, -  ответил  чиновник,
не поднимая глаз от вороха печатных бумаг. - А то  случаются...  бароны  и
племянницы...
     Невидимая пушистая лапка продолжала оглаживать виски.
     - Ну? - повторил Сварог. - Как там в вашем розыскном  списке?  Насчет
противоестественных сношений с чиновниками - типа мужеложства или взятки -
про меня ничего не написано? Не грешен?
     Стражник заржал. Канцелярист поднял глаза:
     - Добро пожаловать в славное королевство Ронеро, ваша милость.
     - Благодарю, - сказал Сварог. - Это вы, кажется, со стола обронили?
     Он положил прямо на розыскные листы медный полугрош  -  самую  мелкую
монетку, какая ходила здесь в обращении.  Чиновник  очутился  в  пикантном
положении: взять грошик - засмеют сослуживцы, гордо смахнуть  со  стола  -
можно и получить по морде. Поэтому он притворился, будто  никакой  монетки
на столе и нет. Стражник распахнул решетчатую  дверь,  и  Сварог  с  Марой
сделали  первые  шаги  по  королевству  Ронеро   в   качестве   совершенно
благонадежных  приезжих.  Два  носильщика  волокли  следом  не  подлежащий
досмотру сундук благородного  лаура  -  в  котором  и  не  имелось  ничего
предосудительного, кстати.
     В Равене наличествовали извозчики - еще  один  отличительный  признак
цивилизации. И торговались они вполне цивилизованно  -  угадав  приезжего,
заламывали несусветную цену. Сварог, однако, не видел смысла экономить,  и
через пару минут они  с  Марой  уже  сидели  в  запряженном  парой  каурых
габолере [габолер - карета, у которой при необходимости  складной  кожаный
верх опускается на две стороны, вперед и назад, а оконное стекло убирается
в дверцу]. Извозчик болтал без умолку, расписывая достопримечательности  и
исторические места, мимо которых они имели честь проезжать. Сварог ему  не
мешал - это было  даже  интересно  и  позволяло,  не  вызывая  подозрений,
вертеть головой во все стороны. В какой-то миг он вопросительно глянул  на
Мару, та чуть заметно кивнула и подняла указательный палец.
     За ними следили. Уардах в сорока позади, не обгоняя и не приближаясь,
тащился всадник на чалой лошади, судя по одежде - небогатый  дворянин.  Он
подхлестывал лошадь, когда экипаж рысью проносился по улицам, где не  было
ни достопримечательностей, ни  исторических  мест,  и  натягивал  поводья,
когда извозчик ехал медленнее...
     Из чистого любопытства он попросил возницу сделать крюк и проехать по
набережной - чтобы взглянуть на Мост  Короля  Уитреда,  самый  большой  на
планете, соединявший берега Итела вот уже четыреста лет (а река здесь была
шириной лиги в полторы). Как обычно и водится, ни снимки,  ни  видеозаписи
не могли передать очарования и мощи серой гранитной громады,  вздымавшейся
на  овальных  быках  настолько  высоко,  что  под  мостом  свободно  могли
проплывать не  особенно  крупные  корабли.  Это  был  целый  городок  -  с
многочисленными лавками, тавернами и мастерскими по обе  стороны  проезжей
части,  с  несколькими  храмами,  полусотней  статуй  и   монументов.   По
стародавней традиции городок этот пользовался всеми правами квартала  -  с
соответствующими чиновниками, полицией, отличительным знаком  и  прозвищем
для  обитателей.  Как  не  единожды  случалось  в  истории  (и  не  только
таларской), стойкая молва гласила, что без помощи дьявола архитектор никак
не мог обойтись...
     Наперерез им промчался что есть духу трубивший в рог всадник  -  судя
по черно-синей накидке, расшитой золотыми  лилиями,  королевский  герольд.
Извозчик мгновенно  натянул  вожжи.  Двигавшиеся  навстречу  экипажи  тоже
остановились, не доезжая до перекрестка.
     - Что такое? - спросил Сварог.
     - Король изволит следовать, ваша милость.
     Вслед герольду проскакали двое в красных мундирах и  коротких  черных
плащах - ликторы, личная стража. За ликторами - четверка синих мушкетеров.
Вскоре  раздалось  басовитое  урчание  мотора   единственного   в   Ронеро
автомобиля, а там показался и  он  сам,  неспешно  миновал  перекресток  -
огромная, синяя с золотом карета с чистейшими, почти невидимыми  стеклами,
королевским гербом на дверцах, посеребренными колесами и двумя лакеями  на
запятках. Шофер сидел снаружи, на чуточку переделанном облучке, и выглядел
раз в десять спесивее любого короля - учитывая уникальность его профессии,
даже простительно. Насколько  Сварог  помнил,  это  был  какой-то  герцог.
Автомобиль, понятно, снольдерской работы.
     За стеклами Сварог увидел четкий орлиный профиль Конгера  Ужасного  и
златовласую головку Делии.  Лицом  к  ним  на  переднем  сиденье  застыли,
напряженно выпрямившись, двое раззолоченных придворных. У  дверцы  скакала
черноволосая красавица в парадном мундире полковника  синих  мушкетеров  -
Арталетта, герцогиня Браг, незаконная дочь Конгера. Следом -  еще  четверо
мушкетеров и блестящая кавалькада придворных. Лошади извозчика  вели  себя
на удивление спокойно - как и все остальные, бывшие на улице в  этот  миг,
запряженные в экипажи и верховые.
     "Охрана чисто символическая, - отметил Сварог. - В то время как  даже
министру полагается по чину восемь ликторов. Ну, сие нам  знакомо,  ничего
странного. Короли и  императоры,  носившие  заслуженные  титулы  Жестоких,
Ужасных и Грозных, как правило,  доживали  до  преклонных  лет  и  умирали
естественной смертью, почти не  сталкиваясь  с  покушениями  и  серьезными
заговорами - зато мягких и  либеральных  венценосцев  били  табакерками  в
висок, тащили на эшафот, свергали и изгоняли..."
     - Куда это он? - спросил Сварог.
     - В храм Хорса, - охотно ответил извозчик. -  Не  в  пример  батюшке,
король наш  -  человек  богобоязненный,  храмам  покровительствует  весьма
благочестиво, и всем богам оказывает почет...
     Сварог усмехнулся. Просмотренное им у  Гаудина  досье  короля  являло
образ далекого от всякого благочестия циника и материалиста,  истребившего
в борьбе за престол четырех  родных  братьев,  разогнавшего  ротой  черных
драгун  уитенагемот  [уитенагемот  -  совет  при  короле,   состоящий   из
представителей знати, Сословий, а в последнее время и Гильдий; родословная
его восходит к седой древности - народным собраниям и  советам  старейшин;
своей присягой утверждает восшествие короля на трон (а в редких случаях  и
избирает короля), участвует в составлении законов и принятии особо  важных
для государства решений; однако на практике сплошь  и  рядом  превращается
при сильном короле в чисто декоративное заведение], преспокойно казнившего
десять лет назад великого понтифика храма  Симаргла  [великий  понтифик  -
верховный священнослужитель того или  иного  бога,  глава  соответствующей
церкви в стране], когда тот сунулся в  большую  политику,  и,  наконец,  в
прошлом  году  присвоившего  дворянское  достоинство  любимой   охотничьей
собаке...
     - Выдумали черт знает что, - ворчал извозчик.  -  Если  этих  вонючих
телег станет много, куда лошадей деть прикажете? Все снольдерцы,  чтоб  им
провалиться. Никогда от них ничего хорошего не было  и  впредь  не  будет.
Понаехали.  Поналетели.  Самолеты   приволокли.   Позавчера   летали   над
предместьями, всю скотину распугали, народ, кто потемнее, по сараям да  по
колодцам начал прятаться. Доиграемся до второго Шторма, верно вам  говорю,
ходят слухи, и памятник  Морским  Ястребам  хотят  убрать  -  ввиду  нашей
нынешней  тесной  дружбы  со   Снольдером,   дабы   не   омрачать   дружбу
воспоминаниями о прошлых войнах...
     - Что за памятник?
     - А вот сейчас и увидим, если пожелает ваша милость. Гей!
     Он свернул влево, на гранитную набережную, остановил лошадей. Посреди
полукруглой  площади  стоял  высокий  черный  камень,  отесанный  с  одной
стороны. На отесанном месте сиял золотом силуэт корабля, а выше, на  диком
камне, прикреплен золотой ястреб с мечом и якорем в лапах.
     - Видите вон то здание, ваша милость, с колоннами? Школа гардемаринов
"Морской ястреб". Так вот, когда восемьдесят лет назад  снольдерский  флот
напал на Равену, войск в городе почти что и  не  было,  одни  гардемарины.
Отыскалась пара пушек. И эти парни, ваша милость,  держались  трое  суток,
пока не подошла армия, держались против трехпалубных  фрегатов  и  морской
пехоты, подожгли три корабля.  Из  них,  понятно,  девять  десятых  выбили
начисто, из гардемаринов... А теперь эти снольдерские летуны над  столицей
порхают, как у себя дома. Неужто снимут памятник? У меня  прадед  боцманом
служил на "Бешеном коне" - был такой учебный корвет  при  школе.  И  когда
гардемарины собрались пустить брандер на адмиральский корабль,  прадед  по
нахальству характера такого случая упустить никак не мог.
     - И что? - спросил Сварог.
     - А как оно бывает с  брандерами?  Рвануло  прежде,  чем  они  успели
спустить шлюпку - и не осталось ни снольдерского корыта, ни  гардемаринов,
ни прадеда. Хорошо еще, дед мой к тому  времени  уже  имелся  на  свете...
Адмиральский фрегат потом подняли,  кое-что  в  Морской  музей  поместили.
Музей смотреть будем, ваша милость?
     - Да нет, - сказал Сварог. - Поезжай-ка ты прямиком в особняк графини
Дино. Оружейников, четыре.
     -   Слушаю,   ваша   милость.    Обратите    внимание    на    данную
достопримечательность, каковую у  себя  в  Пограничье  вам,  уж  простите,
видеть никак не доводилось... Видите на крышах два золотых шпиля?  По  обе
стороны площади? По особо торжественным дням  вон  оттуда  и  досюда,  над
всей, считай, площадью загорается как бы великанское окно, и любой, какого
бы сословия и  гильдии  ни  был,  может  лицезреть  торжественное  шествие
Императрицы Четырех Миров со всем двором... Жаль,  ваша  милость,  что  вы
этакого не видели. Вот где красота и великолепие...
     - Да уж могу себе представить, -  сказал  Сварог.  Он  сам  два  раза
присутствовал на таких шествиях - но никто ему не говорил,  что  церемония
порой транслируется на землю. Хотя о телевизорах для земной знати  слышать
доводилось.
     В дальнем конце площади неотвязно маячил конный шпион.
     Особняк  графини  Дино  стоял  посреди  большого  сада,   окруженного
кирпичной стеной с частоколом железных шипов поверху. У массивных воротных
столбов из розового песчаника,  увенчанных  гербами  с  графской  короной,
азартно резались в кости слуги графини и  ронины-прихлебатели  -  понятно,
разбившись  на  две  кучки  согласно  сословию.  Слуги  крыли  друг  друга
последними словами и хватали за ливреи, дворяне погромыхивали  мечами,  но
сквернословия и  рукоприкладства,  как  люди  благородные,  меж  собой  не
допускали. Гам стоял на всю улицу.  Сварог  воочию  убедился,  что  Ронеро
держит первенство на континенте по беззаветной  любви  к  азартным  играм,
пари, состязаниям и головоломкам. Понятно теперь,  почему  именно  в  этом
королевстве уголовное право было обогащено Игорным кодексом.
     Никто и ухом не повел, когда габолер остановился у  ворот.  Возможно,
они не заметили бы и королевского автомобиля.
     Сварог  подумал,  покопался  в  кошельке,  вытащил   золотой   аурей,
хорошенько прицелился и угодил в нос самому шумному лакею. Настала тишина,
возникло замешательство, и все взоры обратились к экипажу. Сварог спрыгнул
на вымощенную тесаным камнем мостовую, протянул руку Маре и громко сказал,
не глядя на челядь:
     - Доложить  графине  -  барон  Готар.  Сундук  в  дом.  Живо.  Головы
поотрываю.
     Один лакей опрометью помчался в дом, остальные, толкаясь и мешая друг
другу, подхватили  сундук.  Дворяне  приосанились  и  отвесили  церемонные
поклоны - народ был довольно обтрепанный, но при золотых поясах, понятно.
     Показался шпион. Он медленно проезжал мимо, старательно  притворяясь,
что не видит ни ворот, ни публики.
     Высмотрев среди дворян самого задиристого на вид и потертого,  Сварог
ловко сунул ему за обшлаг несколько золотых:
     - Кажется, лаур, я вам остался должен за вчерашнюю гульбу?
     И показал глазами на шпиона. Потертый, ничуть не удивившись, вышел на
середину улицы и заорал что есть мочи, глядя мимо всадника:
     - Эй, лаур, ты кого имел в виду, столь гнусно ухмыляясь?
     Шпион, прижав руку к груди, стал было вежливо уверять, что он  вообще
не ухмылялся, тем более гнусно, но потертый с  большой  сноровкой  сдернул
его за ногу с лошади, подскочили остальные, и мгновенно завязалась  свалка
со звоном клинков и невнятными выкриками. Ухмыльнувшись, Сварог взял  Мару
под руку и повел к дому по дорожке  из  красного  кирпича.  Навстречу  уже
несся лакей:
     - Просят пожаловать, ваша милость...
     Графиня встретила их, стоя у подножия ведущей в  особняк  лестницы  -
что согласно здешнему  этикету  означало  весьма  радушный  прием.  Сварог
удивленно приподнял брови. Он  почему-то  решил,  что  резидентом  Гаудина
окажется  суровая  старуха,  этакая  Екатерина  Медичи  на  излете   века,
искушенная в интригах и ядах, с кинжалом в рукаве и суровым взором.
     Перед ним стояла  светловолосая  и  сероглазая  особа  в  коротеньком
розовом платье, прехорошенькая, но легкомысленная и ветреная на  вид,  как
десяток  синих  мушкетеров.  Быть   может,   бабушка-интриганка   попросту
прихворнула?
     - Барон Готар к вашим  услугам,  ваша  светлость,  -  сказал  Сварог,
кланяясь. - Могу ли я узнать...
     Большие серые глаза, которые пуританин назвал бы бесстыжими, а поэт -
игривыми, моментально изучили его с головы до ног.
     - Другой графини нет, - сказала особа. - Вы ведь это хотели узнать? Я
- Маргилена, графиня Дино, самый лучший и самый верный  конфидент  милорда
Гаудина.
     Сварог невольно покосился на торчавшего тут же лакея.
     - Что я с тобой сделаю в случае чего? - безмятежно спросила графиня.
     - Под землей отыщете и мужское достояние в мясорубку  засунете,  ваша
светлость, - серьезно ответил лакей.
     - Именно... - графиня подняла тонкий указательный  палец,  украшенный
огромным брильянтом. - Не беспокойтесь, барон, люди у меня надежные. Прошу
в дом.
     Она  пошла  впереди,  как  и  полагалось  радушной  хозяйке.   Первые
разведданные, добытые Сварогом  в  Ронеро,  заключались  в  открытии  того
факта, что ножки у графини были великолепные. Что до  мини-платьев,  виной
всему была Яна, появившаяся как-то на экране телевизора в крайне  короткой
юбке. Женская половина земной  аристократии,  чуткая  к  малейшим  веяниям
моды, мгновенно сделала выводы и подхватила почин, благо не имелось на сей
счет никаких запретов ни религиозного плана, ни бытового. Уже через  месяц
дело приняло официальный оборот - высочайшими указами земных королей длина
платьев и юбок была должным образом регламентирована:  крестьянки  повинны
носить платья до пола, женщины семи  Высоких  Сословий  -  до  колен.  Для
дам-дворянок установили лишь верхнюю границу приличий, а в  остальном  они
были вольны. Впервые услышав об этой истории, Сварог развеселился было, но
вскоре пришел к выводу, что новый обычай ничуть не умнее и не глупее  всех
прочих традиций, сопровождавших дворянство в его путаной и бурной истории.
По  крайней  мере,  он  приятнее,  чем,   например,   золотые   блохоловки
французских придворных дам...
     Графиня провела их в золотисто-сиреневую гостиную, усадила  за  стол.
Лакей принес поднос с пузатой черной бутылкой "Кабаньей крови" и радужными
бокалами тончайшего гаарского стекла  знаменитой  марки  "Золотой  мыльный
пузырь". Пить из  них  было  даже  жутковато  -  казалось,  бокал  вот-вот
разлетится в пыль под тяжестью налитого вина. Сварог покосился в угол,  на
огромный выключенный телевизор, посмеявшись про себя.
     В  последние  годы  канцлер,  по  словам  Гаудина,  разработал  некую
программу, имевшую целью немного сблизить дворянство  земное  и  небесное.
Благородные обитатели Талара совершенно бесплатно получили  телевизоры.  У
королей они работали восемь часов в сутки, у герцогов - семь. И так далее.
Экраны появились в сословных и гильдейских Собраниях и на площадях столиц.
Канцлеру это ровным счетом ничего не стоило, а  дворянство  ухватилось  за
невиданную привилегию  когтями  и  зубами,  интригуя  и  борясь  за  право
смотреть телевизор лишние  полчаса  с  тем  же  пылом  и  жаром,  с  каким
сражалось за королевскую милость, поместья и чины. Высочайше  пожалованной
привилегией  можно  объявить,  строго  говоря,  что  угодно.   Главное   -
провозгласить, что  это  привилегия,  да  оформить  все  должным  образом.
Программы, правда, были убогими, но и наверху, в летающих замках,  они  не
умнее и не содержательнее, столь же пустые,  нескончаемые  сентиментальные
сериалы, боевики да песенки. Сплошь и рядом на землю идет то же самое, что
и для хозяев летающих маноров. А наверху,  в  свою  очередь,  зачитываются
земными пустенькими романчиками, вовсю их экранизируя.
     Графиня изящно закинула ногу на  ногу,  вынула  из  золотой  шкатулки
длинную сигарету, каких здесь не делали, - демонстрировала самый что ни на
есть великосветский стиль. Сварог галантно  поднес  ей  огонь  на  кончике
пальца.
     - Ого... - она прикурила, не особенно и удивившись. - Значит,  вы  не
просто пограничный барон... Что ж,  следовало  ожидать.  Постойте-ка...  -
вдруг уставилась она на Сварога с  восторженным  ужасом.  -  Но  ведь  это
означает... Серый Рыцарь?!
     - Иногда я подозреваю,  что  так  все  и  обстоит,  -  сказал  Сварог
дипломатично. - Если только Таверо не был шутником.
     - Ну что вы... - Она  кивнула  в  сторону  Мары.  -  Быть  может,  мы
отправим детку  посмотреть  драгоценности  или  платья,  а  сами  займемся
делами?
     Детка глянула на нее искоса, потом  уставилась  на  украшавшие  стены
шпаги и стилеты определенно не без намека.
     - Видите ли... это, в общем, никакая не детка, - сказал Сварог. - Это
моя полноправная помощница.
     - Ах, вот оно что, - графиня с интересом обозрела Мару. - Понятно,  а
я-то ломала  голову,  зачем  она  с  вами...  Милорд  Гаудин  мне  немного
рассказывал, но я, признаться, не думала, что  они  такие  обыкновенные  и
милые... Опять?! - она гневно оглянулась на дверь.
     Вошел богато одетый и крайне унылый субъект лет сорока, затоптался  у
входа:
     -  Душа  моя,  осмелюсь   напомнить,   сегодня   двадцать   первое...
Маргилена...
     Графиня смерила его ледяным взглядом:
     - Если вы, золотко, еще раз осмелитесь ввалиться,  когда  я  принимаю
гостей, ваше скромное украшение окончательно зарастет паутиной... Брысь!
     Унылый субъект  покорно  вывалился  спиной  вперед,  распахнув  задом
створку двери.
     - Это, если так  можно  выразиться,  супруг,  -  безмятежно  пояснила
графиня. - Понятно, я не чудовище, когда-то следует,  отринув  любовников,
исполнить супружеский долг, дело  святое...  Эта  беспросветно  скучная  и
наводящая тоску процедура свершается два раза в месяц, двадцать первого  и
сорок шестого, и в означенные дни, с раннего утра,  сей  обуянный  похотью
сластолюбец не дает мне прохода, стеная и  оглаживая.  Великие  небеса,  в
доме не протолкнуться от смазливых  служанок  -  нет,  подавай  ему  меня.
Извращенец. Вообразите, он иногда усаживается  в  саду,  под  окнами  моей
спальни, и хнычет, словно фамильное привидение Верготов. Многих это только
развлекает, но попадаются тонкие натуры, их эти всхлипы  нервируют...  Вам
такой концерт понравился бы?
     - Нет, конечно, - сказал Сварог, прилагая титанические усилия,  чтобы
собрать мускулы лица в неподвижную маску.
     - Вы смейтесь, если хотите. Милорд Гаудин вечно  надо  мной  смеется.
Однажды он так хохотал, что пролил мне на живот чашку  горячего  шоколада.
Вам, конечно, весело, а каково было мне, с моей необычайно  нежной  кожей?
Целый месяц после этого меня любили в самых невероятных позициях, чтобы не
задеть обожженного живота...
     - Умоляю вас...  -  сказал  Сварог  жалобно,  чувствуя,  что  вот-вот
смахнет со стола взрывом хохота драгоценные невесомые бокалы.
     - Но это все чистая правда, - заверила графиня. - Я,  разумеется,  не
дура, иначе ни за что не попала бы в конфиденты. Просто я, как  выражается
милорд Гаудин, яркая индивидуальность, с чем полностью согласна, да и  вы,
наверное, тоже... И еще. Всеми этими прибаутками я, уж простите,  пыталась
оттянуть весьма тягостный разговор о наших делах...
     - Почему - тягостный?
     - Потому что ее нет, она исчезла...
     - Кто?
     - Делия, - сказала графиня.
     - Полчаса назад я ее видел в автомобиле короля.
     - Это не она.
     - А кто?
     - Не знаю, - сказала графиня, и в ее глазах Сварог  увидел  страх.  -
Двойник, нежить, морок,  наваждение...  У  меня  есть  человек,  прекрасно
умеющий распознавать такие создания, под какими масками они  ни  прятались
бы. Наследственность, знаете ли. Говорят, его прабабка была колдуньей.
     - А верить ему можно?
     Графиня бледно улыбнулась:
     - Можно. Это барон Гинкер, протектор [начальник полиции  (города  или
провинции)] Равены. Работает на милорда Гаудина лет десять. Кстати, я  его
жду с минуты на минуту.
     - Что случилось? - спросил Сварог, ежась от неприятного холодка.
     - Не знаю. Никто не знает. Несколько дней назад в королевском  дворце
что-то произошло ночью. А утром на месте  Делии  оказалась...  эта  тварь.
Король, насколько можно судить, ничего не замечает, как и все остальные, а
судя по вашей реакции, и  люди  милорда  Гаудина  пребывали  в  неведении.
Барон, это не двойник-человек. Она как две капли воды похожа на Делию, она
вполне материальна, я сама касалась ее руки... Но это не  человек,  Гинкер
клянется. С того утра она и  близко  не  подходит  к  лошадям  и  собакам.
Лошадей и собак не обмануть никакой магией, они  почуют  мгновенно...  Она
перестала носить серебряные браслеты Делии, фамильные.
     - А что дворцовые маги? Их, насколько я знаю, двое при короле.
     - Один  исчез  бесследно.  Второй  держится  так,  словно  ничего  не
произошло.
     - А любовник Делии, гланский лейтенант?
     - Исчез. Пропали еще  человек  десять  -  ликторы  Делии  и  люди  из
дворцового караула.
     - А что говорят при дворе?
     - Ничего. Большинство и не  подозревает  о  случившемся.  А  туманные
слухи, бродившие среди  меньшинства,  очень  быстро  прекратились.  Должно
быть, оттого, что для них совершенно не было  пищи.  Глухо  упоминалось  о
ночной драке - и на этом все кончилось. За годы  правления  нашего  короля
случались вещи и загадочнее - но всегда была конкретная информация. Сейчас
же никто ничего не понимает...
     - Ваш барон Гинкер не пробовал деликатно намекнуть королю?
     Графиня молча взглянула на него.
     - Понятно, - сказал Сварог. - Жить барону еще не  надоело...  К  кому
король способен прислушаться?
     - Пожалуй, к официальному легату императрицы. Но  это  же  нереально,
как я поняла?
     - Совершенно, - сказал Сварог. - Кстати, я тоже нереален. Меня  здесь
нет. Я вам мерещусь.
     - Вот  видите...  Дела  скверные,  барон.  Даже  если  все  поголовно
догадаются,  что  это  не  Делия,  а  неведомая  нечисть  в   ее   облике,
подавляющему большинству будет все равно. Кроме разве что искренних друзей
- но их у Делии очень и очень мало, как и случается обычно с  принцессами.
Не столь уж важно, от кого получать милости и кому служить, принцессе  или
оборотню. Понимаете? Лишь бы только была  уверенность,  что  оборотень  не
исчезнет через неделю, а  продержится  долго.  Или  вы  лучшего  мнения  о
человечестве?
     - Ну что вы... - сказал Сварог угрюмо. - Кто за всем  этим  стоит?  У
вас нет предположений?
     - Ни малейших, - призналась графиня. -  Случай  настолько  небывалый,
что я поостереглась строить гипотезы... Ждала  вас.  Быть  может,  следует
срочно связаться с милордом Гаудином?
     - Не получится, - сказал Сварог. - Нет у меня такой возможности. Едва
я пересек ронерскую границу, все оборвалось. Я действую в  одиночку.  Увы,
не могу объяснить причин...
     - Помилуйте, догадаться нетрудно, - сказала графиня. -  Вы  ничем  от
нас не отличаетесь, уж простите. Интриги, козни, тайна... Все то же самое,
господа, все то  же  самое...  Эти  слова  обожает  грустно  изрекать  мой
наводящий тоску супруг, обнаружив у дверей моей спальни очередные  сапоги.
Все то же самое. Миссия ваша насквозь неофициальна, и ее следует держать в
тайне от любого - ну что тут непонятного?
     Сварог задумчиво наклонил бутылку над своим бокалом, глядя на густое,
багровое вино. Не получилось лихой прогулки. Неужели Гаудин не знал? А что
он мог сделать, даже если бы знал?
     - Единственная надежда - король. Не так ли? - спросил он.
     - Да. Уж он-то любит Делию без памяти...
     - А нам осталась самая малость - раздобыть веские доказательства...
     - Самая малость, - с бледной улыбкой подтвердила графиня.
     Золотой  колокольчик  у  входа  звякнул.  Графиня  живо  подбежала  и
распахнула дверь:
     - Барон, вы опоздали на три минуты! Если бы я  назначила  свидание  в
своей постели, вы и тогда опоздали бы?
     - Признаюсь с прискорбием - да, - поклонился вошедший. - Даже манящий
образ вашей постели, милейшая Маргилена, не в силах победить  безжалостную
старость, прочно овладевшую вашим покорным слугой...
     Пожалуй, он кокетничал и прибеднялся. Это был пухлый лысый  коротышка
лет шестидесяти, слабый и неопасный  на  первый  взгляд,  но  на  щекастой
физиономии Тентира [Тентир - персонаж старинной  комедии  масок  -  добрый
дядюшка,  глуповатый  и  безобидный  чудак]  холодно  голубели  колючие  и
внимательные  глаза,  а  обманчиво  вялые   движения   скрывали,   похоже,
недюжинную силу и проворство, вполне пригодные и для ублажения дам, и  для
схватки на мечах.
     - Барон Гинкер, - представился толстяк. - Имею  несчастье  заведовать
одной из столичных полиций. Вы позволите узнать ваше очередное имя?
     - Барон Готар. Имя настоящее.
     - А это осмотрительно?
     - Пожалуй, да, - сказал Сварог. - Вообще-то у меня есть еще несколько
имен...
     Гинкер цепко взглянул на него:
     - Я бы рискнул предположить,  что  среди  ваших  титулов  отыщется  и
графский... Впрочем, это лишь предположения, о  которых  я  уже  забыл.  И
другими вашими именами интересоваться не намерен. Могут подвесить на дыбу,
знаете ли, и если сболтнешь что-нибудь ненароком, выйдет плохо и  тебе,  и
людям. Императорский замок высоко, а пыточные гораздо ближе...
     - У вас же, насколько я знаю, пытка для  дворян  лет  пятнадцать  как
отменена, - сказал Сварог.
     - Вы не обидитесь, если я рискну предположить, милейший барон, что  в
нашем окаянном ремесле вы - человек новый и неопытный? Нет?  Отлично.  Так
вот, есть печальные  прецеденты,  когда  пытка  применяется  ко  всем  без
исключения, без оглядки на вольности и привилегии. Наш  случай  к  таковым
как раз и принадлежит, ибо впрямую затрагивает  короля,  а  следовательно,
все мы прямехонько попадем либо в Королевский  Кабинет,  либо  в  Багряную
Палату, каковые не связаны никакими установлениями, кроме воли  монарха...
При этой юной особе можно говорить непринужденно?
     - Да, - сказал Сварог.
     - Понятно. - Гинкер с непонятным  выражением  лица  оглядел  Мару.  -
Милочка моя, вы  эту  прекрасную  фамильную  вилку  из  парадного  сервиза
вертите просто так или готовы при нужде вогнать мне ее в глаз? Метнувши?
     - В сонную артерию, - сказала Мара. -  Если  в  глаз,  вы  ж  начнете
вопить, хотя бы несколько секунд, а если в сонную - это мгновенно...
     И они вежливо раскланялись, созерцая друг друга не без уважения.
     - У вас очаровательная спутница, барон, - сообщил протектор. - Живая,
непосредственная... Я краем уха слышал  о  любопытном  учебном  заведении,
которое она, я полагаю, окончила. Мне не помешало бы  нечто  подобное,  но
вряд ли удастся преодолеть косность мышления министра  полиции...  Что  вы
знаете, барон? - спросил он, резко меняя тон.
     - Ровно столько, сколько известно графине.
     - Уже легче. Итак, суммируя и обобщая... Полагаю, уже можно  примерно
-  подчеркиваю,  примерно  -   набросать   эскиз   происшедшего.   Мелкие,
несущественные подробности я опущу. Около четырех часов ночи неподалеку от
апартаментов принцессы Делии имело место некое оживление,  переместившееся
затем в старое крыло дворца, оттуда -  к  Полуденным  воротам,  по  улицам
Медников и Всех Добродетелей, вплоть до  переулка  Белошвеек,  где  то  ли
прекратилось, то ли удалилось  в  неизвестном  направлении,  изменив  свой
характер и суть. Это теоретическое описание.  Практика  же  означает,  что
ночью группа неизвестных  лиц  попыталась  ворваться  в  покои  принцессы.
Защищавшие ее ликторы и гланские гвардейцы Лохерварского  полка  вместе  с
принцессой и ее близким другом, лейтенантом вышеназванного полка Данаби, с
боем отступали к Полуденным воротам через старое крыло,  теряя  убитых,  а
возможно и раненых, которых нападавшие потом добили. Рискну  предположить,
что стража Полуденных ворот, по некоторым сведениям, оказалась на  стороне
Делии.  Отступавшие,  теряя  людей,  достигли  переулка   Белошвеек,   где
разыгралась последняя схватка, унесшая жизнь  лейтенанта  Данаби.  Правда,
свидетели, которых я имел глупость оставить на свободе, назавтра бесследно
исчезли... Дальше - неизвестность. Принцесса исчезла. Во дворце не было ни
переполоха, ни общей тревоги. Девяносто девять человек из ста уверены, что
ночью произошла пьяная драка меж гвардейцами соперничающих полков.  Король
лично повелел сохранить все в тайне, дабы не выглядеть  в  глазах  соседей
варварами,  способными   учинить   спьяну   резню   во   дворце   монарха.
Родственникам убитых приказали держать язык  за  зубами.  На  месте  Делии
отныне - _н_е_ч_т_о_. Вот и все,  если  вкратце.  У  вас,  конечно,  будут
вопросы?
     - Вы совершенно уверены, что на месте принцессы - "нечто"?
     - Уверен.
     - Откуда вы это знаете?
     - Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.
     - Хорошо... - сказал Сварог. - Все равно я быстро смогу  проверить  и
сам... Почему Делия и ее люди пробивались  прочь  из  дворца?  Надежнее  и
естественнее было бы  забаррикадироваться  в  комнатах,  дождаться,  когда
поднимется шум на весь дворец, сбежится стража...  Почему  она  бежала  из
дворца любящего отца, где  ей,  теоретически  рассуждая,  ничто  не  могло
грозить?
     - Эта загадка до сих пор мучает и  меня,  -  признался  протектор.  -
Невероятно нелогичный поступок, полностью противоречащий здравому смыслу и
опыту телохранителей, гвардейцев. По-моему,  существует  одно-единственное
объяснение: обстоятельства нападения были таковы, что пришлось действовать
вопреки здравому смыслу. За пределами дворца было безопаснее, чем  в  нем.
Но _ч_т_о_ они увидели, я не берусь гадать. Они могли броситься  прочь  из
дворца, увидев короля, пришедшего во главе отряда убить дочь. Но король  в
ту ночь не покидал своей спальни, мне достоверно известно...  Быть  может,
гвардейцы увидели... неких существ... не принадлежащих нашему миру...
     - Для кого происшедшее может оказаться как нельзя более выгодным?
     - Для многих. Начиная от Снольдера, озабоченного  позицией  Делии,  и
кончая представителями двух-трех знатных родов, имеющих кое-какие права на
престол. Однако я вновь осмелюсь увести ваши мысли на дорожку,  ведущую  в
направлении _и_н_о_г_о_ мира... И снольдерская  разведка,  и  мечтающие  о
троне потомки прежних династий -  все  это  наше,  человеческое.  Меж  тем
происшедшее  попахивает  древним,  забытым  чернокнижным  искусством.   Не
случайно один из двух придворных магов исчез, а другой,  по  всему  видно,
перепуган  насмерть.  Нынешние  наши  маги   -   бледные   тени   древних.
Предсказания  погоды,  заговоров  и  покушений,  не  более   того.   Здесь
постарались  на  совесть  и  безжалостная  поступь  истории,  и  некоторые
имперские департаменты... Нас, я бы сказал, очень старательно избавляли от
высокого магического искусства, великодушно позволив прозябать кое-где  по
тихим углам жалким ремесленникам.
     - Вы полагаете, здесь замешаны... мы? - спросил Сварог прямо.
     - Не исключаю. О,  разумеется,  не  официальные...  инстанции.  Иначе
вы-то уж знали бы. Просто частные лица, преследующие частные цели... Хотя,
по слухам, в Горроте еще не перевелись знатоки древнего искусства. Так что
все возможно.
     - Арталетта?
     -  Не  думаю.  Арталетта  то  ли  вполне  довольна   своим   нынешним
положением, то ли попросту не рискнула бы  затевать  собственную  игру.  Я
непременно знал бы. Кстати, она довольно косо  поглядывает  на  _н_о_в_у_ю
Делию, возможно, чувствует что-то... И самое печальное - я не могу  искать
принцессу с помощью своих  людей.  Кто-то  из  моих  мальчиков  непременно
работает на конкурентов, если до кого-нибудь из моих придворных соперников
дойдут слухи... Ни одна из наших тайных служб - а их  в  Равене  действует
восемь - не получала приказа искать принцессу. Потому что принцесса  жива,
здорова и находится на прежнем месте. Зато... - он сделал  паузу.  -  Зато
настоящую Делию, сбиваясь с ног, ищут иностранцы.  В  определенных  кругах
наблюдается прямо-таки небывалое оживление. Даже те известные  мне  агенты
сопредельных держав, кого я привык считать спокойными и серьезными людьми,
словно рехнулись вдруг и носятся по столице как угорелые. Знаете, кого они
все так  старательно  ищут?  "Девушку,  как  две  капли  воды  похожую  на
принцессу Делию". Эту девушку ищут снольдерцы, горротцы, гланцы, лоранскне
шпионы,  ганзейцы,  даже  люди   небезызвестного   герцога   Орка.   Такое
впечатление, будто известие  о  происшедшем,  оставшись  тайной  для  нас,
моментально распространилось среди  соседей-соперников.  Наши  же  службы,
повторяю, еще ничего не знают обо всей этой суете - хотя через  пару  дней
непременно  узнают.  Единственная  отечественная  контора,  участвующая  в
поисках, - канцелярия адмирала Амонда.
     - Кто это?
     - Командир  Синей  Эскадры.  Вероятно,  он  что-то  пронюхал  быстрее
других. А это довольно удивительно - последние  пять  лет  он  пребывал  в
опале, безвылазно сидел у себя в Джетараме и в столицу приезжал всего  три
раза. И тем не менее его люди ищут Делию не менее  рьяно,  чем,  допустим,
агенты снольдерского Морского бюро. Зрелище презабавное, несмотря на  весь
трагизм ситуации. Скоро одна половина населения столицы  будет  спрашивать
другую: "Вы не видели девушку, как две капли  воды  похожую  на  принцессу
Делию?" А это обязательно случится, как только весть  о  странных  поисках
дойдет до _н_а_ш_и_х_ милых  сыскарей...  Во  всем  этом  есть  и  хорошая
сторона - тогда и у меня будут развязаны руки, смогу на законном основании
бросить на поиски всех своих прохиндеев. Вот только не опоздать бы...
     Сварог осторожно спросил:
     - Тысячу раз простите, но вы уверены, что...
     - Что меня не водят за нос? Что все именно так  и  обстоит?  Любезный
барон, я занял свой нынешний пост  тридцать  лет  назад,  еще  при  старом
короле. И пребываю в должности все эти годы, не видя пока что ни  малейших
признаков опалы. Это вам о чем-нибудь говорит?
     - Пожалуй...
     - Вообще-то я рискнул и послал нескольких своих людей... о нет, не на
поиски. Им  предстоит  узнать,  что  кроется  за  стремлением  иностранных
шпионов отыскать девушку, как две капли воды похожую на  принцессу  Делию.
Правда, это не многим отличается от поисков, по правде говоря,  совсем  не
отличается. Но мои люди этого не знают. Что не мешает им работать со  всем
усердием... Больше всего я опасаюсь, что Делия оказалась хитрее всех  нас,
то есть - отыскала укрытие, сама мысль о котором нам и в голову не придет.
Извечная проблема профессионалов и дилетантов. Профессионал, будь он  семи
пядей во лбу, давно загнал свой ум в некие шаблоны. А она -  новичок.  Мы,
вполне возможно, по три раза на дню проходим в двух шагах от ее убежища...
     - Послушайте, я ведь тоже новичок, откровенно вам признаюсь, - сказал
Сварог.
     - Ну да? Прекрасно. Попробуйте предложить версии...
     - Бежала за границу...
     - Было! Версия отработана во всех  разновидностях.  Не  покидала  она
Равену, головой клянусь!
     - Она вовсе не покидала дворца...
     - Было. Покинула.
     - Скрывается в казармах гланской гвардии...
     - Было. Нет ее там.
     -  Погибла...  -  с  трудом  выговорил  Сварог.  -  Ночь,   закоулки,
бандиты...
     - Исключено. Она жива.
     - Во что она была одета, по крайней мере?
     - Мужской дворянский костюм. Шляпа и сапоги, понятно. При ней  должен
быть меч, два кинжала, ожерелье,  несколько  перстней.  По  крайней  мере,
именно этого недосчитываются. Но это еще ни о  чем  не  говорит.  Ожерелье
могли украсть лакеи, а меч она могла кому-то подарить.  Малоправдоподобно,
и все же... Самое странное во всей этой истории - то, что принцесса,  мало
что знающая о внешнем мире, ухитрилась спрятаться столь надежно.  Я  вовсе
не  считаю  ее  тепличным  цветком,  но  бытие  принцессы  -  это   жизнь,
заключенная в строго очерченный круг определенных людей, знаний  и  опыта.
Она не знает, как расплачиваться в лавках, не  знает  и  цен,  понятия  не
имеет,  как  остановить  извозчика,  отдать  письмо  на  почту,   кликнуть
полицейского, отличить  приличный  квартал  от  подозрительного,  получить
комнату в гостинице, наконец, у нее никогда не было при  себе  денег...  И
все же она ухитрилась исчезнуть бесследно.
     - Есть еще одна версия, - сказал Сварог медленно.  -  Мне  тяжело  об
этом говорить...
     - Князь Тьмы и его прихвостни? - моментально подхватил барон. - Мимо.
     - Почему?
     - Вы знаете, что такое гиман?
     - Нет, - сказал Сварог.
     - Это оберег. Обработанный в виде креста Единого, фигурки святого или
просто отесанный камешек. Сделан он из камней хижины Круахана - одного  из
самых почитаемых в Глане святых  отшельников,  жившего  в  те  полузабытые
времена, когда наши предки относились к религии  не  столь  равнодушно.  У
Данаби был гиман. И он его подарил Делии. Ее может убить  обычным  оружием
любой бродяга, но ни сам Князь  Тьмы,  ни  его  многоликие  прихвостни  не
смогут к ней и приблизиться. Маргилена, будьте серьезнее. Я старый человек
и знаю, о чем говорю. Я  знал  человека,  рискнувшего  с  гиманом  на  шее
проникнуть  на  занятые  Глазами   Сатаны   земли   и   вернуться   оттуда
невредимым...
     - Я вам верю, барон, - сказал Сварог. - Я очень  хочу  вам  верить...
Вы, конечно,  проверили  район,  где  она  исчезла,  этот  самый  переулок
Белошвеек?
     - Конечно. Там  побывали  все.  Вам  когда-нибудь  доводилось  видеть
оживленную улицу, где девять десятых прохожих -  тайные  агенты  и  шпики,
вышедшие на задание? Несмотря на  всю  серьезность  ситуации,  забавнейшее
зрелище...
     - Остается одно, - сказала графиня. - Катакомбы под столицей.
     - Плохо верится, - сказал барон. - Те, что служат пристанищем всякому
жулью, известны мне  наперечет.  Я  бы  знал,  появись  там  принцесса.  А
отдаленные, на глубине, те, что молва полагает созданными еще до Шторма...
Во-первых, никто не знает туда дороги. Во-вторых, там, где тысячи  лет  не
ступала нога человека, могут поселиться _д_р_у_г_и_е_ жильцы...  Возможно,
человеку с гиманом на шее там безопасно, но и  ему  нужно  что-то  есть  и
пить... - Он вдруг повернулся к Маре. - А что думает наша юная соратница?
     - Я бы спряталась в публичном доме, - сказала Мара.
     - Неплохо. Там стали искать в последнюю очередь. Однако уже искали. В
борделях. В бедных кварталах, где народ простой и бесхитростный, - там  со
старинным рвением почитают трон, как нечто святое, и  охотно  спрятали  бы
королевскую дочку... Искали даже на дворцовой кухне...  Увы,  есть  только
одна ниточка. Покойный Данаби. Его сослуживцы написали в Глан. По тамошним
обычаям, родственники по клану не мстят за убитых на войне или  в  честном
поединке, но обязаны отомстить за убитого  подло,  коварно.  Двое  братьев
Данаби, как мне удалось установить, плывут  в  Ронеро.  Прибыв  сюда,  они
примутся искать убийцу...
     - И будут искать год, -  хмуро  сказал  Сварог.  -  Что  ж,  остается
взглянуть на то, что обретается вместо Делии. Нам трудно будет попасть  во
дворец?
     - Днем - нет ничего  проще,  -  сказала  графиня.  -  Если  нужно,  я
немедленно еду туда и беру вас с собой. Только одеться  следует  побогаче,
понятно.
     - Черт, у меня же нет баронской короны...
     - Полтора года назад этикет слегка изменили,  -  сказала  графиня.  -
Теперь корона нужна только на больших приемах. У вас есть другая одежда?
     - Конечно. Вот только... Что там обо мне подумают и за кого примут?
     - То есть как это - за кого? - удивилась графиня. - За  моего  нового
любовника,  естественно.  А  мой  новый  любовник  -  явление   столь   же
обыкновенное, как полицейский на перекрестке. Мне случалось появляться  во
дворце и в сопровождении несравненно более экзотических личностей... Боюсь
вас огорчить, но вы рядом со  мной  будете  выглядеть  скучнейшей  деталью
пейзажа. Я прикажу заложить коляску?
     - Приказывайте, - сказал Сварог.
     Графиня выпорхнула за дверь. Протектор поклонился Сварогу и  степенно
вышел следом. Избегая встречаться взглядом с  Марой,  Сварог  потянулся  к
невесомой рюмке, но, испугавшись, что она  разлетится  в  руке,  подхватил
бутылку и с давней сноровкой сделал добрый глоток  прямо  из  горлышка.  В
голове молниями вспыхивали лихие, фантастические планы - вот он с  помощью
уличного фонаря  и  местного  аналога  азбуки  Морзе  сообщает  Гаудину  о
случившемся, вот он врывается в  тронный  зал  и  кричит  королю:  "Да  ты
присмотрись получше, кого пригрел на груди!" Потом он взял себя в  руки  и
скрупулезно перебрал в памяти все, чему его научили, вернее,  запихнули  в
голову это умение готовеньким.
     Его обучили, как  с  помощью  "третьего  глаза"  увидеть  за  внешним
обликом подлинную сущность, присутствие черной магии и нечистой силы, буде
таковое имеет место.  Обучили  отводить  глаза  окружающим,  так  что  тем
казалось, будто Сварог стал  невидимым  или  преспокойно  уходит.  Обучили
лечить наложением рук раны от любого здешнего оружия - и даже смертельные,
если приступить немедленно и у пациента не задет мозг. Обучили безошибочно
распознавать, когда  человек  говорит  правду,  а  когда  лжет.  Мгновенно
освоить обращение с любым механическим  агрегатом  ("А  вдруг  понадобится
удирать от погони на паровозе или, берем более прозаичный  случай,  чинить
корабельную паровую машину?" - сказал Брагерт. Гаудин сначала  скептически
покрутил головой, но, подумав,  согласился).  Чуять  опасность  -  правда,
представала она не в конкретном образе, а в неосязаемом виде грубо,  остро
входившего в сознание предчувствия беды. Неузнаваемо изменять свой облик и
облик других - с помощью весьма нехитрой магии словно  бы  надевать  маску
(правда, следовало  сторониться  зеркал,  беспощадно  отражавших  истинное
лицо).
     Вот вместе и взятые по отдельности, эти хитрости и премудрости  могли
принести  немалую  пользу.  При  других  обстоятельствах.  Сейчас  он  был
бессилен. Никто не  предвидел,  что  ему  понадобится  умение  отыскать  в
огромном городе надежно спрятавшегося человека...
     Посмотрел на  Мару,  искренне  надеясь,  что  не  выглядит  очень  уж
беспомощно. Она ответила спокойным взглядом, чуть пожала плечами с  бравым
видом. Подавив мгновенно схлынувшую вспышку раздражения, Сварог спросил:
     - Тебе приходилось когда-нибудь терпеть поражение?
     - Ни разу, - улыбнулась она. - Впереди меня все разбегалось, а позади
меня все рыдало...
     - А, ну да. Головой-то тебе работать не приходилось...
     - Это твоя задача, - спокойно ответила девчонка,  и  Сварог  мысленно
признал ее правоту. -  Ну  что  тут  беспокоиться?  Мы  не  потерпели  еще
поражения, потому что и не начинали работать.



                          6. ПОИСКИ НАЧИНАЮТСЯ

     Выйдя на крыльцо, Сварог поманил в сторонку того, самого  задиристого
и потрепанного прихлебателя:
     - Ну, что там обнаружилось?
     - Это был человек адмирала Амонда,  ваша  милость.  Мы  его  вынудили
назвать имя и место службы - не  драться  же  с  неизвестным...  Служил  в
канцелярии Синей Эскадры.
     "Ничего не понимаю, - подумал Сварог.  -  Получается,  этот  опальный
адмирал знал заранее о прибытии новых участников игры?!"
     - Лишнего не сболтнет? - спросил он.
     - Уже не сболтнет, - ухмыльнулся дворянин. - Мы ж  его  проткнули.  С
соблюдением всех традиций. Вызывали все по очереди, и на третьем дуэлянте,
то бишь на мне, везение его кончилось. Полиция его уже  увезла.  Не  будет
никаких хлопот, все чисто. Благородному Доверу  этот  скот  пропорол  бок,
хоть и неопасно для жизни, да неприятно...
     - Ладно, черт с ним, - сказал Сварог. - Вот вам на поправление нервов
и лекаря для благородного Довера...
     Одернул пышный камзол, поправил шляпу, пробормотал:
     - Надев широкий бадагар, шпионы едут на бульвар...
     И сел  в  коляску  рядом  с  графиней.  Мара  в  новом  платье  чинно
выпрямилась на  переднем  сиденье.  Человек  шесть  прихлебателей  верхами
двинулись следом в качестве  почетного  эскорта.  Черная  закрытая  карета
протектора,   запряженная   четверкой,   развернулась   и    умчалась    в
противоположную сторону.
     - Что собой представляет этот ваш барон? - спросил Сварог.
     - Неужели вы к нему не применили... должное искусство?
     - Применил. Во-первых, он мне не врал, а во-вторых, и  в  самом  деле
обладает кое-какими магическими способностями, очень слабыми,  правда.  Но
меня и ваше мнение интересует. Есть вещи, которые и с помощью магии  сразу
не откроешь...
     - Человек, сумевший тридцать лет продержаться  на  посту  протектора.
Этим кое-что сказано,  не  правда  ли?  Лет  десять  работает  на  милорда
Гаудина.  При  известных  обстоятельствах  барон  Гинкер,  не  сомневаюсь,
способен продать даже вас. Но для этого еще должен отыскаться  покупатель,
которому  вас  можно  продать  безнаказанно,  а  такого  покупателя  я   в
окружающей реальности  что-то  пока  не  вижу...  -  фыркнула  графиня.  -
Рассказать вам, как он  придумал  себе  порок?  В  Равене  есть  роскошный
особнячок, тихий притон для  великосветских  педиков.  Так  вот,  милейший
барон демонстративно оказывает ему покровительство и  бывает  там  что  ни
день. На самом деле он вовсе не педик и,  вместо  того  чтобы  предаваться
срамным грехам, встречается там со своими шпиками. Зато  все  враги  свято
верят, что отыскали его уязвимое место - о чем не раз  наушничали  королю.
Но его величество, знающий истинное положение  дел,  лишь  посмеивается  в
усы... А настоящий грешок барона где-то укрыт. И никто не знает, какой. Но
что-то есть, я уверена, и милорд Гаудин со мной соглашается, правда,  даже
ему не удалось отыскать следов...
     - Понятно.
     - И еще, - сказала графиня. - Он безоговорочно поставил на Делию, так
что вывернется вон из кожи, чтобы ее отыскать, а еще лучше - оказаться  ее
единственным спасителем...
     Какое-то время они ехали молча, и Сварог с простительным  провинциалу
любопытством созерцал уличную толчею.
     - Графиня, что же вы их не приоденете? - спросил он, кивнув на  гордо
восседавших в седлах потертых вассалов.
     - Все равно пропьют и  проиграют,  мерзавцы,  как  их  ни  одевай,  -
безмятежно сказала графиня. - Что поделать - младшие сыновья дворян  моего
графства, приходится  кормить-поить  согласно  древним  традициям...  Граф
Леверлин даже как-то написал эпиграмму на того вон усатого, была дуэль...
     - Вы знаете Леверлина?! - оживился Сварог.
     - Ну естественно! Как я могу не знать члена столь старинной  фамилии?
Он часто бывает при дворе. А вот его  отец  -  сущий  затворник.  Чудак  и
патриархальный оригинал. Не  принимает  дам,  одетых  по  последней  моде,
помешан на традициях. У него в столице есть загородный дом - куда мне, как
и многим, дорога закрыта. Вообразите, его супруга и дочки до сих пор носят
платья старого фасона, бедняжки! Но Леверлин-младший... - она  мечтательно
прищурилась. - Это моя головная  боль  и  беда.  Его  невозможно  пленить,
понимаете? Проведя со  мной  безумную  ночь,  он  преспокойнейшим  образом
исчезает на месяц. Поэт, что вы хотите... Я не могу сердиться на поэтов. -
Она продекламировала нараспев:

                    От череды непризнанных открытий -
                    ознобом по спине.
                    Что ж над бокалом вы молчите?
                    Позвольте мне -
                    за все, что нам когда-то снилось,
                    да не сбылось.
                    За все, что, как бы мы ни бились,
                    не удалось.
                    За то, что снегопадом шалым -
                    печаль в лицо...

     - Между прочим, эти строки  посвящены  мне.  Барон,  вы  когда-нибудь
видели снегопад?
     - Приходилось.
     - Это красиво?
     - Иногда - очень.
     - Леверлин не раз бывал на Сильване, видел снег, а  я  вот  никак  не
выберу времени...
     - Вы не знаете, он в Равене сейчас?
     - На прошлой неделе его видели в Ремиденуме, - сказала графиня. -  Он
недавно  вернулся  откуда-то  с  орденом  Полярной  Звезды,  можете   себе
представить?  Наместник  прислал  ему  патент.  Но  Леверлин   ничего   не
рассказывает, такой таинственный... Вы, случайно, не знаете,  за  что  его
могла наградить императрица? Ходят туманные слухи  о  каком-то  загадочном
побоище в Харлане, но милорд Гаудин притворяется, будто ничего не знает...
Где вы с Леверлином познакомились?
     -  В  Готаре,  когда  я  там,  выражаясь  высоким  стилем,   водворял
справедливость, - осторожно сказал Сварог. (Нужно же блюсти мужскую дружбу
и солидарность, ей не следует знать, что бывают случаи, когда и  Леверлина
удается пленить - правда, не в переносном, а в самом прямом  смысле...)  -
Графиня, у вас, часом, не сожалеют о прежнем бароне? Насколько я знаю,  он
тоже бывал при дворе...
     - Да что вы! Жуткая была свинья. Он, приехав в Равену, только  тем  и
занимался, что плодил новоиспеченных дворян за приличные денежки, и  добро
бы якшался с приличными людьми... Многие даже хотели вызвать его на дуэль,
но ему удавалось как-то изворачиваться... Вам только спасибо  скажут.  Что
это с вами?
     - Ничего, - сказал Сварог. - Красивая вывеска, верно?
     Они как раз проезжали мимо стоящего особняком  двухэтажного  дома  из
желтого песчаника. Над дверью укреплены  бронзовые  изображения  кружки  и
кровати - старинный символ гостиницы  с  трактиром,  а  серебряная  каемка
свидетельствует, что заведение предназначено  для  благородной  публики  и
владелец  его  принадлежит  к  Серебряной  гильдии.  А  рядом  красовалась
вывеска, больше походившая на подлинное  произведение  искусства.  Золотые
буквы "ЖЕНА БОЦМАНА", стилизованные под старинный алфавит  Аугел,  повисли
над сине-зелеными волнами с белыми гривками пены. Вдали, на заднем  плане,
плывут  корабли  под  разноцветными  гроздьями  тугих  парусов,  а  справа
изображена юная красавица с распущенными волосами,  в  морском  кафтане  с
широкими обшлагами и лихо сбитой на  затылок  лангиле.  Картина  подернута
нежной дымкой, той самой, которую загадочным  образом  умели  вызывать  на
свои полотна старые итальянские мастера - которым еще  предстоит  родиться
через тысячелетия.
     У входа гордо стоял  увалень  в  новехонькой  ливрее,  прислуживавший
некогда в корчме тетки Чари в Руте. Даже не будь  его,  Сварог  все  равно
сообразил бы, что заведение принадлежит старой знакомой: юная  морячка  на
вывеске выглядела именно так, как, должно  быть,  выглядела  лет  двадцать
назад вдова пиратского боцмана. Значит,  бой-баба  все  же  перебралась  в
Ронеро, как и собиралась.
     - Вот об этом я с вами и хотела  поговорить,  -  сказала  графиня.  -
Каюсь, нарочно велела кучеру ехать этой улицей...  Художник,  нарисовавший
эту _к_а_р_т_и_н_у_, - талантливый юноша. Вот  только,  к  его  несчастью,
родился в семье члена Бронзовой гильдии. Что, как вы понимаете, если и  не
закрывает ему дорогу в Сословие Свободных Искусств, то, по  крайней  мере,
делает ее невероятно долгой... Художники, как и  многие  другие,  неохотно
допускают чужаков туда, где пахнет славой и деньгами...
     - Прекрасно вас понимаю, - сказал Сварог.
     - Прекрасно. Вас не затруднило бы возвести его  в  дворянство?  После
того, как ваш предшественник одарил гербами целое скопище случайной швали,
столь  благородный  жест  бесспорно  создаст  вам  репутацию   покровителя
искусств, подлинно светского человека...
     - Ради вас, графиня, я готов и на большее.
     - Невероятно талантливый мальчик. У меня дома стоит  моя  статуя  его
работы, я вам потом покажу.
     - Я подозреваю, этот юноша еще и красив? - ухмыльнулся Сварог.
     - Ох... - вздохнула графиня. - Такой  милый,  очаровательный,  робкий
мальчик... И гордый, никогда не брал моих подарков.  Итак,  на  вас  можно
рассчитывать?
     - Конечно, - сказал Сварог.
     - Купи газету, - велела графиня сидевшему на козлах лакею.
     Тот свистнул мальчишке-разносчику, швырнул ему  монетку  и  подхватил
протянутый лист.
     - Мне - то же самое, - сказал Сварог.
     Газеты здесь существовали лет сто. Правда, они  несколько  отличались
от тех, к которым Сварог привык, но, как он был уверен, в лучшую  сторону.
Масса конкретной, точной информации, детальное и дельное изложение событий
- и полное отсутствие интеллигентских соплей, какие в прежнем мире Сварога
бывали размазаны на целую полосу. Никто не расплывался мыслью по древу, не
разоблачал покойных королей, не учил читателя жить и  не  навязывал  своих
точек зрения как единственно правильных. Придворная хроника, правда,  была
скучновата, как и непременные колонки "Сегодня  в  наш  город  прибыли"  и
"Сегодня  наш  город  покинули",  что  с  лихвой  искупалось   невероятным
количеством  головоломок   и   шарад,   порой   весьма   недурственных   и
заковыристых. Были там и результаты скачек, всех мыслимых боев -  гусиных,
петушиных, собачьих, итоги неисчислимых лотерей и  спортивных  состязаний.
Положительно, Равена ничем не  уступала  ни  Монако,  ни  Лас-Вегасу  (где
равенские жители наверняка освоились бы моментально).
     По дороге то и дело попадались целые  гирлянды  вывесок  букмекерских
контор с непременным добавлением, проставленным  внизу  крупными  буквами:
"ЗДЕСЬ ВЕДУТ ДЕЛА ЧЕСТНО". Для  неграмотных  вывески  были  продублированы
красными квадратами с черными контурами лошадей, гусей, игральных костей и
кошельков. Понятное  дело,  патенты  на  право  открыть  игорный  дом  или
букмекерскую контору стоили огромных  денег  и  направляли  в  королевскую
казну нескончаемый ручей золота. К вящему огорчению  почтенных  олдерменов
из ратуши - они в свое время проглядели этот источник дохода, и  ронерские
короли, люди неглупые, объявили игорный промысел  "коронной  привилегией",
прежде чем магистраты гербовых городов успели опомниться и отхватить  свой
кусок.
     Коляска подъехала к золоченой  ограде  королевского  дворца.  Четверо
Золотых Кирасир, несших стражу у распахнутых  ворот,  не  шелохнулись,  не
повели и бровью - вышколенные дворцовые  стражи,  привыкшие  оборачиваться
живыми статуями. Правда, патриархальными нравами здесь и не пахло - стоило
Сварогу пройти под руку с графиней в высокие ворота  и  сделать  несколько
шагов  по  широкой  аллее,  обрамленной  подстриженными   в   виде   львов
темно-зелеными кустами, он заметил внутреннюю  охрану.  Рослые  молодцы  с
равнодушными лицами, в сверкающих золотом  голубых  ливреях  камер-лакеев,
прохаживались там и сям, словно бы  не  замечая  ничего  вокруг,  небрежно
поигрывая   длинными,   увенчанными   королевским   гербом   тростями   из
лакированного  дерева.  Сварог  уже  был  наслышан  о  мастерстве  здешних
оружейников, наловчившихся прятать в такие трости и клинки,  и  пистолеты.
Камер-лакеи попадались навстречу в самых неожиданных  местах,  кое-где  их
было больше,  чем  степенно  гулявших  придворных,  -  король,  переживший
четырех братьев-соперников, неплохо  знал  историю.  А  история  учит:  на
одного  венценосца,  настигнутого  кинжалом  убийцы   посреди   оживленной
городской улицы, приходится десятка полтора, убитых в собственном  дворце,
а то и в собственной спальне...
     Где-то поблизости  негромко  играл  оркестр.  Очаровательно  улыбаясь
встречным дворянам, графиня быстрым шепотом то и дело наставляла:
     - Можете вертеть  головой,  вы  же  провинциал,  никто  не  удивится.
Обнажите голову - на этом месте испустил последний вздох  Эльгар  Великий,
традиция предписывает... Вон на  том  мостике,  каменном,  с  барельефами,
гвардейские офицеры закололи графа Сувазана, фаворита, дурно влиявшего  на
Магона Третьего... А в той вон  беседке  во  времена  Хродгара  Красавчика
барон Боклю застал с любовником свою  ветреную  супругу  и  зарубил  обоих
одним ударом, на каменной скамье до сих пор видна щербина от меча. Кое-кто
уверяет, что призраки влюбленных до сих пор появляются в Календы Фиона, но
я сама не видела...
     Сварог старательно вертел головой, занятый своими мыслями.
     - Обычно Делия в это время гуляла в сосновой  роще,  -  тихо  сказала
графиня, когда они вышли к фонтану. - _Э_т_а_ поступает точно так же...
     Все встречавшиеся им дружески раскланивались с  графиней,  удостаивая
Сварога лишь мимолетными взглядами, - но это, конечно же, не означало, что
о его появлении не станут судачить. Более того  -  весть  о  его  прибытии
непременно попадет в газеты. Знать  бы  только,  кто  равнодушно  пробежит
взглядом колонку "Сегодня в наш город...", а кто...
     - Помилуйте, какая неожиданная встреча! - раздался веселый голос.
     Перед ними  стоял  герцог  Орк  -  в  зеленом  бархатном  костюме,  с
неизменной серьгой в ухе. Улыбнулся Сварогу весьма дружелюбно:
     - Очень рад вас видеть, лаур, вот только не припомню вашего имени, уж
не посетуйте...
     -  Барон  Готар,  к  вашим  услугам,  -  сказал  Сварог,  оценив  его
предусмотрительность.
     - Ах  да,  в  самом  деле...  -  он  цепко  глянул  на  Мару.  -  Эта
очаровательная юная дама, должно быть, ваша племянница?
     - У вас отличная память, - сказал Сварог.
     -  Рад  познакомиться,  лауретта,  -  герцог  поклонился  Маре  самым
изысканнейшим  образом.  -  Вы,  кажется,   спешите   куда-то?   Не   смею
задерживать, да и сам спешу... Принцесса Делия сейчас в сосновой роще. Да,
принцесса  Делия...  -  повторил  он  со  странной  интонацией.  -  Барон,
навестите меня нынче же. Найдется о чем поговорить.  Адмиральская,  шесть.
Для вас я всегда дома. Честь имею.
     Он поклонился  и  заспешил  навстречу  блондинке  в  палевом  платье,
показавшейся на боковой аллее.
     - А с ним у вас какие  отношения,  графиня?  -  с  интересом  спросил
Сварог.
     - Никаких. Я лучше пойду в королевский зверинец и отдамся первому  же
леопарду. Будет гораздо безопаснее.
     - Ого...
     - Это страшный человек, - тихо сказала графиня.
     - Почему?
     - Потому что никто не в состоянии понять, что ему, в конечном  счете,
нужно от жизни. От таких следует  ожидать  всего,  и  финал  бывает  самым
неожиданным...
     Сварог вспомнил, что уже слышал от Гаудина что-то похожее.
     Мимо плещущих фонтанов, украшенных позеленевшими медными статуями,  и
игрушечных замков в рост  человека  они  прошли  в  сосновую  рощу.  Роща,
конечно, была ухоженная и  благоустроенная  -  мощеные  дорожки,  беседки,
павильоны... Придворных здесь, в отличие от  аллей,  оказалось  превеликое
множество, и  Сварог  вскоре  высмотрел  центр  притяжения  -  по  дорожке
прогуливалась Делия в  сиреневом  платье,  увлеченная  беседой  о  высоким
представительным стариком в коротком  синем  плаще  и  мундире  камергера,
сплошь затканном золотыми королевскими лилиями.
     - Герцог Сенгал, - тихо пояснила  графиня.  -  Через  подставных  лиц
владеет крупным торговым домом "Субур Насс и  сыновья".  Милорд  Гаудин  в
последнее время начал им всерьез интересоваться.
     - Почему?
     - Иные корабли герцога подозрительно зачастили к берегам Диори. Давно
уже идут слухи, что на Диори, если повезет  сохранить  голову  на  плечах,
можно отыскать что-то связанное с магией  Изначальных.  Тех,  кто  населял
Талар до прибытия наших предков...
     - Я знаю, что такое Изначальные, -  сказал  Сварог.  -  Слышал  краем
уха...
     - Между прочим, Сенгал из тех, кто держит сторону Делии. В  последние
дни они почти неразлучны.
     - В последние дни? - задумчиво повторил Сварог.
     - Он идет к нам...
     Герцог раскланялся с графиней, и завязалась пустая светская болтовня,
но у Сварога осталось твердое убеждение, что  Сенгала  интересует  главным
образом Мара. Видимо, то же подметила и графиня, она быстро сказала:
     - Займите беседой прелестную племянницу  барона,  герцог,  я  обещала
представить барона принцессе. Нужно  поспешить,  пока  вокруг  нее  никого
нет...
     Герцог охотно подал руку Маре и повел ее прочь. Сварог уставился  ему
вслед, сосредоточился...
     За плечами  герцога  трепетали  широко  распахнутые  крылья  странных
очертаний, не похожие ни на птичьи, ни на нетопырьи, сотканные  словно  бы
из буроватого  тумана,  окаймленного  широкой  черной  полосой.  Временами
угольно-черные вспышки превращали крылья в лоскуты непроглядной Тьмы.  Как
Сварог ни рылся в памяти, ассоциаций  и  параллелей  подыскать  не  мог  -
э_т_а_ разновидность зла знатокам Гаудина оказалась неизвестной. Но в том,
что Сварог видит перед собой Зло,  сомневаться  не  приходилось.  Судорога
невольного омерзения прошила его от макушки до пят, и он  поскорее  вернул
себе обычное зрение. Итак, неведомое зло, имевшее прямое касание к  черной
магии, - но магия эта странная, неизвестная, не  значившаяся  в  каталогах
восьмого департамента...
     - Что с вами? - прошептала графиня. - Быстрее, пока она одна!
     И незаметно подтолкнула его локотком под ребра.
     - Разрешите, ваше высочество, представить барона Готара...
     Сварог низко поклонился, прижав шляпу к груди обеими руками, как того
требовал этикет (наверняка эта церемония была придумана в старые  времена,
чтобы  руки  у  подошедшего  к  царственной  особе  оказались   занятыми).
Выпрямился.
     Делия была в точности такой, как на снимке. Только еще красивее.  Она
выглядела живой и настоящей, двигалась,  улыбалась  и  дышала,  как  живой
человек, ее грудь размеренно вздымалась, вокруг витал нежный аромат лучших
духов...
     Сварог _в_с_м_о_т_р_е_л_с_я_.
     Он приготовился увидеть все, что угодно, - и ничуть не удивиться  при
этом. Сколь угодно жуткое, омерзительное, непонятное...
     И не увидел ничего.
     Совсем ничего.
     Мелодичный голос Делии доносился из пустоты, приятно пахнущей тонкими
духами. До рези напрягая "третий глаз", удалось рассмотреть полупрозрачный
контур. Так  рисуют  человечков  дети  -  ручки-ножки-огуречик...  И  все.
Подобная разновидность нежити восьмому департаменту неизвестна.
     От того места, где едва виднелся "человечек", уходила  куда-то  слабо
светившаяся нить. Куда-то? Прямо в  ту  сторону,  где  уединился  с  Марой
герцог Сенгал...
     Рядом с ним вновь оказалась прекрасная принцесса, смотревшая на  него
чуточку удивленно:
     - С вами все в порядке, барон? У вас странный вид...
     Графиня молниеносно пришла на помощь, хотя наверняка  ничего  еще  не
успела понять:
     - Барон дрался на поединке, рана еще  не  зажила...  -  Она  ухватила
Сварога под локоть. - С вашего позволения, ваше высочество, мы удалимся, я
отведу барона в беседку...
     Видя, что они уходят, к принцессе обрадованно хлынули  придворные,  и
никто уже не обращал на Сварога внимания. Следом за графиней он добрел  до
беседки и облегченно плюхнулся на позолоченную скамейку.
     - Что с вами? - спросила графиня. - Действительно, лицо у вас, как  у
приговоренного к смерти... Ну? Что вы увидели?
     - Ничего, - сказал Сварог. - Это и есть  самое  странное,  понимаете?
Это не оборотень, не замаскированная  колдунья,  там  вообще  _н_и_ч_е_г_о
нет.  Никакой  индивидуальности,  никакой   личности,   если   можно   так
выразиться. Я не понимаю, что это  такое.  Однако  оно  как-то  связано  с
Сенгалом...
     Графиня уставилась на него, по-детски приоткрыв рот:
     - И что же делать?
     - Искать настоящую Делию, - сказал Сварог.
     - Барон, вы великолепны!
     - Это я от безнадежности, - ответил он.
     Появилась Мара, уселась рядом и  тихонько  фыркнула,  оглядываясь  на
аллею.
     - Ну, и о чем мы там так мило ворковали? -  спросил  Сварог,  в  трех
словах изложив ей результаты своих исследований.
     - Приглашал в любое удобное для меня время  осмотреть  его  коллекцию
драгоценностей, - доложила Мара. - Пожирал взглядами,  брал  за  ручки,  в
аллее обнял и погладил, подлец, по бедру. По девственному. И все это  было
проделано с большой сноровкой и изяществом.
     - А ты?
     - А я смущенно опускала  глазки  и  лепетала,  что  кто-нибудь  может
увидеть.
     - Ну понятно, - сказала графиня. - Высмотрел провинциалочку, жеребец.
Он у нас  славен  мастерским  совращением  юных  красоток.  Может,  так  и
сделаем, барон? Пошлем к нему девочку? Ведь разнежится, старый глист, язык
распустит...
     - У меня и мертвый заговорит, - заверила Мара.
     - Нет уж, - сказал Сварог.
     - Ну, тогда можно его попросту убить, - предложила графиня.
     Мара оживилась.
     - Зачем? - спросил Сварог.
     - Предположим, именно он - главный виновник происходящего.  Или  один
из главных. Если он вдруг умрет,  среди  сообщников  обязательно  начнется
тихая паника, они засуетятся, покажутся на свет, наделают ошибок. Исчезнет
эта странная связующая нить меж ним и двойником, которую вы усмотрели...
     - В этом что-то есть, - сказал Сварог. -  Вот  только  сначала  нужно
найти сообщников и присмотреться к ним...
     - Правда, у него охрана немногим хуже королевской. Даже здесь за  ним
ходят.
     - Ну, это работа для меня, - сказала Мара. - Он у меня...
     - Не спешите,  милые  дамы,  -  сказал  Сварог.  -  Дедушка  довольно
неприятный, я согласен, но нужно осмотреться... Сделаем так.  Если  у  вас
нет других планов, вы  едете  домой,  а  меня  по  дороге  высаживаете  на
Адмиральской.
     - Герцог - опасный человек...
     - Потому-то я с него и начну, - сказал Сварог.



                 7. БЕСПУТНЫЙ ВНУК ДОБРОПОРЯДОЧНОЙ БАБУШКИ

     На Адмиральской Орк занимал довольно скромный  двухэтажный  особнячок
из темно-красного камня. Но  место  было  выбрано  крайне  умно:  нечетной
стороны улицы не было вообще, там протянулся незастроенный пока пустырь. А
на  четной  с  одной  стороны  высилась  глухая  стена  чьего-то  богатого
поместья,  с  другой  -  уныло  красовались  остатки  фундамента   начисто
сгоревшего дома. Того, кто вздумал бы следить за особняком Орка, увидят за
версту. И не подтянешь незаметно отряд для внезапного нападения.
     Сварог  помахал  вслед  коляске,  за  которой  браво   рысила   кучка
прихлебателей - как они коней-то до сих пор не пропили? Поднялся на  узкое
крыльцо, дернул  широкую  вышитую  ленту  звонка.  Внутри  звонко  брякнул
колокольчик, дверь, обитая медными гвоздями шляпка к  шляпке,  моментально
распахнулась.
     За ней стоял украшенный кинжалами  и  пистолетами  субъект  со  столь
располагающей к себе физиономией, что руки сами тянулись  убрать  подальше
кошелек и подвинуть поближе рукоять меча.
     Сварог глянул через его плечо. В прихожей стояли еще пятеро, не менее
благообразные.
     - Ну? - спросил привратник.
     - Барон Готар, - сказал Сварог.
     - Проходите, ваша милость, как же,  имеем  указание...  Вот  к  этому
прохвосту не поворачивайтесь той стороной, где у  вас  кошелек  -  у  него
грабки работают независимо от ума. А к этому, я невероятно  извиняюсь,  не
стоит поворачиваться жопою. Вот в это кресло располагайтесь.  Ваш  стакан.
"Кабанья кровь" или "Слезы красавицы"?
     - "Слезы", - распорядился Сварог, преспокойно усевшись. - Где герцог?
     - Наверху,  изволит  охаживать  маркизу.  Не  беспокойтесь,  получили
строжайший приказ в случае вашего появления незамедлительно сдергивать его
сиятельство с любой маркизы. Грошик, живо!
     Тот, кого назвали Грошиком, опрометью кинулся на второй этаж.  Сварог
отпил великолепного белого вина - нет,  дряни  они  здесь  не  держали,  -
оглядел выжидательно уставившихся на него головорезов и спросил:
     - А не скажете ли вы мне, бравы ребятушки, как бы вы искали в  городе
девушку, как две капли воды...
     Тот, что впускал его, прямо-таки взвыл:
     - Ваша милость, и вы туда же?! Да не знаю я, с ног вконец сбились!
     - Поднимайтесь сюда, друг мой, - раздался с галереи  голос  Орка.  Он
стоял, в картинно-небрежной  позе  опершись  на  перила,  без  кафтана,  в
кружевной рубашке. - Рад вас видеть.
     - А маркиза? - спросил Сварог.
     - Подождет, стервочка. Поднимайтесь.
     Он провел Сварога в небольшую красную гостиную, указал на кресло:
     - Садитесь. Наливайте, что  хотите,  выбор  богат...  Итак,  рад  вас
видеть, лорд Сварог... и весьма удивлен был, увидев  вас.  Неужели  Гаудин
вас так быстро завербовал? Да не мнитесь вы, как застенчивая цепочка!  Все
равно не поверю, что вы заявились сюда  поправить  расстроенные  нервы.  В
компании с одной из гаудиновских кошек-убийц и его  верной  Маргилены?  Не
смешите! Тоже ищете Делию?  Значит,  они  решились  все  же  очистить  три
королевства? И благородство сего предприятия вас не могло не увлечь...
     Сварог сказал наугад:
     - Вы представляете, что Гаудин сделает, если...
     - Представляю, - сказал Орк. - Прекрасно представляю. На свою беду, я
переиграл с образом волка-одиночки, и позиции мои довольно шатки... Но я и
не собираюсь вам мешать, граф! Я вам готов со  всем  усердием  помогать  в
меру сил и возможностей. До некоей точки...
     - И карты на стол? - спросил Сварог.
     - Все до одной, - заверил Орк. -  Помните,  я  предлагал  вам  вместе
приняться за серьезные дела? Повторяю предложение.
     - Конкретно?
     - Предположим, вы находите Делию, достигаете Ворот и отправляете  эту
нечисть в небытие... Что потом?  Кому  будут  принадлежать  освободившиеся
земли? Ронеро? А с какой стати? Только потому, что она умная  и  красивая?
По-моему, ей можно предложить другую, довольно выгодную сделку: мы спасаем
ее и делаем так, что ее восстанавливают в правах. И все.
     - Кому же достанутся три королевства?
     - Нам с вами, - сказал Орк. - Там три королевских короны.  Три  плохо
делится на два, но это  лишь  начало.  Будут  новые  приобретения,  и  они
позволят поделить короны более гармонично.
     - Лихо, - сказал Сварог.
     - Только не подумайте, что это - авантюра. Я долго все обдумывал.  Вы
на собственном опыте убедились, что  законы  Империи  не  запрещают  ларам
становиться на земле баронами... и королями. Подданные у нас будут, немало
найдется охотников поселиться на  освобожденных  от  нечисти  землях.  Там
множество городов, пусть и пришедших в запустение. Замки и пашни,  богатые
рудные залежи. К нам хлынет масса народа, от герцогов  до  навозников.  Вы
ведь, наверное, согласитесь, что у обитателей летающих  замков  совершенно
нет будущего? Думали об этом?
     - Думал, - сказал Сварог. - Согласен.
     - Вот видите. При умелой постановке дела к нам присоединится и  часть
ларов. О, я вовсе не собираюсь свергать нашу  очаровательную  императрицу.
Нет  необходимости.  Пусть  блистает,  как  ей  и  положено.  Есть   более
деликатные способы неспешно и  надежно  взять  их  за  глотку...  Понятно,
потребуются долгие годы. Но у нас, в отличие от земных жителей, впереди  -
несколько сот лет. Для одного -  неподъемный  труд,  а  вот  вдвоем  стоит
рискнуть. И на Сильване есть люди, с которыми  можно  договориться.  Между
прочим, две планеты прекрасно делятся на два.
     - А зачем? -  спросил  Сварог.  -  Можете  вы  объяснить  более-менее
внятно, зачем затевать все это?
     - Не могу. Но у меня есть два веских аргумента. Во-первых, никому  не
станет хуже. Вы ведь понимаете, что лары искусственно  тормозят  на  земле
развитие науки и техники?
     - Я подозревал, - сказал Сварог.
     -  Правильно  подозревали.  Добрая  половина  наших  агентов   занята
исключительно тем, что бдительно надзирает за состоянием  науки,  техники,
инженерного дела. Вам не доводилось еще видеть снольдерских паровозов? Они
двигаются по _ч_е_т_ы_р_е_м_ рельсам.
     - Но зачем?
     - Лишний расход металла, лишняя нагрузка  на  промышленность,  и  без
того слабую. О, никто не предписывал и  не  указывал...  Просто  серьезные
ученые,  именитые,  титулованные,  с  помощью  всей   здешней   математики
доказали: паровоз, если поставить его  всего  на  два  рельса,  непременно
сойдет с них,  едва  тронувшись  с  места.  Объяснять  вам,  кто  мягко  и
ненавязчиво сделал этих светочей  науки  высшими  авторитетами,  или  сами
догадаетесь? А пароходы? Знаете, отчего до сих  пор  не  приделали  к  ним
винт?  Да  потому,  что  еще  один  непререкаемый  авторитет   в   области
судостроения _н_а_г_л_я_д_н_о_  доказал  королю  несостоятельность  такого
движителя. Он спустил на воду судно, где винт был приделан  _с_п_е_р_е_д_и
- огромный, в тех же масштабах, что на самолете...  Ничего  удивительного,
что первое же испытание этого монстра  показало  полную  несостоятельность
винта в  роли  судового  движителя.  Примеров  множество.  Можно  отыскать
перспективных молодых гениев, пока они еще юные и голодные... О, их  никто
не убивает. Достаточно осыпать золотом и направить их энергию на  создание
заведомо  мертворожденных  идей  и  проектов.  Или  споить.  Или  устроить
карьеру, богатую невесту, пост при  дворе,  дабы  отвлечь  от  работы.  И,
наконец, можно забрать наверх, поймав на самую страшную приманку -  обилие
знаний. Бедняга глотает знания, пока не сообразит, что  все  усвоенное  он
применить на отсталой земле  просто  не  в  состоянии.  И  в  Магистериуме
появляются новые преданные служители...
     - Позвольте, почему же Снольдеру не воспрепятствовали делать пулеметы
и самолеты?
     - Потому что и пулеметы, и патроны к ним, и самолеты производят  чуть
ли не вручную, по штучке. Они дороже  золота,  и  наладить  сколько-нибудь
массовое производство нет возможности. Зато налицо резкий  технологический
разрыв: в иных  странах  еще  в  ходу  арбалеты,  в  другой  -  смастерили
вооруженный  легким  орудием   автомобиль.   От   чего   возникают   самые
разнообразные коллизии, соперничество...
     - И что же ваше "во-вторых"?
     - Во-вторых... Во-вторых, никто не задумывается, что поток  алейрона,
на коем  зиждется  благополучие  ларов,  может  и  иссякнуть.  Пока  такие
предположения не вышли  из  стадии  тщательно  засекреченных  гипотез,  но
игнорировать их нельзя. Даже если это произойдет через сотни, тысячи  лет,
нужно подготовиться. Магия подчиняется, если подумать, тем же законам, что
и солнечная  активность,  глобальные  изменения  климата...  Как  вам  мои
аргументы? И еще.  Каких  бы  ошибок  мы  с  вами  ни  натворили  -  лучше
действовать ошибаясь,  чем  сохранять  старый  порядок  вещей.  Империя  в
нынешнем ее виде себя изжила.
     - А я-то считал вас вертопрахом... - сказал Сварог.
     - Многие до сих пор считают  меня  пустым  авантюристом,  и  это  мне
только на руку... Что скажете?
     - Это серьезно, - сказал Сварог. - Весьма серьезно... А как нам  быть
с Князем Тьмы? С Горротом, наконец?
     - Не преувеличивайте ужас,  исходящий  от  Князя  Тьмы.  А  Горрот...
Горрот на какое-то время может стать  надежным  союзником  и  противовесом
иным силам. Как и тот, чье имя вы произнесли с таким отвращением.
     - Бывают противовесы, с  которыми  лучше  не  связываться,  -  сказал
Сварог. - Сунешь пальчики в рот - и не заметишь, как челюсти руку по плечо
заграбастают...
     - В таком предприятии невозможно обойтись  без  риска.  У  вас,  лорд
Сварог, есть одно ценнейшее качество: на вас не действует...
     - Я знаю.
     - Ого! Они решились вам это рассказать?! Не ожидал от  них,  право...
Но  так  даже  лучше.  Теперь  вы  понимаете,  что  станете   равноправным
партнером. А Делия... Ну почему она непременно  должна  остаться  в  живых
после совершения столь славного подвига?
     - Вам ее не жаль?
     - Вы пришелец, - сказал Орк. - Вы недавно здесь. Будь  вы  с  раннего
детства воспитаны, как лар, на многое смотрели бы иначе.  Вы,  собственно,
юнец-лар. В юности мы все жалостливы и  сентиментальны.  Но  став  старше,
осознаем: за время твоей жизни на земле сменится два десятка поколений,  у
нас  еще  не  появится  новой  морщинки,  а  тысячи  девушек,   не   менее
очаровательных, чем Делия или Арталетта, превратятся в седых старух. Внизу
живут быстро... Что вам Делия? Через тридцать лет вы ничуть не изменитесь,
а она или ваша Мара... - улыбка Орка стала слегка напряженной. - И  потом,
вы - мой должник, лорд Сварог. Вы не знали? Навьи, которых  вы  спалили  в
поместье Мораг, были, строго говоря, не  ее,  а  мои.  Проба  сил,  легкая
разминка. Вы мне помешали, уничтожив навьев и убив  Гарпага,  который  мне
еще пригодился бы...
     - А вы знаете, кому служили Мораг и Гарпаг?
     - Они служили  в  первую  очередь  мне.  А  кому  они  поклонялись  в
свободное время, меня ничуть не интересует. Все эти  байки  насчет  Зла  и
Добра...
     - Где остальные навьи?
     - Вы же спалили всех, - пожал плечами Орк.
     "Врет, - подумал Сварог, придавая лицу безразличие. - Никак не  могло
случиться, чтобы воскрешением навьев занимались  одновременно  два  разных
человека. Возможно, Орк причастен ко всему случившемуся в  Ямурлаке.  Если
Борн и Фиортен на его совести, это многое меняет.  Меняет  все.  Очень  уж
коварная вещь - уступки. Сначала вступаешь в вынужденный союз с  тем,  кто
тебе  весьма  не  по  нраву,  переступаешь  через  Борна,  потом  -  через
золотоволосую принцессу, ну а там легко и незаметно привыкаешь переступать
через трупы, не ужасаясь  ни  их  количеству,  ни  знакомым  лицам.  А  за
пределами доски настойчиво маячит _ч_е_р_н_а_я_ тень..."
     - Что вы знаете об исчезновении Делии и этом... двойнике?  -  спросил
Сварог.
     Орк вертел стакан, не спуская глаз с его  круглых  боков,  украшенных
желтыми и синими стеклянными медальонами.
     - Лорд Сварог... - сказал  он,  не  поднимая  глаз.  -  Вы  прекрасно
понимаете, что я не буду брать с вас никаких клятв. Если  вы  решите  меня
обмануть, вас не остановят никакие здешние клятвы, а тех,  которые  вы  не
смогли бы нарушить, я не знаю, не могу даже сказать, есть ли  такие...  Вы
знаете достаточно. Делия нужна мне для моих целей.  Если  вы  станете  мне
мешать, превратитесь во врага. Я рискую  -  и  рискну.  Однако  вы  должны
осознать: если вы обманете, станете мне  противостоять,  у  вас  не  будет
более страшного и упорного врага, чем я. У меня  останется  в  жизни  одна
цель - уничтожить вас. И  если  не  удастся  до  вас  добраться...  или  -
п_о_к_а_ не удастся добраться до вас самого, я буду  уничтожать  все,  что
вам дорого. Я никогда не шучу такими вещами и не бросаюсь словами зря...
     - Я это прекрасно понимаю, - сказал Сварог.
     Они долго смотрели друг другу в глаза.
     - Это Сенгал, - сказал наконец Орк. - Мне на Диори не повезло, а  вот
его люди что-то нашли и ухитрились унести ноги. Молва упорно твердит,  что
именно на Диори скрывались последние Изначальные,  что  остров  отнюдь  не
случайно покрыт вековыми льдами, возникшими  вовсе  не  благодаря  усилиям
природы... Я потерял два корабля из трех и половину  людей  с  третьего...
Ладно, это моя головная боль. Сенгалу повезло. Вопреки всем байкам,  самое
ценное,  что  можно  отыскать  на  Диори,  -   книги.   Магические   книги
Изначальных. Сенгал добыл, самое  малое,  одну.  Между  прочим,  он  умеет
читать на языке Изначальных. Я тоже. И даже некоторые  земные  книжники...
Но во дворец к Сенгалу не смогли проникнуть даже... словом, люди,  умеющие
одолевать  ограждающие  вход  заклятия.  Его  библиотека  словно   закрыта
невидимой стеной.
     - Вы имели в виду людей Стахора?
     - Да. Итак, книга у  него.  Созданный  им  двойник  Делии  -  продукт
и_н_о_й_, чужой магии,  искусства  Изначальных.  Сенгал  держит  при  себе
какого-то стагарского колдуна, вдвоем они неплохо сработали... Вы,  должно
быть, поняли уже, почему настоящую  Делию  ищут  все  разведки  Талара?  К
Кодексу Таверо  серьезные  люди  всегда  относились  с  большим  доверием.
Кстати, предсказания лишены непреложности.  Рядом  с  Делией  может  и  не
оказаться Серого Рыцаря...
     - Значит, многим стало известно о двойнике?
     - Конечно. В любом государстве найдутся люди, обладающие познаниями в
магии, достаточными, чтобы распознать на месте прежней Делии... Словом,  к
вашему появлению тайны, считайте, и не осталось.  Один  Конгер  ничего  не
подозревает. И если Сенгалу удастся отыскать  настоящую  принцессу  раньше
нас, после смерти короля на трон взойдет кукла. Кукла Сенгала... Отправьте
к нему  вашу  девчонку.  Возможно,  ей  удастся  добыть  книгу,  а  самого
герцога...
     - Нет.
     - Да вы понимаете... К чему это чистоплюйство?
     - Предложите что-нибудь другое, - сказал Сварог.
     - Придется... - махнул рукой Орк. - Я по примеру  Гаудина  сам  начал
дрессировать юных красоток - конечно, пантерам Гаудина они в  подметки  не
годятся, но для здешних сойдет... Одна такая  прибудет  дня  через  три  -
пришлось отправлять ее чертовски кружным путем, чтобы Гаудин не  разнюхал.
Кроме того, через несколько дней сюда прибудут  люди  Стахора  и  привезут
милейшую зверюшку, которая непременно  вынюхает  Делию.  Ах,  если  бы  вы
знали, до чего умен и изобретателен Стахор, работать с ним - удовольствие.
     - Зачем же я вам, если все решено?
     - Ну, во-первых, лучше работать вдвоем. Во-вторых... Я тоже  серьезно
отношусь к работам Таверо. И  склонен  думать,  что  Серый  Рыцарь  -  это
все-таки вы. Возможно, без вас просто не  обойтись.  Ее  же  нужно  как-то
доставить к Воротам, и идти придется через Шаган. В Шагане недолюбливают и
меня, и Стахора. Я предельно откровенен, как видите. Что, по рукам?
     - По рукам, - сказал Сварог.
     "Похоже, я наконец научился лгать с непроницаемым  лицом,  -  подумал
он, выходя из особняка Орка. - Но что прикажете делать? Орк начал  первым.
И связался с черными силами, от которых нужно держаться подальше..."
     Сварог задумчиво шагал по улицам, высматривая извозчика, но они,  как
назло, сквозь землю  провалились.  Смеркалось.  Фонари  на  ночь  зажигали
далеко не на всех улицах, и здесь их почти не было, но  грабителей  Сварог
не особенно боялся - на трезвых и вооруженных рыцари удачи предпочитали не
нападать...
     Он не сразу сообразил, чего ему хочется, а  сообразив,  не  на  шутку
удивился.
     Так и подмывало претворить в жизнь весьма странное желание: вынуть из
кармана кошелек, бросить его на землю и побыстрее  уйти,  не  оглядываясь.
Самому ему такое и в голову не пришло бы. Кто-то внушал ему такую мысль...
     Улочка,  по  которой  он  шагал,  была  безлюдна,  по   обе   стороны
расположились купеческие лабазы - глухие стены  без  окон,  такие,  что  и
пушкой не прошибешь, высоченные заборы, усыпанные битым стеклом.
     Медленно вынув кошелек, Сварог бросил его на  землю  и  пошел  прочь.
Сосредоточился. Резко шагнул вбок. Теперь тот, кто крался за  ним  следом,
видел быстро удалявшегося двойника, а самого Сварога видеть не  мог.  Если
только незнакомец был слабее в магии. Однако здесь  попадаются  крепенькие
самородки, как ни бдят наверху...
     Нет, самородок все же  оказался  слабеньким.  Худая  фигура  в  низко
нахлобученном на глаза бонилоне,  явно  не  замечая  Сварога,  кинулась  к
кошельку. Сварог подождал,  пока  тот  подберет  туго  завязанный  кожаный
мешочек, вышел из невидимого  состояния.  Аккуратно  взял  воришку  правой
рукой за глотку,  а  левой  за  правый  локоть,  спиной  вперед  протащил,
наступая, до ближайшей стены, притиснул к ней и вежливо спросил:
     - Тебя мама не учила в детстве, что воровать нехорошо?
     Пленник так ошалел, что не  сопротивлялся  вовсе.  Сварог  рассмотрел
молодое худое лицо с редкими кошачьими усиками, бляху Бронзовой гильдии  -
содержатель домашней птицы, надо же...
     Застучали копыта - неведомо откуда возник разъезд  городской  стражи.
Двое  всадников   проскочили   мимо   и   остановились   поодаль,   третий
присмотрелся, держа копье наготове:
     - Что такое?
     - Морду бью, - сказал Сварог. - Свои счеты. Он не жалуется.  Ты  ведь
не жалуешься?
     Пленник молчал.
     - Видите, не жалуется, - сказал Сварог. - Сами обойдемся, без  всякой
полиции...
     Стражник оглядел обоих. Вообще-то "бордовые", служившие  при  ратуше,
старались, как могли,  вытаскивать  горожан  из  стычек  с  дворянами,  но
пленник Сварога не просил помощи, и это сбивало с  толку.  Всадник  махнул
рукой, не желая впутываться в непонятное дело:
     - Ладно, только чтобы без трупов...
     Все трое пустили коней рысью и исчезли за поворотом.
     - Сдай я тебя как вора? - спросил Сварог.
     - Магистратский суд, - уныло ответил пленник.
     - А как колдуна?
     - Королевский суд, а то и Багряная Палата...
     - Оценил мое великодушие?
     - Оценил.
     - Не благодаришь, пощады не просишь... - задумчиво сказал  Сварог.  -
Гордый или понимаешь, что придется отслужить?
     - Понимаю. Только уговор  -  без  мокрого...  И  без  педерастических
штучек.
     - Сплю я только с женщинами, а убивать умею и сам, - сказал Сварог. -
Попробуешь убежать, только хуже будет.
     - Понял...
     - Тогда шагай рядом, как застенчивая невеста, и рассказывай - как  ты
докатился до такой жизни и почему тебя, соколика, до сих пор  не  изловили
охотники за колдунами. Только без вранья, не пройдет...
     Тот нехотя и вяло принялся рассказывать. Выяснилось,  что  зовут  его
Паколет, потомственный вольный горожанин, двадцати четырех  лет  от  роду.
Родитель с мамашей пятнадцать лет назад подались искать  счастья  на  Бран
Луг, да так и сгинули - ни весточки, ни их самих, хотя бабка уверяет,  что
живы и не особенно бедствуют. Кое-какое колдовское  умение  досталось  как
раз от бабки, ухитрявшейся всю жизнь остаться незамеченной  охотниками  за
колдунами и передавшей это  умение  внуку.  С  честным  трудом,  бойцовыми
гусями, которых бабка разводила, как-то не заладилось. Военная  служба  не
привлекала, на Острова не тянуло, особых талантов, позволивших бы попытать
удачи  и  сменить  гильдию,  не  отыскалось.   Одним   словом,   получился
приблатненный шалопай. Первое время вертелся возле гусиных боев и  игорных
домов, но потом стало ясно, что его способности вот-вот выявят.  И  хорошо
еще, если сразу прикончат, - могут втянуть шестеркой  в  крайне  серьезные
дела,  где  конец  будет  еще  печальнее.  Шустрый  юноша  осторожно,   не
увлекаясь, стал заниматься кражами, благо бабка  неосмотрительно  передала
внучку старинную колдовскую премудрость - открывать без ключа любой замок.
Стоило прохвосту наложить руки и сосредоточиться, как сам собой  отворялся
любой хитроумный запор...
     Конечно, выложил он не все - но рассказал достаточно. И не врал,  как
мгновенно определил Сварог.
     - Вот такие дела... Что предлагать будете, ваша милость?
     - Предлагать... - рассеянно повторил Сварог. - Друг ты мой, а есть ли
у тебя настоящая мечта?
     "Нужно сколачивать команду, вот что.  Леверлина  в  Равене  может  не
оказаться. Дворяне Маргилены не годятся  -  люди  верные,  но  свыклись  с
блаженной жизнью мелких прихлебателей. Одной  Мары  мало  -  не  всюду  ее
пошлешь. Нужны четыре-пять человек, накрепко привязанных к нему  надеждами
на будущее вознаграждение, не  особенно  благонравных  и  решительных.  Но
вербовочного пункта не откроешь и объявление в газету не дашь..."
     - Мечта? - задумался Паколет. - Да надоела такая жизнь,  вот  и  все.
Купить бы хороший домик под городом с куском земли, нанять бабке служанку,
чтобы смотрела за любимыми гусями... Я бы давно это устроил, да  бабка  на
ворованные деньги не соглашается. И плешь давно проела, требует  завязать.
Говорит, людям вроде нас, с нашими способностями,  ворованное  счастья  не
приносит, а сулит одни беды. Вообще-то не она одна так говорит...
     - Домик - это пустяки, - сказал Сварог. И деньги будут... ну,  не  то
чтобы благородные, но добытые честно.
     От прежнего барона ему досталось четверть миллиона ауреев в золоте  и
камешках.  Богатства  эти  покойник  с  хомячьим  упорством  стаскивал  по
зернышку  в  три  равенских  банка,   и   Сварог   оказался   единственным
наследником.
     - А что делать?
     - Сам не знаю, - сказал Сварог.
     - Я не заложу. В полицию как-то не с руки, могут и вычислить, что  за
душой. Пока обходилось, да бабка что-то загрустила, говорит,  не  к  добру
все это. Самое  время  к  кому-то  прибиться.  А  от  вас,  ваша  милость,
ч_е_р_н_ы_м_ вроде бы не попахивает...
     - Говорю тебе, сам еще не знаю, что будешь делать, - сказал Сварог. -
Зайдем сейчас в одно заведение, кое-что и обсудим.
     Остановившись  у  ярко  освещенного  входа,   прямо   под   вывеской,
изображавшей жену боцмана, Сварог подтолкнул локтем привратника:
     - Не узнаешь? Зазнался?
     - Ваше сиятельство!
     - Тихо, - сказал Сварог. - Здесь я - барон Готар.
     - Тетка Чари вас как раз поминала, а вы - вот он...
     - Она здесь?
     - Скоро будет. Прошу, ваша милость, прошу!  Этот  с  вами?  Ну  тогда
ладно... Да, а капитан Зо жив оказался, слышали?
     - Слышал, - сказал Сварог.
     Они с Паколетом уселись в дальнем углу. Заведение первого  разряда  -
высокие зеркала, чистехонькие скатерти на столах, резные  дубовые  панели,
позолота,   хрустальные   люстры...   Ничего   похожего   на   продуваемый
сквозняками, рассохшийся и прогнивший дом в Руте. Паколету  было  неуютно,
но Сварог толкнул его ногой под столом и шепнул:
     - Делай вид, что ты переодетый граф...
     Он сунул мордатому лакею золотой и велел отправить кого-нибудь в  дом
графини Дино, передать, что барон  жив  и  здоров,  но  задержится.  Потом
заказал хороший ужин, благо и сам  успел  проголодаться.  И  понемногу,  в
промежутках между блюдами, рассказал почти все - о том,  что  произошло  с
принцессой, о том, что он ее ищет,  о  том,  что  с  найденной  принцессой
предстоит отправиться в три королевства. И даже о том, что он  -  лар.  Он
лишь не стал посвящать собеседника в сложности большой политики...
     - Хитрющий вы человек,  ваша  милость,  -  сказал  Паколет  с  крайне
печальным видом. - Теперь я к вам пришит намертво.  И  не  сбежишь,  и  не
продашь. Выложи я все это любой серьезной конторе, проживу ровно  столько,
пока  они  не  убедятся,  что  больше  я  ничегошеньки  не  знаю...  Таких
свидетелей на этом свете ни одна полиция долго не держит...
     - Зато будет домик, - сказал Сварог. -  А  хочешь  -  дворянство.  Уж
извини, я за тобой не гнался, за шиворот не хватал, сам на меня набежал...
Боишься?
     - Еще бы.
     - Это хорошо, - сказал Сварог. - Главное, чтобы ты боялся в  меру.  И
люди, что будут работать со мной из одного страха, мне не нужны. Лучше  уж
сразу распрощаемся и разбежимся по-хорошему. Так что - подумай.
     - Уже подумал. Ронерцы, ваша милость, люди  азартные  и  рисковые,  а
равенцы - особенно. Вот оно что... Может, с бабкой  посоветуемся?  Увидит,
что я взялся за благое дело, - дурного не присоветует...
     - Непременно, - сказал Сварог. - Ты, значит, слышал что-то краем уха?
     - Ага. Мудрено было бы не услышать. Тихари  оживились  несказанно,  и
наши, и от сопредельных соседей, и от соседей дальних, и вообще  непонятно
кто шныряет... Перетрясли всю "ночную парикмахерскую", то есть...
     - Тех, кто кошельки по ночам, - догадался Сварог. -  И  днем  тоже...
Что у вас обо всем этом говорят?
     - Да болтают, что отыскалась  какая-то  девка,  как  две  капля  воды
похожая на принцессу. Белено ее  изловить  и  доставить  ко  двору,  чтобы
работала двойником.  В  старину  у  каждого  приличного  короля,  а  то  и
вельможи, были двойники - здорово помогает против покушений. Ну а  в  том,
что такую  девку  ищут  соседи,  нет  ничего  удивительного  -  она  и  им
пригодится на предмет заговоров. Только наши, кто  поумнее,  считают,  что
все запутанней - очень уж  много  шума  из-за  какой-то  похожей  девки...
Значит, говорите, она еще в городе? Нам бы еще парочку латро... [Жаргонное
слово "латро" имеет два значения: разбойник или наемный убийца, а также  -
солдат-наемник.]
     - В каком смысле?
     - В смысле -  солдат.  Я  так  понимаю,  вы  хотите  собрать  человек
несколько на  манер  верных  оруженосцев?  Лучше  всего  поискать  Вольных
Топоров или отставников из армии. Тех, кто сейчас не у  дел,  а  денег  не
скопил и сидит на мели. И не юнцов, а  людей  в  среднем  возрасте  -  они
битые-перебитые, любопытствовать отучились давно,  и  за  приличную  плату
работают, как обученный мясницкий пес: зря не гавкают, мимо ноги не цапнут
и спят на одно ухо...
     - Неплохая мысль, - кивнул Сварог. - Где их проще всего искать стоит?
     - На постоялых дворах и в порту. Хозяйственные, что скопили денежек и
решили расплеваться с акиллой ради домика в предместье,  тут  не  годятся.
Нужны те, кто прокутился и ждет удачи. Прикажете поискать?
     - Не спеши, - сказал Сварог. - Хозяйка этого заведения  получше  тебя
разбирается и в портах, и в латро...
     - Она и впрямь такая, как на вывеске?
     - Вон она идет, оглянись и сравни.
     Паколет обернулся:
     - Ну, если она и впрямь жена боцмана, боцман не  на  торговом  корыте
служил и ловил отнюдь не рыбку...
     - Уж это точно, - сказал Сварог.
     К ним приближалась тетка Чари, в черном атласном платье пониже колен,
с  бляхой  Серебряной  гильдии  на  груди,  чуточку  даже  помолодевшая  и
выглядевшая гораздо пикантнее. Лакея, по  неловкости  налетевшего  на  нее
спиной, она, совершенно как в былые времена, ткнула кулаком в  поясницу  и
тихо пожелала схватить якорь в задницу. Остальные зашмыгали  по  залу  еще
проворнее. Нет, от прежних ухваток она отрекаться не собиралась.
     - Вот так гость! - На лице была искренняя радость. - Не помню только,
как вас титуловать...
     - Барон Готар, - сказал Сварог.
     - Ах ты! Значит, это вы того кабана и  проткнули?  Слышала,  как  же.
Туда ему и дорога.  -  Она  села  рядом  со  Сварогом,  махнула  лакею:  -
Ратагайского сорокалетнего, живо! -  и  показала  пальцем  на  потолок:  -
Значит, добрались благополучно? По правде говоря,  и  обрадовалась  же  я,
узнавши...
     - Как вы ухитрились?
     Тетка Чари понизила голос:
     - Я тут привадила одну  клушу.  Баронесса,  из  титульных  [титульный
дворянин - человек, пожалованный титулом, но не имеющий родового замка или
поместья; есть и титульные чиновники, нигде не служащие, но имеющие  право
на  ношение  соответствующего  вицмундира  (с  отличительным  знаком);   в
последнее время появились и титульные военные]. Муж служит по  таможенному
департаменту,     вдруг     да     пригодится     когда-нибудь...      Ну,
подарочки-наливочки... И позволила она мне  в  знак  особого  расположения
глянуть  в  телевизор.  А  в  телевизоре  показывают  торжественный  выход
императрицы, и за ней среди  прочих  шествует  един  крайне  мне  знакомый
путешественник, быстро промелькнул, да у меня глаз острый. Нет, как вы  на
графа Гэйра похожи...
     - Оказалось все же, сын, - сказал Сварог.
     - А я что говорила? Неспроста было такое сходство... Знаете,  что  Зо
живехонек, и на дне там лежал вовсе не "Божий любимчик"?
     - Знаю.
     - Ну вот, а наделали шума, не  опознав  толком  стеньги.  Что  с  вас
взять, сухопутных, да и воздушных вдобавок... Капитана Зо на  дно  пустить
трудно, я еще тогда сомневалась. - Она покосилась на  Паколета.  -  А  это
тоже милорд? Нет, местный, по роже видно... Выходит, вы опять  в  делах  и
хлопотах?
     - И в нешуточных, - кивнул Сварог. - Вы-то как?
     - А что я? Недельки через две, как вы нас покинули, собралась и  я  в
дорогу. Вот, позавчера открылись, последний политес навели.  Чуть  не  все
накопления убухала. Тут, как видите, трактир, рядом и на  втором  этаже  -
комнаты для проезжающих из чистой публики, и никаких клетушек с девками, и
никакой дурной травки. Конечно, к себе приличный постоялец  может  водить,
кого хочет, лишь бы выглядели пристойно и гостили тихо. А вот травку -  ни
в каких видах. Перека вон в ливрею  обрядила,  идет  она  ему,  как  зайцу
лангила. Сама приписалась в Серебряную гильдию, подол чуть  не  до  колен,
лет двадцать назад бы такую юбчонку... Полицейские уже в  гости  заходили,
не ниже квартального,  дворяне  в  трактир  потянулись,  постояльцы  есть,
денежка закапала... - Она вздохнула.  -  И  отчего-то,  граф,  моментально
накатила дикая скука... Думала, жить станет весело и легко,  а  скука  уже
заедает до полной невозможности, что дальше будет, и думать боюсь...
     - Присоединяйтесь ко мне, -  скорее  шутя  сказал  Сварог.  -  Весело
будет, ручаюсь...
     - А что вы такое затеяли на сей раз? Знаю я ваши  дела  -  если  хоть
немного удались в папашу...
     Вот уж в ней Сварог был уверен, не выдаст и не подведет.  Склонившись
через стол, он фразах в десяти изложил суть дела.  Тетка  Чари  ошарашенно
слушала,  потом  запустила  столь  соленую  руладу,  что  два   лейтенанта
Малиновых Драгун за соседним столиком покосились  на  нее  с  уважением  и
завистью.
     - Живут же люди! - восхищенно охнула она. -  С  ума  сдвинуться,  что
заворачивают! - И поскучнела. - Скука скукой, да не сняться  мне  с  вами,
граф, отяжелела в корме, с мели не сойду, да и страшновато опять пускаться
в такие дела... Но помочь -  всегда  пожалуйста.  Денег  у  вас,  конечно,
завались, значит, одалживаться не будете... Может, что узнать, потолкаться
в порту? Я уж там кое-кого встретила...
     - Мне бы наемника, -  сказал  Сварог.  -  А  лучше  двух.  Серьезных,
солидных и готовых на все без лишних вопросов и колебаний.
     - Парочку сразу не обещаю, а один найдется прямо сейчас.  У  меня  на
постое. Второй этаж первым отделали, и пока трактир еще не открылся, я  уж
три недели постояльцев пускала... Товар первостатейный.  Въехал  он  сюда,
что твой герцог, весь в золоте да три недели золотишко это и спускал, пока
не остался в одном исподнем. Капрал Шег Шедарис,  из  Вольных  Топоров.  А
почему первостатейный? Потому что пятнадцать лет в  Топорах  и  живой,  до
капрала дослужился. Трусов они быстро раскусят и моментально выгонят,  так
что, если мужик полтора десятка лет отмахал железом и остался не  особенно
и продырявленным, при  трех  медалях,  это  о  нем  малость  говорит...  И
потом... Пропился он, обормот, до исподнего, сапоги спустил  и  опустевший
сундук - но из оружия и амуниции хоть бы дрянной  шомпол  тронул...  Я  уж
его, грешным делом, хотела к хозяйству с какого-нибудь боку присовокупить,
мужчина видный и  с  понятием  насчет  скучающей  вдовы...  Да  уж  ладно,
забирайте. Сейчас-то разговора с ним не  получится,  похмелился  последним
поясом с серебряными цацками, а завтра  я  его  возьму  в  оборот,  полечу
рассольчиком... Нет, ну дела! Принцессу я видела. Красивая  девка,  жалко.
Вы в порту не искали? Да нет, в порту знали бы, то есть  я  бы  непременно
знала... Да, а ведь у нас и Руте через неделю после  вашего  отбытия  была
добрая потеха! Князь со своими орлами налетел-таки на Готар, все из себя в
боевом азарте,  а  в  Готаре  старого  барона  уж  под  забором  закопали,
управители от нового, то есть от вас, вовсю  распоряжаются,  народишко  от
ваших щедрот до сих пор не протрезвел - одним словом,  полные  реформы  со
снижением податей и хмельными надеждами...



                               8. 15 И 14

     - Вот тут останови, - сказал Паколет извозчику, спрыгнул и  завозился
у щеколды.
     Во дворе бдительно загоготали проснувшиеся гуси.
     - Подождешь, - приказал извозчику Сварог. Тащиться  назад  пешком  не
хотелось.
     -   Отчего   же   не   подождать,   хоть   до   утра,   если   монета
соответственная... -  Извозчик  поудобнее  устроился  на  облучке,  свесил
голову на грудь и моментально задремал.
     Следом за Паколетом Сварог вошел на темный двор, замощенный  досками.
Справа, в загородке из жердей, беспокоились гуси,  гоготали  и  вытягивали
шеи в дыры. В маленьком  деревянном  домике  горела  тусклая  лампа,  свет
пробивался под дверь мерцающей полоской. Над входом  висели  в  ряд  пучки
сушеных трав - корнями вверх.
     Они  вошли.  В  комнате  бабушки  не  оказалось   никаких   атрибутов
колдовского ремесла - обычная комнатка небогатой опрятной старушки. Сварог
ступил на домотканый коврик, лежавший у  низкого  порога  -  и  в  комнате
раздался высокий, певучий звук, словно  кто-то  задел  висевший  на  стене
виолон. То ли пение потревоженной струны, то  ли  стон.  Сварог  прянул  в
сторону, и непонятный звук оборвался.
     Старуха медленно встала. С  морщинистого  лица  на  Сварога  смотрели
молодые глаза строгой учительницы. И тут же низко поклонилась, прижав  обе
руки к груди:
     - Добро пожаловать, светлый король...
     - Ух ты, сработало! - восхищенно прошептал за спиной Паколет. -  А  я
думал - чудит бабка...
     - Вы, бабушка, меня ни с кем не путаете? - спросил Сварог.
     - Камень не путает, - сказала старуха.
     Теперь Сварогу припомнилось, что нога и в  самом  деле  наступила  на
какой-то лежавший под ковриком посторонний предмет.  Он  нагнулся,  поднял
край половичка -  там  лежала  широкая  каменная  плитка,  плоская,  почти
квадратная.
     - Осколок Асконского камня, -  как  о  чем-то  совершенно  будничном,
сказала старуха. - А камень этот, ваше величество, исстари  славился  тем,
что стонал, едва его касался тот, кому на роду написано стать  королем.  А
мне вот на роду написано умереть вскоре после лицезрения короля, над  чьей
головой засияет множество корон. Ну что ж, грех жаловаться, пожила...
     - Бабка, ты что плетешь? -  забеспокоился  Паколет.  -  Не  из  таких
переделок выходили...
     - Помалкивай, - отрезала старуха спокойно. - Только  и  умеешь  глаза
отводить, чтобы кошельки вытаскивать. Потому и  дальше  не  продвинулся...
Ему на роду написано быть королем, мне - прожить, сколько отмерено,  и  ни
часом дольше, а тебе, мошеннику, - раз в жизни послужить хорошему  делу...
Садитесь, ваше величество.
     - Спасибо, конечно, - сказал Сварог, усаживаясь. - Только не  верится
что-то, хоть и предсказывали  уже  однажды.  Плохо  представляю,  что  мне
делать с коронами, особенно если их много.
     - Что делать - это уж ваша забота, - сказала бабка. - Кто ж  вам  это
подскажет? Только берегитесь мостов...
     - Мне и это уже говорили однажды, - сказал Сварог. - Стоп, стоп...  А
ведь вас свободно можно назвать бабкой-гусятницей?
     - Так и зовут.
     - Тогда вам привет от старой пряхи по имени Грельфи.
     - Значит, жива еще? - кивнула старуха. - Вот  кому  повезло,  никаких
тревог и хлопот - угодила век доживать при императорском дворе. Ах, как мы
с ней, будучи молодыми, спешили радоваться жизни...  Так  радовались,  что
этот вот шалопай, - она кивнула в сторону Паколета, - княжеским внуком мог
бы быть, хоть незаконным, да княжеским... Ну да вам это скучно  покажется.
Подумаешь, две девки с ветром в  голове...  Вы  ведь  за  серьезным  делом
пришли? У вас на душе тревога...
     Сварог рассказал.
     - Вот оно что, - задумчиво сказала старуха. - То-то  от  королевского
дворца  в  последние  дни  веет  таким  злом,  что  людям  понимающим  оно
прямо-таки видится в облике черного ветра...
     - Можете вы ее отыскать? - спросил Сварог.
     - Попробую увидеть, где она, что вокруг нее... Достаньте ее  вещичку,
любую, хоть носовой платок. Попытаюсь. Человека с гиманом трудно  отыскать
белым  колдовством,  сразу  вас  предупреждаю,  но  черной  магией,  хвала
Единому, и вовсе невозможно...
     - Тем лучше, - сказал Сварог. - Значит, Сенгал ничего не добьется.  А
Орк со Стахором - тем более.
     - Сенгал-то не добьется, магией Изначальных он ее не достанет. Что до
горротцев - тут, ваше  величество,  вы  крупно  ошибаетесь.  Они  -  самые
опасные. Потому что никакая это не черная магия...
     - Как так? - не на шутку удивился Сварог. - Всем известно...
     - Заблуждение - это и есть то, что всем известно, - сказала  старуха.
- Стахор вовсе не черный маг. Ну да, Горрот разместился на месте  древнего
королевства Шелориса. Ну и что? Под Джетарамом, глубоко в земле,  покоится
капище Черного Бела, но нынче там черной  магией  и  не  пахнет...  Стахор
оказался умнее многих и хитрее. Пока другие гонялись за тайнами  старинной
черной магии, он искал знания, забытые и новые, искал  там,  где  до  него
никто искать не додумался. И набрал нешуточную силу.  Так  я  чувствую,  а
словами объяснить не могу, не  знаю  я  столь  ученых  слов...  Берегитесь
Горрота. Будь это магия,  с  ней  не  в  пример  проще  и  легче  было  бы
справиться, а знания побиваются лишь  знаниями.  Идите,  ваше  величество,
побыстрее раздобудьте вещичку от принцессы - коли  уж  вы  появились,  мне
осталось недолго, нужно успеть, сколько смогу...
     - Ну, дела, - сказал Паколет во дворе. - Что же, мне теперь вас вашим
величеством называть?
     - Зови просто - командир, - сказал Сварог. - Смекнул?
     - Ясно. Вот только не нравится мне, что бабка  о  смерти  заговорила.
Ох, не нравится. Бабка сроду не ошибалась...
     - Должны же и колдуньи когда-нибудь ошибаться, - Сварог похлопал  его
по плечу. - Сам я до сих пор сомневаюсь насчет королевских корон над  моей
непутевой головушкой... Ну, держи ухо востро. Связь через "Жену боцмана".
     Он под гогот гусей  захлопнул  калитку,  шагнул  в  накренившуюся  на
рессорах коляску, откинулся на обитое кожей сиденье.
     Извозчик мгновенно проснулся:
     - Едем, ваша милость?
     - Едем, - сказал Сварог. -  Давай  на  Королевскую.  Особняк  графини
Дино. Знаешь?
     - Еще бы. С неделю назад возил туда  художника,  так  ейные  дворяне,
пока ждал, у меня с упряжи три серебряных бляхи  срезали,  так  мимолетно,
что и концов не найти...
     - Кстати, почему улица так называется? Короли там в самом Деле жили?
     - Да нет, ваша милость. Жила там лет двести назад одна кондитерша,  и
была она, надо полагать, весьма соблазнительная - раз тогдашний  король  к
ней, одевшись ловчим, ездил пять раз на неделе. Шило в мешке не  больно-то
утаишь, со временем опознали его величество, прозвали улицу Королевской, а
потом  оно  так  приклеилось,  что  старое  название  забыли,  а  новое  в
официальные бумаги залетело да так и осталось...  Гуся  ездили  подбирать,
ваша милость?
     Он принял Сварога за любителя гусиных боев,  каким  оказался  сам,  и
пустился в длиннейшие рассуждения  о  любимом  виде  спорта.  Как  всякому
фанату, ему наплевать было, что Сварог молчит, - болтал за  двоих,  вполне
серьезно подавая за Сварога реплики и  вопросы,  свято  веря,  что  судьба
послала ему родственную душу и оба оживленно беседуют.
     Сварог лениво глазел  по  сторонам.  В  небе  сиял  Юпитер  -  стояло
полнолуние, вернее, полноюпитерье, или, совсем точно, полносемелие (Юпитер
здесь  именовался  Семел).  Далеко  перевалило  за   полночь,   но   жизнь
продолжалась, самая разносторонняя, а то и непонятная, как  всякая  ночная
жизнь. Наслаждаясь свободой, разгуливали "ночные дворяне". Дело в том, что
по здешним законам должника дворянского звания  кредиторам  изловить  было
непросто. С восхода солнца до заката (отмечаемых ударами колоколов Главной
Башни) дворянина можно арестовать в его собственном доме только за  строго
определенные преступления (в число коих неоплата долгов не входит).  Точно
так же его нельзя сцапать за долги на улице - с заката до  восхода.  Легко
сообразить, что неисправные должники днем отсиживались дома,  а  с  первым
ударом закатного колокола величаво выплывали на улицы, от  чего  возникали
разнообразные детективные коллизии: шпики  кредиторов  шныряли  по  пятам,
стараясь подпоить или  иным  способом  удержать  потерявшего  бдительность
должника на улице - до рассветного колокола. Дошло до того,  что  на  иных
злостных неплательщиков стали принимать ставки - сколько они продержатся в
столь пикантном состоянии. А там, понятно, пошли и махинации...
     Улицы заливало алое сияние, тени пролегли невероятно  четкие.  Кто-то
устроил серенаду под окном, наглухо задернутым тяжелыми  портьерами.  Они,
однако, порой вздрагивали,  когда  уголок  легонько  приподнимала  девичья
рука. А через несколько домов кто-то непринужденно разлегся посреди улицы,
пристроив под локоть оплетенную  бутыль.  Прогуливались  парочки,  кого-то
оттеснили подальше от уличного  фонаря  и  лупили  доской  от  забора,  из
распахнутых дверей кабачков и заведений для гусиных боев  валили  табачный
дым, пьяные песни и ругань,  а  из  распахнутого  на  третьем  этаже  окна
донеслись нежные звуки флейты. В доме напротив жена торжественно встречала
загулявшего  супруга  -  звонко  разлеталась  глиняная  посуда,  грохотали
опрокинутые  табуреты.  В  переулках  кое-где  звенели  мечи,  вдоль  стен
пробирались личности, пытавшиеся прикинуться невидимыми, проезжали  тяжело
груженные купеческие возы и шибавшие в нос издали бочки золотарей, скакали
дворяне, рысили полицейские...
     Район был не из респектабельных, но Сварогу  такая  жизнь  нравилась.
Было в ней что-то от того загадочного, бурного, кровавого  и  романтичного
времени, когда жестокие пираты писали недурные  стихи,  талантливые  поэты
выполняли  грязные  шпионские  поручения,  ваятели,  не  догадываясь,  что
потомки провозгласят их безгрешными гениями, вспарывали животы недругам  и
совращали кто служанок, кто мальчиков, священники наблюдали звездное  небо
и защищали осажденные крепости.  Собственно,  здесь  сейчас  именно  такое
время и стояло.  Быть  может,  ему  когда-нибудь  предстояло  заслужить  у
потомков титул Великой Эпохи. А может, уместиться в паре  строчек  пухлого
академического  труда.  Король  Конгер  удостоится  короткого   абзаца   в
учебнике, а имена  тайных  агентов  и  потаенные  политические  игры,  как
водится, канут в небытие. И никому не будет дела до людей, сто  лет  назад
мучительно старавшихся переиграть противника, потому что прошлые заботы  и
тревоги покажутся устаревшими и мелкими в сравнении со своими...
     Сварог прекрасно понимал, что многое  от  него  не  зависит,  как  ни
пытайся воспрепятствовать. Но Орка он обязан был взять на себя и выставить
из Равены. Во-первых, Орк с помощью горротцев может  найти  Делию  первым.
Во-вторых, он станет серьезнейшей помехой, едва поймет, что Сварог все  же
начал свою собственную игру. Выставить  Орка  из  Равены,  но  так,  чтобы
герцог не заподозрил Сварога, - сущая головоломка... Головоломка...
     Натравить на него протектора? А если у  герцога  есть  заступники  не
хуже? Распустить о нем некий невероятно компрометирующий слух, такой,  что
он будет вынужден убраться сам? Но какой?
     И тут Сварога осенило. С озарениями так и обстоит - либо  они  вообще
не  появляются,  либо  настигают,  как  удар  молнии.  Чем  больше  Сварог
обдумывал идею, тем сильнее она ему  нравилась.  Он  бесцеремонно  оборвал
рассказ извозчика о потрясающем гусе по кличке Серая Смерть:
     - Сейчас открыты какие-нибудь мастерские?
     - Это которые?
     - Ювелиры, медники... -  Сварог  лихорадочно  думал.  -  Вот  именно,
ювелиры!
     - Целый квартал. Там день и ночь делают головоломки, не  из  жести  и
кости, как для простонародья, а дорогие, для благородной  публики.  Ночная
смена подмастерьев непременно трудится...
     - Гони! - приказал Сварог.
     Он метался по кварталу  ювелиров,  как  вихрь.  Подмастерья  получали
монеты горстями - с пожеланием помнить, что его  здесь  никогда  не  было.
Сварог не сомневался, что они промолчат: ювелиры были народом серьезным  и
сплетничать о клиентах,  даже  самых  странных,  не  любили.  Вдобавок  им
подвернулся удобный случай заработать втайне от хозяина...
     Впрочем, он принял  все  меры  предосторожности,  размещая  заказ  по
частям. В одной мастерской ему из тонкого серебряного  листа  за  квадранс
[четверть часа] смастерили коробочку размером с  портсигар  и  крышку  для
нее. В другой столь же быстро  нарезали  из  такого  же  листа  пятнадцать
квадратиков  по  указанной  Сварогом  мерке.  В  третьей  на   квадратиках
выгравировали цифры - от единицы до пятнадцати.
     Получилась выполненная наспех и грубовато, но готовая к  немедленному
употреблению головоломка под  названием  "пятнадцать".  Прибыв  наконец  в
особняк графини, Сварог расспросил  дежурившего  в  прихожей  дворянина  и
совершенно точно  выяснил,  что  в  Ронеро  такая  головоломка  совершенно
неизвестна.  "А  ведь  выгорит,  -  подумал  он  весело.   -   Определенно
выгорит..."
     - Ваша милость, а что с ней делают?  -  приставал  заинтересовавшийся
дворянин.
     - Через часок объясню, - отмахнулся Сварог.
     - Ну, наконец-то! - В прихожей появилась графиня, небрежно  запахивая
халат из розовых кружев - не халат, а одно название. Дворянин  превратился
в статую. В другое время и Сварог не остался  бы  равнодушным,  но  сейчас
мысли подчинены одной цели...
     - Маргилена, милая, - сказал Сварог, сжав ее руку. - У вас найдется в
доме большая, пустая комната?
     - Ну, танцевальный зал... Больно!
     - Простите... Пойдемте туда, немедленно!
     - Сумасшедший, у меня такая нежная кожа... Подождите, я возьму лампу.
Нет, по этой лестнице. Мара уже спит, а я ложусь поздно,  да  и  интересно
было, куда вы запропастились...
     Слева отворилась дверь, выглянул граф в халате, но, узрев супругу под
руку со Сварогом, сделал вовсе уж скорбное лицо и тихонько юркнул назад.
     - Все еще ждет? - спросил Сварог.
     - Конечно. Пришлось его ублажить на скорую руку,  но  сей  похотливый
субъект не успокоился. Однако уже  двадцать  второе,  так  что  ждать  ему
придется долго... Сюда. - Она вошла первой, поставила лампу  на  ближайшее
кресло. - Ничего, что темновато?
     - Пустяки, - сказал Сварог, достал из кармана головоломку  и  положил
ее на паркет. Оглянулся, сел в кресло. - Вам лучше уйти, вы легко одеты, а
здесь сейчас станет холоднее...
     - Чепуха. Если вы затеваете что-то интересное, я хочу  посмотреть.  -
Она решительно опустилась в соседнее кресло. - А это будет страшно?
     - Боюсь, это будет скучно, - сказал Сварог.
     Действительно, копировать вещи с помощью заклинаний - скучная  работа
и еще более скучное зрелище. В особенности если заниматься этим приходится
долго. Но ничего не поделаешь, надо  стараться.  И  Сварог  трудился,  как
отбойный молоток. Выходило штук двадцать в минуту. На паркете росла  груда
плоских серебряных коробочек, посверкивавших в алом свете, лившемся сквозь
высокие окна, они громоздились друг на друга, вырастали кучи, рассыпались,
звеня. В зале стало холоднее, повсюду летали снежинки.  Графиня  стоически
терпела, но в конце концов не выдержала:
     -  В  самом  деле,  не  столь  холодно,  как  скучно...  Вы  до  утра
собираетесь их штамповать? Я-то полагала,  магия  -  крайне  увлекательное
зрелище...
     - Не всегда, - сказал озябший Сварог. Осмотрел кучу, глянул на  часы.
- Штук пятьсот. Хватит для начала...
     - И что теперь будет?
     Сварог встал, разминая спину, чувствуя себя так, словно затащил мешок
с углем на верхушку Главной Башни.
     - Если я все правильно рассчитал, будет превеселое зрелище, -  сказал
он. - Утром прикажите сложить все это в мешки, кроме одной, и пришлите  ко
мне самого толкового вашего человека. -  Он  удовлетворенно  оглянулся  на
кучу. - Да, для начала хватит. Результата,  правда,  придется  ждать  пару
дней...
     - За это время я умру от любопытства. - Она поежилась. - Если  раньше
не умру от холода. - Пойдемте, выпьем по  бокальчику.  Вы  увидите  нечто,
ужасно вам знакомое. Там нет окон, и  я  упросила  Гаудина  поставить  эти
великолепные лампы с непроизносимым  названием,  а  еще  выпросила  замок,
каких у нас не делают, ключ только у меня, и при случае я там спасаюсь  от
сладострастного супруга, когда на него нахлынет это извращение - волочь  в
постель собственную жену. Снимите сапоги - там ратагайский ковер. Входите,
входите, - она подтолкнула его в темноту, захлопнула дверь,  и  их  окутал
непроницаемый мрак, только  под  потолком  светился  рядок  вентиляционных
отверстий. - Не вздумайте  смотреть  "кошачьим  глазом",  все  впечатление
испортите. Итак!
     Вспыхнули неяркие электрические лампочки, упрятанные в синие,  желтые
и красные стеклянные шары. Сварог оторопело огляделся.
     Довольно  большая  комната.  Стены,  потолок  и   пол   выкрашены   в
нежно-розовый цвет. Посередине -  круглый  ковер  со  сложным  ало-голубым
узором и пушистым ворсом по щиколотку. В углу  статуя  розового  амарского
мрамора, рядом - вычурный синий шкафчик. И все.
     - Узнаете? - радостно спросила графиня.  -  Только  статуя  там  была
другая.
     - Честное слово, не узнаю что-то, - растерялся Сварог.
     - Великие небеса! Да это же будуар Аспалины. Точная копия!
     Тут до него стало помаленьку доходить:
     - Ну да. Телевизор. Сериал. Серий пятьдесят?
     - Восемьдесят, - поправила  графиня,  извлекая  из  шкафчика  бутылку
келимаса  [келимас  -  напиток  типа  коньяка;  лучшими  считаются  сорта,
изготовленные на Катайр Крофинд и в Полуденном Ронеро] и золотые  чарочки.
- "Любовь и смерть среди роз". Неужели не видели?
     - Как-то не довелось...
     - Жаль. Такой увлекательный фильм... А как  вам  моя  статуя?  Работа
Гая, того самого мальчика...
     Статуя изображала  обнаженную  графиню,  стоявшую  в  непринужденной,
изящной позе, с виноградной гроздью в одной руке и копьем в другой.
     - Слушайте, да это же талант! - вырвалось у Сварога.
     - А я вам что втолковываю?  Статуя  весьма  символична  -  копьем  я,
словно Ашореми, без промаха поражаю сердца неосторожных, а гроздь сладкого
винограда... - Она вызывающе прищурилась. - Вам объяснять?
     - Не нужно, - сказал Сварог.
     Ему уже стало ясно, что невинным из этой комнаты не уйти.  Но  он  не
особенно печалился по этому поводу - на него наконец подействовал  должным
образом халат-одно-название.
     - Про меня говорят, что я грациознее всех умею  лежать  на  ковре,  -
сказала графиня. - Оцените, правда ли это. Да размотайтесь  непринужденнее
и вы, вы же устали...
     Сварог разметался непринужденнее, посмотрел на нее:
     - Молва не врала...
     - Вы настоящий кавалер, - сказала графиня.  -  А  ваш  Гаудин  всегда
принимался хохотать. И говорил, что я - самая большая  чудачка,  какую  он
видел в жизни. И  непременно  добавлял:  но  очаровательная  до  жути.  Вы
согласны с последним утверждением?
     - Всецело, - сказал  Сварог.  -  И  давно  уже  ломаю  голову  -  как
получилось, что именно вы стали с ним работать?
     - Потому что я незаменима.  Вы,  мужчины,  существа  прямолинейные  и
простодушные. Какой бы магией ни обладали. Когда вы затеваете заговор  или
тайную интригу, вас видно за кобонд [старинная  мера  длины,  вышедшая  из
употребления (примерно три с половиной лиги)]. А меня никто  не  принимает
всерьез, ни друзья, ни враги.  И  я  добиваюсь  успеха  там,  где  мужчины
расшибают лбы. Как-никак моими усилиями были добыты бумаги торгового  дома
"Браллер". Слышали?
     - Конечно, - лихо солгал Сварог, блаженно  вытянувшись  на  мягчайшем
ковре. - А в истории с алмазными подвесками королевы вы принимали участие?
     - Нет, - удивилась графиня. - Даже не слышала. Вы про какую королеву?
Наша умерла, когда я была еще ребенком...
     - Я и забыл, это совсем другая история... - сказал Сварог.
     - Вы надо мной смеетесь?
     - Над собой, скорее...
     - А она не будет ревновать, ваша юная головорезка...  или  головорез,
как правильно?
     - Не знаю, право, - сказал Сварог. - А ревновать  она  не  будет.  Не
умеет. К сожалению.
     - Ах, воо-от как... К сожалению? - Графиня склонилась над ним, лукаво
улыбаясь, легонько провела ладонью по его щеке. - Простите, барон,  ничего
не могу поделать, дабы сохранить вашу невинность... Моими любовниками либо
бывают, либо нет. А притворяться в глазах двора моим любовником, не будучи
таковым... Подобного цинизма, крайне для меня унизительного, я в жизни  не
допущу. Закройте глаза. Я посмотрю в ваше мужественное лицо,  потом  нежно
поцелую, и вы не должны думать ни о чем, кроме меня...
     Сварог устало закрыл глаза. Когда к его губам прильнули нежные  губы,
успел подумать, что он - порядочная скотина. Но  руки  как-то  сами  собой
протянулись, комкая невесомые кружева.
     ...Снилось  что-то  смутно-тревожное,  бесформенно-кошмарное,  он   с
трудом вынырнул и не сразу  вернул  себя  к  реальности  -  перед  глазами
маячили ало-голубые узоры, и он  не  сразу  вспомнил,  где  находится.  Он
пребывал в полном  одиночестве,  если  не  считать  мраморной  графини,  с
загадочной улыбкой протягивавшей ему кисть винограда.
     Сварог  собрал  крайне  живописно  разбросанную  одежду,   облачился,
отыскал  закатившийся  под  ковер  баронский  перстень.   Осушил   чарочку
келимаса, подумал, подошел к мраморной графине и погладил ее по щеке.
     - Ваш виноград прекрасен, - сказал он. - Чем больше ешь,  тем  больше
хочется. Интересно, почему мы все такие клятые кобели, честное слово,  мне
стыдно, но ведь это ненадолго...
     - Ты прелесть.
     Он обернулся, как ошпаренный. В дверях стояла вторая графиня,  живая,
веселая и свежая.
     - А мы  тут,  видите,  самокритикой  балуемся...  -  смущенно  сказал
Сварог.
     - Вы ею  всегда  только  балуетесь,  -  сказала  графиня,  подошла  и
чмокнула его в щеку. - Я весела и счастлива, как видишь. Ты меня очаровал.
Отныне изволь обращаться ко мне на "ты", как подобает любовнику. На "вы" я
только с теми, кто еще меня не любил, да с  супругом.  Ну,  и  с  королем,
конечно. Прими рапорт, мой генерал. Я послала  человека  к  Гинкеру.  Твои
загадочные коробочки увязаны в мешки, а одна пребывает отдельно.  Один  из
моих верных  прохвостов,  самый  толковый,  ждет.  Исключительно  толковый
малый, однажды подделал вексель Банка Круглой Башни, а это  надо  уметь...
Послушай, я умираю от любопытства.
     - Пойдем, - сказал Сварог.
     В танцевальном зале стояло несколько угловатых мешков,  и  возле  них
ожидающе прохаживался  дворянин,  тот,  самый  потрепанный  и  задиристый.
Сварог открыл коробочку и сказал:
     - Вот это - головоломка. Как по-вашему, что с ней нужно делать?
     Дворянин был ронерцем и потому раздумывал не более минуты:
     - Тринадцать... Пятнадцать... Ага, вот так...  -  он  довольно  ловко
стал двигать квадратики грязноватым пальцем. - Нужно их  передвинуть  так,
чтобы цифры стояли по порядку, верно? Не вынимая?
     - Совершенно верно, - сказал Сварог. - Вы  сейчас  отвезете  мешки  в
лавки, где торгуют головоломками. По мешку в лавку.
     - Ваша милость, лучше бы сначала выправить патент,  это  ж  приличные
деньги...
     - Это долго?
     - За полчаса можно справиться.
     - Валяйте, - сказал Сварог. - Можете взять патент на  свое  имя,  мне
безразлично. И меня не интересуют вырученные от продажи деньги.
     - Благодарю, ваша милость! Прикажете бежать?
     - Стоп, - сказал Сварог. - Теперь  начинается  самое  главное.  -  Он
выстроил квадратики по порядку, от первого до пятнадцатого, потом  поменял
местами "15" и "14". - Насколько я знаю, решение задач  на  премию  у  вас
обставляют так, что сжульничать невозможно? Стряпчий, свидетели...
     - Верно, ваша милость.
     - Найдите такого стряпчего. Пусть оформит все, как  надлежит,  -  ну,
вам лучше знать... И  объявите:  тот,  кто  вернет  квадратики  в  прежнее
положение - из этого, именно из этого! - получит  тысячу  ауреев  золотом.
Все поняли? Выполняйте.
     Дворянин махнул лакеям, они взвалили брякающие  содержимым  мешки  на
плечи, и вся компания  скрылась.  Сварог  самодовольно  улыбнулся,  гордый
собой.
     Память у него была необычайно цепкая, и в ней, словно в рыбацкой сети
с мелкими ячейками, застревало превеликое множество самых разных сведений,
случайно прочитанных или услышанных...
     Когда в семидесятых годах девятнадцатого века  в  США  придумали  эту
игрушку,   моментально   проникшую   в   Европу,   разразилось   форменное
национальное бедствие. Играли все - в городах и  деревнях,  на  заседаниях
германского рейхстага и в лондонском  Сити.  Хозяева  контор  и  магазинов
специальным приказом запрещали клеркам и продавцам брать в руки "пятнашку"
в рабочее время. Когда за решение одной из позиций была назначена  большая
премия, торговцы забывали открывать магазины, крестьяне - кормить  скотину
и пахать, машинисты  -  останавливать  поезда  на  станциях.  Люди  ночами
простаивали под уличными фонарями, двигая квадратики.
     А та позиция, та задача, между  прочим,  оказалась  неразрешимой.  Но
математики доказали это гораздо позже, и чума под  названием  "пятнадцать"
свирепствовала еще долго. В Равене, никаких сомнений, горячка вспыхнет еще
более азартная...
     - Я обижусь и рассержусь, - напомнила о себе графиня.
     - Маргилена, дорогая, -  сказал  Сварог.  -  Как  по-твоему,  сколько
времени пройдет, пока эта игрушка завоюет столицу?
     - Великие небеса, да уже к вечеру ее начнут продавать сотнями!  Через
два-три дня она будет в кармане у каждого...
     - Великолепно, - сказал Сварог. - Видишь ли,  если  поменять  местами
"15" и "14", невозможно вернуть квадратики в прежнее положение, не вынимая
их из коробки. Невозможно. Научно доказано.
     - Что-то я не пойму... Ну и что?
     Сварог ухмыльнулся:
     - Пока ученые математики обратят внимание на очередную забаву,  много
воды утечет... И скажи-ка ты мне, как поведут себя славные  равенцы,  если
через пару дней пройдет слух, что по наущению горротцев герцог  Орк,  убив
автора, украл секрет решения и хочет тайно увезти?
     Графиня оторопело уставилась на него, охнула и неудержимо захохотала.
Сварог подхватил ее в объятия и долго хлопал по спине, пока не успокоил.
     - Ой. Ой. Ой... - Она торопливо приводила в порядок  прическу.  -  Да
его дом разнесут по камешку, а самого разорвут на мелкие кусочки, если  он
не отдаст секрета... Горротцев будут ловить на улицах,  начнется  такое...
Ты великолепен! И ведь Орк ни за что не догадается...
     - Очень надеюсь, - сказал Сварог. - Наверху на  его  авантюры  и  без
того смотрят косо, если он окажется замешан  в  такой  скандал,  вмешается
наместник и своей властью выставит его отсюда...
     Графиня вновь  залилась  хохотом.  В  дверь  обеспокоенно  просунулся
унылый граф Дино.
     -  Брысь!  -  цыкнула  Маргилена,  замахиваясь  коробочкой,  и   граф
улетучился, как призрак. - Попросить кого-нибудь, чтобы проткнули  болвана
на поединке? Да нет, жалко дурака...
     - Ну, он тебя, наверное, страшно любит... - сказал Сварог  с  дешевым
великодушием счастливого соперника.
     - Да мне от него тошно! Он лампу всегда гасит, неловко ему,  изволите
ли, видеть! И спину царапает!
     - Тогда понятно... - сказал Сварог. - Милая, я страшно жрать хочу.
     - Ну,  еще  бы,  целый  день  мотался  по  городу...  Пойдем,  я  уже
распорядилась. Супруга пригласим к завтраку, счастлив будет,  болван...  -
Она вышла в коридор и громко постучала в одну из дверей. -  Граф,  мы  вас
приглашаем к завтраку, поторопитесь!
     В сопровождении сияющего графа они спустились в столовую.
     - Мара еще спит? - спросил Сварог.  Облизнулся,  накладывая  себе  на
тарелку зажаренных до хрустящей золотистой корочки голубей.
     - Боюсь, совсем наоборот.
     - Как это понимать?
     - Она давно уехала  к  Сенгалу.  Смотреть  коллекцию  драгоценностей,
понимаете ли... Мы все с ней обсудили и решили, что второго такого  случая
не представится. Со смазливыми малолеточками  наш  герцог  превращается  в
тряпку, веревки вить можно...
     Сварог встал, не отодвигая  кресла.  Зазвенели,  разбиваясь,  бокалы,
вино потекло по вышитой синей скатерти, шарахнулись  лакеи.  Графиня  тоже
встала, побледнев, попятилась, не сводя с него огромных  испуганных  глаз.
Он чувствовал, как лицо стянуло в дикую гримасу,  как  кровь  барабанит  в
виски.
     Граф отважно бросился наперерез, и от его дурацко-унылой  физиономии,
исполненной к тому же отваги, Сварог как-то опомнился, сник. Сел за  стол,
оттолкнул тарелку с голубями, ни на кого не глядя,  потянулся  к  бутылке,
отыскал на столе целехонький бокал. Воображение услужливо подсовывало  ему
яркие, четкие, замысловатые картинки происходящего сейчас в доме  герцога,
он выругался, яростно засопел от злости и стыда.
     - А ты, оказывается, бешеный... - все еще со страхом, но и  с  ноткой
восхищения проговорила Маргилена. - Я  думала,  убьешь...  Я  ведь  ее  не
принуждала,  она  сама  предложила,  еще   раньше.   Великолепный   случай
подвернулся, грех не использовать...
     Он  сердито  отставил  опустевший  бокал.  Разорвал  пополам  голубя,
механически вгрызался. Кусок не лез в горло. Проглотил с трудом,  не  жуя,
вновь потянулся к бутылке.
     - Прости меня, ты не от ревности страдаешь, - тихо сказала Маргилена.
- У тебя просто  взяли  попользоваться  красивую  игрушку,  и  тебе  жутко
обидно. Послушай,  тонкая  натура,  когда  вчера  ночью  ты  с  превеликой
готовностью взялся меня ублажать, ты  как-то  не  особенно  задумывался  о
верности и ревности? И сейчас, если заглянуть в самые глубины  души,  рад,
хотя тебе стыдно и обидно, рад, что свалилась гора с плеч, решение взял на
себя кто-то другой, и может получиться что-то полезное для дела...
     Сварог исподлобья глянул на нее.
     - Не нужно в меня ничем  швырять,  -  сказала  она.  -  Во-первых,  я
смертельно обижусь, а во-вторых, я совершенно  права.  Никого  ты  еще  не
любишь. И я вообще любить не  умею,  чудовище  этакое.  Ну  не  получается
никак. Зато и ревновать не способна  совершенно,  настоящей  ревности  без
настоящей любви не  бывает.  А  ты  ревновать  пытаешься,  не  полюбив.  В
точности, как мой болван, - она кивнула на сидевшего с унылой миной графа,
отрешенного, как буфет с серебряной посудой.  -  Только  наоборот  -  этот
любит, а ревновать не умеет...
     Она была умна, она была кругом права, но легче  от  этого  не  стало.
Сварог уже  справился  с  приступами  слепой  ярости,  порывом  немедленно
мчаться куда-то и  что-то  делать,  но  где-то  в  области  сердца  засела
противная заноза. Мы все  такие,  какие  есть,  и  все  наши  беды  оттого
проистекают, что мы хотим видеть других такими, какими хочется нам,  -  но
чтобы мы сами при этом нисколечко не менялись...
     - Ей ничего не грозит? - спросил он, не поднимая глаз от тарелки. - У
этого скота есть магические книги, какие-то загадочные подручные...
     - Все равно он ум  теряет,  заполучив  в  постель  юную  красотку,  -
ответила Маргилена довольно уверенно. - В прошлом году одна  бойкая  особа
стянула  у  него  пригоршню  драгоценностей  -   и   ничего,   преспокойно
скрылась... Вряд ли он опытный маг, просто ему свалилась в руки  удача,  а
магические  книги  -  вещь  сложная,  трудная  для  овладения  и  опасная.
Начитавшись их, могучим не станешь... В общем, мы договорились - если  она
не вернется к четырем, буду что-то предпринимать.
     - Интересно, что? - ядовито спросил Сварог.
     - К четырем приедет Гинкер. Если понадобится,  он  пошлет  в  особняк
герцога своих людей - по официальной  просьбе  озабоченного  дядюшки...  У
Сенгала при дворе хватает врагов.
     - Может, не ходить вокруг да около? - спросил Сварог. - Обвинить  его
в  занятиях  предосудительной   черной   магией,   опечатать   библиотеку,
арестовать...
     - А Делия тут же за него вступится. Та Делия, что сейчас во дворце...
Станет твердить, что его оклеветали, а книги подбросили. Король ее  любит,
верит...
     - Верно, - сказал Сварог. Посмотрел на часы - четырнадцать,  полдень.
- Прикажи оседлать мне коня.
     - Но ты...
     - Да успокойся, никаких глупостей. Займусь текущими делами, чтобы  не
торчать здесь...
     - А я придумала  великолепный  способ  еще  сильнее  разжечь  страсти
вокруг твоей головоломки, - похвасталась графиня. - Велю распустить  слух,
что дворянин, решивший задачу, проведет со мной безумную ночь.
     - А мне вы разрешите участвовать, дорогая? - оживился граф. - О какой
головоломке идет речь?
     Сварог глянул на него, фыркнул весело и пошел к двери.



                         9. КАПРАЛ, КОТОРЫЙ УЦЕЛЕЛ

     К "Жене боцмана" он подъехал, чуть успокоенный  прогулкой  на  полном
галопе, но все еще был мрачнее тучи. Перек, поручив его  коня  конюшенному
мальцу, повел Сварога на второй этаж,  не  задавая  вопросов.  Показал  на
дверь в конце коридора, под шестнадцатым номером, неуклюже  поклонился  и,
прежде чем уйти, шепнул:
     -   Сегодня   в   пятом   поселились   какие-то    шпики.    Пожилой,
представительный, и два молодых мордоворота на подхвате. Пожилой подошел к
хозяйке и как ни в чем не бывало заявил, что ему позарез нужно  поговорить
с бароном Готаром...
     - Ясно... Ты посматривай, - сказал Сварог  и  толкнул  кулаком  дверь
шестнадцатого номера.
     На массивной кровати лежал в одних коротких черных кальсонах кандидат
в рекруты - лет сорока, с меланхоличным, обветренным  солдатским  лицом  и
короткими пышными усами, нечесаный не менее недели. На груди и плечах  был
вытатуирован синим распростерший крылья Симаргл. Такой тут  был  обычай  -
солдаты, моряки  и  странствующие  торговцы  накалывали  на  теле  два-три
изображения  бога,  в  которого  верили,  чтобы  обнаруженный  труп  могли
похоронить по соответствующему ритуалу. Поперек шеи наколота синяя  полоса
шириной в палец, а пониже огромные буквы  РУБИТЬ  ЗДЕСЬ  -  это  уже  были
солдатские хохмочки. Усатый, не шевельнув и пальцем, уставился на  Сварога
так, словно пытался сообразить, не чудится ли ему после долгой гульбы.
     Сварог придвинул ногой табурет, сел и не спеша  осмотрелся.  Рядом  с
кроватью на полу стояли все необходимые медикаменты - высоченный кувшин  с
черным харпедельским пивом, стеклянная банка,  где  в  прозрачном  рассоле
плавали среди смородиновых  листьев  и  стеблей  укропа  тугие  аппетитные
огурчики, и блюдо с копченой поросятиной, потому что нужно же  когда-то  и
поесть. В одном углу рядами  и  шеренгами,  сомкнутым  строем  македонской
фаланги теснились разномастные и разноцветные бутылки, немногим уступавшие
фаланге в численности. В другом аккуратно стояла видавшая  виды  кираса  с
лежавшим на ней рокантоном, а рядом аккуратно сложено все  прочее:  меч  в
потрепанных ножнах, боевой топор,  две  седельные  кобуры  с  пистолетами,
связка метательных звездочек, нанизанных на бечевку, как бублики, какие-то
угловатые мешочки, кожаные свертки.
     - Здорово, - сказал Сварог.
     - Хур Симаргл ["Слава Симарглу", обычное среди приверженцев Крылатого
Пса приветствие], - проворчал лежавший. - Вы мне, часом, не мерещитесь?
     - Нет.
     - Докажите.
     - Как? - спросил Сварог.
     - Если вы настоящий, то должны знать что-то такое, чего я не знаю,  -
со знанием дела объяснил латро.
     Сварог подумал, взял из угла виолон, покрытый растрескавшимся  лаком,
повозился со струнами и забренчал:

                        Вам жить, а мне - не очень,
                        тот близок поворот.
                        О, как он строг и точен,
                        незримого расчет.
                        Зверей стреляют разно,
                        есть каждому черед.
                        Весьма разнообразный,
                        но волка - круглый год.
                        Волк любит жить на воле,
                        но с волком скор расчет -
                        на льду, в лесу и в поле
                        бьют волка круглый год...

     Незаметно он и сам увлекся, прогоняя дурное настроение:

                        Не плачь, о друг единый,
                        коль летом иль зимой
                        опять с тропы волчиной
                        услышишь голос мой...

     - В жизни не слышал, - проворчал лежащий.  -  Душевная  песенка.  Вы,
значит, и есть тот самый граф?
     - Он, - сказал Сварог. - Откуда родом?
     - Отсюда, из Гонеро. Из Гальмагеры. Это  у  харланской  границы.  Был
гуртовщиком. Серебряная гильдия. А у хозяина была  дочка.  Он  нас  как-то
застукал и полез в зубы...
     - А ты - его?
     - А я - его. Тогда он меня жердью. А я схватил топор,  и  как-то  так
пришлось по голове, с первого раза... Мясники - люди  серьезные  и  мстить
умеют, не бегая по королевским судам. У него одних братьев четверо да двое
зятьев. Схватил документы, прыгнул на хозяйского коня - и помчал по жизни.
Подался через границу, а в Харлане как раз стояли три роты Топоров...
     - Потом?
     - Харлан, Острова, Вольные Маноры,  полдесятка  войн,  Сильвана.  Три
медали -  харланская  "Скрещенные  топоры",  гланское  Железное  Кольцо  и
снольдерская "Дубовый лист". Есть орден от царя Гипербореи.
     - Неплохо,  -  сказал  Сварог.  -  Тетка  Чари  тебе  рассказала  про
принцессу?
     - Ага. Будем искать?
     - Будем, -  сказал  Сварог.  Выудил  острием  кинжала  приглянувшийся
огурчик, стянул зубами с лезвия и с хрустом сжевал. - Найдем  принцессу  и
поедем с ней в три королевства. Сущие пустяки, верно?
     - Сущие пустяки, - согласился капрал. - Плата?
     - Сам назначишь. В пределах разумного.
     - Нечистая сила и черная магия попадутся?
     - В немереном количестве.
     - Тогда - пятнадцать желтяков в день. Я таких денег стою.  Дворянство
дадите, помимо золота?
     - Чтобы потом приехать в золотом поясе в  родные  места  и  с  форсом
проехать мимо кое-каких домишек?
     - Именно.
     - Дам, - сказал Сварог.
     - По рукам. К завтрашнему дню буду готов к употреблению. Нужно только
купить одежду.
     - Держи, - Сварог положил рядом  со  жбаном  кошелек,  прикоснулся  к
шляпе указательным пальцем и вышел. Капрал ему понравился. Как раз такой и
нужен  -  пехота-профи.  Все  это  прекрасно  и  могуче  -  боевые  слоны,
гуляй-города,  танки,  баллисты  и  браганты,  но  главную   ношу   всегда
выволакивала на себе пехота, точку ставила пехота, и так будет вечно...
     Чуть подумав, он прошел на другой  конец  коридора  и  толкнул  дверь
пятого номера. Заперто изнутри. Постучал кулаком.
     Лязгнула  щеколда.  Дверь  чуточку  приоткрылась,  выглянул   крепкий
парень, купеческий приказчик на вид. Не тратя  времени  на  приветствия  и
объяснения, Сварог подшиб его приемом, двинул коленом ниже пояса и кулаком
отправил к окну через всю комнату. Вошел, локтем притворив за собой дверь.
Вынул пистолет и остался стоять у двери.
     Из смежной комнаты неторопливо вышел пожилой  смуглолицый  мужчина  в
расстегнутом бархатном хомерике, медленно показал Сварогу  пустые  руки  и
сквозь зубы бросил стонавшему у окна незадачливому крепышу:
     - Молчать.
     Тот моментально затих. Повинуясь  указательному  пальцу  пожилого,  с
трудом поднялся и, согнувшись, потащился в соседнюю комнату.
     - Прошу вас, граф Гэйр, - сказал пожилой. - Садитесь. Я  очень  хотел
вас увидеть, но не ожидал, что вы явитесь столь быстро и энергично...
     - Я сегодня не в настроении с утра, - проворчал Сварог. - Так что  не
взыщите, - и сел спиной к окну.
     - Надеюсь, ваше дурное настроение не  повлияет  на  вашу  способность
трезво, взвешенно принимать серьезные решения?
     - А у меня есть такая способность?
     - Безусловно.
     - С кем имею честь?
     -  Я  -  граф  Раган.  Заведую   Седьмым   коллегиумом   министерства
иностранных дел Снольдера. Заграничная разведка короля.  И  приехал  сюда,
чтобы просить вас о небольшом одолжении.
     -  Вовсе  даже  маленьком,  -  кивнул  Сварог.  -  Три   королевства,
освобожденные от непрошеных жильцов, должны отойти к Снольдеру?
     - Я восхищен вашей проницательностью.
     - Это было нетрудно... - сказал Сварог.  -  Интересно,  как  вы  меня
отыскали?
     - Во время ваших подвигов в Харлане  вы  невольно  обратили  на  себя
внимание. Кстати, я уполномочен  передать  вам  личную  благодарность  его
величества  за  устранение  нешуточной  угрозы,  нависшей   над   рубежами
Снольдера. Король заранее согласен на то, чтобы награду  вы  выбрали  себе
сами - ордена, земли, титул герцога, а то  и  принца  фамилии,  управление
одним из освобожденных от Глаз Сатаны королевств или всеми тремя сразу  со
званием и привилегиями вице-короля...
     - Как вы меня отыскали? - повторил Сварог.
     - Милорд, я не знаю, как вышло, что прежний граф Гэйр исчез, а вместо
него появились вы. И не намерен ломать над этим голову - я не теоретик,  я
практик. И по роду своих занятий обязан интересоваться серьезными  людьми,
активно  вмешивающимися  в  серьезные  дела.   Операция   по   уничтожению
харланских навьев была крайне серьезным делом. Вас запомнили.  Тогда  еще,
правда, не знали толком, кто вы  такой...  Но  потом  капитан  Зо  написал
доклад. Вы не раз появлялись в свите  императрицы  -  я  регулярно  смотрю
телевизор, уделяя  особое  внимание  придворной  хронике...  Внезапно  вас
обнаружили на нашем пассажирском судне, идущем в Ронеро. Я  поручил  своим
людям в  здешней  полиции  казначейства  внести  вас  в  розыскные  листы.
Хотелось взглянуть, как вы отреагируете,  узнав  об  этом.  И  посмотреть,
узнаете ли вы об этом...  Вы  очень  быстро  узнали.  Моментально  сменили
личину, не задерживаясь и не сворачивая с дороги. Речь могла идти только о
тайной  разведывательной  миссии.  Оказавшись  в  Равене,  вы   немедленно
принялись разыскивать принцессу Делию. Милорд, мы,  как  и  многие,  очень
серьезно относимся к Кодексу Таверо...
     - Прекрасно, - сказал Сварог. - А если бы нас сцапали на таможне?
     -  Через  час  вас  отпустили   бы,   согласившись,   что   произошло
недоразумение, - только и всего...
     - А почему - именно вы?
     - Простите?
     - Почему именно вы должны завладеть тремя королевствами?
     - Потому что мы - самая развитая и цивилизованная страна планеты.  Не
подумайте, что я панибратствую, но если кто-то и более близок к ларам, так
это мы, согласитесь. У нас есть авиация, двигатели  внутреннего  сгорания,
мы осваиваем электричество, пусть в ничтожных масштабах.
     - Но сословное деление - в точности такое, как у прочих.
     - Естественно, - сказал  Раган.  -  Но  наши  крестьяне  давно  стали
арендаторами. Меж тем в Харлане и Вольных Манорах еще действует крепостное
право, а здесь, в Ронеро, на аренде сидит не более  половины  крестьян,  и
дворянский их владелец до сих пор может пороть по своему хотению...  Мы  -
самая передовая страна.
     - Понятно, - сказал Сварог. - Заняв три королевства с их рудниками  и
стратегическими  портами,  вы  несказанно  увеличите   свое   влияние   на
континенте. Возможно, в перспективе - единое государство, всеобщий  мир  и
прочее...
     - Вы удивительно быстро все схватываете.
     "Всеобщий мир - вещь неплохая, - подумал Сварог. - Вот  только  крови
во имя всеобщего мира проливается гораздо больше, чем во имя войны. И  при
всеобщем мире под отеческой опекой Снольдера  не  приписанные  к  сословию
гениальные скульпторы  будут  по-прежнему  первыми  сдергивать  шляпу  при
встрече с третьим помощником младшего королевского повара. А те,  из  кого
получились бы талантливые физики, инженеры, писатели и  врачи,  так  и  не
научатся читать  и  до  смерти  будут  крутить  хвосты  коровам,  если  их
угораздит родиться в крестьянском  домишке...  Конечно,  и  под  ронерским
скипетром  будет  именно  так.   Все   равно   нельзя   считаться   самыми
цивилизованными и передовыми оттого только, что  у  вас  есть  электронная
машинка для облупливания крутых яиц и колбаса двухсот сортов, а у  соседей
ничего этого нет..."
     - А вам не кажется, что это будет нечестно по отношению к Делии,  без
которой ничего и не добиться?
     - Великие небеса, при чем тут честность, когда речь  идет  о  высокой
политике и серьезной стратегии? Что до прелестной Делии... Если она  будет
вести себя разумно, ее оставят в живых. Ей можно объяснить, что конкретный
и осязаемый ронерский трон предпочтительнее далеких земель. Как-никак  мы,
отыскав ее, спасем ей жизнь, что само по себе немало.
     - Не пойдет, - сказал Сварог.
     -  Это  следствие  вашего  скверного   настроения   или   осознанное,
взвешенное решение?
     - Осознанное и взвешенное, - сказал  Сварог.  -  Послушайте,  вам  не
страшно впутываться в дела ларов?
     - Страшно, - признался Раган. - Но кое-какие  обстоятельства  придают
мне смелости. Иные детали вашей миссии позволяют  судить,  что  сейчас  за
вашей спиной - не официальная  мощь  Империи,  а  воля  _о_т_д_е_л_ь_н_ы_х
сановников. Что там, наверху, у  вас  есть  свои  сложности  и  запутанные
политические интриги. Что вы  представляете  вовсе  не  императрицу  и  не
институты власти... Ну а там, где ссорятся и  интригуют  большие  люди,  и
малым мира сего предоставляется шанс ухватить свой  кусок...  Простите  за
некоторый цинизм и бесцеремонность, но вы сейчас встали на  одну  доску  с
нами...
     - Не спорю, - сказал Сварог. - И все же  давайте  пожмем  друг  другу
руки и разойдемся по-хорошему.
     - Никак невозможно. Я не авантюрист-одиночка.  Вы  служите  пославшим
вас, а я служу своей стране. Слишком многое поставлено на карту, и  потому
возможны любые неожиданности...
     Сварог ухмыльнулся:
     - Что ж, если так чешутся руки, попробуйте меня убить...
     - Никто не говорит о таких крайностях. Вас защищает  ваше  положение,
вы ведь тоже не авантюрист-одиночка. Но другие, лишенные ваших  привилегий
и преимуществ...
     Сварог наклонился к нему:
     - Слушайте, вы! Я офицер императорской гвардии. Я друг императрицы. И
если вы пальцем тронете кого-то из  моих  друзей,  пошлю  свои  корабли  и
оставлю от вашей столицы кучу пепла. Возможно, у меня и будут из-за  этого
серьезные неприятности. А может, и нет...
     Он оценил графа по достоинству. Тому было страшно, очень страшно,  но
отступать Раган не собирался.
     - Вы не поняли, милорд. Повторяю, речь не идет о крайних мерах. Но мы
можем мешать - бескровно, зато нешуточно... Что, если достаточно серьезные
инстанции  обратятся  к  наместнику  императрицы  с  покорнейшей  просьбой
повлиять на графа Гэйра, устраивающего авантюры,  коих  благородным  ларам
никак не следует устраивать? Не исключено, что наместник и не  подозревает
о вашем присутствии здесь...
     Сварог сжал зубы. Угроза и впрямь нешуточная. Наместник, конечно  же,
сообщит обо всем министру  двора,  и  весть  о  пребывании  здесь  Сварога
долетит до тех, кто способен все погубить. То самое, чего боялся Гаудин...
И все же время есть - Раган не станет поднимать  шума  раньше  времени.  К
наместнику он побежит не раньше, чем сам найдет Делию - или узнает, что ее
нашел Сварог. Есть время, есть...
     - Вы меня лучше не злите, - сказал Сварог. - Уж если разговор  у  нас
пошел циничный и бесцеремонный - что мне мешает прикончить вас здесь же?
     - Здравый смысл. Вы не станете навлекать лишние  хлопоты  на  хозяйку
этого уютного заведения. Надеюсь, у вас не возникло детской мысли сообщить
мой здешний адрес местной полиции? Видите ли, есть неписаные правила чести
для благородных людей из серьезных контор... Разведчиков  моего  ранга  не
арестовывают, это было бы слишком вульгарно. Равным  образом  и  начальник
какой-нибудь из ронерских разведок чувствовал  бы  себя  у  нас  в  полной
безопасности. Этикет... Граф, я не  расцениваю  ваш  отказ  как  сигнал  к
немедленному открытию военных действий. Но вы, конечно, понимаете, что  мы
постараемся предотвратить любые... неожиданности.  В  конце  концов,  если
придется выбирать меж возможной потерей для нас трех королевств  и  жизнью
одной-единственной особы, мы предпочтем скорее, чтобы эти земли остались в
прежнем состоянии, так никому и не доставшись. А там видно будет...
     До этих его слов еще оставалась зыбкая надежда на компромисс.  Теперь
она растаяла. Слова графа означали примерно следующее:
     "Пусть весь мир летит  к  чертям,  лишь  бы  мы  остались  при  своем
корыте". А такая философия всю сознательную жизнь выводила Сварога из себя
- но раньше у него  не  хватало  возможностей  мешать  тем,  кто  по  этой
философии живет...
     - Ладно, - сказал Сварог. - Надеюсь, неясностей меж нами не осталось.
     - Надеюсь, - любезно поклонился граф.
     "Врагов прибавляется,  -  думал  Сварог,  спускаясь  по  лестнице.  -
Главная сложность, кажется, не в том,  чтобы  отыскать  Делию,  а  в  том,
чтобы, найдя ее, сохранить это в тайне от своры конкурентов..."
     Проходя через трактир, он присмотрелся - ага, так и есть!  В  высоком
зеркале отражались двое дворян, они старательно, споря и мешая друг другу,
гоняли пальцами квадратики в коробочке...
     В  особняке   графини   произошли   некоторые   перемены.   По   саду
прохаживались несколько незнакомых Сварогу дворян  в  запыленной  дорожной
одежде. В отдалении, возле конюшен, слуги прогуливали  коней,  прежде  чем
напоить. Все новоприбывшие увешаны оружием.
     - Ничего, что я проявила инициативу? - спросила Маргилена,  когда  он
вошел. - Вызвала из графства  десятка  два  отборных  прохвостов,  еще  до
твоего приезда. Только что добрались.
     - Все правильно, -  сказал  Сварог.  -  Мало  ли  какие  гости  могут
нагрянуть. Покажи-ка мне эту штуку, никогда прежде не видел.
     Графиня положила ему на ладонь круглый камешек в замысловатой оправе:
знаменитый таш.
     На острове Дике добывали камни с весьма необычными свойствами, в  том
числе и эти, черные с золотисто-зелеными  прожилками,  сидевшие  в  породе
гнездами, как горный  хрусталь.  Как  объяснили  Сварогу  в  Магистериуме,
минерал  этот  приобрел  свои  загадочные  свойства  предположительно  под
тысячелетним воздействием проникавшего в земную  твердь  потока  апейрона.
Если разрезать камешек пополам, отшлифовать  половинки  в  виде  полусфер,
заключить их в оправу, сплетенную из полосок латуни, меди, стали и золота,
а  потом  коснуться  свинцовой  иглой  -  два  человека  с  помощью  этого
устройства  смогут  переговариваться,  даже  находясь  на  противоположных
концах планеты. Можно разделить камень и на десять частей - смотря сколько
абонентов вы намерены иметь. Львиная доля добытого камня уходила, понятно,
на нужды военных и полиции, но кое-что доставалось и почтарям с дворянами.
В чем тут секрет, Магистериум так и  не  доискался,  но  в  утешение  себе
вспоминал,  что  точно  так  же  обстоит   и   с   электричеством,   и   с
антигравитацией, которыми широко пользуются в быту, так и не  проникнув  в
их суть...
     Попадались минералы и с более удивительными свойствами - но в  том-то
и пикантность, что эти свойства  обнаруживались  чисто  случайно,  методом
тыка.  И,  вполне  возможно,  иные  камни,  пока  употреблявшиеся   одними
ювелирами, скрывали и более поразительные качества...
     Сварог вернул графине таш. Она, улыбаясь  во  весь  рот,  показала  в
сторону:
     - Вот, полюбуйтесь. Одна из первых жертв чумы.
     В уголке сидел граф  Дино  и,  отрешившись  от  всего  сущего,  гонял
квадратики указательным пальцем.
     - А вот и я, - раздался знакомый голос, весьма веселый.
     В  дверях  стояла  Мара.  Сварог  хмуро  уставился  на  нее,  отметил
распухшие губы, наливавшиеся на шее синяки и перстень на пальце - огромный
желтый  алмаз,  окруженный  сапфирами.  Открыл  было  рот,  но  перехватил
иронический взгляд графини и  заткнулся,  не  произнеся  ни  слова.  Молча
подошел, сдернул чересчур широкий для  ее  пальца  перстень  и  с  размаху
запустил в распахнутое окно.
     - Но это же военный трофей,  -  грустно  сказала  Мара.  -  Я  вполне
заслужила.
     Вопрос, конечно, философский: неосознанное  бесстыдство  не  есть  ли
невинность? Но Сварога не тянуло к философии.  Он  смотрел  на  искусанные
губы, невинное личико, и сердце  щемило  в  приливе  двух  противоположных
чувств: то ли обнять ее, то ли врезать как следует.
     - Обошлось? - спросил он сухо.
     - Как нельзя лучше для меня и  как  нельзя  хуже  для  него,  -  Мара
потерла шею ладонями. - Синяки останутся. Фантазия у него самая гнусная...
     - Избавь меня от подробностей.
     - Это же для пользы дела, - она всерьез  недоумевала.  -  Нет,  ты  в
самом деле сердишься? Но это же для  пользы  дела,  мне  хорошо  только  с
тобой...
     Графиня за его спиной откровенно фыркнула.
     - Ступай в ванную, отмойся, - сказал Сварог.
     -  Как  по-твоему,  что  это  такое?  -  Мара  расстегнула  поясок  и
подхватила на лету выпавшую из-под платья книгу в темно-красном переплете,
усыпанном странными белыми знаками. - У  него  это  была  единственная  на
незнакомом мне языке... Не есть ли это то самое, что мы искали?
     - Господи боже мой, - сказал Сварог оторопело. -  Он  же  обязательно
заметит...
     - Он уже  ничего  не  заметит,  -  Мара  выдернула  из-под  воротника
приколотую там  обыкновенную  швейную  иголку  и,  держа  двумя  пальцами,
показала ему. - Когда я ее воткнула, он не заметил...  Нас  хорошо  учили.
Ну, я пошла в ванную.
     И  преспокойно  удалилась.  Сварог  наугад  раскрыл  книги.   Красные
страницы из непонятного  материала,  не  похожего  ни  на  бумагу,  ни  на
пергамент, ни на ткань. Густые строчки  белых  непонятных  знаков.  Вполне
возможно, он держал книгу вверх ногами.  А  может,  читать  ее  следовало,
держа горизонтально, и строчки должны были идти  параллельно  переплету...
Он почти пробежал  по  коридорам,  остановился  перед  зеленой  с  золотом
дверью, за которой шумела вода, громко спросил:
     - Значит, ты его прикончила?
     - Входи.
     Он чертыхнулся, вошел. Мара блаженно вытянулась в огромной  мраморной
ванне, укутанная снежно-белой пеной. Улыбнулась  подняла  из  пены  тонкую
сильную руку:
     - Снимай все и полезай сюда.
     - Рассказывай! - рявкнул Сварог.
     - Это и называется ревность? Глупо...
     - Кто тут командир?!
     Она осеклась, личико стало замкнутым и строгим:
     - Есть,  командир.  Когда  я  приехала,  он  почти  сразу  потащил  в
спальню...
     - Без этих подробностей.
     - Слушаюсь. Одним словом, вдоволь наигравшись, он разнежился  и  стал
предлагать переселиться к нему. Я  навела  разговор  на  книги,  потом  на
магию, и он похвастался,  что  у  него  есть  настоящая  магическая  книга
Изначальных с острова Диори. Мы пошли в библиотеку, и он показал эту самую
книгу. Иголку я прихватила с собой, в волосах спрятала, и когда  он  опять
взыграл, прижал меня к полкам, незаметно воткнула...  Есть  разные  точки.
Можно сделать так, чтобы человек умер через неделю, через месяц. Я сделала
так, чтобы он умер сразу. Оделась, забрала книгу - перстень он  сунул  еще
раньше - и ушла. Заклинания с библиотеки он снял, когда мы туда входили, а
потом, понятно, вновь поставить их не успел... Никто меня не остановил.  У
него там обретается странный тип. Несомненный стагарец,  причем  колдун  -
мочки ушей обрезаны, на щеке, вот здесь, маленькое синее клеймо...
     - Знаток морского волшебства? Мы вообще-то на суше...
     -  Чем-то  неприятным  от  него  веет,  -  сказала  Мара.  -  Морское
волшебство, меня учили, не доброе и не злое. Но  если  очень  постараться,
получится крен в какую-то  одну  сторону,  так  что  они  разными  бывают,
стагарцы... Он видел, как я уходила. Вроде бы ничего не заподозрил, но все
равно уставился, как заправский волк... Если он слабый  колдун,  никто  не
обеспокоится. Решат, что сердчишко старика не выдержало  достойных  пылкой
юности ветреных  забав...  А  если  и  догадаются,  все  равно  ничего  не
изменить. Не оставлять же им было книгу?
     - Действительно...
     - Ты меня даже не похвалил.
     - Хвалю, - без всякого выражения сказал Сварог.
     Судя по выражению ее лица, она осталась недовольна:
     - И перстень отобрал...
     - Лежи, отмокай, - сказал Сварог и вышел.
     В гостиной сидел барон Гинкер, издали разглядывая  лежащую  на  столе
книгу. Увидев Сварога, закивал с ласковой укоризной, словно  журил  внучка
за съеденное без спросу варенье:
     - Круто начинаете, милый. Хотя, если подумать, черт  с  ним,  туда  и
дорога...
     -  Пошлите  туда  людей,  -  сказал  Сварог.  -  Наверняка  его   уже
обнаружили, начался переполох, сообщили квартальному, так что мы ничем  не
рискуем...
     - Послал полчаса назад. И  сам  сейчас  поеду  туда.  Давно  хотелось
покопаться в его бумагах...
     - Я с вами, - сказал Сварог. - А как насчет...
     - Вот, возьмите, - барон вытащил синий платочек из тончайшего  шелка,
вышитый золотом. - Между прочим, камеристка уверяет, что за последние  дни
уже несколько платков пропало...
     Когда черная карета барона остановилась у высоких  решетчатых  ворот,
там уже стояли две таких же, с медными полицейскими эмблемами на  дверцах.
Конный полицейский грозил плеткой столпившимся на почтительном  расстоянии
зевакам   из   низших   гильдий.   На   крыльце   особняка   шептались   с
многозначительным  видом  несколько  личностей  в  цивильном,  одетые  под
горожан среднего достатка, с бляхами Серебряной и Бронзовой гильдий. Барон
приоткрыл дверцу, поманил толстым пальцем.  Один  из  цивильных  подбежал,
забрался в карету:
     - Стагарца не нашли, ваша милость. Успел смыться. Объявлять в розыск?
     Барон посмотрел на Сварога. Тот чуть заметно кивнул.
     - Объявляйте, душа моя, - сказал барон. - В  список  номер  один,  по
всей форме. И чтоб живым непременно. Вот его милость  объявляет  приличную
награду.
     Цивильный выскочил  на  улицу  и  стал  что-то  втолковывать  конному
полицейскому.
     - Будем ловить, - сказал барон.
     - Барон, а слухи вам распространять приходилось? - спросил Сварог.
     - Тем живем, голубчик. Самые разнообразные. Зависит от обстоятельств.
     - Не распустить ли слух, что убрали его снольдерцы?
     -  Не  стоит,  -  сказал  барон.  -  Королю  такие  слухи  ужасно  не
понравятся. Сейчас главное - пустить следствие мимо вашей девочки,  и  без
того есть риск, что сопоставят, опознают ваши цвета. В Равене, помимо моей
полиции, работают еще Багряная Палата, Королевский Кабинет, сыскной  отдел
городской стражи, полиции Торговой  палаты  и  министра  финансов,  четыре
контрразведки  -  морская,  армейская,  генерала  гвардии,  Мост   Печалей
[обиходное название Дубовой улицы, располагающейся на месте  высохшей  лет
сто назад речушки; когда-то там и в самом деле был мост,  где  размещалась
тайная  полиция;  сейчас   помещается   заграничная   разведка   (Архивный
Коллегиум)]. И все они смертью Сенгала непременно займутся... У нас,  душа
моя, и без того все за всеми следили, ну а теперь - особенно.
     - Вам виднее, - сказал Сварог. -  Скажите,  а  где  для  меня  смогут
прочитать эту абракадабру?
     Он достал прихваченную  с  собой  книгу,  наугад  перелистал  красные
страницы. Барон немного отодвинулся:
     - В полиции у меня таких умников нет, хвала Единому... Нужны  книжные
черви, причем не состоящие на определенной службе. Королевская библиотека,
Морской архив, Ремиденум...
     "Все дороги ведут к Леверлину", - подумал Сварог. Повторил задумчиво:
     - Все следят за всеми? А за домом Маргилены? Я до сих пор не замечал,
кроме одного случая...
     - Разумеется, следят. Только весьма искусно.
     - Что бы такое придумать, чтобы сбивать их с хвоста при  нужде?  Пока
меня не особенно беспокоили, но скоро, чую, станут наступать на пятки...
     - Что же вы сразу не сказали,  голубчик?  Найдем  парочку  подходящих
мест, из тех, что сами используем. Кстати, уж простите,  но  поступили  вы
необдуманно, приказав в первый же день прикончить того шпика.
     - Я не приказывал...
     -  Увы,  вассалы  нашей  очаровательной  Маргилены   недостаток   ума
возмещают двойным усердием... Хорошо еще, это был человек адмирала Амонда.
Адмирал в опале, так что жалоб и скандала не будет...
     - Что он собой представляет, этот ваш адмирал?
     -  Ужасный  человек  -  прямой  и  бесхитростный.  Отсюда  следует  -
невозможно предсказать, что он выкинет,  совершенно  непонятно,  зачем  он
вообще  ввязался  в  эту  игру...  -  Он  прислушался.  -  Ну  вот,  дождь
начинается.
     Действительно, по крыше кареты  застучали  крупные  капли,  а  вскоре
хлынул ливень, мутные косые струи  заволокли  улицы,  по  брусчатке  текли
потоки, унося мусор. Зеваки наконец-то кинулись врассыпную. Враз промокший
до нитки полицейский в цивильном с тоской взирал на карету.
     Барон чуть опустил стекло, махнул рукой. Тихарь обрадованно припустил
к особняку, разбрызгивая лужи.
     - Отвезти вас домой?
     - Если вас  не  затруднит,  подбросьте  к  Королевской  улице.  Нужно
побыстрее отвезти платок...
     - С удовольствием. Самому хочется побыстрее  все  закончить.  Только,
извините, не к самому дому - чтобы не сболтнуть  потом,  представления  не
имею, куда вы ездите, и все тут...
     - Откуда такой пессимизм, барон?
     - Сердце что-то не по-хорошему давит последние  недели,  -  признался
Гинкер. - Все уговариваю себя, что покойная бабушка тут ни  при  чем,  что
это не предчувствие, а самовнушение, да щемит по-прежнему...
     ...Дождь лил до самого вечера. Стало темнеть, пришла ночь,  а  ливень
все хлестал по крышам и кронам деревьев, по мостовой  и  дорожкам.  Сварог
долго стоял у высокого окна и смотрел, как на фоне Юпитера, размытым  алым
пятном мерцавшего сквозь облака, покачиваются черные верхушки  каштанов  в
парке. Неподалеку, в беседке, горела яркая лампа, оттуда доносились  лихие
песни - прихлебатели отыскали выброшенный Сварогом перстень, и, узнав, что
могут оставить его себе, моментально нашли дорогой безделушке  применение,
обменяв на соседний кабачок с винным погребом (хозяин коего не прогадал, а
вот  потертая  братия  совершенно  не  подумала,  что  погреб   непременно
опустеет, и очень быстро).
     В воротах маячили две закутанные в плащи фигуры - приехавшие  сегодня
дворяне встали на стражу.
     Ливень этот весьма Сварогу не нравился. Потому что ничуть не походил,
как он  выведал,  на  традиционные  зимние  дожди  -  долгие,  но  мелкие,
моросливые. Поневоле наворачивались нехорошие догадки. В такую  погоду  от
полицейских не дождешься рьяной работы,  как  ни  погоняй,  попрячутся  по
трактирам и кофейням - а стагарцы,  сказала  Мара,  обожают  смываться  от
погони с помощью подобных фокусов...
     Не зажигая лампы, Сварог  побросал  одежду  на  кресло  и  залез  под
одеяло, натянув его до горла. Заноза в сердце  ныла  по-прежнему,  тупо  и
назойливо. Никто больше, кроме него, не комплексовал и  не  печалился,  он
тоже старательно пытался махнуть на все рукой и забыть,  но  что-то  плохо
получалось. А две  его  боевых  подруги,  чтоб  им  провалиться,  смешливо
переглядывались за ужином и о чем-то шушукались весь вечер.  Подыскать  бы
вместо них еще парочку капралов... Он уже видел  в  наплывавшей  полудреме
двух немногословных, видавших виды мужиков, одного  в  кирасе,  другого  в
кольчуге...
     Вздрогнул и открыл глаза.  За  приоткрытым  окном  шумела,  плескала,
хлюпала вода, а в полумраке к нему подступали две смутно белевших  фигуры.
Сварог дернулся было, но фигуры с визгом и хохотом с размаху бросились  на
постель, одеяло улетело куда-то, и тут же выяснилось,  что  ночные  гостьи
вполне материальны. Он и без  того  давно  убедился,  сколь  решительны  и
напористы эти особы в достижении  поставленной  цели  -  но  это  уж  было
чересчур...
     - Как это все понимать? - Он изо всех сил старался держаться сурово и
серьезно, но трудно оставаться суровым, когда тебя  бесцеремонно  щекочут,
вольничая невероятно рискованно и беззастенчиво.
     - Как обдуманное нападение, - промурлыкала ему на ухо  графиня.  -  В
нашем маленьком войске наметилась глупая напряженность, и я спешу погасить
ее в зародыше - так решил военный совет из двух крайне расположенных к вам
и совершенно не ревнивых красавиц. Другого способа вернуть вам  утраченное
душевное равновесие мы просто не видим. Разумеется,  вы  вправе  орать  на
весь особняк, что вас насилуют...
     И   за   него   принялись   обстоятельно,   нежно,   целеустремленно.
Действительно, глупо было бы созывать  воплями  лакеев,  однако  советское
воспитание - вещь упрямая, и он какое-то время отстранялся, чувствуя  себя
конфузливой невестой во  время  энергично  протекавшей  брачной  ночи,  но
вскоре мужское начало взяло верх. Когда нежные женские губы ласкают шею, а
другие, щекоча кожу быстрыми поцелуями, решительно  продвигаются  вниз  по
незащищенному кольчугой животу, советским человеком  остаться  невозможно.
Тем более - лихому барону из Пограничья.
     Словом, настоящим мужиком себя чувствуешь, когда сумасшествие схлынет
и к тебе прильнут  две  умиротворенные  и  довольные  тобой  женщины.  Все
сложности улетают за окно, в мокрый сумрак.
     - По-моему, душевное спокойствие в  армии  восстановлено,  -  сказала
графиня. - Как ты думаешь, Мара?
     - Мне тоже так кажется.
     Сварог и сам так считал, но помалкивал из скромности. К тому  же  ему
стало казаться, что в стороне двери что-то начинает светиться...
     Графиня отчаянно завизжала. Спрыгнула с высокой кровати и  притаилась
за ней, стоя на  коленях.  Мара  тоже  встрепенулась  сначала,  но  быстро
овладела собой, вскочила и выставила вперед кинжал.
     Сварог сунул руку под подушку, на ощупь отыскал пистолет.
     От  двери  к  ним  медленно  скользил  призрак  герцога   Сенгала   с
зеленовато-бледным лицом, в распахнутой на груди белой  рубашке,  покрытой
пятнами крови.
     Слышно было, как серебряная пуля с сухим  треском  ударила  в  дверь.
Призрак плыл к постели.
     - Это не обычное привидение, - сказала Мара.
     Сварог уже и сам это видел...
     Графиня тихонько застонала.
     - Верни книгу, - сказал призрак замогильным, конечно же, голосом.
     - Успокойся,  -  сказал  Маргилене  Сварог.  -  Это  одна  видимость,
иллюзия, никакой магии...
     - Отнеси книгу ко мне домой, - сказал призрак.
     Сварог выбрался из постели и поднял графиню с колен, уже  не  обращая
внимания на диковинного гостя:
     - Успокойся. Это вроде телевизора,  только  без  всякого  телевизора,
понятно?
     Из сада донеслись крики и бряцанье оружия. Прошлепав босыми ногами по
полу, Сварог распахнул створку и крикнул:
     - Что там такое?
     Сквозь пелену дождя к  окну  подбежала  темная  фигура  с  обнаженным
мечом:
     - В саду полно призраков, барон!
     - Марш в дом, и черт с ними! - рявкнул Сварог.  -  Ничего  страшного,
просто  пугают!  -  Погладил  графиню  по  плечу.  -  Одевайся,  нужно  же
что-нибудь придумать...
     - Ой!
     - Маргилена, ничего страшного...
     - Да нет, я ногу уколола. Что ты здесь разбросал?
     Пройдя прямо сквозь призрака, Сварог натянул  штаны,  взял  со  стола
лампу и снял с нее стеклянную крышку. Моментально  стало  светло.  Призрак
немного поблек, но не исчез, расхаживал по комнате  и  стращал  всяческими
карами, если ему немедленно не  принесут  домой  украденную  книгу.  Очень
быстро Сварог обнаружил и поднял с пола шарик размером  с  лесной  орех  -
похоже, стеклянный, мутно-зеленый, с тупыми толстыми выростами.
     - Это тебе знакомо? - спросил он графиню.
     - Первый раз вижу.
     Сварог в сопровождении неотвязного призрака прошел к столу, примостил
шарик меж выпуклых узоров резьбы и обрушил на него рукоять кинжала.  Шарик
мерзко хрустнул, но уцелел. Раскололся лишь после страшного  удара  обухом
Доран-ан-Тега. И моментально исчез призрак.
     - Что за пакость? - поежилась графиня.
     - Подарок от неизвестного изобретателя, - сказал Сварог. -  Дружеское
напоминание о том, что книги красть нехорошо.
     Выглянул в сад. Меж деревьев плавали светящиеся силуэты, призывая  на
голову  убийцы  проклятье  всех  богов  и  требуя  вернуть  книгу.  Кто-то
пробрался в сад и, без сомнения, раскидал там эти шарики, а один ухитрился
запулить в окно спальни, благо было приотворено. Это не магия, а  создание
пытливого человеческого ума - значит, нужно быть осторожным вдвойне.
     - Орлы! - крикнул Сварог за окно.  -  Перстень  пропили?  Извольте-ка
отработать! Зажечь факелы и искать  маленькие  стеклянные  шарики.  Найдя,
разбивать. Шевелись!
     Милое  предупреждение,  но  за  ним  может   последовать   что-нибудь
посерьезнее. Бабка-гусятница была кругом  права...  Он  сердито  захлопнул
окно. В саду вспыхивали факелы - графинины дворяне уже поняли,  кто  нынче
здесь командует. Маргилена, завернувшись  в  атласное  одеяло,  сидела  на
постели,  рассматривая  ступню,  ухитрившись  и  в  этой   позе   остаться
грациозной.  Мара  же,  не  озаботясь   одеванием,   сердито   расхаживала
взад-вперед, похлопывая по ладони лезвием кинжала.
     - Знать бы, кого следует убить... - бросила она.
     - У меня такое впечатление, что никто никого не убьет, пока не  будет
найдена принцесса, - сказал Сварог. - Но, как  пишут  в  романах,  интрига
завязывается... Маргилена, переводи  дом  на  режим  осажденной  крепости.
Охрану днем и ночью, собак привязать...
     Ему казалось, что он стоит голым  посреди  людной  площади:  все  его
видят, стерегут и высмеивают каждое движение, а он,  стыдливо  прикрывшись
обеими руками, лишен даже удовольствия треснуть по ближайшей  ухмыляющейся
морде. Условия для работы самые антисанитарные. Если  так  пойдет  дальше,
наводнившие город шпики станут вежливо раскланиваться с ним  на  улицах  и
подносить зажженные спички. А ничего еще не сделано, если честно...



                       10. ЦИТАДЕЛЬ УЧЕНЫХ ПОЗНАНИЙ

     Никто посторонний с ним утром не  раскланивался,  понятное  дело.  Но
едва коляска, в которой сидел он с Марой, выехала из ворот, следом поехала
другая. Очень скоро сзади, на почтительном  расстоянии,  обнаружились  три
всадника - каждый держался сам по себе, словно бы не замечая  ни  Сварога,
ни конкурентов. Процессия получилась самая сюрреалистическая.
     - Отравить бы их как-нибудь, - мечтательно сказал  Сварог.  -  Только
ведь не получится. Ну-ну! - перехватил он  выразительный  взгляд  Мары.  -
Если мы их перережем, появятся и другие,  всего  и  результатов...  Ну-ка,
кошка, сосредоточились...
     И  они  выпрыгнули  из  неспешно  тащившейся   коляски   -   но   для
непосвященного наблюдателя все выглядело  так,  словно  они  остались  там
сидеть. Именно так посчитали шпик в экипаже и двое всадников,  проследовав
мимо стоявших у края тротуара Сварога с Марой и не видя их.
     А вот третий всадник задержался.  Бросив  поводья  на  шею  коню,  он
возился с застежкой перчатки - и Сварог не сомневался, что _э_т_о_т_  шпик
их видит. Либо владеет должной магией и столь  примитивными  штучками  ему
глаз не отведешь, либо призвал себе на помощь  некие  достижения  науки  -
похоже, не только на небесах магия и наука определенным образом связаны...
Судя по  густым  и  темным,  подстриженным  в  кружок  волосам  и  вислым,
нафабренным, с острыми кончиками усам, всадник был чистокровным горротцем.
     - Пойдем, - сказал Сварог и взял Мару за руку. - Чуть погод я  и  его
стряхнем с хвоста. А пока представь, что мы мирно гуляем по городу, и я за
тобой ухаживаю, как за самой обыкновенной девушкой.
     - А как ухаживают за обыкновенными девушками?
     Сварог вдруг вспомнил, что начисто почти  забыл,  как  это  делается.
Очень уж давно не доводилось ухаживать романтично.
     - С ними гуляют по городу, покупают цветы... Целуют в подъездах...
     - Но ведь целоваться гораздо удобнее в постели.
     - Действительно,  -  сказал  Сварог.  -  Да  вот  заведено  так...  -
Романтический настрой улетучился, и он махнул рукой. - Лучше  отделайся-ка
от хвоста, только незаметно, и чтобы остался  жив.  Ты  хвасталась,  будто
что-то такое можешь...
     - Запросто, - сказала Мара, достала из кармана горсть монет,  выбрала
два медных тяжелых грошика. Один тут же сунула в рот, повернулась и  пошла
навстречу всаднику.
     Сварог смотрел во все глаза, но  не  уловил  момента.  Всадник  вдруг
схватился за глаз обеими руками, а мигом позже его конь, получивший в глаз
вторым медяком, мотнул головой,  дико  заржал,  вздыбился,  исполнил  пару
пируэтов и опрометью понесся вдоль улицы.  Шпик  едва  держался  в  седле,
уцепившись одной рукой за гриву, а другой все еще зажимая глаз. Со стороны
все выглядело невинно и буднично  -  норовистая  лошадь  вдруг  испугалась
чего-то и понесла.  Прохожие  привычно  шарахались  к  стенам,  а  уличные
мальчишки с дикими воплями понеслись следом, выкрикивая обидную дразнилку.
     Они быстрым шагом завернули за угол и оказались на рыночной  площади.
Сварог остановился.
     - Почему встали? - недоуменно воззрилась Мара.
     - Из хитрости, - сказал Сварог. - Любой нормальный человек  на  нашем
месте сейчас несся бы во все лопатки, путая след. Так наш преследователь и
решит. А мы люди ненормальные, потому останемся на месте, пока он  носится
по соседним улицам. Клянусь своим баронством, непременно собьется со следа
и забредет черт-те куда...
     Однажды, в курсантские годы, именно  эта  тактика  и  спасла  его  от
патруля, свято верившего, что беглец никак не должен стоять  на  месте.  А
Сварог, свернув бегом за угол, тихонько укрылся меж гаражами - и  патруль,
азартно грохоча сапогами, промчался мимо в неизвестные дали.
     Они стали бродить меж прилавков, не привлекая ничьего внимания: скука
- исконно дворянская привилегия,  и,  маясь  от  таковой,  дворянин  может
забрести куда угодно. Никто и не удивится,  лишь  бы  благородный  лаур  и
вправду  выглядел  ходячим  воплощением  ипохондрии.  И  Сварог  старался,
отрешенно  вороша  кончиком  пальца  кукурузные   початки,   обозревая   с
брезгливой миной кочаны капусты и связки лука, словно  диковинных  зверей.
Торговцы облегченно вздыхали, когда он проходил, - благородные дворяне еще
и обожали чудить, славясь в сей области неистощимой фантазией.
     Господские кухарки старательно наполняли  снедью  свои  вместительные
корзины, не особенно трясясь  над  хозяйскими  денежками.  Народ  победнее
увлеченно  торговался.  Шныряли  подозрительные  субъекты  с  беспокойными
глазами, и кто-то  уже  вопил,  хватаясь  за  карман,  откуда  только  что
испарился кошелек, и в  ту  сторону  недовольно  трусил  рысцой  городской
стражник в лиловом мундире с городским  гербом  на  груди,  придерживая  у
бедра неточенный отроду меч.  Меж  рядами  расхаживали  фигляры,  скучными
голосами распевая скверно зарифмованные песни, расхваливавшие  достоинства
окрестных лавок и тамошних товаров - старинный рекламный трюк,  ничуть  не
увядший и с появлением газет  (а  сочинением  этих  сомнительных  шедевров
подрабатывали студенты Ремиденума).
     Внезапно резкие аккорды виолона перекрыли этот  ленивый,  устоявшийся
гомон. Сварог оглянулся в ту сторону. На пузатой  бочке  с  неразборчивыми
синими клеймами стоял юноша в  поношенном  коричневом  костюме  с  золотым
дворянским поясом и бадагаре без пера. Он бил по  струнам,  и  кое-кто  из
окружавших  бочку  пятился,  словно  от  знакомой  неприятности,   кое-кто
проворно скрылся за лотками, а один, юркий, неприметный,  бегом  припустил
за угол.

                        День назывался четвергом,
                        рассвет был алым.
                        Змея вползала в тихий дом,
                        змея вползала...
                        Рассвет будил грядущих вдов
                        тревожной нотой.
                        Змея ползла среди холмов,
                        змея пехоты...
                        Коварный лев тянулся вновь
                        к чужой короне,
                        и, чуя будущую кровь,
                        храпели кони...

     Юный дворянин пел с бледным, отчаянным  лицом,  и  площадь  затихала,
только на  прилегавших  улицах  слышался  стук  колес.  Определенно  здесь
случилось  нечто  из  рада  вон  выходящее,  плохо  вязавшееся  с  мирными
торговыми буднями, достаточно  взглянуть  на  лица  стоящих  поблизости  -
испуганные, напряженные, злые. И отнюдь не удивленные.

                        Свистела первая стрела
                        холодной былью.
                        На стебли лилий тень легла,
                        на стебли лилий.
                        Друг другу мстя за прошлый гнев,
                        за все разбои,
                        готовы лилия и лев,
                        готовы к бою...

     И вдруг пожилой пузатенький оружейник подхватил - столь же вызывающе,
зло:

                        Войну зовем своей судьбой,
                        но - вот наука! -
                        закончить внукам этот бой,
                        закончить внукам...

     И еще несколько голосов вплелись:

                        Король, куда же вы ушли?
                        Бароны, где вы?
                        Ведь тот костер, что вы зажгли,
                        погасит дева...

     Неподалеку от Сварога появился давешний брюхатый стражник - и  с  ним
еще один, пощуплее. У этого из поместительного  кармана  торчал  аппетитно
пахнущий коричневый хвост копченой рыбины. Сварог слышал, как  тощий  тихо
спросил:
     - Может, посвистеть, кум?
     - Убери ты свисток, медальку все равно не  заработаешь,  -  пропыхтел
толстый. - Тут политика. И золотой пояс. Пусть коронные мозоли набивают. И
пошли-ка отсюда, кум, так оно для жизни спокойнее...
     И оба, стараясь  не  спешить,  стали  удаляться.  Чтобы  не  влипнуть
неизвестно во что, да еще, как оказалось, политическое,  Сварог  подхватил
Мару под локоть и  показал  взглядом  на  одну  из  улочек.  По  брусчатке
лязгнули подкованные копыта - подскакали трое в красно-черном,  патрульная
полиция протектора. Прежде чем скрыться в  тихом  переулочке,  Сварог  еще
успел увидеть, как на пути у всадников загадочным образом возникла  пивная
бочка на высоких колесах, а юношу слушатели сдернули с бочки и,  прикрывая
спинами,   бегом   выпроваживали   в   сторону   проходного   двора.   Они
переглянулись, и Мара молча пожала плечами. Молодой фонарщик,  переждавший
события за этим же углом, пояснил:
     -  Нездешние,  ваша  милость?  Это,  извольте  знать,  баллада  графа
Асверуса [Шеллон, граф Асверус (3553-3581 Х.Э.) - один из наиболее  видных
поэтов так наз. Кагинарского кружка, автор баллад,  сатир  и  эпиграмм  на
темы политической  и  дворцовой  жизни;  был  смертельно  ранен  на  улице
неизвестным убийцей; в 3602 г. в Равене ему поставлен памятник]  "Лилия  и
лев", высочайше запрещенная  к  распеванию  и  печатному  распространению.
Поскольку сейчас у нас со Снольдером нежная  дружба,  Сорокалетней  войны,
надо полагать, и не было вовсе...
     Коснулся шляпы, тряхнул кудрями и зашагал прочь,  дерзко  насвистывая
на мотив только что прозвучавшей песни.
     ...Они еще немного попетляли по улицам, и Сварог,  пропустив  парочку
свободных извозчиков, махнул третьему.
     Ремиденум, цитадель знаний и учености, внушал уважение. Попасть  туда
можно было только через широкие ворота (пусть  и  лишившиеся  к  нынешнему
времени створок). Над воротами красовался древний, выщербленный и оплывший
от старости герб - три совы в дроглоре. Тут же развевался флаг: фиолетовый
с золотой каймой и теми же тремя совами -  белыми,  опять-таки  с  золотой
каймой. На низком бочонке сидел  стражник  в  наряде  времен  Троецарствия
[Троецарствие - период с 1231 по 1246 Х.Э.], пьяный, судя по виду,  еще  с
прошлого года. Завидев Сварога с Марой, он оживился, вытащил из-за бочонка
подержанную алебарду и заорал:
     - Стойте, благородные господа! Поклянитесь, что не состоите в родстве
с презренным Тиморусом!
     - Клянусь, -  сказал  Сварог.  Подумал  и  достал  серебряный  аурей,
каковой стражник принял как ни в чем не бывало. - Любезный, а почему  совы
у вас на флаге таких колеров?
     Стражник заученно отчеканил:
     - Потому что ученые познания, ваша милость, приносят  и  процветание,
символизируемое   цветом   золота,   но   частенько   влекут   и   смерть,
символизируемую белым, и забывать об этом не след.
     За  воротами  начинался  целый  городок  -  кривые  узенькие  улочки,
старинные здания со стрельчатыми крышами, причудливыми флюгерами, тяжелыми
окованными ставнями и водосточными  трубами,  заканчивавшимися  драконьими
мордами из позеленевшей  меди.  Архаические  фонари  в  виде  перевернутых
пирамид помнили, пожалуй, не то что Троецарствие,  а  еще  и  Сандоварскую
[Сандоварская битва состоялась в 1189 Х.Э.] битву. Повсюду виднелись бюсты
и статуи  ученых  мужей,  державшие  в  руках  разнообразные  атрибуты  их
учености. Компаниями прогуливались студенты в коротких фиолетовых плащах и
такого же цвета четырехугольных беретов,  напоминавших  пухлые  подушечки.
Кое-кто из них и в самом  деле,  как  мимоходом  удалось  расслышать,  вел
чинные  и  глубокомысленные   ученые   беседы,   но   большинство   решали
головоломки, шествовали в кабак, перекликались из окна в окно и с  хохотом
пересказывали подробности вчерашних похождений.
     Сварог понял, что  поиски  наугад  бесполезны.  И  отвел  в  сторонку
первого попавшегося  схолара,  с  рассеянным  видом  подписавшего  уличный
фонарь.
     - Граф Леверлин! - воздел глаза к небу рыжий юнец.  -  Ваша  милость,
вы, конечно же, не похожи на  сердитого  кредитора  из  винной  лавки  или
полицейского насчет вчерашней мочальной бороды, неведомо  как  выросшей  у
памятника королевы Боне, но не есть ли вы разгневанный  отец  благонравной
девицы вкупе с оною?
     - А в глаз тебе дать, фиолетовый? - деловито спросила Мара.  -  Меня,
случалось, оскорбляли, но чтобы обзывать благонравной девицей...
     -  Мои  извинения,  юная  дама...  Кто-нибудь  говорил  вам,  что  вы
прекрасны, как утренняя заря?
     Сварог громко сказал "гм".
     - Восторги неуместны, осознал и каюсь, - сказал рыжий. - Надеюсь,  вы
простите сии дерзкие слова несчастному маркизу, лишенному  наследства,  но
не способности радоваться прекрасному. Не должны ли дворяне помогать  друг
другу, господа? Ибо неумеренность накануне, как подмечено мудрецами еще  в
незапамятные времена, уравновешивается разумной умеренностью наутро  -  но
грубый  материалист,  хозяин  подвальчика  "Перо  и  астролябия"   требует
осязаемых подтверждений данной философской сентенции.
     Сварог подал ему золотой аурей.
     - Боюсь, что неумеренность вновь одержит верх над  рассудочностью,  -
признался повеселевший студент. - Сверните  за  угол,  миновав  три  дома,
зайдите в четвертый по левой стороне. Поднимитесь на третий этаж и отыщите
комнату, где на двери приколочена бляха гильдии  пожарных.  Чтобы  вас  не
приняли за кредитора или иного  врага  человечества,  постучите  вот  так:
тук-тук, тук. Мое почтение!
     Он коснулся берета и с видом обладателя всех сокровищ короны величаво
спустился в подвальчик, над которым и в самом  деле  красовались  огромные
проржавевшие перо и астролябия - старинная вывеска из  тех  времен,  когда
содержатели  трактиров   прекрасно   обходились   без   писаного   текста.
Поразмыслив, Сварог пошел следом и вскоре вышел с двумя  пузатыми  черными
бутылками "Кабаньей крови".
     На одной из дверей третьего этажа и в  самом  деле  была  приколочена
бляха Бронзовой гильдии  с  изображением  вишапа  [вишап  -  разновидность
мифологического дракона, символ воды] и двух скрещенных пожарных  топоров.
Сварог постучал - тук-тук, тук. Дверь моментально распахнулась,  высунулся
Леверлин, в расстегнутой рубашке:
     -  Где  тебя  черти...  Дружище,  какими   судьбами?   О,   простите,
лауретта...  -  Дверь  захлопнулась.  Вскоре  он  появился   в   аккуратно
застегнутом кафтане. - Прошу!
     Внутри царил самый  причудливый  беспорядок  -  вороха  книг,  пустые
бутылки, мечи, диковинки вроде яркой раковины  или  человеческого  черепа,
державшего в зубах за шпенек кокарду городской стражи.  Несмотря  на  весь
хаос, было чисто и подметено, чувствовалось, что  случаются  эпизодические
вторжения домовитых особ женского пола.
     - Я тут жду одного болвана, - непринужденно сказал  Леверлин,  словно
они расстались только вчера. - Вышел в подвальчик  и  пропал,  как  король
Шого. Но ты позаботился,  я  вижу?  Ох...  Помнишь  ли  ты  восхитительные
погреба Коргала? Кстати, как тебя зовут?
     - Барон Готар, - сказал Сварог, располагаясь в кресло и с приятностью
взирая на друга.
     - Отлично, не нужно привыкать к новым именам. Из чего следует, что ты
не особенно скрываешься?
     - Как знать...
     - Понятно. Стаканы вчера были в камине, они и сейчас  там,  благо  не
топлено. Сударыня, хотите леденец? - Он протянул Маре фаянсовую вазочку. -
Меня опекает хозяйка кондитерской, почтенная пожилая особа, никак не  могу
втолковать ей, что не ем леденцов...
     - А что такого натворил некий Тиморус? - спросил Сварог.
     - Был пятьсот лет назад такой министр. Возымел предерзостное  желание
лишить Ремиденум старинного права на колокол. Потом его казнили  -  не  за
эти поползновения, понятно, за вульгарное казнокрадство. Но в Ремиденум до
сих пор запрещен доступ особам, состоящим с ним в родстве. Традиция...
     Мара, похрустывая леденцами, медленно  обошла  комнату,  оглядываясь.
Вытащила из-под груды книг меч с посеребренной рукояткой и  крестовиной  в
виде орлиных лап, взвесила в руке.
     - Лауретта, вы не порежетесь? - забеспокоился Леверлин.
     Мара молча взмахнула мечом, несколько раз крутанула, выпуская рукоять
из пальцев, перехватывая в воздухе. Меч со свистом порхал вокруг запястья,
словно  легкий  прутик.  Положила  его  назад,  очаровательно   улыбнулась
Леверлину.
     - Ого, - сказал Леверлин, внимательно  посмотрел  на  нее,  потом  на
Сварога. - Дружище, ты снова  во  что-то  серьезное  ввязался?  Твоя  юная
спутница похожа на гланскую дворянку - там  даже  девиц  сызмальства  учат
владеть оружием... Ты что, из Глана к нам нагрянул?
     - Не совсем, - сказал Сварог. - Но  в  хлопотах  и  неприятностях  по
самые уши. Садись и слушай.
     В прошлое свое путешествие Сварогу без конца приходилось рассказывать
свою собственную историю. Теперь - историю Делии. Как и в прошлый раз,  он
уже наловчился излагать суть кратко и доходчиво.
     - Странно, - тихо сказал Леверлин, когда  Сварог  замолчал.  -  Очень
странно...
     - Почему?
     - Потому что  жизнь  и  без  того  странная...  -  уклончиво  ответил
Леверлин. - Что ж, многое становится понятным. Даже  по  Ремиденуму  стали
шнырять темные личности и разыскивать девушку, как две капли воды  похожую
на принцессу Делию. Одного мы даже взяли в серьезный оборот, но он,  очень
похоже, и сам не знал, для кого трудится и зачем...
     - Может, она...
     - Здесь ее нет. Ручаюсь. Слышал когда-нибудь  о  тайных  студенческих
братствах? Как бы много ни было в этом игры, одно  положительное  качество
имеется: в Ремиденуме от посвященных ничего нельзя удержать в тайне. Я  бы
знал... Пожалуй, нам придется потруднее, чем в Харлане.
     - Нам?
     - А что,  ты  намерен  выпить  вина  и  распрощаться?  -  ухмыльнулся
Леверлин. - Как студент Ремиденума и дворянин, никак не  могу  остаться  в
стороне. И не напоминай, что мне  могут  оторвать  голову.  Мне  ее  могли
оторвать двадцать раз по  гораздо  более  ничтожным  поводам...  Покажи-ка
книгу. Великие небеса... Ты представляешь, что таскаешь под полой?
     - Немного.
     - Такие книги следует сжигать, не раскрывая, - тихо сказал  Леверлин.
- То, что в ней таится, - не наше, не человеческое, но  от  этого  оно  не
стало  менее  опасным.  Приходилось  слышать  сказочку  про  незадачливого
ученика чародея?
     - Ну а все же - где мне ее могут прочитать?
     - Я могу ее прочитать, - досадливо поморщился  Леверлин.  -  В  конце
концов, читать - не опасно. Гораздо опаснее  неумело  претворять  в  жизнь
прочитанное... Видишь ли, как ни  парадоксально,  у  нас  не  осталось  ни
одного письменного источника, созданного нашими предками до  Шторма,  зато
известно около восьмидесяти книг  и  документов  Изначальных,  исчезнувших
примерно за двадцать тысяч лет до Шторма. Обнаружилось несколько хранилищ.
Правда, научная ценность равна нулю - в основном это подробные  и  скучные
летописи  и  хозяйственные  документы.   Магические   книги   Изначальных,
всплывавшие на поверхность, рано или поздно  сжигались.  А  их  язык  одно
время стал тайным языком алхимиков, а  лет  триста  назад  возникла  вдруг
глупая мода - дворяне его учили, чтобы слуги и низшие не  могли  понимать.
Словом, я ее возьму в отчий дом, доверяешь? В  отцовской  библиотеке  есть
хорошие словари, кое-какие исторические работы. И его духовник  -  человек
ученый. Вдвоем сделаем, что сможем. Посидим  ночь,  не  впервые.  Приезжай
завтра утром. А я вас сейчас провожу, возьму извозчика  и  незамедлительно
отправлюсь в родовое гнездо. - Он надел плащ и берет, прицепил меч,  сунул
книгу  под  колет.  -  Ничего,  если  завтра  я  тебя  использую  в  чисто
эгоистических целях? Мой почтенный родитель, увидев  орден  за  харланское
дело, до сих пор с сомнением крутит головой, невзирая  на  патент...  А  я
вновь в шаге от очередного изгнания.
     - Сделаю, что могу, - сказал Сварог. - Старина, я...
     -  Не  нужно  делать  столь  растроганную  физиономию,  -  усмехнулся
Леверлин. -  Я  тебе  еще  в  прошлый  раз  сказал,  что  можешь  на  меня
положиться. Вот и полагайся. Я  рад  вновь  оказаться  посреди  очередного
волнующего приключения, когда вокруг не  протолкнуться  от  темных  сил  и
злодеев с мечами... Лауретта, хотите, я как-нибудь  расскажу  вам  о  моих
прошлых приключениях и спою свои баллады? О, не сверкайте так глазами и не
рубите меня ни вдоль, ни поперек... Я  смущенно  умолкаю.  Ты  счастливец,
милорд. Допьем бутылочку перед дорогой?
     - Послушай, а что такое  Сорокалетняя  война?  -  спросил  Сварог.  -
Сегодня на  рынке  спели  вполне  приличную  балладу,  вызвавшую  странный
переполох...
     - А... Снова?  Сорокалетняя  война  случилась  в  пятьсот  десятом  и
продолжалась не сорок лет, а сорок два, но история любит круглые  цифры...
Когда умер  наш  тогдашний  король,  снольдерская  королева,  его  сестра,
согласно  некоторым  законам  могла  претендовать  на  трон.  Естественно,
снольдерцы пожаловали в гости - в количестве двадцати полков. А новый  наш
король, дядя покойного, был личностью совершенно ничтожной и  почти  сразу
же бежал в Харлан. И сорок два года шла война - то вяло,  то  ожесточенно.
Уже и королева умерла, сменились поколения,  а  перестать  все  как-то  не
могли. Потом появилась графиня Браг - между прочим, прабабушка Арталетты -
и ввиду полнейшего бессилия мужчин взяла дело в свои  руки.  И  прекратила
эту вялотекущую войну, как ни удивительно. Конная  статуя  на  Королевской
площади - это и есть памятник в честь Золотой Девы,  как  ее  прозвали  за
доспехи.
     - А ее, часом, потом не сожгли? - спросил Сварог, вспомнив про  Жанну
д'Арк и подивившись параллелям.
     - Нет, с чего ты взял? Она стала герцогиней, кончила  дни  в  мире  и
покое, в  почтенных  годах.  Асверус  родился  как  раз  в  год  окончания
Сорокалетней войны. Теперь баллада запрещена...
     - Случайно, не за нее графа ткнули кинжалом?
     - Нет, что ты. - Леверлин оглянулся и  вытащил  из  кучи  потрепанную
книжечку. - За "Беседу двух пастухов о правлении короля Горомарте". Вот.

                        Если б вздора не вещали
                        нам пророки-болтуны
                        да, нажившись от казны,
                        впредь ее не истощали,
                        если б, наконец, блюли
                        все закон святой и строгий
                        и король не рвался в боги,
                        а министры - в короли...

     Строки эти, понятно, не понравились ни королю, ни первому министру, и
кто из них послал убийцу, уже, пожалуй, не доискаться... Пойдемте? Кто там
стучит?
     Он открыл дверь и, чуть  растерянно  отступив,  пропустил  в  комнату
девушку лет девятнадцати в зеленом платье,  с  бляхой  Бронзовой  гильдии,
приколотой на груди, - значит, она сама была мастером, кондитером, судя по
знаку. Девушка была премиленькая. Она присела в поклоне, держа перед собой
большой пакет.
     - Госпожа Рита Гей, почтенная хозяйка кондитерской с Жемчужной улицы,
- невозмутимо сказал Леверлин. - Госпожа  Гей,  простите,  я  оставлю  вас
здесь, а сам крайне невежливо покину жилище до завтрашнего полудня.  Барон
прибыл, чтобы отвезти меня на коллегиум министерства  финансов  -  министр
заявил, что без меня  не  начнут  обсуждать  доклад  о  повышении  морских
тарифов... Только, умоляю вас, не  смазывайте  замки  пистолетов  взбитыми
сливками. И не говорите, будто я шучу. У вас удивительный дар использовать
предметы не по назначению, и не спорьте. Разве  не  вы  насыпали  в  камин
угля? Камин - идеальное место для хранения стаканов, там их ни за  что  не
разобьют...
     - Очень почтенная дама, - сказал Сварог, когда они вышли на улицу.
     - Весьма. Если бы не ее склонность кормить людей леденцами, она смело
могла бы считаться дамой, безукоризненной во всех отношениях...  Как  тебе
Ремиденум?  Если  возникнет  нужда,  спеши  с  принцессой  сюда.  Спрячем.
Университет имеет право на герб, флаг и колокол, его привилегии  не  смеют
нарушать  и  короли.  Здесь  учатся  отпрыски  лучших  фамилий  со   всего
континента, даже с Сильваны, никто не  посмеет  ввести  сюда  полицию  или
войска...
     - Это прекрасно, - сказал Сварог. - Но, как  я  успел  присмотреться,
ваш университет легко блокировать и взять измором...
     - Здесь можно просидеть год. Припасов хватит.
     - Главная моя задача - не  отсидеться,  а  незамеченным  скрыться  из
города с принцессой, - сказал Сварог.
     - Бежать из города  лучше  всего  под  хороший  переполох,  -  сказал
Леверлин. - Кстати, о переполохе - будь уверен, мы  внесем  свой  вклад  в
шумиху вокруг коварных горротцев, укравших секрет головоломки.
     - И коварного Орка.
     -  И  коварного  Орка...  Жаль,  конечно,   что   позиция   оказалась
нерешаемой, - у нас уже начались пари, господа  студенты  рассчитывали  на
премию и иные профессора тоже...



                    11. САМОЛЕТЫ КАК СИМВОЛ КОЛДОВСТВА

     Бабка-гусятница печально развела руками:
     - Нет, ваше величество, никак не получается. Не могу я взять в  толк,
где она. Вроде бы среди людей, в шумном месте, но не поймешь - мужчины это
или женщины, первый раз со мной такое. Обычно определяешь по  вещи  сразу:
что вокруг, кабак это, лавка, ученая библиотека или  солдатский  лагерь...
Шумное место, грешное. Магией, кстати, там и не  пахнет.  Но  что  это  за
место - не знаю, хоть казните...  С  предсказанием  будущего  или  разными
штуками, помогающими при бегстве, у  меня  выходило  обычно  не  в  пример
лучше.
     Сварог угрюмо ссутулился на табурете:
     - Но она в Равене все же?
     - В Равене, ваше величество. Жива и  здорова,  не  скажешь,  что  под
замком. Паколет расстроился ужасно, когда у меня не получилось, бегает  по
городу, пытается что-нибудь выведать. Оно и хорошо, что  его  тут  нет.  Я
пока вам наследство отдам, светлый  король.  -  Она  вытащила  из  сундука
легкий на вид холстинный сверточек. - Чтобы со мной не сгинуло без  всякой
пользы. Кому и отдать, как не вам?
     - Ох, опять вы... - с досадой сказал Сварог. - Тот домишко,  напротив
вашего, кажется, пустует? Сегодня же его куплю, и посажу там охрану...
     - Чему быть, того не миновать.
     - Посмотрим. Сегодня же там сядет охрана.
     - Сядет, сядет... - ласково, как несмышленышу, закивала ему  старуха.
- Но судьба моя -  умереть  с  зимними  дождями  вскоре  после  лицезрения
короля, явившегося в простом облике, и ничего тут не  поделаешь.  Записано
так - и не чернилами писано, не на бумаге...
     Украдкой вздохнув, Сварог спросил:
     - Можно  подыскать  какие-нибудь  заклинания  против  изобретательных
горротских выдумок?
     - Против всего и вся на свете, кроме вас, можно подыскать заклинания,
- ничуть не удивилась бабка. - Вот только надо заранее знать, против  чего
идешь... Понимаете? Если, к  примеру,  человек  не  знает,  что  на  свете
существует град, как он отыщет заклятье против града? Или от меча, в жизни
меча не видавши? Только сильные маги могли - но их давно повывели...
     ...Их  встречали  согласно  древнему  этикету,  давно   канувшему   в
забвение: двое церемониймейстеров с жезлами сопровождали коляску от  ворот
до парадного крыльца, с торжественными лицами шагая у дверок  и  время  от
времени возглашая:
     - Благородный гость графа! Благородная гостья графа!
     Один из них вызвал дворецкого, четверо графских  дворян  отсалютовали
мечами, и дворецкий повел Сварога с Марой по анфиладе покоев, обставленных
старинной мебелью, - слава богу,  ничего  не  возглашая.  Сварог  подумал:
"Если здесь и  обитали  привидения,  они  были  столь  же  старомодными  и
чопорными, не употребляли вульгарных слов, стенали вполне  благовоспитанно
и не выставляли напоказ ржавые цепи". Он ничуть не удивился  бы,  встретив
домового, обряженного в отглаженную ливрею с гербовыми пуговицами.
     - Их сиятельство старый граф ждет в библиотеке, - сказал дворецкий.
     - Но нам нужен молодой...
     - В этом доме подчиняются  распорядку,  заведенному  старшим  графом,
ваша милость, - отрезал дворецкий со столь  непреклонной  учтивостью,  что
Сварог замолчал.
     Старый граф поднялся ему навстречу из-за огромного  корромандельского
[корромандельский стиль - массивная, тяжелая  мебель,  обычно  из  черного
дерева, с позолоченными углами, строгих  очертаний]  письменного  стола  -
высокий и худой, прямой, как  луч  лазера,  очень  похожий  на  Леверлина,
только длинные волосы совершенно седые. Подлинный аристократ - потому  что
выглядел величественнее любого дворецкого, а этого было невероятно  трудно
достигнуть. Рядом с ним стоял столь же старый человек в коричневой  сутане
с крестом Единого на груди - три  перекладины  и  цветущее  дерево  вместо
четвертой, верхней. Сварог порадовался, что не зря листал старые  книги  и
нарядил Мару в платье до пола, фасона  времен  королевы-матери,  -  юность
старого графа пришлась на эти именно бурные годы.
     Все  действующие  лица  разглядывали   друг   друга   с   соблюдением
максимально возможной учтивости.
     - Во времена королевы-матери столь юные девушки  не  стриглись  столь
коротко, - сказал  наконец  старый  граф.  -  Коса  считалась  непременной
принадлежностью всякой подлинной дворянки.
     Он не предложил сесть, что было плохим признаком.
     "Выставят", - подумал Сварог.
     И сказал столь же холодно-учтиво:
     - Возможно, вину этой юной дамы искупает то,  что  в  дворянство  она
была возведена считанные дни назад...
     - Это совершенно  меняет  дело,  -  согласился  граф.  -  Однако  для
подобных случаев были предусмотрены накладные косы. Вы об этом не знали?
     - Не подозревал...
     -  Надеюсь,  ко  времени  вашего  второго   визита   упущение   будет
исправлено... если  таковой  визит  состоится.  Позвольте  предложить  вам
кресла и представить моего духовника  отца  Калеба,  священника  храма  на
улице Смиренных Братьев (Отец Калеб молча склонил голову). У  меня  к  вам
несколько вопросов, барон... барон Готар, как мне доложили. Что до  вашего
баронства, не вижу ничего дурного в том, что старинный обычай ваганума был
соблюден должным образом. Насколько мне известно, все происходило в полном
соответствии с традициями. Да и предшественник  ваш  являл  собой  образец
редкостной  скотины,  позорившей  звание  дворянина.  Однако...  Время  от
времени я смотрю телевизор...
     - Вы?! - искренне удивился Сварог. Насколько он  был  наслышан,  граф
считался яростнейшим противником всех и всяческих новшеств, в доме у  него
не было ни ташей, ни карбильских ламп [карбильские лампы - изобретенные  в
последнее время химические осветительные приборы,  где  всыпанный  в  воду
порошок (остающийся  гильдейским  секретом)  вызывает  свечение,  длящееся
около двенадцати часов и достаточно яркое].
     -  Как  лояльный  подданный  императрицы,   я   обязан   повиноваться
высочайшим указаниям. Смею вас заверить, я смотрю лишь придворную хронику,
пренебрегая пошлейшими фиглярскими зрелищами. И едва лишь мне представится
случай лицезреть императрицу, я немедленно выскажу все,  что  думаю  о  ее
непозволительно коротких юбках  -  разумеется,  в  тех  выражениях,  какие
титулованный дворянин может употреблять в присутствии  венценосной  особы.
Но мы отвлеклись... В  числе  сопровождающих  императрицу  придворных  мне
довелось видеть и вас - в гвардейском мундире, со знаками камергера. Я  не
покажусь вам  чрезмерно  назойливым,  если  попрошу  представиться  полным
титулом?
     - Отнюдь, - сказал Сварог. - Лорд Сварог,  граф  Гэйр,  барон  Готар,
лейтенант Яшмовых Мушкетеров,  камергер  двора,  кавалер  ордена  Полярной
Звезды...
     В глубине души он рассчитывал  произвести  впечатление  -  но  вышло,
похоже, совсем наоборот.
     - Ваше небесное великолепие! - сварливо сказал граф. -  Позвольте  на
правах старшего по  возрасту  выразить  вам  свое  решительное  порицание.
Появлением на земле без надлежащей свиты и несоблюдением должного  этикета
вы позорите ваши титулы и положение. Говорю это вам совершенно откровенно.
Буде вы чувствуете себя оскорбленным, прошу назвать вид оружия,  какой  вы
предпочитаете, и с таковым проследовать со мной на  лужайку  перед  домом.
Если вы верите в Единого, отец Калеб выслушает и мою, и вашу исповедь, как
требует  дуэльный  кодекс.  Если  же   вы   поклоняетесь   ложным   богам,
предоставляю вам время, дабы совершить языческие ритуалы...
     - Я вовсе не чувствую себя оскорбленным,  -  сказал  Сварог.  -  Ваши
справедливые упреки наполняют мое сердце раскаянием... - больше  всего  он
боялся, чтобы Мара не фыркнула.
     - Рад, что  вы,  в  противоположность  большинству  нынешних  молодых
людей, способны испытывать раскаяние...  Поймите,  юноша:  дворянин  может
странствовать  переодетым  в  костюм  человека,  стоящего  ниже   его   на
общественной лестнице, лишь в двух случаях: когда речь вдет  о  выполнении
возложенной лично венценосной особой миссии либо, - он сложил  губы  таким
образом, что это могло означать и  улыбку,  -  либо  когда  дело  касается
любовной интриги. В вашем случае, насколько я понимаю, дело обстоит иначе,
и это позволяет мне выступить с упреками...
     "Ну, я ж тебя", - подумал Сварог, почтительно склоняя голову:
     - Ваше сиятельство, буквально на  днях  Геральдическая  Императорская
Коллегия постановила: лица, обладающие и земными, и небесными  дворянскими
титулами,  вправе  держать  себя  с  соблюдением  того  этикета,   каковой
требуется для обладателя какого-то _о_д_н_о_г_о_ титула.
     Что было чистой правдой. Вот разве  что  единственным  обладателем  и
земного, и небесного титулов был сам Сварог...
     - Это совершенно меняет дело, - сказал  граф.  -  Прошу  простить  за
поспешность. Однако очередного выпуска альманаха Геральдической Коллегии я
еще не получал, что и  подвигло  на  непродуманные  высказывания...  -  Он
торжественно выпрямился. - Можете всецело располагать мною,  барон.  Любое
мыслимое содействие, какое только потребуется...
     - Благодарю, - сказал Сварог. - Любое мыслимое  содействие  оказывает
ваш сын.
     Граф пошевелился - для него это явно было внешним признаком волнения.
     - Следовательно, я могу с полным доверием отнестись к его патенту  на
орден? Признаться, я не считаю этого шалопая способным на  подделку  бумаг
императорской канцелярии, но вся эта  история  весьма  загадочна  -  столь
высокий орден на  груди  юнца  столь  сомнительной  репутации...  Поневоле
закрадываются сомнения...
     - Отбросьте сомнения, - сказал Сварог. - Вам известно, что  случилось
недавно в Харлане?
     - Разумеется.
     - Мы там были вдвоем. И это все, что я могу сейчас сказать.
     - Барон, вы меня невероятно обрадовали...
     - Будьте к нему снисходительнее, - сказал Сварог. - Он серьезнее, чем
вам кажется.
     - Быть может, в таком случае следует поручить ему тяжбу?
     - Вы с кем-нибудь судитесь?
     - Да, только что подал бумаги  в  коронный  суд.  Видите  ли,  барон,
появление в Равене этих новомодных са-мо-ле-тов открыто  и  недвусмысленно
нарушает "Закон о колдовстве", принятый  триста  восемьдесят  четыре  года
назад королем Стениором Четвертым. Согласно этому закону, любое лицо, будь
то ронерский подданный или иностранец, поднявшееся на глазах свидетелей  в
воздух, неважно, силой заклятья или с помощью  каких-либо  приспособлений,
подлежит в зависимости от своего общественного  положения  либо  сожжению,
либо заключению в тюрьму, либо баниции  [баниция  -  изгнание  за  пределы
страны; баниция с  непременным  условием  означает,  что  вернувшийся  без
разрешения изгнанник будет казнен ("баниция с плахой"), отправлен в тюрьму
("баниция  с  решеткой")  или  на  каторгу  ("баниция  с  кандалами")]   с
непременным условием. Я - достаточно просвещенный человек и  понимаю,  что
колдовством здесь и не пахнет. Но поскольку закон до сих  пор  не  отменен
должным указом, он продолжает действовать. Поле  для  скачек,  на  котором
нашли пристанище самолеты нашего  нахального  соседа,  не  принадлежит  ни
королевскому  домену,  ни  ратуше  -  это   выморочная   коронная   земля,
подчиняющаяся юрисдикции коронного судьи Равены. Каковой в соответствии  с
"Законом  о  колдовстве"  обязан  немедленно  принять  меры  к  задержанию
вышеозначенных лиц и  предайте  их  суду  с  предварительным  уничтожением
вещественных доказательств путем публичного сожжения...
     - Великолепная мысль, граф, - сказал Сварог. - С вашего позволения, я
немедленно готов обсудить ее  с  вашим  сыном,  как  и  другие,  не  менее
серьезные вопросы, ради которых я и прибыл.
     - Не смею  вам  мешать,  барон.  -  Когда  Мара  поднялась  вслед  за
Сварогом, граф поспешно добавил:  -  Простите,  лауретта,  но  я  вынужден
просить вас остаться и удовольствоваться моим обществом.  Юная  незамужняя
дама не может  находиться  без  камеристки  в  комнате,  где  присутствуют
холостые дворяне...
     Мара обреченно уселась вновь. Сварог ободряюще ей подмигнул  и  пошел
за дворецким. Видимо, он не опомнился еще от беседы  со  старым  графом  -
войдя в указанную ему комнату Леверлина, начал было велеречиво:
     - Позвольте, граф, узнать результаты возложенного на вас поручения...
- спохватился, досадливо махнул рукой. - Тьфу ты...
     - Вот так и живем, - сказал Леверлин. - Рискнешь остаться на  обед  -
каждая новая тарелка будет ставиться перед тобой под звуки четырех  фанфар
и вопли мажордома. "Жаркое  его  небесного  великолепия!",  "Салфетка  его
небесного великолепия!" Останься обедать, умоляю!
     - Черта с два, - сказал Сварог. - Спасибо, что предупредил... Итак?
     - Ты не станешь на меня сердиться?
     - За что?
     - Да сожгли мы твою книгу, - сказал Леверлин. - Под утро мы  с  отцом
Калебом, найдя искомое, посоветовались и  решили  -  лучше  этому  ученому
труду вылететь в трубу с пеплом. А гореть она не хотела, крайне неприятное
было зрелище...
     - Да черт с ней, раз вы нашли... - сказал Сварог нетерпеливо. - В чем
там секрет?
     - Целая глава  была  посвящена  искусству  создания  виденного  тобою
двойника - под благозвучным названием "чегаор-тетайн".  Подробности  этого
процесса не стоит повторять, да и вряд ли они тебя  заинтересуют...  Кроме
одной, самой существенной и объясняющей  кое-что.  Жизни  такому  двойнику
отведено на три недели. Три и семь - Изначальные,  похоже,  придерживались
той же магии чисел, что иные наши колдуны... Три недели.  Отсюда  следует:
примерно через шестнадцать дней  пребывающее  сейчас  во  дворце  создание
перестанет существовать  -  и  зрелище  будет  красочное,  с  эффектами...
Правда, есть средство сохранить двойника неограниченно долгое  время.  Для
этого нужно, чтобы прообраз, настоящая Делия, был  с  соблюдением  особого
ритуала принесен в жертву в присутствии двойника. Тогда  подменыш  обретет
плоть и кровь, долгую жизнь всецело подвластной создателю куклы... Если  с
книги не сняли копии и никто после смерти Сенгала  не  знает  ритуала,  мы
наполовину выиграли. Но я склонен допускать худшее...
     - Я тоже,  -  сказал  Сварог.  -  У  Сенгала  не  могло  не  остаться
сообщников. Такое предприятие требует организации...
     - И что ты намерен делать?
     Сварог достал сигарету и пустил дым в потолок:
     - А ничего. Они сами загнали себя в ловушку. Им  непременно  придется
доставить Делию во дворец, к двойнику,  а  не  наоборот.  Если  ее  отыщут
раньше нас, именно те, кто собирается "закрепить" двойника, вмешаются люди
протектора. Если  ее  отыщут  те,  кому  она  нужна,  как  ключик  к  трем
королевствам, бабка-гусятница сумеет определить ее  новое  укрытие.  И  мы
перехватим  их  по  дороге.  Наконец,  нам  самим  может  повезти.  Видишь
какие-нибудь изъяны в моей задумке?
     - Пожалуй, нет. Разве что ее попытаются убить...
     - Убить ее попытаются не раньше, чем она попадет  ко  мне.  Никак  не
раньше...



                            12. "Я ЕЕ НАШЕЛ!"

     Сварог  по  сути  бездельничал.  Он  навестил  сначала  Орка,   потом
снольдерского любителя риска, разговаривал с обоими недолго,  чуть  ли  не
стоя, создавая впечатление, что невероятно спешит. Уже возле особняка Орка
к нему обрадованно сели на хвост потерявшие было след шпики -  с  которыми
он учтиво раскланялся из коляски. Того,  получившего  от  Мары  монетой  в
глаз, он больше не видел - но один из новых, хоть и не похожий  внешне  на
горротца, при каждом резком движении девчонки торопился отъехать подальше,
что выдавало его принадлежность к белому флагу с черным солнцем.
     Остаток этого дня и весь следующий Сварог болтался без дела  по  дому
графини, готовому к любым неожиданностям: у ворот и в  саду  прохаживались
вооруженные дворяне, вдоль  стен,  позвякивая  скользившими  по  натянутым
канатам  цепями,  бегали  здоровенные  псы   мясницкой   породы,   черные,
гладкошерстные, с отрезанными ушами и  хвостами.  Гребень  стены  покрылся
железными "ежами", ворота закрыты плетенками  из  колючей  проволоки.  Все
слуги вооружены.  Особняк  стал  наглядной  иллюстрацией  к  историческому
роману о войне Кабанов  с  Волками  [междоусобная  война  двух  дворянских
группировок, длившаяся в период Троецарствия  около  шести  лет;  символом
одного лагеря был дикий кабан, другого - волк], когда лихие  налеты  средь
бела дня на городские дома недругов были  делом  самым  обычным.  Войдя  в
азарт, Маргилена велела было выкатить из  каретного  сарая  две  старинные
фамильные пушки, но Сварог ее отговорил, пожалев пауков, давно  устроивших
в жерлах дачи. По городу ползали пущенные людьми Гинкера слухи - что барон
Готар собирается перевезти в дом графини сокровища своего  предшественника
и загодя принял меры предосторожности. На  самом  деле  Сварог,  превращая
особняк в  крепость,  хотел  заставить  своих  конкурентов  решить,  будто
найденную принцессу он намерен укрывать у графини.  Между  тем  укрыть  ее
должна была бабка-гусятница...
     Конкуренты  не  дремали.  В  окошках  дома  напротив  порой  довольно
откровенно поблескивали стекла наведенных на особняк подзорных труб. Время
от времени по улице проезжали и проходили субъекты, чья профессия сомнений
не вызывала. Все эти знаки внимания Сварога  мало  занимали  и  ничуть  не
трогали. Он довольствовался тем, что без  особой  необходимости  частенько
обходил посты. И ждал. То есть делал единственное, что мог. Если так  вели
себя и остальные главные игроки, ситуация не имела в шахматах ни аналогии,
ни названия - участники игры отошли от доски, а их  пешки,  кони  и  слоны
совершенно самостоятельно носились по черным и белым квадратам, не  нанося
урона противнику.
     Тяжба старшего графа прямо-таки молниеносно  закончилась  его  полным
поражением. Король Конгер Ужасный, узнав о поступившей к  коронному  судье
жалобе на нарушение "Закона  о  колдовстве",  не  стал  ни  гневаться,  ни
ввязываться в затяжную возню судейской бюрократии. В  тот  же  самый  день
снольдерские самолеты перелетели на заброшенный  ипподром,  принадлежавший
самому королю, а королевские домены, считалось, вне всяких законов,  кроме
воли венценосца... Изящный ход,  беспроигрышный  и  не  ведущий  за  собой
никаких репрессий. Узнав о нем, Сварог совершил  действия,  недвусмысленно
квалифицировавшиеся законами Ронеро как "оскорбление  величества  словом".
Но поскольку свидетелями были люди верные - Мара  и  отрешенный  от  всего
сущего, кроме "пятнашки", граф Дино, - Конгеру так и не  довелось  узнать,
что некий барон назвал его в сердцах сукиным котом и осколком  феодализма.
Впрочем, последнее оскорбление вряд ли  понял  бы  и  король,  и  зловещая
Багряная Палата...
     За  бабку-гусятницу  Сварог  не  беспокоился  -  он  приезжал   туда,
убедившись, что слежки нет. Трудами  барона  Гинкера  из  домика  напротив
выставили  хозяина-огородника,  сполна  заплатив  ему  за  недвижимость  и
намекнув, что его развалюха  понадобилась  конторе,  о  которой  и  думать
страшно, не то что называть вслух. Со строжайшим напутствием держать  язык
за зубами огородник был выставлен  в  противоположный  конец  города,  где
купил домик не хуже и затаился,  как  мышка,  а  на  его  бывшем  подворье
поселились несколько неразговорчивых верзил -  в  количестве,  достаточном
для круглосуточного наблюдения за бабкиным домом.  Сварог  хотел  избежать
любых неожиданностей - и потому у бабки поселился  приехавший  из  деревни
родственник, скрывавший под кафтаном пистолет, налитую свинцом  дубинку  и
полицейскую бляху.  Капрал  Шег  Шедарис,  трезвехонький,  как  стеклышко,
приобрел новую одежду, пробавлялся двумя кружками пива в день и готов  был
прянуть в седло по первому зову трубы. Леверлин сидел в Ремиденуме, ожидая
боевого клича. Тетка Чари купила  на  деньги  Сварога  десяток  выезженных
лошадей и держала у себя в конюшне. Сварог запасся у  Гинкера  полицейской
бляхой, офицерской, с золотой каймой. Одним словом,  все  было  расписано,
как по нотам. И Сварог задавался одним-единственным вопросом:  есть  ли  у
конкурентов столь же детальные планы на случай, если он  найдет  принцессу
первым? Пожалуй, есть, и вопрос следует  сформулировать  иначе:  насколько
действенными окажутся их планы, учитывая, что конкуренты все же  действуют
шпионским образом на территории чужой державы?
     А ночи, две подряд,  выдались  бурными.  Прекрасно  спевшиеся  боевые
подруги заявлялись к нему с темнотой - и, несмотря на все приятные стороны
этих вторжений, Сварогу приходилось нелегко. Пожалуй, он охотно раскрыл бы
графу Дино секрет решения  -  но  решений-то  не  существовало...  Что  до
головоломки, она завоевала  Равену  в  двое  суток,  и  страсти  понемногу
накалялись... Сейчас, стоя ранним утром на  галерее,  Сварог  думал  почти
весело: когда бомба взорвется, от особняка Орка останутся одни стены...
     - Когда же мы будем драться? - спросила бесшумно подошедшая Мара.
     - Надеюсь, до этого вообще не дойдет, - сказал Сварог, ухитрившись не
вздрогнуть от неожиданности и чертыхнувшись про себя. - Один умный человек
написал как-то, что лучший полководец - тот, кто выигрывает сражение,  так
и не развязав битвы...
     - Никогда не слышала.
     - Он давно жил, - сказал Сварог.
     Проще говоря, он еще и не  родился,  но  не  стоит  объяснять  боевой
подруге эти сложности. К тому же Сварог не уверен был до конца, что это  -
прошлое. С тем же успехом и долей вероятности окружающее  могло  оказаться
пресловутым  параллельным  пространством,   очередной   копией   Солнечной
системы, живущей по иным картам, иному календарю и иным часам.
     - Вообще-то в этом утверждении есть резон,  -  сказала  Мара.  -  Для
больших сражений это, возможно, и годится. Но я  не  возражала  бы  против
легкой разминки...
     - Не накаркай, - сказал Сварог. - Я очень хотел  бы  убраться  отсюда
тихо и благопристойно, не протыкая по  дороге  встречных.  -  Он  повернул
голову на стук колес. - Поздравляю. Кажется, в романах  это  и  называется
"интрига завязывается". - Он перегнулся через перила и закричал дежурившим
у ворот дворянам: - Пропустить!
     Паколет  влетел  в  ворота,  размахивая   большим   синим   конвертом
"соколиной почты" [почта различается на  обычную,  доставляемую  почтовыми
каретами (зеленый конверт с изображением двух почтовых рожков) и  срочную,
которую возят верховые почтари (синий конверт с соколом)],  держа  его  на
виду скорее для сторонних наблюдателей - так  что  это,  вероятнее  всего,
была уловка. Опрометью бросился на галерею, к Сварогу, перепрыгивая  через
три ступеньки. Сварог напряженно ждал с колотящимся  сердцем,  надеясь  на
лучшее, но из суеверия ожидал самого худшего.
     Паколет остановился перед ним, тяжело  дыша,  словно  сам  бежал  всю
дорогу в оглоблях вместо извозчичьей лошади. Счастливо улыбнулся  во  весь
рот, отступил, опять придвинулся, большими пальцами взъерошил свои  редкие
усики. Сварог взял его за локоть  и  потащил  в  комнату  с  занавешенными
окнами.
     - Командир!
     - Ты  не  спеши,  -  посоветовал  Сварог,  сам  охваченный  радостным
возбуждением. - Членораздельно, спокойнее...
     Паколет швырнул бесполезный конверт:
     - Ваше величество!
     - Спокойно! - рявкнул Сварог.
     Подействовало. Спокойно, даже чуточку равнодушно Паколет сказал:
     - Нашел я ее. Бабка не догадалась, а я догадался, как-никак  бабка  у
нас примерная гусятница, а я - ночной парикмахер и всякое повидал...  Эти,
которые не мужчины и не женщины, - притон для  педрил!  Понимаете,  почему
бабке не удалось? Вы ж сами с магией знаетесь, командир! У  нас  эта  мода
давненько приугасла, пока лет двадцать назад не занесли из Балонга...
     Кажется, Сварог понял. Запах мысли. Возьмите у  матери-собаки  щенка,
хорошенько натрите его кошачьей писуркой,  положите  назад  -  и  какое-то
время мать будет в полном недоумении, не в силах определить,  к  какой  же
породе относится это странное существо. Потому что для собаки запах важнее
того, что она видит глазами. Так и с колдунами. Они чуют запах - в  данном
случае запах мысли. У женщины свой запах мысли, у мужчины свой. И  колдун,
если нет практики, непременно собьется со следа...
     - На Морской,  неподалеку  от  переулка  Белошвеек,  есть  притон,  -
продолжал Паколет. - Столь  высокого  пошиба,  что  это  уже  не  притоном
называется, а салоном, где собираются  сплошь  благородные.  Хозяином  там
разорившийся барон. Полиция не препятствует, потому  как  туда  похаживает
сам барон Гинкер. Грешен, командир, я там частенько брал кошельки, так что
место знакомое. У педрилы мозги, как бы вам объяснить, сдвинуты с обычного
ритма, его "оседлать" легче... Ну вот, когда  мне  эта  мысль  стукнула  в
голову, поднял я  бабку  спозаранку,  сожгла  она  тот  платочек,  сделала
"черный настой", сунул я склянку в карман, помчался на Морскую, подошел  к
дому - и фыркнул настой так, что пробка вылетела, и залило мне весь бок...
     - Иди переоденься в мужское, - бросил  Сварог  Маре.  -  Возьми  свое
оружие, какое есть.
     Фокус с "черным настоем" он тоже знал. Настой на пепле  из  сожженной
вещи разыскиваемого  человека,  если  его  готовил  знающий  дело  колдун,
багровеет и пенится, стоит ему оказаться неподалеку от хозяина вещи.  Этот
прием не годится для поисков наугад  -  попробуйте  обойти  большой  город
вроде Равены, вытаскивая скляночку под каждым окном, у  каждой  калитки...
Зато этот метод прекрасно срабатывает, когда есть подозрения  на  какой-то
определенный дом.  В  старину  этим  широко  пользовались,  чтобы  уличить
преступника, если находилась оброненная им  вещь,  а  женщины,  заподозрив
конкретную соперницу, бежали к колдуну с платком  мужа  и  ловили  его  на
горячем.
     Неужели Гинкер, владелец этого притона, ведет двойную игру? Или  дело
в той самой логике непрофессионалов и он сам  ни  о  чем  не  подозревает?
Бордель для педрил - последнее  место,  которое  ассоциируется  со  словом
"женщина". А темнее всего - под пламенем свечи. Слухи  об  этом  роскошном
притончике гуляли при дворе, могло дойти и до Делии...
     Вот и все. Бабка-гусятница приютит. Лошадей у тетки Чари  в  избытке.
Нынче же днем группа всадников с железными документами и выправленными  по
всей форме подорожными покинет город. А отъехав в безлюдные  места,  сядут
на пароход и поплывут в Харлан - туда ближе всего, там заправляет  Хартог,
не  столь  давно  взошедший  на  престол,  чтобы   успеть   преисполниться
неблагодарности. И дальше - море...
     Сунув Паколета за стол в красной гостиной  напротив  равнодушного  ко
всему на свете,  кроме  "пятнашки",  графа  Дино,  поставив  перед  верным
мошенником бутылку и стакан, Сварог побежал к себе в комнату, переоделся в
простой  дорожный  костюм.  Собирать  ему  было  почти  что  и  нечего   -
Доран-ан-Тег, пару  пистолетов  да  несколько  туго  набитых  кошельков  и
кое-какие бумаги. Застегнул кожаный колет, глянул в  зеркало  -  еще  один
дворянин-путешественник,  какие  в  превеликом  обилии  снуют  по  дорогам
королевства. Застегнул на груди перевязь, так, чтобы ножны меча  оказались
за спиной, а рукоять торчала над плечом. Оказалось, так  носить  меч  и  в
самом деле гораздо удобнее - выигрываешь секунды, можно, выхватив, нанести
удар без всякого замаха...
     - Вот и все?
     - Вот и все, Маргилена, - сказал Сварог, обернувшись.  -  Сюда  мы  в
любом случае не вернемся, хотя шпики должны думать иначе...
     - И это все, что ты можешь сказать?
     Сварог смотрел в ее печальные серые глаза и лихорадочно искал  слова.
Ну что тут скажешь?
     - Ты удивительная женщина, - сказал он. - Серьезно.
     - Я знаю. И постарайся никогда ко мне не возвращаться.  Во-первых,  я
не умею долго спать в одиночестве  и  терпеть  не  могу  воскрешать  былые
привязанности. Очень быстро забываю прошлое.  Во-вторых,  для  тебя  время
идет по-другому, ты и не заметишь за хлопотами, сколько лет пронеслось - а
с нами обстоит чуть иначе. Береги девочку. Удачи... Серый Рыцарь.
     Приподнялась на цыпочки, чмокнула его в щеку, отвернулась и вышла  из
комнаты. Сварог подумал, что лучшего прощания нельзя и выдумать.
     Когда они втроем сели в коляску, Сварог спросил:
     - Ты меч в руках когда-нибудь держал?
     - Вот уж чего не доводилось, - сказал Паколет. - Драться могу неплохо
и с ножом тоже управлюсь.  Если  честно,  найдется  за  мной  и  полдюжины
порезанных, и даже  один  жмурик.  Но  вот  военного  оружия  в  руках  не
держал...
     - Тогда не стоит и пробовать, - сказал  Сварог.  -  Будешь  пока  что
пребывать в обозе.
     Хвосты они рубили там  же,  где  и  в  прошлый  раз,  когда  ехали  к
Леверлину. В одном из хитрых домов, охваченных вниманием барона Гинкера, -
входишь в сапожную лавку, ныряешь в  дверцу  за  прилавком,  и  сидящий  в
задней комнате посвященный  человек  бегом  провожает  тебя  по  лабиринту
переходов, лестниц, коридорчиков, тупиков и двориков, пока не окажешься за
квартал отсюда, на совершенно другой улице,  вовсе  даже  перпендикулярной
той, где размещен исходный пункт. Помимо сапожной  лавки,  имелись  другие
входы и выходы, так что лабиринтов было несколько - и  все  они  затейливо
вмонтированы в самые обыкновенные доходные дома, так что жильцы ничего  не
подозревают и привыкли к шмыгающим мимо незнакомцам.
     ...Паколета оставили в обозе, сиречь в карете отца Калеба. Леверлин и
капрал Шедарис заняли позицию у задней  калитки,  выходившей  в  безлюдный
переулок, где не было домов - лишь стена чьего-то парка. Сварог же с Марой
поступили,  как  вежливые  люди:  подошли  к  парадным  воротам  в  стене,
окружавшей ухоженный сад и двухэтажный красивый домик с желтой  черепичной
крышей.
     Рядом о воротами блестела  начищенная  медная  ручка  звонка  в  виде
бутона розы, но переигрывать с вежливостью не стоило -  условного  сигнала
они не знали, а на беспорядочный трезвон наверняка вышел бы  неприветливый
тип в ливрее без герба и сообщил, что господа в отъезде,  а  ему  настрого
ведено никого не пущать, чтобы не пропадали  серебряные  ложки...  Поэтому
Сварог, определив по заклепкам калитки, где с внутренней стороны находится
засов, оглянулся и, убедившись в полном отсутствии свидетелей, нанес в  то
место страшный  удар  топором.  Толкнул  калитку  ногой,  и  она  бесшумно
распахнулась на добротно смазанных петлях.
     Они прошли по дорожке, никого по пути не встретив, как ни  в  чем  не
бывало вошли в дом. В прихожей и в самом деле обнаружился хмурый верзила в
ливрее без герба, уставившийся на них несколько оторопело:
     - Как это вы сюда? Здесь владение...
     - Друг мой, - мягко прервал его Сварог. -  У  вас  есть  нравственный
стержень или высокие идеалы?
     Верзила не испугался бы удара,  но  таким  вопросом  он  на  миг  был
приведен  в  состояние  полного  отупения.  Сварог  ударил  его  локтем  в
подбородок, подставив подножку, потом, когда верзила  уже  валился,  резко
выпрямил руку и добавил  ребром  ладони  по  черепу.  Прислушался.  Где-то
поблизости жеманно смеялись, на втором  этаже  лениво  позвякивали  струны
виолона - но никаких признаков оживленного веселья. Должно быть, не время.
     Верзила зашевелился. Сварог дал ему время привыкнуть к новой ситуации
и спросил:
     - Где хозяин? - для вящего эффекта приблизив к горлу лезвие топора. -
Хозяин где? Зарежу, сучий потрох...
     Тот на всякий случай вовсе не произнес ни слова, только показал рукой
на второй этаж.
     - Вставай и веди, - приказал Сварог, убирая топор.
     Верзила встал, потирая то челюсть, то висок, покорно  пошел  впереди.
Мара замыкала шествие. Сварог не волновался ничуть - скорее, в голове была
совершеннейшая пустота.
     Распахнулась дверь, в коридор  выпорхнули  двое  некрашеных  юнцов  в
женских платьях. Сварог молча показал им кулак, и  они  понятливо  юркнули
назад, спасаясь от грубой прозы жизни. Верзила молча тащился впереди.
     - Эй, ты, часом, не онемел? - полюбопытствовал Сварог.
     Верзила угрюмо проворчал:
     - У нас сегодня барон Гинкер ожидается, шли бы вы  подобру-поздорову,
пока не огребли хлопот выше ушей...
     Сварог молча ткнул его  обухом  в  поясницу,  и  тот  пошел  быстрее.
Остановился перед дверью в конце коридора и наладился было нырнуть  в  нее
первым, но Сварог его на всякий случай  придержал.  Сам  нажал  на  ручку,
осторожненько заглянул внутрь. Спиной к  нему  сидел  в  кресле  старик  и
что-то увлеченно писал, временами воздевая глаза  к  потолку  и  помахивая
пером. Походило на творческие муки поэта.  Удовлетворенно  кивнув,  Сварог
хотел войти.
     За  его  спиной  раздался  непонятный  звук,  оханье.  Сварог   резко
обернулся. Верзила оседал, выронив литой медный кастет, а Мара преспокойно
убирала за голенище кинжал. Сварог, досадливо поморщившись, вошел и, чтобы
не довести седовласого до инфаркта, громко сказал:
     - Гхм!
     Тот обернулся. Судя по его изменившемуся лицу, муза резво  упорхнула.
Предупреждая вопросы, Сварог вразвалочку подошел, прислонил топор к  столу
и надежно сграбастал старика за худую  черепашью  шею.  Придавив  немного,
отпустил. Сказал веско, с расстановкой:
     - Душу выну. Сволочь. Тварь. Задавлю. Где принцесса, мать твою?
     Глаза старика  невольно  скосились  в  сторону  приоткрытой  двери  в
глубине комнаты.  Сварог  обернулся  туда  -  и  очень  вовремя.  Она  уже
надвигалась с занесенным мечом  в  руке  -  очаровательная,  долгожданная,
прекрасная в гневе... Сварог мысленно умилился и отпрыгнул, крикнув Маре:
     - Стоять! Старика держи!
     Делия сделала выпад.  Уклонившись,  Сварог  схватил  ее  за  рукав  у
запястья, отработанно взял на прием, выкрутил руку - меч лязгнул об пол, -
левой  обхватил  поперек  груди,  прижал  к  себе.  Делия  молча,  яростно
вырывалась, колотя его затылком в грудь.
     - Я тебя отшлепаю, - сказал Сварог. - На  друзей  с  мечом  бросаться
нехорошо.
     Она чуточку  унялась.  Сварог  ногой  отшвырнул  подальше  ее  меч  и
спросил:
     - Звезда моя, будете вести себя  примерно,  если  я  разомкну  нежные
объятия?
     Делия ответила словами, каких благовоспитанная принцесса  и  знать-то
не должна, не то что произносить без ошибок, нисколько не путая ударения.
     - Ладно, рискнем, - сказал Сварог, не без сомнений отпуская  девушку.
Она с кошачьей грацией прянула вбок, прижалась  к  обитой  зеленым  штофом
стене, выхватила кинжал из-за  голенища  высокого  сапога  -  она  была  в
мужском охотничьем костюме - и  стояла  так,  быстрыми  взглядами  во  все
стороны оценивая обстановку. Конечно, она была и испугана,  и  рассержена,
но видно, что начала уже думать, гадать, шевелить  мозгами  и  прикидывать
шансы -  по  лицу  видно.  Сварог,  глядя  на  нее  не  без  эстетического
наслаждения, благодушно спросил:
     - Ваше высочество, отчего вы на меня так уставились?
     - У  вас  улыбка  совершенно  идиотская,  -  сердито  и  настороженно
ответила Делия.
     - Возможно, - сказал Сварог. - Я так долго и старательно вас искал...
Бросьте  в  меня  кинжалом,  принцесса.  Прямо  в  мою  честную,  открытую
физиономию. Многое поймете.
     - Я и в самом деле могу бросить...
     - Умоляю вас это сделать.
     Ее лицо стало жестким, решительным, но в лицо все же бросать не стала
- нацелилась в ногу. Кинжал отлетел в сторону, зазвенел на полу.
     - Попробуете еще? - предложил Сварог.
     - Вы лар? - спросила она недоверчиво.
     - Ну, наконец-то, - сказал он. - Я - лорд Сварог,  граф  Гэйр,  между
прочим,  яшмовый  мушкетер  императрицы,  и  я  вас  ищу  который  день...
Пойдемте.
     - Почему я должна вам верить?
     - Да потому, что больше некому верить, - сказал Сварог. - У  вас  под
дверями что, очередь просителей, наперебой предлагающих им верить?
     - Я никому теперь не верю...
     - И вы намерены провести в этом приятном заблуждении остаток дней, не
покидая сего милого заведения?
     "Сейчас,  -  подумал  Сварог,  -  или  она  сломается,  или  придется
наплевать на этикет и волочь ее в карету силой, потому что время уходит  и
возможны любые неожиданности самого пакостного характера".
     И она сломалась. Уронив руки, устало вздохнула:
     - Я так больше не  выдержу.  Хочется  хоть  какой-то  определенности,
ничего не понимаю...
     Жалеть ее, а  там  более  утешать  было  некогда,  Сварог  решительно
подошел, взял за руку:
     - Нужно спешить. Я вам все расскажу в карете.
     - Во дворец? - В ее глазах вспыхнула надежда.
     - Нет, - сказал Сварог. - Вам же нельзя во дворец. Убьют.
     - Я знаю, - вяло кивнула Делия.
     - Тогда идемте. Заберите оружие. Где ваша шляпа? -  Он  повернулся  к
Маре. - Быстренько сходи в комнату, принеси...
     Когда Делия уже направилась к выходу и вернулась Мара,  Сварог  вдруг
подумал,  что  старый  владелец  заведения  что-то  подозрительно  притих.
Подошел к столу. Почтенный старец откинулся на спинку кресла,  и  глаза  у
него уже  стекленели.  Догнав  Мару,  Сварог  воззрился  на  нее  с  немым
вопросом. Она преспокойно пожала плечами:
     - Зато никому не расскажет. Надо бы найти тех двух, да некогда, пусть
живут...
     И ужасаться ее манере работать было некогда.  Сварог,  махнув  рукой,
поспешил за принцессой.
     Гинкер появился, когда они  уже  спустились  в  прихожую.  Он  увидел
принцессу, он ее узнал. И стало ясно, что двойной  игры  он  не  вел  и  о
присутствии Делии на своей явочной квартире не  подозревал.  Какой-то  миг
казалось, что он уже не оправится, рухнет замертво. Но старые царедворцы -
народ все же закаленный...
     -  Сколько  лет  вы  были  протектором  -  тридцать?  -   безжалостно
ухмыльнулся Сварог. - Ваше счастье, что не я тут король...
     - Логика непрофессионала... - еле выговорил барон. - Я же говорил...
     - Да, помню, - Сварог упер указательный палец  ему  в  грудь,  повыше
ониксовой пуговицы в золотой оправе. - Слушайте внимательно.  Двойнику  во
дворце осталось жить недели две. Потом весьма эффектно издохнет.  Так  что
не вздумайте начать свою игру... Мы уезжаем из города, как вы понимаете. И
чтобы...
     - Я не ребенок, - угрюмо отозвался барон.
     - Вот и прекрасно. Я с вами свяжусь, если будет такая надобность. Где
тут проход к задней калитке? Пойдемте, принцесса.
     Они вышли из безлюдный переулок - к огромному облегчению Леверлина  и
капрала.
     - Но зачем мы уезжаем? - остановилась  вдруг  Делия.  -  Вы  же  сами
сказали только что - этой... осталось две недели. Вы же о _н_е_й говорили?
Граф  Леверлин,  вы?!  А  это...  -  Она  уставилась  на  Шедариса,   явно
прикидывая, граф это или герцог. - Вас я не знаю...
     - Ничего, это верный человек, - сказал Сварог, побыстрее уводя ее  от
калитки. - Увы, принцесса, нам придется  покинуть  город.  И  потому,  что
чересчур опасно ждать здесь две недели, и  потому...  -  он  решил  ковать
железо,  пока  горячо.  -  Вы  знаете  пророчество  Таверо  о  златовласой
принцессе, которой суждено спасти три королевства? Отлично. Вам никогда не
приходило в голову, что это - о вас?
     - Я иногда набиралась дерзости так думать...
     - А если вы узнаете, что Серый Рыцарь - это я и есть?
     - Послушайте, - сказала Делия устало. - Я сейчас готова верить  всему
и спасти что угодно от кого угодно. Только побыстрее  увезите  меня,  куда
угодно. Я... - она уткнулась в плечо Сварога и захлебнулась плачем.
     Леверлин рванулся к ней, но  Сварог,  одной  рукой  обняв  принцессу,
остановил его жестом:
     - Ничего страшного, дружище. У человека  наконец  появилась  в  жизни
какая-то определенность, и он понял, что находится среди друзей...



                             13. БЕСПРИЮТНЫЕ

     В карете она немного успокоилась. Сидела, тесно прижавшись к  Сварогу
(не от избытка чувств к благородному избавителю,  а  по  причине  насквозь
прозаической - шестерым там было не повернуться), и,  уставясь  на  плотно
занавешенное окно, вполголоса рассказывала.
     Ночью в коридоре появились  какие-то  странные  существа  (Сварог  из
деликатности не стал уточнять, как вышло, что принцесса оказалась ночью  в
коридоре). Делия сама видела, как синий мушкетер, которого  они  схватили,
рухнул, почернев и  ссохшись,  как  головешка.  Но  против  гланцев  и  их
освященных в древних храмах Единого мечей страшилища оказались  бессильны.
Тогда, после короткого замешательства,  на  охрану  принцессы  набросились
самые обычные люди, державшиеся до  того  позади.  Ими  командовал  герцог
Сенгал, и с ними была еще... она сама. Словно отражение ожило  и  покинуло
зеркало.  Лейтенант  Данаби  действовал,  особо  не  рассуждая,  и   решил
пробиваться наружу.  Сначала  они  хотели  пробиться  в  казармы  гланской
гвардии, но быстро поняли, что врагов слишком много и все  пути  отрезаны.
Тогда кинулись  подальше  от  дворца.  В  переулке  Белошвеек  разыгралась
последняя схватка, из которой живой вышла одна Делия. Она тоже не особенно
рассуждала - просто единственным знакомым ей в этом районе ориентиром  был
домик-притончик (о нем  рассказывали  придворные  сплетницы,  а  как-то  и
показали во время верховой прогулки). Пробираться в  одиночку  к  гланским
казармам она не рискнула и правильно сделала - уже через пару минут  после
того, как она перемахнула через стену в сад,  по  переулку  стали  шнырять
всадники. В саду она просидела до  рассвета,  потом  пробралась  в  дом  и
наткнулась на старика хозяина. Иллюзий она не питала и прекрасно понимала,
что старый педрила,  промотавший  все  состояние  на  скаковых  лошадей  и
мальчиков, видит в ней  лишь  козырь  для  азартной  игры  с  баснословным
выигрышем при удаче - но так, если подумать, было даже лучше.  А  выбирать
не из чего...
     Сварог переглянулся о Леверлином. Описанные Делией создания  как  две
капли  воды  походили  на  статую  странного  существа  из  замка   Мораг,
оставшегося загадкой  даже  для  Гаудина.  Впервые  у  Сварога  зародились
подозрения,   что   все    происшедшее    отнюдь    но    замыкается    на
чернокнижнике-герцоге, отыскавшем древний магический трактат. Но  он  пока
что не стал ни с кем делиться своими догадками. И  не  стал  расспрашивать
Делию, почему она так и не попыталась связаться с дворцом, решив  отложить
это на потом.
     - Знаете, почему я вам верю? - спросила  вдруг  Делия.  -  Не  только
оттого, что с вами  знакомый  мне  граф  Леверлин.  Вы  -  самая  странная
компания, какую я в жизни видела. Шайки злодеев такими не бывают...
     "Интересно, что ты вообще видела в жизни, кроме дворца, балов и охот,
- подумал Сварог. - И где  исхитрилась  узреть  шайку  настоящих  злодеев,
кроме как на экране телевизора и иллюстрациях к  приключенческим  романам?
Но наблюдение верное - компания и в самом деле странноватая..."
     - Хорошо, - сказал он,  чтобы  отвлечься  от  серьезных  и  тягостных
раздумий. - С этой минуты я присваиваю нашему славному отряду наименование
Странной Компании. Принцесса, вы не откажетесь  стать  шефом  полка?  Хотя
этот полк не тянет даже на гран-платунг [гран-платунг, гран-рота, гран-ала
- отдельное гвардейское подразделение, приравненное по  статусу  к  полку;
как правило, превышает численностью обычный  платунг,  роту  или  алу  (но
полку все же значительно уступает)], иным не уступит...
     Делия устало улыбнулась, больше из вежливости.  Все  же  она  отлично
держалась - время такое, эпоха жеманных, хрупких, бледненьких принцесс  на
горошине если и  наступит,  то  очень  не  скоро.  Да  и  наследственность
неплохая. Говорят, Конгер сажал ее на коня раньше, чем научилась ходить.
     - Что мы будем делать? - спросила Делия.
     - Мы будем делать сущие пустяки, - сказал Сварог.  -  Сейчас  мы  вас
спрячем. Вернее, все спрячемся. А потом  постараемся  сделать  все,  чтобы
репутация Таверо не пострадала. Всей Странной Компанией свалимся в гости к
одной милой старушке, переждем немного и отправимся к харланской  границе,
нынешний герцог обязан мне троном и вряд ли успел стать неблагодарным.
     - А потом?
     - Не стоит загадывать. Пока что наш сияющий идеал и светлая  мечта  -
харланская граница...
     - Я  могла  бы  обратиться  к  гланской  гвардии.  Они  не  могли  не
почувствовать неладного. Они-то поверят...
     - Вполне возможно, - сказал Сварог. - Но,  насколько  я  знаю  вашего
батюшку, он,  будучи  уверенным,  что  настоящая  принцесса  пребывает  во
дворце, станет решительным, недоверчивым и несговорчивым.  Выйдет  большая
кровь и сумятица, мы ничего не добьемся,  кроме  риска  для  вас  получить
случайную стрелу. Или пулю. Или  -  не  случайную...  А  время  все  равно
работает на нас. Эта тварь во дворце долго не протянет. Надеюсь, ее  конец
будет  достаточно  зрелищным,  чтобы  у  свидетелей   возникли   кое-какие
вопросы...
     ...Он не обратил  сначала  внимания  на  дым  -  в  Равене  частенько
где-нибудь горело. Но чем  ближе  карета  подъезжала  к  Королевской,  тем
сильнее несло гарью.  Сварог  высунулся  из  окна,  глядя  вперед.  Сердце
неприятно колыхнулось в груди.
     Пожарные как раз отъезжали. Гнедые упряжки четверкой  уносили  вскачь
огромные  бочки  на  колесах,  сверкающий  начищенными   медными   частями
замысловатый насос и две длинные повозки,  набитые  отчаянными  усачами  в
красных кафтанах. Над головами у них торчали длинные багры. Судя по чистой
одежде, им не пришлось лезть в пожарище.
     Зевак оказалось не особенно много, и гуртовались они на  почтительном
расстоянии. Забор и калитка почти не обгорели,  но  во  дворе  что-то  еще
чадило, лениво догорало, жидкие струйки дыма колыхались на слабом ветерке.
Во дворе, к удивлению Сварога, шумно гоготали неведомо как уцелевшие гуси.
У калитки растерянно топтались шпики, бдевшие в доме напротив, -  бдевшие,
как оказалось, из рук вон плохо...
     Сварог втянул  голову  внутрь  кареты.  Встретил  взгляд  Паколета  и
медленно кивнул.
     - Бабка! - Паколет рванулся наружу, но Сварог  поймал  его  за  руку,
стиснул:
     - Сиди! Может, обошлось...
     Распахнул  дверцу  и  выскочил.  Завидев  его,   гинкеровские   шпики
оживились. Старший, Мушеро, благообразный седой прохвост, выступил вперед,
одергивая кафтан, словно военный мундир. Похоже, он радовался, что  прибыл
наконец кто-то, имеющий отношение к начальству,  и  можно  свалить  все  с
плеч:
     - Несчастье, ваша милость...
     - Вижу, что не карнавал с плясками, - сказал Сварог. - Что случилось?
Вы куда смотрели, свинячьи выкидыши?
     - Ваша милость, полыхнуло  сразу,  как  только  эта  стерва  вошла  в
калитку, и полминуты не прошло...
     Рапорт его был профессионально четким и подробным без многословия, но
рассказывал Мушеро ни с чем не сообразные, вовсе уж фантастические  байки.
По его словам, все началось с того, что в калитку  без  стука  прошмыгнула
женщина,  одетая  небогатой  горожанкой,  -  и  через   несколько   секунд
полыхнуло, домик загорелся, как пучок сухой соломы, причем не было взрыва.
Он, Мушеро, не вчера родился и знает, что существуют разнообразные горючие
смеси, применяемые в военном деле, но у загадочной гостьи  не  было  ни  в
руках, ни под платьем никакого сосуда, они бы заметили. Да и бабка  ничего
такого дома не держала.
     С приездом  пожарных  обнаружились  новые  странности.  Домик  сгорел
дотла, но примыкающие к нему загородки с гусями и сараюшки остались  целы.
На пожарище обнаружили два обгоревших трупа и моментально опознали:  бабку
по фарфоровым расписным бусам, а неотлучно пребывавшего при ней  сыщика  -
по золотому  зубу  и  казенному  оружию.  Зато  странная  женщина  исчезла
бесследно. На улицу она не выскакивала. С двух сторон  к  бабкиному  двору
примыкали высоченные заборы соседей  -  и  шпики  непременно  заметили  бы
человека, взбиравшегося на забор. С четвертой  же  стороны...  Сварог  все
прекрасно видел и сам. С четвертой стороны к бабкиным невеликим  владениям
прилегал высокий отвесный холм, звавшийся Тель-Варрон, Варронский холм.  В
незапамятные времена с королевского замка на вершине этого холма  и  пошла
столица - серо-коричневые развалины и  сейчас  еще  виднелись  там,  почти
сглаженные временем. Ни одна женщина - да и  любой  обыкновенный  человек,
будь то молодой, полный сил скалолаз, -  не  смогла  бы  в  мгновение  ока
вскарабкаться на высоченный откос, по которому за все время  существования
замка так и не  смогли  подняться  неплохо  вооруженные  осадной  техникой
враги. Мушеро определенно считал, что это была не женщина, а  создание  из
тех, кого не следует поминать к ночи... И еще. Все произошло  молниеносно.
Кинжал сгоревшего полицейского пребывал в ножнах,  пистолет  -  сзади,  за
поясом. Ни  он,  ни  бабка  даже  не  пытались  спастись  -  трупы  лежали
посередине комнаты. Мушеро развел руками с видом совершенно безрадостным и
исполненным искреннего, нешуточного изумления, до сих пор  не  прошедшего.
Двое его людей, не таясь, сложили пальцы в  фигуры,  отгонявшие,  согласно
поверью, злых духов. Дальнейшие  расспросы  бесполезны  -  к  чему  теперь
мелкие детали происшедшего?
     - Что теперь передать барону? - озабоченно спросил Мушеро.
     - Все так и передайте... - сказал Сварог.
     Медленно вернулся к карете, хлопнул дверцей. Переодетый кучером  отец
Калеб, не дожидаясь распоряжений, хлестнул лошадей. Сварог поднял  голову,
встретился взглядом с Паколетом.
     - А ведь чувствовала... - мертвым голосом сказал тот и умолк.  Сварог
понурил голову, уставился на квадратные, по моде, носки  своих  сапог,  но
все равно знал, что все смотрят на  него.  Нельзя  было  сидеть  вот  так,
молча,  словно  надгробное  изваяние  на  собственной  могиле,  -  он  был
командиром,  и  следовало  заботиться  о  боевом  духе  своего  невеликого
воинства.
     - Ничего... - сказал он, радостно отметив, что его  голос  звучит  не
столь уж беспомощно. - Вы, принцесса, не один день просидели под  носом  у
тех, кто вас яростно искал. Что вам стоит провести несколько часов в одном
доме с начальником снольдерской разведки,  который  вас  тоже  ищет?  Дело
почти что привычное...
     -  Великие  небеса,  мне  все  равно,  -  устало  отозвалась   Делия,
попытавшись, впрочем, улыбнуться.
     - "Жена боцмана"? - моментально догадался Леверлин.
     - Ну да, - сказал Сварог. - По моим подсчетам, уже  сегодня  возможны
выражения бурного негодования тех, кому  никак  не  удается  справиться  с
"пятнашкой". Если же добрые жители столицы окажутся  терпеливыми,  дворяне
Маргилены немного помогут,  они  уже  действуют  по  всему  городу.  Будет
переполох, и всем станет не до нас. А пока  что  я  приму  небольшие  меры
предосторожности, так что не пугайтесь происходящего  с  вашими  соседями,
потому что с вами будет происходить то же самое. Это к каждому относится.
     Заклинания на изменение облика все же  пригодились.  Теперь  напротив
него сидела мужеподобная рыжая девица, в которой только  по  одежде  можно
было  узнать  прежнюю  Делию.  Вместо  Мары  -  светловолосая  дурнушка  с
блекло-синими глазами и жидкой челкой. Паколет, наоборот, из светлого стал
чернявым и косоглазым. Капрал и Леверлин тоже стали совершенно непохожи на
себя прежних, как и сам Сварог. Все это была не более чем иллюзия, которую
могли разоблачить немногие люди в столице - и каждое зеркало...
     - Присмотритесь друг к другу, чтобы привыкнуть, - сказал Сварог. -  И
держитесь подальше от зеркал, зеркала нас отразят в самом что ни  на  есть
подлинном виде...
     - Надеюсь, я сейчас не особенно  уродлива?  -  спросила  мужеподобная
рыжая девица с таким видом, словно ее сейчас только это и волновало.
     - Вы очаровательны, принцесса, -  сказал  Сварог,  отчаявшись  понять
женщин.
     Он  смотрел,   как   Странная   Компания,   фыркая   и   похохатывая,
переглядывается,  привыкая  заново  друг  к  другу.  Похоже,  они  чуточку
развеселились. И не все понимали, что за  них  взялись  всерьез,  что  они
проиграли первый тайм...
     Через полчаса Сварог убедился, что проиграл и второй.
     "Жена боцмана" уже догорала. Он увидел пламя, едва  карета  вывернула
на широкую Адмиральскую. Поскольку дело происходило почти в центре города,
пожарных,  зевак  и  полицейских  собралось  превеликое  множество.  Толпа
запрудила улицу, пешая и конная полиция вкупе с городской  стражей  тщетно
отжимала ее от сиявшей пустыми провалами окон,  лениво  дымившей  каменной
коробки, закопченной и мокрой. Пожарные, уже проделавшие  главную  работу,
бдительно прохаживались вокруг, разбивая баграми тлеющие головни и заливая
их из ведер. Отстранение и  холодно  Сварог  констатировал,  что  в  обоих
случаях соседним домам повезло: огонь на них не распространился,  чудесным
образом  ограничив  ярость  границами  конкретного  владения...  Возможно,
неведомые поджигатели именно так и задумывали - и  умели  управлять  этими
странными пожарами. Сварог ничего  еще  не  знал  о  случившемся  в  "Жене
боцмана", но в совпадения нисколечко не верил -  домик  бабки-гусятницы  и
"Жена боцмана", единственные в городе места, где он мог надежно  укрыться,
не могли вспыхнуть оба сразу, почти в  одно  и  то  же  время,  вследствие
глупой случайности...
     Хорошо еще,  никаких  подозрений  бесприютная  Странная  Компания  не
вызывала - перед толпой остановились, не в силах  пробиться,  десятка  три
разномастных  экипажей.  Старикашка  в  лиловом  с   серебром   вицмундире
тюремного ведомства, департаментский секретарь,  громко  разорялся  насчет
своей прерванной поездки, вызванной государственной необходимостью. Но  на
него не обращали внимания, не говоря уж о том, чтобы расступиться  и  дать
дорогу, - его собственный кучер сбежал с козел таращиться  на  пожар,  как
все прочие возницы да и их господа. Так что Сварог,  энергично  ринувшийся
сквозь толпу, подозрений  не  вызывал  -  одни  шумные  протесты,  тут  же
утихавшие,  едва  те,  кого  он  расталкивал  кулаками  и  рукоятью  меча,
оглядывались и убеждались, что имеют дело с дворянином.
     Вывеска,  произведение  искусства,  сгорела  начисто,  осталась  лишь
железная рама. Выгорела и каменная конюшня, где стояли лошади Сварога.  На
мокрой брусчатке, дымя и  шипя,  испускали  последние  искры  разномастные
головешки -  в  точности  Свароговы  педантично  расписанные  планы,  если
мыслить образно. Некуда податься. К Маргилене возвращаться  никак  нельзя,
проще сразу повеситься на ближайшем фонаре, благо есть перекладины...
     Покосившись влево, Сварог отшатнулся и хотел было замешаться в толпу,
но вспомнил, что сейчас он неузнаваем. Шагах в десяти от него понуро стоял
начальник  снольдерской  разведки.  Судя  по  его  костюму,  неполному   и
пребывавшему в жалком виде, граф спасался из горевшего  дома  через  окно,
изрядно перемазавшись при этом в известке и кирпичной пыли. Тут же торчали
два его молодчика, грязные и хмурые, бдительно зыркая по сторонам. Значит,
снольдерцы тут ни при чем...
     С превеликой радостью Сварог  углядел  тетку  Чари,  перепачканную  в
грязи и копоти,  не  невредимую.  Она  что-то  объясняла  бравому  усатому
квартальному - точнее,  энергично  и  обстоятельно,  с  привлечением  всех
красот и перлов морского лексикона высказывала свое мнение о  поджигателях
и объясняла,  что  с  ними  сделает,  если  они  ей  ненароком  попадутся.
Квартальный почтительно слушал, явно стараясь запомнить как  можно  больше
шедевров изящной словесности, рожденной вдали от твердой суши.
     Его позвал пожарный, и он отошел. Воспользовавшись удобным  моментом,
Сварог протиснулся поближе, дернул тетку Чари за прожженный рукав:
     - Пора сматываться, госпожа гильдейская трактирщица...
     Она недоуменно уставилась на незнакомца. Должно быть, узнала голос:
     - Граф?!
     - Я самый. Пошевеливайтесь. За мной.
     И вновь ввинтился в толпу, как бурав в мягкую сосновую  доску.  Тетка
без расспросов и охов-вздохов поспешила следом. Открыла дверцу кареты, миг
ошарашенно взирала на  сидевших  там,  потом  решительно  полезла  внутрь.
Сварог задержался возле козел.
     - Куда же теперь? - тихо спросил отец Калеб. - Быть может, в один  из
наших храмов? Братья вас охотно спрячут...
     - Опасно, опасно... - сказал Сварог. - И  для  нас,  и  для  братьев.
Кто-нибудь умный быстро выстроит логическую цепочку, если не выстроил уже.
Мы пока что отвечаем на их ходы, а нам пора  делать  свои,  неожиданные  и
непредусмотренные...
     От лошадей, притомившихся за день,  остро  шибало  потом.  От  колеса
кареты, приходившегося Сварогу по грудь,  несло  дегтем.  Толпа,  где  все
стояли к нему спинами,  напоминала  прессованную  ветчину.  На  душе  было
смутно и паскудно, но безнадежности Сварог не  чувствовал,  он  еще  долго
готов был  барахтаться  в  этом  чертовом  горшке  со  сметаной,  пока  не
получится масло...
     А высоко в небе  равнодушно  и  неспешно  проплывал  чей-то  замок  -
возможно, его собственный. И никто из стоящих на улице не обращал внимания
на скользившую по земле округлую черную тень - самое  обычное  зрелище,  -
никто не задирал голову, чтобы  полюбоваться  на  столь  обыденную  деталь
небосклона. Пожар,  даже  погашенный,  был  гораздо  интереснее  -  старое
развлечение, никогда не приедавшееся.
     - Итак? - тихо спросил отец Калеб.
     - Итак, я делаю ход, - сказал Сварог.
     Он сказал, куда следует ехать, забрался в карету. Сел прямо  на  пол,
потому что больше некуда было, но и на полу оказалось не уютнее,  со  всех
сторон стискивали сапоги и ножны мечей. Пахло гарью, пылью  и  сапогами  -
но, увы, такие картины и запахи,  каким  бы  эпохальным  событиям  они  ни
сопутствовали, никогда не войдут ни в  школьные  учебники,  ни  в  романы.
Мушкетерские лошади никогда не воняли потом, мушкетерские слуги не  воняли
чесноком, а мушкетерские дамы никогда не ловили на себе блох...
     - Перек сгорел, - печально сказала тетка Чари. - На  море  из  жутких
переляг выкарабкивался, а тут вот сгорел. Из подвала не  успел  выскочить,
когда эта стерва...
     - Кто? - насторожился Сварог.
     Подробности заключались в следующем: тетка Чари, проходя по  коридору
первого этажа, вдруг  нос  к  носу  столкнулась  с  совершенно  незнакомой
женщиной, видом и одеждой напоминавшей гильдейскую шлюху среднего пошиба -
как раз такую, что  могла  бы  невозбранно  разгуливать  по  Адмиральской.
Незнакомка, как крыса, прошмыгнула мимо хозяйки в первую попавшуюся дверь,
и не успела тетка Чари изумиться такой наглости, как за этой дверью словно
бы произошел беззвучный взрыв, хлынуло пламя...
     - В конюшне кто-то успел распахнуть ворота,  кони  и  разбежались,  -
сказала тетка Чари. - А вот Перек сгорел.  Да  и  я  чудом  выбралась.  На
кораблях пару раз приходилось гореть, привыкла сразу улепетывать подальше,
хоть на палубе и не разбежишься особенно. Сиганула в окно...
     - А эта женщина так и не появилась потом?
     - Да не могла она выбраться, - сказала тетка Чари. - Никак не  могла.
Едва она  дверь  за  собой  захлопнула,  внутри  полыхнуло,  да  так,  что
ослепнуть можно...
     - Слышал кто-нибудь о чем-то подобном раньше? - спросил Сварог.
     Никто не отозвался.
     - Ну ладно, - сказал он. - Павшие духом есть?
     Даже если таковые и были, никто не признался  вслух  в  своей  к  ним
принадлежности.



                           14. ВИВАТ, БОГЕМА!

                        Где краса былых прелестниц,
                        их прически и наряды,
                        их духи?
                        Воздыхатели у лестниц,
                        и пылавшие взгляды,
                        и стихи?
                        Где старинные напевы,
                        где забытые актеры и таланты?
                        Где былая слава, где вы,
                        разодетые танцоры,
                        музыканты?

     Сварог мимолетно оглянулся через  плечо,  посмотрел  в  комнату.  Там
царила подлинно творческая атмосфера: Гай Скалигер,  автор  вывески  "Жены
боцмана" и статуи Маргилены, стоял у мольберта, Леверлин, чтобы  Делии  не
скучно было позировать, услаждал ее слух балладами собственного  сочинения
под собственную же игру на виолоне, а  Делия  сидела  в  ветхом  кресле  с
облупившейся позолотой, и на лице у нее была даже не  печаль  -  тягостное
ожидание, жажда каких угодно перемен. Увидев ее лицо, Сварог  почувствовал
что-то вроде бессильного стыда и отвернулся,  оперся  на  щербатые  перила
дряхлой, зато каменной галереи. Из-за этой галереи и из-за того,  что  дом
был целиком каменным, прежний хозяин драл с постояльцев нещадно,  но  Гай,
приняв от Маргилены деньги за статую, купил весь дом и  занял  один  этаж,
оставив в  двух  других  прежних  постояльцев,  собратьев  по  ремеслу,  -
совершенно бесплатно.
     Сюда, на Бараглайский Холм, Странная Компания внедрилась  моментально
и непринужденно, не вызвав ни у  кого  подозрений.  Здесь  и  своих  таких
имелось превеликое множество - приходивших неизвестно откуда  и  уходивших
неизвестно когда бродячих актеров, алхимиков, искавших эликсир  бессмертия
и  любовный  напиток,  странствующих  музыкантов,   непризнанных   ученых,
циркачей, акробатов, изобретателей жутких  на  вид  агрегатов  непонятного
даже самим создателям назначения, художников и поэтов. А  также  тех,  кто
считал себя художником, поэтом или скульптором -  но  без  всяких  к  тому
оснований. Народец был пестрый - от бывшего  дирижера  Королевской  оперы,
обнищавшего к старости, до торговца "напитком удачи"  -  шумный,  много  и
изобретательно пьющий, беспокойный, но неопасный. Шпиков на душу населения
здесь насчитывалось  гораздо  меньше,  чем  в  других  районах  города,  -
во-первых,  не  настали  еще  времена,  когда  полицейские  власти  начнут
тотально шпионить за творческими людьми  и  богемой,  а  во-вторых,  любой
"тихарь", работавший со здешним людом,  подвергался  нешуточной  опасности
рехнуться окончательно. Богема крепко пила, а подвыпив, каждый давал  волю
самой необузданной фантазии, меняя по три раза  на  дню  свою  собственную
биографию и мнение о соседях. В  сторону  приукрашивания  и  запутанности,
понятно.  Чтобы  отделить  правду   от   пьяных   побасенок,   требовались
титанические усилия. И давно известно было, что шпиков  переводят  сюда  в
наказание. Одним словом, на Тель-Бараглае жилось не в пример  спокойнее  -
если не особенно распускать язык самому.

                        Графы, герцоги, маркизы,
                        благородные личины,
                        господа,
                        чьи причуды и капризы
                        смерть уносит в час кончины
                        без следа,
                        чьи свершенья и утраты
                        в годы мирного покоя
                        и войны
                        в край, откуда нет возврата,
                        неподкупною рукою
                        сметены...

     Они прекрасно вписались в  здешнюю  пеструю  коловерть.  Разорившийся
маркиз откуда-то с полудня, с границы Фагерстарских Болот (это  Сварог)  и
его домашние  актеры,  пустившиеся  на  поиски  счастья  вместе  с  бывшим
хозяином, потому что так оно привычнее. Столица всегда манит надеждами  на
фортуну. Поди проверь и заподозри, если капрал Шедарис за время скитания в
Вольных Топорах обучился жонглировать  чем  попало  (лучше  всего  у  него
выходило с пустыми бутылками), Мару завтра же взяли бы в любой  балаганчик
метательницей ножей, талантливый карманник  Паколет  легко  мог  сойти  за
фокусника (если вы думаете, что ваши часы у вас в кармане,  то  вы  больше
так не думайте!), Леверлину не  нужно  было  особенно  Напрягаться,  чтобы
выдавать  себя  за  бродячего  менестреля.  Даже  Сварог  мог  при   нужде
побренчать на виолоне, не вызвав дождя гнилых яблок.  А  тетка  Чари  была
незаменима, если возникала  необходимость  послать  кого-то  к  русалочьей
матери и дать в лоб, не впутывая мужчин.  Никакие  чары  не  могли  скрыть
осанку и манеры Делии, но на Бараглайском Холме они подозрений не вызывали
- здесь можно было встретить титулованных особ с  родословной  не  короче.
Через два дома от Гая обитал  восемнадцатый  герцог  Немер,  старший  сын,
лишенный наследства и изгнанный из  родового  гнезда  суровым  папашей  за
неодолимую страсть к  игре  на  театре.  А  на  соседней  улице  частенько
обреталась  у  любовника-скульптора  под  видом  третьеразрядной  артистки
молодая вдовствующая графиня. Хватало, конечно, и  самозванцев,  жаждавших
после  пятой  бутылки  поведать  всем  и  каждому   о   своих   гербах   и
генеалогическом древе, идущем прямиком от Дорана или Морских Королей, - но
в том-то и  юмор,  что  среди  таких  болтунов  могли  оказаться  и  люди,
нисколечко не вравшие...

                        Все, что любим и покоим,
                        все, что дорого и мило
                        в суете -
                        лишь разведка перед боем,
                        чтобы смерть нас подманила
                        к западне.
                        Мы галопом до упаду
                        мчимся вдаль легко и резво,
                        без преград,
                        и на всем скаку - в засаду.
                        Повернуть бы, да отрезан
                        путь назад...

     - Весьма актуально, - проворчал под нос Сварог, глядя на Равену.  Вид
с Бараглайского Холма открывался великолепный - Тель-Варрон с  его  грудой
старинных камней, страшный  холм  казней,  Монфокон  с  огромной  каменной
виселицей, возведенной некогда знаменитым архитектором, впоследствии  люто
запившим и в приступе белой горячки кинувшимся  головой  вперед  с  высшей
точки своего детища (стоявшего с тех пор четвертую сотню лет).
     В другое  время,  беззаботное,  можно  любоваться  видом  без  конца.
Расстояние и высота скрывали от глаз грязь и чад,  а  от  носа  -  ароматы
кухонь и выгребных ям, не видны облупившиеся фасады и выщербленные  стены,
нищие и шлюхи. Все дома были маленькими и красивыми,  утопали  в  кудрявой
тугой  зелени  особняки  и  дворцы  знати,  малиновым  затейливым   тортом
красовалась ратуша; далекие прохожие, всадники и экипажи казались пестрыми
куколками, Ител - бирюзовым потоком жидкого  стекла,  корабли  в  порту  -
изящными моделями. Даже серые воздушные шары, висевшие на  пристани  вдоль
берега, почти правильным полукругом отсекавшие часть левобережного  города
по суше, выглядели вполне безобидно. Ветра не  было,  и  тросы  натянулись
вертикально. Над бортом одной из плетеных корзин вдруг  блеснул  солнечный
зайчик - подзорная труба...
     Сварог зло стиснул зубы. Половина левобережья, как раз  та,  где  они
находились, была блокирована  обстоятельно  и  надежно.  Шары  висели  над
городом день и ночь, разве что несколько раз в сутки лебедки опускали  тот
или иной к земле, чтобы сменить наблюдателей. На реке  стояли  под  парами
баркасы речной полиции, готовые перехватить любую лодку, и на  пресловутый
"покров ночи" рассчитывать нечего - Сварог знал: с Дике привозили какой-то
слоистый, словно слюда, минерал, и из него делали очки, позволявшие видеть
во мраке.
     На  земле  кольцо  замыкали  конные  жандармы   Багряной   Палаты   и
кавалеристы столичного гарнизона: черные драгуны,  серебряные  кирасиры  и
гран-ала короля - триста преданных Конгеру, как псы, безземельных дворян и
ронинов. В город пропускали всех.  Из  города  выпускали  по  пропускам  с
некоей печатью короля - заставляя к тому же всех выезжающих  смотреться  в
зеркало. По столице бродили упорные слухи, что  некая  разбойничья  шайка,
обнаглев до предела, в сговоре с казначеями похитила из сокровищницы  один
из  знаменитых  алмазов  ронерских  королей.  Параллельно  гуляла   другая
сплетня: что насчет алмаза все враки, а на  самом  деле  из  тюрьмы  бежал
черный колдун, собиравшийся напустить мор на столицу и  продать  побережье
чужеземцам. Судя по некоторым деталям, оба слуха распускала полиция.
     Внутри, в кольце, никаких облав не  проводили.  Более  того,  полицию
протектора определенно не брали в игру. И это  беспокоило  Сварога  больше
всего - то, что жизнь внутри кольца облавы  протекала  как  ни  в  чем  не
бывало, не прерываемая  суетой  жандармов.  Король  вряд  ли  причастен  к
подмене собственной дочери этим  монстром  с  коротким  периодом  распада,
выражаясь терминами ядерной физики. Значит, кроме Сенгала, был еще  кто-то
влиятельный  и  достаточно  близкий  к  трону,   добившийся   неизвестными
аргументами согласия короля на подобную облаву, не случавшуюся лет десять,
со времен мятежа Белых Повязок. Интересно, что за ложь преподнесли королю,
чем его напугали? Конгера не обвести вокруг пальца примитивной интригой...
В первую ночь на Бараглайском Холме Сварог,  размышляя,  заподозрил  даже,
что  и  короля  подменили  какой-нибудь  иллюзорной   тварью.   Специально
спустился в город,  подстерег  направлявшийся  в  храм  Хорса  королевский
автомобиль и проверил догадку с помощью должных  заклинаний.  Нет,  король
был настоящий, прежний.
     Но почему же они ждали, неизвестные охотники? А  может,  и  не  ждали
вовсе. Может, как раз старательно искали - способами, не  имевшими  ничего
общего с обычным полицейским сыском. Или - эта мысль была Сварогу особенно
неприятна, но могла оказаться святой истиной  -  попросту  ждали  прибытия
кого-то такого,  чего-то  такого,  способного  обнаружить  дичь  быстро  и
безошибочно. А в игре - не только король, но и Горрот. Вернее всего,  люди
Стахора приняли поначалу убийц  Сенгала  за  обычных  местных  интриганов,
почему и устроили рассчитанное на дешевый  эффект  "явление  призрака".  А
потом обнаружили свою ошибку... Загадочные поджигательницы, живые  факелы,
таинственным образом исчезавшие с пожарища,  свидетельствовали,  что  игра
пошла  по  крупной  и  кое-кто  не  боится  рассекретить  свои   последние
достижения. Сварог не видел фигур противника, вообще не  представлял,  кто
против него играет и на какие новые ходы способны эти фигуры. Правда,  его
тоже потеряли из виду, но от этого не легче. Он заперт в Равене. И  он,  и
Мара в состоянии отвести глаза любому -  но  там,  где  людей  много,  где
расположились караулы и оцепления, любой, стоящий в отдалении, обязательно
заметит беглецов. К тому же Делия отводить  глаза  не  умеет,  а  без  нее
бежать бессмысленно. Нет, все-таки идиотская штука эта  магия  с  тысячами
оговорок,  строгих  правил,  непременных  условий  и  прочих  поправок   к
конституции. Где хваленое всемогущество магов? Впрочем,  легенды  вряд  ли
врут: просто ни одно ремесло  не  терпит  самоучек  и  торопыг,  овладение
серьезной магией, как любое  мастерство  или  изящное  искусство,  требует
долгих лет и упорных трудов...

                        Мир, ты всех нас убиваешь,
                        так хоть было б в этой бойне
                        чем платиться.
                        Но таким ты пребываешь,
                        что отрадней и достойней
                        распроститься
                        с этой жизнью многотрудной,
                        для утрат нам отведенной
                        и пустою,
                        безутешной и безлюдной,
                        и настолько обойденной
                        добротою...

     Как бы там ни было, Орк здесь ни при чем. Равенский азартный народ не
обманул ожиданий Сварога. Когда слухи о кознях горротцев и Орка,  укравших
загадку головоломки, в должной степени овладели должным количеством  умов,
бомба взорвалась. Ярость усугублялась тем,  что  каждый,  тщетно  ломавший
голову над разгадкой, чувствовал себя обворованным...
     Железная ограда вокруг горротского посольства  устояла  -  но  ворота
вылетели, и, прежде чем прискакала королевская конница, ни  одного  целого
стекла в посольстве не  осталось.  Поджечь  его,  правда,  не  успели,  но
парадную дверь из резного красного дерева привели в жалкое состояние. Зато
от особняка Орка остались лишь  обгорелые  стены.  Впервые  в  жизни  Орку
пришлось позорно бежать  и  скрыться  в  резиденции  наместника,  каковой,
несомненно, будучи не в восторге от такого гостя,  побыстрее  отослал  его
наверх.
     Отогнанные от посольства разгоряченные равенцы еще пару часов рыскали
по городу, выискивая горротцев и колошматя всех, кто имел  несчастье  быть
похожим  на  подданного  Стахора.  Потом  на  улицах  появились   разъезды
лазоревых кирасир. Мрачные бородатые верзилы никого не  учили  жить  и  не
воспитывали,  они  просто  проезжали  шагом  с  палашами  наголо,   строго
поглядывая из-под украшенных крыльями шлемов, но горячие головы поняли  их
совершенно правильно и понемногу рассосались с  проезжей  части.  Кое-кого
сцапала опомнившаяся полиция, кое-кого отходили плетьми,  не  арестовывая,
но особых репрессий не последовало. Конгер умел  выпускать  пар  народного
недовольства и терпел подобные массовые  гуляния,  пока  они  не  заходили
слишком далеко. Уже в тот  же  вечер  по  городу  распространяли  печатную
прокламацию горротского  посла,  клявшегося,  что  его  держава  не  имеет
никакого отношения к покраже секрета головоломки и не намерена вмешиваться
во внутренние  дела  славного  ронерского  королевства,  своего  душевного
соседа. Послу, разумеется, никто не верил, но общественное мнение пришло к
унылому выводу, что концов теперь все равно не найти. Газетка, всем  давно
известная как рупор полиции, громогласно заявила, что  удивлена  глупостью
своих сограждан: секрет головоломки есть вещь совершенно нематериальная, и
украсть его просто немыслимо, ибо он остается при каждой головоломке.  Это
была чистейшая правда, но ей тоже не верили по двум  причинам:  во-первых,
из-за репутации газетки, во-вторых, всякому, не отыскавшему решения, не  в
пример приятнее было полагать себя обкраденной жертвой темных сил,  нежели
тупицей. В общем, переполох был знатный, и Сварог окончательно укрепился в
убеждении, что стал, учено говоря, важным фактором международной  политики
- вот только пользы от этого не было никакой, кроме изгнания Орка...

                        Приходя в нее, мы плачем,
                        и горьки с ней расставанья
                        поневоле;
                        Путь наш муками оплачен,
                        долгий век - одно названье
                        долгой боли.
                        Смертным потом и слезами
                        достаются наши крохи
                        утешенья.
                        Но всегда приходят сами
                        и до гроба с нами вздохи
                        и лишенья...

     "Господи, хоть бы переменил пластинку", -  тоскливо  подумал  Сварог.
Хотел даже посоветовать это Леверлину вслух,  понятно,  в  более  понятных
этому веку терминах, но удержался. К поэтам и художникам  он  относился  с
толикой суеверного уважения - потому что они умели то, чего он не  умел  и
никогда не будет уметь. Быть может, сотни лет спустя Леверлин  станет  для
нынешнего столетия кем-то вроде здешнего Шекспира. Любое столетие и  любое
общество обожают покойных талантов. Бумаги графа Асверуса продаются сейчас
на вес алмазов - и,  по  слухам,  кто-то  из  архивистов  Багряной  Палаты
обогатился несказанно... Возможно, лет триста спустя почтенные  седовласые
леверлиноведы будут паразитировать на его творческом наследии, скрупулезно
подсчитывая, сколько раз Леверлин употребил  слова  "любовь"  и  "печаль",
спорить, не следует ли считать точку на семьдесят пятой странице,  седьмая
строка  сверху,  непроставленным  восклицательным   знаком   или   мушиной
какашкой. И появится толстенный  труд,  доказывающий,  что  авторы  десяти
предыдущих фолиантов заблуждались, и ночь с семнадцатого на  восемнадцатое
Датуша Леверлин провел не в трактире "Золотой кот", а под арестом за драку
с пожарными. Чем  черт  не  шутит,  появятся  еще  и  костюмные  фильмы  с
душещипательными романами, и все это  будет  сплошное  вранье  от  чистого
сердца, романтики ради. А к кондитерской Риты Гей будут водить туристов, и
в примечаниях к пятому тому мелким  шрифтом  будет  упомянут  некий  барин
Готар (он же Гомар или Потар, в  точности  неизвестно,  см.  шестой  том).
Этак,  чего  доброго,  и  сам,  ничуть  на  себя  не  похожий,  угодишь  в
исторический многосерийный боевик...
     Мысли эти чуточку развеселили Сварога, и он, бросив последний  взгляд
на озаренный заходящим солнцем  город,  на  чьи-то  болтавшиеся  в  вышине
замки, вернулся в комнату. Гай складывал кисти, портрет был почти готов, и
написан он был  на  железном  листе.  Опечаленный  гибелью  вывески  "Жены
боцмана", Гай намеревался впредь работать исключительно в изобретенной его
учителем  технике  -  картина  пишется   красками   особого   состава   на
металлическом листе  и  подвергается  обжигу  по  известной  лишь  мастеру
технологии. После чего ее можно топить и жечь, сколько  заблагорассудится,
- все равно урона не будет никакого.
     Делия уже удалилась в сопровождении Леверлина. Сварог  рад  был,  что
они ушли. Никто из Странной Компании не попрекнул его и словом,  никто  не
приставал с расспросами насчет планов на будущее. И это было хуже всего  -
их вопрошающие, полные  надежды  взгляды,  бросаемые  украдкой,  когда  им
казалось, что Сварог ничего не замечает...
     - Мы вам еще не  надоели,  Гай?  -  спросил  Сварог,  располагаясь  в
древнем, но прочном кресле.
     - Так интереснее жить, барон, - пожал плечами Гай.
     Он был совсем юн, этакий кудрявый фавн. Пожалуй, нетрудно представить
его красневшим перед крайне эксцентричной графиней по имени Маргилена,  но
Сварог  успел  уже  убедиться,  что  юноша  тверд  характером,   упрям   и
целеустремлен. Отнюдь не ангел, плоть от плоти  и  кровь  от  крови  этого
мира. Но вряд ли продаст.  Во-первых,  понимает,  что  свидетели  подобных
закулисных интриг долго не живут,  а  во-вторых,  исчезновение  Сварога  в
подвалах автоматически лишит художника полученного от  барона  дворянства,
не подтвержденного пока что юридически, ибо означенному барону пока как-то
не с руки навещать Геральдическую коллегию. А без герба Гай,  несмотря  на
все свои таланты, обречен на Бараглайский Холм.
     - Ну а все-таки? - спросил Сварог скорее лениво.
     - Вы догадываетесь, как вас будут искать... традиционными методами?
     - Примерно, - сказал Сварог. - Сначала четко определят, где нас никак
не может оказаться. И начнут искать там, где мы оказаться можем. Если речь
идет о традиционных методах...
     - В любом случае наш сумасшедший Бараглай - последнее место, куда они
заявятся. Я в свое время  прочитал  парочку  старинных  книг...  В  мозгах
здешних жителей царит такая каша, что собьется  со  следа  любой  нынешний
маг. Вас это утешает, барон?
     -  Не  особенно,  -  сказал  Сварог.  -  Что  мы  с  вами   знаем   о
нетрадиционных методах? Да и время, время поджимает...
     - Жаль, что здесь нет моего учителя. Мэтр Тагарон изобретал судно для
подводного плавания. Правда, он так и исчез, ничего не  добившись,  ходили
слухи, что он строит свое судно где-то на Островах, но  о  нем  и  до  его
исчезновения болтали столько, что даже мы,  его  ученики,  не  знали,  где
правда, а где фантазия...
     - Подводная лодка мне не помешала бы, - согласился Сварог.  -  А  вот
как насчет подземных ходов? Я наслушался немало историй, рассказывают даже
о подземных городах и пещерах размером с приличное княжество...
     - Кто знает? - пожал  плечами  Гай.  -  Это  уже  из  области  прочно
забытого. Вполне возможно, что  не  все  построенное  под  землей  строили
гномы, но гномов давно нет, а сказки - материя туманная...
     - Может, мне поговорить с Анрахом?
     -  Попробуйте.  У  него  богатая  библиотека.  Если  только   он   не
испугается.
     - Чего?
     Гай внимательно посмотрел на него:
     - Конечно, традиции обязывают вассала быть откровенным с сюзереном...
     - Вот и привыкайте к дворянским обычаям, лаур Скалигер.
     - А если эти секреты окажутся опасными для самого сюзерена?
     - Живем только раз, - сказал Сварог.
     - А что вы скажете о возможной ссылке на Сильвану?
     - Насколько  мне  помнится,  маркиз  Вильмор  даже  оттуда  ухитрился
сбежать...
     Гай не знал, что Сварог - лар. А Сварог не торопился просвещать.
     - Барон, за интерес к иным старинным книгам можно попасть даже не  на
Сильвану, а в замок Клай. В летучую тюрьму ларов. Оттуда уже не сбежишь.
     - И туда можно угодить за интерес к сборникам сказок о подземельях?
     - Легенды о подземельях могут оказаться главой какой-то другой книги,
невероятно предосудительной.
     - Хм, тоже верно...
     - Между прочим, мэтр Тагарон бежал еще и потому, что всерьез опасался
замка Клай.
     - За подводное судно?
     - И за него тоже. Но  в  замок  Клай  он  не  попал,  такие  вещи  не
скрывают, совсем наоборот... А  на  Островах  и  в  самом  деле  есть  где
спрятаться. Правда, беглецу-отшельнику уже не построить никакого судна, да
и  науками  не   больно-то   займешься   -   нужны   книги,   лаборатории,
инструменты... Он дружил с Анрахом. Меня в эти дела не посвящали, я ими  и
не особенно интересуюсь, кстати. Мое дело - кисть и резец. Быть может,  вы
посчитаете меня циником или трусом, но я не собираюсь совершенствоваться в
изящных искусствах в замке Клай, где узникам предоставлены все  блага,  за
исключением свободы... Меня два года назад допрашивали. После исчезновения
Тагарона. Допрашивала полиция ларов, умеющая мгновенно отличать правду  от
лжи.
     - И все же вы нас прячете?
     - Мне необходимо дворянство, - сквозь зубы  сказал  Гай.  -  Пришлось
рискнуть. Вот таков уж я, таким и принимайте. Хорошо еще, что мэтр Тагарон
не интересовался археологией...
     - А это тоже чревато?
     - Ох ты! - в сердцах сказал Гай, со звоном поставив на стол бокалы. -
То ли смеяться  над  вами,  барон,  то  ли,  наоборот,  завидовать  -  как
беспечально живут в Готаре, не слыхивали о запертых темах... Впрочем,  это
понятно: какая в Готаре археология? Нет, разумеется, и  у  вас,  если  как
следует поплевать на ладони, прежде чем взяться за лопату, да как  следует
помолиться, чтобы не заметили с зорких небес, можно ожидать открытий... Но
кто там у вас возьмется  копать?  В  общем,  археология  -  самое  опасное
занятие в нашем печальном и развеселом мире. В равной мере это касается  и
рудознатцев, знаете, тех, что ходят с рогулькой...
     - Послушайте, я все-таки не из зверинца  вырвался,  оставив  хвост  в
вольере... Но все же - при чем здесь рудознатцы?
     -  Рудознатцы  -  инструмент  двойного  назначения.  Могут  к  вящему
процветанию державы искать воду или золото, но способны с тем  же  успехом
высмотреть в недрах нечто предосудительное. Далее, по нисходящей,  следуют
механики, прочие изобретатели. За ними антиквары, конечно, -  он  пояснил,
не дожидаясь вопроса, подметив удивленный взгляд  Сварога:  -  Видите  ли,
порой, хотя и  крайне  редко,  самые  поразительные  открытия  делались  в
антикварных лавках. Или у букинистов. Даже если допустить, что верна  лишь
десятая часть гипотез и догадок, земля таит множество удивительных вещей -
и то, что принадлежит жившим до Шторма, и памятники  более  древних  эпох,
когда здесь не было человека. Правда, положено считать,  что  мы  жили  на
Таларе всегда. Существует официально утвержденное прошлое,  и  не  годится
осквернять  стройные,  изящные  конструкции  грубыми  по   причине   своей
реалистичности пристройками... Понимаете?
     - Лучше, чем вам кажется, - кивнул Сварог.
     - Возможно, в запретах и есть какой-то смысл...  Под  землей  хватает
такого, чему лучше всего там и оставаться. Знаете  историю  про  кошку  из
черной бронзы, которую мирные крестьяне выворотили плугом под  Боирмо?  На
ночь лучше не рассказывать.
     - Вот и не рассказывайте, -  проворчал  Сварог,  вставая.  -  Что  ж,
уговорили. Пойду поговорю с Анрахом, да и книгу нужно вернуть...



                          15. ЧЕЛОВЕК ИЗ ЗОЛОТА

     Он не стал проходить через комнаты.  Опасался  встретить  кого-то  из
своих. Грустно быть генералом разбитой армии, но  гораздо  хуже  -  вождем
обреченной на бездействие. Вышел на галерею и стал опускаться по  наружной
лестнице. Один из воздушных шаров как  раз  раскачиваясь  пошел  к  земле.
Сварог покосился в сторону Монфокона - несмотря  на  изрядное  расстояние,
виселица четко рисовалась на фоне ало-золотистого заката. И вокруг -  пять
высоких  изящных  башен  с  круглыми  площадками  наверху,   напоминавшими
исполинские гвозди. Еще одно изобретение  Конгера  -  осужденного  заводят
наверх, запирают изнутри люк, и он остается на  площадке.  Сиди,  созерцай
город и потихоньку подыхай от голода и жажды, пока окончательно не  отдашь
богу душу. Не хочешь так прозябать - бросайся головой вниз с высоты уардов
сорока,  не  зря  земля  вокруг  заботливо  выложена  булыжником.  Бывает,
осужденных приковывают наверху, чтобы не  сиганули.  Бывает,  ставят  жбан
воды. Но всем  отрезают  языки,  чтобы  не  беспокоили  воплями  окрестных
жителей...
     Сварог зашел в таверну с учитывавшей  специфику  района  вывеской  "У
бархатного  занавеса".  Отстранил  парочку  то  ли  шлюх,  то  ли  ряженых
великосветских  любительниц  острых  ощущений,  мимоходом  дал  по   морде
скульптору-педику, на свою беду потянувшемуся было погладить Сварога  ниже
спины, мимоходом похлопал по спине лысого сизоносого  трагика  и  заверил,
что тот гений и нынешнее  его  бедственное  положение,  ясный  день,  суть
происки бездарных завистников - словом,  держался,  как  свой  человек,  и
потому не привлек внимания. Кабатчик, подобно своей клиентуре,  тоже  имел
во  взгляде  этакую  творческую  отрешенность,  проблеск  безумия.   Любой
корчмарь с годами приобретает философский взгляд на жизнь, а уж  тот,  что
содержит кабачок для богемы, быстро отучится  удивляться  чему  бы  то  ни
было...
     Днища стоявших за его спиной  бочек  были  расписаны  самыми  разными
сюжетами, и хозяин эти  творения  подгулявших  художников  берег  свято  -
вполне могло оказаться, что лет  через  полсотни  его  внукам  отвалят  за
что-нибудь из этого золотом по весу. Бывали прецеденты.
     Сварог купил бутылку "Драконьей крови", отлитую с полукруглой ручкой,
что было  удобно  как  для  ношения,  так  и  для  кабацких  драк.  Лениво
поинтересовался:
     - Ну, как оно, если - в общем и философски глядя?
     - Да сплошная хреновина, -  сказал  хозяин.  -  Философски-то  глядя.
Полгорода вон заперли. Ночью по улицам призраки шастают.  Дождемся,  гномы
из-под земли полезут...
     - Они ж вымерли начисто, гномы, - оказал Сварог.
     - Это такой народец, что пакостить  будет,  даже  начисто  вымерши...
Племянник у меня не смог поехать за вином в Традесант, не выпустили. Алмаз
короны, ха! Бабушке моей рассказали бы, любила покойница байки  слушать  и
сама травила, что твой боцман... -  Он  перегнулся  поближе  к  Сварогу  и
понизил голос: - Вот насчет  колдунов  -  это  верно.  Колдуны  появились.
Выходит, не всех извели...
     Сварог насторожился, но  виду  не  подал.  Выложил  на  стойку  пяток
серебряных сестерциев и показал на помещавшуюся особняком бочку с  розовым
дургарским - оно было не по карману  доброй  половине  присутствующих,  но
своих денег стоило. Хозяин налил серебряную  высокую  чарку  -  не  долил,
понятно, чисто автоматически - и перед лицом  очевидной  прибыли  невольно
стал еще словоохотливее:
     - Если ищут  алмаз,  зачем  заставляют  смотреться  в  зеркало?  Нет,
маркиз, верно вам говорю про колдунов. Человек опытный такие вещи чует  за
версту - по тому, что носится неуловимо и воздухе... В городе имели Немого
Пса. А если эта зверюга бродит ночами и выискивает  кого-то,  как  встарь,
жди беды.
     - Врут, - сказал Сварог, в жизни не слышавший про Немого Пса. -  Пить
меньше нужно, не увидишь ни псов, ни крыс...
     - Кто его знает... Только Немого Пса видел и Буга-Скрипач, а  он  при
белой горячке зрит исключительно лягушек, привычка такая у человека...  Да
и от белой горячки его отделяло добрых полведра. Как увидел Пса, бежал  от
Мельничной до холма, побросав бутылки - полные, заметьте, от  него  такого
при любых горячках не дождешься, будь они белее снега... Влетел ко  мне  -
краше в гроб кладут, а уж я его всяким видал. Клянется, что Пес шлялся  по
Мельничной и вынюхивал, тварь,  улицу,  да  обстоятельно  так.  А  за  ним
тащились бесшумно трое в плащах и каталанах,  и  кому  это  быть,  как  не
Проклятым Егерям? Значит, жди беды. И все оттого, что до  сих  пор  где-то
лежат непогребенными косточки герцога Юнтеса...
     Сварогу стало скучно, он допил вино,  вышел  на  улицу  и  направился
вниз, к самому почти подножию холма, где  обитал  учтивый  народ,  огульно
окрещенный "алхимиками". Обособился он не без причины.  Во-первых,  ученые
эксперименты там порой завершались крайне шумно, и осколки  после  взрывов
разлетались крайне  далеки.  А  во-вторых...  После  разговора  с  Гаем  о
некоторых весьма небезопасных научных дисциплинах Сварог стал подозревать,
что "алхимики"  обособились  не  из  мизантропии  -  их  туда  выжили,  на
окраину...
     Начинало темнеть, кое-где появились фонарщики с высокими  лестницами.
Помахивая  бутылкой,  Сварог  спустился   по   мощеной   пологой   улочке,
напоминавшей ему ялтинские, свернул налево - и едва не выхватил  пистолет,
когда наперерез ему метнулся из переулка жаркий  язык  пламени  -  но  это
всего лишь репетировал в гордом одиночестве уличный глотатель огня.
     - Смотри, забор не подпали, опять по морде получишь, - сказал Сварог,
уже  знакомый  с  местной  скандальной  хроникой.  Снова  свернул  налево,
поднялся на высокое  крыльцо  каменного  домика,  дернул  старинную  ручку
звонка в виде змеи, глотающей собственный хвост, - символ то ли  познания,
то ли вечности, то ли того и другого, вместе  взятого.  В  глубине  домика
задребезжало, гулко пролаяла собака, смолкла. Скрежетнул засов, на  пороге
появился мэтр Анрах, всмотрелся, узнал:
     - А, маркиз... Заходите.
     Камин ярко пылал, и на столе горела лампа под колпаком из  тончайшего
фарфора, белого, с просвечивающими  синими  рыбами  и  алыми  водорослями.
Чертовски уютная была лампа, и дорогая. Судя по  ней  и  кое-каким  другим
вещичкам, Анрах знавал и лучшие времена.
     Сварог по заранее  рассчитанному  маршруту  прошел  к  столу  и  сел.
Здоровенный пастушеский пес, серый, кудлатый кураш, молча поднялся, отошел
подальше и шумно улегся в углу, положив голову на лапы. Сварог  все  время
чуял на себе его спокойный загадочный взгляд -  но  так  случалось  каждый
раз, когда он сюда приходил, и он привык.
     Хозяин поставил на стол пузатые серебряные чарочки, отодвинул толстую
потрепанную книгу - названия на черной кожаной  обложке  не  было.  Сварог
содрал  лезвием  кинжала  смолу  с  высокого  горлышка  бутылки,  раскачал
кончиком пробку, выдернул.
     - Прочитали? - спросил Анрах.
     Сварог достал из кармана небольшой толстый томик:  "Записки  искателя
затонувшего  континента  Альдарии,  составленные  по  опыту   трех   своих
собственных морских путешествий, а также по  рассказам  и  свидетельствам,
почерпнутым из бесед со  сведущими  людьми".  Тисненое  серебром  название
занимало всю обложку, едва осталось место для маленького якорька внизу.
     - Каково же ваше мнение?
     - Занятно, - сказал Сварог. - Но аргументов маловато. Если они вообще
есть... Альдария должна была существовать, потому что должна же  она  была
существовать, черт возьми! К этому, если вдумчиво прочесть, все  аргументы
и сводятся. Записки Гонзака, подтверждающие его теорию,  у  него,  конечно
же, украли...
     - Действительно, - кивнул Анрах.  -  Боюсь,  что  бедного  профессора
разыгрывали все, кому не  лень.  Грех  не  подоить  богатого  бездельника,
готового  раскошелиться  на  подозрительных   "лоцманов"   и   еще   более
подозрительные "древние карты". Да и  "записки  Гонзака",  цитируемые  им,
ничуть не похожи на стиль Гонзака и пестрят скорее  сегурским  жаргоном...
Хорошо еще, что для профессора все кончилось благополучно и  кровопускание
устроили только его кошельку, а не ему самому...
     - А что, были примеры и печальнее?
     - Случались. Взять хотя бы Гонтора  Корча.  Не  слыхали?  Лет  десять
назад у него вышла крайне интересная  книга,  "Ночные  колеса".  О  ночных
извозчиках. То, что они сами рассказывали. В основном, конечно, смешные  и
грустные истории  из  жизни  гуляк  и  бытия  ночной  столицы.  Влюбленные
парочки, ночные бандиты,  охота  за  должниками...  Но  попадаются  весьма
странные и загадочные случаи,  которых  извозчики,  люди  недалекие,  сами
выдумать никак не могли... Прочитайте, если попадется. Ночные извозчики  -
это целый мир, микрокосм со своими легендами, фольклором, даже  со  своими
призраками и специфическими суевериями. С этой же точки зрения Корч  хотел
описать и Фиарнолл, крупнейший торговый порт  на  восходе.  Упоминается  в
хрониках уже четыре  тысячи  лет  назад.  Между  прочим,  Корча  и  автора
"Альдарии", несмотря на все несходство, объединяет одно  -  оба  отчего-то
придерживались сенсационной версии, имевшей одно время хождение, но быстро
забытой -  будто  роверен  Гонзак  пропал  вовсе  не  в  наших  полуночных
губерниях, а где-то неподалеку от  Фиарнолла.  Но  Корч  из  Фиарнолла  не
вернулся. В портах, случается, самый разный народ исчезает бесследно. А уж
в Фиарнолле... Ходят слухи, там едва не лишился головы даже небезызвестный
герцог Орк...
     Сварог поморщился и поспешил увести разговор от Орка:
     - Что же, по-вашему, могло случиться с Корчем?
     -  Да  что  угодно.  Бандиты,  похитители  людей.  Микрокосм...  Ваше
здоровье!
     Он был низенький, лысый, крючконосый, с венчиком седых курчавых волос
вокруг лобастого черепа. И суетился  сегодня  как-то  особенно  оживленно,
глаза так и поблескивали.
     - Новое приобретение? - спросил Сварог. - Раритет?
     - Новый  маленький  успех,  который  в  то  же  время  стал  грустным
разочарованием. С успехами такое случается. -  Не  дожидаясь  вопроса,  он
просеменил к книжной полке, схватил прислоненную к переплетам  картинку  в
узкой медной рамке. - Вот, взгляните.
     Сварог взглянул. Человек в темно-желтом  камзоле  сидел  на  красивом
вороном коне, и в обоих не было ничего удивительного. Он пожал плечами:
     - После общения с Гаем могу сказать одно: этой картинке лет сто...
     - Сто двадцать.
     - И называется такая манера, по-моему, кирленской школой.
     - Верно, - кивнул Анрах. -  Никто  ничего  не  замечал  сто  двадцать
лет... Изволите ли знать, сто двадцать лет назад благородный граф Кэши,  с
большим сходством изображенный  на  этом  портрете  -  что  подтверждается
другими известными  полотнами,  -  сопровождал  на  прогулке  благородного
барона  Торадо,  к  которому  питал  давнюю  неприязнь  и  место  коего  в
канцелярии министра финансов давно стремился занять. Они были вдвоем,  без
слуг. В лесу на них напали волки. Графу  Кэншу  удалось  ускакать.  Барона
волки  загрызло.  Король,  благоволивший  к   барону,   но   не   особенно
расположенный к графу, отрядил тщательнейшее  следствие,  в  конце  концов
очистившее графа от всех и всяческих подозрений. Слишком многие свидетели,
в том числе верные слуги барона, видели, что при графе, когда он уезжал  с
бароном, не было и перочинного ножика. Слишком опытными  были  королевские
егери, выступившие в роли экспертов по  звериным  укусам.  Волки,  никаких
сомнений. В те времена они еще водились в Роблейских лесах  во  множестве.
Граф получил место... А  совсем  недавно  я  наткнулся  на  этот  портрет,
считавшийся пропавшим.
     Он  сделал  эффектную  паузу,  и  Сварог,  чтобы  доставить   старику
удовольствие, поторопился спросить - с искренним, впрочем, любопытством:
     - И что же в этом портрете особенного?
     Анрах подал ему большую лупу в затейливой серебряной оправе  с  литой
ручкой:
     - Присмотритесь получше к  этому  прекрасному  коню.  Точнее,  к  его
морде.
     Сварог присмотрелся, опустил лупу. Снова посмотрел:
     - Послушайте... Это что, фантазия художника?
     - Это добросовестность художника, - торжествующе возвестил Анрах.
     - Но у этого, с позволения сказать,  коня  самые  натуральные  волчьи
зубы!
     - Правильно, - сказал Анрах. - Никакой это  не  конь.  Он  называется
шарук  и  водится  на  Сильване,  в  Великих  Степях.  Говорят,   тамошним
кочевникам иногда удается их приручать, и это, несомненно, правда, судя по
происшедшему. Шарук и в самом деле внешним видом не отличается от коня, но
зубы у него скорее волчьи. Это  плотоядное  животное,  и,  кстати,  грешит
людоедством. Представления не имею, как  графу  удалось  его  раздобыть  и
незамеченным переправить на Талар -  на  Сильване  он  никогда  не  бывал,
должно быть, не вошедшие в  Историю  доверенные  лица  постарались.  Никто
ничего не заподозрил - кто станет заглядывать в зубы самому обычному коню?
Это на картине он горячится, закусил удила,  открыл  пасть...  Граф  очень
быстро от  него  избавился  -  есть  упоминание  о  пожаре  в  конюшне.  А
добросовестный  художник,  родной  племянник  графа,  погиб  при  странных
обстоятельствах. Картина попала к  антикварам  всего  месяц  назад,  когда
разорившиеся потомки графа распродавали имущество... Понятно, почему  граф
ее не уничтожил - любил, должно быть, иногда разглядывать,  гордясь  своим
хитроумием...
     - Где же здесь разочарование?
     - Все действующие лица  давно  мертвы,  -  сказал  Анрах.  -  Уличать
преступника бессмысленно, а его потомки ни в чем не виноваты...
     - Да, верно.  Прошлое  хранит  немало  загадок...  -  сказал  Сварог,
перебрасывая мостик к тому, что его занимало.
     И Анрах облегчил ему задачу:
     - Вас интересует что-то конкретное?
     Сварог посмотрел ему в глаза и сказал насколько мог равнодушно:
     - Древние подземные ходы, ведущие на тот берег.
     -  Не  самая  любопытная  загадка  древности,  -  сказал  мэтр  после
короткого раздумья, - но в сочетании с известием об установленной  недавно
блокаде части города она становится весьма любопытной... Вам  очень  нужно
на тот берег?
     - А вы горите желанием помочь закону? - спросил Сварог.
     - Я не горю желанием ни помогать закону, ни нарушать его. Мне было бы
легче беседовать с вами, маркиз, знай я, кто вы такой на самом деле...
     - А если для меня это, наоборот, создаст трудности?
     - Я ведь не начинал этого разговора, - тихо сказал Анрах. -  Вы  сами
начали... - и он оглянулся в угол.
     - Не тревожьте  собачку,  -  сказал  Сварог.  -  Я  непременно  успею
выстрелить первым. Люблю собак, не хотелось  бы...  Так  вот,  я  не  крал
никаких алмазов. И я не черный маг, я вообще не маг.
     -  Насчет  алмаза  -  сущая  ерунда,  это  ясно  любому  мало-мальски
сообразительному человеку, - кивнул Анрах. - Алмаз очень легко спрятать  -
но на заставах никого не обыскивают, а если и обращают внимание  на  вещи,
то только те, что способны послужить укрытием человеку -  ящики,  бочки...
Между прочим, черные маги ничуть не боятся зеркал, если предстают в  своем
истинном  облике.  Отсюда  легко  сделать  вывод,  что  кордоны  и  прочие
полицейские забавы преследуют одну-единственную цель:  задержать  кого-то,
кто изменил облик... Даже не схватить - задержать в Равене...
     Он подошел к каминной полке и снял  с  нее  замысловатый  предмет,  с
равным успехом способный оказаться и  старинным  пистолетом  (джетарамские
оружейники  любили  делать  такие  замысловатые  устройства),  и   деталью
самогонного аппарата. У него имелась выступающая трубка  с  отверстием,  и
смотрело оно прямо на Сварога.
     - Пистолет? - спросил он.
     - Пистолет, - кивнул Анрах.
     Сварог ухмыльнулся и  вынул  свой.  Огляделся,  выискивая  что-нибудь
подешевле, чего не жалко попортить. Выстрелил в полено  у  камина,  и  оно
дернулось под бесшумным ударом серебряной пули, чуть подпрыгнуло на медном
листе, защищавшем пол от случайных угольков.
     - У меня - лучше, - сказал Сварог.
     - Впечатляет, - признался Анрах. -  Между  прочим,  в  руках  у  меня
старинный секстан, совершенно безобидный. Уж простите... Хотелось  увидеть
даже не ваше оружие - вашу реакцию на нацеленный  ствол...  Понимаете  ли,
маркиз,  вы  мне  сразу  показались  чуточку   странным.   Мало   найдется
провинциальных дворян, знающих слова "микрокосм" и "абиссальный". Я стал к
вам присматриваться. Вы всегда старались двигаться по комнате  так,  чтобы
не отразиться ненароком в зеркале - значит, истинный облик у  вас  другой,
не тот, что я вижу. Но вы без всякой опаски берете в руки  серебро,  -  он
кивнул на чарочки, - и пес вовсе не настроен к вам враждебно -  он  просто
чувствует, что с вами что-то не так, но это но имеет никакого отношения  к
черной магии. И, наконец, только что завершившаяся мизансцена. Я служил  в
молодости в кавалерии, повоевал, знаете ли. Под прицелом моего "оружия" вы
держались удивительно безмятежно. Словно заранее знали, что  пули,  сиречь
метательное оружие, не причинят вам вреда. Так  может  вести  себя  только
лар. Правда, насколько я могу судить по нашим беседам - а я  порой  ставил
ловушки, простите, - вы не знаете иных вещей, очевидных для всякого  лара.
И все же готов прозакладывать голову - вы родились не на Харуме...
     - Вы ведь рисковали, - проворчал Сварог. - Я мог и выстрелить.
     - Нет. Я  вам  зачем-то  нужен.  Представления  не  имею,  почему  вы
оказались в таком положении, да и не  хочу  этого  знать...  Но  вы  ищете
помощи. Увы, это еще не означает, что вы ее здесь найдете. Я не  сведущ  в
том, что  вам  нужно.  И  не  хочу  ввязываться  в  историю,  за  которой,
несомненно,  кроются  интриги  скучающих  небожителей.  Для  вас   это   -
непонятные мне игры, а для меня  все  может  кончиться  печально.  В  моем
возрасте,  знаете  ли,  начинаешь  ценить  жизнь  и   привыкаешь   бережно
расходовать оставшееся время, стараясь растянуть подольше...
     - Понятно, - сказал Сварог. - Вас тоже допрашивали по делу Тагарона?
     - Да. Я на заметке, понимаете ли...
     - Так, - сказал Сварог. - А если я вам скажу, что перед вами -  Серый
Рыцарь?
     Вот теперь он изумил старика по-настоящему. Как серпом по  известному
предмету.
     - Такими вещами не шутят, молодой человек, - тихо сказал Анрах.
     - Я не шучу, - сказал Сварог. - И это не игра. Вот только  совершенно
не представляю, как мне это доказать. Нет на мне ни узоров, ни  заверенных
нотариусом особых примет... Быть может, есть какой-то способ проверить?
     - Только один, - грустно  усмехнулся  Анрах.  -  Когда  Серый  Рыцарь
совершит что-то из предсказанного ему...
     Сварог развел руками:
     - Пока что похвастаться нечем... До трех королевств  мне  еще  только
предстоит добраться.
     - Вам еще и до принцессы предстоит добраться. Если вы и в самом  деле
Серый Рыцарь, вас определенно стараются не пустить во дворец...
     Сварог ухмыльнулся:
     - Во дворце уже нет принцессы. Она в другом месте, мэтр.  Помните,  у
Таверо?  О  призраке  все  станут  думать,  что  это  и   есть   настоящая
принцесса...
     - Действительно... Великие небеса, как же мне, старому дураку, раньше
в голову не пришло?! - Он, похоже, преисполнился  решимости  и  азарта.  -
Если вы и в самом деле Серый Рыцарь... Скажите: это вы  пустили  в  оборот
головоломку с пятнадцатью цифрами?
     - Я, -  не  без  удовольствия  сказал  Сварог.  -  Хотелось  насолить
кое-кому, чтобы мне не мешали...
     - Кто вам мешал?
     - Многие, - сказал Сварог. - Люди Стахора, граф Раган, из  Снольдера,
герцог Орк...
     - Со Стахором ясно, - громко, задумчиво  сказал  себе  под  нос  мэтр
Анрах, направляясь к книжным полкам и доставая огромный фолиант. -  Раган,
Раган... Ничего похожего... Вы знаете герб Орка?
     - Еще бы. На золотом  фоне  -  черный  волк  и  белая  восьмиконечная
звезда.
     - Все сходится, - с некоторой торжественностью произнес мэтр Анрах. -
Простите, но я не мог предполагать, что это произойдет со мной, да еще так
просто и буднично... Что Серый Рыцарь однажды вечером постучит  ко  мне  в
дверь...
     Сварог  поднял  брови.  Похоже  было,  что  существовал  некий  тест,
позволяющий безошибочно опознать Серого Рыцаря - и  Сварог  это  испытание
выдержал. Но в чем секрет?
     - Я к вашим услугам, - еще торжественнее возгласил Анрах. - Сейчас же
засяду за книги, и если только удастся что-то  найти...  Буду  сидеть  всю
ночь.
     Сварог  блаженно  расслабился,  видя,  что  все   сложности   позади.
Напрашивалось единственное объяснение - есть другой тест  Кодекса  Таверо,
более полный, и Анраху он знаком.
     Полагалось  бы  откланяться  и  убираться  восвояси,  старику  и  так
придется провести бессонную ночь - но Сварог остался сидеть, вертя в  руке
серебряную пузатую чарочку, покрытую эмалевыми  узорами.  Очень  уж  уютно
пылал огонь в камине, здесь было покойно и тихо, а в  доме  Гая  маленький
отряд Сварога, не жалуясь и словом,  ждал  приказов  волевых  решений,  по
капельке теряя надежду...
     - Послушайте, - сказал он вдруг. - Подводная  лодка  Тагарона  -  это
легенда или реальный проект?
     - В теории все звучало весьма убедительно, -  ничуть  не  удивившись,
ответил Анрах. - Вспомнили о подводной  лодке,  размышляя,  как  выбраться
отсюда?
     - Да, подумал, как прекрасно было бы незаметно  и  тихо  ускользнуть,
скрывшись под волнами...
     - Увы, Тагарон так и не успел ничего построить.
     - А почему его... преследовали?
     - Запрещенный движитель. То есть - винт. Удивлены? Многие, втихомолку
проделав расчеты, убедились, что винт все же прекрасно подходит в качестве
движителя. Понятно, если расположить его сзади. - Анрах почесал в затылке.
- Ладно, теперь уже все равно, вы меня втянули в игру гораздо опаснее...
     Он подошел к шкафу, открыл скрипучую дверцу и  бережно  достал  двумя
руками  великолепно   сработанную   модель   длиной   с   локоть.   Сварог
заинтересованно  присмотрелся.  Лодка  больше  всего  напоминала   пузатое
веретено с бочкообразной  рубкой,  рулями  -  один  горизонтальный  и  два
вертикальных - и  крохотным  винтом.  Осторожно,  кончиком  пальца  Сварог
крутанул изящно выточенный  бронзовый  винт,  шестилопастный,  размером  с
ромашку. Винт легко и послушно повернулся на оси.
     - Все правильно, ни малейшего изъяна в конструкции, - сказал он. - Но
интересно бы знать,  какой  двигатель  ваш  Тагарон  собирался  поставить.
Паровой не годится. А другие... Снольдер хранит их секрет как зеницу ока.
     - Есть еще и третий  путь,  -  усмехнулся  Анрах.  -  Самый  опасный,
правда. Двигатель есть, только он забыт. Вернее, некие могущественные силы
постарались, чтобы он канул в забвение. Но обрывки  прежних  знаний  порой
всплывают в  самых  неожиданных  местах,  и  многое  зависит  от  простого
везения... Тагарон не сказал мне главного, не хотел впутывать, но  у  меня
осталось впечатление, что описание двигателя он нашел. Вероятнее всего,  в
старинной книге. Хотя есть еще в иных храмах настенные  надписи,  понятные
только тем, кто владел тайными жреческими языками.  В  седой  древности  -
когда, никто  не  знает  точно,  -  существовали  некие  довольно  простые
устройства, преобразующие энергию алейрона в механическое  движение.  Судя
по некоторым намекам авторов старинных хроник, ими пользовались  в  первое
тысячелетие после Шторма, до... -  он  замолчал,  явно  не  в  силах  себя
заставить произнести запретное слово.
     - Я понимаю, - кивнул Сварог.
     - Болтают, достаточно лишь проволочек из  определенных  металлов,  не
обязательно  драгоценных,   нескольких   самоцветов,   особых   стеклянных
приспособлений, которые под силу любому стеклодуву... Хотя,  конечно,  все
не так просто, я уверен. Но Тагарон мог отыскать описание. Если  так,  ему
пришлось бежать, и незамедлительно.
     - Как же у вас не обнаружили модель?
     - А меня про нее не спрашивали с пристрастием, - ухмыльнулся  старик.
- Никто, должно быть, о ней и не знал - так, смутные подозрения, доносы...
У нас обожают писать доносы наместнику - как во все времена, впрочем,  тут
наше столетие ничем особенным не выделяется.  Конечно,  если  бы  спросили
прямо, я бы не смог утаить,  сами  понимаете...  Но,  признаться,  к  делу
Тагарона был причастен лишь  самым  краешком.  Один  из  многих  знакомых,
беглый допрос проформы ради. Я вообще-то был на заметке, но  опять-таки  в
качестве малозначительного свидетеля...
     - Бурное у вас прошлое, я смотрю, - усмехнулся Сварог.
     - Ну что вы... Это из-за истории с дурачком с Волчьей. Не слышали?
     - Нет.
     - А история занятная. Жил-был  дурачок,  сын  мастера  из  Серебряной
гильдии. Совершенно безобидный,  в  лечебницу  не  отдавали,  благо  семья
зажиточная, могли прокормить. Сидел себе целыми днями на  заднем  дворе  и
лепил из глины все, что на дурацкий умишко взбредет. Особенно любил делать
домики. Дурак дураком, но лепил весьма-таки искусно, во всем остальном был
совершеннейший кретин и неумеха, кроме этого. Родня  не  препятствовала  -
двор большой, место  есть,  чем  бы  ни  тешился,  лишь  бы  на  улицу  не
выходил... Много у него было налеплено всякого, и в том числе  -  огромная
модель Равены. Года два трудился,  получилось  недурственно  для  дурачка.
Конечно, модель была весьма приблизительная, и все же... Просиживал он над
ней часами:  куколок  по  улицам  переставляет,  спички  бросает,  иногда,
простите, на крыши мочится - и так далее, всех деталей я и не знаю,  никто
ж не присматривался... А потом занесло во двор одного головастого студента
из Ремиденума. У всех, кто  был  причастен  к  той  истории,  до  сих  пор
осталось  стойкое  убеждение,  что  кое-какими   официально   запрещенными
способностями студент тот обладал. Подробности темны  и  туманны  -  но  в
конце концов студент обнаружил, что многие забавы дурачка потом отражаются
на жизни реального города. Грубо говоря, дождь идет там, где он  пописает,
дому, который  разломает,  либо  сгореть  суждено,  либо  появится  в  нем
какая-то беда... Словом,  прослеживается  четкая  взаимосвязь,  и  это  не
совпадение, не натяжка. Студент, очень похоже, языка за зубами не удержал.
Полицейскую логику для данного случая понять предельно легко.
     - А ежели этот дурак завтра по королевскому дворцу -  по  модели,  то
есть - поленом стукнет?
     - Совершенно верно, - поклонился мэтр  Анрах.  -  Уловили  мгновенно.
Прискакали люди из Багряной Палаты,  исчез  дурачок,  исчезли  вообще  все
обитавшие в доме, да и парочка соседей вдобавок -  из  тех,  что  язык  за
зубами не удержали. И студент исчез, даром что сын  маркиза.  Белено  было
считать отныне, что не было никогда такого дурачка, и  глины  не  было,  и
отца с матерью, и вышеупомянутых соседей. Всем все привиделось. Краем  уха
я слышал потом, что модель  месяц  держали  в  подвалах  Багряной  Палаты,
водили туда особо доверенных профессоров... - он злорадно  ухмыльнулся.  -
Но поскольку дело было чересчур уж серьезное, приобрело размах - оказалось
позже, что и Багряной Палате все эти чудеса привиделись, и  затерялся  наш
дурачок где-то за облаками... Но не уверен, что и там  отыскали  разгадку.
Помню  превосходно  этого  парня:  кретин  законченный,   слова   не   мог
членораздельно выговорить, мычал и гугукал, не более того... Если вам  так
уж интересно, поинтересуйтесь у знакомых, чем эта история кончилась...
     Сварог пропустил мимо ушей очевидную иронию. Не из одного  благодушия
- с  ним  творилось  что-то  странное  и  неладное.  Он  тряхнул  головой,
проморгался как следует. Но _э_т_о_ подступило  вновь  -  на  миг  исчезли
уютная комната с пылающим камином, собака, мэтр, ряды  книг  на  массивных
полках. И вместо всего этого врывалась, прямо-таки впечатывалась то  ли  в
зрачки, то ли в  сознание...  скупо  освещенная  улица,  темный  дом.  Под
черепом  пугающе,  необъяснимо  пульсировал  настойчивый  зов.  Все   чаще
надвигались, все дольше задерживались перед глазами эта улочка и этот дом.
И Сварог отчего-то не испытывал страха,  хотя  в  его  нынешнем  положении
следовало бы пугаться всего непонятного.
     - Что с вами? - встревоженно спросил Анрах.
     Сварог зажмурился. Теперь улица и дом с высоким крыльцом, с  горбатой
крышей неотвязно стояли перед глазами  вместо  ожидаемой  темноты.  Открыл
глаза - комната, никаких видений. Но зов не утихал,  Сварог  знал  теперь,
что кто-то угодил в беду, и это не морок, не иллюзия, не ловушка. Знал,  и
все  тут.  Стоило  ему  вновь  зажмуриться,   перед   глазами   вспыхнули,
накладываясь на потускневшее слегка  изображение  незнакомой  улочки,  две
руны - "ра" и "агор". И знак из Древесного алфавита - Тар, символ самшита.
     - Все в порядке, - быстро  сказал  Сварог,  открыл  глаза,  попытался
улыбнуться самым естественным образом,  и  это,  видимо,  у  него  неплохо
получилось - Анрах спокойно взял у него модель и пошел прятать  обратно  в
шкаф. Пес бдительно приоткрыл глаза, шевельнул ушами и вновь погрузился  в
чуткую собачью полудрему, не видя поводов для вмешательства.
     Чем бы ни было это видение, оно пришло извне. Кто-то звал его,  попав
в беду, кто-то из своих - это сочетание рун и знака было паролем  Гаудина.
Знак соответствовал нынешнему дню недели - через полчаса,  когда  настанет
полночь, вместо Тара к рунам добавится Шел... Сварога твердо заверили, что
никто посторонний не в силах этот пароль разгадать, а на чем зиждется  эта
уверенность, он расспрашивать не стал, чтобы не забивать голову совершенно
бесполезной информацией. И он знал,  что  времени  у  него  мало.  Неужели
Брагерт прибыл в Равену? И попал в беду?
     Он встал, отодвинув стул:
     - Мне пора. Очень на вас надеюсь, хотя понимаю, что никаких  гарантий
быть не может...
     Он быстро сбежал  по  каменным  ступенькам,  посмотрел  вправо-влево,
словно ожидая подсказки. И она тут же последовала  -  в  виде  непонятного
ощущения,  неизвестно  откуда  взявшейся  стойкой  уверенности,  что  идти
следует непременно налево, мимо заброшенной пивоварни, сгоревшей от молнии
пару  лет  назад,  мимо  полуразвалившегося   забора,   неизвестно   зачем
ограждавшего заросший лопухами и лебедой пустырь, мимо низенького  домика,
где  из-за  плотно  зашторенных  окон   все   же   пробивались   мерцающие
разноцветные вспышки и на десять уардов вокруг тянуло замысловатой  смесью
химической вони - там  в  поте  лица  трудился  алхимик.  На  ходу  Сварог
оглянулся и обычным зрением, не используя "кошачий глаз", посмотрел на дом
Гая. На третьем этаже слабо светилась парочка окон - Мара дежурила.
     Оставалось надеяться, что дом,  куда  его  ведут,  расположен  внутри
"волчьих флажков".  В  одиночку,  ночью,  он,  правда,  миновал  бы  любые
кордоны, но сие - лишние хлопоты...
     Спустился с  холма.  Дальше  потянулись  прилично  освещенные  улицы.
Какой-то частичкой сознания Сварога прочно завладел чужой зов -  не  лишая
свободы воли, что с ним было бы невозможно, его тем  не  менее  словно  бы
вели за  руку,  прямо-таки  автоматически  разворачивая  на  перекрестках.
Ночная жизнь продолжалась, ничуть не  нарушенная  грандиозной  облавой,  -
люди во все времена обладали великолепной способностью как бы не  замечать
непонятных им загадочных забав власти, если только это  не  касается  тебя
самого и в твою персональную морду не тычут казенной алебардой... Заслоняя
звезды и огни на городских холмах, чернели воздушные шары. Дворяне в  этих
кварталах почти не обитали, так что серенад под балконами не  наблюдалось.
Но пьяных гуляк попадалось немало, проезжали редкие извозчики,  неподалеку
под фонарем лениво  рубились  двое  дуэлянтов,  прошла  ватага  вездесущих
студентов Ремиденума, прикидывая, похоже, что бы им учинить для  нарушения
ночного покоя мирных обывателей. В глубине темной подворотни торчала кучка
определенно  уголовного  элемента  -   они,   притихнув,   заинтересованно
уставились на Сварога, но ближе не  подошли  -  с  трезвым  и  вооруженным
решили не связываться. Пару раз попадались конные  полицейские  -  обычные
разъезды, не усиленные, тройки черно-красных.
     Свернул налево, к горбатому каменному мостику над узенькой  речушкой.
Чуточку насторожился, заметив справа темную фигуру, но тут же убрал руку с
меча - человек стоял спиной к нему,  пригнувшись,  напрягшись,  вцепившись
обеими руками в высокий парапет, не обращая внимания  на  довольно  громко
прозвучавшие шаги Сварога.  То  ли  поэт  в  наплыве  вдохновения,  то  ли
собрался топиться. Если верно второе, незадачливый самоубийца нездешний  -
даже Сварог знал уже, что в самом глубоком месте древней поусохшей речушки
не глубже, чем по пояс, и тонут там исключительно пьяные  вусмерть.  Пусть
пробует, сколько душе угодно, не стоит и отговаривать...
     Он уже миновал  непонятного  субъекта,  когда  тот  резко  присел  за
парапетом и, вытянув шею, стал вглядываться куда-то.
     - Не клюет? - спросил Сварог лениво.
     - Что?
     - Рыбка,  говорю,  не  клюет?  Ничего  удивительного,  ее  тут  и  не
водится...
     Не вставая с корточек, незнакомец сказал настороженно:
     - Полиция.
     - Где? - оглянулся Сварог, но ничего такого не усмотрел ни вблизи, ни
поодаль.
     -  Это  я  -  полиция,  -  сказал  тот.  -  Агент  третьего  разряда,
необмундированная служба. Вот  думаю,  свистеть  или  не  стоит...  Вы  их
видите, лаур?
     - Кого? - Сварог тоже уставился в том направлении.
     - А вон там, где напротив фонаря -  тумба.  То  ли  свистеть,  то  ли
драпать со всех ног...
     Сварог всмотрелся. На том берегу, куда он как раз собирался  перейти,
уардах в ста от моста, справа, и в самом деле красовалась напротив  фонаря
круглая  кирпичная  тумба,  предназначенная   для   афиш   и   полицейских
объявлений. Не было нужды подключать "кошачий глаз", света и так  хватало,
чтобы рассмотреть высоченного короткошерстного пса с широкой тупой мордой,
медленно ступавшего посреди пустой улицы. Морда  опущена  к  самой  земле,
мотается   вправо-влево   -    пес    что-то    вынюхивает,    несуетливо,
целеустремленно,  с  медлительностью  нерассуждающей  машины.   Ни   капли
охотничьего азарта. А следом, шагах в трех, движутся три фигуры в плащах и
каталанах, и этот кусочек  ночной  жизни  выглядит  весьма  странно  из-за
полной своей непонятности...
     - Так есть они там, лаур? - шепнул  агент  третьего  разряда.  -  Или
мерещится?
     - Не мерещится, - сказал Сварог. - Странная собака, не знаю  я  такой
породы...
     Шпик не то засмеялся, не то всхлипнул:
     - Еще бы! Немой Пес и Проклятые Егеря, как на картинке... Я на  своем
участке видел всякое, а вот нечистой силы не доводилось...
     Нечистая сила? Позвольте не согласиться, господин тихарь. Сварог  уже
произнес про себя заклинание, но перед его взором осталась та же  картина,
все так же ступает по брусчатке непонятный пес, а следом, словно ведя  его
на невидимом поводке,  спокойно  шагают  хозяева,  ничуть  не  похожие  на
"ночных парикмахеров". В самом деле, сущие егеря, топящие  жертву.  Сварог
не стал гадать, кем  эта  жертва  может  оказаться.  Просто  ему  все  это
пришлось не по нутру. В последнее время ему категорически не нравилось все
непонятное - по причине тесной связи с его персоной.
     - Никакой там нечистой силы нет, - сказал Сварог. - Свисти  давай.  -
Он  пошарил  по  карманам,  отыскал  невостребованную   бароном   Гинкером
полицейскую бляху и помахал ею под носом тихаря. - Свисти, говорю!
     И  пошел  дальше.  Свернул  в  проулок.   Только   сейчас   раздалась
пронзительная трель, она тянулась, как длиннющий товарный состав, - должно
быть, у шпика оказались хорошие, непрокуренные легкие, и воздуха он набрал
полную  грудь.  Сварог  приготовился  было  услышать  отдаленные  ответные
свистки и стук копыт, суетливую музыку ночной облавы - но свист  оборвался
столь же резко, как и возник, раздался столь жуткий вопль, что  у  Сварога
стянуло кожу на затылке. И - полная тишина, изредка нарушавшаяся странными
звуками, в которые не хотелось вслушиваться, не говоря  уж  о  том,  чтобы
попытаться их опознать. Любое  живое  существо,  заслышав  такое,  обязано
взять ноги в руки, врубить инстинкт самосохранения и утешать себя  мыслью,
что  в  иных  обстоятельствах  графу  позволительно  улепетывать  не  хуже
простолюдина. Если  нет  свидетелей,  а  оставшийся  за  спиной  противник
непонятен насквозь, к тому же впереди ждут более важные дела...
     Опомнился и сбавил скорость он квартала  через  три.  У  моста,  если
прислушаться, вроде бы стучали копыта, но Сварог не сомневался, что  шпика
больше нет. Такой крик обычно бывает последним в жизни...
     То  самое  место,  несомненно.  Фонарь  со  старинной   перекладиной,
заканчивающейся двумя медными  шарами  -  для  удобства  фонарщика,  чтобы
упирать лестницу. Дом с высоким крыльцом.  Ни  в  одном  окне  нет  света.
Сварог двигался без лишней суеты, он не верил, что это засада, но "кошачий
глаз" все же задействовал, толкнул ногой легко распахнувшуюся  дверь  и  с
пистолетом в руке ворвался в обширную прихожую, где печально  смотрели  со
стен оленьи головы и ни одна живая душа его не подстерегала, а нечистью  и
не пахло.
     Проскочив в комнату, он еще, как положено, быстренько взял на  прицел
угол-другой, но и там никого не  оказалось,  так  что  он  устыдился  этих
шерифских штучек, коим добавляли комизма задевавшие за каждый косяк  ножны
меча, опустил пистолет и приоткрыл дверь в другую комнату, рукой  уже,  не
пинком.
     На широкой кровати в  углу  лежал  человек,  и  по  тому,  как  он  в
совершеннейшем мраке моментально нашел Сварога взглядом, Сварог определил,
что неизвестный видит в темноте не хуже его самого.  Последовало  короткое
молчание - Сварог не знал, что теперь  делать,  а  лежавший  не  торопился
облегчить ему задачу. В конце концов Сварог спросил:
     - Это вы меня... звали?
     Лежащий улыбнулся довольно странно - одни губы раздвинулись, а лицо в
этом словно бы и не участвовало. Ему было лет тридцать на  вид  -  значит,
могло оказаться и все триста, если это все же  лар,  -  а  его  дворянская
одежда, как отметил уже немного пообвыкшийся на земле Сварог, носила следы
недавнего  пребывания  в  Горроте:  отвороты  высоких  дорожных  ботфортов
украшены бляшками из шлифованной яшмы, и воротник  кафтана  по  горротской
моде вырезан по  краям  полукружьями.  Незнакомец  лежал  неподвижно,  как
статуя, даже головы не повернул, скашивая глаза на Сварога.
     - Я вас звал, - сказал он, и при этом его  нижняя  челюсть  почти  не
шевелилась. - Возьмите стул и сядьте поближе, а то утомительно  все  время
коситься... Вот так. Я совершенно не представляю,  сколько  мне  осталось,
поэтому слушайте не перебивая. Лорд Раутар. Восьмой департамент. О  вас  я
знаю от Брагерта. У меня нет связи с Гаудином, у вас ее тоже  нет,  но  вы
проживете дольше... Когда доберетесь, передайте Гаудину, что у  Стахора  в
Горроте - Ледяной Доктор, запомнили? Ледяной Доктор. Оба слова - с большой
буквы, это прозвище. Когда он не поверит, а он, конечно  же,  не  поверит,
попросите его посмотреть запись. В кошельке на столе найдите  снольдерский
двойной гриван. Знаете, каков на вид двойной гриван?
     - Да.
     - Он там один, не ошибетесь.  Это  видеокассета.  Пусть  посмотрит  в
замедленном  действии,  лучше  всего  покадрово,  как   взорвалась   стена
крепости. У меня все.
     Он умолк и облизнул губы. Деловито попросил:
     - Возьмите кинжал, разрежьте мне одежду... хотя бы на ноге.
     Сварог двумя  пальцами  оттянул  ему  суконную  штанину  и  осторожно
надрезал.
     - До голого тела.
     - До голого...
     - Пощупайте пальцами. Что чувствуете?
     - Тело как тело.
     - А я уже не чувствую,  как  вы  прикасаетесь...  -  медленно  сказал
Раутар. - Поднимите мою руку. Любую.
     Сварог взял его за запястье,  приложив  ровно  столько  сил,  сколько
требуется, чтобы  поднять  безвольно  лежащую  руку.  Но  его  пальцы,  не
ожидавшие такой тяжести, дернулись вверх, сомкнулись в воздухе - а рука  и
не шевельнулась...
     - У вас что, руки привязаны? - недоуменно пригляделся Сварог.
     - Нет. Это золото, а оно тяжелое. У меня внутри. И скелет, и череп  -
сплошное золото. Потому мне и не пошевелиться. Прощупайте мне ладонь.
     - Ладонь как ладонь, разве что холодная, - пожал плечами Сварог. -  И
самые обычные кости прощупываются.
     - Ничего удивительного, они не изменили формы, только  стали  целиком
золотыми. Боюсь, следом настанет черед мышечной  ткани,  а  там  -  то  ли
кровь, то ли мозг. Право, не знаю, что раньше заместится золотом. Да и  не
хочется гадать...
     - Но как это с вами... - Все это было настолько жутко, что Сварог  не
смог удивиться, а думать не стал ради экономии времени.
     - Я работал в Горроте. И со свойственным мне  оптимизмом  -  на  что,
впрочем, давал право кое-какой  жизненный  опыт  -  полагал,  что  Ледяной
Доктор меня не раскроет. Но он как-то меня вычислил. Мне не препятствовали
уехать из Горрота, все началось уже здесь, вчера.
     Сварог вдруг спросил:
     - Откуда вы знаете, что это - золото? Не свинец?
     - Потому что все симптомы как две капли воды  походили  на  случай  с
лейтенантом Аттисом. Два года назад. Только тогда мы так и не поняли,  что
с ним случилось. Думали, просто прихворнул. Вечером я ушел из его комнаты,
там, в гостинице, а утром обнаружил... золотую статую. То же самое...
     - Послушайте, - у Сварога вспыхнула надежда. - Как  вас  должны  были
забрать? Вимана?
     - Да. Но она будет ждать в Снольдере.
     - Плохо... Все это - магия?
     - Нет. Могу ручаться, что это - чистейшей воды наука...
     - Но ведь... - сказал Сварог растерянно. - Я в  этом  не  разбираюсь,
однако... Для превращения элементов нужны ядерные реакции  или  основанная
на алейроне магия...
     - Значит, возможны и "холодные" реакции. Если вы - гений.  А  Ледяной
Доктор - гений.
     - Как же он сумел...
     - Право, не знаю, - сказал Раутар. - И если его когда-нибудь изловят,
во что я свято  верю,  не  стоит  его  расспрашивать  -  нужно  примитивно
прикончить на месте. Гений, лишенный  даже  крох  морали  и  человечности,
должен как можно быстрее отправиться в небытие. Вот никогда бы не подумал,
что стану морализировать, да обстоятельства заставили...
     - Но нужно же что-то делать,  -  сказал  Сварог.  -  Есть  резиденция
наместника...
     - Пока вы раздобудете в эту пору какую-нибудь повозку, пока  довезете
до резиденции, пока они свяжутся - будет поздно. К тому же меня нет здесь,
как и вас. Я - призрак. Это создаст дополнительные сложности,  потому  что
сохранить все в тайне нужно в первую очередь не от здешних...
     - Понятно... - зло сказал Сварог.
     - В общем, давайте без лирики, граф. Расскажите лучше кратко,  как  у
вас дела, а я пока отдохну - чертовски трудно  шевелить  челюстью,  словно
гирю к ней привязали...
     Сварог кратко рассказал последние новости.
     - Ничего не понимаю, - сказал Раутар.
     - Больше всего мне не понравились эти типы, работающие под призраков,
- егеря с собакой. Орк говорил  что-то  о  горротской  зверюге,  способной
отыскать принцессу...
     - У вас есть варианты на крайний случай?
     - Поднять смуту, - сказал  Сварог.  -  С  участием  принцессы  и  тех
полков, что ей поверят.
     - Вы рискуете потерять Делию.
     - Я еще больше рискую, сидя на Бараглайском Холме. И она тоже.
     - Резонно, - согласился Раутар.
     И  надолго  замолчал.  Только  глаза  двигались.  Сварогу   понемногу
начинало казаться, что это и  есть  симптомы  конца,  он  хотел  потрогать
запястье Раутара,  но  не  смог  себя  заставить.  Сгорбившись,  сидел  на
массивном табурете, вяло проклиная про себя тот день и час, когда  во  все
это  ввязался,  плохо  представляя  границы  понятия  "все  это"  и  уныло
сознавая, что никогда уже не спрыгнет с этой карусели...
     - Можно рискнуть, - сказал Раутар. - Под  церковью  святого  Круахана
начинается древний подземный ход на тот берег. Насколько я помню,  церковь
внутри "волчьих флажков". Но я в натянутых отношениях с Братством  святого
Роха, и на меня ссылаться в их присутствии не следует...
     - Как найти  ход?  -  жадно  спросил  Сварог.  -  Есть  у  меня  один
человек...
     - Не знаю. Если быть точным, ход там когда-то был, уж это-то известно
достоверно. Но существует ли он  сейчас...  Чертовски  древний  ход,  иные
подозревают, что он существовал еще до Шторма... Вам пора идти.
     - А вы? - вырвалось у Сварога.
     - Я? Дом принадлежит мне. Рано или поздно какой-нибудь прохвост  сюда
обязательно заберется. И разбогатеет. Родится еще одна легенда, Равена  на
них богата... возможно, легенды и не будет - если тот, кто найдет золотого
человека, окажется умным и  лишенным  привычки  болтать  во  хмелю.  -  Он
коротко рассмеялся. - Не удивляйтесь, лорд Сварог. Я живой человек, и  мне
страшно. Но когда вы доживете до пятисот пятнадцати, привыкнете ко многому
относиться  философски...  Идите.  Не  забудьте  монету.  Обычные   деньги
заберите тоже, пригодятся, беглецу полезно иметь как можно  больше  денег.
Увы, больше ничем не могу быть полезен...
     Сварог высыпал  на  стол  монеты,  поворошил.  Отыскав  квадратную  с
круглой дырочкой посередине, украшенную двумя  вздыбленными  снольдерскими
львами, сунул ее в узкий потайной карманчик. Остальные ссыпал  в  кошелек,
не глядя сунул его  за  голенище.  Полагалось  что-то  сказать,  но  мысли
блуждали в сплошном сумбуре, и ничего не подворачивалось на ум.
     Словно отгадав его мысли, Раутар усмехнулся:
     - Право же, я в лучшем положении: моя смерть у меня перед  глазами  и
не таит никаких неясностей, а ваша - где-то в неизвестности...
     Пожалуй, это оказалось лучшее прощальное слово, какое Сварог  слышал,
- злая шутка человека, имевшего право  быть  беспредельно  циничным...  Не
бабы и не романтики, в самом-то деле. Сварог выпрямился, отдав  ему  честь
на ронерский манер - согнутая  в  локте  рука  брошена  к  сердцу,  ладонь
выпрямлена дощечкой, - поклонился и вышел, задев ножнами косяк.
     Ужасно не хотелось возвращаться через мостик, но в обход пришлось  бы
очень уж далеко. Сварог шагал быстро  и  настороженно,  держа  пистолет  в
опущенной руке, подбадривая себя мыслью, что выдававшие себя за призраков,
все четверо вкупе с собакой, весьма даже смертны.
     Он задержался на мосту. Тишина, не видно ни  полиции,  ни  горротцев.
Темные брызги крови уже подсохли на древнем камне. Судя  по  их  обилию  и
разлету,  выглядит  все  так,  словно  таинственный  зверь,   налетев   на
незадачливого агента, с размаху рванул его клыками не  хуже,  чем  мог  бы
рвануть кусок ветчины не жравший неделю бродяга. Вот так. И если ужасаться
по  всякому  поводу,  проще  и  практичнее  сразу  приладить  петельку  на
ближайшие ворота.
     Обратный путь, как часто  бывает,  показался  не  в  пример  длиннее.
Поэтому, когда на Сварога выехал из  переулка  вдрызг  пьяный  всадник  из
благородных, пустившийся то ли задираться, то ли жаловаться на  жизнь,  то
ли все вместе, Сварог, не особенно размышляя, поймал его за руку, выдернул
из седла, без всяких угрызений  совести  вскочил  на  коня  и  помчался  к
Бараглайскому Холму, слыша, как пьяный шумно ползает по  мостовой  и  орет
отчего-то: "Измена!".
     Конь оказался свежим,  застоявшимся,  и  Сварог  в  считанные  минуты
пролетел по крутым улочкам, присмотрелся издали к дому Гая - на внутренней
лестнице мерцает тусклый светильник, все  спокойно,  -  спрыгнул,  хлопнул
коня ладонью по крупу, и тот потрусил прочь. Даже если не воссоединится  с
хозяином, бесхозным долго не останется - как-никак столица, цивилизованный
град, где отношение к чужому  добру,  особенно  к  тому,  что  бродит  без
присмотра по ночам, насквозь философское.
     Направился в дом, стал не спеша подниматься по  внутренней  лестнице,
скупо, в самую плепорцию для влюбленных,  освещенную  керосиновой  лампой,
висевшей на крюке меж вторым и третьим этажами. Наконец-то добрался  домой
- вот именно, домой, он давно привык возводить любое временное  пристанище
в гордое звание дома, тогда становится  не  так  грустно  жить,  наоборот,
бывает чуточку веселее. Мимоходом  он  подумал,  что  настоящего-то  дома,
собственно говоря, философски глядя со всех точек зрения, у него никогда и
не было. Нынешний замок, порхавший сейчас где-то за облаками, на эту  роль
что-то не годится. А вскоре и этот дом придется покинуть. Но  развить  эту
мысль он не успел - поднялся на площадку, а там на низких  перилах  сидела
Мара  в  своем  натуральном  обличье,  закинув  ногу  на  ногу,  задумчиво
поглаживая лежавшую рядом игрушку  из  своего  богатого  арсенала,  больше
всего напоминавшую морского ежа, бьющегося в падучей.
     - Любопытно, где изволит шляться благородный лаур? - поинтересовалась
она, не усмотрев на  лице  Сварога  особой  озабоченности.  -  А  меж  тем
добродетель  юной  девы,  несмотря  на  ее  нынешний   дурнушечий   облик,
подвергается постоянной угрозе со стороны творческого люда, так что колено
означенной девы покрыто мозолями от частого соприкосновения с  буйствующей
плотью. Однако, смею заметить, к иной плоти дева была бы не в пример более
благосклонна, буде плоть таковая  недвусмысленно  заявила  бы  свои  права
способом, не допускающим двойного толкования...
     Сварог поднял ее с перил, и какое-то время она  молчала  -  по  чисто
техническим причинам, если только уместно столь сухое определение, когда в
твоих объятиях юная женщина, сводящая с ума и необычностью своей, и  диким
сочетанием разнообразных противоречий...  вот  только  на  шее  у  тебя  и
Странная Компания, и все отсюда  проистекающее,  а  где-то  лежит  золотая
статуя и кровь подсыхает на мосту...
     Тонкие  пальчики,  способные  и  нежно  приласкать,   и   моментально
отправить в мир иной, скользнули ему под рубаху способом,  не  допускающим
двойного толкования, но Сварог героически превозмог себя, отстранил  ее  и
распорядился:
     - Доклад по гарнизону.
     Она моментально перестроилась, хотя и не всецело:
     - Вокруг - тишина. Гарнизон частично отошел ко сну.
     - Точнее?
     - Хозяин отошел ко сну. Бабкин внучек отошел ко сну. Жена боцмана, по
некоторым данным, читает очень вольному  топору  наставление  по  морскому
делу. Граф Леверлин до сих пор беседует  с  ее  высочеством  о  придворном
этикете. Одним словом, все при деле. Одна я сторожу, как верный  солдат...
или как дура.
     Сварог усмехнулся. Относительно Делии и Леверлина  он  и  сам  третий
день питал стойкие подозрения. Вообще-то ее последнего  любовника  не  так
давно убили у нее  на  глазах...  Ну  да  будем  реалистами.  Принцессы  -
своеобразный народ. А лучшего способа отвлечься  от  всех  горестей  и  не
сыщется, пожалуй.
     - Если милорд соизволит расстелить здесь свой плащ, нет нужды идти  в
комнаты.
     - Ты серьезно или притворяешься? - спросил Сварог,  распустив  шнурки
плаща и сбросив его на пол. Лег, оперся на локоть и устало зажмурился.
     - Насчет чего? - Она перестала расстегивать платье.
     - Так спокойна и безмятежна...
     - А что тебя удивляет? - искренне изумилась Мара, опускаясь рядом.  -
Согласна, положение не из веселых, но дулом в спину  пока  что  не  тычут.
Что-нибудь придумаем, ты у нас по этой части мастак...
     Сварог покосился  на  нее.  Она  закинула  голову,  опустила  длинные
загнутые ресницы, приоткрыла  рот  -  безмятежно  ждала  поцелуя.  Детский
возраст - это детский возраст. Ребенок ни за что не поверит в  собственную
смерть - особенно когда вокруг наблюдаются сплошь чужие...
     - Возможно, мы завтра уйдем, - сказал Сварог.
     - Куда? - Мара мгновенно открыла глаза.
     Он кратко изложил.
     - Гениально! - Мара обхватила его за шею и звонко  расцеловала.  -  Я
всегда верила, что ты у меня великий полководец.
     - Может, там и нет хода...
     - Должен быть, раз он нам так нужен, -  сказала  Мара.  -  Монашеские
братства  -  сплошные  кладези  секретов,   их   даже   Гаудин   опасается
раздражать... Вина принести по такому случаю?
     - А когда оно мешало? - хмыкнул Сварог.
     Она  гибко  выпрямилась,  запахивая  платье.  И  тут  же   неуловимым
движением подхватила с перил своего стального  ежа,  замерла,  моментально
обернувшись готовой  к  прыжку  дикой  кошкой.  Сварог  вскочил,  выхватил
пистолет. Сам он не слышал ни единого постороннего звука.
     - Идет, - шепнула она. - Один.
     Сварог нашел стволом пистолета бесшумно ступавшую вверх  по  лестнице
грузноватую фигуру. А мигом позже  узнал.  Мара  тоже.  Слегка  растерянно
покосилась на Сварога.
     Барон Гинкер в строгом темном камзоле, опустив руки  по  швам,  глядя
перед собой, поднимался по ступенькам беззвучно, как  дым.  Что-то  с  ним
было не  так.  Мара  отступила  на  шаг,  медленно,  без  единого  лишнего
движения, словно перелилась, перетекла в сторону упругая капелька ртути.
     Теперь и Сварог понял. Керосиновая лампа светила барону в спину, хоть
и тускло, слабо - но от каменных перил легла негустая тень,  а  вот  барон
совершенно не отбрасывал тени. Он поднимался, медленно и бесшумно,  прижав
руки к бокам, как исправный солдат на смотру, глядя перед собой, вышел  на
площадку, теперь их разделяли шесть-семь ступенек лестничного  пролета,  и
Сварог увидел, что барон бледен, как  стена,  а  в  правом  виске  у  него
чернеет дыра с опаленными краями. Глядя иным,  магическим  зрением,  видел
перед собой то же самое - призрака с  простреленным  виском.  Поднял  было
пистолет, но тут же вспомнил, что серебро не способно  причинить  призраку
вреда и сам призрак никому не способен причинить вреда - разве  что  порой
своими речами, но тут уж вина не его, потому что истины, изрекаемые  иными
призраками, вовсе не ими самими придуманы...
     Барон остановился пятью ступеньками ниже, поднял голову. В  глазах  -
ни малейшего отблеска мысли.
     - Что  случилось,  барон?  -  произнес  Сварог,  удивившись,  сколько
буднично звучит его голос.
     - Они ломились в кабинет, - произнес барон  странно  глухим  голосом,
словно бы это были и не колебания воздуха, а нечто иное,  воспринимавшееся
не слухом, а мозгом. - Засовы  уже  поддавались.  Я  выбрал  меньшее  зло.
Нельзя было попадать к ним живым.
     - К кому? - спросил Сварог.
     Кто мог ломиться в кабинет к протектору столицы? Разве  что  Багряная
Палата...
     Барон  молчал.  Лампа  вдруг  вспыхнула  ярче,   заколыхались   тени,
наливаясь чернотой. Высоко над головой в незастекленном окошечке  свистнул
ветер - неприятно, шипяще.
     - Закажите по мне заупокойную, - сказал барон. - Именем Творца.
     - Хорошо, - сказал Сварог. - Если вы мне расскажете,  что  происходит
во дворце. Кто прячется за сценой.
     Барон молчал, глядя умоляюще.
     - Что они от вас хотели? - спросил Сварог.
     - Я ошибся, как никогда в жизни. И ухитрился погубить себя  сам.  Все
короли любят, когда их полиция раскрывает заговоры. И  я  решил  придумать
заговор. Очень хорошо все продумал, тщательно. Взял одно из пугал древнего
чернокнижья, поселил его  в  столице,  подобрал  кандидатов  в  сообщники,
тайные служители. А оказалось, что придуманное существует на самом деле. И
они пришли, прежде чем я успел...
     - О чем вы?! - спросил Сварог.
     - Заупокойную.
     - Обещаю.
     - Именем Творца?
     - Именем Творца.
     - Улица Зеркальщиков, сорок пять, - сказал барон.  -  Вдова  Гуродье,
собственный дом. Унес все мои бумаги.  В  том  числе  и  план  "заговора".
Имена, разумеется, притянуты мною, но картина оказалась точной. Я  хороший
полицейский, хоть вы и смеялись надо мной тогда...  Заберите  все  бумаги.
Это плата...
     - Чем они мне помогут сейчас?
     - Сейчас - ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.
     - Хорошо, - сказал Сварог. - Теперь скажите мне вот что. Когда  мы  с
вами говорили...
     Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ее  ко  рту,
призрака уже не  было.  Только  пламя  колыхнулось  в  высоком  стеклянном
колпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.
     - А ведь у меня по всем порогам и подоконникам была  мелом  проведена
черта с соответствующими знаками, -  сказала  Мара.  -  Против  таких  вот
визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах...  -  Она  опустилась  на
плащ, тряхнула головой. - Нужно сходить подновить, а  то  еще  кого-нибудь
дождемся...
     - Пора убираться  из  этого  красивого  города,  -  сказал  Сварог  в
сердцах.
     - А кто спорит? Вот только... - она  задумчиво  покачала  головой.  -
Настоящий это призрак нашего безвременно усопшего сообщника,  впутавшегося
в какое-то темное дело, или очередная пакость неизвестных доброжелателей?
     - А смысл?
     - Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?
     - Вот тут ты права, - сказал Сварог. - Сколько  ни  ломал  голову,  в
толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроил  такой  долгий  ливень.
Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, что ни ты, ни я  не
умеем  насылать  ветер.  Чтобы  оборвало  к  чертовой  матери  эти  клятые
воздушные шары да унесло подальше.
     - А смысл?
     - Много ли смысла в пакостях? - усмехнулся Сварог.
     - Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуации нужно стрелять в
резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит на дороге.  -  Похоже
было, визит призрака отбил у нее на сегодня охоту к  лирике.  -  Помню,  в
Снольдере два месяца назад мы искали один документ...
     Сварог хмыкнул:
     - Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждого угла  торчали
ноги...
     - Да ну, - скромно сказала Мара, мечтательно  глядя  сквозь  него.  -
Документ был в шкатулке, и ее нужно было забрать из  загородного  дома.  Я
чинно и  благонравно  поднялась  на  третий  этаж,  забрала  шкатулочку  и
вернулась к лошадям, никуда не сворачивая и не  отвлекаясь.  И  каждый,  у
кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, остался жив.  А
кто не спрятался, я не виновата. - Она бросила  на  него  быстрый  лукавый
взгляд. - Бедный, я тебя опять пугаю?
     - Удивляешь, - сказал Сварог чистую правду.
     - А еще?
     - Возбуждаешь. И удручаешь.
     - Это еще почему?
     - Твое ремесло...
     - Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся  к  точке,  где  перестаем
друг друга понимать...
     - Ладно, замнем, - сказал Сварог, устало погладив ее руку. -  Слушай,
а мечта у тебя есть?
     Она чуточку замялась, но все же выложила:
     - Хочу стать королевой.
     Сварог хотел фыркнуть, во потом подумал, что мечта эта - не  лучше  и
не хуже любой другой. На то она и  мечта.  Особенно  здесь,  где  престолы
частенько брались  "на  шпагу".  Если  вспомнить,  сколь  предосудительные
субъекты ухитрялись нахлобучить все  же  на  темечко  корону,  Мара  с  ее
детской мечтой выглядит светлым ангелом...
     - Осталась самая малость, - сказал Сварог. - Выйти замуж за короля.
     - Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах дела еще можно под
кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак не стоит...
     - Что я в тебе ценю, так это - непринужденность...
     - Я человек независимый, - сказала Мара.  -  И  хочу  завоевать  себе
королевство сама. Конечно, смешно распахивать рот на большое, но  найдутся
и маленькие, по моим хрупким плечам. В Майорах. Есть еще Сегур. Я там была
однажды - очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев и король-растяпа,
без единого наследника.
     - А потом?
     - Что - потом?
     - Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?
     - Надеваю я корону...
     - Ну?
     - Сажусь я на трон...
     - Ну? - с интересом повторил Сварог.
     Она задумалась, нахмурилась:
     - Да ну тебя! Все испортил!
     - Я тут ни при чем,  -  сказал  Сварог.  -  Видишь  ли,  мечты  имеют
паршивое свойство - сбываться.  Поэтому  всегда  нужно  иметь  что-то  про
запас.
     - А у тебя-то самого есть мечта? - прищурилась она.
     - Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось...
     - Это не мечта, а отличное выполнение задания, - безжалостно отрезала
Мара. - А мечта?
     - Мечты, похоже, нет...  -  растерянно  сказал  Сварог,  подумав  как
следует.
     - Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?
     Сварог покрутил головой:
     - Слушай, много вас таких?
     - Хватает. Человек пятьдесят. Большинство,  конечно,  довольно  тупые
приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе  известно,  существо
особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не сама  придумала,
а бесстыдно подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне за тобой
присматривать. Что ты поднял брови  выше  макушки?  Ну  да,  милорд,  ваше
небесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором по
голове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго  предстоит
учиться прокладывать себе дорогу по трупам, не распуская при этом сопли  и
не гадая, была ли у проткнутого вами бедолаги  седенькая  бабушка...  А  я
этим умением давно овладела, - она скромно потупилась.  -  Надеюсь,  я  не
нанесла урона твоей мужской гордости? Всегда готова  искупить  женственной
покорностью...
     И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял,  что  лучший
способ сохранить лицо при общении с напарницей - это выглядеть  совершенно
бесстрастным.
     - А тебе не  приходило  в  голову,  что  Гаудин  использовал  удобный
случай, чтобы от тебя отделаться?
     - Гаудин -  сплошная  меланхолическая  загадка,  -  сказала  Мара.  -
Меланхоличность касается облика, а загадочность - ума и  характера.  Какие
ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно.  Сейчас  мы
выполняем задание. Я не сомневаюсь, что  игра  затеяна  всерьез  и  ставки
высоки - но  одновременно  наше  задание  хитрыми  ходами,  непонятными  и
неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я  не
утверждаю, будто  так  и  есть.  Но  допустить  стоит...  Большинство  его
поручений - с двойным и тройным дном.
     -  Должность  у  человека  такая...  -  сказал  Сварог  задумчиво.  И
направился на  террасу  -  подышать  прохладным  ночным  воздухом  на  сон
грядущий. Окрест стояла тишина, только через два  дома  отсюда  на  гребне
крыши раздавалось звяканье виолона и  явственно  долетало  меланхолическое
пение:

                           Этот витязь бедный
                           никого не спас,
                           а ведь жил он в первый
                           и последний раз.
                           Был отцом и мужем
                           и - судьбой гоним -
                           больше всех был нужен
                           лишь своим родным...

     У трубы виднелась темная фигура, сидевшая верхом на  коньке,  как  на
лошади.
     -  Твой-то  опять  надрывается,  -  лениво  сказал  Сварог   бесшумно
появившейся рядом Маре.
     - Я вот в него сейчас  чем-нибудь  попаду...  -  безжалостно  заявила
сподвижница.
     Сварог  фыркнул.  Обитавший  неподалеку  юный  уличный  певец,  сосед
лишенного наследства восемнадцатого герцога Номера, положил глаз  на  Мару
(отчего-то очаровавшую его даже в  своем  новом  облике,  не  столь  уж  и
прекрасном) и регулярно угощал серенадами.
     - Сейчас я его...
     - Отставить, - сказал Сварог. - Традиция такая, терпеть нужно...

                           От него осталась
                           жажда быть собой,
                           медленная старость,
                           замкнутая боль.
                           Неживая сила,
                           блики на воде.
                           А еще - могила.
                           Он не знает, где...

     - И так тошно, а тут еще тоску наводит...
     - Помолчи-ка, - сказал Сварог, насторожившись. - Видишь?
     - Что?
     - Вон, левее, прямо над мостом...
     - Ничего там нет, - уверенно сказала Мара.
     Сварог протер глаза, поморщился:
     - Ну как же нет? Что-то вроде орла.
     - Ничего я там не вижу.
     Сварог не  настаивал.  Однако  был  уверен,  что  ему  нисколечко  не
почудилось: над городом, очень низко,  кружили  уже  три  огромных  черных
птицы, почти не шевеливших  крыльями,  подобно  парящим  орлам,  временами
заслоняли далекие огни домов, уличные фонари. И летали они,  не  выбираясь
за пределы оцепленной зоны...
     - Нет там ничего, - пожала плечами Мара. - Пошли спать, а?
     - Пошли, - сказал он решительно.
     И подумал: нет, пора отсюда убираться, такие  собаки  и  такие  птицы
ничего хорошего не сулят...



                            16. ПРАВО УБЕЖИЩА

     Харчевня именовалась без  особых  претензий  -  "Кошка  и  кастрюля".
Кошек, помимо той, что на вывеске, обнаружилось целых три - зажравшихся до
того, что они дремали под столами,  брезгливо  игнорируя  брошенные  им  в
приступе пьяной любви к животным мясные огрызки.
     Мара легонько придавила одной хвост носком  башмака,  но  та  открыла
один глаз, лениво вытянула хвост из-под подошвы и вновь задремала.
     - Не мучай животное, - мельком заметил Сварог без особой укоризны.
     - Настоящая кошка должна быть зверем, - Мара  нацелилась  на  кошачий
хвост уже каблуком. - А эта...
     - Если она заорет, привлечешь к нам внимание.
     Вот это моментально подействовало, и Мара унялась. Сварог  глянул  на
распахнутую дверь - отец Калеб все не появлялся, а  пора  бы...  Ввалилась
компания, еще с порога заоравшая, что вина им нужно много, а  вот  закуска
вовсе и не обязательна. Судя по гильдейским бляхам, явились речники топить
в чарке горе - "Кошка и кастрюля" располагалась неподалеку  от  одного  из
портов, и попавшие в кольцо блокады речные суда  обязаны  были  встать  на
мертвый якорь, а паромы - прервать сообщение меж берегами. По этой причине
речной народ пил с утра до вечера, но в обличении  властей  не  поднимался
выше Речного департамента, августейшую особу  не  затрагивая,  -  в  любом
порту хватало шпиков.
     Сварог думал о своем - пытался понять, почему  их  с  Марой  бросили.
Какие бы там сложные интриги ни плелась среди правящей  верхушки,  они  не
объясняли  бездействия  и  деликатности  Гаудина,   столь   несвойственных
начальнику тайной полиции, особенно в столь  серьезном  деле.  Гаудин  уже
д_о_л_ж_е_н_ был  знать  о  призраке,  подменившем  принцессу.  Мог  бы  и
направить связного, мог бы помочь. Противники Гаудина  были  владетельными
особами, но их люда оставались шпионами-любителями, а у Гаудина имелась  в
руках Контора. Как показывает исторический опыт, Контора  побивает  в  три
хода дилетантов любого ранга...
     Поневоле подворачивалась невеселая,  но  веская  гипотеза  -  Гаудину
сейчас не до земной тверди, что  бы  эпохальное  там  ни  происходило.  На
тверди небесной случилось  нечто  столь  серьезное  и  важное,  что  лихая
компания  Сварога  обречена  на  автономное  плаванье.  Вульгарно  говоря,
наверху  шерсть  летит  клочьями.  Так  частенько  случается,  стоит  юной
императрице надолго увлечься сильванскими охотами  -  впрочем,  придворные
баталии с тем же успехом разыгрываются и в отсутствие старого и  сурового,
собаку съевшего на кознях и интригах монарха...
     Что, если точнехонько  так  все  и  обстоит?  При  этой  мысли  стало
невероятно неуютно. Но он браво плюнул под  стол  -  благо  нравы  грязной
харчевни дозволяли - и подумал, что уж если его за тридцать с  лишним  лет
не смогли угробить в обители развитого  социализма,  здесь  и  подавно  не
слопают, подавятся...
     - Ты что это под стол плюешь, барон? - спросила Мара.
     - Придумал, как организовать ситуацию, когда всем станет не до облавы
и не до нас.
     - Как?
     - Поджигаем королевский дворец. Со всех восьми концов.
     - Лихо, - Мара посмотрела на него с уважением. - Только мне  придется
изрядно повозиться, чтобы состряпать "слезы дракона". Есть  такой  горючий
состав. Даже на  воде  полыхает  так,  что  любо-дорого.  Значит...  Смолы
немеряно здесь же,  в  порту,  пробежаться  по  аптекам  пошлем  Паколета,
нашатыря на Бараглае полно у любого алхимика...
     - Да погоди ты, - сказал Сварог. - Я же шутил.
     - Да? А план не столь уж наивен. Послушай, если и в самом деле...
     Сварога спасло появление отца Калеба, одетого арматором средней руки.
Харчевня,  хоть  и  захудалая,  делилась  на  две  половины:  "пьяную"   и
"деловую". В первой вино трескали ради самого  процесса,  а  во  второй  -
потягивали, обсуждая дела. Сварог обосновался в "деловой",  где  разговоры
шепотом были в порядке вещей, и те,  кто  беседовал,  сдвинув  над  столом
головы, выглядели не  заговорщиками,  а  совершенно  приличными  людьми  -
например, контрабандистами, а  то  и  "ночными  рыбаками"  [выловленную  в
океане рыбу разрешается продавать только  в  строго  определенных  портах;
"ночными рыбаками" именуются люди, выправляющие на партии  рыбы  фальшивые
документы   (занятие   крайне   прибыльное,    однако    законом    сурово
преследуется)].
     - Братья согласились вам помочь, - сказал отец Калеб. - Однако должен
предупредить: к  вам  до  сих  пор  питают  некоторое  недоверие,  причины
которого мне непонятны...
     - Пусть питают, - сказал Сварог. - Лишь бы помогли.
     - Вам сказали правду. Под церковью святого Круахана и  в  самом  деле
начинается подземный ход. И он не моложе самой церкви.  А  она  стояла  на
этом месте еще до Шторма. Разумеется, ее не  раз  перестраивали,  а  то  и
отстраивали заново... Словом, предприятие крайне опасное.
     - Вы боитесь, что ход засыпан?
     - Я боюсь, что он цел, - сказал отец  Калеб.  -  Очень  уж  нехорошей
славой окутаны старинные подземелья. Сами братья туда не спускались, и это
кое о чем говорит. Когда тысячи лет из поколения  в  поколение  передается
совет держаться от подземелий  подальше,  слухи  рождаются  не  на  пустом
месте.
     - Насколько я знаю, гномы вымерли, - сказал Сварог. -  И  еще.  Никто
ведь не слышал за последние тысячелетия,  чтобы  из  подземелий  выползало
нечто... необычное.
     - Это еще ни о чем не говорит. Из Хелльстада за всю его историю  тоже
почти не выползало  ничего  необычного.  Но  попробуйте  туда  сунуться...
История планеты длинна. До людей у нее были другие  хозяева  -  а  до  тех
властвовал кто-то еще. Там, внизу, может оказаться целый мир, о котором мы
ничего не знаем, - и, если хотя бы сотая часть легенд правдива,  этот  мир
любовью к человеку не проникнут.
     - Не слишком ли много страхов вокруг  подземного  хода,  соединяющего
берега?
     - Даже  в  обычных  катакомбах,  оставшихся  после  добычи  камня,  в
туннелях, где проходят подземные стоки и водопровод, случаются странные  и
страшные вещи.
     - Вы пришли меня отговаривать? - спросил Сварог.
     - Я не вправе. Но братья просили передать: они ни за что не отвечают.
Это может оказаться смертельно опасным.
     - Да что вы говорите! - хмыкнула Мара. - А мыто до сих пор занимались
безобидной игрой в "четыре волчка"...
     - Не перебивай старших, - хмуро сказал  Сварог.  -  Простите,  святой
отец, но она права. В нашем положении не привередничают.
     - Я все понимаю. Но  опасаюсь  за  вас.  Вчера  к  братьям  пришел  и
попросил убежища стагарский колдун - насколько я понял, тот самый, что жил
у Сенгала. Убежище ему по старинному обычаю предоставили, хотя и  посадили
под замок до тех пор, пока не найдут способа переправить его подальше. Так
вот. Он невероятно напуган и, представьте, знает о ходе, берущем начало  в
церкви. Но бежать по  нему  категорически  отказался,  предпочтя  запертую
снаружи келью и ожидание...
     - Я бы его сразу пристукнул,  -  сказал  Сварог.  -  Подослали,  быть
может?
     - Нет, - усмехнулся отец  Калеб.  -  Братья  не  склонны  к  излишней
доверчивости и жизнью умудрены. Наша  церковь  в  свое  время  побывала  и
гонимой, что не прибавило ни беззаботности, ни  легковерия.  Есть  клятвы,
которые стагарцы не нарушают, и лгать после их произнесения  не  способны.
Братья подвергли его должному испытанию. Скорее он производит  впечатление
человека, слишком поздно осознавшего, во что он впутался.
     - Иногда и я сам на себя произвожу  такое  впечатление,  -  проворчал
Сварог.
     - Вечная беда стагарцев - они столь часто балансируют  меж  добром  и
злом, что иногда достаточно одного опрометчивого шага...
     - Могу я с ним поговорить, перед тем как спущусь в подземелье?
     - Отчего бы нет... С наступлением ночи...
     - Послушайте, мне только что пришла  в  голову  гениальная  мысль,  -
сказал Сварог со скромностью Ньютона, секунду назад получившего по темечку
историческим  яблоком.  -  Почему  необходимо   дожидаться   ночи,   чтобы
спускаться в подземелье? Там же темно и так, в любое время суток...
     - Действительно... - механически кивнул отец Калеб,  но  тут  же  его
лицо вновь приняло озабоченное выражение.
     ...Отбытие их с  Бараглайского  Холма  прошло  незамеченным  широкими
кругами  богемы.  Отец  Калеб,   вновь   обрядившийся   кучером,   пригнал
вместительный рыдван, в каких ездили  горожане  средней  руки.  Творческие
люди весьма ревниво следят за успехами и жизнью тех своих коллег, кто хоть
чуточку именит, но отъезд третьеразрядной балаганной труппы (равно  как  и
ее  прибытие  несколько  дней  назад)  никого  не  интересовал.  Поскольку
неоплаченных счетов за ними не числилось, лавочники  и  трактирщики  и  не
встрепенулись. Один квартальный стражник бдительно заявился окинуть рыдван
зорким оком - но, получив двойной серебряный аурей,  смягчился  и  пожелал
счастливого пути (Сварог сообщил ему, что они намерены немного подработать
на купеческой свадьбе).
     Мэтр Анрах появился во дворе, когда Сварог  уже  собирался  последним
залезть в дряхлый экипаж. Подойдя, виновато развел руками, тихо сказал:
     - Ничего не нашел, уж не посетуйте...
     - Зато я, кажется, нашел, - сказал Сварог.
     - Что ж, ни о чем не стану спрашивать, но... - он помялся. - Не знаю,
поможет ли это вам...  Почти  все  авторы  при  упоминании  о  подземельях
советуют беречься зеркал.
     - Что они имеют в виду?
     - У меня осталось впечатление, что они не знают  этого  сами.  Просто
повторяют пришедшее из глубины веков предупреждение. Вы учтите  на  всякий
случай...
     -  Учту,   -   сказал   Сварог.   -   Прощайте.   Может,   встретимся
когда-нибудь...
     Залез в рыдван, окинул взглядом  свое  воинство.  Воинство  держалось
бодро и браво, на  сей  раз  без  всякого  наигрыша  -  впереди  замаячила
надежда, а это перевешивало все  связанные  с  оною  возможные  опасности.
Капрал  Шедарис  держал   на   коленях   последнее   достижение   пытливой
конструкторской  мысли  -  громадный  четырехствольный  пистолет,  каковой
извлек, едва оказавшись в повозке.
     - Ты его спрячь пока, - сказал Сварог. - Уличных боев,  право  слово,
не предвидится.
     Капрал не без сожаления упрятал  громоздкое  чудо  техники  в  мешок.
Паколет поерзал на лавке:
     - Наши ребята плели про катакомбы всякие страхи...
     - Вот и проверим, - сказал Сварог, взглядом приказав ему заткнуться.
     Покосился на Делию - она выглядела так, словно и радоваться хотела, и
боялась обмануться.
     - Ничего, ваше высочество, - сказал Сварог. - В следующий ваш  проезд
по улицам этого беспокойного города встречать вас будут совершенно  иначе,
клянусь...
     Он и сам искренне верил в то, что говорил.  Делия  устало  улыбнулась
ему, а тетка Чари вздохнула:
     - Великие небеса, как спокойно и беззаботно жилось в пиратах...  Нет,
понесло же меня на сушу...
     - Зато на суше не утонешь, - сказал Сварог.
     - Да уж, кому быть повешену...
     - Бросьте, - сказал  он.  -  Я  всегда  успею  возвести  вас  всех  в
дворянство. А  дворян  вешать  не  положено.  С  ними  обходятся  со  всем
возможным почетом, голову сносят  церемониальным  мечом  и  непременно  на
золоченой колоде.  Это  вам  не  грязная  веревка,  натертая  прошлогодним
дешевым мылом...
     Шуточка была цинично-казарменная, но такие лучше всего и действуют  в
подобных переделках...
     Церковь  святого  Круахана,  сложенная  из  темно-красного   кирпича,
вздымала к небу три колокольни с острыми шпилями  и  немного  походила  на
крепость - малым количеством  окон  и  толщиной  стен.  Последний  раз  ее
отстраивали из  развалин  пятьсот  лет  назад,  до  Латеранского  трактата
[Латеранский трактат положил конец Третьей войне храмов], и это  сказалось
на настроении зодчих. Впрочем,  и  новые  храмы,  принадлежавшие  Братству
святого Роха, были построены  так,  чтобы  отсидеться  в  них  при  осаде:
загадочное братство, посвятившее себя  борьбе  с  черной  магией,  не  без
оснований опасалось коварных сюрпризов.
     Чем оно занималось, плохо представлял даже Гаудин  -  по  наблюдениям
Сварога, державший в отношении Братства почтительный нейтралитет. Но  если
где-то обнаруживался  пробитый  серебряной  стрелой  маг  или  таинственно
сгорала подозрительная  антикварная  лавка,  грешившая  продажей  книг  из
Черного Перечня, можно было прозакладывать голову, что в девяти случаях из
десяти здесь не обошлось без нелюдимых братьев в коричневых рясах...
     Один такой встретил их у  входа  -  мрачный  широкоплечий  монах,  на
которого даже бывалый капрал косился с уважением. На поясе  у  него  висел
скрамасакс [большой боевой нож, длиной не менее локтя, заостренный  только
с одной стороны, как сабля] в железных ножнах и  три  символа  Братства  -
серебряный клеверный трилистник,  бронзовая  фигурка  коня  [конь  испокон
веков считается животным, не любящим нечистую силу (и сам  ненавидим  ею);
богословские  традиции  связывают  коня  со  святыми  Рохом,  Круаханом  и
Катбертом-Молотом, древними борцами с силами зла; трилистник  используется
против нечисти, затворяя ей дорогу и в иных случаях изгоняя  призраков]  и
вырезанный из дерева сжатый кулак.
     Не задавая вопросов, он повел их  в  обход  алтарного  зала,  низкими
коридорами без окон - в  подземные  этажи.  К  стагарцу  и  в  самом  деле
относились без всякой доверчивости: у входа в келью,  где  его  поместили,
сидел еще один монах, столь же внушительного  сложения,  держа  меж  колен
внушительный посох, окованный с одной стороны  широкими  медными  кольцами
(вполне возможно, и с выкидным клинком внутри, монахи это  практиковали  и
были мастерами гойкара) [гойкар - искусство боя на палках].
     Сварог вошел, оставив остальных за дверью. В углу ровно, без  копоти,
горел масляный светильник.  Табуретов  здесь  было  два,  так  что  Сварог
немедленно сел на свободный и без церемоний принялся разглядывать стагарца
- нарочито неторопливо, хмуро, чтобы тот понервничал и понял, что  убивать
его не будут, но и марципанами потчевать не собираются.
     Он был не старше Сварога. Мочки ушей, должно быть, обрезаны  в  самом
раннем детстве - не видно шрамов, кажется, что  уши  были  такими  отроду.
Значит, потомственный колдун - это-то Сварог о стагарцах  знал.  На  левой
щеке - маленькое синее клеймо, неизвестный Сварогу  знак.  Морской  колдун
смотрел исподлобья и благостностью характера, сдается, не отличался.
     - Ну что, сукин кот? - ласково спросил Сварог  в  качестве  вежливого
приветствия. - Докатился? Или, выражаясь изысканнее, накликал на свою жопу
приключений?
     Стагарец глянул сущим волком и тихо напомнил:
     - Я под защитой храма. Как приверженец Единого Творца.
     - Твое счастье, - сказал Сварог. - Но меня что-то  не  тянет  пускать
пузыри от умиления. Скажи-ка  лучше,  как  это  ты,  приверженец  Единого,
ухитрился во все это вляпаться?
     Хмурый колдун, прямо-таки передернувшись, заторопился:
     - Я потому и бежал, когда понял, во что ввязался...
     - А лучше было не ввязываться вообще, - наставительно сказал  Сварог,
подумав, что и сам бы охотно последовал  сему  золотому  правилу,  да  вот
никак не удается.  -  Давай  поболтаем.  Я  уже  знаю,  что  Сенгал  решил
подменить принцессу призраком. Но подробности и цели мне неизвестны. Как и
твоя роль в этом.
     - Я познакомился с ним на Стагаре, и он уговорил меня  отправиться  с
ним на  Диори.  Похоже,  он  знал,  где  лежит  клад.  Но  не  знал  языка
Изначальных.
     - И ты ему  по-дружески  переводил.  Совершенно  бескорыстно,  а?  По
доброте душевной?
     - Он обещал мне книги. Я возвысился бы над всеми, даже над Варгасом с
Совиного Мыса. Вам не понять...
     - Что ж, я многого не понимаю, - сказал Сварог. - И в особенности  не
понимаю дураков, которые ввязываются в такие вот игры -  свято  веря,  что
никто не станет убирать лишних свидетелей по миновании в них надобности...
     - Ну, я еще долго был бы ему нужен,  -  усмехнулся  стагарец  чуточку
раскованнее. - Хватило бы  времени,  чтобы  вовремя  почуять  опасность  и
приготовить дорожку для бегства. А что  до  его  замыслов...  Простите  за
цинизм, но я не здешний. Вассальной присяги здешнему королю  не  давал,  и
принцесса мне чужая. Каждый за себя, в конце-то концов.
     - Насколько я знаю, эгоистов на Стагаре не особенно любят. И подобный
образ мыслей там не в чести.
     - Но за него вовсе не зачисляют в выродки без всяких колебаний. Вы не
читали Федра? Душа - это колесница,  влекомая  двумя  лошадьми,  черной  и
белой, они тянут в разные стороны и плохо подчиняются вознице...
     - Ладно, - сказал Сварог. - С земляками тебе самому разбираться...  А
Федра я не читал. Давай о делах. Значит,  Сенгал  с  твоей  помощью  решил
подменить принцессу... Отсюда и начнем.
     - Род Сенгала имеет кое-какие  права  на  трон.  Как  десяток  других
родов. Если бы пресеклась династия Баргов...
     - Без подробностей. Я и так верю.
     - Если бы подмена прошла гладко, с соблюдением всех условий...
     - То есть - с убийством настоящей принцессы?
     Стагарец сделал  пренебрежительный  жест,  означавший  что-то  вроде:
"Стоит ли о таких мелочах?"
     - То существо... оно, будучи оплодотворенным смертью оригинала, могло
бы существовать десятки лет,  став  полностью  послушным  своему  хозяину.
Конечно, при регулярном соблюдении иных ритуалов. Король очень болен, хотя
об этом никто почти не  знает.  Сенгал  женился  бы  на  "принцессе".  Это
создание совершенно нематериально, но ребенок,  которого  все  считали  бы
родившимся у королевы, был бы сыном Сенгала, самым настоящим.
     - Нужно  признать,  покойный  искренне  заботился  о  будущем  своего
потомства, - сказал Сварог. - Ну а теперь выкладывай - что там у вас пошло
наперекос?
     Стагарец сказал после долгого молчания:
     - Я знал, что магические книги Изначальных добротой не дышали. Но  не
ожидал такого дуновения зла. Впервые встревожился,  когда  мы  готовили...
подмену. Потом стало еще хуже. У Сенгала были и  другие  помощники,  кроме
меня. Порой даже кажется,  что  те,  которых  он  считал  своими  слугами,
становились хозяевами. Когда в решающую ночь появились эти твари, сомнений
не осталось. Сенгал стал орудием. Я это понимал, а он - нет. Я ко  многому
отношусь без особых предрассудков, но  предавать  душу  в  когти  Великого
Мастера...
     - Подробнее.
     - Да зачем вам это? Вы что?  Катберт-Молот?  Тоже  мечтаете  поразить
сатану сияющим копьем? Да и  нет  там  особых  подробностей.  Сенгала  все
больше подминала Черная Благодать (Сварог впервые слышал это название,  но
не подал виду). В решающую  ночь  во  дворце  появились  люди,  которых  я
никогда прежде не видел, но гадать, кому они служат, не  было  нужды.  Все
получилось наполовину. Этот гланский рубака  все  сорвал.  Слуги  Великого
Мастера не могли подступиться ни к нему, ни к принцессе,  а  когда  Сенгал
наконец пустил в ход обычных солдат, было  поздно,  она  успела  скрыться.
Сенгал  паниковал.  Время  существования  двойника,  не   оплодотворенного
смертью оригинала, ограничено, строго отмерено. Сюда слетелись  шпионы  от
всех соседей. Потом Сенгала убила ваша девка...
     Сварог, не вставая, ловко пнул его в голень:
     - Выбирай выражения, тварь!
     - А что, называть ее парнем или деточкой? - огрызнулся стагарец, шипя
от боли и потирая ногу. - Девочка - это косы, невинность, куклы-конфеты...
Определение "дикая кошка" вас не коробит?
     - Не коробит. Значит, ты оставался с патроном до самого  конца.  Хотя
прекрасно понимал уже, кто правит бал. А когда он умер...
     - Когда он умер, исчезло лежащее на его библиотеке заклятье, и  книги
можно было унести. Жаль, напихать под  одежду  удалось  немного,  а  книга
Изначальных исчезла вовсе... Ну что вы так смотрите? Я ведь не выдал  вашу
кошку, а мог бы...
     - Не мог. Побоялся бы,  что  Великий  Мастер  за  отсутствием  других
козлов отпущения выместит зло на тебе. И припустил со всех ног... А ливень
зачем устроил?
     - Чтобы затруднить погоню. И потом... Сенгал отчего-то решил, что  вы
- из Снольдера. И хотите увезти принцессу на самолете. Я в  то  время  ему
поверил. И хотел, чтобы вы пока что оставались здесь. Чтобы все остались в
столице, пока я успею скрыться. Не ожидал, что  за  меня  возьмутся  столь
рьяно. Гоняли, как зайца, и азартнее всего охотились  горротцы,  что  было
едва ли не хуже Великого Мастера... Ну что вы так смотрите? Я ведь  мог  и
сдаться погоне. Отказ от злого дела -  уже  само  по  себе  есть  служение
добру...
     - Снова Федр?
     - Нет, Амруаз.
     - Знаешь, я что-то с этим Амруазом решительно не согласен,  -  сказал
Сварог. - Ладно, эти тонкости оставим святым  братьям...  Пусть  они  и  с
тобой разбираются, я здесь не хозяин. На  твое  счастье.  Скажи-ка  лучше,
отчего это ты не захотел бежать подземным ходом?
     - Наверху, несмотря ни на что, безопаснее - вот вам и вся суть...
     Видно было, что ничего он больше не  скажет.  Конечно,  если  позвать
загрубевшего душою Шедариса, умеющего развязывать  языки  пленным  вопреки
рыцарским правилам войны... Но  вряд  ли  позволят  монахи.  Следовало  бы
сунуть стагарцу нож под ребро вящего спокойствия ради  -  но  убивать  "на
всякий случай" Сварог еще не привык.
     - Ну, живи уж, сукин кот, - сказал он задумчиво.
     Встал и вышел. Странная Компания, незаметно для  себя  подравнявшаяся
воинской шеренгой, встретила его вопросительными взглядами.
     - Ничего интересного, - сказал он чистую правду, повернулся к монаху.
- Ведите нас, святой брат.
     - Вы все обдумали?
     - Все, - сказал Сварог решительно.



                         17. ХОЗЯИН ПОДЗЕМЕЛЬЯ

     Монах шел  впереди  с  керосиновой  лампой  в  поднятой  ручище.  Они
спускались все ниже и ниже - по винтовой лестнице, по сводчатым переходам,
по галерее, проходившей над большим залом, усеянным  невысокими  каменными
надгробиями. Воздух стал  тяжелым,  душноватым.  Сварог  слегка  помахивал
Доран-ан-Тегом, вновь привыкая к нему после долгого бездействия.  Рубин  в
навершии кроваво отблескивал.
     - Где кончается ход, никто не знает, - тихо сказал  великан-монах.  -
Если уж вас не удалось отговорить, остается только молиться за вас...
     Сварог подумал,  что  впервые  за  него  кто-то  будет  молиться,  но
промолчал, чтобы не суесловить.
     Они остановились в сводчатом склепе. Там  было  две  двери  -  та,  в
которую они вошли, и вторая, толстенная и тяжелая, дерева почти  не  видно
из-под железных полос,  усеянных  серебряными  трилистниками  и  силуэтами
коней. Она была заперта на обычный висячий замок, не такой уж и большой  -
на купеческих лабазах можно увидеть гораздо  внушительнее.  Монах  снял  с
пояса связку ключей и забренчал ими, перебирая.
     - Дверь хорошо сохранилась для пяти тысяч лет, -  сказал  Сварог,  не
вынеся молчания.
     - Ее периодически чинили и меняли, -  отозвался  монах.  -  Но  никто
никогда не спускался вниз. Оттуда тоже ни разу не появлялось...  никого  и
ничего. Но это не успокаивает...
     Он наконец нашел нужный ключ, вставил его в  продолговатую  скважину,
повернул, разнял замок и дужку. Потянул дверь за  чугунную  ручку,  и  она
отворилась с визгом, скрежетом.
     - Вот теперь  можешь  доставать  свою  артиллерию,  -  сказал  Сварог
капралу.
     Тот с превеликой готовностью извлек пистолет, накрутил ключом пружины
во всех четырех колесцовых замках, опустил кремни к колесикам. Мара вынула
меч. Монах молча роздал каждому по пучку добротно  сделанных  просмоленных
факелов, чиркнул огромной серной спичкой, и все зажгли по одному.
     Ничего страшного за дверью пока что не наблюдалось - довольно широкая
каменная лестница, полого уходящая во тьму, по ней можно идти троим в ряд.
     - Ну, с богом, - сказал Сварог. - Держать строй, что бы ни случилось.
     - Дверь я буду держать открытой сутки, - сказал монах. - А там  -  уж
не посетуйте...
     Сварог молча двинулся первым, подумав, что при нужде он  вынесет  эту
дверь топором в три минуты. Под сводами хватало  места,  чтобы  шагать  во
весь рост. Пыли вокруг вопреки ожиданиям почти не было, и плохо  верилось,
что этой аккуратной кладке, где не выкрошился ни один кирпич,  пять  тысяч
лет.  Время  от  времени  Сварог  поднимал  руку,  они  останавливались  и
настораживали  уши,  но,  ничего  не  услышав,  продолжали  спускаться  по
невысоким ступеням. Ход плавно заворачивал вправо. Сварог оглянулся  вверх
- дверной проем светился далекой тусклой  звездой.  А  там  и  скрылся  за
поворотом. Понемногу Сварог стал соображать, что спуск этот - нечто  вроде
винтовой лестницы огромного диаметра.
     И вдруг она кончилась - последняя ступенька была уже не ступенькой, а
каменным полом большого зала. Сварог первым шагнул  в  проем  -  и  ослеп,
вспышка белого сияния ударила в  мозг.  Шарахнулся,  наугад  махнув  перед
собой топором крест-накрест, слыша сзади крики и оханье, попытался все  же
что-то рассмотреть сквозь плававшие перед глазами разноцветные круги  -  и
тут же, ожесточенным морганием смахивая застилавшие  глаза  слезы,  заорал
что было сил:
     - Стоять! Спокойно! Друг друга порежете!
     Потому что единственная опасность,  какая  им  угрожала,  -  зацепить
клинком друг друга. Светло стало оттого, что  под  потолком  вспыхнуло  не
меньше десятка  молочно-белых  полушарий.  Они  вошли  -  и  автоматически
зажегся свет, крайне смахивавший на электрический. Только и всего.
     Сварог оглянулся  -  его  воинство,  за  исключением  Мары  и  Делии,
сгрудилось в проходе, не  ступая  в  зал,  выставив  перед  собой  мечи  и
четырехствольную пушку. Раненых не видно, зато в испуганных числятся все.
     - Назад, - кивнул Сварог. И сам вслед за Марой и Делией  вернулся  на
лестницу.
     Свет в зале тут же погас. Стоило Сварогу шагнуть со ступеньки на пол,
лампы вспыхнули вновь. Облегченно переведя  дух,  Сварог  так  и  не  смог
отделаться от безмерного изумления  -  очень  уж  эти  штучки,  автоматика
высокого класса, не вязались с тем, что они оставили наверху. Тот, кто все
это построил, знал и умел не в пример больше. Что же, история в свое время
повернула вспять?  И  буксовала  пять  тысяч  лет?  Странный  для  истории
поворот. Впрочем, не такой уж  странный,  если  учесть  иные  разговоры  о
странностях технического прогресса, рожденных волей человека...
     - Впечатляет, - сказала Мара.
     - Смелее, - подбодрил Сварог остальных.
     Они ничего еще не понимали, но, видя его спокойствие, один за  другим
выходили в зал, гася факелы, притаптывая их сапогами. Сварог  оглядывался.
На противоположной стене - огромное запыленное зеркало от пола до потолка.
Слева - несколько дверей с закругленным верхом, то ли из  темного  стекла,
то ли металлические. Справа - восемь или девять ступенек ведут в  огромный
полукруглого сечения туннель, освещенный такими же светильниками, - отсюда
видны два. Пол выложен белыми, черными и  красными  каменными  плитками  в
форме ромба, в нишах меж зеркалом и ступеньками стоят белые статуи рыцарей
в  латах  (доспехи  совершенно  незнакомого  фасона).   Стены   мозаичные,
зелено-бело-черные - совершенно  абстрактные  узоры,  никаких  аналогий  в
современном декораторском искусстве.  Это  ничуть  не  походило  на  жилое
помещение  -  контора,  вокзал,  присутственное  место...  Сварог  вытащил
компас. Все правильно - если войти в туннель и свернуть направо,  как  раз
попадешь на тот  берег.  Если  только  туннель  достаточно  длинный  и  не
сворачивает.
     Контора, вокзал... Метро? Он тряхнул головой - казалось, вот-вот  над
головой захрипит динамик, послышится грохот поезда, и  из  шеренги  дверей
напротив к туннелю хлынет поток пассажиров. Оглядев своих - окажись они  в
аэропорту или на станции метро, выглядели бы не  менее  нелепо.  И  Сварог
видел, что они ощущают эту нелепость, пусть и не представляя,  в  чем  она
заключается. Соприкоснулись два разных мира.
     - Здесь все настолько _н_е _т_а_к_о_е_... - тихо сказала Делия. -  Мы
с отцом были во дворце императрицы, но там другое... Там мы не чувствовали
себя чужими...
     Сварог решительно направился к зеркалу. Он не ошибся - под  ним  и  в
самом деле что-то  лежало  на  полу.  И  эта  находка  Сварогу  весьма  не
понравилась. Белые человеческие кости -  кисть  пятипалой  руки,  все  еще
сжимавшая длинный, без пятнышка ржавчины  кинжал  с  изогнутым  лезвием  и
чашеобразной гардой,  украшенной  изумрудами.  Концы  лучевой  и  локтевой
костей выглядели так, словно руку у ее обладателя  попросту  оторвали  еще
при жизни - и она пролежала здесь неизвестное количество  веков,  а  то  и
тысячелетий, пока плоть  не  исчезла.  Рука  с  кинжалом  выглядела  здесь
совершенно инородным телом - как и компания Сварога.
     Стоя почти вплотную к зеркалу, Сварог взглянул в него.  Почему  нигде
нет пыли, кроме как на зеркале? Зеркало не  понравилось  еще  больше,  чем
сжимавшие оружие кости. Вроде бы зеркала  темнеют,  старея,  да  еще  пыль
толстым слоем - и все равно, как-то не так оно отражало, словно  бы  и  не
себя Сварог там видел, отражение держалось в  глубине,  да  и  колыхнулось
вовсе не в такт его движениям...
     Он всадил в зеркало лезвие топора - сам  не  понимая,  что  делает  и
зачем. Показалось даже, топор сам ударил, потянув за  собой  руку.  Сварог
отпрыгнул  -  но  никакого  ливня  рушащихся  с  дребезгом   осколков   не
последовало. Остался глубокий косой разрез - но не знавший  преград  топор
вошел едва до половины лезвия... Разрез медленно, но явственно  для  глаза
затягивался, отражения в темной глубине дернулись, словно отступая. Сварог
выругался вполголоса. Остальные напряженно уставились на него  издали.  Из
разреза тремя медленными полосами поползла тяжелая густая жидкость, черная
с алым отблеском. Казалось, силуэтов в глубине  зеркала  прибавилось,  они
собрались в кучку.
     - Пошли отсюда, - сказал Сварог, первым направляясь к  ступенькам.  -
Боевой порядок!
     Боевой  порядок  был  оговорен  заранее  -  Сварог  впереди,  Мара  с
Леверлином  прикрывают  Делию,  тетка  Чари  прикрывает   бесполезного   в
серьезном бою Паколета, а Шедарис прикрывает тыл.
     Они шагали по туннелю - мимо часто попадавшихся  ниш  со  статуями  и
черных проемов, за которыми уходили  вниз  невысокие,  по  пояс  человеку,
неосвещенные туннели. Они-то и беспокоили Сварога больше всего - оттуда  в
любой момент могло выпрыгнуть что-нибудь  скверное.  Судя  по  пройденному
расстоянию, над головой уже - река.
     Снова десяток ступенек - вверх.  Там  туннель  продолжается.  Но  его
перегораживает белая стена.
     Нет, не стена...
     Туго натяните поперек туннеля частую рыболовную сеть, вместо  узелков
на пересечениях нитей поместите белые шарики размером  с  горошину.  Потом
уберите сеть - а шарики останутся висеть  в  воздухе  в  строгом  порядке,
удерживаемые неизвестной силой. Именно так преграда и выглядела.
     Сварог остановился перед  ней.  Сквозь  нее  просматривался  туннель,
преспокойно уходящий вдаль, и уардах в ста - очередной подъем.
     Тронул шарики рукояткой пистолета,  надавил.  Потом  проделал  то  же
самое пятерней.
     Шарики слегка отодвигались -  до  некоего  предела,  затем  невидимая
натянутая сеть упруго возвращала их в  прежнее  положение,  стоило  убрать
руку. Он просунул меж шариками палец -  палец  невозбранно  прошел  на  ту
сторону. Махнул топором.
     Парочку шариков ему удалось разрубить - но кусочки висели на  прежнем
месте, преграда не понесла ни  малейшего  урона.  Сварог  зажег  огонь  на
кончике пальца и ткнул  им  в  ближайший  шарик  -  никакого  эффекта,  не
загорается, не плавится, даже не накаляется... Тупик.
     Все молчали.
     - Возвращаемся? - предложил Леверлин неуверенно.
     - А куда потом? - безнадежно спросил Сварог.
     Подошел к ближайшему проему, заглянул внутрь. Ход косо уходил вглубь,
где он кончался, и кончался ли вообще,  Сварог  не  мог  рассмотреть  и  с
помощью "кошачьего глаза". Жестом призвал к полной тишине, оторвал с пояса
чеканную серебряную  бляшку,  прочитал  заклинание,  усиливавшее  слышимые
окрест звуки, размахнулся  что  было  мочи  и  запустил  бляшку  в  проем,
просунув следом голову. Прошло  несколько  секунд,  а  она  все  катилась,
подпрыгивая и постаивая, потом  провалилась  куда-то,  упала  с  небольшой
высоты, звякнула, долго еще катилась, крутясь и подпрыгивая - и  наступила
тишина.  Похоже  на  вентиляционные  каналы  -  и  пол  там,  внизу,  тоже
каменный... Рискнуть? Если там тупик, в крайнем случае  с  помощью  топора
нетрудно будет вырубить ступеньки, вылезти назад, калек и  увечных  в  его
отряде нет...
     Он медлил, не зная, на  что  решиться.  А  с  решением  не  следовало
тянуть. Армию, неважно, громадная она или крохотная, сплачивает  осязаемый
враг или конкретная цель. А блуждания наугад  по  неизвестным  подземельям
даже хуже военной неудачи. Но еще хуже - оставаться на месте...
     И тут же, словно кто-то, имевший склонность к издевке,  прочитал  его
мысли и выловил из них  сожаление  по  отсутствующему  врагу,  со  стороны
покинутого ими зала послышались легкие шаги, настолько тихие,  что  Сварог
их нипочем не услышал бы, но  заклинание  еще  действовало.  Остальные  не
слышали - только Мара неуверенно встрепенулась да Паколет, внук во  многих
отношениях примечательной бабки, повернулся в ту сторону  и  достал  из-за
голенища нож.
     Вскоре ее увидели все - рыже-белая пятнистая кошка ростом с  теленка,
напряженно вытянувшись в  струнку,  медленно  поднялась  по  ступенькам  и
остановилась в  отдалении,  нехорошо  прижав  уши,  поводя  злыми  желтыми
глазами. И стала приближаться упругими шажками. Хвоста у нее не оказалось,
но это не помешало с ходу определить, что настроение у нее самое  скверное
и миром вряд ли разойтись.
     За спиной у Сварога кто-то коротко ахнул.
     - Тихо, - сказал он,  не  оборачиваясь.  -  Кошки  не  видели?  Самая
обычная кошка, только здоровая...
     Говоря это, он уже поднимал пистолет.
     Кошка прянула вбок так стремительно, неуловимо для глаза, что он  сам
едва не ахнул. Похоже, она прекрасно понимала, что сулит наведенное в  лоб
дуло, - и пуля звучно ударила в стену, посыпались крошки мозаики. Еще  два
выстрела столь же бесцельно попортили стены, кошка увернулась, перемещаясь
к  ним  короткими,  неожиданными  зигзагами,   таившими   в   себе   нечто
гипнотизирующее. Никак не удавалось угадать, где она окажется в  очередной
миг, пуля за пулей летели мимо.
     Слева грохнул пистолет Шедариса - кошка  увернулась,  зло  прошипела,
оскалилась. Густая струя порохового  дыма  повисла  в  воздухе,  и  Сварог
отскочил вбок, крикнул:
     - Не стрелять! Сомкнуться!
     Кошка остановилась, зашипела, стала  приседать.  "Сейчас  прыгнет,  -
понял Сварог. - И начнется".  Он  перехватил  топорище  обеими  руками,  у
самого обуха: главное, удачно подставить лезвие...
     Мимо него  мотнулась  маленькая  фигурка  -  Мара  бросилась  вперед,
выставив руки, словно ныряя в бассейн, перекувырнулась в воздухе,  на  миг
исчезнув из поля зрения, вновь  возникла,  приземляясь  на  пол  совсем  в
другой стороне, извернулась, с силой метнув в  немыслимом  пируэте  что-то
пронзительно прожужжавшее... Кошка повалилась на  пол,  как  подрубленная,
стараясь освободить стянутые чем-то передние лапы, забилась,  выгибаясь  и
рыча,  но  Мара   уже   вскочила,   выбросила   руку,   сверкнуло   что-то
туманно-серебристое, бешено  крутясь.  Из  горла  кошки  торчала  половина
глубоко ушедшей метательной звездочки.
     Сварог метнулся вперед, обеими руками  обрушил  топор.  Мара  тут  же
рванула его назад за пояс - но кошачья лапа в агонии успела  скребнуть  по
сапогу, прорвав голенище поперек.
     - Не надо было лезть, - спокойно сказала Мара. - Ногу не задело?  Вот
и прекрасно. Подумаешь, вздорное животное. Сама справилась бы.
     И  резко  обернулась  к  ступенькам.  Тут  же  оба  поняли,  что   не
ослышались: бухающий шлепок повторился, и еще раз, и  еще  с  ритмичностью
метронома, приближаясь  неторопливо,  звуча  столь  мощно,  что  пол  едва
заметно сотрясался под  ногами.  "Идет  ее  хозяин,  -  испуганно  подумал
Сварог. - Если хозяин под стать своей зверюшке..."
     Но ничего не было видно. Потом на доступном взгляду участке  туннеля,
на каменном полу, еще  довольно  далеко  пока,  появилась  черная  с  алым
отливом лужица - это из ниоткуда, из воздуха упала  огромная  капля,  _о_н
кровоточил. Появилась вторая,  третья,  все  в  равных  промежутках,  шаги
гремели под сводом...
     Пустив в ход заклинание, Сварог  увидел.  Огромная  неуклюжая  фигура
едва не задевала макушкой потолок, ручищи свисали  до  колен,  и  вся  она
словно сплетена была из перепутанных как попало мохнатых веревок, лишавших
чудище четких очертаний. Там, где положено быть голове,  виднелось  что-то
похожее на округлый бугор, на нем светилась горизонтальная алая щель -  то
ли единственный глаз, то ли пасть. Сварог  не  смог  определить,  что  это
такое - азов  магии,  напиханных  ему  в  голову,  словно  изюм  в  булку,
решительно недоставало.
     Он выстрелил.  Великан,  чуть  вздрогнув,  размеренно  шагал  вперед.
Сварог не снимал палец с курка, но вскоре сообразил, что  это  бесполезно.
Дюжина серебряных  пуль  давно  заставила  бы  сдохнуть  любую  нечисть  и
остановить создание из плоти и крови. Либо это что-то третье, либо Сварогу
никак не удавалось  угодить  в  уязвимые  места.  "Берегитесь  зеркал",  -
вспомнил он.
     - Ты его видишь?
     - Конечно, - сказала Мара.
     - Что это?
     - Представления не имею, насчет такого нас не учили...
     У них  еще  было  время.  Немного,  правда.  Но  скоро  оно  подойдет
вплотную, и никто его не видит, только Сварог с Марой... Что же, поставить
все на  единственный  козырь  -  топор  Дорана?  Но  зеркала  он  не  смог
прорубить, застрял на половине...
     Сварог  махнул  Маре  и  бросился  назад,  к   ощетинившимся   мечами
спутникам,  недоуменно  вертевшим   головами.   Следом   грохотали   шаги,
послышалось что-то вроде удовлетворенного, утробного ворчанья. Сварога вел
инстинкт, а не рассудок - такое с ним случалось не впервые,  и  всегда  он
оставался цел...
     Он молча  указал  Маре  на  ближайший  проем,  и  она  ногами  вперед
метнулась туда.  Слышно  было,  как  она,  гремя  чем-то,  звонко  царапая
металлом о металл, катится вниз. Стук подошв. Краем глаза  Сварог  заметил
вспыхнувший далеко внизу свет, и почти сразу же раздался крик Мары:
     - Сюда все!
     Ничего не стоило говорить - он лишь мотнул  повелительно  головой,  и
все, один за другим,  бросились  в  проем  без  промедления  и  дискуссий.
Замешкавшегося Паколета Сварог сцапал за  шиворот  и  отправил  вниз,  как
мешок. Оставшись в одиночестве, оглянулся.
     Великан задержался возле кошки с отрубленной головой - вокруг нее уже
натекла черная с алым отливом лужа,  -  взвыл,  замахал  лапами,  метнулся
вперед. Но Сварог вперед ногами бросил тело в туннель, покатился на  спине
по наклонному, гладкому металлическому скату, гремя мечом, прижав к  груди
топор и  прикидывая  трезво:  неизвестному  монстру  сюда  ни  за  что  не
пролезть, если только он не умеет вытягиваться шлангом...
     Спрыгнул с высоты примерно трех четвертей уарда, легко  удержался  на
ногах. И оказался в широком туннеле, параллельном  только  что  покинутому
ими, но короткому,  с  тупиками  в  обоих  концах.  Лестница  с  железными
фигурными перилами ведет вниз.
     Прислушался. Наверху ревел великан, судя по  звукам,  наотмашь  валил
кулаками  в  стены.  Но  спускаться  что-то  не  торопился.  Не  следовало
вообще-то тыкать оружием во все непонятное, но Сварог еще более  уверился,
что топор рубанул сам по себе, хотя  таких  штучек  за  ним  раньше  и  не
водилось. Топор принадлежал еще более далекому прошлому, чем туннель, - но
от обеих эпох остались лишь легенды, поди  усмотри  связь,  поди  пойми  с
ходу...
     Он без промедления стал спускаться по лестнице, громко  напомнив  про
боевой порядок. Впереди услужливо вспыхнул свет. Что-то  вроде  лестничной
площадки,  круглый  зальчик  со  статуей  посередине  -   черный   камень,
обнаженная женщина на спине могучего оленя - снова лестница, несколько раз
изгибавшаяся под прямым углом. Сварог уже понимал, что на тот  берег  вряд
ли попасть. Выбраться бы наверх... Он приободрился, подумав, что есть шанс
оказаться вне кольца блокады. Самое приятное - никто больше не  беспокоит,
не навязывает с рыком и воем свое общество...
     В очередной раз вспыхнул свет. У Сварога уже не было сил  удивляться,
но он все же удивился.
     Они стояли на перроне. Вот вам метро, вот вам  и  станция.  Два  ряда
рельсов уходят в туннель,  справа  и  слева.  И  у  перрона  стоит  поезд,
светло-синие с красным вагоны, не тронутый ни ржавчиной, ни гнилью.
     - Это же поезд! - воскликнула Мара.
     - Только без паровоза, - кивнул Леверлин. - Я их видел в Снольдере. И
даже ехал однажды.
     - Я тоже, - сообщил Шедарис. -  Даже  два  раза.  Когда  там  служил.
Паровоза и в самом деле не видать, а рельсов только по два. Как же  он  не
падает?
     - Образованные вы у меня ребята, - сказал Сварог задумчиво.
     Подошел к краю перрона, заглянул в  вагон.  Он  был  полон  скелетов,
кости грудами валялись и на скамьях, и на полу. Не видно ни клочка одежды,
но не похоже, чтобы мертвых кто-то трогал после того, как случилось  Нечто
и поезд навсегда остался на станции - просто останки естественным  образом
переходили в состояние скелетов,  костяки  разваливались,  черепа  падали,
раскатывались...
     - И вон там... - показала Мара.
     На перроне, у ведущей вверх лестницы, лежало еще десятка два скелетов
- да, судя по их позам, Сварог угадал верно, и мертвецов никто не  трогал.
Что  же  здесь  произошло?  Быть  может,  за  красивым  псевдонимом  Шторм
скрывается некрасивая, насквозь обыкновенная война?  Следов  пламени  нет,
поезд не обстреливали. Нейтронная бомба? Кто бы тратил их на метро... Газ?
Бактерии? Газ давно разложился бы, а вот бактерии - твари живучие...
     - Подземелья когда-нибудь связывали  с  распространением  неизвестной
заразы?
     - Пожалуй, нет, - подумав, сказал Леверлин.
     У Сварога чуточку отлегло от сердца. И он повторил вслух:
     - Значит, была война?
     Он и не ждал ответа, понятно, но Леверлин сказал тихо:
     - Возможно, и война...
     Сварогу показалось, что теперь он может  объяснить  кое-какие  факты,
мучившие  его  прежде  полной   несуразностью,   объяснить   существование
кое-каких предметов и явлений, вроде бы и не полагавшихся данной эпохе.  У
него и раньше были подозрения, но внятно выразить  их  он  не  умел.  Дело
вовсе не в прогрессивном влиянии высокоразвитых ларов.  Газеты,  консервы,
общее состояние умов... Несмотря на замки, доспехи и  пирамиду  феодальных
отношений, порой жизнь  Ронеро  смутно  напоминала  Сварогу  покинутый  им
двадцатый век - только лишенный кое-каких технических достижений. В образе
мыслей, в укладе жизни было нечто, свойственное более  поздним  столетиям,
это улавливалось подсознательно, не находя выхода в словах...
     Лары здесь ни при чем.  Они-то  как  раз  тормозят  прогресс.  Сварог
только теперь понял, что в Равене  наблюдал  вокруг  себя  то,  что  можно
назвать  мучительным,  неосознанным  повторением  прошлого,  новым  витком
спирали. Шторм смел с лица земли не примитивное общество, как  написано  в
изданных  наверху  школьных  учебниках,  а  то,   что   принято   называть
технологически развитой цивилизацией.  То  ли  война,  то  ли  неизвестное
глобальное бедствие отшвырнуло обитателей планеты на тысячелетия  назад  -
но не всех, а только тех, кто остался на земле...
     Сколько же лжи в том, чему его прежде учили? Пожалуй, не меньше,  чем
в покинутом, полузабытом уже мире...
     Над широкой лестницей висела продолговатая вывеска, желтая  с  черной
каймой. Знакомые руны, разве что начертанные каким-то неизвестным шрифтом.
Черные руны на желтом  фоне:  "Келинорт".  Название  станции,  несомненно.
Город был здесь и до Шторма. Отчего-то вывеска  рядовой  станции  забытого
метро потрясла его больше, чем набитый скелетами поезд.
     - Поздравляю, -  сказал  Леверлин.  -  Одну  смертную  казнь  мы  уже
заработали. За лазанье по запретным подземельям.
     -  Что  бы  тебе  раньше  сказать,  -  хмыкнул  Шедарис.  -  Глядишь,
испугались бы и не полезли.
     - Ничего, мы еще кучу приговоров заработаем, - сказал  Сварог.  -  Со
мной это несложно...
     Они  стояли  кучкой  на  перроне,  словно  и  в  самом   деле   ждали
припозднившегося поезда. Шедарис присмотрелся к скелетам и сообщил:
     - Не нравится мне это.
     - Что?
     - А то, что при них нет ни монетки, ни пряжки. Поезд-то уцелел, почти
как новенький...
     Сварог мысленно  с  ним  согласился.  Одежда,  понятно,  истлела.  Но
металлических или пластмассовых предметов должно было  остаться  немало  -
часы, портсигары, авторучки, украшения, пуговицы, очки,  кошельки,  прочая
мелочь... Ничего. Ни единой  вещички.  Если  Нечто  уничтожало  и  неживую
материю, оно обязательно растворило бы и  поезд,  и  все  вокруг,  оставив
голый камень...
     - Лучше бы нам отсюда убраться, -  сказал  Паколет.  -  Неровен  час,
вынырнет еще что-нибудь препохабное...
     - Пошли, - просто и буднично сказал Сварог.
     И первым шагнул  на  лестницу,  руководствуясь  примитивной  логикой:
чтобы выбраться из метро  на  поверхность  земли,  нужно  идти  все  время
вверх... Ну да, за поворотом на стене обнаружилась желтая стрела с черными
буквами: "Выход в город".
     Очередной лестничный переход упирался в кирпичную кладку  -  судя  по
манере исполнения,  эта  чужеродная  заплата  принадлежала  гораздо  более
поздним   тысячелетиям.   Сварог   не   ждал,   когда   сзади   послышатся
разочарованные вздохи - он был зол из-за очередного провала,  а  потому  с
маху обрушил на стену топор, твердо решив прорываться с боем, что  бы  там
ни оказалось по другую сторону. Иного выхода все равно нет.
     Впрочем, он не крушил напропалую -  аккуратно  вырубил  прямоугольный
кусок скрепленных добротным раствором красных кирпичей размером с дверь.
     Кусок рухнул на ту сторону - совершенно беззвучно, словно был  сделан
из пенопласта. Времени удивляться не было - на той стороне  Сварог  увидел
темный,  пыльный  сводчатый  подвал,  загроможденный  бочками  и   ящиками
насквозь привычного вида. И махнул своим.
     Он последним выскочил на ту сторону - прямо по вырубленному куску.  И
вдруг тот шевельнулся под ногами, поднялся навстречу, как подъемный  мост.
Сварог едва успел прыгнуть в сторону. А кирпичи легли на место и мгновенно
слились со стеной в единое целое, так, что никаких следов от топора  и  не
осталось. Взлетела пыль, все торопливо принялись сдерживать чиханье.
     - Теперь ясно, что имели в виду  те,  кто  уверял,  будто  подземелья
надежно запечатаны... - сказала Делия шепотом.
     Сварог огляделся. Откуда-то просачивался полосочкой бледный свет.  На
одной бочке стояла пустая бутылка из-под дешевого вина  и  лежали  огрызки
яблок, самое  большее  суточной  давности.  Так  что  подвал  был  обычным
подвалом, отделенным лишь несколькими ступеньками от того уровня,  который
на географических картах принято называть "уровнем моря".
     Он поднялся  по  четырем  деревянным  ступенькам,  потрогал  дверь  -
потянул на себя, толкнул от себя. Заперта снаружи  на  толстенный  врезной
замок. Сварог нацелился было рубануть по нему, но решил не поднимать  шума
и подозвал социально близкого элемента Паколета - чтобы заодно и проверить
на практике его дар бесценный, полученный от предков.
     Дар не подвел - Паколет наложил на замок  ладони,  возвел  к  потолку
глаза, на лице изобразились вдохновение и  сосредоточенность,  и  в  замке
что-то хрупнуло, скрежетнуло (должно быть,  давно  не  смазывали).  Сварог
потянул дверь на себя, она и открылась.
     Петли завизжали, как убегающая от сексуального  маньяка  голливудская
блондинка. И  кто-то,  стоявший  спиной  к  двери  над  раскрытым  ящиком,
обернулся,  охваченный  вполне  понятным  испугом:  не  каждый   день   из
запертого, единственного входа в  подвал  лезут  непрошеные  гости.  Чтобы
паника не распространилась  дальше,  Сварог  бомбой  влетел  в  комнату  и
аккуратно оглушил хозяина. Огляделся. Больше всего это  напоминало  заднюю
комнату какой-нибудь лавки: стол с весами и  счетами,  полки  с  кульками,
бочоночками, мешками. Окно тщательно  занавешено.  Сварог  отогнул  уголок
занавески, осторожно выглянул - по улице идут люди, проезжают экипажи. Что
за улица, он определить не смог. Хотел подозвать Паколета, но  тот  присел
над ящиком, заинтересованно изучая содержимое - мешочки с какой-то сушеной
травой, один развязан. Тем временем  в  комнату  вошли  остальные.  Сварог
кивнул Маре на дверь, ведущую, скорее всего, в  лавку.  Она  проскользнула
туда.
     -  Понятно...  -  сказал  Паколет,  вставая.  Подошел   к   столу   и
хозяйственно прибрал в карман все  лежавшие  там  деньги,  пояснив:  -  Мы
монету не чеканим, а расходы еще будут... В полицию хозяин  все  равно  не
побежит.
     - Почему? - спросил Сварог.
     -  Потому  что  в  ящике  -  "чертов  табачок".  Травка  с  Островов.
Курительная дурь. Пять лет каторги с конфискацией движимого и недвижимого,
а также урезанием уха. - Он обозрел лежащего. - А у него ухи целы, так что
ему их будет жаль...
     Вернулась Мара и отрапортовала:
     - Лавка. Я ее заперла изнутри и  опустила  шторы.  Там  за  прилавком
торчал какой-то хмырь. Сейчас он под прилавком и упакован  тщательно,  как
дорогой товар.
     Лежащий стал подавать признаки жизни. Перевернулся на  спину,  увидел
вооруженных незнакомцев и определенно заскучал.
     - Ничего, бывает, - дружелюбно сказал Сварог. - Мы тебе не мерещимся,
мы всамделишные. Вон там, в ящике, у тебя что?
     Тот мрачно забубнил, что ящик, во-первых,  вовсе  и  не  его,  пришли
совершенно незнакомые приличные люди и попросили подержать пару  часов;  а
во-вторых, пять минут назад ящика тут вообще не было, и каким чудом  он  в
комнате оказался, непонятно, так что это происки конкурентов...
     - Молчать, - сказал Сварог, и  запутавшийся  в  противоречиях  оратор
послушно притих. - Где твое заведение? Адрес у тебя какой? Я имею  в  виду
адрес вот этой лавки, где мы сейчас.
     - К-каштановая, двадцать пять...
     Увы, они оставались в блокаде...
     - Значит, так, - сказал Сварог. - Ты никому не рассказываешь, что  мы
заходили, а мы никому не рассказываем,  какие  гербарии  ты  тут  держишь.
Надеюсь, твое воображение способно оценить простоту и выгоду этой нехитрой
сделки?
     Лежащий подтвердил энергичными гримасами и дрыганьем конечностей, что
все  понимает  и  принимает  с  восторгом.  После  чего  его   связали   и
присовокупили к лежащему в лавке, заткнув  рот.  Сварог  принес  из  лавки
несколько бутылок вина, прикрыл за собой  дверь.  Ни  на  кого  не  глядя,
принялся старательно вытаскивать концом кинжала осмоленную  пробку,  боясь
вопросов. Точнее, одного-единственного: "Что будем делать?"
     Но вопросов не было. Лишь Мара вздохнула:
     - Прогулялись...
     Боевые соратники расселись кто где и столь же старательно сражались с
пробками. Паколет с Шедарисом, как люди бесхитростные и простые,  чуть  ли
даже не из народа, делали это зубами, заставив Делию грустно возвести  очи
горе.
     - Прогулялись бездарно, бесцельно и бесплодно, - сказал Сварог. -  Но
я, знаете ли, от всего этого  окончательно  рассвирепел  и  стал  усиленно
думать. По земле и под землей нам не пройти. По воде  тоже.  Но  воздух-то
остается, друзья мои! Почему я раньше  не  подумал  про  самолеты?  Должно
быть, оттого, что это означает наделать шума.  Но  в  нашем  положении  не
выбирают...
     Остальные  смотрели  на  него  так,  словно  он   предложил   спереть
королевский дворец. Для всех, даже для Делии,  самолеты  были  невероятной
экзотикой,  ничуть  не  соотносящейся  с  реальной  жизнью,  чересчур   уж
абстрактным понятием. Только Мара оживилась.
     - Самолеты находятся на старом ипподроме, - сказал Сварог. -  Правда,
он за пределами "волчьих флажков",  но  это  лишь  создает  дополнительную
трудность, не более того. Если уж уходить с шумом и  оглаской,  какая  нам
разница? Я смог бы управлять любым не хуже снольдерцев.
     - Охрана там большая, - задумчиво сказал Леверлин. - Всем сразу глаза
не отведешь. Если только у тебя нет чего-нибудь в запасе...
     - Нет, - сказал Сварог. -  Невидимыми  можем  делаться  только  мы  с
Марой, вам я могу лишь изменить внешность...
     - Вот видишь. Ипподром окружен так, что каждый пост видит соседей,  -
возможно, как раз  на  случай  визита  умельцев,  умеющих  отводить  глаза
караулу.
     - Вот именно, - сказал Шедарис.  -  Старая  хитрость.  Раньше,  когда
колдунов водилось не в пример  больше,  они  запросто  проскакивали  через
посты, вот и выдумали давным-давно особую  систему  расстановки  караулов.
Помогает, между  прочим,  я  на  Сильване  убедился,  да  и  здесь  всякое
бывало...
     - Так... - сказал Сварог. - А если смастерить какую-нибудь  чертовски
авторитетную бумагу от короля? Там, кроме снольдерской охраны,  хватает  и
местных солдат...
     - Мы же не знаем, какие на сей счет у них приняты предосторожности, -
покачал головой Леверлин. - Шег, что бы  ты  сделал  на  месте  начальника
охраны?
     - Самое простое, - не задумываясь ответил капрал.  -  Четко  оговорил
бы, кто может пройти внутрь и с какой бумагой.  А  в  случае  сомнительной
бумаги задержал бы голубчиков и связался с теми, кто эту бумагу выдал.
     - Вот то-то, - сказала Мара. - Самого короля они наверняка пропустят,
но по поводу бумаги от него снесутся с дворцом...
     - Значит, нужно брать языка, - сказал капрал. - Лучше офицера. Они  ж
сменяются, а потом свободно шляются по окрестным трактирам. Дело  нехитрое
- в кожаный  мешок  насыпается  крошеный  табак,  самого  дешевого  сорта,
накидывается на голову, язык и пискнуть не успевает.  Применим  испытанные
меры убеждения, он и расколется.
     - И, если он обманет, сами влезем в капкан, - сказала  Делия.  -  Как
бараны.
     -  Есть  способы  обезопаситься,  -  капралу  его  идея   определенно
нравилась. -  Оставляем  в  надежном  месте  надежно  упакованным.  Пугаем
мнимыми сообщниками... Командир, ведь нет другого выхода?
     - Так говорите, самого короля они пропустили бы? - задумчиво произнес
Сварог. - А я ведь могу и  королем  прикинуться,  я  его  видел,  так  что
получится...
     - А кортеж? - пожала плечами Делия. - У отца решительно не  в  обычае
разъезжать верхом с крохотной свитой. Последний год он появлялся в  городе
только в автомобиле. Нужен или  пышный,  многочисленный  кортеж,  или,  по
крайней мере, автомобиль - а он единственный в стране. Пожалуй, и в  самом
деле придется брать пленного. - Она слабо улыбнулась. -  Кто  бы  подумал,
что мне придется заниматься такими вещами в собственном королевстве...
     - Подведем итоги, - сказал Сварог. - Нужен либо пышный  кортеж,  либо
автомобиль. Ни того, ни другого у нас нет. Только возможность  прикинуться
королем... и принцесса, черт возьми!
     Делия заинтересованно повернулась к нему.
     - Знаете, в чем ваша сила? - спросил Сварог. - Никому  нельзя  сейчас
доказать, что во дворце на вашем месте пребывает двойник. Но  если  где-то
вне дворца появитесь вы,  именно  вы  -  любой,  не  знающий,  где  сейчас
находится принцесса из дворца, вас за  настоящую  и  примет!  У  нас  есть
поддельный король и самая настоящая принцесса, а это неплохой задел...
     -  Великолепная  ситуация,  право  же!  -  рассмеялась  Делия.  -  Та
принцесса, которую считают ненастоящей, хотя на самом деле она  настоящая,
должна изображать ту, которую считают настоящей, хотя на  самом  деле  она
ненастоящая...
     - Казуистика прелестнейшая, - кивнул Сварог. - Здорово закручено. Так
вот, у меня родилась авантюра. Совершенно безумная, а потому  имеющая  все
шансы на успех. По-моему, успехом заканчиваются два рода  авантюр  -  либо
те, что  совершаются  в  глубочайшей  тайне,  либо,  наоборот,  невероятно
дерзкие и шумные, происходящие с такой наглостью, что никто  и  предвидеть
не в состоянии... Я намерен устроить переполох на всю столицу, действовать
наглейшим образом, нарушая все законы. Ни у кого нет возражений?  Судя  по
вашему одобрительному молчанию, вы всю жизнь  мечтали  попасть  в  "злодеи
короны"?
     Он  сделал  паузу,  оглядел  внимательно  и  строго  свое   притихшее
воинство. Слава богу, в  его  рядах  не  было  ни  романтиков,  ни  ловцов
приключений - такие  обычно  гибнут  первыми,  предварительно  ухитрившись
завалить все что только можно. Мара при исполнении, у Делии и Паколета нет
другого выхода, тетка Чари с Шедарисом вышли из всех передряг,  обучившись
великому искусству всегда оставаться в живых.  Один  Леверлин  выпадал  из
общей картины - но и в нем Сварог был уверен.
     Он вздохнул и начал:
     - Попрошу слушать внимательно, старательно выискивая слабые  места  и
непродуманные ходы. Прежде всего,  Делия,  вы  набросаете  возможно  более
точный план королевского дворца. Игра начинается с того, что  мы  с  Марой
входим в боковые ворота. В любом  дворце,  помимо  парадных  входов,  есть
боковые ворота, и не одни...



               18. О ПРАКТИЧЕСКОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ СЕРЫХ МЕДВЕДЕЙ

     В любом дворце есть боковые ворота, и не одни -  для  лакеев  низшего
ранга,  мастеровых,  поставщиков   провианта   и   топлива,   печников   и
золотарей... Это в королевские покои пробраться крайне трудно,  а  калитки
для челяди весьма доступны. Они охраняются теми же  синими  мушкетерами  и
золотыми кирасирами - но попадают туда на стражу  в  виде  наказания  и  к
своим обязанностям относятся не в пример халатнее.
     Не  понадобилось  даже  отводить  глаза.  Сварог  с   Марой,   одетые
горожанами средней руки, с  бляхами  мясников,  с  небольшими  мешками  за
спиной, провели в ворота пегую корову, самую настоящую и купленную на свои
деньги. Человек, ведущий животину  на  дворцовые  кухни,  выглядит  вполне
благонадежно  и  благонамеренно,  благодаря   корове   став   даже   более
незаметным, чем если бы он шел сам по себе. Их мешки проверять не стали  -
обычно проверяют, что человек выносит (особенно если он идет  оттуда,  где
многое можно вынести), а входящий с мешком подозрений не  вызывает,  благо
здесь еще не водятся террористы с бомбами.  Кирасиры  и  ухом  не  повели,
терзая "пятнашку".
     Корову они сбыли с рук очень быстро - остановили какого-то  кухонного
мужика и велели отвести в хлева при кухне, как заказанную якобы господином
третьим  помощником  распорядителя.  Потом  отыскали  укромный  уголок   в
зарослях черемухи за деревянным сортиром, развязали мешки  и  из  зарослей
вышли уже синими мушкетерами. Появление таковых в районе кухонь и кладовых
никого не должно было удивить - синие мушкетеры частенько туда захаживали,
привлеченные изрядным количеством молодых смазливых прислужниц, не имевших
привычки отказывать господам  гвардейцам.  Юный  вид  Мары  подозрений  не
вызывал - король частенько в  виде  особой  милости  приписывал  отпрысков
знатных родов к гвардейским полкам с правом ношения  мундира.  Не  вызывал
подозрений и  Доран-ан-Тег  в  руке  Сварога:  господа  мушкетеры,  будучи
поголовно дворянами, любили носить  вне  строя  фамильные  реликвии  вроде
старинных мечей или прославленных в родовых хрониках протазанов.
     Приходилось  пробираться  по  довольно  людным  местам  "благородной"
половины дворца - с применением того, что в колдовском лексиконе именуется
"отводить глаза". Даже если кто-то незамеченный  оказывался  поодаль,  вне
зоны  воздействия,  он  видел  издали  двух  шагавших  с   деловым   видом
мушкетеров, и не более того. Дворец со всеми своими службами,  особняками,
парками и прудами раскинулся  на  полусотне  югеров,  а  синих  мушкетеров
насчитывалось не менее двух тысяч - так что запомнить  всех  поголовно  не
могли и здешние "топтуны".
     - Я начинаю думать, что ты гений,  -  сказала  Мара.  -  Никто  и  не
почесался...
     - Не накаркай, - сквозь зубы сказал Сварог.
     Они как раз проходили мимо одной из бесчисленных  лестниц  собственно
дворца - правда, с  той  стороны,  что  считалась  задворками  королевской
резиденции. У перил стояла Арталетта в полковничьем мундире,  как  обычно.
Сварог мимоходом оглянулся на нее - и ощутил легкое беспокойство.
     Она не должна была их видеть,  они  заметили  девушку  еще  издали  и
приняли должные  меры.  Но  черноволосая  красавица  вдруг  встрепенулась,
подошла к самым перилам, уставилась прямо  на  Сварога,  от  растерянности
остановившегося, и лицо ее приняло странное выражение - нет, она все же не
видела их, но, нет сомнений, усмотрела что-то. Сварог опомнился и  ускорил
шаг. Оглянулся  издали  -  Арталетта  даже  шагнула  вниз  по  ступенькам,
остановилась, встряхнула головой, словно отгоняя наваждение, лицо ее стало
растерянным, она колебалась...
     - Ходу, - сказал Сварог. - Что-то с ней не то.
     Они пересекли двор, спустились по широкой лестнице и вошли  в  ворота
королевского   зверинца,    совершенно    не    охранявшегося.    Огромный
буро-коричневый мамонт с Сильваны для замысла Сварога не подходил,  и  они
миновали огромный вольер, огороженный  рядами  торчащих  из  земли  шипов,
прошли мимо диких кабанов с отрогов Каталаунского хребта, взятых  сюда  за
устрашающую величину, мимо зебр, львов, верблюдов, меланхолично  висевшего
на ветке удава, обезьян, касатки в огромном пруду,  крайне  несимпатичного
крокодила, диких быков, содержащихся для травли собаками.
     И вышли к экспонату, которому помимо своей воли предстояло  стать  их
сообщником. Большой кусок земли был огорожен высоким железным  забором  из
прутьев толщиной с человеческую ногу. Внутри возвышалась настоящая скала с
вырубленной  каменотесами  пещеркой.  У  входа   валялись   кости,   несло
тухлятиной. Хозяина не видно - сидит внутри. Сварог перенес  все  внимание
на ворота.
     Ограда никак не могла обойтись без ворот - чтобы сначала запихнуть  в
них живого пещерного медведя, а потом вытащить, когда он подохнет. Ворота,
как и ограда, были сработаны на совесть, не по силам даже  серому  медведю
из гланских гор - но у них имелись трубообразные петли, до  которых  легко
добраться снаружи...
     Вокруг полное безлюдье.  Сварог  кивнул  Маре.  Она  вытащила  тонкие
веревки из-под  кафтана,  ловко  забросила  арканы  на  верхушки  воротных
столбов, затянула петли. Сварог, как заправский лесоруб, засунул топор  за
пояс сзади, взобрался наверх и, удерживаясь одной рукой, снес петлю метким
ударом. Вновь сунул топор за пояс, подтягиваясь на  руках,  перебрался  по
верху ворот ко второй петле, срубил и ее, побыстрее съехал вниз по второму
аркану,  обжигая  руки  даже  сквозь  кожаные  перчатки.   Ворота   тяжело
колыхнулись, держась лишь на двух нижних петлях. Сварог  чувствовал  себя,
как во сне, когда можно творить все, что угодно, заранее зная, что  ничего
за это не будет.
     Теперь начиналась ювелирная работа. Сварог снес одну нижнюю петлю,  в
два прыжка достиг второй - ворота уже тяжко, неспешно заваливались внутрь,
- срубил и ее, отскочил. Словно  в  замедленной  съемке,  ворота  величаво
обрушивались внутрь вольера. Теперь следовало улучить  момент,  когда  они
окажутся над самой землей, заклинанием лишить их веса, а едва они лягут  в
воздухе горизонтально, не успев подняться высоко, вес  тут  же  вернуть  -
чтобы и не воспарили над  зверинцем,  вызвав  ненужный  ажиотаж,  и  упали
наземь без особого шума.
     Получилось. Ворота упали с высоты локтя - почти бесшумно, но земля от
удара тяжко  содрогнулась.  И  пещерный  медведь  с  тяжеловесной  грацией
вылетел наружу разобраться в происходящем  -  возможно,  в  наследственной
памяти у него хранились нехорошие воспоминания о землетрясениях  в  горах.
Или о сотрясавших землю лавинах и обвалах. Серая косматая гора  высотой  в
холке не меньше пяти уардов.
     Похоже, он удивился, обнаружив вдруг, что  в  ограде  зияет  дыра,  -
стоял, ворочая лобастой башкой, прижав уши, и без того  почти  незаметные.
Возможно, его сунули сюда  совсем  крохотным  и  он  не  представлял,  как
распорядиться с  маху  столь  неожиданно  свалившейся  свободой.  Коротко,
недоуменно рыкнул, глядя на людей без всякого страха.
     - Обижай его быстренько, - сказал Сварог.
     Мара прицелилась и угодила медведю в нос  метко  брошенной  мушкетной
пулей, тяжелым свинцовым шариком. Что было  и  больно,  и  обидно.  И  они
припустили прочь, как в  жизни  не  бегали.  Отвести  глаза  можно  только
человеку, с животными это не проходит. А убивать зверя никак нельзя  -  он
им нужен был в качестве живого источника паники.
     Сварог оглянулся на бегу - медведь косолапил  за  ними  не  столь  уж
резво - в конце концов, обида была не смертельная,  и  для  вечно  сытого,
разленившегося зверя  отыскались  на  свободе  занятия  поинтереснее,  чем
гнаться за двумя нахальными человечками.  Вокруг  была  масса  незнакомого
зверья, воспринявшего освобождение медведя довольно бурно - мамонт трубил,
львы ревели, остальные орали всяк на  свой  лад,  обезьяны  верещали,  как
демократы на митинге, грозно фыркали  кабаны,  имевшие  с  медведями  свои
счеты, даже удав быстренько убрался  повыше  к  верхушке  дерева.  Медведь
решительно развернулся к вольеру мамонта,  решив,  видимо,  что  неразумно
оставлять в тылу такую громадину, не напугав ее,  как  следует.  Хотя  они
были с разных планет, склоку затеяли моментально,  без  всякого  удивления
друг другом - медведь ревел,  мамонт  трубил,  оба  старались  перекричать
соперника,  а   все   остальные   дикими   воплями   развязали   форменное
светопреставление. Медведь и мамонт  грузно  метались  по  разные  стороны
шипов, прекрасно соображая, что эту преграду им не одолеть,  но  разойтись
миром упорно не желали. "Если это не переполох, уж  и  не  знаю,  чем  вам
угодить..." - подумал Сварог, кивая Маре.  Она  выхватила  из-за  голенища
заряженный мелкой дробью пистолет, опустила курок на  колесико  и  послала
заряд медведю в ляжку.
     Вот тут он  вспомнил  про  обидчиков.  Но  они  уже  промчались  мимо
обратившегося в соляной столб егеря, выскочили в ворота и  кинулись  вверх
по лестнице. Егерь обогнал их, вопя во  всю  глотку.  Он  оказался  крутым
профессионалом - выскакивая из зверинца, успел захлопнуть за собой ворота,
каковые  сейчас  медведь  и  пытался  вынести.  Судя  по  грохоту,   через
минуту-другую ворота должны были рухнуть, потому что  были  деревянными  и
довольно легкими, без оковок.
     В  окрестностях  понемногу  разгоралась  паника.   Поблизости   резко
затрубил военный рожок, отовсюду слышался топот и громкие  команды  -  как
водится в таких случаях, полностью противоречившие ситуации, так как никто
еще не понял, что стряслось.
     Сварог с Марой честно пытались внести ясность, вопя на бегу:
     - Звери вырвались! Зверинец разбегается!
     Где-то в стороне улепетывали егеря, крича примерно то же  самое.  Чем
только распространяли панику все дальше и шире.  Правда,  паника  не  была
такой уж всеобщей - кучки ливрейных  топтунов  и  гвардейцев  сбегались  к
зверинцу, послышались выстрелы, но гораздо больше пока что было  тех,  кто
сломя голову несся, сам не зная куда.
     Сварог с Марой вбежали во двор, кинулись к желтому  каменному  сараю,
где помещался автомобиль. Стерегли его,  как  рассказала  Делия,  довольно
бдительно. Когда навстречу из двустворчатых  распахнутых  дверей  кинулись
пятеро синих мушкетеров с мечами наголо, Сварог просто не успел бы отвести
им глаза - для этого нужно  сосредоточиться.  Он  ушел  в  сторону,  ткнул
пробежавшего мимо по инерции гвардейца рукоятью топора в поддых. Роли были
расписаны заранее, но он все же задержался, готовый прийти на помощь Маре,
- она осталась одна против четырех.
     Но тут он впервые увидел, на что способны эту жуткие детишки Гаудина.
И невольно залюбовался, глядя, что творит Мара. Это  был  страшный  балет,
неуловимый глазом танец  из  изящных,  отточенных  пируэтов,  переворотов,
уходов,  уклонов  и  выпадов.  Порой  Мара  пропадала  из   поля   зрения,
обнаруживаясь совсем в другом  месте,  и  мечи  гвардейцев  раз  за  разом
пронзали и рассекали пустоту, словно они, опасаясь задеть девчонку, валяли
дурака. Зато ее удары были скупыми и меткими. Высший класс боя - ее меч ни
разу не скрестился с клинками нападавших. Против нее осталось трое,  потом
двое, потом один, потом ни одного - и все произошло так быстро, что Сварог
лишь теперь осознал, какая Багира досталась  ему  в  спутницы,  напарницы,
любовницы...
     Вбежал  в  сарай.  Роскошный  королевский   автомобиль,   вымытый   и
начищенный, сверкал в  гордом  одиночестве  посреди  огромного  помещения.
Солнечные лучи, проникавшие  сквозь  высокие  окна,  играли  на  позолоте,
серебре и самоцветах, на тонких, как яичная скорлупа, стеклах.
     Сварог взобрался на место водителя.  Мара  уселась  рядом.  Делия  не
смогла внятно объяснить насчет ключа зажигания - где вы найдете принцессу,
изучавшую бы конструкцию своего парадного экипажа? Это было самым уязвимым
местом во всем  плане,  но  Сварог  рассуждал  логически:  ключ  зажигания
просто-напросто не нужен единственному в стране автомобилю,  королевскому,
избавленному, казалось бы, от угрозы угона, как не нужен он  паровозу  или
океанскому лайнеру. А в крайнем случае можно оборвать провода  и  замкнуть
напрямую...
     Он оказался прав. Ничего похожего  на  скважину  для  ключа.  Никаких
циферблатов и лампочек. Две  педали,  почти  горизонтальный  руль  в  виде
штурвала,  пара  рычагов  да  круглая  красная  рукоятка  -  наособицу  от
остальных. Сварог отвел ее вниз - и под ногами у него мощно заурчал мотор.
     Дальше было совсем просто. Даже  если  бы  его  не  наделили  должным
заклинанием, он и сам справился бы. Автомобиль медленно выкатился во двор.
Сварог объехал неподвижное тело,  прибавил  газу  и  помчался  по  широкой
аллее. Глянул влево, в  сторону  зверинца.  Там  продолжалась  заваруха  -
мелькнула меж сараев серая косматая  туша,  пальба  гремела  беспрестанно,
надрывались горнисты и барабанщики, дико ржали лошади.  Хамство,  конечно,
невероятное, вопреки всякому этикету и уголовным уложениям, - но  все  для
пользы трона, если подумать...
     На них показывали пальцами, застывали обалдело, но никто и не пытался
заступить дорогу. Сварог их понимал. Примерно так они себя чувствовали бы,
завидев королевский трон, совершенно самостоятельно  несущийся  по  аллее.
Все равно, что угнать "шаттл" и рассекать на нем небо над Чикаго...
     Дворцовые ворота были распахнуты, как всегда в эту пору,  а  стоявшие
там кирасиры привычно обратились в статуи, не присматриваясь, кто сидит за
рулем. Сварог вежливо раскланялся с ними, пролетая мимо. Мара  хохотала  и
кричала, что она его любит  беззаветно.  На  площади  кто-то  бухнулся  на
колени. Сварог свернул на широкую Адмиральскую и затормозил в  условленном
месте. Ждавшая его здесь пятерка, не тратя времени  на  бурные  проявления
радости, кинулась внутрь, а улица, остолбенев, наблюдала, как  королевский
автомобиль уносится прочь, оставляя  длиннющий  шлейф  из  криков,  суеты,
ржанья понесших лошадей, звона разбитого  стекла  и  грохота  перевернутых
лотков. Сварог искренне  надеялся,  что  этот  день  войдет  в  легенды  и
хроники, не говоря уж о полицейских протоколах.
     Все было готово. Шедарису Сварог загодя придал облик короля  Контора,
смастерив  самую  богатую  одежду,  на  какую  был  запрограммирован   его
компьютер. Остальные тоже были облачены роскошно. За время  ожидания  они,
слава богу, внимания не привлекли - "королю" завязали лицо платком, словно
у него болели зубы. В конце концов, им  предстояло  лицедействовать  всего
несколько минут. Погоня, не стоит  обольщаться,  помчится  вслед  довольно
скоро, но переполох, несомненно, перекинется  на  соседние  и  близлежащие
улицы, и, как это всегда бывает, десять надежных свидетелей укажут  десять
разных направлений... А многочисленные  охотники  за  Делией  и  вовсе  не
успеют ничего сообразить.
     Вот и граница блокированного района.  Улица  перегорожена  рогатками,
какие на войне применяют для защиты флангов от  неприятельской  кавалерии.
Стоят кучки черных кирасиров и жандармов Багряной Палаты в ало-золотом.  В
стороне, на тротуаре - громоздкий ворот с  прикрепленным  к  нему  канатом
воздушного шара и пулемет на грубой  железной  треноге,  нацеленный  вдоль
улицы. Сварог сбавил ход, медленно подвел машину к препятствию, привстал и
рявкнул:
     - Очистить дорогу! Король!
     Шедарис приблизил лицо к стеклу и грозно нахмурился, а в другом  окне
показалась Делия.
     Должно быть, так выглядел бы визит  товарища  Сталина  в  захолустный
милицейский участок. Казалось, люди здесь ни  при  чем  -  рогатки  словно
вихрем вынесло на тротуары. Сварог торжественно проехал  мимо  и  прибавил
газу.
     Мотор вдруг чихнул, и на миг Сварога обдала волна панического ужаса -
если кончится бензин или сломается любая пустяковина, все пропало...
     Нет, обошлось... Впереди показались две стройные башенки, ограждавшие
вход на ипподром. Домов вокруг стало меньше, а  садов  все  больше  -  это
начались кварталы цеха садовников и огородников, в свое время поселившихся
вокруг ипподрома  из-за  кладезей  навоза,  да  так  и  оставшихся,  когда
ипподром понемногу пришел в запустение.
     Сварог снял правую руку с  руля  и  перекрестился.  Мара  передвинула
поудобнее рукоять меча.
     У высоченных стен ипподрома,  напитавшихся  вековой  копотью,  стояли
военные палатки  из  синей  парусины,  до  крайности  напомнившей  Сварогу
джинсовку. На воткнутых в землю пиках развевались флажки с эмблемой Пятого
драгунского полка - желтые  с  черным  задорным  петушком  и  цифрой  "5".
Кое-где горели костры с кипевшими на них котелками, лениво бродили драгуны
в расстегнутых камзолах, без шлемов и портупей, но караулы стояли  плотным
кольцом, а у самых ворот,  кроме  драгун,  разместились  еще  снольдерские
мушкетеры в синих камзолах с красными рукавами и красных штанах.
     Сварог плавно остановил машину, спрыгнул  и,  не  глядя  особенно  по
сторонам, рявкнул:
     - Караульного офицера!
     Сбежались  свободные  от  стражи  драгуны,  но  близко,  конечно,  не
подошли, толпились  на  почтительном  отдалении,  подталкивая  друг  друга
локтями. Из машины вышел "король", орлиным взором озирая враз присмиревших
зевак, следом появилась принцесса. Сварог одернул кафтан  с  лейтенантским
шитьем и рявкнул еще громче:
     - Караульный офицер - к его величеству!
     Вперед протолкался бледный драгунский капитан,  отдал  честь,  но  по
причине восторженного обалдения не смог рапортовать.
     Чтобы помочь бедняге, Сварог гаркнул:
     - Вызвать командира к его величеству!
     Его величество тем временем направился прямо в ворота, сопровождаемый
очаровательной   дочерью   и    немногочисленными    свитскими.    Драгуны
расступились, вытягиваясь  в  струнку.  Снольдерцы  чуть  помедлили,  тоже
отступили, но во фрунт все же не встали, ненавязчиво дав тем самым понять,
что у них есть собственная гордость и они, вообще-то, имеют честь  служить
под знаменами другого монарха. У Сварога руки чесались отобрать  у  одного
из них начищенный пулемет, но это означало бы  провалить  все.  Он  догнал
Шедариса и шепнул на ухо:
     - Не перепутай самолет, королевская морда...
     Король величественно кивнул, не  поворачивая  головы.  Они  вышли  на
огромные овальное поле, поросшее высокой травой, уже пожухшей  по  зимнему
времени.  Сварог  увидел  самолеты,  стоявшие  в  две  линии:   деревянные
лакированные бипланы, выкрашенные в ярко-красный цвет, с гербом  Снольдера
на   хвостах.   Маленькие   одномоторные   истребители   и    двухмоторные
бомбардировщики  раза  в  три  побольше.  Удивившись  было  -  к  чему  им
истребители, если самолеты есть только у них? - Сварог  тут  же  вспомнил,
что воздушные шары и планеры  есть  во  всех  почти  странах,  снольдерцы,
должно быть, люди предусмотрительные...
     Поодаль маячили снольдерские мушкетеры, но близко  не  подходили,  не
получив пока что четкого приказа. Однако все  равно  словно  бы  невзначай
перехватили мушкеты и пулеметы так,  чтобы  держать  незваных  гостей  под
прицелом.
     Их догнали драгунский полковник - уже в летах, низенький,  усатый,  с
заметным  брюшком,  и  другой  полковник,  снольдерский,  молодой  лощеный
красавец. Сварог отстал от "венценосца" и свиты, задержал обоих  офицеров,
недвусмысленно раскинув руки:
     - Господа...
     - Что случилось? - выпучил глаза драгун. - Почему его величество  без
кортежа?
     - Его величество пожелал вдруг осмотреть самолеты,  -  сказал  Сварог
нейтральным тоном опытного царедворца.
     - Простите, лаур, но это так неожиданно... -  пожал  плечами  молодой
мушкетер.
     Сварог посмотрел  на  них,  кивнул  с  печальным  видом,  очень  даже
воровато оглянулся на удалявшегося "короля" и словно бы украдкой  постучал
себя по лбу средним пальцем, сделав соответствующую физиономию.
     Драгун громко охнул. Мушкетер поднял брови.
     - Как гром с ясного неба... - удрученно сказал Сварог.  -  Во  дворце
паника... Господа, умоляю вас не показывать вида...
     Мушкетер неуверенно начал:
     -  Откровенно  говоря,  лейтенант,   полученные   мною   приказы   не
предусматривают столь скоропалительного визита...
     Сварог грустно вздохнул:
     - Короли выше приказов, лаур. Особенно те, что неожиданно  захворали.
Я уверен, лаур, вас высоко ценят при дворе вашего монарха,  но  короли  не
станут ссориться из-за  одной  отрубленной  головы,  тем  более,  учитывая
обстоятельства... Прошу  вас,  оцените  ситуацию  должным  образом...  Его
величество весьма плох...
     Полковник смотрел вслед "королю". Ход его мыслей  Сварог  просчитывал
прекрасно. Свой монарх был далеко,  а  неожиданно  рехнувшийся  Конгер,  и
прежде слывший лютым, здесь, в нескольких шагах.  Безумные  короли  сносят
головы не хуже нормальных, а жаловаться на тех и на других бесполезно,  не
говоря уж о том, что лишившийся головы бедолага жалобу принести не  сможет
по чисто техническим причинам...
     И мушкетер, судя по его лицу, капитулировал.
     - Уберите  ваших  людей  подальше,  -  сказал  Сварог.  -  Проведите,
покажите, дайте объяснения,  как  ни  в  чем  не  бывало.  Скоро  прибудут
лейб-медики, за ними послали...
     Полковник взял свисток, висевший у  пояса  на  позолоченной  цепочке,
продудел какой-то сигнал,  пронзительной  трелью  разлетевшийся  по  всему
ипподрому. Его солдаты, опустив оружие, потянулись к воротам.
     - Пойдемте быстрее, - сказал ему Сварог, повернулся к драгуну. - А вы
возвращайтесь к своим людям. Пока его величество не  выйдет  с  ипподрома,
никого  не  впускать.  Нашлись  заговорщики,  они  могут   воспользоваться
печальной  неожиданностью.  Лейб-медики  прибудут  в  синей  карете,  всех
остальных, невзирая на лица, встречать огнем. Надеюсь, ваши люди  помогут?
- повернулся он к мушкетеру.
     Тот кивнул:
     - Заговорщики или кто бы там ни был - но на ипподром они не  попадут.
Новых приказов отдавать нет нужды, достаточно уже имеющихся.
     Драгун бежал к воротам. Полковник-мушкетер направился со  Сварогом  к
самолетам. Все  в  порядке  -  любую  погоню  встретит  пулеметный  огонь.
Неудобно немножко, но что прикажете делать, если другого выхода  нет?  Все
шло так хорошо, что Сварог про себя возблагодарил Господа.
     Шедарис прекрасно все рассчитал - он стоял перед  последним  в  ряду,
самым дальним от  ворот  самолетом,  бомбардировщиком,  где  их  не  могли
увидеть оставшиеся  у  ворот.  Правда,  по  самому  верхнему  ряду  трибун
прохаживались караульные, но  они  были  слишком  далеко  для  прицельного
выстрела из любого оружия, да и все внимание их было обращено наружу.
     Сварог не торопился праздновать победу. Здесь не может  не  оказаться
людей  из  снольдерских  тайных  служб,   приставленных   блюсти   секреты
самолетов,  самого  на  сегодняшний  день   передового   оружия.   Солдаты
предпочитают  не  ломать  голову  над  сложностями  -  а   контрразведчик,
наоборот, обязан  видеть  подвох  буквально  во  всем.  Вряд  ли  это  сам
полковник - но при нем, быть может, втайне от самого  полковника,  состоит
какой-нибудь   лейтенант,   а   то   и   сержант,   а   то   и   последний
бензиночерпальщик, самолетный хвостокрут... Все остальные аэропланы  могут
броситься в погоню - дежурная смена летчиков где-то поблизости,  не  может
ее не быть...
     "Король" величественным жестом дал  понять,  что  хочет  подняться  в
самолет, и полковник приставил к двери  позади  крыла  удобную  деревянную
лесенку с поручнями. Шедарис не по-королевски проворно взобрался по ней  и
исчез внутри - так уверенно, словно всю жизнь прослужил в авиации.  Следом
поднялась Делия. Но Сварогу полковник решительно заступил путь:
     - Простите, лаур...
     - О, разумеется, - кивнул Сварог, разглядывая металлические  тросы  и
распорки, соединявшие крылья. Едва полковник скрылся в самолете, обернулся
к Маре: - Можешь его обидеть, но не до смерти...
     Остальные завороженно  таращились  на  огромные,  изящно  завершенные
пропеллеры в рост человека. Мара взлетела по лесенке. Медленно досчитав до
пяти, Сварог кинулся следом. За ним карабкались остальные.
     Внутри все обстояло как  нельзя  более  благолепно:  полковник  лежал
лицом вниз и не шевелился, а Мара вязала его  по  рукам  и  ногам  его  же
собственным парадным кушаком с золотыми кистями. Сварог  пинком  оттолкнул
лесенку, захлопнул низкую дверцу, закрыл ее на засов и, пригибаясь,  чтобы
не  задеть  головой  низкий  потолок,  укрепленный  изнутри   шпангоутами,
направился в нос, в застекленную пилотскую  кабину.  По  дороге  он  узрел
справа и слева два бортовых  пулемета.  Вдоль  фюзеляжа  тянулись  длинные
ящики, заканчивающиеся изогнутыми трубами, уходившими в пол - должно быть,
там и помещались бомбы.
     Пилотская кабина из-за сплошного почти остекления походила на  дачную
веранду. Там стояло одно-единственное,  прикрепленное  к  полу  кресло,  в
которое Сварог немедленно и уселся. Возле двух курсовых пулеметов  сидений
не было - должно быть, из-за малой скорости и неуклюжести аппарат  никогда
не занимался пикирующими атаками.
     Приборов, понятно,  минимум  -  компас,  запаянная  сверху  трубочка,
полная золотистой жидкости, - явно указатель топлива - да указатель высоты
со стрелкой и циферблатом, рассчитанным на лигу (выше, как Сварог  помнил,
аппаратам тяжелее воздуха подниматься запрещалось). Два рычага газа, рычаг
руля поворота, две внушительные педали управления элеронами,  две  красные
рукоятки с треугольными ручками - бомбосбрасыватели. А  справа  торчит  из
пола высокий бронзовый стержень, явно  пустотелый,  на  нем  металлическая
полусфера срезом вверх, а  на  срезе  -  затейливая  скважина.  Для  ключа
зажигания. Хорошо, что с ними Паколет, иначе  ничего  не  вышло  бы...  но
подчинится ли ему это устройство?
     Сварог  подвигал  педалями  и  рычагом,  оценивая  натяжение  тросов,
сопротивление элеронов и киля. То, что он  мгновенно  осваивался  с  любым
земным механизмом, еще не означало, что  он  сможет  управлять  самолетом,
словно заправский ас...
     Оглянулся - Странная Компания, за исключением Мары, взирала  на  него
восхищенно и уважительно. Мара взирала на него нетерпеливо.
     - Неужели полетим? - охнул Паколет.
     - Поползем, - хмыкнул Сварог.  Встал,  подошел  к  гнутой  стеклянной
стене, оглядел поле, соседний самолет, прикидывая, где  у  него  бензобак.
Повернулся к Маре. - Сними любой пулемет с турели. Шег, доставай  арбалет.
Вам обоим предстоит цирковой номер...
     Он кратко объяснил им суть,  задумчиво  взглянул  на  бесчувственного
полковника. Если дома и не смахнут блестящему  гвардейцу  голову,  карьера
бесповоротно загублена. Следует причинить как можно меньше вреда тем,  кто
ни в чем не виноват...
     - Готово, - сказала Мара. - Этого выкидываем?
     - Оставляем, - сказал  Сварог.  -  Ну,  по  местам.  Последний  парад
наступает. Приказ один -  держитесь  за  что  попало,  вон  ручки  повсюду
понатыканы, наверняка для того и приспособлены.
     У ворот раздались выстрелы  -  должно  быть,  явилась  погоня,  и  ее
увлеченно расстреливали.
     - Давай, - сказал Сварог Паколету, садясь за рычаги.
     Паколет с вдохновенным видом возложил ладони на скважину.  И  тут  же
звонко застреляли моторы, Сварог понемногу прибавлял газу, проверяя их  на
разных оборотах, колыхнулись винты, превращаясь в туманные  круги.  Моторы
следовало прогреть хоть немного, а это означало - ждать... Темные  фигурки
забегали по гребню, замахали руками. Сварогу не хватило терпения.  Самолет
дрогнул, развернулся вправо. Трава полегла  под  тугой  воздушной  волной,
Сварог сбросил обороты, остановил машину.
     Слева застрочил пулемет - Мара, высунув ствол в  распахнутую  дверцу,
расстреливала шеренгу истребителей, Сварог видел, как  из  пробитых  баков
брызнули прозрачно-золотистые струйки  бензина,  как,  оставляя  за  собой
черную полоску дыма,  пролетела  в  ту  сторону  зажигательная  стрела.  И
вспыхнуло яркое пламя. Он вновь подумал: "Ну, если это не переполох..."  И
самолет  покатился  по  полю,  набирая  скорость.  Сварог   понимал,   что
уничтожить все истребители не удастся, но стараться следовало на  совесть,
напакостить, сколько возможно. Слева брызнул  бензин  из  железных  бочек,
сложенных штабелем. Оглянувшись и  убедившись,  что  Мара  уже  захлопнула
дверцу и никто не выпадет,  Сварог  решительно  прибавил  газу,  нажал  на
педали, ощутив себя на миг  невесомым  -  и  от  радости,  и  оттого,  что
бомбардировщик наконец оторвался от земли...




                   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЫСОКОЕ ИСКУССТВО БЕГСТВА


                           1. ПАРЕНЕК ОТ СОХИ

     Люди, бежавшие к ним от  ворот,  вдруг  стали  крохотными,  с  жуткой
быстротой проваливаясь  вниз  вместе  с  землей  и  травой.  Кажется,  они
стреляли на бегу, ну да, их окутал пороховой дым...  Мелькнули  и  исчезли
башенки, увенчанные жестяными конями в облупившейся позолоте, сады слились
в пухлую зелено-желтую массу, улицы стали  узкими,  дома  крохотными,  все
казалось с высоты чистеньким и аккуратным, как будто там и в самом деле не
было ни грязи, ни беспорядка...
     За спиной слышались оханье и  визг  -  Сварог  мог  и  ошибиться,  но
особенно звонко визжала  в  восторженном  ужасе  некая  принцесса.  Сделав
широкий  разворот,  он  вновь  пролетел  над  ипподромом,  дернул  красную
рукоятку, потом вторую. Оглянулся - но различил  лишь  верхушки  разрывов,
бурых фонтанов вздыбленной земли и не смог  определить,  насколько  удачно
сбросил бомбы. Глянул на компас, поднял машину выше и  вошел  в  разворот.
Равена медленно уплывала назад, а с нею - все связанные с этим  прекрасным
городом печали и тревоги, освобождая тем самым место  для  новых,  что  не
замедлят явиться, да и  наверняка  нагрянули  уже...  Отбросил  совершенно
неуместное сейчас желание высмотреть сверху особняк Маргилены,  вывел  газ
на максимум.
     Иллюзий  он  не  питал  и  не  полагал  себя  лучшим   бомбометателем
континента. Вскоре же все уцелевшие самолеты взовьются в воздух. Даже если
и  нет  соответствующего  приказа.  Чести  снольдерской   армии   нанесена
оглушительная оплеуха из разряда тех, что смываются только кровью -  угнан
самолет, да вдобавок злодейски похищен командир полка...
     Хорошо, что за гулом моторов невозможен вдумчивый  разговор,  да  его
команда и не рискнет отвлекать его разговорами в такой момент.  Но  кто-то
из них наверняка уже сейчас понял, в каком направлении движется самолет  -
по курсу, строго перпендикулярному тракту, ведущему к харланской  границы.
Вопросы непременно прозвучат - но позже. А сейчас, слава  богу,  не  нужно
объяснять им, что все его прежние планы исхода из Равены  были  рассчитаны
на спокойный потаенный уход - а не на эффектный, привлекший внимание  всей
столицы лихой прорыв. Даже если везение будет невероятным и до  харланской
границы самолет долетит беспрепятственно, там все будет готово к  встрече,
и бомбардировщик нос к  носу  столкнется  с  парочкой  свежих  эскадрилий.
Камень по прозвищу таш  ничем  не  уступит  рации.  На  месте  снольдерцев
Сварог, наплевав бы на все договоры, преследовал бы  беглый  аэроплан  над
харланской  территорией.  Значит,  они  именно  так  и  поступят.   Харлан
отпадает. Тянуть нужно в противоположную  сторону  -  к  границам  Вольных
Майоров. К отрогам Каталаунского Хребта.  Тогда  противник  будет  один  -
ронерские пограничные войска. Зато места  там  малонаселенные,  диковатые,
почти сплошь горы да леса... А если возникнет крайняя необходимость...  Не
хотелось и думать о том, что он понимал под  "крайней  необходимостью",  -
но, в конце концов, однажды он уже вернулся  оттуда,  и,  что  характерно,
живым. Да еще щенка вынес...
     Уходили  минуты,  сливаясь  в  квадрансы.  Бомбардировщик  летел  над
желтыми  сжатыми  полями,  буро-зелеными  равнинами,  лесами,  трактами  и
городками. Порой Сварог оглядывался, но  погони  не  усматривал.  Странная
Компания уже привыкла немного к экзотическому  для  них  (и  для  Сварога,
впрочем, тоже) средству передвижения. Мара исчезла в  хвосте,  у  третьего
пулемета, стрелявшего назад и вверх,  а  капрал  Шедарис  с  бравым  видом
обходил бортовые огневые точки, проверяя,  удобно  ли  будет  стрелять  из
столь непривычной позиции. Полковник давно пришел  в  себя,  перестал  уже
биться и дергаться, но таращился  исключительно  свирепо.  Сварог  мельком
посочувствовал ему - и резко обернулся.
     В монотонно-ровное гудение моторов вдруг вплелись пулеметные очереди,
короткие, явно пристрелочные, раздалось несколько длинных, за спиной, и  в
кабину потянуло тухлой гарью дымного пороха.
     Леверлин показал Сварогу  три  пальца.  Сварог  глянул  туда.  Черная
полоса густого  дыма  дугой  выгибалась  к  земле,  и  на  конце  ее  алел
истребитель. Работа Мары. Два  других,  смущенные  столь  профессиональной
встречей, торопливо  разомкнули  строй,  уходя  в  стороны,  но  вовсе  не
отказавшись от погони...
     Справа показались еще два. Истребители обладали явным преимуществом в
скорости, да и в маневренности понятно, но ни один из четырех пока что  не
стрелял. Сварог спохватился, что не знает, сколько на каждом пулеметов,  -
но это опять-таки из разряда несущественных подробностей...
     Леверлин с Шедарисом палили из бортовых пулеметов - в белый свет, как
в копеечку. Сварог им не препятствовал - пусть считают себя при деле,  чем
меньше праздности в такой ситуации,  тем  лучше...  Пулемет  Мары  изредка
огрызался  короткими  очередями,  но  вся  эта   пальба,   и   умелая,   и
дилетантская,  пропадала  втуне  -  истребители  держались  на  безопасном
расстоянии.  Какой  у  них  запас  хода?  Радиус  действия?  Приказ?   Они
обязательно  предпримут  что-то,  когда  поймут,   что   вскоре   придется
поворачивать восвояси... или будут преследовать, пока не  выжгут  горючее,
оставив каплю для посадки? Как-никак, в отличие от Сварога, они летят  над
официально дружественной территорией...
     Оставалось одно - лететь в избранном направлении, каждый  миг  ожидая
атаки. Мелькнула было идея уходить на бреющем, но Сварог тут  же  отбросил
ее, как волюнтаристскую - разрыв в скорости не так уж и велик, они его  не
потеряют, а вот расстреливать его сверху им будет даже удобнее...
     Как всегда, подлости начались в самый неожиданный момент. Истребители
вдруг рванулись к нему со всех сторон, со  всем  проворством  и  виражами,
какие только позволяла  конструкция.  Сдвоенные  желтые  вспышки  очередей
тускло замерцали над тупорылыми капотами, пороховой  дым  тут  же  сносило
ветром назад, так что они могли лупить длинными. Сварог всем телом ощущал,
как содрогается тяжелая машина под ударами пуль, стекло справа - беззвучно
за гулом моторов - разлетелось, осколки брызнули по кабине,  все  кинулись
на пол, кроме Леверлина с Шедарисом, на валившихся всем телом на  приклады
пулеметов...
     Сварог  бросил  самолет  вниз.  Маневр  был  далек  от  изящества   и
грациозности,  остро  ощущалось,  как  огромен  и  неуклюж  этот  патриарх
авиации, способный лишь на самые примитивные пируэты. Но и лететь, как  по
ниточке, было нестерпимо, да и опасно. Еще один преследователь угодил  под
пулемет Мары - новый чадный шлейф потянулся к земле. Три оставшихся висели
на хвосте. По кабине они больше не били, но фюзеляж содрогался  от  частых
попаданий. Сварог не понял сначала, куда  они  так  старательно  метят,  а
потом догадался - когда самолет стал вдруг хуже слушаться рулей, а столбик
бензина в стеклянной трубочке с ужасающей  быстротой  пополз  вниз,  вниз,
вниз...
     Они пробили бензобак. И задели тросы управления. Будет ли пожар? Судя
по двум вспыхнувшим истребителям, будет вскоре.
     Сварог решительно повел самолет к земле, гася  скорость.  Истребители
сгоряча проскочили вперед, возвращались  по  широкой  дуге.  Сбивая  их  с
толку, Сварог резко отвернул с  потерей  высоты.  Уровень  бензина  падал,
падал, падал. В пробоинах туго посвистывал ветер, земля летела  навстречу,
то и дело вздыбливаясь,  кренясь  -  это  самолет  кренился  вправо-влево,
летели навстречу кроны деревьев, лес казался  бесконечным,  и  уже  крепко
припахивало гарью. Сварог увидел испуганное лицо Делии,  Паколета,  обеими
руками пытавшегося вцепиться в гладкий дощатый пол и обжигавшего пальцы  о
россыпи катавшихся по кабине горячих гильз. Краем глаза заметил алое пятно
- промелькнувший наискосок истребитель.
     И сосредоточился на одной цели - посадить  машину.  Глаза  ломило  от
напряжения, он немигающим взглядом уставился вниз.  И  решительно  сбросил
газ,  усмотрев  обширную  прогалину  посреди  темно-зеленых  сосен,  повел
самолет туда.
     Винты  из  туманных  дисков   вновь   стали   лопастями,   беспомощно
дергавшимися в тщетных попытках совершить  хотя  бы  один  полный  оборот,
уцепиться за воздух. Рассекаемый ими воздух  упруго  гудел,  Сварог  отжал
рычаги так резко, что в обычных  условиях  самолет  камнем  рухнул  бы  на
верхушки сосен, но на борту был лар, и бомбардировщик шел вниз по  отлогой
кривой, и пулеметов больше не слышно, ни своих, ни чужих...
     Вот теперь разрыв в скорости стал разительным. Истребители исчезли  -
заложили чересчур размашистый вираж и проскочили мимо.  Правый  мотор  уже
дымил вовсю. Толчок последовал  такой,  что  Сварог  едва  не  вылетел  из
кресла, - колеса коснулись земли. Лар обязан уцелеть при падении, но нигде
не заповедано, что он обязан уцелеть с максимальным  комфортом  для  своей
драгоценной персоны... Сварога трясло и подбрасывало, но  он,  по  крайней
мере, сидел и мог цепляться  за  рычаги,  вот  другим  пришлось  худо,  их
перекатывало по полу...
     Самолет остановился. Сварог вскочил:
     - Уходим, быстро! Мара, пулемет!
     Пахло бензином, гарью, пороховым дымом.  Правое  крыло  уже  полыхало
вовсю, и от него занимался фюзеляж. Сварог выхватил кинжал, разрезал кушак
на ногах полковника, поднял его за шиворот, толкнул к  двери.  Показал  на
него пальцем Леверлину, чтобы присматривал.
     Шедарис пытался извлечь из гнезда второй пулемет, но у него никак  не
получалось. Сварог подхватил свой  топор,  подтолкнул  капрала  к  выходу,
вышвырнув пинком мешок с боевыми пожитками Вольного Топора. Стоял у  двери
и смотрел, как они один за другим спрыгивают на землю  и  бегут  что  есть
мочи.  Выпустил  Мару  с  пулеметом  на  плече,  спрыгнул  последним  сам,
пошатываясь после всей этой воздушной акробатики. Глянул вверх.
     Над лесом показался истребитель - алая изящная  игрушка,  удивительно
медленно, на взгляд привыкшего к другим  скоростям  Сварога,  плывший  над
клочковатыми верхушками сосен.
     - К лесу! - заорал Сварог.
     Отобрал у Мары пулемет, задрал к  небу  тупорылое  дуло  и  давил  на
спуск, пока не окутался клубами дыма. Очередь получилась неприцельной,  но
должный эффект возымела: истребитель шарахнулся вправо и ушел за лес,  как
раз в тот момент, когда у Сварога кончились патроны.
     Он с облегчением отшвырнул  эту  бандуру,  вдвое  длиннее  и  тяжелее
обычных пехотных, от которой больше не  предвиделось  никакой  пользы.  Не
спеша направился к лесу, где пряталась  под  деревьями  его  команда.  Все
бдительно косились на полковника, даже со связанными  руками  сохранявшего
гордый и непреклонный вид.
     - Ну, что вы скажете о  моем  искусстве  водить  самолет?  -  спросил
Сварог не без капли тщеславия. - Даже колеса не подломил, садясь...
     Слышно   было,   как   где-то   в   отдалении   кружат   истребители.
Бомбардировщик вовсю пылал,  охваченный  огнем  от  стеклянной  кабины  до
кончика хвоста.
     - Ты был великолепен, - сказала Мара голосом восторженной  школьницы,
серьезным до полной иронии.
     - Вы тоже, - великодушно признал Сварог.  -  Ни  одного  обморока,  и
раненых не видно. Орлы вы у меня, орлицы и орлята...
     На поляне идиллически догорал бомбардировщик. Громыхнули взорвавшиеся
наконец бензобаки. Пленный полковник  стал  громко  требовать,  чтобы  ему
развязали руки и дали меч - если, конечно, среди пленивших его  (следовала
гирлянда сочных  эпитетов)  и  в  самом  деле  есть  дворяне,  с  которыми
благородному графу не зазорно скрестить клинок.
     Сварог хмуро сказал Шедарису:
     - Дай его сиятельству по шее. Но тактично, со всем уважением.
     Шедарис  тактично  размахнулся   раскрытой   ладонью,   но   Леверлин
перехватил его локоть:
     - Командир, это все-таки пленный и дворянин!
     - Тогда отставить, - кивнул Сварог капралу.
     Шедарис угрюмо проворчал что-то насчет того, что он и  графьев  вешал
на воротах и не обязательно за шею, но кулак убрал.  Тем  временем  Сварог
критически оценивал  ситуацию:  свободы  у  них  было  столько,  что  даже
чересчур, а вот из средств передвижения оказались только собственные ноги.
Была у них и карта, довольно подробная, - вот только они не  представляли,
где именно ухитрились приземлиться.  Следовало  продвигаться  к  ближайшим
населенным пунктам, где найдутся продажные  лошади,  -  а  также  полиция,
солдаты и прочие прелести цивилизации. Таши работают мгновенно,  а  погода
прекрасная, и вдобавок к  переговорным  камням  уже,  несомненно,  дрыгают
суставчатыми лапами все телеграфные башни  -  и  сообщение  опередит  даже
всадника, не говоря уж о пеших...
     И все же это лучше, чем уныло сидеть в городе. Гонишься ты за  кем-то
или сам бежишь от  погони  -  жизнь  в  обоих  случаях  обретает  смысл  и
ясность...
     - Кто-нибудь представляет, где мы находимся? - спросил Сварог.
     Все молчали.
     -  Похоже,  Горталан,  -  сказал  наконец  Леверлин.  -  Горталанская
провинция. По-моему, я сверху видел Горт, очень уж характерная архитектура
губернаторского дворца, ни с чем не спутаешь. Но,  миновав  Горт,  мы  еще
долго летели...
     - Восходные области Горталана, - кивнула и Делия. - Или уже  начались
закатные области Селона.
     Сварог развернул карту. Чтобы не тратить  зря  времени,  ища  глазами
незнакомые названия, попросил:
     - Ткните кто-нибудь пальцем в Горт.
     Леверлин ткнул пальцем. Сварог удовлетворенно хмыкнул. Места довольно
обитаемые,  хватает  населенных  пунктов,   отмеченных   как   города.   А
истребителей уже не слышно, подались восвояси на последних каплях...
     - Ну, так, - сказал он. - Прикинем начерно. Если подумать, мы  все  в
одинаковом положении - и  дичь,  и  погоня.  Гнались  за  нами  чужеземные
летчики, которые вряд ли знают эти места. Они в азарте вниз  не  смотрели,
им самим предстоит определяться на местности... И объясняться  с  властями
там, где сядут. А в столице какое-то время будут  прикидывать,  как  лучше
организовать облаву  местными  силами  и  какую  легенду  местным  властям
подбросить... Словом, я уверен, что несколько часов у нас есть. А может, и
больше. У беглецов сто дорог,  а  у  погони  одна.  Тут  им  не  Равена...
Учитывая, что мы можем и...
     Он осекся, покосившись на пленного:  тот  кипел  от  злости,  но  уши
навострил. Следовало сначала разобраться с этим балластом  -  убивать  его
было бы подло, но и таскать с собой глупо.
     Сварог повернулся к нему:
     - Как думаете, если попадете к своим, вам сразу  отрубят  голову  или
сначала устроят допрос с пристрастием  на  предмет  возможного  соучастия?
Обстоятельства против вас...
     Судя по  взгляду  полковника,  тот  не  ждал  от  родной  юстиции  ни
беспристрастности, ни гуманизма.
     - В любом случае карьера ваша напрочь погибла, - сказал Сварог. - Мне
очень жаль, что  так  получилось,  но  у  нас  не  было  выбора...  Будете
сдаваться погоне или предпочтете новые бумаги -  дворянские,  заметьте,  -
новую одежду и возможность начать жизнь сначала? Вы старший сын или ронин?
     - Ронин, - глядя в землю, сказал полковник. Выждал положенное  время,
чтобы сохранить лицо  и  гонор,  потом  процедил  с  таким  видом,  словно
оказывал величайшее одолжение: - Давайте  бумаги.  Ясно  уже,  что  вы  не
обычный  шпион,  тут  пахнет  чем-то  посложнее.  Но  я  все   равно   вас
когда-нибудь найду, и тогда мы поговорим как надлежит...
     - Поговорим, - сказал Сварог легкомысленно.  -  А  сейчас  будет  вас
дворянская грамота, уедете куда-нибудь на Острова, если голова  у  вас  на
месте,  сделаете  карьеру...  До  сих  пор,  признайтесь,  карьеру  делали
благодаря древности рода, а? Что?!
     Резко обернулся.  Прямо  на  него  двигалась  Делия,  странно  задрав
голову, шагая походкой механической куклы.
     - Что?! - встревожился Сварог.
     Она явственно закатывала глаза, побледнела,  но  все  же  нашла  силы
произнести с неподражаемым аристократизмом:
     - Простите, граф, после всех  этих  воздушных  кувырканий  неудержимо
тянет блевать...
     После чего шумно вломилась в кусты, скрывшись из  глаз,  и,  судя  по
звукам, деликатно приглушенным, впрочем, обрела покой и нервную  разрядку.
Успокоившись, Сварог спросил:
     - Еще кто-нибудь хочет? Валяйте, пока есть время...
     Паколет, словно  только  и  ждал  разрешения,  кинулся  за  ближайшее
дерево. Остальные держались. Тетка  Чари  даже  гордо  подбоченилась,  что
воздушные кувыркания - мелочь в  сравнении  со  штормягами,  пережитыми  в
качестве как жены боцмана, так  и  вдовы  такового.  Сварог  показал  Маре
взглядом на полковника и сказал вслух:
     - На полчасика.
     Милая девочка понятливо кивнула, упруго  шагнула  впереди  неуловимым
взмахом руки отправила полковника в беспамятство.
     - А теперь - рассыпаться,  смотреть  в  оба  за  окрестностями  и  не
мешать, - приказал Сварог. - Если кто-нибудь заберется на  дерево,  вообще
прекрасно.
     Он снял  пояс,  уселся  поудобнее,  прислонившись  спиной  к  дереву,
положил  пальцы  на  пряжку-компьютер  и  мысленно  вошел  в  его  память,
отрешившись  от  всего  окружающего.  Вокруг  сразу  стало  холодно,  даже
снежинки запорхали, тут же тая.  Невольно  постукивая  зубами  от  холода,
Сварог работал, как машина.
     Он изготовил на всю компанию  дорожную  дворянскую  одежду  с  легким
уклоном в милитаризм. Черные перья на шляпах, камзолы с широкими рукавами,
которые легко закатать перед рубкой, сапоги  армейского  образца:  скроены
без различия на правый и левый, чтобы не терять ни секунды при побудке,  а
напяливать первый подвернувшийся на  любую  ногу.  Сделал  соответствующее
количество кусков пергамента и пустил кататься по ним "волшебную палочку",
имевшую вид пистолетного шомпола - на  сей  раз  она  штамповала  паспорта
отдаленного   княжества   Памрод,   дворянские   грамоты    и    отпускные
свидетельства.  При  таком  наборе  подорожных   благородных   лаурам   не
требовалось.  Внешне  все  выглядело  совершенно  благолепно:  дворяне  из
небогатого Памрода, отслужив свое, в одном из ронерских полков (он  выбрал
для пущей надежности  прочно  застрявший  на  харланской  границе  Седьмой
драгунский), возвращались домой. Полковника, правда, он  сделал  лоранским
дворянином, согласно подорожной направлявшимся в Балонг,  -  а  там  пусть
выкручивается сам, не дитя малое.
     Замерз ужасно. Собрав своих орлов, роздал одежду и отправил в  разные
стороны переодеваться. Оставшись один,  сначала  попрыгал  вдоволь,  махая
руками и ухая. Согревшись  и  бормоча:  "У  нас  лакеев  нет,  знаете  ли,
принцессы и те сами переодеваются..." - сложил рядом с  полковником  новую
одежду,  меч,  свернул  бумаги   трубочкой   и   сунул   тому,   все   еще
бесчувственному, за отворот кафтана. Не без сожаления положил  рядом  один
из своих кошельков, какой полегче.
     Старую одежду отнесли к обгоревшему остову бомбардировщика,  все  еще
тлевшему и дымившему, кинули на угли. После чего,  не  дожидаясь  команды,
все сомкнулись в шеренгу, вопросительно глядя на Сварога,  и  он  отметил,
что его орлы-орлицы начинают проявлять известную сыгранность,  превращаясь
в настоящую воинскую команду. Он  прошелся  перед  строем  -  не  особенно
увлекаясь, два шага влево, два шага вправо - и сказал:
     - Прекрасное зрелище. Семь дворян - и ни одного  коня.  Ну,  что  нам
врать по этому поводу, придумаем на ходу, а теперь - форсированным  маршем
движемся вперед. До ближайшего населенного пункта, где  можно  купить  или
украсть лошадей. Первое предпочтительнее, не стоит шуметь,  да  и  опытных
конокрадов среди нас не вижу... Марш!
     И первым направился на полночный закат, держа курс на  ладонь  правее
клонившегося к горизонту солнца. Вскоре Мара спросила, держась рядом и  не
обгоняя:
     - А почему - туда?
     - А потому что никакой разницы, - мудро сказал Сварог.
     Возражений и дискуссий не последовало. Минут  десять  они  шагали  по
лесу, становившемуся то гуще, то реже. Близости цивилизации  пока  что  не
замечалось, но отчаиваться не стоило.
     Сварог поймал себя на мысли, что ожидает увидеть  вскоре  телеграфные
провода, рельсы и асфальт, - и плюнул беззлобно, посмеявшись над собой.
     Мара бесшумно догнала его, сказала тихо:
     - Такое впечатление, что за нами следят...
     - Ничего я что-то не чувствую, - сказал Сварог.  -  Может,  полковник
очухался и прет следом, кипя местью? Поглядывай назад.
     Но тут же оказалось, что смотреть  следует  вперед  -  кусты  впереди
вдруг затрещали, колыхнулись, и из них вылез здоровенный детина с  румяной
физиономией сельского  жителя.  Видно  было,  что  двигается  он  нарочито
медленно, дабы сгоряча не влепили пулю. На  плече  он  без  усилий  держал
одной рукой пулемет - стволом назад, с примкнутым магазином.
     Сварог аккуратно взял его на  мушку.  Остальные  ощетинились  во  все
стороны пистолетами и мечами. Но  вокруг  стояла  тишина.  Сварог  мог  бы
поклясться, что верзила был один.
     Незнакомец ухмылялся напряженно-примирительно. Сварог рассмотрел  его
повнимательнее. Совсем молодой,  в  темно-зеленом  крестьянском  платье  с
фригольдерской бляхой и кожаной  каталане,  украшенной  зубами  небольшого
зверя, - какого именно, Сварог не брался с  ходу  определить.  Из  оружия,
кроме пулемета, только скрамасакс на поясе (на ношение  коего  крестьянину
требовалось особое разрешение). Откуда у крестьянина пулемет?
     Молчание затягивалось, время не терпело, и Сварог спросил:
     - Ну?
     - Пулемет не купите? - осведомился детина. - Без подначки, всерьез.
     - Проходи, - сказал Сварог. - Не подаем. И  не  покупаем  ничего.  Не
сезон.
     - Тогда по-другому, - сказал тот. -  Может,  вам  нужен  компаньон  с
пулеметом? Согласен и за харчи.
     - Самим жрать нечего, - прищурилась Мара.
     - Не с тобой разговаривают, сопля, - сказал верзила.
     - Молчать, - сказал Сварог подавшейся вперед Маре. - А скажи, голубь,
как это ты на нас набрел?
     - Гулял по лесу и увидел, как вы  тут  развлекаетесь,  -  он  показал
пальцем в небо. - Шуму наделали на всю округу. Давно хотел  посмотреть  на
эти штуки. А что, завлекательно...  Только  падать  оттуда,  должно  быть,
невесело...
     - Деревни поблизости есть? Или города?
     - Гутиорс, - верзила  показал  пальцем  направление.  -  Минут  сорок
шагать, если быстро.
     - Деревня?
     - Город. Королевский. Дыра, конечно, в сотню домов, но  что  касается
статуса - полноправный королевский город. Аж три кабака и бургомистр.
     - А лошадей там достать можно?
     - Смотря каких. И смотря сколько.
     - Верховых. Хороших. На всю компанию. И желательно бы еще заводных.
     - Вряд ли у них столько наберется на продажу. Разве что  поискать  по
окрестным поместьям, тут многие  конные  заводы  держат,  и  ярмарка  была
месяца полтора назад, а до новой еще месяц, так что имеет смысл...
     - Понятно, - сказал Сварог. - Ну что ж,  в  указанном  направлении  -
шагом марш. А ты, найденыш, шагай рядом  и  подробно  рассказывай.  Откуда
пулемет, отчего ты завел столь барские привычки  -  гулять  по  лесу...  И
почему корона на бляхе у тебя отнюдь не ронерская.  Постарайся  произвести
на меня хорошее впечатление, тебе же лучше...
     Он взглянул на Мару, и та понятливо опустила  веки,  взяв  нежданного
спутника под чуткую ненавязчивую  опеку.  Сварог  размашисто  шагал,  чуть
петляя меж деревьев, слушая верзилу и частенько поглядывая на него - чтобы
проверить искренность.
     Верзила звался  Бони  Скатур  Дерс  (Сварог  уже  знал  эту  систему)
[согласно принятой у крестьян традиции Бони - имя  собственное,  Скатур  -
название деревни  или  села,  а  Дерс  -  родовое  имя]  и  происходил  из
карликового королевства Арир, принадлежавшего к Вольным Манорам и славного
лишь тремя достопримечательностями: королевской  коллекцией  штопоров  для
винных бутылок, единственным в Вольных Манорах фригольдерским селом Скатур
и редким консерватизмом монархов в выборе имен - вот  уже  почти  шестьсот
лет на престоле восседали исключительно Арсары, вплоть до нынешнего  Сорок
Второго.
     А дней десять назад Арсар Сорок Второй решил, что с  его  королевства
довольно и двух достопримечательностей... Как  и  в  большинстве  Майоров,
хорошей пахотной земли там было мало, а со  Скатура,  обладавшего  многими
старинными привилегиями, никак нельзя было драть три  шкуры.  Но  хотелось
ужасно. Очень уж богатые были угодья. Маленькие тираны,  как  известно,  в
сто раз хуже больших  -  в  крохотном  королевстве  не  в  пример  труднее
уберечься от алчного взора монарха...
     И была задумана  ловушка,  в  которую  Скатур  не  замедлил  угодить,
прямо-таки влетел на полном ходу. В один далеко не  прекрасный  день  туда
нагрянул один из королевских камергеров. Для начала он отказался  соблюсти
ритуал вежливости и уважения к статусу фригольдеров, затем,  объявив,  что
желает  осчастливить  Скатур   своим   пребыванием,   выступил   с   кучей
оскорбительных и совершенно неприемлемых для фригольдеров требований вроде
девок на ночь для себя и своих сержантов и мытья ног в доме старосты.
     Камергеру вежливо напомнили о статусе села. Камергер совсем невежливо
оскорбил статус. Возникла перепалка,  в  ходе  которой  старосту  съездили
плетью по голове. Фригольдеры сгоряча ударили в  набат,  благо  у  Скатура
имелось и право на колокол.  Королевские  сержанты  из  эскорта  камергера
начали палить во все стороны -  как  теперь  понятно,  не  сгоряча,  а  во
исполнение строгого приказа, - убив и ранив несколько  человек.  Двоим  из
сержантов удалось ускакать, а остальным выдали  сполна.  Самого  господина
камергера, надежно привязав, стали опускать в колодец вместо ведра,  чтобы
поостыл малость. То ли купавшие чересчур увлеклись, то ли сердце у старика
не выдержало - после очередного  подъема  обнаружилось,  что  сановник  не
подает признаков жизни. Его добросовестно попытались откачать, но камергер
оживать отказался. После чего его бесславно кинули под  забор  и,  немного
опамятовавшись, пришли  к  выводу,  что  самое  время  запирать  ворота  и
садиться  в  осаду.  Во  взаимоотношениях  королей  и  фригольдеров  такое
случалось далеко не впервые, процедура была отработана. Происшедшее сулило
долгие неудобства, но было злом привычным, как град или  бешеные  волки  в
окрестных лесах. Согласно освященному столетиями опыту,  все  должно  было
кончиться парой недель  осады,  кое-какой  кровью,  неизбежным  выкупом  и
очередным подтверждением вольностей. В конце  концов,  камергер  нарывался
сам.
     Но  не  прошло  и  получаса,  как  стало  ясно,  что  игра  идет   по
непредвиденному раскладу - ворота уже горели, полыхали первые  дома,  а  в
село ворвались дворянская дружина, панцирная королевская  пехота  и  самый
страшный враг,  все  уничтожавший  на  пути,  -  ополчение  из  крепостных
крестьян. Сроду не слышавшие о классовой солидарности, они люто ненавидели
фригольдеров, поскольку те были как бы свободными, а они сами  -  насквозь
подневольными...
     Скатурцы  дрались  хорошо,  быстро  сообразив,  что  драка  пошла  на
уничтожение, но  они  оказались  застигнутыми  врасплох  и  совершенно  не
готовыми  к  бойне.  А  противник  планомерно  выжигал  все  перед  собой,
уничтожая все живое... Угодья и скот виделись не в пример лучшей  добычей,
нежели отнюдь не бедные крестьянские дома...
     Верзила Бони был гуртовщиком, повидал свет, гоняя скот на продажу и в
Ронеро, и в Снольдер, и в Харлан, возил  оттуда  потребные  товары,  видел
море,  бывал  на  иллюзорских  пастбищах,  единожды  проезжал  даже  через
Ямурлак, а однажды чуть не улетел с купцами на Сильвану. Тяги к  плугу  он
не испытывал ровным счетом никакой, наоборот, предпочитал бродячую жизнь в
седле и шумную жизнь  в  сопредельных  великих  державах,  проявляя  живой
интерес к достижениям технического прогресса (хотя о  существовании  таких
терминов, понятно, и не подозревал). Когда старейшины  решили  тайком,  на
всякий случай приобрести пулемет,  именно  Бони  выполнил  эту  деликатную
миссию  и  обучился  стрельбе.  Это  искусство  он  и   продемонстрировал,
насколько мог, на улицах горящего Скатура. У него еще  оставалось  полтора
магазина, когда стало ясно, что все кончено. Никого не осталось  в  живых,
кроме горстки успевших  прорваться  в  лес  (в  одном  месте  подступавший
вплотную к  окружавшей  село  стене).  Расстреляв  еще  полмагазина,  Бони
пробился сквозь оцепление, поймал коня и помчался в полную  неизвестность.
У  Волчьих  Голов  [Волчьи  Головы  -  разбойники,  обитающие   в   районе
Каталаунского  Хребта;  самого  пестрого   состава   (когда-то   "волчьими
головами" звались изгнанники из рода),  от  беспутных  ронинов  до  беглых
крестьян; выработали своеобразный устав и даже флаг - черная волчья голова
на зеленом поле; иногда, подобно Вольным Топорам, нанимаются на службу] он
остаться не захотел, перешел ронерскую границу, лишившись по дороге  коня,
и положение у него стало - хуже не придумаешь. Во-первых, бумаг с собой не
было  ровным  счетом  никаких,   а   те,   кто   мог   бы   под   присягой
засвидетельствовать  его  личность,  обитали  слишком  далеко  отсюда,   и
добраться до них было трудновато. Горстку беглецов из Скатура Арсар  Сорок
Второй вполне мог объявить даже и не скатурцами вовсе,  каковые  поголовно
полегли в  результате  развязанного  ими  самими  мятежа,  а  королевскими
крепостными или беглыми каторжниками. Кто взял бы на себя труд  проверять,
как там обстояло на  самом  деле?  До  имперского  наместника  тоже  нужно
сначала добраться...
     Во-вторых, беспаспортный, безденежный, бесправный бродяга,  незаконно
перешедший  границу  чужой  страны,  заведомо  обречен   на   неисчислимые
неприятности,  но  если  у  него  при  себе  имеется  пулемет,   положение
становится и вовсе погибельным. Безопаснее, пожалуй, носить с собой  алмаз
величиной с кулак. Любой встречный, располагавший  влиянием  или  попросту
преданной охраной, моментально  попытался  бы  завладеть  сталь  ценной  в
хозяйстве вещью, как пулемет, приняв самые крайние и незамысловатые меры к
тому, чтобы нынешний владелец сокровища замолк навсегда... И  потому  Бони
решил прибираться в Пограничье - там хватает опасностей, но и  законов  не
особенно-то много, что позволяет отвечать  ударом  на  удар,  не  опасаясь
полиции  и  судейских  крючков.  Оказавшись  невольным  свидетелем  лихого
приземления самолета, беглец рассудил с крестьянской сметкой - кем  бы  ни
была эта странная компания, она наверняка сама находится в положении  дичи
и потому не горит желанием  строить  козни  против  беззащитного  путника,
который может оказаться и полезным...
     Парень не врал, Сварог мог утверждать это со всей уверенностью. Разве
что умалчивал об  иных  деталях,  но  это-то  вполне  простительно  в  его
положении. Вреда от него в ближайшее время не предвидится, а  пользу  и  в
самом деле принести может - парень неглупый, видавший виды, точно  так  же
оказался вне закона, да и пулемет, пусть с единственным магазином,  им  не
помешает...
     - Ну, а почему именно в Пограничье? - спросил Сварог.  -  Можно  было
наняться и к ганзейцам...
     - В Пограничье еще остались вольные эрлы. Они  же  ярлы  -  кому  как
больше нравится. А мне позарез нужно дворянство. Отслужил бы, как мог,  со
всем прилежанием. Хватило времени кое о  чем  подумать,  пока  метался  по
лесам. Будь я дворянином, на законном основании устроил бы  Сорок  Второму
роскошный ваганум, так что никакого Сорок Третьего не было бы и в помине.
     - Так на это нужны деньги, - сказал  Сварог.  -  И  немалые.  Арир  -
это... гм, это не Готар какой-нибудь...
     Бони покосился на него:
     - Да знаю я парочку "придорожных банков"...
     - Это еще что?
     Шагавший слева от Сварога Шедарис пояснил:
     - У гуртовщиков с купцами концы отмахивать приходится длинные,  и  не
всегда по цивилизованным местностям. Вот они и прячут денежки в подходящих
местах неподалеку от дороги. Придорожный банк, она же "пыльная казна".
     - Точно, - сказал Бони, и его простецкое лицо на миг стало хищным.  -
Все равно теперь денежки эти бесхозные. Чтобы нанять хороший отряд, может,
и не хватит, да я бы из шкуры вывернулся, чтоб подработать...
     - Если бы раньше не прикончили, - хмуро сказал Шедарис. - Или возьмет
ярл у тебя пулемет,  а  вместо  дворянства  отблагодарит  кордом  [корд  -
короткий меч или длинный кинжал (обоюдоострый)] в спину...
     - Риск, конечно, есть, - согласился Бони. -  А  что  делать?  Я  ему,
суке, за Скатур... Ладно. Теперь вроде бы ваша очередь? Вы-то кто?
     - Странная Компания, - хмыкнула Мара.
     - Это я и сам вижу. А поточнее можно?
     Сварог промолчал, кивнув Маре. Она наставительно сказала:
     - А поточнее, прелестное дите природы,  -  прикончить  нас  стремятся
чуть ли не все вокруг, а вот друзей что-то не наблюдается...
     От любопытства Бони даже не обиделся за "дите":
     - Не тяни кота за хвост, лауретта, душевно тебя прошу. А то  нечестно
получается - я-то вам все выложил...
     - Ты читать умеешь?
     - По-печатному. И от руки, если не коряво. Я человек бывалый,  писать
бы еще обучиться...
     - А сказки и пророчества читал?
     - Больше слушал,  -  признался  Бони.  -  У  нас  в  Скатуре  старики
мастера... - он помрачнел. - Были...
     - Про Серого Рыцаря слышал?
     - Доводилось. Это который должен извести Буркалы Сатаны? Занятьице не
для трусов...
     - Так вот, - скучным голосом сказала Мара. - Это - Серый Рыцарь.  Это
- его верные сподвижники. И все они держат путь в три королевства. И  либо
ты  присоединяешься  к  этому  увлекательному  предприятию,  либо  скромно
делаешь в штанишки и пускаешься восвояси, потому  что  забот  и  без  тебя
хватает...
     - Шутишь?
     - Только у меня и  хлопот  -  с  тобой  шутить.  Всю  жизнь  мечтала,
повизгивая от нетерпения...
     - Да не шутит она, не шутит, - мрачно подтвердил Шедарис. - Вот  тебе
и Серый Рыцарь, и прочие семью семь удовольствий... Может, и в самом  деле
проще тебе будет податься восвояси?
     Бони смерил его гордым взглядом:
     - Что? Я, значит, трус, а ты, выходит, рыцарь Шугута с семью  мечами?
[Шугута Семь Мечей - богатырь  из  легенд  и  сказок  (некоторые  историки
считают его жившим в незапамятные времена родоплеменным князем).] Топорик,
а ты про Вурдалачью Ночь не забыл? [Вурдалачья Ночь - крупное крестьянское
восстание  (3688-3690  Х.Э.).  В  первый  его  месяц  восставшие   начисто
уничтожили возле крепости Гронк  брошенный  на  подавление  отряд  Вольных
Топоров.]
     Шедарис, скрипнув зубами, схватился за меч.
     - Отставить, - бросил Сварог. - Не до шуток.
     Бони даже остановился от удивления:
     - Нет, серьезно? Слушайте, тогда ведь и принцесса должна быть... - Он
оторопело переводил взгляд с  Мары  на  Делию,  пытаясь  угадать.  -  Ваше
высочество... - взгляд его окончательно остановился на Делии.
     - А может, это не она, а я - принцесса? - спросила Мара.
     - У тебя, уж прости, вид не тот... - отмахнулся Бони. - Постойте, так
ведь Серый Рыцарь - оттуда... - Он невольно глянул в  небо.  -  И  будущий
король вроде Дорана, старики говорили, а они знают  такое,  что  нигде  не
прочтешь, очень уж старая у нас деревня... - И он вдруг широко ухмыльнулся
с  бравым  видом.  -  Похоже,  подворачивается  прекрасный  случай  насчет
дворянства...
     - Ты его заработай сначала, - криво усмехнулся Сварог.
     - Наизнанку вывернусь, - истово сказал Бони. - Все. Гоните - не уйду.
Три королевства там или  четыре...  Весь  ваш,  до  печенки.  То-то  вы  к
харланской границе, чтобы через Ямурлак и Пограничье...
     Сварог помрачнел - верзила ухитрился затронуть больное место. Впрямую
об этом еще не говорили, но подразумевалось, что у него есть точный  план,
как попасть в три королевства. А  плана  как  раз  не  было,  вернее,  его
приходилось срочно  менять,  потому  что  старый  ничего  случившегося  не
предусматривал...
     Чтобы сменить тему, Сварог быстро сказал, положив пальцы на пряжку:
     - Ладно.  Насколько  я  понимаю,  ты  все  осознал,  все  прикинул  и
понимаешь, на что идешь?
     - Понимаю, - Бони расстегнул камзол  и  вытащил  висевшую  на  шнурке
бесформенную фигурку. - Могу поклясться Великой Матерью.  В  наших  местах
Великую Мать почитают, не псину какую-нибудь.
     Сварог махнул рукой:
     - Без церемоний. Верю. Но если что...
     - То - еще как, - подхватила Мара.
     -  И  моментально,   -   пообещал   Шедарис,   на   лету   ухвативший
оскорбительный для него намек на Симаргла, но сдержавшийся.
     - Хватит вам, - рявкнул Сварог. - Если  еще  хоть  раз  придется  вас
разнимать - обоих вышвырну без отпускного свидетельства! Усекли?
     Определив на глазок рост Бони, он принялся на глазах у всех мастерить
соответствующую одежду. Бони зачарованно уставился на него:
     - Ну ничего себе... А лошадей, значит, вы этак не можете?
     - Увы, - сказал Сварог с искренним сожалением. - Зато пароход  твердо
обещаю, как только доберемся до реки. - Он бросил Бони охапку одежды. - Но
насчет лошадей самим придется озаботиться.
     -  Проезжал  я  в  Харлан   по   этим   местам.   Окрестные   дворяне
приторговывают... Да, а погоня за вами есть? По земле, я имею в виду.  Как
это у вас обстоит в небе, я уже видел...
     - Если погони нет, наверняка будет, - сказал  Сварог.  -  Поэтому  из
Гутиорса нам следует  убраться  как  можно  скорее.  До  наступления  ночи
отыскать лошадиного барышника...
     - Да знаю я тут одного, - сказал Бони. - У самого-то денег  не  было,
вот я и нацеливался, когда стемнеет, разжиться коняшкой возле  кабака.  На
мне и без того грехов достаточно, чего бояться... Одному-то это провернуть
легко, а вот восьмерым потруднее. Придется честно покупать.
     И полез в кусты переодеваться.  Остальные  обступили  Сварога,  глядя
вопросительно.
     - Он не врет, -  сказал  Сварог.  -  Возьмем.  Правда,  первое  время
придется присматривать...
     - Присмотрим, - заверила Мара.
     А тетка Чари мечтательно сказала:
     - Поскорее бы добраться до Итела и сесть на пароход. На  воде  как-то
спокойнее...
     "И любой там, наверху, при некоторой сноровке  сможет  нас  рано  или
поздно вычислить", - мысленно добавил  Сварог.  Мысленно  же  чертыхнулся,
сказал:
     - Предложите светлую идею. Как  так  вышло,  что  восемь  благородных
дворян и дворянок путешествуют пешком?
     Странная Компания прилежно погрузилась в раздумье. Первой  отозвалась
Делия:
     - Означенные дворяне ввязались в  некое  пари  с  другими  дворянами,
поставив на кон лошадей. И проиграли. Подробностей выдумывать не  стоит  -
нет нужды растолковывать их каждому встречному-поперечному. Главное, никто
не удивится. Все в духе Ронеро, встречались пари и диковиннее...
     - Великолепно, - искренне сказал Сварог. - Кроме того, у нас в запасе
есть прием, великолепно сработавший нынче же утром. Вы, принцесса,  всегда
можете  изображать  в  этих  местах  себя  самое.  Вы  на  охоте,   далеко
забрались...
     - К вашим услугам, - серьезно сказал Делия.  -  Если  только  нам  не
приготовят какого-нибудь пакостного сюрприза...
     - Будьте уверены, - сказал Сварог. - У меня стойкое впечатление,  что
пакостных сюрпризов нам приготовят кучу. Но и мы, как  показали  последние
события, способны на сюрпризы. Это немного утешает, вам не кажется?
     Она слабо улыбнулась:
     - Пожалуй...



                        2. ГОРОДОК И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

     Из кустов вылез Бони, завернул пулемет в свой старый  камзол,  и  они
двинулись вперед. Вскоре вышли на мощеный тракт - как  раз  неподалеку  от
каменного мерного столба,  круглого,  украшенного  медным  государственным
гербом, позеленевшим от бремени лет. Далеко впереди виднелись крайние дома
городка, и шагать, видя  конкретную  цель,  стало  веселее.  Шедарис  даже
замурлыкал бодрую песенку:

                          Эх, носы не вешать,
                          когда нас станут вешать...

     Ехавший навстречу  на  одноколке  крестьянин  оглядел  их  с  большим
любопытством, но приставать с вопросами, понятно, не посмел. Примерно  так
же повел себя и габелар [полицейский в королевском городе (название  пошло
от слова "габель", обозначающего налог, взимавшийся некогда на  содержание
коронной полиции)], торчавший с пикой у входа в  город,  -  но  этого  они
зацепили  сами,  осведомившись  о  ближайшем  постоялом  дворе,  достойном
благородных особ. При этом Сварог громко проворчал, обращаясь к своим,  но
рассчитывая в первую очередь на скучавшего стража, враз навострившего уши:
     - Все  традиции  мы  соблюли,  господа.  Дали  ему  уехать  со  всеми
выигранными лошадьми, но если он нам тут попадется,  имеем  все  основания
затеять поединок... Любезный, тут не проезжали  два  дворянина  с  восемью
лошадями в поводу?
     - Никак нет, ваша милость! - браво рявкнул тот.
     - Ну,  если  приедут,  вы  нас  найдите,  в  долгу  не  останемся,  -
благосклонно пообещал Сварог. - Я  ему  покажу,  как  коней  выигрывать...
Пойдемте, господа.
     Отыскав постоялый двор с лирическим названием "Свинья и  сковородка",
навестила нужные места, умылись, расположились  в  зале  для  благородных,
блаженно вытянув ноги,  а  слуги  уже  проворно  таскали  на  стол  блюда,
тарелки, кувшины и бутылки. Между делом Сварог успел  преподнести  хозяину
историю  с  проигранными  конями,  принятую  тем  безоговорочно,   но   со
специфическим выражением лица, гласившим, что слыхивал хозяин и не  такое,
и каждый сходит с ума по-своему,  а  благородные  лауры  -  тем  более,  с
присущей  им  фантазией.  И  пообещал  послать  мальчишку   за   лошадиным
барышником.
     Дела понемногу налаживались. Долгое  время  все  старательно  жевали,
глотали и отхлебывали. Потом стали понемногу отваливаться от стола, только
Бони неутомимо  похрустывал  косточками  аппетитно  зажаренных  в  сметане
зайцев, урча, что следует отъесться за все  прошлые  скитания,  и  здешняя
жратва, как ни крути, получше  украденных  гусей,  зажаренных  в  лесу  на
костре и слопанных без крупинки соли.
     Сварог лениво смотрел  в  окно.  За  окном  была  крохотная  площадь,
украшенная  крохотной  ратушей  и  тремя  громадными  свиньями,   блаженно
развалившимися  как  раз  посередине.  Он  машинально  извлек  из  воздуха
сигарету, прикурил от указательного пальца, дернулся  было,  но  вспомнил,
что кругом свои, и глубоко затянулся. Бони  уставился  на  него,  перестав
даже от изумления чавкать, потряс головой, вновь  захрустел  косточками  и
зачавкал - но уже гораздо более философски.
     - Вино, признаться, не из лучших, -  грустно  сказал  Леверлин.  -  С
тоской вспоминаю погреба Коргала...
     - Это где? - поинтересовалась Мара.
     - На Сильване. Там мы с графом Гэйром одержали...
     - Одну из самых блистательных своих  побед,  -  проворчал  Сварог.  -
Граф, вы были неподражаемы...
     - Потом расскажете? - чуть ли  не  одновременно  потребовали  Мара  с
Делией.
     Сварог  чуть  смутился,  фыркнул,  отвел  глаза  -  передернулся   от
пронзительного свинячьего визга. Глянул в окно.
     Свиньи уже улепетывали в разные стороны с удивительным для таких  туш
проворством, а виновник переполоха, конный габелар, уже  слетел  с  седла,
прогрохотал сапогами по невысокому каменному крыльцу и, растворив парадную
дверь молодецким пинком, скрылся в ратуше. Конь, оставшись в одиночестве и
непривязанным, постоял немного, подумал и лениво побрел прочь.
     Сварог насторожился.  Нравы  в  такой  глуши,  конечно  же,  насквозь
патриархальные - но не настолько же, чтобы нижние чины королевской полиции
пинками открывали двери в ратушу? Для  такого  поведения  и  такой  спешки
должны быть веские основания. А в совпадения он верил - но не до такой  же
степени...
     Насторожились все. Те, кто сидел к окну спиной, равнялись на  реакцию
тех, кто сидел к окну лицом. Бони вскочил, шумно отпихнув задом кресло.
     - Сидеть! - тихо распорядился Сварог. - Не дергаться и не  суетиться.
Чтобы крупно обидеть здешнюю  армию,  нам  достаточно  будет  пары  минут.
Гарнизоны поблизости есть?
     - Ближайший лигах в пятидесяти, - сказал Бони.
     -  Ну  вот...  Спокойно.  Представим,  что  мы  в  театре  и  смотрим
увлекательную пьесу.
     -  Вам,  городским,  хорошо  говорить,  -  проворчал  Бони,  послушно
усаживаясь. - А я, куда только ни заносило, в театре так и  не  сподобился
побывать. Поэтому вы представляйте, будто вы в  театре,  а  я  представлю,
будто угодил на состязание обжор...
     И он уцапал с блюда последнего зайца.
     Какое-то время не происходило ровным счетом ничего. Потом  из  ратуши
вылетел габелар, ошалело оглянулся в  поисках  коня  и,  придерживая  меч,
побежал куда-то, совсем не в ту сторону, куда  конь  ушел.  Вверху  тягуче
заскрипело. Сварог подошел к окну, распахнул высокую створку, выглянул.
     Сине-черный флаг на вершине непропорционально высокого  шпиля  ратуши
колыхнулся, дрогнул, точками пополз вниз, задерживаясь под  скрип  тросика
по плохо смазанному блоку, рывками проваливаясь, пока не  исчез  из  виду.
Тихо подошла Делия, остановилась рядом. Она была бледна.
     - Это еще что такое? - растерянно спросил Сварог. - Для спуска  флага
должны быть веские основания, даже я знаю...
     - Неужели отец... Если сейчас поднимут белое полотнище...
     Сварог попытался с  ходу  прикинуть,  что  может  означать  внезапная
смерть короля лично для них. Если она естественная - никому, возможно,  не
станет дела до беглецов. А если продолжаются непонятные игры...
     Делия тихо охнула.
     Вверх  ползло  алое  полотнище.  Флаг,  несомненно,  долго   пролежал
свернутым в забытье и запустении -  явственно  виднелись  выцветшие  места
поперечных сгибов, полотнище выглядело каким-то скукоженным, и, если бы не
легкий ветерок, придавший ему  минимум  достоинства,  повисло  бы  нелепым
кульком в попытках принять прежнюю, более привычную форму.
     - А это еще что означает? - в полном недоумении вопросил Сварог.
     - Шаррим, - тихо сказал Делия. - Я и не помню, чтобы...
     - Последний раз это было двадцать семь лет назад, - сказал подошедший
Леверлин, - когда король... гм, только становился  королем.  Нет,  как  же
серьезно за нас взялись, уважать себя начинаешь...
     - Да что это такое на наши головы,  в  конце  концов?  -  нетерпеливо
спросил Сварог,  уже  понимая  по  их  лицам,  что  начались  сюрпризы,  и
определенно пакостные.
     - А это такая облава, - кривя губы, сказал Леверлин.  -  Чрезвычайное
положение - то ли по этой провинции, то ли  по  всему  королевству.  Никто
отныне не имеет  права  покидать  городов  и  сел,  где  в  данный  момент
находится. А те, кого застало в пути, - их по прибытии надлежит на  всякий
случай задерживать. Пока не выяснится точно,  кого  именно  ищут.  Словом,
замереть всем, кроме беглеца. И погони, понятное дело. Вообще-то мы успели
проскочить в город, но кто его знает... Последний раз шаррим  объявляли...
-  он  покосился  на  Делию,  вдруг  опустившую  глаза,  -   когда   некий
государственный муж хотел задержать беглецов...
     - Я с этой пакостью  сталкивался  пять  лет  назад,  когда  служил  в
Харлане и Мораг ловила заговорщиков, - хмуро сообщил  Шедарис.  -  Вот  не
думал, что ради меня...
     - Значит, нам отсюда не выйти? - спросил Сварог. - Из города, я  имею
в виду?
     - Только с боем, - пожал плечами Леверлин. - Теперь на  всех  дорогах
появятся кордоны...
     - Не обязательно, - возразил Шедарис.  -  Если  это  полное  "замри",
передвигаться будет только погоня...
     - Не легче, - сказал Леверлин. - Мы все еще без коней. И покупать  их
теперь - привлечь внимание...
     - Ну и что? - безмятежно спросила Мара. - Если ближайший  гарнизон  в
полусотне лиг? Городишко этот наша компания при нужде положит к  ногам  за
пять минут.
     - Почему бы и нет? - оживился Леверлин.  -  Габеларов  здесь  человек
десять, это даже не смешно. С нашим бравым командиром, его жутким топором,
пулеметом и всеми нами,  скромно  скажу,  не  лишенными  известной  удали,
одолеть такое воинство удастся вмиг. Пошарив по конюшням, найдем потребное
число лошадок. Можно даже оставить расписку. А там видно будет.
     - Мой любимый лозунг... - проворчал Сварог. -  Ладно,  подождем  пока
захватывать города. Диспозиция следующая: Леверлин направляется  к  выходу
из города, тетка  Чари  -  к  другому,  там  они  беспечно  прогуливаются,
высматривая,  не  покажется  ли  какая  погоня.   Шедарис   с   Паколетом,
поодиночке, столь же беспечно мотаются  по  городу,  высматривая  конюшни,
дислокацию габеларов и  все  прочее,  представляющее  интерес.  Я  иду  на
разведку в ратушу. Остальные сидят здесь. Бони, кончил бы ты жрать.
     - Это я от волнения, - сказал Бони, торопливо  откладывая  толстенную
донольскую колбасу.
     - Если кто-то попытается вас здесь взять,  не  стесняйся,  берись  за
пулемет. И если здесь начнется стрельба,  все  остальные  бросают  текущие
дела и сбегаются сюда. Ну, расходимся.
     Он выходил последним. Мара догнала его в дверях.
     - Отставить, - тихо сказал Сварог. -  Кошка,  я  верю,  что  ты  и  в
одиночку можешь завоевать этот город, но такие подвиги пока что не  нужны.
Береги Делию. Главное, береги Делию. И приглядывай на нашим новым другом.
     Он захлопнул за собой тяжелую дверь.  В  общей  зале  маялся  хозяин.
Завидев Сварога, охнул:
     - Что же это творится, ваша милость?
     - Да ерунда все, - отмахнулся Сварог и вышел.
     Пересек площадь, огибая свиней,  вошел  в  ратушу,  наугад  распахнул
несколько дверей,  натыкаясь  то  на  писцов,  с  праздно-обалделым  видом
восседавших за столами, то на дорожную пошлину, по милому  провинциальному
обычаю взятую натурой и сваленную кучами  -  мешки  и  мешочки,  бутыли  с
вином, локти материи, живой спутанный баран, печально взиравший на Сварога
снизу вверх. Наконец в одной из  комнат,  богаче  остальных  обставленной,
Сварог  обнаружил  унылого  толстяка  с  медальоном  бургомистра  на  шее,
серебряной чернильницей на золотом поясе и золотыми перстнями на  пальцах.
В  перстнях  поблескивали  драгоценные  камни  -  дворянин,  из   ронинов,
вероятнее всего.
     Сварог   продвинул   ногой   кресло,   сея,   развалился   и    начал
капризно-нагло:
     - Это что же у вас такое творится,  если  барона,  вдобавок  вольного
ярла, вдруг задерживают в этакой дыре и заявляют, что он, видите  ли,  эту
дыру покидать не вправе? Со мной же отряд, и не такое видавший,  я  ж  ваш
городишко запалю с восьми концов и отвечать не буду, герцог  заступится...
Я ж тебя заставлю собственную чернильницу выхлебать...
     - Лаур, я вас прекрасно понимаю, - заторопился бургомистр,  выставляя
напоказ пухленькие пальцы. -  Поверьте,  уж  я-то  прекрасно  понимаю  все
чувства дворянина...
     Сварог притворялся, будто лишь теперь заметил дворянские перстни:
     - Ох, простите, лаур,  я  уж  было  хотел  обойтись  с  вами,  как  с
быдлом...  Но,  право,  неприятно  чертовски.  У  меня   любовница,   само
очарование, не виделись две недели, я истосковался, лечу на крыльях любви,
и вдруг...
     - Шаррим, - развел руками бургомистр. - Монаршья воля, барон.
     - Да, конечно, - сказал Сварог угрюмо. - Но вы  бы  видели  ее  стан,
ноги. Я схожу с ума - соперники, долгое отсутствие... Худшие подозрения  в
измученной душе, теперь еще и задержка... Ну что там стряслось?
     - Сам теряюсь, - бургомистр аж трижды развел руками.  -  Как  гром  с
ясного неба! Таш лежал у меня дома, я его с собой не таскаю  -  провинция,
знаете ли, вызовы редки, а самому докладывать нечего. И вдруг он  начинает
пищать, домоправительницу перепугал до смерти, давненько не слышала  этого
писка, вызова, не сообразила поначалу. В передней был габелар, сунул его в
карман, прискакал ко  мне...  Его  превосходительство  губернатор  передал
королевский приказ: немедленно объявить шаррим. Я, грешным делом, стал уже
забывать, что это за шаррим такой, его превосходительство тоже,  по-моему,
не сразу вспомнил... И - никаких объяснений.
     - Вы не расспрашивали?
     - Его превосходительство? Ох, лаур, не  с  моего  шестка...  Впрочем,
было заявлено: объяснения и более точные инструкции воспоследуют.  Великие
небеса, а у меня осталось шесть габеларов! Да их и была-то дюжина. Четверо
уехали по деревням со сборщиком податей, двое с такого похмелья,  что  под
угрозой смертной казни не встанут. Господа гвардейцы тоже, наверное, уже в
лежку, на них рассчитывать нечего...
     - Какие гвардейцы? - насторожился Сварог.
     - Вчера утром приехали, да пока что и задержались. Малиновые драгуны.
Десять рядовых с кадет-лейтенантом,  ремонтеры.  Чепраки  без  королевской
короны, значит, они вне строя -  ибо  ремонт  лошадей  в  мирное  время  к
понятию воинской  командировки  не  относится,  а  считается  поездкой  по
текущим делам полка,  я  сам  немного  служил,  знаю...  А  когда  господа
малиновые драгуны вне строя, перепить их могут разве что синие  мушкетеры.
Признаться, я опасаюсь за трактир, он у нас лучший из трех... В  общем,  у
меня шесть  разленившихся  дуболомов.  Что,  если  его  превосходительство
прикажет  выставить  заставы?  И  как  мне  с  шестью  людьми   обеспечить
задержание беглецов? Я представления не имею еще, что за беглецы, но ясно,
что терять им нечего, и они мне такое устроят  при  попытке  задержания...
Может, собрать городское ополчение? Конечно, смех один, два года  не  было
ни смотров, ни учений...
     - Если узнаете что-то новое, обращайтесь ко мне, - сказал Сварог. - Я
обитаю вон там, напротив. И людей у меня... кое-какое количество. Видавших
виды. Всегда готов услужить, как дворянин дворянину.
     - Великие небеса, вы меня чрезвычайно обяжете!
     - Пустяки, - великодушно сказал Сварог.
     - Итак, я на вас полагаюсь, лаур?
     - Разумеется, лаур!
     Сварог раскланялся и удалился. По дороге из ратуши он  думал:  хорошо
это или плохо, что покуда не сообщили повсюду их приметы? Пожалуй,  плохо.
Это означает, что те, кто послал погоню, прекрасно знают: облик у беглецов
может меняться и оказаться каким угодно.  Конечно,  же,  успели  допросить
стражу на ипподроме...
     - Командир!
     Он поднял голову и узрел запыхавшегося, но жутко довольного Паколета.
     - Командир, там...
     - Тихо, - сказал Сварог. - Марш в трактир.
     Подтолкнул верного прохвоста к двери и  направился  туда  сам.  Сзади
позвали:
     - Ваша милость!
     Сварог неспешно обернулся. Бургомистр  поспешал  к  нему,  размахивая
коротенькими  ручками.  По  площади  тащилась  телега-двуколка,  груженная
осыпанными мучной пылью тугими мешками. Свиньи лениво возвращались к месту
постоянной дислокации. Бургомистр ловко  увернулся  от  телеги,  столь  же
привычно пнул ближайшую свинью, подбежал к Сварогу,  схватил  за  рукав  и
азартно зашептал:
     - Ну вот, хоть что-то изволили прояснить его превосходительство...  К
нам скачут синие мушкетеры, королевский полк...  Не  весь  полк,  конечно,
отряд, но командует им сама герцогиня Браг... Они еще далеко,  правда,  но
скачут лихо, подмены по всему тракту...
     - А кого ловят, так и не сказали? - спросил Сварог.
     - Дали понять,  что  это  известно  герцогине,  а  нас  пока  что  не
касается...
     "Арталетта-то здесь причем? - подумал Сварог. - Ничего не понимаю..."
Сделал бдительную физиономию и сказал таинственно:
     - Лаур бургомистр, эти малиновые драгуны вам так-таки  и  не  кажутся
подозрительными?
     Бургомистр опешил, потом испугался, потом увлекся этой мыслью:
     - Думаете, лаур? - судя по тону, он был из тех градоначальников,  кто
всю жизнь мечтает поймать шпиона или "злодея короны". - Вообще-то что-то с
ними не то - кадет-лейтенант  на  девок  ничуть  не  реагирует,  у  одного
рядового книга в кармане, у другого компас  зачем-то...  Во  времена  моей
военной молодости гвардеец и книга были вещами  несовместимыми...  Великие
небеса! У меня  шесть  пентюхов,  а  тех  одиннадцать  и  оружием  по  уши
увешаны...
     - Придется вас выручить, - сказал Сварог. -  Проверим,  чем  эти  так
называемые драгуны дышат. Ребята у меня тертые, службу  знают...  Так  что
если в том  районе  вдруг  начнется  шумное  веселье  типа  заварушки,  не
паникуйте и не вмешивайтесь.
     - Понимаю, - бургомистр часто-часто кивал. - А позволительно ли будет
спросить: вы, лаур, часом не имеете ли отношения к службам,  кои  облечены
миссией и высочайшим доверием...
     Сварог значительно воздел указательный  палец,  и  бургомистр  умолк,
подтянулся в тщетной попытке принять воинский вид.
     - Разрешите идти?
     - Разрешаю, - сказал Сварог.
     Посмотрел  вслед  толстяку,  пожал  плечами,  произнес  с  непонятной
интонацией:
     - Провинция...
     И вошел в дом. В общем зале  ухе  выпивали  человек  десять  горожан,
здраво  рассудивших,  что  смутные  времена  непонятно  отчего  грянувшего
чрезвычайного положения лучше всего коротать за чаркой. Трактирщик  шустро
подбежал:
     - Что там, лаур? Я в окно видел, вы с бургомистром говорили...
     - Те! - сказал Сварог. - Из королевской сокровищницы украли фамильный
брильянт.
     - Розовый?
     - Желтый. С того вон таракана величиной.
     - А дальше? - хозяин обозрел указанного матерущего таракана.
     - А дальше король разгневался, ясное дело, - сказал Сварог. -  Ловить
велел. Поймаю,  кричит,  в  масле  сварю,  и  ради  пущего  зверства  -  в
трактирном, которое безбожно водой разбавляют.
     Хозяин даже не обиделся, жадно внимая:
     - И ловят?
     - Себя не помня от рвения, - сказал Сварог, похлопал его по  плечу  и
прошел в залу для благородных, где к нему навстречу бросился Паколет:
     - Командир, там...
     - Малиновые драгуны, - сказал Сварог. - Десять штук. Плюс кадет. Плюс
коняшки. Где они обосновались?
     - В "Кошке и окороке". Лошади там же, в конюшне. Драгуны пьют, но  на
ногах еще держатся вполне уверенно.
     - Будем бить, - весело сказал Бони.
     - Командир,  а  может,  ты  их  как-нибудь  усыпишь?  -  воодушевился
Паколет. - Бабка сама  не  умела,  но  говорила,  что  если  умеешь,  дело
нехитрое...
     - Точно, - сказал Бони. - У нас один...
     - А я вот не умею, - сказал  Сварог.  -  Придется  бить,  в  самом-то
деле... Только без особых увечий, а то от нашего удальства  посторонним  и
так выходят сплошные неприятности...
     - Сделаем, - кивнул Бони с загадочной ухмылкой.
     Паколет помчался снимать с караулов Леверлина и тетку  Чари.  Шедарис
вскорости объявился сам - он независимо от Паколета  набрел  на  "Кошку  и
окорок". Когда все собрались, Сварог, самую чуточку  хмельной  от  азарта,
сказал:
     - Вопросов два. Принцесса, умеете ли вы быстро и ловко седлать  коня?
И знакомо ли нашему Паколету благородное искусство кабацкой драки?
     Принцесса и Паколет кивнули.
     - Тогда диспозиция проста, как здешний бургомистр, - сказал Сварог. -
Принцесса с  Шедарисом  идут  в  конюшню,  быстренько  седлают  драгунских
лошадей, вообще всех пригодных, какие там попадутся. Мара следит, чтобы им
в этом не помешало всякое  хамье,  -  только  не  увлекаться,  кошка.  Все
остальные  со  мною,  бравым,  во  главе,  сидят  в  трактире,   и,   если
конокрадские развлечения будут замечены раньше времени, по  моему  сигналу
начинают швыряться стульями, но тактично...
     ...Песню о короле Амдараке и мельничихе они заслышали, не  дойдя  еще
до "Кошки и окорока" уардов пятьдесят. Драгуны орали  весьма  немелодично,
но с поразительным задором. Шла истинно гвардейская гульба, но табуреты  и
посуда из окон пока что  не  летали.  Назначенная  в  конокрады  троица  с
деловым видом направилась в конюшню и  исчезла  за  широкой  двустворчатой
дверью. Тут же там кто-то охнул, и настала тишина, только слышно было, как
всхрапывают кони, а один, норовистый, зло завизжал. Самое время пустить  в
дело фамильное искусство графов  Гэйров.  Сварог  прижал  ко  рту  ладони,
сложив пальцы домиком, дунул в ту сторону, шепнул надлежащие слова. Храп и
перестук копыт тут же прекратились. "Цены мне нет, - гордо подумал Сварог,
направляясь в трактир. - Но среди славных предков,  чует  душа,  были-таки
конокрады..."
     Гвардейцы  вперемежку  с  визжащими  девками  устроились   за   тремя
сдвинутыми столами, вокруг которых зияла почтительная  пустота  -  местные
теснились  по  углам.  Только  пятеро  гуртовщиков  устроились  поближе  к
драгунам. Девки при них не было ни единой, и, судя по хмурым лицам  верзил
в серых  кафтанах  со  снольдерскими  гильдейскими  бляхами,  им  пришлась
поперек  души  проведенная  драгунами  тотальная  мобилизация   доступного
прекрасного пола. Видно было, что здесь  и  до  Сварога  вызревала  добрая
потасовка.
     Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь  конюшни.  Драгуны  на  его
компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин принес
вина. Облик у хозяина был  страдальческим  -  в  предчувствии  неминуемого
погрома заведения.
     Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет - в самый раз. Бони с
Паколетом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво коснулась
заткнутых за голенище грушевидных нунчак -  похоже,  тех  самых,  которыми
усмиряла пьяниц в Пограничье. Мешок Шедариса, завернутый  в  плащ  пулемет
Бони и виолон Леверлина оставили в сенях. Все было в порядке.
     - Жалко будет, если уйдем тихо, - сказал Бони.
     Сварог хмыкнул.
     - Разносить трактир в черепки -  это  высокое  искусство,  -  поведал
Бони. - Как у  вас  в  городах  говорят,  изящное.  Мы,  скатурцы,  всегда
разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем  селе  такое  никакому
соседу учинить не удавалось...
     - Ты ногами под столом не дрыгай, -  сказал  Сварог.  -  Попадешь  по
топору, он тебя без ноги оставит.
     Верзила охнул:
     - Командир, на свете есть только один такой топор...
     - Подкованный ты парень, я смотрю, - сказал Сварог.
     - Память о старых  временах,  командир,  лучше  всего  у  крестьян  и
сохраняется. А также песни, предания, заклинания и  обряды.  Города  живут
быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало  что
меняется за века. Был у нас один  старичок,  он  бы,  не  сходя  с  места,
нарисовал карту Талара до Шторма.  -  Бони  понизил  голос.  -  И  про  те
времена, что стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать.  Жаль,
я бродяжничал, раньше-то и не особенно слушал,  а  теперь  спросить  не  у
кого...
     Сварог смотрел в окно.
     - Кто его знает, чем все кончится, - сказал вдруг  Бони.  -  Так  что
предупреждаю  заранее:  как  только  достану   эту   штуковину,   тут   же
перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье...
     Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники  носят  порох  и
кремни, свинтил крышку, медленно перевернул,  крайне  осторожно  вытряхнул
оттуда  что-то   завернутое   аккуратно   в   обрезок   шерстяной   ткани,
продолговатое.  Костяная  дудочка,  очень  старая  на  вид,  вся  покрытая
тонюсенькими темными  трещинами.  Столь  же  осторожно  уложил  ее  назад,
пояснив:
     - От деда осталось. Вот кто умел...
     Сварог вопросительно поднял брови.  Леверлин,  напротив,  преспокойно
спросил с видом знатока:
     - Самопляска или пугалочка?
     - Самопляска, - Бони глянул на него с уважением. - Видел?
     - Читал.
     - Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под корень, а  в
деревнях, особенно в глуши, кое-что  и  припрятали  со  старых  времен  от
бдительного небесного ока... Если потихоньку, только для своих -  ни  тебе
огласки, ни урона. - Покосившись на Сварога, он смущенно откашлялся. -  Да
какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства...
     - Не у вас одних, - хмыкнул Сварог, глядя на Паколета. - Ох, не у вас
одних. И Шедарис мимоходом проговорился про пустячки Вольных Топоров, и  в
городах кое-что осталось. И даже...
     Он резко обернулся к окну - в конюшне вдруг бухнул мушкетный выстрел.
Один  из  драгун  вскочил,  отпихнул   девку   и   с   видом   моментально
протрезвевшего помчался к выходу. Вскоре Сварог увидел, как он несется  по
двору и исчезает в конюшне. Остальные драгуны,  покосившись  вслед,  из-за
столов не полезли, но все же иные выжидательно поглядывали в окно.  Почему
выстрел всполошил именно этого усача? Его мушкет, что ли?  Шедарис  как-то
хвастался, что знаток определит выстрел  знакомого  оружия  посреди  любой
канонады...
     - Начали, - сказал Сварог, приподнимаясь.
     - Погоди, командир, - Бони решительно  взмыл  с  табурета.  -  Нельзя
порочить славное искусство, дай-ка я сам разожгу...
     Он подошел к столу драгун, раздвинул  двух  так,  чтобы  ему  хватило
места опереться на столешницу обеими руками,  слегка  склонился  вперед  и
заговорил.
     Говорил он спокойно, негромко, чуточку скучающим тоном. Речь его была
выдающимся в своем роде образцом ораторского  искусства,  она  изобиловала
метафорами, гиперболами,  синонимами  и  эпитетами,  блистала  незатертыми
сравнениями,  затрагивала  генеалогию  до  седьмого  колена,   сексуальные
привычки, нравы и обычаи драгун вообще и малиновых в частности,  причем  в
изложении Бони генеалогия, привычки, нравы и обычаи были таковы, что, будь
все правдой, драгун не пустила бы на порог любая  уважающая  себя  тюрьма,
резонно опасаясь за моральную  чистоту  уже  квартировавших  там  убийц  и
разбойников.
     Гуртовщики восхищенно  внимали.  Даже  Сварог  заслушался.  Малиновые
усачи, преодолев оцепенение, начали наконец понимать, что  все  изложенное
столь высоким штилем относится именно  к  ним.  Их  физиономии  сравнялись
цветом с мундирами, а там и побагровели вовсе уж грозно. Еще миг - и они с
ревом рванутся из-за стола...
     Бони опередил. Схватив две глиняные  пивные  кружки,  он  без  замаха
припечатал их к усатым харям справа и слева  от  себя  -  только  брызнули
черепки пополам с темным пивом. Молниеносно ухватил одного  малинового  за
ворот и ремень, выдернул из-за стола и запустил к гуртовщикам. Те,  ничуть
не растерявшись, приняли нежданный подарок судьбы в кулаки.
     Сварог рванулся из-за  стола,  а  за  ним  и  сподвижники.  Бони  уже
пересчитывал  табуретом  драгун,  временами   ловко   отстраняясь,   чтобы
пропустить разбегавшихся с  визгом  девок.  Мелькали  кулаки  и  табуреты,
порхали кружки и тарелки, с грохотом падали столы, гуртовщики  напирали  с
тыла сомкнутым строем,  выказывая  немалый  опыт  в  таких  забавах,  ужом
вертелся Паколет с кочергой, Сварог, как и подобает  полководцу,  держался
поодаль, отшвыривая случайно налетевших на него драгун, косился в окно.
     Драка незаметно обернулась  хаотичной  свалкой  всех  против  всех  -
вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому  что  дрались  и  меж
собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший
от  Паколета  кочергой,  кинулся  на  него,  но  был  повергнут  табуретом
Леверлина, а  второй  отоварен  теткой  Чари,  сверкнули  два-три  клинка,
зазвенела сталь о сталь. Девки заполошно визжали  где-то  под  окнами,  но
хозяин не спешил вмешаться - как  водится,  решил  поставить  в  счет  все
убытки проигравшей стороне, тем, кто останется на поле боя...
     Обе створки конюшенной двери распахнулись во  всю  ширь.  Пригибаясь,
чтобы не задеть за притолоку, рысью выехала Делия,  держа  в  поводу  двух
оседланных коней, за ней показалась Мара.
     Сварог, крутнувшись на месте, сбил драгуна ударом пятки под коленку и
заорал:
     - Уходим! Лошади поданы!
     Его бравые сподвижники, отмахиваясь кочергой, нунчаками,  кулаками  и
табуретом,  выдрались  из  гущи  боя.  Неизвестно,  какой  здесь  сработал
инстинкт, но вслед за ними кучей кинулись вдогон все остальные, и военные,
и статские. Сварог, перехватив топор правой рукой за самый конец рукоятки,
без замаха разрубил пополам стол, что для непосвященных  выглядело  крайне
эффектно - для посвященных, впрочем, тоже.
     Драгуны  и  гуртовщики,  по-братски  перемешавшись   с   обывателями,
застыли. Воцарилась тишина, только на полу охали увечные.  Даже  девки  на
улице притихли. Копыта стучали у самого крыльца,  послышался  боевой  клич
Вольных Топоров:
     - Хуу-гу!
     И тогда пронзительно засвистела костяная дудочка.  Бони  дул  в  нее,
надувая щеки, старательно перебирая пальцами по отверстиям, раскачиваясь в
такт. Понемногу стало получаться что-то похожее на  плясовую.  И  в  ритме
этой плясовой, напоминавшей  ратагайский  улах,  драгуны  с  гуртовщиками,
включая  горожан,  как-то  странно   задергались,   с   общим   выражением
предельного  изумления   и   ужаса   на   лицах   принялись   притопывать,
довольно-таки слаженно хлопая в ладоши и поводя локтями, выстроились в две
неровные шеренги - и, повинуясь дудочке, пошли откалывать удалые  коленца,
налетая на столы, топча черепки посуды. Лежавшие, словно увлеченные  вверх
рывками невидимых веревок, поднялись один за другим, охая и кряхтя,  столь
же залихватски пустились в пляс. Один даже орал дурным голосом:

                           Ой, лайди-дада-дуду,
                           шла девица по воду,
                           а за девкой юной
                           мчали два драгуна...

     Бони не торопился уходить. Сварог за ворот вытянул  его  на  крыльцо,
только там верзила оторвал дудку от губ, ловко спрятал в футляр и заорал в
распахнутую дверь:
     - Это вам Скатур, а не что-нибудь!
     Сварог  прыгнул  в  седло,   сделал   Шедарису   знак   из   арсенала
жестов-команд Вольных Топоров, чтобы капрал  скакал  замыкающим,  выхватил
плетку из-за голенища, ожег  коня.  Гнедой  помчал  по  немощеной  широкой
улице. Краем глаза Сварог еще заметил  остолбеневшего  на  крыльце  ратуши
бургомистра, но помахать ему рукой уже не успел.
     Они скакали прочь из города, гиканьем распугивая встречных. Встречные
дисциплинированно  шарахались  к  стенам  и  заборам,  не  пробуя   никого
задержать - и вряд ли что-нибудь соображая.
     С габеларом, торчавшим на окраине, хлопот не было никаких -  заслышав
гром копыт и вопли, он загодя спрятался за пустую бочку и притворился, что
его тут вовсе и нет. Мимо него промчались на всем скаку и неслись  галопом
по тракту минуть пять.  Потом  Сварог  натянул  поводья,  свернул  в  лес,
спрыгнул и закинул уздечку на сук.
     - Почему стоим? - спокойно спросила подъехавшая Мара.
     - Буду вас переодевать, - сказал Сварог. - Благо бургомистр  за  нами
погоню не пошлет и время есть. По  нашу  душу  скачут  синие  мушкетеры  в
неизвестном количестве, о чем уже извещены господа губернаторы.  Вот  я  и
решил, что нам гораздо приличнее будет щеголять в мушкетерской форме. Пока
догадаются... Насколько я помню, за этакое самозванство по  закону  что-то
суровое полагается, но мы уже столько законов  нарушили...  Между  прочим,
принцесса, погоней командует ваша сводная сестренка.
     - Ну она же не знает... - грустно усмехнулась Делия.
     - Конечно, не знает, - сказал Сварог.  -  Не  стоит  сразу  думать  о
человеке плохо. И ее гвардейцы, я уверен, отличные ребята. А это еще  хуже
- потому что они костьми лягут, чтобы исполнить свой долг, но  нас-то  это
никак не устраивает...
     - Почему мы так спешим? - тихо спросила у него Делия. -  Я  вовсе  не
отказываюсь плыть в три королевства, но Леверлин говорил,  что  _э_т_о_...
что оно через несколько дней исчезнет само. Многие  сообразят  наконец,  в
чем дело, нас перестанут ловить, и  мы  сможем  ехать  спокойно.  В  конце
концов, можно найти надежное место и переждать.
     Сварог почувствовал жгучий стыд - за тех, кто его  сюда  послал.  Она
была умна. И предлагала дельную вещь. Но ей никак не  следует  знать,  что
заоблачные интриги, если подумать, ничуть не сложнее и не благороднее тех,
что плетут внизу. В чем-то заоблачные  примитивнее  даже.  И  победу,  как
тысячу раз  случалось  в  истории  и  тысячу  раз  еще  случится,  позарез
необходимо подогнать к торжественной  дате,  к  празднику.  И  все  потери
заранее разрешено считать неизбежными...
     И самое грустное - если  рассказать  ей  правду,  она  наверняка  все
поймет и отсиживаться в лесной сторожке не станет. Не та  девочка.  Только
вот язык не поворачивается. Старинную легенду-предсказание о Сером  Рыцаре
и  Златовласой  Принцессе,   яркую,   красивую,   романтичную,   язык   не
поворачивается  паскудить  скучными  позднейшими  примечаниями  о   буднях
секретных служб и придворных интригах. Интересно, сколько у  Сварога  было
предшественников, рассуждавших точно так же? Видимо, немало -  потому  что
красивых легенд о романтичном прошлом так и осталось не в  пример  больше,
чем скучных мемуаров, срывающих покровы, маски, расставляющих все точки...
     - Мы не можем ждать, - сказал он, уставясь на свои сапоги. - Никак не
можем...
     Делия кивнула и ничего больше не спросила. Сварог устало  обрадовался
ее молчанию. Зря радовался. Потому что заговорил Леверлин:
     - Мы все дальше удаляемся от харланской границы...
     - Вот именно, - кивнул Сварог. И решился: -  Как  ты  сам  думаешь  -
подпустят нас к харланской границе? Или к рубежу Вольных Майоров?
     - Да нет, - сказал  Леверлин  довольно  спокойно.  -  Эти  границы  и
обложат в первую очередь. А посему... Тебе не  кажется,  что  нам  все  же
следовало бы знать твои планы на ближайшее будущее?  -  Он  усмехнулся.  -
Думаю, все присутствующие и так понимают, что в нашем путешествии можно  и
сложить голову. Но, как ни странно,  иногда  на  душе  становится  гораздо
спокойнее и легче, если знаешь точно,  _г_д_е_  тебе  предстоит  рисковать
головой...
     Остальные молчали, но Сварог понимал: они думают то же самое.
     - Ну ладно, - сказал он. - Я ведь  с  самого  начала  не  обещал  вам
легкой жизни... Нам нужно добраться до Итела. Там  у  нас  будет  пароход.
Погрузим и лошадей...
     - А если реку блокируют? - спросил Шедарис.
     - Это против правил, - сказала тетка Чари. - Середина  реки  свободна
для судоходства, - и тут  же  понурилась:  -  Правда,  можно  подыскать  и
параграф, по которому дозволяется... В Морском кодексе их пруд пруди.
     - И в "Законоуложении о королевских преступниках" не меньше, - сказал
Леверлин. - Учитывая, что ни одно посольство за нас не вступится...
     - Если река перекрыта, высадимся на берег, - сказал Сварог. - Прижмут
к Ямурлаку - пойдем через Ямурлак, не  такие  уж  страшные  места,  скорее
скучные. (Бони энергично закивал).
     - А если нас прижмут к Хелльстаду?
     После короткой паузы Сварог сказал:
     - Тогда пойдем через Хелльстад. Я там уже  был  -  и  жив,  руки-ноги
целы. Выбора-то нет, господа мои, никого я не держу...
     - Ну и пойдем через Хелльстад, - безмятежно сказала Мара. - По-моему,
предсказатели свое дело знали. Если уж там  написано,  что  серому  Рыцарю
вкупе с принцессой _с_у_ж_д_е_н_о_ дойти и избавить...
     То ли она по  младости  лет  не  боялась  и  Хелльстада,  то  ли  все
великолепно рассчитала - после  девчонки,  готовой  идти  навстречу  любым
опасностям, трудно как-то признать себя трусом.
     - И все-таки Хелльстад - это, знаете ли, Хелльстад...  -  пробормотал
Леверлин. - Вот если бы было написано, что  и  _с_п_у_т_н_и_к_а_м_  Серого
Рыцаря суждено добраться...
     - И что характерно, я никого не принуждаю, - буркнул Сварог.
     - Ну вот что, - решительно сказала тетка Чари. - Кто не  рискует,  не
ездит в карете четвериком. Гербы, они так просто не даются...
     Бони молодецки шваркнул каталану оземь:
     - И живем мы один раз... Хочу герб. И лягу  костьми.  Хотя,  конечно,
лучше бы и герб заработать, и костьми не лечь, - он с вызовом уставился на
Шедариса.
     Тот покривил губы:
     - Если пошел такой расклад, мы не трусливее деревенщины...
     - Влип я с вами, - грустно сказал  Наколет.  -  Воровал  бы  себе  по
мелочи, так вы в легенду тащите...
     Сварог, стараясь делать это незаметно, облегченно вздохнул.



                       3. БЕРЕГ ПРАВЫЙ, БЕРЕГ ЛЕВЫЙ

     Сварог, широко расставив ноги, смотрел с пригорка  на  великую  реку.
Ител могуче струил  воды,  и  другой  берег  был  далек,  на  той  стороне
крохотной полосочкой зеленели леса, и  от  реки,  спокойной,  изначальной,
явственно веяло мудрым  равнодушием  к  суете  суши.  Попробуйте  победить
воду... Ее можно разложить на кислород и водород, вскипятить,  заморозить,
выпить - но все это будут булавочные уколы, мелкие пакости. Потому что все
реки впадают в море, а море  можно  высечь,  если  в  коронованную  голову
взбредет такая фантазия-дурь, но даже  бог,  не  самый  слабый,  не  сумел
некогда выпить мое. И Морские Короли,  сдается,  вовсе  не  были  Королями
Моря...
     Таковы уж реки, особенно  великие,  -  они,  гипнотизируя,  незаметно
погружают в философические раздумья. Освобождаясь  от  наваждения,  Сварог
пошевелился, топнул ногой и промурлыкал неведомо откуда привязавшееся:

                          А вот они условия,
                          а вот она, среда,
                          а в общем, для здоровия
                          полезны холода...

     И задумался о вещах практических. Он был чуточку горд собой.  Правда,
ни в одном языке  нет  звучного,  емкого  и  похвального  определения  для
человека, сумевшего хорошо руководить долгим бегством... Но  делу  это  не
мешает. Пока что  им  все  удавалось,  только  три  лошади  из  двенадцати
потеряли подковы и их пришлось оставить, потому что в  тороках  драгун  не
нашлось ни подковных гвоздей, ни нужных инструментов, а Сварог  их  делать
не умел. Да еще Паколет немилосердно натер задницу так, что скакал, стоя в
стременах. Зато ни одного коня они ухитрились не  загнать.  Четырех  самых
плохих поменяли в первом же городке после Гутиорса,  попавшемся  на  пути,
влетев туда как вихрь и так торопя местного бургомистра  грозным  рыканьем
вперемешку с заверениями, будто они и есть  часть  отряда  Арталетты,  что
бедняга, должно быть, опомнился не раньше, чем бешеная кавалькада  напрочь
исчезла из виду и на большой дороге осела поднятая копытами пыль.
     Еще два городка они миновали на рысях, выспрашивая семенивших  следом
бургомистров, не появлялись ли здесь искомые беглецы.  Выяснилось,  что  в
одном городке ничего подозрительного усмотрено  не  было,  зато  в  другом
обалдение  от  нежданно  грянувшего  шаррима   достигло   должного   пика,
обернувшись  приступом  шпиономании:  бургомистр,  пыхтя,  успел  поведать
Сварогу, что отдельные бдительные граждане углядели в поле небольшой отряд
горротских кавалеристов в полной форме, ускакавших после произведенного  в
их  сторону  неприцельного  мушкетного  выстрела.  Сварог  прокричал,  что
благодарит за службу и приказывает бдеть далее, но про себя лишь посмеялся
- в здешних краях, удаленных от Горрота на тысячи лиг, зрелище  горротских
кавалеристов в полной форме повинно  было  проходить  по  ведомству  белой
горячки.
     После второго городка он приказал сворачивать в  лес  и  забирать  на
полуночный  закат,  подальше  от  больших  дорог.  Не  стоило  зарываться.
Преследователи меняли лошадей гораздо  чаще  и  очень  скоро  должны  были
узнать о своем "авангарде". И тогда  неминуемо  поступит  новый  приказ  -
допустим, предписывающий задерживать любых синих мушкетеров, если только с
ними нет Арталетты. Сварог мог, конечно, придать облик Арталетты Делии, но
предугадать все каверзы невозможно: скажем, в отряде  настоящей  Арталетты
эталоном  подлинности  мог   служить   невероятно   усатый   сержант   или
какой-нибудь рыжий горнист...
     Вряд ли осталась без должного внимания  выдумка  Сварога,  с  помощью
которой он захватил самолет. И поскольку в его  положении  для  надежности
следует предполагать самое худшее, допустить, что их будут  выслеживать  с
помощью  магии,  вроде  бы   повсеместно   запрещенной,   искореняемой   и
преследуемой, но упорно и нежданно вновь и  вновь  являвшей  себя  миру  в
самых разных обличьях и по самым разным поводам...
     Основания для таких тревог имелись. Несколько  раз  Сварог  испытывал
странные и неприятные ощущения, он не  смог  бы  описать  их  словами.  Но
именно эта странность, пугающие  нахлывы  необъяснимого,  то  заставлявшие
затылок деревенеть, то ледяным  обручем  стискивавшие  грудь,  как  раз  и
позволяли верить, что это не родилось в его мозгу, а пришло извне. То, что
магия не могла причинить ему  вреда,  еще  не  означало,  что  его  нельзя
выследить с помощью магии...
     Однажды Мара пожаловалась на схожие ощущения. Паколет молчал,  однако
пару раз оглядывался что-то очень уж испуганно, когда бояться вокруг  было
нечего...
     Остаток дня, весь следующий и утро  очередного  они  пробирались  без
дорог,  выдерживая  направление  по  компасу.  Два  раза   натыкались   на
дровосеков-углежогов, безвылазно сидевших в чащобе второй месяц  и  оттого
слыхом не слыхавших о городских развлечениях вроде шаррима. Один раз  сами
вспугнули кучку всадников в зеленом, моментально припустивших в дубраву  и
потому вряд ли принадлежавших к породе тех, кто преследует.
     И вышли к Ителу. Куда именно вышли, никто  не  знал,  но  погрешность
была небольшая - лиг пятьдесят в ту или другую сторону...
     Ощутив рядом чье-то присутствие, обернулся, но Мара, как и  следовало
ожидать, успела бесшумно подобраться вплотную. И невинно  щурилась,  глядя
снизу вверх и случайно якобы касаясь бедром.
     - Гарнизон? - спросил Сварог официальным тоном.
     - Сидит под деревом при  выставленном  часовом  и  травит  байки  для
поднятия  воинского  духа.  Повелитель  мой,  нет  ли  у  нас   получасика
свободного  времени?  -  Она  оглянулась  на  густые  заросли  орешника  и
потянулась  с  мечтательной  улыбкой,  полузакрыв  глаза.  -   Для   жутко
конфиденциального разговора...
     - Нет у нас получасика, - сказал Сварог. - И вообще, суровые  условия
походной жизни...
     Мара прищурилась:
     - Между прочим, когда мы ночевали на заброшенной ферме не  далее  как
вчера, наша златовласка и граф  нашли  способ  скрасить  суровые  походные
будни. О вдове боцмана и ее воздыхателе я  и  вовсе  умолчу,  как  девушка
скромная и застенчивая. Окружающие опасности лишь возбуждают, милорд...
     - То-то ты всю ночь вертелась, - сказал Сварог задумчиво. - Под нашим
общим-то плащом. Я думал, бдишь...
     - Следовало бы догадаться. Но ты был  настолько  угнетен  лежащим  на
твоих плечах грузом ответственности...
     Сварог тяжко вздохнул:
     - Ты хоть понимаешь, что мы, голову даю, пойдем через Хелльстад?
     - Тем более. - Мара гибко прильнула к нему и зашептала на ухо:  -  Да
не заводи ты себя, дурак, мы ведь везучие, вся банда.  Мы  притянули  друг
друга, как магнитики, а это неспроста, великие дела обещает...
     И странный образ возник перед ним на мгновение - непонятный зал,  где
все  красное  и  черное,  и  высокие  стрельчатые  окна  в  золотисто-алых
витражах, и странные плоские  чаши  на  круглом  столе,  и  холод,  холод,
пронизавший все вокруг, даже место, занятое Сварогом в пространстве...
     Охнув, как от боли, он прижал Мару к себе, словно заслоняя.
     Она удивленно отстранилась:
     - Что с тобой? Затрясло всего...
     - Ничего, - сказал Сварог, опамятовавшись от наваждения. -  Следующая
ночь твоя, разрешаю сделать ее сколь  угодно  бурной.  А  сейчас  поднимай
народ. Идиллически поплывем по речке-реченьке...
     Он спустился к самой реке, внимательно посмотрел на спокойную воду  у
берега, определив, что здесь достаточно глубоко, сосредоточился, зашевелил
губами,  старательно  повторяя  не  столь  уж  сложные  слова,  служившие,
собственно,  чем-то  вроде  детонатора,  запускавшего  неведомый   сложный
механизм. В конце концов, многие ли из тех, что  выключают  свет  в  доме,
представляют хотя бы чуточку сложность  электромагнетизма  и  двойственную
природу электрона? Если вообще слышали о том, что электрон двуличен...
     Темное облако возникло над берегом и тут же взорвалось во все стороны
невесомыми тучами снежинок, таявших еще в полете.  Гулкий,  тугой  всплеск
сотряс воду, взлетели брызги, окатившие Сварога, попавшие  за  шиворот,  в
сапоги. Он отпрыгнул, выругав себя за неосторожность.
     А на воде уже слегка покачивался колесный пароход с  перекинутыми  на
берег широкими сходнями - синий с двумя красными полосами, высокой  черной
трубой,  увенчанной  затейливо  вырезанным  раструбом  из  толстой  жести,
красными кожухами гребных колес, начищенной медью на капитанском мостике и
высокой  мачтой  с  тремя  зарифленными  прямыми   парусами.   Звался   он
"Принцесса" (определенно шуточки Брагерта), и под  косым  бушпритом  сияла
свежей позолотой фигура девушки в старинном платье и короне, выполненная в
старинном же стиле знаменитой мастерской  Итилоса  Лаваронского.  На  носу
красовалась  "чертова  флейта"  -  стандартная   военно-морская   ракетная
установка с пятью направляющими в виде разрезанных вдоль труб, снабженными
огромными колесцовыми замками. Две пушки у  бортов,  пулемет  на  мостике,
корму ограждает высокий фальшборт - как и было задумано на всякий  случай,
места для лошадей хватит. Флагшток гол - но где-то на мостике  есть  флаги
на все случаи жизни. Чистенький и  новенький,  как  игрушечка,  пароходик,
похожий и на  патрульное  судно  речной  охраны,  и  на  ганзейский  гукор
[небольшой конвойный корабль, сопровождающий грузовые суда;  как  правило,
несет и парусное вооружение, и паровую машину]. Одна беда -  прежний  план
предусматривал  наемных   кочегаров,   а   теперь   придется   управляться
собственными силами...
     "Принцесса" стояла правым бортом к берегу. Якорь опущен  -  или,  как
это говорится, отдан. Пытаясь вспомнить, как по-морскому именуется  правый
борт, да так и не вспомнив, Сварог взбежал по трапу, поднялся  на  мостик,
уважительно оглядел  высокий  штурвал  со  множеством  пузатеньких  ручек,
массивный  компас,  сверкающую  воронку  переговорной  трубы,  ведущей   в
машинное отделение. Заглянул в высокий шкафчик: в нижнем отделении  стояли
свернутые в трубочки флаги, в  верхнем  лежали  судовой  патент  и  прочие
бумаги. Поразмыслив, он выбрал флаг Ганзы - авось не узнают и не обидятся,
а  если  обидятся,  переживем,  -  поднял  его  на   флагштоке,   заполнил
соответствующим  образом  документы.  Одежду  вновь  придется   менять   -
ронерскне синие мушкетеры выглядят столь же нелепо на ганзейском  корабле,
как ганзейские матросы на страже возле опочивальни Конгера. Значит,  снова
придется возиться. Сварог, мужской и дамский портной, а учитывая и  Делию,
еще и поставщик двора...
     Он оглянулся. Странная Компания  в  полном  составе  -  один  Шедарис
отсутствовал - сгрудилась на берегу, восхищенно разглядывая "Принцессу".
     - Ну, соколики, каков пароход? -  молодецки  подбоченившись,  крикнул
сверху Сварог. - Ведите лошадей! Адмирал командует отплытие!
     - Отход, - громко поправила тетка Чари.
     - Разговорчики, боцман! - крикнул Сварог весело.
     Ему не пришлось встревать с фамильными заклинаниями Гэйров - строевые
кони повиновались без особых капризов. Их тщательно привязали к ввинченным
в планшир кольцам, и Сварог распорядился:
     -  Мара  -  к  машине.  Паколет  шурует  уголек.  Вам  тоже  придется
поработать лопатой, любезный  граф,  потому  что  Шедариса  я  поставлю  к
"флейте", а Бони к пулемету...
     - Впервые сожалею об отсутствии военного опыта, - хмыкнул Леверлин.
     - Поэтам полезно изучить изнанку  морской  романтики,  -  безжалостно
сказал Сварог.  -  Насколько  я  помню,  во  дворце  у  Грайне  ты  как-то
растапливал камин, так что справишься. Общие принципы те же. Тетка Чари  -
к штурвалу. Я, как вы понимаете, командую, то  есть  с  решительным  видом
стою на мостике.
     - А я? - спросила Делия.
     Сварог подумал и заключил:
     - Вы тоже стоите на мостике, но  вид  у  вас  не  столь  решительный,
потому  что  у  вас  нет  офицерского  чина,  а  я,  как-никак,  лейтенант
лейб-гвардии... По местам. А я пока что займусь портняжным ремеслом.
     Когда он закончил и поднялся  на  палубу,  из  трубы  уже  поднимался
дымок, на  глазах  густевший,  ветерок  сносил  его  на  берег  -  поэт  с
прохвостом шуровали на совесть, да и уголек был отборный. Сварог склонился
к надраенной медной воронке и, надсаживаясь с непривычки, заорал с нее:
     - Как дела?
     В ответ раздался почти неузнаваемый голос Мары:
     - Еще квадранс - и можем ехать.
     Наверху, на берегу, раздался пронзительный свист, сделавший бы  честь
Соловью-разбойнику. Кони вскинулись, прядая ушами. Сварог показал Бони  на
пулемет, бросил тетке Чари:  "Поторопите  кочегаров,  кто  его  знает...",
сбежал по сходням, поднялся вверх  по  пологому  откосу,  пробежал  уардов
пятьдесят меж редкими соснами и, жадно хватая ртом воздух,  кинулся  бегом
на вершину довольно высокого и крутого холма, где стоял Шедарис.
     Капрал застыл статуей,  прижимая  к  глазу  подзорную  трубу.  Сварог
привез ее с собой из-за облаков, и она,  ничем  не  отличаясь  с  виду  от
изделий земных мастеров, была раз в десять сильнее любой харумской.
     - Что там? - тронул Сварог за плечо напрягшегося капрала.
     Тот протянул трубу:
     - Левее солнца, левее тех двух горушек,  правее  распадка,  у  самого
горизонта...
     Сварог  довольно  долго   водил   трубой,   пытаясь   привязаться   к
перечисленным Шедарисом ориентирам. Поймал место. У самого горизонта четко
выделялись на зеленой равнине синие крапинки.  Они  двигались,  они  порой
отбрасывали мгновенные, ослепительные солнечные  зайчики  -  так  сверкает
солнце на стволах мушкетов и отполированных рокантонах, так  сияет  только
амуниция отборных  гвардейских  полков,  начищенная  с  особым  рвением  и
шиком...
     Сварог прикинул расстояние и махнул рукой, опустив трубу:
     - Даже галопом до берега - не менее получаса. До них лиг  пятнадцать,
и галопом они не смогут, кони наверняка устали...
     - Не в том дело.
     - А что тебе не нравится?
     - Тебе не кажется, что они идут очень уж целеустремленно?  -  спросил
Шедарис, наедине всегда называвший Сварога на  "ты".  -  Прямо  по  нашему
следу, сдается...
     - Собаки? - предположил Сварог без всякой уверенности.
     - Хотелось бы думать... Только не похоже, командир. Что-то не  слышал
я про собак, натасканных на следы подков. Которых к тому же и понюхать  не
довелось.
     - Действительно...
     - Знал я на Сильване одного лейтенанта. У него для таких случаев была
дощечка, а на дощечке на гвоздике вертелся деревянный барашек. И эта бяшка
всегда  показывала  лбом  на  беглецов,  в  ту  сторону,  откуда  крадутся
неприятельские разведчики, на близлежащее жилье... Ну,  без  заклинаний  в
таком деле не обойтись, конечно, что-то лейтенант знал...
     - Он не с ними, случайно? - хмыкнул Сварог.
     - Да нет, - серьезно сказал Шедарис. - Случилось одно жаркое во  всех
смыслах дельце, сгорели вместе с домом и лейтенант, и  барашек.  Один  там
рылся потом, да где уж, все - в головешки...  Может,  таких  барашков  или
иной пакости по свету много разбросано?
     - Может, - сказал Сварог с сердцем. - Хороших вещей на  свете  всегда
мало, а этакой дряни...
     Он поднял трубу, на  сей  раз  не  в  пример  быстрее  отыскав  синие
крапинки. Они почти не увеличились и вряд ли  шли  галопом,  но  двигались
столь же  целеустремленно.  Сварогу  поневоле  вспомнился  глорх-болтун  и
собственные  следы,  тут  же  высвечивавшиеся  в  виде  черных  аккуратных
отпечатков...
     - Ну, если они и в Хелльстаде не отцепятся... - начал он, спохватился
и умолк.
     - Ну что ты, командир, как  истеричная  дама,  -  усмехнулся  Шедарис
одним ртом. - Ясно же,  что  идти  нам  непременно  через  Хелльстад,  все
настроились, не боись...
     - Пошли, - сказал Сварог и стал спускаться с холма.
     Шедарис  ничуть  не  удивился  возникшему  из  воздуха   пароходу   -
равнодушно, привычно протопал по  сходням  и  надолго  прилип  к  ракетной
установке, поворачивая ее во все мыслимые положения,  опуская  и  поднимая
замки.
     Тетка Чари пребывала на мостике  в  полном  одиночестве,  поворачивая
вентиляционные трубы, напоминавшие кобр с раздутыми капюшонами.
     - Это вы зачем? - спросил Сварог.
     - Ох... Вы ж говорили, что умеете управлять этой посудиной.
     - Штурвал крутить смогу, - сказал Сварог. - И знаю, где что дергать у
машины.
     - То-то и оно... Трубы надо поворачивать по ветру, чтобы не  загасило
топку...
     Сварог сконфуженно пожал плечами - ну да, обретенные магическим путем
знания порой  зияли  пробелами,  можно  мгновенно  обучиться  стрелять  из
пулемета, но нельзя мгновенно стать опытным стрелком... Спохватился:
     - А где принцесса? И Бони?
     - Я их погнала вниз. Пусть пошуруют, пока не разведем пары.
     - Ох... Бони еще ладно...
     - А что? Девка крепкая, с охоты не  вылезает,  и  откормлена  лучшими
харчами. Вчера на нас с Шегом на ферме, где ночевали, чуть не  до  утра  с
потолка  пыль  сыпалась.  Их  высочество  с   графом   на   втором   этаже
расположились, а мы, как легко догадаться, на первом...
     - Нет у вас почтения к аристократии, - грустно сказал Сварог.
     - Голубчик, мы у Инбер Колбта герцога по  доске  за  борт  отправили.
Спровадили, только пузыри пошли, в точности такие, как от простого  народа
бывают...
     На палубе появились Бони и Делия, густо припорошенные угольной пылью.
     - Простите, принцесса, обстоятельства... - сказал Сварог, пытаясь  не
рассмеяться.
     Делия бросила с великолепной небрежностью:
     - Я нахожу, что попасть пикой в кабана насеем  скаку  гораздо  легче,
нежели углем в неподвижную топку... Не  удручайтесь,  милорд.  Было  очень
романтично.
     -  И  вашим  будущим  биографам  не  придется  высасывать  из  пальца
колоритные  детали,  -  сказал  Сварог,  откровенно  улыбаясь.   -   Идите
переодевайтесь, господа. Отваливаем.
     Минут через пять все уже щеголяли в зеленой с черными рукавами  форме
ганзейских моряков. Сварог сдвинул на затылок твердый кожаный лангилатан с
медным гербом Ганзы и золотым капитанским шитьем, приосанился и гаркнул:
     - Самозванцы, вперед!
     Бони с Шедарисом убрали сходни, перешли на нос и  налегли  на  брусья
кабестана. Заскрежетала цепь, из воды показался новехонький якорь, течение
стало понемногу разворачивать корму, относя пароход от берега.
     - Куда? - спросила тетка Чари.
     - Вниз по реке, - сказал Сварог. - До границы Вольных  Майоров  рукой
подать, и если нам там устроили западню, мы это быстро обнаружим...
     Тетка Чари прокричала команду в воронку. Колеса  дрогнули,  пошли  на
первый оборот, плицы замолотили по воде, слегка забеспокоились лошади -  и
"Принцесса" величаво (как хотелось думать Сварогу) двинулась вниз по реке.
В лицо повеяло прохладным ветерком, и в жизни словно бы прибавилось смысла
- вода всегда ассоциируется со свободой, на воде не  бывает  шлагбаумов  и
волчьих ям, хотя засад хватает...
     - Вообще-то декорации довольно идиотские, - сказала тетка Чари, ловко
перехватывая пузатенькие рукоятки штурвала. - Ганзейская посудина, везущая
десяток лошадей под седлами военного ронерского образца...  Впрочем,  чего
только  ганзейские  корыта  не  возят,  мы  однажды  перехватили  одно   с
породистыми кошками в клетках, груз с Сильваны для знатных  дам.  Пришлось
забрать судовую казну  и  отпустить  восвояси.  Кошечки,  конечно,  стоили
больших денег, да везти их, чтобы продать,  -  вовек  потом  от  шуток  не
отмоешься...
     - Нам бы только не встретиться  с  настоящими  ганзейцами,  -  сказал
Сварог задумчиво. - Выйдут лишние  хлопоты.  Те,  кто  нас  ловит,  и  так
опознают под любой маской, сдается мне...
     - Почему вы так решили? - спросила Делия.
     Сварог ответил вопросом:
     - У вас в последнее время не было ощущения, что во  дворец  запустило
коготки _п_о_с_т_о_р_о_н_н_е_е_ колдовство?
     - Нет, - после короткого молчания ответила она. - До  этой  проклятой
ночи ничего подобного...
     Сварог сердито фыркнул, но тут  же  вспомнил,  что  и  люди  Гаудина,
которых не могло не быть во дворце, ни о чем  подобном  не  доносили.  Что
Гаудин представления не имел о принцессе-подменыше.
     - Вот разве что серебряная комната... - неуверенно сказала Делия.
     - Какая? - насторожился Сварог на всякий случай. - Что с ней?
     - Весь последний  месяц  в  покоях  отца  обкладывали  серебром  одну
небольшую комнатку. Потолок, пол, стены, внутреннюю сторону двери. Сначала
прикрепили тонкие каменные плитки, и не из простого камня,  а  уж  на  них
укладывали серебряные пластины. На клею из Гарамы.  Никто  не  знает,  что
туда намешивают гарамцы, но клей - вечный...  А  окно  заплели  сеткой  из
серебряной проволоки, в три слоя, отстоящих друг от друга довольно  далеко
- там глубокий проем, стены толстенные. Старая часть дворца...  Серебряные
пластины чуть ли не в джайм толщиной. И это странно.
     "Еще бы, - мысленно согласился с ней Сварог. -  Чтобы  защититься  от
нечистой силы, хватит  и  тонюсенького  слоя,  достаточно  просто-напросто
посеребрить стены, как серебрят  рукояти  мечей  для  небогатых  дворян  и
медную посуду для тех, кто не в силах позволить  себе  большего,  а  марку
держать  хочет.  Гальванопластики  здесь,  понятно,  не   существует,   но
сусальное золото и серебрение - не тайна как  для  честных  ремесленников,
так и для фальшивомонетчиков. Мудрит что-то Конгер. А с ума он не сошел  и
всегда знал точно, чего хочет. Чего он хотел на этот раз?"
     - А камень был какой? - спросил он.
     - Бельзор. Непонятно...
     Тетка Чари присвистнула. Сварог растерянно кивнул:
     - Действительно...
     Бельзор - еще одна разновидность чудо-камней, добываемых на Островах.
Добывают  его  горняки  с  заткнутыми  ушами,  и  на  тамошние  прииски  с
превеликой охотой берут глухих, потому что люди с нормальным слухом  долго
не выдерживают, несмотря  на  высокую  плату  и  хитромудрые  затычки  для
ушей...
     Бельзор именуют "орущим камнем". Невидный, темно-коричневый с редкими
белыми крапинками, мягкий и слоистый,  как  слюда.  Этот  минерал  был  бы
совершенно  бесполезным,  не   надели   его   природа   преудивительнейшим
качеством. Чтобы высечь из кремня искры, нужно скребнуть по нему  железом.
Чтобы бельзор издал дикий поросячий  визг,  достаточно  чиркнуть  по  нему
ногтем.
     Никто не знает, почему так  получается,  это  самый  обычный  камень.
Должно быть, и Творец любит порой пошутить. Или  создавал  этот  камень  с
дальним  расчетом,  неисповедимым  для  смертных...  Легко   понять,   что
работающие с бельзором мастерские  располагаются  за  городской  чертой  -
никаких официальных предписаний на сей счет  нет,  но  любой,  вынужденный
жить по  соседству  с  таким  заведением,  подожжет  его  через  неделю  и
непременно будет оправдан в суде...
     - Значит, ваш папаша хочет там устроить сокровищницу, - сказала тетка
Чари. - Только и всего. Где же еще применяют бельзор, как не  в  "денежных
комнатах"?
     - У нас прекрасная сокровищница, - покачала головой Делия.  -  Прадед
построил. Она и без того выложена бельзором, за девяносто лет туда ни один
вор не смог  забраться.  Правда,  дедушкин  министр  финансов  украл  пару
миллионов - но путем махинаций с документами, а это совсем другое...
     - Интересно, что ваш дедушка с ним сделал? - фыркнул Сварог.
     - Шкуру содрал, конечно, - безмятежно сказала Делия.  -  Дедушка  был
крут.
     - Содрал в прямом смысле или в переносном?
     - В обоих. Так что не удивляйтесь, милорд, моей стойкости в борьбе  с
невзгодами. У меня великолепная наследственность. Кто-то из первых Баргов,
кажется Могарек, месяц прятался в лесной хижине, питаясь сырыми зайцами  и
молодым крыжовником, но своего часа дождался и столицу  отвоевал  назад...
Но все-таки, как вы думаете, зачем отцу такая комната?
     - Я вижу единственное объяснение, - сказал Сварог. - Ему  нужна  была
комната, где в стене не проделаешь незаметно дырочку.
     - Это и так ясно, - пожала плечами Делия. - Но зачем?
     - Чтобы не просунули трубочку, не прыснули ядом...
     - Глупости, - сказал она. - Отыщется сотня случаев подсунуть яд проще
и незаметнее... Странно...
     - А знаете, что лично мне кажется странным? -  спросила  вдруг  тетка
Чари.
     - Что?
     - Полнейшая пустота на реке. Ни единого суденышка.
     - Этот чертов шаррим...
     - Шаррим, между прочим, не должен распространяться на середину  реки,
поскольку там - нейтральные воды. Мы  -  на  самом  кратком  речном  пути,
соединяющем закатный  и  восходный  берега  континента.  Обычно  здесь  не
протолкнуться от иностранных судов. Раз двадцать приходилось проплывать по
Аки и Рону и всегда стоит чуть ли не толчея... А сейчас  -  пусто,  словно
проплыл Великий Кракен. Или согласно девятому параграфу Кодекса  о  речном
судоходстве перекрыты ронерские границы. Особые условия, дающие  право  на
исключения... - Она  повернулась  к  Бони.  -  Ступай-ка  ты,  соколик,  в
кочегарку. Посиди там, вдруг понадобится выжать полный пар. А с  пулеметом
и командир справится.
     - Я в истопники не нанимался... - слабо, скорее для  самоутверждения,
ерепенился Бони.
     - Принцесса тоже не нанималась - и ничего, кидала. Марш!
     Бони потащился вниз. Микрофоны, осенило Сварога. Выложенная бельзором
комната  -  прекрасная  защита  от   любопытствующего   нахала,   которому
вздумается продырявить стену тонюсеньким сверлом и просунуть  микрофон  на
тонюсеньком проводке... Стоп. Земные разведки микрофонами  не  располагают
пока  что.  А  для  восьмого  департамента   микрофоны   с   проводами   -
позавчерашний день. И если Конгер ухитрился неведомыми способами дознаться
о существовании микрофонов, мог  заодно  и  узнать,  что  они  бывают  без
проводов, так что любой бельзор будет бессилен... Действительно,  странно.
Ладно, это проблемы Конгера, тут со своими бы разделаться...
     - Накаркала я, - без выражения сказала тетка Чари.
     - Что? - встрепенулся Сварог.
     Она кивком показала вперед.
     Над горизонтом, где  зеленоватая  вода  сливалась  с  голубым  небом,
создавая  некое  подобие  лоранского  флага,  меж   крутыми,   обрывистыми
берегами, взметнувшимися на добрую сотню уардов, чернело  шесть  дымков  с
разлохмаченными  вершинами,  в  равных  почти  промежутках   протянувшихся
поперек реки.
     - Торжественная встреча, - сказала тетка Чари.  -  Медяшка  надраена,
пушки заряжены...
     -  Может,  совпадение  какое?  -  уныло  предположил  Сварог,  сам  в
совпадения не веривший.
     - Когда шесть вымпелов  поперек  фарватера?  Голубчик,  нас  в  лихие
времена столько раз ловили и поджидали в засаде, что я такие  вещи  спиной
чувствую. - И  вопросительно  взглянула  на  него,  понимала  субординацию
насквозь и оттого не стала  ничего  предлагать  сама,  оберегая  авторитет
командира. Правда, единственными свидетелями их разговора  были  капрал  и
Делия, но это ничего не меняло.
     - Полный вперед,  -  сказал  Сварог.  Перехватив  ее  неодобрительный
взгляд, пожал плечами. - Лучше уж убедиться поскорее. Если что, быстренько
повернем, а буде окажется, что и вверх по течению  приготовлена  столь  же
теплая  встреча,  причалим  к  тому  берегу  и  поскачем  на   отдохнувших
лошадках...
     - И весело поедем в Хелльстад? - тихо спросила Делия.  -  Потому  что
другого пути просто не будет...
     - И весело поедем в Хелльстад, - сказал Сварог, подвигал  пулемет  на
громоздком  станке,  вверх-вниз,  вправо-влево.  -  Шег,  без  команды  не
стрелять!
     - Понял, - бросил капрал, не оборачиваясь. Он  уже  уложил  в  желоба
ракеты и замер, хищно пригнувшись, держа обе  руки  на  огромных  барашках
поворотных винтов.
     Сварог, вытянув шею, взглянул на головки громоздких  ракет.  Покрутил
головой. Капрал уложил одну с красным оперением и три  с  желтым.  Красное
оперение означало картечь, а желтое - "гаррогельский  огонь",  студенистую
адскую смесь, браво горевшую даже на воде, нечто вроде  здешнего  напалма.
Шедарис готовился воевать обстоятельно и серьезно, на совесть  отрабатывая
будущий герб...
     Проследив направление его взгляда, тетка Чари  хохотнула  и  заунывно
процитировала:
     - "Применение "гаррогельского огня"  судном,  не  входящим  в  состав
военных флотов держав Виглафского Ковенанта, влечет за  собой  причисление
означенного  судна  к  пиратским  независимо  от  флага  и   обстоятельств
применения.  Экипаж  поголовно  карается   повешением   или   пожизненными
каторжными работами". Вот не думала опять попасть под пятый параграф...
     - Со мной вас всех ждет масса удовольствий  и  острых  ощущений...  -
задумчиво сказал  Сварог,  выругав  про  себя  отвечавшего  за  боеприпасы
"Принцессы" Брагерта. Ну, в  конце  концов,  не  выбрасывать  же  за  борт
"желтоперки"?
     На душе у него стало скверно. Беспокоила не  засада  как  таковая,  а
выбранное для нее место - аккурат лигах в трех от того места, где  беглецы
вышли к реке. Снова совпадение? Бабушке вашей скажите...
     Он взял подзорную трубу, раздвинул во  всю  длину.  Дымки  из  тонких
ниточек стали уже канатами.
     Шесть больших пароходов стояли на якорях,  развернувшись  форштевнями
против течения, навстречу беглецам, - внушительные военные корабли с двумя
пушечными палубами, выкрашенные в бледно-зеленый цвет, чтобы  сливались  с
волнами для взгляда далекого наблюдателя. Кормовых флагов Сварог не видел,
однако и так не сомневался, что корабли - ронерские.
     Пожалуй, были серьезные шансы проскочить с разгона меж любыми двумя и
пересечь ронерскую границу, прежде чем крейсера снимутся с якорей. Паровая
машина на "Принцессе" самую чуточку  совершеннее  харумских,  уголь  самый
качественный...
     Но мешает немаловажное препятствие - нынешний экипаж  "Принцессы"  не
способен на лихие гонки. Кочегары из людей Сварога никудышные, они  быстро
устанут, и оторваться от крейсеров не удастся, и неизвестно,  сколько  еще
засад впереди, а до моря - добрых полторы  тысячи  морских  лиг,  то  есть
вдвое больше сухопутных... Харланская речная граница  наверняка  перекрыта
еще тщательнее. Словом, все дороги ведут через Хелльстад...
     Все это молниеносно пронеслось в голове у Сварога, пока  "Принцесса",
браво вспенивая воду, прошла полсотни морских уардов.
     - Сигнальные флаги есть? - спросила тетка Чари.
     - На веревках меж...
     - На кораблях веревок нет, - машинально поправила она. - Тросы, лини,
концы, штаги...
     - В общем, флагов там только два вида,  и  оба  клетчатые,  -  сказал
Сварог. - Бело-черные и желто-черные.
     - Понятно. Сигнал лечь в дрейф... или, учитывая, что мы  на  реке,  -
стать на якорь. Иначе будут топить.
     - Да? - сказал  Сварог.  -  Ну  и  хамье...  Пусть  догонят  сначала.
Поворачивайте, пора вновь переходить в кавалерию.
     Над дымами поднимался синий шар - с одного корабля как раз  запускали
привязной аэростат. Он вдруг замер, как-то неуверенно дернулся - заметили,
бля! "Принцесса" сбавила ход и начала  поворот.  Под  форштевнем  третьего
слева крейсера что-то багрово сверкнуло,  и  небольшой  предмет  -  то  ли
шлюпка, то ли бочка - с шелестящим ревом понесся  в  сторону  "Принцессы",
оставляя за собой двойную полосу черного  дыма,  протянувшуюся  над  самой
водой.
     Сварог показал туда, но тетка Чари  уже  круто  положила  штурвал  на
левый борт. Впрочем, новейшее изобретение здешнего  военно-морского  гения
резко замедлило ход, не достигнув цели - кончилось горючее.
     Торпед здесь не было  по  причине  отсутствия  в  обиходе  винта.  Но
пытливая конструкторская мысль отчаянно искала лазейки,  голь  на  выдумки
хитра, и кто-то головастый додумался до брандера  с  ракетным  двигателем.
Запас топлива был невелик и моментально  выгорал,  управления  не  имелось
никакого, и все же это оружие неплохо показывало себя, будучи  примененным
против крупных мишеней, стоящих бортом, на  спокойной  воде,  на  короткой
дистанции. Однако встречное течение, как Сварог только что убедился своими
глазами, враз притормозило "торпеду" и сбило с курса.  Видимо,  кто-то  от
излишнего рвения выпалил в божий свет, как в  копеечку,  не  успев  толком
подумать.
     Торпеда, уже не дымя и не  грохоча,  беспомощно  качнулась  на  воде,
течение подхватило ее и кормой вперед понесло к крейсерам.  Теперь,  когда
именно к ним  оказался  обращен  длинный  шест  контактного  взрывателя  с
перекладиной на конце, там, должно  быть,  почувствовали  себя  неуютно  -
наставала их очередь уворачиваться.
     Нет, уворачиваться они не  стали  -  слаженно  грохнул  залп  носовых
орудий, сразу же накрывший несчастную  торпеду,  и  ее  собственный  заряд
взорвался с  нехилым  грохотом,  взмыл  пенный  фонтан,  волна  от  взрыва
кинулась догонять "Принцессу", но безнадежно отстала. "Принцесса"  неслась
на полном ходу, явственно задирая нос, как в переносном, так  и  в  прямом
смысле, крейсера, уже снявшиеся с якоря, маячили далеко  позади.  Шедарис,
оказавшийся не у дел, торчал у перил по левому борту,  далеко  высунувшись
над водой и глядя назад. Делия тоже смотрела назад с чрезвычайно  азартным
видом, словно спокойно сидела на ипподроме. Только  Сварогу  некогда  было
глазеть на погоню, он лихорадочно размышлял, гадая, есть ли у засады связь
с конной погоней и сколько людей может  оказаться  у  Арталетты.  Там,  на
берегу, не удалось сосчитать хотя  бы  приблизительно.  Вряд  ли  особенно
много, не больше платунга. Большому отряду трудно  передвигаться  галопом,
он неминуемо станет растягиваться, да и кормить коней, менять их  большому
отряду гораздо труднее...
     - Ага! - воскликнула тетка Чари.
     - Что? - очнулся Сварог.
     Она  показала  на  гребень  обрыва,   где   торчал   высокий   столб,
раскрашенный в красно-белую полосу:
     - Помню я этот маяк. Сначала проглядела впопыхах, а  теперь  понятно,
где мы  есть  (Сварог  торопливо  развернул  перед  ней  карту).  Вот  тут
примерно. Масштаб, правда, мелковат, но определенно мы где-то здесь...
     - Отлично, - сказал Сварог. - Значит, до хелльстадской границы  всего
ничего.
     - Тьфу ты, вот не думала, что придется мне такому факту радоваться...
     - Между прочим, с капитаном Зо я познакомился как раз в Хелльстаде, -
сказал Сварог.
     - По реке-то и мы в Хелльстаде ходили, - вздохнула тетка Чари. - И на
"Беспутной русалке", и на "Морском крокодиле". На воде безопасно,  хоть  и
маячит по берегам... всякое. Иногда. А порой - одно  сплошное  благолепие,
тишина и красивые пейзажи... Командир, не пора ли к берегу? А  то  впереди
показалось что-то, ужасно смахивающее на дымки...
     - Берег крутой, - сказал Сварог, напряженно вглядываясь в  откосы.  -
Рано, коням не взобраться. Понесло же меня мерить реку в длину...
     - Нужно же было рискнуть. Никто не знал про засаду.
     - Положительно, господа, мне хочется подраться, - вмешалась Делия.  -
Бежим, бежим...
     - У вас в этом мире другое  предназначение,  принцесса,  -  терпеливо
сказал Сварог, не отрывая взгляда от берега. - Да и не стоит  драться  при
таком соотношении сил, сплошной позор получится, право...
     Дымки впереди росли, да и крейсера сзади не отставали. Сзади  ударила
пушка - опять-таки от чистого усердия, бомба впустую  рванула  над  водой.
Кони  затопотали,  прижимая  уши.  Наконец  Сварог  увидел  справа  вполне
подходящее для конного десантирования место и показал  туда.  Склонился  к
переговорной трубке, заорал, надсаживаясь с непривычки:
     - Глуши машину! Все наверх! Приехали!
     Снизу высыпали перемазанные кочегары, крайне обрадованные  окончанием
аврала. Следом  показалась  Мара,  тоже  порядком  припорошенная  угольной
пылью.
     - Когда все сойдут, откроешь кингстоны, - бросил ей Сварог.
     Не стоило  смущать  преследователей  зрелищем  парохода,  растаявшего
подобно призраку. Так что "Принцессу" ждала участь крейсера "Варяг".
     Пароход ткнулся скулой в берег. Проскрежетала якорная цепь,  отчаянно
затрещал кожух правого колеса - несколько плиц сломалось, но  это  уже  не
имело значения. Бони, не обделенный силушкой,  в  одиночку  перебросил  на
берег тяжеленные сходни.
     Высадка десанта проходила в бешеном темпе, но  без  всякой  суматохи.
Шедарис топтался  у  ракетного  станка,  ему  ужасно  хотелось  пострелять
напоследок, и Сварог его вполне  понимал  -  довольно  унизительно  бежать
столь долго, так ни разу и не огрызнувшись...
     Оглянулся.  Крейсер,  подходивший  сзади,  дымил  лигах  в  двух,   а
подходившие спереди были еще дальше. Ну не ждать же их  специально,  чтобы
доставить себе удовольствие? Особенно если учесть, что пушек и  ракет  там
не в пример поболее, и хватает своих азартных парней.
     Решительным жестом Сварог приказал капралу убираться  на  берег.  Тот
подчинился, оглянувшись горестно на новехонький ракетный станок, так и  не
побывавший в деле. По сходням прочапал  копытами  последний  конь,  палуба
опустела. Сварог кивнул, и Мара скрылась  в  трюме.  Крейсер,  пеня  воду,
целеустремленно пер  к  ним.  Дымки  впереди  тоже  приближались  со  всей
возможной резвостью, но погоня, как ни понукали там кочегаров, оказалась в
ремизе.
     Из люка выскочила Мара, подняла большой палец. Столь  знакомый  жест,
оказавшийся седой древностью таларского происхождения,  отчего-то  огорчил
Сварога, и он грустно подумал, что капитаном ему  довелось  пробыть  всего
ничего. Но не было времени лелеять печали, палуба ощутимо кренилась, а  он
не собирался доводить капитанский гонор до абсурда,  отправившись  на  дно
вместе с кораблем. Подтолкнул Мару к трапу, схватил  Доран-ан-Тег,  сбежал
на сухую каменистую землю, вскочил в седло.  Над  рекой  пронесся  тягучий
шипящий свист снаряда, и  неподалеку  от  уходящей  под  воду  "Принцессы"
взлетел белопенный столб - настырный крейсер из последних сил  пытался  их
достать, но безнадежно проиграл этот раунд.



                      4. ГРАФ, КОТОРЫЙ ЧТИЛ ТРАДИЦИИ

     Сварог погнал  коня  наугад,  ориентируясь  по  солнцу  и  забирая  к
хелльстадской границе, от которой  их  отделяло  лиг  пятьдесят.  Странная
Компания браво неслась  в  неизвестность,  нахлестывая  коней.  Они  долго
скакали по перелескам и равнинам, ненадолго переходили  на  рысь  и  вновь
пускались галопом. Сварог начал беспокоиться за коней, пора было  дать  им
роздых, но  тут  показались  наконец  поля  с  пожухлой  стерней,  выгоны,
окруженные заборами из толстых жердей, утоптанные скотом дороги, а  там  и
большая деревня в низине, за которой чернел на  холме  господствующий  над
окрестностями пятибашенный замок - три башни пониже,  две  повыше,  вокруг
подножия холма идет вторая, внешняя стена с бастионами.
     - Это еще что такое? - удивился Сварог. - Стены...
     Он помнил, что лет сто назад кто-то из  тогдашних  Баргов,  голубиной
кротостью примерно равный Конгеру Ужасному,  задумал  извести  под  корень
магнатские амбиции и в борьбе с буйной титулованной вольницей издал указ о
сносе всех приватных  укреплений,  проводя  его  в  жизнь  с  помощью  тех
громыхающих штук, что и в этом мире исстари  считались  последним  доводом
королей. За свои новшества в области архитектуры  он  удостоился  в  конце
концов то ли мушкетной пули, то  ли  отравленного  пудинга,  но  наследный
принц, оказавшийся пареньком решительным, продолжил дело, и  стены  замков
были срыты. Но этот, на холме,  был  укреплен  по  всем  правилам,  однако
маловат для государственной крепости...
     Делия поняла его недоумение:
     - Здесь, в Заречье, на границе  с  Хелльстадом,  Чоррийский  указ  не
действовал. Стены и прочие укрепления местным дворянам разрешили оставить.
На всякий случай, все-таки пограничье...
     Сварог вспомнил свою знакомую хелльстадскую змеюку,  подумал,  что  в
Хелльстаде могут отыскаться твари и почище, с сомнением покрутил  головой.
Нет, стены -  защита  весьма  проблематичная.  Впрочем,  есть  еще  Волчьи
Головы...
     - Если это поместье - здесь есть лошади, - сказал он. - Каковых можно
купить...  или  обрести  иными  методами,   в   нашем   положении   вполне
простительными.
     - Золотые слова, - поддакнул Бони, погладив приклад пулемета.
     - Замок - это еще и дружина, - рассудительно сказал Шедарис.
     - А выбор у нас есть? - прищурилась Мара. - Любую половину дружины  я
беру на себя. Надеюсь, с другой половиной вы как-нибудь управитесь.
     - За что я тебя люблю, так это за  твою  жизнерадостность,  -  сказал
Сварог. - Оптимизм всегда достоин  уважения...  А  посему  едем  к  замку.
Может, все обойдется миром...
     И тронул коня, подумав мельком, что форма ганзейских матросов  сейчас
выглядит довольно нелепо - особенно если матросы эти  движутся  верхами  в
противоположном от реки направлении.  Но  не  было  времени  на  очередной
маскарад. И вся надежда на дворянскую спесь, на  то,  что  здешний  хозяин
поможет собрату лауру скрыться  от  погони,  -  обитающие  на  захолустной
границе сеньоры  на  многое  смотрят  иначе  и  проще,  нежели  утонченная
столица...
     Отыскав стежку, они въехали в деревню, еще издали  чуточку  удивившую
их тишиной и полным безлюдьем. Только кое-где шмыгали кошки. Не  видно  ни
людей, ни какой бы то ни было скотины,  собачьи  будки  пусты,  возле  них
валяются  цепи  с  расстегнутыми  ошейниками,  ворота  хлевов  распахнуты,
кое-где  валятся  оброненная  впопыхах  утварь  -  миски,  кочерга,  новый
башмак...
     - Ну, этого мы навидались, - хмыкнул Шедарис. - Они все ушли в замок.
Но никакой противник сюда еще не наехал -  все  дома  целые,  а  наш  брат
солдат,  попав  во  вражескую  деревню,  по  детской  резвости  непременно
что-нибудь да подпалит...
     - Может, это они от нас  спрятались?  -  предположил  Паколет,  браво
подбоченившись в  седле  и  стоя  на  стременах,  чтобы  поберечь  стертую
задницу.
     - Не переоценивай, дружок, себя... - хмыкнул капрал.
     Сварог натянул поводья,  достал  из  чехла  подзорную  трубу  и  стал
обозревать замок. Фортеция выглядела готовой к серьезной осаде  -  широкий
ров, окаймляющий холм, заполнен водой по самую кромку, мост опущен, но  на
стене над воротами внешней стены маячат двое с  алебардами,  и  возле  них
лениво поднимается дымок над котлом  со  смолой.  Тому,  кто  возьмет  эту
стену, придется немало повозиться и с замком - наступать нужно по довольно
крутому склону, с умыслом засаженному высокой травой, даже на вид влажной,
скользкой, а также  зарослями  колючего  кустарника.  А  одно-единственное
бревно, пущенное сверху, натворит дел,  сметая  шеренги  наступающих,  как
кукол...
     На внутренней стене курились тонюсенькие сизые дымки -  похоже,  иные
стрелки вооружены старинными фитильными мушкетами.  Кое-кто  опирается  на
древки прадедовских алебард с  огромными  широкими  лезвиями,  вырезанными
самым причудливым образом, со множеством шипов и крючьев. Но  виднеются  и
современные мушкеты, и парочка пушек, а вон  и  пулемет  лежит  посередине
зубца в форме ласточкиного хвоста...
     - Там есть какой-нибудь флаг? - спросила Делия.
     - Никакого, - ответил Сварог, не отрывая от глаза трубу.
     Рядом с часовыми на  внешней  стене  появился  человек  в  отделанной
серебром кирасе и рокантоне с высоким гребнем, украшенным вдобавок  щеткой
из лошадиных хвостов. Посмотрел на всадников, и,  как  это  часто  бывает,
возникло ощущение, что они со Сварогом встретились взглядами. Сварог ждал,
не  опуская  трубу,  и  его  терпение  вознаградилось:  человек  в  кирасе
обернулся к замку, взмахнул длинным мечом, и над  главной  башней  взвился
флаг с гербом. Следом толчками взвилось крайне странное знамя:  три  узких
алых вымпела, три  черных,  три  белых.  Люди  на  стенах  заорали,  махая
оружием.
     Пожав плечами, Сварог передал трубу Делии:
     - Взгляните, принцесса. Может, вам знакомы здешние народные обычаи? Я
решительно теряюсь...
     Делия трубу не взяла - длиннющие разноцветные  вымпелы  были  отлично
видны и  невооруженным  глазом.  Глаза  ее  округлились,  рот  приоткрылся
совершенно по-детски.
     - Жизнь становится все интереснее... - покачал головой Леверлин.
     - Да объясните вы! - рявкнул Сварог.
     - Это рокош, - сказала Делия. - Старинная разновидность  мятежа.  Как
бы освященного законом, понимаете? Вассал согласно  древнему  праву  может
поднять рокош против сюзерена. Сюзерен, разумеется,  будет  стараться  его
подавить, но людей бунтовщика в этом  случае  нельзя  вешать  без  суда  и
следствия, а  самого  его  следует  судить  непременно  Судом  Королевской
Скамьи, и...
     - Хватит,  я  уловил  суть,  -  прервал  Сварог.  -  Судя  по  вашему
удивлению...  Сколько  веков  уже  не  развлекались  таким   вот   образом
благородные дворяне?
     - Лет триста или больше...
     - Но юридически рокош не отменен, как и ваганум? - догадался  Сварог.
- Забавная вещь - юриспруденция...
     - Я бы этих судейских сначала встал, а потом разбирался, -  проворчал
Шедарис.
     - Посмотрите лучше назад, господа, - безразличным тоном сказала тетка
Чари. - Что-то там, далече, пыль подозрительно клубится, на фоне  леса  ее
прекрасно видно...
     - Вперед, - сказал Сварог, тронул коня и первым поехал меж  домов,  к
дороге, упиравшейся прямо в подъемный мост. Когда  до  моста,  сбитого  из
толстенных плах и окованного железом поперек, оставалось шагов  сорок,  на
стене громыхнуло, и тяжелая мушкетная пуля звучно  шлепнула  в  утоптанную
землю перед конем. Сварог тут же натянул поводья. Чуточку подумав,  извлек
из седельной  сумы  баронскую  корону  вольного  ярла,  на  всякий  случай
изготовленную  по  его  заказу  в  последние  дни  пребывания  в   Равене,
нахлобучил на голову. В сочетании с нарядом ганзейского капитана  зрелище,
должно быть, оказалось  презабавное,  но  на  стене  молчали  -  возможно,
здешний бесхитростный  провинциальный  народ  видывал  баронов  во  всяких
обличьях и был наслышан о превратностях  жизни  и  ее  крайней  сложности,
выражавшихся в самых диковинных примерах.
     Человек в кирасе и рокантоне нагнулся над зубцом, внимательно  изучая
Сварога. Сварог тоже смотрел во все глаза. Теперь  он  видел,  что  хозяин
замка совсем молод, даже юн, а старым показался издали из-за буйной черной
бородищи (надо сказать, по-юношески реденькой, хоть и длинной).
     - Назовитесь, - сказал чернобородый.
     - Барон Готар, вольный ярл, - сказал Сварог.
     - Сказать по правде, лаур, когда я в прошлый раз,  год  назад,  видел
вас в Равене, вы были  потолще  и  омерзительнее  рожей,  ничуть  на  себя
нынешнего не походили...
     - Ничего удивительного, лаур, - сказал Сварог. - Вы  видели  прежнего
барона, а я - нынешний.
     - Наследник?
     - Как сказать... - пожал плечами Сварог. - Вам про ваганум доводилось
слышать?
     Чернобородый просиял:
     - Лаур,  рад  встретить  дворянина,  соблюдающего  славные  обычаи  и
старинные традиции! Прежний барон был страшной скотиной... Я - граф Сезар.
Готов пригласить вас в гости, но обязан сразу предупредить: я в рокоше,  в
вы рискуете...
     - Предоставляя нам гостеприимство, граф, вы рискуете  еще  больше,  -
вежливо сказал Сварог,  оглянулся.  Погоня  была  еще  далеко.  -  На  нас
объявлен шаррим, да будет вам известно...
     - Хур Симаргл! Все верно - три дамы, одна как две капли  воды  похожа
на принцессу... Только  мужчин  не  четверо,  а  пятеро.  Прошу  в  замок,
господа! Вы у друзей! Это не за вами ли скачут? Пыль столбом у леса...
     - За нами, - скромно сказал Сварог.
     -  Великолепно!  Просто  превосходно,  клянусь  перьями   из   хвоста
Симаргла! В замок! Эй,  шантрапа,  пропустите  этих  дам,  этих  господ  и
поднимайте мост! Хур Симаргл, дождались, наконец появился и неприятель!
     Сварог проехал в ворота, спрыгнул с коня и повел его вверх, к  замку.
Странная Компания  въехала  следом,  и  люди  графа  налегли  на  огромные
рукоятки воротов, заскрипели цепи.
     - Великолепно! - восторгался граф,  шагая  рядом  со  Сварогом  и  от
возбуждения то и дело забегая вперед. -  Наконец-то  будет  осада!  Вы  не
поверите, барон, я объявил рокош еще двое суток  назад,  но  власти  самым
возмутительным образом это игнорировали.  Сегодня  утром  я  не  вытерпел,
посадил ребят на коней, мы поскакали в Илки, выпороли бургомистра, спалили
архив, а с ним по случайности и всю ратушу, разогнали габеларов, выпустили
вино из бочек, осквернили гербовый столб... И что бы думаете? Никто так  и
не нагрянул. Все, должно быть,  заняты  вами.  Следовало  бы  обидеться  и
вызвать вас на поединок, но вы, во-первых,  мои  гости,  во-вторых,  ищете
убежища, а в-третьих, наконец-то  притащили  на  хвосте  людей  короля,  и
теперь-то им от осады не отвертеться, начнется веселье!
     - Простите, граф, а из-за чего  вы,  собственно,  объявили  рокош?  -
осведомился Сварог осторожно.
     - Но, барон! -  удивился  граф.  -  Неужели  непременно  нужно  иметь
причину? Какие пошлости, право! Настоящий дворянин  обойдется  без  всяких
крючкотворств. Рокош - старинная привилегия дворянина, и этого достаточно!
В один прекрасный день я спохватился, что прожил на свете двадцать  лет  и
успел воспользоваться всеми привилегиями дворянина, даже такими  забытыми,
как "седьмой жбан  пива"  и  "исцеление  старух  рукавицей"  -  всеми,  за
исключением рокоша. Нужно было что-то предпринимать. Я вас удивил, барон?
     - Ну что вы, я уважаю людей с твердыми принципами... - сказал Сварог.
- Могу вас заверить, осада выйдет  первосортная.  За  нами  гонятся  синие
мушкетеры, на реке стоит несколько крейсеров, и вся эта орава не  замедлит
обложить замок. Вам следовало бы все взвесить...
     - Мне не хотелось бы нарушать законы гостеприимства, барон,  но  если
вы и далее будете подвергать сомнению серьезность  моих  намерений,  может
дойти и до дуэли...
     - Я умолкаю, - сказал Сварог.
     - Вам нужен приют или у вас иные планы?
     - Иные, - сказал Сварог. - Нам  нужно  немного  отдохнуть  и  скакать
дальше.
     - Никаких сложностей, барон. Лошадей я вам дам, их у  меня  много,  с
темнотой выпущу подземным ходом. Ход длинный, в половину лиги,  и  до  сих
пор не раскрыт. Выходит в лес, вы ускользнете, как король Шого,  проверено
предками на опыте... А куда вы направляетесь, можно ли узнать?
     - Тут недалеко, - сказал Сварог. - В Хелльстад.
     Граф не удивился:
     - Великолепно, клянусь ушами Симаргла! Пока мы с вами живы, рыцарство
не умерло. О причинах, влекущих вас в Хелльстад,  я  не  спрашиваю  -  они
достаточно вески, коли уж на вас объявлен шаррим. Будьте покойны, дворянин
не задает лишних вопросов, особенно каталаунский... - Он оглянулся. - Ваша
спутница и впрямь похожа на принцессу  Делию,  вот  только  в  глазах  нет
конгеровской наследственной блудливости, как у настоящей...
     Сварог обернулся как раз  вовремя,  схватил  под  уздцы  коня  Делии,
которого она успела повернуть к воротам:
     - Принцесса, умоляю вас!
     - Возможно, граф, вам только  нравится,  когда  ваш  взгляд  называют
блудливым, - ледяным тоном произнесла Делия, тщетно пытаясь вырвать у него
повод. - Но я такого слушать не намерена.
     - Барон, так вы еще и граф? -  поднял  брови  Сезар.  -  Успокойтесь,
милочка, я имел в виду не вас, а настоящую...
     - Она и есть настоящая, - устало сказал Сварог.
     Вот тут Сезар удивился по-настоящему:
     -  Господа,  вы  меня  решительно  сбили  с  толку...  Должен  честно
предупредить, что быстрота мышления в  число  наших  фамильных  достоинств
никогда не входила...
     - Это видно, - безжалостно сказала Делия.
     - Ну ничего не понимаю... - Он обеими руками сбил рокантон на затылок
и погрузил пальцы  в  буйную  шевелюру,  немилосердно  ее  терзая.  Вскоре
просиял: - Ага,  начинаю  соображать!  И  шаррим  с  ясного  неба,  и  все
остальное... Неужели фейт? [фейт - нечто вроде рокоша,  мятеж,  официально
поднятый наследником престола против короля] Давненько  у  нас  такого  не
случалось...
     - Угадали, - чтобы избежать лишней болтовни,  сказал  Сварог,  умоляя
Делию взглядом умерить гордыню и помалкивать. Она возмущенно  отвернулась.
- Граф, мы обязаны были хранить молчание, вы понимаете...
     - Ни слова более! Я вас понял, барон... граф...
     - Милорд, - сказал Сварог, чтобы добить его окончательно.
     - Милорд? Понятно, - сказал граф ошарашенно, явно оставив все попытки
хоть что-то понять. - Шаррим, рокош,  фейт  -  одновременно?!  Господа,  в
какое интересное время мы живем! Прошу в замок, лауры... - и он  уставился
на спутников Сварога, явно  пытаясь  сообразить,  сколько  еще  среди  них
переодетых милордов и принцев. Сокрушенно вздохнул: -  Еще  раз  простите,
принцесса, за необдуманные слова, я как-никак в  рокоше,  вот  и  положено
осыпать ругательствами короля и весь его род, традиция требует... Можно ли
мне осведомиться, по какой причине вы объявили фейт?
     - От скуки, - безмятежно сказала Делия. - Принцесса не обязана искать
причины, вам не кажется?
     - Великолепно! - восхитился Сезар. - Ответ, достойный  крови  Баргов!
Могу ли я считать себя вашим верный рыцарем?
     Леверлин хмуро уставился на  него,  Сезар  моментально  все  понял  и
больше в верные рыцари не навязывался. С надеждой покосился на Мару, но та
гордо показала язык. Попытка ожечь  взглядом  тетку  Чари  была  пресечена
зверским взглядом капрала.
     Сварогу давно уже казалось, будто  чего-то  недостает,  привычного  и
естественного. Наконец он сообразил: в  отличие  от  прошлых  приключений,
сейчас в нем не опознавали на каждом шагу _п_р_е_ж_н_е_г_о_ графа Гэйра, и
ему больше не было нужды рассказывать свою историю -  жаль,  только  начал
привыкать и втягиваться...
     Кованая решетка у входа в замок  была  поднята,  и  ее  острые  концы
зловеще нависали над самыми головами, когда они проходили под аркой ворот.
Внутренний двор оказался  просторнее,  чем  выглядел  снаружи.  В  загонах
сгрудился крестьянский скот, а его владельцы толпились тут же, вооруженные
чем попало. И особенного боевого пыла Сварог на их  лицах  не  усмотрел  -
только извечное крестьянское терпение. Но  видно  было,  что  юный  сеньор
давно приучил их к любым неожиданностям.
     - Говядины полный замок, - пояснил на ходу  Сезар.  -  В  замке  есть
подземный колодец, пороховой погреб набит по самую крышку. Так что просижу
я здесь, пока самому не надоест. Обещал еще подойти отец  Грук,  смиренный
слуга Единого, лесной отшельник со своей паствой...
     - Не с той ли, что живет под волчьей головой? - спросил Сварог.
     - Здесь, в Заречье, мы на многое смотрим терпимее, - оказал Сезар.  -
А среди Волчьих Голов и в  самом  деде  хватает  вполне  приличных  людей,
загнанных  под  зеленый  флаг  не  страстью   к   разбою,   а   житейскими
обстоятельствами.  Хотя   и   откровенных   душегубов,   конечно,   полно.
Катадаунский Хребет, что вы  хотите.  Сам  святой  Катберт  в  свое  время
сказал, что к здешним обитателям не стоит подходить  с  обычной  меркой...
Паства отца Грука обожает подраться, не особенно и заботясь о поводах, так
что рад буду вскоре узреть родственные души. Нужно же, чтобы рокош  вышел,
как следует, чтобы не пришлось потом краснеть на перед соседями, ни  перед
судом, чтобы предки в гробах не  ворочались...  Прошу  в  башню,  господа,
повара  с  утра   стараются,   как   каторжные,   а   вы,   должно   быть,
проголодались...
     К нему подбежал дружинник в начищенной кирасе и азартно  зашептал  на
ухо.
     - Поздравляю, господа, началось, - сказал  Сезар.  -  К  воротам  уже
прискакала какая-то банда, именующая себя синими мушкетерами. И  командует
ими, по  определению  моего  верного  оруженосца,  смазливая  черноволосая
девка. Одеты, правда, как настоящие синие мушкетеры... Пойду взгляну.
     - Я с вами, - сказал Сварог.
     - Подождите, я тоже. - И  Делия  шепнула  на  ухо  Сварогу:  -  Вдруг
удастся ей что-то объяснить...
     - Попробуйте, - сказал Сварог. - Но что-то не верится...
     Они поднялись на внешнюю стену по  каменной  лестнице  без  перил.  У
ворот, с той стороны, топтались десятка  два  синих  мушкетеров.  Их  кони
выглядели свежими - явно меняли где-то неподалеку.
     - Прикройте пока лицо, - сказал Сварог Делии, и она  низко  надвинула
бадагар.
     Сезар прорычал вниз:
     - Ну, хамье, какого рожна приперлись?
     Оскорбленные дворяне ответили дружным  ревом,  но  Арталетта  подняла
руку в красной  замшевой  перчатке,  и  все  моментально  умолкли.  Сварог
констатировал, что черноволосая красотка  неплохо  управляется  с  буйными
гвардейцами. И вежливо раскланялся с ней, снявши бадагар.
     Она смотрела на Сварога внимательно и недобро - должно быть, знала  о
нем больше, чем хотелось бы. Какое-то время они мерились взглядами,  и  ее
прекрасные синие глаза Сварогу крайне не понравились - таилось там  что-то
дикое, жестокое, непонятное, прежде Сварог ее такой не видел. Чтобы внести
ясность, произнес  про  себя  должное  заклинание  -  и  растерянно  пожал
плечами.
     Вокруг ее стройной фигурки, затянутой в полковничий  мундир,  зловеще
чернел странный  ореол,  напоминавший  гирлянду  причудливых  снежинок,  -
совершенно непонятный, неизвестно  что  означавший.  Примерно  так  Сварог
чувствовал себя когда-то в Монголии,  ради  развлечения  тыкая  пальцем  в
клавиши компьютера и тупо взирая на сменявшие друг друга  таблицы,  желтые
на черном, то ли  просившие  что-то  сделать,  то  ли  прилежно  о  чем-то
докладывавшие - на английском, с которым он был не в ладах...
     Примерно так было и сейчас, разве  что  теперь  он  был  трезв.  Одно
различие: он не знал, что видит, но не  сомневался,  что  витавшая  вокруг
Арталетты аура связана с самым черным злом. Слишком  много  непонятного  -
столько, что перестаешь его опасаться...
     Арталетта тряхнула головой, отбросив  на  спину  повисший  на  шнурке
форменный бадагар. И крикнула:
     - Немедленно опустить мост и сложить оружие! Именем короля!
     Сварог покосился  на  Сезара.  Граф  был  великолепен.  Он  тщательно
оправил кирасу, водрузил на голову рокантон так,  чтобы  его  гребень  был
строго перпендикулярен земной поверхности, величественно скрестил на груди
руки  в  кольчужных  рукавах  и  невыносимо  долго  держал  паузу,  доводя
всадников до белого  каления.  И,  на  миг  упредив  раскрывшую  было  рот
Арталетту, звучно заговорил:
     - Милая девица, если вы хоть  немного  разбираетесь  в  геральдике  и
сопутствующих  ей  дисциплинах,  равно  как  и   в   старинных   традициях
благородного дворянства, вам следовало бы давно  понять,  что  водруженный
над сим замком вымпел  рокоша  прямо-таки  обязывает  нас  отнестись  и  к
отдаваемым от имени короля приказаниям, и  к  нему  самому  без  малейшего
почтения. Совершенно, я бы сказал, наплевательски. Я  готов  пропустить  в
замок вас одну, если только не заломите за ваши услуги чересчур дорого.
     Она  сдержалась  невероятным  усилием  воли.  Побледнев  от   злости,
выговорила холодно:
     - Я - Арталетта, герцогиня Браг, полковник Синих Мушкетеров. Полагаю,
это имя известно и в вашем захолустье? Именем  короля  приказываю  сложить
оружие  и  сдаться.  Люди,  стоящие  рядом  с  вами,   -   государственные
преступники, злодеи короны...
     - Помилуйте, я сам вот уже третий день - государственный преступник и
злодей короны, - сказал Сезар. - Объясняю вам внятно и разборчиво:  я  тут
объявил рокош  согласно  исконным  вольностям.  А  посему  на  короля  нам
плевать. И чихать тоже. И даже, я бы сказал... ну, вы поняли.  Если  вы  в
самом деле дворяне, ведите себя,  как  положено.  На  штурм,  господа,  на
штурм!
     - Не пройдет и часа, как вам предоставят это удовольствие.
     - Вот и прекрасно! - захохотал Сезар. - К чему тогда лишняя болтовня?
     Сварог придвинулся к Делии, встал так, чтобы моментально заслонить ее
при нужде, тихо предложил:
     - Ну, попробуйте...
     Делия сдвинула бадагар на затылок, она волновалась. Арталетта  что-то
тихо приказала своим, Сварог насторожился,  переглянулся  с  Сезаром.  Тот
легонько хлопнул по спине пулеметчика. Пулеметчик кивнул, не оборачиваясь.
     - Алетта! - громко  сказала  Делия.  -  Я  могу  доказать,  что  я  -
настоящая, могу вспомнить все, что знаем только  мы  с  тобой,  начиная  с
детства...
     Мушкетеры вдруг развернули коней, уносясь  прочь.  Арталетта  подняла
руку с пистолетом, но Сварог загородил Делию, и пуля ушла неизвестно куда.
Он выхватил из-за  пояса  два  своих  пистолета,  выстрелил  вслед.  Стена
окуталась дымом - строчил пулемет, вразнобой грохотали  мушкеты,  свистели
арбалетные стрелы. Двое всадников вылетели из седел. Третий упал вместе  с
лошадью. Остальные унеслись под защиту ближайших деревенских домов.
     - Я же говорил, - сказал Сварог Делии. - Не стоило пытаться.
     - Не могу поверить, что она хотела меня убить...
     - А если она не верит, что вы - это вы? И если она -  уже  не  совсем
она?
     - О чем вы?
     - Потом...
     Сезар, совершенно их не слушавший, торжествовал:
     - Почин есть, милорд! И счет, хур Симаргл, в нашу пользу! Ах, ты, еще
ползет...
     Он выхватил пулемет у дружинника. Сварог глянул в поле. Тот, что упал
с конем, пытался отползти, упираясь локтями и волоча ноги.
     - Подождите, - Сварог отвел пулеметное дуло. - Как  насчет  пленного,
граф?
     - Мне он совершенно не нужен. На данном этапе  осады.  Что  он  может
знать?
     - Зато мне он весьма пригодился бы. Он же из тех, кто за нами гнался.
     - Ах да, я не сообразил. Быстрота мышления не входит... Эй, опускайте
мост! Волоките сюда этого обормота! Интересно, кем меня пугала  герцогиня?
Неужели королевские войска уже подходят? Быстро что-то. В  округе  имеется
егерский полк и сотня конных габеларов, а это убого. Ни егеря, ни габелары
штурму крепостей не обучены.
     - Я же говорил, что на реке стоят крейсера, - сказал Сварог.  -  Если
они снимут с кораблей команды и пушки...
     - Простите, милорд, но вам определенно не приходилось  ни  штурмовать
замки, ни защищать их... Моряки, ха! Если у  них  на  борту  есть  морская
пехота, дело осложнится. Если же нет - я настроен наплевательски. Как  они
притащат пушки? Коней, допустим, соберут по окрестностям,  ладно,  но  где
взять упряжь для перевозки пушек? И потом, у половины  корабельных  орудий
вообще нет колес, а у другой колеса крохотные, ничуть  не  подходящие  для
перевозки по суше. Матросы брать замки не обучены, жалкое выйдет  зрелище,
если они рассчитывают только на крейсера...
     Каким бы чудаком граф ни выглядел, военное  дело  он  знал,  и  тенью
последовавший за Сварогом Шедарис посмотрел на Сезара не без  уважения.  А
похвалы капрал раздавал скупо.
     Вернувшись во внутренний двор, Сварог уже не увидел ни  своих  людей,
ни лошадей.
     - Вступило в действие знаменитое  гостеприимство  Сезаров,  -  сказал
граф. - Ванных комнат у меня целая куча, благодаря артезианским  колодцам.
Вон  та  башня  в  полном  вашем   распоряжении,   два   десятка   комнат,
размещайтесь, как привыкли. А подземным ходом я вас  выведу  меж  ночью  и
рассветом, в Час Лешего, когда  дрыхнут  самые  рьяные  караульные  и  меж
стволами ползет туман вперемежку с видениями...
     - Ход надежный? - спросил Сварог.
     Граф блеснул великолепными зубами:
     - Милорд, вы недооцениваете Сезаров! В  старые  времена,  признаться,
иные из них развлекались на королевских  трактах...  Ход  выложен  камнем,
есть вентиляция, совершенно незаметная снаружи, и выходит он в симпатичный
крутой овраг, сущее ущелье. А овраг этот тянется в лес еще  лиги  на  три.
Предки все предусмотрели. Вы уйдете отсюда, словно святой Рох по  водам  с
острова Снимуре, тихо и  безопасно.  Позвольте  представить  -  моя  милая
супруга. Не знаю, что бы я делал без ее вдохновенной  поддержки.  Дорогая,
это... барон Готар. У него срочные дела в Хелльстаде, так что он, увы,  не
сможет погостить подольше.
     Сварог раскланялся  с  молодой  женщиной,  тоненькой,  сероглазой,  в
мужской одежде и легкой кольчуге. Брошенного ею на мужа короткого  взгляда
хватило, чтобы понять: в этом  доме  муж  -  всему  голова,  им  неизменно
восхищаются и с ним никогда не спорят, не говоря уж  о  том,  чтобы,  боже
упаси, подвергать  сомнению  его  замыслы  и  поступки.  Малыш  лет  трех,
цеплявшийся за ее руку, был без  доспехов,  но  свободной  ручонкой  гордо
держал на виду у гостя самый настоящий кинжал, при его  росте  выглядевший
двуручным мечом.
     - Рада вас видеть,  барон,  -  сказала  графиня  чуть  застенчиво.  -
Извините, не можем вас принять, как должно, с фейерверками и крестьянскими
плясками на лугу, муж, как видите, в ссоре с королем, предстоят хлопоты...
     Ее ничуть не удивило, что Сварог  собирается  в  Хелльстад  -  должно
быть, окружавшие ее мужчины на мелочи не разменивались, и  безумная  удаль
считалась здесь нормой поведения.
     - Пришел отец Грук, и с ним - сорок человек, - сказала она мужу. -  Я
их разместила на заднем дворе. Сегодня штурм будет?
     - Сомневаюсь, - фыркнул Сезар. - Пойдемте, милорд, познакомлю  вас  с
лесным пастырем.
     Лесной пастырь сидел на перевернутой корзине и расправлялся с жареной
индейкой - только жалобно похрустывали птичьи  косточки.  Он  был  лет  на
десять постарше Сезара, на локоть повыше, шире вдвое,  чревом  превосходил
втрое. Мускулами не обижен, крайне жизнерадостная физиономия,  румяная  от
здорового лесного воздуха, шрам на  щеке.  Рядом,  прислоненная  к  бочке,
стояла дубинка длиной с оглоблю, наполовину окованная стальными кольцами -
да и железный  массивный  крест,  висевший  на  цепи,  способной  удержать
волкодава, в два счета можно превратить в жуткий кистень,  стоит  снять  с
шеи.
     Вокруг расположились дюжие  молодцы  в  зеленых  кафтанах  и  кожаных
каталанах, с длинными  сложными  луками,  короткими  мушкетами,  мечами  и
чапагами - маленькими топориками на длинных топорищах,  пригодными  и  для
рубки, и для гойкара. Все усердно жевали  мясо,  черпали  из  бочки  нэльг
[черное каталанское пиво, очень крепкое] и держались с веским спокойствием
тертых ребят, прекрасно знающих, ради  чего  их  созвали.  Тут  же  лежали
пять-шесть гланских ладаров - пепельных, поджарых псов, похожих на  догов,
зорко следивших, как оголяются от мяса наиболее приманчивые косточки.
     - Отец Грук, смиренный лесной пастырь, - сказал граф. - А  это  барон
Готар, он направляется в Хелльстад, у него там срочные дела.
     Отец Грук что-то благодушно проворчал, швырнул ближайшему псу остатки
индейки и вытер руки о подол рясы:
     - В Хелльстад так в Хелльстад.  Не  удивляйтесь,  барон,  что  я  так
спокойно принял  известие  о  цели  вашего  путешествия.  Если  рассуждать
философски, Хелльстад есть непреложная  реальность,  принадлежащая  нашему
миру, и нет ничего удивительного в  том,  что  он  служит  конечной  целью
чьего-то путешествия. Правда, я впервые  вижу  человека,  у  которого  там
срочные дела. Сам оборот удивляет - "срочные дела"... Все остальные, с кем
мне доводилось общаться,  употребляли  другие  обороты,  и  многие  честно
говорили: совершить бы наспех хоть что-то героическое да побыстрее  унести
ноги. Бывало, и уносили. Иные, кому особенно везло, уносили ноги вместе  с
головой.
     - А что, бывало - и по отдельности? - спросил Сварог.
     - Ого! - серьезно сказал отец Грук. - В позапрошлом году  один  лихой
бедолага вышел оттуда, неся свою забубенную головушку в руках. И  в  зубах
головушка держала кошель с  золотом.  Лиги  четыре  прошагал,  прежде  чем
свалился. Видите вон того верзилу? Сейчас-то он соколом смотрит, а  в  тот
день, узревши этакого путника, сидел на верхушке дуба и щелкал  зубами  на
весь лес. Уж я-то точно знаю, ибо сидел на соседнем суку и  зубами  щелкал
не тише, хотя в наших местах полагалось бы ко всему  притерпеться.  Золото
мы потом забрали, каюсь, хелльстадское - не обязательно дьявольское, самые
настоящие монеты оказались, только ужасно старые,  иных  даже  ювелиры  не
опознали... Вам туда непременно нужно?
     - Увы, - сказал Сварог. - Дела. Что поделить.
     - Топорик у вас интересный, право... - он глянул цепко, умно.  -  Ну,
да чего только с собой не таскает проезжий народ... Сам бы охотно сходил с
вами, столько лет рядом живу, да так ни разу и не собрался. Да паству  мою
никак не уговорить, а в одиночку неуютно как-то. Бог даст,  выберусь.  Как
только поднакоплю решимости на  славный  подвиг.  Есть  там,  если  верить
слухам, заброшенная церквушка, а в ней,  по  тем  же  слухам,  сам  святой
Сколор оставил знаменитый свой посох, которым во времена  оны  выгнал  всю
нечистую силу из Горрота...
     - А она опять поналезла, - буркнул Сезар, зачерпнул из  бочки  нэльга
себе и Сварогу, и они уселись на корзины.  -  Да,  барон,  пленный-то  ваш
помер, едва принесли... Вот я и говорю: ваш святой  Сколор  нечистую  силу
выгнал, а она опять набилась во все щели, стоило святому уйти подальше...
     - Все оттого, что люди  не  почитают  Единого  Творца  и  поклоняются
созданиям, незаслуженно именуемым богами, - сказал монах. - Взять хотя  бы
вас, граф. С вашим крылатым псом.  Ну  зачем  вам,  человеку  умному,  сей
богомерзкий кумир?
     - А когда он существует! - запальчиво сказал граф. - Я его сам видел.
     - Это еще не значит, что ему нужно  поклоняться,  как  богу.  Вы  еще
перед моими песиками падите ниц, они ведь тоже существуют,  а  при  случае
цапнут почище Симаргла...
     - Отец!
     - Граф!
     Но препирались они, видно  было,  насквозь  привычно,  с  добродушной
терпимостью  старых  знакомцев,  давно  оставивших  надежду   друг   друга
переубедить.  Сварог  вдруг  сообразил,  что  ничегошеньки  не   знает   о
Хелльстаде. Одни общие фразы, из-за крайней расплывчатости не  позволявшие
даже испугаться, как надлежит. А его собственный визит туда не  одарил  ни
особыми ужасами, ни глубокими познаниями...
     - Послушайте, -  сказал  он.  -  Старая  церковь,  вы  говорите?  Но,
насколько я знаю,  Хелльстад  _и_з_н_а_ч_а_л_ь_н_о_  был  страной  зла,  а
церковь означает, что когда-то и там шла самая обычная жизнь...
     - В этом-то и суть пробелов в сегодняшних  наших  знаниях,  -  сказал
отец Грук. - Никто не знает в точности, как обстояло до Шторма.  Сплошь  и
рядом никто не знает также, что имели в виду авторы иных древних хроник  -
какие их иносказания следует понимать буквально, а какие так  и  останутся
иносказаниями, чей подлинный смысл забыт начисто.  Сам  я  давно  подметил
одну любопытную закономерность: в Хелльстаде,  голову  даю  на  отсечение,
слишком многое слишком часто меняется. Люди, проходившие по одним и тем же
местам, описывают их совершенно  по-разному.  Географические  ориентиры  -
горы, реки - остаются прежними, а вот обитатели меняются  разительно.  Что
решительно противоречит доброй  старой  сказочной  традиции,  по  которой,
скажем, обитающий у ручья с медными берегами дракон так у  этого  ручья  и
останется, пока его не укокошат. Но чтобы дракон вдруг откочевал  куда-то,
а берега из медных вдруг стали хрустальными и к ним  перебрались  болотные
хохотунцы - такого в сказках не водится. Я, понятно,  чисто  умозрительные
примеры привожу.
     - Но ведь Хелльстад - не сказка, - сказал Сварог.
     - Тем более! Все должно подчиняться определенным законам, даже  магия
и заколдованные страны. А когда законы, как выясняется, не действуют...
     - Тогда? - жадно спросил Сварог.
     - Тогда приходится признать, что загадку нашим скромным разуменьем не
одолеть, - вздохнул отец Грук. - И нужно идти самому, проверять  россказни
и гипотезы, но поди ты выбери время, да и храбрости следует поднакопить. И
насущной жизненной необходимости в этаком вояже пока что нет...
     - А легендарный посох?
     - Чтобы наложить руку на этот посох, надо кое в чем не  уступать  его
прежнему хозяину...
     - Да, насущная жизненная необходимость... - вздохнул Сварог, вставая.
- Пойду я, пожалуй, к своим людям. Не проводите, граф?
     - Ну конечно, пойдемте.
     Когда они отошли шагов на двадцать, граф покрутил головой.
     - А ведь не вытерпит, пойдет в  Хелльстад.  Давно  уже  собирается  с
духом... Честное слово, и я с ним пойду. Если уцелею  после  всего  этого.
Умная голова отца Грука давно оценена, теперь  и  со  мной  то  же  будет.
Старые предания гласят, что в Хелльстаде удачи добивался  главным  образом
тот, кому в большом мире терять было совершенно нечего. Правда, удача  эта
может выпасть двоякой, неизвестно, к добру или  к  худу  -  если  не  врут
насчет хелльстадского короля, если он в самом деле есть и  большой  мастер
искушать... Вон туда, видите вход?
     Сварог вошел в башню. Там было чисто,  подметено,  висели  на  крюках
вдоль лестницы керосиновые лампы, пол устилали грубые домотканые половики.
В общем-то, замок - жилище уютное, если за ним следить. И жить там, где не
бывает зимы.
     Он стал подниматься по лестнице, пробуя тяжелые двери. Две  оказались
запертыми, третья отворилась.
     Леверлин, Делия и Шедарис сидели за столом, с полководческим  азартом
водя  пальцами  по  огромной  карте.  Мара,  засунув  ладони  под  ремень,
критически разглядывала огромный неуклюжий арбалет на стене и  моментально
обернулась на едва слышный скрип двери.
     - Военный совет? - спросил Сварог.
     - Разговор о странностях бытия, - ответил Леверлин.
     - И где же вы их усмотрели?
     - В нашем нынешнем положении.
     - А что, в нем есть странности? - хмыкнул Сварог. - Вот  не  замечал,
по-моему, все ужасно буднично...
     - Они дело говорят, - Мара взяла подзорную трубу и принялась смотреть
в окно.
     Сварог сел, спросил уже серьезно:
     - Какие странности вы видите, господа мои, и где?
     - Очень _с_т_р_а_н_н_о_ как-то нас ловят, - сказал Леверлин. -  Мы  с
принцессой дворяне и в военных делах обязаны худо-бедно разбираться.  А  у
капрала огромная практика.
     - Видели бы вы, как наш платунг ловили во время Таромайской войны,  -
не без самодовольства сообщил капрал. - Мы,  надо  сказать,  были  не  без
греха - сперли кое-что из княжеской сокровищницы. Между прочим, так  и  не
поймали, иначе бы я тут не сидел... Так вот, там я впервые и понял,  какая
сложная и коварная вещь - толково поставленная облава.  А  Таромай,  между
прочим, - паршивенький Вольный Манор...
     - Итак, - нудным профессорским тоном начал Леверлин. -  Мы  вчетвером
долго все обсуждали и пришли к выводу,  что  ловят  нас  крайне  бездарно.
Против нас - могучая государственная машина с опытными  тайными  службами,
хорошей полицией, телеграфом и другими средствами связи. И тем не менее  к
объявленному   шарриму   весьма    подходит    унизительное    определение
"пресловутый". Конечно, большую часть пути мы прошли  без  дорог,  лесами,
обходя крупные города и гарнизоны. Но оказались у самой границы, так и  не
увидев признаков грандиозной облавы.  Здесь,  в  Заречье,  и  вовсе  царит
сонная тишина. А такого не должно быть. Места  отнюдь  не  идиллические  -
контрабандные  тропки,  поблизости  -  четыре  границы.  Насколько  помнит
принцесса, в Правом  Треугольнике  [Правый  Треугольник  -  часть  Ронеро,
отгороженная  Роном,  примыкающая  к  Харлану,  Ямурлаку,   Хелльстаду   и
Иллюзору; Левый Треугольник  примыкает  к  Харлану  и  Снольдеру,  отделен
Ителом] размещены самое малое пять  егерских  полков  -  опытные,  хваткие
головорезы,  привыкшие  гонять  контрабандистов  и   разбойников.   Я   не
специалист, но за двадцать минут набросал план, вызвавший полное одобрение
капрала, - поднять воздушные шары и планеры, рассыпать  по  лесам  егерей,
выставить на трактах и лесных тропах конные дозоры с  собаками,  посты  на
господствующих над местностью высотах.  Это  мы  идем  по  незнакомым  нам
местам, а егеря и пограничные габелары знают здесь каждый кустик...
     - Может, они из-за шаррима сидят по казармам? - спросил Сварог.
     Делия ответила вопросом:
     - А вы стали бы полагаться в игре с такими ставками исключительно  на
кучку мушкетеров, пусть и наделенных странной способностью неотвязно  идти
по следу?
     - Пожалуй, нет, - признался Сварог.
     - Вот видите, - сказала Делия. - Это не похоже на отца. Он ни за  что
не допустил бы подобного безобразия. Дело тут  не  в  фамильной  гордости,
просто я знаю, на что способны его генералы и протекторы. Мы бы  не  дошли
до реки... - Она внимательно посмотрела на Сварога. - Ну, вы ведь тоже так
подумали?
     - О чем?
     - Что отца уже нет, а вместо него... _ч_т_о_-_т_о_...
     - Была у меня такая мысль, - сказал Сварог. - Но я ее по  размышлении
отбросил. Даже если на месте вашего отца... нечто, не  обладающее  умом  и
волей, остаются те самые генералы и протекторы, люди опытные. Что, их тоже
всех подменили?
     - Вот и я им говорю, - сказал Шедарис. - Ситуация в точности отвечает
старой солдатской мудрости: "Слушаю, но не исполняю". Приказы, быть может,
и поступают исправно, но никто не торопится их выполнять. Пару раз по  нам
пальнул крейсер, вот и все.
     - Вот что, господа  мои,  -  сказал  Сварог.  -  Все  это  -  зряшная
гимнастика для ума. Как бы мы ни изощряли свои пытливые недюжинные  мозги,
загадку эту нам не разгадать. И все  эти  дискуссии  положения  нашего  не
облегчат. Правда, и не отяготят.  И  на  том  спасибо...  Уж  лучше  будем
отдыхать. Выезжать придется до рассвета.
     - Словом, не будем искать короля Шого,  -  не  оборачиваясь,  бросила
Мара через плечо. - Ага, пылит что-то  на  горизонте,  но  слишком  далеко
пока...
     - Послушайте, кто такой король Шого? - спросил Сварог. - "Исчез,  как
король Шого"... "Искать короля Шого"...
     - Попусту тратить время, - пояснила Мара.  -  Искать  короля  Шого  -
заниматься заведомо бесполезным делом.
     - А в чем тут соль?
     - Плохо же вас учили истории, милорд, -  улыбнулась  Делия.  -  Около
двух тысяч лет назад король Шого создал могучую державу, занимавшую  около
двух третей Харума. Даже, кажется, успешно очищал  Ямурлак  от  нечисти  -
тогда в Ямурлаке ее водилось множество... Король  исчез  средь  бела  дня,
когда шел из  тронного  зала,  чтобы  сесть  в  карету.  Дворец  в  Аррахе
сохранился  до  сих  пор,  я  там  бывала,  туда  до  сих  пор  захаживают
любопытные. Прямой коридор без окон поворачивает под прямым углом, тянется
уардов двадцать  и  выходит  на  крытую  галерею,  откуда  во  двор  ведет
лестница. Король прошел мимо стоявшей у поворота стражи, свернул за  угол,
но на галерее, где ждала свита, так и  не  появился.  Коридор  -  сплошной
камень, без окон, дверей, потайных ходов и люков. Загадка... В свое  время
ею интересовались  даже  лары,  но  ничего,  насколько  мне  известно,  не
обнаружили. Король словно растворился в воздухе. Иные некроманты  клялись,
что им удалось вызвать душу короля, но каждый  раз  оказывалось,  что  они
лгали...
     - И версий за две тысячи лет набралось  на  приличную  библиотеку,  -
сказал Леверлин. - Одна беда - ни одна проверке не поддается...
     - Идут, - возвестила Мара. - И не вижу я что-то в их  стройных  рядах
боевого задора...
     Сварог подошел, взял у нее трубу. Из-за леса  показался  пеший  отряд
человек в триста. Красные мундиры, расшитые на груди черной тесьмой, а  по
рукавам - белой, черные лангилатаны с  узкими  полями,  отделанные  медью.
Матросы с крейсеров.  Впереди,  как  и  положено,  шел  командир,  сверкая
золотым шитьем. Ехавшая рядом Арталетта что-то горячо ему втолковывала, то
и дело нагибаясь с седла, а он шагал  темнее  тучи,  хмуро  уставившись  в
землю. Пушек при отряде не было.
     - Ну, это несерьезно, - сказал Сварог. - Пожалуй, нашего хозяина даже
обидит такая пародия  на  штурм...  Пойду  отдохну.  Кто  знает,  где  мои
командирские покои?
     - Пошли, - сказала Мара.
     Когда они вышли на лестницу, на внешней стене бахнула  пушка  -  граф
Сезар радостно приветствовал визитеров.
     - А не попахивают ли эти странности родным восьмым  департаментом?  -
задумчиво сказал Сварог.
     - Вряд ли, - мотнула головой Мара. - Давай уж и  дальше  рассчитывать
исключительно на себя... Между прочим, в твоей комнате отличная  ванна,  я
уже поплескалась. Вода, правда, чуть тепленькая, ну да нам,  бродягам,  не
привыкать. А  на  полу  совершенно  великолепные  медвежьи  шкуры,  ничуть
необлысевшие, мечта юной девы.
     - Послушай, юная дева, а если кто-нибудь ввалится?  Мы  в  осажденном
замке как-никак, - сказал Сварог, чтобы поддразнить ее, он я сам сгорал от
нетерпения.
     - Там засовы внутри. И я всех предупредила, что командир будет  занят
разработкой стратегических планов. Иди купайся. Вино на столе,  штопор  на
подоконнике, юная дева, как легко догадаться, будет на медвежьих шкурах.



                         5. ГАДАНИЕ В ЧАС ЛЕШЕГО

     Впереди шагал граф Сезар с керосиновой  лампой.  Следом  шея  Сварог,
ведя под уздцы коня. Древние Сезары и в самом деле умели обустраиваться  -
ни один камень не выкрошился из  старинной  кладки,  сверху  через  равные
промежутки падали тоненькие лучики алого света  (который  Сварог  простоты
ради до сих пор им сновал про себя лунным), веяло прохладой. Копыта  коней
бесшумно ступали по выложенному войлоком  полу.  С  поверхности  земли  не
доносилось ни звука. Осада и в  самом  деле  обернулась  чистой  комедией.
Моряки расположились в деревне под защитой домов и время от  времени  вяло
постреливали из мушкетов - их командир  не  был  идиотом  и  не  собирался
бросать их на убой. Иногда появлялась Арталетта, бесившаяся от злости, что
легко можно было определить даже  без  помощи  подзорной  трубы.  Ближе  к
вечеру притопало две  роты  пехотинцев  в  синих  мундирах,  с  легионными
значками. За ними подъехали четыре упряжки с орудиями - но  это  оказались
не осадные жерла, а обыкновенные полковушки.  И  боевого  духа  осаждающим
прибытие пушек не добавило - как и появление двух верховых в раззолоченных
чиновничьих вицмундирах (судя по перьям и позументу на  высоких  виклерах,
не ниже пятого класса). Сановники с безопасного расстояния обозрели замок,
посовещались с  Арталеттой  и  обоими  командирами,  отбыли  и  больше  не
показывались. Четыре пушки стали изредка постреливать по  воротам  внешней
стены, из-за малого своего калибра не причиняя урона. Сварог  окончательно
убедился, что Сезар - чудак весьма прагматичный  и  предусмотрительный,  а
затеянный им рокош так и не перерастет в кровавую бойню.  Как  выяснилось,
согласно каким-то старым правилам "горродельский огонь" против  дворянских
замков применять воспрещалось, а убитых с  королевской  стороны  пока  что
насчитывалось всего трое  (это  означало,  что  у  графа  есть  все  шансы
отделаться штрафом и золотым арестом [золотой арест - запрещение дворянину
покидать свой дом или поместье в течение определенного срока, от  дней  до
лет] на пару лет). У Сварога зародились  подозрения,  что  Сезар,  изрядно
помотав нервы чиновникам вплоть до  столичных,  намерен  дождаться,  когда
государственная машина раскачается, к замку нагонят парочку полков и сотню
пушек, окрестности изроют траншеями, контрэскарпами и тихими  сапами  -  и
вот тут-то замок самым коварным образом сдастся. Судя по некоторым намекам
отца Грука, так оно и обстояло. Возможно, дело было заверчено еще хитрее -
если     вспомнить,     какой     беспредел     будет     твориться     на
разбойничье-контрабандных стежках, пока все внимание и рвение  пограничных
властей будет приковано к мятежному замку...
     Тусклый свет керосиновой  лампы  упал  на  высокую  дверь,  окованную
продольными  железными  полосами,  Сезар  открыл  глазок,  припал  ухом  к
слуховой трубке и надолго замер. Бони держал наготове пулемет,  пока  граф
бесшумно откатывал вправо дверь по хорошо смазанным  роликам.  В  лицо  им
пахнуло  холодком  ночного  леса.  Сезар  выскользнул  во  тьму  и  вскоре
вернулся, прошептал:
     - Все тихо. Удачи, господа! Хур Симаргл!
     Сварог вывел коня под звездное небо. Дверь  была  устроена  в  крутом
склоне широченного оврага. Высоко над головой виднелась причудливая  кайма
леса, деревья на краю оврага росли довольно редко, иные  накренились,  меж
ними светили звезды, и тишина, Сварог чувствовал,  была  мирной.  Один  за
другим из проема появлялись кони -  копыта  обмотаны  тряпками,  тщательно
уложенные переметные сумы ничем не брякают, сапоги по мягкой земле ступают
бесшумно. Сварог сам себе показался призраком. И ощутил легкое возбуждение
- предстоял последний рывок, Хелльстад, как ни странно, обернулся желанной
целью, которой все жаждали  достичь  побыстрее,  тамошние  опасности  были
неизвестными, а оттого словно бы и не страшными...
     Сварог пожал руку Сезару и подумал, что  хороших  людей  ему  все  же
встречается в этом мире  больше,  чем  скверных,  но  этого  не  выскажешь
словами, в чем вся печаль. Вскочил в седло и приказал:
     - Тронулись, держать строй...
     Всадники  двинулись  вперед,  как   тени   Зачарованной   Кавалькады.
Проходили полные напряжения минуты, но  сверху  не  гремели  выстрелы,  не
трубил тревогу рожок, никто не заступал дорогу,  и  Сварог  самую  чуточку
расслабился. Все находящееся под землей, насколько он знал, в  большинстве
случаев скрыто от любых магических усилий. Таинственное  чутье  Арталетты,
гнавшее ее по следу лучше любой гончей, здесь окажется  бессильно,  и  они
успеют выиграть время. По крайней мере, Сварог надеялся,  что  так  оно  и
обстоит. Сварог легонько коснулся конской шеи. Коней (Сезар  щедро  одарил
каждого и заводным) следовало  беречь  пуще  самих  себя.  Это  последние.
Других неоткуда будет взять - разве что в  Хелльстаде  отыщутся  лошадиные
барышники, готовые принять в уплату деньги большого мира...
     Вот и конец оврага. И никакой засады. Проскочили. Как и объяснял отец
Грук, слева виднеется покосившийся  каменный  конь,  ушедший  в  землю  по
колена, покрытый мелкими трещинами, почти сплошь заросший цепким плющом  и
увитый плетями синего вьюнка. _Э_т_о_т_ конь не имел никакого отношения  к
Хорсу - старинный межевой знак,  магический  символ,  отгонявший  нечисть,
поставленный в неизвестные времена неизвестно кем. Лесовики болтали, что в
полночь он восстает из земли  и  на  нем  объезжает  чащобу  Лесная  Дева.
Сначала Сварог им не поверил, но вспомнил, что  ему  собственными  глазами
довелось лицезреть Лазурную Деву, чье существование официальной  городской
наукой решительно отрицается, и сейчас на всякий случай  бросил  каменному
коню под ноги серебряную монетку,  как  его  научила  паства  отца  Грука.
Поехал дальше. За спиной еще чья-то монетка звякнула о камень.
     Он смотрел во все  глаза.  Так  и  есть  -  слева  показалась  старая
просека, заросшая папоротником,  высоченным,  по  грудь  коням.  Кони  шли
размеренной поступью, папоротник тихо шелестел, пару раз  Сварога  мазнула
по лицу  невесомо-липкая  паутина,  и  он  торопливо  вытер  щеки  тыльной
стороной ладони. Хотелось курить, но  он  крепился.  Порой  то  слева,  то
справа раздавались эти непонятные ночные  звуки,  каких  хватает  в  любой
чащобе во все времена: резкий вскрик, то ли птичий, то ли лешачий, далекое
уханье, взвизги, тихое фырканье, тихий треск веток, шорохи...  Кони  то  и
дело настораживали уши, косясь в полумрак, но особенно не беспокоились,  а
потому не тревожился и Сварог.
     Мара вдруг подняла левую руку и растопырила пальцы -  подзывала  его.
Сварог дал коню шенкеля и моментально оказался рядом.  Она  тихо  сказала,
вертя головой:
     - Дымком несет. Из-за поворота.
     - Пожар?
     - Не похоже. Дымок кухней пахнет.
     Сварог принюхался, но не ему с безнадежно испорченным курением чутьем
было состязаться с дикой кошкой. Он только спросил:
     - Думаешь, жилье?
     - Думаю.
     - Лесной пастырь меня ни о чем таком не предупреждал...
     И он поехал первым.  Заводной  конь  послушно  чапал  следом.  Сварог
опустил  руку  на  седло,  коснулся  ладонью  рубина,  украшавшего  топор,
смирнехонько висевший у луки топорищем вниз.
     Действительно, жилье. Довольно большой дом  на  расчищенной  вырубке,
окруженный  невысокой  оградой  и  больше  всего  похожий   на   обиталище
зажиточного фригольдера. Светится только одно окошко.
     Откуда-то выкатился здоровенный лохматый пес и побежал  вдоль  ограды
параллельно всадникам, скупо побрехивая.  Пес  оказался  самым  настоящим.
Сварог тихонечко цыкнул на него, подумав,  что  собака  -  это  хорошо.  А
замычавшая в хлеву корова - еще лучше. Ибо домашние животные на подворье и
нечистая сила в доме - две вещи несовместимые.
     Скрипнула дверь. Высокая старуха, кутаясь в мужской плащ с капюшоном,
проворно спустилась с высокого крыльца и направилась к низким воротам. Пес
моментально подскочил к ней, заплясал вокруг.  Потом  успокоился  вдруг  и
чинно удалился в будку - и осталось полное  впечатление,  что  он  получил
недвусмысленный, неслышный людям приказ.
     Сварогу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться:  с  черной  магией
старуха не имеет ничего общего. Но это еще не значит, что  она  вообще  не
имеет отношения к магии. Он чувствовал себя в безопасности, но  подлинного
облика старухи не смог ни  рассмотреть,  ни  понять.  Отчего-то  казалось,
будто перед ним нечто столь же изначальное и незыблемое, как лес и  облака
над кронами. И он, как нередко уже случалось, подчинился инстинкту.
     Старуха, не произнеся ни слова, распахнула створку ворот и взялась за
другую.
     - Мы к вам в гости, бабушка,  вроде  бы  не  собирались...  -  сказал
Сварог, остановив коня напротив нее.
     - А в засаду вы собирались? - проворчала старуха.
     - Вот уж туда мы точно не стремимся...
     - Почему же прямо на засаду едете?
     - Кто там, впереди? - спросил Сварог, решив  не  удивляться.  Начнешь
удивляться,  суетишься  в  три  раза  больше  и  задаешь   кучу   ненужных
вопросов...
     - А вам, в вашем положении, не все равно?  -  старуха  управилась  со
второй створкой. - Те, кто исчезнут с рассветом. И лучше вам не  стараться
им доказать, что в этом лесу вы самые пробивные... Очень может быть, что и
докажете. Вот только вас после этого не в пример меньше останется...
     Сварог молча направил коня в ворота. Он так и  не  смог  вспомнить  с
маху, кто из здешней нечисти исчезает с рассветом, -  да  и  не  собирался
ломать над этим голову.
     Странная Компания дисциплинированно  повернула  следом,  и  на  дворе
сразу стало тесно от сгрудившихся верховых.
     - Коней ведите  в  конюшню  сами,  -  сказала  старуха,  безбоязненно
похлопав по шее Сварогова жеребца (что тот перенес совершенно спокойно). -
Слуг нету. Да не тревожьте вы топор, граф Гэйр, пусть себе висит.
     "Снова начинается", - подумал Сварог и сказал:
     - Я не тот граф...
     - Сама вижу, что не тот, а этот.
     - Откуда?
     - А вы откуда знаете, что я не вампир?
     - Знаю уж, - сказал Сварог.
     - Вот и я знаю.
     - Может, знаете еще, когда  меня  произвели  в  капитаны?  -  спросил
Шедарис.
     - Ты до лейтенанта сначала дослужись, - отрезала старуха. - Проверять
вздумал, сопляк... Поживи капралом. А вот  кем  ты  умрешь,  это  я  тебе,
пожалуй, скажу, когда присмотрюсь поближе. Если ладонь дать не побоишься.
     Капрал, человек независимый и невоспитанный, повел  коней  в  конюшню
(странно обширную для такого домика с одинокой хозяйкой), бормоча под нос,
что  побоится  он  доверить  старухе   одну-единственную   вещь,   которую
непременно доверил бы, будь  она  годочков  на  сотню  помоложе.  Старуха,
обладавшая, похоже, тонким слухом, ласково сказала вслед:
     - Будешь нести похабщину - верь или не верь, ты у меня и  молоденьким
станешь без надобности...
     - Бабка, да я так, из ворчливости, - отозвался капрал не без испуга в
голосе. - Что ты, в самом-то деле?
     Сварог без опаски поднялся следом за  старухой  на  высокое  крыльцо.
Бони с пулеметом не расстался, поставив его у двери. Расселись по лавкам и
на табуретах.
     - Есть хотите? - спросила старуха.
     Есть они не хотели после графского хлебосольства.
     - Ну, тогда просто так сидеть  будем  и  ждать  рассвета...  -  самым
обычным тоном сказала хозяйка.
     Сварог огляделся  -  да,  обычная  комната  крестьянского  дома.  Вот
только... Почему к обычному крестьянскому дому нет  никакой  дороги,  даже
утоптанной стежки? Ладно, к постоялому двору ямурлакских вампиров как  раз
и вела дорога...
     - А покажи-ка ты нам, бабка, что-нибудь  этакое,  -  сказал  Бони.  -
Сидеть нам тут долго, а бабка ты необычная...
     - У трех из вас будут на головах короны, - сказала старуха  небрежно,
словно отмахнулась от надоедливой мухи.
     Сварог призадумался. В первую очередь,  конечно,  Делия  -  как-никак
наследница престола. Следом, вероятнее всего, идет он сам - очень уж часто
здешние колдуньи предсказывали ему корону, совершенно  непонятно,  правда,
которую, все вроде бы расхватаны и никто  своей  отдавать  на  сторону  не
собирается. Кто же третий? Его спутники завороженно переглядывались,  тоже
пытаясь угадать.
     - Я и сама не знаю,  кто,  -  тут  же  сказала  старуха,  отвечая  на
невысказанный вопрос, начертанный на всех без исключения лицах. - Это ж не
письмена, господа проезжающие. Это образы, их еще прочитать нужно, а  они,
знаете ли, не всегда читаются. Вот и приходится предлагать их, какие есть,
без всякой расшифровки... Три короны над тремя  головами  я  вижу,  а  вот
распознать эти головы - не взыщите...
     - Ну, а что нас ждет в ближайшем будущем? - спросил Сварог.
     - Это вам к астрологу  следует,  граф.  Они  большие  мастера  делать
предсказания и на будущий год, и на завтрашний  день.  И  не  все  из  них
шарлатаны - да сама я этого не умею. Удачи предсказывать бессмысленно -  у
всякого, кто играет в игры вроде ваших, удач впереди немало. Как и потерь.
Насчет мелких неудач у меня плохо получается. Вот насчет крупных,  к  коим
безусловно относится смерть... - Прохаживаясь по горнице, она вдруг  мягко
взяла ладонь Шедариса, вопросительно посмотрела.
     Капрал оказался на высоте: даже и не пытаясь  вырвать  руку,  ответил
вызывающим взглядом.
     - Ты умрешь генералом, - заключила старуха.
     -  Значит,  проживу  еще  чертову  уйму   времени,   -   хладнокровно
прокомментировал капрал.
     - Ну, кто следующий? - На ладонь Леверлина она  взирала  подольше.  -
Берегись нежных песен, они могут принести и смерть...
     - Я их и сам пою...
     Она всмотрелась, покачала головой:
     - Пожалуй, берегись тех песен, что другие поют...
     Мара с видом крайнего скептицизма протянула руку.
     - Берегись солнца.
     - Учту и постараюсь поберечься, - отозвалась Мара покровительственным
тоном рассудительного взрослого, не  спорящего  по  пустякам  с  капризным
ребенком.
     - Голову тебе отрубит лучший друг, - сообщила старуха Бони.
     - Эх, бабушка, будь у тебя зубов побольше, стало бы их поменьше...  -
вздохнул верзила, с точностью до миллиметра измерив взглядом дистанцию меж
своим кулаком и острым старухиным подбородком.
     Делия смело протянула сверкнувшую перстнями руку.
     - Маленьких опасностей остерегайся еще сильнее, чем больших.
     Принцесса подняла бровь, но удержалась от вопросов.
     - Эх, а ну-ка... - азартно воскликнула тетка Чари, протягивая руку.
     Ответ последовал мгновенно:
     - Смерть тебе сулит шакра-чатурандж...
     Тетка даже огорчилась:
     - Я-то думала - море... В чатурандж я и до того не играла, а теперь и
учиться не стану...
     - Ну, давай грабку, - капрал подтолкнул Паколета локтем. - Ты  у  нас
последний остался, на закуску...
     - А командир? - запротестовал Паколет.
     - Командир пойдет замыкающим, как ему в иных случаях и положено...
     Одноглазый робко вытянул руку.
     - Смерть тебя подстерегает там, где много съедобного мяса без костей,
- сказала старуха.
     Паколет откровенно почесал в затылке. Сварог, придав себе бравый вид,
протянул ладонь.
     - Вот вам, граф, я такие  вещи  предсказывать  не  берусь,  -  пожала
плечами старуха. - Вы кое-какими законами и  правилами  ну  совершенно  не
предусмотрены... Учено говоря, расстояние  безменом  не  измеришь,  а  вес
линейкой не определишь... Только берегитесь вы мостов,  очень  вас  прошу.
Потому  что  сулят  они  вам  сплошные   неприятности.   И   своей   крови
остерегайтесь. - Она  оглядела  их  всех,  одного  за  другим.  -  Уж  как
получилось,  господа  мои,  лучше  объяснить  не  могу,  по-другому  и  не
бывает... Что всплывает, то и выкладываешь. А чем это обернется - знать не
дано.
     - Был у нас в роте  один  организм,  -  сказал  Шедарис.  -  В  кости
мошенничал гениально, но суть не в том... Предсказано ему было,  что  ждет
его смерть от животного, на котором ездят  верхом.  Парень  с  тех  пор  и
близко не подходил не то что к лошадям - ко всему,  на  чем  только  ездят
верхом, к ослам, верблюдам. Дело было на Сильване, там верблюды водятся...
Ну вот. А зарезала его из-за кошелька в одном  поганом  городишке  местная
шлюха, на которой, прошу прощения у принцессы, верхом ездили по-всякому. И
если она была не животное, то я - университетский профессор  мудрой  науки
астрономии...
     - Улавливаешь суть, - благосклонно кивнула  старуха.  -  Я-то  решила
сперва, что ты чурбан чурбаном - а у тебя, гляди-ка, проблески...
     -  Говорят,  правда,  что  высказанное  на  людях   предсказание   не
сбывается...
     - Когда как. И смотря где. И смотря с кем.
     Леверлин кивнул:
     - Написано об этом много...
     - И, как у вас, книжных людей,  водится,  все  солидные  авторы  друг
другу противоречат? - спросил Сварог.
     Леверлин развел руками:
     - Есть такое обыкновение у авторитетов... Так  что  твой  мост  -  не
обязательно натуральный мост, соединяющий берега реки. Это может оказаться
и улочка, звавшаяся в незапамятные времена Мостом Кожевников, и деревня, и
какое-нибудь урочище с местным прозваньем Чертов Мост...
     - Как хотите, а к доске для шакра-чатуранджа я и близко не подойду, -
заявила тетка Чари.
     Шедарис положил ей руку на колено:
     - А я постараюсь остановиться подальше от генеральских чинов  -  даже
не на полковнике для пущей надежности...
     Паколет жалобно воззвал:
     - Объясните вы мне, где много съедобного мяса без костей!
     - Да на кухне, - сказал  Шедарис.  -  У  особы  познатнее,  где  мясо
отборное...
     - Не пойдет, - хмыкнула Мара. - Любой знатный человек ест и  рыбу,  и
птицу, так что кости все равно будут...
     - Бабка не говорит, что там совсем нет костей, -  сказал  Шедарис.  -
Она говорит, что мяса без костей там  _м_н_о_г_о_.  Точно,  кухня.  Может,
даже дворцовая. А тебе бы я посоветовал: как только встретишь  человека  с
солнцем в гербе - в геральдике частенько встречается, - на  всякий  случай
приканчивай его первой или уж гляди в оба.  Да,  и  у  Горрота  солнце  на
флаге, черное, правда...
     - Учту, - сказала Мара. - Ну-ка, руку убери!
     - Да я так... - буркнул Шедарис, но руку убрал с рукоятки пистолета.
     - Что вы там? - вскинулся Сварог.
     - Есть такое поверье, - старуха безмятежно скрестила руки на груди. -
Мол,  если  убить  колдунью,  предсказанное  и  не  сбудется.  Только  это
опять-таки - смотря чем убивать, когда как... Спасибо, деточка.
     - Не за что, - сказала Мара. -  Я  не  из  доброты  душевной.  Просто
отчего-то чувствую, что ничего у него не вышло бы.
     - Это точно, - многозначительно кивнула старуха.
     Шедарис уставился в пол, бормоча:
     - Да болтают, понимаете ли...
     - Капрал! - грозно сказал Сварог. - Я тебя, мать твою...
     - Скажи деточке спасибо, что остался жив, - без всякой злобы  сказала
капралу старуха. - Не сердитесь на него, граф,  дело  житейское.  Научится
когда-нибудь прежде думать,  а  уж  потом  хвататься  за  оружие...  Между
прочим, светает.
     - Нет, у меня ты генералом точно  не  станешь,  -  пообещал  Шедарису
Сварог и встал. - Собирайтесь. - Когда все направились к двери,  обернулся
к старухе. - Вам, может, деньги нужны?
     - Вы ж мне уже дали, - усмехнулась  старуха.  -  Прощайте,  граф.  Я,
право  слово,  хотела  как  лучше.  Всегда  полезно   предупредить,   хоть
предостережение и видится туманным... Как смогла. А там, впереди, вас и  в
самом деле ждали.
     "Когда ж это я давал ей деньги?" - подумал Сварог. И понял вдруг.
     - Готов спорить, если мы вдруг вернемся, дома уже не найдем  на  этом
месте? - спросил он.
     Старуха медленно кивнула. Глаза у нее были  зеленые.  Цвета  весенней
яркой листвы. Сварог ощутил не страх, а легкое стеснение, не  представляя,
что еще сказать и как держаться. Он торопливо поклонился, вышел  и  в  два
прыжка сбежал по ступенькам, услышав  настигший  его,  словно  бы  ставший
бесплотным и  удивительно  напоминавший  шум  крон  под  ветерком  молодой
девичий голос:
     - Не все, что в лесу, нравится лесу...
     Он прыгнул в седло, крутнул плеткой в воздухе, давая сигнал  выезжать
со двора. Небо из неуловимо-серого становилось неуловимо-синим, мир словно
рождался заново, стоял тот волшебный миг рассвета, когда нет ни мрака,  ни
света, ни ночи, ни дня, но любоваться этой красотой было  некогда.  Еще  и
оттого, что  непонятное  обычным  людям  и  неописуемое  обычными  словами
неудобство в спине, ощущение тяжелого взгляда в затылок прямо-таки вопило:
Арталетта уже в седле...
     Подметив, что Шедарис с помощью довольно неуклюжих маневров  остался,
в арьергарде, а рядом с ним держится Бони, Сварог бросил Маре повод своего
заводного коня, подскакал к обоим заговорщикам и сказал:
     - Значит, улучить момент, вернуться тихонько... А?
     -  Так  ведь  не  нами  придумано,  что  если  прикончить  такую  вот
вещунью... - мрачно сказал капрал.
     Бони решительно кивнул:
     - Меня старики учили, как делать...
     - Соколик ты мой, а про Лесную  Деву  тебе  твои  старики  ничего  не
говорили? - спросил Сварог. - Ну-ка, рысью марш, герои!
     Вскоре впереди открылась большая ложбина. По ее дну струился  быстрый
ручей, а  подъем  и  спуск  оказались  довольно  крутыми,  коням  поневоле
пришлось перейти на шаг. Сам Сварог именно  здесь  и  устроил  бы  засаду.
Стороной не объедешь - чащоба. Он пропустил всех вперед, огляделся. Никто,
конечно, не увидел того, что открылось ему - а он видел словно  бы  черные
клочья дыма, все еще реявшие меж желтыми стволами  сосен  на  фоне  росной
паутины, над  изящными  листьями  папоротника.  Здесь  их  поджидало  Зло,
ушедшее с рассветом.  Не  следовало  терять  времени,  однако  он  все  же
спрыгнул с коня, сделал несколько кругов, пригибаясь к самой  земле.  И  в
одном месте, где не росла трава, отыскал-таки на  влажной  песчаной  почве
смазанный четырехпалый след, напоминавший птичий, только огромный. И сразу
вспомнил Ямурлак, мертвого верхового ящера с нелепо задранной четырехпалой
лапой - похожа... Открытие оказалось бесполезным - все равно  никто,  даже
Гаудин и Карах, не знали, что это за твари, откуда берутся, зачем приходят
и куда уходят потом...
     Стоя рядом с камнем, он напряг  слух.  Сквозь  ставший  оглушительным
птичий гомон где-то  далеко,  на  пределе  восприятия,  пробивался  глухой
ритмичный перестук копыт - кони шли полным карьером.
     Он вскочил в седло. Достал кожаный мешочек и покопался  в  нем  двумя
пальцами. Наследство бабки-гусятницы оказалось не столь  уж  и  большим  -
колдуны передают свои знания всерьез,  только  лежа  при  смерти,  а  если
сложится иначе, тебе достанется пара подручных мелочей... Очень  полезных,
правда, в дороге. Там лежал маленький клубок  желтых  ниток,  две  красные
ленты, одна синяя, большой моток бечевки и  грубо  вырезанный  из  черного
камлота силуэт - так рисуют дети, то ли собака, то ли волк, ясно лишь, что
это не корова и не крокодил. К камлоту был плотно приметан белыми  нитками
волчий зуб.
     Ленты не годились - Сварог не нашел бы в душе сил ни поджечь _э_т_о_т
лес, ни затопить его водой. Он взял за хвост волка, швырнул  через  правое
плечо левой рукой. Что бы там ни завладело Арталеттой  и  ее  людьми,  под
ними самые обычные кони, все прекрасно получится...
     Он негромко произнес, как учила старуха:
     - Дует ветер от Камня Блуйгне, от Крепости Королей, несет ветер жизнь
неживому, острые зубья к зубу, пламя глаз и шерсть  черного  цвета,  цвета
смерти  и  печали,  чтоб  сверкнули  клыки,  как  семью  семь  печалей,  и
вонзились, как тридцать три тоски, чтобы сверкнули глаза, как  семью  семь
невзгод...
     И подхлестнул коня. Конь отчаянными скачками  взобрался  на  песчаный
склон.  Сварог  оглянулся  и  успел  еще  увидеть,  как   из   папоротника
поднимается черная спина громадного волка. И подумал, что заклятье, должно
быть, ужасно древнее, сочинено в забытые  эпохи,  когда  цветом  смерти  и
печалей не считался еще белый...
     Кавалькаду он догнал быстро. Все внимательно  слушали  Делию,  а  она
рассказывала:
     - ...и когда королю предсказали, что он будет поражен на балу  ударом
в сердце, сам он лишь посмеялся, потому  что  был  совершенно  бесстрашным
человеком.  Но  начальник  тайной  полиции  обязан   относиться   серьезно
решительно ко всему, когда речь заходит о жизни монарха. Начался бал,  где
ликторов в маскарадных костюмах было едва ли не больше, чем гостей. Короля
опекали искусно и неустанно, не отступая ни  на  шаг,  отчего  то  и  дело
происходили  разные  мелкие  недоразумения.  Бал  близился  к   концу,   а
злоумышленник все не появлялся. И тут вошел курьер с  письмом.  Любимый  и
единственный сын короля погиб на попавшем в шторм корабле. Король  рухнул,
как подкошенный, и в ту же ночь скончался...
     - Это сказка? - спросил Сварог.
     - Это правда, - ответила Делия. - По крайней мере, именно так хронист
описывает конец династии демурских Рогесов...
     Потом Шедарис вспомнил про одного своего дружка из  Вольных  Топоров,
которому было предсказано, что смерть он примет от  кошки.  К  пророчеству
дружок отнесся с величайшей серьезностью, ни за что  не  останавливался  в
доме, где были кошки, более  того,  со  временем  пошел  дальше,  стараясь
прикончить любую мурлыку, имевшую несчастье попасться ему на глаза, за что
в конце концов заработал среди своих прозвище Кошкодав.  Несмотря  на  все
предосторожности. Кошкодаву все же случилось раньше срока отбыть из нашего
мира, когда во время пустячной стычки в крохотном городишке на голову  ему
рухнула тяжеленная вывеска трактира "Синяя кошка"...
     Капрал склонен был считать, что от судьбы не уйдешь  (правда,  больше
всего  его  удручало,  что  сделанное  ему  предсказание   лишено   всякой
конкретности), Леверлин придерживался  иной  точки  зрения,  и  они  долго
забрасывали друг друга соответствующими примерами из жизни и из  книг,  но
так и остались каждый при своем  убеждении.  Мара  непочтительно  оборвала
ученый спор, заявив обоим, что они, по крайней мере, точно  знают  теперь,
какой образ действий следует избрать, чтобы побыстрее  покончить  счеты  с
жизнью,  буде  потеряют  к  таковой  охоту  -  одному  следует  быстренько
дослужиться до генерала, а другому - сутки напролет слушать нежные  песни,
каковые его непременно доконают...



                          6. С КОМФОРТОМ И УЮТОМ

     Никто и не догадался бы, что они  вышли  к  Хелльстаду,  если  бы  не
остатки древних пограничных  знаков  и  укреплений.  Несколько  тысяч  лет
назад, в смутную и до сих пор загадочную  эпоху  забытых  потрясений,  уже
после Шторма, когда лары ушли за облака, а на земле царил сущий  хаос,  от
Хелльстада ждали ужасных нашествий невиданных чудищ. И тогдашние правители
пытались обезопасить свои  рубежи,  как  умели.  Вдоль  границы  сооружали
засеки на много лиг в глубину, рыли  грандиозные  рвы,  возводили  длинные
стены,  магические  кромлехи,  часовни,   сажали   завороженные   деревья,
посвященные забытому ныне лесному богу Даргасу, даже натягивали серебряные
цепи и устраивали  целые  поля  серебряных  колокольчиков,  звеневших  при
малейшем ветерке. Время шло, никаких нашествий не происходило (хотя слухов
о вышедшей из Хелльстада одиночной нечисти хватало, и вряд ли все они были
сказками), и понемногу успокоившиеся короли переходили  к  более  насущным
делам вроде  войн  с  соседями  и  усмирению  то  бунтующих  крестьян,  то
разгулявшихся баронов. Рвы и часовни пришли в запустение, засеки сгнили  и
сгинули без следа. А серебро частью разворовали, частью успели  вернуть  в
казну.
     Остатки такого рва они сейчас и увидели - заросшую  травой  канаву  с
оплывшими краями, уардов в полсотни шириной и глубиной в локоть, не более.
Слева  возвышался  покосившийся  менгир  со  стершимися  остатками  то  ли
надписи, то ли магического рисунка-оберега, а рядом - наполовину вросшие в
землю плиты  рухнувшего  строения,  заросшие  зеленым  лишайником.  Канава
тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. А по другую  сторону  -
те же сосны, те же тисы, плавно поднимавшаяся вверх долина,  а  за  ней  -
поросшие лесом округлые холмы и голые скалы. Пейзаж, где  демонического  и
зловещего было не  более,  нежели  в  канцелярии  равенского  департамента
освещения улиц.
     Сварог оглянулся на спутников. Их лица не выражали ни особой бравады,
ни особого страха - просто все тягостно напряглись в ожидании  неизвестных
опасностей. Кто знает, кому было неуютнее: им, ногой туда не ступавшим, но
с детства  привыкшим  считать  Хелльстад  воплощением  зла,  или  Сварогу,
убравшемуся оттуда живым, но едва не наделавшему в  штаны  при  общении  с
глорхом. Одна Мара, получившая чуточку иное воспитание, во всем блеске  не
ведавшей смерти юной беззаботности нетерпеливо теребила поводья.
     Медлить далее было глупо, назад все  равно  не  повернуть,  и  Сварог
первым тронул коня, бросив:
     - Ну, с богом, что ли...
     Пересек ров. И ничего не произошло. Он даже  засомневался  в  глубине
души, что перешел границу. Но сомнения тут же рассеялись, стоило мимоходом
глянуть на кроны сосен. По обе стороны рва росли могучие сосны - и тени от
них  падали  _н_а_в_с_т_р_е_ч_у_  друг  другу.  Оглядевшись  внимательнее,
Сварог с неприятным холодком под сердцем обнаружил,  что  его  собственная
тень протянулась навстречу  тени  Мары,  первой  двинувшейся  за  ним.  Он
смотрел во все глаза  -  но  прозевал  неуловимый  миг,  когда  тень  юной
всадницы изменила направление на сто восемьдесят градусов, протянувшись  к
солнцу, светившему Маре в спину.
     - Видел тени? - спросила Мара, подъехав.
     - Видел, - угрюмо сказал Сварог.
     Остальные тоже все видели, но ехали, словно ничего не произошло.
     - Куда теперь? - совсем буднично спросил Шедарис, когда они  на  пару
ферлонгов [ферлонг - одна двенадцатая часть лиги, около 75,5 м] углубились
в таинственные земли.
     Сварог огляделся, прикинул направление по солнцу и махнул  в  сторону
скал:
     - Туда, пожалуй...
     - Может, сначала подеремся? - спросила Мара.
     - С кем это?
     - А вон с теми назойливыми мипами.
     Сварог оглянулся, зло сказал сквозь зубы:
     - Ну, это меня уже достало...
     По другую сторону рва стояла тесно сбившаяся кучка всадников, человек
двадцать. Половина - в форме синих мушкетеров, которую Сварог начинал  уже
тихо ненавидеть, половина в зеленых с желтым шитьем  мундирах  пограничных
егерей. Почти все они были без шляп - несомненно, часть  большего  отряда,
отполовиненного пусть недолговечным,  но  свирепым  и  тяжелым  в  общении
колдуньиным волком. Колдовство бабки-гусятницы  дало  сбой  -  они  _в_с_е
должны были остаться в той ложбине с порванными глотками или,  по  крайней
мере, лишиться _в_с_е_х_ лошадей. А они прошли. Причина, скорее  всего,  в
Арталетте - в том, что за ней стоит...
     Арталетта  стояла  впереди,  у  самого  рва,  яростно   жестикулируя,
взмахивая плеткой, но не похоже было, что ее пылкие речи и строгие приказы
двигаться вперед находят горячий отклик в массах.  Со  стороны  противника
последовало  несколько  выстрелов,  вслед  за  чем  на  границе  вспыхнули
ослепительно огненные шарики и тут же погасли. Свиста пуль беглецы  так  и
не услышали - Хелльстад, судя по всему, умел защищаться  от  направленного
извне хамства.  Сварог  кивнул  Маре.  Она  выхватила  пистолет  и  наугад
выпалила. Еще один огонек полыхнул и погас точнехонько на границе.
     Дискуссия  в  рядах  преследователей  достигла  финала  -   Арталетта
вытянула коня плеткой, в три прыжка миновала ров  и,  не  сбавляя  аллюра,
понеслась по владениям Хелльстада.
     - С-стерва... - сказал Сварог не без уважения.
     Следом за ней неслись человек  восемь.  Два  мушкетера,  остальные  -
егеря. Оставшиеся у рва повернули коней, целеустремленно припустили в лес.
     - Ну, пора кончать с этими догоняшками, - сказал  Сварог.  -  Сколько
можно?
     Бони кивнул, слез с седла,  отвязал  пулемет,  лег  и  по-крестьянски
обстоятельно стал  выбирать  удобную  позицию,  елозя  животом  по  земле,
вытягивая шею и всматриваясь.
     - Граф! - умоляюще воскликнула Делия.
     - Я понял, - мрачно сказал Сварог. - Что ж, я не добрый,  мне  просто
нужно разобраться... Эту бешеную  девку  брать  живой,  понятно?  Чтоб  ни
волоска с ее головы... Держите коней!
     Он спрыгнул на  землю,  вынул  топор  из  петли.  Всадники  Арталетты
неслись вскачь - вопреки  всем  законам  тактики,  решительно  запрещавшей
кавалерии атаковать вверх по склону. Должно быть, их тоже допекло,  и  они
хотели побыстрее со всем этим покончить. Бони,  прижав  приклад  к  плечу,
поднял голову:
     - Командир, скажи историческую фразу. Больно уж торжественный момент.
     Сварог не видел в моменте ничего торжественного, но  всегда  старался
удовлетворять мелкие капризы своего воинства, если  они  не  шли  в  ущерб
делу. Подумав, он сказал историческую фразу:
     - Огонь!
     Пулемет загрохотал, понемногу  заволакивая  дымом  все  вокруг  себя.
Лошади волновались, шарахались, ржали - а там, впереди, кони летели наземь
вместе со всадниками, как сбитые кегли, кто-то вылетел  из  седла,  и  его
гнедой промчался мимо Сварога, кто-то повернул  назад,  но  все  равно  не
успел, кто-то стал  забирать  в  сторону,  но  его  достал  выстрел  Мары.
Благородную ратную схватку это ничуть не напоминало, но тут уж было не  до
благородства. Полное поражение погони  обозначилось  почти  моментально  -
одна Арталетта неслась вперед,  и  Сварог,  приложив  ко  рту  вертикально
правую ладонь, послал ей навстречу несколько коротких слов, магию  Гэйров,
оказавшуюся вполне актуальной и весьма полезной - и ее  конь,  пробороздив
землю задними ногами, застыл, как вкопанный.  Арталетта,  еще  не  понимая
сгоряча, что произошло, бешено его шпорила.
     Сварог подошел к ней и, поигрывая топором, сказал:
     - Слезайте, герцогиня, приехали...
     Она спрыгнула на землю, замахнулась мечом. За пистолеты и не пыталась
хвататься - видимо, знала, что против Сварога это бесполезно. Сварога  так
и подмывало одним ударом отправить ее к праотцам, особенно когда он увидел
вблизи ее совершенно безумное лицо с посиневшими губами, но  не  следовало
срывать  раздражение  на  человеке,  вполне  возможно,   ставшем   жертвой
загадочного зла. Он снес ее клинок у самого  эфеса,  а  потом,  плюнув  на
всякую галантность, метко угодил ей концом топорища в солнечное сплетение.
     И все равно, вязать  ее  пришлось  вчетвером,  она  сопротивлялась  с
фурией, для обычного человека вовсе уж невероятной.  Связанная,  принялась
кататься по земле. Сварог растерянно гадал, что делать дальше.
     - Держитесь подальше,  принцесса,  -  сказал  он.  -  Честное  слово,
укусит... Скажет мне кто-нибудь, что с ней теперь предпринять?
     - Прикладом по башке, - мрачно предложил Бони, посасывая  прокушенный
палец.
     - Раздеть ее надо и осмотреть, как следует, - подал голос Паколет.  -
Вдруг что и найдем.
     - Чувствуешь что-нибудь? - заинтересовался Сварог.
     - Да толку от меня, вот бабка... Короче, _э_т_о_ не в ней. Столько-то
я просекаю, а дольше не  хватает  учености.  Или  наговорная  иголка,  или
что-то в одежде, а может, и опоили, тогда придется тягомотное...
     - Это сколько же у нас будет покусанных, пока осмотрим? - с сомнением
сказал Сварог.
     - Палку в пасть, завязочки на затылке, - со  знанием  дела  предложил
Шедарис.  -  Четыре  колышка  в  землю,  привязать  руки-ноги.  Тогда   не
подрыгается. Бывало... - он крякнул и поспешно умолк.
     Сварог не стал уточнять, для чего предназначалась такая технология  -
примерно догадывался и сам, что с ее помощью творят в захваченных городах.
Он кивнул:
     - Ну ладно. Походно-полевой сеанс борьбы с черной магией, говорите...
     Присел на корточки, когда все было готово, попытался  применить  все,
чему его научили. Явственно видел  загадочный  черный  ореол,  окаймлявший
лежащую девушку, эту гирлянду причудливых черных снежинок, бесплотных, как
дым,  вызывавших  в  висках  неприятное  покалывание.  Осторожно  коснулся
растрепавшихся черных волос и убедился,  что  ищет,  где  следует:  ладонь
кольнуло в нескольких местах, словно он трогал не просто колючего, а еще и
невероятно холодного ежа.
     - Держи-ка ей голову покрепче,  -  сказал  он  Шедарису.  -  Помогите
кто-нибудь, быстро! Да навалитесь вы без  церемоний,  чтоб  не  дергалась!
Есть там что-то! Принцесса, не путайтесь под ногами!
     Растопырил пальцы, собрал волосы в пучок, откинул с висков.  Паколет,
во многих ситуациях бесполезный балласт, здесь оказался прав: за ухом  под
нежной кожей сидела длинная то ли игла, то ли булавка, наружу торчала лишь
странная головка. Бесцеремонно намотав ее волосы на  кулак,  Сварог  тремя
пальцами ухватил крохотную треугольную пластинку, примерился как  следует,
дернул.
     Арталетта испустила  дикий  вопль,  испугавший  коней.  И  обмякла  с
закрытым глазами, запрокинув голову,  едва  не  перекусив  палку  во  рту.
Сварог одной рукой перехватил кинувшуюся к ней Делию, сунул принцессе  под
нос черную булавку  с  треугольной  головкой,  покрытой  микроскопическими
знаками:
     - Вот и все, надо полагать.
     - Она же без сознания!
     - Что делать дальше, я совершенно не представляю, - честно  признался
Сварог, вонзил булавку в землю и притоптал  каблуком.  -  Нашатыря  у  нас
нет... носки, что ли, с кого-нибудь снять?
     Вновь присел на корточки, похлопал Арталетту по щекам, не глядя, взял
у кого-то фляжку, брызнул в лицо водой.  Цвет  лица  стал  уже  совершенно
нормальным, ни следа  этой  жуткой  синюшности,  и  больше  всего  девушка
походила на безмятежно спящую.
     "Врачевать так врачевать", - подумал Сварог, зажимая ей ладонью рот и
нос. Она дернулась, но  кусаться  не  стала,  ресницы  затрепетали,  глаза
медленно раскрылись. Больше она не  выглядела  ни  злой,  ни  бешеной,  но
недоверчивый Сварог побыстрее убрал руку, развязал ремешки и вынул  из  ее
рта палку.
     - Кто вы? - спросила она медленно, с трудом ворочая языком, повернула
голову. - Где я?
     - А вы кто? - спросил Сварог.
     - Я - Арталетта, герцогиня Браг. Что происходит? Кто вы все такие?
     Сварог кивнул Делии:
     - Вот теперь можете побеседовать по-родственному. Но развязывать я ее
пока не стану, уж не взыщите...
     Взглядом приказал Маре  быть  начеку,  поманил  за  собой  остальных,
устало улыбнулся:
     - Вот так, соколики, командир ваш - мастер на все руки...
     Там,  куда  он  вогнал  булавку,  медленно  поднималось  над   землей
пронзительно-синее  свечение,  раздулось  до   размеров   крупной   тыквы,
подернулось бурыми полосочками и погасло.
     - Горсть золота тому, кто объяснит, что это такое,  -  сказал  Сварог
вяло.
     Награда осталась невостребованной - да он  и  не  ожидал  откровений.
Делия что-то горячо говорила, опустившись на колени, лицо  Арталетты  было
недоверчивым и испуганным, вокруг стояла тишина, кони пощипывали траву,  и
Сварог больше всего боялся расслабиться. Он не смотрел в ту  сторону,  где
лежали трупы, - этих пешек нужно бы пожалеть, но жалеть некогда...
     Делия оглянулась на него. Сварог подошел.
     - Развяжите, - попросила Арталетта. - Все тело затекло.
     Он рассек веревки кинжалом, вернул его Маре и спросил:
     - Ну, что скажете, герцогиня?
     - Если все, что говорит Делия, правда...
     - Правда, - сказал Сварог устало. - Чистейшая. Хотите верьте,  хотите
нет, некогда с вами возиться, а бить себя в  грудь,  клясться  и  убеждать
ничуть не тянет...
     Мара бдительно стояла рядом, поигрывая кинжалом.
     - Где мы? - спросила Арталетта. - Неужели это...
     - Это Хелльстад, - сказал Сварог. -  Куда  вы  сами  нас  старательно
загнали. Я повторяю, некогда вести с вами чинные беседы. И я  до  сих  пор
вам не доверяю, если честно...
     - Это было, как сон, - сказала Арталетта. - Один сплошной  кошмар.  Я
скачу, я вас вижу, только не глазами, знаю, как вас найти и где, и у  меня
нет ни собственной воли, ни желаний.  Меня  гонит  вперед,  как  ураганным
ветром  в  спину.  Останавливаться  нельзя,  мне  становится  плохо,  если
задержаться хоть ненадолго, жар, все тело горит, страх смерти...
     - А когда все это началось, можете вспомнить?
     Она задумчиво покачала головой:
     - Когда... Утром. Потом  убежал  медведь,  _о_н_о_  уже  оказалось  в
голове, и я видела вас с этой девчонкой полупрозрачными, как  призраки,  я
тогда еще не знала, что должна вас поймать... Потом мне  сказали.  Но  вас
уже не было в городе.
     - Кто сказал?
     - Не помню. Ни лица, ни фигуры, ни голоса. Он все время приказывал...
а может, она или оно. Оно все время говорило из-за спины,  как  быстро  ни
поворачивайся,  увидеть  не  удается.  Если  подумать...  Все  началось  с
завтрака. Видимо, что-то подмешали - я едва добрела  до  кабинета,  уснула
прямо в кресле, а когда проснулась, оно мной уже командовало...
     - Веселый у вас дворец, принцесса, - сказал Сварог. - Ни за что бы не
согласился в нем жить. Действительно, тут начнешь городить себе серебряную
комнату... Ох, не зря  ваш  папенька  что-то  хитрое  изобретает,  неуютно
ему... Ну что же, герцогиня... Садитесь на лошадку и отправляйтесь домой.
     Арталетта передернулась:
     - Там волк, с коня ростом...
     - Нет там больше волка, - сказал Сварог. - Волк был одноразовый.
     - Какой волк? - удивилась Делия.
     - Был тут один... - сказал Сварог. - Она знает.
     - Пусть она едет с нами, - сказала Делия.
     - Нет, - сказал Сварог. - Дело даже не в том, что я ей не доверяю  до
конца. Если ей можно доверять полностью, она нам гораздо больше пригодится
в Равене.
     Делия  надменно  вздернула  подбородок,  но  Сварог   сказал   резко,
безжалостно:
     - Мы, простите, не  в  "четыре  шарика"  играем.  Принцесса,  вам  не
кажется, что вы мне кое-чем обязаны? И обещали меня слушаться?
     На сей раз Арталетта оскорбленно воздела очаровательную  растрепанную
головку:
     - Ну, если вы мне не доверяете! Где конь? Я немедленно возвращаюсь  в
столицу и сделаю все, что смогу...
     Сварог  невольно  залюбовался  обеими  -  хороши   были,   чертовски,
раскрасневшиеся в приливе фамильных амбиций. И чем-то очень схожи, хоть  и
происходили от  разных  матерей  -  гордой  статью,  конгеровскими  синими
глазами, дерзкими и властными, породой. Каким бы  тираном  и  братоубийцей
Конгер ни был, за таких дочек ему кое-что можно и  простить...  Но  второй
раз пускаться в  рискованную  экспедицию,  имея  в  подчинении  настоящую,
капризную и гордую принцессу, - нет уж, увольте...
     - Только поосторожнее, ладно? - сказал он Арталетте. - Тот,  кто  все
это устроил, наверное, все еще во дворце...
     Он посмотрел вслед удалявшейся рысью всаднице,  деликатно  тронул  за
локоть Делию:
     - Пойдемте, принцесса. Ничего с  ней  не  случится.  Второй  раз  так
просто не попадется...
     - Надеюсь, - сказала Делия. - Страшно хочу  надеяться...  Послушайте,
быть может, попробуем вернуться и идти другой дорогой? Я ее убедила...
     - А остальных кто убедит? - пожал плечами Сварог. - Смешно, но  здесь
я отчего-то почувствовал себя в безопасности. Поедем напрямик, к морю.  Мы
с вами как-никак персонажи пророчества, вы не забыли?  С  нами  ничего  не
может случиться...
     Смешно, но он и сам чуточку в это верил.
     Делия устало улыбнулась:
     - Вам со мной не очень трудно?
     - Я думал, будет гораздо тяжелее, - искренне сказал Сварог. -  Просто
вас жизнь к такому не готовила... а кого она  готовила?  Но  вы  прекрасно
держитесь. Вы замечательная, в другое время я непоправимо  влюбился  бы  в
вас... Идемте, отряд заждался...
     Сев в седло, он достал компас из замшевого  чехольчика.  Чертыхнулся.
Изящная стрела размеренно вращалась, помедленнее, чем это делает секундная
стрелка часов, но столь же целеустремленно и неостановимо. Гвозди забивать
таким компасом.
     С таким видом, словно собирался  сделать  это  с  самого  начала,  от
достал бабкин клубок, прошептал над ним  должный  наговор  и  швырнул  под
копыта коню. Желтый клубочек высоко подпрыгнул, не хуже резинового мячика,
замер, покружился на месте и, наконец, уверенно покатился, подпрыгивая  на
ухабах, огибая крупные камни.
     Все изумленно таращились на него, даже Паколет.
     - Это что такое? - спросил Шедарис.
     - Это наш компас и проводник,  -  со  всей  возможной  безмятежностью
ответил Сварог, трогая коня. - Других  здесь  не  бывает,  знаете  ли.  Не
теряйте его из виду, но и по сторонам посматривайте...
     Клубок задавал темп. Он катился не особенно быстро, и кони,  двигаясь
рысью, вполне за ним успевали. К  кавалькаде  прибились  еще  две  лошади,
оставшиеся без  всадников  и  привыкшие  ходить  в  строю.  Сварог  только
порадовался такому прибавлению материальной части, приказав  взять  их  на
чембуры.
     Всадники поднялись на гребень. Внизу расстилалась необозримая долина,
выглядевшая вполне мирным уголком дикой природы: ни дымка, ни строения, ни
малейшего движения. Правда, справа виднелось что-то округлое, бело-желтое,
чересчур уж правильных для природы  очертаний,  скорее  купол,  но  клубок
бодро катился в том направлении, и пришлось ему довериться.
     Вскоре все хорошо рассмотрели, что там белеет впереди,  но  коней  не
придержали, подъехали вплотную. Череп, лежащий у скалы, в точности походил
на человеческий, но был повыше любого всадника  и  напоминал  скорее  дом,
возведенный окончательно спятившим зодчим. На  левом  виске  зиял  пролом,
куда мог бы протиснуться человек. Других костей поблизости не видно.
     - Вот вам и легенды о великанах, - сказал  Леверлин  тихо.  -  Не  на
пустом месте изощрялась фантазия...
     Сварог попытался  представить  этого  гиганта  живым  -  а  заодно  и
неизвестного  врага,  проломившего  череп.  Образ  получался  неуютный   и
жутковатый.
     Мара, вынув ногу из стремени,  непочтительно  постучала  каблуком  по
толстенной грязно-желтой кости.  Череп  ответил  глуховатым  эхом,  словно
треснувший колокол. Он покоился на земле прочно,  как  каменная  стена,  и
Сварог кивнул в ответ на вопросительный взгляд напарницы, ему самому  было
интересно.  Мара  ухватилась  обеими  руками  за  верх   глазницы,   гибко
изогнулась и ногами вперед прыгнула внутрь. Видно было, как она ходит там,
оглядывается, нагибается.  Вскоре  она  тем  же  путем  выбралась  наружу,
взлетела в седло, пожала плечами:
     - Там лежит свинцовый шар довольно грубого  литья.  Если  сравнить  с
размерами черепа, очень похоже на  великанскую  пулю  из  соответствующего
мушкета...
     - С мушкетом сможет каждый дурак... - сказал  Бони.  -  Тем  более  с
соответствующим. А вот у нас в Скатуре  лет  через  пятьсот  после  Шторма
ухайдакали такого же дядю, когда он приперся на выгон и стал ловить коров.
И ухайдакали простыми  деревенскими  средствами,  какие  были  под  рукой.
Старики рассказывали.
     - А ты скелет видел? - фыркнула Мара.
     - Нет, конечно. Но место, где его закопали, всякий  в  деревне  знал.
Так и звалось - Великаний Лужок.
     - А вашим пращурам с молодого вина не привиделось?
     - Возможно, и не привиделось, - заступился Леверлин. - Вряд ли  такой
верзила был один на всем белом свете... Меня другое смущает: неужели  ваши
пращуры смогли его прикончить цепами и вилами?
     Бони ухмыльнулся:
     - По правде говоря,  наши  ему  приволокли  чан  вина,  куда  заранее
намешали волчьей красавки... Тут же околел, не допивши.
     - Ладно, естествоиспытатели, едем дальше, -  сказал  Сварог.  -  Если
начнем  устраивать  научные  диспуты  вокруг  каждой  находки  -   надолго
задержимся...
     - Командир, а вот  это  -  находка  или  вовсе  наоборот?  -  Шедарис
произнес это внешне спокойным, безжизненным голосом, он застыл на  коне  в
неудобной позе, ладонь медленно-медленно ползла к седельной кобуре. -  Вон
они, от солнца заходят...
     Сварог поднял голову. С стороны солнца по небу надвигалось журавлиным
клином десятка полтора округлых предметов, и за  ними,  немного  отставая,
скользили по земле их тени. Предметы были огромны - если шли на  приличной
высоте или с человека ростом - если держались невысоко.  Прикинув,  Сварог
пришел к выводу, что верно второе.
     За спиной у него глухо клацнул затвор пулемета.
     - Не стрелять, - сказал он яростным шепотом.
     Кони настороженно пофыркивали, волновались. Клубок  дисциплинированно
застыл в нескольких шагах. Предметы наплывали, выдерживая ровный строй,  а
оказавшись над головой, сбились табунком, закружили.
     Больше  всего  они   походили   даже   не   на   отсеченные   головы,
существовавшие сами по  себе,  -  не  гигантские  маски,  зеленые,  синие,
грязно-белые. Но чудовищные подобия лиц выглядели живыми:  они  таращились
выпученными  глазищами,  подмигивали,  расплывались  в  гримасах,  обнажая
квадратные желтые зубы, высовывая широкие, алые, с  закругленными  концами
языки, откровенно дразнились, пучили глаза, отчего на лбу возникали валики
морщин,  поводили  широкими  ушами,  похожими  на  крылья  летучих  мышей,
болтавшимися свободно, как разболтанная калитка на одной петле. С нечистью
они не имели ничего общего -  разве  что  вдруг  отказало  умение  Сварога
распознавать таковую. И он медлил, поглаживая обух топора.
     Затылки у  них,  успел  заметить  Сварог,  все  же  были,  но  головы
выглядели сплющенными. Они кружили  как-то  лениво,  недобро  облизываясь,
откровенно причмокивая с самым гнусным видом, пуча  глаза.  Казалось,  это
война нервов продолжается целую вечность, и Сварог не знал, чего он больше
всего боится - то ли нечаянного выстрела кого-то из своих, то ли внезапной
атаки, когда эти твари  кинутся  вниз  и  начнется  беспорядочная  свалка,
которой невозможно будет управлять.
     Хриплый, трубный голос оборвал немую сцену:
     - Эй вы, предъявите подорожную!
     Это было настолько нелепо, что Сварог  подавился  идиотским  смешком.
Пересилил себя и громко ответил:
     - А откуда мы знали, что здесь нужна подорожная?
     Вверху раздался утробный гогот:
     - Она тут и не нужна!
     - Что же вы ее тогда требуете?
     - А мы ее и не требуем, - заржала другая  рожа.  -  Просто  интересно
стало - вдруг подорожная у вас есть?
     -  А  девочки  у  них  мя-аконькие,  -  подхватила  третья.  -  Мясцо
молоденькое...
     - И лошади вкусные...
     - Да и мужчины не старые, поглодать стоит...
     Шедарис не выдержал, привстал на стременах и в сочных,  выразительных
словах описал все подробности расстройства пищеварения, каковое  постигнет
всякого, рискнувшего им  пообедать.  Головы  дружно  загоготали,  дразнясь
языками, и вдруг, словно вспугнутые воробьи, прянули вверх  всей  стаей  с
небывалой синхронностью, снова выстроились журавлиным клином  и  понеслись
прочь, кувыркаясь в воздухе, ухая, визжа  и  хохоча.  Сварог  едва  разжал
пальцы,  намертво  впившиеся  в  топорище.  Когда   он   успел   выхватить
Доран-ан-Тег из чехла?
     - Странно, - сказала Мара. - Ну не испугались же они  нас?  Закрутись
все по-настоящему, еще неизвестно, кто кого уделал бы.
     - Может, они здесь вместо шутов, - сказал Сварог, убирая топор. - Или
здешние юродивые именно таковы и есть...
     Но сам он в такое верил плохо. И больше всего ему не понравилось, что
первая  же  встреча  с  обитателями  Хелльстада   обернулась   откровенной
клоунадой. Такое не бывает без причины в местах, подобных  Хелльстаду.  Со
змеей обстояло совсем иначе, она была страшная,  но  тупая,  а  эти  рожи,
несмотря на шутовское обличье, вовсе не выглядели примитивами...
     Клубок вопросительно колыхнулся. И Сварог сказал:
     - Вперед.
     Клубок вел их среди скал весьма заботливо, с человеческим  прямо-таки
разумением выбирая легкую для коней  дорогу  и  задавая  приемлемый  темп.
Смешно, но на это время  клубок  и  стал  командиром,  потому  что  самому
Сварогу никак не подворачивалось оказии покомандовать - вокруг было тихо и
спокойно, и ничто живое больше не нарушало девственной чистоты небес своим
внезапным появлением, и не попадалось более никаких монстров, и окружающую
тишину никак не тянуло называть гнетущей. Самая обыкновенная  тишина.  Это
покойное благолепие Сварога и раздражало больше всего, он никогда  еще  не
был в столь дурацком положении - радоваться, что нет драки, что  его  люди
целы и невредимы, и в то же время понемногу стервенеть от мирной тишины...
     Он даже оживился, когда,  обогнув  скалу,  все  увидели  впереди,  на
равнине, что-то сверкнувшее металлическим блеском в лучах уже кренившегося
к горизонту солнца, нечто  протяженное,  показавшееся  бесконечным.  Узкая
сверкающая полоса  пересекала  равнину  чуть  наискосок,  появляясь  из-за
горизонта и уходя за горизонт. Сварог долго смотрел  на  нее  в  подзорную
трубу, перебирая сравнения и ассоциации. Озарение, как ему  и  полагалось,
полыхнуло словно бы их ниоткуда. Только что его не было -  и  вот  оно,  в
голове, и удивляешься, как раньше до этого не додумался.
     - Рельсы в Хелльстаде? - проворчал Сварог себе под нос. -  Более  чем
оригинально...
     Но это и в самом деле  больше  всего  напоминало  новехонький  рельс,
словно вчера проложенный, дабы подгадать к их визиту.
     Остальные молчали. Он понял, в чем дело. Спросил:
     - Кто-нибудь  в  жизни  видел  рельсы?  Что,  не  узнаете?  Вы  же  в
подземелье, по-моему, насмотрелись досыта...
     - Но их же должно быть четыре, - пожал  плечами  Леверлин.  -  Или  в
крайнем случае два...
     - Я вам открою страшную тайну, -  сердито  сказал  Сварог.  -  Иногда
достаточно всего-навсего одного. Поезд удержится.  Только  не  спрашивайте
меня, почему - я сам плохо представляю... -  Он  ошеломленно  помолчал.  -
Есть в Хелльстаде какое-нибудь государство?
     - Что? - Леверлин смотрел непонимающе. -  Да  не  должно  здесь  быть
никакого государства, откуда ему взяться...
     - Так все-таки - "нет"? Или - "не должно быть"?
     - Послушай, сам я здесь не бывал. Из всего  сумбура,  что  нагородили
вернувшиеся отсюда, удалось извлечь немного  полезного,  и  никто  еще  не
составил мало-мальски пригодного путеводителя...  но  про  государство  не
может быть  и  речи.  Даже  государство  чернокнижников,  магов,  нечистой
силы...  Здесь  только  чудища  и  опасности.  Да,   кое-кто   говорит   о
хелльстадском короле, но это еще не означает государства, согласись...
     - Согласен, - сказал Сварог.  -  Но  перед  нами  несомненный  рельс.
Рельсы - пути сообщения - государство...
     - Если только это рельс, - сказала Мара.
     - Чертовски похож, - сказал Сварог.
     - Смотри, вон там!
     С той стороны, куда она показывала, появился движущийся  предмет,  он
словно парил над рельсом, мчался слева направо с приличной, но не столь уж
безумной  скоростью.  Сварог  торопливо  вперился   в   подзорную   трубу.
Прямоугольная платформа, окрашенная ярко, весело - лимонно-желтый с синими
разводами вроде павлиньих перьев и белыми узорами. Там была  еще  надпись,
несомненная надпись светло-малиновыми буквами, но прочитать  ее  на  таком
расстоянии не удалось даже в Сварогову сильную трубу.  Целеустремленно,  с
постоянной скоростью, совершенно  бесшумно,  огражденная  высокими  синими
перилами платформа пронеслась к горизонту, за каковым и  сгинула  во  всей
своей  загадочности.  Загадка?  Сварог  вспомнил  заброшенное  метро   под
Равеной, где за пять тысяч лет не вылетел ни один  мозаичный  камешек,  не
отлетела и чешуйка краски, не проржавел и крохотный болтик,  даже  пыли  с
паутиной не прибавилось. Поспешные версии, как известно, вещь рискованная,
но почему бы и на поверхности земли древней технике не  сохраниться  столь
же идеально? Стоит воспользоваться тестом  Оккама  и  допустить,  что  это
осталось с  прежних  времен,  -  и  получаешь  простую,  вполне  пригодную
гипотезу, не требующую нагромождения допущений и оговорок...
     Он посмотрел на клубок. Тот шевельнулся и покатил вниз  по  склону  -
гораздо медленнее, чем  катился  бы  обычный  шарик.  Сварог  пустил  коня
следом. Клубок свернул, покатился параллельно рельсу,  уардах  в  пяти  от
него. Бесшумная, как призрак, платформа  обогнала  кавалькаду,  всхрапнули
кони, Сварог невольно вздрогнул от неожиданности, успел  рассмотреть,  что
выглядит она, как новенькая, точная копия первой, а вот надписи  на  борту
разобрать не успел, платформа выжимала лиг сто в час.
     Вскоре они увидели впереди остановку. Станцию. Разъезд. То  есть  это
Сварог окрестил в уме строение остановкой - и готов  был  отстаивать  свою
точку зрения в споре с любым оппонентом, подвернись  таковой.  Новехонький
на вид павильон - изящно выгнутая белая крыша, три стены  из  малиновых  и
синих стеклянных блоков. И вывеска, где синим по светло-серому  значилось:
"Кардея".
     Клубок крутнулся на месте и замер.
     - Ну, и что ты предлагаешь? Ехать?  -  проворчал  Сварог,  как  будто
надеялся на ответ.
     Разума в клубке имелось не больше, чем  в  лесном  орехе.  Безмозглый
сгусток магии, он был создан для одной-единственной цели: единожды указать
своему владельцу самую безопасную дорогу. Все  наследство  бабки-гусятницы
состояло из одноразовых магических штучек.  Причем  личность  и  моральные
качества владельца никакого значения  не  имели.  Вора  клубок  провел  бы
подальше от полицейских, купца - подальше от  разбойников,  и  так  далее.
Эрго...
     Сварог спрыгнул с седла, прошел под крышу. Вдоль стен тянулись белые,
изящные, вроде бы пластмассовые  лавочки,  пол  был  из  синих  квадратных
плиток, ничуть не скользивших под подошвой, а на одной из боковых стен, на
уровне  груди  Сварога,  белела  плоская  коробка,  отнюдь  не   внушавшая
непосвященному   комплекса   неполноценности.   Потому   что   там    была
одна-единственная кнопка,  черная,  квадратная,  и  две  лампочки  в  виде
полушарий. Верхняя светилась синим, нижняя не горела. Ничуть не колеблясь,
Сварог придавил большим пальцем кнопку  -  и  синяя  лампочка  погасла,  а
нижняя засветилась красным.
     Сварог вернулся к своим, но на коня не сел.
     - А что дальше? - с любопытством спросила Делия.
     -  У  меня  сильные  подозрения,  что  следующая   платформа   теперь
установится, - сказал Сварог. - Если так и случится, мы  сядем  и  поедем.
Благо нам почти в ту же самую сторону. Наш поводырь отчего-то спокоен, а я
склонен ему верить. Если платформа остановится,  значит,  и  там,  где  мы
решим сойти, остановить ее будет легко. Хоть убейте,  не  связываю  я  это
сооружение с чудищами и злыми чарами. Правда, смешно будет, если окажется,
что на платформе стоит автоматическая касса,  наши  монеты  туда  вряд  ли
пролезут...
     Увы, никто не смог оценить его последнюю фразу должным образом - все,
включая Мару, не поняли, в чем тут юмор, вообще не усмотрели юмора.
     Вскоре показалась платформа. Плавно гася скорость,  она  остановилась
напротив павильона, осела, скрыв под собой рельс, став совсем  низкой,  по
колени лошадям, и синие поручни на обращенной к людям стороне  опустились,
ушли в желтый борт. Теперь  можно  было  не  торопясь  прочитать  надпись,
сделанную, как и в метро, абсолютно знакомыми  буквами:  "Тахарот-Тодиар".
Клубок, подпрыгнув, взлетел на платформу, откатился к перилам и замер.
     Сварог попробовал платформу ногой - ничуть не  колышется,  -  решился
взойти. На перилах впереди - узкая  коробка  с  окошечком,  где  светилась
надпись  "Кардея",  и  одной-единственной  кнопкой.  Гениально  просто.  И
почему-то ни  единого  кресла,  лавки,  сиденья.  Что,  поездка  по  этому
маршруту считалась  короткой  и  пассажиры  предпочитали  стоя  любоваться
окружающей природой? Ага, вот - узкая  белая  клавиша  с  черным  силуэтом
стула. Надо полагать, нажмешь -  стулья  и  выскочат  снизу.  Но  придется
постоять, иначе кони не уместятся...
     Не прибегая  пока  что  к  фамильному  умению  Гэйров-лошадников,  он
потянул коня за повод, и тот, поколебавшись, спокойно ступил на  платформу
- она не гремела, не чадила и оттого, надо  полагать,  совсем  гнедого  не
пугала. Следом завели коней остальные. Сварог, уже  с  показной  лихостью,
нажал кнопку.
     Перила поднялись. Вспыхнула новая надпись: "Куманте",  но  Сварог  не
стал больше трогать кнопку. Платформа плавно приподнялась  над  рельсом  и
устремилась вперед. Положительно, сотня  лиг  в  час,  не  меньше,  однако
скорости не ощущается и ветер вовсе даже не бьет в лицо, есть тут какой-то
секрет... Сварог ободряюще оглядел спутников, но они и без того  держались
молодцом.
     - И это - дорога предков? - спросила Делия, встав рядом с ним.
     -  Очень  похоже,  -  сказал  Сварог.   -   Какая-то   фантастическая
сохранность...
     - Сказка... Поневоле позавидуешь.
     - Предкам? - криво усмехнулся Сварог. - Право, не  стоит,  принцесса.
Голову могу прозакладывать, бок о бок с этими приятными удобствами  у  них
имелась масса такого, отчего вы пришли бы в ужас...
     Но Делия его не слушала, задумчиво улыбалась, подставив лицо  легкому
ветерку, мечтательно  полузакрыв  глаза.  Сварог  мысленно  махнул  рукой,
догадываясь, где блуждают ее мысли и  фантазии.  Зримых  остатков  древних
ужасов в наличии не имелось, а яркая платформа, невесомо  летящая  посреди
заросших лесами холмов и зеленых  равнин,  была  доподлинной  реальностью.
Сварог отстранил ладонью ткнувшуюся ему в  плечо  тяжелую  конскую  морду,
облокотился на перила и молча  глазел  по  сторонам.  Уходил  квадранс  за
квадрансом. Час, полтора, два... Платформа  неслась,  не  задерживаясь  на
многочисленных остановках. Вокруг - равнины  и  холмы,  потемневшие  после
захода солнца леса. И ни единого  чудища  ни  на  земле,  ни  в  небе,  ни
малейших следов цивилизации, если не считать самого монорельса. Идиллия  и
пастораль.
     - Граф, - громко сказал Сварог, не оборачиваясь.
     Леверлин подошел справа.
     - Слышал ты о чем-нибудь подобном? - спросил Сварог, похлопав ладонью
по перилам. - Или, может, читал?
     - Ни строчки и ни словечка...
     - Занятно, - сказал Сварог. - А ведь эта штука расположена  в  жалких
паре лиг от границы, и конца-края ей пока что не  видать.  Что,  никто  из
тех, кто сюда забредал, так и не наткнулся на рельс?
     - Куда ты клонишь?
     - Сам не знаю. Размышляю вслух.
     Кто-то охнул за его спиной, беспокойно зафыркали кони - впереди вдруг
открылась неширокая река, рельс пересекал ее, держась на ажурных, уходящих
в воду опорах. На миг и  у  Сварога  замерло  сердце,  но  платформа  лихо
пронеслась  на  другой  берег  над  серой  морщинистой  водой,  с   высоты
показавшейся  твердой  и   неподвижной.   Рельс   круто   забирал   влево,
протянувшись вдоль реки. Возможно, это и  был  таинственный  исток  Итела.
Дорога пошла под уклон. Справа темнел лес, впереди показался залив,  нечто
вроде бухточки, отделенной от реки узким каналом. Бухточка  была  чересчур
уж округлая, а канал чересчур уж прямым для игры природы.  Возле  бухточки
желто-коричневым  полумесяцем  выгнулось  невысокое  каменное  здание   со
стрельчатыми окнами, башенками и нависавшими над водой террасами.



                     7. "А ДАЛЬШЕ - ДРЕВНИЕ ДОРОГИ..."

     Платформа замедлила ход, остановилась. Рельс кончался у  темно-синего
сооружения, напоминавшего решетчатую антенну радара, врытую нижним краем в
землю. Рядом на двух столбиках красовалась вывеска: "Тодиар".
     - Поздравляю, приехали, - сказал Сварог. - Дилижанс дальше не пойдет.
     Перила опустились, и он сошел на землю первым, отметил  в  окружающем
некую странность, но никак не  мог  сообразить,  в  чем  она  заключается.
Клубок скатился следом, замер у сапога.
     - Выводите коней, - распорядился Сварог. - Нужно же где-то  ночевать.
Дом есть, а хозяева, сдается мне, уже не объявятся.
     Больше всего одноэтажное здание походило на уютную гостиницу - вполне
возможно, стилизованную под некую _т_о_г_д_а_ш_н_ю_ю_ старину. Под то, что
считалось стариной пять тысяч лет назад. Сварог уже почти  не  сомневался,
что видит дело рук людей, населявших Талар до Шторма, - и  шрифт  надписей
был тем же, что в метро, и еще что-то неуловимое, некое сходство  дизайна,
уловленное не  разумом,  а  словно  бы  чутьем...  Так  уж  выглядел  этот
красивый, целехонький, ничуть не  тронутый  разрушением  дом.  Он  был  из
другого времени, не нынешнего.
     Наконец Сварог сообразил, что показалось ему странным.  Опережая  их,
той же дорогой прошли  две  платформы.  Сворачивать  им  было  некуда,  ни
единого ответвления по пути не оказалось. С рельса они не  сходили,  иначе
непременно попались бы на глаза. Но все же исчезли, как дым.
     Растерянно оглянулся. Его бравые сподвижники стояли, держа коней  под
уздцы, дисциплинированно дожидаясь дальнейших указаний, а  за  их  спинами
был только рельс и никакой платформы там уже не имелось...
     - Ты что, черта увидел? - тихо спросила  Мара.  -  Аж  глаза  на  лоб
вылезли...
     Он молча ткнул пальцем за их спины. Все оглянулись и тоже  увидели  -
точнее, уже ничего не увидели.
     - Колдовство, - поежился Бони и посильнее зажал под  мышкой  пулемет,
как будто любимая громыхалка могла уберечь его от злых чар.
     - Вряд ли, - подумав и припомнив кое-какие заоблачные чудеса,  сказал
Сварог. - Скорее уж - высокоразвитая техника. Платформа, добравшись  сюда,
по миновании в ней надобности просто испаряется. Куда она девается, я  вам
не скажу - образования не хватает...
     - Ну, уж если это не колдовство, тогда неизвестно, что колдовством  и
звать... - проворчал Шедарис.
     - Говорят тебе, наука, - чуть свысока глянула на него тетка  Чари.  -
Командиру виднее.
     - Я и не спорю, - угрюмо сказал капрал. -  Командиру  виднее.  Я  так
понимаю, все это построено до Шторма? А помните ту симпатичную зверушку из
подземелья? Как бы  и  здесь  на  нас  что-нибудь  бойкое  и  зубастое  не
выпрыгнуло...
     - Пойдем посмотрим, - обыденным тоном сказал Сварог и взял  коня  под
уздцы.
     Клубок покатился перед ним к невысокому, в три ступеньки, крыльцу меж
двух рядов фонарей на изящных, с большим  искусством  выкованных  столбах.
Фонари были четырехгранные, их стекла напоминали скорее крохотные витражи.
И вдруг они все разом вспыхнули в сгущавшемся сумраке, справа и слева, так
что и  люди,  и  кони  шарахнулись,  оказавшись  в  полосе  света.  Сварог
исключением не стал. Зажглись и несколько окон по обе  стороны  крыльца  -
это осветился обширный  вестибюль  с  ковром  на  полу,  длинными  мягкими
диванами вдоль стен и фонтаном посередине. Фонтан действовал как ни в  чем
не  бывало,  подсвеченные  хитро  укрытыми  в  бортике  круглого  бассейна
разноцветными  лампочками  струи  зыбкими,  искрящимися  дугами   окружали
бронзовую статую - русалку, грациозно опиравшуюся на якорь.
     Клубок подкатился ко входной  двери  и  вопросительно  замер.  Сварог
распахнул перед ним дверь, пропустил внутрь, словно даму, встал на  пороге
с топором наготове и смотрел, как желтый проводник, описав вокруг  фонтана
своеобразный  круг  почета,  остановился  в   гордом   одиночестве   возле
сооружения из деревянных резных панелей, напоминавшего стойку портье.
     - Это кто же свет включил? - подозрительно поинтересовался Шедарис.
     - Скорее всего, фотоэлемент, - рассеянно сказал Сварог.
     - Люблю я тебя, командир, за редкий дар толково изъясняться...
     - Ладно, не ной, - сказал Сварог. - Если я где-то  почую  колдовство,
так и скажу. А насчет всего, что есть не колдовство,  а  наука,  объяснять
придется до утра...
     Вошел в  вестибюль,  с  любопытством  огляделся.  Под  ногами  упруго
пружинил ворс роскошнейшего ковра, в простенках висели огромные полотна  в
массивных золоченых рамах, а на полотнах кипели морские сражения - гроздья
белых парусов, целых и разорванных в клочья, тяжелые тучи порохового дыма,
пламя, облепленные людьми сломанные мачты  на  волнах,  чернеющие  в  воде
головы,  незнакомые  флаги  и  вымпелы,  багрово-золотистое  зарево...   И
потемневшие от времени штурвалы  на  стенах  -  определенно  настоящие.  И
модели фрегатов в стеклянных ящиках. Несомненный уклон в морскую тематику,
причем военно-морскую... Если это и в самом деле приют моряков, окружающий
комфорт недвусмысленно указывает, что простые боцманы и прочие гардемарины
с кондукторами сюда вряд  ли  попадали.  Неброская  роскошь  и  отсутствие
вывески - сие нам знакомо донельзя...
     Он сделал несколько  шагов  в  глубь  коридора,  потрогал  начищенную
(сколько тысячелетий назад?) медную ручку первой же двери. Дверь  бесшумно
подалась, за ней обнаружился шикарный гостиничный  номер:  уютные  кожаные
кресла, ковер во весь пол, огромный  телевизор  непривычного  дизайна,  но
легко узнаваемый, и что-то крайне похожее  на  видеомагнитофон,  и  что-то
весьма смахивающее на компьютер, и затейливая люстра с кучей висюлек цвета
чистейшего аквамарина. Окна выходят на заливчик. И никакого следа нечистой
силы.
     Мара бесшумно  выскользнула  из-за  его  спины,  распахнула  дверь  в
глубине комнаты.  Спальня.  Огромная,  идеально  застеленная  кровать.  За
стеклом бара батарея разнокалиберных бутылок с красочными этикетками.
     - Отдыхать здесь умели, - сказала она.
     - Разлагались со вкусом, - кивнул Сварог.
     Он добросовестно обошел все номера, коих набралось всего  по  семь  в
каждом крыле, зажигая повсюду свет. Везде одно и то же  -  комнаты  словно
пять минут назад убраны до блеска в преддверии адмиральского смотра. Можно
подумать, здесь и не жили-то никогда.
     - Ну вот что, - сказал Сварог, вернувшись на крыльцо.  -  Заводите-ка
коней внутрь. Расписание боевых дежурств - обычное, сложившееся  за  время
славного  похода.  Оружие  держать  под   рукой,   но   расслабляться   не
возбраняется. - И закончил брюзгливо: - Потому что  мне  сердце  отчего-то
вещует: либо нас вообще не потревожат, либо заявится что-то такое,  против
чего можно  бороться  только  путем  немедленного  самоубийства...  Другие
мнения есть?
     Не было других мнений. Коней завели в вестибюль, чему они не особенно
и удивились. "Бедный ковер", - подумал Сварог, глядя на  импровизированную
конюшню,  имевшую  явственный  оттенок  этакого  варварского  сюрреализма.
Шедарис, одержимый, должно быть, теми же мыслями, хохотнул:
     - Видок, конечно, жуткий, да видел бы ты, командир, как мы  в  Лоране
ставили лошадок на ночь в музей с ученым названием "минералогический"...
     И разошлись они по роскошным номерам - Делия с Леверлином,  Сварог  с
Марой, тетка Чари с Шедарисом, Бони  с  пулеметом.  Паколета  оставили  на
страже за стойкой портье. Сварог еще раз  прошелся  по  комнатам,  снабжая
всех  едой  и  питьем,  ободряюще  похлопал   Паколета   по   плечу   (тот
грустно-философски развел руками) и ушел к себе.
     Мара, скинув сапоги и блаженно вытянув  ноги,  развалилась  в  кресле
перед телевизором.
     - Там, между прочим, роскошная ванная, -  сообщила  она.  -  Течет  и
холодная, и горячая, еще какие-то краники. Чур, я плескаюсь первая. Может,
телевизор включим?
     -  Так  он  тебе  и  заработает,  -  сказал  Сварог.  Однако,   чисто
машинально, подошел и потыкал пальцем в кнопки.
     Огромный экран вспыхнул всеми цветами радуги.
     - Да я пошутила... - успела еще сказать Мара.
     И замолчала. Музыка, яркие  декорации,  игра  цветных  огней,  камера
скользит то по эстраде, то  по  залу,  выхватывая  аплодирующих  зрителей.
Самый обычный концерт, самая обычная публика, только одета  по  незнакомой
моде. Зато молодая певица, темноволосая красотка в открытом  алом  платье,
поет на знакомом языке, почти не изменившемся за пять тысяч лет:

                            Но кто мы и откуда,
                            когда от этих лет
                            остались пересуды,
                            а нас на свете нет...

     Сварогу стало чуточку жутковато -  так  идеально  подходила  песня  к
ситуации, о чем певица, умершая тысячи лет назад, и подозревать не  могла.
Как и все, кто сидел в зале. Они были заблудившимся в веках  миражом,  все
эти люди, как и сама гостиница. Вот только одни  миражи,  как  и  положено
порядочным видениям, неощутимы, а другие можно потрогать  и  даже  жить  в
них...  Порой  изображение  пропадало  на  миг,  его  сменял  электрически
гудевший, затейливый черно-белый  узор,  какие-то  хитрые  помехи,  должно
быть, сопровождающие загробное  существование  таких  миражей.  Но  помехи
случались редко, и Сварог перестал бояться,  что  телевизор  вспыхнет  или
взорвется.
     - Совершенно иначе представляла себе Хелльстад, - сказала Мара.
     - Да ну? - хмыкнул Сварог, направляясь к компьютеру.
     Заложенная ему в сознание  программа-отмычка  не  подвела  и  теперь.
Сварог вновь ощутил словно бы прошивший тело слабенький удар тока  -  едва
положив пальцы на клавиши, но знал, как с этой штукой управляться.
     Только вот не  от  всякого  знания  бывает  толк.  На  черном  экране
монитора вспыхнули желтые буквы: "Пожалуйста,  наберите  код  нужного  вам
абонента". А какие у него здесь абоненты? И где взять  коды?  Сварог  вяло
выругался.
     - Эй! - позвала Мара. - А ведь в шкафу барахлишко...
     Сварог подошел к распахнутому ею шкафу. Внизу рядом с черными низкими
сапогами стоял большой коричневый чемодан,  а  на  металлических  плечиках
висел синий с сиреневым френч, расшитый золотом  по  рукавам  и  лацканам,
украшенный полудюжиной затейливых, совершенно незнакомых  орденов.  Из-под
него виднелись синие брюки с красно-золотым узеньким лампасом. На  полочке
лежала синяя шляпа в виде  полумесяца  острыми  концами  вниз  (на  концах
красовались  золотые  кисточки,  а  сама  шляпа   щедро   вышита   золотой
канителью).  Рядом  -  великолепной  работы  кортик  в  ножнах.  Мара   им
немедленно завладела и с решительным видом заткнула  за  пояс.  Сварог  не
препятствовал. Взял шляпу, повертел, положил назад -  настоящая,  тяжелая,
парадная, похоже.  Двумя  пальцами  вытянул  из  бокового  кармана  френча
торчавший наружу лист белой бумаги, свернутый в трубочку.
     Короткая строчка букв и цифр,  видимо,  код.  И  совершенно  понятный
текст.
     "База  "Стагар"  Полночного  Флота  -  штандарт-навигатору  Горонеро.
Получением сего немедленно прибыть базу. Вертолет за  вами  выслан.  11.24
шифровкой морского министра объявлена Белая  Тревога.  Вероятность  учений
исключена. ОДШ-4 Турзо".
     "Если ОДШ не означает "оперативный дежурный штаба" -  я  не  граф,  а
балерина", - подумал Сварог.
     Потом он подумал: "Это  нам  тоже  знакомо.  Блаженствуешь  в  глуши,
понемногу  разоряешь  бар,  прижимаешь  горничных,  которым  по  должности
положено быть отзывчивыми и безотказными, а депеша уже в пути, и все летит
к чертям. Если и в те времена белый был  цветом  смерти  и  траура,  Белая
Тревога  наверняка  означала  что-то  крайне   серьезное.   Но   вряд   ли
штандарт-навигатор,  судя  по  золотому  шитью  и  допуску  в  эту  уютную
гостиничку, чин немалый, мог предвидеть, что все _э_т_о_ означает Шторм...
Более того, есть  сильные  подозрения,  что  высланный  вертолет  сюда  не
добрался и  штандарт-навигатор  остался  здесь  навсегда  -  собираясь  по
тревоге, можно бросить все пожитки.  Но  какой  офицер  оставит  мундир  и
кортик? Черт, как же это выглядело пять тысяч лет назад? Ничего  хорошего,
если вкратце, тут и гадать нечего - апокалипсис..."
     Он подошел к компьютеру и пробы  ради  отстучал  предварявший  депешу
код. Что было вознаграждено вполне прогнозируемым ответом: "Простите, база
"Стагар" на вызов не отвечает". Интересно,  имела  эта  база  отношение  к
нынешнему Стагару или просто - случайное созвучие? Сварог скомкал депешу и
отправил под стол, в корзинку для бумаг. Вряд ли она представляла  интерес
для историков.  Мара  тем  временем  вытащила  чемодан,  положила  посреди
комнаты, попробовала замки - заперто - и занесла ногу, чтобы  сбить  замки
точным пинком.
     - Эй, а это не мародерство? - спросил Сварог лениво.
     - Учитывая возраст чемодана, это скорее археологические  раскопки,  -
сказала  Мара  и  нанесла  молниеносный  удар,  сорвавший  замки.  Вывалив
содержимое на пол, присела и  стала  энергично  ворошить  кучу,  что  мало
походило на методичный обыск, но Сварог удержался от ехидной реплики,  ему
и самому было интересно.
     Небольшой кожаный бювар - Сварог заглянул  внутрь,  увидел  конверты,
бумаги, фотографии и швырнул на стол. Форменные  рубашки  с  якорьками  на
воротнике, трусы, носки. Куча книг в ярких  мягких  обложках  -  на  одних
девицы в неглиже, на  других  амбалы  с  пистолетами,  на  третьих  жуткие
чудища, а на иных - все вместе. Названия соответствующие: "Брюнеты в жизни
Лонеллы", "Удар из-за угла", "Месть призрака".
     - Богатый у него был внутренний мир, - фыркнула Мара.
     -  Может,  ему  просто  хотелось  прочистить  мозги  и  отвлечься  от
серьезности жизни, - сказал Сварог. - Так тоже бывает. Что-то  я  тебя  ни
разу не видел за чтением древних философов, да и  себя  за  этим  занятием
что-то не заставал...
     Я тебя ни разу не видел за чтением древних философов, да  и  себя  за
этим занятием что-то не заставал...
     Мягкая коричневая кобура  с  пистолетом  параметров  "Вальтера  ППК".
Возможно, наградной - весь в золотых  накладках  с  крохотными  сапфирами,
гравированными парусниками, якорями и неизвестными гербами. Обойма полная,
патрона в стволе нет, конечно.
     В общем, ничего удивительного. Обычный чемодан  обычного  офицера  на
отдыхе. Только один-единственный предмет категорически не  гармонировал  и
не вписывался - бронзовая дверная ручка затейливой, тонкой работы. Или  не
ручка. Штырь, на котором нормальной ручке полагалось бы держаться в двери,
здесь заканчивался хитроумным переплетением  бронзовых  лепестков,  этаким
экзотическим цветком, идеально вписывавшимся в полусферу.
     - Если это и ручка, место ей не в двери, - задумчиво сказала Мара.
     - А где?
     - Откуда я знаю? Как в  том  анекдоте...  Послушай,  а  мог  он  быть
сумасшедшим? Зачем нормальному офицеру с собой такое таскать?
     -  Чего  только  не  таскала  с  собой  военная  братия  в   качестве
сувениров... - сказал Сварог. - Может, это ключ от его  служебного  сейфа.
Или какого-нибудь пульта. Кто их  теперь  разберет...  Все?  Иди-ка  ты  в
ванную.
     Она ушла, а Сварог, положив на  стол  кобуру  и  загадочный  предмет,
устроился в кресле с одним из романов.
     "Вспышка сверкнула в темноте туннеля, и над головой  Федера  раздался
характерный  свист  пули.  Федер  немедленно  ответил  огнем.  Глухой  шум
падающего тела возвестил, что сыщик не промахнулся..."
     Незаметно для себя Сварог зачитался. Непобедимый сыщик Федер, паля по
всему, что двигалось, вышел живым и невредимым из туннеля, из подожженного
со всех концов гаража, из залитого водой подвала, где падали сверху  капли
горящего  бензина,  а  в  воде  плавали  загадочные  зубастые  и   кусачие
"аранлегулы", пробрался-таки  в  кабинет,  вырубив  по  пути  еще  парочку
злодеев, но драгоценностей в  сейфе  не  оказалось,  а  это  неопровержимо
свидетельствовало, что графиня...
     - Как там древние философы? - спросила Мара над самым ухом.
     Сварог  не  сразу  вернулся  к   действительности,   потянулся   даже
перевернуть страницу, но Мара отобрала книгу и швырнула на стол.
     - Представляешь, драгоценностей в сейфе не оказалось,  -  сказал  он,
печально провожая взглядом летопись подвигов неуязвимого Федера.
     - Значит, маркиза сперла. Или прочие графини. Как в  таком  деле  без
графинь?
     Она улыбнулась, посвежевшая, чистенькая,  в  синем  пушистом  халате,
волочившемся по полу. Судя по мундиру  и  халату,  штандарт-навигатор  был
верстой  коломенской.  Сварог  потянулся  к   ней,   но   боевая   подруга
непостижимым образом переместилась в пространстве, оказавшись  за  спиной.
Правда, из-за великанской хламиды должного эффекта не получилось  -  видно
было, как мелькнула по комнате смазанная синяя полоса.
     - Теряешь хватку, - сказал Сварог. - Тебя было видно.
     - Тебя бы закутать в такой балахон... Иди  поплавай.  В  кои-то  веки
после походной любви под плащом - такая роскошь и все условия...
     Отправляясь купаться, он украдкой, пока Мара отвернулась,  сцапал  со
стола приключения Федера, но только в ванной обнаружил,  что  промахнулся,
и, не глядя, сунул под камзол бювар с навигаторскими бумагами.  Ничего  не
поделаешь.  Со  вздохом  он  улегся  в  огромную  мелкую  ванну,  синюю  в
светло-зеленых узорах, пустил воду, тоненькую струйку пенистого шампуня из
особого краника,  еще  струйку  -  какого-то  зеленого  эликсира,  приятно
пахнущего хвоей. Подумал, что жить в Хелльстаде можно, хмыкнул, закурил  и
свободной рукой принялся  перебирать  бумаги,  положив  бювар  на  удобную
фарфоровую полочку, присобаченную к ванне ради вящего комфорта.
     Там оказалось служебное удостоверение штандарт-навигатора в роскошном
оформлении и солидном исполнении - в синей  замшевой  обложке,  с  обилием
печатей, секреток, штампов и кодов. Судя по фотографии, флотский  чин  был
немногим старше Сварога, но пост  занимал  серьезный  -  начальник  отдела
штаба Полночного Флота. Цветные фотографии запечатлели самого  Горонеро  и
его коллег-приятелей в такой же форме - то напыщенно-вальяжных на палубе и
у пирса, на фоне  громадных  орудийных  башен,  гроздьев  разнообразнейших
антенн, подводных лодок и остроносых ракет, то хмельных, веселых за столом
в обществе симпатичных девиц. Несколько снимков военных  кораблей,  полным
ходом  идущих  в  открытом  море.  Фотография  светловолосой,  черноглазой
красотки в крохотном золотистом купальнике, безмятежно лежавшей на залитом
солнцем пляже. Рядом сидит, вывалив розовый язык, потешная ушастая собака,
серая в черную крапинку. Красотка  нарисовала  на  песке  якорь  и  весело
улыбается -  конечно  же,  о  войне  ни  слуху,  ни  духу,  все  веселы  и
беззаботны, все живы пока... На обороте аккуратная  надпись:  "Мы  с  Дуфи
бросаем якорь здесь. Ждем. А." Несколько бланков с грифом Полночного Флота
и базы "Стагар", покрытых сущей абракадаброй из цифири и странных  значков
- как бы не ошибиться, но это может иметь прямое отношение к  навигации...
Очень уж похоже на перечни координат. Две глянцевые картонки  с  кодами  и
цветными полосками - должно быть, пропуска, довесок к удостоверению.  Одна
украшена силуэтом надводного корабля, другая - подводной лодки. И повсюду,
на каждом  документе,  на  каждом  бланке,  эмблема-крест:  горизонтально,
рукоятями к центру - два меча, вертикально,  проушинами  к  центру  -  два
якоря, и крест этот посередине скреплен кругом, вернее, змеей со  странной
головой, глотающей собственный хвост.
     Итак, до Шторма существовали великолепно  оснащенные  военные  флоты,
знавшие толк в бюрократии, - вот и все наблюдения.
     Длинный   розовый   конверт,   адресованный    на    базу    "Стагар"
штандарт-навигатору Горонеро, Сварог оставил напоследок и взялся за  него,
лишь убедившись, что бювар опустел.
     "Тогир, милый! Я боюсь, чем  дальше,  тем  больше,  и,  что  страшнее
всего, что самое скверное, я прекрасно знаю, чего  боюсь.  Поэтому  письмо
пойдет не почтой - ты сам постарался просветить  насчет  ваших  хитроумных
цензурных аппаратов. Спасибо,  наука  пошла  впрок...  По  счастью,  здесь
оказалась Донайра с "Рагнарока", она и передаст. Уж  она-то,  надеюсь,  не
стукачка. Хоть ты и объяснял с важным видом, что  в  стукачи  вы  вербуете
только таких, о ком никогда и  не  подумаешь...  Все  равно.  Если  она  и
стукачка, письмо в любом случае попадет к тебе. Тогир,  ЭТО  приближается.
Это будет не простая война. Шар заволакивает кровавая пена,  мне  даже  не
нужно к нему подходить,  он  вспыхивает  сам,  и  это  страшнее  всего.  Я
проверяла трижды - с шаром, с кольцом  в  хрустальной  вазе,  с  облаками.
Результат неизменен. Я боюсь даже представить, что ждет  Талар.  Очертания
континентов в шаре меняются, искажаются самым диким образом. Это не война,
даже атомная, это  хуже  -  глобальная  катастрофа,  ужас,  совершеннейшее
небытие! Вот уже три дня не хожу на пляж - Маска Смерти  на  лице  каждого
встречного,  видеть  это  невыносимо.  Между  прочим,  некоторые  начинают
держаться странно и уезжают вдруг хотя вовсе  не  собирались.  Подозреваю,
это тоже Керуани - мы ведь сплошь и рядом не знаем друг друга, не спросишь
же  открыто...  Облака  даже  не  красные,  Тогир,  -  они  _ч_е_р_н_ы_е_!
Понимаешь? Уж тебе-то следовало бы знать, что магия никогда не обманывает.
Она полна символов, верно, однако символы, в  отличие  от  слов,  двойного
толкования не допускают. Мы все _о_б_р_е_ч_е_н_ы_! Обречены, Тогир!  И  не
надо напоминать о присяге, о гербе - мой герб не моложе твоего. Это  вовсе
не будет дезертирством,  какое  тут  дезертирство,  если  обречены  _в_с_е
воюющие стороны, если не будет ни победителей, ни побежденных? Если вообще
не будет выживших? Ты не изменишь своим и не сыграешь на руку  противнику,
потому что не останется ни своих, ни врагов. К тому же... Я не  верю,  что
Изначальные мертвы. Для этого они были слишком коварны.  Они  спят...  или
уже  проснулись?  А  то  и  не  все   спали...   И   мы   расплатимся   за
предков-завоевателей, мы не так уж и виноваты, вовсе мы не виноваты, разве
в том, что родились, - но суда с адвокатами у нас не будет, и это _н_а_ш_и
предки сжигали Девейн-Горт... И никто не предоставит нам последнего слова,
нас вообще не будут слушать. Нас уже нет, Тогир. Я избегаю  зеркал,  чтобы
не увидеть Маску Смерти у себя на лице. И по той же  причине  убрала  твои
фотографии. Но хочу верить, что мы спасемся. И верю, что Древние Дороги не
лгут. Милый, любимый, единственный, самый лучший, желанный мой! Мое  небо,
мое сердце! Если ты меня любишь, беги! Времени нет!"
     Остальное - уже другими чернилами. И почерк из  аккуратного,  мелкого
стал размашистым, почти неразборчивым, словно писали в страшной спешке или
не помня себя от волнения:
     "Только что умер Дуфи. Форброны  чувствуют  беду,  ты  сам  прекрасно
знаешь древнюю  историю  наших  псов...  Когда  молодой  здоровый  форброн
умирает так, как умер Дуфи, это может означать только одно. Он  лизал  мне
руки,  просил  прощения,  что  бросает  меня,   но   _э_т_о_г_о_   знания,
т_а_к_о_г_о_ ужаса он вынести не смог. Тогир, это конец. Я больше не  могу
умолять - нет сил. Но время еще есть. Возможно, Белой  Тревоге  еще  будут
предшествовать Синяя с Красной. Или одна Красная. Магия таких тонкостей не
улавливает и не передает - но она беспощадно предсказывает _и_т_о_г_.  Так
вот, я задержусь ровно  настолько,  чтобы  похоронить  Дуфи.  А  дальше  -
Древние Дороги. Уж лучше они. Назови меня дрянью, подлой, но я спешу  уйти
из этого мира, пока он играет всеми красками, пока он незыблем и беспечен,
как встарь, хочу его запомнить именно таким, чтобы  не  покидать  бегством
дымящиеся развалины. Довольно с меня и последних открытий.  Словом,  самое
позднее через час я уже буду на Древней Дороге. Вероятнее всего, Мерцающая
Корчма или Овраг. Нам трудно будет отыскать друг  друга  -  если  хотя  бы
половина россказней о Древних  Дорогах  верна.  Зато  известно  совершенно
точно: туда нет доступа Изначальным, и все другое несущественно.  Остается
надежда - и некая определенность. На всякий  случай  напишу  еще  раз  все
заклинания. Я ухожу - и жду тебя. До встречи. Анелла".
     И ниже - две  строчки  совершенно  бессмысленных  слов,  на  сей  раз
выписанных с прежней аккуратностью, каллиграфически, тщательнейше. Сварог,
едва глянув на них, сунул письмо в конверт - чтобы  не  перенестись,  чего
доброго, неведомо куда в  совершенно  голом  виде,  без  оружия,  не  зная
заклятья на возвращение...
     Видимо, она все же ушла. Решилась, по письму видно. Ей было чертовски
страшно...  А  вот  ушел  ли  за   небо   вслед   по   неведомым   дорогам
штандарт-навигатор,  успевший  прочитать  сообщение  о  Белой  Тревоге?  С
которой,   похоже,   все   и   началось,   грянуло    без    промежуточных
Синих-Красных... И где эти Древние Дороги? Уж, конечно, не в этом мире...
     Сварог  выбрался  из  ванны,  встал  под   поток   теплого   воздуха,
моментально  его  обсушивший  и  волшебным  образом  насытивший  все  тело
бодростью, живым электричеством. И все равно из ванной он выходил  понурый
- в ушах словно бы еще стоял долетевший сквозь  пять  тысячелетий  женский
крик. Сколько ни успокаивай себя воспоминанием, что истлели самые  прочные
кости и рассыпалась самая прочная броня, сколько ни огорчайся собственными
заботами - на душе пасмурно. _З_д_е_с_ь_, в доме, нет  ощущения,  что  эти
пять тысячелетий и в самом деле протекли плавно и  величественно...  Здесь
прошлое не умерло, не покрылось слоем пыли, не превратилось  в  черепки  и
скелеты...
     Мара лежала на  роскошной  постели,  сбросив  халат  на  пол,  и  так
углубилась в книгу с красавицей в пышном платье на обложке, что  вовсе  не
заметила явления Сварога. Сварог уселся рядом и потянул  ее  за  ухо.  Она
нехотя подняла затуманенные глаза:
     -  В  самом  деле,  захватывает.  "Глаза  барона  искрились  любовным
томлением, столь долго таившимся под  спудом.  Он  нежно  привлек  к  себе
Кармину, прильнул к ее полураскрытым алым губкам. Прерывистое дыхание юной
маркизы выдало обуревавшие ее чувства, которые бедняжке пришлось так долго
таить от безжалостного света, готового с  циничной  насмешкой  надругаться
над святой наивностью первой любви..." - она мечтательно закинула  голову.
- Граф, ну почему я от вас никогда не слышала подобных речей?
     - А ты смогла бы разминировать мост? - спросил Сварог строгим голосом
экзаменатора.
     - Плевое дело. Если мы имеем дело с пороховым шнуром, без  химических
взрывателей... - Мара спохватилась, негодующе фыркнула.  -  Ну,  нечестно!
Только я настроилась...
     Сварог рассмеялся, привлек ее  к  себе  и  прильнул  к  полураскрытым
губам, даже не пытаясь разобраться в обуревающих его чувствах. Знал  одно:
так неистово и яростно они друг друга еще не любили - растворяясь  друг  в
друге, теряя всякую связь с окружающим бытием, зная друг  про  друга,  что
оба  слышат  где-то  на  границе  сознания  беззвучное  карканье:  "Вокруг
Хелльстад, Хелльстад, Хелльстад..."



                            8. БЕЗ НЕДОМОЛВОК

     Сварог открыл глаза, прислушался, пытаясь понять, что его разбудило.
     Для этого и не  потребовалось  особого  напряжения  чувств.  Дверь  в
кабинет была полуоткрыта, как он ее оставил, - только сейчас там горела на
столе  лампа  и  в  спальню  падала  полоса  света,  достигавшая  постели,
задевавшая краешек лезвия Доран-ан-Тега. Потом в кабинете послышались шаги
- кто-то прошелся по комнате, ступая громко, уверенно, ничуть не  прячась.
Шумно отодвинули кресло.
     Сварог толкнул локтем Мару - но ее ровное, глубокое дыхание ничуть не
изменилось, она безмятежно спала, хотя такого с ней не могло случиться. Не
отрывая взгляда от  полосы  света,  Сварог  ощупью  нашел  плечо  девушки,
потряс. Мара должна была мгновенно вскинуться - но  она  спала.  Мелькнула
дурацкая мысль - Горонеро вернулся за чемоданом...
     На полпути задержав протянувшуюся было к топору руку, Сварог бесшумно
вытащил из-под подушки пистолет - тот,  что  стрелял  серебряными  пулями.
Замер, прикидывая варианты.
     Вариант был один - встать и выйти туда...
     В кабинете громко откашлялись - вновь открыто, демонстративно. Кто бы
там ни сидел, он честно предупреждал о своем присутствии, и это сбивало  с
толку. Мара перевернулась на другой  бок,  лицом  к  стене,  умиротворенно
посапывая. Пора было решаться. Помогая себе одной  рукой,  Сварог  влез  в
штаны, опустил ноги на пол и бесшумно направился к двери, держась подальше
от полосы света.
     - Входите, что же вы, - послышался оттуда  спокойный  мужской  голос,
совершенно незнакомый.
     Сварог вошел, держа под прицелом расположившегося в кресле  человека,
- лампа на гибком кольчатом шнуре опущена вниз, лицо и  фигура  нежданного
гостя скрыты мраком. Не помог и "кошачий глаз", как Сварог ни  напрягался,
лицо сидящего оставалось словно бы подернуто густой мглой.
     Сварог слегка повел стволом.
     - Не нужно, - так же спокойно сказал  сидящий.  -  Вреда  вы  мне  не
причините, но придется уйти, а нам непременно нужно побеседовать.  Рубашку
не накинете ради пущей респектабельности? Вы, во-первых, гостя принимаете,
во-вторых, вы граф, барон и лорд, а среда моих многочисленных титулов есть
и княжеский.
     Сварог, чувствуя себя на удивление спокойно, придвинул второе  кресло
и сел, бросив пистолет на колени. Сон схлынул, голова была ясная, и он  ни
на миг не собирался упускать инициативу. Посему  демонстративно  пошевелил
пальцами босых ног, шумно почесал голый живот, взял  со  стола  бутылку  с
красивым парусником на пестрой этикетке и налил только себе, пояснив:
     - Вам не предлагаю. По слухам, другой у вас любимый напиток...
     Сидящий напротив посмеялся коротко и вежливо, как человек,  способный
понять хорошую шутку. И продолжал беззаботно:
     - Вполне понимаю ваше мальчишеское желание  показать  себя  крутым  и
несгибаемым, но не оставить ли нам и состязания  в  плоском  остроумии,  и
скоропалительные колкости?
     - Я вам особых колкостей не говорил.
     - Ну, собирались. Ведь правда? Мы  с  вами  не  дети.  Я  не  страдаю
повышенной  обидчивостью,  но  вам,  дорогой  лорд  Сварог,  следовало  бы
отнестись ко мне чуточку уважительнее, потому что я - это... я.
     Он поднял лампу  повыше,  покрутил  регулятор,  осветив  все  вокруг.
Сварог жадно уставился на непрошеного гостя и ощутил легкое разочарование.
Гость был одет в скромный темно-серый камзол, обшитый черной тесьмой, - ни
дать ни взять, добропорядочный горожанин Бронзовой  гильдии,  не  выше.  И
лицо  самое  что  ни  на  есть  _н_а_р_о_д_н_о_е_  -   скуластое,   худое,
располагающее лицо неглупого крестьянина или служаки-сержанта, работяги  и
философа войны. Руки, спокойно лежащие на коленях, - тяжелые, неуклюжие, с
натруженными ладонями. Только глаза выбиваются из образа  -  темно-желтые,
словно  бы  бездонные,   удивительным   образом   и   умные,   и   пустые,
зрачок-точечка, словно проколотая иглой дырка в иную реальность,  где  нет
ничего, кроме абсолютного мрака.
     - Неплохо, - сказал Сварог. - Великолепная маска. Это не колкости,  я
серьезно говорю. С такой физиономией  ко  мне  и  следует  являться.  Свой
мужик, ах,  какой  свойский,  не  усатенький  демонический  красавчик,  не
седовласый благообразный аристократ...
     - Даже если вы все понимаете, ваше подсознание  независимо  от  ваших
побуждений играет на моей стороне, - усмехнулся гость. - Вы знаете, кто я,
но от моей маски никуда не деться... Вам постоянно приходится  делать  над
собой некоторое усилие, чтобы видеть за маской сущность...
     - А как насчет настоящего облика?
     - Вы не то чтобы этого не  перенесете,  но...  Понимаете,  нет  таких
слов... Вы человек, а я - совершенно другое.
     - Кстати, о сущности, - сказал  Сварог.  -  Кто  мне  поручится,  что
передо мной - самый главный? Не заштатная нечисть,  обосновавшаяся  вблизи
пансиончика? Не мелкий здешний бес?
     Несколько секунд стояла тишина, и слышно было, как в холле  время  от
времени  тревожно  фыркают  лошади,  ржут   коротко,   испуганно,   словно
вскрикивая.
     - Забавно, - сказал наконец гость. - С таким оборотом дела мне  почти
не доводилось  сталкиваться.  Ну  не  могу  же  я,  простите  великодушно,
выправлять самому себе солидный документ с подписями и  печатями?  Что  за
абсурд... Ага... Вас ведь там, наверху, насколько  мне  известно,  обучили
наспех мелким фокусам? Вот и попробуйте усмотреть мою  истинную  сущность.
Потом поделитесь впечатлениями...
     - Вы правы, это мысль, - со светской улыбкой сказал Сварог и произнес
про себя нужные слова.
     С таким он еще не сталкивался. Все в комнате осталось по-прежнему,  и
в то же время она пропала, Сварог был в двух местах сразу, в  двух  мирах,
одинаково  реальных,  и  перед  ним  грузно  перекатывались,  клубились  в
непонятной бездне исполинские потоки мрака. Тьма обрела мириады  оттенков,
переливов и колеров, то оформляясь  в  осязаемое  переплетение  необозримо
гигантских змей, то расплываясь невесомыми извивами  туманов,  пронизанных
колючими лучами черных, ослепительно черных звезд. Он погружался в бездну,
липкую, засасывающую, сомкнувшуюся над  головой,  уплывал  в  нескончаемые
пучины, и все, имевшее формы,  очертания,  контуры,  иные,  кроме  черной,
краски, осталось наверху, в неизмеримой дали... И это был Ужас.
     Зажмурившись, сжав кулаки, он вернул себя в прежнее состояние.
     - Вы удовлетворены? - мягко спросил  гость.  -  Неужели  то,  что  вы
видели, душонка мелкого беса? У которого и нет души...
     - Удовлетворен,  -  сказал  Сварог,  не  в  силах  побороть  странную
слабость во всем теле.
     - Впечатлениями поделитесь?
     - Нет. Я не смогу этого описать. Что это?
     - Вы видели Тьму. Из Тьмы и слагается Вселенная.  А  на  долю  света,
простите за убогий каламбур, приходится ничтожнейшая доля...
     - А если отделить тьму, над которой вы властны, от той, что к вам  не
имеет никакого отношения? Это какая доля будет?
     - О, не стоит... - слегка поморщился гость.  -  Не  нужно  этого,  не
будем играть в слова...  Я  -  хороший  логик,  слышали,  должно  быть?  И
практика  у   меня   неизмеримо   богаче,   отточена   на   дискуссиях   с
интеллектуалами, стократ превосходящими по подготовке вас. В иных спорах и
мне случалось оказаться посрамленным. Все равно,  не  надо  погружаться  в
пучины схоластики. "Что есть взгляд в кромешной темноте?" И тому подобное.
Вам все равно не превзойти, к примеру, Катберта... Поздняя ночь, скорее уж
раннее утро, в заброшенной тысячелетия назад гостинице для  военно-морских
чинов сгинувшего мира сидят мятущийся граф и Князь Тьмы  -  и  старательно
состязаются в красноречии... Нелепо.  Как  если  бы  мы,  подобно  оперным
тенорам,  стали  петь  свои  реплики.  Мы  же  не  персонажи  философского
трактата...
     - А какой стиль вы предпочитаете?
     - Насквозь деловой, - сказал гость. - Сбережем время.
     - Что же вы хотите? Договора не вижу...
     - Помилуйте, вы же  взрослый  человек,  лорд  Сварог...  Или  всерьез
верите, что я заставил бы вас расписываться кровью? А то и в случае вашего
согласия обрек бы на вечные муки  после  смерти?  Все  это  -  примитивный
вздор. Нет ни вечных  мук,  ни  вечного  блаженства.  Все  одновременно  и
сложнее, и проще. Одни в свое время становятся частицей Тьмы, а  другие  -
частицей Света.  Вот  краеугольный  камень,  фундамент.  Все  остальное  -
детали, частности, дополнения.
     - Но чего же вы все-таки хотите? И что предлагаете?
     - Хочу я немногого - чтобы вы, собравшись утречком, повернули назад в
Равену. Где и  вы,  и  ваши  спутники  вернутся  к  прежним  занятиям.  Не
беспокойтесь о принцессе.  Мелкие  неприятности,  клянусь  Великой  Тьмой,
улаживаются походя...
     - А что взамен?
     - Да ничего! - досадливо поморщился гость. - Ничего. Вы удивлены  или
разочарованы? Нет, если вам так уж необходимы все эти  пошлые  глупости  -
бриллианты  размером  с  кулак,  какой-нибудь  трон,  толпы  прелестниц  -
составьте на досуге список, не ограничивая себя решительно ни в чем. -  Он
презрительно скривился, махнул рукой. - Что угодно. Корону Четырех  Миров?
Место в моей свите? Место - немедленно, корону - чуть погодя,  быстро  это
не делается... словом, дать я могу почти  все.  Но  ничего  не  предлагаю.
Потому что способен вознаградить вас не в пример щедрее  -  _в_о_в_р_е_м_я
о_с_т_а_н_о_в_и_т_ь_. Чтобы  вы  избежали  всех  глупостей,  какие  можете
совершить. Вот настоящая награда  и  достойная  плата.  _П_о_к_о_й_.  Если
хотите позаботиться еще о ком-то, скажите.
     - Интересно...
     - Удивлены? Я так и  думал.  Но  если  вы  рассудочно  все  взвесите,
поймете, как велика награда. Поймите, я не в ответе за все,  что  обо  мне
придумали и наговорили за  тысячелетия...  И  категорически  отвергаю  все
попытки приписать мне стремление насадить повсюду Хаос.  Тяга  к  Хаосу  -
забава тех самых мелких бесов. Мне нужен Порядок. Иной,  правда,  не  тот,
что нужен кое-кому другому, не будем вспоминать его к утру...
     - Ну, это мы проходили, - сказал Сварог. - Разный бывает порядок. Вам
нужен один, мне другой.
     - Вам не порядок нужен, - сказал  гость.  -  Вы  стремитесь  остаться
среди  тех,   кто   обуян   идиотским   стремлением   облагодетельствовать
человечество. Облагодетельствовать  отсутствием  зла.  Жратвой  и  питьем.
Книгами и картинами. Электрическим светом на улицах и чистыми  лестницами.
Задача благородная, но невыполнимая. В первую очередь по причине  скотской
сущности этого самого человечества. Оно  разрушит,  опошлит,  осквернит  и
испохабит все мудрое, чистое и возвышенное, дай ему только волю. На каждый
недюжинный ум приходятся  тысячи  голов  быдла,  озабоченного  наполнением
желудка и поисками щели, куда можно излить сперму. Пусть желудок стремятся
наполнить не хлебом, а жареными павлинами в тончайшем соусе из  соловьиных
язычков - животная  сущность  от  этого  не  меняется.  Вас  всегда  будут
предавать и продавать, использовать втемную, с циничным расчетом.  Неужели
вы не навоевались? Когда-нибудь, безмерно уставши  от  того,  что  считали
великими свершениями, вы с ужасом поймете, что  все  было  зря,  все  было
впустую. А еще вы вспомните, что вас искренне пытались предостеречь...
     - Это все - обещание благодеяний, - сказал Сварог.  -  А  как  насчет
угроз?
     - Что ж, угроз у меня - богатейшая палитра, и все до  единой  я  могу
претворить в жизнь... Но самая крупная и страшная угроза, какую  я  твердо
могу вам обещать, - это клятва никогда не вставать на  вашем  пути...  ну,
почти никогда. Вы и сами, если только  не  угомонитесь,  заработаете  себе
столько поражений, потерь и горечи, сколько я не смог бы вам причинить при
всем старании. Я, как и _т_о_т_, - за свободу воли...
     - Но прежде...
     - Все  прежние  покушения  на  вас  -  либо  самодеятельность  мелких
исполнителей, либо мелкие шуточки, легкие уколы,  ленивая  разведка  боем.
Вам эти шутки показались скверными? Простите старика, так уж привык...
     - Где мой отец? - резко спросил Сварог.
     - Не знаю, - без малейшей заминки ответил гость. - Об этом  я  вам  и
говорил - страшен не враг, а бездействие врага... Я ведь не всемогущ,  вам
доводилось слышать? Представления не имею, куда он  по  одержимости  своей
ухитрился провалиться. Я предупреждал его, как сейчас вас... Итак?
     - Ну не прельщает меня перспектива  стать  частицей  Тьмы,  -  сказал
Сварог.
     - Потому что вы не представляете, чего себя лишаете, и оттого в вашей
решимости нет мудрости. Ну как можно  отнестись  к  слепому  от  рождения,
отказывающемуся прозреть и увидеть полотна  великих  мастеров,  прекрасные
скульптуры? Хотите, я проведу вас по мирам, чьих многообразия и  сложности
вы и представить  не  можете?  Хотите  проникнуть  в  тайны  пространства,
Вселенных, неощутимо существующих бок о бок, в одной и той же точке бытия?
Пропутешествуйте по всем уровням, закоулкам и этажам мироздания, какие мне
доступны, и после свободно, без малейшего  принуждения  решите  все  сами.
Хотите такого путешествия? Ни к чему, замечу, вас не обязывающего?
     - Нет, спасибо.
     - Боитесь дать слабину?
     - Я просто считаю, что тот, кто выдумал  поговорку  "Коготок  увяз  -
всей птичке пропасть", был гением, - сказал Сварог. - Не  хочу  я  с  вами
больше разговаривать, поговорили...
     - Подумайте о других, о тех, кого  таскаете  за  собой.  Вы  их  всех
загубите.
     - Я никого не принуждаю.
     - Принуждаете. Тем, что сами не сидите спокойно.
     - Я же сказал - довольно, - сказал Сварог. - Вы не верите в людей,  а
я верю... даже  после  всего...  И  мне  не  нравится  тьма.  В  любых  ее
проявлениях. Вам объяснить по буквам?
     Гость встал. Его голос звучал ровно, даже безразлично:
     - Я еще с вами встречусь. В пору, когда  в  сердце  у  вас  не  будет
ничего, кроме пустоты. Я не злопамятен, но люблю, когда  рано  или  поздно
признают мою правоту. И вы сами, слышите, сами согласитесь, что  прав  был
я. И это будет лучше всякой подписи под договором...  Ожидайте  и  бойтесь
этой неминуемой встречи, любезный граф...
     Впервые лицо его исказилось в хищной  улыбке,  он  склонил  голову  и
исчез,  словно  нажали  выключатель.  Порыв  ледяного  ветра  свистнул  по
комнате, от закрытой двери к  закрытому  окну,  стегнув  Сварога  по  лицу
холодной лапой, взметнув штору, тряхнув раму так, что задребезжали стекла.
Сварог  налил  себе  еще  чарочку   забористого   навигаторского   коньяка
пятитысячелетней выдержки, ахнул залпом, подошел к окну, прижался  лбом  к
прохладному  стеклу,  уставился  на  бухту,  реку  и  деревья,  подернутые
мутно-серой рассветной мглой. На душе было неуютно и муторно. Он и  раньше
знал, что война ему объявлена серьезная, но теперь убедился воочию.  Самые
серьезные угрозы  как  раз  высказывают  тихо  и  спокойно,  без  дурацких
эффектов и страшных рож...
     И все же, будь Хелльстад вотчиной Князя Тьмы, тот держался  бы  не  в
пример наглее...
     Почти в центре бухточки  явственно  перемещался  бурун,  напоминавший
широкий  наконечник  копья,  след  плавника.  Жаль,  под  рукой  не   было
подходящего оружия, иначе непременно шарахнул бы туда  на  всякий  случай.
Сходить, что ли, к Бони за пулеметом? Нет, не похоже,  чтобы  в  гостиницу
забредала здешняя фауна, иначе непременно  остались  бы  следы,  сломанная
дверь хотя бы. А от Князя Тьмы следует  ожидать  более  сложных  пакостей,
нежели некий зубастый обитатель вод. Да и  бурун  быстро  продвигается  по
каналу, уходя в реку...
     Сварог плюнул, стянул штаны и полез в  постель,  твердо  решив  перед
сегодняшней неизвестностью еще хоть пару часиков отработать взаимодействие
щеки с подушкой. Мара шевельнулась, сонно спросила, не размыкая глаз:
     - Что такое?
     - Пописать выходил, - успокоил ее Сварог, чмокнул в  щеку  и  подгреб
под голову подушку.



                           9. БУДНИ ГУЛЛИВЕРА

     Как следовало из докладов, ночь для всех остальных  прошла  спокойно.
Никто, похоже, и не заметил настигшего перед рассветом  приступа  мертвого
сна - потому что и так спали без  задних  ног.  Один  Шедарис,  дежуривший
последним, выглядел чуть смущенно - раздумывал, признаться  или  нет,  что
заснул на посту.
     Сварог,  пихавший  в  свою  седельную   суму   охапку   увлекательных
навигаторовых книжек, посмотрел на бравого капрала, не вставая с корточек,
хмыкнул:
     - Да знаю я, что ты дрых...
     - Командир, да со мной такого не случалось, курвой буду...
     - Не переживай, - сказал Сварог. - Ты  тут  ни  при  чем  совершенно.
Потом расскажу...
     Он  задумчиво  достал  из-под  стола  загадочную   "дверную   ручку",
прикидывая, кинуть ее обратно или взять с собой. Глаза у капрала  и  вовсе
полезли на лоб:
     - И у тебя, командир?
     - Ты о чем?
     - Об этой штуковине. Я ее у тебя что-то раньше не видел...
     - Ничего удивительного, - сказал Сварог. - Я ее здесь нашел.
     - Сейчас, сейчас...
     Капрал бомбой вылетел в дверь, прогрохотал  сапогами  по  коридору  и
вскоре вернулся. Протянул Сварогу бронзовую штуковину. Форма другая, узоры
не те, завитушки-лепестки на конце штыря ничуть не похожи - и все же некое
неуловимое сходство стиля и исполнения поневоле  заставляет  предположить,
что обе ручки вышли из одной мастерской. Разве что капралова  уже  покрыта
зеленой паутиной да изрядно поцарапана.
     - А у тебя твоя откуда? - спросил Сварог.
     - Когда служил на Сильване,  был  у  нас  один,  родом,  кажется,  из
Лорана. Штуку эту он берег пуще добычи.  И  после  второго  ведра  начинал
напускать тумана  -  мол,  это  его  талисман  на  самый  крайний  случай.
Убережет, если припечет так,  что  другого  выхода  не  будет.  Только  не
уберег. Получил он топором по  башке  в  одной  дурацкой  стычке,  мозгами
раскинул так, что любо-дорого... Ну, его  барахлишко  потом  разыграли  на
всех, как водится. Эта хреновина мне  и  досталась.  Выбрасывать  жалко  -
вдруг это и в самом деле талисман и найдется знающий человек, научит с ним
обращаться? Мне кажется порой, тот чудак и сам  не  знал,  как  это  штука
работает и для чего служит, иначе давно проговорился бы, хоть намеком...
     - А про Древние Дороги ты что-нибудь слышал? - спросил Сварог.
     - Про них только одно и известно - что  соваться  туда  может  только
полоумный. Такое впечатляет, командир:  когда  о  чем-то  ничегошеньки  не
известно, но  твердо  оговорено,  что  дорожка  туда  -  верный  путь  для
самоубийц. Предки...
     Пинком распахнув дверь, вошла Мара, чернее тучи. На конце обнаженного
клинка  она  несла  какой-то  черный,  сморщенный  комочек,   пронзительно
вонявший паленым.
     - Это еще что? - поинтересовался Сварог.
     - А это наш бывший  поводырь.  Клубочек  бабкин,  извольте  любить  и
жаловать.
     Сварог помотал головой:
     - Тьфу  ты,  до  чего  мелко...  Это  он,  должно  быть,  сгоряча.  -
Предупреждая вопросы, сказал самым непререкаемым тоном: - Вот что,  соколы
мои, живо завтракать. Сгорел наш клубочек, сгорел. А чего же вы  хотели  -
пройти по этим клятым местам весело и игриво, без малейшей неприятности?
     - И кони так держатся, словно на них домовой катался...  -  задумчиво
сказал Шедарис.
     - Катался, - сказал Сварог. - Есть тут домовой...
     - Как же мы теперь, без поводыря?
     - А по солнышку, - сказал Сварог. - Как пращуры наши  в  незапамятные
времена. Благо солнышко в должном месте и  никаких  фокусов  пока  что  не
выкидывало, гуляет по  обычному  маршруту.  -  Он  решительно  сунул  свою
"ручку" среди прочих вещей. - Так что - надеемся на лучшее и  готовимся  к
худшему. Особая точность тут не нужна, нам бы к морю выйти, и ладненько...
     ...Рысью. Галопом. Шагом. Смена коней.
     Рысью. Галопом. Шагом. Смена коней.
     Рысью. Галопом. Шагом. Смена коней.
     Временами Сварогу казалось, что отныне он на веки вечные возненавидит
коней и в жизни не полезет в седло, а сядет лучше на раскаленную  плиту  и
высидит на ней битый  час  без  всякого  ущерба  для  задницы,  давно  уже
превратившейся в сплошную мозоль. Он  утешал  себя  тем,  что  Паколету  с
теткой Чари, самым некавалерийским в отряде людям,  приходится  еще  хуже,
однако ж они не жалуются и как-то притерпелись.
     Собственно, больше всего его доставала скука. Скорость лошади  -  это
всего лишь скорость лошади. Чересчур уж медленное  перемещение  для  того,
кто привык к другим скоростям, тем более что ничего вокруг не  происходит,
нет погони, нет угрозы, остается  покачиваться  в  седле  и  за  неимением
других занятий - думать, думать, думать. Тянутся равнины, тянутся  леса  -
редколесье, густолесье, попадаются холмы и скалы, озерца и овраги, ручьи и
небольшие болотца. Но ни разу не попалось больше не то  чтобы  строения  -
поросших травой развалин. Ни единого сооружения или предмета,  к  которому
прикасалась бы человеческая рука. И никаких  скелетов.  И  ничего  живого.
Мертвая тишина. Это угнетает невероятно, и все  раздумья  крутятся  вокруг
парочки вопросов: почему Хелльстад, прямо-таки обязанный  служить  приютом
чудовищам и нечисти, напоминает сонное царство? Почему,  кроме  загадочных
летучих рож, больше похожих на вульгарные  игрушки,  никакой  живности  не
встретилось? Даже если сделать все мыслимые поправки  на  буйную  фантазию
хронистов, книжников,  сказочников,  менестрелей  и  трактирных  болтунов,
приходишь к выводу: окружающего благолепия никак не должно быть. Отчего-то
же исчезали экспедиции и восьмого департамента, и Магистериума,  и  земных
университетов, и просто десятки одиноких волков, ловцов удачи...
     Не похоже, чтобы спутников Сварога такие мысли занимали  и  угнетали.
Они откровенно радовались тишине и покою, даже Мара блаженствовала. Что ж,
вся умственная работа ложилась на отца-командира, отчего ему  хоть  волком
вой...
     Прескверно  чувствовал  себя  отец-командир.  От  полного  отсутствия
информации и, выражаясь ученым  языком,  внешних  раздражителей  в  голову
лезла самая несусветная  чушь  -  параллельные  пространства,  сопряженные
миры, девятые измерения и прочие "черные  ямы"  (название  он  только  что
выдумал  сам  от  безделья  по  аналогии  с  "черными  дырами").  Начинало
мерещиться,  будто  они  давно  уже  незаметно  для  себя  соскользнули  в
неведомые иные пространства и вокруг  уже  не  Хелльстад,  а  какая-нибудь
Древняя Дорога, бесконечная, как время,  и  равнины,  перемежаясь  лесами,
будут тянуться до бесконечности. Они ехали  целый  день,  часа  через  два
должно зайти солнце, и следующий ночлег будет  лишен  всякого  комфорта  и
уюта. Хорошо хоть, солнышко не торчит в небе, как  пришпиленное,  исправно
движется в полном соответствии со стрелками часов...
     Для борьбы с монотонностью  пути  Сварог  временами  выпускал  вперед
боевое охранение - то одного, то двоих.  Или  менял  местами  всадников  в
колонне, или заставлял осматривать подковы. Он вовсе  не  чудил  -  каждый
толковый командир знает, что солдат не  следует  расхолаживать  бездельем.
Подобная езда без происшествий похуже праздного лежания в казарме...
     Вот и сейчас он отправил вперед Делию с Шедарисом - уардов на триста,
дав направление на видневшуюся над лесом голую скалу, похожую на лошадиный
зуб. Лес здесь был довольно редкий, и  меж  высоченных  раскидистых  дубов
попадались странные карлики, не  выше  человеческого  роста,  выглядевшие,
однако, не молоденькими подростками, а настоящими вековыми дубами, во всем
подобными нормальным: пышные кроны, толстые узловатые стволы,  вот  только
всадник смотрит  на  них  сверху  вниз...  Проезжая  мимо,  Сварог  сорвал
крохотный желудь, меньше кедрового орешка, повертел, подивился и выкинул -
великанские черепа, крохотные желуди...
     Увидев, что Делия с капралом несутся назад  подозрительно  резво,  он
испытал  нечто  вроде  облегчения,  как  ни  странно  -  замаячила   некая
определенность...
     - Соприкосновение с противником?  -  спросил  он,  оживившись,  подав
остальным знак остановиться.
     Делия откинула за плечо выбившиеся  из-под  шляпы  золотистые  пряди,
пожала плечами:
     - Не знаю. Там что-то непонятное. Такие  пятнистые  маленькие  штуки,
они летают и жужжат. Кружат над одним местом, как привязанные...
     - То ли они и в самом деле маленькие, то ли летают  очень  далеко,  -
уточнил прилежный капрал.
     - А почему именно "штуки"? - спросил Сварог.
     - Не похожи на животных и на птиц тоже, - сказала Делия.  -  Такой  у
них вид...
     - И на самолеты тоже не похожи. -  Шедарис  задумчиво  почесал  щеку,
мучаясь от недостатка подходящих слов.  -  Самолет  с  крыльями  и  летает
грузно, а эти - вроде красивой шкатулки. Словно  стекло  отблескивает.  Но
кружат очень уж осмысленно, словно ищут что-то.
     - Они вас не заметили?
     - Да нет вроде... И так вертятся, и эдак... Очень  уж  быстрые,  если
будем обходить стороной и они нас заметят,  непременно  догонят.  Такое  у
меня впечатление.
     Сварог лихорадочно размышлял. Обернулся к Бони:
     - По птицам стрелял?
     - Из лука и из мушкета.
     - Значит, знаешь, что такое упреждение?
     - А то!
     - Ну, для пулемета, работающего по летучей цели, принцип тот же...  -
сказал Сварог.
     - А почему не я? - моментально вмешалась  Мара.  -  Уж  я-то  пулемет
лучше знаю.
     - Ты у нас - мастер штучной работы, - сказал Сварог. - И с пистолетом
справишься.  Леверлин,  тетка  Чари,  Паколет  -  с  заводными   лошадьми.
Остальные - за мной. Показывай дорогу, Шег...
     Пятеро верховых осторожно двинулись вперед.  Подзорную  трубу  Сварог
засунул за пояс. Уардов сто они проехали рысью,  потом  Шедарис  с  Делией
перешли на шаг, остановились, Делия вытянула руку:
     - Вон там, в конце прогалины, они кружили...
     Сварог спрыгнул с коня, прошел вперед, к крайним деревьям.  Явственно
расслышал вдалеке однотонное механическое жужжанье,  ритмичный  шелестящий
стрекот, и эти звуки показались странно знакомыми, но опознать их никак не
удавалось, видимо, еще и оттого, что  подсознание  ему  упрямо  талдычило:
здесь _э_т_о_г_о_ быть не должно... Сбивая тем самым с толку.
     Прижав к глазу холодный окуляр трубы, он  наугад  нашаривал  источник
звука. Ветви, сучья,  кроны...  Стрекотанье  приблизилось,  вновь  чуточку
отдалилось, приблизилось - отдалилось, словно  производивший  его  предмет
настойчиво кружил над одним и тем же местом, как и докладывала разведка.
     Сварог замер - чисто случайно в поле зрения оказалось искомое,  и  он
охнул от удивления. И узнавания...
     Над лесом, левым бортом к Сварогу, висел  вертолет,  красивая,  хищно
вытянутая стрекозиная тушка в зелено-бурой камуфляжной раскраске,  кое-где
вздымавшаяся буграми с торчащими из них дулами. Сварог  хорошо  рассмотрел
две головы в круглых шлемах за  прозрачным  фонарем,  толстенькие  колеса,
эмблему на хвосте: черный крылатый меч в белом  круге,  а  ниже  -  белые,
привычные цифры. 51. Одновинтовой вертолет, несомненно боевой. Из-за  леса
поднялся второй,  этот  повис  дельфиньим  рылом  к  Сварогу,  преспокойно
выставляя себя напоказ, и оба замерли  в  воздухе,  пилоты,  должно  быть,
совещались. Сварог  опустил  трубу,  глянул  в  ту  сторону  невооруженным
глазом, оценил расстояние до  вертолетов  -  не  меньше  лиги.  Все  равно
скверно.
     Блин, еще два! Ему самому от пуль никакого вреда не  будет,  пулеметы
там или пушки, плевать, но несдобровать его людям и коням,  лес  негустой,
не спрятаться, а на равнине догонят в два счета. Четыре  боевых  вертолета
не могут существовать сами по себе, они подразумевают  радиосвязь,  армию,
государство, высокий уровень организации. А вдруг после Шторма  уцелел  не
только отель для высоких чинов? И заблудившиеся в веках вертолеты...  Нет,
вздор, вздор... Но что делать? Драться с ними кишка тонка...
     Он вновь посмотрел в трубу. Вертолеты зависли на разной  высоте,  все
четыре. Один чуточку отличался раскраской - такой же камуфляж, но по борту
от носа до  кончика  хвоста  с  акульим  плавником-килем  тянется  двойная
золотистая полоса, а на боку, кроме крылатого меча, еще  одна  эмблема:  в
черном горизонтальном овале - золотой силуэт короны, неизвестной таларской
геральдике, как земной, так и небесной.
     - Это  же  вертолеты,  -  сказала  Мара  за  его  спиной.  -  Как  на
картинке...
     - Вот вмажет эта картинка из всего бортового... - зло бросил Сварог.
     Сжав зубы, он смотрел вдаль,  оттягивая  момент,  когда  нужно  будет
принять решение, зная, что оттягивать до бесконечности нельзя.
     Вертолеты вдруг разлетелись, два ушли влево, один вправо, тот, что  с
короной, пошел вперед, ниже, ниже...
     И тут в глазах Сварога молниеносно изменились пропорции расстояния.
     Вертолет с короной шел к земле... на  фоне  дуба,  росшего  уардах  в
двухстах от Сварога! Вертолет был меж Сварогом и деревом.  Значит,  Сварог
ошибся, положившись лишь на зрение, не привязавшись к пейзажу... Вертолеты
казались маленькими вовсе не оттого, что находились далеко. Они и _б_ы_л_и
маленькие. С кошку величиной, а то  и  меньше,  крохотные  боевые  машины,
крохотные пилоты.  Лилипутия.  Будни  Гулливера.  Даже  окажись  у  них  в
бустерах не пулеметы, а пушки, если прикинуть пропорции, снаряды не так уж
и страшны, главное - беречь глаза.
     Вертолеты спустились к самой земле, растянувшись  в  шеренгу,  прошли
над прогалиной,  прямо-таки  принюхиваясь,  как  гончаки,  и  вдруг  резко
отвернули  влево,  все  четыре,  послышалось   сухое   стрекотанье,   дула
засветились желтыми иголочками пламени. Все четыре  ожесточенно  палили  в
лес, по невидимой Сварогу цели, заслоненной  толстенными  дубами.  Крайний
вертолет шарахнулся, как вспугнутая  муха,  -  похоже,  из  леса  ответили
огнем. Остальные рассыпались, безостановочно паля. Следовало бы потихоньку
убираться отсюда - если они нарвались  на  какую-нибудь  линию  фронта,  в
большом количестве даже такие крохотульки могут оказаться опасными...
     В лесу, у самой земли, ослепительно блеснуло, бахнул негромкий взрыв,
и из-за дуба повалил черный  дымок.  Вертолеты  достали-таки  неизвестного
противника.
     - Вот что, -  сказал  Сварог.  -  Потихоньку  сматываемся,  пока  они
заняты...
     - Поздно, - с кривой улыбкой бросила Делия, глядя через его плечо.
     Сварог оглянулся. Вертолеты стремительно неслись к ним.  Заметили!  И
он, взлетая в седло, еще успел подумать: пилоты отчаянны до  глупости  или
им не впервой драться с великанами и есть наработанный опыт?
     Потом думать стало некогда.
     Он первым бросился навстречу стрекочущим малюткам,  уже  не  надеясь,
что  кончится  миром.  Вертолеты  издали  открыли  огонь,   передний,   не
сворачивая, шел прямо в лицо.
     - Глаза берегите! - заорал Сварог. - Рассыпаться!
     Поднял пистолет, ведя стволом снизу вверх, не снимая пальца с  курка,
- вертолет пьяно колыхнулся, словно врезавшись в невидимую  стену.  Сварог
видел, как разлетается прозрачный фонарь кабины, как  лилипутская  машинка
переворачивается, дымя,  как  замирает  винт.  Вертолет  рухнул  в  траву,
взметнув дым и пламя.
     Слева громыхнул гулкий выстрел из кремниевого  пистолета.  Еще.  Еще.
Шедарис палил навскидку и  мазал,  конечно.  Пригнулся,  вжимая  голову  в
плечи, бросая коня в стороны, пытаясь увернуться от кружившего  над  самой
головой вертолетика. Его конь  дико  заржал,  подбрасывая  зад  -  ужалило
очередью.
     Всадники рассыпались по прогалине. Сварог  беспрестанно  стрелял,  но
промахивался или не мог угодить в уязвимое место.  Бони,  окутанный  сизым
дымом, едва удерживался на бесновавшемся коне - и все его труды  пропадали
впустую, верткие крохотульки уходили от очередей - тут  масштабы  работали
на маленьких пилотов, они были проворнее гиганта...
     Сварог поискал взглядом Мару. Ее конь уносился в лес, а Мара  стояла,
широко расставив ноги,  держа  мушкет  одной  рукой.  Неуловимая  перемена
позиции - грохнул выстрел, вертолет  дернулся,  вихляя  и  дымя,  сошел  к
земле, нырнул, попробовал набрать высоту и, оказавшись под огнем  Сварога,
рухнул, нелепо задирая нос. Бони азартно добил его  у  самой  земли  -  но
взорвался он, только грянувшись оземь.
     Остервенело оглядевшись, Сварог увидел, как  совсем  близко  от  него
вертолет с короной несется к Делии,  выписывая  зигзаги,  словно  крылатая
ракета,  а  принцесса,  ссутулившись,  заслонив  глаза  вывернутой  наружу
ладонью, должно быть, оцепенела от  страха.  Четвертый  вертолет  все  еще
кружился над разрядившим все  свои  стволы  Шедарисом,  отмахивавшимся  от
него, как от назойливой мухи.
     Сварог скакал к принцессе и понимал, что не успеет. Вертолет, как  по
ниточке, несся прямо ей в лицо, он не стрелял, решив, видимо, бить в  упор
и наверняка. Сварог катастрофически не успевал, стрелял на  скаку,  нелепо
подпрыгивая, и мазал, мазал...
     - Лицо! Лицо закрой! - заорал он что есть мочи, всем своим  существом
предчувствуя желтые язычки огня на концах крохотных стволов.
     То, что произошло миг спустя, навсегда впечаталось ему в память.
     Делия вдруг отвела ладонь от глаз, выпрямилась, бледная, решительная,
прекрасная, прикусив  нижнюю  губу,  выбросила  вперед  правую  руку  -  и
громыхнул тяжелый двуствольный  пистолет,  пороховой  дым  окутал  девушку
одновременно с первыми вспышками выстрелов вертолета - но тут же  лобастая
прозрачная кабина брызнула стеклянным крошевом, и  вертолетик  с  короной,
пролетев по инерции мимо шарахнувшегося коня Делии, врезался в землю.
     Четвертый вертолет, взмыв вертикально вверх, застыл на пару секунд и,
выписав сложную кривую, помчался прочь, к тому месту, где Сварог увидел их
впервые. Бони понесся было следом, паля напропалую, но Сварог  вернул  его
яростным окриком, мешком свалился с коня, подбежал к Делии:
     - Все в порядке?
     Она оперлась на его руку, сошла с коня спокойно, даже  величественно,
словно они были на королевской охоте, взглянула в глаза:
     - Что-то покалывает правую щеку, посмотрите...
     Сварог приблизил лицо. На щеке алели  три  микроскопические  капельки
крови. Очень бережно Сварог вытер их тыльной стороной указательного пальца
- Делия даже не вздрогнула, и новые не выступили, - облегченно вздохнул:
     - Пустяки, занозы... Сами выйдут, я думаю.
     - Значит, это меня ничуть не обезобразит? -  озорно  сверкнули  синие
глаза.
     Сварог тихо засмеялся:
     - Нет, вы удивительная...
     - Да,  мне  это  часто  говорят,  -  Делия  одарила  его  невиннейшим
взглядом. - И я сама начинаю в это верить...
     "Ох, как бы я хотел в тебя влюбиться, - подумал Сварог, - да вот поди
ж ты, не получается. Боевой товарищ, и все тут".
     Оглянулся. Над прогалиной поднимались  три  струнки  дыма  -  обломки
вертолетов еще чадили в траве. Прочие боевые товарищи съезжались  к  нему,
еще  охваченные  медленно  остывающим  возбуждением  боя.  Только  Шедарис
выглядел понуро и виновато.
     - А не пора ли  нам  отсюда  поскорее  убираться  со  всей  возможной
скоростью? -  спросила  Мара.  -  Ничего  я  прежде  не  слышала  о  таких
лилипутиках, но народец это склочный, все видели...
     Сварог молча сел на  коня  и  поехал  к  тому  месту,  где  вертолеты
обстреливали неведомого противника. У него возникли смутные  догадки,  еще
не оформившиеся окончательно, но удержавшие от бегства...
     Под дубом еще курился черным дымком крохотный вертолет -  в  точности
такой,  как  преследовавшая  его  четверка.  И  точно  такая  же   эмблема
сохранилась  на  полуобгоревшем  хвосте.  Сварог  опустился  на  корточки,
заглянул в  кабину.  За  рычагами  скрючилась  обгоревшая  черная  куколка
ростиком не больше мизинца. В ноздри  ударил  отвратительный  запах  гари,
жженой резины и синтетики, спаленной человеческой плоти - запахи не бывают
ни большими, ни маленькими, смерть пахнет одинаково... Брезгливо  отдернув
голову, Сварог хотел встать. Но вместо этого опустился  на  четвереньки  и
так прополз несколько шагов к синему пятнышку, четко выделявшемуся на фоне
бледно-зеленой жухловатой травы. Услышал за спиной шаги, не  оборачиваясь,
выставил ладонь - чтобы не подходили ближе, всмотрелся.
     Человек в синем мундире, украшенном неразличимыми в деталях  золотыми
нашивками, лежал на боку, поджав ноги, прижимая ладони к груди,  -  ладони
были в крови. Следов огня не видно - видимо, его зацепило очередью,  и  он
успел отползти, насколько хватило сил. Сварог жадно разглядывал это диво -
и вдруг заметил, что крохотное личико еще живет, кривится от боли, а  губы
шевелятся. Сварог растерянно дернулся. Он не представлял,  как  перевязать
такую кроху, не покалечив.
     Мара осторожненько пристроилась рядом, прошептала:
     - Шевелится... Сделай "чуткое ухо", что ты копаешься?
     Спохватившись, Сварог произнес должное заклинание, обострявшее  слух,
и тут же расслышал бормотанье:
     - Перископная глубина... Я сказал -  перископная  глубина!  Торпедная
атака со стороны солнца всеми  аппаратами...  Зря,  все  зря...  Крохотный
король навсегда останется смешным, даже если вырастет...
     Человечек бредил.
     - Эй, - осторожно позвал Сварог, немного отодвинувшись.
     Раненый то ли  услыхал  его,  то  ли  почувствовал  на  лице  дыхание
великана - и повернул голову, всмотрелся, выговорил громче:
     - Посты все-таки были, следовало ожидать...
     - Как вы? - тихо спросил Сварог.
     - Не орите... Конечно. Вы из Вентордерана?
     - Я из Ронеро, - сказал Сварог.
     К его удивлению, раненый ничего не стал переспрашивать:
     - Равена...  это  лучше,  если  не  врете...  портфель...  имперскому
наместнику... получите награду... черный портфель, я его вынес...
     Сварог быстро прошептал на ухо Маре:
     - Портфель. Черный. Его габаритов, конечно. Поищи. - И вновь нагнулся
к раненому: - Откуда вы?
     -  Снизу...  пещера...  командир  субмарины,  теперь  при  штабе,  до
конца...  пусть  капитуляция...  надоело  это  идиотство...  поколение  за
поколением... где погоня...
     - Троих мы сбили, четвертый  ушел,  -  сказал  Сварог.  -  Они  могут
вернуться с подмогой?
     - Вряд ли... он не рискнет днем... что вы здесь делаете...
     - Свои дела, - сказал Сварог. - Чем вам можно помочь? Рана тяжелая?
     На глаза навернулись слезы - так он  щурился  и  напрягал  взгляд  до
рези, пытаясь рассмотреть крохотное личико. И он мог  бы  поклясться,  что
это лицо кривится сейчас в усмешке.
     - Нигде уже не болит, - сказал раненый. - Значит,  конец.  Жаль,  нет
выпить...
     Сварог вытащил из кармана плоскую серебряную фляжку,  прихваченную  в
баре навигатора, отвинтил колпачок, растерянно замер, соображая,  что  тут
можно предпринять. Осторожно выворотил концом кинжала комочек земли  рядом
с головой раненого, умостил колпачок в образовавшейся ямке,  плеснул  туда
янтарную жидкость.
     Раненый  дернулся  со  стоном,  отнял  руки  от  груди,  приподнялся,
прополз, опираясь на кулаки, опустил лицо в коньяк - по его росту колпачок
был  для  него  побольше  иной   бадьи.   Долго   не   шевелился.   Сварог
забеспокоился, но вскоре моряк, двигаясь гораздо  энергичнее,  перекатился
на спину и попытался рассмеяться:
     - Лучшая выпивка в моей жизни. Благодарю.
     - Похоже, мы нашли портфель, - сказал Сварог, увидев, что Мара держит
кончиками пальцев черный квадратик размером с ноготь мизинца.
     - Отлично. Теперь отодвиньтесь, взорвется граната.
     - Но...
     - А что вы еще можете предложить? Ну, живо!
     Долго было бы растолковывать, что  гранаты  Сварогу  не  страшны,  ни
большие, ни маленькие. И  о  молча  поднялся  на  колени.  Раненый  резким
движением перевалился на живот, спрятав под грудь руки. Хлопнул  негромкий
взрыв, тело подбросило, из-под  него  взвилось  сизое  облачко  и  тут  же
растаяло. Сварог медленно снял бадагар. Подумав,  вновь  достал  кинжал  и
тщательно забросал землей крохотное тело.
     Выпрямился и увидел на прогалине свой отряд в полном составе.
     - Очень мило, - сказал он хмуро. - Я вам где остаться  приказывал?  А
если бы нас здесь...
     - То без тебя нам все равно конец, - сказал Леверлин. - А  без  Делии
путешествие теряет всякий смысл. Так что давай уж в будущем рисковать всем
скопом.  -  Он  ухмыльнулся.  -  К  тому  же  тут   нет   ни   доски   для
шакра-чатуранджа, ни нежных песен, ни съедобного мяса без костей...
     - Зато костей хватает,  -  проворчал  Сварог.  Подошел  к  ближайшему
исковерканному вертолету, уже догоревшему,  натянул  перчатку,  поднял  за
хвост. Тяжелый, конечно. - Интересно, -  сказал  он,  демонстрируя  трофей
остальным. - Означает ли эта корона, что у них там есть свой король?
     - Где - там? - спросила тетка Чари.
     - В пещере, - сказал Сварог. - Перед смертью  люди  обычно  не  врут.
Раненый говорил про пещеру - надо полагать, огромную...
     - Плохо представляю пещеру, где плавают  подводные  лодки,  -  пожала
плечами Мара.
     - Торпедная атака со стороны солнца... - задумчиво произнес Сварог. -
Вряд ли в пещере есть солнце, как по-твоему?
     - Да расскажи ты толком! - не выдержал Леверлин.
     - Тогда уж и поедим заодно, - сказал Сварог. - Привал. Только быстро.
Я верю, что они не вернутся, но береженого бог бережет...
     - Без еды обойдемся, - безмятежно отмахнулась Делия. - Рассказывайте,
граф.
     Сварог постарался изложить все предельно четко и как можно  короче  -
ему интересно было, что скажут о лилипутиках местные уроженцы. Даже если в
портфеле и лежали кое-что объяснявшие документы (а так,  скорее  всего,  и
было), без микроскопа их не прочитать, а  ближайший  микроскоп  неизвестно
где...
     - Вот и все, - сказал он и промочил малость пересохшую глотку  добрым
глотком из фляжки. - А теперь напрягите-ка память  и  вспомните  все,  что
может иметь отношение  к  этим  лилипутикам.  Уж  если  мы  столкнулись  с
проблемой, нужно ее обсудить по горячим следам, коли есть время.  Благо  в
нашем  тесном  кругу  представлены  самые  разные  сословия:  тут  вам   и
принцесса, и колдуньин внук, и  фригольдер,  и  ученый  студент,  и  много
странствовавший латро, и... гм, морская путешественница.
     Сама по себе огромная пещера в недрах земли не особенно и удивляла  -
Сварог успел одолеть некоторое количество старых книг и в своем замке, и в
богатейшей  библиотеке  восьмого  департамента.   В   недрах,   по   самым
достоверным данным, таились прямо-таки исполинские подземелья, где некогда
обитали гномы.  То,  что  ходы  в  подземелья  оставались  неизвестными  и
недоступными, достоверности ничуть не умаляло. Другое дело,  что  вымершие
гномы были народцем довольно крупным, Сварог сам видел скелеты,  а  вот  о
столь крохотных подземных жителях нигде не упоминалось...
     Итак... Среди крестьян испокон веков кружили  россказни  о  крохотном
"земляном народце" - то дьявольски злокозненном, то способном при ласковом
обращении и обогатить, и выручить из неприятностей.  Но  Сварог,  выслушав
Бони, поскучнел - все эти россказни прочно, как патрон в обойме, сидели  в
рамках самой обычной сказки. Так же обстояло  и  с  морским  фольклором  в
изложении тетки Чари - она не смогла вспомнить ничего, наводившего  бы  на
мысль о  загадочных  подводных  лодках.  Хватало  и  пропавших  без  вести
кораблей,  и  разнообразной  нечисти,  таившейся  в  глубинах,   но   даже
крошки-кровососы, по слухам, будто бы обитавшие в дебрях Инбер Колбта,  не
пользовались техникой и,  по  рассказам,  были  крохотными  обезьянками  с
крыльями   наподобие   стрекозиных...   Да   один   шкипер,   выделявшийся
необузданной фантазией даже среди морского народа, любил рассказывать, как
однажды его корабль лишился в  бурю  всех  мачт  и  волны  прибили  его  к
неведомому острову, где обитали люди ростом с мизинец, и все  у  них  было
такое  же  крохотное  -  деревья  и  животные,  замки  и  города.  Шкиперу
нисколечко не верили: во-первых, все таларские моря  были  за  тысячелетия
исхожены и изучены вдоль и поперек и острова известны наперечет, тем более
обитаемые;  во-вторых,  никаких  доказательств  шкипер  не  представил;  а
в-третьих, кто-то трезвомыслящий тут же наповал сразил рассказчика  вполне
логичным вопросом: если его корабль пошел ко дну, а  все  деревья  на  том
острове оказались не крупнее трости, как вралю удалось  выбраться  оттуда,
из чего он построил лодку или плот, из этих самых тросточек?  Шкипер  стал
нести что-то насчет магии,  которой  его  обучили  крохотные  островитяне,
окончательно запутался в деталях и больше  с  этой  историей  в  приличном
обществе не выступал.
     - Не то, - вздохнул Сварог.
     - Я еще буду вспоминать, - виновато  пожала  плечами  тетка  Чари.  -
Трудно вот так, с ходу, перебрать все, что в жизни приходилось слышать...
     - Пойдем дальше,  -  сказал  Сварог.  -  Что  слышала  о  лилипутиках
почтенная гильдия "ночных парикмахеров"?
     Как поведал Паколет, его покойная бабка ни о чем подобном в жизни  не
заикалась. А среди городского уголовного люда жило древнее поверье:  якобы
с помощью сложного ритуала, совершенного  в  полночь  на  кладбище,  можно
вызвать крохотного  гномика,  способного  стать  неоценимым  помощником  в
воровском ремесле. Как это обычно и водится, никто этого ритуала  не  знал
сам, а о счастливчиках слышал из десятых уст.
     Шедарис крохотных человечков видел раза два в жизни -  в  юности,  не
имея еще должного навыка в истреблении спиртного и не обучившись  грамотно
выходить из запоя. В более зрелые годы лилипутики-видения уже не являлись,
а о реальных он не слышал ничего, достойного внимания командира...
     Делия еще в раннем детстве по недосмотру  нянек  услышала  легенду  о
"белых карликах Бранбарга" [Бранбарг -  древний  фамильный  замок  Баргов;
сейчас его стены срыты, а башни и строения входят  в  равенский  дворцовый
комплекс]. В ночь перед смертью коронованной  особы  по  замку  шествовала
вереница карликов во всем белом либо горько рыдавших, либо смеявшихся -  в
зависимости от того, пользовался умирающий государь народной  любовью  или
наоборот. Естественно,  за  сотни  лет  не  было  недостатка  в  любителях
выдавать  желаемое  за  действительное  или   попросту   потрепать   нервы
коронованной особе. И потому ронерские  короли  издавна  поступали  весьма
круто с теми, кто будто бы узрел в Бранбарге белых карликов (что, впрочем,
болтовню на эту тему так и не пресекло окончательно).
     - Остался ученый студент,  -  сказал  Сварог,  с  надеждой  глядя  на
Леверлина.
     Тот медленно помотал головой:
     - От меня толку  выйдет  ровно  столько  же,  сколько  от  предыдущих
ораторов...   Во   многих   гильдиях   кружат   предания    о    крохотных
домовых-подмастерьях - вроде крестьянского "земляного  народца".  Оставишь
им кувшинчик сливок, а они за ночь сапоги и сошьют...
     - Что-то не похоже, чтобы эти лихие вертолетчики за кувшинчик  сливок
взялись шить сапоги... - сказал Сварог.
     - Вот именно... Что еще? Про особенно искусных ювелиров и  часовщиков
любят рассказывать, будто в особо тонких  работах  им  помогают  крохотные
мастера.  Но  такое  болтали  о  многих  искусниках  -  то   им   помогают
крошки-подмастерья, то сам  дьявол.  Плохо  верят  люди,  что  их  ближние
достигли  в  чем-то   высокого   мастерства   исключительно   собственными
трудами... Да, а в Сегуле в антикварной лавке я однажды увидел  крохотный,
с указательный палец, человеческий скелетик в золотом  гробике.  Продавали
его в качестве останков короля "земляного народца",  приносящих  владельцу
удачу и богатство. Купил я его курьеза  ради.  Потом,  в  Ремиденуме,  его
тщательнейшим образом изучили  и  пришли  к  выводу,  что  это  виртуозная
подделка из слоновой кости. В антикварных лавках  такого  товара  хватает.
Есть мастерские, где на заказ сделают хоть чучело Великого  Кракена,  хоть
скелет русалки... - он повертел в пальцах крохотный желудь  с  карликового
дуба. - А ведь это _и_х_ дубы. Вход в пещеру где-то неподалеку, вот желуди
наверх и попали. В другое  время  я  с  большим  удовольствием  слазил  бы
туда...
     - Вот именно, в другое время, - Сварог встал.  -  По  коням.  И  если
кто-то что-нибудь еще вспомнит, тут же выкладывайте.
     Вскоре крохотные дубы, попадавшиеся все реже,  окончательно  исчезли.
Покачиваясь в седле, Сварог не в силах был оторваться мыслями от подводных
лодок. Плохо верилось, будто в недрах земли расположились настоящие  моря,
и вовсе уж невозможным выглядело бы допущение, будто там есть свое солнце.
Значит... На чьи же корабли выходил в торпедную  атаку  с  стороны  солнца
покойный моряк?
     Существует какой-то проход, по которому вертолеты могут  вылетать  из
пещеры. Может найтись и проход для субмарин - не  зря  столько  говорят  о
подземных рукавах Итела.  Подводная  лодка  -  идеальное  средство,  чтобы
передвигаться  в  большом  мире,  оставаясь  незамеченным.  Земные   флоты
представления не имеют о термине "противолодочные  средства",  а  контроль
ларов  ниже  уровня  моря  не  простирается.  Если  прикинуть   пропорции,
подводная  лодка  лилипутов  будет  уардов  десяти  длиной.  Ител  -  река
глубокая. Не составит особого труда выйти по нему в  океан...  вот  только
зачем? Какие у лилипутиков могут быть интересы и цели в большом  мире?  Но
раненый знал о Ронеро и Равене - значит, в пещеру  попадает  информация  о
Таларе. И язык тот же, и даже цифры - те же... Но подводная лодка не может
совершать дальних рейсов без дозаправки...
     Может.  Если  она  атомная.   Достаточно   компактный   реактор   при
соответствующем развитии науки и  техники  создать  можно  -  а  подземная
техника,  судя  по  вертолетам,  харумскую  превосходит  стократ.  Кстати,
атомная бомба размером с апельсин была бы лилипутикам вполне  по  плечу  -
если они умеют обогащать плутоний, если у них есть плутоний...
     При этой мысли Сварогу  стало  не  по  себе.  Атомная  бомба,  тайком
доставленная  в  крупный  земной  город,  понятия  не  имеющий   о   таком
устройстве, совершенно беззащитный перед ядерной  атакой...  Стоп,  что-то
очень уж безудержный полет фантазии получается.  Уж  если  давать  простор
шальным гипотезам, почему бы и не допустить,  что  наверху  все  прекрасно
известно, а погибший был агентом Гаудина  и  спешил  с  донесением?  Иначе
зачем ему имперский наместник?
     Леверлин поравнялся со Сварогом, теперь их кони шли голова в голову:
     - Знаешь, есть одна старая история... Ты не подскажешь, как  надежнее
всего воевать с подводной лодкой? Какие-нибудь пушки?
     - А как глушат рыбу, ты знаешь? - спросил Сварог. - Гранатами?
     Леверлин пожал плечами:
     - Не приходилось...
     Зато Шедарис, ехавший слева от Сварога, оживился:
     - Ну, это дело знакомое.  Берется  обычная  граната,  присобачивается
непромокаемый подрывной шнур подлиннее,  приматывается  к  палке  потолще,
чтобы палка плавала, а граната  погрузилась,  -  и  поплыла  рыбка  кверху
пузом, только успевай  собирать.  А  если  запал  новомодный,  химический,
получается еще проще - бросай и лезь за рыбкой...
     - Точно так же и с подводными лодками,  -  сказал  Сварог.  -  Кверху
пузом  она  не  всплывет,  потому  как  железная,  но  если  бомба  рванет
достаточно близко - лодка, что характерно, потонет...
     Леверлин задумчиво начал:
     - История двадцатилетней давности.  Жил  один  старый  граф,  большой
любитель научных забав  и  экспериментов.  Иные  из  его  забав  кончались
взрывами, и близкие, опасаясь за родовое гнездо, уговорили  его  построить
для научных занятий особый  домик,  подальше.  Старик  согласился,  а  дом
построил на берегу Итела, был у него там кусок земли. Дом  этот  стоял  на
берегу заливчика, вернее, бухточки, отделенной от реки узким рукавом вроде
того, что мы видели на месте  прошлого  ночлега...  Собственно,  там  было
несколько домов, и немаленьких. При графе  состояло  человек  пятьдесят  -
ученые, инженеры, писцы, чернорабочие.  Денег  у  него  хватало  и  платил
хорошо.
     - Свой университет? - хмыкнул Сварог.
     - Пожалуй. Между прочим, наряду с кучей  действительно  глупых  забав
граф сделал и несколько серьезных открытий - в области  химии  и  механики
главным образом. Блестящий был дилетант, хватался за все подряд, увлекался
то химерами, то дельными вещами -  словом,  личность  противоречивая.  Так
вот, странности начались года через полтора после того, как он  перебрался
к бухточке. Он стал замкнутым - а до того бомбардировал  ученые  заведения
подробнейшими отчетами обо всех своих изысканиях. Кое-кто, не  получая  от
графа ни строчки, стал даже думать, что старик умер... И однажды в родовом
поместье появились трое подмастерьев, в жутком состоянии внешнего облика и
рассудка, сущие безумцы. По их словам,  в  поместье  давно  уже  творилось
что-то  неладное  -  правда,  ни  в  одной  бумаге  нет  подробностей.  Не
исключено, что подробностей троица и не приводила... Зато о последнем  дне
они рассказали подробно. Ближе к вечеру граф вдруг собрал всех своих людей
и велел немедленно отрезать бухту от реки. Берега там каменистые. Заложили
бочку с порохом, подорвали утес, и обломки завалили  протоку.  Потом  граф
распорядился опустить в бухту бочонки с  порохом  и  взорвать  под  водой.
Действительно, так глушат рыбу. Я только сейчас сопоставил...
     - И взорвали?
     - Взорвали, - кивнул Леверлин. - Попробуй ослушайся... Пять бочонков.
Непромокаемый подрывной шнур к тому времени уже  был  изобретен.  А  ночью
что-то произошло. Когда трое дошли до этого  места,  решительно  перестали
выглядеть нормальными людьми. Только повторяли на все лады - это, мол, был
ужас... И заверяли, что они - единственные спасшиеся. А к  ночи  умерли  и
они. Естественно, был шум и  была  огласка  -  дворянин  старинного  рода,
человек заметный,  король  к  нему  благоволил...  Родственники  сразу  же
поскакали туда, а  следом  прибыл  для  расследования  и  коронный  судья.
Обнаружили они на месте поместья  обгоревшие  развалины  и  трупы.  Вскоре
самым загадочным образом умерли еще несколько человек из побывавших там, в
том числе и судья. Пошли толки, идиотские слухи, следствие довольно  скоро
прекратили из-за полной невозможности докопаться до истины. Официальная  -
и самая правдоподобная - версия гласила, что граф пал жертвой  собственной
неосторожности. Он давно пытался получить новое взрывчатое  вещество,  еще
до того,  как  перебрался  к  бухте...  С  тех  пор  развалины  совершенно
заброшены, место считается проклятым, и его обходят десятой  дорогой.  Мой
двоюродный дядя был дальним родственником сестры графа и пять лет назад за
отсутствием более близких наследников унаследовал кусок земли, куда входит
и бухточка. В кадастрах Землемерной Палаты та  земля  официально  значится
как "мертвое  место".  Есть  такой  юридический  термин.  Например,  общие
могильники, где  хоронили  умерших  во  время  эпидемий,  или  место,  где
когда-то стоял дом "королевского злодея", но потом  его  снесли,  посыпали
землю солью и объявили "мертвой  до  скончания  времен".  "Мертвые  места"
исключены из всякого оборота, с них не берут земельного налога...
     - Ага, - сказал Шедарис. - Своими глазами видел  холм,  где  закопаны
сотни три не  самых  бедных  жителей  одного  богатого  города.  Со  всеми
кошельками и драгоценностями. Сокровища несчитанные. Прошло триста лет, но
самые отпетые головушки туда не лезут  с  лопатами  -  город-то  вымер  от
"багровой трясовицы"...
     Леверлин кивнул:
     - У графа была в поместье немаленькая казна - на  текущие  нужды.  Не
слышно, чтобы кто-то попытался рыться в развалинах. Очень уж дурная  слава
у того места... Что скажешь?
     - Насчет проклятья судить не берусь,  -  сказал  Сварог.  -  Но  если
допустить, что он  хотел  уничтожить  в  бухте  подводную  лодку  -  более
разумных и толковых действий и представить нельзя...
     И подумал: "Такая бухточка была бы идеальной промежуточной  стоянкой.
Если лилипуты незамеченными передвигаются  за  пределами  Хелльстада,  они
могут делать это одним-единственным способом - под водой. А на  этом  пути
поневоле достигнешь высот изощренности и изобретательности..."
     - А как объяснить все остальное? - спросил Леверлин.
     - Представления не имею, - пожал плечами Сварог. -  Нужно  посмотреть
на месте, понырять...
     Леверлин помрачнел:
     - Неужели эти крохи могут оказаться такими опасными?
     "Еще как, - столь же хмуро подумал  Сварог.  -  Если  вспомнить  иные
изыскания пытливой военной мысли, сопутствующие эпохам, когда умели делать
такие вот  боевые  вертолеты...  Атомная  бомба,  радиологическое  оружие,
химическая  и  бактериологическая  война,  лазеры...  Возможно,  подземное
государство лилипутов - доброе и благостное.  Почему  тогда  их  вертолеты
оснащены автоматическим оружием? Губительным, правда, лишь для  сограждан,
но кто сказал, что у них  есть  только  это?  Коли  без  всяких  угрызений
совести стреляют по своим, в чужих палить еще  легче.  А  в  лексиконе  их
морских  офицеров  присутствует   термин   "торпедная   атака".   Скверные
симптомчики..."
     И тут он вспомнил - толчком. Хелльстад, берег реки, он впервые увидел
"Божьего любимчика", но еще  раньше  услышал  грохот,  увидел  фонтаны  от
взрывов. В ту минуту было не до раздумий, зато потом, когда он проснулся в
каюте и выбежал на  палубу,  разбуженный  грохотом,  никаких  сомнений  не
осталось: люди капитана Зо швыряли в Ител нечто, больше всего напоминавшее
примитивные глубинные бомбы...  Очень  уж  многозначительно  для  простого
совпадения. Но тетку Чари расспрашивать бесполезно - с  капитаном  Зо  она
никогда не плавала, а Зо, Сварог успел убедиться, ни единой  тайны  своего
корабля посторонним не  доверяет,  будь  они  и  собратьями  по  нелегкому
ремеслу... Выходит, Зо _з_н_а_е_т_? Как бы там  ни  было,  есть  еще  один
интересный вопрос, о  котором  Сварог  прежде  как-то  не  задумывался:  а
собственно,  что  делал  тогда  в  Хелльстаде  капитан   Зо?   Откуда   он
возвращался? Неужели перед столь важной и ответственной  операцией,  какой
была  охота  за  Гарпагом,  отправился  к  истокам  Итела   забавы   ради,
полюбоваться на Хелльстад? Что-то было...
     Увы,  по  телефону  с  капитаном  не  свяжешься.  И  где  он  сейчас,
неизвестно - вроде бы, когда Сварог собирался на землю,  "Божий  любимчик"
ушел к островам Девайкир, опять-таки неведомо зачем...
     Они обогнули холм, и Сварог взмахом плетки приказал уклониться правее
- там было поровнее. И впереди, на равнине,  его  уставший  от  окружающей
безжизненности взгляд моментально  и  цепко  выхватил  далекое  шевеление.
Взмах руки - и отряд встал.
     - Похоже, потянулись обитаемые места... - сказал Сварог.
     Равнину усеивали хаотично  разбросанные  среди  огромных  иззубренных
листьев полосатые шары,  зелено-черные,  крутобокие,  крайне  напоминавшие
арбузы. А на окраине этой бахчи без особого шума  кипела  яростная  драка.
Загадочные мохнатые создания,  темно-бурые  и  светло-рыжие,  кидались  на
человека в синем, то наваливаясь кучей,  скрывавшей  его  с  головой,  то,
рассыпаясь, подступали вновь, вертелись вокруг, прыгали, норовя  вцепиться
в горло и  свалить.  Человек  отбивался  странным  топором,  вертясь,  как
волчок. Бешено крутилась сверкающая сталь, порой разбрызгивая  веера  алых
капелек. Все вокруг усыпано мохнатыми телами - неподвижными,  бившимися  в
агонии, ползущими.
     Сварог вымахнул на открытое  место,  послал  коня  вперед,  свободной
рукой выхватывая топор. За его  спиной  слитно  грохотали  копыта,  кто-то
выстрелил, кто-то испустил прошивающий  уши  разбойничий  свист.  Мохнатые
сориентировались  мгновенно  -  замерли,  встав  на  дыбки,  потом   разом
отхлынули от человека с топором и на четвереньках  припустили  к  близкому
лесу, невероятно проворно петляя среди арбузов. Еще миги все исчезли,  как
не было...
     Сварог натянул поводья. Вновь,  как  и  с  вертолетами,  масштабы  он
прикинул неправильно -  доверился  глазам,  а  глаза  подвели.  Человек  в
мешковатой синей одежде,  с  рыжей  шевелюрой,  до  глаз  заросший  густой
бородищей, ростом был не выше годовалого ребенка, но  сложение  отнюдь  не
детское - широкоплечий, коротконогий, почти квадратный, огромные ладони  с
поросшей рыжей шерстью тыльной стороной сжимают древко  лабриса,  двойного
топора. На груди большая медная бляха, и на ней в виде трехлучевой  звезды
отчеканены те же лабрисы: три  штуки,  топорищами  к  центру,  а  лезвиями
наружу. Из рыжей, вившейся тугими  кольцами  поросли  зло  и  настороженно
таращились колючие серые глазки.
     - Чтоб мне сдохнуть! - охнул Шедарис.  -  Натуральный  гном!  Как  на
картинке!
     Карлик сверкнул  на  него  глазами  и  выставил  перед  собой  топор,
покрепче уперся в землю ножонками,  пригнулся.  Неподалеку  в  луже  крови
вытянулась крохотная, под  стать  гному,  лошадка  -  серая,  косматая,  с
длиннющим хвостом и заплетенной в  толстые  косички  гривой.  Она  уже  не
дышала, огромный лиловый глаз, налитый застывшим ужасом, уставился в небо.
     Какое-то время они с гномом молча переглядывались.
     - Воюешь? - спросил наконец Сварог.
     - А тебе какое дело? - отозвался гном не писклявым, как ожидалось,  а
низким, густым голосом. Выговор у него был странный: словно бы,  произнося
согласные, каждый раз прилязгивал зубами.
     - Характерный... - ухмыльнулся Шедарис. -  Самое  время  поспрашивать
его про клады...
     - Ну зачем тебе сейчас клады? - ласково спросила Мара.
     Капрал чуточку смутился:
     - Да ведь исстари заведено: как поймаешь гнома,  первым  делом  пытай
насчет кладов...
     - Ты  меня  поймай  сначала,  пытальщик,  -  мрачно  отозвался  гном,
медленно поворачиваясь по сторонам, словно пытаясь угадать,  кто  бросится
на него первым.
     Сварог тем временем приглядывался к мохнатым  созданиям  -  иные  еще
пытались уползти.  С  белку  величиной,  только  бесхвостые,  мех  густой,
богатый, а морды, даже у мертвых, выглядят чересчур уж умными для  простых
грызунов. На  крохотных  запястьях  -  чеканные  браслеты,  а  возле  иных
трупиков валяются длинные, узкие, изогнутые ножи...
     - И что ж ты с ними не поделил? - поинтересовался Сварог.
     - Да было что, - отрезал гном.
     - Ясно, - сказал Сварог. Неподалеку лежал мешок, а  в  нем  явственно
круглились два арбуза. - Ты, голуба моя, к  ним  в  огород  залез,  они  и
осерчали...
     - Кто ж знал, что они  поблизости,  -  пробасил  гном  без  малейшего
раскаяния. - Не обеднели бы.
     - Непринужденная у тебя натура, я смотрю, - покачал головой Сварог.
     - Какой есть, - сказал гном.  -  Если  жрать  хочется.  Нужно  отсюда
убираться, вот что. А то нагрянут всей бандой. Их  тут  несчитано.  Продай
коня. Их у тебя хоть завались.
     Леверлин за спиной гнома корчил Сварогу  страшные  рожи,  сопровождая
это яростными непонятными жестами, и Сварог, кажется, понял...
     - А что взамен? - спросил он гнома с  видом  заправского  торгаша.  -
Кони в этих местах - товар редкий...
     - Один клад.
     - Не пойдет, - торопливо  вмещался  Леверлин,  не  выдержав.  -  Если
верить предкам, гномы однажды данного слова не нарушают, но казуистические
прорехи выискивают не  хуже  наших  крючкотворов  с  Людоедского  бульвара
[обиходное название Жемчужного бульвара,  где  разместились  три  основных
корпорации стряпчих Равены]. Ты согласишься,  а  потом  окажется,  что  до
этого клада месяц ехать. Или год копать. Ни к чему нам сейчас клад,  пусть
ответит на три вопроса. Для науки это бесценный материал. Идет?
     - Идет, - сказал гном.
     - Только поклянись сначала двойным топором, двойной киркой и каменным
небом.
     - Грамотный... - пробурчал гном. - Ладно,  клянусь  двойным  топором,
двойной киркой и каменным небом, что отвечу на три вопроса без лжи.
     - Где здесь безопаснее всего переночевать? - тут же спросил Сварог.
     - В ту сторону, - показал гном.  -  Если  поспешите,  еще  до  заката
увидите курганы. Безопаснее всего ночевать на вершине. Любого.
     - Значит, гномы не вымерли? - быстро спросил Леверлин.
     - Где мой конь? - ответил вопросом гном.
     Сварог кивнул Делии, и  она  отвязала  повод  одного  из  двух  своих
заводных. Сунув топор за пояс, за спину, гном хозяйственно подобрал мешок,
закинул его за плечо, ухватил край  зубами,  освободив  руки,  разбежался,
подпрыгнул, уцепился за стремя и одним махом, с кошачьим проворством взмыл
в седло. Лошадь фыркнула, переступила на месте, но  к  странному  всаднику
отнеслась, в общем, спокойно. Шедарис  словно  бы  невзначай  повел  дулом
пистолета,  приготовившись  принять  незамедлительные  меры,   если   гном
вздумает  удрать,  не  расплатившись  сполна.  Но  клятва,  должно   быть,
оказалась из тех, что нарушать не годится ни  при  каких  обстоятельствах:
гном поерзал в седле, примеряясь к поводьям, ответил:
     - Гномы не вымерли. Третий вопрос.
     - Тихо! - вскрикнул Леверлин.
     - Молчать всем, - поддержал Сварог. - Думайте, граф, ради науки...
     Гном молча ждал. Из-за буйной бородищи никак не удавалось  разобрать,
что за выражение у него на лице.
     - Ага! - Леверлин радостно воздел указательный палец. -  Спроси  его,
где они сейчас живут, он быстренько ответит: "В  подземелье".  Уговора  не
нарушит, а вопросы кончатся...
     - Грамотный... - проворчал гном.
     - Вы остались на Таларе?
     - Нет, - сказал гном, как плюнул. - Я могу ехать?
     - Валяй, - кивнул Сварог.
     Гном гикнул, вцепившись обеими руками в гриву,  ударил  ножонками  по
конским бокам - и галопом унесся прочь.
     - Все же, сдается, не много ты узнал, - сказал Сварог Леверлину.
     - Почему? Не так уж... Если они покинули Талар, а так оно определенно
и есть, уйти они могли только на Сильвану. Были такие подозрения и раньше,
а  теперь  можно  говорить  с  уверенностью.  По-моему,   выжал,   сколько
удалось...
     - Господи, как мало порой нужно для счастья ученым  людям,  -  сказал
Сварог. - А если они ушли не на Сильвану? Если они отправились шляться  по
Древним Дорогам?
     - Они же не идиоты...  -  ответил  Леверлин,  спохватился,  глянул  с
интересом: - Кто это тебя просветил насчет Древних Дорог?  О  них  повсюду
забывать начали, даже наверху.
     - Ты же помнишь? А чем я  хуже?  Нашел  я  один  интересный  документ
эпохи, дам почитать, если стоянка будет безопасная... - Он огляделся. -  В
самом деле, нужно убираться. Не ровен час,  эти  мохнатые  нахлынут  целой
ордой... У кого мешок во вьюке? Срежьте-ка быстренько по паре  арбузов  на
брата и скачем.



                          10. КТО БЕРЕЖЕТ КУРГАН

     Гном не врал - на закате они увидели  впереди  с  десяток  прихотливо
разбросанных курганов, оплывших от времени, но все еще высоких и  широких,
довольно крутых. Очень уж они походили  друг  на  друга,  чтобы  оказаться
творением слепой природы. Сварог наудачу выбрал один из ближайших,  указал
на него, и вереница  всадников,  описав  по  склонам  суживающуюся  кверху
спираль,  поднялась  на  вершину,  поросшую,  как  и  весь  курган,  сухой
реденькой травой. Места для  лагеря  нашлось  предостаточно.  Они  еще  не
кончили расседлывать лошадей, как Шедарис, управившись  со  своими  раньше
всех, пошел вокруг стоянки, густо раскладывая серебряные монеты.
     - Никак не похоже это на природные холмы, - сказал Сварог  Леверлину.
- Именно курганы,  хотя  я,  признаться,  курганов  в  жизни  не  видел...
Интересно, кого тут могли хоронить? Или не стоит поминать к ночи?
     - Да не стоит, пожалуй. На всякий случай. Что  у  тебя  за  документ?
Насчет Древних Дорог? На постоялом дворе нашел?
     - Ага, - сказал Сварог, доставая письмо. - Займись, а я пошел.
     И  направился   поить-кормить   лошадей.   Да   и   людям   следовало
подкрепиться. Каждый раз, создав одним махом столько воды и провианта,  он
ощущал нешуточную усталость, словно переколол  машину  дров.  Лег,  удобно
устроил голову на чьем-то вьюке и принялся блаженно  пускать  дым,  глядя,
как на темном небе проступают первые блеклые звездочки -  словно  призраки
ночных светил. Темнота в Хелльстаде отчего-то наступала  заметно  быстрее,
чем водится в нормальных землях, и хозяйственный Бони уже складывал в кучу
сушняк, коим нагрузил своих заводных коней в дубраве.
     - Ну зачем тебе тут костер? - лениво поинтересовался  Сварог.  -  Еще
увидит кто...
     - Захотят, углядят и  без  всяких  костров,  верно?  -  махнул  рукой
крестьянский сын, ловко нащипал кинжалом лучинок, воткнул кинжал в  землю.
- Шет, где там арбузы?
     Подошел Шедарис с растерянным и озабоченным видом. Молча показал  две
половинки "арбуза".
     От них пахло мясом - свежим, сырым. И  темно-красная  мякоть  на  вид
ничем не отличалась от мяса. Сварог потыкал его пальцем -  упруго-плотное.
Капавшая с половинок жидкость в полумраке казалась черной.
     - Выкинь ты их, - сказал Сварог решительно, вытер  палец  о  штаны  и
направился к Леверлину. Тот сидел с письмом в  опущенной  руке,  невидящим
взором уставившись в пространство. Рядом, задумчиво глядя на него, положив
руку ему на плечо, стояла Делия.
     - Впечатления? - спросил Сварог.
     - Нет у меня впечатлений, - сказал Леверлин тихо. -  Видишь  ли,  это
первый написанный до Шторма связный текст, попавший нам в руки. До сих пор
было только несколько копий, в трудах первых книжников. И веры этим копиям
мало... Как и "надписям" на скалах и утвари. Ведь ничего не  осталось,  ни
книг, ни вещей, ни домов. Топор Дорана принадлежит столь далекому времени,
что  к  нему  относишься  с  полным  равнодушием,   он   и   во   времена,
предшествовавшие Шторму, был антиком... А здесь -  совершенно  целый  дом,
вся эта великолепная домашняя утварь...  Чего  им  еще  не  хватало?  Нет,
решили воевать...
     Сварог мягко сказал:
     - Знаешь, я уверен, сейчас очень многие то же самое думают о  королях
и дворянах. Зачем им еще и воевать, если у них есть перстни с самоцветами,
телевизоры и водопровод в доме... А что до  книг  -  я  из  своей  комнаты
прихватил на память все, что там нашлись, десятка полтора, но это, господа
мои, бульварное чтиво ничуть не лучше того, что мне  случилось  листать  в
Равене... И мне отчего-то не верится, что где-то в  подземельях  еще  ждут
своего часа сокровища духа. Похоже, все  началось  так  внезапно...  -  Он
помолчал. - Интересно, что это были за Керуани?
     - Откуда мне знать? - пожал плечами Леверлин.
     Чересчур уж торопливо и равнодушно он  это  произнес  -  и  Сварог  с
удивлением открыл, что впервые за  время  их  знакомства  Леверлин  с  ним
неискренен. Брошенный на Леверлина выразительный взгляд Делии тоже  должен
был что-то означать. Что-то такое эти двое знали - и делиться со  Сварогом
не хотели. Его это обидело, но он промолчал, решив отменить  все  разборки
до лучших времен. В конце концов,  мир  не  обязан  вращаться  вокруг  его
персоны, и всякий имеет право на свои секреты...
     - Собаки, способные чуять грядущие несчастья, -  сказал  Леверлин.  -
Особая порода. Значит, не сказка...
     Делия выразительно глянула на него, и Сварог вполне отчетливо  ощутил
себя третьим лишним.
     - Ну, я пошел... - начал он.
     Земля исчезла из-под  ног,  близкий  огонь  костра  рванулся  куда-то
вверх,  Сварог,  вмиг  вспомнив  свои  монгольские  злоключения,  в  ужасе
дернулся к Делии и Леверлину, цепляясь за них, дотянулся, схватил за  полы
камзолов - и сообразил, что все трое медленно опускаются вниз в  кромешной
тьме, в облаке трухи  и  пыли,  забивавшей  уши,  глаза,  рот.  Падение  с
приличной  высоты  -  но  благодаря  Сварогу  его  друзья   не   рисковали
расшибиться в лепешку.  Уже  обретя  присутствие  духа,  Сварог  "кошачьим
глазом" видел вокруг бревенчатые стены. Вскоре его ноги коснулись укрытого
грубой тканью пола - и ткань рассыпалась под сапогами, а под ней оказались
трухлявые бревна. Сварог задрал  голову.  Высоко  вверху  зияло  отверстие
неправильной формы, в которое они и сверзились. Но почему?
     Еще выше равнодушно светили звезды.
     Скрежетнуло - это Делия выхватила меч.
     - Оставьте, - сказал Сварог. - Это гробница, похоже.  Вокруг  никого.
Нечто вроде купола, выложенного  изнутри  бревнами.  Там  и  сям  валяются
какие-то предметы, а в  центре  нечто  вроде  помоста,  там  лежит  что-то
длинное, покрытое тканью... Точно, гробница. На то и курган... Как  же  мы
сюда сверзились? Потолок не выдержал, что ли?
     - Эй! - послышался сверху голос Мары, довольно спокойный. - Живы?
     - Живы, - крикнул Сварог. - Тащи веревку!
     - Как вас угораздило?
     - Тащи...
     Его оборвал отчаянный визг Делии  -  принцесса,  храбро  переносившая
доселе все мытарства, тяготы и опасности, сейчас, не помня себя от страха,
визжала, как завидевшая  мышь  кухарка.  Меч,  правда,  не  бросила  -  но
шарахнулась,  вцепившись  в  Сварога,  оказавшегося  ближе.  Рядом  дважды
щелкнул курок - Леверлин выхватил  пистолет.  От  всех  троих  протянулись
зыбкие длинные  тени  -  гробница  осветилась  мутно-зеленоватым  сиянием,
колышущимся, неприятным. А из  дальнего  угла  на  них  надвигалось  нечто
белое, напоминавшее фигуру в бесформенном балахоне,  от  нее  веяло  сырым
холодом и незнакомыми запахами, гнилостными,  тяжелыми.  Физиономия  этого
создания оказалась не  страшной  и  не  уродливой  -  она  была  настолько
д_р_у_г_о_й_, чуждой  всему  на  свете,  самому  этому  миру,  что  сердце
леденело не от страха, а от совершенно  непонятных  ощущений,  к  приятным
решительно не относившихся.
     Мара что-то кричала сверху. Сварог не отвечал,  старательно  ловя  на
мушку наплывавшую фигуру. Несколько  раз  даванул  на  спуск.  Бесполезно.
Тварь надвигалась. С таким он  еще  не  сталкивался.  Есть  случаи,  когда
исключений из правил попросту не бывает. Нечисть - а это именно нечисть  -
обязана раствориться или хотя бы отступить. Но белая  фигура  игнорировала
незыблемые  доселе   законы.   Ее   огромные   фасеточные   глаза   горели
пронзительно-сиреневым светом, а редкие  острые  клыки  странной  формы  -
ярко-желтым, на шее сияло ожерелье из разноцветных треугольных камешков  -
удивительно чистые спектральные  цвета,  вся  палитра  радуги,  хоть  и  в
беспорядке, словно  внутри  горят  крохотные  лампочки,  озаряя  чистейшее
стекло.  Руки  взметнулись,  из  широких  рукавов   показались   когтистые
трехпалые ладони - и корявые пальцы  тоже  унизаны  разноцветно  светящими
шариками. Оно остановилось шагах в пяти, и на том  спасибо,  но  положение
аховое, если бессильно испытанное серебро...
     Не в ушах, а прямо в голове у Сварога зазвучал шелестящий, бесплотный
голос, где эмоций было не больше, чем в стуке тележных колес:
     - Я - Йор-Фулаох,  Радужный  Демон,  страж  гробницы,  чей  покой  вы
нарушили огнем, пролитой кровью и железом.  Никто  не  смеет  безнаказанно
осквернять гробницы великих вождей...
     - Мы вовсе и не хотели... - вскрикнула Делия. Значит, тоже слышала.
     - Меня не заботит, хотели вы этого или нет. Мое дело - беречь покой и
наказывать тех, кто его нарушит.  Все,  кто  приплыл  на  заклятый  остров
нарушить покой вождей, здесь и останутся до исхода времени...
     - Остров? - растерянно сказал Сварог. - Да что ты несешь такое, какой
остров...
     Он пытался выиграть время, не представляя, какой от этого может выйти
толк. Чудище колыхалось  перед  ним,  словно  абсурдная  помесь  тумана  с
новогодней елкой. Делия  прижалась  к  нему,  вся  дрожа.  Столь  мерзкого
бессилия Сварог еще не испытывал.
     Леверлин внезапно шагнул вперед:
     - Ты знаешь, что такое планета?
     - Конечно, - бесстрастно произнес демон.
     - Как называется эта планета?
     - Йорхор.
     - Святая Бригита... - охнул Леверлин. - Не может такого быть.
     - Чего? - рявкнул Сварог.
     Голос Леверлина словно бы резко повеселел:
     - Йорхор... Ох, как интересно...
     - Да что такое?! - Сварог за это  время  еще  пару  раз  выстрелил  в
чудище, чего оно словно бы и не заметило.
     - На языке Изначальных Талар назывался Дагросар, это-то мы  знаем,  -
сказал Леверлин. - А Йорхор - так планету называли те, кто обитал здесь до
Изначальных. Точнее, до сих пор это было гипотезой... Значит, она  верная.
Значит, Изначальные тоже, вопреки названию, откуда-то сюда пришли.  Йорхор
- это даже не сотни тысяч лет назад. Миллион, быть  может.  Между  нами  и
этим красавчиком - словно бы ступенька...
     Сварог  начал  понимать.  Магия  Изначальных   влияет   на   нынешних
обитателей Талара, подчиняясь тем же законам, что и магия последних, -  но
как быть с созданиями, грубо говоря, отстающими по фазе? Если на  него  не
действуют нынешние методы борьбы с нечистой  силой  -  подействует  ли  на
н_и_х_ древняя магия демона исчезнувшего времени?
     Леверлин тем временем крикнул:
     - Ну, давай! Покажи, что ты можешь!
     Радужный Демон застыл, распростерши  руки.  Колыхались  тени,  ползли
минуты. Делия горячо дышала в щеку Сварогу. Он высвободился, прошел вперед
и остановился прямо перед демоном, весь озаренный теперь радужным  светом.
Страх и растерянность понемногу таяли, сменяясь прежней решимостью. Потому
что ничегошеньки с ними не происходило, разве что незнакомые запахи  стали
сильнее. Вблизи физиономия демона напоминала застывшую карнавальную  маску
- фасеточные глазищи занимают добрых две трети треугольного лица, ушей  не
видно, нос на манер клюва, сливается с верхней челюстью...
     - Что, не получается? - спросил Сварог едва ли не сочувственно.
     - Вы давно должны были... - протянул демон.
     - Да пойми ты, - сказал Леверлин. - Ушли не только твои хозяева, но и
те, кто пришел им на смену. Миллион лет, а то и дольше... Тебя никогда  не
учили, что  в  мире  нет  ничего  вечного?  Здесь  уже  не  остров,  часть
континента, никто и не знал, что тут когда-то был остров...
     Они со Сварогом полностью  овладели  собой,  только  Делия  держалась
поодаль. Демон медленно-медленно опустил руки, его голос  оставался  столь
же бесстрастным, но меж словами появились долгие паузы, соответствовавшие,
быть может, эмоциям:
     - Континент... ничего прежнего... никого прежнего... миллион лет...
     "Не помер бы, - подумал Сварог. - Такая плюха любого уложит".
     - Это что еще  за  сумасшедший  фонарщик?  -  раздался  юный  дерзкий
голосок.
     Сварог оглянулся. Мара стояла,  отвязывая  с  талии  конец  спущенной
сверху веревки.
     - Это демон,  -  сказал  Сварог.  -  Из  прежних  времен.  Совершенно
выдохся, бедняга. Сущее привидение демона, я бы сказал...
     - Ну, перепугали  вы  нас.  Бог  знает  что  подумали,  а  вы  тут  с
привидениями демонов шушукаетесь... -  Мара  задрала  голову  и  закричала
наверх: - Все в порядке!
     Обошла вокруг радужно сиявшего  демона,  задумчиво  его  разглядывая,
хмыкнула, пожала плечами и направилась к помосту. Леверлин  пошел  следом,
даже Делия стала с любопытством озираться. Демон торчал  посреди  гробницы
перестоявшей все сроки новогодней елкой,  нелепый  и  бессильный.  Сварогу
стало его немного жаль, и он громко сказал:
     - Орлы, поуважительнее, что вы,  как  деревенщина  в  музее.  Великий
вождь все-таки...
     - Один из самых великих, - печально подтвердил  демон.  -  Он  разбил
войска фоморов, срыл крепости Змеиного мыса, спустился в подземную  страну
вераджей  и  захватил  драгоценности  их  гнусных  владык,  изгнал  жрецов
Змееногого, нанес рану Великому Кракену...
     - Что? - повернулся к нему Сварог. - Эта пакость  уже  тогда  жила  в
глубинах?
     - Великий Кракен уже  обитал  здесь,  когда  наши  предки  пришли  на
Йорхор. Твой друг прав - для живущих вечности нет. Но она  существует  для
Зла...
     - Да? - усмехнулся Сварог. - Что-то твое зло  испытание  временем  не
выдержало...
     - Ты уверен, что я представляю зло по отношению к твоему  добру?  Что
наши добро и зло друг на друга похожи?
     - Ни в чем я не уверен, - сказал Сварог. - И вдобавок - не философ. Я
авантюрист на государственной службе.  Это  вот  он  -  ученый,  да  и  то
недоучившийся. Хоть ты не втягивай меня  в  философские  споры,  я  их  по
темноте своей старательно избегаю, о чем что-то не сожалел...
     Он подошел к  помосту.  Из-под  плотной  материи,  расшитой  странным
узором  с  преобладанием  спиралей  и  треугольников,  выступала   верхняя
половина скелета. И скелет был не человеческий,  судя  по  черепу.  Больше
всего  череп  напоминал  физиономию  стража  гробницы  -  те  же  огромные
глазницы,  верхняя  челюсть-клюв,  редкие  клыки  странной  формы.  Сварог
осторожно прикоснулся пальцем к  уголку  покрывала,  и  уголок  рассыпался
хлопьями тяжелого праха. Миллион лет - это  серьезно...  Наряд  покойника,
должно быть, рассыпался пылью уже давно - меж  ребер,  сходившихся  острым
клином,  отчего  грудная  клетка  напоминала  лезвие  колуна,  валялись  в
беспорядке то ли бляшки с выпуклым узором, то ли пуговицы, пряжки, обрывки
звеньев  рассыпавшихся  цепочек,  тусклые   прозрачные   камешки.   Из-под
покрывала виднелась рукоять меча - с гардой, похожей  на  четырехлопастный
пропеллер, вся в спиральных узорах.
     - Три ночи горели костры, - бормотал за спиной Радужный Демон. -  Три
ночи били барабаны, ритуальный напиток  богов,  шипя  и  пенясь,  лился  в
пламя, и падали под жертвенным ножом пленники, и ржанье Горлорга  походило
на рыданье, ибо он ведал, что никогда уже  не  понесет  вождя  по  Древним
Дорогам...
     - Что? - Сварог обернулся. -  Ваши  кони  могли  скакать  по  Древним
Дорогам?
     - Горлорг - не обычный конь. Это  Конь  Талисмана.  -  Демон  вытянул
худую руку и указал на лежавший  слева  от  черепа  массивный  треугольный
предмет, напоминавший наконечник копья с выпуклыми гранями. - Конь Древних
Дорог. Он все еще ждет зова, он и сейчас на тамошних пастбищах, потому что
время на Древних Дорогах течет иначе, а то и не течет, то оно есть, то его
нет...
     Сварог, охваченный шальным желанием, не выдержал:
     - Меня очень интересуют Древние Дороги...
     - Иными словами. Талисман? Я могу предложить тебе то,  что  на  языке
смертных существ называется сделкой. Отдам тебе Талисман и расскажу, как с
ним обращаться. Но ты уйдешь со своими людьми, ничего больше не тронув,  и
никогда  больше  не  потревожишь  гробницу.  -  Его  голос  едва   уловимо
изменился, что могло означать и злорадство. - То, что я оказался бессилен,
еще не означает, что ты можешь безнаказанно нарушать данное слово. И  еще.
То, что наше добро и зло могут не совпадать с вашим, ты подметил верно.  А
потому предупреждаю честно: вина за возможные последствия, каковые  влечет
обладание Талисманом, ложится не на чьи-то древние козни, а на  того,  кто
возжелал владеть вещью, сотворенной не в его мире...
     - Согласен, - сказал Сварог, отстранив легонько  потянувшего  его  за
рукав Леверлина.
     - Слово вылетело, - бесстрастно  отметил  демон,  протягивая  Сварогу
Талисман. - Я и сам не знаю, что из былых законов  потеряло  силу,  а  что
уцелело. И потому уговор...
     - Я же дал слово, - сказал Сварог. - Идите, орлы.
     Когда  он  после  короткой  беседы  с  демоном  тет-а-тет   последним
взобрался по веревке под звездное небо, Леверлин покачал головой:
     - Тебе не кажется, что он тебя примитивно надул? Коли уж он так легко
расстался с Талисманом, там могло остаться что-то неизмеримо более ценное,
от него-то и отвлекал внимание, жертвуя меньшим...
     - Все возможно, - пожал плечами Сварог. - Но в конце-то концов, мы не
гробокопатели и не археологи Королевской академии. И не стоит печалиться о
том, что осталось неизвестным.  А  Древние  Дороги  стали  меня  чертовски
занимать... Привычка у меня такая, как  у  сороки,  -  собирать  коллекцию
всевозможных экзотических находок. Сам не заметил, как и появилась.
     - Был у нас один придурковатый, - сообщил Бони. -  Все  хвастал,  что
знает калиточку, выходящую на Древние Дороги, и  порой  там  гуляет.  Врал
всякое, благо не  проверишь.  Так  и  сгинул.  Спохватились  однажды,  что
долгонько не появляется, стали искать, а он  как  в  воду  канул.  Правда,
нашли у него в лачуге какой-то странный  горшок,  у  нас  таких  сроду  не
делали...
     - Ладно, - сказал Сварог. - Давайте-ка спать. Чем бы дыру  огородить,
чтобы кони не попадали...
     И осекся. Не было никакой дыры -  нетронутая  земля,  жесткая  трава.
Молча махнул рукой, завернулся в плащ и устроился у догорающего костра, на
сон грядущий недобрым  словом  помянув  гнома.  Гном  оказался  редкостной
паскудой - но и Сварог был хорош. Следовало семь раз отмерить  и  взвесить
каждое слово. Во фразе  "Где  здесь  безопаснее  всего  переночевать?"  он
пропустил "нам". И гном, скрупулезно соблюдя букву уговора, и не солгал, и
не сказал всей правды. Хотя... Кто его знает. Быть может, самим гномам как
раз безопаснее всего ночевать на вершинах курганов. И кто мог знать насчет
огня, железа и крови, отворяющих гробницу?
     Сон надвинулся какой-то зыбкий,  нечеткий,  никак  не  складывался  в
нечто осмысленное, мелькали странные лица, бессвязные обрывки  разговоров,
все плыло, смысл  ускользал.  И  вырвал  Сварога  из  тоскливой  полудремы
реальный, гулкий выстрел. Он вскочил,  путаясь  в  плаще,  отшвырнул  его,
схватился за топор.
     Кто-то  успокаивал  коней,  кто-то,  пригнувшись,  вертелся  во   все
стороны, держа мушкет наготове. Стряхнув остатки сна, Сварог присмотрелся.
Нападающих не видно. Бони шарил стволом пулемета, выискивая цель.  Мара  с
Шедарисом, согнувшись в три погибели, чиркая спичками, осматривали  землю,
старательно целя из пистолетов в освещенные места.
     Ни противника, ни пострадавших. Успокоившись, Сварог спросил:
     - Что такое?
     - Видел я его! - не разгибаясь, отозвался Шедарис. - Крохотный такой,
стерва, как жучок...
     - Но бежал-то он на двух ногах, - сказала Мара.
     - А кто спорит? На двух. Да шустро, падла, что твой таракан...
     - Командир! - позвал Леверлин. - Ты в темноте видишь,  у  тебя  лучше
получится...
     Он стоял над Делией, а она сидела,  как-то  странно  склонив  голову,
прижавшись правой щекой к плечу.
     Сварог  одним  прыжком  оказался  рядом.  Она  показала  указательным
пальцем, не касаясь шеи:
     - Здесь кольнуло... И ноет.
     Осторожно,  растопыренными  пальцами  Сварог  подхватил  и  перекинул
направо ее роскошные волосы, присмотрелся. На шее темнела крохотная точка,
явственно выступая над кожей. Кончиками нестриженных за время  путешествия
ногтей он ухватил что-то твердое, потянул, вырвал. Делия тихонько ойкнула,
потерла шею пальцем, улыбнулась:
     - Все, не больно... И кровь не идет, так, царапина...
     Сварог поднес ладонь к глазам, разглядывая скользкую от крови занозу.
Больше всего  это  напоминало  десантный  кинжал  с  широким,  затейливым,
зазубренным с одной стороны лезвием - но длиной он был с  ноготь  мизинца.
Вытащив из кармана уже  порядком  измявшийся  конверт  с  письмом  подруги
штандарт-навигатора, Сварог запрятал туда находку, сложил конверт вчетверо
и спрятал назад.
     - Тихо! - поднял палец Леверлин.
     Вдали, на равнине,  с  той  стороны,  откуда  они  пришли,  раздалось
жужжанье. Оно быстро удалялось, перемещаясь словно бы  над  самой  землей.
Вертолет улепетывал  на  предельно  малой  высоте  -  вот  что  это  было.
Крохотный вертолетик. Бони сгоряча развернул туда  пулемет,  Сварог  успел
рявкнуть:
     - Отставить! Далеко, полная темень... Как все случилось?
     Оказалось, Шедарис, которого  Мара  сменила  на  карауле,  стал  было
укладываться спать, но, как он  честно  признался,  загляделся  на  спящую
Делию. И увидел, что по шее у нее,  по  белому  кружеву  воротника  ползут
словно бы два паука - большие, размером с палец, и передний  уже  вылез  к
уху, на кожу. Одного капрал моментально смахнул ладонью, второй  ухитрился
как-то соскользнуть наземь. Шедарис нацелился  прижечь  его  спичкой,  ибо
пауков с детства ненавидел - и обнаружил при вспышке, что никакой  это  не
паук, вообще не  насекомое,  что  это  удирает  на  двух  ногах  крохотный
человечек. Тут вскочила Делия, подбежала Мара, тоже заметила  человечка  и
выстрелила наугад...
     - Уж простите, принцесса, - глядя в землю, покаянно сказал капрал.  -
Угли догорали, осветили вам лицо, и были вы очаровательны, как фея...
     - Ладно, - сказал Сварог. -  Ты  ей,  похоже,  жизнь  спас,  ценитель
прекрасного...
     - Значит, нож? - тихо спросила Делия.
     - Нож, - сказал Сварог. -  Крохотный,  конечно,  но  если  бы  второй
нашарил сонную артерию...
     Ноги у него стали ватными от запоздавшего ужаса - он ведь  мог  и  не
успеть остановить кровь... Делия, обведя их застывшим взглядом, подошла  к
потупившемуся капралу, приподнялась на  цыпочки  и  чмокнула  в  щеку.  Из
смущенного бормотанья  Шедариса  стоявшие  поблизости  разобрали,  что  за
принцессу он готов умереть.
     - Вот только почему они прицепились именно  к  принцессе?  -  нарушил
сентиментальную сцену деловой вопрос Мары. - Она ведь не с краешку спала -
в самой середине...
     - Потому что  именно  она  сбила  единственный  вертолет,  отмеченный
короной, - сказал Сварог. - Другого объяснения я  что-то  не  вижу.  Стоит
лишь предположить, что он принадлежал невероятно  важной  особе,  персоне,
связанной с короной, что эта  персона  была  на  борту  и  погибла...  Сам
король? Любимый сын? Любимый дядя? Лучше не гадать, все равно  не  узнаем.
Но должна же корона что-то значить?
     - Подготовочка у них... - не без уважения сказал опомнившийся капрал.
     - Ребята лихие, - кивнул Сварог.  -  Следили  за  нами  издали,  надо
полагать, и не один вертолет, а несколько, мы после драки с ними  отмахали
изрядный  конец,  один-единственный  вертолет  давно  выжег  бы   горючее.
Передавали нас друг другу,  приземлились  подальше,  в  темноте  отправили
группу... Задание для самоубийц, дураку ясно.  Но  они  сделали  все,  что
могли. Нельзя не уважать... Вот что. Вы двое, - он указал на  Леверлина  с
Шедарисом, -  назначаетесь  личными  телохранителями  принцессы.  Глаз  не
спускать. - Он взял Делию за локоть, отвел  на  пару  шагов.  -  Простите,
принцесса, за столь дерзкие и вульгарные подробности, но впредь, когда вам
понадобится в уединении проинспектировать кустики, непременно предупредите
Мару, пусть идет с вами и озирает окрестности. Это строжайший приказ. Пока
мы отсюда не выберемся, уединения для вас не существует.
     - Думаете, они вернутся? - тихо спросила Делия.
     - Не знаю. Но рисковать не будем. Вы ухлопали кого-то, за чью  смерть
они вознамерились мстить. Однако возможности у них невеликие...
     Он не кривил душой, именно так и считал - за время пути успел  многое
обдумать.  Да  и  неудачное   покушение   добавило   кое-что   к   прежним
размышлениям.  Очень  уж  примитивно  оно   было   обставлено:   несколько
коммандос,  высаженные  вертолетом...  Значит,  у   лилипутиков   нет   ни
реактивных самолетов, ни  авиабомб,  ни  ракет  "воздух-земля",  способных
нанести  человеку  рану  не  легче  той,  что  оставляет  разрывная  пуля.
Реактивные самолеты - излишняя игрушка для  пещеры,  какой  бы  гигантской
пещера   ни   была.   А   отсутствие   бортового   ракетного   вооружения,
транспортируемых по воздуху взрывных устройств можно  истолковать  двояко:
либо этого еще не научились делать, либо, что гораздо  вероятнее,  -  там,
внизу,  _о_д_н_о  государство.  У  них  просто-напросто  нет   противника,
внешнего врага, против которого следовало бы создавать боевую  авиацию.  В
таком случае вертолеты - не более чем полицейское оружие. А  для  скрытных
путешествий по большому миру годятся исключительно подводные лодки.
     И все же следовало сделать поправку на неизвестное. Под землей таился
целый мир, о котором ничегошеньки не известно - тут лучше бы обойтись  без
скоропалительных выводов и не  считать  свои  гипотезы  святой  истиной...
Чертовски пригодился бы пленный, вот что. Смело  можно  сказать:  вертолет
улетел раньше, чем оставшийся в живых (или оставшиеся) десантник успел  до
него добраться. Но отыскать брошенных коммандос -  дело  немыслимое.  Даже
если не  затоптали  в  суматохе,  под  каждую  травинку  не  заглянешь,  а
заклинаний подходящих нет. Затаился под любым  седлом,  под  расстеленными
плащами... Ко всем неприятностям прибавилась еще одна: теперь и небо таило
угрозу. Незаметно  подкравшийся  вертолет  может  и  швырнуть  канистру  с
какой-нибудь химической  пакостью.  Судя  по  всему,  нападение  на  Делию
готовили в страшной спешке,  вызванной  яростью  кого-то  власть  имущего,
второпях  отданным  приказом,   неминуемо   влекущим   столь   примитивное
исполнение - и это тоже знакомо до отвращения... Что  случится,  когда  за
дело возьмутся более умные люди? Или они достаточно удалились от  входа  в
пещеру? Но входов может быть и несколько. Словом...
     Словом, удирать надо побыстрее, вот что.



                     11. КОРОЛЬ ВО ВСЕМ ВЕЛИКОЛЕПИИ

     Встали рано, когда солнце еще не выглянуло из-за  курганов.  Радужный
Демон и крохотные преследователи не подавали признаков жизни - зато Мара с
Леверлином,  когда  Сварог  проснулся,  уже  старательно  разгуливали   на
четвереньках там, где ночью лежала Делия,  чуть  ли  не  тычась  лицами  в
землю, передвигаясь так осторожно, словно повсюду рассыпано  битое  стекло
или посверкивают проволочки противопехоток. И вскоре  Мара  удовлетворенно
хмыкнула, без тени брезгливости подняла что-то двумя пальцами, положила на
ладонь, подошла показать Сварогу. Вокруг, сталкиваясь головами, столпились
остальные.
     На ладони в  нелепой  позе  лежал  крохотный  трупик  -  в  пятнистом
буро-зеленом комбинезоне, голова закрыта  капюшоном,  на  поясе  виднеются
какие-то черные чехлы, одна нога в высоком черном ботинке вывернута совсем
уж неестественно. Ощутив смешанную с отвращением жалость, Сварог буркнул:
     - Закопайте его. И седлайте коней.
     "Всегда одно и то же, - зло подумают он, направляясь за своим седлом.
- Неразбериха, спешка, идиотские приказы - и нелепо гибнущие рядовые.  Мир
упорно не меняется..."
     За  курганами  простиралась   до   горизонта   унылая   равнина,   не
обремененная ориентирами и красотами  пейзажа.  Мару  с  Шедарисом  Сварог
определил периодически поглядывать на небо и слушать в четыре уха. Сам  он
был откровенно мрачен - потому что единственный из всех  представлял,  что
такое атака с воздуха, пусть и проведенная крохотными боевыми машинами.
     Однако с воздуха сюрпризов не последовало,  зато  на  земле  началась
сущая чертовщина. Когда конь шарахнулся,  храпя,  Сварог  сначала  зашарил
взглядом по небу, и переключил его внимание лишь сдавленный вскрик  Делии,
вытянувшей вперед руку.
     Там шагали ноги - не особенно и спеша, пересекая им путь.  Две  голые
человеческие ноги, правая и левая, синюшно-белые, аккуратно отсеченные  на
всю  длину,  они  целеустремленно,  размеренно  переступали  по  земле,  и
никакого  туловища  при  них  не  наблюдалось.  Сахарно  белели  аккуратно
перерубленные кости, багровело мясо - никакого человека-невидимки,  просто
две отрубленные ноги, пустившиеся странствовать. Отряд моментально  сбился
в кучу, Мара неуверенно потянулась за пистолетом, Сварог  яростно  зашипел
на нее, и все застыли в седлах, боясь дохнуть. Зрелище было столь дикое  и
неожиданное, что  не  нашлось  никаких  мыслей,  даже  панических,  и  это
оцепенение передалось дрожащим всем телом лошадям.
     Ноги спокойно удалились, топча и раздвигая сухо  шуршащую  траву.  Их
долго провожали взглядами, Шедарис зачарованно выругался оборотами,  вовсе
уж  противоречившими  этикету,  но  златовласая  принцесса,   не   обратив
внимания,  сама  вполголоса  отпустила  такое,  что  Сварог  фыркнул.  Она
опомнилась, чуть покраснела:
     - Дичаем, граф, право...
     - Одичаешь здесь, - сердито сказал Сварог. Ноги  размеренно  мелькали
вдалеке. - Поехали побыстрее...
     Вскоре на берегу ручья, заросшего высоким камышом, они наткнулись  на
жирного, крайне деловитого енота. Енот  примостился  над  медленной  серой
водой,  обмывая  желтый  человеческий  череп,   старательно   вертел   его
крохотными когтистыми лапками, окунал, вытаскивал и внимания на  путников,
проехавших в трех шагах, не обращал совершенно. У  Сварога  руки  чесались
влепить пулю в мохнатого полоскуна, просто так, от злости  на  непонятные,
начавшиеся-таки поганенькие чудеса, но он крепился, и кавалькада  проехала
мимо, не задерживаясь. Сварог прикидывал направление, стараясь ни о чем не
думать, так было легче. Но нехорошее предчувствие  тупо  ныло  где-то  под
ложечкой.
     И напоролись. Черные колышущиеся пятна вдруг стали возникать впереди,
словно расплывались в прозрачной воде кляксы туши, сначала  казалось,  что
они появляются хаотично,  но  вскоре  обозначилась  четко  очерченная  ими
гигантская дуга, далеко протянувшаяся по равнине, замыкавшая  всадников  в
полукольцо облавы, а пятна приняли форму громадных  черных  псов.  До  них
было не так уж и далеко, они медленно  надвигались,  то  и  дело  замирая,
настороженно всматриваясь, прижав уши.
     Сварогу не раз доводилось пугаться во время странствий по Харуму,  но
такой страх его еще не захлестывал. Основой было  пронзительное  осознание
бессилия - полного и  окончательного.  Он  помнил  дьявольское  проворство
Акбара и понимал, что шанса нет ни малейшего. И все же взялся за топор.
     Кони давно остановились, прикованные к месту заклинанием  Сварога,  -
иначе понесли бы. Псы один за другим садились, вывалив розовые языки,  они
не грозили и не нападали - просто преграждали дорогу, и их  было  столько,
что страх помаленьку истаивал,  перевалив  все  мыслимые  высшие  точки  и
оттого притупившись. В жизни так случается.  Когда  страха  _с_л_и_ш_к_о_м
много, его просто не чувствуешь. И отчаянно хочется проснуться...
     Отчаянно цепляясь за любую соломинку, Сварог повторял про себя:  "Они
не охотятся стаями.  Не  охотятся  стаями".  Он  слышал  это  от  кого-то.
Определенно. Еще на "Божьем любимчике". Хелльстадские псы,  в  отличие  от
обычных  волков  и  диких  собак,  повадками  схожи  скорее  с  тиграми  и
медведями. У каждого своя территория, строжайше охраняемая. И коли уж  они
собрались вместе, то... Что?
     То их _н_а_т_р_а_в_и_л_и_.
     Он бросил взгляд вправо-влево. Его орлы держались достойно, на  лицах
читалась скорее обреченная решимость, чем страх. Шедарис даже оскалился не
хуже псов.
     Немая сцена затягивалась, и поведение гармов все больше убеждало, что
дело тут нечисто. Ни один дикий зверь так себя не ведет. Он либо нападает,
если превосходит числом или твердо надеется на победу, либо бежит  -  а  в
крайнем случае делает угрожающие выпады. А эти сидели, ни один не лег,  не
встал. Выполняли приказ... или ждали такового.
     Сварог вздрогнул, услышав ненатурально спокойный голос Делии:
     - А в самом деле, с чего мы взяли, что за  нас  так  и  не  возьмутся
всерьез?
     "Старухина бечевка, - вспомнил он.  -  Но  неизвестно,  куда  понесет
ветром..." Косясь на псов, сказал сквозь зубы:
     - Если здесь есть хозяин...
     - Есть, - уверенно ответила Делия, глядя назад  через  его  плечо.  -
Обернитесь. Если это не хозяин, я съем свою шляпу. И вашу тоже.
     Сварог обернулся. Да, впечатляло.
     С противоположной стороны  на  них  надвигался  замок,  летевший  над
равниной на высоте человеческого роста. Он не походил ни на  замки  ларов,
ни на земные фортеции - несколько соединенных крытыми галереями  зданий  с
прильнувшими к ним круглыми башнями, темно-вишневые стены с выпуклым белым
узором, черные крутые крыши, затейливые флюгера и горгульи  цвета  старого
золота, стрельчатые окна, сплошь в радужных разноцветных витражах, изящные
зубцы...  Замок  был  прекрасен  незнакомой,  чужой  красотой  и   казался
выточенным из  одного  куска  с  недоступным  человеческим  рукам  изящным
мастерством. Невесомо плывущий над землей, он выглядел самой  естественной
деталью пейзажа, ничуть  не  казался  нелепым  или  необычным.  Замок  был
з_д_е_ш_н_и_й_, а они - чужими, со всем их изумлением и  испугом.  Никогда
еще за все время пребывания в Хелльстаде Сварог не чувствовал  так  остро,
что попал в совершенно _ч_у_ж_о_й_ мир, живущий _о_т_д_е_л_ь_н_о_...
     А в следующий миг, вспомнив о долге  командира,  четко  произнес  про
себя все необходимые слова.
     Что бы там ни таилось в замке, сам  замок  был  именно  таким,  каким
предстал взору. И вместе с тем... Сварог в который уж раз проклял убогость
мага-недоучки, то бишь себя самого.  Перед  ним  -  далеко  не  впервые  -
оказалась некая загадка, чьей сути он не понимал. Словно бы и нет здесь ни
зла, ни добра, а замок -  не  просто  замок.  И  это  все,  что  оказалось
доступным "внутреннему взору", точнее не выразишь по невежеству  своему  в
высокой магии...
     Замок  остановился,  опустился  наземь.  Высокая  дверь  (определенно
парадный вход) вдруг медленно и плавно откинулась, словно подъемный  мост,
на ее внутренней стороне  обнаружились  ступени.  Приглашение  было  самое
недвусмысленное, и все же они, как  легко  догадаться,  медлили.  Приходи,
красотка, в гости, мухе говорил паук... Тогда за спиной раздалось короткое
могучее рычанье, словно гром тяжело ворохнулся  в  безоблачном  небе,  псы
придвинулись разом и садиться уже не стали, замерли,  растопырив  передние
лапы, угрожающе склонив головы.
     Сварог первым слез с коня, угрюмо бросил:
     - Пошли? На замок людоеда что-то не похоже...
     - На замок примитивного людоеда, - тихо повторил вслух  Леверлин  его
невысказанную мысль. - Людоед с чувством  прекрасного,  сдается  мне,  еще
опаснее...
     Бони решительно взвалил на плечо пулемет. Сварог покосился с  большим
сомнением, покачал головой, но промолчал. И пошел впереди, как и  надлежит
отцу-командиру, громко насвистывая "Пляску смерти", песенку невеселую,  но
все же не относившуюся к похоронным маршам: "Гроб  на  лафет,  он  ушел  в
лихой поход..."
     Поднявшись по широким  ступеням,  они  оказались  в  длинном  высоком
коридоре,  сечением  напоминавшем   перевернутый   колокол.   Стены   были
темно-розовые с  белыми  прихотливыми  прожилками,  на  равном  расстоянии
горели неярким золотистым свечением ажурные шары,  словно  бы  висевшие  в
воздухе у стен, едва касаясь камня, выглядевшего монолитным и,  вот  чудо,
теплым. Чтобы  проверить  это  странное,  неотвязное  впечатление,  Сварог
воровато провел ладонью  по  ближайшему  плавному  изгибу.  Ненамного,  но
теплее все же, чем обычный камень, и словно бы отталкивает  ладонь,  самую
чуточку, едва заметно.
     Впереди  показалось  что-то,  летящее  навстречу.   Птица.   Золотая,
украшенная  дивной  чеканкой,  сверкавшая  радугой  самоцветов.  Распахнув
неподвижные крылья-веера,  она  подлетела,  замерла  в  воздухе,  отвесила
церемонный поклон (едва слышно, мелодично звякнули золотые чешуйки на шее,
колыхнулись  над  головой  огромные  рубины  на   тоненьких   стебельках),
развернулась на месте вокруг невидимой оси и очень медленно поплыла назад,
в глубь коридора, распространяя тонкий, как весенняя капель, звон.
     Все молча направились следом.  Высокие  коридоры,  широкие  лестницы,
залы, колонны -  зеленые  с  черным,  густо-алые  с  синим,  фиолетовые  с
пурпурными прожилками, золотистые с черными нитями, полупрозрачно-лимонные
с  таинственным  переплетением  темных  прожилков  внутри.  Повсюду   этот
странный камень, менявший цвета, оттенки и сочетания красок,  как  личины,
чересчур красивый,  чтобы  опошлять  его  роскошными  украшениями.  Только
однажды Сварог увидел в нише невысокое золотое деревце тончайшей работы, а
в другом месте - коня из  темного  камня,  выглядевшего  страшно  древним,
вытесанного грубовато, примитивно, но  казавшегося  идеально  завершенным,
так что  еще  один,  слабехонький  удар  резца  бесповоротно  испортил  бы
скульптуру. Под ногами не  было  ковров,  но  шаги  отдавались  глуховато,
словно прихотливые узоры каменного пола, похожие то  на  письмена,  то  на
древние географические карты, поглощали звуки.
     Неожиданно за очередным поворотом открылась высокая стрельчатая арка,
а за ней - огромный  зал  в  розовато-лиловых  тонах  с  алыми  и  черными
прожилками. В обрамленных полуколоннами нишах стояли черные сундуки, все в
золотом узоре  с  неизбежными  самоцветами,  а  сводчатый  потолок  усыпан
красными  каменьями,  словно  бы  повторявшими  созвездия   ночного   неба
неизвестной планеты.
     У стены, на троне, будто вырезанном из цельной  глыбы  янтаря,  сидел
человек в пурпурной мантии и ажурной митре цвета серебра. Птица,  пролетев
над его головой, опустилась на спинку трона меж двух  прозрачно-золотистых
шаров,  застыла.  Сварог  весь  подобрался,  удивляясь,  как  много  можно
ухватить взглядом в минуту опасности.
     Слева от трона - странное сооружение, больше всего напоминающее груду
черных и фиолетовых шаров,  отчего-то  не  рассыпавшихся  согласно  закону
всемирного тяготения,  а  слипшихся  подобно  виноградной  грозди,  только
высотой в три  человеческих  роста.  Совершенно  не  гармонирует  со  всем
остальным - и,  коли  уж  присутствует,  надо  полагать,  вещь  в  обиходе
необходимая.
     Справа от трона - двое в  богатой  одежде  незнакомого  фасона,  один
помоложе, другой постарше. Смотрят не без интереса. Меж троном и стеной  -
две лежащие пантеры из черного металла.
     Человек на троне шевельнулся, лениво и  плавно  переменил  позу  -  и
пурпурная мантия на миг вспыхнула радужными переливами. Его митра,  Сварог
хорошо  рассмотрел,  состояла  из  множества  серебряных  сосновых  шишек,
сплетенных в нехитрые узоры. Работа тончайшая, каждая чешуйка видна, шишки
словно бы удерживает  вместе  не  искусство  мастера,  а  волшебная  сила.
Скверно. По легендам,  короны  из  сосновых  шишек  носят  горные  тролли,
точнее, их короли, личности насквозь злокозненные  и  человеку  враждебные
изначально. Правда, и горные тролли,  и  их  короли  проходят  по  разряду
совершеннейшей  небывальщины,  но  мы  в   Хелльстаде,   господа,   мы   в
Хелльстаде...
     И Сварог вежливо наклонился по  всем  правилам  придворного  этикета,
прижав ладони к груди (для чего пришлось, чтобы освободить руки,  засунуть
топор за пояс). Их разделяло шагов двадцать. Он хотел было подойти  ближе,
но один из стоявших у трона остановил его, чуть заметно пошевелив ладонью.
     Что-то обрушилось на него невидимой лавиной. Беззвучный удар оказался
так силен, что Сварог не сразу и распознал его природу.  Прошло  несколько
долгих, мучительных секунд, раздиравших разум и душу неописуемой  людскими
словами болью, прежде чем он понял: это зауряднейшее Заклятье  Ключа,  это
маг прощупывает мысли. Как и вся здешняя магия,  на  Сварога  заклятье  не
подействовало - но все равно, удар был невероятно могуч. Сварог  сам  было
попытался определить, кто перед  ним.  После  такой  плюхи  он  словно  бы
полуослеп и наполовину  оглох  в  магическом  смысле,  умение-то  было  не
принесенное с собой, а полученное  здесь  и  оттого  здешним  воздействиям
вполне подверженное...
     И все же он, словно через мутное стекло,  разглядел,  что  человек  в
короне горных троллей ничего общего с нечистой силой не имеет.
     Человек на троне удивленно поднял левую бровь:
     - Недурно для мира, где колдовство забыто и  задушено...  Или  вы  из
Керуани?
     - Я из Готара, - взвешивая каждое слово, ответил Сварог. - Я -  барон
Готар. И представления не имею, где такое место - Керуани...
     - Где это - Готар?
     - В Пограничье, ваше величество,  -  ответил  за  Сварога  придворный
постарше.
     -  Ах,  вот  как...  -  холеное,  породистое  лицо  осталось  то   ли
равнодушным, то ли исполненным устоявшейся брезгливости ко всему и вся.  -
И что же вам понадобилось в моем королевстве, барон? Вас не предупреждали,
что к незваным гостям здесь относятся... прохладно?
     - У меня не было другого выхода, - сказал  Сварог  осторожно.  -  Нас
прижали к вашей границе, и мы рискнули... - Он искал обороты  поцветистее.
- В наши планы отнюдь не входило нанести оскорбление или бесчестье  вашему
славному королевству, равно как и его владыке,  но,  движимые  необоримыми
обстоятельствами...  Позволено  ли  мне   будет   осведомиться   о   вашем
благородном имени, если сие не противоречит этикету...
     - Я - Фаларен. Первый -  и  последний.  Король  Хелльстада.  Говорите
проще. Пожалуй, я разрешу вам сесть, как-никак с вами дама, принцесса...
     "Просек, сука", - мысленно охнул Сварог.
     Глаза короля на миг стали сосредоточенно-отрешенными, потом он сделал
небрежный  жест,  и  Сварог,  по  наитию  обернувшийся,  узрел  за  спиной
фиолетово-черное кресло, словно бы составлявшее одно целое с полом, - и за
спинами его людей возникли такие же. Краешком глаза  успел  заметить,  что
лица у его орлов растерянные, болезненно исказившиеся, - на них  обрушился
тот же удар, и им пришлось еще хуже.
     - Девчонка - ваша дочь? - спросил вдруг король.
     - Племянница, - сказал Сварог.
     И затаил дыхание. Но король преспокойно кивнул. "Все не так плохо,  -
подумал Сварог. - Есть шансы. Это человек, и Высшего Знания он не  достиг,
если не может читать  мысли,  если  не  может  узнать  имя,  коли  оно  не
названо..."
     - Племянница, -  кивнул  король.  -  Значит,  наследственное.  И  все
остальные... Как  вам  удалось,  обладая  такими  способностями,  остаться
незамеченными бандой этих летучих идиотов? Я имею в виду ларов.
     - Мы старались этих способностей не проявлять,  -  сказал  Сварог.  -
Места у нас захолустные, на них давно махнули рукой...
     - Это похоже на ларов, - улыбнулся король  одними  губами.  -  Прежде
всего, дорогие гости, хочу вас попросить не бросаться на меня с  мечами  и
не палить из ваших примитивных хлопушек. У иных из вас это шальное желание
саженными буквами начертано на лицах... Видите ли, я бессмертен...  почти.
На мне заклятье, - сказал он, словно извиняясь. - Ни один из рожденных под
этим солнцем  не  может  причинить  мне  вреда.  Охотно  позволил  бы  вам
развлечься, сколько душе угодно, встреться мы этак три тысячи  лет  назад.
Но меня давно уже не занимает людское  бессилие  против  нашей  персоны  -
исчезла всякая прелесть новизны... Или дать все же  вашей  очаровательной,
упрямой  девочке  возможность  убедиться?  Я  же  вижу,  как  сжигает   ее
недоверие. Ко мне так редко попадают дети... Хорошо,  наша  персона  будет
милостива. Пожалуйста, детка.
     Сварог не оборачивался, не видел даже, что бросила Мара. Зато  видел,
что из этого вышло: мелькнуло что-то темное, крутящееся и  в  тот  же  миг
исчезло в тусклой вспышке перед самой грудью короля.
     - Думаю, этого довольно? - вежливо спросил  Фаларен.  -  Оставим  эти
скучные забавы и перейдем к более интересным вещам. Признаюсь, я  пресыщен
жизненными впечатлениями - по причине их удручающего однообразия. И, когда
случается что-то любопытное, небывалое доселе,  я  терзаюсь  любопытством,
как самый обычный человек. Вы меня не  на  шутку  заинтересовали,  дорогой
барон, и вы, господа и дамы. Хелльстад не может пожаловаться на  забвенье.
Нас посещают не столь  уж  редко.  Но  все  визитеры  столь  же  удручающе
однообразны.  Большая  их  часть  заявляется  сюда  в  поисках  кладов   и
приключений.  Другие,  их  меньше,  пытаются  укрыться  здесь  от  врагов,
пересидеть погоню, наивно надеясь, что я оставлю  их  в  покое,  если  они
забьются куда-нибудь в уголок и затаятся, как мышки. Впрочем,  порой  я  и
оставляю их в покое, все зависит от настроения, друзья мои, с  какой  ноги
встанешь, увлечен ты делом или празден... Но впервые за  последние  четыре
тысячи лет - впервые! - здесь появилась компания, решительно не похожая на
всех прежних гостей. Не кладоискатели, не  беглецы,  не  ищущие  уединения
отшельники. Вы целеустремленно пересекаете  Хелльстад  на  пути  к  своей,
неведомой цели - мимоходом, словно лесную полянку или деревню при  дороге.
Давно, давно уже  мои  владения  не  использовали  столь  бесцеремонно,  в
качестве проезжего тракта...
     - Вас это обижает? - невинно спросил Сварог.
     - Обижаться на людей? Мне?! - усмехнулся Фаларен. - Меня  это  ужасно
заинтриговало, милейший. Всего лишь. И я приказал оставить  вас  в  покое.
Мои Летучие Рожи - примитивные шуты, привратники, не  более.  Правда,  они
отхватят вам голову, как вы отхватываете кусок печенья... Но  я  не  велел
вас трогать. Решил подождать. Это великолепная игра  -  сидеть  и  думать,
пытаясь угадать, как поведет себя  очередной  захожий  бродяга.  Признаюсь
вам, первое время не трогают никого - пока я не решу, что угадал намерения
незваного гостя. И тогда  начинается  забава.  Я  редко  отдаю  конкретные
приказания - разве что гость особенно  меня  заинтересует.  В  большинстве
случаев, стоит мне убедиться, что мы столкнулись с  очередным  примитивом,
вступают в игру давно отработанные механизмы - и не всегда  я  досматриваю
до конца.
     - Насколько я знаю, были люди, которым удалось отсюда выбраться...
     - Ну естественно! Я же не стремлюсь уничтожать абсолютно всех, кто ко
мне попадает. Во-первых, порой  оставить  в  живых  бывает  еще  забавнее.
Какой-нибудь бродяга, отягощенный тем, что  он  полагает  ценной  добычей,
вырывается из Хелльстада, себя не помня от радости и славя  свои  везение,
удачу и богатырский меч... Меня такой  исход  развлекает,  давая  повод  к
философским раздумьям об ограниченности  людского  ума  и  относительности
всего сущего. Во-вторых, нужно быть практичным. Если станет известно,  что
отсюда не возвращается _н_и_к_т_о_, ко мне перестанут заходить в  гости  -
кто решится на заведомо обреченное предприятие? И я лишусь развлечения,  а
у меня и без того почти не осталось развлечений... О, если  бы  я  наконец
решился засесть за книгу! Это  была  бы  поучительная  и  грустная  книга,
барон,  столько   репутаций   славных   героев,   попавших   в   летописи,
удостоившихся монументов, гербов и  корон,  рассыпалось  бы  прахом...  Но
никто не оценит сей труд по достоинству. Вернемся к вам.  Вас  оставили  в
покое. Наблюдали, конечно. И я убедился, что мои владения  для  вас  -  не
более чем досадная преграда, которую вы стремитесь  побыстрее  преодолеть,
направляясь к морю. Каюсь, у меня не хватило терпения подождать,  пока  вы
достигнете берега, и я послал собак...  вы  неплохо  держались.  Иногда  я
н_а_ч_и_н_а_ю_ с собак, и многим  этого  бывает  достаточно,  улепетывают,
бросая доспехи...
     - И они гибнут?
     - Не всегда, что вы. В том-то и  прелесть  игры.  Хотя  трусов  я  не
люблю. Смелый еще имеет шансы, но трус... -  холодные  сине-зеленые  глаза
чуть сузились. - Не одобряете таких забав, а?
     - Вам виднее, как распоряжаться у себя дома, - сказал Сварог.
     - Совершенно справедливо. С какой стати мне  становиться  добреньким?
Почему-то  волшебные  страны  считаются  самым   подходящим   местом   для
бесцеремонных прогулок без согласия хозяев. Как бы вы себя  повели,  начни
по вашему баронству болтаться незваные пришельцы из иного мира,  охотиться
на ваших коров, обижать ваших  крестьян,  долбить  стены  вашего  замка  в
поисках кладов?
     - Многие и не подозревают, что вы существуете,  -  сказал  Сварог.  -
Считается, что здесь нет хозяина. Только туманные слухи о некоем короле...
     - Не заступайтесь за них, за  этих  наглых  людишек.  Они  с  той  же
бесцеремонностью ломились бы сюда... По крайней мере, четыре  с  половиной
тысячи лет назад, когда о моем существовании было прекрасно известно  всем
поголовно, это ничуть не останавливало нахалов, наоборот...
     - Сколько же вам лет? - с ненаигранным  любопытством  поинтересовался
Сварог.
     - Пять с половиной тысяч... И  сколько-то  там  еще  _п_р_е_ж_н_и_х_.
Кажется, сорок с небольшим. Точнее не помню, годы для  меня...  вы  же  не
помните, сколько вам минут?
     - Значит, вы жили еще до Шторма?
     - Я с удовольствием расскажу вам о себе, -  сказал  король  с  ноткой
нетерпения. - Но сначала _в_ы_  расскажете,  куда  направлялись  и  зачем,
чтобы наша  персона  утолила  любопытство.  Тогда  и  решим  вашу  судьбу.
Возможно, окажетесь полезны. Вы мне  представляетесь  довольно  интересным
для провинциального барона экземпляром, ваши люди храбры  и  вымуштрованы,
не паникуют, во всем положились на вас - чувствуется выучка. К тому  же  с
вами принцесса, а особы королевской крови в  последний  раз  посещали  эти
места...  да,  около  полутора  тысяч  лет  назад.   О,   простите,   долг
гостеприимства...
     Он слегка завел глаза под лоб, и  откуда-то  из  дальнего  угла  зала
вереницей поплыли золотые подносы с  фруктами  и  разноцветными  винами  в
хрустальных графинах невыносимой прозрачности. Когда  один  остановился  в
воздухе рядом с локтем Сварога, тот легонько отшатнулся - как-никак он был
захолустным бароном, не привыкшим  к  таким  чудесам.  И  в  то  же  время
быстренько проверил угощение, убедившись, что ни  отравы,  ни  наведенного
заклятья нет, налил себе черного вина. Потом сказал:
     - У вас несколько странные  порядки,  ваше  величество.  Гости,  люди
совершенно случайные, сидят, а придворных ваших вы оставили стоять...
     - Да? - Король с непритворным удивлением оглянулся. -  Совсем  забыл,
конечно... А напомнить они не осмелились, вымуштрованы  не  хуже  ваших...
Можете сесть, господа.
     Сварог смотрел во все глаза.  Пол  за  спинами  придворных  беззвучно
вспучился двумя бутонами, они раскрылись, формируясь,  покрываясь  дырами,
выгибаясь,  -  и  появились  два  кресла.  Придворные  уселись   с   явным
облегчением.
     - Я не деспот, - сказал король.  -  Просто,  любезный  барон,  как-то
забываешь о всяких мелочах... Итак. Попробую сначала догадаться сам, нужно
тренировать интеллект... Вы, конечно, не Керуани, иначе не остановились бы
перед гармами. Керуани были  великие  мастера  общаться  с  собаками,  это
умение не подводило их даже с гармами. Впрочем, Керуани  давно  исчезли...
Но в вашем роду, несомненно, были сильные маги, затаились, ничем  себя  не
проявляя, оттого и избежали пристального внимания ларов. Примерно  так  же
обстояло и с вашими людьми. Какое-то время вы сидели  тихо...  А  потом...
Вас что-то погнало в дорогу с неодолимой силой? И цель заставила наплевать
даже на Хелльстад?
     Сварог  молча  поклонился.  Все  оборачивалось  прекрасно  -   Король
Сосновая Шишка сделал неверное  предположение,  а  дальше  строил  на  нем
стройную, логически непротиворечивую версию. "Захолустный  барон,  потомок
притаившихся магов"... Говорят, так бывает  и  с  шизофрениками  -  логика
непоколебима, построения изящны, вот только исходная предпосылка абсолютно
неверна...
     Был страшный соблазн врать и дальше, но Сварог побоялся запутаться. К
тому же его люди не обладали теми же способностями и защитой, пока что  им
удалось выкрутиться, но при малейшем подозрении за них возьмутся  всерьез.
Что-то странное говорил король о  его  орлах,  какую-то  фразу,  достойную
детального анализа, но ведь не переспросишь...
     - Мы идем, чтобы уничтожить Глаза Сатаны, - сказал он,  чувствуя  под
ногами вместо каменного пола тонкий лед. - Отец... он оставил мне  письмо,
которое следовало вскрыть к определенной  дате.  Дата  эта  наступила  три
недели  назад.  Там  говорилось,  что  на  основе   какого-то   старинного
предсказания мне суждено  доставить  в  три  королевства  принцессу  Делию
Ронерскую, которая одна и способна уничтожить Глаза  Сатаны.  Вот  и  все,
если вкратце. Мы отправились в путь...
     Король взглянул через плечо Сварога, и тут же раздался  голос  Делии,
звучный, ровный, чуточку надменный:
     - Барон выразил суть удивительно кратко и точно.
     Взгляд короля стал пронзительно-сверлящим,  он  прямо-таки  лежал  на
плече Сварога, как железный  шест,  и  Сварог  поймал  себя  на  том,  что
перестал дышать. На короле заклятье, его не может  убить  никто,  родивший
под этим солнцем... но Сварог-то, если вдуматься, родился под _д_р_у_г_и_м
светилом? Эти предсказания с их  казуистическими  крючками...  Там  же  не
сказано, будто короля не может убить _в_о_о_б_щ_е _н_и_к_т_о_...
     - Ну что ж... - медленно произнес король, и по его лицу Сварог понял,
что испытание выдержал. - Вы говорите правду...
     Да, вот именно. Сварог уже давно понял, какие  юридические  крючки  и
коварные  оговорки  кроются  за  чеканными,  казалось  бы,  пророчествами,
напоминающими строгие математические формулы только с виду...
     - Мы вас разочаровали? - спросил Сварог.
     -  Ничуть.  Меня  разочаровало  то,  что  ответ  на  загадку  наконец
прозвучал. Печально, когда  с  тайны  падают  все  покровы  -  ведь  скука
подступает вновь... Что ж, задумка была неплоха. В этом унылом мире  давно
не случалось столь дерзких и масштабных предприятий,  на  меня  прямо-таки
пахнуло добрыми старыми  временами,  когда  богатыри  были  богатырями,  а
колдуны колдунами... - Он небрежно бросил  через  плечо:  -  Вам  известно
что-нибудь о таком пророчестве, Лагефель?
     Тот, что постарше, моментально отозвался:
     -  Так  называемый  Кодекс  Таверо,  ваше  величество.  Один  из  его
разделов, а именно...
     - Избавьте меня от таких подробностей, Лагефель. Вам до  сих  пор  не
хватает умения воспарить над  несущественными  деталями,  охватывать  умом
целое... Пророчество было. Этого достаточно. Правда,  это  означает  лишь,
что однажды оно было произнесено. И не более того. Вам доводилось слышать,
барон, что не всякое пророчество с роковой  непреложностью  воплощается  в
жизнь?
     - Доводилось, -  кивнул  Сварог,  насторожившись  еще  сильнее,  если
только такое было возможно.
     - Будущее - вовсе не застывший монолит, скрепленный  пророчествами  и
предсказаниями, как вечным "кромольским раствором".  Секрет  "кромольского
раствора", кстати, нынешними  гильдиями  каменщиков  утрачен...  -  Король
усмехнулся. - Барон, вы  и  ваши  спутники  -  идеалисты?  Подвижники?  Вы
одержимы горячим желанием облагодетельствовать человечество?
     - Боюсь, до таких  высот  наш  идеализм  не  простирается,  -  сказал
Сварог, усмехнувшись елико возможно циничнее.
     - Благодарю за откровенность. Скорее уж на лицах иных из ваших  людей
читается  не  идеализм,  а  страстное  желание  проникнуть  взором  в  мои
сундуки... Вон тот здоровенный, с крестьянской  рожей,  скоро  прожжет  их
взглядом... Сокровища там, милейший верзила, сокровища, как  же  без  них?
Барон, чего вы ждали - герцогской короны? Земель? Орденов?
     - Возможно, я вас разочарую, но мое нахальство  простирается  на  все
сразу... - сказал Сварог.
     - Ничего, - благодушно сказал король.  -  Дело  житейское.  Идеалисты
среди магов - великая редкость, сколько  живу,  встречать  не  доводилось.
Возможно, есть что-то  такое  в  потоке  апейрона,  влияющее  на  сознание
мага... Словом, идеалистов нет. Другое дело - святые,  но  меж  святыми  и
магами мало общего еще и оттого, что магия подчиняется законам природы,  а
чудеса, творимые святыми, проистекают... гм, из  другого  источника.  Нет,
барон, вы меня не разочаровали, это  я  вынужден  вас  разочаровать.  Наша
персона не желает, чтобы Глаза Сатаны были уничтожены. Не вздумайте только
подозревать меня в симпатиях к силам Тьмы.  Я  одинаково  равнодушен  и  к
Тьме, и к Свету, я - это Нечто Третье, хотя мудрецы и вбили себе в голову,
будто такого не может быть... Даже мой мэтр Лагефель когда-то так  считал,
до знакомства со мной. Не  смущайтесь,  мэтр,  вы  с  тех  пор  на  глазах
поумнели... Я - это я, - он значительно  поднял  палец,  и  в  его  голосе
сквозило самодовольство. - Ибо добился  всего  собственными  трудами,  без
помощи и темных сил, и светлых, а посему свободен и от обязательств  перед
ними, и от симпатий с антипатиями. Даже лары вынуждены со мной  считаться.
Я еще в древние времена предпринял кое-какие меры, делающие их бессильными
передо мной. Так вот, мои взгляды можно назвать свободными и  исполненными
терпимости. Здесь может разгуливать Князь Тьмы, когда ему захочется.  А  в
горах на полуночи обитает отшельник из приверженцев Единого, я  велел  его
не беспокоить. Подлинно  могучему  владыке  присуща  терпимость.  Особенно
такому, как я. За те тысячелетия, что  я  здесь  правлю,  ушло  в  небытие
столько темных и светлых богов, столько  бессмысленных  сражений  Света  и
Тьмы отгремело...
     Сварог мысленно поздравил себя с удачей - не пришлось ломать  голову,
проявляя чудеса проницательности,  на  каковые  он,  трезво  мысля,  и  не
способен. Король сам преподнес свой главный пунктик,  на  блюдечке.  Мания
величия в самой примитивной и недвусмысленной форме.  Справедливости  ради
стоит заметить на полях - а чего  еще  прикажете  ожидать  от  самодержца,
ухитрившегося усидеть на троне пять с половиной тысячелетий?
     И еще - Король Сосновая Шишка как-то не  тянул  на  настоящего  мага.
Хоть Сварог и не видел настоящих никогда... То, что он владыка Хелльстада,
ничего еще не доказывает. На иных тронах, отнюдь не захолустных,  сиживали
и дебилы, и просто дикие посредственности. Правда, это ничуть  не  умаляет
могущества Хелльстада,  но  ведь  и  с  земными  державами  точно  так  же
обстояло...
     - Иными словами, вы намерены мне воспрепятствовать? - спросил он.
     -   Ну   разумеется,   -   сказал   король.   -   По-моему,   я   уже
воспрепятствовал...
     Что-то не клеилось. Если за всеми имевшими  несчастье  сюда  забрести
наблюдают с момента их появления, почему Сварог  в  прошлый  раз  выбрался
незамеченным?  Или  в  этом  и  заключалась  игра?  И  король,  сразу  его
опознавший, готовит коварнейшую ловушку, играет, как кошка с мышкой?
     - Ну что же,  умные  люди,  оказавшись  в  вашей  ситуации,  тактично
молчат, - сказал король. - Вы молчите, а  значит,  умны.  Что  вас  больше
интересует - ваша участь или желание узнать движущие мною мотивы?
     - Второе, - сказал Сварог. - Поскольку догадываюсь, что моя участь не
от меня зависит...
     - Верно. И все же... Каждый сам определяет  свою  участь.  Определили
свою и вы. Я решил взять вас на службу. Даже  великому  владыке  прискучит
одиночество, если оно затягивается. Ему нужны верные слуги...
     "И свежие слушатели,  способные  должным  образом  оценить  хозяйские
монологи", - добавил для себя Сварог. Как учит история,  выслужившиеся  из
грязи князья четко делятся на  две  категории  -  одни  стараются  напрочь
забыть свое  свинопасье  прошлое,  вытравить  его  из  памяти  окружающих.
Другие, наоборот, кстати и некстати любят вспомнить вслух, из какой  грязи
поднялись. И та, и другая линии поведения  еще  не  свидетельствуют  ни  о
высоком интеллекте, ни о широте души. Просто одни - снобы, а другие - нет.
Фаларен, скорее, из тех, кто бережно сохраняет помянутую  грязную  канаву,
огородив ее золотым забором, и любит под настроение показывать гостям...
     А вслух он сказал:
     - Я безмерно благодарен, ваше величество, за столь высокую честь.  Но
не представляю, чем могу оказаться вам полезным...
     - Откровенно говоря,  я  тоже  в  данный  момент  не  представляю,  -
признался король. - Но непременно что-нибудь придумаю. Мое владение ничуть
не напоминает убогое поместье, куда нанимают  работников  для  примитивных
конкретных дел. Подлинный ум заглядывает далеко вперед... Эти  господа,  -
незначительный жест ладони, - тоже не  имели  сначала  четко  определенных
обязанностей, но со временем оказались полезными.  Так  же  поступим  и  с
вами. Да, есть еще ваши  люди...  Можно  отправить  их  восвояси,  насыпав
полные карманы бриллиантов, а можно и использовать  в  какой-нибудь  новой
забаве... - Он опять глянул мимо Сварога. - Прелесть моя, не  нужно  столь
гордо и возмущенно вскидывать вашу изящную головку. Сколько лет  правит  в
Ронеро ваша династия? Тысячу двести? Я сидел на этом троне,  когда  предки
всех вас бродили в звериных шкурах, отброшенные Штормом к началу времен...
Итак, ваши люди, барон. Неплохая коллекция индивидуумов, в  той  или  иной
мере одаренных магическими способностями. Жаль разбивать  столь  тщательно
подобранный оркестр. Пожалуй, и  они  мне  пригодятся.  Жалую  долголетие,
роскошь, удовлетворение всех и всяческих  прихотей...  и  так  как  далее,
нужное подчеркнуть, недостающее вписать самим. Согласием  не  интересуюсь,
поскольку не предоставляю выбора. Надеюсь,  среди  вас  нет  идеалистов  и
безумцев, способных  отказаться  и  подвергнуться  моему  гневу?  -  И  он
медленно обвел всех капризно-деспотическим взором.
     Стояло молчание. Сварог волчьим чутьем угадывал - все  полагаются  на
него, прекрасно понимая, что ничего другого не остается.
     - А главным вашим предназначением станет - помочь мне победить скуку,
- продолжал Фаларен. - Скука - единственный и главный  враг  бессмертного.
Впервые она объявила  войну  уже  через  несколько  столетий  после  моего
воцарения.  Перед  вами  -  неутомимый  воитель,  в   борьбе   со   скукой
испробовавший все. Все мыслимые разновидности  добрых  и  злых  поступков.
Добро быстро  истощает  изобретательность,  оно  удручающе  однообразно  и
оттого становится невольным союзником скуки. Зло не в пример многограннее,
оно тысячелико, но пороки, извращения и злодейства  тоже  в  конце  концов
исчерпываются, как ни пытаешься их разнообразить, порой  вовлекая  в  свои
забавы миллионы смертных двуногих, не ведающих о том... -  он  мечтательно
уставился в потолок. - И со временем  обнаруживаешь,  что  собственноручно
содрать кожу с какой-нибудь принцессы так же скучно,  как  и  столкнуть  в
бессмысленной схватке две самые сильные державы... Да-да, это  я  развязал
Лабурскую войну... вы ее не помните? Вот видите, как все бессмысленно... А
короля Шого и его таинственное исчезновение еще помнят? Ах, даже  вошло  в
поговорку? Ну конечно, это был я. Показалось  забавным  сесть  на  престол
обычного  земного  королевства,  потом,  очень  быстро,  стало   скучно...
Насколько мне известно, иные глупцы там, наверху, всерьез подозревают меня
в попытках развязать с ними войну за власть над  Империей  Четырех  Миров.
Болваны. Власть над Империей мне  наскучила  бы  столь  же  быстро.  Хотя,
оговорюсь, стоит и попробовать. Но что прикажете делать  потом?  Лишь  тот
стремится к власти, кто примерно знает отпущенный ему срок...
     - Но видите же вы хоть какой-то выход? - с интересом спросил Сварог.
     - Конечно же! Во-первых, история человечества при всей ее  черепашьей
медлительности и однообразии - материал для изучения.  Любопытно  увидеть,
куда все придет и чем кончится, будут ли повторены прежние  ошибки,  каким
станет финал... И если после очередной катастрофы - которая нашу  персону,
разумеется, не затронет - на смену придет иная раса, как это стряслось и с
Изначальными, и с Хоррами, и с чередой их предшественников,  впереди  меня
ждут новые впечатления и острые ощущения. Во-вторых,  я  еще  не  исчерпал
всех загадок этого мира. Есть еще и Багровая Звезда, и Нериада и  Тетра  с
их тайнами, я оставил их напоследок, и теперь пришла пора...
     Сварог покосился на сановников - король сидел к  ним  спиной,  и  они
смогли  чуточку  расслабиться.  На  лицах  у  них  читалась   безудержная,
безграничная скука. Все эти монологи оба бедолаги явно выучили наизусть  и
могли отбарабанить без запинки, разбуди их посреди ночи. И король не может
этого не понимать. Еще одна беда  бессмертного  -  ему  необходимы  свежие
слушатели, и менять их желательно почаще, иначе все кончится  полубезумным
обитателем необитаемого острова, часами церемонно беседующим с попугаями и
пальмами. Пожалуй, бессмертие и впрямь коварнейшая ловушка. Если настигает
одиночку. А если одиночка вдобавок - личность  весьма  посредственная,  он
ничуть не поумнеет за все тысячелетия, как ни штудируй умные книги...
     - Как же вышло,  что  вы  стали  властелином  Хелльстада?  -  спросил
Сварог. - Если Хелльстад существовал еще до Шторма...  Но  эта  гостиница,
оставшаяся целехонькой, как-то не совсем уместна в волшебной стране...
     Ему и в самом деле было интересно. Но имелась еще и  подоплека  -  он
подсознательно  оттягивал  неизбежную  схватку,  боялся,  что   может   ее
проиграть, злился на себя за этот страх, но ни на что не решался пока...
     - Вы, право, неглупы, - сказал король. - Гостиница для флотских чинов
никак не вяжется с волшебной страной. Хелльстада, конечно же, до Шторма не
было. Пока  я  его  не  создал.  -  В  его  голосе  прозвучала  кокетливая
мечтательность, словно  придворная  красотка  вспоминала  свои  победы.  -
Здесь, на сотни лиг вокруг, были великолепные курорты. Вы еще не видели ни
Граневильского водопада, ни Озерной Страны, а ведь все сохранилось  с  тех
времен, моим тщанием... Я любил отдыхать в  этих  краях  -  о,  не  в  той
гостинице,  где  вы  побывали,  для  нее  у  меня  не  хватало  кистей  на
эполетах...
     - Вы были моряком? - спросил Сварог. - Военным?
     - Угадали. Только корабли, естественно, неизмеримо превосходили  все,
какие вам доводилось видеть в жизни. К моему превеликому сожалению, барон,
вы пока что не представляете, что такое атомный авианосец Длинного Прыжка.
Верх совершенства и мощи  (Сварогу  очень  хотелось  спросить,  что  такое
Длинный Прыжок, но это могло и выдать его знакомство с  термином  "атомный
авианосец", так что он промолчал). К счастью, я был  на  суше,  когда  это
началось, здесь, где отдыхал обычно. Бедняга "Трезубец", он сейчас  то  ли
лежит на дне в Фалейском заливе, то  ли  пребывает  в  таких  местах,  что
оторопь берет... Что случилось с успевшими взлететь самолетами, даже я  не
берусь гадать. Увы, никогда не питал пристрастия к сложным наукам.  Ученый
у меня есть, и этого достаточно. Не королевское дело - всерьез  заниматься
науками.
     "А служил ты, не исключено, каким-нибудь квартирмейстером, -  подумал
Сварог. - Даже пять тысяч лет спустя напоминаешь разбогатевшего буфетчика,
благо все твое государство - это ты  сам,  и  нет  окружающего  мира,  где
престижно быть сведущим в науках или хотя бы меценатом. Господи, это ж  не
человек, это растение, его и положить не грех..."
     - Это была война? - спросил он.
     - Все вместе. Мне трудно судить, катаклизмы ли вызвали  войну,  война
ли спровоцировала катаклизмы или все разразилось одновременно  и  обстояло
еще запутаннее... Достоверно известно одно: и война,  и  катаклизмы  стали
буйством сорвавшейся  с  цепи  магии,  разбушевавшегося  колдовства.  Были
лаборатории, засекреченные, разрабатывавшие нечто такое, что, должно быть,
послужило детонатором. Вам, к счастью,  все  это  совершенно  незнакомо  -
напыщенные  ученые  болваны,  беззаботно  ковырявшиеся  во   внутренностях
непонятного  им  могучего  чудовища,   живого,   заметьте,   и   отчего-то
убежденные, что чудовище на такое обращение не обидится...
     Увы,   Сварогу   это   было   знакомо.   Брезгливое   отвращение    к
недоумкам-ученым, беззаботно дергавшим за усы демонов, -  единственное,  в
чем он с королем полностью согласен. Всегда одно и  то  же  -  интеллигент
считает, что способность мыслить делает его равным  Богу,  начисто  забыв,
что Бог - это создатель, а роль ученого при всей ее значимости и богатстве
интеллектуальных исканий сводится к должности  прилежного  регистратора  и
толкователя. Создавать может один лишь Бог, и там, где человек посягает на
это умение, кончается Хиросимой, Штормом, Судным днем...
     - Интересно, успели они улететь из гостиницы? - подумал он вслух. - Я
там нашел на столе срочный вызов...
     - Сомневаюсь, что успели, - ничуть не удивившись,  сказал  король.  -
Там промчалось... нет, вы не поймете,  барон.  Ни  сейчас,  ни  когда-либо
потом. Никто ничего не понимал. Для многого из творившегося тогда  слов  в
человеческом языке нет, не было и не будет. Меня  еще  долго  преследовали
сны...
     Сейчас он казался Сварогу ближе и понятнее. И все равно его следовало
убить, потому что добровольно  этот  зажиревший  псих  их  ни  за  что  не
отпустит. Остаться, войти в доверие, ждать подходящего случая  -  чересчур
скользкий и чреватый полной неизвестностью путь, а время уходит...
     - Как же вам удалось? - спросил он тихо.
     - Везение, признаюсь откровенно, - сказал король.  -  Именно  у  меня
отыскались необходимые качества,  какие-то  врожденные  способности,  хотя
Керуани в нашем роду определенно не было. Мой ученый,  -  легкий  кивок  в
сторону мэтра Лагефеля, - порой пытается отыскать объяснение, но забредает
в непролазные дебри даже раньше,  чем  я  перестаю  его  понимать.  Бывают
прирожденные лозоходцы, прирожденные кулинары и даже прирожденные  палачи.
Так и со мной. Когда пронесся Поток... Я называю это Потоком за  неимением
лучшего слова... больше всего это было похоже на дакату. Вам не  случалось
видеть дакату? Порой  смертным  удается  попасть  под  нее  и  остаться  в
живых...
     - Не видел, - сказал Сварог.  -  Даката  -  это  что-то  из  морского
фольклора? Нечто магическое, ужасное и легендарное?
     - Да, так. Ладно, если вы  не  видели  дакату,  не  поймете...  Когда
пронесся Поток и слизнул все и всех вокруг меня, я, к  своему  превеликому
изумлению,  обнаружил,  что  остался  цел  и  невредим.  Но  очень   скоро
оказалось, что Поток не исчез. Что он - во мне. То ли я его впитал, то  ли
он меня. Кстати, первое время я долго и безуспешно  искал  подобных  себе,
потом перестал... Одним словом, я обрел удивительные способности. О первых
пробах невозможно вспоминать без смеха - учился на  ходу,  да  к  тому  же
менялся еще довольно долго. Постепенно удалось многое упорядочить, усвоить
и производить осмысленные действия, к тому же время подгоняло - Шторм  все
еще  буйствовал,  требовалось  уцелеть,  выжить,  наладить  безопасное   и
спокойное бытие... На нечто грандиозное  я  не  замахивался.  Хелльстад  в
нынешних его границах,  надо  признаться,  вышел  таким  чуточку  по  воле
случая. Когда все  немного  успокоилось,  принялся  обустраиваться.  Ну  а
одновременно со мной обустраивались  бежавшие  за  облака  и  ухитрившиеся
выжить  субъекты,  которые  потом  стали  называть  себя  ларами.  Высокое
дворянство, ха! Вообще-то дворяне там были, что правда, то правда,  но  их
насчитывалось не более четверти, это потом они все поголовно сочинили себе
красивые  гербы  или  захапали  оставшиеся   бесхозными.   Кучка   ученых,
причастных к определенным лабораториям, родня, технический персонал вплоть
до уборщиков, охрана, горсточка армейцев, случайные маги, друзья-приятели,
бабы... Ни одного члена тогдашних венценосных фамилий  там  не  оказалось.
Предок нынешней императрицы был, правда, герцогом,  но  по  женской  линии
происхождение у милейшей Яны-Алентевиты самое сиволапое -  герцог  женился
на какой-то красотке из обслуги, чуть ли даже не поварихе... Еще и  оттого
они меня ненавидят, те немногие, кто  знает  обо  мне,  -  я-то  прекрасно
помню, кем были хваленые прадеды,  основатели  большинства  родов.  Им  бы
успокоиться, в конце концов, любой король, если вдуматься,  происходит  из
быдла, у меня тоже не было герба... Но они знают, что я помню...  Небесные
повелители, ха! Лет с тысячу спустя они  отважились  вернуться  на  землю,
попытались возрождать королевства и прочие державы,  но  выживший  народец
стал очень уж диким и примитивным, получилось сплошное безобразие, и  они,
не продержавшись и  ста  лет,  вновь  упорхнули  за  облака,  на  сей  раз
окончательно. Но перед тем по своему дурацкому обычаю ломать все, до  чего
способны  дотянуться  слабыми  ручонками,  вызвали  очередной   глобальный
катаклизм, именуемый в народе Вьюгой. Вы о Вьюге, вероятнее  всего,  и  не
слышали, любезный барон? Ну да, о ней высочайше ведено забыть, дабы  никто
не узнал, что могучие лары проявили себя беспомощными идиотами...
     - Вы их не любите, я вижу... - усмехнулся Сварог.
     - Презираю,  вот  и  все.  Они  которое  тысячелетие  стремятся  быть
владыками, совершенно не  представляя,  что  им  в  этой  роли  делать.  А
делать-то  и  нечего!  Остается  гордо  парить  за  облаками,  старательно
выпалывая внизу все, что способно в будущем усилить землю. Знаете,  отчего
они пять тысяч лет так старательно сохраняли в неприкосновенности  прежний
язык, на котором говорили до Шторма? А когда внизу появилась письменность,
позаботились, чтобы и алфавит остался прежним? Да  потому,  что  овладение
новым языком, изменение его сулит прорыв в новые области магии, а  это  им
решительно ни к чему. Но они недооценивают людской изобретательности, а  я
на нее насмотрелся на своем веку. Лазейка обязательно отыщется, там, где и
предполагать нельзя...
     Он говорил что-то еще, Сварог слушал плохо - чересчур был взволнован.
Короля следовало убить, иначе отсюда не вырваться. Взять и  убить  посреди
разговора - а это не так просто,  хоть  и  успел  привыкнуть  ко  многому.
Обыкновенный человечишка, препустой,  ничего  от  демонического  чудища  -
потому-то и жалко его, потому-то он и страшен...
     Чтобы решиться, Сварог подумал о тех, кто сидел у него за  спиной,  о
каждом по очереди. Стиснул зубы, заводя себя. Они, каждый по отдельности и
все вместе, были в тысячу раз ценнее зажравшегося  пустоцвета,  по  чистой
случайности сумевшего посреди  сотрясавших  планету  катаклизмов  ухватить
один-единственный выигрышный билет. У Сварога была цель. И она, как бы  ни
кривились  гуманисты,  оправдывала  средства.  Те  мушкетеры,   охранявшие
королевский автомобиль, те егеря, что попали под пулемет, представления не
имели, что угодили пешками в чужую жестокую игру. Уж они-то были  во  всех
отношениях лучше Фаларена, но их нельзя было не убить... Пора решаться.  А
История, как давно подмечено, вновь соврет по своему обыкновению.  Наведет
глянец, побрызгает  духами,  летописцам  нет  дела  до  погибших  пешек  и
лирических пустяков вроде "внутреннего борения". Летописцы  имеют  дело  с
результатом. Пресловутым итогом.
     - Вы меня не слушаете, барон?
     - Каюсь, ваше величество, каюсь... - сказал Сварог. - Простите тысячу
раз, но я рискнул бы все же просить вас позволить нам идти своей  дорогой.
Для вас смысл жизни состоит из забав, но в остальном мире обстоит как  раз
наоборот...
     - Вы что, белены объелись? - Голос короля стал  резким,  холодным.  -
По-моему, все решено. Мне  очень  интересно  понаблюдать,  что  произойдет
дальше с Глазами Сатаны, как они будут двигаться. Сюда они не пройдут,  на
границе возведена роскошная серебряная стена, в которую они и уткнулись...
Вы же выразили полную покорность? С чего вдруг...
     - Пока вы забавляетесь игрушками, гибнут люди,  -  сказал  Сварог.  -
Можете вы это понять? Мыслить, как взрослый человек?
     Он нагло нарывался. И король гневно выпрямился,  хлопнул  ладонью  по
широкому подлокотнику, вскочил. Сановников  враз  покинула  сонная  одурь.
Вряд ли в этих стенах с королем когда-нибудь разговаривали  столь  дерзко.
Прямо-таки клокоча, как перекипевший  чайник,  Фаларен,  шурша  и  шелестя
бесценной мантией, прошелся взад-вперед у стены. За спиной лязгнуло -  это
Мара выхватила меч, чуть присела,  разведя  руки,  готовая  играть  вторую
скрипку в любом концерте. Король кипел.  Видимо,  ему  никогда  не  давали
отпора, и он плохо представлял, что следует делать,  чтобы  гнев  выглядел
по-королевски достойно.
     - Положительно, такой наглости... - протянул король неожиданно тонким
голосом, огляделся, честное слово, растерянно, словно проверяя, у себя  ли
он в тронном зале. - Вы полагаете, вашим мнением будут  интересоваться?  -
Голос креп, набирая уверенность. -  Или  плохо  представляете,  что  такое
м_о_я _в_о_л_я_? - Его глаза стали страшными. - Я вам напомню, с кем вы...
     Сварог метнул топор, и  время  остановилось.  Доран-ан-Тег,  туманный
свистящий круг, неимоверно  долго  плыл  к  замершему  в  немом  удивлении
королю, чуть вскинувшему руку  не  забытым  за  тысячелетия  инстинктивным
жестом, застыли в креслах сановники, весь мир оцепенел, рубин  в  навершии
топора описывал зловещие алые кручи, и на лице короля изумление так  и  не
успело смениться страхом...
     Отсеченная голова  в  серебряной  митре  покатилась  по  полу,  кровь
взлетела фонтаном, темная на пурпуре, и тело, сделав шаг, шумно грохнулось
у трона. Рукоять топора, вернувшегося к хозяину, больно ударила Сварога по
скрюченным  пальцам.  Он  не  почувствовал  боли,  вперившись  взглядом  в
угасающие глаза самого древнего на планете короля. В  голове  вертелось  -
никому не может везти до бесконечности...
     Огляделся. Его орлы оказались на высоте - Мара с Шедарисом приставили
клинки к груди сановников, а остальные развернулись полукольцом с  оружием
наготове. Механически переставляя ноги, Сварог подошел  и  поднял  с  пола
митру. Изумительная работа, каждая чешуйка видна...
     Побуждение было внезапным, оно не схлынуло, и оттого  к  нему  как-то
моментально  удалось  привыкнуть.  В  конце  концов,  случались   вещи   и
диковиннее. Сварог надел митру, оказавшуюся ему самую чуточку  великоватой
из-за короткой прически, повернулся к присутствующим и спросил:
     - Кажется, это называется ваганум?
     Пол вдруг косо вздыбился  под  ногами  -  казалось,  накренился  весь
замок, - вернулся на место, дернулся вверх, и Сварогу показалось,  что  он
стоит на исполинской патефонной  пластинке,  вращавшейся  тяжело,  грузно.
Сквозь акварельно-прозрачные краски ближайшего витража видно было, как  за
окном медленно проплывают справа налево низкие холмы - это замок  вращался
вокруг оси. И тут же все кончилось.  Замок  остановился.  Мелодичный  звон
волнами поплыл по залу, затекая во все уголки. Это из-под другой  арки,  в
противоположной стене, входили  шеренгой  золотые  истуканы,  напоминавшие
экзотические  рыцарские  доспехи.  Позвякивая   при   каждом   шаге,   они
прошествовали  на  середину,  четко  повернулись  через  левое  плечо   со
сноровкой вымуштрованных гвардейцев  и  замерли  лицами  к  Сварогу.  Лиц,
правда, не было, забрала опущены.
     - Ну, и что это означает? - спросил он громко.
     -  Слуги  приветствуют  вас,  ваше  величество,  -  сказал   сановник
постарше. - Особенного страха на его лице не было. - Знали вы заранее  или
нет, это уже неважно... У вас на голове не  обычная  корона.  Когда-то,  в
незапамятные времена, король сделал несколько предметов, приспособлений  и
устройств, облегчавших ему управление своими владениями. Тогда он, по  его
меркам, был совсем молод и не потерял интереса к творчеству, переделкам  и
усовершенствованиям. Потом он ко  всему  этому  остыл  и  не  предпринимал
ничего, что можно было бы назвать крупными усовершенствованиями...
     - Увлекшись борьбой со скукой? - сказал Сварог.
     - Можно это и так назвать. Из-за давнего заклятья король  решил,  что
он  в  _п_о_л_н_о_й_  безопасности,  а  потому  не  придумал  ничего,  что
воспрепятствовало бы переходу его достояния в чужие руки...
     - А не безопаснее ли прикончить эту парочку без особых  дискуссий?  -
деловито перебила Мара. - Кто их знает, что за пташки.
     - И с кого  они  кожу  драли,  -  мрачно  поддержал  Шедарис,  озирая
осиротевших царедворцев без  всякого  доверия.  -  Мертвый,  известно,  не
кусается...
     - Мы шкуру ни с кого не драли, молодой человек, -  сказал  тот,  кого
король называл мэтр Лагефель. Второй, по  имени  неизвестный,  по-прежнему
безмолвствовал.
     - Вообще-то он не врет, - сообщил Сварог задумчиво. - Но я не  сказал
бы, что моментально воспылал к ним доверием. Служба у покойного  борца  со
скукой не представляется мне богоугодным делом. Или вас, господа, завлекли
сюда коварством и принудили силой? Вы отвечайте, а я проверю, врете вы или
нет, я это умею, знаете ли...
     Мэтр Лагефель смотрел на него спокойно и словно бы устало:
     - Истина где-то посередине. Я попал на нынешнюю должность не по своей
воле, но принял ее без особых колебаний. Я ученый, господа. Потому и пошел
в Хелльстад. Экспедиция Латеранского университета, четыреста двадцать  лет
назад, о ней давно забыли. Здесь у меня  открылась  возможность  познавать
такое, чего я никогда не узнал  бы  во  внешнем  мире,  проживи  хоть  сто
жизней...
     - Понятно, - кивнул Сварог. - Пока ваш хозяин развлекался, как  умел,
вы штудировали науки. Ради бескорыстной  страсти  к  познанию.  Прекрасная
вещь - одержимость...
     Тот немного смешался, но глаз не опустил:
     - Я такой, какой есть. Не  подумайте,  будто  я  специально  стараюсь
втереться к вам в доверие, но я ведь вас не выдал. В прошлый раз, когда вы
свалились неподалеку от Итела на летающей лодке ларов, мы  вас  видели.  И
сейчас узнали почти с первых минут. Но промолчали.
     - Ага, - сказал Сварог. - Значит, хозяин сплошь и рядом текущие  дела
на вас перекладывал? Есть какое-то устройство? И  если  границы  нарушены,
оно дает сигнал?
     - Вроде этого. Сам хозяин этим не занимался. И он  был  не  настолько
сильным магом, чтобы обходиться без подручных  приспособлений.  Откровенно
говоря, никудышный был из него маг... Словом, мы вас  не  выдали.  Хотя  в
прошлый раз, конечно, доложили о странном госте. Король отсутствовал, и вы
успели убраться отсюда до его  возвращения...  Он  очень  заинтересовался,
ведь летучие лодки ларов никогда не падают. Даже попытался отыскать вас во
внешнем мире, но не получилось...
     - А вы? - Сварог повернулся ко  второму.  -  Вас  тоже  погнала  сюда
необоримая страсть к познанию?
     - Не совсем, ваше величество. Я ронин. Терять было совершенно нечего,
вот и рискнул, прибился к отряду. Шли искать то ли кладов, то ли славы, уж
и не помню. Угодил сюда, да, знаете ли, и прижился.  Служба  нетрудная,  а
плата велика - вдобавок ко всему еще и  долголетие.  Я  был  чем-то  вроде
управителя,  если  перевести  на  обычные  мерки,  а   мэтр   Лагефель   -
библиотекарем.
     - И никого больше?
     - Никого. Королю давным-давно надоел пышный двор.
     "Бог ты мой, - подумал Сварог в растерянности и тоске. - И эти  места
служили пугалом пять тысяч лет. Зажившийся на белом свете морячок с  давно
рассыпавшегося прахом авианосца, то ли боцман,  то  ли  каптенармус,  один
небрезгливый  книжник,  один   бродячий   ронин,   парочка   устройств   и
приспособлений - вот вам и Хелльстад..."
     Он усмехнулся:
     - И оба вы неустанно служили восторженными слушателями?
     - Эта часть наших обязанностей была тягостнее всего, -  усмехнулся  в
ответ управитель уже довольно смело. - Но и к ней, в конце концов, удалось
привыкнуть. Что  ж,  все  позади.  Я  надеюсь,  в  вашем  лице  мы  обрели
повелителя, мыслящего не в пример шире и  дерзновеннее.  Вы  очень  быстро
освоитесь, мы приложим все силы, чтобы...
     - И что же? - спросил Сварог. - Теперь  это  все  мое?  Без  малейших
условий?
     - Все это ваше, пока вы живы. В деталях вы быстро  разберетесь,  ваше
величество,   -   почтительно   поклонился   управитель.   -   Нельзя   ли
полюбопытствовать: как вам удалось обойти заклятье? Кто вы такой? Вы никак
не можете оказаться простым даром...
     Не отвечая, Сварог задумчиво  разглядывал  многочисленные  сундуки  в
нишах, опустевший трон, застывшую изящной статуэткой золотую птицу.  Столь
неожиданно обретенный престол и новое  положение,  безусловно,  на  многое
сулили ответы и делали обладателем множества тайн.  Но,  несмотря  на  всю
увлекательную выгоду, проистекавшую из обладания серебряной короной, -  не
врала  насчет  короны  Лесная  Дева,  черт  возьми!  -  Сварогом   владело
одно-единственное желание: побыстрее убраться отсюда.
     - Должен вас разочаровать,  господа,  -  сказал  он.  -  Некогда  мне
осваивать хозяйство. Как-нибудь потом. Вы сами прекрасно слышали, с  каким
делом мы едем.
     Управитель поднял брови:
     - Вы серьезно, ваше величество? Поймите же, Хелльстад -  ваш.  И  вам
следует мыслить новыми категориями. Что вам теперь мелкие заботы  внешнего
мира? О, я вовсе не пытаюсь вас отговаривать, но гораздо  интереснее  было
бы, как это собирался сделать покойный  король,  спокойно  понаблюдать  со
стороны, как будут продвигаться дальше Глаза Сатаны.  Как  они  упрутся  в
Ител, что тогда произойдет...
     - Любезный управитель, - сказал Сварог. -  Извольте-ка  запомнить  на
будущее: ваши советы насчет доставшегося мне владения и освоения  такового
всегда будут приняты с благодарностью.  Но  во  всем,  что  касается  моих
намерений и дел, - приказы не обсуждаются.
     Управитель низко поклонился. Сварог против него ничего  не  имел,  но
челядь следовало  сразу  поставить  на  место  -  еще  и  потому,  что  он
неуверенно себя здесь чувствовал. Трудно привыкнуть к мысли, что Хелльстад
теперь твой...
     Он оглянулся на шеренгу золотых истуканов:
     - Долго они тут будут торчать?
     - Если они вам не нужны, прикажите им уйти, - чуть заметно  улыбнулся
мэтр Лагефель.
     Сварог, полагая насмешку, нахмурился:
     - Но я же не...
     И умолк, удивленный. Он откуда-то _з_н_а_л_, как командовать мысленно
золотыми болванами. И скомандовал. И они  вышли,  мелодично  погромыхивая.
Странная Компания во все глаза таращилась на своего предводителя, а он,  в
свою очередь, торопливо перебирал новые знания, лежавшие на некоей полочке
в мозгу так уютно, словно пребывали там всю жизнь и  даже  успели  чуточку
подернуться паутиной.
     - Корона? - громко спросил он.
     -  Корона,  ваше  величество,  -  кивнул  мэтр   Лагефель.   -   Иные
способности, какими обладал король, погибли вместе с  ним,  но  того,  что
осталось вам в наследство, достаточно, чтобы управиться с  Хелльстадом.  -
Он указал на то самое странное сооружение из черных и фиолетовых шаров.  -
Это и есть хранилище знаний, основной  центр  управления  всем...  здешним
бытием.
     Сварог подошел поближе и обошел вокруг, заложив руки за спину. Теперь
он  рассмотрел,  что  каждый  шар  под  прозрачной  оболочкой  состоит  из
множества шариков помельче, а те - из скопища совсем уж крохотных, и  так,
похоже, продолжается до некоего предела, за  которым  человеческий  взгляд
бессилен. Приблизил лицо - и  ближайшие  шары  заполнились  мириадами  его
уходивших в бесконечность отражений.
     - Ну и где здесь нажимать? - спросил он. - Что вертеть?
     - Разрешите, ваше величество? - спросил управитель.
     Сварог кивнул Маре  -  та  отвела  клинок  от  горла  управителя,  но
неотступно  сопровождала  его,  когда  он  торопливо  шагал   к   Сварогу,
прямо-таки горя энтузиазмом и преданностью. Подойдя, он не сотворил ничего
чудесного - просто-напросто коснулся  ладонью  одного  шара,  фиолетового,
отмеченного  бледно-золотистым   значком.   Десятка   три   шаров   плавно
разлетелись в стороны, словно на невидимых рычагах, повисли, открыв  проем
в рост человека, а за ним, внутри, лениво колыхались струи белого  тумана.
Не  просовывая  голову  внутрь,  Сварог  осторожненько  заглянул  туда   -
казалось, белесая мгла занимает пространство гораздо большее, чем можно бы
предполагать, высчитывая объем.
     - Ну и где здесь нажимать? - повторил он.
     - Минуту, ваше величество... - управитель деликатно протиснулся  мимо
него к проему.
     И отчаянным прыжком, головой вперед рванулся в туман, где моментально
растворился, сгинув с глаз. Мара в азарте рванулась  было  следом,  Сварог
поймал ее за воротник, резко обернулся к  библиотекарю,  словно  бы  и  не
удивленному:
     - Это и называется - верные, преданные слуги?
     - Сбежал, ваше величество, - спокойно  сказал  тот.  -  Должно  быть,
решил, что будущее непредсказуемо, и не надеялся,  что  вы  его  отпустите
добром...
     - И где же он теперь? - вкрадчиво, с угрозой спросил Сварог.
     - Вероятнее всего, он сейчас что было  прыти  улепетывает  от  границ
Хелльстада во внешний мир. Это еще и устройство для перемещения, при жизни
короля мы не сумели бы им воспользоваться,  но  теперь,  пока  вы  еще  не
освоились... Где он решил перейти границу, представления не имею. В  любом
месте мог... Конечно, не там, где к нашим рубежам подступили Глаза Сатаны.
Насколько я его знаю, все драгоценности, что удалось утаить, он держал при
себе...
     - Вы  еще  и  драгоценности  утаивали,  преданные  люди?  -  нехорошо
усмехнулся Сварог.
     - Он.
     - Нет, надо бы его прикончить, -  сказала  Мара.  -  Сюрпризов  будет
меньше.
     - Вы очень добрая и отзывчивая девочка, - чуть напряженно  усмехнулся
мэтр Лагефель.
     - И не добрая, и не девочка, - отрезала Мара.
     - Но вы ведь  -  сообразительная?  Вот  и  подумайте:  если  вы  меня
прикончите, его величеству  придется  потратить  гораздо  больше  времени,
чтобы освоить все, и это получится гораздо труднее. Я уже понял, что новый
король  вовсе  не  собирается  немедленно  воссесть  на  трон,  но  потом,
управившись с делами, он из элементарного любопытства  непременно  захочет
изучить здесь все - от подвала до флюгеров...
     - Что, очень жить хочется? - фыркнула Мара.
     - Не стану отрицать, - слегка  поклонился  мэтр  Лагефель.  -  Прожив
четыреста с лишним лет, как-то привыкаешь к этому занятию - жить дальше...
Хочется задержаться в этом мире подольше. И ради моей библиотеки,  и  ради
желания узнать, что будет  с  миром  дальше...  и  ради  самой  жизни,  не
отрицаю.
     Он смотрел почти спокойно, устало. Сварог, вовсе не жаждавший  лишней
крови, решил рискнуть. Интеллигента  гораздо  легче  держать  на  поводке,
нежели вороватого управителя, библиотеку с собой не унесешь...
     - Отставить, - сказал Сварог Маре, нетерпеливо  игравшей  кинжалом  в
опасной близости от сонной  артерии  подконвойного.  -  Оставляю  мэтра  в
прежней должности, но ежели что...
     -  С  чего  начнем,  ваше  величество?   -   совсем   мирно   спросил
библиотекарь.
     - С  вопросов,  конечно,  -  сказал  Сварог.  -  Как  вам  выдавалось
долголетие - куском или ломтиками?
     - Пожалуй, "ломтиками" - самое удачное выражение...
     - И что, ваш напарник решился сбежать, не получив очередного ломтика?
     - Ему осталось еще лет двести. Видимо, он предпочел эти верные двести
лет и утаенное золото непредсказуемости...
     - Логично, - сказал Сварог.
     - Кроме того, служба у _в_а_с_ может таить известные неудобства...
     - Точнее?
     - Король не особенно утруждал себя чтением. Барон  поначалу  тоже  не
посещал библиотеку, но от скуки пристрастился к книгам. Он  не  хуже  меня
помнил Кодекс Таверо. Если вы - Серый Рыцарь, а так оно, вернее  всего,  и
обстоит, то всякий, кто служит у вас, рискует попасть в немилость к  Князю
Тьмы. - Он взглянул Сварогу в глаза. - Хотя покойный король  в  самомнении
своем и привык думать, что занимает почетную позицию высоко над  схваткой,
на самом деле довольно давно был заключен некий молчаливый  уговор...  Так
давно, что король успел уверить себя, будто стоит в стороне. Князь Тьмы не
задевает нас, пока мы не наносим ущерба его интересам. А уничтожение  Глаз
Сатаны ему весьма не понравится...
     - Так-так, - сказал Сварог. - И что, теперь эти  пакостные  глазыньки
могут к нам нагрянуть?
     -  Нет.  Король  говорил  о  серебряной  стене  чистую  правду.  А  в
заключенном некогда уговоре ваше появление, понятно, не предусматривалось.
Понимаете ли, у Князя Тьмы есть крайне уязвимое место.  Будущее  для  него
закрыто, он не в состоянии _п_р_е_д_в_и_д_е_т_ь_.  Строить  далеко  идущие
планы он может, но это ведь совсем другое...
     - Неужели он не знает о Кодексе Таверо?
     -  Неужели  вы  никогда  не  слышали  о  страшной  самоуверенности  и
ограниченности? Один Господь от этого избавлен...
     - Ясно, - сказал Сварог. - Итак, что мне нужно сделать?
     - Войти туда, осмотреться, изучить все. Опасности нет никакой. Я буду
вас сопровождать, ваши люди тоже могут...
     - Я бы на твоем месте... - начала Мара, покачав головой.
     - Да нет, я же вижу, что он не врет, - решительно прервал ее  Сварог.
- Тут другая загвоздка... Пожалуй, это потребует времени, а?
     - Разумеется. Пару дней хотя бы, для азов...
     - Тогда не стоит и пробовать, - сказал Сварог  не  без  сожаления.  -
Некогда. Подождет эта великолепная игрушка до моего возвращения, никуда не
денется.
     Он взял сочный, нежнейший  персик  с  висевшего  у  локтя  подноса  и
откусил, вытянув шею, чтобы не закапать камзол.
     -  Подожди,  -  забеспокоилась  Мара.  -  А  этот  так  и   останется
разгуливать на свободе?
     Сварог  доел  персик,  бросил  на   поднос   скользкую   косточку   и
ухмыльнулся:
     - Да успокойся, милая, не лучусь я добротой и верой в человечество...
Любезный  мэтр  на  время  моего  отсутствия  будет   вынужден   несколько
ограничить передвижения, хотя от голода и жажды не умрет...
     - А если вас тем  временем  убьют?  -  уже  далеко  не  так  спокойно
поинтересовался мэтр.
     - Рад, что вы желаете мне успехов... - сказал Сварог. -  Если  убьют,
получите свободу, но не раньше. Как видите, я осваиваюсь с короной.
     - И что она тебе еще подсказала? - поинтересовалась Мара.
     - Что до моря мы доберемся в  небывалой  роскоши  и  уюте,  -  сказал
Сварог.  -  Прямо  в  замке,  благо  летучий.  А  коням  придется   гулять
самостоятельно, что поделаешь... Вот  только...  -  Он  надолго  замолчал,
прислушиваясь к новым ощущениям, крайне необычным и  весьма  непростым.  -
Странное у меня чувство, замок словно бы и не мертвый...
     - Он и не живой, - сказал мэтр Лагефель. - В человеческом  языке  нет
подходящих слов, или их, вернее, забыли... Вентордеран - не мертвый  и  не
живой. Он - нечто иное. Его чувства - не совсем чувства,  но  они  у  него
есть. Я подозреваю, такие здания умели строить до Шторма - насколько можно
судить по редким обмолвкам короля... И не сказал бы,  что  замок  особенно
был привязан к королю. Королю было  свойственно  несколько  преувеличенное
презрение ко всему окружающему,  выражавшееся  порой  прямолинейно  и  без
малейшего такта. Вентордеран никогда не выйдет из повиновения хозяину,  но
ему свойственна толика симпатий и антипатий, как и живым существам.
     - Хорошенькое дельце, - сказал Шедарис, опасливо оглядываясь  во  все
стороны. - Как примется вдруг  капризничать,  еще  пришибет  колонной  или
клозетной чашкой за седалище цапнет...
     - Главное, не ковыряйте стены столовым ножом. - На губах библиотекаря
мелькнула мимолетная улыбка. - Капризы - это исключено...
     - Твоим бы хлебалом, дедушка, да медок  наворачивать...  -  пробурчал
капрал довольно громко.
     Однако успокоился. Мара по-прежнему надзирала  за  библиотекарем,  но
остальные понемногу разбрелись  по  углам.  Леверлина  отчего-то  особенно
заинтересовали пантеры, Делия с профессиональным, надо полагать, интересом
озирала трон. Вызванные Сварогом золотые болваны выносили труп короля.
     - Куда ты его? - спросила Мара.
     - За ворота, - хмуро сказал  Сварог.  -  Пусть  закопают  где-нибудь.
Препустой  человечишка  был,  и  что-то  не  тянет  меня  устраивать   ему
погребальную процессию с венками и  факелами...  Эй,  эй!  -  окликнул  он
благодушно. - Это что же, своего короля грабить?
     Бони,  подняв  крышку  ближайшего  сундука,  откуда  так  и  брызнуло
радужным сиянием бриллиантов, запустил туда широченную ладонь  и  горстью,
как семечки, переправлял камни в карманы.
     Ничуть не смешавшись, он хладнокровно пояснил:
     - Когда выберемся, мне еще короля Арсара свергать, сволочь старую.  А
такое предприятие требует серьезных  денег.  Тут  еще  до  дешевой  матери
остается, командир, не обожру я тебя...
     - Да ладно, - великодушно сказал Сварог. - Черпайте, ребята, в  шляпы
и за голенища, я ж обещал,  что  вы  у  меня  либо  голову  сложите,  либо
озолотитесь.
     Мэтр Лагефель охотно пустился в пояснения  -  иные  сундуки  были  по
крышки полны самоцветами, иные - украшениями,  иные  -  золотыми  монетами
всех времен и народов, включая напрочь исчезнувшие из  писаной  истории  и
людской памяти. "Бог ты мой, ну зачем он  все  это  копил?"  -  недоуменно
подумал Сварог. Леверлин не проявил  никакого  желания  набивать  карманы,
поглощенный пантерами. Делия с Марой, не в силах побороть женскую  натуру,
мимо драгоценностей не прошли, но угомонились довольно  быстро.  Остальные
надолго прикипели к  королевским  сокровищам,  и  Сварог  получил  немалое
удовольствие, наблюдая за ними: как они завороженно бродят  от  сундука  к
сундуку, хватая новое, выкладывая прежнее и философски убеждаясь  в  конце
концов, что пора остановиться,  потому  что  семи  жизней  у  человека  не
бывает,  а  за  одну-единственную  промотать   любую   добычу   решительно
невозможно. Тетка Чари опомнилась первая, отошла, смущенно улыбаясь:
     - Слышала я сказочки про такие  клады,  да  по  глупости  не  верила.
Теперь и гостиницу отстраивать как-то смешно. Впору снарядить  эскадру  да
поплавать вольной адмиральшей...
     - Подождите, то ли еще будет, - сказал Сварог рассеянно. - Отвоюем мы
для Конгера земли, и сделает он  вас  всех  графами  да  герцогами,  благо
вакансий  на  означенных  землях  предвидится  немерено...  Принцесса,  не
поскупится ваш батюшка для таких-то орлов?
     Делия отрешенно улыбнулась ему, из чистой вежливости, сказала тихо:
     - Грустно. Вы не отсюда, граф, вам не понять, сколь жуткой славой был
овеян этот замок и весь Хелльстад. А  в  итоге  -  жалкий  человечишка  на
троне, зажравшийся фигляр...
     - В жизни так оно частенько и бывает, знаете ли, - сказал Сварог.
     Мэтр Лагефель с ноткой задетой гордости поторопился уточнить:
     - Сколь бы ограниченным ни был покойный король, это отнюдь не  лишает
Хелльстад его нешуточного могущества...
     Сварог,  ничуть  не  пытаясь  проникнуться  этим  могуществом,  столь
неожиданно свалившимся прямо в руки, задумчиво погладил стену. Словами это
не описать, но ему чудилось присутствие огромного живого  пса,  теплого  и
преданного. И обрадованного - самое подходящее слово. Слишком много пинков
и просто пренебрежения пришлось вынести от  старого  хозяина,  пожалуй,  и
самого-то себя не любившего из-за безмерной  мании  величия.  Венец  мании
величия - когда обожествляют даже не себя, а свой трон...
     Пол едва заметно дрогнул под ногами - громада Вентордерана двинулась,
плавно скользила к  восходу,  к  океану.  Пес  уловил  желание  хозяина  и
торопился исполнить. Холмы и  горизонты  неспешно  уплывали  назад,  скоро
скрылись из виду и сидевшие в ряд громадные хелльстадские псы, провожавшие
взглядами новоявленного повелителя, словно солдаты на смотру.
     "Да ведь это ВЛАСТЬ, - вдруг подумал Сварог. - Власть над краем,  где
бессильны и обитатели небес. И никто больше не сможет дергать за  ниточки,
поучать и приказывать... вот только на что эту власть  употребить,  против
кого обратить и за что бороться?"
     - Что ты так прикипел к этим кискам? - спросил он Леверлина.
     Леверлин сказал, не оборачиваясь, не вставая с колен:
     - Об этих кисках с незапамятных времен кружит  любопытное  поверье  -
будто они могут оживать. Но что для этого нужно делать, никто не знает.  А
знаменитую историю с кошкой из черной бронзы,  выкопанной  крестьянами  на
свою беду, многие считают сказкой. Да, те же самые, что в Акобаре,  словно
из одной мастерской...
     - Существует такое поверье, вы правы, - мэтр Лагефель исправно  играл
роль предупредительного гида. - Эти статуи были антиками  еще  задолго  до
Шторма.  В  Вентордеране  немало  подобных  редкостей.   Король   когда-то
интересовался пантерами, но так и не доискался  разгадки.  Возможно,  ваше
величество сможет продвинуться гораздо дальше на пути познания посредством
устройства,  которое  ваш  предшественник,  насколько   я   могу   судить,
использовал далеко не в полную силу...
     - Э, нет, - сказал Сварог. - Кажется, договорились уже - новый король
полезет внутрь этой штуки не раньше, чем разделается с текущими  делами...
Стоп, я этого не заказывал!
     В зал вошел золотой истукан  и  направился  прямо  к  нему,  неся  на
вытянутых руках, прямо-таки благоговейно, пурпурную мантию, переливавшуюся
при малейшем колыхании всеми оттенками алого, багряного и малинового.  Вид
у истукана был серьезный и сосредоточенный, как у какающей собаки.
     - Он исполняет свои  обязанности,  ваше  величество,  -  сказал  мэтр
Лагефель. - Вы их еще не  научились  различать,  но  это  ваш  камердинер.
Король никогда не ходил без мантии, разве что в спальне снимал. За  тысячи
лет появляются устоявшиеся привычки... Позвольте помочь?
     - Форма одежды - дело святое... - проворчал Сварог. - Надеюсь, это не
та же самая?
     - Ну что вы, ваше величество!
     Оказалось, дело  нехитрое  и  мантия  снабжена  удобными  застежками,
совершенно незаметными снаружи, словно брежневский стульчик  на  Мавзолее.
Сварог, с непривычки  наступая  на  полы,  прошествовал  к  высокому,  под
потолок, зеркалу, обозрел себя и нашел, что  выглядит  в  должной  степени
глупо, то есть именно так, как и надлежит королю-выскочке с живым замком и
скопищем жутких чудищ вместо  нормальных  подданных.  Обернулся.  Странная
Компания, включая Делию, таращилась на него серьезно и уважительно. Только
Мара  из-за  спины  Шедариса  показала  язык  без   всякого   почтения   к
торжественной минуте. Сварог прошел к янтарному трону, ухитрившись ни разу
не наступить на подол багряной хламиды, сел, положил руки на  подлокотники
и вполне искренне попытался ощутить себя грозным, могучим самодержцем,  но
в голове упрямо вертелся анекдот о  маленьком  зеленом  крокодильчике.  Он
махнул рукой, слез с трона и спросил:
     - Просьбы, прошения, челобитные? Еще по  пригоршне  брильянтов,  быть
может?
     - У меня покорнейшая просьба, - сказала Делия совершенно серьезно.  -
Нельзя ли отыскать ванную?
     - Разумеется, принцесса, - сказал  Сварог.  -  Их  тут  навалом.  Вас
проводят. До моря нам еще ехать  и  ехать,  и  посему  объявляю  гарнизону
роскошный отдых со всеми излишествами.
     Он  сосредоточился,  и  тронный  зал  наполнился  мелодичным   звоном
потревоженного  золота  -  появились  истуканы,  с  церемонными  поклонами
уводившие его  верных  сподвижников,  дабы  вкусили  заслуженного  отдыха.
Сподвижники,  успевшие  освоиться  со  многими  чудесами  и  молниеносными
переменами в судьбе, шествовали без всякой робости. Только Мара  осталась,
сопровождая  книжника,  словно  вторая  тень.   Некоторое   время   Сварог
откровенно  забавлялся,  путешествуя   мысленно   по   закоулкам   дворца,
наслаждаясь незнакомым доселе чудом - он оставался на троне, чувствуя  его
всем телом, и в  то  же  время  словно  бы  бесплотным  духом  блуждал  по
коридорам, лестницам, анфиладам пышных покоев, обозревая  древние  статуи,
золотых зверей, яшмовые статуи, коллекции драгоценностей и  оружия.  Потом
он наткнулся на раздевавшуюся в ванной Делию, смущенно  фыркнул  и  вернул
зрение в тронный зал. Встал, прошелся  возле  трона,  за  ним  почтительно
следовал мэтр Лагефель, за мэтром бдительно следовала Мара.  Сварог  резко
остановился (отчего вся процессия сбилась с ритма), обернулся:
     - А теперь поговорим о серьезных вещах.  Мэтр,  что  вам  известно  о
маленьком народце из подземной пещеры?
     - Только то, что они существуют и  обитают  там,  -  ответил  тот.  -
Покойный  король  ими  ничуть  не  интересовался,   полагая   их   полными
ничтожествами, а сами они наверху никогда не появлялись. Насколько я знаю,
они живут в пещере с незапамятных времен, возможно,  обитали  там  еще  до
Шторма, хотя с уверенностью сказать не берусь.
     - Можно узнать о них побольше?
     - Боюсь, нет. Вся магическая власть - да  и  любая  прочая  -  короля
Хелльстада имеет силу лишь на поверхности земли. В свое  время  король  не
озаботился расширить свои возможности, а потом все устоялось, иные  законы
стали незыблемыми, иных установлений уже не изменить. Впрочем,  попробуйте
впоследствии, вдруг и удастся придумать что-то... Знаете ли, у  нас  здесь
обитают, если можно так выразиться, старые постояльцы. Гномы  обитали  под
Хелльстадом, когда он не был еще Хелльстадом, но позже ушли. Около  тысячи
лет назад. Иногда здесь появляются одиночки по каким-то своим  делам,  они
не причиняют вреда, а интереса  не  представляют.  Есть  и  приблудившиеся
позже, милостиво оставленные в покое -  вроде  тех  полуразумных  мохнатых
тварей, Крошек-Огородников, вы их видели...
     - Понятно, - сказал Сварог. - Потом разберемся. Теперь скажите:  есть
у нас реальная возможность отказать  от  дома  персоне,  именуемой  Князем
Тьмы? Проще говоря, выставить его из Хелльстада ко всем чертям?
     Мэтр  то  ли  задумался,  то  ли  откровенно  мялся.   Из-под   арки,
распростерши неподвижные  крылья,  вылетел  огромный  сокол  цвета  старой
бронзы с черным, как ночь, клювом, бесшумно проплыл над  головой  Сварога,
обдав легоньким  дуновением,  уселся  на  спинку  трона  рядом  с  золотой
птицей-мажордомом, с  тихим  звоном  сложил  крылья  и  застыл.  Глаза  из
ограненных рубинов, подсвеченные изнутри  загадочным  сиянием,  уставились
куда-то в пространство.
     - Видите, даже ваш  телохранитель  встревожен,  -  тихо  сказал  мэтр
Лагефель.
     - Что-то он не тревожился, когда покойному хозяину пришлось  туго,  -
буркнул Сварог.
     - Потому что ничуть не встревожился сам хозяин. Это же  механизм,  он
не мыслит - появляется на зов. Вы его не звали, но от вас, стоило  завести
разговор о Князе Тьмы, помимо вашего желания исходила такая тревога, такое
беспокойство, что сокол счел это за призыв...
     - Я и не вру, будто  спокоен,  -  сердито  сказал  Сварог.  -  Вы  не
виляйте. Мне нужно знать точно, и не вынуждайте вы меня на всякие пошлости
вроде классического монаршего гнева...
     - Избавиться от Князя Тьмы не столь уж сложно,  ваше  величество.  Но
персона эта, осмелюсь заметить, весьма могущественна, злопамятна и  крайне
мстительна, следует трезво взвесить все последствия...
     - Зарубите себе на носу, милейший мэтр, - сказал Сварог. - Нам с  ним
вдвоем тесно. У меня в королевстве, на этой планете - и далее везде...



                       12. ОТШЕЛЬНИК В СТИЛЕ ЭПОХИ

     Он последним спустился по лестнице Вентордерана, оглянулся на  замок.
То ли оставшаяся на голове корона причиной всему, то  ли  Сварог  стал  во
многом опытнее и без подручных предметов,  но  от  Вентордерана  явственно
веяло печалью, словно зябким холодом. Мэтр  Лагефель,  пребывавший  сейчас
под домашним магическим арестом, заверял,  что  замок  не  потеряет  своих
качеств и за пределами Хелльстада, и на нем, если возникнет  такая  блажь,
можно совершить хоть кругосветное путешествие, что  над  землей,  что  над
морем, но Сварог в который уж раз постановил, что жить  следует  скромнее.
Появление Вентордерана в большом мире вызвало бы совершенно излишний фурор
с паникой - и пересуды в буквальном смысле слова  долетели  бы  до  небес.
Если их не  опередят  доклады  гаудиновских  наблюдателей.  Чего  доброго,
налетят сгоряча лихие ребята из Серебряной Бригады...
     Лестница поднялась -  очень  медленно,  словно  замок  надеялся,  что
Сварог  передумает  и  вернется.  Сварог  ободряюще  похлопал  ладонью  по
темно-желтому с белыми прожилками парапету, отвернулся, подошел к откосу.
     Вниз можно было спуститься без особого труда. Там, стиснутая  откосом
и  морем,   тянулась   неширокая   полоса   каменистой   земли,   усеянная
отшлифованным волнами плавником. Солнце уже наполовину скрылось в воде, от
него протянулась колышущаяся дорожка цвета расплавленного золота,  повсюду
лежали длинные тени, от Вентордерана, от валунов,  от  них  самих,  стояла
тишина, в море не видно ни единого паруса, и, если  повернуться  спиной  к
замку, легко представлялось, что планета безлюдна и пуста.
     Сварог без нужды поправил серебряную корону. Очередной отрезок пути -
вроде  бы  самый  бесхитростный,  но,  как  положено,   таивший   сплошную
неизвестность. До  берегов  Шагана  предстояло  преодолеть  лиг  восемьсот
(правда, если считать в морских лигах - ровно  вдвое  меньше  выходит),  и
нежелательные встречи вполне возможны. Уж если их так  старательно  ловили
на суше, вряд ли оставят эту скверную привычку на  водах.  Так  что  стоит
рискнуть и отчалить на ночь глядя...
     - Не беспокойтесь, командир,  -  наверняка  угадав  его  мысли,  тихо
сказала тетка Чари. - Не буду врать, что знаю залив, как свою  ладонь,  но
доводилось хаживать и здесь. Вода глубокая, отмелей и подводных скал почти
что и нет, компас опять будет работать. С темнотой  поставим  паруса  -  и
суток через двое, если повезет...
     Сварог молча кивнул и стал  спускаться  первым.  Солнце  окончательно
утонуло, исчезла золотая дорожка, и стало прохладнее. За спиной  шептались
Паколет  и  Шедарис  -  первый  беспокоился,  что  вечерний  колокол  явно
отзвучал, а потому можно наткнуться на любую  нечисть,  второй,  мысливший
прямолинейными военными  категориями,  успокаивал,  что  Сварог  как-никак
здешний  король,  а  значит,  верховный  главнокомандующий  всей   здешней
нечисти, каковая в большинстве своем,  как  обнаружилось,  и  не  нечисть.
Паколет сомневался: вся ли нечисть в курсе, что у нее новый король,  кроме
того, обнаружилось ведь, что не  все  здешние  обитатели  почитают  короля
своим сувереном...
     Теперь, снизу, берег  открылся  на  значительном  протяжении.  Сварог
первым увидел дом у самой воды и остановился. Дом был  старинный  на  вид,
сложенный из обомшелых валунов, с плоской крышей из потемневших  плах.  Он
напоминал скорее блокгауз, где можно неплохо  отсидеться,  если  только  у
противника не найдется пушек. В узеньких окнах целы все  стекла,  дверь  и
оконные рамы покрашены,  к  вбитому  меж  двумя  валунами  кованому  крюку
привязана большая шлюпка. Очень похоже, что здесь живут.
     - Это еще кто на моих коронных землях? - чисто  риторически  вопросил
Сварог.
     - Похоже на приют мореходов, - сказала тетка Чари. - Кто поотчаяннее,
даже сюда заходят отсидеться.
     - Гранату  в  окно  ради  пущей  вежливости,  -  предложила  тихая  и
воспитанная девочка Мара. - Капрал, у тебя вроде осталась?
     Шедарис, уже привыкший относиться  к  ней  серьезно,  молча  полез  в
мешок. Сварог цыкнул на них - дверь медленно  отворялась.  Громко  щелкнул
взводимый курок чьего-то пистолета.
     На крыльцо вышел  бледный  чернобородый  человек  в  высоких  морских
сапогах, натянутых во  всю  длину,  и  темно-вишневом  бархатном  костюме,
чересчур чистом и  опрятном  для  простого  матроса.  Совершенно  спокойно
оглядел пришельцев, ничуть не  смущаясь  при  виде  направленных  на  него
стволов и обнаженных клинков (Сварог не оглядывался, но хорошо  знал  свою
команду, нипочем не удержавшую бы сейчас рук  в  карманах),  поклонился  и
сказал как ни в чем не бывало:
     - Прошу в дом, господа. Особой роскоши не обещаю, но  гостей  принять
смогу. Я сейчас один в доме, корабль вернется не скоро...
     - Благодарю, мы, собственно, торопимся... - сказал  Сварог  медленно.
Помолчал и резко бросил: - Ну и какого черта вам,  любезный,  в  земле  не
лежится?
     После ночлега у ямурлакских вампиров он зарекся входить в такие дома,
не оглядевшись предварительно. А  оказалось,  дома-то  и  нет:  наполовину
развалился, крыша давно рассыпалась, крыльцо тоже,  окна  зияют  пустотой,
лодка вовсе не на привязи, и то, что от нее осталось, напоминает  мокнущий
в воде у берега  рыбий  скелет,  а  меланхоличный  хозяин  оказался  самым
обычным призраком,  опасности  не  представлявшим.  Правда,  ему  по  всем
канонам не следовало бы показываться смертным на глаза до  полуночи  -  но
здесь все-таки Хелльстад...
     - Ну? - Сварог нападал без особого запала.  -  Что  вам  не  лежится,
спрашиваю? Отправить назад по всем правилам?
     По правде говоря, премудрость  изгнания  призраков  он  пока  что  не
превзошел - но не сознаваться же в этом первой встречной нежити?
     Призрак подался назад.
     - Кто это? - спокойно спросил Бони. - Морок, что ли?
     - Обыкновенный призрак, - сказал Сварог.  -  У  толкового  некроманта
таких - на пучок десяток.
     - То-то одежа на нем такая старомодная... - Бони, засунув обе руки за
пояс, подошел поближе, хладнокровнейшим образом оглядел призрака,  склоняя
голову вправо-влево, заключил: - У нас такой же в лесу  под  деревней  лет
сорок болтался, как стираная рубаха на ветру, что ни  ночь,  шатался,  все
давно привыкли уже, благо вреда от него не было. По всему видно, прирезали
где-то на большой дороге, вот и таскался без погребения. Если по  совести,
надо было поискать шкелет  и  упокоить,  как  надлежит,  да  все  руки  не
доходили. - Помолчал и хмуро добавил: -  А  теперь  уж  и  некому.  Это  в
городах у вас напрочь отвыкли от любой нежити, а в деревнях еще попадаются
самые разные обморочки, и если  они  безобидные,  отношение  к  ним  самое
равнодушное, как к гнилому бревну при дороге...
     Вообще-то и простым глазом, не обремененным  магическими  свойствами,
можно было подметить, что  человек  в  бархате  порой  странно  колышется,
словно колеблемое легким сквознячком пламя  свечи,  и  тогда  сквозь  него
явственно просвечивает грубое дерево двери. Так оно и бывает, если призрак
вылезет до полуночи, в неурочное время, - не получится того качества...
     - Просвечивает, - сказал Бони. - Рано вылез. Будем гнать в  три  шеи,
командир? Влепи-ка ему на семь заклятий, на восемь ветров, а  я  подмогну,
ежели что...
     Но Сварогу не хотелось ронять свой авторитет  даже  в  такой  мелочи.
Помедлив, он сказал:
     - Заклятья - дело серьезное. Что их рассыпать попусту. Ну,  любезный,
что вам не лежится?
     - Я бы и рад, - сказал призрак.
     - Ну, точно! - Бони хлопнул  себя  по  бедрам.  -  Это  называется  -
непогребенные косточки. И насколько я понимаю, они  тут  где-то  близенько
валяются.
     - А насколько я понимаю, - ехидно  добавила  Мара,  -  если  косточки
оказались беспризорными и их хозяина бросили  без  погребения,  он,  очень
даже вероятно, не из порядочных... Учитывая место.
     - Ну, зачем так  уж  сразу,  -  сказал  Сварог.  -  Есть  еще  жертвы
кораблекрушений...
     - Это конечно, - сказала тетка Чари. -  Вот  только  порядочные  люди
сюда не заходят и домиков таких в этих местах не ставят.  Чтобы  безвинный
утопленник  оказался  в  аккурат  возле  этого  блокгауза,  должен,  учено
выражаясь, получиться чистейшей воды феномен, вроде синего алмаза гланских
королей...
     - Я и не выдаю себя за благонравного купца, - сказал призрак.  -  Что
причиталось, то и  получил.  Не  к  тому  повернулся  спиной,  будучи  без
кольчуги под камзолом. Но  лежать  без  погребения  одинаково  тягостно  и
праведнику, и грешнику.
     - Это точно, - хмуро пробасил капрал. -  Давайте  закопаем,  что  ли.
Тебе как, яму выкопать, или - в море?
     - Лучше бы в море.
     Паколет возбужденно протиснулся вперед:
     - Спросите его про клад! Вдруг есть...
     - Шпана переулочная, - фыркнула тетка Чари. -  Какой  тебе  еще  клад
нужен после командирской сокровищницы? По всем карманам каболары  [каболар
- крупный драгоценный камень] распиханы...
     - Тьфу ты, я и забыл...
     - Вот и помалкивай. - Она повернулась к призраку. - А что это тебя до
сих пор не похоронили по-людски? Корабли не заходят?
     - Заходят. Только все  сначала,  вроде  этого  одноглазого,  начинают
допытываться, где зарыт клад. А клада давно уже нет.
     - Ладно, - проворчал Сварог. - Вы  тут  договаривайтесь,  а  я  пошел
мастерить пароход...
     Отвернулся и решительно направился к зеленоватой воде.  Через  минуту
уардах в десяти от берега, где начиналась глубокая вода,  носом  к  берегу
стоял пароход - точная копия  бесславно  погибшей  на  Ителе  "Принцессы".
Сварог сосредоточился, шумно обрушился в воду якорь, взлетели брызги  -  и
вновь  настала  тишина.  Показалось,   на   горизонте   крохотным   темным
треугольничком маячит косой парус.  Сварог  торопливо  приставил  к  глазу
подзорную трубу, но ничего не узрел, то ли почудилось, то ли судно ушло.
     Мара позвала его, и он подошел к задней стене полуразрушенного  дома.
Рядом с замшелым валуном белели кости - лежавший ничком скелет.  Одежды  и
сапог не сохранилось (а то и сняли сразу же), слева, под лопаткой, чернеет
трухлявая рукоятка проржавевшего ножа.
     - Вот он, красавчик, - тихо сказала тетка Чари.  -  Со  шхуны  "Синяя
касатка". Сроду о такой не слышала, очень уж  давно  дело  было,  судя  по
одежде... Шег, давай упаковывай.
     Капрал послушно присел на корточки и  без  всякой  брезгливости  стал
собирать кости в меток.
     - А этот... где? - спросил Сварог.
     - Растворился, как дым. Когда твердо пообещали, что  похороним  честь
по чести. - Она задумчиво покрутила головой. - Клада от него не дождались,
да и зачем теперь клад, но кое-что с покойничка все же получили. Сказал он
мне старое морское заклинание, якобы из Книги Бездны.  Правда,  про  книгу
Бездны чего только не врут, притом никто ее в глаза не  видел,  разве  что
стагарцы, так от этих не дознаешься...
     - Какое хоть заклинание? - вяло спросил Сварог. -  Полезное  или  так
себе?
     - Вот я и сама ломаю голову. При нынешнем  полном  упадке  колдовства
любое заклинание - вроде бы прибыток, даже самое бесполезное,  потому  что
никогда не знаешь, где оно пригодится  и  на  что  его  можно  выменять...
Короче, командир, заклинание это способно отпугнуть  рогатого  ящера.  Вот
только водится рогатый ящер на приличных глубинах и наверх не поднимается,
разве  что  перед  большим  землетрясением.  Или  извержением   подводного
вулкана. А это редко случается и всякий раз попадает в  ученые  книги  как
феномен столетия. На моей памяти его видели один раз, у Инбер Колбта. И не
такая уж это грозная тварь, если на борту пушки. Гривастый крокодил  не  в
пример опаснее, так что  преподнесли  нам  вещь,  в  хозяйстве  совершенно
бесполезную. Задаром, правда...
     - Это, конечно, утешает, - столь же задумчиво сказал Сварог. -  Ну  а
кто сказал, что находить нам суждено исключительно полезные вещи?
     Через полчаса он стоял  на  мостике  "Принцессы",  держа  корабль  на
курсе, указанном  теткой  Чари.  Одежду  решил  не  менять  -  места  были
безлюдные. Тетка внимательно наблюдала, как капрал укладывает на фальшборт
широкую доску. Остальные взирали на них довольно безразлично - речь шла  о
совершенно чужих костях, погребаемых из чистой любезности.
     Тетка Чари что-то недолго бормотала, глядя в море (Сварог  так  и  не
спросил, в какого бога верил пират, да и не собирался выяснять). Отошла от
борта, кивнула. Капрал поднял доску, мешок  с  костями  и  положенным  для
тяжести булыжником шумно проехал по ней, за  бортом  плеснуло,  и  тут  же
клокочущая под колесом вода настигла, стерла  этот  всплеск.  Самое  время
философски подумать о бренности бытия, да хватает других забот.
     - В Шагане бывать не доводилось? - спросил Сварог, не оборачиваясь. -
Вас ведь где только не носило, граф...
     - Был однажды, - сказал Леверлин. - Самая обычная страна. И воруют, и
заводят любовниц, и торговцы обсчитывают за здорово  живешь.  Обыкновенные
люди, и в чем их отличие от нас, объяснить  трудно,  хотя  это  отличие  и
существует. Это, ваше величество, неведомые тайны души, как выражался один
пьющий монах. Откровенно говоря, я человек  легкомысленный,  молюсь  одной
Бригите, да  и  то  парой  фраз,  отец  Калеб  на  меня  рукой  махнул,  и
затрудняюсь я объяснить, что такое "верить по-настоящему"... Но уважаю  их
очень, ибо самому не дано...
     Он говорил тихо, отрешенно. Делия положила ему  руку  на  плечо  -  в
сумраке  остро  сверкнули  бриллиантовые  перстни.   Тетка   Чари   что-то
скомандовала, и Паколет с Шедарисом бросились к  мачте.  Догадавшись,  что
пришла пора довериться ветру, Сварог склонился к медной воронке:
     - Стоп машина!
     - Уф! - облегченно вздохнула воронка голосом Бони. - А то ведь уголек
швырять не нанимался...
     -  Перетерпишь,  -  безжалостно  сказал   Сварог,   заткнул   воронку
конусообразной пробкой на цепочке и повернулся  к  поднявшейся  на  мостик
тетке Чари. - Курс прежний?
     - Прежний, ваше величество. Для короля у вас неплохо получается.  Вот
только не стоило бы торчать на мостике рядовым членам  экипажа,  будь  они
графья с принцессами...
     - Как уголек швырять, сгодится и  принцесса,  а  с  мостика,  значит,
слазь? -  сказала  Делия  сварливым  баском  ярмарочной  торговки,  весело
рассмеялась, взяла Леверлина под руку. - Пойдемте, граф, погуляем на носу.
     - На юте, горе мое, - проворчала вслед тетка Чари, схватила  рупор  с
полочки рядом со Сварогом и гаркнула: - Шег, осьминога тебе в задницу, кто
так крепит? Обмотай сначала раза три,  ага,  так!  А  ты,  кошелечных  дел
мастер, натягивай потуже, не бойся пернуть! Послал черт командочку,  хуже,
чем на...
     Она замолчала, недоуменно озираясь. Сварог ничего не  понял  сначала,
но мигом спустя его шатнуло в  сторону  правого  борта,  да  так,  что  от
неожиданности  он  упустил   гладкие,   пузатенькие   рукоятки   штурвала.
"Принцессу" круто развернуло влево, почище, чем машину на крутом повороте.
Купол звездного неба колыхнулся над головой и тут же  вернулся  в  прежнюю
позицию - это Сварог сцапал штурвал,  выпрямился.  Плечом  отшвырнув  его,
тетка Чари крутанула штурвал вправо, на полный оборот - и никакого  толку.
"Принцесса" все быстрее и быстрее неслась  новым  курсом,  неизвестно  кем
проложенным, - целеустремленно, тупо и неотвратимо, как поезд,  на  полном
ходу вдруг лишившийся машиниста. Парус вздулся пузырем -  навстречу  ходу.
Жалобно, как старая береза под ураганным ветром, скрипнула мачта.
     Первой  опамятовалась  тетка  Чари,  изрыгнув  отборнейшие  проклятия
вперемежку с громогласными командами. Все, кто  был  на  палубе,  кинулись
спускать парус, и это, как ни поразительно, удалось им почти  моментально.
Скорость ничуть не упала, но  мачта  больше  не  грозила  завалиться  -  а
корабль,  казалось,  уже  скользит  над  водой,  сопротивления   воды   не
чувствуется совершенно. Неизвестно на что надеясь, Сварог еще раз крутанул
штурвал, от души, что есть мочи, но результат вышел  самый  плачевный,  то
есть не вышло никакого.  Куда  бы  ни  направлялся  корабль,  повиноваться
команде он  отказался  напрочь.  Сварог,  лихорадочно  пытаясь  вспомнить,
найдутся ли на "Принцессе" шлюпки, услышал  за  спиной  короткий  треск  и
обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как сорвавшийся с  талей  баркас
по широкой дуге улетает за корму, в ночь.
     И постарался взять себя в руки, вспомнить о долге отца-командира.  На
мостике уже столпился  весь  его  отряд,  даже  кочегары  вылезли,  почуяв
недоброе. Паники в рядах не было ни малейшей. Во-первых конкретного  врага
в  пределах  видимости  пока  что  не  имелось,  а  во-вторых,  инициатива
принадлежала отцу-командиру - что его, понятно, лишь удручало, он тоже был
в полной прострации. Оставалось лишь испробовать "третий глаз", что  он  и
сделал.
     -  Ну?  -  вскоре  спросила  тетка  Чари,  уже  освоившаяся   с   его
возможностями и тактикой.
     - Совершенно не представляю, что это может означать, - сказал Сварог.
- Нас словно бы волокут  на  канате,  и  выглядит  он  красной  светящейся
линией. Где она кончается, и не видно, но  определенно  где-то  далеко.  И
если это даст кому-то зыбкое утешение, спешу обрадовать: не  вижу  ничего,
что говорило бы о присутствии сил зла...
     - Но это магия?
     - Несомненно, - сказал Сварог. - И высокосортная. Между прочим - мы и
в самом деле летим над водой, совсем низко,  правда,  но  все  же...  Сами
взгляните.
     - Значит, влипли, - спокойно бросила Делия. - Командир, а не способны
вы в  качестве  владыки  Хелльстада  предпринять  чего-то  эффективного  и
могучего?
     - Будь это в Хелльстаде... - вздохнул Сварог. - Не успел я толком  со
своим могуществом разобраться, сами знаете...
     Корабль скользил над темной водой, как призрак. Скорость была дикая -
Сварог глянул за борт и поневоле отпрянул,  закружилась  голова,  так  все
сливалось в мерцающие полосы, но на палубе этого не ощущалось ничуть. А  в
открытом море не нашлось ориентиров,  по  которым  можно  определиться,  и
потому, если не смотреть за борт, а уставиться вперед, все  не  так  уж  и
жутко... Оставалось одно - ждать. И они ждали.
     - Компас работает, - сказала тетка Чари. - Как ни в чем не бывало.  И
волочит нас, похоже, прямиком к островам Твергор.
     - А там водится что-нибудь необычное?
     - Не припомню что-то. - Она задумалась. -  Вообще-то  о  них,  как  о
всяких необитаемых островах, кружит множество побасенок -  клады  капитана
Бонета, девицы-оборотни, кабаны-людоеды. Правда,  добрую  половину  слухов
распускают как раз те, кто имеет на таких  островах  свой  интерес,  чтобы
отпугнуть посторонних. Подыскали вы удобное местечко для  кренгования  или
зарыли клад - вот и пускаете сказки  о  старике-змееноге,  чтобы  обходили
стороной... Одно я знаю точно: там есть остров, к которому никто не  может
причалить. Остров Ройл. Как ни мудри с парусами,  корабль  относит  прочь,
словно пьяного боцмана от проповедников трезвости. И паровые тоже...
     - Даже если это правда, с нами обстоит как  раз  наоборот,  -  сказал
Сварог. - Нас-то, наоборот, притягивает...
     Тетка Чари явственно поежилась:
     - Говорят, такие фокусы с кораблями выкидывает  Магнитная  Скала.  Но
она четко к Морю Мрака относится. Если только существует, конечно.
     - Плевать, - заявил Бони. - Командир вытащит.
     - Вы на командира-то надейтесь, но и сами ушами не хлопайте, -  хмуро
сказал Сварог. - Я у вас не бог... И, между прочим, вижу впереди остров.
     - Даже два, - сказала Делия. - Второй чуть правее и дальше.
     - Пулемет готовить? - деловито  спросил  Бони.  -  А  то  -  ракетами
шарахнем.
     - Погоди ты, - отмахнулся Сварог. - С мысли сбил...
     Словно бы две загадки, вовсе даже друг с другом не связанные,  пришли
на ум одновременно, они мешали друг другу, да еще Бони крикнул под руку, и
оттого одна загадка сразу же ускользнула,  а  вторую  никак  не  удавалось
разгадать. Нужно что-то попросту вспомнить, нечто  связанное  с  островами
Твергор...
     Часть звезд вдруг пропала с небосклона - это их закрыла гора, высокий
остров, к которому они неслись, сбавляя скорость. Сварог увидел узкий вход
в бухту, стиснутый  двумя  утесами  дубняк,  подступавший  к  самой  воде.
Острова Твергор... И  почему-то  вспоминается  бедняга  Борн...  стоп!  Он
говорил, тут кто-то живет! Ну да, теперь вспомнил...
     Корабль вошел в  бухту,  как  клинок  в  ножны,  двигаясь  словно  бы
отяжелело, грузно, против сильного  встречного  течения,  -  но  это  лишь
означало, что он опустился на воду после бешеного бега над волнами. Капрал
без команды пробежал на ют, и слышно было,  как  там  скрежетнул  ракетный
станок.
     - Вон он стоит, у деревьев, - сказал Сварог  сквозь  зубы  и  крикнул
громче: - Шег, отставить! Чует мое сердце,  не  испугать  здешних  жителей
нашим арсеналом...
     Замеченный  им  человек  не  спеша  шагал   к   берегу.   "Принцесса"
остановилась, якорь самостоятельно прогрохотал в клюзе,  разматывая  цепь,
плюхнулся звучно в воду.
     - Сходни, - приказал Сварог. - Всем оставаться на борту. И не единого
выстрела!
     Сошел  на  берег  по  торопливо  поданным  сходням  и,  непринужденно
помахивая Доран-ан-Тегом, как тросточкой, направился к незнакомцу. Дабы не
выглядеть излишне агрессивным, остановился первым, оперся обеими руками на
топорище и выжидательно замер. Человек шел к нему, самый обычный  человек.
Вернее, самый обычный лар. Однако  при  попытке  прощупать  его  детальнее
Сварог, маг-недоучка, грянулся о невидимую стену. Случись такое  с  телом,
отшиб бы бока - а сейчас, при очередной дилетантской  попытке  баловать  с
магией, осталось странное ощущение, помесь  рези  в  желудке  с  мгновенно
накатившей и схлынувшей невесомостью.
     - Не стоит повторять, - сказал человек. - Это и у того, кто посильнее
вас, не получится.
     - Не буду, - сказал Сварог. - Вы - лорд Ройл? Борн говорил...
     - Да.
     - Остров назвали по вас или вас - по острову?
     - Остров по мне. Первым это в шутку сделал Борн. На самом деле остров
называется Алайт.
     - И к нему никто не может пристать?
     - Не может. Вы и в самом деле так невозмутимы?
     - Конечно же, нет, - сказал Сварог. - Но положение обязывает. Я  ведь
командир... и король. Трусить неуместно.
     Его собеседнику на вид было лет  пятьдесят  -  значит,  все  пятьсот.
Лысоватый, с великолепной ухоженной бородой. Коричневая ряса  с  откинутым
капюшоном, в точности такие носят монахи Братств, но на поясе нет  никаких
символов, да и пояс не из веревки.
     - Простите за бесцеремонное приглашение в гости, -  сказал  Ройл  без
всякой удрученности в голосе. - Обстоятельства. Я долго раздумывал,  какую
форму предупреждения избрать, и в конце концов решил, что вы  не  поверите
никаким предостережениям...
     - Пожалуй, так оно и случилось бы.
     - Что, никому не верите?
     Сварог усмехнулся:
     - Бывают исключения. Кое-кому я верю, взять хотя бы тех,  кто  сейчас
на борту. Но чуждые силы, неожиданно возникающие на пути,  меня  в  первую
очередь настораживают...
     - А как обстояло с этим беднягой, хелльстадским королем? Судя по  его
короне у вас на голове...
     - Он, честное слово, напросился сам, -  сказал  Сварог.  -  Я  просил
одного - дать нам уйти. Вы о нем сожалеете?
     - Не знаю.  Мне  он  немного  нравился,  потому  что  был  безобиден.
Бесспорно, иные его забавы переходили  все  и  всяческие  границы,  но  по
большому счету бедолага остался ребенком, а дети злы и себялюбивы. Страшно
представить, чем могло кончиться, окажись на его  месте  тиран,  одержимый
п_о_д_л_и_н_н_о_й_ страстью к власти...
     - Это интересный, где-то даже философский вопрос, - сказал Сварог.  -
В данную минуту меня интересует другой, более практический...
     -  Вам  не  утомительно  все  время  смотреть  "кошачьим  глазом"?  -
усмехнулся Ройл. - Давайте отойдем подальше по берегу, не мнитесь, вы  уже
поняли, что я не представляю для вас угрозы. Хочется поговорить с глазу на
глаз.
     Сварог оглянулся, прикинул расстояние:
     - На корабле и так не услышат.
     - Вы полагаете? - с загадочным видом усмехнулся  Ройл.  -  У  вас  на
корабле хватает чутких ушей...
     И неспешно направился вдоль берега. Сварог раздраженно пожал плечами,
видя, что потерял всякую инициативу, но двинулся следом.
     Под дубом обнаружился стол в стиле Чалатара [Доли Чалатар  (3506-3577
Х.Э.) -  известный  мебельный  мастер  из  Латераны;  его  изделия  высоко
ценятся; отличаются изяществом, плавными линиями,  кажущейся  хрупкостью],
словно угодивший сюда с террасы загородного дворянского  особняка:  накрыт
для легкого ужина, посередине горит сиреневая карбильская лампа с колпаком
из тончайшего стекла в виде таларского глобуса. Повинуясь  жесту  хозяина,
Сварог сел первым, прислонил топор к столу и спросил:
     - Что это за чуткие уши на моем корабле?
     - Оглянитесь.
     Лампа светила неярко, и Сварог хорошо различал уардах  в  ста  темный
контур "Принцессы". Оттуда протянулись в сторону стола словно бы три узких
луча  карманных  фонариков:  один  зеленоватый,  тусклый,  два  других   -
сапфирово-синие, гораздо длиннее и ярче. Но сидящих не  достигали  и  они,
рассеиваясь и пропадая где-то на полдороге.
     - Зеленый - это ваша девочка в меру своего скромного умения  пытается
до нас дотянуться. Ну а синие - результат усилий двух других ваших  людей,
и, не будь у меня наработанной защиты, они все видели и слышали бы...
     - Чушь, - сказал Сварог. - Двое моих?
     - Вы уверены, что знаете  все  о  своих  людях?  (Сварог  промолчал.)
Любезный граф, у них есть свои маленькие тайны, как и у вас -  секреты  от
них. Вполне естественное явление, вы ведь и сами  в  них  из-за  этого  не
сомневаетесь... Поговорим о хлопотах  посерьезнее.  Я  хотел  вам  помочь.
Сейчас в заливе курсируют девятнадцать кораблей из разных стран, которые я
не стану перечислять, потому что вы легко догадаетесь и сами... Неужели вы
решили, что после бегства из Равены от  вас  отстанут...  заинтересованные
стороны?
     - Я так и не думал, - сказал Сварог. - Вообще-то "Принцесса"  неплохо
сконструирована, меня клятвенно заверяли,  что  при  нужде  она  уйдет  от
любого здешнего корабля, хватило бы кочегаров...
     - Возможно. А об этом что вы скажете?
     Справа от стола словно  бы  распахнулось  широкое  окно  с  видом  на
вечерний океан, укутанный мягкими тенями подступающего  сумрака.  На  воде
лежало  чудовище.  Черный  панцирь,  напоминавший  пухлый  желудь,  усажен
длинными шипами в три ряда, щупальца покачиваются на волнах,  раскинувшись
веером, под краем панциря светятся зеленоватым гнилушечьим  мерцанием  три
круглых глаза. Рядом с ним вдруг появился крохотный кораблик, раза  в  три
короче самого короткого щупальца. Выглядел кораблик жалко.
     - Ваша  "Принцесса",  -  пояснил  Ройл.  -  С  точнейшим  соблюдением
масштаба. Много ли вы смогли бы сделать даже с вашим великолепным топором?
Магия здесь  ни  при  чем.  Всего-навсего  морское  чудовище,  считавшееся
вымершим еще до Шторма, - но океан велик, то  и  дело  там  обнаруживается
нечто, числившееся в нетях... Лорд Сварог, сдается мне, вы до сих  пор  не
представляете, какая идет игра и сколь велики ставки.  Это  не  телевизор,
как вы уже поняли, - экран компьютера  я  моделирую.  На  самом  деле  оно
плавает у поверхности, не показываясь наружу. И  парочка  кораблей  упорно
крейсирует поблизости, словно зная о чудище и готовясь натравить...
     - Горрот?
     - Вряд ли. Чьи-то неизвестные корабли. Знаете уже,  как  это  бывает:
флага нет, место постройки еще ни о чем не говорит, на борту самый  разный
народ со всего света... Иные древние источники связывают  эту  тварь  и  с
Великим Кракеном, и с Князем Тьмы, что, в принципе, есть  два  лика  одной
сущности. Забудьте вы сейчас и  об  этой  твари,  и  о  кораблях.  Не  это
главное. Вам нужно добраться до Шагана, там вас уже не достанут. Я помогу.
     - Значит, мне следует благодарить вас за спасение?
     Хозяин не поднимал глаз. Экран как-то незаметно погас.
     - Забавно, - сказал наконец Ройл. - От скуки я тысячу раз вел во всех
подробностях долгие беседы с кем-то вроде вас. Но когда  вы  сидите  здесь
вживе, все, оказалось, следует начинать заново... Пожалуй,  вы  не  должны
меня благодарить, лорд Сварог. И потому, что эта услуга не потребовала  от
меня мало-мальски серьезных трудов, и  оттого,  что  я  не  чувствую  себя
достойным принимать благодарность... Что вам говорил обо мне Бори?
     - Да ничего, собственно. Что вы существуете и живете отшельником.
     - В том-то все и дело... Максимально точное определение. Я  не  служу
злу, потому что не люблю зла, и не служу добру, потому что не представляю,
что мне для добра  сделать.  Я  не  борец.  Не  гожусь  в  борцы.  Не  мое
призвание. Лары  мне  глубоко  противны,  а  обитатели  земли,  откровенно
говоря, -  совершенно  чужие.  Нет  ни  сил,  ни  желания,  ни  стремления
проникнуться их бедами и разделить их радости. Одной  нелюбви  к  злу  еще
слишком мало, чтобы стать рыцарем добра с обнаженным  мечом.  Добавьте  ко
всему этому, к такому  образу  мыслей  кое-какие  магические  возможности,
позволяющие окружить остров непроницаемой для всякого воздействия защитой,
- и получится... отшельник. Я не удивлюсь  и  не  обижусь,  если  вы  меня
осудите. Покойный Борн положил массу сил и времени, чтобы подвигнуть  меня
на некие глобальные дела. Какие, он плохо представлял и сам. Я  отказался.
Он не порвал со мной окончательно, но отказа  не  забыл...  Признаюсь,  со
своей стороны я считал избранный им образ жизни чем-то вроде детской  игры
в солдатики. Возможно, мы оба неправы.  Возможно,  один  я  неправ.  И  вы
можете...
     -  Кто  я  такой,  чтобы  вас  осуждать?  -   проворчал   Сварог.   -
Катберт-Молот или святой Рох? И зачем вам, простите, мое скромное мнение?
     - Я слишком долго прожил один, - со смущенной улыбкой сказал Ройл.  -
Долгое  одиночество  порождает  самые  причудливые  метания  духа.  Иногда
охватывает бешеное,  неудержимое  желание  исповедаться  и  услышать  себе
приговор...
     - Тут нужен священник, - сказал Сварог, чувствуя себя крайне неловко.
- Я не гожусь.
     - Священник скажет,  что  мне  следует  обратиться  к  богу.  Но  что
прикажете делать, если я, как ни стараюсь, не могу и не умею "обратиться к
богу"?
     "Беда с этими интеллигентами", - растерянно подумал Сварог,  а  вслух
сказал:
     - Я тоже не умею...
     - Но вы - действуете.
     - Вы тоже, - ободряюще сказал Сварог. Беседа начинала его тяготить. -
Странно, что там, где следует, меня о вас не  предупредили,  хотя  уделяли
внимание гораздо более мелким деталям.
     - А я - государственная тайна, - чуть веселее признался Ройл. - Никто
не предполагал, что мы с вами можем встретиться. А о нашей с Борном дружбе
они как-то забыли, много воды утекло, да и Борн погиб. Понимаете, Борн был
для них понятен, а я - нет. Похоже, меня до сих пор подозревают в коварных
замыслах. И в покое не оставляют. Взгляните.
     Сварог задрал голову. В зените висела большая синяя звезда,  ее  лучи
светили холодно, остро, даже  заломило  глаза,  словно  он  слишком  долго
таращился на пламя электросварки.
     - Что это?
     - Так для систем моей защиты выглядит орбитальная  станция  слежения.
Мой персональный шпик на "суточной" орбите. Иногда, очень редко, случается
атака.  О,  ничего  смертельно  опасного.  Просто,   изобретя   что-нибудь
новенькое,  проверяют  на  прочность  мою  защиту.  Видите  ли,  ни   одна
государственная машина, сколь бы терпима и могуча она ни  была,  по  самой
природе   своей   не   потерпит   _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю_    независимого    и
неподконтрольного  индивидуума.  Сам  факт  его  существования,   как   бы
нейтрален он ни был, становится  словно  бы  ревом  охотничьего  рога  для
гончей. По-моему, и я, и недотепа Фаларен возбуждали  подозрения  как  раз
тем, что  _н_и_ч_е_г_о_  не  предпринимали,  -  такова  уж  логика  тайной
полиции. Приготовьтесь в роли короля Хелльстада столкнуться со  страхом  и
недоверием... Ну вот, теперь вы многое обо мне знаете. Судите, как хотите.
Только одного не нужно, умоляю - не просите меня к  чему  бы  то  ни  было
примкнуть, присоединиться, встать в ряды... Не смогу.
     Они долго молчали.
     - Знаете, чего мне порой хочется? - вдруг спросил Сварог.  -  Забрать
три королевства себе. Пустить всякого, кто пожелает. И  в  меру  разумения
наладить там жизнь чуточку более свободную и добрую.
     - Не получится.
     - Я же сказал: "чуточку более".
     - Все равно.
     - Но тянет попробовать. Ужасно.
     - Ох, как вы молоды... Завидую. В юности,  в  студенческие  годы,  от
разговоров на схожую тему сам воздух, казалось, сыпал искрами, я прекрасно
вас понимаю, вот только не выйдет у вас ничего... Вы нигде не учились?
     - Разве что убивать, - сказал Сварог. - А вы,  насколько  я  понимаю,
были в Магистериуме?
     - Ого! Проект "Алмазная стрела". Не доводилось слышать?  Значит,  все
еще  засекречен.  Институт,  пытавшийся  увидеть  прошлое.  Когда-то   там
работали и  я,  и  Борн,  и  столь  загадочно  исчезнувший  лорд  Луинтар.
Семьдесят лет адского труда - и все впустую. Возможно, при удаче ни я,  ни
Борн не пришли бы к нынешнему своему состоянию, да и Луинтар был  бы  жив.
Коли вы  ничего  не  слышали  об  "Алмазной  стреле",  работы  определенно
продолжаются...
     - А магия тут не поможет?
     -  То,  что  осталось  от   магии,   ничему   уже   не   поможет,   -
пренебрежительно махнул рукой  Ройл.  -  Создавать  из  воздуха  дворцы  и
отлавливать реликтовых демонов "Серебряной сетью" - еще не магия.  Уже  не
магия, вернее. Конечно, надутые  идиоты  вроде  Багорена  полагают,  будто
кохлеарный прорыв... О,  простите.  Кому  это  теперь  интересно...  Одним
словом, вы можете ничуть не беспокоиться. Наверху не заметили происшедшего
с вашим кораблем. Я все же считался неплохим ученым в прежние годы и прямо
причастен к разработке иных систем... И в  Шаган  я  вас  смогу  доставить
незамеченными гораздо быстрее, чем вы сами тащились бы.  Лучше  всего  вам
будет высадиться в Гриммортеле и отправляться прямиком в тамошнее Братство
Святого Роха. Утром...
     - Если вас не особенно затруднит, я попросил бы отправить  нас  прямо
сейчас, - сказал Сварог. - Это возможно?
     - Разумеется. Но хотелось поговорить с вами подольше...
     - Мне тоже, - сказал Сварог мягко. - Но я  боюсь  расслабляться.  Мне
нужно мчаться вперед. И времени  остается  все  меньше.  Представления  не
имею, сколько времени у меня отнимет пребывание в Шагане, да и  до  виманы
еще нужно добираться...
     - Вы уложитесь в два-три дня. Братство Святого Роха,  я  уверен,  уже
знает все от равенских друзей. К сожалению,  информация  столь  же  быстро
передается и куклосами "Радуги"...
     - Кем?
     - Вы серьезно? - Ройл едва  не  упустил  бокал.  -  Представления  не
имеете, с кем схватились? Кто вам мешает и противостоит?
     - Мне постоянно противостоят разнообразные "черные", - сказал Сварог.
- Это-то я уже уяснил.
     - И никогда не слышали о "Черной радуге"?
     - А что, есть и такая? Радуга обычно семицветная...
     - Узнаю Гаудина, -  сказал  Ройл.  -  "Каждый  знает  ровно  столько,
сколько ему необходимо в данный момент". Возможно, в вашем случае он,  при
всей моей к нему  неприязни,  был  прав.  Не  следовало  посвящать  нового
человека во все сложности жизни, к тому же и для  его  престижа  сие  было
унизительно: углубившись в историю вопроса, ему  пришлось  бы  признаться,
что он до сих пор не может истребить куклосы...
     - Постойте, - сказал Сварог. - Я только сейчас сообразил...  Выходит,
вы обо мне отлично осведомлены?
     - Я же говорил, что причастен был к серьезным работам. Не только  они
наблюдают за мной, удовольствие взаимное... Так вот, "Черная радуга",  она
же "Черная благодать" - это черное братство служителей зла,  состоящее  из
разбросанных по всему свету групп-куклосов. Возникло оно около двух  тысяч
лет назад, когда разгромили храм Сета-Змеенога. Все сведения по этому делу
есть даже в  земных  библиотеках,  почитайте  как-нибудь...  Братство  это
существует до сих пор, несмотря на все усилия небесных и  иных  из  земных
властей, - очень уж серьезный и деятельный у него покровитель.  Многие  из
тех, кто владеет сохранившимися азами "золотой",  то  есть  основанной  на
добре, магии, живут, не зная друг о друге и не поддерживая никаких связей.
Другое дело - черные. Зло деятельно и энергично. Среди его  адептов  почти
нет одиночек - разве что стагарцы, патриархально балансирующие  меж  двумя
силами. Да король Стахор, великий мистификатор, лицедей и мастер напускать
туман, то и дело выдающий авансы то мраку, то  свету,  но  упрямо  ведущий
свою игру... Не берусь судить непререкаемо, но в случае с двойником  Делии
и Арталеттой явственно прослеживается рука равенского куклоса. Впервые  вы
им встали поперек дороги, убив Мораг. Сшибли пинком осиное гнездо и прошли
мимо, не заметив. Правда, с вами пытались покончить еще до  того...  но  в
том-то и заключается трагикомический парадокс, что не  устрой  они  аварию
вашему ялу, Мораг осталась бы жива, а вы, возможно, так и не замешались бы
в схватку - или ворвались бы в нее гораздо позднее... Словом,  против  вас
действуют организованные и сильные враги.
     - Понятно, - медленно сказал Сварог. -  А  у  меня  после  объяснений
Гаудина как-то незаметно осталось  впечатление,  что  люди,  злоумышлявшие
против меня  там,  наверху,  -  случайно  совращенные  нестойкие  душонки,
досадные исключения, выродки...
     - Я и не говорю, что их много. Но всех Гаудин не  выловил,  и  крайне
опасно считать их выродками  и  досадными  исключениями...  Насколько  мне
известно, в последние годы  наверху  появилась  еще  и  "Черная  пустота".
Крайне рафинированная разновидность поклонения и служения злу  с  потугами
на большую философию. Видите ли, если зрить в корень, ничего этого нет,  -
он постучал пальцами по столу. - Ни стола, ни этих дубов, ни  берега.  Нет
понятий "твердое" и "мягкое", "прочное" и  "аморфное".  И  дым  костра,  и
стальной меч - лишь  скопление  разделенных  пустотой  атомов.  Разве  что
скопление атомов в виде меча более твердое  и  устойчивое,  чем  скопление
атомов в виде дыма... Ощущения - тоже не более чем условность.  Прикасаясь
пальцами к лезвию меча, вы ощущаете, что он тверд и  остер.  Меж  тем  это
означает лишь, что стайка атомов под условным названием "палец" сблизилась
со стайкой атомов по прозвищу "меч". Пустота  соприкоснулась  с  пустотой.
Далее  для  научного  обоснования  (если  возникнет  такое   желание   или
надобность) приводятся фундаментальные законы, объясняющие сущность магии.
И магия, и физическое воздействие - не более  чем  перемещение  атомов.  И
удар кулаком в зубы, и создание с помощью заклинания  кувшина  с  вином  -
явления одного порядка. И в первом,  и  во  втором  случае  вы  с  помощью
возникающих  в  клетках  вашего  мозга  комбинаций   атомов   (ибо   мысль
материальна) переместили в пространстве определенные группы атомов...
     - Я рискну продолжить, - сказал Сварог. - Поскольку все  на  свете  -
лишь скопление атомов и  перемещения  таковых,  понятия  "добро"  и  "зло"
становятся чисто абстрактными понятиями. И - все дозволено...
     - Совершенно верно. Разумеется, это учение облечено в  гораздо  более
изысканные  и  наукообразные  формы.  И  выражено  не   в   пример   более
многословно. На умы, надо признаться, порой воздействует. Вас, быть может,
удивит, но больше всего приверженцев  "Черной  пустоты"  насчитывается  не
среди   невежественных   придворных    вертопрахов,    а    среди    людей
высокообразованных, с рационалистическим складом ума...
     - Иными словами, в Магистериуме, - сказал Сварог.
     - Как ни печально... Когда  лет  пятьсот  назад  в  одном  из  земных
государств некий книжник выпустил  ученый  труд,  где  впервые,  пусть  на
примитивном уровне тогдашней  эпохи,  излагались  идеи  "Черной  пустоты",
король отреагировал  быстрее,  чем  мудрые  университетские  профессора  и
священники. Незадачливый автор  сгорел  на  костре  из  собственных  книг.
Некоторые склонны вульгаризировать этот поступок короля, считая, будто  он
попросту испугался: вдруг его подданные задумаются, стоит ли  повиноваться
монарху, каковой, по зрелом размышлении, есть не более чем скопище атомов,
теоретическая  пустота?  Но  я  читал  королевский  указ,   и   там   есть
примечательные строчки: "Поелику этот богомерзкий труд способен  отвратить
незрелые умы от осознания понятий добра и зла,  уничтожив  в  глазах  иных
всякую разницу меж таковыми понятиями..." Но сейчас книжников не жгут даже
на земле. А на небесах царит и вовсе уж умилительная терпимость...
     Со стороны моря донесся короткий треск, сменившийся длинным шипением,
над  кораблем  взлетела  зеленая  сигнальная  ракета,  описала  дугу,   на
несколько секунд озарив "Принцессу" и волны колышущимся тусклым  свечением
с резкими тенями. И погасла еще в воздухе.
     - Что это?
     - Мои орлы шалят, - сказал Сварог. - Деликатно напоминают,  что  они,
личности  и  индивидуальности,  озабочены  отсутствием   отца-командира...
Пожалуй, мне и в самом деле пора.
     Ройл посмотрел на берег:
     - Ну  да,  ваша  девочка  раздумывает,  не  запустить  ли  еще  одну.
Интересно, почему Гаудин послал с вами именно ее?
     - А в чем вы усматриваете странность?
     - Не знаю, стоит ли называть это странностью...  Ваша  девочка  -  из
породы так называемых всадников.  Все  малолетние  "леопарды"  Гаудина,  и
мальчишки, и девчонки, подобно фигурам шакра-чатурандж, делятся на пешек и
всадников. Пешек больше. Они подвергаются  обработке  с  применением  всех
достижении науки, после чего навсегда  становятся  не  в  пример  ближе  к
роботоподобным боевым машинам, чем к  людям.  И  процесс  этот  необратим.
Меньшинство, всадники, остаются людьми. Их  мозг  не  подвергается...  гм,
реконструкции,  все  ограничивается   обучением   боевым   искусствам,   а
интеллект, наоборот, стремятся развить. Я вовсе не пытаюсь  настроить  вас
против Гаудина. Всю жизнь питал к нему  смешанные,  двойственные  чувства:
уважаю за яростную борьбу со всем черным и ненавижу за...  иные  поступки.
Просто... Все его действия, шаги, операции подчинены  определенным  целям,
просчитанным на много ходов вперед. Все. И вы обязаны  это  помнить,  если
хотите играть с ним на равных. Именно девочка, именно  "всадник"...  Можно
объяснить просто: вы новичок на  Таларе  и  такая  спутница  не  в  пример
предпочтительнее хмурого юнца-убийцы, глухого  и  слепого  ко  всему,  что
выходит за рамки  конкретного  задания.  Но  простота  -  не  в  характере
Гаудина... Особенно в случае с вами.



                       13. КОГДА НИКУДА НЕ СПЕШАТ

     Ожидание атаки стократ тягостнее самого жестокого боя - в бою некогда
думать...
     Сварог уже отошел от предпоследнего, самого стремительного этапа пути
- феерическое скольжение  "Принцессы"  над  ночным  морем,  доставившее  к
берегу еще до рассвета, монастырь Святого  Роха,  где  его  встретили  так
буднично, что  стало  даже  чуточку  обидно,  завтрак  на  скорую  руку  и
пятичасовая бешеная скачка к  границе,  где  по  другую  сторону,  как  он
прекрасно видел из окна замка, тянулись те же равнины,  те  же  перелески.
Городок у горизонта, насколько  удалось  рассмотреть  в  подзорную  трубу,
выглядел прекрасно  сохранившимся,  да  и  проходивший  мимо  него  тракт,
упиравшийся в таганскую границу, построенный  когда-то  на  века,  казался
проложенным вчера - ни одна травинка не пробилась меж продолговатых  белых
плит, уложенных на щебень и лиственничную кладку.
     Вот только ничего живого не  видно  на  той  стороне,  даже  птиц  не
заметно, как ни  шарил  Сварог  трубой.  И  Глаз  Сатаны  не  наблюдалось.
Поначалу Сварог решил, что они во множестве будут рыскать  вдоль  границы,
пялясь немигающими взглядами,  как  голодные  волки  у  изгороди  скотного
двора. Нет, до самого горизонта  с  зеленевшей  кое-где  каемкой  лесов  и
холмов - ни  малейшего  шевеления.  Ну  да,  колокольный  звон  разносится
далеко...
     В замке, принадлежащем некоему графу, как-то связанному  с  Братством
Святого  Роха,  Странная  Компания  впервые  за  время  пути  оказалась  в
полнейшей безопасности - и совершенно не  у  дел.  Самого  графа  в  замке
вообще не было, слуги двигались бесшумно, как тени,  и  появлялись  редко,
исключительно  на  звук  колокольчика,  брат  Тивадар  пропадал  по  своим
загадочным делам, прямо связанным с завтрашним предприятием  (о  характере
коих отмалчивался, мягко  заверяя,  что  все  будет  подготовлено  должным
образом и Сварогу после всех тягот не стоит забивать этим голову),  другие
монахи не приходили,  в  отведенных  гостям  комнатах  не  хватало  только
птичьего молока, благо здесь не существовало запретов ни на  мясо,  ни  на
вино - короче, можно наслаждаться безмятежным покоем. Если забыть, что  им
завтра предстоит, - а забыть-то и не удается. А неподалеку сидит  Мара,  в
отличие от  командира  являющая  собой  воплощение  безмятежности,  и  при
взгляде на ее невозмутимое личико обуревают разнообразнейшие чувства -  от
грешных помыслов до желания прочитать вдумчивую лекцию о печальной  участи
иных чрезмерно уверенных в себе суперменов.
     Но ничего не выйдет - ее спокойствие не от излишнего суперменства,  а
от полнейшего неумения  бояться  риска  и  смерти.  Попытайтесь  заставить
бедуина  из   сердца   африканских   пустынь   проникнуться   опасностями,
подстерегающими пловцов на быстрой реке с коварными  омутами  и  голодными
крокодилами...
     Сварог уютнее утвердил ноги на столе, поправил на  коленях  виолон  и
принялся бренчать:

                        Над землей бушуют травы,
                        облака плывут, кудрявы,
                        и одно, вон то, что справа -
                        это я.
                        Это я...
                        И нам не надо славы,
                        ничего уже не надо,
                        мне и тем, плывущим рядом,
                        нам бы жить - и вся награда.
                        Да нельзя...

     Мара уже прекрасно усвоила,  что  эта  песня  в  его  устах  означает
крайний предел дурного настроения и откровенной хандры.
     - Ты еще  "Пляску  смерти"  виртуозно  изобрази,  -  фыркнула  боевая
подруга, золотая дикая кошка на синем фоне.
     Сварог, как ни в чем не  бывало,  ухом  не  поведя,  заиграл  "Пляску
смерти":

                 Гроб на лафет! Он ушел в лихой поход.
                 Гроб на лафет! Пушка медленно ползет...
                 Гроб на лафет! Все мы ляжем тут костьми.
                 Гроб на лафет! И барабан - греми...

     В него полетел его собственный бадагар,  чувствительно  угодивший  по
уху, но  карательных  мер  он  предпринять  не  успел.  Раздался  короткий
вежливый стук в дверь, и вошел брат Тивадар, косая сажень, мужик могучий и
совсем бы симпатичный, если бы не жуткий синий шрам во всю правую половину
лица, больше всего напоминавший отпечаток когтистой трехпалой лапы. Сварог
виновато убрал ноги со стола, второпях свалив блюдце со  сливами,  кинулся
подбирать узорчатые осколки, от смущения громыхая на всю комнату.
     Словно  не  заметив,  великан-монах  уселся  за  стол,   налил   себе
полстакана розового вина, медленно выпил и кивнул:
     - Все готово. Завтра, с рассветом... Не прогуляться ли нам в  аллеях,
граф Гэйр?
     Сварог охотно вскочил, подхватил шляпу - привык уже,  как  и  следует
дворянину, выходить под открытое небо непременно с покрытой головой.
     - А я? - вскочила Мара.
     - Лауретта, есть разговоры, касающиеся лишь двоих...
     Мара разочарованно уселась - поняла уже, что с  братом  Тивадаром  не
поспоришь.
     Неизвестно,  что  за  гости  посещали  замок  раньше.  Но  сейчас  он
прямо-таки лучился самым неприкрытым и непринужденным  весельем.  Одна  из
дверей  в  конце  коридора  оказалась   приоткрытой,   оттуда   доносились
переливчатые переборы Леверлинова виолона, сделанного на  особый  заказ  в
одной из лучших мастерских, и голос Делии, певшей  с  откровенно  хмельной
задушевностью:

                   В тяжелой мантии торжественных обрядов,
                   неумолимая, меня не встреть.
                   На площади, под тысячами взглядов,
                   хочу я умереть.
                   Чтобы лился на волосы и в губы
                   полуденный огонь.
                   Чтоб были флаги, чтоб гремели трубы
                   и гарцевал мой конь...

     На первом этаже из-за толстой, надежно притворенной  двери  доносился
тем не менее громоподобный хохот Шедариса, притопы  и  прихлопы  под  звон
струн расстроенного  дагараса  [дагарас  -  музыкальный  инструмент  вроде
виолона, но гораздо проще, всего  с  четырьмя  струнами],  звяк  кубков  и
уханье - там  отдыхали  от  трудов  праведных  остальные  четверо.  Сварог
сконфуженно покосился на спутника снизу вверх:
     - Мои орлы не особенно вольничают?
     Брат Тивадар усмехнулся здоровой стороной лица:
     - Лишь бы они смогли завтра держать оружие...
     - Смогут, - сказал Сварог. - Этого у них не отнять.
     - Вот и прекрасно. Грешно не вино и не тот, кто его  пьет.  Вы  не  в
обители виргинатов, граф...
     Они  спустились   с   невысокого   крыльца,   украшенного   каменными
мифологическими зверями, пошли меж двумя рядами высоченных и густых черных
кедров. Вверху зашуршало, сердито цокнула белка.  Уардах  в  двухстах,  на
невысоком округлом  холме,  на  фоне  потемневшего  вечернего  неба  четко
рисовалась высокая круглая башня, и маленькое окно под самыми зубцами было
озарено изнутри чуть колышущимся пламенем свечи.
     - Там и вчера всю ночь горела свеча... - сказал Сварог рассеянно.
     - Разумеется. Там читают "Неостановимое  поучение  смиренного".  Свод
молитв, отгоняющих нечистую силу. Некий брат, чье имя забыто, составил  ее
в незапамятные времена...
     - Давно читают?
     - Не особенно. Последние четыре  с  половиной  тысячи  лет.  Конечно,
башню много раз чинили и перестраивали,  а  люди  смертны,  но  чтение  не
прерывалось ни на минуту. Такова церковь, лорд Сварог...
     - И это останавливает...
     - Останавливает _в_е_р_а_, - сказал брат Тивадар.  -  Это  заклинание
сплошь и рядом остается механизмом, послушно действующим в любых руках,  а
с молитвой обстоит несколько иначе... Успокойтесь, я не собираюсь вести  с
вами богословские беседы - ваше время еще не пришло.  Человек  сам  должен
почувствовать, когда для него настала пора идти в храм, - со своей печалью
или стремлением к истине... Поговорим о конкретных делах. Все готово,  как
я уже сказал, мы можем отправиться на рассвете.
     - Это очень опасно?
     - Для подавляющего большинства людей. И совершенно безопасно для вас.
Но это еще не означает,  что  вам  следует  вести  себя  беспечно,  словно
посетителю зверинца. Там не одни только  Глаза  Сатаны.  Порой  появляется
нечто иное, отношения к нечистой силе не имеющее, но смертельно опасное. Я
проникал туда одиннадцать раз. Есть братья,  совершившие  по  три  десятка
вылазок. Хватает и не вернувшихся, и гибнут не обязательно новички.  -  Он
поднял руку к лицу, так и не коснувшись, однако, шрама, словно шрам  болел
до сих пор. - Приходится еще останавливать лихих рыцарей, стремящихся туда
из одного шального желания совершить подвиг. Кое-кого мы отговариваем,  но
далеко не всех. Иных потом удается и спасти...
     - Значит, вы - что-то вроде заставы?
     - Не только. Там до сих пор живут люди.
     - В дельте Сентеры?
     - Те - в относительной безопасности. Есть другие. В самом сердце трех
королевств. Им удалось отгородиться серебром...
     - Значит, это не сказка?
     - Конечно, нет. К сегодняшнему дню  нам  известны  одиннадцать  таких
островков. Кто-то обезопасился серебром, рассыпанным вокруг фермы, кого-то
спасла близлежащая церковь. За последние сто лет  многих  удалось  вывести
оттуда. Но есть и люди, категорически отказавшиеся уйти.  В  одних  местах
это монахи, в  других  -  упрямые  фригольдеры  с  семейством,  упорно  не
желающие  оставлять  землю  предков.  Есть  еще  два   крайне   заносчивых
дворянина, укрепившиеся в манорах. При всем несходстве этих людей и разных
взглядах на Единого - там есть и приверженцы  Симаргла,  и  Хорса  -  всех
объединяет одно: они свято верят, что еще при их жизни нечисть сгинет. Что
ж, отрицание Зла порой становится первым  шагом  к  Добру...  -  Он  долго
молчал, бесшумно шагая,  мимоходом  касаясь  широкой  ладонью  разлапистых
кедровых веток. - Лорд Сварог, вы, должно быть, понимаете, что я  не  стал
бы уводить вас в уединенное место ради вышесказанного? Все это преспокойно
можно было поведать у стола, за  бутылкой  вина,  в  компании  вашей  юной
спутницы. Но у меня есть еще одна миссия...
     - Валите с места, - сказал Сварог.
     - Речь пойдет о  Сером  Рыцаре.  То  есть  о  вас.  Ибо  сейчас  ваше
тождество с Серым Рыцарем ни у кого уже не вызывает сомнений, ни у нас, ни
у нашего противника. Таверо - не единственный, писавший о  вас.  Есть  еще
книга святого Круахана. Заглавия она не имеет, но среди  богословов  давно
повелось именовать ее "Слово о четырех воплощениях Сатаны".  "Во  времена,
когда еще не было Времени", как любят выражаться старинные  авторы,  князь
Тьмы создал четыре своих воплощения: для  стихий  Огня,  Воды,  Воздуха  и
Земли. В этих воплощениях, в каждом из них - частичка его личности и сути.
Грубо говоря, воплощения эти - нечто вроде якорей, удерживающих его в этом
мире, позволяющих посещать наш мир, когда заблагорассудится, передвигаться
по нему  относительно  свободно.  Когда  четыре  Черных  Воплощения  будут
уничтожены - _е_с_л_и_ они будут уничтожены, - Князю Тьмы  станет  заказан
путь  в  иные  обжитые  им  места,  и  многие  дороги  окажутся  для  него
запретными, а могущество - подорванным. Воплощение Воды - Великий  Кракен.
Воплощение Огня - дракон Брелганд. Воплощение  Земли  -  исполинская  змея
Митгард. Воплощение Воздуха неизвестно до сих  пор.  Великий  Кракен  спит
где-то в пучине, и  местоположение  его,  как  и  змеи  Митгард,  остается
тайной.  Дракон  Брелганд  около  двух  тысяч   лет   назад   был   сражен
братом-рыцарем.
     - Но не хотите же вы сказать...  -  начал  Сварог,  ощущая  нехороший
холодок под сердцем.
     - Святой Круахан считал, что именно Серому Рыцарю суждено сразить три
оставшихся Черных Воплощения. Во всем остальном он ни  разу  не  ошибся...
Нет, не думайте, что это предсказания, что они на что-то  _о_б_р_е_к_а_ю_т
вас. Речь скорее идет о том, что именно вы _м_о_ж_е_т_е_ это сделать  -  а
никто другой не сможет... Вы вправе  и  отказаться  от  столь  опасного  и
нечеловечески трудного предприятия. Господь  избирает,  но  не  принуждает
своего избранника пройти путь до конца. Всегда  остается  свобода  воли  и
свобода выбора. Даже ваш отец, человек  целеустремленный  и  непреклонный,
однажды дрогнул, терзаемый сомнениями... Простите. Возможно, жестоко  было
с моей стороны взваливать на вас такую ношу перед завтрашним... Но  иногда
следует сказать все сразу. Как бросаются в холодную воду... или в бой.
     Какое-то время они  шагали  молча,  незаметно  для  себя  повернув  в
обратный путь, к замку.
     - Подождите, - сказал Сварог и остановился первым. - Я не говорю, что
готов... и не отказываюсь. Это слишком грандиозно, вы понимаете? Я дерьмо,
если смотреть широко. Я паршивый офицер из засранного  гарнизона.  Мне  до
сих пор кажется порой, что  непременно  проснусь...  Вы  уверены,  что  не
ошибаетесь? И моя спина все это выдержит?
     - А разве до сих пор вы смирно  сидели  в  золотом  углу,  пресыщаясь
радостями жизни?
     - Меня просто вовлекало во все эти дела, как в водоворот.
     - Неудачная ассоциация. Водоворот увлекает щепки. Мусор.
     - И еще - случайного пловца.
     - Борьба добра со  злом  -  не  мертвая,  нерассуждающая  вода.  Лорд
Сварог,  вы  искренне  полагаете,  что  до  сих  пор  занимались  смешными
мелочами? Поймите, от вас не требуют, чтобы вы  немедленно  вдели  ногу  в
стремя и поскакали во  весь  опор,  потрясая  копьем.  Просто-напросто  вы
з_н_а_е_т_е_ теперь, что сможете _э_т_о_ сделать. Никто больше не  сможет,
а вы сможете. Древние строки не сулят вам ни  легкой  жизни,  ни  счастья,
что, впрочем, не означает, будто вас будут постоянно преследовать  неудачи
и потери... Вы знаете теперь, в чем ваша судьба. И  как  вы  этим  знанием
распорядитесь - ваше право. В конце концов, вы видели достаточно зла - и с
маленькой буквы, и с заглавной.
     - Видел, - сказал Сварог. - Вот только добра я что-то  видел  гораздо
меньше. Я не говорю, что его вовсе не существует, но маловато я его видел,
откровенно-то говоря...
     Ему показалось, что монах улыбнулся во мраке:
     - Лорд Сварог, у вас никогда не возникало ощущения, что вы невероятно
молоды?
     - Здесь у меня такое  чувство  не  единожды  возникало,  -  признался
Сварог.
     - Ничего  удивительного.  Вы  склонны  к  максимализму  и  торопливым
обобщениям, как любой юнец, потому что прожили здесь всего два  месяца.  В
определенном смысле это и есть юность. Я  не  из  тех,  кто  схоластически
прячется за цитаты, но есть  замечательное  высказывание  Катберта-Молота:
"Тому, кто не свершает добрых дел, глупо сокрушаться об упадке добра". Все
в наших руках... Простите, мне пора, - указал он на  башню.  -  Скоро  мой
черед.
     Они распрощались, и Сварог направился к замку, пребывая  в  полнейшем
смятении чувств. Как-то незаметно он свыкся с мыслью, что жизнь ему  здесь
суждена запутанная и бурная, но не ожидал _т_а_к_о_г_о_...
     В обширной  прихожей  он  постоял  у  старинных  доспехов  неведомого
рыцаря, бережно, без единого пятнышка ржавчины сохранявшихся  в  углу,  на
дубовой  подставке.  Это  не  бутафория,  а  настоящий  доспех,   когда-то
побывавший в жарком деле - так и сям видны недвусмысленные вмятины.
     Не без зависти послушал, как безмятежно и лихо  веселятся  загулявшие
соратники. Дагарас тренькал не в лад,  но  тетка  Чари  выводила  со  всей
возможной аффектацией:

                   А якорь счастья не приносит:
                   он одинок, его бросают одного;
                   причалят к суше,
                   уйдут - и бросят,
                   а если в море ураган,
                   уж обязательно бросят его...

     Два хмельных баса вкупе с хмельным тенором старательно орали припев:

                   По всей руке - татуировка:
                   русалка, шхуна, якорь, сердце и подковка.
                   Драчливый кортик,
                   бульдог-фиордик...
                   Зачем ты, юнга, себе ручонки портишь?

     Сварог помнил эту песню по "Божьему любимчику". Он едва не зашел туда
отвести душу за чаркой, но вспомнил, что Маре обещали принести  микроскоп,
и направился наверх.
     И встретил Делию. Вот теперь она  выглядела  настоящей  принцессой  -
открытое  короткое  платье  из  тончайшего  палевого  бархата,  украшенное
желтыми  кружевами,  золотистыми  лентами,  великолепные  волосы   уложены
крупными локонами, в золотых прядях сверкает огромными изумрудами  древняя
диадема из сокровищницы Вентордерана, подаренная ей  Сварогом.  Принцесса,
чье предназначение в жизни - чаровать, пленять и похищать сердца.  Правда,
прическа слегка растрепалась, а на открытом плече наливается розовым  след
долгого поцелуя, но это лишь прибавляет прелести.
     - Граф, отчего вы так серьезны?  -  Она  послала  ему  лукавый,  чуть
хмельной взгляд и хотела пройти мимо.
     - Потому что думаю о  серьезных  вещах,  -  сказал  Сварог,  довольно
невежливо стоя у нее на дороге. Что ж, не встреться она  сейчас,  пришлось
бы отложить до другого раза, но коли уж так удачно вышло...
     - Думаете о завтрашнем дне?
     - Не только. Пытаюсь понять, что вы от меня скрываете.
     - Я?! Великие небеса, с чего вы решили? - Она нетерпеливо  притопнула
туфелькой. - Конечно, вы теперь король, но я же дама. Согласно  этикету  я
не могу обходить вас, как столб, вы должны уступить  дорогу.  Достойно  ли
это короля - задерживать даму, спешащую к любовнику?
     - Бросьте, - сказал Сварог. - Вы не  так  уж  пьяны  и  ветрены,  как
пытаетесь представить... Вы насторожились, я же чувствую...
     - Допустим. И что же я, по-вашему, от вас скрываю?
     - Я и сам плохо  представляю,  -  сказал  Сварог,  почувствовав  себя
довольно глупо. - Знаете, я никудышный  маг,  да  что  там,  я  и  не  маг
вовсе... Но кое-что я все же умею, вдобавок в последнее время стал  чутким
к умолчаниям  и  логическим  прорехам,  должно  быть,  образ  жизни,  роль
загнанного зверя сказываются. Вокруг вас что-то  многовато  странностей  и
темных мест. Почему вы, скрываясь в том домике, даже не пытались  снестись
ни с отцом, ни с друзьями, хотя они у вас есть? Как вышло, что вы видите в
темноте не хуже меня? Почему я порой не могу определить с  помощью  магии,
когда вы говорите правду,  а  когда  лжете?  Как  вам  удалось  сбить  тот
вертолет в Хелльстаде? Откуда у вас вдруг взялся пистолет?  Когда  мы  вас
нашли, у вас его не было, такого пистолета не было ни  у  одного  из  моих
людей, мы его не захватывали в стычке, Сезар ничего из оружия не дарил.  А
после схватки с вертолетами, когда можно было все  не  спеша  обдумать,  у
меня осталось стойкое убеждение, что вокруг вас, когда  вы  этот  пистолет
выхватили,  явственно  стало  холоднее...  Что  за  магией  вы   владеете?
Владеете, не спорьте... Все по отдельности выглядит безобидно,  но  вместе
взятое заставляет ломать голову...
     - Над  чем?  -  спросила  Делия.  -  Ну,  над  чем?  Надеюсь,  вы  не
подозреваете меня в служении темным силам? Или в том, что мое  бегство  из
дворца было инсценировкой? Нет? И на том спасибо. В чем же вы хотите  меня
уличить, что услышать?
     - Кто такие Керуани?
     - Откуда мне знать?
     - Врете, - сказал Сварог убежденно. - Керуани, возможно, больше и  не
существуют, но что-то схожее осталось. Я чувствую, что тайные общества  не
сводятся к  одной  лишь  "Черной  благодати",  что  вокруг  идут  какие-то
потаенные игры...
     - Вы великолепны, граф. - Делия подошла вплотную и  коснулась  губами
его  щеки.  Ростом  она  почти  не  уступала  Сварогу,  и  на  цыпочки  ей
становиться не пришлось. - Жаль, что мы не были знакомы раньше, кто знает,
как все повернулось бы... Вы отважны и умны, и ум у вас острый... Конечно,
я бесконечно благодарна вам, вы спасли мне жизнь... Но скажите честно, для
чего вам чужие тайны? Ради того, чтобы испытать  удовольствие  от  решения
загадки? И только? Коли уж вы поняли, что существуют некие секреты, должны
бы сделать следующий шаг: понять, что речь идет о крайне серьезных  вещах.
Секреты, которые не раскрывают даже в  благодарность  за  спасение  жизни,
потому что они  не  являются  чьей-то  единоличной  собственностью...  Вам
никогда не приходило в голову, что в иных делах вам все еще не доверяют до
конца? Не оттого, что питают недоверие к вам лично, а  потому,  что  вы  -
частица недалекой мощи, диктующей всем остальным  свою  примитивную  волю?
Недалекой в обоих смыслах  -  и  близкой,  и  глуповатой...  Вы  -  лучшая
частичка. И все же не принадлежите всецело _э_т_о_м_у_ миру...
     - Простите,  -  сказал  Сварог,  уставясь  в  пол.  -  Совершенно  не
следовало  затевать  этого  разговора.  Нужно  было  подумать  сначала,  и
крепко...
     - Не думайте, что  я  настроена  к  вам  враждебно  хоть  в  малейшей
степени, - Делия положила ему руку на грудь. - Как-никак  я  уже  доверила
вам свою жизнь. И доверю вновь, если придется. И буду драться бок о бок  с
вами,  когда  понадобится.  Но  сейчас  вы  требуете  того,  чем  я   одна
распоряжаться  не  вправе.  И  Леверлин  тоже.  Хотите  достаточно  веский
аргумент? Вы слишком  неопытны  в  нашем  мире,  очень  уж  недолго  здесь
пробыли...
     - Откуда вы знаете?
     - На облаках прочла, - улыбнулась Делия.
     - То самое, присущее Керуани умение?
     - Ой... Просто пословица. Видите, вы даже простых пословиц не знаете.
Не сердитесь. Когда-нибудь  мы  с  вами  обязательно  поговорим  о  многих
увлекательных, страшных и загадочных вещах. Мое слово. Не сердитесь?
     Сварог молча поцеловал ей руку, стоял и смотрел, как  она  уходит  по
коридору грациозной летящей походкой. Печально  вздохнул  и  отправился  к
себе.
     Мара сидела за  микроскопом,  левой  рукой  пинцетом  придерживая  на
предметном  стекле  нечто  неразличимое,  крохотное.  Время   от   времени
отрывалась, быстро писала несколько строк и  вновь  приникала  к  окуляру.
Сварог тихонько сел в углу и принялся наблюдать.
     - Сейчас, немного осталось,  -  сказала  Мара,  не  отвлекаясь  и  не
оборачиваясь.  -  Увлекательное  чтение,  весьма.  Наши  крохотные  друзья
достигли высот дипломатии, изощряются  и  виляют...  Переполох,  когда  мы
вернемся,  будет  нешуточный.  Подданные  твои,  скажу  я  тебе,   народец
своеобразный...
     - Почему мои?
     - Ну, не мои же. Кто из  нас  король  Хелльстада?  -  Она  размашисто
черкнула еще  несколько  строк,  встала  и  блаженно  потянулась.  -  Все.
Прочитай и оцени по достоинству.

     "Ваше Императорское Величество!
     К вам обращаются люди, с традиционно-юридической точки зрения, вполне
вероятно, и не являющиеся вашими подданными, но безусловно признающие  ваш
титул, престол и сюзеренитет. Пребывая в вынужденном затворничестве  около
пяти тысяч лет, мы в последнее время благодаря достижениям нашей  науки  и
техники получили возможность навещать  большой  мир  и  получать  довольно
точную и подробную информацию о его делах, в том числе и о  начале  вашего
правления - каковое, мы надеемся, будет долгим и славным. К сожалению,  по
ряду серьезных причин короли Токеранга (как именуется  наша  страна)  были
лишены возможности засвидетельствовать вам свое почтение. К числу  таковых
причин  следует  отнести  и  отсутствие  на  территории  Хелльстада,   под
поверхностью коего располагается Токеранг,  имперского  наместника,  равно
как и любых других чиновников вашей администрации.
     Дабы не осталось недомолвок, должны предупредить сразу: это письмо  -
плод  размышлений  группы  довольно  высокопоставленных  лиц,   занимающих
ключевые или близкие к ключевым  посты  в  вооруженных  силах,  полиции  и
гражданских  учреждениях.  Группа  эта  не  представляет  ни  короля,   ни
правительство, не знающих о ее существовании. Возможно, вы посчитаете  нас
простыми заговорщиками. Чтобы  снять  с  себя  столь  неприглядный  ярлык,
спешим объяснить  причины,  побудившие  нас  выбрать  именно  такой  образ
действий. Во-первых, правящий ныне король не  является  вашим  вассалом  -
следовательно, и мы, совершая противоречащие законам  Токеранга  действия,
тем не менее не предстаем нарушителями имперских законов.  Во-вторых,  как
ни печально это сообщать, но  король  и  его  брат-наследник  преисполнены
самой откровенной и прискорбной гордыни и спеси, публично  заявляя,  будто
не видят причин и поводов становиться вашими  вассалами,  оправдывая  свою
дерзость тем, что за последние тысячелетия еще не имели случая убедиться в
способности вашей администрации осуществлять должный контроль  над  нашими
землями  (равно  и  землями,  под  которыми   мы   находимся).   Обладание
ракетно-ядерным и иным,  не  менее  эффективным  оружием,  увы,  позволяет
королю и далее упорствовать в своих заблуждениях.
     Мы, группа прогрессивно мыслящих руководителей, полагаем, однако, что
следовало бы радикально покончить с таким положением дел,  таящим  в  себе
зерно возможных конфликтов и недоразумений. Ведущиеся  в  настоящее  время
научно-исследовательские работы по возвращению  нам  (и  всему  созданному
нашими руками) нормальных масштабов, повторяющих масштабы  большого  мира,
внушают опасения, что успешное их завершение еще  более  распалит  гордыню
нашего короля и приведет к непредсказуемым последствиям.  (Заметим  сразу,
что мы,  как  и  вы,  потомки  прежних  обитателей  Талера,  в  результате
катастрофы,   именуемой   Штормом,   пришедшие   в   нынешнее    состояние
сверхкарликов.) Взвесив все, мы взяли на себя смелость  предложить  вашему
величеству свои услуги и сотрудничество ради урегулирования столь  сложной
и деликатной ситуации. Отстранение от власти короля  и  высокопоставленных
сторонников конфронтации мы могли бы взять на себя, проведя это  быстро  и
бескровно. Со своей стороны,  администрация  вашего  величества  могла  бы
оказать нам помощь в завершении проекта "Нормальный масштаб", что ускорило
бы превращение Токеранга в вассальное королевство Империи  Четырех  Миров.
Разумеется, столь сложные вопросы требуют долгих консультаций и вдумчивого
обсуждения.   Однако   смеем   напомнить,   что   Токеранг    по    своему
научно-техническому развитию неизмеримо превосходит многих ваших вассалов,
и потому взаимопонимание можно будет отыскать не в пример легче.
     В знак того, что  данное  послание  благополучно  достигло  адресата,
просим с наступлением  темноты  зажигать  над  воротами  резиденций  ваших
наместников в государствах Харума четырехгранные  фонари  с  двумя  синими
противостоящими сторонами, одной красной и одной желтой. Узнав,  что  наша
петиция получена, мы найдем способ  незамедлительно  связаться  с  вами  с
более конкретными предложениями.
     От имени общества "Друзья Империи":
     Регонт Вистар, Адмирал Трех Львов, начальник штаба подводного флота.
     Альконтер  Лог  Дерег,  генерал-гранд,  начальник  столичного  округа
Крылатых Мечей (военная полиция).
     Даргарт Чендери,  коронный  министр  научно-технического  обеспечения
Проекта "Нормальный масштаб".
     Клорена, Токеранг. 4896 г. Каменного Неба (3716 г. Х.Э.)"

     - Действительно, весьма дипломатично составлен, -  сказал  Сварог.  -
Эти ребятки не прочь свергнуть своего  короля,  но  торгуются  отчаянно  -
мягко намекают, что увешаны серьезным оружием по самые уши, а в Хелльстаде
их ни за что не достать и оттого  лучше  пойти  с  ними  на  мировую  -  с
предоставлением особых привилегий, понятно... Что ж, просидевши неуязвимым
пять тысяч лет, можно преисполниться гордыни... - Он взглянул  на  Мару  и
ухмыльнулся во весь рот. - А слабое место у них есть, как не быть...  Если
бы этот их проект "Нормальный масштаб" был близок к успеху,  держались  бы
иначе.
     - Наверняка держат в рукаве что-то еще, -  сказала  Мара.  -  Они  же
непременно должны подстраховаться, чтобы их не  надули,  на  том  и  стоит
политика...
     - Ракетно-ядерное оружие - сама по себе угроза серьезная.
     - Но они же крошки? А ядерная бомба - большая?
     Сварог взял из вазы персик:
     - Бомбочки такого размера достаточно, чтобы снести  половину  Равены.
Если только у них есть плутоний. Похоже, я прав был насчет  субмарин...  -
Он помрачнел. - Фонари над воротами резиденций  наместников.  Фонари.  Над
воротами.
     - Ну и что? Сигнал как сигнал.
     - Попробуй мысленно представить все резиденции и определить, видно ли
их с Итела, - сказал Сварог.  -  Я  бывал  только  в  харланской  и  видел
ронерскую. А ты говорила как-то, что знакома со всеми столицами.
     - По фильмам, макетам. А в Акобаре и Сноле бывала.
     - Вот и думай, - сказал Сварог. - Даю вводную. Ты на подводной лодке,
способной поднять перископ высотой не  выше  локтя.  Какую  из  резиденций
наместника ты сможешь увидеть с реки?
     И еще раз перечитал подобострастно-нагловатую  петицию.  Минут  через
пять Мара пожала плечами:
     - Черт, да ни одна резиденция не видна, дома заслоняют... -  И  вдруг
нахмурилась. - Во-от оно что...
     - Догадалась? - сказал Сварог. - Или у них  есть  агенты  нормального
роста, или они сами устроили  наблюдательные  пункты.  Во  всех  столицах.
Наблюдательные пункты, явки, конспиративные квартиры, резидентуры.  А  это
означает - тайные базы подводных лодок, склады  горючего,  если  лодки  не
атомные, ремонтные мастерские, переброска  персонала.  Притом  радиосвязью
пользоваться нельзя, засекут немедленно. И ведь они не могут не  понимать,
что мы натолкнемся на эту мысль, об укрытиях. Значит, спрятались  надежно.
Представляешь размах? Нет, без  помощи  обычных  людей  такой  паутины  не
создашь,  а  я  по  всегдашней  привычке  готовиться  к  худшему   склонен
допускать, что есть и паутина,  и  бомбы...  Готовь  дырочку  для  ордена,
прелесть моя синеглазая.  Представляешь,  что  мы  открыли?  -  и  тут  же
поскучнел: - Но чтобы обезопасить их, придется поработать...
     - Глупости, - отмахнулась Мара, во всем блеске юной  самонадеянности.
- Все равно они - лилипутики, хоть и вооруженные до зубов.  За  нами,  мой
повелитель, - Империя. Не видел  ты  бортового  залпа  крейсера...  Мы  их
наловим, посадим на стол, и будут маршировать перед игрушечным замком, как
миленькие. - Она деланно зевнула, лукаво косясь на него,  стянула  камзол,
заложила руки за голову и медленно потянулась, повернувшись  к  Сварогу  в
профиль. - Словом, я пошла в ванную. Монахи не  обидятся,  если  мы  здесь
немного напроказим...
     И направилась в ванную, сбрасывая по дороге одежду. Сварог смотрел ей
вслед чуточку отрешенно. Он  тоже  верил  в  мощь  Империи,  но  крохотные
воинственные  создания  могли  причинить  неизмеримо  больше  вреда,   чем
полагала девчонка.  Для  Мары  земля  виделась  не  более  чем  полигоном,
населенным объектами, которых следовало, смотря по вводной,  то  охранять,
то убивать, то игнорировать, если они вели себя мирно, но Сварог,  так  уж
выпало, провел на земле гораздо больше времени, чем за  облаками,  у  него
здесь хватало друзей, и  поневоле  ловишь  себя  на  непреклонном  желании
защищать эту землю...



                     14. ПРИМИТИВНОЕ ИСКУССТВО ПОБЕДЫ

     ...Если   кто-то   станет   уверять   вас,   будто   путешествие   на
ковре-самолете - приятная и романтическая прогулка, значит, сам он никогда
на этой штуке не летел, и вы можете  со  спокойной  совестью  послать  его
подальше, как препустого теоретика.
     Ковер жесткий, как доска. Сидеть на  нем  неудобно  -  особенно  если
хочешь смотреть вниз. Приходится, скорчившись в нелепой позе и  вцепившись
одной рукой в широкую петлю, пришитую неподалеку от края, вытягивать  шею.
Стоит увеличить скорость - и тугой ветер бьет в лицо, хоть ты и нахлобучил
поглубже шлем, а  нижнюю  часть  лица  замотал  шарфом,  глаза  все  равно
слезятся,  потому  что  нет  в  обиходе  заклинаний,  способных   усмирить
встречный  ветер.  Ведь  ветра  этого  не  существует  как   естественного
перемещения воздушных масс, он возникает  лишь  при  быстром  движении,  и
магической управы на него  нет.  И  сам  ковер  выглядит  довольно  уныло,
ветхий, потертый, кое-где под ногами  зияют  прорехи  размером  с  ладонь,
узоры едва различимы, торчат оборванные нити.
     Брат Тивадар, заметив, должно быть, его разочарованные взгляды, пожал
плечами:
     - Чем богаты... Все давно забыли, как  их  делать,  да  и  запрещено.
Когда они вконец обветшают, новых уже не раздобудешь.
     Они с  Делией  и  Марой  сидели  на  ковре-флагмане.  Следом,  далеко
рассыпавшись цепью, шли еще три с остальными сподвижниками Сварога и тремя
монахами. Различить сподвижников и монахов было  легко  -  первые  целиком
упрятаны в серебряные кольчуги из мельчайших колечек, а вторые -  в  своих
повседневных коричневых рясах (правда, подшитых кусками  серебряной  сетки
так, чтобы не стесняли движений) и серебряных шлемах. Один Сварог  щеголял
лишь в кирасе и рокантоне, самых обычных, - и это его чуть смущало, словно
он выпендривался. Но что поделать, если обитателям здешних мест он  не  по
зубам?
     Они летели невысоко, уардах на ста.  Глаза  Сатаны  вовсе  не  кишели
кишмя, как поначалу думалось Сварогу, - плавали над землей  в  одиночку  и
кучками на приличном расстоянии друг от друга, их насчитывались тысячи, но
уж никак не мириады. Правда, чем дальше диковинная эскадрилья  углублялась
в покинутые человеком земли, тем больше шаров, обратив  к  ним  немигающие
глаза, сопровождали неотступно, сбиваясь в табун.
     - Пока что - никакой опасности, - сказал  брат  Тивадар.  -  Они  нас
давно знают, учены... Но у Ворот может начаться драка. В  последнее  время
тут появились твари, ничуть не страшащиеся серебра. Их мало,  но  мирно  с
ними не разойдешься...
     - Вроде этого? - Делия спокойно показала влево.
     Оттуда, медленно взмахивая черными крыльями, налетало чудище - крылья
странных очертаний, вроде лезвий лабриса, круглая морда  с  тремя  желтыми
глазами и впечатляющим набором клыков, две длинные когтистые лапы, берущие
начало меж шеей и кромкой  крыльев,  сжимают  что-то  длинное,  бугристое,
черное.
     - Оно, - сказал брат Тивадар. - Опустите забрала, - и первым  опустил
на лицо серебряную маску  с  узкими  прорезями  для  глаз.  -  Сейчас  оно
выстрелит и сбежит...
     Вз-з-зиууу!  Ливень  черных  шариков  обрушился  на   людей,   шарики
рикошетили и от Сварога, и от серебряных доспехов. Отшвырнув  свою  пушку,
чудище в изящном развороте спикировало  на  ковер,  выставив  перед  собой
когтистые лапы.
     И смялось, словно  газетный  лист  под  ударом  вихря,  черным  комом
провалилось вниз. Мара опустила разряженный  арбалет,  обернулась  к  ним,
подняла забрало:
     - Вы вроде бы говорили, святой брат, что оно выстрелит и удерет?
     - До сих пор они именно  так  и  поступали...  Неужели  чуют  что-то?
Осмотрите ковер! Тщательно!
     Совсем рядом с сапогам Сварога набухал черный клубок, выпуская во все
стороны  тонюсенькие  черные  щупальца,  намертво  вцеплявшиеся  в  ковер,
змеившиеся, испускавшие густой дым... Сварог растерянно уставился на него,
не зная, что следует предпринять. Оттолкнув его, брат Тивадар  молниеносно
очертил вокруг шара круг кинжалом, звонко распарывая ветхий ковер, - и шар
улетел вниз, оставив в ковре дыру, куда можно  просунуть  и  голову,  если
только возникнет такое дурацкое желание. В дыре виднелись скользившие  над
землей Глаза Сатаны.
     - Вот так, случалось, мы и теряли людей, - сказал брат Тивадар.
     - Это, стало быть, не животное? - спросил Сварог. - Вполне осмысленно
стреляло?
     - Да какая разница? - глаза монаха были холодными и яростными. -  Чем
больше разума у создания, служащего злу, тем быстрее его следует убить...
     Он вынул из кошеля на поясе горсточку крохотных  серебряных  стрел  и
прямо сквозь проделанную шаром дыру сыпанул их вниз. Сварог дважды  видел,
как гибнут Глаза Сатаны, и сейчас произошло то же самое -  столбы  густого
черного  дыма,  пронизанные   ядовито-зелеными   вспышками,   многоголосый
отвратительный   вой...   Оставшиеся,   разомкнув    строй,    по-прежнему
сопровождали ковер.
     - Раньше они всегда убегали после такого,  -  сказал  монах.  -  Нет,
положительно _ч_у_ю_т_. Готовьтесь к доброму бою, сердце подсказывает...
     Далеко впереди,  справа,  полыхнула  ослепительная  зарница,  окрасив
полнеба  чистейшим  изумрудным  свечением.  Миг  спустя  в  том  же  месте
разлилось алое свечение, быстро принявшее форму  правильного  исполинского
круга, - лишь нижний его краешек был срезан мглистым горизонтом с зубчатой
полосочкой леса. Круг вновь позеленел, подернулся  беспорядочной  паутиной
алых ветвистых зигзагов. Сварог обернулся к брату Тивадару, но монах и сам
смотрел туда в крайнем изумлении. Вспышки зеленого и  алого  накладывались
друг на друга, словно в рехнувшемся калейдоскопе, так что глаза едва ли не
перестали различать цвета этой беззвучной какофонии. Что бы это  ни  было,
оно не перемещалось, полыхая исполинскими вспышками, к которым прибавились
и фиолетовые, столь же яркие, спектрально-чистые, а там  и  паутина  стала
черной...
     Загадочное диво осталось позади, ковры вновь летели  в  пустом  небе,
сопровождаемые растущей сворой Глаз Сатаны.
     Драккары появились сзади, пересекая их курс наискосок. Сгоряча Сварог
принял их за очередных обитателей чертова логова, но тут же опознал боевые
машины Серебряной Бригады, напоминавшие изящные, острые наконечники копий.
Три драккара пронеслись мимо, как пули, сбросили скорость и  вернулись  на
коротком развороте, медленно прошли слева. Передний выглядел жутко - будто
огромная могучая кувалда  с  размаху  врезала  в  борт,  оставив  глубокую
впадину на половину длины машины, окруженную лучиками разломов  и  трещин.
Но драккар уверенно держался в воздухе впереди ведомых, и за  прогнувшимся
внутрь боковым стеклом Сварог различил взмах руки, способный  сойти  и  за
приветствие, чью-то оскалившуюся в застывшей улыбке незнакомую физиономию.
Описав  круг  вокруг  них,  драккары  рванули  вперед  тем  же  курсом   и
моментально исчезли из виду.
     - Не спрашивайте, - сказал Сварог торопливо. - Сам ничего не пойму.
     - Здесь нет силы, способной нанести такие повреждения...
     - Значит, теперь есть, - выговорил Сварог сквозь зубы.
     Ковер плавно пошел вниз по отлогой кривой.  Монах,  вцепившись  одной
рукой в петлю, свободной опустил маску. "Начинается",  -  подумал  Сварог,
вытаскивая из-за пояса Доран-ан-Тег.
     И увидел Чащобу.
     Одинокие  деревья,  словно  выскочившие  вперед  из  боевых  порядков
нетерпеливые застрельщики-егеря, росли  на  равнине  там  и  сям  -  кучки
зеленых, коленчатых, серпообразных стеблей высотой с колокольню, скользких
на вид. И толстые, покрытые фиолетово-синей чешуей загогулины, торчащие из
земли, словно вставшие  на  хвост  жирные  кобры  -  эти  уступали  ростом
человеку.  Бурые  чаши  размером  с  ведро,  на   нескольких   коротеньких
стебельках, усыпанные по кромке  мутно-белесыми  пульсирующими  бусинками,
желтоватые волокнистые мотки спутанных волокон - повыше стога сена. И  еще
какие-то  окрашенные  в  унылые  оттенки  серого  и  темно-синего  полосы,
осьминожьими щупальцами расходящиеся  от  рыхлых  на  вид  бурых  клубней.
Черные кусты - сплошное переплетение шипов, прямых и изогнутых.
     А впереди вздымалась сплошная стена, где все это  сливалось  воедино,
переплетение немыслимых лиан, корявых веток,  уродливых  цветов,  колючек,
мешанина блеклых красок, гротескных изгибов - джунгли, настолько чуждые  и
отвратительные, что тошнота подступала к горлу.
     - Где вимана? - спросил Сварог.
     - Там, - брат Тивадар показал в чащу. -  Рядом  с  Воротами.  Это  от
Ворот все распространяется...
     Мара показала в сторону - там, разметавшись и оскалясь, лежала черная
трехглазая тварь. И еще одна, и еще. Множество. Когти  сжаты  в  последней
судороге,  крылья  зияют  прорехами,  земля  заляпана   зелеными   густыми
потеками. Шагнув вперед, Сварог носком  сапога  отбросил  крыло  и  увидел
изящную серебряную стрелу, до половины ушедшую в землю. Похоже, Серебряная
Бригада все-таки внесла свой скромный вклад -  хотя  этот  вариант  ни  на
каких совещаниях не проигрывался...
     Он оглядел свое воинство  -  неузнаваемые  под  серебряными  масками,
напряженно застывшие фигуры в серебряных  кольчугах  и  коричневых  рясах.
Только Мару можно опознать по росту да Делию - по выбившимся из-под  шлема
золотым прядям. Пожалуй, вот тот, на голову выше остальных,  -  это  Бони,
сменивший пулемет на сверкающую секиру. Итак,  дошли  все  же.  И  никаких
сложностей впереди, никаких интриг, возни разведок и  тягостных  ночей.  И
нет ни знаменосцев, ни трубачей.
     Вокруг, на значительном расстоянии, уже  сомкнулось  кольцо  -  сотни
глаз уставились с холодным бешенством,  что-то  потрескивает  с  противным
электрическим шипением, сыплются фиолетовые искры, но  все  это  -  вдали,
последние потуги, бесплодные попытки остановить...
     Вой и шипенье раздались в чащобе. И тогда Сварог  пошел  вперед,  как
кабан сквозь камыши, прорубая  дорогу,  стараясь  не  поддаваться  азарту,
размеренно махая топором. Не в первый уж раз казалось,  что  Доран-ан-Тег,
подобно живому существу, сам по себе наносит  удары  расчетливо  и  скупо,
став легким, подвижным, живым. Спутанные клубки отсеченных веток  рушились
на голову, брызжа соком, Сварог уклонялся, отталкивая  плечами  и  локтями
эту дрянь, орошавшую вонючей липкой  жидкостью.  Выдирал  ноги  из  гибких
петель, стелющихся над землей, рокантон давно слетел, в  волосах  застряло
что-то колючее и склизкое, рушились зеленые стволы, застревая  в  путанице
лиан, косо повисая. То и дело навстречу выныривали оскаленные рожи, цепкие
лапы тянулись к горлу, хватали за руки, он уклонялся, не  различая  облика
нападавших, наносил удары без размаха, рыча:
     - Всем вместе! Не разбредаться!
     Сосредоточился  на  одном  -  ударить  первым,  снести  преграду,  не
зацепить своих. Успевал порой бросить взгляд вокруг - все живы  вроде  бы,
все на ногах, валят вперед сомкнутой кучкой, слышится резкое хаканье - это
удар попадает в цель - звенит, сталкиваясь  ненароком,  сталь,  из  глоток
рвутся ругательства, короткие, чтобы хватило дыхания матюгнуться на  одном
выдохе. Сварог ухитрялся еще прикрывать Делию, насколько удавалось, - а  с
другой стороны шел брат Тивадар с двуручным мечом.
     Они продвигались медленно, потеряв всякое ощущение времени, не  стало
ни мыслей, ни чувств - одно первобытное упорство  и  тщательно  отмеренная
ярость. Шли вперед посреди воя, оханья, визга,  фонтанов  мутно-скользкого
древесного сока, зеленой крови, чужого ужаса и злобы - будто века минули и
нет другого мира, нет ничего, одна омерзительная сеча, взлетавшие  что  ни
миг мечи и топоры, сносившие живое и неживое...
     Тупо уставясь на возникшее среди лиан невиданное  явление,  Сварог  с
рычаньем прыгнул вперед, опомнился не без  труда,  вновь  стал  человеком,
вернувшись от начала времен, где рвало друг друга зверье, -  но  в  голове
еще долго плескались сладкие волны хмельного остервенения.
     Он едва не напал с топором на виману. Она  возвышалась  перед  ним  -
огромная, трехэтажная,  зеркально-черная,  напоминавшая  безликие  коробки
Магистериума. Нечто вроде сине-багрового плюща оплетало стены, свешивалось
прядями с плоской крыши, полузакрыв квадратные  окна,  высокую  дверь  над
тремя полукруглыми ступенями - и дверь была чуть приоткрыта. Шагая  к  ней
деревянной походкой робота, Сварог пытался пробудить в себе хотя  бы  тень
торжества, но понимал, что не сможет. Дорога к заветной цели отнимает  все
чувства и переживания - на то она и дорога...
     Дверь распахнулась легко. Внутрь чужая  растительность  отчего-то  не
проникла, все здесь было чистым, блестящим и раздражающе  ярким,  как  сто
двадцать лет назад:  синий  ковер  под  ногами,  мозаичные  стены  теплых,
желто-оранжевых тонов, золотистые мягкие кресла.
     В одном сидел скелет, откинувшись на косую спинку, вытянув руки вдоль
широких  пушистых  подлокотников.  Сварог  подошел  поближе,  немилосердно
пачкая  ковер  вонючими  следами.   Скелет   без   малейших   повреждений,
раскинувшийся в спокойной позе  решившего  вздремнуть  человека.  Ни  одна
косточка не сдвинута.
     Брат Тивадар аккуратно притворил за собой  дверь,  и  этот  будничный
жест, легкий стук, казалось, разбудили неведомые  силы.  Скелет  дернулся,
пытаясь встать. Не рассуждая, не сообразив отшатнуться, Сварог толкнул его
обухом топора - кости, будто только и  ждавшие  этого  сигнала,  осыпались
кучей на кресло и на пол.  Никто  даже  не  успел  удивиться,  предпринять
что-то, вскрикнуть. Необычное на этом и  закончилось  -  кости  больше  не
шевелились.
     Все уже подняли забрала. Вид у них был  самый  плачевный  -  кольчуги
зияют прорехами,  свисают  гроздья  вырванных  колечек,  доспехи  заляпаны
жуткой мешаниной древесного сока и крови неизвестных созданий. Вот  только
лица, кое у кого исполосованные  кровавыми  царапинами,  несмотря  на  всю
усталость, выглядят именно так, как  надлежит  лицам  победителей.  И  это
заставило Сварога вспомнить, что последнего удара они пока что не нанесли.
     Снаружи, за окнами, он увидел совсем не те  джунгли,  сквозь  которые
они только что прорубались добрую тысячу лет. Там багровело чужое  небо  с
пронзительно-колючим, белоснежно-ледяным солнцем, по  буро-желтой  равнине
протянулись длинные черные тени от непонятных громад - то ли утесов, то ли
грубо обтесанных статуй, и в небе проплывали бахромчатые черные  лоскутья,
чересчур осмысленно двигавшиеся для гонимых ветром листьев или туч. Но эти
странности его уже не занимали - пора было кончать работу.
     Все объяснения  он  помнил  назубок.  Не  произнеся  ни  слова,  стал
подниматься по широкой  лестнице  из  розового  камня.  Следом  молча  шли
остальные. Черный скелет, лежавший навзничь  на  втором  этаже,  дернулся,
зашарил руками, ища опоры. Носком сапога Сварог угодил по черепу, и кости,
как в прошлый раз, тут же  рассыпались,  будто  лишившись  враз  невидимых
скреп.
     На втором этаже  задерживаться  нет  нужды.  Третий.  Здесь  уже  нет
роскошных покоев, ковров и малахитовых  ваз  -  огромный  зал,  наполовину
занятый непривычного вида пультами, черными, синими и белоснежными, и  там
нет ни кнопок, ни клавиш. Только странные рычаги, смахивающие то на птичьи
лапы, то на цветы, то на плавники. И половодье огней всех цветов радуги  -
вспыхивающие прямо в воздухе акварельно-прозрачные цифры, символы,  знаки,
полосы, зигзаги, круги с  разноцветными  секторами,  параболы,  гиперболы,
спирали, огни, огни, огни... На сей раз даже Сварог не мог разобраться  во
всей этой причудливой мешанине и определить, что работает исправно, а  что
разрегулировалось за сто двадцать лет.
     Три черных скелета в синих креслах  шевельнулись  при  их  появлении,
подняли руки, касаясь рычагов, - и пляска огней кое-где изменилась  резко,
а кое-где осталась прежним  монотонным  чередованием  непонятных  фигур  и
знаков. Сварог с застывшим  лицом  прошагал  мимо,  ребром  ладони  сшибая
угольно-черные черепа, к  светло-синей  стене  с  черной  широкой  дверью,
снабженной золотисто-овальной нашлепкой кодового замка. Казалось,  снаружи
нарастает тоскливый нелюдской вой, пронизывающий  каждый  атом  воздуха  и
стен.
     Кода Сварог не знал. Никто у  Гаудина  его  не  знал  -  нельзя  было
запрашивать Магистериум, чтобы там не заподозрили  неладного,  не  поняли,
что готовится покушение на одну из их любимых игрушек.
     Он оглянулся. Мара, не двигаясь с места, растерянно развела руками.
     - Потеряла? - рявкнул он сгоряча, спохватился. - Прости...
     Отмычки у нее больше не было. Сделанная в  виде  небольшого  браслета
электронная  отмычка  после  пребывания  в   Хелльстаде   превратилась   в
бесполезный кусок бронзы - как и парочка других приборов, бывших при Маре.
Заклятья покойного Фаларена, защищавшие его  от  вторжения  любой  техники
ларов, действовали исправно и после смерти  незадачливого  короля  -  а  у
Сварога не было тогда времени проникать в эти тонкости...
     Он нацелился было топором на то место, где предполагались запоры,  но
передумал вдруг и поманил Паколета.
     Беспутный внук благочестивой  бабушки,  звеня  изорванной  кольчугой,
сосредоточенно и важно положил ладони на  замок.  Сварог  затаил  дыхание.
Мелодично   звякнуло,   прозвучала    бесстрастно-бесполая,    простенькая
электронная мелодия из трех нот - и двери машинного зала дрогнули, створки
разошлись в стороны, скрылись в стенах.
     Ничего  особенно  уж  экзотического  внутри  не   оказалось   -   лес
соединяющих стены  и  потолок  толстых  белых  колонн,  усеянных  змейками
мигающих огоньков  и  мерцающих  знаков.  Иные  покрыты  бледно-золотистой
оплеткой, косой  решеткой,  иные  -  пушистой  пленочкой  инея,  а  две  -
прозрачны и внутри колышутся, переливаются  тяжелые  густо-золотые  струи.
Пульт, к которому они так  долго  добирались  и  так  яростно  стремились,
выглядел и вовсе уж скучно: синий грибок на тонкой синей ножке, украшенный
золотым контуром человеческой ладони.
     Первым положил туда руку Сварог - из желания увидеть, в  какую  форму
будет облечен отказ. Убийственных в прямом смысле слова  сюрпризов  он  не
боялся: во-первых, что бы то ни было, метательное на него не  подействует,
а во-вторых, что весомее, убежден был, что никакой стреляющей защиты нет.
     Нерационально было бы снабжать  замок  чем-то  убойным  -  кто-то  из
членов экипажа мог оказаться молодым любителем шуток и сунуть туда руку из
чистого озорства, что же, убивать его за это?
     Грибок  засветился  венчиком  густо-алых  огней,   откуда-то   сверху
рявкнула басовитая сирена - коротко  и  пренебрежительно,  словно  плюнула
смачным матерным словечком. Сварог отступил, кивнул Делии.
     Златовласая  принцесса,  прекрасная  даже  в  мешковатой   серебряной
кольчуге, изодранной и испачканной, в сбившемся на сторону шлеме с маской,
торчавшей козырьком над глазами, с косой, уже подсохшей царапиной на  щеке
и спутанными грязными локонами, сделала  шаг  вперед,  не  выпуская  меча.
Сварог осторожно высвободил  из  ее  пальцев  черную  рифленую  рукоять  и
отбросил клинок, не глядя. Царапая подушечки пальцев,  сорвал  застежки  и
стянул с ее руки кольчужную перчатку. Делия протянула руку и,  сжав  губы,
накрыла ладонью золотой контур.
     Венчик зеленых огней по кромке грибка.  Гриб  медленно  ушел  в  пол.
Гасли покрывавшие колонны огоньки и знаки,  замедлялось  круженье  золотых
струй,  они  словно   бы   замерзали,   прозрачные   колонны   становились
непроницаемо белыми. Корабль засыпал. Сварог повернулся и  зашагал  прочь,
по-прежнему ничего волнующего не  испытывая.  Великие  предприятия  всегда
кончаются буднично, как осенний дождь.
     В зале уже погасли  почти  все  огни  и  краски.  Спускаясь  вниз  по
лестнице, они видели, что за окнами  вместо  угрюмых  картин  неизвестного
чужого мира  появились  не  менее  отвратительные,  но  здешние  как-никак
джунгли. Диковинная чащоба умирала на глазах - одни ветки  истаивают,  как
уходящий призрак, другие рассыпаются струйками  дыма,  гибнут,  пропадают,
стекают крупными каплями мутной слизи, лес растворяется, как  злой  мираж,
как кошмарный сон, и сквозь него проступают  дубы  и  сосны  вдали,  синее
небо, облака,  солнце,  два  высоченных  камня  -  пресловутые  Ворота.  И
наваждение сгинуло окончательно, не оставив следа.
     Встав у двери,  Сварог  пропустил  всех  наружу.  Достал  из  мешочка
бабки-гусятницы красную ленту, бросил  через  левое  плечо,  произнес  все
нужные слова, пришедшие бог ведает из какого далека. Потому что в уснувших
машинах дремала память, готовая к употреблению в любой момент, - память  о
мире,  откуда  приходит  Зло,  и  ее  никак  не  стоило   отдавать   лихим
экспериментаторам  из  Магистериума,  способным  походя,  из   неутолимого
научного любопытства, подпалить мир. И экспертам Гаудина тоже не следовало
этот трофей отдавать. Гаудин безусловно не одобрил бы - ну и черт с ним...
     Выскочил под солнце. Все его люди уже что  есть  духу  бежали  прочь,
угадав его намерение,  сообразив,  что  он  замыслил  напоследок  какое-то
безобразие, - и за ними, как верные псы, скользили над самой землей четыре
стареньких, продранных и потертых ковра. Сварог не спеша двинулся следом.
     Уардах в  пятистах  остановились.  Пламя  захватило  все  три  этажа,
вырывалось из распахнутой двери, и вимана казалась  стеклянной  шкатулкой,
налитой бурлящей, клокочущей алой водой. Вимана была чудом научной  мысли,
и при другом раскладе пламя, даже магическое, наверняка погасили бы хитрые
устройства - но они уснули вместе  с  мозгом  корабля,  и  все,  что  было
внутри, сгорело во сне. Стены и окна выдержали, конечно.
     Лишившись пищи, ярое пламя понемногу затухло, но дым долго еще валил,
выбиваясь тугими клубами сквозь единственный отыскавшийся выход.
     - Сообразили, черти? - устало спросил Сварог. - Утекли?
     Мара ухмыльнулась:
     - Ну, когда ты остался,  стало  ясно,  что  следует  ждать  эффектной
концовки...
     Монахи стояли на коленях посреди жухлой зимней травы, подняв  к  небу
грязные, исцарапанные лица. В приливе блаженной  усталости  Сварог  сказал
про себя, сам толком не представляя, к кому обращается:  "Видишь?  Мы  это
сделали, и сделали хорошо. На нас все-таки можно полагаться..."
     В небе снова возникли три  драккара,  подлетели  на  дикой  скорости,
мгновенно замерли в воздухе, пренебрегая  законами  инерции  и  тяготения,
плавно  опустились  на  землю.  Ближе  всех  к   Сварогу   оказался   тот,
изуродованный. Вблизи он выглядел вовсе уж страшно  -  весь  левый  бок  в
лохмотьях  рваной,  вздыбленной  серебряной  обшивки,   покрыт   глубокими
воронками, разрывами, вмятинами.
     Справа мягко щелкнула дверца. Вылез офицер и, с небрежным гвардейским
изяществом   печатая   шаг,   направился   к   Сварогу    -    элегантный,
безукоризненный, как теорема  Пифагора,  лейтенант  Серебряной  Бригады  в
черно-сиреневом мундире  со  множеством  серебряных  шевронов,  нашивок  и
эмблем, с золотыми  лавровыми  ветками  на  лацканах  и  умопомрачительным
кортиком у  бедра,  в  зеркально  блистающих  белых  сапогах.  На  лице  -
рассеянность и скука, высший шик "охотников за демонами". Словно и не  его
машина выдержала страшную схватку.
     - Граф Гэйр? - Он небрежно-лихо отдал честь, глядя только на Сварога,
не удостоив остальных и мимолетного  взгляда.  -  Маркиз  Оклер,  командир
крыла. Мои поздравления. Надеюсь, вы не в претензии за то, что мы  немного
распугали здешних пташек?
     - Ну что вы, - сказал Сварог. - Где это вас угораздило?
     - Пустяки, - гвардейский пижон и бровью не повел. - Небольшая стычка.
Прошу в драккар. Вас с нетерпением ждут.
     Сварог улыбнулся, глядя ему в  глаза.  Оглянулся  на  свою  притихшую
команду и сказал столь же небрежно:
     - Благодарю. Я в состоянии добраться сам. Видите ли, у  меня  не  все
дела здесь закончены...



                           15. ПОЛУДЕННЫЙ ОГОНЬ

     Город походил  на  пышный  праздничный  букет,  собранный  любовно  и
тщательно.
     С балконов и с подоконников  свисали  гербовые  полотнища  с  золотой
бахромой - где новенькие, где ветераны, помнившие  не  одно  торжественное
шествие и не один коронный праздник. Сине-черные  штандарты  и  деревянные
позолоченные короны красовались  в  строжайше  утвержденных  Департаментом
Церемоний местах (поскольку дело государственное и любая  самодеятельность
тут неуместна). Но в память о старинных вольностях  гербового  города  его
жителей следовало побаловать и иллюзией  сопричастности  к  принимаемым  в
верхах решениям. А потому не возбранялось вносить свой вклад в декорум.  И
от окон протянулись чуть ли не до земли полосы разноцветных тканей, смотря
по богатству домохозяев - от дорогущего узорчатого абердарского  далматина
в невиданных цветах и сложных орнаментах до матово-синего бархата с Катайр
Крофинд.  Кое-кто  по  простоте  душевной  вывесил  праздничные  скатерти,
расшитые и украшенные по  кромке  шлифованными  полудрагоценными  камнями.
Пестрели гильдейские знамена, даже за  гулом  толпы  слышно  было,  как  в
близлежащих храмах трезвонят колокола, звенят гонги и  птелосы  [птелос  -
нечто  вроде  гонга,  пустотелый  металлический  шар,   в   который   бьют
специальным билом; употребляется в храмах Симаргла]. Время  от  времени  с
Итела долетал тяжелый  гром  пушек  -  стоявшие  на  реке  корабли  палили
бортами, и слева, над крышами, висели клубы дыма.
     Крыши были усеяны людьми,  как  подсолнух  -  семечками.  По  старому
обычаю, во время таких шествий  зевакам  разрешалось  взбираться  даже  на
памятники, и бронзовый король Арленг, первый  Барг,  восседал  на  могучем
бронзовом жеребце в компании доброго десятка студентов Ремиденума -  самый
отчаянный вскарабкался его величеству  на  плечи  и  устроился  удобнейшим
образом, свесив ноги по обе стороны вошедшей в легенды королевской бороды.
     Вдоль улиц рядами стояла гвардия, блиставшая ради  такого  случая  не
просто парадными мундирами, а мундирами  коронного  парада,  шившимися  за
свой счет и украшавшимися драгоценными  камнями  на  пределе  возможностей
каждого гвардионца (а поскольку бравые вояки располагались спиной к толпе,
среди которой  замешалось  немало  темного  народа,  промышлявшего  делами
неправедными даже в столь торжественные дни, иным  камешкам  суждено  было
поменять хозяев еще до проезда кортежа).
     Виновница торжества  возглавляла  процессию  -  в  костюме  вишневого
бархата, в сиянии фамильных самоцветов, в короне  и  синем  геральдическом
плаще, расшитом золотыми лилиями. Сварог, ехавший  слева  и  чуть  позади,
поглядывал на ее гордое, отрешенно-надменное  личико  и  развлечения  ради
вспоминал совсем другой - то перемазанной углем на мостике "Принцессы", то
собиравшей хворост для костра. И мечтал, чтобы все это побыстрее кончилось
- знал, что в пурпурной мантии и серебряной короне привлекает внимание  не
только в качестве бравого сподвижника в одночасье  прославившейся  на  всю
планету  принцессы.  Нравы  здесь  были  бесхитростные,  и  народ  попроще
откровенно тыкал в него пальцами, дивясь и  перешептываясь  с  восхищенным
ужасом (можно представить, какие ходили слухи  и  как  горячечно  работала
фантазия). Один раз на узкой Жемчужной, когда ликующие "поселяне и  слуги"
оказались вплотную к процессии, до Сварога уже долетело  из  толпы  чье-то
заполошное оханье: "Горный дух..." - и ответная реплика: "Сам ты, куманек,
горный дух, уж прости  на  грубом  слове.  И  вовсе  это  Змеиный  Король,
старики-то знают. И хвост у него змеиный, только  под  мантией  не  видно,
подобрал, чтоб народ не пугать выше меры..." После чего  Сварог  явственно
расслышал фырканье в рядах Странной Компании - но  все  лица,  стоило  ему
обернуться, оказались серьезными и важными.
     Это был единственный  раз,  когда  его  орлы  поддались  легкомыслию.
Новоявленные дворяне блаженствовали в лучах славы  -  вполне  заслуженной,
черт возьми. Однако самому Сварогу ничего так не хотелось,  как  оказаться
наконец в королевском дворце. Где нипочем не избежать новых  торжественных
церемоний и обильных наград, которые из  дипломатии  и  согласно  правилам
хорошего тона придется принимать, но любопытных  глаз,  по  крайней  мере,
будет в тысячу раз меньше. Он мысленно  прикинул:  еще  и  не  выехали  на
Адмиральскую, а ведь по ней придется проехать из конца в конец (лиги  три,
не меньше) в роли обезьянки шарманщика...
     Делия обернулась,  позвала  его  взглядом.  Он  подъехал,  откровенно
завидуя невозмутимости принцессы, державшейся столь свободно, словно и  не
на них глазела вся Равена от мала до велика,  словно  толпы  вокруг  и  не
было.
     - Теперь вы, конечно, нас покинете?
     - Не сразу, - сказал Сварог. -  Кое-кто  обещал  поговорить  со  мной
откровенно...
     - Обещания я держу... Вас ждет там, наверху, что-то вроде отчета?
     - Увы, - сказал Сварог. - Придется.
     - Но вы же теперь - король. И не простой  король.  Нет  нужды  давать
кому-то отчет. С Хелльстадом  за  спиной  вы  получили  независимость,  не
снившуюся ни одному здешнему монарху... -  Она  грустно  улыбнулась.  -  И
вызовете к себе ненависть, какой не удостаивался ни один земной монарх...
     - Догадываюсь, - сказал Сварог. -  Это-то  меня  и  тревожит,  честно
говоря.
     - Странно, но со всеми вами мне было  безопаснее,  чем  во  дворце...
Подвиги кончаются уныло, не правда ли?
     - Еще бы, -  сказал  Сварог.  -  Потому  что  не  кончаются,  подобно
сказкам, и жизнь продолжается... Не грустите. Вы - опять вы. А  мои  орлы,
кроме Мары, остаются с вами. Только не торопитесь делать  их  герцогами  и
генералами.  Они  хорошие  люди,  и  мне  не  хотелось  бы,  чтобы  у  них
закружилась голова...
     - Знаете, у меня тягостно на душе, - сказала она. - Мы ведь  привезли
в Равену войну.
     - Как так?
     - Вы до  сих  пор  не  поняли?  Мало  провозгласить  три  королевства
ронерским владением. Нужно еще их удержать. Не рассчитываете  же  вы,  что
наши близкие и дальние душевные соседи столь восхитятся славным  подвигом,
что из рыцарского благородства даже  не  попытаются  урвать  себе  кусочек
столь сладкого пирога? Рудники, порты, пашни, леса... Это война. Тяжелая и
долгая. Все против всех.  Когда-то  давно  так  было  и  с  Островами,  до
окончательного их раздела войны шли около восьмидесяти лет, да и потом  не
сразу успокоилось...
     - Верно, - хмуро сказал Сварог. - Я об этой стороне  дела  совершенно
не думал. Казалось, самое главное - дойти... Простите за избитую фразу, но
вы всегда можете на меня рассчитывать. Я плохо представляю, что  лежит  по
закромам в моем странном королевстве, но подозреваю, там  отыщутся  весьма
веские аргументы.
     - И если вы их пустите в ход, выступая на нашей стороне, восстановите
против себя императорский двор... Знаете, каким был  бы  идеальный  выход?
Вам следовало провозгласить эти земли своими.
     - Но...
     - Вот у вас,  у  короля  Хелльстада,  их  поостерегутся  отнимать,  -
серьезно сказала Делия. - Конечно,  мне  хотелось  бы  раздвинуть  пределы
Ронеро до полночных берегов... но  на  деле,  боюсь,  получится  не  новая
великая держава, а истощенная войной до  предела  нынешняя.  Право  же,  я
предлагаю не столь уж нелепый выход.
     - Вы умница, - сказал  Сварог.  -  Я  для  вас  горы  сверну,  только
позовите. Но принять ваше предложение - означало  бы  ограбить  вас  самым
примитивным образом.
     - Почему же, если я согласна, чтобы меня ограбили? - она  засмеялась.
- Думаете, мне не жалко? Не хочется остаться в Хрониках с почетным титулом
Делии Собирательницы Земель?  Нет,  я  все  обдумала.  Мы  можем  получить
долгую, страшную войну, и лучше ее избежать.
     - А что скажет ваш отец? Пока что он на троне. Вряд ли он захочет...
     - Пожалуй, в нынешней ситуации следует скорее прислушиваться к  тому,
чего хочу я, - синие глаза потемнели в приливе фамильного, упрямого  гнева
Баргов. - После того, как со мной обошлись в собственном  дворце.  Отца  я
беру на себя.
     - Но у меня же нет подданных, черт побери, - сказал Сварог,  все  еще
пытаясь свести все к шутке. - Хорош я буду в этой мантии посреди безлюдных
земель, усыпанных опустевшими городами и заброшенными замками... Я вам  не
рассказывал притчу о маленьком зеленом крокодильчике?
     - Подданных у  вас  быстро  отыщется  превеликое  множество.  Младшие
сыновья, безземельные крестьяне,  потомки  беглецов  из  трех  королевств,
избыток гильдейских отпрысков...
     - Неужели вы так хорошо успели все обдумать?
     Делия лукаво покосилась на него:
     - Дорогой граф,  мы  с  Леверлином  посвящали  время  не  одним  лишь
легкомысленным забавам - хотя, каюсь,  наши  чинные  дискуссии  о  будущем
государственном устройстве трех королевств  не  раз  прерывались  в  самых
серьезных местах...
     Догнавший их камергер, не человек,  а  живая  подставка  для  ходячей
вывески бриллиантов, умоляюще взглянул на принцессу:
     - Ваше высочество, помашите рукой народу, вы совершенно не  обращаете
внимания на ликующих подданных... - и опасливо  покосился  на  Сварога:  -
Простите, ваше величество, что дерзнул прервать вашу беседу, но со стороны
ее высочества были бы как  нельзя  более  уместны  изъявления  милостивого
расположения...
     И придержал коня, давая им  проехать  вперед.  Сварог  воспользовался
случаем:
     - Помашите народу, принцесса, мы поговорим позже...
     И натянул поводья. Кортеж как раз свернул на узенькую Волчью,  откуда
предстояло выехать на Адмиральскую. Трубачи и  герольды,  ехавшие  впереди
вроссыпь,  торопливо  перестраивались  в  колонну  по  трое,   окаймлявшие
процессию ликторы оказались совсем близко к Делии, и Сварогу легко удалось
отстать. Он медленно ехал, едва не задевая полами  мантии  вытянувшихся  в
струнку гвардейцев, взиравших  на  него  во  все  глаза  -  без  присущего
суеверному простонародью страха, потому что бравым  усачам  не  полагалось
бояться и самого дьявола, не говоря уж о странном змеином  короле,  сиречь
горном тролле. Улица  была  тесная,  как  зауженный  недотепистым  портным
кафтан, тротуар чуть ли  не  в  ладонь  шириной,  и  зрители  разместились
главным образом на подоконниках, бесстрашно свесив ноги и цепляясь друг за
друга: но что поделаешь, если в незапамятные времена Волчья наряду с более
презентабельными  проспектами  удостоилась  нешуточной  привилегии  "улицы
королевских кортежей и коронных шествий". То ли отважный бочар спас  здесь
короля от страшного волка, то ли отважный  король  -  бочара.  В  точности
неизвестно. Но эта троица - король, бочар и волк - присутствовала во  всех
вариантах преданий.
     Гвардейцы  стояли  не  локоть  к  локтю  -  на  уставном  расстоянии,
именуемом "длина мушкета". И в промежуток  меж  двумя  черными  пикинерами
вдруг прошмыгнул невесть откуда взявшийся незаметный  человек.  Бдительный
ликтор, тоже вынырнув невесть когда, собрался было наехать на него  конем,
но Сварог удержал его жестом: незнакомец не походил ни на  убийцу,  ни  на
челобитчика,  в   глазах   у   него   читалось   нечто,   заставившее   им
заинтересоваться.
     Человек  пошел  рядом,  уцепившись  за  стремя.  Они  молча  мерились
взглядами, потом незнакомец бесстрастно сказал:
     -  Лорд  Сварог,  Князь  Тьмы  напоминает,  что  высшая   форма   его
неудовольствия - не вмешиваться в события вообще...
     Мысленно прицелившись, Сварог высвободил ногу из широкого  золоченого
стремени и впечатал каблук  в  неприметное,  брюзгливое  лицо.  Незнакомец
спиной вперед улетел в шарахнувшуюся публику. Бешено  оглянувшись,  Сварог
увидел Шедариса совсем рядом, кивнул в ту сторону и  сделал  понятный  для
любого Вольного Топора знак.
     Капрал  в  таких  случаях  не  вступал  в  дискуссии  и  не  терзался
сомнениями - молча выполнял приказ. Он круто развернул коня в ту  сторону,
визгнул  выхваченный  меч,  послышался  свист  клинка  и  тупой  удар.  Не
оглядываясь, Сварог ехал дальше. На сердце стало неспокойно.
     Вновь ударили  корабельные  пушки.  Над  крышами  заполошно  носились
вспугнутые голуби и воробьи. Узкая, кривая Волчья наконец осталась позади,
и кортеж выехал на широкую Адмиральскую, словно  бы  даже  затерявшись  на
ней, как щепотка крупы на тарелке. Здесь вдоль тротуаров стояла  шеренгами
конная гвардия и гардемарины из школы "Морской  ястреб",  а  публика  была
почти сплошь благородная, дворяне и Сословия, и не теснилась на тротуарах,
а вольготно разместились на высоких подмостках в несколько  ярусов.  Время
от  времени  поэты  с  горящими  взорами  и  буйными  кудрями  принимались
декламировать баллады и оды, но  их  не  слышно  было  за  гулом  толпы  и
приветственными криками, ибо благородные  вопили  не  хуже  простонародья,
каждый точно так же надеялся, что именно на него упадет пусть  мимолетный,
но милостивый взгляд принцессы. Кто-то пригоршнями швырял с балкона цветы,
кто-то рассыпал золото, кто-то по старинной  традиции  размахивал  шестом,
увенчанным конской головой и увешанным колокольчиками - отгонял злых духов
и призывал на головы виновников торжества благословение Хорса.
     Сварог задумчиво посмотрел через плечо. Сразу за  Странной  Компанией
ехал в окружении блестящих офицеров своей эскадры загадочный адмирал Амонд
- сухопарый старик с непроницаемым лицом  каменного  истукана,  какие  еще
встречаются близ дорог в Ямурлаке. На нем  был  синий  мундир  с  золотыми
адмиральскими  касатками  (геральдическими,  имевшими   самое   отдаленное
сходство с настоящими), для моряка он удивительно непринужденно держался в
седле, прямой, как мачта, и столь же мало подверженный эмоциям.
     ...В Ронеро  Сварог  решил  возвращаться  из  трех  королевств  самым
коротким путем. Они переплыли залив, высадились на  хелльстадском  берегу,
где их встретил верный Вентордеран, добрались  на  нем  до  Итела,  а  там
Сварог в третий раз создал новехонькую "Принцессу", и они  двинулись  вниз
по течению, наняв в Пограничье нескольких кочегаров, не скрывая уже своего
настоящего облика.
     Конечно, молва их не обгоняла. О  происшедшем  в  Пограничье  еще  не
знали,  ибо  там  не  было  ни  газет,  ни  телеграфа.  Зато  в   Харлане,
остановившись запастись углем, они сами узнали  прелюбопытнейшие  новости,
доставленные всезнающими речниками еще до подхода официальных сообщений.
     Все  рассказчики,  ничуть  не  расходясь  в   существенных   деталях,
повествовали, что король Конгер вкупе с адмиралом Амондом провели какую-то
коварнейшую, изощренную  интригу,  вынудив  ронерскую  "Черную  благодать"
выползти на свет  божий  и  раскрыться.  Что  по  всему  королевству  идет
грандиозная  облава  на  куклосы.  Что  заговорщики   пытались   подменить
принцессу  Делию  неким  созданным  с  помощью  самой  черной  некромантии
оборотнем - не подозревая, что тем самым суют руки в настороженный  волчий
капкан, обрекая себя на разоблачение и погибель. Что принцесса  Делия  еще
до претворения в жизнь гнусного замысла  заговорщиков  отправилась  в  три
королевства, дабы сбылось пророчество Таверо, и вот-вот  должна  появиться
во всем блеске триумфа, чтобы упасть  в  объятия  сурового  и  хитроумного
родителя, решившего окончательно и бесповоротно очистить свои владения  от
черных магов.
     Сварога такая трактовка событий ошеломила  -  как,  впрочем,  и  всех
остальных, включая Делию. Справившись с  удивлением,  в  глубине  души  он
посмеивался - дело житейское, не впервые  власти  в  лице  короля,  давшие
поначалу маху, попытались срочно подстроиться  к  ситуации,  объявив  себя
всеведущими и с самого начала, изволите  ли  видеть,  прекрасно  обо  всем
знавшими. Зато Делия была вне себя от ярости, вспомнив свои  мытарства.  И
Сварог уже не сомневался, что  встреча  отца  с  любящей  дочерью  пройдет
отнюдь не идиллически - если вспомнить, что в  жилах  обоих  течет  буйная
кровь Баргов, не выдохшаяся ничуть за последнюю тысячу лет.  Он  попытался
было мягко втолковать рассвирепевшей  принцессе,  что  положение  поневоле
обязывает  венценосцев  изящно  маскировать  крупные  промахи,  но  Делия,
сверкая глазами не хуже пантеры, кипела:
     - Изощренные интриганы, знавшие все наперед?! Да они  ручки  целовали
этой твари, пока я пряталась в борделе и не знала, буду ли завтра жива!
     Потом она  немного  успокоилась  и  перестала  швыряться  матросскими
словечками. Однако когда на  рассвете  на  ронерской  границе  "Принцессу"
встретили выстроившиеся поперек реки разукрашенные  флагами  расцвечивания
королевские фрегаты, еще издали сотрясавшие берега пушечной пальбой, и  на
борт к ним  поднялся  адмирал  Амонд,  на  Делию  вновь  накатило,  и  она
держалась с адмиралом так, словно он и был  виновником  всех  ее  невзгод.
Странно, но адмирала это  словно  бы  нисколечко  не  удручало,  и  Сварог
частенько ловил на себе совершенно непонятные  взгляды  старика  -  то  ли
пытливые, то ли насмешливые. И порывался поговорить по душам -  но  как-то
так получалось, что за несколько часов плавания до Равены ни  Сварогу,  ни
Делии  не  удалось  остаться  с  адмиралом  наедине.  Вряд  ли  это   было
случайностью, офицеры имели четкие инструкции. Можно  и  не  гадать,  кого
первого постигнет опала, стоит Делии взойти на трон...
     Возможно, из-за этой обиды она  и  держалась  столь  надменно,  гордо
воздев голову, ехала впереди, совершенно не обращая  внимания  на  пеструю
толпу.
     И тут Амонд, чуть подхлестнув рыжего, "солнечного" жеребца, оторвался
от своих офицеров, проехал меж теткой Чари  и  Леверлином.  Поравнялся  со
Сварогом, теперь их кони шли голова  в  голову.  Украдкой  покосившись  на
безмолвного спутника, Сварог подметил, что на круглой  тулье  лангилатана,
прямо под вычурной золотой бляхой  заметна  тщательно  заделанная  кожаной
заплаткой круглая дырочка. И спросил не без иронии:
     - Заветная шляпа, а?
     - Верно, - невозмутимо ответил адмирал. - Картечь.  У  Инбер  Колбта.
Моряки - люди суеверные, ваше величество.
     - Значит, с вас сняли опалу?
     - Я никогда не был в опале, - сказал старик столь же  бесстрастно.  -
Вам приходилось когда-нибудь видеть, как ловят рыбу на свет? На носу лодки
разжигают костер, и к нему  из  ночного  мрака  плывет  рыба.  И  ее  бьют
острогой... или выхватывают подсачком. Обычно человек, угодивший в  опалу,
но по-прежнему располагающий  верными  ему  войсками  и  сторонниками  при
дворе, становится тем самым костром, на который плывет рыба. Хищная  рыба,
не самая глупая... Искренне полагающая, что опальный жаждет мести.  Так  и
бывает... если опала настоящая.  А  когда  она  оказывается  мнимой,  рыба
обречена на острогу... - Он жестко  усмехнулся.  -  У  короля,  скажу  вам
честно, хватает недостатков. Одного среди них нет - излишней доверчивости.
Вообще нет доверчивости. И чтобы обмануть его в _с_е_р_ь_е_з_н_о_м_  деле,
потребуется нечто большее, чем старания доморощенных  черных  магов  с  их
сотканными из вонючего  воздуха  двойниками...  -  Он  повернул  голову  и
уставился  на  Сварога  холодными  светло-синими  глазами.  -  Разумеется,
принцесса ни о чем не подозревала.  Мы  не  могли  рисковать.  К  тому  же
опасности для нее не было почти никакой. По двум причинам. Во-первых, всем
она нужна была живая. Во-вторых... Не хотелось бы сейчас об этом говорить.
     Сварог смотрел на него и  видел,  что  адмирал  не  врет.  И  не  мог
разобраться  в  собственных  ощущениях,  понять,   чего   там   больше   -
разочарования или злости. Пожалуй,  злости.  Потому  что  разочаровываться
вроде бы не в чем и не в ком...
     - Понимаю, мы доставили вам много неприятных минут, - кивнул адмирал.
- Но игра требовала максимального правдоподобия. Потому мы и  заперли  вас
на ограниченном пространстве, как поросенка в  загородке,  каким  охотники
приманивают волков... "Черная радуга" охотилась  за  вами,  а  мы  смыкали
петлю вокруг них. Шла охота на охотника.  И  допустимые  потери  оказались
неизмеримо ниже намеченных, собственно, они были ничтожными...
     - Допустимые потери... - повторил Сварог с горечью.
     - Не будьте ребенком. Это война. Зато теперь в наших руках  -  добрых
три четверти членов  "Черной  благодати".  Куклосы  в  Ронеро  практически
разгромлены. Уцелевшие разбежались и прячутся, бегут за границу,  они  еще
долго не опомнятся... Таких успехов не случалось лет  пятьсот,  со  времен
Катберта-Молота. Понимаете вы это? Не было другого выбора. В сущности, мы,
как не раз уже случалось, проделали за ваши тайные службы изрядную работу.
А ваши с принцессой переживания и сантименты  -  это,  простите,  ненужная
лирика.
     Он покачивался в седле, бесстрастный и невозмутимый, глухой  к  любым
возражениям. "Снова в роли куклы, - задыхаясь  от  бессильного  бешенства,
подумал Сварог. - И, что самое скверное, не найти убедительных  аргументов
против адмирала. Как бы ты ни изощрялся, тебе сунут под нос  результат,  а
результат таков, что и в самом деле превращает в сентиментальный лепет все
протесты..."
     - Значит, вы знали обо мне с той минуты, как мы приплыли в Равену?
     - Кое-что о вас мы узнали еще раньше, - сказал  адмирал.  -  Чего  вы
хотели? Оказаться в гуще столь серьезных событий - и не обратить  на  себя
внимания?
     - И все же я усматриваю кое-какие несообразности,  -  сказал  Сварог,
пытаясь выглядеть столь же  бесстрастным.  -  Рискуя,  вы  превзошли  меру
допустимого. Я уж не говорю о том, что Делию могли убить чисто случайно  -
при погоне, в стычке...  Арталетта,  сдается  мне,  оказалась  и  для  вас
совершенно неожиданным сюрпризом? То, что с ней произошло?
     - Конечно. В таком предприятии ни за что не обойтись  без  неприятных
сюрпризов и  непредвиденных  ходов  противника.  Но  она  ведь  не  смогла
причинить вам ощутимого вреда? Объявленный нами  шаррим,  как  вы,  должно
быть, согласитесь, вспомнив  все  происшедшее,  служил  в  первую  очередь
вашему удобству. Не считая  Арталетты,  никто  вас  не  преследовал  и  не
пытался задержать.
     - Ну да, - сказал  Сварог.  -  Нас  всего  лишь  умело  и  продуманно
загоняли в Хелльстад. Как вы могли пойти на такой риск? Либо вы с  королем
- самонадеянные идиоты... либо ваша уверенность в том, что с Делией ничего
не случится даже в Хелльстаде, была основана на чем-то весьма серьезном. Я
об этом думал уже. Сохранившиеся тексты Таверо, каких нет  у  других,  или
нечто иное?
     Адмирал  помолчал.  Впереди  зазвучали  во  множестве  фанфары.   Уже
показались  две  высокие  башни   Адмиралтейства,   крытые   темно-красной
черепицей, - голова кортежа приближалась к Морской площади.
     - Тексты Таверо, -  сказал  Амонд.  -  Так  называемые  Дополнения  к
Кодексу. Еще более редкий  манускрипт,  чем  сам  Кодекс.  Видите  ли,  за
последние сто лет  люди,  именовавшие  себя  Серыми  Рыцарями,  появлялись
дважды.  Первый,  явившийся  к  снольдерскому   двору,   был   примитивным
авантюристом, его разоблачили очень быстро, а там и опознали,  сбежать  не
успел... Со вторым  не  так  просто.  По-моему,  он  искренне  верил,  что
предсказание о Сером Рыцаре относится  к  нему.  Кое-какие  обстоятельства
благоприятствовали. И король Орса из Вольных  Майоров  тоже  поверил,  что
Златовласая Привратница - его дочь. Репутация короля  позволяла  именовать
его и Ужасным, королевство Орс когда-то носило прозвище "Длинная земля"...
Сгоряча не обратили внимания, что другие детали предсказания нисколечко не
совмещаются с данными действующими лицами. Или обратили,  но  решили,  что
строки Таверо не стоит  толковать  очень  уж  буквально,  достаточно,  что
совпадает половина... Можно с уверенностью сказать, что Дополнения им были
неизвестны. Но о Воротах они кое-что слышали,  как-никак  Ворота,  хоть  и
бездействующие, были достопримечательностью Демура... Кстати, я до сих пор
не знаю, что именно вы  там  сделали.  Как  нужно  было  запереть  "дверь,
которой нет"?
     - Потом, потом, - нетерпеливо сказал Сварог. - Что там было дальше?
     -  Рыцарь  с  принцессой  и  небольшим  отрядом  отправился   в   три
королевства. И никто не вернулся. Никогда. Теперь вы понимаете, что король
должен был твердо увериться? В Дополнениях сказано... - Он  прищурился.  -
Сейчас... "Когда пятнадцать цифр изгонят из города волка, а мертвый станет
бесполезным проводником..." Между прочим, мы до сих пор не  понимаем,  что
это означает.
     - Потом! Дальше!
     - "...и принцесса покинет город, но не по земле  и  не  по  воде",  -
заученно процитировал адмирал. - Когда вы  захватили  самолет,  эти  слова
нашли превосходное объяснение. - Он  холодно  улыбнулся.  -  И  оставалось
сделать все от нас зависящее, чтобы проверить  последнее  утверждение:  "И
принцесса пройдет невредимой через Хелльстад". Собственно, делать ничего и
не пришлось, вы полагали облаву настоящей  и  справедливо  рассудили,  что
путь у  вас  один,  через  Хелльстад.  Когда  вы  переправились  в  Правый
Треугольник, мы уже не сомневались, куда вы отправляетесь. И  тревожились,
скажу  вам  откровенно,  скорее  по  инерции,  за  Арталетту,  с   которой
приключилась какая-то беда, а не за Делию. Таверо, бывало, ошибался, но  в
мелочах, не настолько же... И все закончилось  успешно.  Вы  сделали  свое
дело, мы свое,  не  менее  эффективно.  -  Он  быстрым,  чуть  насмешливым
взглядом окинул наряд Сварога. - Полагаю, у вас нет  оснований  жаловаться
на судьбу? Я пожилой и много  повидавший  человек,  но  и  мне,  скажу  по
секрету,  немного  не  по  себе,  когда  рядом  едет  король   Хелльстада.
Вооруженный топором, подозрительно напоминающим прославленное  в  легендах
оружие...
     - А вы не боитесь получить по голове этим  легендарным  оружием?  Мне
ведь теперь никто не указ...
     В холодных глазах адмирала  на  миг  мелькнули  обычные  человеческие
чувства - но страха, пожалуй, все же не было, хоть ты тресни...
     - Что ж, если вы  считаете,  будто  исправите  этим  что-то,  вернете
кого-то...
     - Простите, - сказал Сварог. - Погорячился. И не во мне дело. В конце
концов, со мной столько раз играли втемную,  что  я  незаметно  свыкся,  и
злюсь, когда все всплывает, лишь первые пять минут... Но есть еще и она, -
он дернул подбородком, указав на Делию. - Она отличный товарищ и  отличный
солдат, уж я понимаю... Мать вашу так, всегда ведь  остаются  случайности!
Особенно на войне, большой или маленькой. До определенного момента  у  вас
просто не могло быть твердой уверенности, что все обойдется  благополучно.
Случайная пуля...
     - Ну, хорошо, - сказал адмирал. - Не хочется отчего-то представать  в
ваших глазах законченной скотиной. Придется выдать одну из государственных
тайн, благо вы не из болтливых. Вы никогда не слышали о Мане Антакайде?
     - Нет. Что это?
     - Не "что", а "кто". Мане Антакайд - астролог. Сейчас  он  уже  умер.
Когда Делия родилась, именно он составил гороскоп.  Все  предсказанное  им
всегда сбывалось - даже его собственная смерть, происшедшая  в  результате
совершенно вроде  бы  непредсказуемой  случайности...  Он  предрекал,  что
никакое оружие никогда не способно будет причинить Делии вреда.
     Сварог вдруг  насторожился,  сам  не  понимая  отчего.  Словно  вдали
прозвучал выстрел, так далеко, что долетел до тебя не сам  отзвук,  а  его
тень, и теперь пытаешься понять - было или почудилось? Мать Бальдра  взяла
клятву со всех, кроме омелы...
     - Вы помните подробно? - спросил он. - Слово в слово?
     - Конечно. "И никакое оружие, холодное или огнестрельное,  покинувшее
мастерскую под этим небом,  под  этим  солнцем,  не  сможет  причинить  ей
вреда". Ну, где тут каверза? О сильванском оружии и речи быть не  может  -
Сильвана освещена тем же солнцем. А оружия гномов уже три тысячи лет никто
не видел и не держал в руках, оно сгинуло вместе с гномами. Не  говоря  уж
об оружии с Диори - каковое, впрочем, изготовлено было и под этим солнцем,
и под этим небом...
     Они выехали на широкую Морскую площадь,  почти  идеальным  полукругом
примыкавшую к Адмиральской улице. И добрую половину дуги этого  полукружья
занимало Адмиралтейство - громада в  семь  этажей  из  коричневого  камня,
стрельчатые окна, темно-красная черепица, по углам  две  круглые  башни  с
острыми конусами крыш, шпили увенчаны золотыми фрегатами, а  меж  башнями,
по кромке кровли -  шеренга  позеленевших  медных  статуй,  мифологических
фигур вроде Морского  Коня,  Тюленьего  Короля  и  Жемчуголова.  Правее  -
квадратное возвышение, Камень Глашатаев,  откуда  до  сих  пор  возглашали
порой важнейшие новости и королевские  указы.  Сейчас  с  протянутого  меж
башнями каната свисали длинные морские вымпелы, их  разноцветье  и  подбор
определенно что-то значили, но Сварог не умел их читать.  Люди  в  поисках
лучшего местечка для обозрения поднялись  даже  на  нижние  ступени  Камня
Глашатаев (на сам камень, понятно, никто не осмелился забраться,  это  при
любых праздниках воспрещалось).
     - Что вас беспокоит?
     -  Предсказания,  -  медленно  сказал  Сварог.  -  Точнее,  форма  их
изложения - таящая, как  я  успел  убедиться,  каверзы  и  лазейки.  Может
отыскаться оружие, может... Правда, оно уже дважды было  применено  против
принцессы, но вреда не причинило, так что можно бы и  успокоиться.  И  все
же... Почему ваш  астролог  не  написал  просто:  "Смерть  ее  никогда  не
последует от оружия"?
     - У астрологии свои законы изложения, как в поэзии. И я не большой их
знаток,  мне  достаточно  помнить,  что  Антакайд  никогда  не   ошибался.
Успокойтесь. Нет причины...
     - Есть причина! - почти крикнул Сварог. - Есть, понимаете вы?
     - Возьмите себя в руки. На нас обращают внимание ликторы...
     -  Пошли  они...  -  сказал  Сварог  грубо.   Ощущение   мучительного
неудобства, тупой тревоги в сердце не проходило. -  Посмеетесь  потом  над
моими глупыми страхами, разрешаю. Уводим кортеж на галопе. Во дворец.
     И, видя, что  адмирал  колеблется,  пустил  коня  рысью,  не  пытаясь
разобраться вдумчиво в своих смутных и непонятных страхах, догоняя  Делию,
чтобы схватить ее коня под уздцы и дать своему шпоры, не объясняя  причин.
На скаку выбросил вверх руку, дважды  разжал  стиснутые  в  кулак  пальцы,
подавая своим сигнал тревоги. Как бы ни удивились, препятствовать никто не
посмеет, Делия не разучилась еще  сначала  повиноваться  его  командам,  а
потом спрашивать...
     Белая дымная полоса,  завиваясь  спиралью,  метнулась  ему  наперерез
высоко над головами толпы, чертя синусоиду, снижаясь,  неотвратимо  выходя
на прямую, и он вонзил шпоры в конские бока, бросил  гнедого  вперед,  уже
различая обострившимся взглядом черную остроконечную палочку,  исторгавшую
этот дым, спеша заслонить Делию, остановить мгновение, вернуть время назад
- и понимая в секундном промельке трезвого расчета, что никому  еще  этого
не удавалось...
     Яркая  вспышка,  и  мгновенно  взметнувшееся  туманно-чадное  облачко
заволокло Делию. Сварог натянул поводья - так, что конь взвился на дыбы  и
едва не рухнул, сбившись с аллюра. Слетел на  брусчатку,  схватил  широкий
синий повод, жесткий от золотых блях и нашитых лилий.
     Делия соскользнула с седла ему на  руки,  от  неожиданной  тяжести  и
рывка он не удержал равновесия и упал, завалился спиной вперед, осмысленно
и умело рухнув так, чтобы смягчить для нее падение собственным телом. И по
тому, как безвольно мотнулось ее тело, уже знал, что дело плохо. А  потом,
когда встал на колени, поддерживая девушку, хватило одного взгляда. Похуже
разрывной пули. Ладони мгновенно стали влажными и липкими. На алом кровь -
черная... Глядя поверх ее плеча, видел, что  под  самой  крышей  одной  из
башен Адмиралтейства еще тает, расплывается тугое  белое  облачко,  видел,
как подбегает Леверлин, на себя не похожий из-за перекосившей лицо  жуткой
судороги, а остальные, оставшись в седлах, смыкают тесное кольцо, заслоняя
от всего окружающего.
     Опомнился. Стараясь изгнать, вытолкнуть из сознания  все  посторонние
мысли, отгородиться от  заполошного  конского  топота  и  криков,  наложил
ладони на ужасную рану, зажмурился, закинул голову, повторяя про себя  все
нужные слова, и снова, стараясь не сбиться,  беззвучно  шевеля  губами,  с
заходящимся в смертной тоске сердцем.
     Не почувствовав под ладонями ни  малейшего  движения,  открыл  глаза.
Делия лежала неподвижно, золотые локоны разметались по грязной  брусчатке,
лицо было совершенно спокойным, а в глазах отражалось небо.  И  он  понял,
что бессилен. Этой разновидности оружия обучавшие его азам  врачевания  не
предусмотрели, потому что не знали о существовании такого. Не уберег. Спас
от всего, а теперь вот не уберег.
     Грузно поднялся и стоял, цепляясь за высокую луку седла, - конь Делии
послушно остался на месте. Остановившимся  взглядом  смотрел,  как  сквозь
раздавшуюся толпу несутся к Адмиралтейству ликторы, как  ловят  его  коня,
как мечутся люди, как гвардейцы, сами ничего  не  соображая,  то  отжимают
зевак мушкетами, держа их перед грудью обеими руками, то озираются, тщетно
ожидая ясных приказов.  И  Сварогу  хотелось  кого-нибудь  убить.  Поискал
бешеным взглядом Амонда, увидел Мару и осознал, что она,  еще  не  понимая
всего, моментально пресечет любую его безумную выходку.
     И обмяк, словно выдернули некую жилочку, на которой все и  держалось.
Впустил происшедшее в сознание. Вновь смог  думать,  а  не  просто  кипеть
тупой ненавистью, но боль оказалась столь огромной, что переросла в  вялую
отрешенность.  Такое  случается,  и  не  обязательно  на  войне,  сознание
заключает боль куда-то в дальний уголок - но жизнь у боли долгая...
     Когда к нему почтительно подвели пойманного гнедого, он не сразу  сел
в седло. Старательно вытирал руки, скомкав протянутый кем-то большой синий
платок. Там, где лежала Делия и стоял рядом с ней на коленях Леверлин, уже
не протолкнуться было от нахлынувших царедворцев, сплошь накидки с гербами
и златотканые плащи придворных чинов -  но  все  стояли  недвижно,  словно
окаменев.  Сварог  вспомнил,  что  на  его  глазах  произошло   еще   одно
историческое событие - династия Баргов пресеклась. Король еще жив, но вряд
ли успеет за отведенное ему  время  жениться  и  озаботиться  продолжением
рода. Новые земли оказались решительно  не  ко  времени.  И  предсказанная
Делией война все-таки разразится. Кто-нибудь ее обязательно развяжет, даже
если Ронеро с исчезновением династии погрязнет во внутренних распрях и  не
примет участия, упоенно драться будут другие. Бесхозные  земли  возбуждают
еще сильнее, чем слабо защищенные.
     У парадного  подъезда  Адмиралтейства  все  еще  продолжалась  суета,
мелькали ликторы, подъезжали новые всадники, со стороны дворца  показались
шеренги малиновых драгун. Кто-то уже распоряжался энергично  и  толково  -
гвардейцы выстраивали цепи на прежних местах, из-под  арки  Адмиралтейства
вылетели платунги конной полиции, быстро, привычно оттесняя толпу  крупами
обученных коней. Толпа отошла после первого шока, еще бурлила, колыхалась,
но хаос и панику удалось погасить. Вокруг того места,  где  стоял  Сварог,
вокруг Делии, придворных, Странной Компании все  теснее  сжималось  кольцо
бдительно  поигрывавших  мечами  конногвардейцев,  хотя   это   было   уже
совершенно ни к чему.
     Сварог завертел головой.
     - Адмирал уехал, - тихо сказала Мара, наклоняясь к нему с седла.  Она
была бледна, и на лице четко проступили веснушки. - И правильно  сделал  -
не велика удаль подставлять лоб под твой топор... Что у вас  с  ним  такое
вышло?
     Сварог молча вставил ногу в стремя, сел в  седло.  Направил  коня  на
гвардейцев, и драгуны  торопливо  разомкнулись.  Он  ехал  прямо  к  Камню
Глашатаев, и  толпа  расступалась  в  совершеннейшем  молчании,  и  кто-то
неотступно сопровождал его верхом, но он так и не обернулся за  все  время
оказавшегося невероятно  длинным  пути.  Поводья  липли  к  рукам,  гнедой
выгибал шею и фыркал, чуя кровь, перед Камнем он  слегка  заартачился,  но
быстро покорился и осторожно зашагал вверх по низким широким ступеням.
     Камень был всего уардов трех в высоту, но с самого верха,  да  еще  с
седла, с высокого коня, площадь  открывалась  взгляду  целиком,  до  самых
отдаленных уголков, - море голов в  разнообразнейших  шляпах,  разноцветье
мундиров,  повсюду  флаги,  вымпелы,  гирлянды  цветов  и  ярких  бумажных
фонариков. Украшения эти вмиг стали ненужными и  нелепыми,  но  никто  их,
конечно,   не   успел   еще   убрать.   И   тишина,   медленными   волнами
распространявшаяся все дальше.
     Когда эта тишина, молчаливое ожидание  и  тысячи  глупо  вытаращенных
глаз стали невыносимыми, он поднялся на стременах. Хотелось сказать что-то
большое и важное, но у него  не  было  слов,  он  никак  не  мог  отыскать
достойные слова. А если они были,  значительные  и  ценные,  их  никак  не
годилось орать во весь голос перед замершей толпой.
     И он закричал, не в силах избавиться от впечатления, будто обращается
к кому-то одному:
     -  Я,  лорд  Сварог,  граф  Гэйр,  король  Хелльстада,  объявляю  три
королевства своим безраздельным и неотъемлемым владением, каковое  намерен
защищать от любого, дерзнувшего посягнуть на мои земли  огнем  ли,  сталью
или дерзкой стопой!



                         16. ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

     Сварог сидел на широком парапете, покачивал ногой и смотрел на  реку,
непривычно пустынную для этой поры дня. Мара сидела  тут  же,  смотрела  в
другую сторону и развлекалась от души - выбирала из горсти  медной  мелочи
монетку и, не прицеливаясь, запускала  в  кого-нибудь  из  благопристойных
горожан, чинно гулявших по набережной неподалеку, неизменно попадая то  по
кончику носа, то по уху. Задетый невольно вздрагивал, щурился от боли,  но
продолжал променад, притворяясь, будто ничего не  произошло  вовсе,  а  на
парапете никто и не сидит. Обижаться ему не полагалось по службе -  добрых
три четверти  гуляющего  благонравного  народа  были  тихарями  из  тайной
полиции, приставленными  к  Сварогу  для  пущего  бережения.  А  остальные
наверняка - иностранные  шпионы,  отнюдь  не  оставившие  своим  вниманием
новоиспеченного короля, пусть и не состоящего в Виглафском Ковенанте.
     Эта  сюрреалистическая  пастораль  продолжалась  довольно   долго   -
терпение у Мары было железное, и она маялась от безделья, а господа шпики,
как ни проклинали про себя судьбу, сойти с дежурства не могли.
     - Двадцать четыре, - сказала Мара.
     - Что?
     - Я их считаю. Для разминки.  Трое,  скорее  всего,  были  случайными
прохожими, должны же и такие тут  оказаться?  Но  за  две  дюжины  тихарей
ручаюсь. Сейчас пойду по второму кругу. Дай мелочи, у меня кончается.
     - Уймись, - сказал Сварог беззлобно. - Люди на работе.
     И посмотрел в сторону Монфокона. Оттуда несколькими потоками  тянулся
над городом тяжелый черный дым, и, если приглядеться  как  следует,  можно
было различить крохотные языки огня  и  отблески  косых  лучей  заходящего
солнца на парадно начищенных алебардах и наконечниках копий.  Историческую
виселицу застилал дым, и рассмотреть ее  не  удавалось,  да  Сварог  и  не
стремился. Король правил кровавую тризну, все изловленные к  тому  времени
адепты "Черной благодати" прощались с жизнью, и почти  каждый  -  довольно
медленно.
     - Адмирал катит, - объявила Мара и к превеликому  облегчению  тихарей
ссыпала оставшиеся медяки в карман.
     Амонд подъехал один. Шпики старательно сделали вид, что знать его  не
знают. На сей раз старик был без формы,  в  темном  дворянском  платье,  с
белой траурной лентой на шляпе.  Он  небрежно  бросил  поводья  одному  из
топтунов, подошел к Сварогу и встал у парапета, заложив большие пальцы  за
пояс. Сварог, не переменив позы, исподлобья смотрел на него.
     - Там, в башне, ничего не нашли, -  сказал  адмирал.  -  Более  того,
окно, на которое указывают все достойные доверия очевидцы, и не окно вовсе
- это вентиляционный проем размером с тарелку, и ведет он  на  чердачок  в
полчеловеческого  роста  высотой.  Когда-то  его  специально  сделали  для
голубей - тогдашний морской министр их  любил.  Попасть  туда  изнутри,  с
винтовой лестницы, невозможно - стена сплошная.
     - Значит, где-то есть потайной ход.
     - Но ни один человек не пролезет...
     - Пролезет, если человек размером с мизинец, - сказал Сварог.
     - О чем вы?
     - Это моя забота, - сказал Сварог. - Раз  вы  не  знаете,  ничем  мне
помочь не сможете. И не будем об этом. У вас ко мне дело или?
     - Я не хочу, чтобы вы считали, будто она погибла из-за меня.  Король,
узнав об обстоятельствах ее смерти, держался почти так же, как  вы  только
что. Он тоже знает что-то, чего не знаю я, и  ее  смерть  для  него  -  не
загадка. Страшная трагедия, но не загадка. Признаться, я впервые  в  жизни
был на волосок от смерти не в море, а во дворце. Он махал  мечом  и  орал,
что зарубит меня и застрелится сам,  что  это  мы  ее  убили,  отправив  в
Хелльстад. К счастью, он умеет  сдерживать  гнев  -  хотя,  с  прискорбием
должен  заметить,   на   этот   раз   его   заставила   бросить   меч   не
рассудительность,  а  далеко  зашедшая  болезнь  и   слабость,   так   что
трезвомыслие возвращалось медленно. И я сказал ему  то,  что  думал.  Могу
повторить вам то же самое. Либо виноваты мы все, либо не виноват никто,  а
третьего не дано. Если бы не появились вы, Серый Рыцарь, если бы Таверо не
получил от небес этого дара... Виновных так много, что нет ни одного.  Так
уж было угодно силам, с которыми нам не поспорить...
     - Я вас ни в чем не  обвиняю,  -  устало  сказал  Сварог.  -  Я  тоже
научился сдерживать гнев, ваше счастье, что не подвернулись на  площади...
Вы только за тем и приехали, чтобы рассказать, что не виноваты?
     - Нет. Король хочет вас видеть. Есть тайны...
     - А я не хочу. Вы,  быть  может,  и  не  поймете,  но  у  меня  такое
ощущение, будто кончилась моя юность. Я больше не бегу, сломя  голову,  на
слово "тайна". Я устал. Так и передайте королю. Да, добавьте еще, что там,
где предстоит мстить, я обойдусь без него. -  Он  чувствовал,  как  рот  и
пальцы сводит злой судорогой, но остановиться пока не мог. - Боже мой, там
все будет гореть до горизонта, если только отыщется горизонт...
     Амонд долго и внимательно  смотрел  на  него,  щуря  холодные  глаза.
Подъехала коляска тетки Чари, остановилась в стороне.
     - Простите, меня ждут, - сказал Сварог нетерпеливо.
     - До встречи, - адмирал коротко поклонился и, почти не сгибая  колен,
зашагал к своему коню. Сварог подхватил топор в  чехле,  кожаный  мешок  с
застежкой, в каких носят бумаги стряпчие, вразвалочку подошел к коляске  и
сел. Следом запрыгнула Мара. Верзила в ливрее тряхнул  вожжами.  Продубить
так ему физиономию, несомненно, могло только море. Среди тихарей  возникло
оживление,  из  выходивших  на  набережную   улиц   мгновенно   показались
разнокалиберные экипажи, всадники, иные с оседланными лошадями в поводу  -
и не прошло и минуты, как следом тащилась целая процессия.  Местные  шпики
держались ближе, а иностранные агенты в силу деликатности своего положения
- в хвосте, конечно.
     - Вы не в студейские ли поступаете? - спросила тетка Чари, кивнув  на
мешок.
     - Отнюдь, - сказал  Сварог.  -  Наследство  Гискара.  Враги  долго  и
старательно выискивали его  тайный  порок,  но  никто  не  додумался,  что
протектор был заядлым книжником, что старательно и скрывал, ибо  несолидно
для его должности и стези... Как у вас дела?
     -  Кораблик  я  вам  нашла,  -  сообщила  тетка.  -  Очень  приличная
бригантина. Человек надежный, довезет со всем тщанием. А зачем,  это  вам?
Неужели от наместника улететь не можете?
     - Наследство - это куча бумаг, - сказал Сварог. - И нужно просмотреть
их хотя бы бегло, вдруг потом не будет времени... А где орлы?
     - Улетели орлы. Бони собрался незамедлительно свергать короля Арсара.
Успел набрать человек полсотни,  и  сплошь  такие  рожи,  что  я  за  него
спокойна, а на месте короля заранее бы повесилась. Граф поехал с ним,  оно
и понятно, для него сейчас нет лучше лекарства, кроме как позвенеть  мечом
вдоволь, снести парочку голов, самому получить протазаном по каске...  Тут
и мой капрал следом увязался - подозреваю, по тем же поводам. Очень уж ему
принцесса в душу запала, все пил и матерился, что не успел заслонить. Ну а
какого лешего Паколета с ними понесло, я уж и не знаю. За компанию, должно
быть, трудно было после всего взять да и остановиться. Совершенно не знал,
куда себя  приткнуть  -  воровать  дальше  как-то  смешно,  а  в  дворянах
непривычно...
     - Итак, вы у нас теперь  графиня?  -  Сварог  глянул  на  ее  руку  с
новеньким перстнем-короной. - На большее что, не расщедрились? Или вы сами
не зарывались?
     - Да как сказать, командир...  Понимаете,  такое  впечатление,  будто
король ничуть на вас и не обиделся, когда вы  те  земли  забрали  себе.  А
может, стремно показалось менять объявленную королевскую волю, кто его там
ведает... Одним словом, приехали за нами за всеми и повезли в  Королевский
Кабинет. Я-то, деревня, думала, это и впрямь кабинет, а там  целый  домина
на четыре этажа, куча королевских советников, а уж просто советников - тех
и вовсе, что грязи. И покатилось все, как  в  сказке:  кладут  перед  нами
грамоты на титулы, а самих титулов и не вписано.  Диктуйте,  говорят,  что
вам вписать - только, понятно, в принцы не  лезьте,  потому  как  это  уже
против правил. Ну, граф Леверлин туда вообще не ездил. Тоскует. И  вообще,
говорит, мои предки королям города дарили в старые времена...  Паколет  по
скромности отхватил маркиза, потом,  правда,  жалел,  что  продешевил.  Из
орденов повесили  на  него  Бирюзовую  Цепь  -  тоже  сам  выбирал,  орден
средненький, да понравился нашему щипачу, больно  уж,  говорит,  красивый.
Мой обормот почесал в затылке, надел на шею Алое Пламя и попросил  вписать
его в бароны. Я, сказал мне потом, человек раздумчивый, в грязи ползать не
люблю, но и на самый верх карабкаться смешно,  следует  держаться  золотой
середины... Зато с Бони был  сущий  цирк.  Крестьянин  наш,  прямая  душа,
наложил лапу ни более ни менее как на Алмазный  Венец,  выше  коего  и  не
бывает - с лентой, мечами и  подвесками.  Мне  это,  говорит,  для  вящего
авторитета необходимо, мне еще короля свергать, так что выглядеть я должен
соответственно. И по той же причине  зачислил  себя  в  герцоги.  Тамошние
золоченые шишки и ухом не повели, вписали в герцоги.  Доходит  очередь  до
меня. И начинаю я рассуждать в точности, как мой Шег, - ну что мне  делать
на самых верхах? Неуютно как-то. Хотела было в  баронессы,  да  вспомнила,
что деревня наша стояла на графской земле, я ведь из дворянских крестьян -
и так мне в детстве мечталось стать графиней... Пишите  графиней,  говорю.
Записали. Я вежливо интересуюсь: а нельзя  ли  мне  вместо  ваших  орденов
патент на чин флотского лейтенанта? Они на дыбы: у  нас  в  державе,  мол,
даме флотских чинов не полагается. Я им втолковываю:  флаг-капитанства  не
прошу, но экзамен на лейтенанта хоть сейчас  сдам,  не  отходя  от  стола,
поскольку есть кое-какой опыт морского плавания. Мы вам, говорят  они,  на
слово верим, госпожа графиня, но даму во флотские офицеры и сам король  не
решится произвести, потому что это против всех традиций и будет бунт.  Ну,
взяла я себе с горя Скипетр Морских Королей - все-таки  морской  орден,  в
якорях весь, самоцветы синие... Вот тут они носами  покрутили,  да  уговор
дороже  денег,  и  на  ордена  есть  юридическая  лазейка,  то  бишь   нет
традиционного запрета, потому  что  дам  испокон  веков  этим  орденом  не
награждали, специально запрещать и в голову не пришло... И  вышли  мы  все
оттуда, как четыре новогодних елки. А эти, кабинетские,  нам  закатываньем
глаз и шевелением ушей дают понять, что мы, олухи, все  же  продешевили...
Ну вот, и улыбнулись наконец,  а  то  сидели,  как  сыч...  Ничего  мы  не
продешевили, скажу я вам. После походов с вами, командир, все эти титулы и
ордена - чистый мусор... Да, а вы-то что? Ну, с вами понятно, вы теперь  и
сами король, можете измышлять любые ордена, а вот Мару можно было  с  нами
отпустить, чтобы ей что-нибудь блестящее навесили. Право слово,  заслужила
девка.
     - Да я ее и не держал...
     - Глупости, - сказала Мара. - Я  сама  когда-нибудь  буду  королевой,
зачем мне сейчас побрякушки от чужих королей?
     - Скромница она у меня, - погладил ее по голове Сварог.
     - Просто у меня  хорошая  память,  -  сказала  Мара.  -  Лесная  Дева
предсказала, что троим из нас суждено надеть  короны.  Один  уже  напялил.
Остаются целых двое, почему бы мне среди них не оказаться?
     В стороне королевского дворца  глухо,  тяжело  ухнул  пушечный  залп.
После короткой тишины  в  нескольких  местах  печально  ударили  колокола,
неспешно, с большими промежутками меж ударами, и  в  эти  паузы  вплетался
долгий, медленно затухавший звон  птелосов.  Сварог  понял,  посмотрел  на
реку. В этих широтах ночь подступала  моментально,  падала,  как  занавес,
вода уже стала почти черной, дома над  рекой  протянулись  темной  стеной.
Пора было ударить колоколу Главной Башни, означая наступление ночи, а двум
десяткам звонниц в разных концах столицы  этот  удар  повторить.  Но,  что
случалось невероятно редко, Вечерний  Колокол  так  и  не  прозвучал.  Еще
дважды ударили пушки, продолжался печальный перезвон  храмовых  колоколов,
гонгов и птелосов, что-то засветилось там, где королевский мост соединялся
с левым берегом, а длинная лодка заскользила к  середине  реки,  призрачно
белая  на  фоне  темного  могучего  потока.   Остановилась,   удерживаемая
слаженными взмахами весел, Сварог снял шляпу.
     Сине-желтое пламя, яркое, горевшее ровно, вспыхнуло у борта лодки  и,
отделившись от нее,  поплыло  по  течению,  вскоре  миновав  то  место  на
набережной, где сидел в коляске Сварог со спутниками. Теперь  они  видели,
что это фонарь в форме перевернутой и  усеченной  снизу  пирамиды,  синий,
покрытый золотыми геральдическими лилиями. Року бон,  погребальный  фонарь
ронерских королей.  Сварог  долго  смотрел  ему  вслед.  С  этим  фонарем,
отправившимся  к  океану,  уходили  в  небытие  Барги  -   развратники   и
покровители храмов, великие стратеги и дебилы, меценаты изящных  искусств,
то осыпавшие золотом художников, то сжигавшие по пьяной прихоти  фаворитки
библиотеки  и  ценнейшие  полотна  живописцев  прошлого;  чернокнижники  и
святые, моты и скупцы, полнокровные эпикурейцы и аскеты-ханжи,  собиратели
и неудачники - и, наконец, личности, бесцветные во всех отношениях.
     Фонарь скрылся за близлежащими домами, но Сварог долго еще смотрел на
темную реку, чувствуя себя чужим в этом городе, где больше не было  Делии,
которую он не сумел уберечь. Потом сказал, ни на кого не глядя:
     - Знаете, о чем я подумал? Оказывается, в  отличие  от  нашей  бравой
компании, великому множеству народа так и не случается за всю  свою  жизнь
кого-нибудь убить. Странно, правда? Как другой мир, честное слово...  -  И
совсем тихо произнес:

                        И вы едва ли
                        вблизи когда-нибудь видали,
                        как умирают.
                        Дай вам Бог и не видать...



                          17. УНЫЛАЯ БРИГАНТИНА

     Ледяной Бугас, Шкипер  Темного  Моря,  капитан  почтенной  бригантины
"Невеста ветра", четвертые сутки пребывал в унылом,  каком-то  устоявшемся
недоумении. С теткой Чари он был знаком с незапамятных времен, знал за ней
(как и она за ним,  взаимно)  столько  озорных  дел,  что  хватило  бы  на
полдюжины Монфоконов, и сделал бы ей одолжение не в пример серьезнее,  чем
просто отвезти из одного  места  в  другое,  вдобавок  за  хорошую  плату,
парочку ее друзей, обходясь с ними со  всей  любезностью.  Бригантина  все
равно уходила в море, а каюта квартирмейстера так и пребывала пустая  (ибо
сам  квартирмейстер  давненько  покачивался  на  рее  горротского  корвета
"Гривастый крокодил", должным образом просмоленный для долгой  сохранности
- а нового еще предстояло подобрать со всем тщанием).
     Вся беда была в том, что Бугас терпеть не  мог  нераскрытых  загадок.
Любых.  Водился  за  ним  такой  грешок,  из-за  которого  капитан  дважды
совершенно бескорыстно впутывался  в  опасные  дела,  пахнущие  серьезными
тайнами, ради одного удовольствия оказаться среди знающих разгадку. Бывают
страстишки и похуже, а на доходы капитанская слабость мало влияла, так что
команда давно свыклась - всех на свете денег все равно не захапаешь, нужно
иногда что-то и для души...
     Но эта странная парочка была загадкой непробиваемой. Высокий барон со
спокойными серыми глазами серьезного убийцы, привыкшего перерезать  глотку
лишь при необходимости (каковое качество Бугас в  людях  ценил  и  уважал,
будучи   сам   таким   же),   и   смазливая   девчонка-лауретта   (сначала
представлялось - дочка или племянница, оказалось - любовница).
     Поначалу Бугас, еще не видя их, решил, что у них хлопоты с  легальным
выездом из страны.  Каковую  гипотезу  вроде  бы  подтверждало  невиданное
количество тихарей, перед  самым  прибытием  странной  парочки  прямо-таки
хлынувших в порт, как зерно из распоротого во всю длину мешка. Но  парочка
поднималась на бригантину открыто, без малейшего волнения, а тихари, такое
впечатление,  порывались  встать  навытяжку  и  таращились  пугливо,   как
пассажиры  захваченного  "купца"  на  абордажную  команду.   И   "вольную"
[письменное разрешение иностранному кораблю покинуть порт]  Бугасу  принес
из капитаната вместо обычного письмоводителя, с благодарностью получавшего
за эту услугу серебрушку, сам  комендант  порта,  министерский  секретарь,
чин, как известно,  приравненный  в  армии  к  полковнику,  а  на  море  к
флаг-капитану. От какового неслыханного феномена, ни разу не  случившегося
ни  с  одним  мореходом,  будь  он  честный  каботажник  или  головорез  с
корсарским патентом в кармане, Бугас ошалел настолько, что по  многолетней
привычке сунул его превосходительству сестерций - а тот, ровно пребывая  в
некотором затмении чувств, монету взял...
     Первые два дня барон, отвлекаясь лишь на  завтраки,  обеды  и  ужины,
затворником  сидел  в  каюте  покойного  квартирмейстера  и,  по  докладам
главного кухаря, беспрестанно читал бумаги, которых у  него  с  собой  был
целый мешок. Даже с наступлением темноты  ставил  "карбилку"  и  продолжал
шуршать. Добросовестный  кухарь,  за  годы  плавания  на  "Невесте  ветра"
малость заразившийся от капитана той же страстишкой, успел запустить  глаз
- благо бумаги барон после его прихода не прятал  и  ничем  не  прикрывал.
Кухарь  клялся,  что  никакими  картами  кладов  или   "золотыми   шарами"
[жаргонное  название  зашифрованного  текста,  сообщающего  о   спрятанных
сокровищах] и не  пахнет.  Насколько  удалось  усмотреть,  обычная  ученая
заумь,  упражнения  книжников.   Скорее   Бугас   мог   оказаться   главой
снольдерских виргинатов, проповедовавших трезвость,  целомудрие  и  полный
отказ от мясного, чем барон - книжником. И все  же  он  сидел  над  своими
бумагами двое суток, как пришитый.
     Одно можно утверждать со всей уверенностью - виргинатом барон не был.
Мясо он наворачивал, подаваемое вино аккуратно выпивал, а кухарю, заодно и
убиравшему в каюте, девчонка в первый же вечер  непринужденно  и  буднично
заметила, что возиться с двумя постелями  не  следует,  нужно  приготовить
одну  на  двоих.   Веселого   нрава   кухарь,   простодушно   попытавшийся
ухмыльнуться, вдруг на пару секунд выпал из реальности  и  обнаружил  себя
лежащим на полу с дикой болью в области ложечки. Увы,  и  он  сам,  и  все
остальные не связали сначала этот феномен с рыжей девчонкой - решили,  что
кухарь опять обожрался и получил что-то вроде апоплексического удара.
     Рыжая лауретта, в отличие от спутника,  часто  и  подолгу  гуляла  по
палубе, откровенно маясь скукой. Поскольку выяснилось, что мужская постель
ей знакома, а соблазнительна  была  девчонка,  как  чертенок,  мысли  иных
морских волков помоложе  приняли  игривый  оборот.  Заметивший  это  Бугас
процедил сквозь зубы, что два раза он не повторяет, а пассажиры  -  друзья
его друзей, так что любой, вышедший за  рамки  хорошего  тона,  немедленно
пожалеет, что родился на свет. Большинство из одержимых  игривыми  мыслями
вообще оставили всякие  поползновения  от  греха  подальше,  но  Красавчик
Ройбен, разбивший больше женских  сердец,  чем  князь  Клабур  -  стаканов
[князь Клабур - легендарный лоранский кутила, обессмертивший свое имя тем,
что никогда не пил дважды  из  одного  и  того  же  стакана  -  опустошив,
разбивал и требовал новый], и не подумал обстенить  паруса  [повернуть  их
(или судно) навстречу ветру так, чтобы ветер ударил в лоб, перпендикулярно
парусам; тогда их прижимает к  мачтам,  выгибает  в  обратную  сторону,  и
корабль  начинает  двигаться  задним  ходом].  Увешавшись   всеми   своими
побрякушками и разодевшись в  лучший  "береговой"  наряд,  он  с  виолоном
наперевес тенью скользил за синеглазой прелестницей,  что  ее  определенно
забавляло.
     К полудню второго дня на юте  раздался  дикий  вопль,  и  сбежавшиеся
вахтенные подняли с палубы Красавчика, правая  ключица  у  него  оказалась
сломанной. Бугас моментально провел дознание - но Красавчик  клялся  богом
Руагату, старушкой мамой и долей в добыче, что из рамок он не  выходил,  а
всего лишь с надлежащей галантностью и грацией положил руку синеглазке  на
талию. И обнаружил себя на палубе.
     Девчонка разгуливала как ни в чем  не  бывало  с  самым  беспечным  и
примерным видом. Сопоставив феномены  кухаря  и  Красавчика,  общественное
мнение ужаснулось, сделало выводы, и рыжую  стали  сторониться,  насколько
это возможно на палубе не самой большой  бригантины.  Кухарь  появлялся  в
каюте пассажиров, превратив лицо в бронзовую маску, лишенную и намеков  на
мимику. Бугасу,  попытавшемуся  было  с  несвойственной  ему  неуклюжестью
бормотать  какие-то  извинения,   очаровательное   рыжее   создание   мило
улыбнулось:
     - Не удручайтесь, капитан, я за такие пустяки, вдобавок без  приказа,
еще никого не убила...
     Капитан пошел и напился в компании с зеркалом.
     Бугас нападал на идущие с Островов "золотые  караваны",  высаживал  в
Хелльстаде искателей приключений, искал клады, закапывал  клады,  проникал
на Дике в поисках пещерного жемчуга, первое прозвище оправдал даже дважды,
а второе - трижды ["Ледяным" моряк имеет право именоваться, если хоть  раз
высаживался на Диори, Шкипером Темного Моря - если пробыл в Море Мрака  не
менее суток], с горротским корсарским патентом топил снольдерские  корабли
и наоборот, трижды бегал из тюрем, один раз с каторги и один - с "чертовой
мельницы" [каторжная тюрьма в Святой Земле, где заключенные  ходят  внутри
огромных колес, приводящих в движение портовые краны], искал в  лабиринтах
Инбер Колбта Крепость Королей, освоил все виды контрабанды, прямо на рейде
Малабы дрался с Джагеддином, два года (когда особенно припекло)  обретался
на Сильване, где полгода прослужил флаг-капитаном гиперборейского флота  и
едва не был возведен в дворянство, но потом приговорен к плахе  за  разные
прохиндейства, едва унес ноги и полтора года  пробивался  более  привычным
ремеслом, не отягощая себя мундиром. Семь раз его награждали  орденами  (и
трех потом лишили высочайшими указами,  но  Бугас  все  равно  их  носил),
четырежды вешали "в изображении", а однажды всерьез собирались  набить  из
него чучело  (на  той  же  гостеприимной  Сильване).  Словом,  у  капитана
"Невесты ветра" была самая обыкновенная, ничем не примечательная биография
типичного джентльмена удачи. И он, нутром и нюхом чуявший Необычное,  день
за днем ждал,  когда  странный  барон  наконец  признает,  что  достаточно
присматривался и валял дурака, - и предложит Нечто. Капитан заранее  готов
был  согласиться,  предвидя,  что  мелкого  или  глупого   дела   _э_т_о_т
предлагать не станет.
     Но ничего подобного Бугас не дождался. На третий день барон  покончил
с бумагами и принялся гулять, потребовав корзину вина и виолон.  Гулял  он
серьезно и сосредоточенно, без битья посуды и  шума  истребляя  содержимое
корзины, порой брался за виолон, и тогда из  каюты  неслись  приятные,  но
совершенно неизвестные песни - иной раз даже на незнакомом языке.  Дважды,
уже к вечеру, он даже плакал - коротко и зло,  так  что  это  походило  на
рычанье пса. Капитану, не единожды с таким сталкивавшемуся (и самому  пару
раз отводившему душу именно  таким  образом),  уже  было  ясно,  что  этот
человек то ли  спихнул  благополучно  неподъемное  дело,  то  ли  заливает
серьезное горе - а то и все сразу, похоже. Капитан пытался как-то  связать
все это с последними ронерскими странностями, о которых толковали  черт-те
что, но простоял в Равене всего два дня, занятый погрузкой выше  крыши,  а
все новости, какие залетели в уши, оказались  чересчур  уж  запутанными  и
сумбурно изложенными. Тетка Чари, похоже, что-то знала, и  вообще  страшно
интересно было, как это ей удалось просквозить аж в графини, но  очень  уж
мимолетно они свиделись.
     И Бугас, тихо сатанея от всех непонятностей, посиживал в своей каюте,
аккурат по соседству с квартирмейстерской,  попивая  "Касаточью  кровь"  и
коряво записывая за бароном очередную незнакомую прежде балладу:

                      Наш век - арена битв...
                      Но как посмели
                      вы, раб Его, вы - человек, не Бог,
                      жизнь молодую положить у ног
                      властителя чертовской карусели?
                      Сильнейшие сломить его хотели,
                      да не сумели выиграть войну...

                      Я им не ставлю этого в вину.
                      Пусть полегли они, мы следом ляжем.
                      Но кто-то встанет над курганом нашим
                      и в рог бараний скрутит сатану.
                      Не отпевайте ж до поры живого -
                      проснется жнец, когда зерно взойдет...

     Он не унизился бы  подслушивать  специально,  однако  переборка  была
тонкая, а голосище у барона - дай боже. Были моменты, когда  капитану  все
же нестерпимо хотелось унизиться - но останавливал его, прямо  скажем,  не
гонор, а скорее уж предчувствие, что ничего он не узнает, ибо барон не  из
тех, кто во хмелю развязывает язык. Вот и  сейчас  он  в  который  уж  раз
рычал, что не уберег, но отомстит так, что ужаснется сам черт. Но  никаких
имен и названий, ничего конкретного так и не последовало. Зато последовала
песня на абсолютно незнакомом языке, нечто вроде:

                       Nat zemlej buszujt trawy,
                       oblaka pluvut kudrivy,
                       i odno, won to, chto zprawa,
                       etto ij...

     Капитан  не  понял  ни  слова,  но  пригорюнился  пуще  -   от   всех
непонятностей, вместе взятых. Впервые он был посередине загадки  -  и  она
ему не подчинялась. До сих пор он терпел поражения, но это  совсем  другое
дело. Не удалось найти ни Крепости Королей, ни иных кладов  -  однако  это
означало лишь, что их следует искать в другом месте, причем тут поражение,
это и не поражение вовсе...
     На третий день, ближе к вечеру, барон  появился  на  палубе,  отыскал
Бугаса и  вежливо  осведомился,  нельзя  ли  раздобыть  газет.  Бугас  без
малейших возражений (решив, что эта просьба может и дать ему ключик) повел
"Невесту ветра" к ближайшему крупному порту (они плыли уже по Ягартале)  и
выслал шлюпку с наказом раздобыть все  газеты  за  последние  двое  суток.
Раздобыли  без  особого  труда,  привезли  кипу.  Барон  перебирал  их   в
молниеносном  темпе,  определенно   высматривая   что-то   конкретное.   И
отыскал-таки, прочел крайне  внимательно,  рассмеявшись  коротко,  жестко,
сунул  лист  синеглазой.  Синеглазая  столь  же  вдумчиво  это  прочитала,
улыбнулась и сказала спутнику совершенно непонятную  сторонним  свидетелям
фразу:
     - Вот видишь, вас уже двое, так  что  не  скаль  ты  зубы  над  моими
светлыми мечтами, в самом-то деле...
     Когда они направились в  каюту  (девчонка  заявила,  что  такое  дело
полагается отпраздновать), Бугас ухитрился непринужденно забрать  у  рыжей
газету, и она небрежно отдала. И тут же впился жадным взглядом в то место,
он хорошо запомнил, что оба читали.
     Это были новости из Вольных Майоров. Из королевства Арир, если точно.
Там в одночасье все встало вдруг с ног на голову. Некий  ронерский  герцог
(о  котором  ничего  толком  неизвестно,  даже  имя  приводилось  в   трех
вариантах), объявив ваганум по всем  правилам,  вдруг  вторгся  в  пределы
королевства  с  сильным  отрядом  из  Волчьих  Голов,   Вольных   Топоров,
каталаунских  дворян  и  прочего  пограничного   лихого   народа.   Сметая
выставленные впопыхах жиденькие заслоны баронских дружин, они оставляли за
собой переполох и пожарища,  сжигая  маноры,  оказавшие  сопротивление.  И
очень скоро местная знать наперегонки  бросилась  изъявлять  герцогу  свою
полную лояльность, а те, кто находился вдалеке от театра военных действий,
увели свои отряды в поместья, после чего  король  лишился  трех  четвертей
войска. Оставшаяся у него наемная панцирная пехота вышла из  игры  -  она,
вообще-то, выстроилась в боевые порядки у столичных предместий, но галопом
подскакавший  к  ним  герцог  швырнул  наземь  горсть  невиданно  огромных
бриллиантов и прокричал, что дарит  это  им  на  бедность,  пусть  сделают
выводы. Камни оказались настоящими, и пехота мгновенно  сделала  выводы  -
боевые  порядки  вмиг  распались,  панцирники  в  жуткой   схватке   из-за
нежданного подарка судьбы  принялись  истреблять  друг  друга,  и  конница
герцога, пройдя через них, как  горячий  нож  сквозь  масло,  помчалась  к
королевскому дворцу, где и нашел свой бесславный конец Арсар Сорок Второй,
оказавшийся последним в длинном ряду Арсаров Арирских. Герцог возложил  на
себя корону под приветственные крики магнатов - не вполне искренние,  быть
может, зато громогласные.
     После прочтения сего Бугасу сделалось еще грустнее, потому  что  дело
запуталось  еще  туманнее  и  круче.  Он  с  превеликой  охотой  взял   бы
кого-нибудь на абордаж, просто так, чтобы  только  успокоить  расстроенные
нервы, но на реке, проплывая к тому же в пределах Снольдера, такие  номера
откалывать было опасно. Свободные от вахты моряки сидели  в  кубрике,  как
мышки, но  капитан,  против  обыкновения,  пребывал  тих.  Даже  когда  он
перехватил  вдрызг  пьяного  кухаря,   отправившегося   потрогать   барона
серебряным  половником  и  глянуть,  что  из  этого  выйдет,   взрыва   не
последовало. Бугас лишь благостно улыбнулся и, наставительно подняв палец,
сказал:
     - Дурень, эта загадка так просто не решается...
     Кухарь, уже смирившийся  было  с  килеванием  на  пару  оборотов,  от
непривычно ласкового  тона  протрезвел.  А  капитану  в  приступе  светлой
отрешенности от бытия захотелось вдруг совершить что-нибудь доброе,  и  он
распорядился отнести болящему Красавчику сливового пудинга. Потом напился.
Он  медленно  загонял  себя  в  состояние  напрочь  измененного  сознания,
знакомое каждому пьющему, лежа в кресле,  задрав  сапоги  на  привыкший  к
такому  обращению  стол,   созерцая   занимавшие   полстены   материальные
доказательства  своих  прошлых  триумфов.  В   стеклянном   ящике   угрюмо
нахохлилось  чучело  летучей  мыши-бормотуньи,  полтыщи  лет   считавшейся
мифологической тварью из туземных легенд - до появления у  острова  Гурган
"Невесты ветра" и лихой экспедиции  в  джунгли,  основанной,  впрочем,  на
вдумчивом анализе легенд, которые Бугас промывал, как золотоносный  песок,
пока  не  извлек  четкие  указания.  На  особой   полочке,   прикрепленный
проволокой,  покоился  Перстень  Ланкара,  который  долгие  годы  полагали
магическим украшением, несущим гибель любому новому владельцу, не знающему
отворотного заклятья - пока не объявился капитан Бугас и не  доказал,  что
никакой магии тут и не ночевало, а все  смерти  происходят  от  дьявольски
хитроумного  механизма  с  отравленной  иглой,  заделанного   в   перстень
неизвестным умельцем и исправно проработавшего сорок лет. Ящиков  двадцать
с  застекленной  передней  стороной  было  отведено  мелким  предметам  из
найденных им кладов. В других лежали  расшифрованные  рукописи.  Была  еще
невзрачная  пластинка  с  коротким  текстом,  поднятая  со  дна  океана  в
известном лишь Бугасу месте и неопровержимо свидетельствовавшая (для того,
кто понимает), что Бугасу, единственному на  Таларе,  известны  координаты
затонувшей  страны  Альдарии.  Увы,   ученые   профессора   с   редкостным
единодушием, немыслимым во всех прочих случаях,  в  подлинность  пластинки
напрочь не верили (ибо для  половины  из  них  это  означало  бы  похерить
собственные книги и  диссертации,  построенные  на  решительном  отрицании
Альдарии), и  после  конфуза  в  Латеранском  университете  Бугас  зарекся
предъявлять  ее  "фиолетовым".  Сам  он  нисколечко  не  сомневался,   что
пластинка подлинная, но никак не выпадало удачи вторично протралить дно  в
том  месте  и  раздобыть  что-нибудь  еще  -  в  прошлом  году  неподалеку
разместилась база горротского военного флота, чьи адмиралы с некоторых пор
считали Бугаса лучшим украшением нок-реи. Стояло несколько солидных ученых
фолиантов, чьи авторы, хоть раз на полтыщи страниц, да упоминали мимоходом
капитана Бугаса, отмечая его вклад или ссылаясь на его свершения.  Имелась
и бутылочка с джинном, которую Бугас пока опасался  открывать  -  письмена
стерлись, к какой стихии принадлежит  джинн,  неизвестно,  а  восстановить
надписи руки не доходили, хоть и имелась хитрая технология, которой Бугаса
научил один фальшивомонетчик из  Абердара.  Ждали  своего  часа  несколько
предметов из предшествовавших Шторму эпох - раздобытых  там,  где  знающий
человек может разжиться многим. В углу, у самого пола,  прятался  нарочито
неказистый, грубо  сколоченный  ящичек,  заслуженно  считавшийся,  однако,
жемчужиной коллекции, ибо содержал неоспоримое  доказательство  того,  что
крохотные моряки на  маленьких  подводных  лодках,  о  которых  втихомолку
болтают всякую чушь, есть  не  миф  и  не  мистика,  а  самая  доподлинная
реальность. И еще много  всякого,  способного,  пожалуй,  принести  Бугасу
титул почетного доктора Ремиденума - и  обеспечить  пожизненное  роскошное
проживание в замке Клай...
     Но самая манящая загадка - это та, что приходит последней. И  капитан
тихо  сатанел,  вполуха  слушая  доносившуюся  из  соседней  каюты   самую
будничную   болтовню,   перемежавшуюся   долгим   молчанием    определенно
лирического порядка.  Он  все  еще  искал  связь  меж  загадочной  смертью
принцессы   Делии,   ошеломительным   явлением   толпе   неведомо   откуда
вынырнувшего короля Хелльстада, разгромом  ронерской  "Черной  благодати",
неслыханным поведением коменданта порта и песнями на незнакомом  языке,  -
но мозг уже погружался в здоровый алкогольный  сон,  и  последней  связной
мыслью было - "барон на кого-то чертовски похож".
     Окажись на столе на одну бутылку меньше,  капитан,  изощривший  ум  в
решении хитрых загадок, мог и ухватить конец клубочка. Но  черная  пузатая
бутылка рома знаменитого сорта "Семь  якорей"  (варившегося  с  ананасами,
корицей и ароматическими травами пяти разновидностей) сыграла ту же  роль,
что и отлетевший каблук короля Гарепо Злосчастного, по легенде как  раз  и
ставший причиной поражения  королевской  армии  в  Сандоварской  битве.  И
капитан ухнул в сладко пахнущее ромом беспамятство,  успев  еще  подумать,
что вспомнил, на кого барон похож, но завтра обязательно забудет.
     И забыл, конечно. Проснувшись утром в том же кресле и  меланхолически
посасывая из горлышка столь обычное для такой ситуации лекарство,  он  уже
совершенно точно знал, что совершил  вчера  великое  открытие,  но  клятая
бутылка "Семи якорей" все сгубила. В каюту после деликатного стука сунулся
главный кухарь (не похмельный, а просто еще  не  ложившийся  со  вчера)  и
прошелестел:
     - Барон нас намерен покинуть. Просит лодку.
     - Хоть две, - подумав, сказал капитан. -  Пусть  плывет,  пока  мы  с
тобой окончательно не рехнулись.
     Он допил лекарство и выбрался на палубу, терзаясь унылой ненавистью к
миру и человечеству. Справа виднелись на горизонте темно-синие отроги  гор
Оттершо.  Слева  тянулись  бурые  торфяники.  Места  были   малообитаемые,
насквозь неинтересные и какие-то нелепые, одному  барону  и  пришло  бы  в
голову здесь высаживаться - вполне достойное завершение. Барон уже стоял у
борта, аккуратно сложив рядом боевой топор в чехле, мешок с бумагами и еще
какой-то непонятный сверток - тот еще подборчик багажа, в  самый  раз  для
ситуации. Синеглазая, правда,  принесла  самый  обычный  кожаный  дорожный
сундучок - но Бугас готов был  продать  душу  морскому  черту,  что  самым
обычным содержимым там и не пахнет.
     Он сумрачно поклонился издали, осведомившись:
     - Надеюсь, путешествие было приятным, барон?
     - В высшей мере, - ответил барон столь же вежливым  поклоном,  шагнул
на трап.
     Два человека, позарез друг другу необходимые, но в тот момент об этом
не подозревавшие, надолго расстались, причем каждый  полагал,  что  больше
они не увидятся никогда.
     Вимана, ожидавшая Сварога на берегу, была конечно же,  невидимой  для
окружающих.



                                   ИТОГ

     "Четырем мирам и восьми сторонам света!
     Мы, Яна-Алентевита, Императрица Четырех Миров, Высокая Госпожа Небес,
рассмотрев  результаты  операций,  известных   под   рабочими   названиями
"Полночные Ворота" и "Серебряная черта", сим повелеваем:
     1.  За  особые  заслуги  перед  Империей,  не  требующие  развернутых
пояснений и перечислений, наградить лорда  Сварога,  графа  Гэйра,  барона
Готара,  камергера  Двора,  лейтенанта  лейб-гвардии  Яшмовых  Мушкетеров,
орденом Высокой Короны с гербовой цепью.
     2. За причастность к вышеупомянутым заслугам наградить письмоводителя
третьей  категории  восьмого  департамента  Канцелярии  земных  дел  Мару,
известную также как лауретта Сантор, орденом Имперского Меча с бантом.
     3. Удовлетворить прошение лорда Сварога, графа Гэйра,  об  исключении
из списков восьмого департамента означенной лауретты Сантор и  о  переводе
ее в дружину лорда Сварога.
     4. Удовлетворить представленный Геральдической Коллегией  протокол  о
признании за графом Гэйром прав на  титул  "король  Хелльстада"  со  всеми
проистекающими отсюда геральдическими и юридическими последствиями (проект
каковых надлежит незамедлительно представить для окончательного решения).
     5.   Аресты   сотрудников   Магистериума,    произведенные    восьмым
департаментом, признать  правомочными,  отклонив  все  вызванные  таковыми
арестами прошения и докладные записки.
     6. Лишить лорда Алферса,  герцога  Ингера,  и  лорда  Герена,  барона
Аркаса, членства в Нашем Тайном Совете и званий  пэров  Империи,  поместив
обоих в тюрьму Лоре.
                                          Дано и собственноручно подписано
                                                   в Нашем замке Келл Инир
                                     третьего Датуша 5507 Небесного Года".

     ...На экземпляре высочайшего указа, переданном лорду  Сварогу,  графу
Гэйру и прочая, и прочая, рукой императрицы приписано:
     8. (Конфиденциально). Запретить лорду Сварогу,  графу  Гэйру,  впредь
подавать прошения  об  отставке  его  как  с  военных,  так  и  придворных
должностей, строго предупредив, что в случае  очередного  такого  прошения
графа ждет лишь автоматическое повышение в воинских званиях  и  придворных
должностях.



                             Александр БУШКОВ

                            РЫЦАРЬ ИЗ НИОТКУДА




                     Человек,  хоть  однажды  сумевший  прорваться  сквозь
                бумажные  стены  обыденной  жизни,  сквозь  эти  непрочные
                стены, которые тем не менее так  надежно  от  рождения  до
                могилы держат многих из нас в плену, неминуемо приходит  к
                открытию: если окружающий мир тебе не нравится, его  можно
                изменить. Надо только принять твердое решение любой  ценой
                изменить его - и ты добьешься своего. Ты можешь  оказаться
                в более неприятном, трудном и даже опасном  положении,  но
                может случиться, что жизнь твоя станет ярче, приятнее или,
                на худой конец, просто интереснее.
                                    Герберт Уэллс. "История мистера Полли"



                       ПРОЛОГ. НАД САМОЙ КЛЕТКОЙ ЛЬВА

     Восьмого сентября  одна  тысяча  девятьсот  девяносто  первого  года,
где-то во второй половине дня, майор Станислав Сварог (для друзей -  Стас,
для солдат за глаза - Эсэс) окончательно уверился, что сошел с ума. Многие
здравомыслящие люди на его месте сделали бы именно такой вывод.  Были  все
основания. Представьте, что вы шагаете по степи и вдруг проваливаетесь  по
колена в эту сухую твердую землю, причем ноги ваши ниже колен вовсе  и  не
чувствуют ни тесноты, ни сжатия, ни иного  неудобства,  вообще  ничего  не
чувствуют, словно бы  болтаются  в  воздухе.  И  вы  погружаетесь  дальше,
медленно, с этакой плавной игривостью  аэростата,  однако  ж  неотвратимо,
лицо ваше все  ближе  к  земле,  становящейся  бесплотным  видением,  лишь
зрительно отделяющим вас от загадочной пустоты, в которую вы погружены уже
по пояс, по грудь, вы брыкаетесь и бьетесь от ужаса и, будто  этого  мало,
вдруг чуете, что ваши ноги начинают задевать и  сшибать  какие-то  твердые
предметы,  а  порой  вас  ловят  за  щиколотки  чьи-то   руки   и   тянут,
целеустремленно тянут вниз. И все кончается - примерно на уровне нагрудных
карманов форменной рубашки, вы вновь обнаружили, что стоите как ни  в  чем
не бывало на сухой твердой земле, и одежда ваша  ничуть  не  запачкана,  и
благим матом вы не орете лишь из воздушно-десантного  гонора.  Представьте
еще, что эти фантасмагории происходят что ни  день,  причем  исключительно
тогда, когда поблизости нет ни души, никто вас видеть не  может  и  потому
нет подтверждения, что все это происходило на самом деле. А также добавим,
что  "погружения"  эти  случаются  не  только  в  чистом  поле,  но  и  на
бетонированном полу танкового ангара, и в коридоре третьего этажа, и прямо
на лестнице, причем те, кто находился на втором этаже, ваших  растущих  из
потолка ног не видели... Одним словом, вы очень быстро начнете с нехорошим
эгоистическим   интересом   присматриваться   к   табельному   "Макарову".
"Макаров", конечно,  та  еще  бандура,  и  всякий,  кто  понимает  толк  в
огнестрельных игрушках, согласится, что невероятно трудно попасть из  него
именно туда, куда целишься, но при всех  недостатках  "Макара"  достоверно
известно:  себе  в  висок  никто  еще  из  него  не  промахивался.  Осечки
случались, а вот промахов как-то не бывало...
     Вот так-то. Не ходите  к  психиатру,  если  начнете  вдруг  регулярно
проваливаться под землю и  в  последний  момент  выскакивать  оттуда,  как
пробка от шампанского.  Психиатр  все  выслушает,  но  никогда  ничему  не
поверит, а начнет  кормить  таблетками,  от  которых  хочется  лечь,  едва
встанешь, встать, как только ляжешь, и, что хуже всего, они не совмещаются
со  спиртным.  Для  советского  человека,  даже  слегка  и   развращенного
перестройкой и гласностью, добровольно зайти к психиатру столь же жутко  и
невозможно, как наделать в штаны, едучи в автобусе,  -  тем  более  майору
ВДВ, который себя в ином качестве и не мыслит...
     С учетом вышеизложенного и вышепережитого нетрудно понять, что  майор
Сварог пошел поначалу по избитому пути великорусского самолечения от  всех
недугов - то есть принимал национальное лекарство под скудную  закуску,  а
то и вовсе без таковой. Но это было чревато  -  во  многих  отношениях.  В
преддверии вывода войск из неожиданно оказавшейся  суверенной  Монголии  в
перестроечную неизвестность начальство зверело;  а  телепатически  чуявшие
наличие спиртного  друзья,  нагрянув  незамедлительно,  быстро  превращали
лечение в обычный гудеж, где добывать  очередной  пузырь  предстояло  тому
несчастливцу, кто  уже  не  мог  без  запинки  выговорить  имечко  первого
монгольского астронавта - Жугдэрдемидийн Гуррагча. К тому же Сварог ужасно
боялся по пьянке проговориться. Ну и жена ныла, конечно. Одним  словом,  у
него помаленьку ехала крыша, и во второй половине  дня,  ближе  к  вечеру,
майор Сварог философски заключил, что сошел с ума.
     Это   эпохальное   открытие   он   сделал,   как   большинство    его
предшественников -  от  Ньютона  до  Эдисона,  -  в  совершенно  будничной
обстановке, стоя на краю раскопа и тупо пялясь  вниз.  В  раскопе  ударно,
словно и не советские люди, шуровали археологи, ихние девочки  по  причине
жаркой погоды работали в скупых купальниках, и,  когда  Сварогу  надоедало
думать, что он сошел с ума, он смотрел на загорелые спины и думал то,  что
на его месте думал бы любой нормальный мужик. Впрочем, от хозяйки одной из
загорелых спин он уже получил свое  в  одной  из  палаток  (ну  романтика,
конечно, палатки, полевой сезон) - правда, в довесок пришлось потом  долго
слушать, какая свинья оставшийся дома муж (не понимает, не  удовлетворяет,
изменяет и денег не приносит). Пикантно, но наверняка его собственная жена
в тот момент талдычила то же самое Витюше Малову на хате у последнего -  в
качестве довеска. Ну и хрен с ними со всеми.  Все  осточертело  настолько,
что даже разводиться с женой было лень.
     Археологи работали в диком  темпе,  от  рассвета  до  заката.  Ходили
слухи, что ошалевшая от суверенитета Монголия вскорости  начнет  драть  за
позволение на раскопки в валюте, что было вполне логично, - сам Сварог  на
месте монголов так и поступил бы. Все дерут  со  всех,  и  это  называется
рынок. И все такое прочее. Ленин лезет на броневик, Ельцин лезет на  танк,
а куда прикажете залезть  десантному  майору,  который  любит  свое  дело,
терпеть  не  может  жену  и  начальство  и  ничегошеньки  не  понимает   в
происходящем? А остается ему разве что залезть на  археологическую  Свету.
Пока дает без валюты. Пока однажды не провалился под землю окончательно.
     "А может, там,  под  землей,  что-нибудь  хорошее?  -  уныло  подумал
Сварог. - Может, не сопротивляться, когда за ноги тащат? Но  с  каких  это
пор за ноги тащили к чему-то хорошему?"
     Он зло  плюнул,  огляделся  вокруг,  подобрал  симпатичный  легонький
камешек и осторожненько кинул его вниз, Свете в  загорелую  спину,  целясь
повыше правой лопатки, ну и попал,  конечно,  зря  учили,  что  ли?  Света
недоумевающе покрутила головой,  узрела  его.  Сварог  изобразил  лицом  и
фигурой немой вопрос с явственной сексуальной подоплекой.  Света  черкнула
ладошкой по горлу, изобразив  лицом  и  фигурой  предельную  загруженность
работой, и вновь принялась царапать своей кисточкой, помаленьку добывая из
земли тесаное  бревно.  Они  там,  внизу,  обнаружили  мавзолей  какого-то
древнеисторического вождя и сейчас  как  раз  готовились  его  откупорить.
Когда-то устроители задумали его даже покруче ленинского - почетный караул
так и остался рядом на века, с конями и оружием.
     - На столе горела лампа, но Света не давала, - проворчал себе под нос
Сварог один из Штирлицевых апокрифов,  повернулся  через  правое  плечо  и
побрел себе прочь к военному городку,  уже  как-то  привычно  ожидая,  что
вскорости опять провалится под землю и будет пинать чьи-то  шарящие  руки,
норовя угодить по пальцам. Шагал и безмятежно напевал:

                          А вот они, условия,
                          а вот она, среда,
                          а в общем, для здоровия
                          полезны холода...

     Но он отмахал половину пути и до сих пор не  провалился.  Ну  что  ж,
хоть что-то приятное в этой жизни. Он немного  воспрянул  душой  -  совсем
немного, но все-таки - и шагал себе, пока  не  услышал  за  спиной  быстро
приближавшееся "члак-члак-члак", стук  копыт  по  сухой  земле.  Тогда  он
остановился и обернулся.
     А это старый Мэлсдорж  ехал  на  монгольской,  ясное  дело,  лошадке,
крохотной и лохматой, но выносливой и проворной, как  черт.  Сварог  очень
любил на них ездить и очень хотел бы увезти такую домой, да ведь  не  было
дома...
     Старый знакомый узнал старого знакомого, дружелюбно оскалился, отчего
его косенькие глазки совсем было  закрылись.  И  они  не  спеша  двинулись
дальше бок о бок - Сварог размашисто шагал, и лошадь шла шагом.  Все  трое
молчали - люди просто так, а лошадь согласно естеству.
     - Ты еще имя не поменял? - спросил Сварог.
     - Не стоит. Дурная примета, говорят.
     Имя у Мэлсдоржа было отнюдь не монгольское, как могло  бы  показаться
несведущему. Монгольским было только традиционное окончание мужского имени
"дорж", а "мэлс" означало - Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. Была такая мода
когда-то.
     - Уходите? - спросил в свою очередь старый знакомый Мэлсдорж.
     - Похоже, - сказал Сварог.
     - Куда? - из вежливости спросил Мэлсдорж.
     - На муда, - проинформировал Сварог.
     - Далеко, однако, насяльник... - оскалился старик, знавший русский не
хуже Сварога.
     - А вас китайцы сглотнут. Звездой гавкнете.
     - Выкрутимся, - сказал Мэлсдорж. - И будем Великая Монголия.
     Он  был  большой  великомонгольский  националист,  но  как-то  скорее
теоретически. Или ностальгически, что вернее.
     - Для великой Монголии нужен Чингиз, - сказал  Сварог.  -  А  где  вы
Чингиза возьмете? Гуррагча не потянет.
     - Тоже верно, - согласился Мэлсдорж. - Никак не потянет.
     И они опять молчали. Сварогу полегчало на  душе,  он  знал,  что  при
свидетеле ни за что не провалится.
     - Я мимо ехал - копают, - сказал Мэлсдорж, махнув плеткой за спину, в
сторону раскопа. - Скоро совсем выкопают. Плохо.
     - Почему?
     - Таким лучше лежать внизу. Беспокойные. Раскопаешь такого  -  хлопот
не оберешься. Думаешь, они совсем мертвые? Да нет...
     - Херня, - сказал Сварог.
     - Сам ты херня. Помнишь, где мой сын  воевал?  У  вас  на  фронте.  А
почему у вас получилась война с соседями? Забыл? Потому что за пару недель
до того  Тимурленга  раскопали.  Потому  и  никто  не  скажет,  где  лежит
Чингисхан, хотя знает немало народу...
     - Ну-ну, - сказал Сварог.
     Мэлсдорж полез за отворот синего дэли, добыл из-за пазухи мятую пачку
"Мальборо", откусил у сигареты фильтр, выплюнул. Щелкнул длинной китайской
зажигалкой, пустил дым меж лошадиных ушей и спросил:
     - Знаешь, кто на свете самые умные? Пастухи. Как я.
     - Почему?
     - У пастухов больше всего времени, чтобы думать. Голова свободная,  а
времени для мыслей много.  Темучин,  между  прочим,  тоже  когда-то  стада
пас...
     - Интересная версия, - сказал Сварог. - Слушай, а  что  там  за  хан?
Какой-нибудь Чингизов племянничек?
     - Это не наш, - сказал Мэлсдорж.  -  Они  гораздо  раньше  нас  жили.
Светлобородые. Очень, очень давно. Когда здесь  еще  текли  могучие  реки.
Беспокойный каган, не улежит, будет таскать живых...
     Сварог невольно вздрогнул. И спросил:
     - А как народ назывался?
     - Светлобородые, -  сказал  Мэлсдорж.  -  И  все.  Имена  забываются.
Народов было несметное множество, и часто они уносят с собой свои имена...
     - Вот именно, - отрешенно поддакнул Сварог. - Уж сколько их сорвалось
в эту бездну, разверстую  вдали.  Настанет  день,  когда  и  я  исчезну  с
поверхности земли...
     Он не любил выходить из образа тупого майора. Но  с  Мэлсдоржем  было
можно.
     - Хорошая песня, - сказал Мэлсдорж. - Сам сочинил?
     - Да нет...
     Они опять замолчали и молчали до самой развилки, места,  где  Сварогу
надо было сворачивать к военному городку, а  Мэлсдоржу  пылить  вперед,  в
недалекий город.
     - Водки выпьешь как-нибудь? - спросил Мэлсдорж. - Заходи,  юрта  пока
на старом месте. Водки много.
     - Да ну, - вяло сказал Сварог. - И так жить страшно.
     - Совсем страшно?
     Сварог поднял глаза. Мэлсдорж спокойно смотрел на него сверху вниз  -
морщинистая рожа, загадочный прищур. Весь он был как таинственный в  своем
всеведении бронзовый бурханчик. "Мы ж здесь чужие, - прямо-таки  панически
подумал Сварог, - мы все уйдем с нашими танками, котельными и радарами,  и
мы, и аймачные шишки с японскими телевизорами, и  Гуррагча  со  спускаемым
аппаратом. И китайцы, если придут, рано или поздно уйдут в ту же бездну. А
степь и пастухи останутся, извечные, как закат".
     - Нельзя смотреть в глаза, - сказал вдруг Мэлсдорж.
     - Что?
     - Когда за тобой  бегает  покойник,  нельзя  смотреть  ему  в  глаза.
Насовсем уволочет.
     - Ну, за мной-то покойники не бегают... - слабо усмехнулся Сварог.
     - А кто за тобой бегает, живые, что ли?
     Сварог дернулся и встал посередине дороги. Он  припомнил  все  слухи,
создавшие Мэлсдоржу шаманскую славу, - и японский магнитофон,  за  который
жена прапорщика Швыдко вроде бы обеспечила супругу полную и окончательную,
колдовского происхождения трезвость на всю  оставшуюся  прапору  жизнь.  И
нереально быстро сросшуюся ногу военюриста  Нежного,  и  разные  сбывшиеся
предсказания. И прочие  свершения,  в  том  числе  те,  что,  как  бы  это
выразиться,  обладали  обратным  знаком:  у  капитана  Лазуткина,   спьяну
заехавшего Мэлсдоржу в морду, поселилась в ванной огромная кобра,  видимая
одному только капитану. Кобра капитана периодически кусала, да так, что он
орал на весь дом (причем  следов  укусов  не  отыскивалось),  потом  стала
гоняться за ним по всему городку, пока не достала окончательно на  штабных
учениях. Возможно, все дело было не в колдовстве Мэлсдоржа, а в водке.  Но
генералу из  Москвы,  рядом  с  которым  прошли  выпущенные  Лазуткиным  в
настырную кобру пули, в любом случае  следовало  посочувствовать.  Кстати,
лейтенант Круподеров, с  одиннадцати  вечера  и  до  рассвета  искавший  в
насквозь знакомом военном городке свой дом,  был  непьющим  и  шприцев  из
набора противохимической защиты тоже не употреблял. Но все разно  чуть  не
рехнулся - городок был, а его пятиэтажки не было.  В  детали  он  вдавался
скупо, но ходил потом к Мэлсдоржу просить прощения и кланяться подарком...
     Вспомнив все, что болтали о Мэлсдорже, Сварог испугался еще больше. И
от испуга бухнул:
     - Помочь можешь?
     - Помогают человеку, когда он хочет, чтобы  ему  помогали,  -  сказал
Мэлсдорж.
     - А я что, не хочу?
     - А откуда ты знаешь, чего хочешь? - сказал Мэлсдорж и поднял плетку.
     Лохматая лошаденка обрадованно рванула вперед, и Сварог остался  один
- правда, в прямой видимости для часового под  зеленым  грибком,  так  что
погружения пока исключались.
     Дома он залез в ванну, вставил пробку,  плеснул  три  колпачка  свято
сберегавшегося женой дефицитнейшего шампуня. Ванна понемногу  наполнялась,
пена щекотала плечи, с пола орал паршивенький  магнитофон,  дешевенький  в
Японии и стоивший бешеные деньги в Союзе Сварог курил с закрытыми  глазами
и пытался представить, что он  сейчас  в  Ницце  -  но  и  саму  Ниццу  он
представлял себе смутно, так что ничего не выходило.
     Вообще ничего  путного  не  выходило.  А  то,  что  жизнь  не  вышла,
выяснилось уже давно. Стоило ли долбить в  училище  французский,  если  не
быть атташе ни в Париже,  ни  даже  в  Бухаресте,  и  даже  детективов  на
французском не достать? А  те  заграницы,  где  побывать  довелось,  лучше
забыть навсегда. Стоило ли млеть возле ясноглазой студенточки, если из нее
через десять лет получилась  законченная  стерва?  Стоило  ли  становиться
хорошим десантником,  чтобы  удерживать  на  тронах  чужедальних  мудаков?
Стоило ли читать столько книг?
     Все дебеты-кредиты были не в его пользу - поневоле  взвоешь.  Что  же
тогда удивительного в "погружениях"? Рехнулся он  или  все  происходит  на
самом деле, ясно одно: к  везучему  и  счастливому  человеку  такая  дрянь
определенно не привяжется.
     В дверь, оказывается, давненько уже стучали, потом начали барабанить.
Сварог протянул мокрую руку через край ванны, не глядя убрал звук.
     - Долго ты еще там? - вопросила жена не требовавшим ответа  визгливым
тоном.
     Сварог передернулся и громко, с невероятным удовольствием спросил:
     - Ты что, у Витьки подмыться не могла?
     Ответа он, понятно, не ждал. Вместо такового грохнула кухонная  дверь
- а вот этого он и  ждал.  Закатив  глаза,  Сварог  довольно  улыбнулся  в
потолок, зажег сигарету, закинул голову, шумно выпустил дым.
     И провалился в глубину.
     Стенок ванны уже не нащупать, он бешено молотил руками и  ногами,  не
находя опоры, в глаза хлынула вода,  и  пришлось  зажмуриться,  ничего  не
соображая от ужаса. Воздуха в груди почти что и не осталось, вода, ставшая
холодной, быстро волокла Сварога неизвестно  куда.  Превозмогая  резь,  он
открыл глаза, инстинктивно рванулся туда, где, казалось, светлее.
     И вынырнул  под  солнечный  свет  и  голубое  небо,  фыркая,  кашляя,
отплевываясь, старался удержаться на  поверхности,  он  вообще-то  неплохо
плавал, течение волокло его то к берегу, то на стремнину, а по  берегу  за
ним неслись азартно  вопившие  всадники,  и  что-то  свистело  у  них  над
головами, а потом свистнуло и  у  него  над  головой.  Арканы.  Полосатые,
черно-белые. Две жесткие колючие петли туго захлестнули поперек  туловища,
всадники враз остановили коней и потянули Сварога к берегу. Косо  волочась
поперек течения, давившего на тело упругим напором,  выплевывая  воду,  он
смятенно думал одно: откуда в степи такая река? И,  только  оказавшись  на
сочной зеленой  траве,  осознал,  какой  он  идиот,  -  его  ведь  достали
наконец...
     А всадники хохотали от души. И Сварог уже рассмотрел, что их  высокие
лошади ничуть не похожи  на  монгольских,  а  сами  они,  светловолосые  и
светлобородые, на монголов. Он сидел на траве, а  они  высились  над  ним,
люди в чешуйчатой броне, ярких разноцветных плащах и остроконечных  шлемах
с гирляндами лисьих хвостов. Самые что ни на есть реальные, хотя им  никак
не полагалось быть.
     Потом один из них расстегнул  большую  затейливую  пряжку  на  правом
плече и сбросил свой желтый плащ к ногам Сварога. Сварог встал,  закутался
в плащ. Подъезжали новые всадники, сужая кольцо вокруг  него,  и  вдруг  в
одном месте кольцо  разорвалось,  почтительно  освобождая  проход  кому-то
важному, и прямо к Сварогу направился человек с золотой цепью на груди,  в
золотом широком поясе, с властным лицом начальника. Шлем его был позолочен
и украшен черно-бурыми хвостами, а не рыжими, как у остальных. За ним вели
белую лошадь, а рядом с лошадью бежал косматый старик без доспехов  и  без
оружия, то и дело разражавшийся ликующими воплями.
     - Теперь ты видишь, Великий Меч, что я... - заорал он.
     - Что твоя голова пока что остается при  тебе,  -  бросил  вождь,  не
оборачиваясь, и воины расхохотались, качаясь в седлах.
     Взмах руки, перехваченной в  запястье  широким  золотым  браслетом  с
драконьими головами,  -  и  всадники  рассыпались  в  стороны,  поскакали,
сбились табунком метрах в ста, да так и стояли там. Остались только вождь,
его коновод и лохматый старик, весь  увешанный  диковинными  амулетами.  И
Сварог, понятно, запахнувшийся в  желтый  плащ,  из-под  которого  торчали
босые ноги. Сварог оказался выше всех  ростом.  Он  попытался  сообразить,
почему так вышло, что он прекрасно понимает их язык, но догадки  в  голову
не шли.
     - А я совсем собрался было  отрубить  ему  голову,  -  непринужденно,
словно старому приятелю, сказал Сварогу вождь, кивая на старика. -  Но  он
оказался  прав.  Дым  зелий  и  заклинания  и  в  самом   деле   позволяют
путешествовать во времени.
     - Я один помню великое  знание,  я  последний...  -  завопил  старик,
отчаянно тряся амулетами.
     - И теперь я буду тебя беречь, успокойся...  -  сказал  вождь,  вновь
повернулся к Сварогу: - Я Нохор. Великий Меч... и  кто-то  там  еще,  есть
другие титулы, ничуть не тусклее. Но  все  они  -  преждевременная  лесть.
Великие свершения требуют  великих  походов.  Великие  походы  требуют  не
только множества воинов,  но  и  немалого  числа  военачальников.  И  если
случается  так,  что  сказки  про  древнее  искусство  колдунов  оказались
правдой, можно взять военачальников, которые давно умерли...  или  еще  не
родились. Как ты.
     - Но я-то родился, - буркнул  Сварог,  чуточку  ошеломленный  деловым
напором.
     - Это неважно. Я умер для тебя, ты не родился для меня, по вышло так,
что мы встретились.
     Глаза у него были желтые и холодные, рысьи. Сварог видывал  рысей,  а
одну даже убил в Забайкалье, хоть и нечестно, из автомата. Сейчас автомата
не было, а Нохор опаснее десятка рысей...
     Сварог отер ладонями мокрые волосы,  мокрые  усы.  Мыслям  далеко  до
полного сумбура, но все  равно  потрясение  оказалось  сильным.  И  Сварог
оторопело молчал. Потом открыл рот. И бухнул:
     - Может, это твоя могила и есть...
     - Где?
     - Там... - Сварог поднял руку, но спохватился, что не знает, в  какую
сторону показать. - Там, где я был... живу...
     - Возможно. У каждого из нас когда-нибудь непременно будет могила.  И
я не настолько глуп, чтобы рассчитывать прожить...  сколько  ты  говоришь,
старый, нас с ним разделяет?
     - Две тысячи лет! - ликующе заорал старик. - Ради  тебя  я  превозмог
две тысячи лет! Я...
     - Две тысячи лет, - сказал Нохор. - Я не рассчитываю даже на сто лет.
- Он улыбнулся одними глазами. - А там,  рядом  с  моей  могилой,  нет  ли
случайно твоей?
     "А кто его знает, - подумал Сварог. - Может,  мы  там  оба,  и  Света
сейчас нас обоих раскапывает... Кто же это - готы, динлины?  Или  один  из
многочисленных народов, от которых не осталось  имен?  К  тому  же  каждый
народ всегда именовал себя совсем не так, как называли его соседи..."
     - Я не хочу... - вырвалось у него.
     - Может, и не хочешь, - сказал Нохор.  -  А  может,  и  хочешь.  Этот
старый болтун, пытаясь мне объяснить свои секреты, твердил, что  будто  бы
не в состоянии уволочь того, кто этого не хочет. Что-то  похожее  говорил.
Он ужасно много болтает, но я  не  слушаю,  признаться,  потому  что  меня
интересует конечная цель, а не сопутствующие ей потоки  высокоумных  слов.
Он не врал, что сможет забраться на  две  тысячи  лет  вперед  и  умыкнуть
оттуда подходящего человека. Я в этом убедился. И  этого  мне  достаточно.
Тебе, я думаю, тоже. Сейчас тебе принесут оружие, одежду,  приведут  коня.
Тебе будет интересно. У меня уже есть трое таких,  что  умерли  сотни  лет
назад, но ты первый из тех, кто еще не родился...
     Глаза, спохватился Сварог, нельзя смотреть ему в глаза, а  я  смотрю!
Он опустил голову, уперся взглядом в сочную зеленую траву, потом посмотрел
на реку, широкую, полноводную, быструю, высохшую в незапамятные Бремена. В
те времена, которым предстояло  еще  наступить  тысячи  лет  спустя.  А  в
"незапамятных" временах он сам сейчас пребывал.
     Сомнений  в  реальности  происходящего  у  него  не  было  решительно
никаких. Однажды в далекой жаркой стране - не в той, где Аллах, а там, где
посреди столицы, на площади, стоял каменный лев, -  он  допился  до  белой
горячки и с тех  пор  считал  себя  знатоком  галлюцинаций.  Да  наверняка
таковым и был, как всякий, кому довелось столкнуться  с  Белой  Леди  (как
выражался интеллигентнейший алкоголик доктор Зуев, раза  три  в  год  тихо
гонявший из-под стола опричников, чекистов и вовсе уж экзотическую нечисть
вроде друидов). Вокруг, без сомнений, была стопроцентная  реальность  -  с
яркой зеленью, шумом реки,  запахами  конского  пота  и  нагретых  солнцем
кольчуг, и кожаной сбруи, и пропыленного плаща, в который кутался  Сварог.
С влажной землей под ногами  и  ветерком.  С  неизвестным  Истории  вождем
Нохором, приверженцем крайне оригинальных  методов  вербовки  новобранцев,
явно не собиравшимся упрашивать или давать время на раздумье. Единственная
поблажка, на которую вождя хватило, - не наезжать, с легкой улыбкой ждать,
пока  опамятуется  ошеломленный  небывалым  прибытием  на  сборный   пункт
очередной рекрут.
     "А почему бы и нет? - подумал вдруг Сварог. - Почему бы  и  не  стать
генералом доисторической конницы? Как бы там ни обстояло, хуже  не  будет.
Это главное. Хуже не будет. Понижают в должности здесь наверняка просто  -
булавой по темечку. Зато и не  превращают  в  дерьмо  собачье  в  огромных
кабинетах, не заставляют строить социализм на другом конце  света,  бегать
за   водкой   для   столичного   генерала   и   нежно   поддерживать   его
превосходительство за локоток, пока оно блюет с крыльца. Деньги  здесь  не
деревянные, а золотые, а подлецов можно вешать, если  найдется  поблизости
дерево. И все такое прочее. Но самое, самое главное - здесь попросту режут
и жгут, не подводя под все это идейную базу...
     Вот  только  -  воздух...  "Мы  обрушились  с  неба,  как  ангелы,  и
опускались, как одуванчики". Все правильно, и некоторых из наших  в  самом
деле  кончали  еще  в  воздухе  (отчего  оставшиеся  в  живых   им   порой
завидовали),  но  все  равно  непосвященному  не  понять,  что  такое  для
десантника, отнюдь еще не старого, провести остаток дней своих прикованным
к земле. К тому же..." Сварог чутко прислушался.  Где-то  над  самым  ухом
явственно слышалось далекое ворчание моторов, гудение  дрянных,  советской
работы,  водопроводных  труб,  орал  магнитофон,  под  гром   оркестра   с
божественной хрипотцой надрывалась Эдит Пиаф:

                       Он застонал и упал ничком
                       с маленькой дыркой над виском.
                       Браунинг, браунинг...
                       Игрушка мала и мила на вид,
                       но он на полу бездыханный лежит.
                       Браунинг, браунинг...

     Звуки его квартиры прорывались сквозь Необычное.
     И Сварог понял, что не сможет. Он не в состоянии был уйти от  прежней
жизни, хоть и похожей на фантасмагорию, от ее идиотизма и надежд. От неба.
Высокие слова отчего-то чаще приходят на ум, когда стоишь голый на берегу.
Шум утраченного было мира становился все навязчивее, громче, явственнее, и
не потому ли лохматый старикашка, на котором  амулетов  больше  было,  чем
одежды,  ошарашенно  заметавшись,  вдруг  побежал  к  массивной  трехногой
курильнице, чадно дымившей неподалеку?!
     Сварог кинулся к  недалекому  берегу,  заметив  краешком  глаза,  что
всадники рванули галопом ему наперерез, и отметив краешком  сознания,  что
они непременно опоздают. Он сам не знал, почему поступает  именно  так,  -
его словно бы вела  чужая  непонятная  убежденность,  опытная  воля.  Плащ
полетел  в  сторону,  Сварог  прыгнул.  В  воду  он  вошел  косо,   шумно.
Целеустремленно  и  тупо,  словно  торпеда,  пошел  на  глубину.  Сильными
гребками разметывая воду, рвался неизвестно куда, плыл словно бы уже не  в
воде, а в густом синем тумане, липнущем к телу. Потерял всякую ориентацию,
не соображал уже, где он и двигается ли вообще. Разноцветные  круги  перед
глазами превратились в плывущий навстречу бледный  свет.  Удушье  стиснуло
грудь, Сварог открыл рот, но  не  почувствовал  хлынувшей  в  горло  воды,
совсем ничего не почувствовал, ни воды, ни воздуха, и это оказалось  самым
страшным. Он дернулся всем телом к свету.
     И взмыл  из  родной  ванны,  расплескивая  воду  на  пол.  В  горячке
выскочил, перевернув магнитофон,  дернул  хлипкую  задвижку,  вывалился  в
комнату, запаленный, голый и мокрый.
     Родная жена, изучавшая в кресле не особенно старый  номер  "Плейбоя",
посмотрела поверх  цветной  красотки  в  строгом  деловом  костюме,  но  с
провокационным вырезом до пупа; хмыкнула, спросила с надеждой:
     - Ну что, крыша едет? Зуеву звонить?  В  трезвой  полосе  сейчас  ваш
Зуев, отходняк обеспечит... Вон там, под столом, есть  кто-нибудь?  Черти,
скажем, или душманы?
     Сварог, опамятовавшись, ответил ей простыми русскими словами (правда,
по слухам, происшедшими от китайцев) - в том смысле, что  под  столом  нет
никого, а в кресле сидит ... и ... Жена, видя, что с ним  все  в  порядке,
разочарованно вздохнула и  заслонилась  замусоленным  прапорами  журналом.
Сварог вернулся в  ванную,  быстренько  обтерся,  наскоро  подтер  воду  и
убрался в комнату смотреть телевизор, а точнее - быть  на  глазах  у  этой
стервы,  что  исключало  новые  неприятности  в  виде  удаленного  на  два
тысячелетия, но оказавшегося таким близким вербовочного пункта. Странно...
Считалось, что две тысячи лет назад стремян  еще  не  было,  не  изобрели.
Выходит, были, раз Сварог сам их видел, - они и сейчас еще  позвякивали  в
ушах, как ни орал телевизор.
     Интересно, что делает сейчас лохматый старикашка, краппе  озабоченный
сохранностью своей головы на шее? Они ж меня  достанут  рано  или  поздно,
подумал Сварог, и эта мысль была сродни  устоявшейся  зубной  боли.  Чутье
подсказывало,  что  Нохор  в  сто  раз   упрямее   любого   отечественного
военкомата. И нет никакой  возможности  от  него  защититься.  Нельзя  всю
оставшуюся жизнь провести безотлучно на чьих-то глазах. Хотя бы  в  туалет
нужно периодически забредать.
     Было даже хуже, чем в той стране, где вместо Бога был  Аллах,  чем  в
той стране, где торчала  на  площади  статуя  льва,  -  в  дальних  краях,
забывшихся так надежно, что даже цветные ленточки  на  кителе  и  шрам  на
бедре с ними никак не связывались. Если прикинуть, там  было  даже  лучше,
там в него попросту стреляли, и можно было отвечать, сколько душе  угодно,
а  теперь  -  словно  волна  тащила  подальше  от  берега.  С  волной   не
договоришься, от нее не отобьешься....
     Не отобьешься?
     ...Он стоял так, чтобы его видел часовой под зеленым грибком,  слушал
далекое порыкивание  танкового  мотора  и  смотрел  на  дорогу  -  точнее,
скверную колею, пробитую машинами в сухой земле  и  подпорченную  конскими
копытами. Таких дорог тут было  множество,  они  сплетались,  разбегались,
могли завести в  самые  неожиданные  места.  Когда-то  совершенно  трезвый
доктор Зуев  на  старом  уазике  ухитрился  заехать  в  Китай  без  всяких
пограничных формальностей. Он ехал себе и ехал, заблудился, но  ничуть  не
расстроился, потому что любая дорога куда-нибудь да приведет. И эта старая
истина нашла  подтверждение,  когда  впереди  показались  белые  невысокие
строения  казарменного  вида,  осененные  алым   полотнищем   на   высоком
флагштоке.  Хорошо  еще,   остроглазый   доктор   вовремя   заметил,   что
полотнище-то алое, но вместо серпа  и  молота  на  нем  красуется  большая
золотая звезда в компании четырех  маленьких,  золотеньких...  Дело  было,
между прочим, еще при жизни Мао, когда по обе стороны границы ужасно  друг
друга не любили. Доктор рванул оттуда быстрее лани, в Китае его  никто  не
заметил, а дома все обошлось, даже потом, когда  эскулап  проболтался-таки
по пьянке, ему никто не поверил, включая  бдительного  особиста,  знавшего
по-китайски целых восемнадцать слов.
     Сварог стоял и смотрел на дорогу - ничего другого не  оставалось.  По
случаю  воскресного  дня  динамик  на  столбе  орал  эстрадные  песни,   и
идеологически  выдержанная  певица  заливалась  во  всю  глотку:  "Прощай,
король, прощай!" - как будто ее когда-нибудь могли подпустить беседовать к
королю да еще разрешили "тыкать". Сварог в уме сказал про певицу матерное,
не отрывая взгляда от дороги.
     И он был  вознагражден,  дождался  Мэлсдоржа.  А  тот  нисколечко  не
удивился. Просто придержал конька и хладнокровнейшим образом спросил:
     - Что, допек каган?
     - Допек, - сказал Сварог.
     - Я же говорил - беспокойный... Что, помочь надо?
     - Надо, - сказал Сварог.
     - Россия идет к рынку, Монголия идет к рынку...
     - Что надо? - спросил Сварог.
     - Автоматных патронов надо. Волков развелось.
     - Делов-то, - сказал обрадованно Сварог. - Автомат не надо?
     - Автомат мне уже звезданули, - сказал Мэлсдорж. - А вот золота надо.
Не для меня. Для кагана.
     - Откупаться? - не понял Сварог.
     - Считай, что откупаться...
     Если кто-то станет уверять вас, что майору в отдаленном гарнизоне  ни
за что не звездануть полрюкзака автоматных патронов, пошлите его к  черту.
Даже не обязательно  быть  майором.  Дело  совершенно  житейское.  Гораздо
труднее, не зажигая света и не разбудив жену, ночью отыскать и  сгрести  в
карман ее золотишко. А покинуть ночью территорию, перемахнув  через  забор
из потрескавшихся бетонных плит, и вовсе проще простого, вы не  в  Чикаго,
юноша, вы в советском военном городке...
     Эта ночь своей веселой жутью, наверное, запомнится навсегда. Мэлсдорж
привел его в какую-то мастерскую, где два монгола  только  что  откупорили
водку,  совершенно  по-русски  распотрошив  на  газете  "Унэн"  селедку  и
плавленые сырки. Однако, увидев Мэлсдоржа, они поклонились чуть ли  не  до
земли, убрались в уголок,  враз  забыв  про  водку,  и  пулей  выскакивали
оттуда,  едва  Мэлсдорж  коротко  отдавал  непонятные  распоряжения.   Они
разожгли огонь в  горне,  притащили  инструмент  и  снова  пристроились  в
уголке, испуганно таращась на Сварога - ему явно перепала доля  суеверного
почтения.
     - Ты тут в  законе,  я  смотрю,  -  сказал  Сварог,  неловко  топчась
посередине и все время натыкаясь на ржавые железяки.
     - Много будешь знать, генералом не станешь, - сказал  преобразившийся
Мэлсдорж, вдруг ставший ловчее, проворнее, даже, похоже, моложе. -  Садись
туда и пей водку. Вон водка стоит.
     - Да как-то... - зажеманился Сварог.
     - Ничего. Им на работе нельзя, не хотят они водки.
     Он что-то каркнул через плечо, и безымянные монголы подались из угла,
отчаянными жестами показывая Сварогу, как им не хочется водки  и  как  они
рады его угостить. Сварог без церемоний уселся на пыльный ящик и взялся за
водку. В целях успокоения расстроенных нервов.
     Но он не дождался никакого колдовства с заклинаниями и  таинственными
тенями. Тени елозили по стенам самые прозаические -  от  занятого  работой
Мэлсдоржа, время от времени помогавших ему безымянных  монголов  и  самого
Сварога. Правда, Мэлсдорж все время бормотал себе под  нос,  но  выглядело
это вполне обыденно.
     Он работал без устали -  плавил  золото,  разливал  его  в  крошечные
формы, бормотал над формами. Сварогу все же порой становилось жутковато  -
то глаза у безымянных монголов закатывались в ужасе под  самую  черепушку,
то  из-под  стола  маячила  посторонняя  тень,  то  как-то   по-особенному
посвистывал ветер, - и он наливал себе еще на два пальца, как истый  янки,
только содовую, понятно, не лил, откуда здесь содовая? А Мэлсдорж работал,
как ювелир. Похоже, здесь помимо прочего делали еще и женские украшения  -
иначе откуда  все  эти  тигельки  и  замысловатые  инструменты,  красивые,
неуместные в мастерской,  как  две  капли  воды  походившей  на  обиталище
советского слесаря.
     Когда в бутылке осталась треть, а крохотные  отливки  остыли,  Сварог
сообразил, что мастерит Мэлсдорж: пули под макаровский патрон, две  штуки.
Мэлсдорж, видимо, сделал главную работу - он сел на ящик рядом со Сварогом
и выпил водки, а безымянные монголы  вытаскивали  из  Свароговых  патронов
коричневые пули и осторожненько вставляли  на  их  место  золотые,  следя,
чтобы не просыпать пороха и не помять гильзы.
     - Стреляй все равно куда, - сказал Мэлсдорж.
     - Ну, спасибо...
     - Ладно, чего там. Дело не в тебе, майор, хоть мужик  ты  и  хороший.
Порядок должен быть. Если ты мертвый - лежи, а не скитайся по чужим векам.
У нас от своих не продохнуть, скоро и в степи будет тесно,  а  тут  еще  и
китайцы плодятся...
     Сварог осторожно покачал пули кончиком пальца. Они сидели  в  гильзах
крепко, словно  генералы  из  "райской  группы"  в  московских  кабинетах.
Мэлсдорж разлил остатки водки в два стакана,  зашвырнул  свою  в  рот,  не
коснувшись губами посуды (Сварог завистливо крякнул),  пососал  селедочный
хвост, держа его за плавники, привычно вытер  пальцы  о  голенище  мягкого
сапога, подумал и спросил:
     - А чего ты, если подумать, ерепенился? Был бы  уважаемым  человеком,
на лошадке скакал, города брал... Все лучше, чем сейчас.
     - Да привык я здесь как-то, - сказал Сварог. - Прижился.
     Он подозревал, что лукавит - в первую очередь  перед  собой.  Видимо,
все дело - в голой степи. Окажись на месте молодого честолюбивого степняка
король из высокого замка (водопровод и канализация  не  обязательны),  все
прошло бы  не  в  пример  легче.  Но  степь  выглядела  очень  уж  пустой,
необставленной, скучной. А Сварог был неистребимо городским. Степь  (пусть
и называвшаяся иначе) старательно и яро пыталась  убить  его  и  в  стране
Аллаха, и в стране Льва, в степи пропал без вести отец, степь уже два года
держала его здесь в  плоской  тюрьме  без  стен.  Степь  меняла  облики  и
названия, степь ни разу  не  задела  ни  осколком,  ни  пулей,  но  всегда
оставалась злокозненной плоскостью, богатой лишь необозримыми  горизонтами
да изредка - горами.
     Он шумно вздохнул, защелкнул патроны в  обойму,  обойму  в  рукоятку,
спросил:
     - А еще водка есть?
     Безымянные монголы, мешая друг другу, торопливо полезли в шкафчик.
     Назад Сварог возвращался тепленьким, бодрым и совершенно бесстрашным.
Он передернул затвор, вдобавок еще взвел курок,  чтобы  не  полагаться  на
самовзвод. Сие было чревато - случалось, "Макар",  лежа  в  кобуре  или  в
кармане, сам собой срывался с предохранителя,  бабахал  самостоятельно,  и
хозяин  получал  пулю  -  в  соответствии  с  присущим  ему  везением  или
невезением. Но Сварог хотел подстраховаться.
     Он шагал, браво покачиваясь, держа  курс  на  скудные  огни  военного
городка и услаждая себя песней из французского репертуара:

                        Его отец был арлекином,
                        а мать наездницей была.
                        И с колыбели был подкинут
                        он в мир добра и зла.
                        А колыбель его висела
                        над самой клеткой льва,
                        и слышал мальчик то и дело
                        судьбы своей слова:
                        "Ты был рожден акробатом,
                        твой долг - менять города..."

     Когда-то, в полузабытые времена больших несбывшихся надежд, он пел ее
под гитару по-французски, а сейчас помнил только вариант на  языке  родных
осин. Земля под ногами оставалась твердой, разве что норовила, стерва,  то
и дело вздыбиться и заехать под коленки. Нохор  не  появлялся.  Под  луной
замаячил справа сутулый, чутко присевший снежный человек алмасты - но этот
перебросками во времени не занимался и вряд ли сам  знал  точно,  в  каком
времени живет. Для ученых он был загадкой, для читающей публики сенсацией,
а для местных жителей - неопасной вонючей тварью, обитавшей  поблизости  с
незапамятных времен и потому столь же  привычной,  как  закат  или  понос.
Белые  люди  в  военной  форме  поначалу  принимали  его  за   алкогольную
галлюцинацию, но потом тоже пообвыклись, если не  считать  озверевшего  от
безделья особиста, полагавшего здесь замаскированные китайские происки.
     Сварог поднатужился и гаркнул:
     - Зашибу, сука!
     Алмасты отпрыгнул не сгибая колен и  припустил  во  мрак,  в  котором
благополучно и растворился. Он уже успел понять,  что  от  белых  людей  в
военной форме нужно спасаться галопом.
     - Это нормально, - сказал сам себе Сварог голосом то ли Горбачева, то
ли  Кашпировского,  идиотски  захихикал  и  пошел  дальше  под   огромными
звездами.
     В эту ночь его так и не потревожили.  Утречком  он  отпился  холодной
водой и поскорее  убрался  подальше  от  семейного  очага,  пока  жена  не
обнаружила исчезновения золота. Насколько позволяли служебные  обязанности
и распорядок дня, он то и дело уединялся, откровенно нарываясь. Да  так  и
не нарвался. Начал даже подозревать, что удрученный провалом  эксперимента
шаман умер от инфаркта или был сгоряча укорочен на голову.
     Домой возвращаться как-то не  тянуло.  Он  без  всякого  удовольствия
забрел в гости к замполиту Ульянову (ни с какого  боку  не  родственнику).
Ульянов без всякой фантазии кушал водку и был мрачен,  как  никогда,  -  в
голову ему стукнуло, что в нынешние бурные психопатические времена его под
горячую руку причислят к родственникам вождя трудящихся всего мира и, чего
доброго, положат в Мавзолей. Симптомчики были знакомые, означавшие, что  к
ночи из холодильника полезет Карл Маркс, и  придется  бежать  за  доктором
Зуевым, который Карлу непременно прогонит, если только сам не будет гонять
друидов. Правда, если подумать, для замполитовой печали были все основания
- ходили стойкие слухи, что в ближайшее время замполитов  ликвидируют  как
класс, а ничего другого Ульянов  как-то  не  умел,  да  и  не  особенно-то
порывался учиться, честно говоря. На сковородке у него догорал разодранный
по страничкам  партбилет  -  но  Ульянов,  как  выяснилось,  к  демократам
примыкать вовсе  не  собирался,  просто  разочаровался  в  родной  партии,
разучившейся делать  перевороты.  Сварог  выпил  водки,  пожелал  Ульянову
приятной беседы с Карлом Марксом и направился к археологам.
     На полдороге его и достало - и качественно. Он вошел в сухую  твердую
землю, как утюг в ведро с водой, чисто по привычке  побарахтался  немного,
но потом опомнился, зачем-то поднял  руки  над  головой,  решив,  что  так
пойдет легче, - и провалился из солнечного дня в  ночь.  Поблизости  жарко
пылали высокие костры, ржали  лошади,  вокруг  стелился  странно  тяжелый,
устойчивый дым из причудливых курильниц на  затейливых  ножках,  и  шаман,
целехонький и здоровехонький, разразился  столь  радостными  воплями,  что
голова его, похоже, еще миг назад и впрямь висела на волоске.
     А Нохор смотрел  на  Сварога  с  нехорошим  удовлетворением,  как  на
желанную  долгожданную  игрушку,  улыбался  во  весь  рот,  и   у   висков
покачивались черно-бурые лисьи  хвосты  и  еще  какие-то  плоские  золотые
висюльки, дракончики и кони. Сварог медленно и плавно, как во сне, опустил
руку, дернул большим пальцем клапан кобуры.
     - Ну и пришлось же за тобой  побегать,  -  сказал  Нохор.  -  Как  за
капризной девкой, право слово. Ничего, все  позади...  -  И  приказал,  не
оборачиваясь: - Приведите ему коня.
     Кто-то, невидимый за  пламенем  костров,  припустил  прочь,  отчаянно
стуча сапогами. Все так же медленно и плавно Сварог  поднял  руку,  отводя
большим  пальцем  ребристый  язычок,  он  успел  еще  испугаться,  что  по
неведомым  законам  колдовства  перенесенный  в  другое  время  порох   не
вспыхнет, а пружина не распрямится, - и тут  же,  в  некий  растянутый  на
долгие минуты миг, ощутил,  как  освобожденный  ударник  пошел  вперед,  и
кусочек  свинца  в  обтекаемой  медной  оболочке   ввинтился   в   нарезы,
подпираемый упругим, удлинявшимся цилиндром раскаленного газа,  коричневая
гильза неспешно ушла вправо по параболе... Кажется, рядом вопили,  звенели
оружием, выхватывая мечи на бегу, кто-то проломился  прямо  сквозь  костер
черным чертом в  ворохе  ало-золотистых  искр  -  но  вокруг  Сварога  уже
смыкалась мутная пелена, и, стреляя второй раз, он уже плыл  посреди  этой
пелены в непонятном направлении, видел еще, как  прямо  перед  ним,  перед
дулом пистолета, возникла в сером тумане дыра с неровными краями, и в  ней
виднелись далекие костры с мелькавшими на их фоне черными, неправдоподобно
четкими силуэтами - а потом исчезли и дыра, и туман. Сварог стоял почти на
том же месте, впереди виднелся  раскоп,  а  пистолет  был  в  руке.  Чисто
машинально он  выщелкнул  обойму,  большим  пальцем  вышелушил  коричневые
кургузые патроны. Их оказалось пять. Шестой, дело ясное, сидел  в  стволе,
загнанный туда предыдущим выстрелом, -  а  две  золотых  пули  остались  в
неизвестном прошлом. Значит, удалось. Произошло  так  быстро,  буднично  и
скучно, что на душе стало не радостно, а скучно и больно. Сказкам положено
кончаться как-то не так - то ли веселее, то ли необычнее.
     Но по дороге к раскопу Сварог пришел  к  выводу,  что  сказки  всегда
кончаются именно так - скучно и буднично. Никто не заглядывал в те  будни,
что простираются за словами "Тут и сказке конец" - а это еще не конец, там
обязательно должно что-то происходить, ведь  живы  положительные  герои  и
даже часть отрицательных, и удачливому принцу причитается  полкоролевства,
а  спасенной  принцессе  не  обойтись  без  законного  брака,  она  же  не
подзаборная какая-нибудь и не кухаркина дочь. Голова дракона (или  тролля)
валяется в пыли под забором на заднем  дворе,  куда  ее  откатили  пинками
кухонные мужики, чтобы не мешала таскать с ледника говядину и запечатанные
жбаны. У царевны (или принцессы) нет ни одного приличного платья, и  нужно
ее срочно обшивать, старшие сыновья на стенку лезут от злости, и их вполне
можно понять: они, скорее  всего,  старательно  и  серьезно  готовились  к
восшествию на трон,  изучали  экономику,  финансы  и  военное  дело,  пока
младшенький в обществе говорящих серых волков болтался за тридевять земель
(к тому же наверняка без паспорта и подорожной, так что дипломатам  теперь
отписываться не одну  неделю).  Министры  ломают  голову,  как  надлежащим
образом   разделить   королевство   пополам,   не   разрушив   устоявшихся
хозяйственных  связей,  не  задев  границы  баронских  имений  и  общинных
выпасов. Если там есть биржа, она  на  всякий  случай  паникует,  и  курсы
иностранных  денежек  скачут  самым  причудливым  и   идиотским   манером.
Простонародье, усмотрев реальные шансы  на  лишний  уик-энд,  гуртуется  в
кабаках и у дворцовых ворот - вдруг выкатят бочку? Один  папаша-король  на
радостях надрался и тискает  фрейлин.  А  сам  принц  сидит  в  горнице  и
понемногу начинает соображать, что  начинается  скучная  будничная  жизнь,
потому что спасенная  принцесса,  став  законной  супругой,  черта  с  два
отпустит освобождать  других  принцесс  и  рубать  драконов,  ибо  женщины
невероятно практичны. В общем, болото, не зря же умница волк предупреждал,
что больше они не увидятся...
     Сварог добрел до края раскопа и глянул вниз. Мавзолей был уже вскрыт,
бревна  убраны,  и  гробокопатели  в  полном  составе  толпились   вокруг,
восхищенно лицезрея скелет, лежавший меж каких-то чаш,  ржавых  клинков  с
уцелевшими тускло-желтыми рукоятями (значит, золотыми)  и  прочего  хлама,
натасканного когда-то в могилу уважения ради. Сварог сначала наблюдал  без
всякого интереса, высматривая среди загорелых спин  Светину,  потом  вдруг
встрепенулся, проглотил подступивший к горлу комок, сбежал вниз по хлипким
шатким мосткам и стал проталкиваться ближе  под  недоуменное  оханье  тех,
кому вгорячах наступал сапожищами на босые ноги.
     На запястье скелета тускло  желтел  массивный  браслет  с  драконьими
головами. От черно-бурых хвостов, понятно, не осталось и  следа,  но  обок
пустых глазниц лежали плоские золотые висюльки, прикрепленные к  шлему,  -
золотые дракончики и кони. Сварог стал высматривать пули - должны же  быть
где-то, что им, золотым, сделается? - но на него  коршуном  налетел  ихний
главный: бородатый демократ, сидевший на "Огоньке", как наркоша на игле, и
оттого питавший к военным людям биологическую ненависть, какую старая дева
питает к голым кисулям из "Плейбоя" - по определению доктора Зуева, ерника
и консерватора, успевшего с бородатым подраться в зыбкие дни ГКЧП (правда,
не по политике, а из обоюдного пьяного куража). Налетел и стал нудить  про
нетленные ценности науки, коей не  имеют  права  мешать  пьяными  визитами
представители имперской военщины. Сварог к тому времени давно  протрезвел,
но, чтобы не огорчать интеллигента, огрызнулся в классическом стиле:
     - Если ты такой умный, чего строем не ходишь? Сталина на тебя нет...
     Выбрался из раскопа и потащился  в  военный  городок.  На  душе  было
невыразимо мерзко и хотелось переиграть все назад. Как это сплошь и  рядом
водится, изничтоженный своими руками  шанс  казался  теперь  единственным,
ради чего стоило жить,  а  собственная  решимость  избавиться  от  лучшего
будущего - достойной последнего придурка. При мысли, что  он,  побывав  за
таинственной дверью, сам заколотил ее за собой и обречен  отныне  на  этот
мир, тоскливое бешенство захлестывало мозг. Нестерпимо  хотелось  иного  -
иных миров, иной жизни, иной судьбы.
     Неизвестно,  успел  ли  он  подумать,  что  страстные  желания  имеют
пакостное свойство сбываться.
     А может, все произошло так быстро, что и не успел.
     Потом пьяный доктор Зуев говорил особисту, что в Англии вот  ежегодно
пропадают без вести двенадцать тысяч человек, и ничего, никто не делает из
этого драмы. Трезвый особист  послал  его  подальше  и  угрюмо  сидел  над
докладной - он вообще-то привычно узрел в бесследном  исчезновении  майора
С.С.Сварога китайские происки,  но  совершенно  не  представлял,  как  это
аргументировать  на  бумаге.  Мэлсдорж  кое-что  чуял,  но  его  никто  не
спрашивал.
     А в общем, пропавшего толком и не искали - на одной шестой части суши
закручивались такие дела, что остальные пять частей пребывали в паническом
обалдении, и где уж тут помнить о каком-то  майоре,  пусть  даже  кавалере
парочки экзотических орденов...




                           ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МИЛОРД


                                1. ОН ИДЕТ

     Сначала была боль  -  обжигающая,  пронизывающая,  залившая  тело  от
корней волос до ногтей на пальцах ног. Боль стала столь  невыносимой,  что
вдруг  исчезла,  оставив  тело  в   полной   одеревенелости,   и   Сварог,
оцепеневший, скорченный, увидел, как  сквозь  окружающий  мрак  проступают
смутно-голубые  и  смутно-алые  линии,  наливаются  красками,   становятся
ярко-синими и ярко-алыми, продлеваются,  простираются  в  беспредельность,
выгибаются, закручиваются в спирали, синусоиды и кривые, и все это -  лишь
крохотная   часть   заполнившего   необозримую   Вселенную    необозримого
переплетения.
     Он попробовал закричать, но не  смог  зачерпнуть  и  глотка  воздуха.
Правда, и удушья он  не  ощущал.  Тело  просто-напросто  стало  камнем,  в
котором жило только сознание. Одного он не мог понять: это его несет вдоль
разноцветных  линий  (к  синим  и  алым  незаметно  добавились  зеленые  и
фиолетовые), кружа и вращая,  -  или  он  висит  неподвижно  посреди  этой
загадочной необозримости, а разноцветные  линии  водят  вокруг  затейливые
хороводы? Как бы там ни обстояло, головокружения он не ощущал. Но  что  он
вообще ощущал? Что это не может быть сном, что  он  прекрасно  помнит  все
предшествующее... И только.
     Следовало бы испугаться, но этот то ли полет, то ли  висенье  посреди
кружащейся разноцветной паутины тянулось так долго,  что  Сварог,  как  ни
удивительно, не испугался,  а  заскучал.  Он  долго  ругался,  но  истощил
изобретательность и все старые запасы, пробовал читать стихи, но  исчерпал
боезапас еще быстрее, потому что ругаться гораздо проще, нежели вспоминать
стихи. Принялся мысленно разбирать - в  строгой  последовательности  и  до
последнего винтика - сначала "Макаров", потом "Манурин" МР-73 "Комбат", но
запутался в винтиках, плюнул мысленно...
     Мысленно?! Нет, самым натуральным образом. Губы шевельнулись, с языка
сорвалась слюна и канула  во  мрак  ртутно  сверкнувшим  комочком.  Сварог
осторожно вздохнул. Дышалось. Теперь можно  было  и  кричать,  вот  только
зачем? Он протянул руку, попытался коснуться оранжевой  (уже  появились  и
такие) линии.
     Руку плавно отвело в сторону. Линии  вокруг  стали  шире,  напоминали
ленты, и с них срывались искры того же цвета, словно высекаемые  невидимым
ветром, угасали в черноте, и это прибавляло уверенности, что движутся  все
же линии, а сам Сварог висит неподвижно.
     Насколько он помнил, Бог  в  такой  ситуации  воскликнул:  "Да  будет
свет!" Однако Сварог чувствовал,  что  эпигонство  здесь  неуместно  -  на
всякий случай стоит воздержаться, - а из  исторических  афоризмов  годится
лишь краткий и  энергичный,  изреченный  наполеоновскими  гвардейцами  при
Ватерлоо.
     Тут его начало кружить, словно насаженного на булавку жука  -  вокруг
булавки, то  по  часовой  стрелке,  то  против,  то  вовсе  уж  небывалыми
виражами, и стало ясно, что движется  все-таки  он.  Линии  стягивались  в
сужавшуюся воронку с радужными стенами, где темноты  убавилось  настолько,
что она сама стала лишь узенькими угольно-черными лентами, и в эту воронку
засасывало Сварога.
     И втянуло головой вперед. Показалось даже,  будто  воронка  явственно
булькнула,  цинично  и   торжествующе.   И   дальше   его   несло   сквозь
серо-белесоватую мглу, кувыркая, швыряя и подбрасывая, тыкая под  ребра  -
то чем-то тупым и твердым,  то  чем-то  мягким,  упруго  поддававшимся,  а
вокруг мелькали цветные пятна и смазанные силуэты то ли предметов,  то  ли
живых существ.
     Хлынул звук  -  словно  врубили  клавишу.  Выло,  свиристело,  ухало,
скрежетало.  Щемяще  нежные  ноты,  обрывки  песен  на  непонятном  языке,
чудесные мелодии перемежались с отвратительным хрупаньем и  волчьим  воем.
Звук накатывал тугими волнами, уши и мозг едва это выносили.
     Потом  его  швырнуло,   бесцеремонно   приложило   в   твердо-упругую
поверхность - затылком, лопатками, всем телом. И на этом, кажется,  полеты
окончились, он стал неподвижен. Вокруг царила темнота,  поодаль  светились
силуэты,  отдаленно  напоминающие  человеческие,  -   светились   бледным,
призрачным гнилушечьим сиянием.
     Сварог шевельнул руками, ногами, приподнял голову.  Казалось,  совсем
близко, всего в нескольких сантиметрах над ним, висела  неощутимая  плита,
чуточку поддававшаяся, но тут же  замиравшая  броневым  листом.  Ветвистые
фиолетовые молнии, шипя и свистя, сорвались откуда-то  сверху,  впились  в
лицо, в голову, в грудь, он дернулся,  заорал,  но  тут  же  осознал,  что
никакой боли не испытывает. Страха не было, крепла злость. Он понимал, что
его вновь настигли невероятные странности, что это  наяву  и  он  заброшен
неведомой силой неведомо куда, неведомо  зачем.  И  не  было  ни  сил,  ни
желания ни пугаться, ни удивляться. Сварог перешел  в  какое-то  иное,  не
прежнее состояние души - попросту воспринимал окружающее, как оно есть,  и
не более того. Хотя воспринимать особенно и нечего, окружающее не баловало
его впечатлениями.  Только  темнота  и  маячившие  вокруг  немые  силуэты,
походившие молочно-белесым цветом на бледные поганки. Небогато  и  скучно,
даже уныло. Но была во всем этом некая мрачная неотвратимость, убеждавшая,
что это - всерьез и  надолго.  Отчего-то  Сварог  был  в  этом  уверен.  И
почему-то ничуть не грустил по этому поводу. Но и  не  радовался  -  чему,
Господи? Ничего пока не произошло...
     Силуэты шевельнулись и словно бы подступили ближе. Сварог дернулся  -
невидимая преграда держала по-прежнему, равнодушно и надежно.
     - Скажи свое имя, -  услышал  он  голос,  самый  обычный,  тусклый  и
равнодушный до бесполости.
     Сварог  шевельнулся.  Все  это  было  всерьез,  окружающее  проявляло
признаки чего-то разумного,  разговаривало  с  ним  членораздельно,  одним
словом, вступало в игру, в какие-то отношения, а в любой игре есть  игроки
- и есть спортивный инвентарь. Каковым Сварог становиться никак не  хотел.
Пусть и не прятал в рукаве пока что никаких козырей, даже правил  игры  не
знал.
     - Воспитанные  люди  сначала  представляются  сами,  -  сказал  он  в
темноту.
     - А если они хозяева? - бесполым голосом спросила темнота.
     - Тем более, - сказал Сварог.
     И зажмурился, охнув, - темнота полыхнула багровыми  языками  пламени,
огонь был со всех сторон, жар стягивал кожу, вот-вот, казалось, затрещат и
вспыхнут  волосы,  займется  одежда.  Это   было   страшно.   Но   Сварог,
подергавшись в тщетных попытках  освободиться,  очень  скоро  определил  -
огонь словно бы замер на некоем рубеже и дальше не распространяется.  Лицо
и руки пекло, часы с браслетом  охватили  запястье  жарким  кольцом,  один
нательный крестик на цепочке приятно холодил кожу. Но пламя не переступало
границы. Прищуренными глазами Сварог наблюдал  колыхание  огненных  языков
вокруг. Багрово-золотистые,  они  сплетались  и  дергались,  вздымались  и
опадали и отчего-то ничуть не  походили  на  вырвавшийся  на  волю  пожар.
Скорее на дерганье и  ломанье  марионетки,  управляемой  ловким  и  умелым
кукольником.  Их  пляска  не  повторялась  механически  -  но  и  кукла  в
сноровистых руках способна на многое и может показаться живой  дикарю,  ни
разу в жизни не видевшему марионеток. Так  вот,  огонь  был  мертвый,  как
марионетка.
     - Назови свое имя, - требовал назойливый голос. - Ты стыдишься своего
имени? Ты трус? Твое имя слишком позорно звучит, чтобы произнести его, да?
Ты трус! Ты боишься!
     Хохот нескольких глоток сопровождал арию невидимого солиста. Хохотали
наглые, сытые, уверенные в себе, и  Сварог  рявкнул  в  ответ,  выкрикивая
оскорбления, несравненно более обидные,  чем  те,  какими  его  награждала
невидимая свора. Этот дурацкий поединок длился  недолго.  Голоса  умолкли,
исчезло пламя, остался неведомо откуда идущий свет без теней.
     И в этом свете над Сварогом склонилось чудовище.
     Бледно-синее, безволосое, морщинистое. Лысая голова склонялась к лицу
Сварога, ровным  желтым  светом  сияли  глаза  с  вертикальными  кошачьими
зрачками,  щелкала  треугольная  клыкастая  пасть,  омерзительно  вонявшая
гнилью и падалью. Ссохшиеся пальцы с  черными  когтями  тянулись  к  горлу
Сварога и никак не могли до  него  добраться,  словно  невидимая  преграда
исправно работала на обе стороны, сковывая Сварога, но  и  защищая.  Узкий
язык, красный, острый, дергался в слюнявом  зеве.  Чудище  раскачивайтесь,
брызжа слюной, орало:
     - Скажи свое имя! Имя!
     Но напугать оно могло разве что таежного отшельника, не  приобщенного
массовой культурой к хрипящим монстрам и воющим покойникам. А Сварог, мало
того что многого насмотрелся на экране, еще больше жути пережил наяву -  и
сам творил эту жуть. Чем дальше,  тем  больше  отдавало  самой  вульгарной
комедией, детскими страшилками.
     - Пошел вон, - сказал Сварог.
     - Это  все  зря,  зря,  зря...  -  забубнили  вокруг  голоса,  словно
перекликались.
     - Время уходит, уходит, его нет совсем...
     - А мы бессильны, бессильны...
     - Но мы не можем быть бессильными...
     - Не имеем права...
     Голоса искажались странным эхом, плыли, слова растягивались,  тягучие
гласные и резко, как  выстрел,  звучавшие  согласные  превратили  шумевшие
вокруг разговоры в сущую абракадабру, и  Сварог  ничего  уже  не  понимал.
Чудовище исчезло - незаметно, словно  повернули  выключатель,  только  что
дергалось и хрипело над самым лицом - и вот его нет. И никто не пришел ему
на смену. Ровный неяркий свет без теней поблек,  сквозь  него  там  и  сям
стали проступать непонятные контуры,  путаница  наливавшихся  четкостью  и
чернотой  линий  проявлялась  в  нечто  знакомое.  Голова  ощутила  мягкую
прохладу податливой подушки, тело - легкое свежее одеяло. Сварог  лежал  в
постели. Белая комната, мирное голубое небо за окном, сирень на столике  у
изголовья. Человек в белом халате сидел у постели, лицо у него было доброе
и заботливое, он радостно, ободряюще улыбнулся, склонился к Сварогу:
     - Ну и задали вы нам хлопот... Знаете,  сколько  вы  здесь  лежите  и
бредите? Долгонько...
     Сварог медленно расслаблялся, вытянул руку вверх  -  ну  конечно  же,
никакой невидимой преграды. Пальцы дрожали - ничего удивительного.
     - Бред, - сказал он.
     - Бред, - торопливо подтвердил врач. - А теперь  напрягитесь-ка,  вам
следует все вспомнить. Сколько вас было в вертолете? Ну? Вас накрыло почти
сразу же после взлета... Вы ведь капитан Лаврин?
     - Нет, - сказал Сварог. - Я - майор Сварог. Нас в вертолете...
     Что-то странное и неладное случилось с глазами. В той точке, куда  он
в данный момент смотрел, все виделось  резким  и  отчетливым,  но  боковое
зрение отмечало, что  все,  оказавшееся  не  в  фокусе,  зыбко  колышется,
расплывается...
     И еще он совершенно точно помнил - не было никакого вертолета.  Он  с
полгода не садился в вертолет. Да что же это с глазами  такое?  Там,  куда
переводишь  взгляд,  все  вновь  становится  четким,   стабильным   -   но
захваченное краешком глаза лицо врача, такое ласковое,  такое  участливое,
напряженно-внимательное,   словно   подергивается   пеленой   раскаленного
воздуха, дергается, гримасничает, нос стекает к подбородку, уши  оплывают,
проваливаются внутрь...
     Он моргнул, присмотрелся к сирени. От нее совсем не пахло сиренью.
     - Ну же, - торопил доктор. - Значит, в вертолете вас было... Вы майор
Сварог... дальше!  -  В  голосе  у  него  промелькнуло  что-то  визгливое,
скрипучее.
     - Не было никакого вертолета, - сказал Сварог.
     - Был, - мягко сказал врач. - Он упал. Вы  хорошо  помните,  кто  вы?
Назовите себя!
     - Вы не знаете, кто я? - спросил Сварог.
     - Знаю. Скажите сами. Ваше полное имя.
     - Не было никакого вертолета! - сказал Сварог. - Слышите?
     Он приподнялся на постели,  вскочил  рывком,  сгреб  за  халат  этого
лучезарно доброго врача  с  заботливыми  усталыми  глазами.  Врач  остался
неподвижен,  как  манекен,  а  Сварог  ощутил,   что   его   рука   вместо
накрахмаленного белейшего халата намертво ухватила что-то  жесткошерстное,
мохнатое, горячее, живое, - и оно испуганно рванулось,  так,  что  Сварога
дернуло следом, он врезался головой в грудь застывшего на стуле  врача.  И
голова  прошла  насквозь,  Сварог  свалился  с  постели,  кудрявая  шерсть
выскользнула из руки, он барахтался на чем-то твердом и холодном,  не  мог
вскочить, как ни пытался.
     Тяжелая тьма обрушилась сверху под зазвучавший со  всех  сторон  вой,
посвист, визг.
     И он провалился в эту тьму, потеряв опору под ногами, под невыносимый
вой и визг, выходивший за пределы слуха, сотрясавший каждую клеточку тела,
летел куда-то вниз, как камень; сердце захолонуло и  словно  бы  перестало
биться от дикой скорости падения и  бесформенного  хаоса  вокруг.  Тяжелые
клубы мрака кружили вокруг, метаясь во всех направлениях, - а  может,  это
его переворачивало и вертело... Призрачно-белый свет прорывался  короткими
вспышками неизвестно откуда, и  в  эта  секунды  Сварог  успевал  заметить
вокруг, на косматых и плоских черных облаках, свое многократное отражение,
нелепо распяленную кружащуюся тень, охваченную плотным кольцом дергающихся
нелюдских  силуэтов,  сопровождавших  его  с  хохотом  и  воем,  писком  и
царапаньем, их спутанный  клубок  напоминал  странный  венок,  то  и  дело
менявший очертания, но остававшийся отвратительным для глаза.
     Он не знал, сколько продолжалось падение в неведомые  глубины.  Падал
сквозь тьму, сквозь колючие вспышки мертвенно-белого света,  отбиваясь  от
тянувшихся отовсюду лап, тонких, как сожженные сучья,  изгибавшихся  самым
невероятным  образом,  как  не  способна  изогнуться  человеческая   рука,
царапавших то ли длинными когтями, то ли уродливыми  пальцами,  оравших  и
вывших в уши. Падал сквозь мир двух красок -  черной  и  бедой,  -  сквозь
странно изменившийся воздух, врывавшийся в легкие волной удушливого сухого
жара, смердящего так, что вонь понемногу перестала  ощущаться,  застыла  в
ноздрях, во рту, в глотке плотными пробками, перехватывавшими дыхание.
     Падение оборвалось столь же неожиданно, как и началось, умолкли визги
и вой, уродливые тени отхлынули во все стороны и пропали неизвестно  куда.
Остался смрад, окутавший так плотно, что собственное тело казалось Сварогу
пустым мешком, надутым жарким вонючим воздухом. Зато под ногами наконец-то
оказалась твердая  поверхность,  напоминавшая  шероховатый,  выветрившийся
камень, покрытый слоем невероятно сухого пепла, в котором  ступня  утопали
по щиколотку. Пошевелившись и переступив с ноги на ногу, Сварог не услышал
звука собственных шагов - все звуки терялись и глохли  в  идущем  неведомо
откуда то ли вопле, то ли стоне,  стоять  громком  и  неумолчном,  что  он
скорее казался составной частью окружающего воздуха.
     Осмотревшись, он понял,  что  стоит  на  крутом  склоне  невообразимо
глубокой пропасти, исполинской воронкой уходившей в бездну, где дна словно
бы и не существовало. Сварог это чуял, хотя и не смог бы объяснить, откуда
знает. Повсюду, куда ни глянь,  на  фоне  прямо-таки  космической  черноты
отблескивало ало-багровое пламя - оно вздымалось лохматыми языками  и  тут
же опадало, чтобы через миг вновь взмыть рваными  гигантскими  лоскутьями,
оно  изливалось  тяжелыми  фонтанами,  гнувшимися  к  земле,  струившимися
медленными ручьями, оно светило высокими кострами, рассыпалось на  мириады
пожарищ, сливалось в чудовищные  омуты.  Но  светлее  от  обилия  огня  не
становилось ничуть - это был мир без теней,  без  света,  мир,  состоявший
лишь из мрака и  огня.  И  повсюду,  куда  ни  глянь,  корчились,  бились,
метались черные человеческие фигурки - словно мураши  в  охваченном  огнем
муравейнике, их было столько  в  окружающем  необозримом  пространстве,  в
реках и струях пламени, что к горлу  подступила  дурнота  и  все  чувства,
казалось, вот-вот откажутся служить, растворившись в безумии огня.
     Больше всего это напоминало ад - и Сварог боялся  подумать,  что  так
оно и есть. Сознание вяло теплилось, и сам себе он  казался  песчинкой  на
дне колодца - над головой, чуялось, нависли неизмеримые выси,  соразмерные
расстояниям меж звездами, еще немного - и расстояние  меж  ним  и  голубым
небом станет непреодолимым...
     Он держался, отгоняя пытавшееся заползти в душу безумие. Повторял про
себя: это наваждение, мираж, морок, ничего этого нет, а если  и  есть,  не
способно ни одолеть, ни проглотить, вот-вот  рассеется,  как  дурной  сон,
время уходит, они сами говорили, что их время уходит...
     Оказалось, он не брошен и не забыт - корявые, дергающиеся, хихикающие
тени мелькали со всех сторон меж потоками и  озерами  дымящегося  пламени,
дразнили, смыкали круг,  плясали  на  фоне  багрового  огня,  вставали  на
рогатые головы, дразнились высунутыми языками - и все это в совершеннейшем
безмолвии, можно и подумать, что оглох, если бы не долетал  отовсюду  этот
многоголосый стон.
     Тени отпрыгнули, прячась за пламенем, припадая  к  земле,  дикий  вой
пронесся над склоном кратера, словно бы  колыхнув  повсюду  пламя.  Кто-то
невероятно высокий, черный,  неразличимый,  окутанный  крутящимся  маревом
багровых искр, шагнул прямо к Сварогу, навис, жуткий и безликий,  сотрясая
землю и вздымая пепел поступью тяжелых лап. И взвыл, оглушая:
     - Назови свое имя! Иначе оставлю здесь навсегда!
     Однако Сварог уже ощущал в  себе  силы  не  просто  сопротивляться  -
нападать, фантасмагории и ужасы только злили,  минутная  слабость  пропала
начисто, что бы там ни пугало вокруг, как бы ни тужилось.  Слишком  многое
видел и многое прошел, чтобы сейчас сдаваться. Черный еще громоздился  над
ним, колыхаясь и подрагивая, словно отражение в текучей  воде,  но  Сварог
шагнул вперед, чертя в воздухе крест:
     - Сгинь, нечистая сила!
     Слова приходили, сами собой - и черная фигура дернулась, отступая под
визг пляшущих дьяволят.
     - Сгинь, рассыпься!
     Все закружилось вокруг в бешеной карусели, потоки бурлящего  пламени,
муравьиное скопище черных скрюченных фигурок, тучи сухого пепла,  сознание
погасло прежде, чем он успел увериться, что победил...



                               2. ОН ПРИШЕЛ

     Сварог открыл глаза. Над ним был потолок, сводчатый, светло-серый,  в
ромбовидных черных узорах, словно бы  едва  намеченных  водянистой  черной
тушью. Стены того же цвета, в тех же незамысловатых, но приятных для глаза
узорах. Постель, на которой он лежал, стояла  у  окна,  и  за  распахнутым
окном, на небольшом отдалении, слегка покачивались  верхушки  деревьев.  И
никаких странностей со зрением. И на сей раз он ощущал запахи  -  от  окна
тянуло едва уловимым свежим  ароматом  загородного  леса.  Напрягая  слух,
Сварог  даже  различал  шелест  листьев,  короткое   звяканье   -   словно
захлопнулась металлическая калитка, обрывки непонятного разговора.
     Сторожко, словно угодивший в незнакомые места зверь, оглядел комнату.
Дверь  напротив  окна  -  обычная  высокая  дверь,   полукруглая   вверху,
аркообразная, с  фигурной  черной  ручкой,  затейливо  выгнутой.  Овальное
зеркало в желтой металлической раме - оно отражало часть пола и  стены,  а
Сварога не отражало, он лежал в стороне. Пол  то  ли  устлан  серо-голубым
ковром, то ли искусно раскрашен. Пожалуй, все-таки  ковер,  решил  Сварог,
хорошенько присмотревшись. Он долго пытался  понять,  чего  в  комнате  не
хватает. Сообразил вскоре:  нигде  не  видно  ничего,  хотя  бы  отдаленно
напоминавшего  светильник.  Ни  электрических  ламп,  ни  канделябров   со
свечами.
     Проходила минута за минутой, и ничего не случилось. Абсолютно ничего.
Никто не появлялся - ни люди, ни чудовища. Едва слышно шелестела за  окном
листва, легкое дуновение ветерка пронеслось по загадочной комнате.
     Сварог решился, откинул пушистое белое одеяло, состоявшее  из  мириад
крохотных белых цветов, неведомым образом удерживавшихся  вместе.  Опустил
ноги на пол. Его первые открытия сводились к следующему: во-первых, он был
гол, как Адам, исчезли одежда, часы, обручальное кольцо, только крестик на
шее остался; во-вторых, под ногами был действительно  ковер,  на  редкость
мягкий. И, разумеется,  в-третьих...  Самое  интересное.  Оказывается,  за
высокой спинкой кровати стоял широкий стол на толстых точеных ножках.  Там
лежала аккуратно разложенная одежда. Но не она казалась самым  интересным,
а предмет, как две капли воды похожий  на  меч  в  ножнах.  Голубые  ножны
украшены золотыми на вид накладками - листья, стилизованные цветы,  звезды
с количеством лучей от  четырех  до  семи.  Черная  рукоять,  удобная  для
ладони, вся в ребристых выпуклостях, с короткой крестовиной. На крестовине
и в навершии - красные ограненные камни с фасолину величиной. Хм,  рубины?
Быть может...
     Воровато оглянувшись на дверь, Сварог левой  рукой  придержал  ножны,
прижимая их к столешнице, а правой осторожно вытянул меч - длинный, узкий,
обоюдоострый. Лезвие  зеркально  отблескивало.  Сварог  коснулся  им  края
стола,  прижал  едва-едва  -  и  осталась  глубокая  зарубка.  Пробормотав
смущенно: "Тьфу, черт...", Сварог  попытался  загладить  ее  ногтем  -  не
получилось.
     Он взмахнул клинком - ну какой  же  мужик  откажется  поиграть  такой
игрушкой? - и опешил. Фехтованием он не занимался сроду,  даже  в  детстве
его обошла общая эпидемия - когда в  шестьдесят  шестом  впервые  показали
французских двухсерийных "Трех мушкетеров" и  пару  месяцев  пацанва  лихо
сражалась по дворам и  улицам  кто  добротно  выструганными  шпагами,  кто
палками. Логично было бы предугадать, что с мечом он управится  не  ловчее
сельской бабушки, которой сунули автомат  с  примкнутым  штыком  и  велели
поработать с манекеном.
     Вышло совсем наоборот. Он как-то удивительно ловко и хватко  взмахнул
мечом. Непонятно, откуда что бралось, но Сварог  почувствовал,  что  может
владеть этой штукой, и неплохо. Он знал, что умеет владеть мечом, хотя  не
умел этого никогда. Примерно так можно описать его ощущения и впечатления.
     Клинок свистнул в воздухе - Сварог сделал пару выпадов,  не  суливших
ничего доброго противнику, если бы тот оказался напротив, закрылся,  нанес
сверху вниз косой рубящий удар. И подумал, что выглядит глупее  глупого  -
голый с мечом в руке. Осторожно вложил меч в ножны, приступил к одежде - в
конце концов, кому другому она предназначалась, как не ему?  Присмотрелся,
повертел, приложил к себе - и быстро разобрался.
     Трусы были самыми обычными, разве что узковатыми и длинноватыми, чуть
не до колен. Носки и  белая  рубашка  с  широким  воротником  раздумий  не
вызывали. Костюм, светло-серый с красным, заставил его  покрутить  головой
озадаченно - штаны на пуговицах, заправленные  в  высокие  мягкие  сапоги,
могли в сочетании с рубашкой обратить Сварога и в гусарского ротмистра вне
службы, и в принарядившегося ковбоя. Зато кафтан - или камзол -  никак  не
подходил ни двадцатому, ни даже восемнадцатому  веку.  Хотя  и  украшенный
алым кружевом, золотыми пуговицами и шитьем на обшлагах, он не походил  ни
на один наряд, более-менее знакомый по историческим фильмам. Ровным счетом
никаких ассоциации не вызывал.
     - Хотя специалист из вас, майор,  в  данном  вопросе,  прямо  скажем,
хреновый, - сказал Сварог вслух ради вящей бодрости.
     Взвесил на руке цепь, судя  по  тяжести,  золотую  -  ее,  ежу  ясно,
следовало надеть на шею, потому что  больше  просто  некуда,  не  ногу  же
обматывать? Вряд ли привычки здешних обитателей настолько уж экзотичны.  О
назначении трех перстней с красным, синим  и  бесцветным  -  бриллиант?  -
камнями мог бы  догадаться  и  дебил.  Сварог,  чуть  повозившись,  унизал
перстнями пальцы, застегнул литую пряжку широкого пояса с мечом и,  твердо
постукивая каблуками, прошел к высокому зеркалу.
     Ну что ж, могло быть и хуже. Он вовсе не выглядел ряженым.  Все  было
ему  впору,  костюм  сидел,  как  влитой,  сапоги  не  жали.  Присмотрелся
внимательнее к своему лицу в зеркале. Это был он и не  он  -  немножко  не
такой. Волосы и усы стали гуще,  кожа  слегка  посветлела,  стала  чище  и
моложе. Словно юность вернулась. В курсантах  он  был  точно  таким,  даже
похуже. Сварог ухарски  пригладил  усы  ногтем  большого  пальца.  Румяный
молодец в зеркале ему определенно нравился,  несмотря  на  педерастическую
золотую цепь - в конце концов, при таком наряде она кажется самой обычной,
и если здесь все так ходят...
     Подошел к окну, по пояс высунулся наружу, огляделся во  все  стороны,
вверх, вниз.
     Он смотрел из окна второго  этажа,  и  над  ним  было  еще  несколько
этажей. Как  велико  здание  из  темно-вишневого  кирпича,  определить  не
удалось - и справа, и слева стены круто изгибались, уходя из поля  зрения.
Словно он находился в башне. Повторяя очертания стен, вдоль дома  тянулась
желтая мощеная дорожка. За ней росли деревья, а за  деревьями  поднималась
круглая темно-красная башенка  с  затейливыми  зубцами  поверху  и  узкими
стрельчатыми окнами. И безмятежно сияло солнце. И тишина.
     Ну и что дальше? Пора  поискать  кого-нибудь.  Не  похоже,  чтобы  он
пребывал на положении узника, да и это старинное на вид здание, окруженное
безмятежным лесом, не походило на узилище.
     Правда, есть один нюанс... Именно в таких зданиях  любят  размещаться
Конторы. А Конторы во сто раз опаснее тюрем...
     Он заморгал, тряхнул головой, вцепился в подоконник. Нет, не  чудится
- темно-красная зубчатая башенка вдруг поплыла вдаль, уменьшаясь, а  потом
провалилась вниз, словно ушла под землю...
     Сварог  застыл  с  разинутым  ртом.  В  голове  промелькнуло:  "Опять
начинается?!"  Растерянно  огляделся,   ожидая   новых   фантасмагорий   и
превращений.
     Но ничего не происходило. Мир  был  реален,  многокрасочен  и  четок,
шелестели зеленые кроны, сияло  солнце,  из-за  круто  выгибавшейся  стены
здания показались два человека в черном и неспешно пошли по дорожке, чинно
беседуя.
     - То есть подсознательная боязнь океана? Вы полагаете?
     - Вполне вероятно. Я могу показать расчеты траекторий.
     Сварога охватило странное чувство - он понимал каждое слово  и  смысл
фраз, но твердо  знал,  что  говорят  не  по-русски  и  уж  безусловно  не
по-французски. Повторялась история с мечом - он  умел  то,  чего  не  умел
никогда, знал что-то и не понимал, откуда он это знает.
     За его спиной серебристо прозвенел колокольчик.
     Звук шел от двери. Сварог  обернулся  туда.  Вот  они  и  начинаются,
события... Рука каким-то очень привычным жестом легла на рукоять меча,  но
пальцы тут же отдернулись - у его неведомых хозяев  было  предостаточно  и
возможностей, и времени причинить ему вред, пока  он  то  ли  валялся  без
сознания, то ли спал.
     Дверь распахнулась плавно, бесшумно, в комнату  вошел  старый,  седой
человек в темном костюме того же покроя, что у Сварога, - только  вошедший
был без меча. Зато на груди у него  на  золотой  цепи  висела  золотая  же
эмблема, до смешного, до недоумения знакомая  эмблема  медиков  -  змея  и
чаша. А на левой стороне груди  посверкивала  красной  эмалью  и  красными
камешками то ли звезда, то ли снежинка - нечто весьма напоминавшее  орден.
С блюдце величиной.
     Двигаясь не без грации,  но  явно  суетливо,  старик  очутился  перед
Сварогом, быстро окинул его  взглядом  и  изобразил  обеими  руками  нечто
церемониально-галантное:
     - Я рад приветствовать...
     - Доктор? - вопросительно произнес Сварог.
     Старик радостно заулыбался:
     - Вы меня узнаете?
     - Не имею чести, - сказал Сварог. - Эмблема...
     - Эмблема? Ах да,  разумеется...  -  Его  улыбка  все  же  оставалась
натянутой, как он ни пытался это скрыть. - Эмблема, конечно... Как вы себя
чувствуете?
     - Неплохо,  -  сказал  Сварог.  -  И  если  бы  знал,  где  нахожусь,
чувствовал бы себя вовсе прекрасно... Послушайте, вы тоже горите  желанием
узнать мое имя?
     - О, что вы! - Доктор раскланялся любезнейшим образом. - Какая в  том
необходимость? Мне нет нужды интересоваться вашим именем, я его  прекрасно
знаю. Вы - лорд Сварог, граф Гэйр.
     - Я? - только и нашелся сказать Сварог.
     - Собственно, можно было бы  титуловать  вас  и  маркизом  Черро,  но
Геральдическая коллегия до сих пор не пришла  к  единому  мнению  в  столь
запутанном вопросе. Лично я не сомневаюсь, что ветвь Гэйров в  вашем  лице
имеет все права на маркизат Черро, однако до официального решения  вопроса
я могу высказываться лишь приватным образом, а нынешняя наша встреча носит
в какой-то мере официальный характер, в любом случае я сейчас нахожусь при
исполнении обязанностей чиновника лейб-канцелярии ее величества...
     Он плел что-то еще, столь же вежливо  и  многословно,  но  у  Сварога
создалось стойкое впечатление, что доктор просто-напросто  не  знает,  как
выпутаться из создавшегося положения. Сварог ему искренне  сочувствовал  -
сам-то он вообще  представления  не  имел,  что  за  положение  создалось.
Недоразумение? Щекотливая ситуация? А в чем ее щекотливость?
     - Извините великодушно, вы не ошибаетесь? - спросил он.
     - Простите? - Доктор мгновенно замолчал и принял вид сосредоточенного
внимания.
     - Извините. Доктор...
     -  Доктор  Молитори,  к   вашим   услугам.   Советник   одиннадцатого
департамента лейб-канцелярии ее величества, вице-камергер...
     - Любезный вице-камергер, вы не могли ошибиться? - в тон  ему  сказал
Сварог. - Сварог - это я и есть, но я не лорд и не граф. Не  говоря  уж  о
маркизе  -  вы  сами  сказали,  что  с  маркизом  все  в  высшей   степени
сомнительно...
     На  миг  любезное  лицо  благообразного  доктора  стало  непререкаемо
жестким. И Сварог вспомнил.
     ...Они  попросили  напиться,  и  старик  принес  им  воды.  Новенькое
пластиковое ведерко, полное до краев прозрачной воды. Но они  с  Вильчуром
служили тут уже второй год, навидались всякого, и Сварог,  коверкая  чужой
язык и помогая себе  жестами,  предложил:  сам,  мол,  сначала  отпей.  По
старшинству. Старик обеими руками поднял ведерко к  лицу,  непроницаемому,
отрешенному, восточно-загадочному, но в  глазах,  должно  быть,  мелькнуло
что-то, потому что Вильчур, ухватив за руку  одного  из  стоявших  тут  же
стариковых внучат, другой перехватил ведерко, мотнул старику головой: нет,
пусть-ка он...
     И тогда старик, не меняясь в лице, но наверняка предвидя  дальнейшее,
выплеснул  воду  на  пыльную  каменистую  землю.  Все   было   ясно,   как
перпендикуляр, и Вильчур, не снимая автомата с  плеча,  выпустил  короткую
очередь, "семьдесят четвертый" зло тявкнул, подпрыгнув на ремне, и  старик
медленно опустился прямо на темное влажное пятно, бачата брызнули  во  все
стороны, а в деревне была засада, конечно...
     Этот случай как раз и напомнило Сварогу  лицо  доктора  Молитори.  Он
молча ждал, не отводя взгляда. Доктор произнес вежливо, но твердо,  чеканя
слова:
     - Боюсь, что ошибаетесь именно вы, милорд. Вы  -  лорд  Сварог,  граф
Гэйр. У вас есть замок  и  все  прочее,  приличествующее  человеку  вашего
сословия и принадлежащее именно вам. Вам отведено соответствующее место  в
обществе. Разумеется,  сами  вы  вправе  считать  себя  кем  угодно,  это,
собственно, ваше личное дело. Не следует лишь делиться этими мыслями с кем
бы то ни было. Ради вашего же блага в первую очередь. Вы  -  лорд  Сварог,
граф Гэйр. И вы останетесь им навсегда, так как некие процессы  необратимы
и возврата в какое-либо иное состояние быть не может. Нравится вам это или
нет. Нравится мне это или нет. Хотим ли мы с вами этого или нет.  Надеюсь,
милорд, я выразился достаточно ясно и все расставил по своим местам?
     - Безусловно, - кивнул Сварог. И добавил преувеличенно вежливо:  -  Я
просто боялся, как бы не случилось  какого-нибудь  недоразумения,  ошибки,
потому и поспешил вас предупредить, как честный человек, что  я  вовсе  не
тот лорд и граф, за которого вам было угодно меня принять...
     Он замолчал и остался собой  чрезвычайно  доволен  -  никогда  бы  не
подумал, что умеет так краснобайствовать.
     - Ни о каком недоразумении или ошибке не может быть и  речи,  -  сухо
сказал доктор.
     - Нравится вам это или нет... - бросил Сварог.
     - Совершенно верно. Приватным образом могу вам  признаться,  что  мне
это ничуть не нравится.
     - Что именно?
     - Очень многое, - отпарировал доктор Молитори  бесстрастно.  -  Очень
многое, знаете ли.
     Он  отвернулся  и  склонился  в  поклоне  -  в  комнату  вошли  двое.
Прошествовали с величавостью цирковых слонов. Сварогу поневоле  захотелось
щелкнуть каблуками - они держались с холодной властностью  высоких  чинов,
ставшей привычной, как вторая кожа,  и  представляли,  несомненно,  армию.
Одинаковые  бирюзовые  с  черным  костюмы,  одинаково  расшитые   золотыми
дубовыми  листьями.  У  каждого  на  левом  плече  торчит  пышный  золотой
султанчик, похожий на георгин. Одинаковые мечи в черных ножнах с  золотыми
накладками-драконами  и  эфесами,  усыпанными  зелеными   камнями.   Почти
одинаковые наборы орденов - только у того, что с усами, еще и  сине-желтый
бант на правом плече, приколотый к рукаву мундира золотой  брошью  в  виде
короны. Даже лица одинаковые, холеные и  высокомерные,  пожалуй,  даже  не
генеральские  -  маршальские.  Точно,  маршальские,  подумал  Сварог,  вон
сколько понатыкано на орденах бриллиантов и прочих  самоцветов,  куда  там
дорогому Леониду Ильичу... У этих даже лампасы золотые, а у нас Гречко так
и не додумался...
     Оба золотоносных вельможи разглядывали Сварога с минами генштабистов,
узревших на улице  пьяного  прапорщика  стройбата.  Но  и  с  нескрываемым
интересом. Он не знал, как держаться, поэтому стоял  "вольно":  во-первых,
они ему не начальство, во-вторых, раз уж он сам лорд и граф...
     Тот, что с усами, полуобернулся к доктору:
     - Итак?
     Сварог ему даже позавидовал: вельможа ухитрился вложить в коротенькое
словечко  массу  разнообразнейших  оттенков  и   нюансов.   Тут   тебе   и
снисходительное превосходство, и  тень  барской  фамильярности,  и  многое
другое.  Доктор,  даром  что  советник  и  вице-камергер,  являл   фигурою
неизъяснимое почтение. Он поклонился еще ниже:
     - Милорд, граф  Гэйр  согласился  со  мной,  что  является  лордом  и
графом...
     -  Во-от  как?  -  небрежно  бросил  усатый.  -  И  это  единственное
достижение, которым вы можете похвастать после  столь  долгих  и  усердных
трудов?
     На доктора жалко было смотреть. Сварог, так ничего и не понявший, тем
не  менее  сделал  вывод,  что  доктор,  весьма  похоже,  потерпел   некую
катастрофическую неудачу. Обещал несказанно больше, чем сделал. Даже  жаль
вице-камергера, право слово. Сразу голову  отрубят  или  бросят  в  яму  к
медведям? Эти могут, ох могут...
     - Высокий герцог, определенные успехи... - лепетал доктор. - Владение
оружием...
     - Неужели? - наигранно удивился герцог. - Столь  высокие  достижения?
Гей!
     Сварог, уловив краем глаза быстрое движение, отпрыгнул. Два  субъекта
в черном, неведомо когда  вошедшие,  надвигались  на  него  с  обнаженными
мечами,  пригибаясь,  разведя  локти,  пошевеливая  усами  и  скаля  зубы.
Физиономии у обоих были весьма мерзкими.  Сварог  нерешительно  взялся  за
меч.
     - Вот-вот! - подбодрил усатый. - Ну-ка!
     Сварог выхватил меч, как раз вовремя - субъекты в черном бросились на
него, клинки сверкнули у самого лица. Звон стали, хриплое  дыхание...  Они
хорошо  дрались,  без  дураков,  на  полном  серьезе,   но   Сварог,   что
удивительно, им ничуть не уступал и даже ухитрялся  сдерживать  обоих.  Он
вовсе не чувствовал, будто кто-то им управляет,  будто  его  телом  движет
неведомая сила. Он делал то, что умел.  И  знал,  что  в  состоянии  убить
обоих, - вот только сможет  ли?  Вместе  с  обретенным  неведомым  образом
умением он отнюдь не приобрел сноровки хладнокровно вонзить клинок в живое
тело. _Т_а_к_ ему убивать не приходилось. Да и комната была самая мирная.
     - Убивать не обязательно! -  словно  прочитав  его  мысли,  командным
тоном крикнул усатый герцог. - Кончайте схватку, как хотите, только  -  не
убивать! Ну!
     Сварог поднажал - и один меч улетел в угол,  а  его  владелец,  зажав
ладонью глубокую царапину на плече, нанесенную  концом  клинка,  исчез  за
дверью. Второй проморгал  выпад,  и  Сварог,  выполнив  по  всем  правилам
отвлекающий маневр, зацепил клинком его правый локоть.
     - Браво. - Герцог два раза приложил  ладонь  к  ладони,  что,  должно
быть, означало бурные рукоплескания. - Насколько  я  понимаю,  на  этом  и
кончаются ваши успехи, _в_и_ц_е_-камергер?
     Он так издевательски подчеркнул это "вице",  что  даже  Сварогу  было
ясно: Молитори рассчитывал за труды праведные  подняться  гораздо  выше  в
табели о рангах - но сидеть ему, похоже, в вице-камергерах до самой смерти
и в полном бесславии. Если не отнимут и то, что есть.
     Жалкий  вид  доктора  подтверждал   эту   гипотезу.   Оба   сановника
поворачивались к двери.
     - Подождите! - Сварог, убрав в ножны меч, рванулся к ним. - А  мне...
Что мне теперь делать?
     Они переглянулись, слегка пожали плечами.
     - Да делайте что хотите, право, - сказал герцог. - У вас  тут  где-то
замок, я полагаю? Подробности - у этого вот господина. - Он показал  через
плечо большим пальцем на доктора Молитори, едва заметно склонил  голову  и
вышел. Следом удалился его спутник, так и не проронивший ни слова во время
странной аудиенции. Дверь за ними затворилась как бы сама собой.
     - Подробности, - сказал Сварог.
     - Что? - Доктор покосился на него непонимающе, зло.
     - Герцог вам велел посвятить меня в какие-то подробности.
     - Да какие вам еще подробности?  -  прямо-таки  стоном  вырвалось  из
щуплой груди бедняги  доктора.  -  Подробности...  Здесь  вам,  во  всяком
случае, делать больше нечего. Ступайте в парк и избавьте  меня  от  вашего
присутствия...
     - Между прочим, я к вам  не  набивался  в  гости,  -  сказал  Сварог,
чуточку разозлившись. - Так что  извольте-ка  объяснить  внятно,  что  мне
теперь делать.
     - Вот как заговорили, - с грустным сарказмом покачал головой  доктор.
- Сообразили, что со мной теперь можно не считаться...
     - Да бросьте вы, - сказал  Сварог  примирительно.  -  Я-то  при  чем?
Должен же я знать, что со мной произошло.
     - Провалились в дыру во времени, - отрезал доктор.  -  Есть  такие...
Угораздило ступить не туда и не вовремя...
     Сварог ни капельки не верил. Но видно было, что большего  от  доктора
не добиться.
     - Ну а что мне делать?
     - Идите в парк, - сказал доктор. - Я распоряжусь, чтобы вызвали  вашу
виману. И прощайте, смею думать.
     - Я вне себя от участья, видя вашу столь сердечную заботу обо мне,  -
сказал Сварог. - Очень вам признателен, милорд вице-камергер...
     - Я не милорд, - сказал доктор столь печально, что Сварогу стало  его
жаль, и он великодушно утешил:
     - Ничего, глядишь, и станете...
     Судя по лицу доктора, Сварог сболтнул совершеннейшую глупость. И если
Сварог хоть чуточку разбирался в людях, у него теперь имелся личный враг -
нужно надеяться, не способный на серьезные пакости. Личный враг - с первых
минут пребывания здесь, где ничего не знаешь и ни в чем  не  разбираешься?
Черт, скромнее надо жить, скромнее...
     Он махнул  рукой  и  пошел  к  двери.  Помедлив  на  пороге,  все  же
обернулся:
     - Скажите хотя бы, где я?
     - Это называется Талар. - Доктор  раздраженно  сделал  рукой  широкий
жест. - Или - Великий Талар.
     - Страна?
     - Планета.
     - А _к_о_г_д_а_ это?
     - Для вас это - будущее. Весьма  и  весьма  отдаленное.  -  И  доктор
выпалил со злобным  торжеством:  -  Впрочем,  теперь  для  вас  это,  сами
понимаете, настоящее. И навсегда. С чем имею честь вас поздравить.
     - Спасибо, - сказал Сварог и вышел.
     Перед  ним  открылся  длинный,  широкий,  светлый  коридор  с  белыми
статуями в нишах, мозаичным полом и  расписным  потолком,  и  он  бездумно
зашагал по этому коридору,  тихому  и  пустому.  Почему-то  не  тянуло  ни
удивляться, ни грустить, он не сожалел о мире, который покинул,  но  и  не
радовался  ничему.  Он  как-то  по-другому  представлял  себе  будущее   -
мегаполисы,  бешеные  ритмы,  коловращение  загадочных  механизмов,  яркие
краски, суета, неон, синтетика, гигантские объемные телеэкраны  на  стенах
небоскребов... и тому подобное, потрясающее размахом, пестротой  красок  и
чудесами. Вместо этого - тишина и захолустье,  герцоги  и  вице-камергеры,
мечи и лорды... Попахивало чем-то средневековым - не в смысле атмосферы, а
в смысле атрибутики и декораций.  Впрочем,  и  атмосфера...  Ничего,  быть
графом посреди средневековья - тоже не самая худшая участь...
     Он увидел широкую  лестницу  с  прекрасными  малахитовыми  вазами  на
площадках, спустился  по  ней,  не  обнаружив  у  двери  ни  часового,  ни
привратника, вышел под открытое небо. Вокруг было  тихо  и  пусто.  Сварог
попробовал ощутить себя графом, чинно гуляющим у замка, но не смог вжиться
в образ - совершенно не представлял, что должен чувствовать и о чем думать
чинно гуляющий у замка граф. Да ни о чем особенном,  наверное.  Смотря  по
обстоятельствам. В  его  случае  обстоятельства  самые  загадочные.  Такое
впечатление, что он прибыл сюда вместо кого-то другого, на  чье  появление
весьма   рассчитывали:   доктор   Молитори   по   соображениям    насквозь
меркантильным, а вот соображения и резоны величественного  герцога  и  его
безмолвного спутника - полная загадка. Герцог был ужасно разочарован, хотя
старался чувств своих не показывать...
     Замок так замок, решил  Сварог.  Обживусь.  Освоюсь.  Найду  занятие.
Вообще-то благородные они люди, эти раззолоченные фельдмаршалы,  оба-двое:
могли бы и выставить к чертовой матери без всякого вида  на  жительство  и
средств к существованию. Нет, ну откуда эта сноровка в обращении с  мечом?
И отчего это сначала так стремились узнать его полное имя, а  потом,  мало
того что потеряли к  этому  всякий  интерес,  навязали  чужое?  Наполовину
чужое, предположим, и все равно...
     Сварог остановился. Задумавшись, он и не заметил, как вышел на опушку
леса, и там, за невысокой ажурной оградой темно-красного цвета, был обрыв,
высоченный, должно быть: далеко впереди клубились  белые  облака,  гораздо
ниже той  точки,  с  которой  смотрел  Сварог.  А  еще  ниже,  в  разрывах
невесомо-нежной   белой   пелены,   виднелась   буро-зелено-серая   земля,
казавшаяся  с  птичьего  полета,  как  это  обычно   бывает,   чистеньким,
аккуратным,  с  любовью  изготовленным  макетом  какой-нибудь  обетованной
страны. С такой высоты не видно ни грязи, ни мух, ни  рытвин,  ни  мусора.
Земля кажется прекрасной и благородной с такой высоты.
     Именно высота и насторожила Сварога. Чересчур  уж  высоко.  Километра
два, самое малое. Пожалуй, даже три лиги наберется. Стоп, каких  еще  лиг?
Да самых обыкновенных, таларских [таларская лига -  907  метров],  тут  же
ответил он сам себе.
     Подошел вплотную к ограде, достигавшей ему до груди, посмотрел  вниз,
перегнулся насколько мог. Ноги сразу стали  холодными,  ватными,  как  это
частенько случается со многими, хлынуло на миг шальное,  безумное,  жаркое
желание броситься вниз.
     Но отшатнулся он не поэтому.
     Не было никакого обрыва, никакой горы. Вниз уарда [таларский  уард  -
0,75м] на три уходила вертикальная, угольно-черная плоскость, а ниже,  под
замком, под лесом был только воздух. И облака. Особняк вместе с окружавшим
его лесом парил над облаками, ощутимо перемещаясь,  пусть  и  с  небольшой
скоростью. Летучий замок. Сварог присмотрелся: далеко справа, чуть пониже,
над облаками виднелось зеленое пятно - деревья,  и  среди  них  вздымаются
молочно-белые башенки другого замка, бесшумно, плавно скользившего в ту же
сторону,  только  помедленнее.  Что-то  яркое,  разноцветное,   обтекаемое
отделилось от опушки и быстро пошло в сторону, противоположную движению.
     У Сварога захватило дух. Ничего  похожего  на  тесные  самолеты,  где
ногам мешает кресло впереди, а  пониже  спины  упираются  колени  сидящего
сзади... Будущее начинало ему нравиться.
     За спиной  вежливо  покашляли.  Сварог  обернулся.  Перед  ним  стоял
молодой человек в таком же, как у доктора Молитори, костюме,  только  цепь
была медная и эмблема гораздо меньше. Он торопливо поклонился:
     - Милорд, вас ожидает ваша вимана.
     Он смотрел на Сварога с  отчаянно  скрываемым,  но  рвавшимся  наружу
любопытством - как-никак был совсем юный.
     -  Великолепно,  -  сказал  Сварог.  -  А  что  делают  с  виманой  -
прогуливаются под ручку? Едят на десерт?  Или  надевают  поверх  кольчуги,
собираясь в гости?
     Судя по лицу юнца, он не хуже Сварога помнил - ни единой  живой  душе
нельзя говорить, что произошла  накладка  и  новоиспеченный  граф,  строго
говоря, не совсем граф... Дисциплина и страх победили.  Юнец  улыбнулся  с
таким видом, словно понял и оценил хорошую шутку.
     - Ну-ну, - сказал Сварог ободряюще. -  В  конце-то  концов,  могут  у
господина графа быть капризы? Скажем, он вдруг ненадолго забыл, что  такое
вимана. Как вы думаете,  молодой  человек,  коли  уж  вы  медик,  -  могут
случаться у благородных особ внезапные провалы памяти?
     Юнец нерешительно кивнул.
     - Прекрасно, - сказал Сварог. - Итак?
     Юнец решился, огляделся и тихо сказал:
     - Вимана летает.
     - Ну вот и отлично, - сказал Сварог. - Любопытно, а  будет  ли  рядом
кто-то, кто возьмет на себя  труд  помочь  страдающему  выпадением  памяти
благородному графу?
     - На вимане прибыл ваш дворецкий, милорд.
     - Отлично, - сказал Сварог. - Ведите.
     Он шагал следом за юным эскулапом, позвякивал мечом и думал, о чем бы
спросить еще, пока  он  не  ввергнут  окончательно  в  коловращение  новой
незнакомой жизни. Вопросов было  множество,  и  оттого  они,  ясное  дело,
ужасно мешали друг другу. Наконец Сварог все-таки выбрал  самый  глупый  и
легкомысленный вопрос:
     - Скажите, а почему все так стремились узнать мое полное имя?  И  что
это были за рожи?
     Молодой человек споткнулся, резко повернулся к Сварогу. Лицо  у  него
стало белым от ужаса, так что  и  у  Сварога  невольно  поползли  по  коже
ледяные мурашки. Он даже остановился, похлопал юнца по плечу,  успокаивая.
Тот медленно приходил в себя, но дара речи никак не мог обрести.
     - Я пошутил,  -  сказал  Сварог,  всерьез  опасаясь,  как  бы  милого
молодого человека не хватил удар у него на глазах. - Успокойтесь, что  вы,
в самом деле...
     - В-вот ваша вимана, - еле выговорил юнец. - Честь имею  откланяться,
милорд...
     Он неловко дернул головой и заторопился прочь. Раза два казалось, что
он  вот-вот  оглянется,  но  юнец  превозмог  себя  и  скрылся  за  плавно
изгибавшейся стеной дома.
     Сварог   посмотрел   в   указанном   направлении.   Там   стоял    на
изумрудно-зеленой лужайке маленький  двухэтажный  домик  -  прямоугольный,
плавно-обтекаемых очертаний, без  выступающих  деталей,  если  не  считать
галерейки на торце, над дверью. На этаже  -  по  восемь  окон  на  длинной
стороне и по четыре - на короткой. Сам домик светло-серый,  а  полукруглая
крыша - алая. Цвета лорда Сварога, графа Гэйра, надо понимать. Дверь  была
распахнута, и  возле  нее  навытяжку  стоял  благообразный  старик  самого
чопорного облика, в одеянии серого цвета с алыми  обшлагами  и  пелериной,
неисчислимым множеством золотых пуговиц. Сварог  никогда  не  видел  наяву
настоящих ливрей, но это могла быть только ливрея.  Он  никогда  не  видел
наяву и настоящих, старого закала английских дворецких, но  твердо  уверен
был,  что  его  собственный  заткнет  за  пояс  всех  бриттов  -  по  всем
параметрам. Такой уж у него вид. Одни бакенбарды чего стоят.
     Дворецкий склонил голову,  ухитрившись  в  сем  незамысловатом  жесте
совместить величественность и готовность служить сюзерену:
     - Прошу пожаловать, милорд.
     Сварог вошел в дверь, тут же затворенную за ним дворецким.  Посмотрел
в окно. Ну разумеется, домик бесшумно оторвался от лужайки и поплыл ввысь.
Замок быстро исчез, вимана перешла в  горизонтальный  полет,  скользя  над
облаками и  видневшейся  далеко  внизу  землей.  Пару  раз  там  мелькнули
скопления  крохотных   домиков,   переплетение   ниточек-дорог,   участки,
выделявшиеся четкими очертаниями и цветом, - поля.
     Сварог огляделся, присел в мягкое кресло, отметив при этом, что сумел
привычно ловко расположить меч самым удобным образом. Спросил:
     - Как вас зовут?
     - Макред Двадцать Второй, - склонившись вперед всем корпусом, ответил
дворецкий.
     - А цифры здесь при чем?
     - Двадцать одно поколение Макредов имело честь служить вашим предкам,
милорд.
     - Ну да? - с любопытством сказал Сварог,  впервые  узнавший  такое  о
своих предках. Что ж, ясно: вместе с прочими благами ему достался и полный
набор благородных предков. Мечта любого нувориша, не стоившая  Сварогу  ни
гроша.
     - Именно так и обстояло, милорд. Позволю себе заметить, что  ни  один
из Макредов никогда не обманул доверия графов Гэйров.
     - Рад слышать, - сказал Сварог. - Надеюсь, вы  не  нарушите  семейную
традицию. Мы летим на землю?
     - Нет, милорд. Благородные лары и их особо доверенные слуги обитают в
небесах.
     - Лары? - спросил Сварог. - Что-то мне напоминает... Ах да, Талар.
     - Совершенно верно, милорд.  "Талар"  на  древнем  языке  как  раз  и
означает "обитель ларов".
     - Только ларов? Там, внизу, виднеются какие-то города...
     - Милорд, населяющие их варвары недостойны давать планете свое,  иное
название...
     - Ну, вам виднее, - сказал Сварог. - Вы,  может,  присядете?  Ах  да,
понимаю, этикет... Скажите, а чем мне предстоит заниматься?
     - Всем, чем пожелаете, милорд.
     - Чем же обычно занимаются лары?
     - Они бывают при дворе ее величества, охотятся, развлекаются,  иногда
посещают другие миры. Порой  занимаются  науками.  Впрочем,  науки  -  как
правило, удел младших сыновей.
     - Они что же, не получают наследства?
     - Отчего же, милорд, получают. Но, видите ли, традиционно  считается,
что занятия науками - участь, не вполне достойная старших сыновей.
     - А я - который?
     - Вы  -  единственный.  Следовательно,  старший.  Более  того,  вы  -
последний из рода Гэйров и оттого имеете право на титул "майорат".
     - Значит, мои батюшка, матушка...
     На лице Макреда не дрогнул ни один мускул.
     - Ваши отец и мать давно покинули этот мир. Близких  родственников  у
вас нет.
     - Прискорбно, - сказал Сварог. -  Значит,  я  одинок?  Мне  же  будет
скучно.
     На самом деле  он  только  радовался:  могли  еще,  чего  доброго,  и
супругой снабдить...
     - У вас есть домоправительница, милорд.
     - Да? Ну, это меняет дело, - изрек Сварог, откровенно  забавляясь.  -
Совершенно меняет... Пушки палить будут?
     - Простите?
     - В честь моего прибытия.
     - Нет, милорд. Будет торжественное построение вашей дружины...  и  на
этом, боюсь, церемонии закончатся.
     - Так... - Сварог встал и вплотную подошел к дворецкому.  -  Любезный
мой, а думать вам при вашей должности позволяется?
     - Не возбраняется, милорд.
     - А высказывать свое мнение?
     - Если прикажете, милорд...
     - Отлично. Приказываю, - сказал Сварог. - Приказываю  вам  немедленно
признаться: что бы вы мне посоветовали?  В  данной  ситуации.  Только  без
лишней дипломатии. Ну? Увертюры можете опустить.
     Если в сознании его собеседника и происходила внутренняя  борьба,  на
обрамленном седыми бакенбардами благообразно-непроницаемом лице это  никак
не отражалось. Макред сказал:
     - Сам я предпочитаю не  обсуждать  решения  и  мотивы  особ,  стоящих
неизмеримо выше. Думаю, вам следует избрать такую же  линию  поведения.  И
просто жить - не нарушая установлений и традиций, с которыми у  вас  будет
время ознакомиться и усвоить их. Библиотека в замке имеется.
     - Вы сущий светоч мудрости, -  сказал  Сварог.  -  Постараюсь  почаще
обращаться к вам за советами. А теперь я хочу посмотреть,  как  эта  штука
управляется. Установлений и традиций это не нарушает?
     - Ровным счетом никаких, милорд.
     Они вошли в маленькую комнатку с двумя окнами. Из кресла, обращенного
к простенку, вскочил человек в костюме цветов Сварога:
     - Милорд, ваш пилот Дагоар Восемнадцатый...
     - Вольно, - сказал Сварог и осмотрелся.
     Пульт  управления  поражал  спартанской  простотой.  Из  стены  перед
креслом  торчали  два  рычага,  больше  всего  напоминавшие  растопыренные
восьмипалые птичьи лапы, - и каждый палец, судя по всему, обладал свободой
перемещения  нескольких  степеней.  Из  стены  выступали  две   прозрачные
полусферы размером с футбольные  мячи.  Правая  была  заполнена  мешаниной
находившихся  в  непрестанном,  на  первый  взгляд   хаотичном,   движении
крошечных шариков -  белых,  синих,  желтых  и  черных.  Вторая  -  налита
непроницаемой чернотой, в  которой  вспыхивали  и  гасли,  перемещались  и
кружили золотистые искорки. И ничего более.
     - Трудно научиться со всем этим обращаться? - спросил Сварог.
     Пилот, не обладавший выправкой дворецкого, посмотрел удивленно:
     -  Двухминутный  сеанс  соответствующей   магии,   милорд.   Конечно,
необходима и короткая практика...
     - Понятно, - сказал Сварог, чуточку ошарашенный упоминанием о  магии.
- Хм... Благодарю за службу. Она что же, летит сама?
     - Штурман включен, милорд.
     - Понятно, - сказал Сварог. И на сей раз ему действительно  все  было
понятно.
     Дворецкий кашлянул:
     - Милорд, на горизонте - манор Гэйр. Прошу проследовать на галерею...



                    3. ...И ОХОТНИК ВЕРНУЛСЯ С ХОЛМОВ

     Сварог стоял у перил узенькой галерейки. Судя по мельканию облаков  и
земли, вимана шла на приличной  скорости,  не  уступая  истребителю,  и  в
первый миг Сварогу даже  страшно  стало  выходить  -  ждал  тугого  потока
воздуха, бьющего в лицо. Но, странное дело,  на  галерейке  царило  полное
безветрие. Что, это и называется - соответствующая магия?
     Вимана гасила скорость. Она неслась бесшумно, не  ревели  моторы,  не
вертелись винты, не стелился сзади инверсионный след - и потому  казалось,
будто это она неподвижно  застыла  в  воздухе,  а  манор  наплывает  снизу
навстречу ей. Четко очерченный квадрат со стороной примерно  в  две  лиги,
кусок зеленого леса, неведомой силой сорванный с земли, словно  скальп,  и
подвешенный в небе. Замок из  темно-вишневого  кирпича  с  черной  крышей,
поодаль разбросаны  еще  строения,  побольше  и  поменьше,  тоже  довольно
красивые. На главной башне развевается знамя - на жемчужно-сером поле алый
бегущий конь.
     - Странная архитектура, - сказал Сварог.
     Она и в самом деле  была  странной.  Ни  одной  прямой  линии,  стены
выгибаются дугами и параболами, повсюду плавные кривые,  крыши  напоминают
китайские - чуть вогнутые, с загнутыми вверх краями. Все остальные  здания
исполнены в том же стиле.
     - Простите?
     - Странно все построено, - сказал Сварог. - Ни  одной  прямой  линии.
Признайтесь честно: никто из моих предков... - Он сделал многозначительную
паузу. - На почве архитектуры?
     -  Архитектура   самая   обычная,   милорд.   Старинная,   призванная
обезопасить жильцов от вторжения злых духов. Видите ли, многие  злые  духи
способны двигаться только по прямой...
     Сварог быстро повернулся  к  нему.  Дворецкий  был  в  своем  обычном
состоянии - непроницаем и серьезен.
     - Только этого не хватало, - сказал Сварог. - Злые духи? И  много  их
здесь шляется? Вы-то сами хоть одного видели?
     - Разве непременно надо видеть что-то существующее, чтобы поверить  в
него, милорд?
     - Логично, - сказал Сварог, тяжко вздохнув про себя.
     Вимана опустилась на лужайку перед стоявшими в безукоризненном  строю
дружинниками - десять шеренг по десять человек в  каждой.  Светло-серые  с
алым кафтаны, блестящие черные кирасы с золотым силуэтом бегущего коня.
     Стоявший на два шага впереди командир - шлем его в знак  отличия  был
украшен белым пером  -  щелкнул  каблуками,  и  Сварог  форменным  образом
умилился, услышав донельзя знакомое:
     - На кр-ра...ул!
     Бравое  воинство,  как  один,  воздело  вверх   блестящие   предметы,
напоминавшие то ли дубинки, то  ли  эфесы,  -  и  брызнула  сотня  золотых
вспышек, у каждого в  руках  оказался  меч  с  блиставшим,  ярко-оранжевым
лезвием, напоминавшим застывшее бездымное пламя.
     - Что рубит? - не поворачивая головы, тихонько спросил Сварог.
     - Все что угодно, - прошептал Макред.
     Воинство  замерло.  Никакой  подсказки  от  дворецкого   так   и   не
последовало, и Сварог, чувствуя себя  в  родной  стихии,  набрал  побольше
воздуха в грудь, рявкнул:
     - Благодарю за службу, орлы!
     Солдаты без промедления ответили бравым  нечленораздельным  ревом,  в
котором легко угадывался вариант извечного: "р-рады стараться,  вашество!"
Командир, багровея от усердия, проорал приказы, золотистые лезвия погасли,
дружинники слаженно сделали  "кругом"  и  замаршировали  прочь,  посрамляя
выправкой караул у Мавзолея.
     - Орлы, - сказал Сварог. - Мы что, воюем с кем-нибудь? Старые  счеты,
родовая вражда?
     Только этого не хватало - получить в наследство еще и родовую  вражду
с кем-то абсолютно ему неизвестным и не сделавшим ничего плохого.
     - Ну что вы, милорд, -  сказал  дворецкий.  -  Одна  из  традиций.  У
благородного лара должна  быть  боевая  дружина.  В  незапамятные  времена
дружины, правда, были конными...
     - Одним словом, это доказывает, что лары произошли оттуда?  -  Сварог
показал пальцем себе под ноги.
     - Да, милорд. Однако с тех пор, как предки благородных ларов  ушли  в
заоблачные выси, пошла шестая тысяча лет...
     - Ну, это уже детали, - сказал Сварог. - Что ж, направим стопы свои к
родовому гнезду...
     Они направились к замку. Вечерело, от деревьев  и  зданий  потянулись
длинные тени, но обычной вечерней прохлады не чувствовалось.  Переводя  на
привычные Сварогу мерки, он сказал бы, что сейчас стоит сентябрь, - а ведь
на такой высоте независимо от  времени  года  должно  быть  холодновато...
"Соответствующая магия", - пробормотал он с видом знатока. А что же еще?
     Над главным входом красовался гербовый  щит  -  пятиугольный,  острым
концом вверх. Вдруг всплыло странное слово -  "дегоар".  Сварог  откуда-то
знал, что именно так называется гербовый  щит  такой  формы.  Светло-серый
дегоар с алым конем.
     В огромной прихожей с каменным полом, покрытым великолепной  резьбой,
их встретили трое слуг - двое помоложе, один  почти  ровесник  дворецкого.
Неизбежные низкие поклоны, конечно. Сварог уставился вверх - под  потолком
сходились  черные  балки,  с  них  свисали   пестрые   вымпелы,   знамена,
засмотрелся даже, опомнился, повернулся к Макреду:
     - Это что, весь штатный расчет? Всего трое слуг на этакую громадину?
     - Слуги великолепно владеют соответствующей магией, милорд. И  вполне
справляются.
     - Хорошо,  скажите,  чтобы  шли  по  местам,  -  сказал  Сварог,  уже
заинтригованный постоянными упоминаниями о магии. - Что у нас еще? Где моя
домоправительница?
     Раздался шелест платья, мягкий  шелковый  шорох  подола  по  каменным
плитам.
     - Меони, ваша домоправительница, милорд.
     "Ей-богу, это уж слишком", - подумал Сварог,  разглядывая  склонившую
голову и присевшую в низком поклоне девушку и  особенное  внимание  уделив
низкому вырезу  ее  желтого  платья  в  синюю  и  красную  полоску,  щедро
украшенного оборочками, кружевами и прочими фестончиками.
     Она подняла голову - светлые волосы упали на  плечи,  -  с  некоторой
робостью улыбнулась Сварогу,  не  отводя  зеленых  глаз.  Она  была  такая
миленькая, что Сварогу нестерпимо  захотелось  облизнуться.  Он  панически
искал слова, и дворецкий выручил его:
     - Меони, милорд голоден, начинайте готовиться к ужину...
     Девушка гибко выпрямилась,  улыбнулась  уже  смелее  и  ушла.  Сварог
огромным усилием воли сделал лицо непроницаемым.
     - Ну-ну, - сказал он живо. - М-да. И, разумеется, многие поколения ее
предков служили верой и правдой...
     - Ах, милорд, - философски, с ноткой фривольности  сказал  Макред.  -
Это так естественно - домоправительница в  замке  неженатого  благородного
лорда...
     - Знаете, я с вами согласен, - сказал  Сварог  и  задумчиво  покрутил
пальцами левой руки в воздухе. - Но что, вот так  вот...  как  само  собой
разумеющееся?
     -  Вы  полный  хозяин  в  своем  замке,   милорд.   Традиции   многих
поколений...
     - А могу я, простите,  повесить  вас  всех  на  воротах  замка?  Там,
правда, нет ворот, но сучьев в парке достаточно...
     - Как вы, должно быть, понимаете, мне  самому  это  не  доставило  бы
никакого удовольствия, милорд. Но вы, разумеется, в  своем  праве.  Однако
должен заметить, что подобные прецеденты случались крайне редко,  и  слуги
благородных графов Гэйров никогда не давали повода...
     Кажется, он в глубине души опасался, не собирается ли Сварог зайти  в
нововведениях чересчур далеко. Сварог  же  в  задумчивости  озирал  резной
каменный пол, широкую лестницу,  штандарты  на  черных  балках,  гобелены,
доспехи на стенах.
     Как-то кошка предложила мышке: "Дорогая, пробеги-ка  из  одного  угла
кухни в другой, и я тебе отвалю целый  кувшин  масла".  Мышка  подумала  и
отказалась, заподозрив неладное, потому  что  работа  предстояла  чересчур
легкая, а плата за нее чересчур высокая. В том-то и дело.  Чересчур  щедро
его осыпали подарками. И ничего не требовали взамен -  разве  что  держать
язык за  зубами  и  соблюдать  правила  игры.  Прав  был  товарищ  Сталин,
неустанно твердивший о бдительности, или ошибался?
     - Нужно решить очень важный вопрос, милорд, - сказал Макред. - Завтра
вам предстоит ознакомиться с фамильной книгой заклинаний.  В  силу...  гм,
вполне понятных и простительных причин  вам  должен  помочь  в  этом  маг.
Прикажете вызвать мага из Мистериора,  или...  -  Он  явственно  запнулся,
выражая голосом легкое презрение, как солидный человек, которому  пришлось
говорить  о  неприличном.  -  Или  из  Магистериума?   Разумеется,   право
окончательного выбора за вами, и молодое  поколение  имеет  свои  вкусы  и
пристрастия... но я осмелился бы рекомендовать Мистериор.
     - А какая разница? - спросил Сварог.
     -  Милорд,  Мистериор  освящен   установлениями   и   традициями,   а
Магистериум... Эти новомодные заведения... Он отнимет у вас гораздо больше
времени, не в пример больше, и в итоге...
     - Хорошо, на ваше усмотрение, - сказал Сварог.  -  Ужин  скоро  будет
готов?
     - Милорд, ужин будет готов в любую минуту, когда  вам  угодно.  Меони
прекрасно владеет нужными заклинаниями.
     - Что-что? - сказал Сварог и понял. - Что же, никаких поваров?
     - Именно  так,  милорд.  Вот  уже  тысячи  лет  благородные  лары  не
употребляют  пищу,  приготовленную  варварским,  то   есть   естественным,
образом. Исключение делается лишь для охотничьей добычи.
     - А это...
     - Не тревожьтесь, милорд. Все сотворенное при помощи магии делится на
иллюзорное и реальное,  но  могу  вас  заверить:  еда  таковая  совершенно
реальна.
     - Прекрасно, - сказал Сварог.
     - Насколько  я  понимаю,  вы  вряд  ли  захотите  ужинать  в  главной
трапезной?
     - Догадываюсь по вашему тону,  что  это  нечто  просторное  и  крайне
церемониальное... Сделайте что-нибудь попроще. Найдется  у  меня  в  замке
комната, где не нужно пускаться на другой конец стола за горчицей верхом?
     - Прошу вас, милорд.
     Он деликатно притворил за Сварогом дверь, оставшись снаружи.  Комната
оказалась небольшая по здешним меркам,  с  камином,  столом  и  массивными
креслами. Стол был девственно пуст. Меони, напряженно ожидавшая у  камина,
встрепенулась:
     - Прикажете подавать, милорд?
     - Конечно, - сказал Сварог, сел за стол и вопреки этикету водрузил на
него локти.
     - Фамильное серебро? Малый сервиз?
     - На твое усмотрение, -  сказал  Сварог.  -  Есть  хочется,  и  вовсе
неважно на чем.
     Он огляделся: ни люстры, ни свечей - ничего. И все  равно  в  комнате
светло, и все предметы отбрасывают тени, словно светильники все  же  есть,
только они невидимы.
     Отшатнулся - прямо меж его лежащими на столе руками возникло  большое
серебряное блюдо. То, что на нем лежало, имело весьма привлекательный  вид
и  распространяло  крайне  аппетитные  ароматы  жареного  мяса,  грибов  и
неизвестных приправ. Следом появились блюда и тарелочки, массивные золотые
вилки, графины с разноцветными жидкостями,  бокалы  из  игравшего  сотнями
разноцветных искорок хрусталя, тонкого, как мыльный пузырь. Меони  стояла,
подняв глаза к потолку, беззвучно шевеля губами.
     - Хватит! - взмолился Сварог. - Я же столько не сожру, а  попробовать
всего хочется!
     Меони послушно замерла.
     - Прошу. - Сварог показал ей на кресло напротив.
     Она робко присела. В некоторой растерянности  Сварог  оглядел  яства,
которых хватило  бы  на  изголодавшийся  взвод,  и  в  голову  ему  пришла
совершенно великолепная мысль:
     - А начнем мы с вина!
     Он нацелился на графин с содержимым  благородно-вишневого  цвета,  но
руку протянуть не успел: графин воспарил  над  столом,  накренился,  струя
вина полилась в  тончайший  бокал,  украшенный  разноцветными  стеклянными
медальонами.  Вслед  за  тем  бокал  неспешно  проплыл  над  блюдами,   не
расплескав ни капли, ловко скользнул в  руку  Сварогу.  Сварог  растерянно
стиснул витую ножку и  осушил  бокал  до  дна.  Посидел,  прислушиваясь  к
глубинам организма. Организм свидетельствовал, что ничего лучшего в  жизни
пробовать не приходилось. Сварог только глянул на графин  с  нежно-зеленым
вином - и тот поплыл к бокалу.
     После нежно-зеленого, черно-багрового и светло-янтарного вина  Сварог
откинулся на спинку кресла и сказал:
     - Сказка...
     - Вам следовало бы сначала поесть, милорд, - тихо промолвила Меони.
     - Конечно, - ответил Сварог, сцапал золотую массивную  вилку  прежде,
чем она успела скользнуть в руку, и остался горд этой маленькой победой.
     - Прикажете разжечь камин?
     - Разжигай. А музыку можешь?
     - Какую вам угодно?
     -  Что-нибудь...  романтичное.  Скрипки-клавесины.  Если  только   ты
знаешь, что такое клавесин.
     В комнате стало темнее, дрова в камине вспыхнули ровным, не  коптящим
пламенем, и по стенам сразу же заколыхались тени. Тихо  зазвучала  музыка.
Почувствовав, что утолил первый голод, Сварог поднял глаза на  Меони.  Она
едва  прикоснулась  губами  к  краю  своего  бокала  и  ответила   чуточку
испуганным взглядом. Сварог беспомощно ругнулся про себя.  Он  никогда  не
страдал робостью в обращении с прекрасным полом, но трудно было свыкнуться
с мыслью, что эта красоточка - его вещь. С обычной доступностью это  имело
мало общего.
     Он вышел из положения наипростейшим способом - придвинул бокал, налил
до  краев  особенно  полюбившегося  черно-багрового  и  отправил  его   по
назначению. Спросил:
     - Слушай, а почему посуда больше сама не прыгает?
     - Я заметила,  что  вам  это  не  особенно  нравится.  Я  неправильно
сделала?
     - Ну что ты, все правильно, - сказал Сварог. - А то  руками  шевелить
разучишься. Должен тебе сказать, ты идеальная домоправительница.
     Он старался не особенно нагло таращиться на низкий  квадратный  вырез
ее платья, обшитый синим кружевом, но глаза поневоле работали в автономном
режиме, тем более что музыка лилась, отдаваясь в висках горячей волной,  и
на юном личике девушки играли тени. Сварог решительно взял ее за руку. Она
чуть заметно вздрогнула  и  показалась  ужасно  беззащитной.  "Аристократ,
бля", - не без самокритики подумал Сварог.
     И спросил:
     - Ты откуда?
     - Из Антлана, - сказала она чуть удивленно. - Как все  ваши  слуги...
Как все слуги здесь.
     - И где же этот Антлан? Внизу?
     - Нет. На другой планете. На Сильване.
     - Это город?
     - Континент, принадлежащий ларам. - Она напряженно ждала.  -  Милорд,
что вам еще угодно приказать?
     "Нет,  это  будет  даже  похуже  изнасилования",  -  подумал   Сварог
растерянно. Встал, продолжая держать ее за руку, и они оказались  лицом  к
лицу. Глаза у нее стали совсем испуганные.
     - А ты-то сама что хочешь  делать?  -  спросил  Сварог,  взяв  ее  за
локотки. - Что ты хочешь?
     Она прошептала что-то, отворачивая лицо.
     - Громче, - сказал Сварог.
     - Я хочу... чтобы вы больше были человеком, чем господином, милорд, -
выпалила она на одном дыхании и вновь вознамерилась отвернуться, но Сварог
не позволил. Как это  случается  с  подвыпившими,  его  бросило  из  одной
крайности в другую - от жуткого нетерпения в заботливую нежность.
     - Пойми ты, я все ж не скотина, - сказал он, как ему  представлялось,
чертовски веско и убедительно, погладил ее по щеке. - Не бойся...
     - Я не боюсь. Установившиеся традиции и вассальный долг...
     -  Плюнь,  -  великодушно  сказал  Сварог.  -  Освоимся,   привыкнем,
перебедуем... Ты думаешь, мне легко? Зашвырнуло куда-то...
     Меони решительно, без тени ласки зажала ему рот ладошкой. Шепнула  на
ухо:
     - Тише... Не надо... Вы же еще не прошли обряда, вас  могут  слышать,
видеть... Милорд, умоляю вас...
     - Думаешь? - спросил он шепотом.
     - За вами могут наблюдать. Вполне возможно, хотя и не обязательно.
     - И все равно готова была...
     - Я же обязана вам повиноваться...
     - Глупости, - сказал Сварог погромче. - Никому ты ничего не  обязана,
понятно? Только не надо мне говорить, какой я добрый. Я вообще-то злой. Но
я в жизни никого не насиловал. И не привык, чтобы у меня  в  собственности
были люди.  А  ты  мне  жутко  нравишься  вдобавок,  и  это,  оказывается,
обезоруживает... Ты когда-нибудь научишься говорить мне "ты"?
     - Я попробую. - Она  чуть  отстранилась,  умоляюще  заглянула  ему  в
глаза: - Пожалуйста... Я заслоняю комнату, но долго не  смогу.  Вы  должны
быть осторожнее, милорд.
     - Мне что-нибудь грозит?
     - Не знаю. Милорд, я простая девушка из  Антлана,  где  тысячелетиями
живут  вассалы  благородных  ларов.  И  знаю  одно:  ничто  не  происходит
случайно. Вам следует быть осторожнее и побыстрее овладеть заклинаниями.
     - Постараюсь, - сказал  Сварог  и  отпустил  ее.  Меони  вздохнула  с
неприкрытым облегчением, опустилась в кресло. Сварог сел рядом,  чуя,  что
некая преграда меж ними рухнула.
     - Послушай, а зачем мне заклинания? - спросил он деловым тоном, давая
ей понять, что их  отношения,  каких  пока  что  и  не  было,  на  сегодня
переходят в другую плоскость. - Звать магов, чему-то там учиться...
     - Лары - властители магии. Владение  магией  -  качество,  отличающее
цивилизованного человека, властителя небес, от земного варвара, - заученно
продекламировала Меони.
     - Ну, если по уставу положено... - сказал Сварог. - К  тому  же  это,
должно быть, интересно.
     - Не особенно.
     - Почему это? - Сварог даже обиделся чуточку. - Можно  делать  всякие
штуки, пошептав в потолок...
     - Конечно, - грустно улыбнулась Меони. - Сначала  так  и  кажется.  А
потом начинаешь понимать - ничего в этом нет...
     - Ну почему? - никак не мог понять Сварог. - Можно ведь делать что-то
такое...  значительное.  Ну  я  не  знаю,  вызывать  бурю  или,  наоборот,
прекращать...
     - А зачем? - тихо сказала Меони. - Если посмотреть  в  самую  суть  -
зачем вам насылать бури?
     - Действительно, - сказал Сварог. - Маленький зеленый крокодильчик...
     - Что?
     - Ты знаешь, что такое крокодил?
     - Конечно.
     - Так вот. Есть огромный остров.  Посреди  острова  -  огромный  лес.
Посреди леса - огромное болото. А посреди болота сидит на крохотной  кочке
маленький зеленый крокодильчик и печально думает: "Ну и зачем мне все  это
нужно?"
     Меони звонко рассмеялась, и Сварог подумал, что  со  своим  громадным
запасом наверняка неизвестных здесь анекдотов он без  труда  завоюет  себе
репутацию записного остряка. Хмель у него почти выветрился -  тут  угощали
отнюдь не советской сивухой из старых автопокрышек.
     - Вообще-то мне чертовски нужен хороший советчик... - сказал он.
     - Я не гожусь, милорд. Что я знаю? В  замке  есть  библиотека  и  все
остальное...
     - Библиотека - это прекрасно, - сказал  Сварог.  -  Но  мне  нужен  и
доверенный друг...
     - А почему вы думаете, что их у вас никогда не будет? -  Меони  вдруг
схватилась за щеки. - Ой! Сегодня же полнолуние, и скоро полночь...
     - Ну и что?
     - Идите в портретную галерею, милорд. Можно посоветоваться  с  вашими
предками.
     Сварог хотел понимающе рассмеяться, но  обнаружил,  что  она  говорит
серьезно, глядя испуганно и решительно.
     - Пойдемте, - сказала она. - Скоро  полночь.  Если  они  захотят  вам
помочь...
     - Нет, ты серьезно? Они что... приходят?
     - Боитесь?
     - Чтобы я боялся собственных предков? - сказал Сварог браво, хотя  по
спине и пробежал этакий холодок,  предчувствие  загадочного.  -  А  ну-ка,
пошли!
     В коридорах царил таинственный синий  полумрак,  явно  имевший  своей
природой не естественные вечерние сумерки.  Сварог  не  задавал  вопросов.
Стараясь ступать потише, он шел за державшей его  руку  Меони  по  высоким
извилистым коридорам, широким лестницам, сводчатым залам,  мимо  окон,  за
которыми стояла покойная звездная ночь, мимо рыцарских доспехов, батальных
полотен во всю стену, мозаичных картин от пола до потолка, громадных  ваз,
чучел тигров, драпировок и ваз. Это было как во сне, про который к тому же
неизвестно наперед, страшным он окажется  или  приятным.  Наверняка  можно
было зажечь свет, но Меони отчего-то этого не делала,  и  Сварог  не  стал
спрашивать почему. Он покорно шел, шарахаясь поначалу от чучел,  застывших
в крайне натуральных позах, держа теплую ладошку, чувствуя себя  отчего-то
совсем юным, не отягощенным воспоминаниями  и  житейским  опытом,  которые
следовало бы выжечь каленым железом.
     Ладошка Меони вдруг дрогнула, трепыхнулась  в  его  пальцах.  Девушка
обернулась, приложила палец к губам, потянула его  в  полукруглую  нишу  -
быстро, испуганно. Сварог автоматически крутнулся на каблуках, прижался  к
стене так, словно из коридора навстречу им должен был заработать  пулемет.
Рука пошарила у пояса, и он не сразу сообразил,  что  тело  отреагировало,
как встарь, и пальцы ищут гранату...
     - Что такое? - прошептал он.
     - Тс-с! - вовсе уж беззвучно шепнула Меони. - Домовой!
     Сварог   осторожно    выглянул.    Поперек    коридора    протянулись
прямоугольники проникавшего в  окна  звездного  сияния,  озарявшего  синий
полумрак. Далеко впереди что-то шевельнулось, пересекло коридор поперек  -
маленькое, сгорбленное, косматое, без четких очертаний, оно скользнуло меж
двух высоких ваз на круглых постаментах и пропало куда-то,  больше  Сварог
его не видел, как ни вглядывался.
     -  Ушел,  кажется,  -  прошептал  он,  чуточку  уязвленный  тем,  что
приходится прятаться в собственном замке от  какой-то  твари.  -  Он  что,
сердитый?
     - Нет, но все равно... Не принято его замечать, пусть себе идет...
     Ее теплое дыхание коснулось щеки. Сварог повернулся к  ней,  взял  за
плечи, оцарапав костяшки пальцев о жесткий ковер на  стене,  и  наконец-то
поцеловал  по-настоящему.  Меони  закинула  голову,   не   сопротивлялась,
отвечала, потом ее пальцы скользнули по плечам Сварога, ладони уперлись  в
грудь.  Сварог  неохотно  отвернулся,  превозмогая   откровенно   пещерные
желания.
     - Скоро полночь, - будто извиняясь, сказала Меони. - Вам пора...
     Перед высокой двустворчатой дверью она  остановилась,  тронула  витую
ручку:
     - Идите. Нет, я подожду здесь, мне нельзя...
     Высоченная массивная дверь неожиданно мягко и бесшумно  закрылась  за
Сварогом.  Он  оказался  в  длинном  прямоугольном  зале,  заканчивавшемся
высоким витражным окном. Справа и слева - нескончаемые шеренги портретов в
полный рост, в натуральную величину. Массивные  золоченые  рамы,  пылающие
факелы на стенах. Факелы? Сварог стоял совсем рядом с ближайшим, воткнутым
в затейливую кованую подставку, но не чувствовал жара и не  слышал  треска
пламени. Это была полная иллюзия факела - и только. Но света  давала  даже
больше настоящего.
     Изменчивые тени колыхались на потемневших  от  времени  портретах,  и
неподвижно  застывшему  у  двери  Сварогу  стало  казаться,  что  портреты
шевелятся, явственно меняют позы, двигаются, оживают...
     Багровое сияние проникло сквозь витражи, поползло от окна к  Сварогу,
и он едва справился с желанием  заорать  и  пуститься  наутек  -  портреты
действительно оживали. Туманное свечение словно бы  вспыхивало  в  глубине
обретших  трехмерность  картин  и   медленно   распространялось   на   все
пространство, заключенное в золоченую раму. Фигуры  шевелились,  выступали
за рамы, призрачно полупрозрачные, меж ними и плоскостью картин  явственно
обозначалось пустое пространство, лица  медленно,  слепо  оборачивались  к
Сварогу, отыскав его взглядом,  замирали.  Он  поймал  себя  на  том,  что
тихонько пятится к двери, и застыл - все-таки они не  отдалялись  от  рам,
они стояли и смотрели, словно ожидая что-то от него...
     "Конечно, - вспомнил он, - призраки не могут заговорить первыми".
     - Простите, - сказал он негромко.  -  Мне  посоветовали  к  вам...  с
вами... Но разве такое возможно?
     - Это Фатероль, - прозвучал в ответ столь же негромкий  голос.  -  Он
был великим живописцем и великим магом...
     - Великим...
     - Говорят даже, что он продал душу дьяволу, взяв в  уплату  волшебные
кисти...
     - Говорят...
     - Никто не знает всего - но его полотна стали дверью, способной порой
приоткрываться в тот мир, что терпеливо вдет  всех,  обитающих  по  другую
сторону...
     Голоса звучали  отнюдь  не  демонически,  они  были  почти  обычными,
человеческими,  хотя  и  лишенными  чего-то  привычного,  важного.  Сварог
немного приободрился, и тут кто-то резко бросил, почти крикнул:
     - Милорды, но разве это граф Гэйр?!
     Сварог машинально глянул в ту сторону -  бородатый  старик  в  черной
кирасе поверх  кафтана  и  широкой  золотой  перевязи  уставился  на  него
подозрительно и зло.
     - Мне представляется,  что  маршал  прав,  -  сказал  сосед  старика,
человек помоложе. - Но не всецело.
     - Вы хотите убедить меня, что перед нами -  последний  граф  Гэйр?  -
поджал губы маршал.
     - И не пытаюсь, дядюшка. Но  в  этом  молодом  человеке  есть  что-то
странное, не позволяющее решительно и безоговорочно отказать ему  в  праве
именоваться графом Гэйром. В чем эта странность заключается, я не знаю, но
вынужден удостоверить ее наличие...
     - Адвокатские штучки. Вся эта ваша казуистика... Последний граф  Гэйр
исчез три года назад в Море Мрака.
     - Повторяю, дядюшка, я вовсе не идентифицирую этого молодого человека
с последним графом Гэйром,  -  не  уступал  адвокат.  -  И  я  помню,  что
последнего графа Гэйра нет ни среди живых, ни в Царстве Теней, что само по
себе достаточно странно... Я могу прозакладывать голову  -  простите  этот
оборот из лексикона живых, звучащий  в  нашем  обиходе  невысокого  пошиба
шуткой, - что перед нами не граф Гэйр. И тем не менее... В  этом  человеке
есть что-то от нас.
     - Да, я тоже это чувствую, - поддержал кто-то.
     - И я, признаться. Маршал, вы всегда грешили поспешностью суждений  -
и решений, увы...
     - Не замечал за собой, - буркнул маршал, буравя Сварога  прокурорским
взором. - Юноша, не соблаговолите ли объяснить, откуда вы взялись в маноре
Гэйров, собственно говоря?
     - Из прошлого, - сказал Сварог.
     - Точнее?
     Сварог называл даты, страны, события - но  призраки  лишь  растерянно
переглядывались.
     "Это в какую же даль меня занесло?" - смятенно подумал Сварог.
     - Здесь необходим ученый, -  заключил  адвокат.  -  Милорд  Орим,  не
сможете ли внести ясность?
     - Боюсь, не смогу ничем помочь, - сказал человек в мантии  и  большом
берете. - Я не могу вспомнить ничего похожего ни в истории  Талара,  ни  в
истории Сильваны, не говоря уж... -  Он  сделал  многозначительную  паузу,
понятную, очевидно, для всех. Кроме Сварога. - Ничего схожего...
     - В истории всех планет есть крайне отдаленные периоды, от которых не
осталось никаких свидетельств...
     - Зато остались те, кто ушел в  Царство  Теней  как  раз  из  таковых
периодов.   Конечно,    следует    учесть    прекрасно    известные    вам
обстоятельства... И все равно  в  истории  человечества  нет  таких  эпох,
свидетелей которых мы не встретили бы у себя.
     - Вы безукоризненно логичны, братец.
     - И прав, смею думать.
     - И тем не менее! - не уступал адвокат. - Наш гость  -  данность,  от
коей не отмахнуться. Мы должны прийти к какому-то решению, ибо второй  раз
с этим молодым человеком встретимся не скоро. Нам далеко  не  безразлично,
кто стал владельцем родового замка Гэйров, а ему, думаю,  не  безразлично,
получит ли он наше расположение...
     - А если - безразлично?
     - Смею заверить, весьма небезразлично, - сказал Сварог. - Поймите,  я
сюда не рвался. Я не стремился заполучить  эти  титулы  и  этот  замок.  Я
вообще не знал, что существуют такие места... Не я все это затеял. И  если
все  это  -  ваше,  мне  бы  никак  не   хотелось   представать   странным
самозванцем... Может, вы знаете,  кому  и  зачем  понадобилось  меня  сюда
поселять?
     - Увы, - сказал адвокат. - В силу своего положения мы знаем многое  о
прошлом, но о настоящем знать не можем ничего...
     - Есть отличный план!  -  вмешался  молодой,  выглядевший  ровесником
Сварога призрак в шитом золотом мундире, усатый, с  тремя  пистолетами  за
поясом и подзорной трубой в руке. -  Незнакомец,  вам  следует  прикончить
того, кто все это затеял. А уж потом, когда он  окажется  среди  нас,  ему
будет затруднительно что-то скрыть. И в следующее полнолуние, пусть это  и
не скоро, мы найдем, о чем поболтать...
     - Самый простой способ разделаться с мышью - поймать ее и насыпать на
хвост соли... - бросил маршал. - Кузен, вы навсегда  остались  гвардейским
вертопрахом. Прежде чем отправить к нам виновника, его следует обнаружить.
А обнаружив его, обойтись и без нашей помощи.
     -  Черт,  верно...  Как-то  не  подумал.  Господа,  мне  этот  парень
отчего-то нравится. И если он  хоть  на  самую  малую  толику  Гэйр...  Не
забывайте, три года истекли. Вы хотите, чтобы перевернули герб и манор сам
превратился в призрак,  плывущий  над  облаками?  Или  был  присоединен  к
владениям невероятно дальнего родственника?  Из  таковых  у  нас  остались
только графы Раль, а они все поголовно  -  сволочь  последняя...  Уж  если
этого парня отчего-то согласились признать графом Гэйром...
     - Да, но нужно же разобраться, что за всем этим кроется.
     - Вот он и разберется. Он мне не кажется размазней.
     - И все же - наши чувства, гордость фамилии... - упорствовал  маршал.
- Я не припомню, чтобы прежде случалось нечто подобное происшедшему с этим
молодым  человеком,  в  облике  которого,  признаю,   усматриваются   иные
фамильные черты...
     - И_н_ы_е_? Да он же вылитый Гэйр! - сказал гвардеец. -  Сбрейте  мне
усы или ему прицепите - и  получится  полное  сходство.  Говорите,  такого
прежде не случалось? А скажите-ка, дядюшка, разве случалось раньше,  чтобы
из Царства Теней исчезали...
     - Лейтенант, молчать! - рявкнул маршал.
     Сварог заметил, что загадочная реплика гвардейца словно бы вызвала  у
призраков легкий переполох. И навострил уши. Но никто не возразил маршалу.
Очевидно, растяпа-гвардеец по простоте душевной коснулся  чего-то  такого,
что надлежит тщательно скрывать, - то ли от одного Сварога, то ли от живых
вообще.
     - Позвольте мне, - вмешался старик в черной кольчуге с золотым гербом
на груди. - Я вас всех  внимательно  слушал.  Теперь  извольте-ка  слушать
одного из тех, кто и сделал Талар таким, каков  он  сейчас  есть,  -  быть
может, на беду... Мне давно кажется, что лары мельчают. Что исчезло  нечто
важное, что впереди нет великих целей. Вы хотите полного вырождения?  Вряд
ли. Слишком многое тогда канет в небытие. Нужна новая, горячая кровь. И не
так уж важно, откуда она приходит. Для чего-то же мы сжигали одни города и
строили другие? Совершенствовались в магии и в могуществе?
     - Сама История  вещает  вашими  устами,  милорд  сенешаль,  -  сказал
гвардеец, подмигнув Сварогу, уже полностью освоившемуся  в  этом  странном
обществе.
     - Щенок, - сказал старик в черной кольчуге. - Я таких на  кол  сажал,
случалось.
     -  Вот  только  пропустили  того,  кто  помог  вам   раньше   времени
переселиться в Царство Теней...
     - Перестаньте, - сказал адвокат.  -  Неужели  никто  не  в  состоянии
оценить серьезность момента? - Он повернулся к Сварогу: -  Боюсь,  молодой
человек, в чем-то мы  покажемся  вам  смешными  и  даже  глуповатыми.  Что
поделать, мы ведь призраки людей. Уходя в мир теней, никто  не  становится
ни умнее, ни талантливее, ни могущественнее. Он всего  лишь  узнает  много
нового, но это не добавляет ума, а способно лишь прибавить печали  -  если
бы тени обладали прежними чувствами... Так что мы остались, какими были. В
том, что это непреложно, вам, извините за бестактность,  самому  предстоит
убедиться  через  несколько  столетий.  Вы  ведь,  я  догадываюсь,  хотели
получить какой-то совет? Ответы на некие вопросы?
     - Да, - сказал Сварог.
     - Прошлое не годится в советчики, потому что оно не знает настоящего.
А ответы вам предстоит искать самому. Разумеется, вас  никто  и  ничто  не
обязывает. Мир, куда вы  попали,  предоставляет  все  возможности  прожить
жизнь беззаботно, приятно и легко. Но вам, боюсь, это не удастся. То,  что
случилось с вами, никогда не происходит просто так, по слепой игре случая,
природы...
     - Я догадываюсь, - сказал Сварог.
     - Тогда вам следует быть готовым ко всему. К любому.  Чем  больше  вы
узнаете об этом мире, тем сильнее станете, когда придет пора...
     - Но у меня создалось впечатление, что на меня махнули  рукой,  когда
поняли, что не достигли желаемого, - сказал Сварог.
     - Возможно. Или у вас умышленно  создали  именно  такое  впечатление.
Здесь, за облаками, давно прекратились войны...
     - А жаль, - вмешался призрак в черной кольчуге.
     - Войны прекратились, - продолжал адвокат. - Но интриги и заговоры  -
вещь неистребимая. Вас уже посвятили в тайны книги заклинаний?
     - Обещали сделать это завтра, - сказал Сварог.
     - Конечно, вам будет трудно. Одно  дело  -  овладеть  книгой  в  пору
отрочества  и  совсем  другое  -  человеку  более  взрослому,  по  сути  -
постороннему... Но вам это поможет.
     - И не забудь овладеть родовым умением, - сказал черный пращур.  -  У
каждого рода есть свое заклятие, фамильная тайна...
     - Какая у вас?
     - Мы, Гэйры, обладаем великим даром - можем вернуть  к  жизни  павшую
лошадь. Но только на сутки.
     - Великолепно, - сказал Сварог.
     - Не кривись. Когда-то это чертовски помогало.
     - Думаю, что внизу, на земле,  это  и  сейчас  может  пригодиться,  -
сказал адвокат. - Итак, граф Гэйр... Надеюсь, присутствующие не  возражают
против употребления этого имени применительно к  нашему  гостю?  (Судя  по
лицам, у некоторых имелось на сей счет особое мнение, но вслух они его  не
высказали.) Если потребуются законные  основания,  здесь  вполне  применим
Указ о Сыновьях и постановление  Геральдической  коллегии,  основанное  на
прецеденте Этерскела, - в части второй...
     - Говорите, дядюшка, по-человечески, - сказал гвардеец. -  Мы  вам  и
так поверим. Наш гость, думаю, тоже.
     - Хорошо. В связи с особыми  обстоятельствами  обговорено  и  решено:
этот молодой человек признается полноправным  графом  Гэйром,  и  на  него
ложатся  все  привилегии,   преимущества,   обязанности,   старые   счеты,
пророчества, родовые заклинания и возможные неудобства,  проистекающие  из
его нынешнего положения.  Отныне  манор  Гэйр  становится  его  домом,  он
обязуется заботиться о чести рода и фамильной  славе,  каковую  должен  по
мере возможности приумножать, не  допуская  ее  умаления.  Поклянитесь  на
мече, двадцать второй граф Гэйр.
     Сварог растерянно коснулся пояса - меч он давно снял, садясь за ужин,
но призрак в черной кольчуге выбросил перед собой туманное лезвие широкого
меча. Пройдя к нему сквозь двойную  шеренгу  бесплотных  зрителей,  Сварог
притронулся пальцами к мерцающему клинку, и пальцы погрузились в пустоту -
невероятно холодную, ожегшую кожу.
     - Ищи Доспех Дорана, - сказал старик.
     - Дедушка, кому  теперь  нужны  эти  сказки,  -  бросил  гвардеец.  -
Главное, пусть он домоправительнице скучать не даст.
     - Доспех Дорана - вовсе не сказки.
     - Все равно. О нем вот уж которую тысячу лет ни  слуху  ни  духу.  Он
спасал владельца от многих опасностей, но сам себя спасти не  мог.  Сейчас
он может лежать где-нибудь на дне океана, в чьей-то забытой могиле или под
мостовой любого города.
     - Или висеть на стене в доме того, кто понятия не имеет, чем владеет.
     -  Все  возможно...  Что  же,  прощайте,  граф  Гэйр,  до  следующего
полнолуния...
     Сварог был немного разочарован - снова все прошло скучно и  буднично.
Ни великих истин, ни  роковых  тайн,  ни  ужасных  чудес.  Тихие  семейные
посиделки...  Он  остался  на  месте,  а  полупрозрачные  туманные  фигуры
попятились к массивным золоченым рамам,  слились  с  полотнами,  и  вскоре
остались лишь неподвижные изображения давно  умерших  людей  -  старики  в
броне, сановники в орденах, осыпанные самоцветами дамы и молодые  офицеры.
Вполне возможно, что запечатлевший их художник и не продавал душу дьяволу,
- о многих талантах во все времена кружили такие байки...
     Пальцы, которыми он коснулся  лезвия  призрачного  меча,  побаливали,
будто отмороженные. Сварог хотел подойти и рассмотреть портреты, но решил,
что это можно отложить на завтра.  Повернулся  и  вышел.  Меони  порывисто
подалась к нему:
     - Что, милорд?
     - Благословили, - сказал Сварог. - Никакой я теперь не самозванец,  с
чем себя и поздравляю.
     - Великолепно! Пойдемте, здесь было так жутко...
     - Зажгла бы свет.
     - Опять домовой ходит. Такое редко случается, мне страшно.
     - Глупости, - сказал Сварог.
     - Только не здесь. Слышите?
     Сварог прислушался -  снаружи,  из  теплой  звездной  ночи,  долетали
возбужденные голоса. Меони скользнула  к  ближайшему  окну,  Сварог  пошел
следом, выглянул за широкий парапет.  Он  хотел  посмотреть  вниз,  откуда
слышались голоса, но невольно задрал голову к небу.
     В небе висел  огромный  желтый  диск,  размером  с  футбольное  поле,
казалось, он вот-вот обрушится  на  голову,  затрещат  верхушки  деревьев,
рассыплется крыша... Диск был  покрыт  туманными  параллельными  полосами,
темноватыми  пятнами   неопределенных   очертаний,   а   повыше   экватора
красовалось круглое алое пятно. "Юпитер, чтоб мне провалиться,  -  подумал
Сварог. - Нет, ну что у них тут творится? Куда перенесло Землю?"
     С трудом оторвавшись от впечатляющего зрелища, Сварог посмотрел вниз.
Среди  деревьев  мелькали  большие  шары  неподвижного  сиреневого  света,
цепочка таких же двигалась к лесу со стороны служб.  Хрипло,  пронзительно
заревела неподалеку труба. И сейчас же коридор ярко осветился.
     Сварог невольно зажмурился, а когда открыл глаза, увидел спешившего к
нему Макреда. Дворецкий ухитрился  сохранить  величавость  даже  при  беге
трусцой, но выглядел чуточку испуганным.  Он  остановился  в  двух  шагах,
пытаясь отдышаться.
     - Ну, что там? - спросил Сварог. - Воры лезут?
     - Милорд, ваши гвардейцы уверяют, что в лесу видели Гэйр-Бара.
     Меони охнула за спиной Сварога.
     - А что это за субъект? - спросил Сварог.
     - Фамильный призрак Гэйров, милорд. Безголовый медведь, чье появление
случается крайне редко и обязательно предвещает большие перемены.
     - К добру или наоборот?
     - А  вот  этого,  милорд,  никогда  наперед  не  знаешь...  Гвардейцы
клянутся, что он бродил по лесу...
     - Так, - сказал Сварог. - Безобразий и убытков от него много?
     - Никаких, милорд, это же призрак...
     - Тогда к чему весь этот цирк с иллюминацией?
     Макред помолчал, вздохнул:
     - Я и сам не знаю, милорд. Так уж повелось...
     - Кончайте этот переполох, - сказал Сварог. - Пусть бродит, если  ему
так уставом  положено.  А  вы  укажите  мне  немедленно  родовую  спальню.
Колыбельную  петь  не  нужно,  я  и  так  усну  на  совесть,   можете   не
сомневаться...



                        4. МИЛОРД ПРИНИМАЕТ ГОСТЕЙ

     Сон, в котором за ним гнались  разъяренные  титулованные  пращуры,  а
спасал от них почему-то безголовый медведь  Гэйр-Бар,  растаял,  неуловимо
перетекая в зыбкие мгновенья пробуждения, когда еще не  понимаешь  толком,
на каком ты свете, а недавние видения  кажутся  убедительной  реальностью.
Глаза еще склеивало сонным наваждением, и Сварог подумал сначала  -  жаль,
что придется расставаться с таким великолепным сном.  Потом,  не  открывая
глаз, отметил необычную пышность и мягкость подушки. Открыл глаза и  понял
- ни с чем не придется расставаться.  Он  лежал  в  огромной  постели,  по
которой можно было маршировать строевым шагом, стены были  затянуты  синим
шелком с вышитыми золотом узорами, в окна лились солнечные лучи, играя  на
рыцарских  доспехах  в  нишах,   а   у   изголовья   стояла   зеленоглазая
светловолосая девушка. Она улыбнулась и сказала:
     - Милорд, через четверть часа прибывает маг из Мистериора.
     И он осознал, что  ничего  ему  не  приснилось,  что  он  остается  в
благодатных краях заоблачного безделья. Блаженно улыбнулся и сказал:
     - Иди сюда.
     Меони улыбнулась, мотнула головой:
     - Маг прибывает.
     - А кофе в постель?  -  спросил  Сварог,  твердо  решив  вести  самую
великосветскую жизнь. - Есть хочу.
     Меони улыбалась:
     - Есть  вам  нельзя,  милорд.  Овладение  книгой  заклинаний  требует
пустого желудка, - она лукаво склонила головку к плечу, - и  неотягощенной
неподобающими побуждениям и души...
     - Ну, ты мне еще  попадешься,  -  сказал  Сварог.  -  Ладно,  готовим
встречу. Что там полагается - трубачей на стены? Салют из всех орудий?
     - Достаточно фанфар и четырех гвардейцев у входа, милорд. Макред  уже
распоряжается.
     Через несколько минут Сварог  стоял  на  верхней  ступеньке  парадной
лестницы. Дверь была  распахнута  настежь,  и  у  створок  попарно  стояли
навытяжку четверо гвардейцев. Сияло  солнце,  небо  выдалось  безоблачное,
внизу виднелись дымки над крохотными крышами неизвестного  города,  далеко
раскинувшегося посреди желтых полей. Интересно, что это  за  город  и  над
каким он континентом? И как вышло, что земные обитатели  деградировали  до
положения варваров, а меньшая их часть оказалась за облаками?
     Гвардейцы слаженно выхватишь  мечи,  и  четыре  ослепительно  сияющих
клинка взметнулись "подвысь". Сварог  встрепенулся,  зашарил  взглядом  по
небу.
     К замку  приближался  странный  четырехугольный  предмет,  в  котором
вскорости удалось опознать не что иное, как ковер-самолет. Именно так  это
средство   передвижения   и   выглядело.   Посередине   темно-красного   с
серебристыми узорами ковра, поджав ноги и гордо выпрямившись, сидел старик
в  синей  мантии,   усеянной   золотыми   каббалистическими   знаками,   и
остроконечном черном колпаке, увенчанном золотым  полумесяцем.  Где-то  на
галерее  зазвучали  фанфары.  Сварог  приосанился,  чувствуя  себя  полным
идиотом. Больше всего это напоминало скверный фильм для  дошкольников,  по
недостатку денег бедный эффектами.
     Ковер-самолет замер в  воздухе  у  подножия  лестницы,  повисел  пару
секунд и мягко опустился на траву.  Опереточный  звездочет  выпрямился  во
весь рост, прошествовал к Сварогу. "Сейчас, чего доброго, руки  возденет",
- подумал Сварог и оказался провидцем - старик воздел  руки,  торжественно
объявил:
     - Да пребудет над сим замком благодать небес!
     - Да пребудет, - согласился Сварог, уже натасканный Макредом и Меони.
     Слава богу, на этом  торжественная  часть  и  закончилась.  Старик  с
деловым  видом  засеменил  вслед  за  Макредом,   возглавлявшим   шествие,
направлявшееся  в  подвалы   замка,   где   Сварог,   к   своему   полному
разочарованию, не обнаружил ни прикованных в незапамятные  века  скелетов,
ни раскрытых сундуков с грудами сияющих самоцветов, ни  даже  паутины.  По
обе стороны сводчатого коридора было множество низких,  окованных  железом
дверей, но коридор оказался чистым, светлым и сухим, так что вряд ли можно
было рассчитывать, что за дверями - темницы с забытыми пару сот лет  назад
узниками, пыточные и сокровищницы.
     Дворецкий остановился перед послед ней дверью, распахнул ее  и  низко
поклонился. Внутрь он не вошел, притворил дверь за Сварогом и его гостем.
     Внутри было интересно. Именно  то,  чего  Сварогу  подсознательно  не
хватало. Со сводов свисала паутина, внушавшая почтение толщиной и обилием,
- она скорее напоминала обрывки рыбачьих сетей. Пауков Сварог не  заметил,
но они вполне могли укрыться по углам, утопавшим  в  загадочных  тенях,  -
единственным источником света был висевший  под  потолком  тускло-багровый
шар, первый увиденный здесь Сварогом настоящий светильник. На  полу  лежал
толстый слой пыли, ноги утопали  чуть  ли  не  по  щиколотку,  и  противно
першило в горле. Посередине, на небрежно отесанной каменной  глыбе  лежала
толстенная книга, но Сварог лишь мельком глянул  на  нее  и  уставился  на
стены.
     На черепа,  пожелтевшие,  древние,  размещенные  на  толстых  кованых
крючьях, вбитых меж закопченными кирпичами стен. Черепов  было  множество,
но и свободных  крюков  хватало.  Сварогу  стало  не  по  себе  от  такого
множества оскалов и пустых  глазниц.  На  лбу  одного  из  черепов  тускло
отблескивал золотой обруч с зелеными каменьями. Другой был  увенчан  самой
настоящей короной - золотой, с прямоугольными зубцами,  рубинами  и  двумя
дугами.
     - Надеюсь, это не предки? - тихо спросил Сварог.
     - Это враги ваших предков, милорд. Наиболее опасные и  родовитые,  за
что и удостоились такой чести. Вот это - подлинная жемчужина. - Он  указал
на череп в короне. - Король Горрота, черный маг полуденных гор. С тех пор,
как этот череп угодил на крюк, прошло четыре тысячи  лет,  но  королевство
Горрот  существует  по-прежнему,  и  с  вашей  стороны  было   бы   полным
безрассудством оказаться в его владениях. Даже несмотря на ваше положение.
Тот, кто захочет отомстить, всегда найдет  способ.  Ваши  предки  оставили
внизу порядочно врагов, и не все счета истлели от времени...
     Сварог покачал головой. Нельзя сказать, чтобы такой поворот дела  ему
особенно нравился, но что поделать, привилегии  идут  в  паре  со  старыми
неоплаченными  счетами.  Одно  утешение:  земные  кредиторы  в  замок   не
доберутся...
     - Вот этот - один  из  стародавних  великих  герцогов  Харланских.  -
Старик указал на череп с обручем. - Посему...
     - Посему мне и в Харлане не стоит появляться?
     - Не стоит,  милорд.  Ничего  страшного,  есть  много  других,  более
богатых и красивых стран, где вы можете пребывать в полной безопасности.
     - Я вижу, предки умели и поохотиться, и  нажить  доброжелателей...  -
сказал Сварог. - Слушайте, а это еще что такое?
     Череп этот ничем не отличался от остальных - если не считать  третьей
глазницы, расположенной во лбу над двумя традиционными.  Это  была  именно
глазница, а не пробитое каким-то оружием отверстие.
     - Боюсь, никто этого не знает, милорд, - сказал маг.
     - Но Царство Теней... - сказал Сварог с видом знатока.
     - Этот череп привез неизвестно откуда ваш  предшественник,  последний
граф Гэйр. За две недели до своего исчезновения.
     - В Море Мрака?
     - Так предполагают. Где именно он пропал, неизвестно до сих пор.
     - Но разве нет способов...
     - Маги не всесильны, милорд. В особенности когда  им  противостоят...
не менее могучие силы. В этом  мире  нет  такой  мощи,  которая  могла  бы
назвать себя всепобеждающей. Подозреваю, ее в нашей Вселенной  нет  нигде.
Есть лишь хрупкое равновесие...
     - Интересно, - сказал Сварог. - А скажите...
     Вот тут у него по-настоящему  сперло  дыхание.  Рядком  висели  шесть
крохотных  черепов,  и  на  лбу  каждого,  на  странно  темной  кости,   -
позеленевшая медная цепочка с грязно-желтым камешком.
     - Не изумляйтесь, милорд, и не волнуйтесь. Это не  дети.  Это  черепа
гномов. Маленький, злобный, колдовской народец. Хвала богам, он,  кажется,
сгинул без следа... В соседних помещениях вы найдете не  менее  интересные
трофеи - черепа животных, ценности отдаленных  земель.  У  вас  еще  будет
время... Давайте исполним то, ради чего мы сюда  пришли.  Откройте  книгу.
Вот тут. Положите правую руку на страницу, а  левую  -  на  грудь,  против
сердца. Замрите.
     Сварог не видел, что делает маг за его спиной, и  делает  ли  вообще.
Над книгой вспыхнуло золотистое сияние, повторявшее ее  контуры,  медленно
распространилось на Сварога, охватило.  Ладони  коснулось  странное,  чуть
щекочущее тепло, черные,  старинного  начертания  рунические  буквы  стали
алыми, тепло поползло к запястью, заливая, пронизывая все тело, проникая в
каждую клеточку, до мозга костей, до кончиков самых крохотных  кровеносных
сосудов, играя искрами в  крови,  покалывая  изнутри  костей,  пенясь  под
черепом. Волна поднялась, захлестнула, схлынула.
     Теперь он _з_н_а_л_. Как сотворить из ничего еду и питье, как создать
табак и зажечь огонь, как позвать слугу, не прибегая  к  словам,  и  какие
слова следует произнести мысленно, чтобы открыть дверь в замке, не касаясь
ее рукой. Как  управлять  виманой,  ялом  и  брагантом,  какие  заклинания
требуются, чтобы мгновенно освоить любой незнакомый механизм. Как  оживить
на сутки павшую лошадь, как обезопасить себя и  свой  замок  от  тех,  кто
подслушивает и подсматриваете помощью магии. Как перемещать вещи у себя  в
замке, как распознать яд в пище и питье,  как  лишить  предмет  веса,  как
разговаривать со змеями и понимать их язык, как читать на Древнем языке  и
Древесном алфавите  [Древесный  алфавит  -  древняя  письменность,  где  5
гласных и  13  согласных  обозначены  символами  деревьев  и  кустарников,
ассоциирующихся с мифологией; точное время  создания  неизвестно,  алфавит
почти забыт ("Древняя магия", Ремиденум, 2206 г.)].
     И  узнал  кое-что  еще.  Что  лара  можно  ранить  или  убить  только
предметом, который держит чья-то рука,  а  любое  другое  оружие,  которое
придется метнуть, бросить, выпустив из руки, не причинит никакого вреда  -
от камня из пращи  до  пули.  Стрелы,  пули,  камня,  копья,  обрушившихся
стропил и упавших с потолка плит бояться не следует.  Как  и  рукотворного
пожара.  Опасность  для  лара  представляет  лишь  пожар,   возникший   от
естественных причин, и падающий предмет, обрушенный  самой  Природой,  Эти
свойства лары с помощью  магии  приобрели  в  старые  времена,  когда  еще
обитали на земле, и, оказавшись внизу, любой лар имел бы массу преимуществ
перед тамошними жителями -  хотя,  конечно,  не  мог  остаться  неуязвимым
полностью.
     Сварог прислушался к себе - он остался  прежним,  но  где-то  глубоко
внутри  почувствовал  еле  уловимые  изменения.  Он  напрягся  -  по  телу
пробежала дрожь, какую  нельзя  было  бы  описать  обычными  человеческими
словами, и череп в золотой  короне  подпрыгнул  на  крюке,  сухо  брякнул,
корона перекосилась, придавая ему ухарский вид. Пыль в углу взвихрилась  и
опала.
     Маг снисходительно наблюдал за ним, словно  за  шалящим  ребенком,  и
Сварог, вновь вспомнив о маленьком зеленом крокодильчике, подумал: а зачем
все это, если вдуматься?
     И спросил:
     - Но ведь это, насколько я понимаю, далеко не все?
     - Подавляющему большинству ларов на всю  жизнь  хватает  и  этого,  -
сказал маг. - Конечно, это только первая ступенька, а ступенек  много.  Но
высшая магия, неизмеримо превосходящая все эти домашние  мелочи,  доступна
только тому, кто годами будет совершенствоваться под руководством учителей
Мистериора...
     - А Магистериум? - вырвалось у Сварога.
     И он тут же об этом пожалел -  маг  уставился  на  него  так,  словно
Сварог вознамерился вытереть сапоги полой роскошной мантии звездочета. Или
уже вытер.
     - Магистериум - порождение разврата нравов, не признающего традиций и
авторитетов, - проговорил  маг  с  видом  крайнего  отвращения.  -  Жалкие
попытки достичь Высшего Знания с помощью ремесленных  ухищрений,  мертвого
железа... Прекрасно известно, чем такие попытки кончаются...
     "Конкуренция здесь на высоте, - подумал Сварог. - Интересно, в  каких
выражениях отзывается о Мистериоре Магистериум?"
     - Простите, - сказал Сварог насупившемуся  магу.  -  Просто  к  слову
пришлось. Не отобедаете ли со мной?
     - Благодарю, я спешу, - сухо ответил чародей.
     Больше он не произнес ни слова -  молча  шагал  по  коридорам,  молча
прошел мимо салютовавших ему гвардейцев, шурша мантией, умостился на ковре
в величественной позе, и ковер-самолет моментально взмыл  в  небо.  Сварог
посмотрел ему вслед,  хмыкнул  и  вернулся  в  замок,  на  ходу  заставляя
взглядом подпрыгивать вазы и доспехи, а чучела тигров - бить  хвостами  по
полу. Встретив Меони, не выдержал и созорничал - остановился, уставился на
нее, верхняя пуговица платья девушки вдруг выскочила  из  обшитой  золотой
тесьмой петельки.
     Меони отшатнулась, ее глаза потемнели.
     - Я вижу, вы становитесь настоящим даром, милорд...
     - Брось, чудачка, - сказал  Сварог.  -  А  то  в  мышку  превращу.  В
серенькую, пушистенькую, но все такую же очаровательную...
     Она испуганно отодвинулась:
     - Вы в самом деле можете?
     - Не могу, - сказал Сварог. - И рецептом приворотного зелья меня тоже
не одарили, так что можешь не беспокоиться.
     Она упорно отводила  взгляд,  страх  в  ее  глазах  не  таял.  Сварог
осторожно, указательным пальцем приподнял ей подбородок:
     - Ну что ты? Неужели думаешь, что  человек  может  стать  законченной
скотиной, освоив какую-то старую книгу?
     - Такое слишком часто случалось, милорд...
     Сварог сделал вывод, что с правами человека  здесь  дело  обстоит  не
самым лучшим образом.  Потомственные  вассалы,  лишенные  права  выбора  и
собственной воли, как-то не сочетались  с  межпланетными  путешествиями  и
летающими  поместьями.  Впрочем,  такие  вещи  -  или  примерно  такие   -
ухитрялись сочетаться во  все  эпохи.  Начиная  с  тех  времен,  когда  на
высокомудрого Аристотеля работали рабы, считавшиеся одушевленной вещью.
     - Не сердись, ладно? - попросил он.  -  В  моем  положении  чертовски
легко делать промашку за промашкой...
     Она улыбнулась, почти успокоившись:
     - Мне не полагается сердиться... Будете завтракать, милорд?
     Сварог, все еще под впечатлением подвала с черепами, мотнул головой:
     - Что-то не хочется пока. Пойду-ка я  осмотрю  свои  военно-воздушные
силы. Оказалось, у меня на земле хватает врагов, и порох  следует  держать
сухим...
     - Лары не воюют с обитателями земли, - сказала  Меони.  -  Нет  такой
необходимости. Чересчур неравные силы. Если бы вы  оказались  внизу  один,
вам пришлось бы нелегко, несмотря на все  ваши  заклинания.  Но  с  ларами
такого просто не случается, они живут в вышине, недоступные, как  боги,  а
попадая на землю, окружены многочисленной пышной свитой...
     - Непременно? - спросил Сварог.
     Меони поколебалась:
     - Конечно, находятся  сорвиголовы,  любители  приключений...  Но  они
подвергают себя огромному риску. Императорские сановники косо  смотрят  на
тех, кто роняет престиж небожителя перед земными  варварами,  и  тот,  кто
отправляется вниз в одиночестве, лишается всякой  защиты.  Есть  неписаный
закон... Там, внизу, знают, что суровой кары за убийство одинокого лара не
последует, и потому могут произойти всякие случайности.
     - Они что, накидываются на любого лара, стоит ему там появиться?
     -  Нет,  что  вы,  -  сказала  Меони.  -  Просто  любой   небожитель,
спустившись на землю в одиночестве, без свиты, кортежа, рискует тем, что к
нему там станут относиться, как к рядовому обитателю земли.  И  полагаться
ему придется только на себя самого.  Там,  внизу,  есть  и  разбойники,  и
звери... Это не Антлан.
     - Что он, в конце концов, такое - этот твой Антлан?
     - Континент на Сильване. Там находятся поместья ларов - и ваше  тоже.
Там небожители отдыхают и развлекаются, когда  им  захочется  ощутить  под
ногами твердую землю. А еще там живут те, кому  предназначено  становиться
потомственными  слугами  новых   поколений   ларов.   Таков   давным-давно
устоявшийся порядок вещей, и не похоже, что он когда-нибудь изменится...
     Она отвернулась, голос слегка дрогнул. Сварогу стало неловко. Дают ли
в этом мире слугам вольную и может ли им вольная хоть чем-то помочь?
     - Пойду  посмотрю  корабли,  -  буркнул  он  и  быстро  направился  к
лестнице.
     Вимана, как он успел уже убедиться во время  полета  сюда,  была,  по
сути, летающим садовым домиком (правда, домик этот,  подобно  имевшимся  в
наличии драккару и браганту, мог совершать  и  межпланетные  путешествия).
Драккар был машиной посерьезнее -  похож  на  виману,  только  побольше  и
обтекаемее,  этакая   небольшая   крепостца   с   наклонными   стенами   и
многочисленными башенками,  откуда  торчали  самые  разнообразные  дула  и
жерла. Сопровождавший Сварога пилот, командор его крохотного флота, рослый
усатый блондин в серо-алом мундире с серебряной птицей на  груди,  сначала
сыпал экзотическими названиями  оружия,  а  потом  высказался  по-военному
кратко и энергично:
     - Милорд, это нужно видеть. У вас в библиотеке можно  ознакомиться  с
подробными описаниями - но это нужно видеть. Если  один  драккар  пройдет,
паля из всех стволов, над  любым  паршивым  королевством  улиток...  Я  не
поменял бы свой пост на любой улиточный трон.
     - Улитки - это кто? - спросил Сварог.
     - Это у нас так прозвали нижних, милорд. У  них  там  есть  воздушные
шары и фанерные самолетики, но это не меняет дела...
     Сварог  с  любопытством  посмотрел  на  него.  Меони,  дураку  видно,
откровенно тяготилась своим положением. А  это  был  другой  тип  слуги  -
верный холуй,  презиравший  тех,  кто  стоит  ниже,  даже  сильнее  своего
хозяина. Тот-то из врожденного аристократизма как раз не тратит времени на
презрение...
     Командор то и дело старался подчеркнуть, что он хоть и вассал, но все
же гвардеец благородного лорда, и не  стоит  равнять  его  с  дворецким  и
прочими форейторами. Порой это производило весьма комический  эффект,  как
раз противоположный тому, на какой командор рассчитывал.
     - Вы тоже из Антлана? - спросил Сварог.
     - Так точно! Ромер одиннадцатый, потомственный пилот графов Гэйров. -
Он помялся и добавил с ноткой фамильярности,  готовый  замолчать  в  любой
момент, если хозяину такой тон не понравится: - К  сожалению,  милорд,  ни
моим предкам, ни мне так и не довелось пока что повоевать по-настоящему...
     Сварог искоса взглянул на его застывше-мужественное, глупое  лицо.  И
сказал:
     -  Вот  как?  Дорогой  командор,  война   имеет   один   существенный
недостаток: не только вы стреляете, в вас тоже палят почем зря...
     На лице командора читалось, что это-то  как  раз  и  здорово.  Сварог
украдкой вздохнул, отошел от серо-стального драккара.
     Брагант оказался чем-то вроде шикарнейшего спортивного автомобиля без
колес -  Сварог  даже  воспрянул,  отыскав  наконец  хоть  что-то,  вполне
отвечавшее  его  представлениям  о  будущем.   Бортовым   вооружением   он
значительно уступал драккару, но тоже мог натворить нешуточных  дел,  если
возникнет такая необходимость. Оставался еще ял,  служивший  чем-то  вроде
брички для визитов к ближайшим соседям. В межпланетном пространстве он  не
летал, вооружения на нем не имелось, и больше всего он  напоминал  изящную
лодочку, куда втиснули роскошное кресло. Отягощать его  оружием  было  все
равно что ставить пулемет на байдарку.
     Обозрев свои военно-воздушные силы (и воскликнув в душе:  да  на  кой
они черт, если здесь ни с кем не воюют?!), Сварог направил  свои  стопы  в
библиотеку. Она была обширна,  красива  и  выглядела  совершенно  нежилой,
словно туда за все время ни разу не забредал  ни  один  из  Гэйров.  Стены
покрыты книжными полками с сотнями томов и ячейками, где  в  сотнях  гнезд
лежали  горизонтально  синие  стержни  длиной  с  авторучку,   с   черными
головками, напоминавшие огромные спички - местный аналог  видеокассет.  На
маленьком столике стоял синий усеченный конус, а рядом - белая клавиатура.
Вот и вся здешняя видеодвойка. Другой стол, огромный, дубовый, с вычурными
ножками, должно быть, предназначался для ученых занятий - и был девственно
чист. Третий стол  -  собственно,  черная  рама  на  прозрачных  ножках  с
примостившимся сбоку пультом - был, как Сварог уже знал, крайне интересным
устройством, за которое продали бы душу дьяволу современные Сварогу шпионы
и генштабисты. Оно позволяло увидеть и услышать  все,  что  происходило  в
любой точке Талара - на улицах, на балконах, в чистом поле. Только  внутрь
домов заглядывать не могло.
     Из украшений имелись большие,  невероятно  красивые  модели  парусных
кораблей, стоявшие на подставках меж полками. К какому  времени  относятся
корабли, Сварог определить не смог - насквозь  незнакомые  суда.  Был  еще
огромный глобус, то ли в самом деле старинный, то  ли  отличная  подделка:
надписи со старомодными  кучерявыми  завитушками  и  лихими  вертикальными
хвостиками у согласных, пышно-вычурные розы ветров, морские  страшилища  и
сухопутные чудища, очертания суши изображены так, как  она  представлялась
малосведущим географам древности. Суша...
     Суша. Сварог покрутил глобус - высотой ему по грудь - и уверился, что
он изображает совершенно неизвестную планету. В одном полушарии -  большой
континент, напоминающий широкий осколок снаряда с рваными краями. В другом
- россыпи островов, несколько крупных архипелагов,  два  длинных  острова,
протяженных и широких, которые, если учесть размеры планеты, могли и гордо
назваться континентами. Второсортными, правда. Вроде Гренландии или  Новой
Зеландии, каковые, как ни крути, все же не континенты.
     Совершенно ясно, что глобус изображал не Землю. Сварог пожал плечами,
перешел к черной раме,  наугад  нажал  несколько  клавиш.  В  черной  раме
возникло  удивительно  четкое  и  ясное  изображение  -  кроны   деревьев,
казавшиеся  тугими  клочками  зеленой  ваты,  видимая  с  птичьего  полета
извилистая лесная дорога,  по  которой  ползли  темно-коричневые  повозки,
запряженные парой лошадей  каждая.  Казалось,  Сварог  парит  над  ними  в
каком-то бесшумном летательном аппарате,  глядя  в  незастекленный  люк  в
полу. Он крутанул большим  пальцем  вертикальное  хромированное  колесико.
Теперь какой-то уард отделял его от парусиновых  крыш  повозок  и  чуточку
большее расстояние - от  голов  в  вязаных  колпаках.  Двое,  сидевшие  на
облучке, безмятежно беседовали. Гнусавый голос поучал:
     - ...это если пшеничка ронерская, дурья твоя голова,  тогда  и  можно
пускать ее по два баранчика за гарнец, а над горротской трястись  особенно
не стоит - мало того что она похуже, народишко  против  нее  имеет  жуткое
предубеждение, как против происходящей из королевства  колдунов.  Все  это
сплошное суеверие, кум, между нами-то говоря. Не настолько,  сдается  мне,
они там в Горроте коварные,  чтобы  пихать  всякую  злую  магию  в  каждое
зернышко. Сколько лет  Горрот  торгует  лесом,  и  что,  из  бревен  черти
вылазят? У меня самого амбары из горротского  леса,  стоят  себе  двадцать
лет, мороком  не  пугают...  Но  поди  объясни  ты  это  всякой  сиволапой
деревенщине. Значит, что? Значит, покупателя нужно искать специфического -
тюремное ведомство или военного интенданта, их клиент все  сожрет  и  рыло
воротить не будет. Понял? Но пока  ты  его  найдешь,  семь  потов  сойдет,
другие не дурней тебя, и не ты один имеешь дело с горротской пшеничкой. Да
и  они,  покупатели,   будут   стараться   заплатить   подешевле,   знают,
канцелярские  крысы,  что  выбора  у  тебя  особенного  нет.  Так  что  не
связывайся ты больше с горротской пшеницей, опять в убыток вгонишь...
     Сварог выключил прибор. Безусловно, можно было при  должном  терпении
наткнуться на сцены и поинтереснее. Он  собрался  было  от  скуки  этим  и
заняться, но что-то мешало  ему  забавляться  "всевидящим  оком",  смутное
беспокойство тянуло назад к глобусу. Очень странному  глобусу.  Совершенно
чужому.
     Обернувшись к ячеистому стеллажу, Сварог  задумался,  шевеля  губами.
Наконец протянул руку ладонью вверх. Одна из  "спичек"  метнулась  наружу,
словно  ракета  из  кассеты  боевого  вертолета,  проплыла   по   воздуху,
опустилась на  ладонь.  Сварог  вставил  ее  головкой  вверх  в  отверстие
усеченного конуса, тронул клавишу пальцем, запоздало спохватившись -  ведь
мог включить и мысленным усилием.
     Воздух  над  конусом   сгустился,   потемнел,   превратился   в   шар
бархатистого мрака, усыпанного искорками звезд.  В  нем  возникли  золотые
буквы, отплыли в глубь шара,  уменьшаясь,  сложившись  в  слова:  "История
Талара. Краткий курс". Потом буквы исчезли, на их месте появилась неспешно
вращавшаяся планета, крайне похожая на уменьшенную копию глобуса - правда,
очертания материка и островов  были  несколько  иными,  да  еще  добавился
большой треугольный остров у северного полюса и другой, формой  близкий  к
кругу, - почти на экваторе. Впрочем... Может быть, это и не  острова.  Они
окрашены в иной цвет, совсем не  такой,  как  прочая  суша,  и  кромка  их
прорисована как-то иначе...
     Ласковый, вкрадчивый женский голос заговорил:
     - Мой юный друг! Ты, должно быть, уже знаешь, что именно так выглядит
из космоса наша планета, Великий Талар, обитель властелинов-небожителей...
     Сварог ударил по клавише. Изображение погасло. Он опустился в кресло,
мысли беспорядочно прыгали.
     При всем своем невежестве  в  геологии  он  помнил:  для  того  чтобы
превратить  привычные  земные  континенты  в  то,  что  он  сейчас  видел,
потребуются миллионы лет...  или  страшная  глобальная  катастрофа.  Выбор
невелик - неспешная естественная эволюция или катаклизм. Или одно из двух,
как говорят в Одессе.
     А может, кое-что третье?
     Он, не вставая,  резко  выбросил  руку  в  сторону.  Вторая  "спичка"
спикировала на ладонь, больно царапнув кожу, - так он торопился.
     Вновь золотые буквы: "Строение Солнечной системы. Краткий  курс".  Во
мраке вспыхивает косматое, ослепительное солнце. На  смену  ему  возникает
планета, наполовину затянутая облаками, но все равно можно разобрать,  что
она не похожа ни на  Землю,  ни  на  Талар.  Вокруг  нее  кружит  крупный,
серо-коричневый спутник. Женский голос вкрадчиво сообщает:
     - Нериада, первая от Солнца планета, владение Великого Талара,  и  ее
спутник Голг.
     На смену загадочной Нериаде появляется бело-голубая планета,  кое-где
увитая белоснежными струями облаков,  -  вокруг  нее  кружит  спутник  еще
крупнее, зеленый.
     Женский голос сообщает:
     - Сильвана, вторая от Солнца планета, владение Великого Талара, и  ее
спутник Селена.
     Сварог  остановил   изображение,   потом   пустил   медленнее.   Это,
несомненно, Земля - только меж Европой и Америкой протянулся с  севера  на
юг неизвестный континент, и еще  один,  довольно  большой,  обнаружился  в
Индийском океане, а третий тянется от северного побережья  Азии  к  Канаде
(лишившейся Гудзонова залива), и в океане обнаружились большие, совершенно
неизвестные острова, и Австралия сплошной полосой суши соединена с Индией,
и от знакомого Сварогу Средиземного моря почти ничего и  не  осталось,  на
его месте лишь три озерца, и нет Каспийского моря, зато в Центральной Азии
голубеет огромное озеро, и очертания материков иные... Но  все  же  это  -
Земля.
     Сварог почти все уже понял, но все же нажал клавишу.
     Появилась светло-рубиновая планета  с  тремя  маленькими  спутниками,
континентами диковинной формы. Женский голос торопится прокомментировать:
     - Тетра, третья от Солнца планета, владение  Великого  Талара,  и  ее
спутники Бадб, Амрун и Брес.
     И, наконец, появился уже знакомый Талар.
     - Четвертая от Солнца планета - Великий Талар, Земля  Ларов,  Обитель
Небожителей.
     Когда возник Юпитер, Сварог выключил  экран,  не  дожидаясь  здешнего
названия красного гиганта.
     Такая вот космогония. Меркурия нет, Нериада  вполне  может  оказаться
Венерой, с Землей и так ясно, а Талар и Тетра (про которую еще неизвестно,
мужского рода это название, женского иди же среднего) - сплошная  загадка.
Одна из двух планет - несомненный Марс. Но откуда взялась вторая?  Сколько
же тысячелетий прошло? Лары ушли за облака пять тысяч лет назад... Судя по
очертаниям земных материков, родную планету в прошлом сотрясали нешуточные
катаклизмы...
     Сварог  помотал  головой,   пытаясь   уместить   в   сознании   груду
тысячелетий,  о  которой  подозревал,  что  она  огромна.   Рассудком   он
осознавал,  насколько  далеко  от  своего  времени  оказался,  но  чувства
бунтовали - чересчур уж далек оказался путь, он  предпочел  бы  что-нибудь
поближе. Разницы, если подумать, никакой, но он чувствовал бы себя уютнее,
окажись поближе к родному времени. Слишком  далеко.  Невероятная  чужбина.
Очень уж другое все...
     Звон гонга проник в библиотеку. Сварог недоуменно поднял голову.
     Дверь распахнулась, и Макред возник  на  пороге  в  состоянии  полной
растерянности. На ливрее у него обнаружилась  незастегнутая  пуговица,  он
даже запинался:
     - М-милорд...
     - Опять безголовые домовые?
     - Милорд, вас вскоре навестит императрица! Нас только что  известили!
Вимана  уже  показалась!  Милорд,   невиданная   честь,   за   все   время
существования манора Гэйр коронованные особы посещали его лишь трижды!
     - Готовьте,  что  там  полагается,  -  сказал  Сварог,  тоже  чуточку
опешивший.
     - Милорд, все  готово,  дружина  построена,  императорские  штандарты
вывешены. Нас известили, что визит ожидается частный, свиты нет, и  потому
салют производиться не будет - только фанфары...
     ...Сварог, следуя указаниям Макреда, спустился к  подножию  лестницы,
по обе стороны которой уже стояли гвардейцы в парадных золоченых шлемах  и
кирасах. Поправил  золотую  цепь  на  груди  -  тоже  парадную,  настолько
усаженную всевозможными драгоценными камнями, что золото едва проглядывало
сквозь  радужное  сияние  самоцветов.  Впервые  в  жизни  ему   предстояло
принимать у себя дома коронованную особу, и он немного волновался.  И  еще
ему было тягостно, беспокойство крепло, становясь  едва  ли  не  привычной
деталью     повседневности,      такой      же      обыденностью,      как
предупредительно-сановитая физиономия Макреда и  каменные  кони  по  обеим
сторонам парадного входа.
     Мышка, мышка, сказала кошка, пробеги-ка из угла в угол, а я тебе  дам
кувшин масла...
     Мышка, в отличие от Сварога, по кухне бегать не стала...
     Алое пятнышко быстро росло, превратилось в пурпурного цвета виману  с
золотой крышей, оконными рамами и галереей.  Она  опустилась  на  лужайку,
золотая дверь  распахнулась,  проворно  выскочили  раззолоченные  лакеи  и
почтительно замерли, придерживая створки. Следом за ними появился субъект,
до того украшенный золотым шитьем, алыми кружевами и пышными перьями,  что
способен был вызвать у свежего человека самый непочтительный смех. Сварог,
понятно, сдержался, хотя далось это нелегко. В  руке  этот  павлин  держал
золотой  жезл  выше  собственного  роста,  заканчивавшийся  вырезанной  из
огромного рубина фигуркой диковинной геральдической птицы. Каковым  жезлом
торжественно ударил оземь (что не прозвучало должным образом  на  заросшей
мягкой высокой травой лужайке), напыжился и возгласил:
     - Ее величество Яна-Алентевита, императрица четырех миров!
     Макред, не шевелясь, взглядом подал знак Сварогу.  Вступили  фанфары.
Ослепительно  сверкнули  мечи   дружинников.   Сварог   двинулся   вперед,
старательно придерживая парадный меч, зачем-то считая про  себя  шаги.  Он
прошел восемнадцать, остановился перед павлином в  человеческом  облике  -
тот  выполнил  своим  жезлом  несколько  сложных  церемониальных  приемов,
отступил  назад  и  влево,  отведя  жезл  так,   словно   отдавал   караул
по-ефрейторски.
     У Сварога едва не отвисла самым предательским образом челюсть.
     Перед ним  стояла  девчонка  в  коротком,  воздушном  алом  платье  и
пурпурном плаще, расшитом золотом, тяжеленном на вид,  но  двигавшемся  за
ней, когда она шла, так легко и послушно, словно он был  невесомым.  Волну
великолепных светлых волос, падавших  до  пояса,  перехватывал  надо  лбом
филигранный золотой обруч с четырьмя шариками - белым, голубым, зеленым  и
красным. В ушах, на шее, на груди, на пальцах красовался добрый  килограмм
брильянтов. Точеное личико, от лицезрения коего холодело в  сердце,  было,
как пишется в старинных романах, исполнено  подлинного  величия  -  Сварог
лишь теперь понял, что имели авторы в виду, увидел,  как  это  выглядит  в
жизни. Огромные синие глазищи  смотрели  на  Сварога  лишь  самую  чуточку
благосклоннее, чем на облака и траву под ногами.
     И все равно это была почти девчонка - уже можно думать о ней,  как  о
женщине, не рискуя угодить в сексуальные маньяки,  но  рановато,  пожалуй,
претворять думы в жизнь. Сварог чуть опустил глаза -  ножки  в  чулках  из
розового  тумана  были,  надо  признать,  безукоризненными  и,  если   так
позволено думать в сей  торжественный  момент,  весьма  приманчивыми,  под
стать всему  остальному.  А  сама  девица,  голову  можно  прозакладывать,
капризна и надменна, как сто чертей: трудно  ожидать  чего-то  другого  от
императрицы  такого  возраста,  владычицы  четырех  планет.  И  совершенно
непонятно,  почему  эта  холеная  очаровательная  куколка   решила   вдруг
самолично наведаться в гости к ничем не примечательному графу.
     Сварог поклонился, примяв подбородком пышные синие  кружева.  На  сей
раз красноречие его решительно подвело, но сказочная принцесса с  большим,
надо отдать ей должное, тактом поторопилась его выручить:
     - Рада вас приветствовать, граф. Я столько слышала  о  вашем  славном
замке, но бывать здесь пока не доводилось...
     - Прошу вас, ваше величество, - опомнился Сварог.
     Она торопливо прошла вдоль строя гвардейцев, словно все эти церемонии
успели надоесть ей до смерти. Наверное, так оно и было. Сварог шел следом,
отступив на шаг, а за ним бесшумно скользили два сановника в золотом шитье
и  орденах,  словно  получили  приказ  его  конвоировать.   Макред   успел
объяснить, чем отличается частный визит от церемониального, но вести  юную
императрицу все равно предстояло в главный зал запаса, ибо так  и  следует
принимать коронованных особ, если они заглянут на огонек.  Самому  Сварогу
этот зал категорически не нравился -  слишком  большой,  слишком  высокий,
совершенно идиотское количество доспехов и штандартов, а мебель рассчитана
то ли на великанов, то ли на хмельных гуляк -  чтобы  не  доводить  их  до
греха  и  заставить  во  время  застольных  свар  рассчитывать   лишь   на
собственные  кулаки.  Казалось,  даже  с  помощью  заклинаний   невозможно
сдвинуть неподъемные кресла с высоченными спинками.
     Похоже, сказочная  принцесса  была  одного  с  ним  мнения  -  она  с
тоскливой обреченностью оглядела все это великолепие и решительно  присела
на табурет в углу - массивный и вычурный, но все же не  столь  громоздкий.
Неожиданно, насквозь  знакомым  Сварогу  по  прежним  временам  движением,
положила ногу на ногу ("не введи нас во  искушение",  -  ханжески  подумал
он), взглянула чуточку лукаво:
     - Вы можете сесть, граф.
     Оба царедворца остались за дверью, и  Сварог  заметил,  что  девчонка
выглядит теперь не столь надменной.  Она  сидела,  откинувшись  на  низкую
спинку, разглядывала  Сварога  с  жадным  любопытством,  коего  ничуть  не
пыталась скрывать. Сварог же  чувствовал  себя  крайне  неуютно  -  то  ли
обезьяной в зоопарке, то ли  вызванным  к  доске  нерадивым  учеником.  Он
смутно  помнил,  что  с  коронованными  особами  вроде  бы  не  полагается
заговаривать первым, а следует ждать, когда они сами зададут вопрос. Он  и
ждал.
     Должно быть, здесь правила этикета были иными - она вдруг  недоуменно
подняла пушистые ресницы:
     - Почему вы молчите, граф?
     - По невежеству, - сказал Сварог. - Я даже не знаю, как к вам следует
обращаться.
     - На людях - "ваше величество" или "ларисса императрица". С глазу  на
глаз можно "Яна" и "вы". Достаточно близкие знакомые могут  называть  меня
на "ты", избегая, понятно, любых проявлений фамильярности. Возможно,  я  и
допущу вас в  число  моих  близких  знакомых,  граф.  Есть  у  меня  такие
намерения. Точнее, каприз. Когда все твои капризы моментально выполняются,
очень трудно не  стать  капризной.  Так  что  в  этом  отношении  я  особа
достаточно испорченная, - сообщила она с очаровательной улыбкой.
     - А голов вы не рубите? - спросил Сварог.
     Она рассмеялась:
     - Боитесь?
     -  Просто  хочу  знать,  что  мне  может  грозить  в  случае  крупной
провинности.
     - Последнюю благородную голосу у нас отрубили при моем дедушке, более
тысячи лет назад. Сейчас могут отправить в ссылку на  другую  планету,  но
это случается крайне редко - у нас просвещенная монархия,  такая  скука...
Обычно провинившихся не допускают ко двору, лишают  орденов  и  придворных
званий - и, знаете ли, великолепно действует. Но у вас пока нет ни  чинов,
ни званий, ни орденов, вам бояться нечего. Разве  что  опасности  лишиться
моего общества. Серьезная угроза?
     - Серьезная, - сказал Сварог.
     - Я вас забавляю? - Видя его замешательство, она звонко  рассмеялась.
- Успокойтесь, я не  читаю  мыслей.  Читать  чужие  мысли  можно,  но  это
превратило бы жизнь в сущий ад  для  того,  кто  читает,  потому  что  нет
заклятий, способных отгородить человека от потока _в_с_е_х_ чужих  мыслей.
Просто ваши мысли легко прочитываются по вашему лицу. Учтите это. И срочно
учитесь быть чуточку непроницаемее. - Она приняла самое невинное выражение
лица. - Иначе вы для  меня  моментально  отодвинетесь  в  длинную  шеренгу
придворных хлыщей, которые мне взглядами все коленки исцарапали...
     - Носите платья подлиннее, - расхрабрился Сварог.
     - Не могу. Во-первых, у меня великолепные ноги, а  во-вторых,  такова
мода. Давайте оставим эту тему, иначе я, как любое создание нежного  пола,
буду болтать о нарядах до бесконечности. А вы,  как  мужчина,  не  сможете
оценить  должным  образом  сей  увлекательный  разговор.   Давайте   лучше
поговорим о вас. Как вам у нас нравится? Очень непривычно?
     Сварог осторожно сказал:
     - Меня крайне настойчиво предупреждали, что я отроду  был  графом,  и
другие точки зрения чреваты...
     - На меня общие правила и запреты не распространяются, - сказала Яна.
     - В таком случае... Быть может, вы объясните мне, что же произошло?
     - Если я правильно их поняла, они собирались путем какого-то сложного
и замысловатого научного опыта вернуть последнего  графа  Гэйра,  неведомо
куда пропавшего.  А  получились  у  них  вы.  И  с  вами  творится  что-то
совершенно непонятное - вы безусловно не он, но в  то  же  время  по  иным
характеристикам и параметрам с  ним  ассоциируетесь.  Вас  это,  возможно,
удивит и обеспокоит, но  вы  -  научный  феномен.  Вот  вам  и  вся  суть.
Остальное -  пространные  и  неудобоваримые  научные  подробности  в  виде
формул, расчетов и жутких фраз, которых  ни  один  нормальный  человек  не
поймет... Я и не пыталась. Вряд ли вы захотите во все  это  вникать,  если
только не питаете патологического интереса к науке.
     - Не питаю.
     - Вот и прекрасно. Когда встал вопрос о  вашем  будущем,  сходство  с
графом Гэйром сыграло немаловажную роль. Здесь  вновь  начинаются  сложные
подробности, на  сей  раз  не  научные,  а  геральдические.  Я,  с  вашего
позволения,  опущу  и  их.  Будем  надеяться,   со   временем   что-нибудь
прояснится. Не беспокойтесь, вам это не  грозит  лишением  нынешних  прав.
Граф Гэйр, похоже, исчез безвозвратно.
     - А могу я о нем узнать побольше?
     - Увы, не от меня. Я сама его плохо помню, почти не видела.  Говорят,
он пропадал на земле, вечно затевал какие-то рискованные предприятия.  Вот
и не вернулся из последнего. Не вздумайте последовать его примеру.
     - Ну, я даже не знаю, что здесь считается рискованным предприятием...
     - В таких делах мужчины быстро  осваиваются.  Слышите?  Не  вздумайте
ввязываться  в  авантюры.  У  нас  и  без  того  хватает  неприятностей  с
любителями приключений...
     - А мне казалось, что жизнь здесь размеренная и тихая.
     -  Здесь,  в  небе,  -  безусловно.  Однако  хватает  сорвиголов,  не
способных свыкнуться с размеренной тихой жизнью. То,  что  многие  гибнут,
других не останавливает. Есть иные планеты, варвары внизу... - Она с чисто
женской непоследовательностью призналась вдруг: -  Каюсь,  я  сама  иногда
люблю  выкинуть  что-нибудь  шальное.  К  сожалению,  мне  никогда  нельзя
остаться без присмотра и охраны, стоит мне показаться за пределы обитаемых
небес... Но я стараюсь. Мне простительно, потому что все смирились с неким
неизбежным этапом, и повсеместно известно, что я взбалмошная,  своенравная
и капризная.
     - А на самом деле?
     Яна глянула на него укоризненно:
     - Граф! Я, конечно, весьма юная особа, без опыта определенного  рода,
но уж вам-то следовало бы знать, какое это пустое и бестактное  занятие  -
доискиваться касаемо женщины, какая она на самом деле...
     - Как бы там ни было, я вижу, что вы умны...
     - То есть - отнюдь не дура? Комплимент принят.  Открою  вам  страшную
правду, граф, - я и в самом деле жутко капризна. Что  вы  хотите,  столько
поколений предков - самодержцев, а то и вульгарных тиранов...
     - И я должен считать себя вашим очередным капризом?
     - Ну, не дуйтесь. Вы все-таки не безделушка и не  собачка.  Считайте,
что вы мне очень интересны.  Между  прочим,  это  чистая  правда.  У  меня
хватает и льстивых интриганов, и влюбленно пялящихся повес... Вы -  совсем
другой, вы пришли из такого страшного далека... И хотите, чтобы  мне  было
неинтересно? Нет, в самом деле?
     Она говорила серьезно, ничуть не ломалась, и Сварог  в  глубине  души
соглашался с ее доводами.  Императрицам  тоже  бывает  скучно  и  одиноко,
особенно таким вот очаровательным девочкам без опыта определенного рода.
     - Итак, я нежданно-негаданно  получил  шанс  попасть  в  фавориты?  -
спросил он.
     Яна поморщилась:
     - Не будьте вульгарным. Фавориты - это из древней истории. Любовники,
казнокрады...  Любовников  у  меня  пока  что  нет,  а  казнокрады  у  нас
немыслимы, потом сами узнаете почему. У меня есть круг друзей,  которых  я
выбираю сама. Считается, что они смогут благотворно  влиять  на  капризную
девицу, иные и в самом деле так  полагают  в  невежестве  своем...  Хотите
попасть в этот тесный круг?
     - Хочу, - сказал Сварог.
     - Основные правила: не опускаться  до  фамильярности,  не  лгать,  не
выпрашивать  почестей  и  наград,  не  пожирать   влюбленными   взглядами.
Почестями я вас одарю сама - не щедро и не скупо, ровно настолько, чтобы в
соответствии  с  придворным  этикетом  получили  доступ  во   дворец.   Но
предупреждаю сразу: если будете ввязываться во все эти старинные  глупости
с дуэлями - обижусь и рассержусь всерьез. Дуэлянтов изгоняю беспощадно. Ну
посудите сами: какой смысл забираться в  глухие  уголки  парка  и  драться
из-за меня на мечах, если я сама не собираюсь  давать  никаких  шансов  ни
проигравшему, ни победителю? Хорошо еще, вы не  читали  всех  этих  старых
романов - звон клинков, серенады под окнами, оброненные платки...
     - Увы, у нас таких романов тоже было множество, - признался Сварог. -
И не скажу, что я ими пренебрегал.
     - Час от часу не легче, - вздохнула Яна. -  Ну,  тем  более.  Учтите,
дуэлей терпеть не могу.
     "Просто ты не вошла еще в тот возраст, в каком ужасно нравится, когда
из-за тебя дерутся мужики, - подумал Сварог. - Правда, ходят легенды,  что
есть и зрелые женщины, которым это не доставляет никакого удовольствия, но
такие  слухи  следует  проводить  по  одному  ведомству  с  россказнями  о
деревьях-людоедах и порядочных премьер-министрах..."
     - И еще, - сказала Яна. - Вы хорошо понимаете, что это навсегда,  что
пути назад нет?
     - Кажется, да, - сказал Сварог.
     - Отлично. Теперь вы - неотъемлемая частица этого мира. И  я  сегодня
же жду вас во дворце. Сейчас уладим формальности...
     Она посмотрела  на  дверь,  и  сейчас  же  появились  оба  сановника.
Величаво выпрямившись, Яна сказала с великолепной небрежностью:
     - Я сочла нужным даровать графу Гэйру звание лейтенанта  лейб-гвардии
и титул камергера. Указы подготовить немедленно. Доступ  за  Бриллиантовых
Пикинеров. И все сопутствующее. Виману к отлету. Проводите меня,  граф.  И
не забудьте - нынче же вечером жду вас во дворце.
     Он стоял на лужайке и бессмысленно смотрел вслед быстро уменьшавшейся
пурпурной точке на фоне безукоризненно чистой небесной  лазури.  Ему  было
грустно - какая-то  тупая,  апатичная  грусть,  словно  фантомные  боли  в
отрезанной ноге, к отсутствию которой на ее  законном  месте  со  временем
привыкают, но вот от болей порой не удается  отделаться  никогда.  Летучие
замки. Императрицы. Заклинания. Черепа древних королей в  паутине  и  пыли
подвалов. Гербы и потомственные домоправительницы. И это -  итог?  Нет,  в
самом деле? Зачем  же  тогда  горящие  вертолеты  рушились  на  каменистые
склоны, две сверхдержавы швыряли миллиарды на  ветер,  силясь  напакостить
друг другу во всех уголках света, и прапорщик Вильчур сгорел в бэтээре?
     "А-а, в бога душу мать, - подумал он. - Зачем? А потому что  все  эти
тягостные вопросы родились не сегодня и не вчера, а  теперь  они  и  вовсе
потеряли  всякий  смысл,  канув  в  забвение  вместе   с   породившим   их
историческим периодом. И не перешибешь  плетью  обуха  -  даже  с  помощью
магии..."
     Меони ждала его в холле.
     - Ну вот, меня приглашают во дворец, - сказал ей Сварог.  -  На  роль
экзотической игрушки, сдается мне. Придется ехать.
     Меони взглянула на него так, словно он отправлялся в замок людоеда:
     - Лучше бы вам туда не ездить...
     - Почему?
     - Говорят, там упыри водятся...
     - В императорском-то дворце?
     - Очень уж он древний.
     - Люблю старые дома, - сказал Сварог.
     - А еще говорят, что легкость нравов там необыкновенная...
     - Ревновать изволите, прелесть моя?
     - Конечно, я не имею права...
     - Брось, все нормально, - сказал Сварог.
     - Боги, ну зачем я такая уродилась? - вздохнула она горестно.  -  Все
обыкновенные, нормальные, принимают мир таким, каков он  есть,  и  никаких
драм...
     - Вот за это ты мне и нравишься, -  сказал  Сварог,  погладил  ее  по
щеке. - Постараюсь не поддаваться легкости нравов...
     Закрывая дверь, он оглянулся  -  Меони  казалась  очень  маленькой  и
печальной на фоне огромного батального полотна, где конники в синих плащах
и конники в красных плащах яростно истребляли друг друга неизвестно  из-за
чего, и какая-то девица в лазурных одеждах, с еще более  грустным,  чем  у
Меони, лицом реяла над побоищем - местная валькирия, надо полагать.
     ...Он летел, и небеса были пустынными, как и полагается небесам. Лишь
однажды далеко слева показался крохотный замок,  как  водится,  окруженный
парком. Несколько тысяч поместий, даже весьма  обширных,  были  разбросаны
над  планетой,  словно  редкие  юрты  в  бескрайней  степи,  так   что   в
регулировщиках движения нет никакой нужды...
     Интересно, видят ли его с земли?  Ял  шел  на  большой  скорости,  но
сопротивления воздуха не было, в точности как на галерее  виманы,  дым  от
сигареты Сварога безмятежно  клубился,  словно  на  земле  в  безветренный
день... Черт, это еще что такое?
     Левее, гораздо ниже, почти параллельным курсом шел  небольшой  черный
коврик, на котором восседал человек в темно-коричневом одеянии.  Еще  один
звездочет куда-то шествует по старинке. Только одет скромно - должно быть,
в  повседневную,  форму,  синяя  хламида  с  золотым  шитьем   у   них   -
парадно-выходная...
     Коврик-самолетик значительно уступал в скорости и вот-вот должен  был
остаться за кормой, но Сварога  охватило  озорное  желание  пообщаться  со
случайным  попутчиком.  Он  сбросил  скорость  и  стал  снижаться,  однако
произошло  что-то  странное  -   заметив   его,   человек   в   коричневом
встрепенулся,  быстро  зашевелил  пальцами,  коврик  камнем  упал  вниз  и
мгновенно затерялся в редких облаках.  Сварог  недоуменно  пожал  плечами.
Должно быть, некие сложности здешнего этикета...
     Он махнул рукой и тут же забыл об этом - внизу показалась  резиденция
юной императрицы. Зрелище было впечатляющее. Над облаками парила крохотная
страна - огромные парки, заключенные в рукотворную сеть аллей  и  дорожек,
диковинные цветки десятков фонтанов, поросшие лесом холмы,  зеленые  поля,
скалы  с  водопадами  и  гротами,  изумрудные  лужайки,  широкие  каменные
лестницы, спускавшиеся уступами к тихим речкам и заводям, десятки красивых
домиков,   разбросанных   в   дубравах.   Над   окружающим    великолепием
господствовал замок - огромный, без четких очертаний лабиринт зданий самой
разной высоты (и, похоже, самых разных архитектурных  стилей),  внутренних
дворов, крытых галерей и открытых лестниц, квадратных и  круглых  башен  с
остроконечными, плоскими, зубчатыми крышами, куполов,  шпилей,  затейливых
флюгеров, темно-алой и темно-серой черепичной кровли, золотых  крыш,  алых
крыш, даже зеркальных. Сотни окон отражали лучи заходящего солнца. Вся эта
пышность выглядела чуточку варварской,  но  красивой,  и  другого  дома  у
Сварога отныне не имелось.
     Он вздохнул и пошел на посадку.



                        5. РАЗВЛЕЧЕНИЯ И ОТКРЫТИЯ

     Фейерверк рассыпался в ночи мириадами разноцветных огней -  одни  тут
же гасли, взрываясь снопами молниеносных  искр,  другие  медленно  чертили
сложные кривые, вспыхивали загадочными фигурами, превращались в призрачные
парусники, разноцветных  чешуйчатых  драконов,  сложнейшие  орнаменты.  На
кронах деревьев внизу играли  тени,  ежесекундно  менявшие  направление  и
цвет. Сварог смотрел, не в силах оторваться. На  широких  перилах  галереи
рядом с его локтем стоял высокий бокал - он моментально наполнялся  вином,
сам собой, стоило его осушить. В ярко освещенном зале за его спиной играла
музыка;  аллеи  внизу,  насколько  хватало   взгляда,   светились   рядами
разноцветных  лампочек,  свободно  плававших  в  воздухе  над   дорожками,
лужайками, лестницами и прудами, скопищем светлячков отражавшихся в темной
воде.
     Он был спокоен и безмятежен. Он никуда не спешил,  никому  ничего  не
был должен, свободен от каких бы то ни было обязанностей и дел.  Такого  с
ним давненько не случалось, и оставалось лишь с полным на то  правом  тихо
блаженствовать.  И,  честно  говоря,  чтобы  достойно   завершить   вечер,
оставалось снять сговорчивую ляльку, с чем не было никаких проблем. Вполне
естественный ход мыслей, свойственный и десантному майору,  и  придворному
графу...
     Прелестниц здесь хватало.  А  прочно  устоявшейся  моды,  похоже,  не
имелось.  Сварог  видел  красоток  в  невероятно  пышных,   громоздких   и
затейливых нарядах, которые непонятно как  и  снимать.  Видел  красоток  в
отчаянно коротких и открытых платьях. Мужчины тоже блистали  разнообразием
фасонов. Многие из костюмов, он  уже  понял,  были  маскарадными  нарядами
минувших  эпох  -  но  не  знал  которые,  все  были  для  него  одинаково
экзотичными.  Зато  стиль  галантного  обхождения   ничем   особенным   не
отличался,  и  не  было  нужды  переучиваться  заново  -   несколько   раз
быстроглазые красавицы делали Сварогу вполне недвусмысленные намеки, но он
не спешил в здешние блудуары, хотел набраться впечатлений  елико  возможно
больше.
     Он допил вино, полюбовался,  как  искрящаяся  пузырьками  зеленоватая
влага, возникая из ниоткуда, наполняет бокал, поднимаясь  к  сине-красному
ободку на кромке, выполненному тончайшей, как  крылья  бабочки,  мозаикой.
Поставил бокал на перила, взглянул вверх.
     Юпитер висел в ночном небе,  огромный,  ало-полосатый.  Казалось,  до
него можно дотронуться, Сварога так и  подмывало  протянуть  руку,  но  он
боялся, что кто-нибудь заметит. По обе стороны  алого  гиганта  выстроился
десяток спутников -  желтых,  белых  и  зеленых,  и  самый  маленький  был
размером с привычную Сварогу луну на земном небе.
     Над  темными  кронами  вспыхнули  исполинские  снежинки,  переливаясь
зеленым, фиолетовым, золотым.
     - Интересно, внизу сейчас что-то из  всего  этого  видно?  -  спросил
Сварог соседа.
     Сосед,  мужчина  средних  лет  с  длинным  меланхоличным  лицом,  уже
довольно долго стоял на галерее  поодаль  от  Сварога,  не  навязываясь  в
собеседники и не пытаясь обратить на себя внимание, - просто убивал  время
на свой лад, задумчиво глядя вниз. Возможно, это был чиновник  королевской
канцелярии, отдыхавший от дел. Возможно, поэт, рождавший очередной шедевр.
Сварог  пожил  достаточно,  чтобы  убедиться:  хороший  поэт  -   это   не
обязательно бледный юнец с горящим взором и  буйными  кудрями,  а  хороший
полковник -  вовсе  не  обязательно  двухметровый  верзила  с  физиономией
дебила.
     - Снизу все прекрасно видно, - сказал сосед,  ничуть  не  удивившись,
столь непринужденно, словно охотно поддерживал давно начавшийся  разговор.
- Если небо безоблачное, зрелище получится впечатляющее. К сожалению.
     - Почему - к сожалению?
     - Все было бы гораздо  проще,  окажись  там,  внизу,  полные  дикари,
считавшие бы нас богами. К сожалению, они цивилизованы настолько,  что  не
верят в нашу божественную природу и умеют завидовать. А зависть, о которой
известно, что утолить ее ни за  что  не  удастся,  -  чрезвычайно  опасное
чувство. Зависть разжигает изобретательность. Тот, кто не опасен  сегодня,
может стать опасным через век, через  тысячелетие...  Вы  еще  многого  не
усвоили, граф Гэйр.
     - Вы меня знаете?
     - Кто другой будет задавать вопросы, моментально изобличая себя,  как
новичка? Вам следовало бы держаться осмотрительнее. - Он улыбнулся уголком
рта. - Я вовсе за вами не слежу. Когда вы сюда вышли, я уже  здесь  стоял,
не обратили внимания? Позвольте представиться: лорд Гаудин, герцог Фергал,
надворный советник. Заведую департаментом одной из канцелярий.
     - И чем занимаетесь?
     - Как и любая бюрократическая контора,  сохранением  равновесия.  Все
государственные учреждения, сколько их ни есть и чем  бы  они  ни  ведали,
стоят на страже  равновесия.  Ну  а  детали  вас,  человека  непривычного,
утомят, да и к чему они молодому придворному кавалеру, имеющему доступ  за
Бриллиантовых Пикинеров? Кстати, вы не подумывали о службе?
     - Признаться, как-то не думал. Не успел освоиться...
     - Резонно. Однако рано или поздно вам надоест вся  эта  суета.  -  Он
вяло повел рукой. - Конечно, многие,  точнее  будет  сказать,  подавляющее
большинство, так и проводят жизнь в веселых забавах, но  у  вас  не  может
быть привычки к праздности, воспитанной с детства. Вы не родились ларом, а
это делает вас другим...
     - Я берусь только за то, о чем знаю все наперед, - сказал Сварог.
     Вся его сознательная жизнь в том и заключалась,  что  его  швыряли  в
бой, задурманив мозги  высокой  болтовней,  ничего  общего  не  имевшей  с
реальным  положением  дел.  И  он  решил,  что  с  него  хватит.  Если  уж
предоставляется выбор.
     - О, я и не собираюсь втягивать вас во что-то без вашего ведома.
     - Я не имел в виду...
     -  Имели,  -  мягко  сказал  Гаудин.  -  Конечно  же   имели.   Любой
здравомыслящий человек на вашем месте  опасался  бы,  что  его  во  что-то
втянут. Вам и надлежит быть осторожным.
     - Мне что-нибудь грозит?
     - Не знаю. Но очень хотел  бы  узнать.  -  Гаудин  задумчиво  поиграл
висевшей на груди черной полумаской. -  Причем  узнать  до  того,  как  вы
угодите в неприятности.
     - Как называется ваш департамент? - спросил вдруг Сварог.
     - Скучно, - сказал Гаудин. - Исследовательский департамент канцелярии
земных дел. Восьмой департамент.
     - Ну да, - кивнул Сварог. - Я, как вы изволили подметить,  в  здешних
делах неопытен, но там, откуда я пришел, за такими скучными и  безобидными
названиями обычно и пряталось...
     - Это лишний раз доказывает, что бюрократия  ужасно  консервативна  и
иные традиции вечны, как небеса...
     - Значит, я угадал.
     - Угадали. Если хотите, считайте мою скучную контору тайной полицией.
Если и  ошибетесь,  не  во  многом.  Или  вас  отпугивает  название  и  вы
предпочитаете более благородное?
     - Нет уж, хватит, - сказал Сварог. - Не гожусь.
     - Даже не узнав, о чем идет речь?
     - Боюсь, везде одинаково. За вход берут золотой, а за выход - десять.
Интересно, при отказе у вас принято мягонько пугать?
     - Помилуйте, - широко улыбнулся Гаудин. - Ну разве я осмелюсь  пугать
придворного,  к  которому  проявляет  интерес  императрица?  Кроме   того,
принуждение страхом - негодный метод. Мы  же  маги,  не  забывайте.  Здесь
любые попытки давления обернулись бы нескончаемым  поединком,  незримым  и
безмолвным... Да вы сами ко  мне  придете.  Слишком  много  загадочного  в
обстоятельствах вашего появления, чтобы не  последовало  продолжения...  Я
могу просто-напросто откланяться и уйти. Вас это устроит?
     - Нет...
     - Вот видите. Логика событий заставляет вас искать друзей,  способных
многое объяснить и от многого защитить. К сожалению, последний  граф  Гэйр
придерживался других взглядов. Он любил действовать в одиночку. Все  делал
один...
     - Что именно?
     Гаудин тихо, серьезно сказал:
     - Граф Гэйр вбил себе в голову, что способен в  одиночку  бороться  с
дьяволом.
     Сварог ошеломленно воззрился на него:
     - Вы что, хотите сказать, что в самом деле...
     Гаудин, в свою очередь, уставился на него столь же удивленно:
     - А в ваше время сомневались в существовании дьявола?!
     - Только этого мне не хватало, - сказал Сварог. - Черт...
     - Не к ночи, любезный граф, не к  ночи,  -  мягко  сказал  Гаудин.  -
Учитесь следить за словами. Конечно, мы в  замке  Келл  Инир,  великолепно
защищенном, и все же не стоит к ночи... Дьявол не всемогущ, но это  весьма
достойный противник, к которому следует относиться  чрезвычайно  серьезно.
Наши далекие предки в свое время проявили изрядное легкомыслие, и  за  это
до сих  пор  приходится  расплачиваться.  Боюсь,  у  графа  Гэйра  хватило
времени, чтобы осознать эту истину и  о  многом  пожалеть.  Ну  нельзя  же
заниматься такими вещами в одиночку...
     - Так, - сказал Сварог. - Мне, дураку, следовало бы сразу подумать  -
где заклинания, там и...
     - Вот именно. У всего в этом мире есть свой хозяин. В том числе  и  у
тех заклинаний, что служат злу... Ну как, вы все еще считаете, что со мной
не следует водить компанию?
     - Нет, - сказал Сварог. - Теперь я так не считаю. Если только  вы  не
врете, конечно...
     - Зачем мне  вам  врать,  если  вы  в  самом  скором  времени  можете
проверить любые мои слова?  Подождите,  обживетесь  немного,  и  поговорим
более серьезно... Нет, правда, у вас не верили в существование дьявола?
     - Кто как, - сказал  Сварог.  -  У  нас  затуманивали  мозги  всякими
красивыми словечками, отрицая существование за  ними  какой-то  конкретной
фигуры с собственной волей и побуждениями...
     - Еще одно доказательство  того,  что  образ  мышления  с  веками  не
меняется. Как и человеческая глупость. Дьявол - это  не  просто  зло,  это
творец зла. И при увеличении зла  в  мире  следует  не  только  воевать  с
частностями, но и искать корень зла. Одна из коварнейших штучек дьявола  -
убедить, будто его вовсе и не существует.
     - Признаться, вы меня ошарашили, - сказал Сварог.
     - А вы с самого начала были настроены невероятно благостно?
     - Ну, не совсем... - Он кое-что припомнил. - Вы хотите сказать, что в
моем случае не обошлось без...
     - Я ничего пока не знаю. И нахожусь  в  том  милом  состоянии,  когда
подозревать хочется всех и вся.
     - Но магия...
     - Не считайте ее универсальной отмычкой, - сказал  Гаудин.  -  Прежде
всего потому, что нам противостоят  силы  ничуть  не  слабее  наших,  а  в
чем-то,  надо  признать,  даже  сильнее...  Нам  следовало  бы  о   многом
поговорить долго и подробно, лорд Сварог. Но время неподходящее.  Не  смею
вас больше задерживать. Веселитесь.  Вот  только...  -  Его  голос  звучал
совершенно спокойно, даже небрежно, но улыбка показалась  Сварогу  волчьим
оскалом. - Поосторожнее с Яной.
     - Что вы имеете... - начал Сварог недобро.
     - Право же, ничего конкретного. Просто хочу, чтобы  вы  помнили:  она
обладает большой магической силой, способной проявиться в самом  ближайшем
будущем, но сейчас в ней много от обыкновенной девчонки с ветром в голове.
Ну,  не  смотрите  на  меня  зверем.  Должность  такая:  просчитывать  все
возможные  сложности  и  в  связи  с  этим  регулярно  навлекать  на  себя
недовольство окружающих...
     Сварог поймал себя на том, что этот человек ужасно его  раздражает  и
злит, но  чем-то  определенно  нравится.  Еще  и  потому,  что  занимается
серьезным делом посреди  беззаботного  веселья.  Глядя  вслед  удалявшейся
сухопарой фигуре, Сварог покачал головой: он верил и в Бога, и в черта, но
когда тебе столь скучно и буднично сообщают, что дьявол -  не  абстрактный
обитатель таинственной, далекой бездны,  а  существо,  находящееся  где-то
рядом и склонное то и дело вмешиваться в окружающую тебя жизнь...  Честное
слово, это многое меняет.
     Он вернулся в зал. Зал был исполинских размеров,  в  нем  преспокойно
могла бы вести  воздушный  бой  парочка  истребителей,  не  чувствуя  себя
особенно стесненно. В глазах рябило от сотен разноцветных костюмов, причем
гости вели себя так, словно обычной силы тяготения здесь не существовало -
танцующие пары там и сям порхали в воздухе,  как  яркие  мотыльки,  другие
прогуливались словно бы по невидимым лестницам, не глядя под ноги -  и  не
падая. В одном углу кружился в быстром танце хоровод  пестрых  фигурок,  в
другом танцевали попарно под медленную томную мелодию, в третьем пары  под
бравурные такты летели вперед змейкой,  выписывая  зигзаги,  рассыпаясь  и
смыкаясь. И у каждой  группы  была  своя  музыка,  словно  ее  сопровождал
неотступно невидимый оркестр, окруженный незримым барьером, чтобы его игра
не мешала другим. Меж танцующими, ухитряясь не задевать их и  не  нарушить
сложных фигур, расхаживали парами и  кучками  заоблачные  жители,  хозяева
летающих замков, - чинно беседовали, флиртовали, смеялись.
     Сварог никак не  мог  найти  себе  места  в  этом  многолюдном  чужом
веселье.  Он  был  без   маски,   но   лишь   раз   или   два   перехватил
заинтригованно-любопытные взгляды. Большинство гостей не обращали на  него
внимания - ларов всего  несколько  тысяч,  но  вряд  ли  все  знают  всех,
молодежь взрослеет и выходит в свет, появляются порой на людях затворники,
мизантропы и домоседы, семьи тех, с кого снята немилость... Тем, кто живет
более  семисот  лет,  свойственна  некоторая  рассеянность  (он   поначалу
изумился, узнав, сколько предстоит жить ему самому, но потом свыкся).
     Что дольше? Ничего этого он танцевать не умел - подсобных  заклинаний
на сей счет почему-то  не  отыскалось.  Можно  бы  поиграть  в  карты  или
какие-то сложные настольные игры со стариками, удобно расположившимися  на
внутренних галереях, но он не знал и  здешних  игр.  Оставалось  подпирать
стенку да время от времени выходить под ночное небо полюбоваться Юпитером.
А когда надоест, искать женского общества. Беглые наблюдения  за  здешними
холеными красотками с деланно наивными  глазами  и  их  кавалерами  быстро
убедили его, что легкость нравов не уступает  версальской.  До  бесстыдной
непринужденности, прилежно запечатленной древнеримскими историками,  было,
конечно, далеко,  но  это  означало  лишь,  что  внешние  приличия  строго
соблюдались, и только.
     Сварог  чувствовал  легкие  угрызения  совести  при  воспоминании   о
грустных глазах провожавшей его Меони,  но  извечное  мужское  легкомыслие
быстро взяло верх. В конце-то концов, если строго разобраться,  Меони  ему
не жена и даже пока что не любовница, а то,  чего  она  не  знает,  ей  не
повредит. И он решил для себя проблему так,  как  решали  ее  бесчисленные
поколения мужчин во все эпохи.
     Обретя ясную и конкретную цель, он воспрянул духом, даже приосанился,
и походка приобрела охотничью упругость.
     - Граф Гэйр!
     Сварог обернулся, на  всякий  случай  вежливо  раскланялся,  выставив
вперед правую ногу, согнув колено и прижав руку к сердцу.  Ему  приветливо
улыбалась из-за карточного стола незнакомая старуха,  в  длинном,  вопреки
моде, платье, невероятно дряхлая на вид, но державшаяся удивительно живо.
     - Граф Гэйр, рада вас  видеть!  Здесь  про  вас  рассказывали  всякие
небылицы - будто бы вы отправились в Море  Мрака  ловить  то  ли  Великого
Кракена, то ли самого дьявола, будто бы вас там превратили в водяного  или
во что-то похуже... А вы в полном здравии, я рада!
     - Эти слухи... - сказал Сварог небрежно, словно  заправский  светский
лев. Он нетерпеливо переступил с  ноги  на  ногу  -  пару  минут  назад  с
удовольствием остановился бы побеседовать, но теперь его  влекло  шуршанье
платьев и звонкий смех поодаль. К тому же старушка  могла  и  разобраться,
что беседует не с тем...
     - Не спешите, не спешите, -  укорила  зоркая  старуха,  подметив  его
нетерпение. - Успеете еще потискать этих... - И она выразилась о ближайших
красавицах с вольной непринужденностью старого драгуна. Решительно смешала
в кучу лежавшие перед ней диковинные восьмиугольные карты, фишки,  золотые
монеты, повернулась к соседу, столь же  ветхому  старичку:  -  Вы  знаете,
барон, бабушкой этого шалопая могла оказаться я, если бы на  достопамятном
балу в Аркетане...
     Судя по безнадежно-унылому лицу барона, историю эту он слышал столько
раз, что давно выучил наизусть.
     - Ну вот, барон пригорюнился, - сказала старушка. -  Нет  бы  сказать
прямо, что память меня вновь подводит и я в сотый раз вспоминаю одно и  то
же... Как будто у вас самого память лучше. Граф Гэйр, а  ну-ка,  куда  это
вы?! Нет, вы уж оставайтесь  с  нами  и  поговорите  после  столь  долгого
отсутствия со скорбной памятью герцогиней Рудар, вашим искренним другом  и
доброжелателем, если не забыли, с вашей несостоявшейся бабушкой... Вы и  в
самом деле плавали в Море Мрака ловить Великого Кракена? Мой дедушка  тоже
ловил  Великого  Кракена,  а  чем  все  кончилось?  Неужели   я   вам   не
рассказывала, как он сгинул  неизвестно  где?  (Сварог  машинально  мотнул
головой.) В самом деле, не рассказывала?!  Ну-ка,  присаживайтесь!  Только
сначала вы мне расскажете, где странствовали и что вытворяли!
     Спасения не было. Сварог приготовился неуклюже  врать  с  последующим
неизбежным разоблачением. Обреченно вздохнул и шагнул к свободному стулу -
к великой радости вмиг повеселевшего барона.
     Какая-то маска налетела на него,  обдав  нежным  ароматом  незнакомых
духов, схватила за руку и потащила прочь, через плечо крикнув старушке:
     - Извините, герцогиня, похищаю! Нравы у нас, нынешней молодежи, самые
ужасные!
     Сварог послал герцогине обаятельную улыбку вкупе с пожатием  плечами,
лицемерно притворяясь, будто ужасно огорчен разлукой. И поспешил вслед  за
синей маской - по лестнице вниз в аллею,  в  какие-то  закоулки  аккуратно
подстриженных  кустов,  белых  статуй  на  черных  постаментах  и  звонких
фонтанчиков.  Маска  остановилась,  мимоходом  шлепнула  по  лбу   зеленую
малахитовую лягушку на круглом постаменте, повернулась к Сварогу лицом:
     - Ну как, ловко я вас похитила?
     - Весьма изящно  было  проделано,  -  поклонился  Сварог,  откровенно
разглядывая ее.
     На ней была воздушная белая блузка с  глубокими  вырезами  спереди  и
сзади, открывавшая круглые плечи и  прочее,  достойное  внимания.  Красная
юбка  вверху  тесно  облегала,  а  внизу  свободно  ниспадала  -   недолго
ниспадала, впрочем, открывая стройные ножки  на  значительном  протяжении.
Роскошная золотистая  коса  переброшена  через  плечо  на  грудь,  в  косу
вплетены золотые монеты, и на шее ожерелье из таких же  монет.  Незнакомка
заложила руки за спину, прислонилась к постаменту и  столь  же  откровенно
разглядывала Сварога.
     - Интересно, что это за костюм? - спросил он для разминки.
     - Крестьянки в Пограничье так  носят.  Только  материал  другой.  Мне
идет?
     - У меня такое впечатление, что вам идет все.
     - Тебе.
     - Что тебе идет все, - охотно поправился Сварог.
     - Итак,  граф  Гэйр,  расскажите,  как  вы  плавали  ловить  Великого
Кракена... - Она звонко расхохоталась. - Да  нет,  я  шучу.  Не  собираюсь
слушать ни о каких плаваниях.
     - Сними маску.
     - Ничего подобного. Так  гораздо  интереснее.  Если  бы  ты  подольше
посидел с герцогиней, она непременно рассказала бы тебе историю, как  лорд
Ратег где-то в этих самых аллеях очаровал прекрасную незнакомку в маске  и
шелковистая  трава  стала  свидетельницей  страстных  объятий...  -  Маска
фыркнула. - А потом оказалось, что это его собственная жена. И  она  долго
сетовала,  что  супруг  ни  прежде,  ни  после  не  приводил  ее  в  такое
восхищение... Между прочим, история невымышленная.
     - Охотно верю, - сказал Сварог, протягивая руки.
     -  А  где  же  поэзия?  -  Маска  ловко  увернулась,  крутнувшись  на
каблучках, и коса  улетела  за  спину.  -  Шепни  мне  сначала  что-нибудь
возвышенное, чурбан. Скажи, что сразу заметил меня,  выделил  из  толпы  и
понял, что я прелестнее всех, даже надутой куклы Яны,  долго  следовал  за
мной украдкой, не решаясь  приблизиться...  -  Она  была  не  то  чтобы  в
подпитии, но вряд ли себя ограничивала. - Ну?
     - Твои губки словно кораллы... - сказал Сварог.
     Она ничуть не удивилась -  значит,  в  этом  мире  знали,  что  такое
кораллы. Закинула голову, откровенно забавляясь:
     - Неплохо. Продолжай. Зубки, разумеется, как жемчуга. Ладно, не стоит
тебя мучить, раз натура  ты  не  поэтическая...  -  Она  гибким  движением
подалась к Сварогу. - Обними меня за талию,  прозаическая  натура,  только
нежно.
     - Так?
     - Ну, примерно. Стоп, тебе известны границы талии? - Она  передвинула
ладонь Сварога повыше, положила голову ему на плечо. - Теперь  удалимся  в
глубь таинственных аллей. Границы талии, я сказала...  -  Она  передвинула
ладонь Сварога пониже.
     Сварог, держа ладонь в  установленных  границах,  полуобняв  девушку,
медленно  шагал  в  глубь  аллей,  где,  честно  говоря,  не  было  ничего
таинственного - слишком  много  разноцветных  звездопадов  фейерверка  над
головой, слишком  близко  от  нависавшей  над  парком  блистающей  громады
дворца, который ничуточки не удалился, словно они стояли на  месте.  Маска
постукивала каблучками,  стараясь  идти  в  ногу  со  спутником,  молчала.
Сварогу  почудилась  в  ней  некая  скованность.  Над   головой   лопались
разноцветные огни.  Аллея  отлого  спускалась  к  озеру,  но  маска  вдруг
остановилась, потянула Сварога в тень огромного дуба.  Он  следом  за  ней
присел на траву, оказавшуюся уютно-теплой, вовсе не  прохладно-сырой,  как
следовало бы в ночную пору. Маска щелкнула пальцами, и  в  руках  у  обоих
возникли высокие бокалы.
     - Кто ты? - спросил Сварог.
     - Фрейлина ее величества. Графиня.  Об  имени  умолчу  -  муж  ужасно
ревнив... А ты - граф. Неужели тот самый Гэйр?
     - Гэйр, только не тот самый.
     - Ну да, старушка вечно путает...  -  Незнакомка  подняла  обнаженные
руки, сняла маску и отбросила в траву. - Вот это я. Нравлюсь?
     - Еще бы, - сказал Сварог. Она и в самом деле была чертовски красива.
     - Я красивее императрицы? Если дерзнуть и сравнить?
     - Каждая женщина - единственная и неповторимая,  -  осторожно  сказал
Сварог. - Зачем сравнивать?
     - Молодец. Изящно выкрутился.
     - Я серьезно...
     - Я тоже. - Она ослепительно улыбнулась. - Ты и в самом  деле  изящно
увернулся от прямого ответа. - В ее глазах отражались огни  фейерверка,  и
Сварогу вновь показалось, что она не знает, как себя теперь вести.  -  Мой
рыцарь, займите же чем-нибудь даму!
     Сварог рассказал ей парочку анекдотов - сначала нейтрально-приличных,
потом  перешел  к  более  фривольным,  принятым,  в  общем,  благосклонно.
Красавица полулежала, опираясь на локоть, смотрела сверху вниз ему в  лицо
и смеялась. Сварог замолчал, осторожно взял ее за руку, и тонкие  пальчики
в его руке дрогнули.
     - Ты что, боишься? - спросил Сварог.
     - Я?!
     Но прозвучало это чуть фальшиво. Со стороны замка  доносилась  тихая,
печальная музыка. Незнакомка мягко высвободилась, закинув руки за  голову,
тихо пропела, глядя в небо:

                      Зачем, о рыцарь, бродишь ты,
                      печален, бледен, одинок?
                      Поник тростник, не слышно птиц,
                      и поздний лист поблек.
                      Э лон аллэ, э лон аллэ,
                      и поздний лист поблек.
                      Я встретил деву на лугу...

     И замолчала, посмотрев на Сварога чуть беспомощно. Бог его знает, как
следовало все это расценить. Сварог, не глядя, отшвырнул бесшумно канувший
в траву бокал, склонился над ней. Тонкие руки сомкнулись у  него  на  шее.
Глупо было думать, будто она  не  понимает,  чего  хочет,  и  Сварог,  как
привык, прошелся губами по нежной шее, по щеке, дыша ее запахом, припал  к
губам. Тонкая ткань легко сминалась под ладонями, но, несмотря на шумевшее
в голове вино и стучавшую в висках кровь, Сварогу становилось не по  себе,
чем дальше, тем больше. Под его губами неумело  шевелились  плотно  сжатые
губы, ее пальцы ужасно неуклюже  ерошили  ему  волосы,  и  после  особенно
смелого движения его ладоней незнакомка дернулась в  непритворном  испуге,
уперлась ладонями ему в грудь. Тут и дурак понял бы. Сварог  отпустил  ее,
сел и сказал не без раздражения:
     - Слушай, девочка, мама  тебе  никогда  не  говорила,  что  маленьким
девочкам не стоит ходить с мужчинами ночью в лес? Ночью  в  лесу  мужчины,
знаешь ли, предприимчивые...
     - Значит, ты меня узнал?
     - Глупости. Я тебя впервые вижу.
     - Но...
     - Киса, я не великий мудрец, но в силах  отличить  неопытную  девочку
от...
     - Ну ладно, я сама виновата. Я тебя разочаровала,  да?  Ты  отчего-то
вдруг погрустнел...
     - Как-то не приходилось совращать малолетних, - сказал Сварог. - Даже
если они строят из себя опытных шлюшек.
     - Обижусь!
     - А мне, по-твоему, на такие спектакли обижаться не следует? Совсем?
     Она  шевельнула  пальцами.  Сварог  едва  удержался  от  смачной,  но
совершенно неуместной и непозволительной в присутствии  коронованных  особ
фразы.
     Перед ним сидела юная императрица, поглядывала чуть виновато,  но  не
особенно уж смущенно.
     - Я восхищен, ваше величество, оказанной мне честью. Вы...
     - Мы, кажется, перешли на "ты"?
     - Вот как? - сказал Сварог.  -  Хорошо,  можешь  отнять  у  меня  все
титулы, звания и доступ за бирюзовых лакеев, но сказал бы я тебе...
     - Догадываюсь.
     - Вот и прекрасно. У вас розги не в ходу?
     Она гневно сверкнула глазами,  и  Сварог  чуточку  сбавил  обороты  -
все-таки это была императрица. Аж четырех планет.
     - Что тебя больше всего раздражает - то, что стал жертвой  розыгрыша,
или то, что дело сорвалось?
     -  В  присутствии  вашего  величества  хотелось  бы  воздержаться  от
вульгарностей...
     - А мне интересно.
     - Ну, маскарад... - покачал головой Сварог. - Ведь рисковала...
     - Я? - искренне удивилась Яна, и Сварог вдруг почувствовал,  что  его
руки словно схвачены намертво невидимыми тисками. И тут же это  прошло.  -
Понял? Риска не было...
     - И часто ты так забавляешься?
     - Не очень. - Она  тихо  засмеялась.  -  Правда,  редко.  Потому  что
другие, в отличие  от  тебя,  могут  легко  распознать  подмену...  Ну  не
сердись. Все вокруг влюбляются, крутят романы, уединяются в аллеях...
     - И тебе тоже хочется.
     - Что же я, монстр? Или урод?
     - Не спеши, - сказал Сварог крайне миролюбиво.
     - Да, а все вокруг?
     Сварог благоразумно  промолчал.  Сейчас  это  опять  была  невероятно
капризная девчонка, понятия не имевшая о процедуре под названием  "ставить
в угол", не говоря уж о добротно просоленных розгах.
     - Когда ты понял неладное?
     - Как только  сообразил,  что  ты  абсолютно  не  умеешь  целоваться.
Заклинания в таких случаях не помогают?
     - Ничуть. За мной так надзирали... Знаешь, что мне  понравилось?  Как
изящно ты увильнул, когда я саму себя обозвала надутой куклой? Другие, как
правило, уверяли, что совершенно со мной согласны.  Великолепное  средство
сбивать спесь с иных самоуверенных  хлыщей...  -  Она  опустила  глаза.  -
Послушай,  я  все-таки  не  маленькая.  И  все  понимаю.  Если  ты  горишь
нетерпением удачно завершить веселую ночь, иди, я не обижусь.
     Сварог упал в траву и искренне  расхохотался,  чувствуя,  как  уходят
напряжение и тоска.
     - Что тут смешного?
     - Хочешь чистую правду? - Сварог приподнялся. - Кажется, я буду ждать
с большим нетерпением, когда ты немного подрастешь...
     - Этого  многие  ждут,  граф,  питая  вздорные  надежды...  -  лукаво
посмотрела Яна. - Вот только никто из них не хранит целомудрие,  ожидая...
Но я уже успела понять, что мужчин не переделаешь.  Пойдем?  -  Она  гибко
поднялась и подала ему руку. - Между прочим, я не особенно и виновата? Это
у меня фамильное. Мой дедушка любил развлекаться именно  так.  В  решающий
момент  разнеженный  кавалер  обнаруживал  у  себя  в  объятиях   сурового
императора...
     - Боже ты мой, - сказал Сварог. - Развлечения... Так импотентом можно
стать.
     -  И  становились  порой.  Хорошо,  заклятья  выручали...  Кстати   о
заклятьях. Хочешь, полетим к колдунье? Самая настоящая, ее отыскали где-то
на  земле  и  поселили  здесь.  Судьбу  она  предсказывает,  тени  мертвых
вызывает... Или боишься?
     - Летим, - согласился Сварог, решив, что вечер все равно пропал.
     Яна остановилась, подняла глаза к небу. Не прошло и минуты,  как  над
лужайкой  возникло  невиданное  еще  Сварогом  диво  -   летучий   корабль
старинного облика. Крутые бока, золоченая фигура  русалки  под  бушпритом,
черные  рыла  пушек  в   распахнутых   портах,   высокая   корма,   паруса
полупрозрачные, призрачные, словно сотканы из мерцающего тумана.
     С борта  им  сбросили  трап  -  веревочный,  с  широкими  деревянными
ступеньками и перильцами.
     На корме  у  штурвала  стоял  человек  в  высокой  шляпе,  но  Сварог
подозревал, что штурвал служит исключительно для  завершенности  колорита.
Они остановились у борта. Корабль взмыл ввысь, потом стал опускаться, огни
дворца и буйство фейерверка остались  далеко  вверху.  Внизу  простиралась
темная земля, кое-где светились тусклые, зыбкие огни, а однажды показались
крохотные язычки пожара.
     Яна быстро проговорила, глянув снизу вверх и тут же отвернувшись:
     - Не нужно думать, что ты вместо игрушки. Я не играю людьми.
     Сварог осторожно обнял ее за плечи и коснулся  губами  щеки.  Она  не
противилась. Сварог не находил в себе и капли отцовских чувств,  все,  его
мысли были прямо противоположными. Не заводись,  сказал  он  себе,  просто
тебя очень давно не гладили по головке, давно тебе не  попадались  хорошие
чистые девочки - если они вообще были когда-нибудь  в  твоей  жизни.  Твоя
жизнь старательно делала тебя сволочью все эти годы, слишком мало от  тебя
зависело, а грязи было слишком много...
     Корабль шел над довольно большим скопищем мерцающих огоньков.  Сварог
присмотрелся - угадывались цепочки тусклых фонарей, улицы, дома с высокими
островерхими крышами.
     - Они нас видят? - спросил он.
     - Если кому-то именно сейчас вздумалось смотреть на небо,  -  сказала
Яна. - Это Сноль, столица Снольдера. Вон там - королевский дворец. Видишь?
     Сварог  различил  темные  здания,   окруженные   парком   и   тонкими
сторожевыми башнями.
     - Не попугать ли нам ночную стражу? - Яна оглянулась через  плечо  на
человека у штурвала. - Нет,  снова  наябедничает  канцлеру,  будут  унылые
поучения о традициях и императорском достоинстве... А  заставить  его  все
забыть  -  тут  где-то  спрятана  штучка,  которая   все   запоминает,   в
Магистериуме постарались, умельцы...
     -  Слушай,  в  чем,  собственно,  разница   между   Магистериумом   и
Мистериором?
     - Когда-то постижение магии опиралось лишь  на  разум  человека.  Это
изначальное мастерство и собрано в  Мистериоре.  А  Магистериум  постигает
тайны мироздания и магии с помощью техники.
     - А мне-то казалось, что магия и техника - вещи несовместимые.
     - Старики в Мистериоре и по сей час так считают, - рассмеялась Яна. -
Отсюда и происходит заклятая дружба...
     - А кто прав?
     - И те, и другие. То, чем я владею, как раз  изначальное,  наследство
предков. Но наши летающие  поместья,  виманы,  этот  корабль  -  дело  рук
Магистериума. Ты чувствуешь тягу к ученым занятиям?
     - Не знаю пока, - сказал Сварог. - Не осмотрелся...
     Летучий лесок, на  опушке  которого  приземлился  корабль,  отчего-то
показался ему ужасно знакомым - видимо, по многочисленным фильмам  ужасов.
Голые  корявые  деревья  переплели  уродливые  ветки,   щедро   украшенные
паутиной, еще более густой и мохнатой, чем у него в замке.  Тропинка  была
узкая и петляла  так,  словно  ее  прокладывали  после  недельного  запоя,
Сварогу пришлось идти вслед за Яной, потому что бок о бок  не  получалось,
не  хватало  места.  В  глубине  лесочка  то  и   дело   ухало,   нелюдски
посвистывало, то тут, то там загорались желтые глазищи  и  тут  же  гасли,
ветви вдруг принимались пронзительно, противно скрипеть и раскачиваться, с
костяным стуком ударяясь друг о дружку, а иные склонялись, норовя ухватить
за одежду, - но как-то обходилось. Яна уверенно шагала впереди, не обращая
внимания на адский  концерт,  Сварог  тоже  держался  спокойно,  но  когда
нечеловеческий вой и мяв раздался над самым ухом,  он  поневоле  дернулся,
налетел на Яну. Яна фыркнула, не оборачиваясь.
     - Декорации... - сказал Сварог смущенно.
     - Сущее варварство, - согласилась Яна. - В незапамятные  времена  все
скорее всего именно так и выглядело  -  зачарованные  страны,  чародейские
леса,  края  нечистой  силы...  Мне  приходилось   видеть   иные   обители
волшебства, и могу заверить, что выглядят они весьма уныло -  до  поры  до
времени, впрочем...  Но  у  нашей  колдуньи  вкусы  насквозь  старомодные.
Старики иначе не могут. Когда побываешь в Мистериоре,  сам  убедишься.  Но
ведьма она настоящая, сильная. Потому сюда и взяли.  Мы  стараемся,  чтобы
там, внизу, о магии забыли, но  если  уж  неожиданно  проявляются  Древние
способности, их обладателей приходится срочно изымать.
     - Почему?
     - Для порядка, - сказала Яна уклончиво.  -  Ничего  хорошего  занятия
магией варварам не принесут, печального опыта достаточно. Пришли.  Держись
с ней повежливее, не любит она нахалов и скептиков...
     Сварог  посмеивался  про  себя:  он  понимал,  что  оказался  в  роли
взрослого гостя, которому ребенок вывалил на колени груду своих игрушек  и
принялся упоенно ими хвастаться.  Но  что  тут  прикажете  поделать,  если
ребенок носит императорский титул? Восторгаться и ахать старательно...
     Избушка, конечно же, была покосившаяся и ветхая. И  внутри  все  было
выдержано в стиле, который здесь  именовался  варварским:  гирлянды  сухих
трав, черепа, хрустальный шар на грубом столе, толстые растрепанные книги,
чучела каких-то омерзительных тварей, крылатых и бескрылых. Обнаружился  и
громадный черный кот - он бесшумно убрался в угол и недобро зыркал  оттуда
зелеными глазищами, сметая хвостом паутину со стен.  Старуха  смотрела  не
добрее, она так и просилась на костер со своим крючковатым носом,  длинным
подбородком,  волосатыми  бородавками   и   глубокими   морщинами.   Мечта
инквизитора. Глаза у нее были умные и пронзительные, так что Сварог вскоре
почувствовал себя неловко, словно его вдумчиво разглядывали  в  оптический
прицел, не забыв привинтить к прицелу автомат.
     Яне,  правда,  старая  ведьма  поклонилась   весьма   почтительно   и
старательно смахнула пыль с  предназначенного  для  нее  табурета.  Сварог
таких почестей не удостоился, и табурет ему достался пыльный.  Они  сидели
посреди комнаты, тускло освещенной красноватым пламенем очага,  а  старуха
сидела  напротив  и   бормотала   что-то   под   нос   с   видом   крайней
сосредоточенности.
     - Грельфи, предскажи ему судьбу,  -  тихо  сказала  Яна.  -  Ты  ведь
можешь.
     - Судьба - не погода, чтобы ее предсказывать, - сварливо откликнулась
старуха.  -  Судьба,  как  ее  ни  прозревай,  все  ж  не  всегда  следует
прозрению... Милорд, тебя щадить или не особенно? Да руку дай, темнота...
     - Ты, главное, правду говори, - сказал Сварог.
     - Отыскала же ты рыцаря, светлая королева... - Старуха  не  выпускала
руки Сварога, чуть ли не чертя по  ней  кончиком  носа.  -  Опасность  ему
грозит и в воздухе, и на земле, и на воде. Проще сразу повесить,  чтоб  не
мучился потом...
     - Добрая ты, бабушка, - сказал Сварог. - Я это сразу понял.
     Старуха так цыкнула на него, что он прикусил язык.
     - Удивительная у него способность ввязываться во  что  попало  и  все
подряд, - сообщила она Яне так, словно Сварога здесь вообще не было.  -  И
если что написано ему на роду,  так  это  череда  авантюр,  которые  могут
называть  приключениями  только  юные  шалопаи.  И  все  его  победы  -  в
неотступном сопровождении утрат, ибо  так  исстари  повелось  и  останется
навечно. Вижу успех, вижу горе,  вижу  радость,  вижу  слезы,  вижу  раны,
нанесенные им, и раны, нанесенные  ему,  вижу  короны,  вьющиеся  над  его
головой, как пчелы, и иные из тех корон несут беду... Он  проникнет  туда,
куда мало кто проникал, и жизнь  его  будет  нелегка,  ибо  он  попытается
изменить жизнь других, а судьба станет  то  и  дело  вести  его  по  следу
Исчезнувшего... - Она выпустила руку Сварога и закончила весьма прозаично:
- Если мне, обломку мертвого прошлого, позволено будет  употребить  ученое
слово "резюмируя"...  В  чем-то  необычная  судьба,  в  чем-то  невероятно
банальная, ибо все, что прозвучало, применимо  ко  многим  до  него  и  ко
многим после, таков уж наш  мир...  -  Она  уставилась  на  Сварога  слабо
светившимися глазами. - Бойся поспешности, бойся  сильных,  притворившихся
слабыми, бойся коварных, прикинувшихся дураками, а пуще всего  бойся  тех,
кто не предался всецело добру либо злу...
     - Что-то очень уж туманно, - сказал Сварог.
     - Так оно всегда и бывает, любезный мой. Мудрость туманна. И  держись
подальше от мостов. Ничего хорошего тебя на  мостах  не  ждет,  а  плохого
может встретиться сколько угодно.  Опасайся  мостов,  не  прогадаешь...  И
надейся на зеркала. А встретишь бабку-гусятницу - передай поклон от старой
пряхи.
     Кот заорал из угла, старуха выпрямилась на табурете, и Сварог  понял,
что сеанс прозрения окончен. Он поколебался и спросил:
     - А как насчет моих отношений с дьяволом?
     Кот взвыл благим матом, старуху подбросило наверх вместе с табуретом,
и он со стуком приземлился, едва не сломав ветхие ножки.
     - Ходят же такие болваны по свету, - прошипела ведьма. - Хоть к  ночи
не поминай, балда. Что ищешь, на то и напорешься, любезный мой, вот тебе и
вся житейская премудрость, проверенная  на  астрономическом  количестве  и
умных, и идиотов...  Чего  еще  изволите,  нечаянные  гости?  Предсказания
судьбы - вещь туманная, сами видите.  Может,  чью-то  тень  вызвать?  Это,
говоря ученым языком, не в пример конкретнее...
     Сварог не успел ничего сказать, Яна опередила:
     - Грельфи, хочу видеть капитана Вентраса!
     Старуха  буднично,  словно  горшок  с  кашей,   поставила   на   стол
хрустальный шар, покоившийся в позеленевшей медной подставке,  опиравшейся
на драконьи лапы. Яна привычно  придвинулась  ближе,  положила  ладони  на
стол, не сводя глаз с шара:
     - Во имя четырех мудрецов земли и трех духов моря, мы призываем  вас,
капитан Вентрас!
     Сварог  затаил  дыхание.  Туманный  шар  засветился   изнутри,   стал
наливаться ровным зеленоватым сиянием, и  в  нем  вдруг  четко  проступило
грубое, решительное лицо мужчины в синем берете с большим пером.
     - Капитан Вентрас, - сказала Яна, наклоняясь еще ближе. - Отыскали ли
вы Винету?
     Губы   капитана   шевельнулись,   и   явственно   прозвучал   глухой,
безжизненный голос:
     - Я всегда находил то, что искал. К сожалению...
     - Значит, вы - там?
     - Да.
     - Судя по вашим словам о несчастье, легенды лгут?
     - Те, что предупреждают о таящемся в морских глубинах зле  -  ничуть.
Лгут те, что описывали безмятежно счастливые города, укрывшиеся  в  пучине
от царящего на суше зла. Все не так. Берегитесь Винеты.
     - Но у вас же был талисман? Ожерелье Дийама?
     Капитан грустно усмехнулся:
     - Моя прекрасная собеседница, Ожерелье Дийама лежит  где-то  на  дне,
примерно в сорока морских лигах к полночному восходу от мыса Ларги. Вместе
с половиной команды "Морского  коня"  и  с  ним  самим.  Я  был  чрезмерно
самонадеян, войдя в пролив  Бехари  без  талисмана.  Когда  везет  слишком
долго, теряешь осторожность и удача подводит в самый неожиданный момент...
     - Значит, Великий Кракен...
     Лицо капитана исказилось.
     - Красотка, я уже не прежний. У меня новые  хозяева.  Никогда  бы  не
поверил, что у  меня  может  оказаться  хозяин,  но  так  уж  вышло...  Не
спрашивайте. Берегитесь Винеты.
     Сияние медленно погасло.
     - Я же не все спросила...
     - Значит, над ним теперь чужая власть, - сказала старуха. - Ничего не
поделаешь,  светлая  королева.   В   морских   глубинах   наше   искусство
бессильно...
     - А кто такой Великий Кракен? - полюбопытствовал Сварог. -  Что-то  я
про эту персону уже не первый раз слышу...
     - Великий Кракен - злой дух  моря,  повелитель  глубин,  -  рассеянно
ответила Яна. - Неизвестно, есть ли он  на  самом  деле  или  его  создала
молва. Некоторые считают, что он навсегда уснул в глубинах,  даже  если  и
существовал, и это больше всего похоже на правду.  В  стародавние  времена
произошло... одно событие, погрузившее в вечный сон многих чудовищ.
     - Вечный? - хмыкнула старуха. - Тысячелетия - это еще не вечность...
     - Одним словом, граф Гэйр искал Великого Кракена, -  сказала  Яна.  -
Капитан Вентрас - тоже. И Винета существует...
     Казалось, она потеряла всякий интерес к колдовским забавам.
     -  Ну  а  ты,  любезный  мой?  -  спросила  старуха.  -  Тоже  хочешь
кого-нибудь увидеть?
     Сварог подумал и решился. Он сообразил, что выпадает случай разгадать
многие исторические загадки, казалось бы, навсегда покрытые мраком.
     Пошептавшись со старухой, он склонился к шару:
     - Во имя четырех мудрецов земли и трех духов моря, мы призываем  вас,
Рудольф Дизель!
     Потому что это была одна из  самых  дразнящих  загадок:  изобретатель
названного его именем мотора сел на пароход на одном берегу  Ла-Манша,  но
среди тех, кто сошел на другой берег, его не оказалось...
     Шар оставался тусклым: темным, мертвым.
     - Напутал ты что-то, любезный мой, - сказала Грельфи. - Нет такого.
     - Как это - нет, если он был?
     - Не все мертвые могут приходить, далеко  не  все...  Но  тут  случай
другой. Его _в_о_о_б_щ_е_ нет.
     Сварог растерянно пожал плечами. В конце  концов,  хватало  и  других
знаменитостей, похороненных неизвестно  где,  сгинувших  без  вести...  Он
называл имя за именем, но шар оставался тусклым, как бельмо.
     - Не было такого, - в десятый раз сказала старуха.
     - Ну, это уже вздор! - разозлился Сварог. - Бабушка, Березняка  убило
в двух шагах от меня, понятно? Мы лежали рядом, могло угодить  в  меня,  а
зацепило его, я сам видел!
     Старуха, что-то про  себя  соображавшая,  вдруг  огрызнулась,  словно
замотанная продавщица:
     - Где я тебе возьму мертвых, которые еще и не умирали? Думать надо! И
я тоже хороша, сразу не сообразила...
     Сварог считал, что ничто уже не в  состоянии  его  поразить.  Ошибся,
выходит.
     Теперь головоломка идеально укладывалась, камешек к камешку, картинка
к картинке  -  иные  очертания  земных  континентов,  иной  набор  планет,
мертвые, еще, оказывается, и не родившиеся...
     Это не будущее. Это прошлое, о котором  никто  в  покинутом  Сварогом
настоящем и понятия  не  имел.  Неизвестное,  непонятно  откуда  взявшееся
прошлое, сгинувшее без следа. Прошлое, которому не полагается  быть,  если
правы школьные учебники и науки двадцатого века.  А  если  они  ошибаются,
ответ  один  -  _э_т_о_  прошлое  осталось  неизвестным,  потому  что  оно
невероятно далекое и не осталось ни камней с надписями, ни книг, ничего...
     Видимо, он успел привыкнуть к чудесам за последние сутки.  Он  принял
все довольно спокойно, не  стал  паниковать,  не  загрустил  особенно,  не
испугался - что могли изменить его слезы или восторги? Он просто сгорбился
на жестком табурете и сказал:
     - Значит, меня утащили в прошлое?
     - А разве тебе не говорили? - Яна была изумлена даже больше, чем  он.
- Не может быть!
     - Мне сказали, что я - в будущем. В далеком будущем.
     - Быть такого не может!
     - Спроси у доктора Молитори.
     - Будь уверен, спрошу. И строго. Если ты не врешь...  -  Яна  мельком
взглянула на него. - А ты не врешь. Какой ему был смысл тебе  врать,  если
ты очень скоро мог узнать правду?
     - Может, он хотел выиграть время. Вот эти  самые  сутки.  А  зачем  -
решительно не представляю.
     - Предупреждала же я - что-то неладно... - проворчала старуха.  -  Да
кто меня слушает?
     - Завтра я  разберусь.  -  Яна  решительно  встала.  -  До  свидания,
Грельфи.
     - Всегда к твоим услугам, светлая королева. А этого рыцаря  лучше  бы
держать во дворце под надежной охраной и не отпускать никуда  для  его  же
блага... - Она наклонилась к Сварогу  и  прошептала  на  ухо:  -  Берегись
мостов.
     - Постараюсь, - пообещал Сварог.
     На обратном пути вокруг опять подвывало, ухало и  таращилось  желтыми
немигающими глазищами, но Сварог уже не обращал  внимания.  Когда  летучий
корабль взмыл в ночное небо, он спросил:
     - И много веков вас от меня отделяет... отделяло?
     - Не знаю точно, - сказала Яна. - Длиннющая череда тысячелетий. А что
о нас помнят там, откуда ты пришел?
     - Ровным счетом ничего, - сказал  Сварог.  -  Возможно,  тебя  это  и
удивит, меня самого удивляет...
     - Не так уж все и удивительно, - тихо сказала Яна. - И на  Таларе,  и
на других планетах были когда-то могучие  страны,  ушедшие  в  небытие.  И
никто о них ничего не помнит. А ведь от нас их отделяет в сто раз  меньшее
расстояние, чем от твоего времени. Но молчат даже тени, или их нет, теней,
хотя достоверно известно, что им  полагается  быть.  -  Она  помолчала.  -
Получается, что наше будущее для тебя покрыто неизвестностью точно так же,
как для нас  самих...  А  неизвестное  будущее  всегда  можно  изменить...
Любопытно...
     Хватит, сказал себе Сварог. Знания, знания, знания  -  вот  девиз  на
ближайшее  время.  Иначе  любой  обведет  вокруг  пальца,  словно  слепого
котенка, пихнет мордочкой в блюдце с касторкой  вместо  молока,  и  дай-то
Господи, чтобы ограничилось касторкой... Решено.  Бросаю  всякую  светскую
жизнь и начинаю поглощать знания, как сухая губка - воду.
     ...Ему следовало бы помнить хорошенько, куда ведет вымощенная благими
намерениями дорога. Потом он оправдывался перед самим собой, что  вовсе  и
не забывал эту истину, а виной всему затянувшийся до утра бал. Расставшись
с Яной, он отправился во дворец запить очередные сногсшибательные  новости
парочкой бокалов. С которых все и  начинается,  особенно  если  опустевшие
бокалы моментально наполняются сами.



                         6. ОТКРЫТИЯ И ОПАСНОСТИ

     Когда он проснулся, солнце  стояло  уже  высоко  и  рядом  с  ним  на
невероятно мягкой подушке покоилась чернокудрая  головка,  вся  в  твердых
мелких локонах, перевитых алмазными цепочками. Кукольное личико, длиннющие
ресницы - его новая знакомая  безмятежно  дрыхла,  не  позаботившись  хоть
чем-нибудь прикрыться. Правда, он тоже не позаботился.
     - А поутру они проснулись... - пробурчал Сварог, с  тоской  оглядывая
необъятную постель. До столика с  желанными  графинами  шагать  и  шагать.
Здешнее вино было прекрасным, но любому опытному  человеку  известно,  что
великолепное качество можно после упорных трудов  перешибить  количеством.
Голова раскалывалась,  но  Сварог,  в  отличие  от  кое-каких  аналогичных
ситуаций  из  житейского  прошлого,  все  прекрасно  помнил.  Увы,   особо
сладостными его воспоминания  никак  нельзя  было  назвать.  Эта  кукла  с
длинным, нежно звучащим и уже забытым именем  весь  остаток  ночи,  словно
заведенная  игрушка,  отрабатывала   на   нем   разнообразные   постельные
эксперименты, и все было настолько скучно, несмотря  на  ее  изощренную  и
болезненную фантазию, что к рассвету он  примитивно  надрался  и  выпал  в
осадок, смутно сознавая сквозь сон, что его продолжают использовать.
     Он затейливо, с  неподдельным  чувством  выругался  про  себя.  Балы,
фейерверки, небеса, бомонд - а голова точно так же раскалывается по утрам,
и до столика с графиками не  ближе,  чем  до  магазина  с  пивом...  Тьфу,
болван!
     Он пробормотал заклинание, графин  колыхнулся,  взмыл  со  столика  и
поплыл  к  нему  над  разбросанной   одеждой   и   смятыми   воздушнейшими
покрывалами.
     - Посадка производится в заданном квадрате, - воспрянув духом, сказал
себе Сварог, заранее протягивая руку.
     - Стоит ли? - спросил кто-то за его спиной.
     Сварог резко обернулся и охнул - засевшая в голове  боль  от  резкого
движения качнулась, словно язык колокола, грохнула по затылку изнутри.
     Из-за раздвинувшейся портьеры вышел молодой красавец  в  сиреневом  с
черным костюме, при мече, по-кошачьи мягко, неспешно направился к Сварогу.
В руке он держал узкий графин с чем-то розовым, небрежно помахивая им.
     Сварог растерянно таращился  на  него.  В  голове  зловеще  вертелась
классическая  фраза  из  анекдотов:  "Муж   вернулся   из   командировки".
Незнакомец ничуть  не  выглядел  слабачком,  был  красив  резкой,  хищной,
мужественной красотой, синие  глаза  смотрели  холодно-насмешливо,  густые
черные волосы словно бы не пострижены, а  отхвачены  над  плечами  лезвием
меча. В левом ухе в золотой серьге посверкивал синий камень.
     Совершенно не замечая смущения Сварога, нежданный гость  швырнул  ему
графин, проплывший по воздуху и влипший в подставленную ладонь, со  скупой
улыбкой посоветовал:
     - Глотните.
     Сварог послушно поднял к губам тонкое горлышко и  отхлебнул.  Розовая
жидкость холодным, щекочущим шариком провалилась в желудок  и,  прибыв  на
место, растеклась жаркой волной.
     - Черт... - только и выговорил Сварог, еще не веря.
     Он чувствовал себя так, словно в  жизни  не  пробовал  ничего  крепче
кефира. Похмелье сгинуло бесследно. И  этот  волшебный  бальзам,  подумать
только, канул в забвение вместе с  Таларом!  Самая  вопиющая  историческая
несправедливость всех времен...
     -  Вот  вы  и  родились  заново,  -  сказал  незнакомец.  -   Давайте
знакомиться. Я -  лорд  Ноут,  герцог  Орк.  Взял  на  себя  смелость  вас
побеспокоить, чувствуя, что вы не особенно обидитесь. - Он присел на  край
постели, непринужденно закинув  на  воздушные  покрывала  ноги  в  высоких
мягких сапогах. -  Вы  ведь  и  сами  вскоре  начали  бы  обдумывать,  как
потихоньку убраться отсюда...
     - Не без этого, - сказал Сварог, неуклюже потянул на себя  покрывало,
оглянулся на спящую нимфу.
     -  Одевайтесь  непринужденно,  -  махнул  рукой  Орк.  -  Я  порочных
наклонностей не имею, так что ваши обнаженные прелести меня не волнуют.  А
прелести вашей романтической подруги изучил лучше вас - что, надеюсь,  вас
не особенно огорчает, ибо особа сия  в  постели  скучна,  как  философский
трактат о пользе добра.
     - Негодяй, - не открывая глаз, сладко зевнула нимфа.
     - Спите, наша прелесть, спите, - отмахнулся Орк. - Граф Гэйр, я  имею
честь принадлежать к узкому кругу друзей императрицы. Вы обо  мне  еще  не
слышали, но спешу предупредить заранее  -  если  услышите,  что  я  первый
авантюрист Талара, знайте, что это сущая правда. И  я  никому  не  намерен
уступать столь почетный титул.
     - По-моему, я у вас его и не оспаривал, - сказал Сварог.
     - Кто знает? Чутье мне подсказывает, что в пустых увеселениях  вы  не
погрязнете. Поэтому нам следовало бы поскорее  подружиться.  Я  давно  ищу
достойного напарника, но вокруг - такой мусор...
     - Что ж, в  компании  всегда  веселее,  -  сказал  Сварог.  -  Можете
предложить что-нибудь интересное?
     -   Моментально   и   безотлагательно.   Яна   мне   рассказала    об
обстоятельствах вашего... прибытия. О том, что доктор Молитори вел себя  с
вами как-то странно,  наврал  с  три  короба.  Но  пока  раскачаются  наши
почтенные стражи... Хотите, полетим к доктору и возьмем его за глотку?
     - А это удобно?
     - Помилуйте!  Мы  же  имеем  дело  не  с  ларом.  Доктор  Молитори  -
выслужившееся антланское быдло, и людям нашего положения с  ним  можно  не
церемониться. Летим?
     - Летим, -  сказал  Сварог,  заклинанием  заставив  разбросанную  как
попало одежду взмыть в воздух и слететься к нему.
     - Авантюристы, -  лениво  бросила  нимфа,  блаженно  потягиваясь,  не
открывая глаз. - Граф Гэйр, я вас еще увижу?
     - Милая, для оживления светских сплетен тебе следовало бы хоть  разок
изменить нам всем с собственным мужем, - хохотнул Орк, увлекая  Сварога  к
балкону. К перилам был пришвартован брагант с откинутым верхом. -  Прощай,
несравненная! Садитесь, граф. Надеюсь, вы на меня не  сердитесь  за  столь
бесцеремонное похищение?
     -  Нет,  -  сказал  Сварог.  -  Но,   может,   предоставить   доктора
естественному ходу событий?
     - Это означает, что им займутся другие, а мы останемся в стороне. Вы,
как-никак, лицо заинтересованное. К чему нам узнавать из вторых рук  ровно
столько, сколько нам сочтут  нужным  сообщить?  Я  с  этим  решительно  не
согласен. Впервые за последние несколько  столетий  обнаружен  интриган  и
заговорщик, связанный с внешними силами...
     - Вы уверены?
     -  Уверен.   Странности,   сопровождавшие   ваше   прибытие,   -   не
галлюцинации. С вами пытались  что-то  сделать,  вопреки  запланированному
эксперименту.
     - А откуда вы знаете, что со мной пытались что-то сделать?
     - Тьфу ты! - в сердцах сказал  Орк.  -  Совсем  забыл,  насколько  вы
неопытны... Когда вы упомянули при Яне о неких  странностях,  подстерегших
вас на пути, она деликатно извлекла из вашего мозга конкретную информацию.
Чего вы, разумеется,  и  не  заметили.  Не  зря  именно  ее  предки  стали
императорами Талара, милейший граф... У нее потрясающие возможности.
     - Но она же говорила, что не умеет читать мысли...
     - Она и не читала, - терпеливо разъяснил  Орк.  -  Она  просто  взяла
конкретную информацию, а это разные вещи... Словом, Молитори -  настоящий,
неподдельный заговорщик. Такого  давно  не  случалось.  Я  рискую  напрочь
подорвать свою репутацию, если немедленно не окажусь в гуще событий.
     Сварог расхохотался:
     - Вы мне определенно нравитесь, герцог...
     - А вы бы посмотрели, каков успех у женщин и  какова  репутация  там,
внизу, - скромно сказал Орк.
     - Вы бываете внизу?
     - Да я там провожу больше времени, чем здесь!
     - Но это опасно...
     - Знаете рецепт против опасностей? Как только  кто-то  соберется  вас
убить, побыстрее опережайте  его.  Со  временем  с  этой  вашей  привычкой
свыкнутся и перестанут вам надоедать... Вы здесь были?
     Сварог сразу узнал темно-красный замок с башенками и кивнул.
     - Всю инициативу - мне, - быстро сказал герцог. -  Вы  еще  неопытны.
Молчите, держите ушки на макушке, а при необходимости рубите всех  подряд,
потом разберемся с правыми и виноватыми.
     В холле навстречу им кинулся лакей в черной ливрее с вышитым  золотом
изображением змеи и чаши:
     - Милорды, господин вице-камергер проводит важный опыт и  убедительно
просил...
     - По-настоящему важный опыт сейчас как раз и начнется... - Орк  ловко
двинул лакея рукояткой меча  пониже  пояса,  подхватил,  когда  бедняга  с
воплем скрючился, оттолкнул в угол и помчался вверх по  главной  лестнице.
Сварог старался не отставать. Они взбежали на третий этаж,  пронеслись  по
длинному коридору, расталкивая изумленно  шарахавшихся  встречных,  и  Орк
рванул дверь.
     На огромном столе  лежало  что-то  ярко-алое,  неопределенной  формы,
окруженное игольчато-острым, ядовито-зеленым  свечением.  Доктор  Молитори
стоял у окна лицом к ним, его лежавшие на столешнице  ладони  подрагивали,
он зачарованно впился взглядом в непонятное и, по мнению  Сварога,  ничуть
не интересное зрелище.
     - Гость в дом - удача в дом, - громко сказал Орк.
     Молитори рассеянно поднял голову. Узнал Сварога. И  сломался  в  долю
секунды. Был благообразный сановник и  ученый  муж  -  и  вмиг  не  стало.
Остался насмерть испуганный старикашка.
     - В штаны вроде бы не наделал,  -  громко  сообщил  Орк  Сварогу,  не
оборачиваясь. - Благоухания не чую. Но муки совести явственно изобразились
на его достойном лике, убеленном благородными сединами.  Вам  не  кажется,
граф?
     - Весьма похоже, герцог, - согласился Сварог. - Однако, сдается  мне,
вы ему льстите, называя эту богомерзкую харю достойной.
     - Вы правы, - сказал герцог. - Теперь я и сам вижу, что  был  излишне
мягок в суждениях... - Он медленно, не без  театральности  вытянул  меч  и
невероятно быстро крутнул его в воздухе, так что клинок со свистом  описал
сияющий полукруг. - А потому, доктор, извольте отвлечься от  этой  научной
пакости на столе и расскажите внятно  и  подробно,  что  за  гнусности  вы
проделывали над моим благородным другом. Не дожидаясь  приятной  беседы  с
лихими ребятами из восьмого департамента.
     Как  ни  странно,  доктор  Молитори  моментально  успокоился  и  даже
повеселел. По-прежнему отделенный от них широким  столом,  он  выпрямился,
приосанился, заложил руки за спину и хладнокровно спросил:
     - Герцог, а вам никогда не говорили, что вы - невероятнейший болван?
     Сварог  наблюдал  за  герцогом  сбоку  -   тот   сдержался   страшным
напряжением  воли,  только  ноздри  недобро  раздувались,  и  клинок  чуть
приподнялся. Молитори смотрел на них насмешливо  и  дерзко.  Он  держался,
словно заранее уверенный в своем превосходстве, и Сварогу это начинало  не
нравиться. Украдкой он оглянулся - нет, в комнате, кроме  них,  никого  не
было, и за спиной никто не стоял. Все же Сварог  передвинулся  так,  чтобы
видеть дверь, положил руку на пояс поближе к мечу.
     - Правильно, - быстро сказал заметивший это Орк. - Когда такая мразь,
пойманная на горячем, вдруг начинает дерзить в лицо, жди подвоха...  Итак,
любезнейший доктор?
     - Жаль, у меня мало времени, - сказал доктор с искренним  сожалением.
- Как жаль... Могу вам сказать одно, милорды: придет день, крайне грустный
для вас, когда мы встретимся и поговорим иначе...
     Молниеносным движением он вырвал руку из-за спины и  поднес  ко  рту,
ударив себя ладонью  по  губам  от  порывистости  жеста.  Сварог  с  Орком
бросились к нему вокруг стола, с двух сторон, а  он  уже  падал  навзничь,
рухнул у их ног, лицо его застыло в жуткой гримасе, синело на глазах:  изо
рта толчками поползла зеленая пузырчатая пена.
     - Что-то нечисто... - Орк склонился, напряженно  всмотрелся  и  вдруг
отшатнулся: - Граф, прочь!
     Сварог  отскочил  к  распахнутому  окну.  Тело  доктора  дымилось   -
бесчисленные струйки черного, смердящего дыма клубились,  пока  совершенно
не  скрыли  мертвеца  колышущимся   продолговатым   облаком,   карикатурно
повторявшим очертания распростертого тела.  Вместо  того  чтобы  взмыть  к
потолку, как полагается дыму, облако стало опадать, съеживаться,  растаяло
без следа, открыв смятую, пустую одежду доктора. И никаких следов трупа.
     - Я о таком только слышал, - сказал Орк.
     - Что это?
     - Эликсир...
     И тут загадочный предмет на столе взорвался.
     Возможно, это был вовсе не взрыв, что-то другое  -  но  когда  Сварог
опомнился, в ушах еще вязнул короткий мощный грохот.  По  комнате  плавали
лохматые черные клочья, вот они рассеялись - и стал виден лорд Гаудин,  он
с ледяным выражением лица стоял  у  двери,  а  за  его  спиной  в  комнату
проскальзывали, рассыпаясь на обе  стороны,  рослые  парни  в  черно-синей
форме. Их набралось человек десять, они  поигрывали  короткими  блестящими
предметами и смотрели на Сварога  с  Орком  зорко,  равнодушно-чутко,  как
опытные сторожевые псы, готовые по команде хозяина и завилять  хвостом,  и
перехватить горло.
     - Где Молитори? - резко спросил Гаудин.
     Сварог растерянно показал на пустую одежду, Орк развел руками:
     - Эликсир Сторга...
     И тогда Гаудин заговорил. Его речь ограничилась несколькими  краткими
эпитетами в адрес Орка и Сварога, с присовокуплением цветистых глаголов  и
прилагательных. Орк, белый от ярости, шагнул вперед, нашаривая эфес:
     - Милорд, я никогда и никому...
     - Молчать, - спокойно обронил Гаудин, и  Орк,  к  удивлению  Сварога,
мгновенно превратился  в  образец  благонравия,  только  пальцы  на  эфесе
побелели от напряжения, но тут же разжались.
     Гаудин обошел стол, наклонился к пустой одежде, выпрямился:
     - Ну что ж, милорды,  вы  существенно  облегчили  мне  работу,  лишив
преступника, с которым пришлось бы долго возиться, забыв покой и сон... Не
смею вас больше задерживать.
     Орк шагнул вперед, и Сварог, не  поднимая  глаз,  устремился  следом.
Гаудин небрежно задержал его:
     - Граф Гэйр, я понимаю ваше положение, но все же считал  вас  чуточку
умнее... Отправляйтесь в императорский  замок  и  ждите  там,  пока  я  не
прибуду.
     Сварогу казалось, что у него задымились  от  жара  кончики  ушей.  Он
опомнился только в коридоре.
     - Скотина, - сказал Орк. - Наглец чертов...
     - Мне показалось, вы очень хотели сказать ему это в лицо, но...
     - Но испугался? Дорогой граф, признаюсь  вам  честно:  авантюризм  не
имеет ничего общего с безрассудством. Есть  четкие  границы,  есть  скалы,
несокрушимые гусиным пером... А милейший Гаудин - скала.  Я  пока  что  не
готов сойтись с ним один на один. - Он мечтательно-хищно повторил: -  Пока
что... Но доктора, если взглянуть правде  в  глаза,  мы  с  вами  бездарно
упустили. Вернее, упустил его я, с вас-то никакого спроса.
     - Что это за эликсир?
     - Мертвеца в большинстве случаев можно допросить. Как и грешную душу.
Но, как вы видели, от трупа ничегошеньки не осталось. Боюсь,  и  душа  для
Гаудина недосягаема. Упорхнула к хозяину.
     - К...
     - Называйте его лучше Великим Мастером, - быстро сказал  Орк.  -  Так
спокойнее.
     - Почему?
     - Многие верят, что  Единый  Творец,  создав  этот  мир  и  человека,
полностью отстранился от дальнейшего, и всю оставшуюся работу взял на себя
Великий Мастер. Оттого человек и вышел... таким.
     - А как обстоит на самом деле? - спросил Сварог.
     Орк покосился на него, хмыкнул и промолчал. На обратном пути  они  не
разговаривали. Только во дворце, когда  брагант  приземлился  у  одной  из
бесчисленных боковых лестниц, Орк отозвался первым:
     - Мне,  право,  очень  неловко.  Поверьте,  не  все  мои  предприятия
кончаются столь печально.  Далеко  не  все.  Сегодня  вы  были  свидетелем
ошеломительной неудачи - вещи в моей жизни чертовски редкой...
     - Бывает, - искренне сказал Сварог.
     - Навестите меня в замке. Побыстрее. Право, не пожалеете.
     Сварог пообещал,  и  в  самом  деле  собираясь  навестить  нежданного
приятеля. Они вежливо раскланялись, бело-черный брагант  герцога  взмыл  в
небо, промелькнул над башенками и исчез вдали. Сварогу вновь стало неуютно
и одиноко, он решительно не представлял, куда себя деть. Отправиться,  что
ли,  к  караулам  Бриллиантовых  Пикинеров  -  особо  доверенной   страже,
охранявшей личные  покои  императрицы,  и  проверить,  как  действуют  его
привилегии?  Неловко  как-то...   И   появление   слуги,   целеустремленно
направившегося прямо к нему, Сварог воспринял, как перст  судьбы.  Неважно
что, но что-то должно произойти.
     Слуга низко поклонился:
     - Милорд, ее величество ждет вас в зале исторических игр.
     Видя легкое замешательство Сварога, он молча поклонился  еще  ниже  и
зашагал впереди. Сварог шел следом сквозь череду  великолепнейших  покоев,
превосходивших красотой  и  роскошью  все  его  представления  о  дворцах,
механически сворачивал, поднимался и спускался  по  лестницам,  и  за  все
время ему не встретилось ни единой живой души. Пожалуй, заблудиться  здесь
- все равно что оказаться на необитаемом острове...
     Зал исторических игр, как и следовало ожидать  по  названию,  таил  в
себе  сплошные  неожиданности.  Он  весь  был  заставлен   столами   вроде
бильярдных, только  раза  в  два  побольше,  с  пестрыми  крышками.  Слуга
раскланялся, молча удалился. Сварог растерянно  оглянулся,  прикидывая,  в
чем же заключаются исторические игры. Яна не  появлялась  -  должно  быть,
запаздывала, как особа женского пола.  Точнее,  соизволила  задерживаться,
как  особа  венценосная.  Заложив  руки  за  спину,  Сварог  направился  к
ближайшему столу. Вгляделся и приник надолго.
     То, что показалось  сначала  пестрой  крышкой,  было  на  самом  деле
зеленым  холмистым  полем  с  протекавшей   посередине   синей   речушкой,
выстроившимися по обе ее стороны военными  отрядами  с  походными  шатрами
позади каждого. Все крохотное - всадники, пехотинцы с пиками и  двуручными
мечами, горбатый каменный мост, яркие шатры, -  но  благодаря  непонятному
волшебству видимое во всех деталях, вплоть до пряжек  на  сапогах,  какие,
если прикинуть размеры фигурок,  человеческий  глаз  и  рассмотреть-то  не
должен по причине полной микроскопичности.
     Вкрадчивый голос произнес над самым ухом, заставив Сварога вздрогнуть
от неожиданности:
     - Двадцать пятое ревуна, две тысячи шестьсот сорок пятый. Река  Торм,
первый день Банарской битвы.
     С правого фланга занимавших позиции на левом берегу войск двинулся  к
реке конный отряд. Всадники в синем, не сбавляя аллюра, кинулись  в  воду,
преодолевая брод,  должно  быть  заранее  разведанный  -  потому  что  для
противника лихая атака оказалась полной неожиданностью,  и  "оранжевые"  с
правого берега ничего  о  нем  не  знали,  иначе  постарались  бы  заранее
поставить там заслон, а не стягивать всю конницу к мосту. У места  прорыва
"синих" оказался лишь небольшой отряд  пехоты.  Конники,  взметая  мириады
микроскопических брызг, с маху вынеслись на берег, врубились,  опрокидывая
пехоту всей мощью таранного удара. Сварог заранее  мог  сказать,  чем  все
кончится: конница "оранжевых" бездарно сгрудилась у хорошо укрепленного  с
"синей" стороны моста, чтобы вернуться к броду, ей придется рассеять  свою
же пехоту и обоз, а вслед прорвавшемуся "синему" отряду, закрепляя  успех,
через реку переправляются все новые и новые эскадроны...
     - Вы пожелаете досмотреть до реально-исторического конца или захотите
вмешаться? - поинтересовался голос.
     Сварог с удовольствием вмешался бы, но не знал, как  это  сделать,  а
спрашивать у невидимки отчего-то постеснялся  -  быть  может,  автомат  не
рассчитан на  совершенного  невежду  и  диалог  выйдет  насквозь  нелепым.
Оказаться в дураках перед роботом, особенно после сегодняшних  событий,  -
нет уж, увольте.
     И он отошел на цыпочках. Наклонился над другим столом.
     - Шестое фиона, восемьсот пятый, взятие Дерридора, - сообщил голос.
     По узкой улочке, застроенной узкими высокими домами, отступали  кучки
воинов в медных кирасах и остроконечных шлемах - то  и  дело  оставляя  на
булыжной мостовой убитых, тщетно пытаясь сомкнуться в  боевые  порядки.  А
вслед им, рекой вливаясь в проломленные ворота, осыпая  бегущих  стрелами,
ощетинясь длинными пиками, надвигались густые шеренги всадников  в  черных
кирасах, черных шлемах бочонком и белых плащах с  золотым  тройным  языком
пламени, обведенным алой каймой. Шансов у защитников было мало, и  никакой
возможности изменить ход битвы не видно.
     Сильный удар в спину швырнул Сварога вперед,  он  потерял  опору  под
ногами  и  провалился  куда-то,  ушиб  колени,  локти,  свалился  на  бок,
запутавшись ногами в собственном мече. Вокруг лязгало, звенело, грохотало.
     Сварог поднялся. Голова гудела. Он стоял на узкой улочке, застроенной
узкими высокими домами. Его толкали, задевали древками  копий  пробегавшие
мимо  солдаты  в  медных  кирасах.  Совсем  близко,  метрах  в   двадцати,
надвигались  оскаленные  конские  морды   -   головы   покрыты   железными
налобниками с шипами и дырками для глаз, меж ушей колышутся  султаны  -  и
щетинились пики черно-белых всадников.  Широкие,  тяжелые  наконечники  их
посверкивали крайне грозно и убедительно.
     Он был внутри игрушки. И отнюдь не в качестве стороннего  наблюдателя
- его задевали, пихали бегущие, чуть не сшибая с  ног.  Мелькнула  летящая
прямо в  грудь  стрела  -  и  отскочила,  словно  ударившись  о  невидимую
преграду. Лара нельзя поразить метательным оружием, вспомнил  он.  С  этим
все в порядке. Но вот пики...
     Он огляделся. Убитые  умирали  весьма  натурально,  струилась  кровь,
вылезали внутренности, но  никаких  запахов  Сварог  не  ощущал  -  куклы,
конечно, великолепные имитации, игрушки. Все, кроме него. Но вряд  ли  это
способны понять приближавшиеся всадники. Или это очередная здешняя забава?
Сейчас все кончится, над ним беззлобно посмеются... Хочется верить, и  все
же...
     Всадники припустили рысью, настигая бегущих, шеренги  рассыпались  на
увлеченные охотой кучки. Сварог дернул  огромное  литое  кольцо  двери,  к
которой прислонился, но дверь не шелохнулась, словно составляла одно целое
со стеной, с домом. Копыта стучали  все  ближе.  Сварог  обернулся,  успел
уклониться.
     Наконечник копья распорол ему правый рукав,  сорвал  кожу  на  плече.
Жгучая боль окончательно  убедила  Сварога,  что  он  здесь  на  положении
остальных пешек и никакими привилегиями не пользуется.
     Всадник, едва не приколовший его копьем к  стене,  развернул  коня  и
готовился нанести второй удар. Все решали секунды, и Сварог  вместо  того,
чтобы выхватить меч, наклонился, подхватил валявшееся копье и  выпрямился,
держа его обеими руками за середину.
     Всадник-робот замешкался на миг - его, как любого солдата этой эпохи,
незнакомого  с  китайским  боем  на  шестах,   смутила   непонятная   поза
противника. Потом программа, должно быть, взяла  свое  -  копье  метнулось
вперед, но Сварог уже сам действовал,  как  автомат.  Противник  не  стоял
напротив с таким же шестом, а сидел на  неуклюжей  лошади,  что  облегчало
задачу.
     Черно-белый идиот повторяет  удар  в  правое  плечо,  не  ведая,  что
существует классическая защита против такой именно атаки.
     "Леопард перепрыгивает черный ручей" - так это зовется. Поворот тела,
резкий отбивающий удар, тычок другим концом  в  лицо,  в  глаз.  Изменение
стойки, хотя в этом уже нет нужды -  всадник  выронил  копье,  всем  телом
сдвинулся влево, и рубящий  удар  древком  окончательно  выбивает  его  из
высокого седла, он, гремя, рушится на булыжник...
     Выпустив копье, Сварог подпрыгнул, перевалился  в  седло,  забрасывая
ногу в стремя, натянул широкие поводья, расшитые  жестким  серебром.  Конь
подчинился, и Сварог погнал его мимо бегущих  защитников  взятого  города,
чтобы убраться подальше от свалки, а там и  поискать  какой-то  выход.  От
коня не пахло живым существом, сзади стучали копыта, пешие отшатывались, а
кто-то и не успевал, нигде не видно тихого уголка, куда ни сверни - суета,
лязг железа, беготня, схватка...
     Когда конь вдруг завалился с двумя длинными стрелами  в  шее,  Сварог
понял, что миг удачи миновал, и, едва  успев  выдернуть  ноги  из  широких
стремян, умудрился  соскочить,  не  запутавшись  в  мече.  Улочка.  Далеко
впереди - бегущие, далеко позади  -  черно-белые  конники.  Ну  где  здесь
прикажете искать выход?
     Его резко, сильно потянуло вверх, словно подъемным краном,  мелькнули
внизу узкие и острые, словно рыбьи хребты, крыши, мир  вокруг  неузнаваемо
исказился на миг, обернулся мешаниной цветных пятен, причудливых  контуров
- и Сварог обнаружил, что вновь  стоит  на  сине-красном  мозаичном  полу,
возле стола, на котором продолжается Дерридорская битва. Плечо жгло, рукав
помаленьку намокал кровью, а рядом стояли Яна в воздушном зеленом платье и
меланхоличный Гаудин, молча хмыкнувший.
     - Знаете, герцог, старуха  Грельфи  советовала  его  сразу  повесить,
чтобы не мучился, - сказала Яна. - Честное слово, мне начинает казаться...
И кровь, конечно! Стойте спокойно!
     Она провела ладонью над раной,  пошевелила  губами,  и  боль  тут  же
стихла, даже голова больше не кружилась.
     - Ну а кафтан уж поручите кому-нибудь починить, -  сказала  она  так,
словно показала язык. - Нет слов... Зачем вы туда полезли? Вы же не  знали
заклинаний, могли погибнуть!
     Сварог огрызнулся:
     - Когда я найду того, кто меня туда скинул, непременно  узнаю,  зачем
ему это понадобилось...
     Яна и Гаудин переглянулись. Гаудин кивнул:
     -  Ваше  величество,  я  ничуть  не  сомневаюсь  в  ваших  магических
способностях,  но  когда  я  говорю,  что  во  дворце  начинает  твориться
неладное, опираюсь, как видите, на факты.
     - Вы считаете...
     - Да. Лазейка отыскалась. Конечно, это не  страшно,  все  необходимые
меры  будут  приняты...  Сложность  в  другом.  Центральной  фигурой  всех
странностей упорно оказывается  граф  Гэйр,  который,  похоже,  раздражает
кого-то уже самим фактом  своего  существования.  Поскольку  у  меня  есть
основания подозревать, что меня самого граф может и  не  послушать,  прошу
вас, отдайте приказ вы. До выяснения всех загадок его  следует  взять  под
усиленную охрану. Ради его же блага.
     - Ну разумеется, - сказала Яна. - Граф, извольте подчиняться.
     Сварог пожал плечами. Тут же за его спиной выросли двое в черно-синей
форме.
     - С вашего позволения, я его похищаю ненадолго, - сказал Гаудин и, не
дожидаясь согласия ни  Сварога,  ни  Яны,  взял  его  за  локоть  сильными
пальцами и подтолкнул вперед.  Двое  в  черно-синем  бесшумно  направились
следом.
     - Меня в самом деле толкнули, - сказал Сварог в коридоре. - Мне  и  в
голову не пришло бы...
     - Охотно верю. Задумано было неплохо. Как и вчерашнее покушение.
     - На меня никто вчера не покушался...
     - Это вам так кажется. Прошу сюда.
     Он открыл неприметную дверь.  Глянув  внутрь,  Сварог  попятился,  но
Гаудин бесцеремонно втолкнул его в комнату, вошел сам и захлопнул дверь.
     На полу лежала очаровательная темноволосая девушка в  белом  открытом
платье. Широко распахнутые синие глаза мертво смотрели в потолок, на груди
темнели две небольшие ранки.
     - Прелестна, не правда  ли?  -  ухмыльнулся  Гаудин.  -  Молитесь  на
императрицу, граф... Вы ее вечный должник - и ее,  и  счастливого  случая.
Если бы вечером в парк вас увела не императрица, а  эта  красотка,  вы  бы
пошли?
     - Н-ну да...
     - Да, как любой. Даже  человеку,  несравненно  лучше  вас  владеющему
магией, не придет в голову проверять всех, с кем он сталкивается на  балу,
а уж младенцу вроде вас... Теперь взгляните, как эта прелесть выглядит  на
самом деле. - Он наклонился. - Бароги эт шалотари лайз!
     Сварог охнул. На полу лежал человекоподобный монстр,  весь  мохнатый,
кривоногий, на узловатых пальцах чернеют жуткие когти, в приоткрытой пасти
белеют загнутые клыки. Сварог  понял,  что  эта  морда  с  острыми  ушами,
выпученными зелеными глазищами и собачьим носом будет сниться ему долго.
     - Вообще-то ничего страшного, - сказал Гаудин. - Паршивый  вампир  из
Ямурлака, почти совершенно вымер, разве что десяток-другой  еще  хоронится
по  тамошним  лесам.  Подлинный  облик  посвященному  распознать  легко  -
запомнили заклинание? - серебро валит его наповал. Но если бы он  оказался
вчера ночью с вами в  парке...  Кто-то,  умеющий  обращаться  с  подобными
тварями, привез его сюда. И пустил по вашему следу. Это не  зверь,  вполне
разумное создание, какой-то тупиковый побег  эволюции,  но,  чтобы  с  ним
договориться, нужно кое-чем владеть...
     - Вот почему Молитори смотрел на меня, как на выходца с того света...
     - Да, несомненно. Он был уверен, что вас уже нет. Меня утешает  одно:
силы, действующие против вас, не могут похвастать  особым  могуществом.  К
нам  проникли  пока  что  мелкие,  слабые  исполнители,  прислуга  низшего
разряда. Но следует ждать появления кого-то более сильного.  А  вы  крайне
уязвимы. Вас нужно немедленно отослать в Магистериум.
     - Зачем? - невольно спросил Сварог.
     - Не в качестве экспоната, не беспокоитесь. Вам срочно нужно  вложить
в голову минимальный набор знаний, приемов защиты...
     - Но почему же только теперь...
     - Я ведь не провидец, - сказал  Гаудин  с  виноватой  улыбкой,  но  у
Сварога все равно  осталось  ощущение  некой  недоговоренности,  словно  в
рукаве у Гаудина все еще уютно покоилась  парочка  тузов.  -  И  тороплюсь
исправить свой невольный недосмотр. Отправляйтесь в Магистериум, я с  ними
свяжусь немедленно. Вашей  охраны  вы  по  пути  не  увидите,  но  это  не
означает, что ее не будет. Вот, возьмите на всякий случай.
     Он положил в ладонь Сварогу небольшой черный предмет размером с пачку
сигарет, овальный, скругленный, столь рациональной  и  продуманной  формы,
что лег в руку, как влитой.
     -  Направьте  в  стену  тем  концом,  где  прорезь.  Большим  пальцем
прикоснитесь к кругу.
     Сварог подчинился. Пронзительно вжикнуло,  светлая  молния  метнулась
через комнату, звучно ударила  в  стену.  Сварог  подошел  посмотреть.  Из
резной панели, наполовину в нее уйдя, торчало зубчатое колесико  величиной
с пятак.
     - Идеальное оружие против любой нечисти. Кстати, и человеку  придется
несладко, если хорошо прицелитесь.
     - Спасибо, - сказал Сварог. - Сколько здесь зарядов?
     - Что? - не сразу понял Гаудин. - Ах да... Заряд всего один. Когда он
вылетает, другой возникает на его месте.
     - Магия? - с видом знатока спросил Сварог.
     - Техника.
     Сварог поднял голову и глянул собеседнику в глаза:
     - Слушайте, а вы имеете на меня виды?
     - Вы же не юная фрейлина, граф.
     - Не надо. Вы меня прекрасно понимаете.
     - Ну да, - сказал Гаудин. - Такова уж моя служба, граф, - иметь  виды
решительно на всякого,  кто  попадет  в  поле  зрения.  Учитывая  дичайший
кадровый голод. Я, например, имел  в  свое  время  виды  на  Орка,  но  он
решительно неспособен к серьезной работе с регламентом, планами,  отчетами
и дисциплиной. И если вспомнить... Ну, вам это неинтересно.  Старые  дела.
Конечно, я имею на вас виды. Но все зависит  только  от  вас  -  ведь  еще
неизвестно, подойдете ли вы мне... Счастливо.
     - Знаете, у нас в ответ на такое пожелание принято  было  посылать  к
черту.
     - Значит, у вас понятия  не  имели,  как  опасно  даже  в  шутку  так
говорить, - сказал Гаудин без улыбки.
     ...В отличие от замков и  дворцов,  непременно  окруженных  лесами  и
парками, замаскированных под кусочки обычной земли с  аллеями  и  прудами,
Магистериум был исполнен холодного рационализма - в небе висело на  разных
уровнях десятка полтора огромных зданий, в основном серо-стального  цвета,
хотя попадались и светло-синие, и белые. Никаких архитектурных излишеств -
стены, окна, крыши, причалы для летательных аппаратов, и все. Даже  скучно
становилось. Унылые фабрики  научно-технического  прогресса  и  передового
колдовства. Право же, старомодные маги чем-то ближе...
     Сварог, как его напутствовали, направил ял  к  белой  огромной  цифре
"пять", нарисованной на длинной  стальной  полосе  причала  неподалеку  от
входа. И сразу же из дверей вышел, направился к  нему  человек  в  строгой
синей одежде, напоминавшей военную форму и  украшенной  на  груди  золотым
изображением колбы, заключенной в полумесяц,  в  точности  такой,  как  на
колпаке у  посетившего  Сварога  мага.  "Похоже,  конкурирующие  фирмы  не
стремятся быть оригинальными в выборе эмблем", - подумал Сварог. Он  стоял
возле  яла  и  разглядывал  встречавшего   -   его   ровесник,   лобастый,
неулыбчивый, как проповедник при исполнении служебных  обязанностей.  Меча
при нем не было. Не было ни перстней на пальцах, ни золотой цепи  на  шее.
Антланец?
     - Граф Гэйр? - спросил тот, подойдя, быстро глянул на меч  Сварога  -
чуть насмешливо, с легким превосходством. -  Магистр  Ронтег.  Собственно,
лорд Ронтег, маркиз Виней, но у нас  здесь  несколько  иные  установления,
традиции и манера обращения...
     - О, меня это не коробит, - сказал Сварог.  -  Я,  понимаете  ли,  не
вполне... - Он спохватился и замолк.
     - Знаю, - сказал магистр. - Ваш  случай  меня  крайне  интересует.  К
сожалению, все связанное с вашим появлением здесь стало  еще  и  наглядным
примером того, что бывает, когда крайне  серьезные  эксперименты  поручают
отжившим свое реликтам вроде Мистериора...
     Он немного пыжился, но показался Сварогу, в общем, неплохим парнем  -
просто чересчур уж старался произвести впечатление. Сварог с удовольствием
подразнил бы его, но не стал лезть на  рожон  -  позарез  необходимы  были
знания. И он сказал:
     - Я надеюсь, когда-нибудь мы с вами долго и серьезно будем беседовать
о превосходстве научно-технического прогресса над живыми анахронизмами. Но
сейчас мне бы хотелось...
     - Понимаю. Прошу. Для начала я вам покажу... ну,  хотя  бы  хранилище
алейрона. А по дороге начну рассказывать, если вы ничего не имеете против.
     - Наоборот, - сказал Сварог. - И крайне буду признателен, если вы  не
забудете, что я - совершеннейший невежда.
     - Постараюсь. Если увлекусь  и  погружусь  в  дебри,  не  стесняйтесь
переспрашивать,  -  благосклонно  кивнул  магистр.  -  Так   вот,   магия,
волшебство, колдовство - лишь определенные проявления определенных законов
природы, потому что во Вселенной нет ничего, что не подчинялось бы законам
природы. Другое дело, что  законы  эти  крайне  многочисленны,  по-разному
проявляют себя и требуют разных затрат, разных видов энергии. И  не  имеют
ничего общего с так называемой  мистикой.  То,  что  серебро  для  вампира
смертельно опасно, - не мистика, а результат особого  рода  взаимодействия
ионов, биополей, молекулярных реакций  и  тому  подобного.  Когда  человек
произносит заклинание, выстраивая в определенном порядке буквы и слова,  в
его мозгу происходят  определенные  изменения,  слова  и  буквы  -  еще  и
комбинации энергополевых структур, оказывающих соответствующее влияние  на
другие энергополевые структуры. Дикарю с островов  может  показаться,  что
решающее значение имеет само слово, потому что он представления не  имеет,
какие  процессы  стоят  за  каждым   произнесенным   словом:   физические,
биохимические,  квантовые,  гравитационные,  иные...  Ничего  этого   маги
прошлого не знали и не понимали - они, подобно знахарям, на вкус пробующим
целебные  и  ядовитые  травы,  вслепую,  крохотными   шажками   овладевали
знаниями, научного механизма которых не в силах были постигнуть.  Конечно,
они добились определенных успехов, но выше  своего  предела  подняться  не
могли. Пример. Какой-нибудь колдун прошлого,  потратив  полжизни,  методом
проб и ошибок мог на старости  лет  отыскать  заклятье,  способное...  ну,
скажем,  стряхивать  с  деревьев   спелые   вишни.   Наши   компьютеры   и
аналитические машины проделают эту работу за считанные минуты.
     - Великолепно, - сказал Сварог. - А если мне,  например,  потребуется
отыскать такое слово, чтобы... чтобы с каждого, кто без спроса  войдет  ко
мне в комнату, падали штаны?
     - Если такое  заклинание  не  будет  противоречить  законам  природы,
машины его для вас подберут столь  же  быстро.  Все  упирается  в  степень
сложности. Если мы возьмем так называемого Великого Мастера, или дьявола -
это не более чем явление природы, правда обладающее разумом и определенной
злокозненной мощью. Сегодня мы еще не в состоянии посадить его в клетку  и
показывать экскурсантам, но все, повторяю, упирается в степень  сложности.
Рано или поздно мы решим и эту, сугубо научную, проблему.
     - Даже так? - сказал Сварог. -  А  Богу  у  вас  клеточка  в  таблице
отведена?
     - Ну что вы! Творец Вселенной -  это  уже  по  ведомству  мистики.  А
мелкие боги живущих на земле варваров - это всего лишь материализовавшиеся
образы,  овеществленные  мыслеформы,  живущие   за   счет   энергетической
подпитки. Когда число искренно верующих падает до  определенного  предела,
Бог дематериализуется. Проверено многочисленными экспериментами.
     - Лихо, - сказал Сварог.
     - И строго научно, смею заверить.
     - Но тени мертвых...
     - Царство Теней - явление,  чье  существование  точно  так  же  можно
объяснить с помощью научных трудов, расчетов и формул.  Вас  удовлетворяет
такое скольжение по поверхности или хотите опуститься поглубже?
     - Не рискую пока, - сказал Сварог, всерьез опасаясь,  что  его  могут
привязать к креслу и насильно пичкать строго научными знаниями.  Он  то  и
дело оглядывался украдкой, но не видел вокруг ничего интересного - скучные
светлые коридоры, чистые и пустые, двери,  окна,  лестницы.  -  Кое-что  я
уловил, и этого пока достаточно.
     - Вы не испытываете желания серьезно учиться? Неужели  собираетесь  и
дальше сидеть в замке, отдавшись растительному существованию?
     - Знаете, не нужно меня торопить и слишком многого требовать с первых
минут... - сказал Сварог.
     - Ну что ж... Теперь - обещанные эффекты.
     Серо-стальная  дверь  ушла  в  стену,  и  они  оказались  в  огромном
куполообразном зале. Занимая почти все его пространство,  мягко  золотился
исполинский шар, добрых пол-лиги в диаметре. Казалось, он налит пламенем -
неярким,  не  ослепляющим,  нежные  переливы  света  медленно,   неспешно,
широкими полосами без  четких  границ  проплывали  во  всех  направлениях,
вспыхивали, блекли,  гасли,  наливались  ярко,  игра  золотых  струй  всех
мыслимых оттенков,  от  нежно-лимонного  до  густо-оранжевого,  напоминала
немую музыку, шар менял краски и очертания цветных пятен, сочетания цветов
и оттенков, словно невиданный калейдоскоп, он излучал тепло,  завораживал,
притягивал. Сварог невольно пошел вперед, не пугаясь  нависающей  громады,
протянул руку...
     - Вы ничего не  почувствуете.  Магнитная  ловушка.  Силовое  поле,  -
суховатый голос магистра вернул его в холодную научную реальность,  но  он
еще долго стоял, не в силах оторвать взгляда от наплывавших из глубин шара
золотистых волн, переливчатых потоков, водопадов,  завихрений,  клубящихся
разливов золота.
     - Что это?
     - Алейрон, - сказал магистр. - Растения  живут  за  счет  хлорофилла,
перерабатывающего солнечное излучение. Животные получают  необходимую  для
функционирования энергию за счет других биохимических реакций - опять-таки
перерабатывая излучение Солнца. Апейрон - это вид  излучения,  идущего  из
ядра Галактики  и  служащего  питательной  средой  магии.  Если  применить
аналогию с электромагнитной индукцией, то апейрон  играет  роль  источника
тока, замкнутого контура, а заклинания - роль  введенного  в  этот  контур
проводника. Аналогия, разумеется, довольно груба и притянута  за  уши  для
вящей легкости изложения.
     -  Понятно,  -  сказал  Сварог  с  умным  видом.  -  Но  для  меня  и
электромагнитная индукция - чересчур высокомудрая вещь. Питательная  среда
- вот это гораздо понятнее.
     -  Древние  маги,  те  из  них,  кто  был   одарен   соответствующими
способностями,  могли   использовать   лишь   чрезвычайно   слабый   поток
естественного излучения... правда, ради объективности стоит заметить,  что
они добивались  неплохих  результатов.  Для  своего  времени,  конечно,  -
торопливо  пояснил  Ронтег.  -  Наука  нашла  способы   аккумулировать   и
накапливать  апейрон,  что,  как  вы,   должно   быть,   понимаете,   дает
фантастические возможности и позволяет  удовлетворять  любые  потребности.
Увы, существует и оборотная  сторона  медали.  Вам  это  может  показаться
странным, но потребности обитателей замков не столь уж и высоки и довольно
примитивны...
     - Согласен.
     - Рад, что вы понимаете. В сущности, они ведут столь  же  примитивный
образ жизни, как их далекие предки. С  минимальными  отличиями.  И  потому
многое  остается  невостребованным.  Можно  хоть  завтра  создать   тысячу
межпланетных кораблей - но где вы найдете экипажи для них?
     - Постойте, - сказал Сварог. - Но есть же Антлан. И те, внизу...
     - Есть вещи, которым пока что не стоит учить...
     - Варваров?
     - Ну, что вы. Скажем так - людей, которых преждевременно знакомить  с
вершинами техники и науки. Когда-нибудь, через много поколений...
     - Значит, копить знания и мощь ради самого накопления?
     - Бывают такие неизбежные этапы, - сказал магистр,  смутившись  самую
чуточку. - Поймите, устоявшиеся порядки никогда не удавалось изменить  без
крупных потрясений, и еще древние мыслители задавались вопросом, стоит  ли
проблематичная цель разгула этих потрясений...  Мало  того,  нам  известен
печальный опыт прошлого...
     Сварог слишком мало знал,  чтобы  очертя  голову  бросаться  в  столь
сложный спор. Он сказал:
     - Хорошо, оставим это. Гаудин говорил, что здесь мне впрыснут  порцию
необходимых познаний...
     - Конечно, -  с  некоторой  скукой  в  голосе  отозвался  магистр.  -
Пойдемте. Немного истории, географии, приемы защиты от опасностей...
     Сварог вышел следом за ним, оглядываясь на золотой шар  с  непонятной
жалостью, как на посаженную в клетку птицу, которой бы порхать и  петь  на
воле.
     Он ожидал чего-то необычного и чудесного, но  магистр  усадил  его  в
синее металлическое кресло, ловко опустил два торчащих из спинки кольчатых
гибких шланга, так что  венчавшие  их  многогранные  шары,  словно  бы  из
фиолетового стекла, оказались у самых висков Сварога. Сам уселся за пульт,
не особенно и сложный.
     - Так просто? - с сомнением спросил Сварог,  кося  глазом  влево,  на
фиолетовый шар, от которого словно бы веяло теплом.  Самовнушение,  скорее
всего, ничего еще не включено.
     - Чем совершеннее техника, тем она проще. Самое трудное  изобрести  и
усовершенствовать. Все, не шевелитесь. Итак... Магические  приемы  защиты,
краткие курсы... Заклинания от повешенья хотите? На случай, если вздумаете
путешествовать по грешной земле. Болтайтесь себе в петле хоть до  будущего
тысячелетия...
     - Давайте, - сказал Сварог.
     - Дышать под водой хотите? - Магистр определенно рисовался.
     - Давайте, - сказал Сварог. - Я не  жадный,  я  предусмотрительный...
Какие будут инструкции?
     - Сидите спокойно, вот и все. Начали.
     Сварог ощутил себя радиоприемником, который вопреки конструкции вдруг
мгновенно принял все диапазоны, сколько их ни есть, - лавина образов, лиц,
пейзажей, карт затопила мозг, он видел одновременно десятки  улиц,  домов,
гор, островов, сотни голосов выкрикивали ему в уши сотни имен и  названий.
Сознание не выдержало дикой перегрузки, и он провалился во  мрак,  где  не
было ни зрения, ни слуха, ни вкуса, ни осязания.
     Придя в себя, он не ощутил никаких болезненных последствий. И остался
совершенно таким, каким был прежде. О чем тут же и сообщил  магистру.  Тот
свысока улыбнулся:
     - Повторите-ка мне краткий курс истории Талара.
     Сварог, к своему изумлению, четко отбарабанил:
     - В незапамятные времена, когда Творец поднял из  покрывавшего  Талар
океана землю и заселил ее людьми, в неизреченной милости своей  он  одарил
их и способностью к магии, волшебству и  иным  искусствам,  постигаемым  и
достигаемым с помощью потока Золотого Алейрона. Увы, люди в гордыне  своей
и порожденных ею пороках долгие  тысячелетия  увечили  лик  подаренной  им
планеты, создавая ложных богов, наполняя землю, воздух  и  воду  сонмищами
гнусных чудовищ, удовлетворяя с помощью  магии  самые  низменные  желания,
пренебрегая науками и искусствами, погрязнув в невежестве. Так длилось  их
безрадостное бытие до тех пор, когда божьи  избранники,  принадлежавшие  к
лучшим дворянским родам Талара, прервали порочный путь невежества и греха.
Именно они, благородные лары, проникнув в  тайны  науки,  создали  сияющие
небесные  обители,  покончили  с   распространившейся   на   все   планеты
злокозненной  магией,  истребили  ложные  учения,  питавшиеся   кровью   и
человеческими жертвами, и в неустанных трудах  воздвигли  Империю  Четырех
Миров, став ее мудрыми и милостивыми правителями.
     -  Вот  видите,  -  сказал  магистр.  -  Могут  в  Ронеро  награждать
гражданских Орденом Алого Пламени?
     - Нет, - сказал Сварог. - Этот орден только для военных.
     - А снольдерская Медаль Процветания?
     - Это для купцов.
     - Какой чин следует за канцелярии советником?
     - Департаментский секретарь.
     - Сколько островов содержит Инбер Колбта?
     - На сегодняшний день - восемьсот сорок один.
     - Дальше можно не проверять, - с довольным  видом  кивнул  Ронтег.  -
Знаете, я не удержался и снабдил вас даже большим, чем  у  обычного  лара,
объемом знаний по географии и земному укладу жизни. Такое впечатление, что
Гаудин именно этого и хотел. Вы не в претензии?
     - Ничуть, - сказал Сварог. - Послушайте, вы  говорили  об  учебе.  Но
почему бы попросту не натолкать мне в голову необходимых знаний?  Чтобы  я
вышел отсюда готовым магистром?
     - Готовых магистров не бывает, - усмехнулся Ронтег. - Потому что  это
не будет _о_б_у_ч_е_н_и_е_м_. Увы, в этой области ничто  не  изменилось  с
древних времен и, наверное, не изменится. Можно вложить человеку в  память
гигантские вороха  справочников,  географических  атласов,  руководств  по
управлению  аппаратами  и   агрегатами.   Но   подлинно   профессиональные
з_н_а_н_и_я_ он должен получать обычным путем, осмысливать их,  впитывать,
делать частью своего мозга и только после  этого  переходить  к  следующей
порции. Пример. Вы сейчас знаете названия всех ветров, главных  созвездий,
мелей и островов. Сможете провести корабль от Инбер Колбта в залив Даглати
в пору осенних штормов?
     Сварог призадумался и смущенно пожал плечами:
     - Не получается что-то...
     - Вот видите. Здесь уже  нужно  поработать  головой.  Личный  опыт  и
выработанный   долгими   годами   практики   профессиональный    нюх    не
программируются.
     - Понятно, - сказал Сварог. Встал. - Ну, мне пора, пожалуй.  Не  смею
отнимать у вас время, всецело отданное познанию тайн природы.  Ибо  мы  не
можем ждать милостей от природы, взять их у нее - наша задача...
     - Кто это сказал? -  заинтересовался  магистр,  пропустив  мимо  ушей
иронию, которую не мог не распознать в голосе Сварога.
     - Один ученый. То есть ему еще суждено сказать это через  неизвестное
количество тысячелетий...
     - Великолепный афоризм. Что ж, желаю удачи.
     Сварог размашисто шагал по узкому причалу, не  огражденному  хотя  бы
символическими  перилами  -  но  теперь  он  знал,  в  чем  причина  такой
беспечности. Лар не может упасть на землю, даже если он сиганет  вниз  без
парашюта - пролетит уарда полтора, а там  его  мягко  подхватит  и  вернет
назад система спасения, коей оборудованы, говоря сухим языком  науки,  все
летающие жилые объекты. Прочие летающие объекты, служащие для  перемещения
по воздуху, никогда не могут упасть, как  не  способно  рухнуть  на  землю
облако. Если только в них находится лар. В довершение всех благодатей, лар
может преспокойно прыгать с высоких башен, ибо опустится на  землю  мягко,
как сухой лист. Его можно сбросить с горной вершины в обыкновенной бочке -
и эффект будет тот же. К сожалению, покопавшись в  новообретенных  запасах
памяти, Сварог так и не обнаружил ни намека  на  способность  лара  летать
самостоятельно. Конечно, и на солнце бывают пятна. Жаль. Но, в общем,  ему
понравилось быть даром.
     Он оглянулся на здания Магистериума, едва маячившие у  горизонта.  По
совести, ни здания, ни их обитатели ему не  понравились.  Потому  что  они
были ничуть не лучше тех, что убивают жизнь на королевские охоты  и  балы.
Одни копят знания и мощь ради самого процесса накопления, другие не  хотят
ни  знаний,  ни  прогресса,  третьи  и   от   знаний,   и   от   прогресса
просто-напросто отсечены. Это даже не кастовое,  не  феодальное  общество,
это гораздо хуже. Плоскости не пересекаются. Средневековый  сеньор  держал
своих вилланов на положении скота, но сам он вовсе не  обладал  источником
знаний и чародейского могущества, откуда мог бы черпать при необходимости.
     И эти высоколобые... Им важно  одно  -  утолить  любознательность  за
государственный счет. А потом получается, что  атомная  бомба  для  них  -
великолепная физика,  и  не  более  того.  И  не  меднолобые  генералы,  а
высокомудрый интеллектуал настаивает,  чтобы  первая  атомная  бомба  была
сброшена непременно на город, чтобы эксперимент получился  завершенным,  а
генералы-то как раз и настаивают на демонстрационном взрыве  где-нибудь  в
глуши,  но  кто  их  слушает,  если  подвернулась  прекрасная  возможность
поэкспериментировать на двуногих мышках и ничего за это не будет...
     Он уловил краем глаза движение слева,  за  левым  плечом  -  на  фоне
облаков молниеносно промелькнула узкая, хищная  тень.  Но  повернуть  туда
голову так и не успел - ял словно грянулся  о  невидимую  стену,  едва  не
встал на  дыбы,  клюнул  носом,  провалился  вниз,  в  облака,  пробив  их
насквозь.  Земля   внизу   неслась   стремительной   полосой   смазанного,
неопределенного цвета, стремительно приближалась.




                          ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БРОДЯГА


                      1. ЗЕМЛЯ, ВОДА И ИХ ОБИТАТЕЛИ

     Сварог дергал рычаги, беспорядочно перебирал "птичьи лапы", крутил  -
все напрасно. Оба бортовых компьютера погасли, стали  пустыми  стеклянными
полушариями, слепыми бельмами. Его стала засасывать слепая паника.  Такого
не должно было случиться...
     Ял не летел вниз камнем, даже не пикировал, но траектория спуска  все
же была довольно крутой. К тому же его мотало во все  стороны,  швыряло  и
разворачивало, несколько раз сменилось направление полета, внизу мелькали,
тут же пропадая за спиной, размытые пятна и  полосы,  земля  разрасталась,
горизонт все более суживался, стягивался...
     Сварог ощущал машину, как мертвый, совершенно мертвый  кусок  железа,
лишь его о присутствие на борту удерживало ял в воздухе  -  лар  не  может
разбиться, упав с высоты, чересчур уж это фундаментально...
     Сварог таращился вниз, смаргивая слезы и щурясь,  -  защита  исчезла,
тугой поток воздуха безостановочно хлестал  по  лицу,  обжигая,  ослепляя.
Мелькнула широкая река, пронеслись совсем близко высокие  склоны  скальных
отрогов, ял едва не чиркнул по ним брюхом, скалы взметнулись над  головой,
машина  плюхнулась  оземь,  под  дикий  скрежет,  высекая  искры   днищем,
взметывая полосы песка  и  крупной  каменной  крошки,  пробороздила  сухой
каменистый грунт. И замерла, сдохнувши окончательно.
     Шляпы на голове не было - сдуло неизвестно  когда.  Сварог  долго  не
решался перекинуть ногу через низкий борт  -  ял  показался  вдруг  родным
домом, уютным и спасительным, просто невозможно было его покинуть.
     И все же он решился. Вылез на землю. Дрожащими пальцами сунул  в  рот
извлеченную  из  воздуха  сигарету,  пробормотал  заклятье.   На   кончике
указательного пальца вспыхнул невысокий огонек.  Сварог  жадно  затянулся.
Огляделся вокруг. Сухая земля и безжизненные бурые скалы. Ни травинки,  ни
деревца.
     Отшвырнув окурок, Сварог  зачем-то  тщательно  размял  его  каблуком,
словно опасался зоркоглазых индейских следопытов. И  тут  же  зажег  новую
сигарету.  Коснулся  кожуха.  Откинулся  квадратный   кусок   лакированной
обшивки, в образовавшемся углублении было пусто и темно. Вот так...
     В двигателе каждой машины ларов  золотисто  светился  шарик  алейрона
размером с грецкий орех, обладавший сроком жизни,  сравнимым  с  возрастом
секвойи. Ял Сварога был совершенно новеньким,  мог  послужить  без  замены
питания  и  его  далеким  правнукам   -   даже   учитывая,   что   средняя
продолжительность жизни лара составляла около семисот лет. И Сварог ни  от
кого не слышал о силе, способной уничтожить конденсированный апейрон...
     - Когда нас бьют, нас бьют серьезно... - проворчал он под нос.
     Несомненно, он приземлился на Харуме, единственном континенте Талара,
где во всех без исключения странах, даже крохотных королевствах, графствах
и княжествах Вольных Майоров, хватает агентов Гаудина, где в каждой стране
есть императорский наместник и при нем - канцелярия.  Так  что  на  первый
взгляд задача кажется простой - следует добраться  до  населенных  мест  и
торжественно объявиться, где надлежит. Но нельзя забывать, что  в  великом
герцогстве  Харлан  и  королевстве  Горрот  нет  более   верного   способа
самоубийства, чем появиться в одежде цветов графов Гэйров, при  накидке  и
мече, украшенных их родовым гербом. Сварог знал лишь самое  необходимое  -
помнил карты и мог найти дорогу, знал, как отличить по одежде дворянина от
члена городской гильдии или сословия, как к  ним  ко  всем  нужно  вежливо
обращаться, а как - презрительно,  но  представления  не  имел  о  здешней
повседневной жизни, чего не смогут заменить самые  подробные  справочники,
каталоги и атласы. Но делать нечего. Нужно идти.
     Почему-то он был уверен, что не стоит торчать  возле  яда,  дожидаясь
спасателей. Они давно появились бы, окажись авария замечена. С  опекавшими
его людьми Гаудина определенно что-то случилось.  Если  помощь  не  пришла
немедленно, может не появиться вовсе. Рассчитывать нужно только на себя.
     Странно, но эта печальная истина успокоила Сварога. В конце концов он
был обут,  одет,  вооружен  мечом  и  шауром  -  устройством  для  метания
серебряных звездочек. Голод и жажда ему не грозили, он  мог  создать  себе
любую еду и питье, от походного  сухого  пайка  до  изысканных  яств.  Его
нельзя ни повесить, ни утопить, ни сжечь на костре. Скверная ситуация,  но
отнюдь не безвыходная. Бродяга, одаренный таким умением и способностями, -
и не бродяга вовсе...
     Сварог стал карабкаться  вверх  по  наиболее  подходящему  для  этого
склону, предварительно сбросив церемониальную накидку - нечто вроде  пончо
до  колен,  перехваченное  золотым  поясом,  украшенное  спереди  и  сзади
гербами. Он  ободрал  пальцы,  испачкался,  вспотел,  но  довольно  быстро
выбрался на вершину. Мельком замеченная с воздуха  река  оказалась  именно
там,  где  он  рассчитывал  ее  увидеть.  Ител,  могучая,  широкая   река,
охватившая рукавами весь континент. Двигаясь вниз  по  течению,  рано  или
поздно попадешь к людям. Вокруг не видно  ни  деревца,  так  что  на  плот
рассчитывать не приходится - к тому же нечем было бы его связать. Остаются
ноги. Если, спустившись с другой стороны, свернуть в тот распадок,  пройти
по нему, свернуть налево -  до  реки  прошагать  предстоит  лиг  двадцать.
Неплохо. А дальше - бережком...
     Он оглянулся назад, в противоположную от реки сторону, -  и  невольно
охнул. Впору было вопить. Чересчур много для одного раза.
     Там, вдали, за нагромождением буроватых  скал  вздымался  исполинский
пик, и вечные льды на его вершине отливали белым, синим, голубым, а пониже
зеленели густые леса. Гун-Деми-Тенгри,  Гора  Грозящих  Небу  Демонов.  Уж
лучше бы Горрот или Харлан, пусть даже войти туда  предстояло  с  огромным
плакатом: "Я - граф Гэйр. Господ палачей просят в очередь".
     Он был в Хелльстаде - проклятой святыми стране зла, духов и  демонов,
последнем заповеднике нечистой силы, сохранившемся на Таларе.  Вовне  свои
щупальца этот заповедник не протягивал, в свое время чувствительно получив
по таковым, но жил своей, загадочной жизнью, остававшейся тайной даже  для
Магистериума с Мистериором. Одно из тех мест, куда крайне просто войти, но
почти невозможно выйти.  Самые  страшные  сказки,  какие  только  есть  на
планете, - о Хелльстаде. Самые жуткие легенды посвящены  этим  местам.  Из
сотни рыцарей, согласно традиции избиравших Хелльстад в качестве  полигона
для испытания молодецкой силушки, возвращался в лучшем  случае  один  -  и
сплошь  и  рядом  с  помрачившимся   рассудком.   Случалось,   вернувшиеся
становились королями - один такой и сейчас восседает на престоле  в  одном
из Вольных Майоров под бдительным присмотром врачей. Несколько  экспедиций
Магистериума сгинули без следа, потому что проследить за ними  не  удалось
бы - над Хелльстадом переставали действовать системы наблюдения, те  самые
"волшебные столы"...
     Так что Сварог имел все основания зачислить себя  в  славную  когорту
отважных первопроходцев - но не чувствовал никакого восторга и  немедленно
отказался бы от этой чести, подвернись только возможность. Гун-Деми-Тенгри
вздымалась к небесам совсем близко - значит, до  границ  Хелльстада,  если
идти вдоль реки, лиг сто. Но в любую другую сторону - гораздо больше.  Так
что ему еще повезло. Можно было угодить на морское побережье Хелльстада, к
Фалейскому заливу, куда не заходят корабли - разве что раз в год объявится
скрывающийся от погони пират. Нет, определенно повезло...
     Выкурив  еще  сигарету,  Сварог  стал  спускаться   к   облюбованному
распадку. Возвращаться за брошенной у подножия скалы накидкой он не  стал.
Он шагал и старательно пытался забыть, что поставленная задача - добраться
до берега реки - лишь первый шаг на долгом пути, где в любую минуту...
     Подумал мельком, что брошенная накидка способна стать следом, который
его выдаст здешним обитателям, что надо бы вернуться и подобрать, - но тут
же пришло на ум, что еще более заметным следом станет ял, а  уж  с  ним-то
ничего не поделать...
     Ничего?! Он остановился, развернулся на сто восемьдесят  градусов  и,
поднимая каблуками облачка сухой пыли,  стал  спускаться  назад.  Подобрал
накидку, свернул ее в ком, сунул под сиденье и произнес заклинание.
     Ял, ставший невесомым, взмыл вверх, словно  мыльный  пузырь,  повисел
немного, сверкая лакированными боками и позолотой гербов, стал подниматься
все выше и выше, слегка отклоняясь к закату под легоньким напором  слабого
ветерка. Порядок. Вскоре унесет неизвестно куда...
     Сварог  отправился  в  прежнем  направлении.  Минуты   за   минутами,
незаметно сливаясь в квадрансы, улетали в безвозвратное прошлое, а он  все
еще был жив. Мало того - пребывал в полном одиночестве. Никто на  него  не
бросался из засады, окаймлявшие неширокую долину скалы выглядели  обыденно
и скучно. Веселья это не прибавляло, но и повода для паники  или  смертной
тоски пока что не имелось. Извилистая долина  с  крытыми  откосами  крайне
походила на русло высохшей в  незапамятные  времена  реки,  но  в  душе  у
Сварога,  понятное  дело,   не   зажглось   ничего   похожего   на   азарт
исследователя, программа была незатейлива: унести ноги, крайне  желательно
- в комплекте  с  головой.  Это  он  вспомнил  жуткую  легенду  из  наспех
пролистанной как-то на сон грядущий старинной книги о Хелльстаде, о некоем
незадачливом рыцаре, покинувшем эти места разъятым  на  части  -  отдельно
шагали ноги, отдельно ползло, цепляясь руками, туловище, а  голова  где-то
запропастилась...  Попытался  вспомнить,  что  там  еще  было  веселое   и
располагающее к себе. Семиглавый змей Лотан, чьи головы поочередно  (и  на
том  спасибо)  задают  страннику  загадки,   одна   заковыристее   другой;
Прожорливое Озеро - таящийся по впадинам сгусток живой, хищной и вроде  бы
не лишенной разума субстанции, способной прикинуться то зеленым  болотцем,
то чистейшим  прудом;  Голова  Сержанта,  бегающая  по  лесам  на  паучьих
ножках...  И  прочие  прелести,  милые  в  общении.  Нет  уж,   лучше   не
вспоминать...
     За очередным поворотом он увидел стену, перегородившую долину по всей
ширине, то есть уардов на двести. Подошел и предусмотрительно  остановился
чуть поодаль. Сложенная из плоских коричневых камней, стена едва  доходила
ему до пояса и выглядела невероятно древней. Ни следа  цемента  или  иного
строительного раствора - камни попросту уложены один на другой,  но  перед
тем обтесаны и старательно подогнаны, так что и кончика меча меж  ними  не
просунешь. И примитивная на первый взгляд кладка до сих пор не лишилась ни
одного камня, разве что верхний ряд изрядно разъеден  ветрами  и  дождями.
Похоже, когда-то на иных камнях были высечены руны  -  но  ничего  уже  не
разобрать.
     Сварогу пришло в голову, что  причина  такой  сохранности  -  здешнее
волшебство. Увы, выяснить это со всей определенностью он  не  мог,  скуден
был запас заклинаний. Одно можно с уверенностью сказать:  стена  -  именно
то, чем предстает взору...
     А другой дороги все равно нет. Вздохнув, он перелез на ту сторону - и
ничего не произошло. Разве что долина стала гораздо шире.
     Вскоре он увидел дверь. Разместилось это сооружение у самого откоса и
выглядело довольно странно: каменное крыльцо, дверная  рама  из  отесанных
серых камней,  дверь  из  солидных  дубовых  досок,  скрепленных  коваными
полосами, - и ни дома, ни стены поблизости. Никаких развалин.  Дверь  вела
из ниоткуда в никуда. А на том месте, где полагается быть ручке или  замку
-  круглое   отверстие,   куда   свободно   пройдет   кулак,   окаймленное
проржавевшими  шляпками  гвоздей,  слишком  правильное  для  того,   чтобы
оказаться последствием буйства стихий.  В  дыру  виднеется  откос,  камни,
темно-зеленый куст.
     Сварог обошел ее кругом - дверь как  дверь,  -  подивился,  плюнул  и
направился дальше. Солнце уже скрылось за скалами, следовало  поторопиться
- ночь в этих широтах наступает мгновенно, словно дернули выключатель...
     А потом он увидел скелет. Решил сначала, что  это  статуя,  но  когда
подошел поближе, неясностей не  осталось...  Выглядит  так,  словно  самый
обычный всадник остановился  отдохнуть  и  окинуть  взором  окрестности  в
поисках пресловутого камня, на  котором  начертаны  жуткие  предупреждения
насчет дорог. Конь в богато украшенной сбруе, на всаднике кольчуга и  шлем
с высоким гребнем, в руке копье, меч на перевязи... вот только и  конь,  и
всадник - белые скелеты, непонятным чудом застывшие один в стоячем, другой
в сидячем положении. Большим знатоком анатомии Сварог себя не  считал,  но
это были именно скелеты со множеством косточек, непонятно как  державшихся
на невидимых каркасах. Доспехи нисколечко не тронуты ржавчиной,  правда  и
новыми не выглядят.
     - Могучий ты мужик, - сказал Сварог негромко, обойдя вокруг странного
всадника.
     Звук собственного голоса бодрости не прибавил.  Всадник  все  так  же
неподвижно сидел в красном кожаном седле, чуть склонив  вперед  копье,  от
него тянулась длинная тень,  оба  черепа  щерились  застывшим  оскалом,  и
понемногу подкрадывалась жуть. Кончиком  меча  Сварог  осторожно  потрогал
лошадиный череп - звук был глухой, костяной, какого и  следовало  ожидать.
Ни конь, ни всадник против такой бесцеремонности не протестовали.
     Сварог еще долго оглядывался, быстрыми шагами удаляясь от загадочного
всадника. Терзал совершенно детский страх - а если оживет, пустится следом
на всем галопе, целя копьем в спину? В этих местах все возможно...
     Обошлось.  Довольно  скоро  поворот  скрыл  от   его   глаз   останки
неизвестного рыцаря, похоже так и не обретшего _п_о_л_н_о_г_о_ покоя после
смерти, -  но  Сварог  еще  долго  оглядывался,  порой  чувство,  будто  в
следующий  миг  на  плечо  опустится  чья-то   невидимая   ледяная   рука,
становилось столь саднящим, что он вертел головой во все стороны,  ругаясь
про себя и стискивая в кулаке шаур. Тени становились все длиннее, а вскоре
одна  легла  поперек  дороги.  Тень  от  высокой  полуразрушенной   башни,
окруженной стеной с круглыми  башенками,  -  башня  вздымалась  справа,  у
откоса.  Когда  она  еще  стояла  целехонькой,  верхушка,  очень   похоже,
вздымалась над берегами высохшей реки. Сварог уже не сомневался,  что  это
высохшая река: кое-где валяются окаменевшие раковины, каменистая земля под
ногами гладкая, словно ее тысячи  лет  шлифовала  текущая  вода.  Но  вода
исчезла в столь древние времена, что сюда успели прийти люди или  кто  они
там были, построить стены и башни,  в  свою  очередь  пришедшие  в  упадок
тысячелетия назад...
     Решительно свернув в ту сторону, Сварог приблизился к  арке  ворот  и
заглянул внутрь. Из боковых стен торчали насквозь проржавевшие крюки -  то
ли держатели факелов, то ли петли ворот, - по двору  там  и  сям  валялись
припорошенные пылью тесаные камни. Полное запустение. Ни звука. Под  аркой
лежат ржавые железные  клетки  странного  вида,  плоские  и  широкие,  как
конфетные коробки, - тьфу ты, да это остатки ворот, дерево  давно  сгнило,
уцелела  лишь  оковка  створок...  Полукруглую  дверь,  ведущую  в  башню,
постигла та же судьба - правда, железная коробка уцелела,  косо  висит  на
нижней петле...
     Сварог присмотрелся. И понял, что ему не мерещится - в  темной  пасти
башни сияло слабенькое, неподвижное радужное мерцание, веером разноцветных
лучиков поднимавшееся от пола. Так сверкает в полумраке горсть драгоценных
камней, куча бриллиантов - он помнил по собственной фамильной сокровищнице
в замке. Правда, здешняя куча, пожалуй, будет человеку по пояс,  самоцветы
ведрами можно черпать...
     На это и рассчитано, что ли? Сверкание  манит  радужными  переливами,
так и подмывает зайти, посмотреть только, вовсе не грабить покойников... а
внутри ждет  что-нибудь  веселое  вроде  упыря  или  чудовища,  сгребет  -
пискнуть не успеешь...
     - А вот те шиш, -  шепотом  произнес  Сварог,  отступая  подальше  от
заманчивого мерцания.
     Спиной вперед прошел под аркой, держа руку на мече и твердо решив  не
отвлекаться на придорожные странности, - ненароком влипнешь во  что-нибудь
такое, от чего уже не отвяжешься...
     Шарахнулся влево, выхватив меч, ему не почудилось,  он  точно  видел,
что на темно-серой стене слева от арки дернулись  _д_в_е_  тени  -  его  и
ч_у_ж_а_я_...
     Остановился в боевой позиции, заслонившись изготовленным  к  рубящему
удару мечом. Огляделся.
     Рядом никого не было. И до него понемногу  стало  доходить:  учитывая
положение скрывшегося за скалами солнца, на стене никак не могла оказаться
его собственная тень...  Осторожно  сделал  два  шага  влево,  то  и  дело
поворачиваясь в стороны, готовый к бою.
     Тени виднелись на прежнем месте, они выглядели гораздо темнее, чернее
обычных теней,  этакие  пятна  космического  мрака,  аккуратно  вырезанные
ножницами. Они двигались. Они жили своей жизнью. Их  прибавилось.  И  они,
такое впечатление, никакой угрозы путнику не представляли, занятые  своими
заботами...
     Сварог засмотрелся. В профиль к нему стояла женщина  -  нет,  дама  в
длинном платье и затейливом головном  уборе,  из-под  него  опускаются  на
плечи то ли уложенные кружками косы,  то  ли  украшения.  Голова  надменно
вздернута, руки сложены на груди, она застыла, с превеликим самообладанием
слушая  беснующегося  перед  ней  мужчину  в  столь  же   пышном   костюме
неизвестного фасона - вот кому самообладания не  хватает,  немо  открывает
рот, явно вопя, потрясает кулаками, топает ногой. За спиной его стоят  еще
несколько человек, сливаясь в сплошное пятно причудливых очертаний.
     Ух ты! Один вдруг отделился от толпы, упругим кошачьим шагом  ринулся
вперед, черной полосой, пропавшей на миг, метнулся длинный  узкий  клинок,
вошел в спину... Дама ни на миг не изменила  величественной  позы,  только
подбородок задрался еще надменнее -  а  вот  для  сторонних  зрителей  все
случившееся то ли явилось полной неожиданностью, то ли нервы у них слабые.
Мечутся, бестолково сталкиваясь, всплескивая  руками,  кто-то  рванулся  в
сторону и мгновенно пропал, с глаз - хотя на стене еще достаточно места  -
словно картина ограждена невидимой рамкой экрана. Убийца стоит в  вольной,
непринужденной позе, уперев кончик меча в носок сапога, не похоже  что-то,
чтобы его мучили раскаяние или хотя бы неловкость. А дама - очень  похоже,
она совсем молода, - величественно переступив через труп, движется к нему,
грациозно протягивает руку - пышный рукав  взметнулся  плавной  дугой,  от
силуэта неизвестной красотки прямо-таки веет облегчением и  злорадством...
Любовная драма со старым мужем и юным амантом? Смерть надоевшего  фаворита
королевы? Неведомые дела чести? Сварог зачарованно смотрел, как  удаляется
дама под руку с убийцей, так и не  убравшим  меч  в  ножны,  как  суетятся
оставшиеся тени, боязливо приближаясь к убитому. Всадник в шипастом  шлеме
вдруг появился справа, натянул поводья и  что-то  стал  кричать,  потрясая
рукой в перчатке  с  широким  раструбом,  но  Сварог  уже  зашагал  прочь.
Темнеет, привидения зашевелились, лучше отсюда убраться...
     А потом? У реки он будет не в большей безопасности, чем здесь, как ни
крути, а заночевать придется в Хелльстаде... Сварог  потрогал  ожерелье  -
цепь на шее - меж самоцветами в филигранной  оправе  и  золотыми  бляшками
имелось немало серебряных колечек. Та самая инкунабула советовала, коли уж
вас застала в Хелльстаде ночь, оградить себя серебром и щелкать зубами  от
страха  до  самого  утра  в  относительной   безопасности,   но   тут   же
оговаривалась, что совет таковой, судя по иным  свидетельствам,  сплошь  и
рядом бесполезен...
     Долина раздваивалась. Тогда, с горки, Сварог окинул окрестности  лишь
беглым взглядом и не помнил всех хитрых изгибов русла, а  потому  какое-то
время стоял в нерешительности. Прямо передним, словно острый нос  корабля,
вздымалась скала, высоко над головой в ней зияло несколько пещерок.
     Поразмыслив, Сварог зашагал направо - благо долина тянулась, в общем,
в нужном ему направлении. Все то же самое - гладкая каменистая  земля  под
ногами,  кое-где  -  россыпи  скатанных  камешков.  Долина  расширялась  и
расширялась, вскоре Сварог уже шагал по  обширнейшему  полю  -  и  впереди
вдруг вновь замаячила стена. Сущий близнец первой - те же  камни,  тот  же
способ кладки. На сей раз он не колебался, одним прыжком  оказался  по  ту
сторону и браво двинулся дальше.
     Пока впереди не встала новая  стена.  Повыше,  по  грудь.  И  на  вид
совершенно иная, отчего-то казавшаяся  угрюмой  -  сложенная  из  огромных
черно-серых камней, бугристых, заплесневевших. Преодолеть ее было  гораздо
труднее, носки сапог соскальзывали, Сварог перемазался склизкой плесенью -
но упрямо лез, бормоча про  себя:  "Нет  таких  крепостей,  которые  б  не
развалили большевики, знаете ли..."
     Дорога вела под уклон. Темнело. Сварог размашисто шагал, не  утруждая
себя мыслями о жизненных сложностях, но понемногу начал тревожиться. Он  и
сам не понимал, что ему в окружающем  не  нравится,  но  чем  дальше,  тем
сильнее в душе крепло некое неудобство. В конце концов он понял,  что  ему
просто-напросто не хочется идти  дальше.  Не  хочется,  и  все  тут.  Хоть
режьте.
     Остановился и огляделся. Впереди ничего не удавалось рассмотреть -  в
сгущавшемся мраке земля сливалась с небом, горизонт неразличим, вдали,  на
пределе зрения, словно бы колюче сияют звезды, необычно низко, будто склон
ведет все ниже и ниже, в пропасть. После иных  приключений,  пережитых  на
пути в этот мир, Сварог в глубине души преисполнился стойкого недоверия ко
всему, напоминающему пропасть, да  и  легенды  иные  гласили  о  провалах,
ведущих в  подземный  мир,  о  котором  не  известно  ничегошеньки,  кроме
плохого...  Показалось,  в  лицо  дует  едва  заметный  ледяной   ветерок.
Оглянувшись, Сварог узрел, что вдали, далеко за спиной,  небо  по-прежнему
синеет светлой полосой - _т_а_м_ сумерки еще  не  наступили,  и  это  было
странно, словно он миновал некий рубеж меж двумя совершенно иными  мирами.
Смеяться над своими  страхами  как-то  не  тянуло.  Прежняя  дорога  стала
опасностью привычной, а то, что виднелось - вернее, как раз не виднелось -
впереди, прямо-таки отталкивало.
     Поблизости росли  невиданные  прежде  цветы  -  бледно-белые  высокие
стебли и стрельчатые  листья,  синие  и  желтые  бутоны  выглядят  странно
блеклыми, будто нарисованными жиденькой акварелью. Впереди,  подальше,  их
все больше и больше, сущие заросли. Превозмогши себя, Сварог опустился  на
корточки и потрогал стебель. Кончики пальцев явственно  ощутили  прохладу.
Стоило чуть посильнее свести пальцы, стебель беззвучно переломился, нелепо
повис, невероятно хрупкий, руку испачкало бесцветным прозрачным  соком,  и
Сварог долго вытирал ее о кафтан. Цветы выглядели так, словно  их  никогда
не касался лучик солнечного света, не говоря уж о  том,  что  белый  здесь
считался цветом смерти.
     Сварог решительно повернул назад,  спеша  и  поругивая  себя  за  эту
нервную спешку, добрался  до  развилки  и  двинулся  другой  дорогой,  уже
прекрасно понимая, что не успеет до темноты выйти к реке.
     Темнота,  как  он  и  ждал,  обернулась  полным   мраком   совершенно
неожиданно, будто упал великанский занавес. К этому времени  Сварог  шагал
уже по редкому лесу, покрывавшему широкую долину, -  лес,  надо  отметить,
вел себя пристойно, деревья не трогались с места и  не  пытались  ухватить
ветвями за  шиворот.  У  Сварога  не  хватало  знаний,  чтобы  определить,
отличается ли звездное небо над ним от  того,  которое  можно  увидеть  за
пределами Хелльстада, но не удивился бы, окажись, что так оно и есть. Мрак
для него не представлял досадного препятствия - обучили видеть  в  темноте
не хуже кошки, только заклятье пробубни, но поневоле вспоминалось, что  во
всяком лесу есть обитатели, с темнотой покидающие  логова  в  рассуждении,
чего бы пожрать...
     Над горизонтом поднялся желтый серп Юпитера, стало  гораздо  светлее,
все вокруг залили серебристые отсветы, а тени  стали  черными,  густыми  и
четкими - но Сварог "кошачьего зрения" не отключал для  пущей  надежности.
Временами мерещились быстрые тени, мелькавшие поодаль меж  деревьев,  -  а
может, и не мерещились. Но не нападали, и то ладно. Признаться честно,  он
немного устал, сапоги и меч казались  пудовыми  -  но  шагал  вперед,  как
автомат, на упрямом автопилоте, надеясь, что вот-вот увидит реку,  забивая
нещадным  куреньем  назойливо  требовавший  ужина  желудок.  Ни  в   каких
спасателей он уже не верил, как встарь, полагаясь только  на  себя,  благо
имелся большой опыт.
     И когда уголком глаза узрел шевеление справа,  ничуть  не  испугался,
лишь напрягся, как почуявший волка конь.
     Нечто большое, косматое, длинное, на четырех лапах, двигалось  уардах
в пятидесяти от него параллельным курсом. Для пробы Сварог свернул, сделал
крюк, отклонившись немного от избранного маршрута, - мохнатое создание, не
приближаясь и не отдаляясь, повторило маневр, словно двигаясь на невидимой
привязи.
     Так они шли довольно  долго  -  временами,  бросив  взгляд  украдкой,
Сварог успевал заметить фосфорически-желтый блеск глаз, но  тварь  тут  же
отворачивала голову, демонстрируя как отличную реакцию, так  и  наличие  в
башке некоего количества мозгов. Упорно не желала встречаться взглядом - и
не отставала, успев за какой-то час надоесть смертельно.
     Он не хотел нападать первым  -  где  гарантия,  что  это  не  местный
безобидный хомячок? - но безмолвный спутник опостылел хуже горькой  редьки
как раз из-за своей загадочности.
     Впереди показалось нечто высокое, на  распяленных  тоненьких  ножках,
кажется, полосатое,  направилось  было  навстречу  Сварогу,  перебегая  от
дерева к дереву, больше всего смахивающее на  куриное  яйцо,  вставшее  на
ходули, донеслось басовитое  ворчанье,  что-то  крайне  напоминавшее  лязг
зубов, но мохнатая тварь бдительно выдвинулась  вперед,  издала  плаксивый
вой. Яйцо на ходулях застыло, как вкопанное, потом с воем кинулось в  лес.
Нет, пожалуй, не  хомячок.  И  уж  конечно,  не  благородный  самаритянин,
провожающий по ночам одиноких путников, чтобы их, паче чаяния, не  обидели
здешние хулиганы,  -  что-то  не  слышно  было  о  подобных  хелльстадских
благотворителях...
     Решаться пора, вот что. Заприметив слева невысокий  пригорок,  Сварог
поднялся на  вершину,  уселся  под  деревом  и,  с  удовольствием  вытянув
натруженные ноги, задымил очередной сигаретой.
     Мохнатая тварь бродила вокруг холмика,  как  заведенная  механическая
игрушка. Теперь Сварог рассмотрел ее чуточку получше - нечто  среднее  меж
вставшим на четыре лапы шимпанзе и  некрупной  гиеной,  хвоста  не  видно,
голова  -  сплошной  комок  спутанной  длинной  шерсти,  откуда   сторожко
поблескивают желтые блестящие глаза (теперь она уже не таилась, то и  дело
таращилась на Сварога), косолапая походка.  То  и  дело  она  похныкивала,
всхлипывала, бурчала что-то неразборчивое - но вовсе не  казалась  жалким,
забитым,   боязливым   существом,   наоборот,   было    в    ней    что-то
липко-подловатое. Сварог и не заметил, как она, сужая  спираль,  оказалась
ближе  на  добрый  десяток  уардов.  Забормотала   требовательно,   жадно.
Категорически  не  нравилась  -  и  в   роли   ночного   спутника,   и   в
общефилософском плане.
     Решив наладить общение, Сварог запустил в нее извлеченным из  воздуха
куском жареного мяса - авось нажрется и отстанет. Мясо упало  прямо  перед
мордой. И тварь, даже не наклонив башку, с такой  брезгливостью  отбросила
его лапой, что стало ясно: если и голодна, жарким по рецепту императорских
поваров не прельстится. Но не травоядная же? Не похоже что-то...
     Точно такая же участь постигла аппетитную поджаристую булочку...
     - Какого ж тебе рожна? - вслух спросил Сварог.
     Вместо ответа последовало ворчанье и хныканье -  злое,  нетерпеливое.
Вновь в ее  бормотанье  послышались  членораздельные  слова,  Сварог  стал
старательно прислушиваться и  тут  же  понял  свою  ошибку  -  тварь,  без
сомнения, каким-то образом туманила  ему  мозги,  давила  на  подсознание,
гипнотизировала хныкающими стонами  и  размеренными  перемещениями,  опять
вдруг  возникла  гораздо  ближе,  и  он  не  успел  заметить,  когда   это
произошло...
     Сварог  начал  беспокоиться.  Лучше   пересолить,   чем   недосолить.
Похохотать над своими страхами можно потом, в уютной  каминной  фамильного
замка, а сейчас его явно пытаются одурманить с неизвестными целями, все ее
бормотанье и гибкие, плавные пируэты  вызывают  в  памяти  подползающую  к
птичке змею... Вот опять показалось, что на  миг  она  растаяла  в  лунном
свете и возникла в другом месте,  ближе,  по  ногам  начинает  растекаться
странная истома, и это не фантазии возбужденного сознания...
     Он не собирался быть птичкой. Достал шаур, уже  чувствуя  и  в  руках
странную вялость, ползущую от кончиков пальцев к локтям, повел запястьем -
кисть описала плавную дугу вопреки его намерениям, - нажал на спуск.
     Словно  молния  мелькнула  -  тварь  молниеносно   сделала   кувырок,
скользнув в сторону от Сварога по склону холма, с дьявольским  проворством
уйдя от серебряной звездочки,  летящей  немногим  медленнее  пули.  Полное
впечатление, что она  сбросила  личину  -  уставившись  на  Сварога  злыми
круглыми глазами-фонариками, утробно рявкнула. Впервые он увидел ее зубы -
неплохую коллекцию  игольчатых  клыков,  влажно  сверкнувшую  в  разинутой
пасти. Какое, к черту, травоядное, тут и Кювье не нужно быть...
     Сварог дважды выстрелил -  и  снова  безуспешно,  тварь,  крутнувшись
клубком, ушла с линии  огня  так  ловко,  что  в  сердце  понемногу  начал
закрадываться страх: она не собирается снимать осаду, а легкой победой для
него и не пахнет, тут ноги бы унести...
     Тварь вновь  принялась  выписывать  неуловимо  для  глаза  сужавшуюся
спираль, воя, мурлыча,  подскуливая,  ни  на  миг  не  сводя  с  него  зло
сверкающего взора, готовая в любой миг отскочить,  ее  клокочущие  всхлипы
сливались в мелодию, липкой паутиной оплетавшую тело и сознание. Пора было
как-то спасаться. Сварог медленно вытянул меч - что не  произвело  на  его
загадочного противника  никакого  впечатления,  разве  что  самую  чуточку
прибавило прыти - и почувствовал, что кружится голова,  а  окружающее  все
гуще подергивается туманной пеленой.
     Поднял руку к горлу, рванул тугой высокий  ворот  парадного  кафтана,
освобождая дыхание. Посыпались самоцветные  пуговицы,  от  сильного  рывка
лопнуло ожерелье-цепь  и  длинной  струйкой  стекло  к  ногам.  В  приливе
отчаянного бешенства Сварог, собрав его  в  горсть,  запустил  к  подножию
пригорка, целя чудищу в морду.
     Промазал, конечно, оно увернулось грациозно,  гибко,  похожее  сейчас
скорее на вихрь или смерч, чем на живое  существо.  И  тут  же  застыло  в
довольно нелепой позе, присев на задницу, подняв передние  поджатые  лапы.
Вялость в теле мгновенно сгинула, Сварог, выпустив рукоять меча, полез  за
шауром. Рука запуталась в  кармане.  Когда  он  извлек  овальный  предмет,
мохнатая тварь уже сидела к нему вполоборота, словно  бы  и  забыв  о  нем
вовсе.  И  медленно,  можно  бы  даже  сказать,  отрешенно,   самозабвенно
перебирала  цепь,  словно  четки.  Сварог  оторопело  смотрел,  как   она,
пропустив меж когтями драгоценную безделку, начала перебирать  ее  заново,
прямо-таки священнодействуя, тихонечко повизгивая с несомненным восторгом.
     Некогда  было  раздумывать.  Тихонечко  засунув  в  ножны   меч,   он
бочком-бочком спустился с пригорка, то и  дело  оглядываясь.  Тварь  и  не
заметила его ухода, сидела на том же месте, скрючившись  в  прежней  позе,
пребывая словно бы в восторженном трансе. Первое время он  еще  подозревал
коварный подвох, но, удалившись уардов  на  сто,  поверил,  что  произошло
нечто непредвиденное и удача вновь обернулась к нему лицом, обратив  более
вульгарные детали фигуры кое к кому другому.
     И  наддал,  припустил  меж  деревьев  что  есть   мочи,   придерживая
болтавшиеся ножны, стараясь не  задевать  ими  за  стволы,  не  шуметь.  О
следопытских способностях странной твари он не имел ни малейшего  понятия,
так что следовало убраться подальше, прежде чем ей надоест  забавляться  с
драгоценной  безделкой.  Может,  это  такая  особая  порода  хелльстадских
чудовищ, на которых драгоценные камни  действуют  гипнотически?  Вводят  в
транс точно так, как они сами вульгарным подобием пения сирен завораживают
других?
     Продравшись сквозь  жесткие  кусты  и  оставив  на  длинных  колючках
вырванные с мясом клочья одежды (парадный  наряд  был  шит  из  тончайшего
бархата, нисколечко  не  приспособленного  к  пешим  прогулкам  по  земным
дебрям),  Сварог  оказался  на  широкой  дороге.  На  ней  повсюду   росли
низенькие, то по колено ему, то по грудь, пушистые елочки, но все  же  это
была пришедшая в запустение дорога,  сразу  видно.  Особо  не  раздумывая,
побежал по ней, уже экономя дыхание, войдя в  ритм.  Отстранение  подумал,
что скоро придется шлепать босиком, парадные сапоги долго  марш-броска  не
выдержат - но останавливаться, ясно, не стал. В конце  концов,  и  босиком
люди ходят,  тут  нет  ни  битых  бутылок,  ни  ржавых  консервных  банок,
как-нибудь выдюжит...
     Замедлил бег. Остановился  и  прислушался.  Показалось  сначала,  что
привязалось очередное  наваждение.  Где  там,  песня  ему  не  почудилась,
впереди чистый и высокий мужской голос  забубенно,  весело,  ни  черта  не
боясь, выводит во всю глотку:

                        Ах, это всех касается...
                        Как шел к себе домой
                        ты в обществе красавицы.

     Пение приближалось. Тот, кто  двигался  Сварогу  навстречу,  держался
так, словно был у себя дома, в насквозь знакомых и безопасных местах,  где
нет  нужды  таиться  и  опасаться...  Держался  хозяином.  А  значит,  был
опасен...
     Сварог на цыпочках сошел с заросшей молодым ельничком дороги. Окажись
вокруг сосны, пришлось  бы  похуже,  а  ели  -  просто  клад  для  ищущего
укрытия... Осторожненько, спиной вперед,  он  пролез  меж  колючих  лап  к
самому стволу, чуть повозился, выбирая место, откуда сможет видеть кусочек
дороги, безбожно пачкая спину смолой, держа шаур наизготовку.
     Странно, залихватская песня доносилась откуда-то снизу, словно ночной
певец полз... или росточком вышел пониже пня...

                        Ах, это всех касается...
                        Как посреди невзгод
                        тебя твоя красавица
                        лишила всех свобод!

     На дороге замаячило нечто белое, быстро приближавшееся...  У  Сварога
мурашки поползли по спине.
     Он наконец-то увидел лицо певца - совсем не там, где  ожидал  узреть.
Лицо как лицо, грубоватая  физиономия  мужчины  лет  сорока,  бесшабашного
любителя гульнуть и поволочиться за  девчонками,  всклокоченная  шевелюра,
крупная голова...
     А кроме головы,  ничего  и  не  было.  Человеческая  голова  проворно
скользила над самой  землей  на  толстых  паучьих  лапах,  которые  Сварог
зачем-то попытался сосчитать, но тут же забыл  об  этом.  В  ней  не  было
ничего демонического - всего лишь живехонькая голова, семенившая  паучьими
лапами, полузакрыв глаза, играя густыми бровями, распевавшая:

                        Ах, это всех касается...
                        Как ты живешь с красавицей
                        в высоком терему,
                        похожем на тюрьму!

     А следом, держа шеренги, держа четкий строй, слаженно, в ногу, шагали
белые костяки, скелеты, иные в кольчугах и разномастных  кирасах,  иные  в
продранных кафтанах, кто с мечом у пояса, кто с алебардой  на  плече,  кто
безо всего, и без доспехов, и без одежды, и без оружия, они печатали  шаг,
словно кто-то невидимый проворно управлялся с массой невидимых же ниточек,
двигались безмолвно, только временами слышался костяной бряк или  короткое
лязганье оружия, задевшего соседские доспехи. Конец колонны  скрывался  за
поворотом, но все равно Сварог видел, что их там чертовски много...
     Он замер, не в силах, кажется, вдохнуть. Впервые  в  жизни  казалось,
что волосы на голове зашевелились, -  а  может,  и  не  казалось...  Прямо
напротив него гремел на весь лес задорный голос:

                        Ах, и мне б, смеясь и плача,
                        от души, душою всей,
                        песни петь - и пунш горячий
                        разливать в кругу друзей!

     Насчет Головы Сержанта древняя книга нисколечко не соврала...
     Псине вдруг оборвалось. Едва слышно царапнули хвою паучьи ноги -  это
голова повернулась вправо-влево, потом опять вправо, таращась  прямехонько
на то место, где  притаился  Сварог.  Скелеты,  словно  получив  неслышную
команду, замерли на месте в идеальном строю. Томительно  долгий  и  жуткий
миг. Время остановилось.
     Потом голова наморщила брови, лицо исказилось быстро сменявшими  друг
друга гримасами - казалось, соответствовавшими жестам  обычного  человека,
когда он встряхнет головой, чтобы избавиться от наваждения, бросит: "Тьфу,
почудилось..." Но тут не было ни туловища, ни шеи,  так  что  голова-паук,
погримасничав, еще раз повернувшись на  лапах  вправо-влево,  двинулась  с
места, заскользила дальше, восвояси, с прежним задором горланя:

                        И красавицу хмельную
                        под покровом темноты
                        уносить любой ценою
                        в край загадочной мечты!

     Скелеты, печатая шаг, шеренгами потянулись следом, конца им не  было,
четверка за четверкой, побрякивая  и  постукивая,  с  деревянной  тупостью
манекенов переставляя ноги и взмахивая руками, маршировала мимо Сварога  -
а у него рубашка прилипла к спине и ноги подгибались сами по себе. Все  же
он, не потерявши головы окончательно, смотрел  во  все  глаза  и  подметил
интересную особенность: в голове колонны  шагали  самые  ободранные,  если
можно так выразиться: одежда в лохмотьях или вовсе отсутствует,  оружия  у
многих нет. Зато  чем  больше  проходило  шеренг,  тем  новее  представала
одежда, самые последние маршировали  уже  полностью  обмундированные,  при
сапогах, шляпах и шитых перевязях мечей. Означает ли  это,  что  он  видел
пленников, жертв, и те,  что  попались  позже,  еще  не  успели  истрепан,
одежонку?
     Песня давно уже умолкла вдали, затих стук и лязг, а он все еще не мог
заставить себя выйти на дорогу - и выбрался из-под  склонившихся  к  земле
колючих еловых лап,  лишь  убедившись,  что  пакостная  слабость  в  ногах
прошла. Распахнул кафтан, чтобы остудить разгоряченное  тело,  но  рубашка
еще долго липла к груди и спине. Если оказался правдивым рассказ о  Голове
Сержанта - на дороге может попасться и Лотан или Бабка-хихикалка...  А  от
них, согласно тем же источникам, под елочкой не спрячешься... Одно хорошо:
по легендам, Лотан "семью семь уардов длиною" - и вряд ли станет заползать
в лес, а и заползет, наделает столько шуму и треску, валя вековые деревья,
что издали будет слышно, успеешь удрать.
     ...Он не сразу заметил, что лес вокруг изменился  самым  кардинальным
образом. Стал другим. Не до того было - смотрел во все глаза, не  появится
ли меж стволами что-нибудь живое, а на сами стволы внимания не обращал...
     Лес стал другим. Кора на  стволах  раза  в  три  потолще  еловой  или
сосновой,  бугристая,  образовавшая  то  ли  странную  чешую,  в   которой
угадывалась определенная гармония,  то  ли  скопище  странных  барельефов,
похожих на черепаший панцирь.  Сплошной  сетью  бугрились  толстые  корни,
почти скрывшие дорогу, так что Сварог то  и  дело  спотыкался,  ежеминутно
ожидая, что оторвутся подошвы.  Ветви  непонятных  деревьев  были  покрыты
пучками длинных, чуть ли не в локоть, игл. Сварог не удержался, потрогал -
оказалось, не  иглы,  а  узенькие  жесткие  листья,  под  нажимом  пальцев
издававшие сухой шорох, тоненькое позвякивание,  словно  были  сделаны  из
какого-то  минерала.  В  свое  время  в  одной  далекой  стране  он  видел
деревце-бонсай,  выращенное  из  каких-то  кристаллов,  -  на  ощупь  было
чертовски похоже. В отличие от ельника, здесь даже шум легкого  ветерка  в
кронах   был   другой   -   сверху   доносилось   то    же    немелодичное
позвякиванье-шуршанье. Но  странный  лес  не  проявлял  поползновений  его
обидеть, так что  Сварог  немного  успокоился  душой.  Шагал,  высматривая
дорогу, порой исчезавшую под скопищем толстых корявых корней, уже не менее
получаса двигаясь среди незнакомых деревьев, а конца-краю им все не  было.
Он старательно отгонял подозрения, что мог сбиться с пути, что  окружающее
может _м_е_н_я_т_ь_с_я_, став совсем другим,  не  тем,  что  он  видел  со
скалы. А подозрения такие были...
     Справа  раздался  то  ли   хохоток,   то   ли   ворчанье.   Мгновенно
развернувшись  в  ту  сторону,  Сварог  выхватил  меч.  Булькающие   звуки
повторились, еще больше напоминая глумливое хмыканье. Он  смотрел  во  все
глаза. Левой рукой нашарил в кармане шаур - и тут же отметил шевеление  на
поляне, среди редкого невысокого кустарника, тоже совершенно  незнакомого,
немного напоминавшего кривой камыш - только  продолговатые  шишки  покрыты
вертикальными густыми веерами листьев-игл.
     Показалось  сначала,  что  к  нему  ползет  с  полдюжины  осьминогов.
Присмотревшись, он понял, что имеет  дело  скорее  с  растениями,  хоть  и
диковинными: то, что  поначалу  принял  за  щупальца,  оказалось  корнями,
двигавшимися с ритмичностью механизма, а над  ними,  на  короткой  толстой
ножке, бугрилась полукруглая шишка, сверкавшая двумя глазами-полумесяцами.
Это были именно глаза, сиявшие волчьей желтизной.  Поднимая  шаур,  Сварог
подумал: где глаза, там и пасть...
     Парочка странных созданий заходила слева, явно пытаясь  отрезать  его
от дороги, а остальные целеустремленно  перли  гурьбой,  и  их  проворство
Сварогу очень не нравилось. Он прицелился и выстрелил.
     Без толку. Явственно слышал  деревянный  звук  удара,  но  серебряная
звездочка наполовину торчала из ближайшей  шишки,  возле  зло  сверкавшего
глаза. Тварь, ничуть не смутившись такой встречей, приближалась к  нему  -
значит, к нечисти не относится. А твердостью немногим уступает камню...
     Говоря по секрету, он  с  превеликой  охотой  уклонился  бы  от  боя,
ограничься эти создания парочкой угрожающих выпадов, как  бывает  у  диких
зверей,  прогоняющих  вторгшегося  на  их  территорию   чужака.   Но   они
недвусмысленно пытались окружить, а шаур их не брал...
     Переднее вдруг подобрало лапы, приподнялось на  них...  Что,  прыгать
будет? Сварог машинально заслонился мечом по всем правилам.  И  вовремя  -
тварь прыгнула, целя ему в грудь чем-то вроде трезубца, враз выросшего  на
макушке, словно лезвие выкидного ножа. Клинок встретил ее  в  полете  -  и
отбил, как теннисный мяч. Ощущение было, будто он  отразил  мечом  летящее
полено. И все же рану нанес: на месте удара слабым, гнилушечьим  мерцанием
засветился разрез, тварь издала короткий вопль  -  и  тут  же  на  Сварога
кинулись все, мешая друг другу, с сухим стуком  перепутываясь  ногами,  он
увидел совсем близко злые  желтые  глаза,  призрачно  мерцающие  трезубцы,
почувствовал боль в ноге и боку, отчаянно завертел  клинком,  отмахиваясь,
прыгая в стороны, сообразив, что проще отсекать им лапы-корни.
     Отчаянно боролся за жизнь, вертясь волчком  посреди  вихря  прыгавших
ему на грудь проворных созданий, - кажется,  их  полку  прибыло,  трезубцы
жалили  тело,  жесткие  щупальца  тянулись  к  горлу,  взлетали,  вертясь,
отсеченные лапы, в воздухе  повис  незнакомый  приторный  аромат  странных
смол, за ноги цеплялись  сразу  несколько  тварей,  пытаясь  вскарабкаться
выше, оплести руки, повалить. Сварог уже потерял счет жалящим уколам, лишь
отмечал машинально, яростно рубя,  что  серьезных  ран  ему  пока  что  не
нанесли...
     Вокруг него уже сплетался сплошной клубок корявых лап,  шишкообразных
голов, горящих глаз. Где-то  в  глубине  сознания  ослепительно  полыхнула
мысль: огонь!
     Левая рука была оплетена лапами-корнями, как веревками. Он, задыхаясь
от дурманящего запаха,  окутавшего  дождем  невесомых  капелек,  прокричал
заклинание - и ткнул возникшим на кончике пальца пламенем  в  переплетение
голов и лап, почти заслонившее от него залитую лунным светом поляну.
     Сверкнуло так, словно вокруг воздух  был  насыщен  растертым  в  пыль
порохом. Клубок распался ворохом огненных лоскутьев, снопами  искр,  твари
пылали, как попавшие в пламя свечи пауки, катались по  поляне,  постепенно
замирая. Лишь несколько, до того то ли державшиеся поодаль, то  ли  поздно
прибывшие к месту схватки, улепетывали прочь. В горячке боя Сварог кинулся
следом - нельзя было оставлять в тылу уцелевших...
     Они бежали недолго - остановились, все пятеро, сомкнулись, словно  бы
преграждая дорогу к небольшому уродливому бугру, похожему на  полусгнивший
пень, выстроившись перед ним полукольцом, угрожающе шипя, подпрыгивая. Для
пробы Сварог попытался зайти справа, пробиться мимо них к этому  странному
пню, чересчур правильными очертаниями напоминавшему скорее крохотный домик
неизвестной архитектуры. Ну так и есть  -  твари  передвинулись  по  дуге,
загораживая дорогу,  не  попятившись  даже  при  виде  огня.  Нечто  вроде
пчелиной матки?! Тем более нужно прикончить...
     Ах, как они  дрались!  Почище,  чем  вся  немаленькая  стая...  Порой
Сварогу казалось, что его запихнули в мешок к дюжине разъяренных кошек.  И
все же настал момент, когда он обнаружил, что рубить  больше  некого-  они
больше  защищали  пень,  чем  кидались  на  грудь,  и  Сварог   поочередно
разделался со всеми, заработав еще уйму ссадин и порезов. И обрушил меч на
загадочный пень.
     Клинок неожиданно легко,  почти  не  встретив  сопротивления,  рассек
сверху донизу  уродливый  пенек,  словно  гнилую  дыню.  В  воздухе  повис
протяжный звон, наружу, будто рой  разбуженных  шершней,  рванулся  фонтан
желто-бурых огней, и Сварог отпрыгнул подальше, хрипло и шумно хватая ртом
воздух.
     Ничего жуткого не произошло.  Остатки  пня  больше  всего  напоминали
груду прогоревших угольев, кое-где  еще  багрово  рдели  головешки  -  это
догорали твари,  -  а  фонтан  тусклых  огней,  поднявшись  выше  верхушек
деревьев, повис над кронами плоским облаком и медленно растаял.
     Сварог перевел дух. Вытер лоб рукавом кафтана, зиявшим  неисчислимыми
прорехами, бормоча:
     - Если это не победа, какого вам еще хрена...
     Шумно выдохнул, помотал головой. Казалось, все тело покрыто саднящими
порезами, но не видно ни крови, ни ран - твари царапали и  жалили,  словно
сотня спятивших вилок, но мало-мальски ощутимых увечий нанести не  смогли.
Выходит, здесь и впрямь можно порой выйти победителем из драки, легенды не
врут...
     Бросив в ножны меч, он присел под деревом и дрожащими пальцами  сунул
в рот сигарету, самую чуточку гордясь  собой.  И  тут  же  вспомнил:  ночь
только началась. Если до самого рассвета ему навстречу  будут  выскакивать
зловещие сюрпризы, дело дрянь, уже сейчас чувствуешь себя выжатым лимоном,
последние недели о тренировках и думать забыл, жил  в  пошлой  праздности,
чревоугодничая, листая книги, болтаясь по балам...
     По спине прошла длинная судорога. Яд?! Что, если...
     Сигарета выпала из пальцев. И Сварог, еще поднимаясь на ноги,  понял,
что с ним самим все  обстоит  нормально  -  ни  корчей,  ни  судорог.  Это
бугристый  ствол  дерева  содрогнулся,  словно  бы  сократившись  на  миг,
пройдясь по спине рядами черепашьих панцирей-барельефов, оттолкнув...
     Вышел на середину поляны, смятенно огляделся.
     Лес _о_ж_и_в_а_л_.
     Вокруг величаво колыхались  ветки,  сталкиваясь,  перекрещиваясь,  но
отчего-то не издавая уже  прежнего  стеклянного  трезвона;  стволы  в  три
обхвата качались, словно легкие тростиночки  под  ветром,  могучий  шелест
доносился со всех сторон, прямо перед Сварогом, заслонив от него  звездное
небо,  проплыла  длинная  ветвь,  колыша  иглообразными  листьями,  плавно
потянувшись к плечу...
     Он отскочил, мгновенно и думать забыв о победе. Не вышло победы, ноги
бы унести... Рядом звонко треснуло, разверзлась земля  -  это  над  ковром
палых листьев, роняя рассыпчатые комья, поднимался дугой толстый корень, а
повсюду на поляне, куда ни глянь, дергались другие,  медленно  сокращаясь,
шумно высвобождаясь из земли.  Звезды  над  головой,  казалось,  скачут  в
сумасшедшем танце - это качались кроны, заслоняя созвездия.
     Сварог немного опамятовался - и кинулся бежать по дороге, петляя, как
заяц, уворачиваясь от тянувшихся наперерез  ветвей,  с  сонной  словно  бы
медлительностью загораживавших путь. Лес был  полон  могучего  шуршанья  и
шелеста, крепнущих, распространявшихся волнами, но  Сварог,  мчавшийся  со
всех ног, эти волны, похоже, опережал. Сообразив это, наддал, силы брались
неведомо откуда, и каким-то чудом ухитрился ни разу  не  споткнуться  -  а
деревья, мимо  которых  он  проносился,  стояли  смирнехонько,  как  им  и
положено испокон веку, но сзади волной взбесившегося  прилива  накатывался
шум оживающей чащобы...
     Он уже не выбирал направления,  следуя  прихотливым  изгибам  дороги,
надеясь, что она выведет из леса. Так и случилось.  Деревья  расступились,
Сварог оказался посреди широкой долины - и еще долго бежал по ней, пока  в
ушах не стих шум оживающего  леса.  Посеребренная  лунным  светом  равнина
показалась райским  местом:  здесь  царило  полное  безмолвие,  и  вокруг,
насколько хватало взгляда, - ни малейшего шевеления, необитаемая тишина...
     Облегченно вздохнув, он рухнул на спину и, раскинув руки, уставился в
звездное небо - и долго  лежал  так,  пока  не  ощутил,  придя  в  себя  и
отдышавшись, сырую прохладу земли. Встал, осмотрелся.
     Собственно, выбор был небогат - либо блуждать до утра, рискуя вновь и
вновь наталкиваться на здешних обитателей, либо  затаиться  где-нибудь  до
рассвета. Вот только где? Там, впереди, вроде бы чернеет лес. Но  если  он
окажется столь же  странным,  оживет?  Очертить  нательным  крестом  круг,
произнеся старинное: "Бог  в  черте,  черт  за  чертой"?  А  если  на  всю
з_д_е_ш_н_ю_ю_  нечисть  не   подействует?   Кусты-осьминоги   ничуть   не
испугались серебра, значит, к нечисти не относятся...
     И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судя по  темным
пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то  ли  горы,
то ли холмы - осмотреться, может, река и недалеко...
     Подкрепившись как следует и  выкурив  пару  сигарет,  он  со  вздохом
поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было - хоть
газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя  в
ямки, изламываясь на бугорках.
     Первый скелет он обнаружил шагов через сто - голый,  не  обремененный
остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчал на ногах,
неведомо какими силами подпираемый, - смирнехонько лежал, щерясь в  ночные
небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним, пытаясь
определить, что вызвало  безвременную  кончину  -  крепкие,  молодые  зубы
наглядно доказывали, что покойный был в  расцвете  лег,  -  но  так  и  не
доискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены,  просто  скелет,  и
все тут...
     Пройдя еще немного, нашел второй - выглядевший точно так же.  И  чуть
подальше - третий. Все это категорически не нравилось.  Что-то  же  должно
было их убить? Или -  кто-то...  Которая  версия  предпочтительнее  в  его
положении? Он не знал. Прежнее деление на одушевленное  и  неодушевленное,
сдается, не годилось - как и надлежит в месте вроде Хелльстада...
     ...Потом он вышел к башне.  Вернее,  сначала  заметил  тень  -  узкий
черный язык, протянувшийся  ему  навстречу  по  равнине,  залитой  чуточку
нереальным лунным сиянием. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и  вскоре
разглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардов
десять. По углам площадки,  всем  четырем,  торчали  какие-то  непонятные,
невысокие предметы, и в центре  возвышалось  что-то,  напоминавшее  то  ли
широкий крест, то ли язык пламени.
     Птица,  разглядел  он,  подойдя   совсем   близко.   Высокая   статуя
распростершей крылья птицы. И те, по углам, - тоже птицы,  но  они  сидят,
плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой...
     На  площадку  вела  каменная   лестница   с   высокими   ступеньками,
выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных  блоков
пирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бы
взобраться наверх и занять оборону - однако трудно  оказалось  бороться  с
дурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь  без
устали. Меж тем с точки зрения холодной  логики  лишь  увеличиваешь  число
подстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам...
     Конец колебаниям настал, когда Сварог приметил в отдалении, у  кромки
леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт -  он  кошкой
взлетел  по  высоким  гладким  ступеням,  на  самый  верх,  на   площадку,
окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим  ему  и  до
колен.
     Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной - нигде не видно
хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти  не  слышны:  под  ногами,
определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий  слой  пыли
под ногами - и все.  Если  это  что-то  вроде  кумирни  или  храма,  то  в
святилище царил довольно-таки аскетичный стиль. А  может,  в  незапамятные
времена отсюда унесли все, что можно было унести. Или  это  гробница,  вот
только зачем к ней пристроили лестницу? Ну, в конце  концов,  Мавзолей,  с
которого вожди принимают парад,  мог  оказаться  вовсе  не  большевистским
изобретением, и патент взят давным-давно под другими звездами...
     "Археолог хренов", - одернул себя Сварог. Подошел к парапету  и  стал
высматривать источник свечения. У опушки уже не было никаких огней, но  он
и не подумал  спускаться  -  пирамида  в  одночасье  показалась  родной  и
обжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были  _е_г_о
владения... Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши.  Огромная
каменная птица с выветрившейся поверхностью, больше  всего  походившая  на
орла - а может, и не орел, - враждебности не проявляла и оживать вроде  бы
не собиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный  загнутый  клюв  и
вырезанные с величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой  в  три
человеческих роста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие  в
памяти никаких ассоциаций.
     Что-то длинно скрежетнуло под  каблуком.  Нагнувшись,  Сварог  поднял
квадратный кусочек металла  с  выщербленными  краями  -  с  одной  стороны
половинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован  какой-то
знак, напоминающий не руны или Древесный  алфавит,  а  скорее  иероглиф  с
обилием  косых  черточек,  слегка  смахивающих  на  шумерскую   клинопись,
спиралек и рогулек вроде тех, какими пользуются лозоходцы. Пожав  плечами,
Сварог бросил пыльную безделку  в  угол,  к  парапету,  стал  разглядывать
окрестности.
     Если только  зрение  его  не  обманывало  и  Хелльстад  не  обманывал
миражами,  далеко  на  горизонте,  там,  откуда   он   пришел   (деликатно
выражаясь), звезды то  и  дело  пропадали,  вновь  появлялись,  словно  их
заслоняла размеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог
успокоиться. Что-то такое на  сей  счет  было  у  Шекспира,  тамошний  лес
куда-то отправился семимильными шагами  -  вот  только  Сварог  совершенно
забыл, что это должно было предвещать. Какое-то  предсказание  определенно
имелось. Когда Бирнамский лес пойдет на Дунсиан...  И  что?  А,  не  стоит
ломать голову. Вряд ли _з_д_е_с_ь_ работают шекспировские каноны...
     Ну вот, наконец.  На  полночи,  далеко-далеко,  по  земле  словно  бы
протянулся второй Млечный Путь - тускловато-зыбкий поток отражений звезд в
неспешно текущей воде. Река.  На  рассвете  достаточно  будет  еще  одного
хорошего марш-броска...
     У подножия башни послышался чистый  высокий  звук,  похожий  на  звон
гонга, поднялся до самых высоких нот и  рассыпался  переливами  серебряных
колокольчиков.
     Сварог одним прыжком  оказался  у  парапета.  У  нижней  ступеньки  в
невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядя
ему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.
     Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые,  огромные,  на
смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливое ожерелье  из
золотых треугольников с подвесками.
     Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной  гигантской  птицей.  Девушка
переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:
     - Что ты там делаешь?
     - Живу я тут, - сказал Сварог.
     - Ты там собрался ночевать?
     - Есть  такая  задумка,  -  ответил  он  кратко,  сторожа  каждое  ее
движение.
     -  Там  холодно  и  неуютно.  -  Ее   улыбка   стала   еще   шире   и
обольстительнее. - Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах,
это наш старинный долг - заботиться о попавших в  беду  путниках...  Здесь
много чудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться...
     - Кто ты? - спросил Сварог.
     - Мы живем здесь испокон веков. - Голос был  нежный,  как  краски  на
крыльях бабочки. - Переселились в эти края даже раньше, чем  тут  завелась
нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заре времен,
повелевают нам помогать всем попавшим в беду...
     - А кто тебе сказал, что я в беде? - спросил Сварог не без  интереса.
Девочка была - с ума сойти.
     Серебряным колокольчиком прозвучал нежный смех:
     - Я видела, как ты бежал по равнине... Тебя преследуют,  верно  ведь?
Они скоро будут здесь, и эти древние развалины тебя от них не спасут... Ты
же видел скелеты? Так кончают те, кто оказался застигнут  нечистью  ночной
порой... Спускайся, я  отведу  тебя  в  шатер,  а  утром  ты  пустишься  в
дорогу... Ты ведь к реке идешь?
     - Допустим.
     - К реке, - улыбаясь, промурлыкала девушка. - Я тебя  провожу  утром,
дальше начинаются наши земли... Или я тебе не нравлюсь?
     - Поднимайся сюда, - сказал Сварог.
     Она покачала головой:
     - Мы передвигаемся только по земле, так уж заведено...  Мы  не  любим
зданий, особенно таких, как это, пропитанное  черным  волшебством.  Совсем
скоро тебе придется плохо, ты и не представляешь, куда попал.  Как  только
закатится Йагупта,  -  она  грациозным  жестом  указала  на  сияющий  серп
Юпитера, - проснутся здешние духи... Спускайся ко мне, рыцарь. Неужели  ты
боишься пройти рука об руку с хрупкой девушкой?
     Пора было и посмотреть, что представляет собой эта хрупкая девушка...
     Он произнес заклинание. Ожидал,  конечно,  "ряд  волшебных  изменений
милого лица" - но реальная сущность ночной гостьи  оказалась  такова,  что
Сварог испытал весьма сложные чувства. Ему пришло в голову: было  бы  даже
лучше, окажись у подножия лестницы  _ц_е_л_и_к_о_м_  и  _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю
отвратное чудовище...
     В общем, красавица осталась почти такой  же  пленительной  -  личико,
прическа, ожерелье и фигура особых изменений  не  претерпели.  Вот  только
зрачки огромных  зеленых  глаз  превратились  в  вертикальные  щели  вроде
кошачьих или змеиных.
     Змеиных, конечно... Чуть повыше колен  ноги  неуловимо  переходили  в
толстое змеиное туловище с  крупными  чешуями,  покрытыми  зигзагообразным
черно-желтым узором, длиной уарда в три, оно плавными изгибами протянулось
по земле в  сторону  от  ступенек  (словно  стрелка  компаса,  отклоненная
магнитным полем), и острый кончик, покрытый толстыми роговыми кольцами,  в
точности как у  гремучки,  ритмично  и  неустанно  колыхался  над  травой,
подобно стрелке метронома...
     Должно быть, он чем-то выдал  себя:  лицо  девушки-змеи  (и  в  новом
облике оставшееся обольстительно-наивным) вдруг напряженно застыло.
     - Что с тобой, рыцарь?
     - Да ничего особенного, - сказал Сварог. - Стою, смотрю... Что это  у
тебя там, сзади, болтается? На змеиный хвост похоже...
     - Ах, вот ты о чем... - Она моментально справилась с собой,  смотрела
с прежней улыбкой, ангел честности и доброты. - Я не хотела тебя пугать...
Вы, люди извне, так быстро пугаетесь всего непонятного... Что во мне  тебя
страшит? То, что я на тебя не похожа? Что же  здесь  странного?  Просто  я
другая... Это еще не означает, что от  меня  нужно  ждать  плохого,  верно
ведь?
     - Убирайся, - сказал Сварог. -  Сгинь,  рассыпься...  Иначе  получишь
серебром в лоб.
     - Ты не рыцарь, - сказала она грустно. -  А  серебра  я  не  боюсь...
Хочешь убедиться? - Улыбка была чарующей, на Сварога  ни  одна  женщина  в
жизни так не смотрела. - Я хочу тебя, рыцарь, хоть ты и груб...  Спускайся
ко мне. Там, наверху, одиноко и холодно... Мои  поцелуи  горячат  кровь...
Если я тебе не нравлюсь, есть другие, еще красивее...
     Осененный  внезапной  догадкой,  Сварог  отбежал  к   противоположной
стороне парапета. Так и есть: вдоль стены медленно  скользили  еще  четыре
таких же  создания.  Две  девушки,  ничуть  не  уступавшие  прелестью  его
собеседнице, мужчина с густой курчавой шевелюрой и растрепанная старуха  с
обвисшими грудями, но столь же роскошным ожерельем  на  шее.  Увидев,  что
обнаружены, они  ничуть  и  не  смутились,  похоже,  девушки  заулыбались,
замахали руками:
     - Спускайся к нам, рыцарь! Мы рады гостям и умеем любить! Не  пугайся
непонятного, разве оно непременно должно стать враждебным?
     - Золотые слова, - проворчал Сварог под нос.
     Вообще-то  в  этом  была  сермяжная  правда.  Возможно,  змеелюди   -
добрейшие создания с тысячелетними традициями  щедрейшего  гостеприимства.
Непонятное и в самом деле не обязательно враждебное...
     И  все  же  на  равнине  валяются  скелеты.  А  вокруг   простирается
Хелльстад. Не время и не место для доверчивости...
     Вернувшись к лестнице, он глянул  вниз.  Девушка  стояла  на  том  же
месте, увидев Сварога, медленно подняла над головой тонкие руки, грациозно
выворачивая кисти, прошлась в танце - даже теперь, когда он видел, что это
танцует на хвосте змея, танец завораживал...
     Завораживают?! Вот именно!
     Отступив к изваянию птицы,  он  сел  на  прохладный  камень,  опустил
голову, зажал ладонями уши, но все  равно  явственно  различал  неизвестно
откуда льющуюся нежнейшую  мелодию,  прекрасную,  как  радуга,  и  девичьи
голоса, проникавшие, казалось, под череп:

               Во сне и наяву, едва глаза прикрою,
               пульсируют, звучат два сердца, два птенца.
               Со мной ты танцевал над солнечной страною -
               и все-таки, увы, не разглядел лица...
               Слепил полярный день истомою полночной,
               сверкая, таял снег, и музыка лилась.
               Во сне и наяву мы танцевали молча,
               сначала в первый раз, потом в последний раз...

     Он боялся чего-то страшного, ждал, что ноги сами шагнут к лестнице, -
но довольно быстро понял, что гипнотического  влияния  песня  на  него  не
оказывает, хотя, несомненно, должна, не зря же так стараются,  взлетая  до
немыслимых пределов нежности и печали, голоса девушек-змей...

               Покуда два птенца, крича, рвались друг к другу,
               мы, нежно обнявшись, кружились над землей,
               со мной ты танцевал под солнечную вьюгу,
               во сне и наяву она была со мной.
               Покуда длился танец, покуда мы молчали,
               покуда длился день, и ночь, и явь, и сон,
               два выросших птенца с окрепшими крылами
               рванулись в вышину, под синий небосклон...

     Они не могут  подняться,  облегченно  вздохнул  Сварог,  привалившись
спиной к постаменту. Как знать, возможно, все дело в  птице  -  он  смутно
помнил, что в древней мифологии чертовски  много  места  отводилось  битве
змеи и птицы, и в здешней тоже, змея и птица - постоянные противники...
     И сам не заметил, как стали слипаться глаза.
     ...Проснулся  он  от  зябкого  холодка,  ошалело  вскочил  на   ноги,
подброшенный памятью о последнем растаявшем кошмаре из сна, -  и  вспомнил
сразу, где он, кто он, что с ним.
     Прямо над головой  виднелся  клочок  нежно-голубого  утреннего  неба.
Прямо  над  головой.  А   вокруг,   словно   стены   колодца,   вздымались
зелено-желтоватые кроны, куда ни глянь  -  ломаные  линии  толстых  веток,
покрытых пучками похожих на иглы листьев...
     Он стоял у подножия каменной птицы с распростертыми крыльями. Другие,
все четыре, сидели по углам площадки, плотно прижав крылья к  телу.  Башня
ничуть  не  изменилась  -  но  вокруг  был  тот  самый  лес.  Либо   башня
переместилась  неведомым  образом,  либо  лес  в  полном  соответствии   с
Шекспиром сдвинулся с места и ночью замкнул кольцо...
     Хорошо еще, никаких змеелюдей не видно. Сварог  топал  ногами,  махал
руками и ежился, пока не вспомнил про заклинания. Одну за другой торопливо
осушил три чашки горячего кофе -  хорошо  все-таки  быть  магом,  пусть  и
недоучкой, и  в  приступе  нерассуждающей  решимости  спустился  с  башни.
Дневной  свет  подействовал  на  него,  как  хлыст.  Над  деревьями  сияла
ало-золотая полоса восхода,  сориентировавшись  по  ней,  Сварог  быстрыми
шагами направился в ту сторону, где вчера видел реку.
     То и дело приходилось переступать  через  толстые  корни,  змеившиеся
прямо по земле, - да, лес, никаких  сомнений,  умел  ходить  не  хуже  его
самого...
     Недосмотрел, споткнулся, и тут же, словно это послужило сигналом, лес
стал оживать. Кроны зашевелились, ветки плавно опускались к земле,  словно
бы ища Сварога на ощупь, но он, плюнув на графское достоинство, припустил,
как заяц, уклоняясь от шарящих ветвей, насколько удавалось. Несколько  раз
налетал лицом на пучки листьев, выставив  перед  лицом  согнутую  в  локте
руку, несся зигзагами, а в кронах уже слышался ропот и шум, вроде бы  даже
членораздельный - нет, на эти штучки нас не  поймаешь,  подите  вы  все  с
поющими змеедевами и говорящими деревьями...
     Опомнился, выскочив из леса на равнину, обеими руками отряхнул волосы
от запутавшихся листьев. Увидел еще один скелет и почти равнодушно  прошел
мимо - впереди, среди окаймлявших долину откосов, виднелся широкий проход,
вполне подходящий для человека, но узкий для живого дерева  с  раскидистой
кроной...
     Оглянулся. Сзади шумело и шелестело, над равниной  пронесся  странный
звук, напоминавший  длинный  призывный  крик,  крайние  деревья,  кажется,
сдвинулись с места - по Сварог уже нырнул в проход, почти  бегом  пустился
среди голых граненых скал. Нет, деревья сюда не пролезут. Зато могут выйти
навстречу  местные  обитатели,  а  деваться-то  и  некуда,  по  скалам  не
вскарабкаешься...
     - Ну вот, -  грустно-философски  констатировал  он,  выхватывая  меч.
Опомнился, перебросил его в левую руку, достал шаур, держа палец над самым
спуском. Похоже, это и называется - упомяни о черте...
     В узком скальном проходе шириной уарда в два, загораживая ему дорогу,
лежал лохматый черный пес.
     -  Вот  и  свиделись,  -  громко,  прогоняя  испуг,  сказал   Сварог,
прислонился спиной к скале, чтобы  сзади  не  зашел  ни  один  неожиданный
сюрприз, стал ждать.
     При звуке его голоса пес торопливо поднял лобастую  голову,  завертел
ею  вправо-влево,  словно  бы  прислушиваясь.  Глаза  у  него   оставались
закрытыми. Потом он рухнул набок,  открыв  голый  розовый  живот,  засучил
лапами и жалобно захныкал. Попытался неуклюже  встать,  упал  на  землю  и
заскулил громче.
     Сварог  перепробовал  все  известные  ему  заклинания,   но   никаких
изменений не произошло. То,  что  он  видел  перед  собой,  было  истинным
обликом неизвестного зверя, который, несмотря на размеры взрослой овчарки,
всеми своими повадками и видом чрезвычайно напоминал оставленного  матерью
без присмотра щенка. Судя  по  нераскрывшимся  глазам  -  не  старше  двух
недель. Но какова же тогда мамаша?
     Сварог выжидал. Непонятного возраста  зверь  хныкал  все  жалобнее  и
громче, упрямо подползая все ближе. Если это и в самом деле щенок,  мамаша
соответствующего роста, вернувшись, закатит такой концерт  посягающему  на
чадо...
     Потом он решился. Осторожно обошел  зверя,  чутко  прислушиваясь.  За
поворотом  проход  расширялся,  выводя  в  ущелье.   Сварог   остановился,
огляделся, присвистнул. Скулеж за его спиной приближался - щенок  полз  за
ним, теперь Сварог не сомневался, что это и в самом деле щенок, а мать  за
ним уже не вернется.
     От нее почти ничего и не осталось - клочья черной шерсти  в  кровавых
лужах, оторванное ухо размером с газетный лист. Должно быть, она  затащила
малыша в проход, слишком узкий для напавшего на нее противника,  вернулась
в ущелье и приняла бой. Либо ее враг не уступал ей силой и размерами, либо
врагов была целая стая. Оба варианта не сулили Сварогу  ничего  приятного.
Кровь еще не успела свернуться окончательно - те, кто  это  сделал,  могут
отираться неподалеку...
     Вернувшись к  щенку,  Сварог  присел  на  корточки.  Веки  наконец-то
разомкнулись,   на   Сварога    таращились    совершенно    бессмысленные,
мутно-фиолетовые глазищи. Мокрый нос требовательно тыкался в ладони. Щенок
уже не хныкал - надрывно орал. Просил есть. То, что перед ним не мать, его
ничуть не заботило. Он еще не знал, что таких, как Сварог, здесь не должно
быть. И сырое мясо, извлекаемое Сварогом из воздуха, глотал, не жуя,  пока
не налопался. Затих, завалился на бок и стал неумело ловить  ногу  Сварога
лапищами с полупрозрачными, налитыми розовым когтями.
     - Навязался на мою голову, - сказал Сварог озадаченно.
     Оставить здесь нельзя - сожрут в два счета.
     - Меня самого того и гляди сожрут, - сказал Сварог. - Если  не  хуже.
Но для тебя это слабый аргумент. И для меня  это  слабый  аргумент.  -  Он
говорил громко, чтобы не так тоскливо было посреди бурых скал. - Все  дело
в том, что наши собаки  подрывались  на  минах,  мы  их  туда  привезли  и
заставили искать мины, так что благодари, сопляк, этих собак, которые  еще
не родились, потому что мы перед  ними  чертовски  виноваты,  может,  даже
больше, чем перед людьми...
     Он долго возился, пока оторвал от кафтана две узких  длинных  полоски
златотканой тесьмы. Одну обмотал вокруг шеи щенка вместо ошейника,  другую
привязал к ней вместо поводка. Впервые в жизни воспользовался заклинанием,
лишавшим предметы веса. Правда, это годилось только для мелких  предметов,
а щенок весил немало,  и  оттого  Сварог  почувствовал  себя  так,  словно
затащил пятипудовый мешок на пятый этаж - оказывается, у заклинаний были и
побочные  эффекты...  Отдохнув  немного,  зашагал  вперед.  Щенок  плыл  в
воздухе, но не похоже, чтобы он от этого испытывал какие-то неудобства.
     Короткое мощное шипенье  пригвоздило  Сварога  к  земле  на  открытом
месте. Он  остановился,  завертел  головой,  высматривая  источник  звука.
Мелькнула дикая мысль -  паровоз.  Именно  на  паровоз  это  больше  всего
походило, а если искать другое объяснение, заранее жутко делается...
     Он так и стоял, когда справа, не так уж далеко от него, поднялась над
каменной осыпью черно-зеленая змеиная голова величиной с троллейбус.
     Уму  непостижимо,  сколько  успевает  человек  сделать  за  считанные
секунды. Сварог совершенно  не  помнил,  как  он  оказался  за  отдаленным
валуном, когда лег, намотав на кулак тесьму, держа щенка у земли.
     Змея поводила головой, медленно вытягивая  тело  на  осыпь.  Шуршали,
похрустывали,  скрежетали  камни  под  грязно-белым  брюхом.  Сварог,   не
сдержавшись, пощупал ладонью штаны меж ног. Сухо. Но он не удивился  и  не
застыдился бы ничуть, окажись там мокро.
     К нечистой силе, мгновенно  определил  он,  змея  не  имела  никакого
отношения. И меч, и шаур  для  нее  немногим  опаснее  булавок,  очень  уж
громадная. Самое подходящее в такой ситуации - мужественно застрелиться...
Попробовать отпугнуть ее слабеньким огнем,  годным  только  на  то,  чтобы
прикуривать?
     Щенок  недоумевающе  заскулил.  Ему  очень  понравилось  плавать   по
воздуху, и он сердился, что забава кончилась.
     - Молчать... - умоляюще прошептал Сварог.
     Змеи не слышат. У них нет ушей. Но относится ли это к  черно-зеленому
чудищу, длинному, как предвыборные обещания?
     Голова размером с  троллейбус  раскачивалась  вправо-влево  уардах  в
пятнадцати над землей. Черный раздвоенный язык скользкой  лентой  выскочил
из пасти, затрепетал в воздухе, втянулся назад. Глаза, словно  прожекторы,
вдруг испустили два конуса  бледно-зеленого  света,  ощупывавших  землю  и
скалы. И Сварог со страхом увидел, как оставленные им, едва видимые  следы
наливаются угольно-черным, попав в это  свечение,  и  проявляется  вся  их
цепочка, ведущая за валун.
     Змея оживилась, теперь все ее  тело  вытянулось  на  открытое  место.
Слепой ужас понемногу овладевал Сварогом, еще миг,  и  он  сделает  что-то
непоправимое, окончательно потеряет себя, побежит и панике, ничего  вокруг
не видя и не слыша, и это будет конец.
     Холодный мокрый нос ткнулся ему  в  ухо,  скользнул  по  щеке,  и  он
очнулся. Он был графом Гэйром, и он знал змеиный язык.  Вспомнив  это,  он
выпрямился во  весь  рост,  прижимая  сапогом  к  земле  импровизированный
поводок, рявкнул:
     - Что тебе нужно, тварь?
     Риск был немалый. Знание языка ничегошеньки  не  гарантировало.  Даже
люди, цари природы, разговаривавшие на одном  языке,  веками  лупили  друг
друга по головам мечами и прикладами.  Но  другого  выхода  он  не  видел.
Заболтать и поискать уязвимое место...
     Бледно-розовое сияние метнулось к  нему,  залило  с  ног  до  головы,
вызвав странное покалывание в висках. Он ждал с колотящимся сердцем.  Змея
не шевелилась, и  это  прибавляло  надежды.  Наконец,  после  показавшихся
веками минут, где-то под черепом у него зазвучал  невыразительный,  глухой
голос, в котором, однако, явственно различалось удивление:
     - Ты говоришь на языке глорхов. Ты не похож на глорха. Как это  может
быть?
     Похоже, особым интеллектом змеюка не блистала.
     - Просто я так со стороны выгляжу, - сказал Сварог. - А на самом деле
я побольше тебя буду.
     Змея неуверенно сказала:
     - Я всех ем. Я самый большой. Я самый сильный.
     - Я тебя сам съем, - сказал Сварог.  -  Я  сам  гад  ползучий.  Огнем
сожгу, если рассержусь. Видишь?
     И он заставил вспыхнуть самый большой огонь, на какой был способен  -
язык  пламени  величиной  с  ладонь.  В  висках   мучительно   заныло   от
перенапряжения. Он помнил, что у змеи есть какие-то органы, которыми они с
изощреннейшей чуткостью видят тепло.
     И эта не  была  исключением  -  она  резко  отдернула  голову,  жутко
зашипела, припала к земле. И сказала:
     - Никто не умеет делать огонь. Только  люди  Повелителя.  Ты  из  его
людей?
     У Сварога был большой соблазн объявить себя правой  рукой  неведомого
Повелителя. Но он побоялся запутаться. И сказал:
     - Я не из его  людей,  но  я  тоже  умею  делать  огонь.  И  если  не
отвяжешься - сделаю очень большой огонь, и он тебя сожжет.
     Змея не шевелилась, сбитая с толку. Наверняка такого  с  ней  еще  не
случалось - чтобы кто-то, не принадлежавший к  ее  породе,  да  еще  такой
маленький, говорил с ней на се языке. Вполне возможно, со  зверем  поумнее
такой номер не прошел бы, но чудище оказалось слишком тупым,  чтобы  уметь
сомневаться и ловить на противоречиях.
     - Слышала? - Сварог не давал ей времени опомниться и  подумать.  -  Я
сам огнедышащий змей, огненный гад.
     Со змеей происходило что-то странное: Сварог мог бы  поклясться,  что
она пытается вжаться в камни.
     - Значит, ты пришел из моря?
     Сварог рискнул:
     - Конечно. Едва обсохнуть успел.
     - Значит, ты слуга Ужасного?
     - Считай, я его друг, - сказал Сварог. - Самый близкий.
     Змея вдруг затараторила:
     - Господин друг Ужасного, огненный гад, позволь мне уйти. Я не  хотел
тебя  есть.  Совсем  не  хотел.  Ты  пошутил,  прикинулся  этим  двуногим,
маленьким. Я сразу догадался. Позволь мне уйти.
     - Убирайся, - сказал Сварог.
     Заскрежетало, полетели камни - со всей скоростью, на какую  она  была
способна,  змея  развернулась  на  месте,  извиваясь,  заструилась  прочь,
моментально скрывшись  с  глаз,  только  острый  кончик  хвоста  мелькнул.
Удалявшийся хруст  щебенки  возвестил,  что  она  не  хитрит,  а  искренне
торопится прочь. Будь у нее ноги, она неслась бы со всех ног.
     Сварог опустился на землю, спершись спиной о скалу, его  била  дрожь.
Он выстрелил с завязанными глазами и угодил в десятку. Что за ужас обитает
в океане, если он способен внушать панический страх таким вот монстрам?
     - На этот раз мы выкрутились, малыш, - сказал он, борясь с  приступом
идиотского хохота. - На этот раз. Но дорога у нас длинная...
     Он поднялся, зажал в кулаке тесемку и быстро  зашагал  вперед.  Самые
безопасные  места  в  Хелльстаде  -  берега  реки.  Нечисть   предпочитает
держаться подальше от текущей воды. Правда, судя по  первым  впечатлениям,
здесь хватает и вполне плотских страхов...
     Увы, у него не было ни лодки, ни корабля, и  не  из  чего  смастерить
плот. Возможно, и существовали заклятья на  сей  счет,  но  они  покоились
где-то в архивах - ну зачем лару бревна или лодки?
     Сварог стоял на  каменистом  берегу,  у  его  ног  тихо  поплескивали
невысокие  зеленоватые  волны,  а  на  противоположном  берегу,   далеком,
подернутом дымкой, виднелись те  же  скалы.  Стояла  первозданная  тишина,
предстояли долгие дни пути, а у дней были ночи - время нечисти.
     - Если мы отсюда выберемся, малыш, мы будем героями, - сказал Сварог.
     Он безрадостно смотрел на  широкую  спокойную  реку  -  и  вздрогнул,
протер глаза.
     Нет, никаких сомнений - по  течению  плыл  трехмачтовый  корабль.  На
мачтах поднято только по одному парусу, самому верхнему - Сварог не  знал,
как они называются,  -  и  парус  на  бушприте,  под  которым  красовалась
золоченая конская голова. Корабль был большой, океанский, с двойным  рядом
распахнутых пушечных портов.
     Над водой вдруг пронесся тягучий, раскатистый грохот -  и  далеко  за
кормой корабля взмыл белопенный столб. Почти сразу же грохот повторился, и
снова, и снова, поднятые взрывами водяные конусы, казалось, протянулись по
ниточке, словно шеренга солдат на смотру. От неожиданности Сварог выпустил
тесьму, легкий ветерок понес щенка над рекой. Сварог, опомнившись, забежал
в воду  по  колени,  поймал  конец,  сгоряча  выкрикнул  заклинание.  Вмиг
отяжелевший щенок рухнул ему на грудь, сшиб в воду  и  негодующе  завопил.
Промокший насквозь Сварог выволок его на берег, пробормотал:
     - Полежи пока...
     И заорал так, что его, должно быть, слышали на  том  берегу,  побежал
следом, вопя,  как  сто  Робинзонов,  размахивая  руками.  Благонамеренных
людей, законопослушных бюргеров никак не могло  занести  в  Хелльстад,  но
выбирать не приходилось.  Пираты,  авантюристы,  контрабандисты,  жаждущие
подвигов и приключений, бесшабашные оборванные рыцари  Вольных  Маноров  -
все лучше, чем здешние чудовища.
     Он заорал еще громче, но уже от радости - его явно заметили. На  фоне
путаницы снастей промелькнули быстро карабкавшиеся  снизу  вверх  фигурки,
захлопотали, свертывая паруса, до  берега  донесся  грохот  якорной  цепи.
Вскоре от борта отвалила большая шлюпка и взяла курс прямо на Сварога.
     Сварог ждал, весь подобравшись. Щенок, оставшийся у воды уардах в ста
от него, вопил, как  резаный.  Шлюпка  остановилась  недалеко  от  берега,
хрустнула днищем по песку мелководья, тот, что сидел на носу,  небрежно  и
умело навел на Сварога арбалет. Стрела была с  серебряным  наконечником  -
вполне понятная и уместная здесь предосторожность.  Судя  по  физиономиям,
самой разнообразной одежде вместо морской формы  и  богатому  ассортименту
навешанного на каждого оружия, народ был видавший виды и напрочь  лишенный
сентиментальности. Тот, что с арбалетом, выглядел чуточку  интеллигентнее,
но и он не казался чужим в компании - этакий бакалавр неизвестных наук,  в
силу сложности жизни и непредсказуемости ее течения давно  и  бесповоротно
прибившийся к пиратской вольнице. Залысины открывают высокий лоб, на плечи
падают пряди седеющих темных волос. Этот  человек  и  нарушил  напряженную
тишину:
     - Ну, и что вы нам интересного скажете?
     Кто-то жизнерадостно заржал, но тут же утих.
     - Мне бы убраться отсюда, - сказал Сварог. - Тут неуютно.
     На этот раз  заржали  все,  кроме  человека  с  арбалетом,  принялись
толкать друг друга локтями, орать наперебой: "Нет, слышал? Неуютно  тут!",
и вновь заливаться  хохотом.  Тут  во  всю  мочь  взвыл  щенок,  обиженный
отсутствием внимания, и гогот сразу стих.
     -  Добыл-таки!  -  громко  удивился  кто-то,  и  на   Сварога   стали
посматривать с уважением. Человек с арбалетом опустил оружие, что-то решая
про себя. Наконец сказал:
     - Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо!
     Сварог опрометью кинулся за щенком. В шлюпку его пришлось  тащить  на
плечах - Сварог не хотел показывать свои  способности,  открываться.  Пока
что все козыри у них на руках, так что не мешает и ему  утаить  парочку  в
рукаве...
     Он сидел на корме и смотрел,  как  приближается  светло-коричневый  с
синими полосами борт корабля, начищенные  медные  буквы  на  носу:  "Божий
любимчик". Флаг на корме-красно-зеленый с тремя золотыми стрелами стандарт
княжества Ортог, одного из Вольных Майоров, даже  если  и  подкреплен  был
должными документами, означал примерно то же самое, что во времена Сварога
Панамский и либерийский. Из-за отсутствия других источников дохода имевшее
доступ к морю княжество торговало  своим  флагом,  выдавая  патенты  порта
приписки без особо придирчивых расспросов, за  что  неоднократно  огребало
резкие дипломатические ноты. Но в таком положении дел были  заинтересованы
и судовладельцы крупных держав,  обделывавшие  под  удобным  флагом  дурно
пахнущие делишки,  так  что  дело  всегда  как-то  улаживалось.  Возможно,
пираты. Или пираты не каждый день, совмещавшие это занятие  с  купеческими
делами (здесь, как когда-то на  Земле,  таковое  совместительство  кое-где
процветало и считалось самым житейским делом). Как бы там ни было, и  тем,
и другим вроде бы незачем забираться в Хелльстад. Странно. Одно ясно  -  с
нечистой силой они не имеют ничего общего, спасибо и на том...
     Не такая уж это была  вольница  -  подняв  на  талях  шлюпку,  гребцы
дисциплинированно улетучились куда-то, остался только человек с арбалетом.
Сварог украдкой  огляделся  -  палуба  была  чистая,  недавно  надраенная.
Свистела боцманская дудка,  хлопали  распускаемые  паруса.  Сварог  уложил
щенка у борта и вопросительно взглянул на человека с арбалетом. Тот мотнул
головой в сторону:
     - Капитан. Боцман.
     К ним приближался здоровенный краснолицый мужик,  чисто  выбритый,  с
роскошными бакенбардами. В левом ухе  у  него  сверкала  целой  пригоршней
разноцветных каменьев замысловатая серьга, больше похожая на  головоломку,
расшитый золотом вишневый бархатный кафтан, надетый на голое  тело,  являл
зрителю мощную волосатую грудь, на коей красной тушью наколота  русалка  в
объятиях осьминога - тремя щупальцами  морской  житель  лапал  деву,  а  в
остальных держал бутылки и штопор. Пониже,  только  на  сей  раз  синим  и
зеленым, была изображена еще одна бытовая сцена из морской жизни - на краю
огромной бочки, свесив в  нее  ноги,  восседал  моряк,  имевший  некоторое
сходство с капитаном, а  плававшая  в  бочке  русалка  ублажала  его,  как
выражаются дипломированные сексологи, орогенитальным способом.
     За капитаном, отступив на шаг,  возвышался  над  ним  головы  на  две
боцман - в кожаных  штанах,  обнаженный  по  пояс,  не  то  чтобы  страшно
мускулистый, но ужасно жилистый. Голова выбрита  наголо,  а  свисающие  на
грудь  усы  тщательно  перевиты  златотканой  ленточкой.  На  шее   висели
серебряная боцманская дудка и тонкой работы золотое ожерелье с изумрудами,
явно украшавшее прежде какую-то знатную даму.  На  широком  кожаном  поясе
богатая коллекция разнообразного оружия - словно ходячая реклама оружейной
лавки. Вот только татуировка у него на груди оказалась  скромнее  -  синий
рыбий скелет, державший во рту кортик.
     Словом, это было прямо-таки опереточная парочка - пока не рассмотришь
хорошенько их дубленые лица и  не  заглянешь  в  глаза.  Сварог  попытался
угадать, откуда  они.  Капитан,  темноволосый  и  синеглазый,  вполне  мог
оказаться гланцем, ронерцем с юга, а то и горротцем. Происхождение лысого,
как Фантомас, боцмана, определить было невозможно  -  глаза  светло-серые,
холодные, но это еще ни о чем не  говорит.  Обоим  лет  по  сорок  и,  что
немаловажно, ни у капитана, ни у боцмана не видно ни шрамов, ни следов  от
пулевых ран. Плавают они явно не первый год. Добраться до  своих  нынешних
постов в этом далеко не самом спокойном ремесле и не заполучить ни единого
шрама - значит, оба моряка были крайне ловкими в обращении с оружием  и  к
тому же людьми незаурядными  во  многих  других  отношениях.  И  чертовски
везучими, конечно.
     Капитан всмотрелся в него и удивленно вытаращил глаза:
     - Ты откуда здесь взялся?
     Человек с арбалетом быстро зашептал ему на  ухо.  Боцман  подобрался,
глядел на Сварога так, словно прикидывал, что из своего богатого  арсенала
следует использовать в первую очередь.
     - Ничего не понимаю, - сказал капитан. - Это его цвета. Его  герб  на
мече. Даже физиономия его. - Он присмотрелся. - Вот только  шрама  нет,  и
вообще он другой какой-то, то ли помоложе, то ли благополучнее...
     Сварогу захотелось выругаться от отчаяния. Положительно, здесь нельзя
было  шагу  ступить,  чтобы  не   наткнуться   на   людей,   знавших   его
предшественника...
     - Ну, незнакомец! - рявкнул капитан. - Язык проглотили? Какого  рожна
вам здесь нужно?
     - Единственное, что мне нужно, - выбраться из  Хелльстада,  -  сказал
Сварог. - Быть может, мы обговорим, на каких условиях  вы  согласились  бы
взять меня пассажиром?
     Моряки переглянулись.
     - В мешок - и за борт, - сказал боцман. -  Его  милость  намеревается
смыться из Хелльстада, и его, как по заказу, выносит на берег именно  там,
где проплывает  "Божий  любимчик".  А  подделка,  между  прочим,  довольно
бездарная. Граф Гэйр никогда не стал бы спускаться на землю в одежде своих
цветов.
     - Между прочим, он и не пытался выдать себя за графа Гэйра, -  сказал
человек с арбалетом. - Он себя  пока  что  никак  не  называл.  Самозванец
непременно бросился бы мне на шею и стал укорять, что я  не  узнаю  старых
друзей. А он смотрел на меня, как на чужого.
     - Вообще-то я  тоже  мог  бы  поклясться,  что  на  нас  с  Блаем  он
таращился, как  на  случайных  соседей  за  трактирным  столом,  -  сказал
капитан. - Блай, если  бы  нам  хотели  подсунуть  подделку,  работали  бы
тоньше. Наконец, это несомненный лар - уж я-то вижу... Ну, незнакомец, что
мы решим? "Божий любимчик" пассажиров не возит, а если уж и берет, то тех,
в ком ничуть не сомневается. А вы - ходячая загадка. Вы не  бойтесь,  Блай
шутит. В метке мы вас за  борт  выкидывать  не  будем,  не  палачи  же,  в
самом-то деле. Бережно отвезем на берег и отпустим на  все  восемь  сторон
света, шагайте, куда вам больше нравится. Скажете,  это  все  равно  будет
убийство? Наверняка. Но мы в Хелльстаде, а не в веселых кварталах Дарга. Я
отвечаю за свой корабль и экипаж,  вплоть  до  корабельного  кота,  еще  и
оттого,  что  корабль  мой  собственный.  И  не   могу   взять   на   борт
подозрительную личность, к тому же двойника человека,  о  котором  у  меня
остались самые хорошие воспоминания.
     - Вы никогда не слышали такую пословицу:  "Не  спрашивай,  и  мне  не
придется врать"? - спросил Сварог.
     - Не слышал, а жаль. Пословица, признаться, неплоха.  Но  мне  больше
нравится другая - "Только от  мертвых  не  бывает  неожиданностей".  -  Он
подошел поближе. - Незнакомец, мы живем  в  суровое  время  и  на  суровой
планете.  Будь  у  меня  сердце  из  чистого  золота   пробы   балонгского
Провизориума, я все равно не годился бы на  роль  благородного  дурака  из
рыцарского романа. Я человек недоверчивый. Благодаря чему и дожил до своих
лет, стою на  мостике  моего  красавца,  а  не  гнию  где-нибудь  в  серой
гостинице ["серая гостиница"  -  жаргонное  название  общей  могилы,  куда
закапывают бродяг, умерших в  тюрьме,  казненных],  и  не  в  моем  черепе
морские рыбки мечут икру... Короче, иногда я беру пассажиров. Но плата  за
проезд у меня особая - полная откровенность. И я  не  собираюсь  ради  вас
менять устоявшиеся привычки. Более того,  ваше  поразительное  сходство  с
известной особой заставляет заломить двойную  плату.  Будете  платить  или
прикажете подать шлюпку?
     - Боюсь, у меня нет выбора, - сказал Сварог.
     - Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчет шлюпки?
     - Я восхищен вашей проницательностью, - сказал Сварог.
     Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда, и  Сварог
увидел удивительную вещь - щенок  поднял  голову  и,  должно  быть  унюхав
своего спасителя, вдруг  затрясся,  весь  подался  вперед,  превратился  в
зыбкую полупрозрачную тень, растянувшуюся от  борта  до  того  места,  где
стояли люди, и через миг как ни в чем  не  бывало  лежал  у  ног  Сварога,
тычась мордой в его сапог.
     Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже,  только  он  один  был  поражен
увиденным.
     - Силы небесные! - сказал боцман Блай. - Да  он,  сдается  мне,  и  в
самом деле не знал, что это за зверушка!
     - Что это? - спросил Сварог растерянно.
     - Гарм, хелльстадский пес, - сказал  человек  с  арбалетом.  -  Мечта
многих. Зверь, обладающий властью над пространством. Всю жизнь будет верен
тому, кто окажется рядом, когда щенок  впервые  откроет  глаза.  Но  чтобы
оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделаться с  мамашей.
А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормления щенка она
многие свои качества теряет... Как вам удалось?
     - Если честно, я его просто нашел, - сказал Сварог. - Мать погибла.
     - Ладно, - сказал капитан. - Охотничьи рассказы  оставим  на  десерт.
Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успели услышать, - боцман Блай.  Это  -
штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец, и все остальное вы  нам  сейчас
расскажете  подробно  и  обстоятельно.  Давайте  спустимся  в   каюту.   Я
распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.
     Они спустились  в  капитанскую  каюту  на  корме.  Сварог  откровенно
осматривался. В каюте царил образцовый  порядок,  изящная  прочная  мебель
явно изготовлена не  корабельным  плотником,  одна  стена  занята  книжной
полкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью...
     В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и  на  четырех  -
человеческие  головы,  каким-то  чудом  выглядевшие   совершенно   живыми.
Казалось, вот-вот  откроют  рот,  шевельнут  губами,  переведут  взгляд...
Очаровательная синеглазая женщина с  копной  золотистых  волос,  свисавших
едва ли не до покрывавшего  постель  яркого  ковра.  Смуглолицый  мужчина,
черноволосый, чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик.
Тонкогубый мужчина средних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным
лицом канцелярской крысы в высоких чинах. Все лица  выглядели  спокойными,
только в глазах у женщины словно бы навеки застыло удавление.
     - Любуетесь? - спросил капитан  Зо.  -  Что  поделать,  есть  у  меня
маленькая  слабость,  одна-единственная  -  люблю  перед   сном   выкурить
трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя  на  эти  милые  лица  и
вспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как  бурно  протекали  наши
встречи и как мы жаждали этих встреч...
     - Но она... - показал Сварог на золотоволосую.
     - А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех - прелестница,
сука такая,  при  том,  что  остальные  отнюдь  не  являли  собой  образец
благонравия, добра и чистоты... Видите пустой крюк? Есть еще одна  голова,
пока что крепко сидящая на плечах. Это  будет  жемчужина  коллекции,  если
только удастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой  из  этой  милой
четверки проделал бы со мной то же самое, и  моя  кончина  была  бы  не  в
пример мучительнее. Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.
     Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале.  Что  ж,  в  каждом
монастыре свои уставы... Он подошел к высокому кормовому окну - настоящему
окну с резными рамами - и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след
и зеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на  столе
расставляемая посуда.
     - Ну, садитесь, - сказал капитан Зо.  -  Хлебните  рому  и  начинайте
исповедь.
     Он так и не встал со своего кресла, пока Сварог  говорил,  а  длилось
это долго, - сидел и слушал, ни разу не вмешавшись и  не  перебив.  Боцман
Блай переживал все гораздо непосредственнее - крякал, ухал, стучал кулаком
по столу, испускал то недоверчивые, то изумленные возгласы.  Штурман  Борн
часто задавал вопросы - и когда речь шла о ключевых моментах, и когда дело
касалось малозначащих подробностей.
     - Вот... - сказал Сварог. - Больше вроде бы и нечего  добавить,  хоть
режьте...
     - Мне тоже так кажется, - сказал капитан Зо. - А вам, друзья?
     - Лихо закручено, - покрутил головой Блай. - Лучшее, что  я  в  жизни
слышал.
     - А главное, во всем этом есть  одна  чрезвычайно  важная  деталь,  -
задумчиво сказал штурман Борн. - Эта история, будь она вымышлена, не могла
бы принести нашему герою ровным счетом никакой выгоды - одни хлопоты. Даже
если бы мне пришлось гадать, врет он или нет, я бы сказал то же самое.  Но
гадать нет нужды, я и так знаю, что он говорит чистую правду. Увы...
     - Почему - увы? - спросил Сварог.
     - Потому что ваше появление причинит нам одни  лишние  хлопоты.  А  у
нас, поверьте, хватает и своих. Взять на борт  человека,  против  которого
что-то замышляют подручные Великого Мастера...
     - Надеюсь, вы меня все же не высадите? - натянуто улыбнулся Сварог. -
По-моему, я заплатил, сколько с меня запросили...
     - Никто вас не высадит, - заверил его капитан Зо.
     - Потому что неизвестно еще, кому из нас следует больше жаловаться на
судьбу, - усмехнулся Борн  как-то  грустно.  -  Нам  на  то,  что  мы  вас
подобрали, или вам - что попали к нам...
     - Мы тоже не в дружбе с Великим Мастером, вот что,  -  сказал  боцман
Блай.
     - Но я-то с ним вроде бы не ссорился... - пожал плечами Сварог.
     - Быть может, вы бросаете ему вызов самим своим  появлением,  -  тихо
сказал Борн. -  Мне  только  что  пришло  в  голову...  Вы  вполне  можете
оказаться тем, кого одни пророчества именуют Серым  Рыцарем,  а  другие  -
Серым Ферзем. Конечно, ошибки бывали и раньше, за Серого  Ферзя  принимали
не тех, что им принесло крупные неприятности, но все же...
     - О чем вы?
     -  Как-нибудь  на  досуге  почитайте  старинные  книги.  Там   немало
любопытного, а начав толковать пророчества самостоятельно, натыкаешься  на
еще более любопытные вещи...
     - Ладно, - сказал капитан Зо.  -  Потом  дадите  ему  книги  и  пусть
читает, коли охота. Я сам люблю ученые материи, господа,  но  высокомудрые
книги читаю только на отдыхе, когда впереди нет  никаких  дел,  позади  не
видно  погони...  Сейчас  у  меня  одна   задача   -   успешно   закончить
экспедицию... которую следовало бы именовать эскападой. В связи с чем хочу
сказать  нашему  пассажиру  несколько  слов.  Граф  Гэйр,  нам   предстоит
выполнить  определенную  работу.   Перед   нами   -   крайне   рискованное
предприятие, в случае успеха коего Великий Мастер весьма на нас  осерчает.
Но мы уже столь раз давали ему повод гневаться на нас, так  что  не  стоит
особенно ужасаться и жалеть нас, бедняжек. Как-никак все еще живы...  Граф
Гэйр, хотите сделку? Вы отправитесь с  нами  и  примете  самое  деятельное
участие. А мы за это облегчим вам возвращение туда. -  Он  указал  большим
пальцем в потолок. - Поверьте, я вас вовсе не шантажирую. Дело в том, что,
когда мы причалим в определенном месте в  Пограничье,  я  с  частью  людей
продолжу путешествие по суше, а "Божий любимчик" останется на  якоре.  Вы,
разумеется, можете в том же самом месте распрощаться с нами и  в  одиночку
пробираться к ближайшему  наместнику,  никто  вас  удерживать  не  станет.
Пограничье - не Хелльстад. И все же при таком раскладе вы останетесь один,
без денег, без коня.  Мы  -  не  исчадия  зла,  но  из-за  вас  не  станем
откладывать свое дело и разбиваться в лепешку, чтобы помочь вам  побыстрее
вернуться в замок.
     - Понимаю, - сказал Сварог.
     - Рад, что  понимаете.  Должен  честно  предупредить  -  поездка  нам
предстоит крайне опасная. И ваши качества, коими вы, как  лар,  обладаете,
могут нам пригодиться.
     - А что мы будем делать? - спросил Сварог.
     - "Мы"? Уже  неплохо,  -  рассмеялся  капитан  Зо.  -  Так  вот,  нам
предстоит отыскать группу людей, точно  так  же  выполняющих  определенное
поручение, захватить одного из  них  и  допросить.  И  только-то.  Детские
забавы.
     - А они, конечно, постараются не попасть вам в руки и выполнить  свое
задание? - усмехнулся Сварог.
     - Уж это точно, - осклабился боцман Блай.  -  Из  кожи  вон  вылезут,
скоты...
     - Но...
     - Вы хотите совершенно точно знать, что правда на  нашей  стороне?  -
мягко спросил Борн. - Не так ли?  А  если  правды  нет?  Или  обе  стороны
уверены, что за нее-то и сражаются? Вы разве в  жизни  не  сталкивались  с
такими ситуациями?
     - Очень часто, - сказал Сварог, ни на кого не глядя.
     -  Вот  видите...  "Правда"  -  слишком  большое  слово.  Мы   просто
собираемся на самую малость преуменьшить количество зла.  И  наступить  на
хвост  слугам  Великого  Мастера,  не  в  силах  по  своей  малозначимости
чувствительно наступить на хвост ему самому...
     - А хотелось бы? - спросил Сварог.
     - Ужасно. Так вы колеблетесь?
     - Нет, - сказал Сварог.
     - Прекрасно, - кивнул капитан.
     - Но - за плату, - поторопился Сварог добавить.
     - За плату? - Капитан удивленно поднял брови.
     - Да. Ту же самую, какую требовали от меня. Откровенность.
     - Хотите больше узнать о предстоящем деле?
     - Нет, - сказал Сварог. - Сами расскажете,  когда  сочтете  нужным  и
сколько  захотите.  Сейчас  меня   интересует   одно:   граф   Гэйр,   мой
предшественник. Я знаю, что моя судьба почему-то оказалась тесно связанной
с его судьбой. И хочу узнать побольше. Насколько  я  понял,  он  плавал  с
вами...
     - А не боитесь?
     - Чего?
     - Что, побольше узнав о нем, можете сами оказаться на той же  дороге?
Которая неизвестно где закончилась для него...
     - Черт возьми, а откуда я знаю, где  моя  здешняя  дорога?  -  сказал
Сварог, разгоряченный добрым ромом. - Может, моя судьба в том  и  состоит,
чтобы идти по пути предшественника?
     - А действительно, кто его знает, - сказал боцман Блай,  на  которого
ром тоже подействовал, сделав самую чуточку сентиментальным. - Думаете,  я
хотел стать чем-то вроде благородного странствующего рыцаря? Я хотел стать
обычным корсаром, а получилось черт-те что...
     -  Вы  только  не  подумайте,  что  мы  и  в  самом   деле   какие-то
странствующие рыцари, - сказал Сварогу капитан Зо. - Мы в общем-то обычные
морские бродяги. Можем подхватить, что плохо плавает, без особых зверств и
излишеств, у джентльменов удачи с хорошей репутацией зверства и излишества
не в ходу. Швали хватает, правда... Можем взять честный купеческий фрахт -
что подвернется, друг мой, что подвернется, иные фрахты оплачиваются лучше
иных абордажей... Иногда оказываем за хорошую  плату  разные  услуги  тем,
кому понадобятся ребята, прошедшие огонь и  воду.  И  бываем  не  особенно
щепетильны, хотя за очень уж смердящие дела не  беремся.  Таких,  как  мы,
хватает на всех морях. Мы не лучше и  не  хуже,  мы  очень  типичные,  как
выразился  бы  мой  ученый  штурман.  Категорически  неспособны  жить   по
расписанию. Вот только как-то так  стало  складываться,  что  в  последнее
время мы ввязываемся  почти  исключительно  в  те  дела,  что  оказываются
направлены против Великого Мастера. И как ни объясняй, что делаем  мы  это
за плату, у нас стала  складываться  определенная  репутация.  Иногда  это
помогает, иногда мешает и в любом случае не прибавляет у Великого  Мастера
дружеского расположения к нам. Ну что ж, до сих пор нам удавалось избегать
связанных с этим хлопот - Великий  Мастер  уже  не  тот,  что  в  минувшие
эпохи... - Он постучал костяшками пальцев по столу. - По крайней мере,  на
наших доходах такое положение дел не сказывается, в нищету не впали...
     - Ты уж не старайся казаться хуже, чем ты есть, - набычился Блай.
     - Я и не стараюсь, - сказал капитан.  -  Но  и  лучше,  чем  я  есть,
выглядеть не хочу. Хочу быть самим собой. А наш гость должен знать  о  нас
побольше и принимать такими, какие мы есть, как-никак ему с  нами  идти  в
дело...
     - Мы начали о графе Гэйре, - попытался Сварог переменить тему.
     - Граф Гэйр... Знаете, не так уж мало ларов  болтаются  по  сушей  по
морям в поисках приключений... или выполняя шпионские задания.  Граф  Гэйр
от них весьма отличался. Я бы сказал,  в  лучшую  сторону.  Во-первых,  он
сражался только за себя и потому  был  родственной  душой.  Во-вторых,  он
всерьез боролся с Великим  Мастером.  И  зашел  слишком  далеко  -  за  ту
границу, где Великий Мастер перестает посылать против своего врага слуг  и
вступает в бой сам. А это поганый рубеж, знаете ли, из-за  него  мало  кто
возвращается.
     - Но ведь возвращаются?
     - Редко... - печально усмехнулся капитан.
     - Я слышал, он плавал ловить Великого Кракена...
     - И это оказалось его последнее плаванье. Поймите меня  правильно.  Я
три раза возил его на "Божьем любимчике" - и только. Мы на многое смотрели
одинаково, но меня никак нельзя назвать его другом - у него вообще не было
друзей. И никто не посвящен был в его дела. Просто...  просто  все  знали,
против кого эти дела направлены. Когда по пятам за человеком  мчится  стая
нечисти, понятно, что он собой представляет. Он был на  виду,  его  многие
знали - но могут сказать то же самое, что я сейчас. По слухам,  имелись  и
сподвижники, нельзя, в конце концов, прожить жизнь одиноким волком, - но и
о них ничего толком не известно. Я склонен  думать,  что  объясняется  все
вовсе  не  какой-то  там  нелюдимостью   -   человек,   посвятивший   себя
определенного рода деятельности, должен вести определенный образ  жизни...
Болтают что-то о монастыре святого Роха и Крепости  Королей  -  но  монахи
тамошнего братства ребята неразговорчивые, а Крепость Королей до  сих  пор
остается сказкой. - Капитан помолчал. - Однако случилось так,  что  именно
со мной он плыл на Стагар. Оттуда я готов был отвезти его на Инбер Колбта,
но он отчего-то изменил решение, пробыв день на берегу. Я ушел к  Темайру,
а потом узнал, что он на "Синей жемчужине" покинул Стагар. С тех пор никто
больше не видел ни его самого, ни "Жемчужины". Неизвестно точно, куда  она
взяла курс - то ли в Море Мрака, то ли к Катайр Крофинд. Рассказывали, что
он отыскал удочку, на которую можно поймать Великого Кракена или  хотя  бы
выманить его из глубин. Конечно, это не удочка в  обыденном  смысле  этого
слова - то ли заклятье, то ли некая магическая  вещь.  Некоторые  считают,
что эта удочка и  Копье  Морских  Королей,  каким  только  и  можно  убить
Великого Кракена, - одно и то же. Стагарцы так уверяют, а они  лучше  всех
на Таларе знают морское волшебство.
     - А что такое этот Великий Кракен? -  спросил  Сварог.  -  Видел  его
кто-нибудь?
     Его собеседники, все трое, помрачнели.
     - Великий Кракен - это ужас бездны, - сказал  капитан  Зо.  -  Он  не
показывался много тысяч лет, но в том, что он существует,  сомневаться  не
приходится. Вот только неизвестно, сдох ли он в пучине  или  крепко  спит.
Тем, кто его будто бы видел,  серьезные  люди  не  верят.  Он  никогда  не
поднимался на  поверхность  полюбоваться  солнышком  и  волнами,  глотнуть
воздуха и  погрузиться  в  глубины.  Если  он  поднимется,  с  ним  вместе
поднимутся жуткие несчастья, способные потрясти всю планету. Так  написано
в древних стагарских хрониках, а стагарцам я верю, потому что те летописцы
отнюдь не предназначали свои труды для посторонних  глаз...  Там  написано
еще, что Великий Кракси - морской дух зла из тех времен, когда на  планете
еще не существовало даже Изначальных...
     - Кого?
     - Изначальные - это древнейшее население Талара, - сказал Борн. - Те,
кто жил на планете, когда сюда еще не прибыли с Сильваны  наши  предки.  А
вовсе уж седые легенды смутно упоминают, что и до Изначальных  на  планете
жили совершенно неизвестные народы, о которых даже  говорят,  что  они  не
были людьми.
     - Постойте, - сказал Сварог растерянно. - Там, наверху, мне говорили,
что нынешние обитатели Талара - дети именно этой планеты...
     - Там, наверху, много могут наговорить... - усмехнулся Борн.
     Капитан Зо продолжал:
     - Говорят еще, что Великого Кракена давным-давно  загнали  в  глубины
легендарные Морские Короли. Можете представить, какими легендами и байками
история Великого  Кракена  обросла  за  тысячелетия.  Которые  к  тому  же
отмечены и войнами,  уничтожавшими  целые  библиотеки,  и  систематической
охотой за  этими  библиотеками  -  но  отнюдь  не  из  любви  к  бесценным
рукописям... Ох! Черт!
     Он резко обернулся к двери, сметая локтем бутылки, выхватил кортик. В
руке у Блая мгновенно, откуда ни возьмись,  появилось  нечто  напоминавшее
крючковатый бумеранг, и он отвел  руку  для  удара.  Но  тут  же  опустил,
витиевато выругавшись.
     Проникшее сквозь плотно закрытую дверь  туманное  свечение  приобрело
очертания собаки, протянулось через всю  каюту,  пронизав  на  своем  пути
стол, бутылки, застывшего Борна - и щенок материализовался у ног  Сварога.
Облизал ему сапог, удовлетворенно  заурчал  и  раскинулся  на  полу,  ловя
лапами ножны меча Сварога.
     - Тьфу... - с чувством сплюнул капитан Зо.  -  Старею.  Сдают  нервы.
Очень уж приятный завязался разговор... Ваш кутенок вырастает, граф, это у
них быстро получается. Еще немного подрастет -  и  станет  обходиться  без
этих штучек, просто-напросто возникать и исчезать, как  козырная  роза  из
рукава шулера. Повезло вам с приятелем, ничего не скажешь...
     - Он сильно вырастет? - спросил Сварог, вспомнив оторванное  огромное
ухо.
     - Не то слово. Видел я их издали,  на  берегу.  Зверюга  чуть  пониже
лошади. И убить ее адски трудно - попробуйте поразить мечом молнию, всегда
ускользающую за миг до удара. Огнестрельное оружие, конечно, дает  чуточку
больше шансов, но не намного. Лет шестьсот назад один дворянин из  Демура,
голоштанный  ловец  удачи,  стал  королем  благодаря  такой  вот  собачке,
притащив щенка из Хелльстада. К  сожалению,  это  не  спасло  впоследствии
основанную им династию... Знаете что? Попробуйте и вы, право, когда  зверь
подрастет. Снольдер, конечно, чересчур силен и цивилизован, Ронеро тоже не
возьмешь голыми руками, но где-нибудь в Харлане или в  моем  родном  Глане
стоит попытать счастья. Тем более что в Глане есть пророчество  -  однажды
королем станет рыцарь с  хелльстадским  псом,  победивший  мертвое  войско
оружием мертвеца. Пока  что  рыцарь,  отвечавший  бы  этим  признакам,  не
объявлялся.
     - Боюсь, это не обо мне, - сказал Сварог.  -  Сомневаюсь,  чтобы  мне
удалось победить целое войско - все равно, живое  или  мертвое.  Как  это,
кстати, понимать - насчет мертвого войска и оружия мертвеца?
     - Кто знает? - пожал плечами  капитан  Зо.  -  Правильно  истолковать
пророчество  -  наука  сложная.  Обычно  весь  смысл,  заложенный  древним
прорицателем,  становится  понятным  только   тогда,   когда   пророчество
сбывается. Ничуть не похожее на все прежние толкования. Да, ведь есть  еще
Вольные Маноры, которые лет двести никто  не  пытался  объединить.  Может,
стоит попытаться? Хоть это и нарушит равновесие среди великих держав...
     - Нет, спасибо, - сказал Сварог. - Что-то  престол  меня  не  слишком
прельщает. В особенности если королевство придется сколачивать из  Вольных
Майоров - чересчур буйная вольница.
     - Тогда попробуйте Глан. Прекрасная страна. Правда, сам  я  давненько
там не был - нынешний король меня отчего-то невзлюбил и  соизволил  внести
мое имя в список "злодеев короны". Но все равно моя  родина  -  прекрасный
край. А король, должен вам откровенно признаться, большой негодяй, и  вряд
ли его можно назвать государственным деятелем, способным привести страну к
процветанию.  Попытайте  удачи.  Всегда  найдется  достаточное  количество
предводителей кланов, готовых вас поддержать. У  вас,  как  у  лара,  есть
некие преимущества. Кроме всего прочего, ваши предки родом из Глана.
     - Слушайте, вы серьезно?
     - Да черт его знает, - сказал капитан Зо. - Понятия не имею.  Пытаюсь
помочь вам определиться в здешней жизни и найти себя.  По-моему,  там,  за
облаками, чертовски скучно, вот и Борн того же мнения.
     - И все равно меня что-то не тянет в короли, - сказал Сварог.
     - И правильно, - поддержал побагровевший и повеселевший боцман  Блай.
- Торчишь себе на троне, как дурак, а каждый герцог спит и видит,  как  бы
тебя  прирезать.  А  там,  где  герцогов  приструнили  и  срыли  фамильные
укрепления, другие напасти - парламенты созывай хоть для видимости,  ломай
голову над большой политикой, фаворитки из казны гребут, склоки на  каждом
шагу. В море лучше. Там тебя в спину ну никак не зарежут.
     - Уверен? - иронически усмехнулся капитан Зо.
     Боцман подумал, понурился:
     - Могут, конечно, и на море сунуть нож в спину... Однако ж все лучше,
чем торчать на престоле.
     - Можно подумать, ты был  наследным  принцем,  но  предпочел  папиной
короне славную судьбу джентльмена  удачи...  -  засмеялся  капитан  Зо.  -
Ладно, друзья мои, приканчивайте бутылку, и будем расходиться -  вечереет,
а у графа Гэйра уже слипаются глаза, денек у него выдался бурный. Да и нам
не стоит засиживаться, не на рейде Сегулы стоим...



                          2. ВТОРАЯ КАВАЛЬКАДА

     Взрыв, глухой и  мощный,  раздался,  когда  Сварог  натягивал  второй
сапог. За ним - второй, третий...
     Пробежав по коридору, он вылетел на палубу.  Огляделся.  Не  было  ни
суматохи, ни оживления. Прогремел  четвертый  взрыв.  На  сей  раз  Сварог
увидел сквозь путаницу такелажа, как далеко за кормой  взлетел  белопенный
столб - в точности, как вчера, когда он впервые увидел корабль.
     У выреза в борту стояли трое матросов. Двое  держали  узкий  жестяной
желоб, уложив его второй конец на планшир, а  третий  укладывал  небольшой
бочонок. Что-то сделал, стоя  спиной  к  Сварогу,  над  бочонком  взлетело
облачко белого дыма, те двое приподняли  желоб,  и  бочонок,  оставляя  за
собой сизую струйку дыма, с рокотом улетел  за  борт.  Все  уставились  за
корму. Сварог машинально стал  считать.  На  десятой  секунде  громыхнуло,
прямо в кильватерном следе взлетел столб воды. Все  трое  переглянулись  с
чувством исполненного долга, положили желоб и праздно расселись на палубе,
двое вытащили короткие трубочки, третий принялся лениво пощипывать  струны
виолона (Сварог уже успел  заметить,  что  у  здешних  морячков  есть  два
любимых способа  убивать  свободное  время:  дымить  табаком  и  тренькать
струнами.)
     - Все нормально, милорд, -  бросил  один,  заметив  Сварога.  -  Так,
балуемся для порядка... Вы нам не покажете ли фокус с табачком? Очень он у
вас духовитый...
     Сварог, оделив их извлеченными из воздуха сигаретами, присел рядом на
бухту каната и тоже задымил первой утренней. Кроме них, никого  на  палубе
не было, "Божий любимчик" шел под тремя верхними парусами довольно ходко.
     - Кто-то вам определенно ворожит, милорд, - сказал сосед.  -  Мы  тут
промеж себя как раз говорили. Чтобы вот  так  из  Хелльстада  выбраться  -
везение нужно в кармане носить нешуточное...
     Сварог и  сам  так  думал.  На  душе  стоял  блаженный  покой,  вдали
проплывали зеленые берега. Взяв у соседа виолон, он побрякал  по  струнам,
разминая пальцы, поинтересовался:
     - А вы не слышали, случайно, что это в Хелльстаде за девицы,  которые
ниже пояса - змеи? И песни вдобавок поют...
     - Ну, не то чтобы ниже пояса... - раздумчиво сказал  матрос.  -  Чуть
пониже, чем ниже пояса, болтают, находились смельчаки, которые их  даже  и
огуливали, поскольку повыше змеи - очень даже добрый товарец. Только сам я
сомневаюсь что-то, чтобы имелась у них женская потаенка...
     - Имеется, - сказал Сварог. - Сам видел.
     - А, все равно. Ты  ей  всадишь  с  полным  прилежанием,  а  она  тем
временем голову откусит, на то и змея...
     - Все бабы - змеи, - философски сказал второй.
     - Вот я и говорю.
     Сварог, перебирая струны, нащупал, кажется, мелодию самого необычного
в его жизни ночного концерта:

               Покуда два птенца, крича, рвались друг к другу,
               мы, нежно обнявшись, кружили над землей,
               я с нею танцевал под солнечную вьюгу,
               во сне и наяву она была со мной...

     Матросы  вскочили  с  изменившимися  лицами  -  из-за  спины  Сварога
появилась огромная жилистая лапа и прихлопнула жалобно звякнувшие  струны.
Лапа принадлежала боцману Блаю, он  возвышался  над  Сварогом,  прямо-таки
лязгая зубами от ярости.
     Сварог медленно поднялся, от растерянности едва не  встав  навытяжку,
как проштрафившийся юный лейтенантик. Явно он сделал что-то не то -  очень
уж испуганно смотрели матросы - на него, не на боцмана.
     - Охренели? - злым шепотом рявкнул наконец Блай. - Совсем уж? Мы  уже
не в Хелльстаде, бабку вашу вперехлест через клюз...  Кончай  серенаду.  С
милорда взятки гладки, а вы-то? - Он всерьез замахнулся. - Марш вниз!
     Все четверо гуськом потянулись на нижнюю палубу.
     - Что это он? - с искренним недоумением спросил Сварог.
     -  Да  нельзя,  милорд,  таких  слов   под   открытым   небом   вслух
произносить... - оглянувшись, пояснил матрос.
     - Каких?
     - Хоть и милорд, а  темнота...  -  Он  посунулся  к  уху  Сварога:  -
Забудьте слово "вьюга"...
     - Почему?
     - А потому. - Он говорил тихо и серьезно. - Вы про Шторм слышали?
     - Ну.
     - А Вьюга будет еще почище. Только про Шторм поминать не запрещается,
а насчет Вьюги велено считать, что  се  отроду  не  бывало  и  никогда  не
случалось... Ясно?
     - Ясно, - сказал Сварог, немногое поняв.


     "Ко мне", - приказал Сварог мысленно и заранее отодвинулся назад,  но
все равно не рассчитал - молнией метнувшаяся сквозь закрытую  дверь  каюты
туманная полоса ударила его в  грудь,  отшвырнула  к  стене  и  обернулась
весело гавкавшим щенком.
     - Сидеть! - рявкнул Сварог вслух, с усилием отклеивая себя от стенки.
Щенок торопливо плюхнулся на зад, взлаял, но, конечно, долго не  усидел  -
тут же  вскочил  и  бросился  лизать  лицо.  Сварог  тщетно  уворачивался,
приговаривая:  "Тихо,  тихо,  Акбар,  сидеть!"  -   но   туманная   полоса
улетучилась наружу.
     Звереныш взрослел невероятно быстро. Прошло всего двое  суток,  а  он
уже вырос вдвое, крепко стоял на ногах и целыми днями носился по кораблю -
то обычным способом, то возникая вдруг в самых неожиданных местах,  вплоть
до крюйт-камеры, не говоря уж о камбузе, попавшем  под  постоянную  угрозу
вторжения с последующим разграблением. Капитан Зо крепился, но по лицу его
читалось, что "Божий любимчик" еще никогда не  опускался  до  жалкой  роли
плавучего зверинца. Сварогу было неловко, но поделать он ничего не мог - в
конце концов, это был обычный месячный щенок со всеми  вытекающими  отсюда
хлопотными  последствиями.  Штурман  Борн,  как  выяснилось,  знакомый   с
колдовством не понаслышке, второй день сидел над книгами, пытаясь отыскать
заклятья, позволившие  бы  немного  утихомирить  буяна  или  сыграть  роль
привязи, но  ничем  пока  похвастать  не  мог.  А  Сварог  самостоятельно,
совершенно случайно открыл, что щенок выполняет мысленные команды,  причем
исключительно его собственные.
     Сварог распахнул  створку  окна  -  до  иллюминаторов  здесь  еще  не
додумались. "Божий любимчик" уже покинул пределы Хелльстада и шел на  всех
парусах  вниз  по  течению.  По  обе  стороны  тянулись  зеленые  равнины,
перемежаемые кое-где поросшими лесом округлыми холмами, река  была  пуста.
На палубе меланхолично позванивали струны виолона, и кто-то лениво напевал
старинную балладу "Былые годы Сегулы":

                        Были бурными года,
                        скалы - белыми.
                        Только все уж, господа,
                        ставки сделаны.
                        Дремлют скучные года
                        немо, глухо,
                        пусть вода вам, господа.

     Вдруг песня смолкла. На палубе  забегали,  начиналась  суета.  Дважды
коротко свистнула боцманская дудка.
     Сварог выскочил на палубу. Виновником переполоха на сей раз  оказался
не Акбар - он мирно  лежал  у  мачты,  обстоятельно  догладывая  кость  от
здоровенного окорока. Кок Мышиный Соус,  на  сей  раз  ничуть  не  обратив
внимания на очередную реквизицию его запасов, вместе  с  другими  стоял  у
правого борта. Моряки возбужденно орали, пихая друг друга локтями, вытянув
руки, указывали друг другу куда-то.
     Сварог отыскал свободное  местечко  у  фальшборта,  достал  подзорную
трубу, вымененную у судового плотника на десяток серебряных  звездочек  из
шаура (стрелять пришлось в подушку).
     На  небольшом  расстоянии  от  реки,  заметно  отставая  от  "Божьего
любимчика", но двигаясь параллельным курсом, скользило  над  землей  нечто
странное. Черный прямоугольник плыл в воздухе, волнообразно, плавно,  едва
заметно выгибаясь, а над ним, словно прикрепленный  невидимым  шпеньком  к
определенному месту этой непонятной штуки, висел белый шар, и на его боку,
обращенном к кораблю, немигающе пялился глаз - без век и ресниц, с  желтой
радужкой и белым кошачьим зрачком.  Зрачок  то  сокращался,  то  разбухал.
Сварогу почудился в этом некий ритм, и тут же кто-то вырвал у него трубу.
     - Осторожнее! - сказал штурман Борн. -  Не  стоит  смотреть  на  него
слишком долго. Значит, они продвинулись дальше... - В его  голосе  звучала
тоскливая обреченность.
     - Кто? - спросил Сварог.
     Штурман промолчал. Свистнула дудка, на  реях  перекликались  матросы.
"Божий любимчик" ощутимо замедлял ход.
     - Канониры, к орудиям! - прогремел с мостика усиленный рупором  голос
капитана Зо. - Верхняя палуба, три орудия поочередно, от юта - огонь!
     Корабль слегка качнуло, под ногами  трижды  прогрохотало,  над  рекой
поплыл густой пороховой дым. Раздался посвист картечи.
     Первый заряд прошел впереди загадочного создания - гораздо правее  от
него, по его курсу взлетела земля. Остальные,  то  ли  один,  то  ли  оба,
накрыли цель. Там, где только что были прямоугольник с  шаром,  закрутился
спиралью  столб  густого  черного   дыма,   пронизанный   ядовито-зелеными
вспышками, раздался отвратительный, злобный, жалобный вой, издать  который
могло лишь живое существо,  -  и  тут  же  оборвался.  Дым  превратился  в
антрацитово-черный, почти материальный, неподвижный столб, тут же  осевший
на землю кучей пыли с далеко разнесшимся сухим скрежетом.
     - По местам! - заорал капитан Зо. - Черта не видели?
     Люди стали расходиться, возбужденно гомоня.
     - Бог ты мой, что это такое было? - спросил Сварог.
     Борн ответил вопросом:
     - Вы помните, что изображено на картах на севере континента?
     - Конечно. Необитаемые земли.
     Борн горько рассмеялся:
     - Пресловутый школьный курс... Необитаемые земли, занимающие едва  ли
не пятую часть континента... Это весьма обитаемые земли, лорд  Сварог.  Но
единственные их обитатели - вот такие создания. Когда-то там были  обычные
страны.  Три  королевства.  Теперь  там  живут  эти  демоны,   появившиеся
неизвестно откуда полторы сотни лет назад. Города понемногу превращаются в
руины, все заброшено... Мы знаем, что это демоны: они боятся текущей воды,
их можно убить лишь серебром, все до одного колдуны, решившиеся изучить их
ближе - точнее, все до единого колдуны, оставшиеся после этого в живых,  -
уверяют, что это порождение нечистой силы. И пришла  она  извне.  Говорят,
сто  пятьдесят  лет  назад  все  и  началось  после  того,  как  в  Демуре
приземлилась потерпевшая крушение  вимана  ларов,  вернувшаяся  со  звезд.
Правда, о Глазах Сатаны чего только не болтают...
     - А что же было с людьми? - спросил Сварог.
     - Больше всего жертв пришлось на то время,  когда  люди  по  глупости
кинулись в бой. Даже  делая  неизбежные  поправки  на  привычку  очевидцев
привирать и на то, что у страха глаза велики, картина  получается  жуткая.
Эти твари сеяли безумие и болезни, горели  поля,  бесился  скот...  Насчет
серебра выяснилось чисто случайно. Кто-то из демурских баронов, без всякой
пользы сгоряча расстреляв все ядра, велел забить вместо картечи серебряные
монеты из сокровищницы. Но было поздно. Они успели расплодиться, а серебра
не так уж много, да и новость не успела распространиться... Одним  словом,
выжил тот, кто вовремя сообразил, что нужно собрать все  ценное  и  бежать
подальше. За полторы сотни лет, несмотря на мелкие успехи, три королевства
перестали существовать. Ходят слухи, что в нескольких местах, где  вовремя
догадались рассыпать вокруг домов и поместий серебро, люди  уцелели.  Даже
если правда, судьба у них незавидная - оттуда уже не выбраться...
     - Почему же их не пытались остановить всерьез?
     Борн задумчиво смотрел на проплывавшие вдали зеленые холмы:
     - Лорд Сварог, роду человеческому  присущ  один  крупный  недостаток:
людям свойственно злорадствовать над страданиями  ближнего,  они  считают,
что их самих подобное никогда не коснется... В Хорене радовались постигшей
Демур напасти - пока хоренцам не пришлось самим бежать в  насмехавшийся  и
над ними, и над Демуром Коор, от которого теперь  только  и  осталось  что
принявшие вассальную присягу королю Снольдера беглецы и живущий  где-то  в
глуши  потомок  последнего  коорского  короля,  имеющий  с  точки   зрения
юриспруденции и геральдики все права  на  престол,  но  не  способный  его
отвоевать. Король Лорана поступил умнее многих - он еще сто лет назад,  не
считаясь с  расходами  и  жертвами,  прорыл  канал  в  самом  узком  месте
перешейка,  лишился  чуть  ли  не  половины  королевства,  но  зато  Лоран
превратился в остров, защищенный  от  вторжения  демонов,  -  вернее,  так
только кажется... А другие... Большая политика, милорд. Понимаете, в  мире
не так уж много серебра, и большая его часть - в частных  руках.  Если  бы
Снольдер собрал  все  государственное  серебро,  выкупил  частное,  собрал
войско из всех, способных носить оружие, отлил из серебра  картечь,  пули,
наконечники для стрел и отправил армию  на  север  -  вполне  возможно,  и
удалось бы полностью очистить три  королевства  от  этой  нечисти.  Нельзя
сказать, что ее там астрономическое количество, - они не стоят, фигурально
выражаясь, плечом к плечу на всем свободном пространстве, там есть  речки,
озера, места, занятые городами, деревнями, шахтами... Но те, кто правят  в
Снольдере,  самые  обычные  люди,  отнюдь  не  горящие  желанием   обрести
сомнительную  честь  спасителей  человечества.  И  в  чем-то  они   правы.
Во-первых, поступить так - означает остаться без казны, оголить границы, а
соседи,  можете  не  сомневаться,  моментально   увидели   бы   прекрасную
возможность свести старые счеты, отнюдь не  пуская  в  умилении  слюни  от
того,  что  вся  снольдерская  армия  героически  спасает  человечество...
Во-вторых, пока что неплохой естественной границей  служит  Ител.  Демоны,
конечно, могут переправляться через реки - порой достаточно, чтобы поперек
реки натянули шелковую нить, для них она - то же самое, что для нас с вами
- отличный каменный мост. Но одиночных тварей легко выявлять и уничтожать.
Ител представляется отличным рубежом. Продвигаясь вдоль  побережья,  Глаза
Сатаны сметут большую часть Харлана и остановятся на реке  -  так  что  ни
Снольдер, ни Ронеро не потеряют ни клочка  земли.  А  судьба  Харлана  его
соседей ничуть  не  волнует.  Есть  узкий  проход  меж  истоками  Итела  и
побережьем, по которому демоны могли бы выйти к Святой Земле.  Но  они  не
пойдут через Хелльстад - еще двадцать лет назад они вышли к его границам и
почему-то остановились. То ли наша тамошняя нечисть пострашнее  пришлой  и
способна внушить последней почтительный ужас, то ли ворон ворону  глаз  не
выклюет... Так что на ближайшие десятилетия угроза сводится к  уничтожению
большей части Пограничья, кусочка Ямурлака и половины Харлана. А  там,  по
мнению иных ученых, демоны  перегрызутся  меж  собой,  увидев,  что  не  в
состоянии расширять далее свои владения, и все  как-нибудь  уладится  само
собой. В конце-то концов, на континенте тысячи лет существуют Хелльстад  и
Ямурлак с их нечистью - и обитатели Хелльстада не лезут наружу,  а  черные
маги  и  чудища  Ямурлака  и  вовсе  благополучно  вымерли,  лишь   редкие
экземпляры той или иной породы еще скрываются в глуши... И континент вовсе
не провалился в тартарары, наоборот. И  еще.  Единственным  из  государств
Севера, уцелевшим в своих нетронутых границах, так и осталось  королевство
Шаган. Если вы хорошо помните географию, оно не защищено никакой рекой. Но
демоны отчего-то туда так  и  не  вторглись.  Это  вселяет  дополнительные
надежды в души государственных мужей. Старые как мир надежды, сводящиеся к
простой формуле: "Авось как-нибудь образуется".
     - А лары?
     - А ларам - в высшей степени наплевать. Их войска могли  бы  за  пару
часов смести эту нечисть с лица земли. Но  им  пока  что  плевать.  По  их
меркам, все началось совсем недавно - что для лара полторы сотни лет? -  и
их  самих  никоим  образом  не  может  коснуться.  Первое  время  они  еще
развлекались, охотясь на тех тварей с воздуха, но потом забава наскучила.
     - Ах ты, - сказал Сварог. - Дайте мне добраться назад, я возьму  свои
корабли и такое устрою....
     - Если вам разрешат, - сказал Борн, не глядя на него. - А вам, скорее
всего, не разрешат. Здесь своя большая политика...
     - Но у меня есть личная дружина... Боевые корабли...
     Борн медленно повернул голову и посмотрел ему в глаза:
     - Эта дружина и эти корабли принадлежали еще вашему  предшественнику.
Неужели он  не  догадался  бы  их  использовать?  Неужели  он  в  одиночку
странствовал но земле, полагаясь только на собственный меч, потому что  не
догадался?
     Сварог замолчал. Он стоял и смотрел,  как  разворачивается,  набухает
попутным  ветром  синий  парус.  На  душе   лежала   непонятная   тяжесть,
оставлявшая мерзкий осадок, как в бутылке с дрянным портвейном.  Выходило,
что его мнимая свобода на деле снабжена надежными решетками.
     - А что гласят на сей счет ваши пророчества? - спросил он угрюмо. - У
вас, я заметил, им большое значение придают...
     - О пророчествах мы хорошо поговорили в день первой встречи, - сказал
Борн.  -  За  последние  столетия  их  нагромоздили  столько,  что  некуда
складывать. Сейчас, когда пророкам уже не грозит костер и другие серьезные
неприятности,    прорицателей,    как    легко    догадаться,    развелось
видимо-невидимо... Старые мастера внушают больше доверия,  но,  во-первых,
они грешат невероятно туманным стилем  изложения,  а  во-вторых,  немногое
уцелело. Существовал некогда  Кодекс  Таверо,  написанный  в  незапамятные
времена. Он считался  наиболее  достойным  внимания  и  выгодно  отличался
ясностью формулировок. Но от  него  остались  лишь  разрозненные  обрывки,
перемешанные с позднейшими подделками. Капитан Зо по праву гордится  своим
экземпляром - у него двадцать три пророчества из семидесяти  семи,  а  это
считается самым полным сводом из сохранившихся. О  будущем  короле  Глана,
рыцаре с хелльстадским псом, написано именно там. Говорят, до  наших  дней
сохранились  лишь  четыре  полных  Кодекса  -  один  затерялся  где-то  на
островах, другой якобы хранится  в  Храме  Ашореми,  третий  -  у  гномов,
четвертый - у короля Стахора в Горроте. Даже если это правда,  островов  в
океане превеликое множество, гномы, по слухам, давно вымерли и дороги в их
подземелья уже не найти, а в Храм  Ашореми  и  библиотеку  короля  Стахора
может сунуться лишь полоумный.
     - Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного из  горротских
королей, - сказал Сварог и тут же устыдился столь детской похвальбы.
     - Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горрот стороной,
- сказал Борн. - Доспехи предков нам не всегда приходятся по плечу.
     - Вы знаете Орка?
     - Бог ты мой, его знают  везде,  -  сказал  с  ухмылкой  Борн.  -  Он
ухитряется,  не  нарушая   традиций   невмешательства   в   земные   дела,
развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады,  а
в других - пугают им детей. И то и другое - не  без  оснований...  Бойтесь
его. И держитесь подальше.
     - Почему?
     - Потому что есть люди, настолько далеко  стоящие  и  от  зла,  и  от
добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет  судьба.  И
от таких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла
порой похуже верного служения злу...
     Он надолго замолчал. Воспользовавшись паузой, Сварог решился:
     - А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?
     - Нет, - решительно ответил Борн. - И дело отнюдь не  в  недоверии  к
вам. Когда мы будем на  месте,  уже  никто  из  тех,  что  хотели  бы  нам
помешать, ничего не сможет изменить. Судя по тому, что за нас пока что  не
брались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое  смутное  впечатление.  А
любое сказанное сейчас слово может стать известным...
     - Вы опасаетесь ларов? - напрямик спросил Сварог.
     Борн взглянул так, что Сварог почувствовал себя несмышленым ребенком.
Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:
     - Это очень  разные  вещи  -  бояться  всего  на  свете  и  стараться
предугадать все возможные опасности...
     Сварог промолчал - сработал армейский рефлекс. В  предстоящем  походе
ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а  новобранцы  не  имеют
права соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части.
Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного  хозяина,  но  Сварог
нутром чувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь
потов и  вымотать  все  жилы.  И  команда  у  него  наверняка  подобралась
соответствующая...
     ...Причаливали на рассвете, когда над рекой еще стоял  туман,  звезды
пропали с неба, предметы не обрели еще четкости  очертаний,  одна  сторона
горизонта  была  уже  украшена   тоненькой   ало-золотой   полосочкой,   а
противоположная - укутана мраком.
     "Божий любимчик", на котором были убраны все паруса, стукнулся бортом
о длинный деревянный причал, сработанный когда-то на века  из  потемневших
бревен  лиственницы.  Кранцы  из  толстых  канатов  смягчили  удар.  Вдоль
причала, если присмотреться, могло разместиться десятка два  кораблей,  но
Сварог, сколько ни напрягал взгляд, нигде не увидел других мачт.
     Два человека в коротких  плащах  ловко  приняли  канат  и  сноровисто
закрепили  его  на  толстом  деревянном  столбе.  Сварог  стоял  у  борта,
поеживаясь от утреннего холодка. Поодаль, на берегу, смутно вырисовывались
в тумане длинные строения.  Он  одернул  только  что  выданный  кафтан,  к
которому еще не успел привыкнуть, - его переодели с головы до ног  во  все
новое, в добротную, но простую суконную одежду и кожаные сапоги. И вручили
нагрудную бляху Золотой гильдии с лоранским гербом.
     Ножны для  меча  дали  другие,  деревянные,  обтянутые  холстиной,  с
медными скрепами. Вручили еще вязаный колпак  с  кольчужной  подкладкой  и
кинжал с серебряным лезвием. Получился  вылитый  купеческий  приказчик.  В
карман, застегивавшийся на роговую пуговицу, он спрятал  шаур,  о  котором
все же умолчал (отдавая плотнику звездочки, Сварог при нем, разумеется, не
стрелял).
     Точно так же были одеты Блай, Борн и три  матроса.  Боцман  перевязал
усы простой тесьмой. Только капитан Зо, выступавший в роли  купца-хозяина,
был экипирован чуточку роскошнее - пуговицы на  кафтане  у  него  были  не
роговые,  а  серебряные,  ножны  меча  обтянуты  кожей,  сапоги   украшены
оловянными бляшками, а на груди висел знак  Сословия  мер  и  весов.  Свою
великолепную серьгу он  снял  и  с  нескрываемым  сожалением  вдел  в  ухо
простецкое  серебряное  кольцо.  Борн  вновь  вооружился  арбалетом,  двое
матросов взяли мушкеты и короткие копья с широкими  наконечниками,  третий
прихватил пистолеты и топор на  длинном  топорище.  Блай  сохранил  добрую
половину  своего  арсенала.  Видимо,  в  здешних  краях   семерка   хорошо
вооруженных торговых людей  выглядела  вполне  обыденно  и  подозрений  не
вызывала.
     - Лорд Сварог... - Капитан Зо взял его за локоть и отвел в сторону, к
мачте. -  Слушайте  внимательно.  Вы  были  военным  -  это  хорошо.  Дело
предстоит  крайне  опасное.  Возможно,  опасности  возникнут  в  последнюю
минуту, возможно, будут сопровождать с самого начала,  последуют  в  любую
минуту, с любой стороны и  в  любом  облике.  Если  встретятся  совершенно
безопасные места, я вас предупрежу. Следите за остальными и не  отставайте
от них ни в чем. Если они рубят - рубите, если бегут - бегите следом. И не
лезьте   ни   с   какими   инициативами.   Моим   приказам    повиноваться
беспрекословно. Вот, пожалуй, и  все.  Только  скажите  еще:  что  вы  там
спрятали в карман? Нет, показывать не обязательно, поверю на слово.
     - Вы что, через одежду видите? - удивился Сварог.
     - Жизненный опыт. И зоркий глаз.
     - Это оружие. Стреляет почти такими же звездочками,  которых  у  Блая
целая пригоршня в мешочке. Только серебряными.
     - Шуму много?
     - Совершенно бесшумная штука.
     - Это хорошо. А коли уж стреляет серебром - хорошо вдвойне. Серебра у
нас мало, поиздержались... -  Он  обернулся  к  остальным,  тесной  кучкой
стоявшим у борта: - Ну, пошли, и да хранят  нас  Морские  Короли...  Борн,
привязь у собаки надежная?
     - Хватит на две недели.
     - Ну, нам хватит и недели... при удаче. Трогаемся!
     Они спустились по узкому трапу и  зашагали  меж  длинных  строений  с
крохотными оконцами и широкими двустворчатыми дверями.  Больше  всего  эти
сооружения походили на лабазы.
     - Это что, город? - тихо спросил Сварог у шагавшего рядом Борна.
     - Когда-то это место называлось  Фир  Норт.  Один  из  самых  крупных
торговых портов в верховьях Итела.  Раньше  здесь  были  лоранскне  земли.
Потом люди ушли. Кое-кто остался, но корабли сюда перестали приходить...
     Вскоре они вышли к зданию, когда-то кипевшему жизнью. На первом этаже
располагалась большая таверна. Они распахнули дверь с  выломанным  замком,
прошли по залу меж грубых столов, на палец  покрытых  пылью,  мимо  пустой
стойки (за ней сиротливо стояла сломанная  пустая  бочка  с  проржавевшими
обручами), поднялись на второй этаж  по  рассохшейся  скрипучей  лестнице.
Судя по многочисленным дверям с выведенными облупившейся краской номерами,
здесь в старые времена помещалась гостиница.
     - Зря сняли вывеску, - сказал Сварогу капитан  Зо.  -  Добрый  старый
"Приют моряка", сколько здесь было выпито, сколько золота утекло в карманы
шлюх, сколько зубов вымели с мусором...  Вот  тут  Блай  юнгой  и  потерял
невинность.
     - Вот за этой самой дверью. - Блай на миг приостановился. - А вот эту
дверь я вышибил лет пять спустя. Но не кулаком,  конечно,  а  шкипером  из
Нолы...
     Капитан Зо толкнул кулаком одну из дверей. Человек,  сидевший  там  у
окна, ничуть не удивился их появлению. Он молча кивнул и показал на  стол,
где  одиноко  чернела  пузатая  бутылка  рома.  Оживившиеся  моряки  стали
разбирать со стола оловянные стаканчики, а Блай  ловко  выковырнул  пробку
кончиком кинжала.
     - Посмотрите в  окно,  лорд  Сварог,  -  сказал  капитан.  -  Мы  уже
привыкли, а вам будет интересно...
     Сварог выглянул вниз. Туман уже рассеялся, и прямо  под  окном  шагом
проезжали семь всадников в плащах с  откинутыми  на  спину  капюшонами.  В
первый миг они показались Сварогу смутно знакомыми,  словно  он  где-то  с
ними уже встречался. А потом  он  сообразил:  это  же  они  сами,  Сварог,
капитан и остальные пятеро!
     - Басс, несмотря на годы, все еще  крепок.  -  Капитан  Зо  кивнул  в
сторону незнакомца. Тот ухмыльнулся, погладил седеющую бородку. - Дня  три
эти двойнички продержатся, а когда улетучатся подобно дыму, мы  будем  уже
далеко и, что характерно, совсем в другой стороне... Басс, было что-нибудь
серьезное? Или кто-нибудь серьезный?
     - Пустяки. Мелкие сошки. Они по-прежнему уверены,  что  вы  помете  к
Храму Ашореми. Туда вся банда и отправилась. Конечно, они все равно пустят
окрест разъезды и пару-тройку ублюдков на свободную охоту, но с  этими  вы
справитесь. Может, и меня больше не побеспокоят...
     - Басс, ты особенно не рискуй, - сказал капитан. - Здесь не Диони,  и
тебе уже не двадцать...
     - Нам не двадцать, Зо. Это ты в  основном  рискуешь  шкурой,  а  я  -
выживший из  ума  чудак,  вместе  с  кучкой  таких  же  дураков  никак  не
собравшийся уйти из запустелого  порта...  До  сих  пор  подозрений  я  не
вызывал.
     - Вами может заняться кто-то сильный,  старина,  способный  прошибить
твои миражи и иллюзии...
     - Я знаю, - сказал Басс. - А что прикажешь делать?  Оставить  все  на
мальчишек? Они ж жить торопятся, и потому получается сплошной  звон  мечей
со световыми эффектами.
     Они негромко заговорили о  чем-то  своем,  неизвестных  и  непонятных
Сварогу делах, и он больше не прислушивался. Сидел прямо на  полу,  как  и
остальные, прихлебывал ром по глоточку, потому что второй бутылки, похоже,
не предвиделось, и сердце чуточку замирало  в  предчувствии  странствий  и
опасностей. Чувства его были двойственными - он с нешуточной  тоской,  как
дом родной, вспоминал замок и Меони, но в то же время ни о чем не сожалел,
он как-никак был в деле, предстояло что-то серьезное, и жизнь его, как  ни
прикидывай, обретала какой-то смысл - а ведь с ней, признаться,  давненько
такого не случалось...
     Так они просидели с час. Вторая бутылка  все-таки  появилась,  но  не
было ни шума, ни болтовни - все  напряжены  до  предела  перед  броском  в
неизвестность, и Сварог, пройдя парочку  словно  бы  и  не  существовавших
войн, прекрасно понимал спутников...
     Лошадей  они  нашли  уже  оседланными.  Капитан  Зо  особо  тщательно
проверил ремни, крепившие  к  его  седлу  какой-то  длинный  продолговатый
сверток, попробовал ногой стремя и ловко вскочил на коня.  Басс  распахнул
ворота конюшни, и семеро один за другим проехали мимо него.
     Заброшенные склады и дома, в которых давно  никто  не  жил,  тянулись
долго. Потом  пошла  поросшая  травой  дорога,  вившаяся  среди  невысоких
холмов, - одни покрыты редколесьем,  другие  голые.  Пару  раз  попадались
замки - еще не развалившиеся, возведенные прочно, на века, но почему-то  с
первого взгляда становилось понятно, что и там давным-давно нет ни  единой
живой души.
     Но какая-то жизнь в округе все же теплилась - то в стороне от  дороги
обнаружится  возделанное  поле,  то  замаячит  на   горизонте   стадо   из
десятка-другого  коров.  Несколько  раз  попадались  повозки  -  крестьяне
поглядывали на всадников сторожко, с видом наученных горьким опытом,  одни
держались так, словно готовы были соскочить и припустить  в  поле,  другие
держали на виду топоры и громоздкие старинные мушкеты. Видимо, многие  еще
с понурым фатализмом  цеплялись  за  родные  очаги,  продолжали  сеять  на
прадедовских пажитях и гонять скот на прадедовские пастбища,  рассчитывая,
что на их век спокойной жизни хватит, а  в  крайнем  случае  можно  успеть
сбежать. Растянутая на полтора столетия, неспешно продвигающаяся опасность
незаметно становится привычным злом, сопровождающим с  колыбели  и  оттого
обыденным. И все  равно  это  была  агония,  обезлюдевшие  края,  когда-то
процветающие околицы Лорана, которые Лоран  отсек,  как  загнивший  палец.
Края, живущие ныне без всякой власти, законов,  подданства  и  управления,
где полагаться приходится только на себя. В других местах,  как  мимоходом
просветил боцман,  еще  сидели  сеньоры,  но  отсюда  благородные  господа
убрались.
     Судя по  немаленькой  ширине  дороги,  обозначенной  с  обеих  сторон
каменными столбиками  с  лоранским  гербом,  она  в  лучшие  времена  была
оживленным торговым трактом.
     Солнце уже клонилось к закату, когда они встретили человека,  который
никуда не спешил  и  на  диковатого  крестьянина  ничуть  не  походил.  Он
бросался в глаза издали -  из-за  полосатой  желто-красной  одежды,  щедро
разукрашенной нашитыми там и сям маленькими зеркальцами. Сначала,  издали,
они и увидели одно мелькание солнечных зайчиков  на  обочине.  Капитан  Зо
вытащил из-под кафтана подзорную трубу - он  ее  держал  за  пазухой,  как
предмет, безусловно неуместный в экипировке бродячего  купца,  всмотрелся,
тщательно запрятал трубу обратно и покачал головой:
     -  Странствующий   циркач.   Похоже,   один.   Публика   это   обычно
придурковатая - попробуй-ка годами глотать огонь  и  разбивать  кирпичи  о
темечко, но шляется везде и знает много. В оба смотреть у меня!
     Он подстегнул коня, и остальные рысью потянулись за ним,  держа  руки
поближе к оружию. Человек, разбрасывавший вокруг себя  солнечные  зайчики,
мельком стянул на них  и  вернулся  к  прежнему  занятию  -  он  заботливо
перебирал  и  вытирал  тряпкой  разложенные  на  пустом   мешке   атрибуты
фокусника: ярко раскрашенные палочки, какую-то посуду,  блестящие  шары  и
тому подобную чепуховину.
     - Эй, если вы грабители, брать у меня нечего, - сказал он,  глядя  на
подъехавших дерзко и весело. - А если честные купцы, ничего у  вас  купить
не могу - не на что, братва...
     - Мы в розницу и не торгуем, - сказал капитан Зо с  хорошо  сыгранным
небрежным  презрением,  приличествующим  серьезному  купцу.  -  Идешь   из
Фиортена или в Фиортен?
     -  Из,  -  лаконично  ответил  тот,  ничуть  не  смущенный   холодной
отповедью.
     - Что там слышно?
     - Там суматоха. Нагрянул отряд харланцев, молотит в ворота бревном  и
требует кого-то им выдать.  Отряд  большой,  сотни  три.  Сплошь  конница,
причем гвардейская, - все в черном с белым.
     - Интересно, - сказал капитан Зо. - Расскажи-ка  поподробнее.  Я  как
раз еду туда за товаром, оставил  там  повозки  и  людей,  но  если  такая
заварушка...
     - Это точно, лучше переждать, - кивнул циркач. - Под  шумок  почистят
вашу милость от лишнего добра и хорошо еще, если душу не вытрясут... А они
могут. Законов в этих краях никаких не наблюдается, равно как и властей.
     - Это точно, - в тон ему сказал капитан Зо. - Ну совершенно  никаких,
ты совершенно верно подметил, наблюдательный ты парень, я смотрю,  приятно
с таким встретиться на дороге и побеседовать о всяком разном...
     Он продолжал плести словесные кружева, небрежно, с застывшей улыбкой,
выплескивая этакий шизофренический поток  сознания,  и  это  не  могло  не
преследовать какую-то цель. И Сварог наконец понял. Капитан попросту ждал,
когда у встречного сдадут нервы, чтобы посмотреть, как он себя поведет.  А
циркач, слушая идиотскую болтовню, явно занервничал...
     - И скажи ты  мне,  друг  любезный...  -  Капитан  вдруг  замолчал  и
несколько мучительно долгих мгновений смотрел сверху вниз на  собеседника,
меряя его взглядом. - А что это у тебя в мешке живое ворочается?
     Циркач молниеносно присел на корточки, протянул,  не  глядя,  руку  к
мешку, но в воздухе свистнуло короткое копье, с  противным  хрустом  вошло
ему в шею, отбросило назад, и, пока он падал, в груди у него появились две
стрелы. Боцман Блай перекинул ногу через  седло,  спрыгнул  и  обрушил  на
мешок страшный  удар  топора,  принялся  рубить,  так  быстро,  что  топор
превратился в туманную полосу. Шипящее  мяуканье  тут  же  оборвалось,  от
мешка  плеснули  зеленые  брызги,  он  разлетелся  под  ударами  на   кучу
лохмотьев, перемешанных с кусками кого-то непонятного, истекающими  густой
зеленой жидкостью: вот вроде бы ящеричья лапа, кусок перепончатого  крыла,
чешуйчатый хвост, еще конвульсивно свивавшийся в кольцо...
     Только теперь Сварог догадался выхватить меч. Но вмешательства уже не
требовалось: Циркач лежал неподвижно в нелепой  позе,  подогнув  колени  к
подбородку, а от мешка и неведомого живого существа остались одни ошметки.
     - Тьфу ты, - с некоторой даже скукой сказал капитан Зо.  -  Василиск.
Ничего  интересного,  тем  более   необычного.   А   говорили,   василиски
окончательно перевелись.
     - Он что, убивает взглядом? - спросил Сварог.
     - Да нет, бабья болтовня. Но парализует качественно.  Мы  провалялись
бы достаточно долго, чтобы этот скот успел связать  всех,  как  цыплят  на
продажу, и радостно бежать за подмогой...
     - Интересно, правду он  болтал  насчет  Фиортена?  -  мрачно  спросил
боцман Блай.
     - Врал, конечно. И насчет осады,  и  насчет  трех  сотен.  Видишь  ты
где-нибудь следы большого отряда? То-то. И коням,  и  людям  нужно  жрать.
Слишком много овса и припасов пришлось  бы  с  собой  тащить.  А  путь  из
Харлана неблизкий. Нет, я охотно верю, что  харланская  конница  сшивается
где-то в Пограничье, но на сотни ей счет не идет. Несколько десятков. А  у
такого отряда кишка  тонка  осадить  Фиортен.  Либо  они  торчат  у  Храма
Ашореми, либо рыщут ниже по реке. Басс дело знает. А этот был дурак. Сразу
нужно было выпускать эту тварь из мешка, а не  разговоры  разговаривать...
Ладно, закопайте все это поодаль от дороги и поторопимся.
     Часа полтора они неслись то галопом, то размашистой рысью.  Когда  по
обе стороны дороги появились поля и необозримые виноградники,  солнце  уже
скрылось за горизонтом, и они  еще  долго  ехали  меж  бесчисленных  рядов
увитых лозой подпорок, поднимавшихся в гору. Кони начали  стричь  ушами  и
радостно пофыркивать, без понукания ускоряя  бег:  чуяли  близость  жилья.
Сварог и сам явственно почуял запах дыма.
     Капитан Зо остановил коня на перевале, обернулся к своему отряду:
     - Вот вам и Фиортен и, что характерно, никаких харланцев вокруг.
     Сварог  подъехал  к  нему.  Да,  чтобы  взять  деревню,  пришлось  бы
повозиться. Окруженные высокой каменной стеной, в низине  меж  гор  стояло
несколько сот крепких каменных домов под черепичными крышами,  от  которых
поднимались многочисленные дымки.  Деревья,  сады  и  огороды,  амбары,  в
середине - круглая большая площадь. На ней горели огромные  костры,  и  на
фоне высокого желтого пламени мелькали в танце вереницы взявшихся за  руки
фигурок.
     - Ваш старый капитан снова на высоте, - сказал Зо. - Чтобы совместить
приятное с полезным, я  рассчитывал  подгадать  к  празднику,  так  оно  и
оказалось.  Он  среди  друзей,  в  полной  безопасности,  так  что  можете
поразвлечься. Но смотрите у меня, в меру.  Неплохое  место,  лорд  Сварог.
Деревня богатая, фригольдерская, а при переселении они  лишились  бы  всех
вольностей, вот и решили остаться...
     Тяжелые дубовые ворота распахнулись для  них  беспрепятственно,  едва
караульные перекинулись парой слов с капитаном Зо. Лошадей они оставили  в
конюшне у ворот, там же сложили и большую часть оружия,  но  когда  Сварог
собирался снять меч, капитан перехватил его руку:
     - Милорд, в этих краях меч всегда держат при себе. Даже ложась  спать
в собственном доме, к постели прислоняют...
     Позже, когда они всей гурьбой вышли на площадь, Сварог убедился,  что
с оружием здесь и в самом  деле  не  расстаются  -  и  у  пляшущих  вокруг
костров, и у тех, кто стоял вокруг, даже  у  подростков,  мечи  висели  на
поясах, даже женщины в ярких рубашках с широкими рукавами и белых коротких
юбках с искусной вышивкой  носили  длинные  широкие  кинжалы.  Понятно,  в
здешних местах крепкое хозяйство нужно уметь  отстоять  от  многочисленных
охотников до  чужого  добра,  и  подтверждать  это  умение,  должно  быть,
приходится часто...
     Сначала они не разделялись, стояли у огромного  чана,  где  шипело  и
пузырилось в свете факелов и костров черное молодое вино, и  его  наливали
всем  желающим,  сколько  принимала  душа.  Правда,  вино   было   легкое,
по-настоящему праздничное - ниоткуда не торчали ноги упившихся,  никто  не
рвал друг на друге рубахи. Сварог самокритично подумал: у  нас,  с  этаким
бесплатным чаном, давно бы все опошлили до полной похабщины... И отпил  из
кружки, скупо, пару глотков - ему приходилось сиживать в молдавских винных
погребах, и он хорошо помнил коварство молодого вина: льется в глотку, как
родниковая водичка, но стакана  после  четвертого  вдруг  обнаружишь,  что
блаженно покоишься под столом...
     Вскоре компания  странствующих  купцов  как-то  незаметно  распалась.
Сначала где-то в хороводе исчез  боцман  Блай,  потом  потерялся  один  из
матросов, туманно объяснив про живущего по близости  кума,  потом  пропали
остальные двое, которых Сварог не знал по именам, а спустя немного времени
рядом не оказалось ни капитана Зо, ни Борна, и  Сварог  остался  один,  не
особенно  этому   огорчившись.   Он   стоял,   прислонившись   к   столбу,
поддерживавшему навес над чаном, отпивал по  глотку  из  тяжелой  глиняной
кружки и чувствовал себя прекрасно. Особенно когда  с  приятностью  озирал
женщин, благо посмотреть было на что: у легких рубах вырезы  глубокие,  на
обнаженных шеях ожерелья  из  древних  золотых  монет,  кавалеры,  ухарски
вскрикивая, кружат дам,  волнующе  взметываются  короткие  юбки,  грохочут
барабаны, свищут дудки,  старики  невольно  выпрямляют  спины,  подростки,
прячась в боковых улочках, подталкивают друг друга в спину, но на  площадь
выйти не решаются. "Нет, у  нас  бы  давно  нажрались  и  передрались",  -
подумал Сварог и поежился от странного  ощущения:  все,  кого  он  знал  и
помнил, еще только  должны  были  родиться  через  долгие  тысячелетия,  и
погибшие еще не погибли... Пропасть,  отделявшая  его  от  прежней  жизни,
оказалась  столь  широка  и  бездонна,   что   рассудком   совершенно   не
воспринималась. Тем более теперь, когда дикая музыка будоражила  кровь,  и
все  женщины  казались  прекрасными.  Но  та,   что   стояла   поблизости,
черноволосая, в красной рубашке и вышитой юбке, красавицей не  казалась  -
она ею была. И юной девочкой она отнюдь  не  выглядела,  так  что  Сварог,
давно не имевший дела с  юными,  лишь  приободрился.  Попросту  подошел  и
спросил ни к чему не обязывающим тоном:
     - Я тут стою и удивляюсь  -  вы  красивая,  но  никто  вас  не  зовет
танцевать...
     И спохватился - быть может, с точки зрения местных  обычаев  совершил
какую-то жуткую бестактность. Но нет, черноволосая открыто посмотрела  ему
в лицо, усмехнулась и сказала:
     - Я колдунья. Многие меня побаиваются - просто так, без неприязни, по
традиции...
     - Как-то так получилось, что я колдуний не боюсь, - сказал Сварог.  -
Я ими даже восхищаюсь иногда. И сегодня тоже.
     - А если мне на самом деле сто лет и я только прикидываюсь молодой?
     - Быть этого не может, - сказал Сварог. - Я сам умею  колдовать,  так
что...
     - Колдовать ты не умеешь, - ответила она. - Ты  просто  выучил  ровно
столько, сколько тебе позволили, а это совсем не то... - Она  рассмеялась,
видя его легкую оторопь. - Теперь понимаешь, что такое - умение колдовать?
Вот видишь, и ты испугался...
     - Ничего подобного, - сказал Сварог браво. - Я просто огорчился.  Раз
так, ты прекрасно понимаешь,  что  у  меня  на  уме,  и  пошлешь  ко  всем
чертям...
     - Чтобы понять, что у тебя на уме, не нужно быть колдуньей.
     - И что? - Сварог вопросительно поднял брови.
     - И ничего, - засмеялась она. - Любая колдунья -  еще  и  женщина.  И
если ей не сто лет... - Она протянула руку. - Пошли в круг?
     И они вошли в  круг,  понеслись  в  хороводе  вокруг  костра.  Сварог
выделывал руками и ногами совсем не то, что остальные, но никто не обращал
внимания. Главное было - попасть в ритм, не сводя глаз с  ее  улыбающегося
лица, и это оказалось не так  уж  трудно.  Труднее  было  уйти  с  площади
незаметно.
     До рассвета весь мир был лишь нежным теплом и запахом сена.
     ...Сварог пошевелился, зашуршало пахучее сено.  Узкое  горизонтальное
окошко  под  самым  потолком  давало  достаточно  света,  чтобы   он   мог
рассмотреть ее лицо, ставшее строгим и печальным.
     - Вот и все, - сказала она тихо, мягко отстранила Сварога,  когда  он
потянулся к ней. - Вот и все...
     - Но... - сказал он и замолчал, совершенно не зная, что еще сказать.
     - Вот и все. Ты, конечно, можешь сказать, что безоглядно меня полюбил
и непременно вернешься ко мне после ратных трудов...  но  ведь  это  будет
неправда, верно?
     - Верно, - сказал Сварог. - Я и  сам  не  знаю,  что  со  мной  будет
завтра...
     - Вот видишь. Что бы с тобой ни случилось, сюда ты уже не  вернешься.
А если и вернешься, то только для того, чтобы вновь остановиться на ночь и
утром ускакать дальше, на сей  раз  навсегда.  Так  что  не  нужно  ничего
обещать. Благо оправдываться не за что.
     - Неловко как-то...
     - Потому что ты еще не освоился в этом мире. Откуда ты, я не знаю, но
чувствую - из страшного далека... Ни в чем себя не упрекай и  не  старайся
усмотреть сложности там, где их не должно быть. Нам было хорошо  -  вот  и
все. - Она натянула рубашку на плечи, стянула шнурком  на  груди,  ласково
провела ладонью по щеке Сварога. - Нам было хорошо... Правда,  мне  еще  и
тревожно. Что-то недоброе впереди. Но здесь ничего иного впереди  и  ждать
не может...
     - Почему же вы отсюда не уйдете? - спросил Сварог.
     - Потому что Фиортену - три тысячи лет. Когда-нибудь мы уйдем, но это
будет в предпоследний миг... Понимаешь?
     - Понимаю, - сказал Сварог. - А вы успеете почувствовать, что  пришла
пора?
     - Успеем. Береги себя. Возьми. Не знаю, в какого бога ты  веришь,  но
это всем помогало...
     На черном шнурке покачивалась каменная фигурка, вроде бы изображавшая
человека,  но  настолько  окатанная,  словно  бы  оплавленная  временем  и
прикосновениями  бесчисленных  рук,  что  не  понять  уже,  кого   она   в
незапамятные годы изображала.
     - Повесь на шею.
     - Что это?
     - Это алар. Дух-покровитель из тех времен, когда здесь  еще  не  было
Фиортена, когда лары еще не ушли за облака. Их находили в старых курганах,
насыпанных еще до потопа и Шторма.
     - До чего? - спросил Сварог.
     - Ох, ничего ты не знаешь, я вижу... Шторм -  так  называется  череда
катастроф, войн и несчастий,  предшествовавших  уходу  ларов  в  небеса  и
упадку на земле. А потоп случился лет за пятьсот до Шторма. Надень на шею.
Теплый, правда?
     - Теплый...
     - Он станет холодным, когда тебе  будет  грозить  опасность  большая,
нешуточная. Уберечь не сможет, но предостережет...
     Сварог надел шнурок через голову. Теплая фигурка скользнула на грудь,
пониже креста.
     - Спасибо, - сказал он.
     - А теперь иди. Тебя уже заждались. Где твой меч?
     Сварог растерянно зашарил  вокруг,  разбрасывая  сено,  наткнулся  на
ножны.
     - Ну вот, - засмеялась она. - Сразу  видно,  что  ты  нездешний.  Меч
всегда должен лежать под рукой...
     В воротах Сварог обернулся к  ней,  хотел  сказать  что-то  нежное  и
серьезное, но не нашел слов.
     Женщина прижалась к нему, гибкая, сильная, теплая, крепко  поцеловала
и отстранила, заглянула в глаза:
     - Иди и не оглядывайся. Мужчины не должны оглядываться, иначе  выйдет
не к добру...
     Сварог быстро шагал  мимо  просыпавшихся  домов  -  зевали  и  лениво
ворчали на него кудлатые собаки, в хлевах мычали коровы, в кухнях  гремела
посуда. Вставало солнце, и он вдруг вспомнил, что так и не узнал ее имени,
да и свое не называл, но возвращаться, понятно, не стал - чувствовал,  что
этого никак нельзя делать. Да и не нашел бы дороги. Он прекрасно помнил ее
голос, ее запах, ее тело, но дороги назад не нашел бы, как ни старался, не
помнил ворот, мимо которых только что прошел, улочек, в которые только что
сворачивал. А ведь забывчивостью он никогда не страдал...
     У деревенских ворот его ив самом деле ждали  возле  оседланных  коней
все шестеро спутников. Обошлось без мужских шуточек вслух,  только  боцман
Блай хитро подмигнул - левым глазом, правым, левым, правым.
     - Ну, приятное позади, - сказал капитан Зо. -  Впереди  теперь,  увы,
одно полезное, то есть насквозь опасное. По коням!
     Он первым въехал в ворота и приказал:
     - Рысью... Между прочим, в окрестностях  и  в  самом  деле  болтались
харланские конники, десятка два. Но очень быстро убрались в сторону  Храма
Ашореми. Что доказывает: Басс постарался на совесть.


     Капитан Зо остановил коня, протянул руку:
     - Ну вот, милорд. Добро пожаловать в Ямурлак.  Вон  там,  где  торчит
истукан, Ямурлак и начинается.
     Покосившийся каменный истукан с полузатершимися  древними  письменами
на груди торчал на обочине дороги, и не было  никакого  зримого  рубежа  -
одна и та же земля по обе стороны незримой черты, одна просторная долина с
синей каемкой гор вдали, лес и  дорога.  Только  мерные  столбы  оказались
другими - не круглые столбики с государственным гербом, а  каменные  шары.
Зловещая слава Ямурлака, страны злых магов, безвозвратно  ушла  в  прошлое
уже вскорости после Шторма. В отличие от Хелльстада,  местные  твари  были
гораздо менее опасными, и на них с превеликим  удовольствием  отправлялись
охотиться окрестные сорвиголовы.  А  населяли  Ямурлак  в  основном  самые
обычные люди, хоть и баловавшиеся нехорошей магией.  Так  что  предпринять
против них лихой поход тоже считалось своего рода  хорошим  тоном,  причем
никто не  собирался  на  отвоеванных  землях  селиться,  дружины  удальцов
вторгались сюда, чтобы пожечь и порубать в свое удовольствие, а потом уйти
на полном галопе. Такие привычки, а вдобавок и  странные,  неизвестные  за
пределами Ямурлака эпидемии, довольно быстро страну обезлюдили,  хотя  еще
лет триста назад, мимоходом упомянул Борн, здесь прозябала парочка городов
и несколько деревень. Потом и их  извели  под  корень  последние  искатели
золота и экзотических редкостей, и окрестные короли всерьез задумались:  а
не поделить ли опустевший Ямурлак меж собою? Но тут грянуло нашествие Глаз
Сатаны, и эту идею моментально отбросили. Ямурлак умер, как  и  населявшее
его в древние времена зло. В земле и в  мертвых  городах,  по  достоверным
слухам и преувеличенным россказням, таилось, правда, немало такого, чего и
не стоит выкапывать и подбирать, чтобы  не  пожалеть  потом.  А  по  земле
хоронились  в  глухих   уголках   крайне   редко   встречавшиеся   образцы
многочисленных некогда разновидностей нечисти  -  по-настоящему  жуткие  и
грозные твари вымерли или старательно уничтожены,  а  то,  что  затаилось,
было, конечно, опасным, но никак не подходило под категорию  "неодолимое".
Примерно так можно подытожить знания на  сей  счет,  вложенные  Сварогу  в
голову под гостеприимной  крышей  Магистериума.  О  деталях  и  частностях
тамошние  технократы  не  позаботились.  Так  что  вся  надежда  была   на
спутников.
     Спутники держались настороженно, но не хватались за оружие при каждом
шорохе. Проходил час за  часом,  долины  сменялись  перелесками,  а  те  -
нависавшими над дорогой скалами и урочищами,  но  ничего  не  происходило.
Временами то далеко в поле, а то и близ дороги попадались мертвые города в
разных стадиях разрушения, города непривычной,  диковатой  архитектуры,  и
тогда снова и снова завязывались  жаркие  споры  -  стоит  ли  пошарить  в
покинутых домах как-нибудь на досуге и все ли, что там  может  отыскаться,
обязательно приносит несчастье. Блай и один из моряков были  уверены,  что
кое-что  способно  пригодиться,  и  в  доказательство   приводили   вполне
достоверные  случаи.  Другие  двое  с  тем  же  пылом  и   на   столь   же
многочисленных примерах доказывали  обратное.  Слушать  и  тех,  и  других
Сварогу было чертовски интересно, но он немного  тревожился,  до  сих  пор
понятия не имел, куда они едут и что собираются делать. Ясно, что  капитан
Зо не подряжался собирать виноград или класть печи, и  все  же  опасность,
про которую знаешь наперед, придает определенности...
     Когда  они  проезжали  мимо  черного  замка   с   высокими   башнями,
увенчанными  странными  усеченными  конусами,  обращенными  раструбами   к
небесам и оттого напоминавшими гротескные  зенитки,  на  полурассыпавшуюся
стену моментально взобралось что-то серое, мохнатое,  величиной  с  кошку,
зеленоглазое, с пушистым коротким хвостом - и печально заухало, застонало,
замахало  лапками,  закричало  что-то   вполне   членораздельное.   Сварог
насторожился, но его спутники  отнеслись  к  серому  завывавшему  созданию
прямо-таки  наплевательски,  покосились  мельком  и  больше  не   обращали
внимания.
     - Да это ихний домовой, - пояснил Блай. - Чуть ли не единственная тут
совершенно безобидная скотина. И даже в некоторых смыслах полезная.  Можно
бы подобрать, да не стоит  возиться.  Капризный,  скот.  Моря  не  выносит
совершенно, на корабле быстро  дохнет,  а  зачем  он  нам  такой?  Хочешь,
забирай. На суше может пригодиться. Слышишь, надсаживается? Скучно ему без
хозяина, падле.
     - У меня уже есть  один,  -  сказал  Сварог.  -  Куда  мне  два?  Еще
передерутся.
     -  Уж  это  точно,  долго  шерсть  летать   будет...   Ну,   подаришь
кому-нибудь.
     - Ну его, - сказал Сварог. - Не возвращаться же.
     - А на обратном пути можно и пошуровать, - мечтательно сказал Блай. -
Поискать бутылки с джиннами. Их тут еще хватает, говорят.  Знал  я  одного
капитана. Попалась ему бутылка с джинном, а тот оказался духом земли, знай
таскал изумруды, да не какие-нибудь, ронерские...
     - Я тоже знал одного судового  врача,  -  отмахнулся  капитан  Зо.  -
Единственного, кто спасся  с  "Прекрасной  рыбачки",  когда  на  ее  борту
откупорили бутылку с джинном...
     - Джинны, конечно, разные бывают, - согласился Блай. - Духи воздуха -
самые ненадежные. Но ведь и рискнуть можно...
     - Иди один и потом откупоривай в чистом поле, - сказал капитан. - Это
сколько угодно. Когда я буду подальше.
     - Когда-нибудь и рискну.
     - Ну-ну... - Капитан  Зо  вдруг  натянул  поводья,  достал  подзорную
трубу, всмотрелся: - С  вашими  джиннами...  Тихо!  Одна,  две...  Три.  А
говорили, вымерли... Ну, может, и обойдется. В лес, живо!
     С захода налетали, плавно, бесшумно взмахивая  крыльями,  три  черные
птицы, донесся их протяжный крик,  странно  похожий  на  человеческий,  но
некогда было приглядываться - Сварог уже мчался вслед за остальными в лес,
под раскидистые кроны темных елей. Всадники остановились,  держась  тесной
кучкой. Со всех  сторон  лезли  в  лицо  колючие  ветки.  Кони  беспокойно
приплясывали. Сварог видел, как  Борн  выстрелил  наудачу,  но  стрела  не
долетела, запуталась где-то в кронах. Сверху,  словно  в  ответ,  раздался
хриплый  хохот.  Сварог  встал  на  стременах,   отвел   ветку,   мешавшую
рассмотреть кусочек неба.
     Птицы, выставив лапы с кривыми когтями, кружили над самыми верхушками
елей, то и дело заслоняя небо и солнце. Они  были  громадными,  крылья  не
меньше трех уардов в  размахе,  и  на  длинных  голых  шеях  сидели  самые
натуральные старушечьи головы с раскосмаченными седыми  волосами,  злющими
лицами, клыкастыми, почти безгубыми  ртами.  Сварогу  показалось,  что  он
встретился с одной взглядом,  и  он  инстинктивно  выпустил  ветку,  шумно
свистнувшую мимо щеки.
     Время шло, а странные создания, крича заунывно  и  зло,  кружили  над
лесом.
     - Капитан, они не отвяжутся, - сказал Борн. - Придется драться.
     - Может, обойдется, - хмуро ответил капитан.
     Но в этот миг сверху раздалось каркающее:
     - Оставьте нам коней! Оставьте коней! И убирайтесь! Хотим есть! Будет
хуже!
     - Ничего  не  пойму,  -  сказал  капитан.  -  Мне  голову  давали  на
отсечение, что этих поганых ворон ни одной не  осталось.  Последнюю  убили
лет восемь назад. Басс не мог ошибиться.
     - Значит, ошибся, - сказал Борн и добавил со странной  интонацией:  -
Бойся не бодрствующего, бойся спящего... Давайте, капитан. Что,  если  они
подпалят лес?
     - Сказки. Если...
     Что-то долетело вниз, обрушилось на лес сразу во многих местах,  шипя
и свистя, и сразу же потянуло удушливым дымом, треск пламени  раздался  со
всех сторон. Сварог услышал команду капитана "За мной!", понесся следом за
остальными, низко нагнув голову к конской шее, чтобы не выхлестнуло  глаза
и не зацепило суком по башке. Спутников он почти не видел  -  лишь  порой,
высовывая голову справа или слева, замечал впереди конские зады и  людские
спины и тут же прятался за гривастую шею, как черепаха в  панцирь.  Хорошо
еще, кони были приучены держаться вместе. Еще два раза  на  лес  обрушился
свистящий огненный дождь, пожар разгорался, тянуло жженой смолой. Конь под
Сварогом начинал беситься, вот-вот готов был  понести.  Пылающая  ветка  с
маху хлестнула по груди, рассыпав жалящие  искры.  Над  головой  неотвязно
шумели крылья.
     Внезапно лес кончился, и конь с разлету  вынес  Сварога  на  огромную
поляну - посреди стоял каменный дом с низкой  крышей  и  выбитыми  окнами,
помчался прямо к покосившимся воротам.  Сварог  посмотрел  через  плечо  -
птица настигала его,  закинувшись  назад,  как  атакующая  сова,  выставив
растопыренные когтистые лапы. Обрывая пуговицу кармана, он выхватил  шаур,
подпрыгивая в седле, старался прицелиться поточнее. Палец  лег  на  спуск.
Черные крылья трепыхнулись, дернулись не в лад, раздался яростный вопль  -
он не промазал. Но птица не отставала. Сварог не снимал палец  со  спуска,
видел уже, как от метких попаданий взметываются на ее груди черные  перья,
но гарпия-старуха оказалась невероятно живучей, а значит, к нечистой  силе
отношения не  имела.  Сварог  что  есть  силы  натянул  поводья,  осаживая
разгоряченного гнедого, выхватил меч, бросил коня в сторону. Он видел, что
и остальные выскочили из  леса,  несутся  к  дому.  Кому-то  тоже  удалось
остановить коня, и он отмахивался топором от кружившей над ним  птицы.  От
пронзительных старушечьих воплей ломило в ушах.
     Раздалась пулеметная очередь, короткая, гулкая. Еще  одна.  Абсолютно
неожиданные здесь звуки. Тяжелое тело шумно грянулось оземь. И  еще  одно.
Снова очередь, подлиннее.
     Сварог оторопело огляделся. Капитан Зо  стоял  у  невысокой  каменной
ограды, расставив ноги, окутанный дымом, уперев  в  плечо  приклад  самого
настоящего пулемета - с очень  толстым  дулом,  как  у  первых  "Льюисов",
широким диском снизу. Длинная  очередь  сопровождала  последнюю  птицу  до
самой земли. Черная тварь, ломая крылья,  грохнулась  в  высокую  траву  и
неподвижно застыла нелепой кучей, как и  остальные  две.  Капитан  опустил
дымящийся пулемет, отошел  подальше  от  сизого  облака,  остро  вонявшего
дымным порохом, грустно сказал Сварогу и Блаю, оказавшимся ближе всех:
     - Ну вот, еще не доехали до места, а патроны тратим вовсю. Все  из-за
вас, обормотов, не хотел,  чтобы  вам  лишний  раз  дырявили  шкуру  перед
главным делом...
     К ним, огибая черные груды перьев, съезжались  остальные.  Над  лесом
поднимался дым, вскидывались языки пламени, но опасаться не приходилось  -
на открытом месте пожар должен был остановиться.
     - Посмотрите в доме. На всякий случай, - сказал  капитан  Сварогу.  -
Коням - передышка!
     Сварог толкнул ногой отчаянно заскрипевшую дверь, вошел,  держа  шаур
наготове.  Высокие  кресла  и  стол  перевернуты  -  судя  по  слою  пыли,
давным-давно. Одно из кресел лежит поперек  скелета  в  истлевших  клочьях
кожаной одежды - судя по его позе, кресло упало уже на мертвого,  и  никто
потом не позаботился его вытащить. И  не  забрал  меч,  теперь  совершенно
проржавевший.
     Обивка стен  висела  истлевшими  лоскутьями,  вконец  выцветшими.  На
крестьянскую усадьбу дом что-то не походил -  скорее  на  охотничий  домик
дворянина. Сварог заглянул во все комнаты -  пыль,  запустение,  не  видно
ничего мало-мальски ценного,  а  все  остальное  перевернуто  вверх  дном.
Грабили, похоже, в большой спешке. Судя по всему, в самой большой  комнате
и разыгрался последний акт неизвестной драмы - скелеты там лежали навалом,
в беспорядке, во множестве,  из-под  них  не  видно  было  пола.  Лохмотья
одежды, ржавые кольчуги и  шлемы,  мечи.  Все  произошло  так  давно,  что
смотреть было ничуть не противно - словно стоишь над раскопом, только  что
сделанным археологами.
     Одни  скелеты  оказались  нормального   роста,   другие   словно   бы
принадлежали детям - но кости толстые, отнюдь не детские. И оружие у  этих
странных  карликов  было  самое  настоящее,  они  и  мертвыми   стискивали
полуистлевшие топорища, ржавые рукояти мечей.  Мечи  и  топоры  ничуть  не
уступали по размеру оружию их противников.
     Сварог пошевелил носком сапога ржавый двойной топор  странной  формы.
Поднялась пыль, запершило в горле. Что-то прозвенело совсем даже в стороне
от его ноги - чистый, высокий звон золотого бокала, ничуть не  похожий  на
хруст трущихся друг о друга двух кусков ржавого железа.  Сварог  нагнулся,
всматриваясь и особо не приближаясь, - вдруг змея, кто ее знает...
     Острый алый лучик блеснул меж желтых костей,  истлевших  лохмотьев  и
полос ржавчины, сохранивших отдаленное сходство с оружием.
     Секунду поколебавшись, Сварог шагнул  ближе  и  решительно  разбросал
сапогами  все,  что  мешало  рассмотреть  странный  предмет.  Достал  меч,
поворошил лезвием. Выпрямился, держа  в  руке  красивый  и  нисколечко  не
пострадавший от времени боевой топор. Черное древко,  словно  бы  покрытое
ничуть не потрескавшейся эмалью, сплошь  изукрашено  рельефным  узором  из
золотых кружочков, едва выступавших  над  топорищем,  напоминавших  шляпки
гвоздей, - должно быть, задумано не ради одной красоты,  а  еще  и  затем,
чтобы не скользило в руке. Отливающее синевой лезвие в форме полумесяца  с
хищно-изящным, выгнутым верхним концом. Большой красный камень в навершии,
ограненный пирамидкой со срезанной вершиной, -  он-то  и  сверкнул  сквозь
вековую пыль. На обушке - глубокая впадина в  виде  странного  рунического
знака, никогда Сварогу не встречавшегося.
     Сварог взмахнул топором, рассек  им  воздух  крест-накрест  -  древко
удобно лежало в руке, оружие было невероятно красивое и совсем не тяжелое.
Никак нельзя было оставить его среди костей и пыли, даже помня все  жуткие
рассказы  о  таящих  проклятье  здешних  находках.  Мужчины  любят  оружие
нерассуждающей страстью - а этот топор  ни  у  кого  не  хватило  бы  духа
выбросить.
     В соседней комнате громко застучали сапоги, кто-то крикнул:
     - Граф, не слопали вас там?
     - Я здесь! - откликнулся Сварог.
     Вошел боцман Блай, шумно вздохнул:
     - Фу ты, мы уж забеспокоились, что-то милорд носу не кажет  и  голосу
не подает. А пылищи... Морские Короли, Лазурная Дева и все сто  сорок  три
морских черта! Якорь мне в задницу, чтоб меня сожрал Великий Кракен,  чтоб
мне... Топор здесь лежал?
     - Да, - забеспокоился Сварог. - А что, бросить от греха подальше?
     - Погоди. Погоди-погоди... - Блай схватил  его  за  рукав  и  потащил
наружу. Когда они оказались во дворе, огляделся  и  подтолкнул  Сварога  к
дереву толщиной с фонарный столб. - А ну-ка, рубани от души!
     Сварог размахнулся и  едва  не  полетел  носом  вперед  -  сверкающее
лезвие,  свистнув  синей  молнией,  рассекло  ствол  так,  словно  он  был
картонный и пустой внутри. Дерево постояло  секунду,  стало  заваливаться,
обнажив пень с безукоризненной линией среза, гладкой,  как  стекло.  Живое
дерево, ничуть не трухлявое, рушилось все быстрее, люди с воплями брызнули
во все стороны. Рухнуло. Комель подпрыгнул пару раз и замер.
     - Что за фокусы, душу вашу? - взревел капитан Зо за спиной Сварога  и
Блая. Запнулся на полуслове и тихонечко вымолвил:
     - Святая Бригита, Доран-ан-Тег, Топор Дорана... В точности.
     - Топор Дорана, - плачущим голосом подтвердил Блай и вдруг взвыл так,
словно ему прищемили в дверях что-нибудь чувствительное: - Не зря  говорят
- новичкам везет! Я ж первый мог зайти и увидеть! Я всю жизнь мечтал!
     Он что есть мочи, ничуть не играя, грохнул  себя  кулаком  по  бритой
голове, воя и мыча.
     - Господи,  да  возьми  ты  его  себе,  -  торопливо  сказал  Сварог,
протягивая топор, хоть и ужасно жалко было расставаться.
     Блай отпрыгнул:
     - Убери! Теперь твой...
     - Да бери... - сказал Сварог упавшим голосом.
     Капитан Зо перехватил его руку:
     - Теперь вой не вой... Поздно. Если кто-нибудь у вас  его  попытается
взять, украсть или  отнять,  лорд  Сварог,  тому,  что  характерно,  топор
оттяпает руку. А то и голову -  это  же  Доран-ан-Тег.  И  нельзя  его  ни
продать, ни подарить, ни отнять,  ни  забрать  у  мертвого.  Можно  только
случайно найти, как вы, потому  что  вы-то  никакого  отношения  к  смерти
последнего хозяина не имеете. Действительно, новичкам везет...  По  коням.
Пожар все же может подобраться.
     Покачиваясь в седле рядом со Сварогом, то  и  дело  бросая  на  топор
печальные, завистливые и жадные взгляды, Блай рассказывал:
     - Двадцать тысяч лет назад  Доран  сделал  полный  доспех:  кольчугу,
шлем, щит, меч, лук со стрелами, топор, копье и кинжал. Кольчугу,  шлем  и
щит ничто не могло пробить, даже молнии ларов, когда они позже  появились,
говорят, отскакивали. Ну а меч  с  топором,  стрелы  и  копье  с  кинжалом
пробивают все, что угодно. Никто не знает, что это было за  железо,  и  на
каком огне Доран все это ковал, и кто был подмастерьем, но железо и огонь,
надо полагать, были не простые и меха  раздувал  не  кузнец-деревенщина...
Понятное дело, Доран был непобедим. В балладах поется, что он стал королем
всего Харума, и я этому очень даже верю...
     - И забыл, что нельзя брать в наложницы  дочек  свергнутых  тобой  же
королей, - хмыкнул капитан Зо. - Одна его и зарезала, ночью, когда он, что
характерно, был без доспехов. Так поется в балладах, и я этому верю...
     - А что было потом? - спросил Сварог.
     - Потом наследники - были там  какие-то  -  развезли  все  по  разным
городам. Для пущей надежности, каждый боялся, как бы  другому  не  удалось
подстроить случайность и завладеть всем доспехом  сразу.  И  каждый  ломал
голову, как бы эту случайность смастерить. Ну, можно же  было  заманить  в
сокровищницу любимого сына или там внука, ведать ничего не ведающего, он и
нашел бы. Совершенно случайно. А время-то шло, люди умирали,  на  свете  и
без  Дорановых  доспехов  происходило  немало  всякого...  Кто-то  успевал
шепнуть наследникам,  кто-то  нет,  шли  войны,  сокровищницы  горели,  их
грабили, память стиралась, посвященные хранители понемногу переводились...
Кто его знает, как там было во всех подробностях двадцать тысяч лет назад.
Словом, настало время, когда Доспех Дорана все-таки пошел по  рукам.  Сами
представляете,   какую   охапку   романов   можно   написать   о    судьбе
одного-единственного кинжала.
     - Ну а в конце-то концов? - спросил Сварог.
     -  Кольчугу  унесли  гномы,  наверняка  сделали  из   нее   несколько
маленьких, они единственные,  кому  такое  по  силам.  А  поскольку  гномы
вымерли, кольчуги и сейчас валяются где-то в их подземельях, куда никто не
знает дороги. Лук со стрелами затерялся на Сильване.  В  шлеме  похоронили
одного из Морских Королей, и шлем сейчас покоится где-то на дне  океана  -
потому что Морских Королей на суше не хоронили. Щит - у  ларов.  С  копьем
когда-то отправился в Хелльстад некий рыцарь, оттуда не  вернувшийся.  Где
сейчас меч и кинжал, не знает никто. Быть может,  лежат  на  дне  моря,  в
чьей-то забытой могиле или висят на стене у  любителя  старинного  оружия,
ничего такого не подозревающего. Топор тоже  считался  пропавшим,  но  его
следы терялись не в Ямурлаке, а в Сегуре...
     - А эти скелеты... Гномы?
     - Гномы, - кивнул капитан.  -  Даже  если  они  узнали  Доран-ан-Тег,
забрать все равно не смогли. Хотите несколько  советов,  лорд  Сварог?  Не
увлекайтесь чересчур этим топором и никогда не полагайтесь только на него.
Можете стать слишком самоуверенным и разучитесь владеть мечом и саблей.  А
в жизни может подвернуться множество сложностей, когда и  Доран-ан-Тег  не
спасет. К тому же он сделает вас заметным. Точных описаний нет,  и  помнят
их скорее бродяги вроде нас, чем книжники  и  антиквары,  но  какой-нибудь
книжный червь может опознать топор, и ваша жизнь  превратится  в  сплошную
неприятность... Владельцу оружия Дорана  из-за  множества  завидущих  глаз
самому не помешает охрана - это и называется научным словом "парадокс"...
     - Но его же нельзя отнять?
     - Зато вас можно угрохать в какой-нибудь глуши, как сделали с прежним
хозяином. И навести туда любимых деток-племянников. Кто откажется оставить
потомкам такое сокровище?
     - Да, верно...
     - И еще. Никогда не забывайте, что ан-Мор и ан-Рагт,  меч  и  кинжал,
могут оказаться у кого-то на  поясе...  Все,  кто  сделал  своим  ремеслом
войну, стараются этого не забывать. Любой меч,  который  на  вас  поднимет
противник, может оказаться Доран-ан-Мором. И последнее. Доспех  Дорана  не
дает его владельцу никаких преимуществ в схватке с нечистой силой.  Прежде
было иначе, существовал какой-то секрет, но он канул в  небытие  вместе  с
Дораном...
     - Зато с нечистой силой, я вижу, можно легко справиться пулеметом.  Я
о гарпиях.
     - Да что вы, пули были самые обычные, - сказал капитан Зо. - Гарпии к
нечисти не имеют никакого  отношения.  Осколок  прошлого,  вот  и  все.  В
незапамятные  времена  на  Таларе  обитало  множество   самых   диковинных
созданий, каковые, однако  ж,  к  нечисти  никакого  отношения  не  имели.
Правда, и нечисти хватало.
     - Черт... - сказал Сварог. - Я и подумать не мог, что тут, на  земле,
делают пулеметы...
     - А их только в Снольдере и делают, - пояснил капитан.  -  Правда,  и
там их маловато - ну, ручная работа, дело трудоемкое. Если  и  продают  за
границу, то по штучке и, сами понимаете, на вес золота. Так что войну  ими
не выиграешь по причине малого количества. Воюем по старинке, а в Глане  и
обычный огненный бой не в большом ходу.
     - И давно там делают пулеметы? - спросил Сварог. - Это старый образец
или новый?
     - Лет двадцать, - сказал капитан чуточку удивленно.  -  Образец?  Они
всегда такими и были, сколько себя помню...
     Сварог недоуменно пожал плечами, глядя на громоздкое оружие. Странно.
Весьма.  Там,  где  войны  не  редкость,  оружие  любого   рода   и   вида
совершенствуется и модернизируется с невероятной  быстротой.  За  двадцать
лет можно бы додуматься до сошек,  облегчить  кожух  да  и  весь  пулемет.
Здешние мушкеты и пистолеты исполнены рационального  изящества,  ни  унции
лишнего веса...



                      3. МАЛЕНЬКАЯ НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА

     Ночевали в какой-то заброшенной избушке, относительно целой -  только
окна выбиты в незапамятные  времена  да  часть  черепичной  крыши  рухнула
внутрь. Когда вечером капитан распределял,  кому  и  в  какой  очередности
стоять на  страже,  Сварога  он  не  помянул  вовсе.  Тот  принял  это  за
недоверие, ни словом ни намекнул, но на лице, видимо,  что-то  отразилось.
Капитан вдруг повернулся к нему и хлопнул по плечу:
     - Голуба моя, ну что вы дуетесь, как юная служаночка  на  деревенском
празднике? Пригласят вас еще танцевать, не беспокойтесь. Вы же понятия  не
имеете о здешних опасностях и сроду их не отличите от чего-нибудь  жуткого
на вид, но совершенно безобидного. Беда с этими графьями, право...
     Поначалу он думал, что не уснет, но незаметно провалился  в  забытье,
на удивление спокойные сновидения с тихими улочками, чинными прогулками  и
мирными разговорами. И проснулся вполне спокойно - попросту  открыл  вдруг
глаза, тут же вспомнил, где он и  с  кем  он,  пошевелился,  ощупав  рукой
топорище Доран-ан-Тега, лежавшего вдоль  тела  лезвием  к  ногам,  острием
наружу. Поднес руку ко рту, чтобы закурить - и оцепенел,  уловив  краешком
глаза какое-то движение неподалеку.
     Уже светало, благодаря выбитым окнам и пролому в крыше Сварог  хорошо
различал спящих спутников. Слышно было, как за окном прохаживается, зевает
с хрустом кто-то из матросов. Сварог мог бы поклясться, что не  спит,  что
все окружающее - наяву.
     И женщина - тоже. Она стояла совсем рядом, глядя на него сверху  вниз
спокойно и отрешенно. Тоненькая, в синем балахоне,  синий  легкий  капюшон
чуть сдвинут на затылок,  из-под  него  струятся  светлые  прямые  волосы.
Красивое, тонкое лицо, словно бы чуть изможденное или невероятно  усталое.
Огромные глаза, светло-синие, печальные, до чего же печальные, Боже!
     Сварог  сторожко  пошевелился.   Незнакомка   неспешно,   несуетливо,
грациозно даже приложила палец к губам:
     - Спи, еще не время...
     У нее был очень странный голос - он словно бы и не звучал в  воздухе,
а  возникал  в  мозгу  Сварога.  Сварог  лежал  неподвижно,  уставясь   на
загадочную печальную красавицу, не представляя, что  делать.  Она  грустно
улыбнулась уголками губ, гибко склонилась над лежавшим рядом  со  Сварогом
Борном, легонько поцеловала его  в  лоб.  Отошла  к  одному  из  матросов,
нагнулась, коснулась губами его лба. Все это происходило в  совершеннейшей
тишине, даже ее странное платье не шелестело по полу.
     Потом женщина в синем направилась  к  двери,  оглянулась  на  Сварога
через плечо, бледно улыбнулась.
     И вдруг стала таять, растворяться, исчезать, не  замедляя  шага.  Еще
миг - и ее уже нет.
     И тогда Сварог заорал. Ему было стыдно, но он  вопил  что  было  сил,
стуча зачем-то обухом топора по полу.
     Все подхватились,  ошалело  хватаясь  за  оружие,  готовые  рубить  и
стрелять. Не усмотрев нигде врага, один за другим оборачивались к Сварогу.
В дверь заглянул часовой и тут же скрылся.
     - Домовой за уши таскал? - спросил капитан Зо, правда, без  такой  уж
откровенной насмешки, какую Сварог ожидал.
     -  Здесь  была  женщина,  -  уставясь  в  пол,   сказал   Сварог.   -
Светловолосая, в голубой накидке. А потом... потом она  пропала.  Взяла  и
растаяла.
     Он поднял глаза. Все уставились на него  с  жуткой  серьезностью,  от
которой брала оторопь. Уж лучше бы смеялись.
     - И что? - жадно спросил кто-то. - Что она делала? К кому...
     Сварог ответить не успел. Капитан Зо рыкнул:
     - Кормить коней, седлать! Живо! Жрать будем на ходу!
     Все повалили к дверям. Сварог двинулся было следом, но капитан  сгреб
его за грудки, быстро оглянулся, убедившись,  что  они  остались  наедине,
рычащим шепотом бросил в лицо:
     - Молчать о подробностях! Никому ни слова! Кого она целовала?
     - Только Борна и Шестипалого...
     - И все? - пронизывал его взглядом капитан.
     - Все, - твердо сказал Сварог.
     Капитан Зо чуть ссутулился:
     - Вижу, не врете - легко иметь дело с несведущим... Ох, как  же  это,
как мне без Борна... обормота бравого...
     - Да кто это был? - спросил Сварог.
     - Лазурная Дева, - сказал капитан. - Фея смерти.
     - Значит, тот, кого она...
     - Вот именно. - Капитан смотрел в сторону. - Тот, кого она поцеловала
на рассвете, заката,  что  характерно,  уже  не  увидит.  Болтали,  бывают
исключения, но не верю я что-то.
     - А то, что я ее видел...
     - Не тряситесь, - сказал капитан грубо. - Ну и видели, это еще ничего
не  значит.  Она,  бывало,  и  на  балу  появлялась,  при  ярком  свете  и
многолюдстве. Черт, как мне хочется, чтобы исключения случались, не  могут
же  сказители  все  время  врать...  Ладно.  Возьмите-ка  себя  в  руки  и
застегнитесь на все пуговицы, чтобы те, кто... чтобы никто по  вашей  роже
ничего не прочел. Понятно?
     Сварог кивнул. Капитан стоял, понурив голову.
     - Капитан, куда же мы все-таки едем? - спросил Сварог неожиданно  для
себя самого.
     Ему  показалось,  что  капитан  откровенно  обрадовался   возможности
сменить тему.
     - У нас маленькая война, - сказал Зо.  -  Совершенно  незаметная  для
большинства людей, такие войны бывают каждый день во всех уголках земли...
Вы слышали про навьев? Что, никогда не слышали? Ну да, не успели. Навьи  -
это мертвые воины. Точнее, мертвецы, которых подняли из  могил  и  сделали
солдатами.
     - А что, это возможно? - У Сварога поневоле отвисла челюсть.
     - Еще как. Достаточно заполучить неповрежденный череп. И знать нужные
заклятья.  Правда,  считалось,  что  последние  мастера  этого   искусства
давным-давно вымерли, им очень целеустремленно помогали вымирать, как всем
магам... но что-то в  последнее  время  многое  из  считавшегося  навсегда
исчезнувшим объявляется вновь, вот  и  гарпии...  Получаются  великолепные
солдаты - нерассуждающие, покорные, проворные, кровь  не  течет,  боли  не
чувствуют, чтобы покончить с таким, нужно отсечь ему  башку,  но  и  тогда
остальное  еще  долго  слепо  крушит  все  вокруг.  Догадываетесь,   какие
препятствия стоят на пути владеющего этой поганой наукой? Нет? А это очень
просто. Черепа добывают в  могилах.  Но  трудновато  было  бы  обкрадывать
могилы, оставаясь незамеченным. Черепов ведь  нужно  много...  Вот  кто-то
очень хитрый и довольно глупый отыскал  выход  -  потрошит  в  Ямурлаке  и
Пограничье заброшенные кладбища. Их много, а присмотра за ними никакого.
     - Почему вы считаете его глупым?
     - Потому  что  Пограничье  особых  неожиданностей  не  сулит,  а  вот
Ямурлак... Древние обитатели Ямурлака были народом  опасным,  в  них  было
больше от нечисти, чем от рода человеческого. Понимаете? Тот, кто  наберет
себе войско из этих молодчиков, рискует головой. На него самого,  конечно,
плевать с верхушки мачты, но ямурлакские  навьи,  оторвав  такому  голову,
останутся на этом свете... А может оказаться и опаснее.
     - Как это?
     - Если ямурлакских мертвецов  собирает  под  свои  знамена  тот,  кто
способен крепко держать их в узде.  А  такой  искусник  только  один...  И
следует молиться день  и  ночь,  чтобы  моя  догадка  оказалась  неверной.
Иначе... Я себя не приукрашиваю, лорд Сварог. Я  авантюрист  и  пират.  Но
есть вещи, против которых сочтет себя обязанным  драться  бесплатно  самый
поганый пират - ну, кроме вовсе уж отпетых. Даже Паскуда Даргун... ну,  вы
же не знаете Паскуду Даргуна...
     - Значит, мы...
     - Значит, мы уже через час-полтора должны будем прихватить  на  одном
старом  кладбище  неких  любителей  древностей.  И   крайне   обстоятельно
допросить одного из них. Шансы у нас есть. А вот выбора нет.
     - Как будто у меня выбор есть... - невесело усмехнулся Сварог.
     Капитан несильно ткнул его кулаком в живот, осклабился:
     - Вот и прекрасно. Подробности - по ходу дела. И смотрите у меня... Я
сейчас погоню ребят галопом,  ни  у  кого  не  будет  времени  думать  или
приглядываться к вам.  Когда  начнется  заварушка,  старайтесь  прикрывать
Борна. Бывают же чудеса, вдруг обойдется...
     Сварог тоже  надеялся,  что  чудеса  случаются.  Борн  ему  отчего-то
нравился. Да и Шестипалого жаль. И вообще - невероятно  тяжело  _з_н_а_т_ь
заранее...
     Едва он вскочил в седло, капитан погнал отряд  бешеным  галопом,  так
что остальным некогда было таращиться на Сварога,  и  ему  самому  некогда
было бросать по сторонам хотя бы  мимолетные  взгляды.  Капитан  не  щадил
коней - значит, цель их путешествия близка. Они скакали заросшими  высокой
травой лесными дорогами, петляли меж холмами,  обернутые  грубым  полотном
копыта коней ударяли оземь глухо, почти  беззвучно,  и  оттого  окружающее
выглядело чуточку нереальным, они сами были как призраки  посреди  умершей
страны, посреди пронизанного солнечными лучами  леса.  Сбруя  не  звякала,
даже увешанный оружием Блай ухитрялся не греметь своим арсеналом -  и  они
скакали так, пока впереди не вырос верховой. Он стоял на дороге,  спокойно
опустив руки на шею коня, и на плече у него сидел бурый ястреб.  А  может,
сокол или беркут - Сварог в них плохо разбирался.
     Капитан подъехал, быстро, деловито спросил:
     - Как?
     - Он там. С ним только пятеро,  -  так  же  деловито,  резко  ответил
незнакомец. -  Все  верхами.  Одна  повозка.  Копают  со  вчерашнего  дня.
Держатся совершенно спокойно.
     - Что в окрестностях?
     - Харланские конники в двадцати лигах отсюда. Расположились в  старом
городе. Две полусотни. Одним словом,  все  в  порядке.  И  все  же  что-то
неладно, Зо. Очень похоже, что с гробокопателями есть еще седьмой и  засел
где-то на страже, но меня не это беспокоит...
     - А что тебя беспокоит? - вкрадчиво спросил капитан.
     - Магар волнуется. -  Незнакомец  скосил  глаза  влево,  на  ястреба,
беспокойно переступившего с лапы на  лапу.  -  Странно  как-то  волнуется,
ничего не понимаю, а я ведь с ними вожусь двадцать лет. Что-то  неладно  в
округе.
     - Голуба моя, здесь всюду и  всегда  неладно,  -  ответил  капитан  с
обаятельной улыбкой.
     - Знаю. Но  есть  что-то,  чего  я  никак  не  могу  уловить,  это  и
беспокоит.
     - Бывает. С каждым, - сказал капитан. - Ладно, ты  свое  сделал,  так
что можешь ехать восвояси  и  сообщить,  что  мы  начади  работать.  А  мы
начинаем без шума и песен...
     Незнакомец кивнул и повернул коня.
     - Начали, - сказал капитан, спешиваясь и взваливая пулемет на  плечо.
- Шестипалый остается с лошадьми.  Блай  и  Чаба  верхами  заходят  слева.
Остальные со мной.
     Сварог спрыгнул с коня и, держа  топор  за  древко  у  самого  обуха,
зашагал за капитаном меж толстенными соснами, покрытыми  зеленым  кружевом
лишайника. Порой на  лице  липко  и  невесомо  рвалась  паутина.  Чувства,
которые он испытывал, оказались,  в  общем,  давно  знакомыми  по  прежним
дракам - чуточку свербило в затылке и время,  представлялось,  бежит  чуть
суетливее.
     Они остановились на опушке и смотрели  вниз,  прячась  за  деревьями.
Уардах в ста впереди, там, где кончался пологий склон, виднелось  кладбище
- аккуратные ряды густо поросших травой бугорков, и большая их часть зияет
круглыми ямками с футбольный мяч диаметром,  окруженными  свежевзрыхленной
землей. Вдали скопище  полуразрушенных  каменных  домиков  -  не  деревня,
скорее, небольшой городок. Ограда кладбища  давно  рухнула,  но  маленький
храм с высокой квадратной башенкой еще держался.
     Потом Сварог увидел людей, зачем-то торопливо  пересчитал  их  -  да,
шестеро, одеты неброско и небогато, но вооружены отменно.  Двое  стояли  у
повозки, зорко оглядываясь вокруг. Четверо были поглощены делом. От могилы
к могиле переходил высокий человек с густыми, черными волосами - в них над
левым  ухом  порой  отблескивал  на   солнце   кроваво-красный   самоцвет.
Остановившись, он простирал руки ладонями вниз,  разведя  их  чуть  пошире
плеч, замирал, что-то шепча. Земля на могиле  взметывалась  вдруг,  словно
выброшенная беззвучным взрывом, и в образовавшуюся  круглую  дыру,  словно
подброшенный, вылетал череп. Черноволосый, вмиг потеряв интерес к  могиле,
переходил к следующей, а кто-нибудь их трех, тенями  следовавших  за  ним,
подбирал череп и совал его в свой мешок.  Они  работали  молча,  слаженно,
деловито, и это странное зрелище выглядело до ужаса обыденным - не мерцали
колдовские  огни,  не  сверкали  молнии,  не   гремели   леденящие   кровь
заклинания. Четверо весьма напоминали вышедших в поле крестьян.
     - А лошадей все-таки шесть, - сказал Борн.
     - Если бы я ими командовал,  обязательно  посадил  бы  кого-нибудь  в
башенку наблюдать за лесом, - сказал Сварог. - Потому что внезапно напасть
на них можно только отсюда, из леса.
     - Вот именно, - блеснул зубами капитан Зо. - И я бы сунул часового  в
башенку. А седьмую лошадь спрятал бы в храме.  Значит,  те  из  нас,  кому
метательное  оружие  не  грозит,  займутся  исключительно  башенкой.  Лорд
Сварог, за этим черным мы и пришли. Точнее, нам нужна его  голова.  Рубите
его в капусту, если столкнетесь, но голову оставьте целой.
     Издали, там,  где  слева  кончался  лес  и  начиналось  чистое  поле,
раздался долгий, пронзительный крик, похожий  на  птичий.  Лошади  чужаков
дернулись, беспокойно приплясывая, но тут же успокоились.  Черноволосый  и
его спутники мельком глянули туда и, пожав плечами, вернулись к работе.
     - Ага, - сказал капитан. - Блай с Чабой на месте. - Он положил  ствол
пулемета на толстый сук, примерился. - Ну,  когда  моя  волынка  заиграет,
можете вступать.
     - Срежьте сначала тех, кто стоит дальше от нас, - сказал Сварог.
     - Не учите портовую шлюху брать за щеку, -  не  оборачиваясь,  бросил
капитан. - Танцы начались, господа!
     Загрохотала длинная очередь,  широкая  спина  капитана  затряслась  в
ритме выстрелов, его понемногу заволакивало сизым  дымом.  Пули  мгновенно
срезали тех двух у лошадей, швырнули наземь,  скомкали.  Лошади  забились,
пытаясь оборвать поводья. Черноволосый и  его  люди  схватились  за  мечи.
Сварог, упершись  левой  ногой  в  толстый  корень,  приготовился  броском
швырнуть тело на открытое пространство... и прямо  перед  глазами  у  него
полосой взлетели щепа и  ветки,  по  стволам  вокруг  застучало.  Из  окна
башенки строчил пулемет.
     Сварог инстинктивно прижался к стволу, пачкаясь смолой. Он знал,  что
пули ему ничуть не страшны, но прежний опыт  оказался  сильнее,  и  Сварог
боролся с ним какие-то секунды. Капитан стрелял по четверым меж  могил,  а
из башенки стреляли по лесу. Перед глазами у Сварога мелькнула спина Борна
- штурман выскочил на открытое место, и  Сварог,  опамятовавшись,  кинулся
следом, обогнал, потом  замедлил  шаг  и  направился  к  бане,  не  спеша,
вразвалочку, отвлекая огонь на  себя.  Было  немного  жутко  и  любопытно.
Справа и слева от него взлетала  земля,  потом  пулеметчик,  должно  быть,
принялся лупить прямо по нему,  но  ни  одна  пуля  Сварога  не  задевала.
Непонятно было, куда они деваются. Если и рикошетили, то беззвучно. Сварог
даже вошел во вкус, едва не помахал рукой стрелку,  но  подумал,  что  тот
опомнится, поймет - и перенесет огонь на Борна. И побежал  к  башне.  Чуть
позади объявился Борн, волшебным образом невредимый.
     - Ложись, дурак! - бешено  заорал  Сварог,  схватил  топорище  обеими
руками  и  рубанул  что  было  сил  по  стене  башенки.  Лезвие   отвалило
здоровенный кусок замшелого камня, как будто  это  был  пенопласт.  И  все
равно, подрубать башню было бы слишком  долго.  Сварог  нырнул  в  дверной
проем с ржавыми остатками петель, побежал вверх по выщербленным  ступеням.
Над головой захлебывался пулемет, следом топотал кто-то,  наверное,  Борн.
Лестница вилась вокруг толстенной  каменной  колонны,  и  вдруг  навстречу
Сварогу выскочил бледный перепуганный человек, паля  в  него  из  пулемета
чуть  ли  не  в  упор.  Сварог,  уже  вполне  освоившийся  с   собственной
неуязвимостью, остановился  и  ухмыляясь  уставился  на  окутанного  дымом
стрелка. Тот наконец сообразил, что занимается зряшным трудом,  и  опустил
пулемет.
     - Положи, а то голову оторву, - почти ласково сказал  ему  Сварог.  -
Бережно положи, не бросай, вещь испортишь.
     Тот, не отрывая умоляющего взгляда от Сварога, опустился на корточки,
бережно примостил пулемет на широкой  ступеньке.  Хотел  выпрямиться.  Над
плечом Сварога  сверкнуло  что-то  жужжащее  -  и  пулеметчик  опрокинулся
навзничь с метательной звездочкой в горле.
     - Борн... - укоризненно бросил Сварог, обернувшись. - Это ж пленный.
     - Пленных тут не берут, граф, -  отмахнулся  тот,  перепрыгнув  через
мертвеца, взбежал на самый верх лестницы и тут  же  вернулся,  выглянул  в
узкое окошечко. - Больше никого. А капитан уже справился.
     Тут и  Сварог  сообразил,  что  снаружи  стоит  тишина.  Нагнулся  за
пулеметом. Вот это уже - нечто  в  другом  роде.  Легкий,  красивый-тонкий
дырчатый кожух, пластмассовый приклад  с  изящной  пистолетной  рукояткой,
компактный магазин в виде усеченного конуса. Даже  ремень  имеется,  можно
повесить на плечо. Так и просится в руки.
     - А такие где у вас делают? - спросил Сварог.
     Борн оглядел пулемет очень внимательно и пожал плечами:
     - Таких у нас пока что не делают, граф. Не тот уровень техники. Более
чем странная находка... Пойдемте.
     Там, снаружи, и в самом деле все было кончено - капитан Зо не потерял
ни одного человека, даже раненых не оказалось, а у противника  остались  в
живых одни лошади.
     - Даже скучно, - сказал Блай. - Ехали-ехали,  и  даже  подраться  как
следует не вышло.
     - Ты сначала выберись отсюда, - обронил капитан, и бравый боцман чуть
помрачнел.
     Сварог мог голову дать  на  отсечение,  что  все  сейчас  подумали  о
Лазурной Деве, сулившей кому-то смерть до  наступления  заката,  но  он-то
знал точно, что паршивее... Ему показалось, что  издали  слышится  музыка,
наваждение упорно держалось, и он недоуменно  завертел  головой,  пока  не
догадался задрать ее вверх.
     Высоко в небесах с полночного заката на  полуденный  заход  проплывал
величественно огромный остров. Совсем рядом с живыми и убитыми, с лошадями
и  разоренным  кладбищем  скользила  по  земле   овальная   темная   тень,
покрывавшая огромное пространство, перемещаясь по равнине в сторону  леса.
Напрягши взгляд, Сварог различил  на  краю  яркие  башенки,  зеленую  пену
листвы, узнал казавшееся отсюда  крохотным  здание  над  самым  обрывом  -
белое,  с  оранжевой  многоярусной   крышей.   Чайный   домик,   один   из
многочисленных павильонов императорского дворца. Совсем недавно  он  пивал
там чай.
     Едва слышная музыка стихала, дворец, небесное видение, лениво уплывал
к полуденному заходу,  пока  не  скрылся  за  лесом  окончательно.  Сварог
невольно дернулся вслед.
     -  Летают,  гады...  -   то   ли   мечтательно,   то   ли   порицающе
прокомментировал боцман Блай, оглянулся на Сварога и осекся. -  А  вообще,
красиво - порхай себе над облачками... Только в море лучше.
     - И безопаснее, - сказал капитан Зо. - По крайней  мере,  сейчас  нам
даже в Море Мрака или у Диори было бы безопаснее, чем торчать здесь. Борн,
лучше всего заняться прямо сейчас. Не стоит рисковать.
     - Думаешь?
     - Так надежнее.
     Борн кивнул. Только  сейчас  Сварог  обратил  внимание,  что  штурман
держит в руке отрубленную голову чернобородого,  и  с  нее  на  траву  еще
тяжело падают алые капли. Сварога  легонько  замутило,  и  он  поторопился
отвести взгляд, сунул в рот сигарету. Капитан Зо, с интересом  наблюдавший
за ним, сказал без насмешки:
     - Выход один, граф, - побыстрее вбить в голову одну нехитрую  истину:
всякий, кому вы по доброте душевной не выпустите кишки,  тут  же  выпустит
кишки вам. Честное слово, так все и обстоит.
     - Я знаю, - сумрачно сказал Сварог.
     - Вот и прекрасно. Пойдемте.
     Оказалось, в храме и в самом  деле  прятали  седьмую  лошадь.  Внутри
царило полное запустение - да еще лошадь внесла свой вклад. Если  когда-то
здесь и был надлежащий инвентарь, его  давно  растащили.  Остались  четыре
голые стены, пол с  толстым  слоем  вековой  пыли  да  каменный  постамент
посередине.
     - Чей это храм? - спросил Сварог.
     - Пожалуй, лучше употребить слово "капище", - сказал  капитан.  -  Не
было в Ямурлаке храмов, одни капища... - Он кивнул Борну на  постамент:  -
Вполне подойдет, а? Ягмар был демон крайне пакостный, но ввиду  отсутствия
почитателей покинул этот мир много веков назад. Или, по  другим  легендам,
надежно где-то заточен предками-умельцами. В любом случае обижаться на нас
некому. Давай, Борн.
     Борн положил голову щекой на постамент, поставил рядом свой  мешок  и
принялся в нем копаться, глубоко запустив руки. Кровь все еще сочилась  на
фиолетовый ноздреватый камень, и Сварог отвернулся, рассматривая  стены  в
тщетных попытках углядеть какие-нибудь  фрески  или  резьбу.  Все  матросы
остались снаружи, в капище были только он, Борн и Блай. Так  ничего  и  не
усмотрев на стенах, Сварог обернулся к постаменту.
     Голова уже стояла в глубоком металлическом блюде, вроде бы бронзовом,
и Борн подливал в него из разноцветных  бутылочек  разноцветные  жидкости.
Смешиваясь, они чуть дымились  и  постепенно  превратились  в  темно-синее
подрагивающее  желе,  искрившееся  тусклыми  желтыми  искорками.  Небрежно
бросив опустевшие бутылочки на пол (они не разбились, беззвучно увязнув  в
толстом слое серой  пыли),  Борн  принялся  всаживать  в  желе  на  равном
расстоянии друг от друга серебряные булавки с головками из черного камня в
виде  трехгранных  пирамидок.  Вскоре  булавки  замкнули  голову  сплошным
кольцом. Борн отступил на шаг:
     - Готово.
     Все,  замерев,  напряженно  уставились  на   блюдо.   Внезапно   веки
отрубленной головы дрогнули, она медленно открыла глаза,  рот  задергался,
словно  бы  хватая  воздух  конвульсивными   глотками.   Сварог   невольно
шарахнулся,  но  остальные  стояли   спокойно.   Медленно   оглядев   всех
стеклянными глазами, мертвец сказал неприятным, шуршащим голосом:
     - Как это могло случиться? Вы же были совсем в другой стороне...
     - Милейший Гарпаг, - сказал Борн, - эту незатейливую ошибку совершали
многие маги - они считали  по-настоящему  могущественными  только  себя  и
напрочь отказывали другим в мастерстве...
     - Согласен, - равнодушно, без злобы произнес  маг.  -  Поскольку  мне
остается одно - смириться с поражением...
     - Одно? Ты еще ответишь на вопросы...
     - Если мне захочется.
     - Гарпаг, - терпеливо начал Борн, - я к тебе испытывал  самые  разные
чувства, но дураком никогда не считал, поверь. Ты прекрасно понимаешь свое
положение...
     - Понимаю, - сказал Гарпаг, перевел мутный взгляд на Сварога. - И  вы
здесь, граф Гэйр? Вот уж не ожидал, что вы вернетесь с Инбер  Колбта,  так
прекрасно   все   было   подготовлено,   такие   силы    брошены    против
одного-единственного  корабля.  Впрочем,  я  всегда  говорил  Еннифу,  что
следует учитывать...
     - Не тяни время, не поможет, - резко сказал Борн.
     - Пожалуй, да. Что ж, отвлекающий маневр был исполнен прекрасно.  Мои
поздравления Бассу. Ну хорошо. - Он хрипло, каркающе рассмеялся. -  Сейчас
у меня, сами понимаете, нет причин хранить верность известным вам  особам.
Жрите. Войско навьев собирает в Харлане герцогиня Мораг, а пружиной  всему
- наш общий знакомый  маг  Ногудар.  Вот  и  все.  Как  говорят  сиволапые
крестьяне, всего-то и делов. Вот тебе нехитрая истина.  Тебе  не  кажется,
Борн, что кое у кого паршиво поставлена разведка?
     - Возможно. - Борн поджал губы. - Это уж моя забота.
     - А знаешь, в чем наша с тобой беда? - спросил Гарпаг. - И ты и  я  -
мы оба способны на многое, но не умеем предвидеть будущее. А  какая-нибудь
деревенская бабка умеет, хотя и  не  кончала  университетов,  не  набивала
шкафы старинными манускриптами...
     - Хватит, - прервал капитан Зо. - Пусть он лучше расскажет  кое-какие
подробности.
     - Подождите, капитан, - не менее решительно ответил  Борн.  -  Я  его
знаю давно. И всегда, когда он начинал говорить загадками, следовало ждать
любой пакости...
     - Ну так спроси прямо! Он же не может сейчас лгать!
     - Совершенно верно, капитан, - злорадно усмехнулся Гарпаг. - Лгать  я
не могу, вы можете выпотрошить меня, как зайца... если у вас есть время. А
ну как его нет? Мы оба крупно промахнулись, Борн, оба проиграли...
     - Спросите лучше... - шагнул вперед  капитан  Зо,  но  Борн,  вопреки
всякой субординации оттолкнув его, склонился над  ухмылявшейся  головой  и
крикнул:
     - Что происходит вокруг?
     - Он рвется на свободу...
     И Гарпаг умолк, его лицо исказилось дикими гримасами. Сварог не сразу
сообразил,  что  это  не  голова  трясется  -  ходуном  ходит  поверхность
фиолетового  камня,  покрывается   волнами,   как   взбаламученная   вода,
колышется, вот и пол под ногами закачался, из четырех углов камня с  ревом
ударило вверх фиолетовое пламя, достигло потолка, то, что звучало в  ушах,
больше всего напоминало дикий хохот, все бросились в стороны, вздыбившийся
пол свалил их с ног, совсем рядом со Сварогом, задев жесткими волосами его
лицо, шлепнулась голова мага, и Сварог еще услышал сквозь  ревущий  хохот,
как с синих губ Гарпага сорвалось:
     - Значит, это магистр...
     И все смолкло. Больше не было пламени, больше не качался пол,  камень
замер, только поверху, во всю длину  его,  протянулась  глубокая  трещина.
Люди поднимались, отряхивая пыль, чихая.
     - Боже, ну конечно! - простонал Борн. - Он вырвался - Ягмар  или  кто
там был заключен в камне.  Человеческая  кровь,  трехгранные  пирамидки  -
достаточно, чтобы...
     - Ну и пошел он к русалочьей матери,  -  сказал  капитан.  -  Мало  в
Ямурлаке шляется умирающих демонов?
     - И все равно, все равно...  -  Борн  говорил  быстро,  горячечно.  -
Гарпаг не врал о Харлане и герцогине Мораг, но... Нас подставили, капитан,
и Гарпага, и нас, нас с ним свели здесь. Кто-то точно все рассчитал -  что
мы будем в спешке допрашивать его на месте, и лучше  места,  чем  это,  не
найдем, голова в ходе приготовлений  будет  лежать  на  постаменте,  и  на
камень попадет хотя бы капля.  Демона  хотели  освободить,  и  подвернулся
удобный случай.
     - Ладно, я понял, - сказал  капитан.  -  Нужно  рвать  когти,  а  все
остальное - излишняя риторика. Пошли!
     Они выскочили из капища. Но матросы даже не обернулись к  ним  -  они
смотрели в поле, а с поля со скоростью идущего  рысью  всадника  наплывала
стена  белесого  тумана,  и  меж  деревьев  на  вершине  пологого   откоса
просачивался туман, заволакивая ветви и кроны. Туман  надвигался  со  всех
сторон - быстро, беззвучно, целеустремленно замыкая кольцо. Сварог закинул
на плечо ремень трофейного пулемета и растерянно глянул на капитана.
     - Отсидимся в капище? - предложил боцман.
     - Черта лысого мы там отсидимся, - быстро сказал капитан. - И  потом,
все лошади там не поместятся. Лучше очертя голову кинуться в туман, что бы
нас там ни ждало, чем остаться пешими  посреди  Ямурлака.  Год  выбираться
будем... Борн, можешь что-нибудь сделать?
     - Попробую. Если это заклятье Коглума...
     - Без риторики?
     Борн копался в своем мешке. Туман надвигался, колышась и трепеща.
     - Сколько у вас магазинов? - спросил капитан.
     - Два, - ответил Сварог.
     - У меня и вовсе один. Паршиво. - Он склонился к уху Сварога: - Борна
берегите. Если что... В Харлане ищите барона Дальга. Ему и расскажете. Про
навьев, про герцогиню и мага, про все остальное. Борн, ученую твою душу!
     Борн достал из мешка зеленую палку  длиной  с  локоть  и  толщиной  в
палец:
     - Но хватит ненадолго!
     - Что делать, -  сказал  капитан.  -  Орлы,  держаться  вместе!  Если
потеряемся - друг друга не искать, не тратить время, каждый прорывается на
корабль в одиночку! Вперед!
     Туман почти сомкнулся вокруг них.  Борн  чиркнул  самой  обыкновенной
спичкой, поджег конец своей палки, и  она  занялась  подобно  бенгальскому
огню, только гораздо медленнее, разбрасывая  вокруг  снопы  зеленых  искр.
Оглянувшись на остальных, Борн поскакал  вперед,  держа  сыплющий  искрами
факел высоко над головой. Все  помчались  следом,  прямо  на  сизо-белесую
стену тумана, окунулись в нею, врезались.
     Амулет на груди Сварога леденил кожу.
     Странный факел Борна  чудесным  образом  рассеивал  мглу,  словно  бы
создав пузырь чистого прозрачного воздуха, и этот пузырь  несся  вместе  с
всадниками. Казалось, они несутся  вскачь  в  полукруглом  туннеле,  а  за
стенами смутно колышутся, то придвигаясь, то отпрыгивая, дергающиеся тени.
Жутко было и представить, кто может такие отбрасывать...
     - Вместе держаться! В куче! - орал капитан Зо.
     Нервы у Сварога не выдержали, и он выпустил длинную очередь в одну из
теней, вот-вот готовую высунуться из тумана наперерез.  Тень  отшатнулась,
исчезла с диким шипеньем. Стрела свистнула слева направо перед  самым  его
лицом, за  ней  полетели  другие,  со  всех  сторон,  и  сзади  послышался
отчаянный  вопль.  Лошадь  без  седока  обогнала  Сварога,  потом   Борна,
рванулась в сторону и утонула в тумане под  торжествующий  нелюдской  визг
многих глоток. "Шестипалый, - подумал Сварог отрешенно, - это его  арбалет
был приторочен к седлу..."
     Его немилосердно швыряло в седле - они мчались  наугад,  и  пару  раз
конь спотыкался. "Это ненадолго", - подумал  Сварог.  В  любой  миг  можно
ухнуть в канаву, налететь на деревья, угодить в  заброшенный  город,  конь
сломает шею себе и седоку, а туман  все  не  кончается...  Показалось  или
спасительный туннель в самом деле стал ниже и уже? Из кулака Борна  торчит
жалкий огрызок... Дерево! Борн ухитрился обогнуть его,  Сварогу  это  тоже
удалось - но это означает, что начинается лес...
     Сварог  потянул  поводья  -  деревья,  сливаясь   в   черную   массу,
надвинулись со всех сторон. Борн уже остановят коня, и туман поглотил их -
правда, он уже не казался столь непроницаемым.
     Борн оглянулся:
     - И никого больше?
     Сварог тоже оглянулся,  увидел  рядом  одного  Чабу.  Остальных  нет.
Множество самых разнообразных звуков доносилось со всех сторон,  нечего  и
пытаться различить посреди этой какофонии знакомые голоса, стук копыт.
     - Борн... - Сварог смотрел на него,  как  ребенок  на  фокусника.  Но
сердце тут же упало - лицо Борна стало грустно-отрешенным. Чудеса, похоже,
кончились, как это сплошь и рядом случается с чудесами.
     - Поехали осторожненько, - сказал Борн, доставая меч.
     И поехал вперед, выбирая самые широкие просветы меж стволами.  Сварог
двинулся следом, водя  стволом  пулемета  вправо-влево.  Обострившийся  до
предела слух четко улавливал тихое бормотанье Чабы:
     - Ну прямо Море Мрака, погань такая...
     - Ничего, - сказал Борн. - Еще поживем. Похоже,  они  хотели  прижать
нас на кладбище, но потеряли теперь...
     - Потеряли, - кивнул  Сварог  и  выпустил  очередь  в  темную  массу,
кинувшуюся к нему. Она шарахнулась, взревела, зашипела, завалилась  назад,
темный предмет отделился от нее, прыгнул вбок, но  Сварог  достал  и  его.
Словно  откликаясь,  где-то  далеко   в   стороне   вспыхнула   заполошная
перестрелка. Сварог мгновенно определил - оружие автоматическое,  работают
несколько стволов. Борн вдруг резко  развернул  коня  в  ту  сторону,  где
лежало подстреленное Сварогом нечто.
     - Штурман, ты что? - вытаращился Чаба.
     - Понимаешь, сейчас все суетятся и  мечутся,  -  усмехнулся  Борн.  -
Может, выгодней будет как раз постоять на месте? Подержи коней. Посмотрим,
граф, кого вы успокоили.
     Сварог осторожно зашагал следом, держа пулемет наготове.
     Человек был самый обычный - в  длинном  чешуйчатом  панцире,  круглом
шлеме с коротким султаном и белом плаще с изображением черного солнца.  Он
упал ничком, и Сварог не видел его лица, чему ничуть не огорчился.
     А в двух шагах,  примяв  молоденькие  деревца,  вытянулся  диковинный
зверь - то ли ящер, похожий на кенгуру, то ли кенгуру, похожий  на  ящера.
Пожалуй, все-таки ящер - безухая голова, зубастая пасть, когтистые лапы. И
на спине, укрепленное сложной упряжью, седло странной формы.
     - Дела... - сказал Борн.
     - Этот плащ - это же знамя Горрота, - сказал Сварог.
     - Именно. Но у короля Стахора никогда не было  ни  таких  ящеров,  ни
таких доспехов, ни привычки таскать плащи в виде собственного флага. Хотя,
с другой стороны, штучки с туманом как раз  во  вкусе  Стахора.  Пулеметы,
каких на земле нигде не  делают...  Знаете,  что  меня  подбодряет?  Очень
похоже, здесь рыщут две разные группы.
     - Может, отложим головоломки до лучших времен? - спросил Сварог. -  А
это нам не пригодится?
     Он нагнулся и поднял оружие мертвеца - короткое  ружье  с  деревянным
изящным  прикладом,  вместо  ствола  цилиндр  из  мутно-синего  стекла,  в
казенной части сдвоенные блестящие шары.
     - Осторожно, бережно положите назад, - сквозь зубы сказал Борн.  -  Я
не знаю, что это такое. Даже если Стахор и выдумал что-то новое - все  его
выдумки не к добру, даже когда с ним умеешь обращаться...
     - Вам не кажется, что туман редеет? - спросил Сварог.
     - Кажется...
     Туман редел, вокруг стало заметно тише, а это уже  вселяло  кое-какие
надежды. От них не так уж и много требовалось - всего-навсего  остаться  в
живых.
     Они выехали на открытое место, лес остался слева,  и  там  уже  можно
различать отдельные деревья. И холмы прорисовываются  в  тающей  понемногу
мгле. Вот только дороги нигде не видно. Однако Борн уверенно ехал впереди,
и Сварог с Чабой приободрились.
     Под копытами зачавкала вода, отовсюду тянуло сырым  холодом.  Высокая
трава, бурая и жесткая, достигала колен коней.
     - Болото? - забеспокоился Сварог. Он терпеть болот не мог. Утонуть  в
болоте - почему-то смерть хуже этой он себе и представить не мог.
     - Речка широко разливается в эту  пору,  -  сказал  Борн.  -  Сырости
хватает, но земля твердая. Ямы, правда, попадаются.
     - А до дороги далеко?
     - Не особенно, - сказал Борн. - Главное, я определился, где мы  есть.
И чувствую, что из облавы вырвались. Почти. Если...
     Он уже целился из арбалета. Сварог сорвал с плеча пулемет.  Те  шесть
темных высоких пятен определенно двигались навстречу.
     И тут же, подтверждая  это  ценное  наблюдение,  навстречу  всадникам
ударила пулеметная очередь.
     Чаба мешком свалился с седла, даже не охнув. Сварог поскакал  вперед,
стреляя наудачу, и двое рухнули с коней, потом пулемет замолчал, кончилась
последняя лента, и Сварог, не глядя, отшвырнул его,  схватил  топор.  Двое
всадников бросились к нему, двое промчались мимо, к Борну.  Теперь  Сварог
различал гнедых высоких коней, тусклые кирасы, закрывавшие лица шлемы.
     Передний оплошал - он выпустил пулемет и схватился за меч, но  ремень
пулемета захлестнул эфес, и это подарило Сварогу лишние  секунды.  Широкое
лезвие Доран-ан-Тега вошло в кирасу, как в кусок масла.  Сварог  развернул
коня на месте, хотел  отбить  меч,  но  попросту  отсек  его  от  рукояти.
Срезанный под корень клинок  отлетел  в  сторону,  всадник,  оставшийся  с
бесполезным  эфесом  в  руке,  прямо-таки  застыл  аллегорической  фигурой
Изумления. Топор обрушился на него, снося решетчатое забрало.
     Сварог оглянулся. У Борна тоже все в порядке - скачут прочь два  коня
без всадников, два трупа валяются в мокрой высокой траве. Силен  мужик,  а
на вид - сущий интеллигент...
     - Куда вы? - крикнул Борн.
     - Подберу его пулемет...
     - Некогда. Скачем.
     - Но...
     - Быстрее за мной. Я убит.
     Он дал коню шенкеля, странно выпрямившись в седле, не отнимая  правой
руки от живота. Обеспокоенный Сварог помчался следом, догнал,  заглянул  в
лицо:
     - Вы серьезно?
     - Совершенно,  -  сказал  Борн.  -  Я  убит.  Рана  смертельная.  Все
остальное - вопрос времени, а я не всемогущ...
     Его тряхнуло на ухабе, он поморщился и замолчал. Около часа они молча
скакали, переходя с галопа  на  размашистую  рысь  и  вновь  пуская  коней
галопом, - неслись по залитой водой равнине,  меж  холмов,  мимо  каких-то
бурых развалин, туман редел и редел, наконец они увидели солнце, выскочили
под чистое небо. Сварог ждал, что Борн поскачет по равнине дальше, но тот,
оглядевшись, свернул в лес. Уставшие кони сами перешли на шаг.
     - Здесь поблизости  есть  избушка,  -  сказал  Борн.  -  Кони  должны
отдохнуть, иначе им конец. А нам надо поговорить. Ага,  вот  она.  Никого.
Хотя все наши знают это место...
     -  Видимо,  поехали  другой  дорогой,  -  сказал  Сварог  без  всякой
уверенности.
     - Возможно... Помогите мне сойти.
     Он не отнимал руки от живота. Крови, правда, не видно, но это-то  при
ране в живот  и  есть  самое  скверное...  Сварог  подставил  руку,  помог
соскочить. Привязал поводья к покосившейся железной ограде. Каменный домик
выглядел вполне прилично, если не считать пустых  оконных  проемов.  Борн,
выпрямившись, словно кол проглотил, зашагал в дом, неся свой мешок, бросил
через плечо:
     - Накормите коней.
     Сварог нацепил им на морды торбы с  овсом,  он  уже  успел  обучиться
этому нехитрому делу, но кони не торопились хрупать, тяжело поводя боками,
все в мыле. Сварог ощущал, что вся его одежда пропитана липким  и  вонючим
конским потом, - а  ведь  ни  в  одном  мушкетерском  романе  про  это  ни
строчки... Он прислушался к окружающей тишине, вошел в дом. Поставил топор
у порога, начиная  уже  привыкать  к  этому  -  словно  фуражку  снимал  в
прихожей.
     Борн сидел на полу, в пыли,  привалившись  спиной  к  стене,  вынимал
одной рукой из мешка какие-то непонятные штуки, одни попросту  отбрасывал,
другие тщательно разбивал рукоятью меча. Сварог закурил и  какое-то  время
молча наблюдал за ним. Теплилась надежда, что все это не всерьез -  насчет
смерти. Борн выглядел,  как  обычно,  только  рука  прижата  к  животу  да
бледности прибавилось.
     - Ну вот и  все,  -  сказал  Борн,  отбрасывая  пустой  мешок.  -  Не
обижайтесь, что ничего не оставляю вам, но вы все равно не сумели бы  этим
пользоваться. Коня, понятное дело, возьмете. Трудно вам  будет  выбираться
отсюда в одиночку, да что поделать.
     - Послушайте, я не могу поверить...
     - И тем не менее, - сказал Борн. - Никто  не  может  стать  полностью
неуязвимым. Умения еще хватило, чтобы не умереть там же, в  поле,  но  это
лишь отодвинет все на несколько часов. И виной всему - собственная леность
и непредусмотрительность. Мог бы научиться лечить такие  раны.  Показалось
долго и сложно, отложил на потом, а случая-то и не представилось...
     - А где вы учились - в Магистериуме или Мистериоре? -  спросил  вдруг
Сварог.
     - Ого! Когда догадались?
     - У капища. Когда вы спокойно шли на пулемет.  И  там,  на  поле.  Он
стрелял в упор, мог срезать одной очередью всех троих, но погиб один Чаба.
     - Ну что ж... Вы правы. Лорд Магар, барон Нарт. В отдаленном прошлом.
     - Значит, вы не человек Гаудина?
     - Я сам по себе, - сказал Борн. - Беглецов  оттуда,  с  благополучных
небес, немного, но они есть. Вот только вспоминать о них не любят.
     - Но почему же...
     - Вы новичок, - сказал Борн. - И прибыли из неуютных, надо  полагать,
мест.  Конечно,  в  заоблачных  замках  красиво  и  привольно,   сытно   и
беззаботно... Но, видите ли, лорд Сварог, это мир без будущего.  В  первую
очередь потому, что лары способны держать земную жизнь под  контролем,  но
не  способны  разумно  ею  управлять.   Представьте   остров,   населенный
полудикими жителями. Посреди - гора, откуда простреливается любой  уголок.
И  вот  на  этой  горе  угнездился  потерпевший  кораблекрушение  моряк  с
пулеметом, заставивший туземцев признать себя королем. Что касается силы -
он и в самом деле может в любой момент перестрелять всех поголовно. А  вот
дальше-то  что?  Как  он  будет  ими  управлять?  Он   прибыл   из   более
цивилизованных мест, ему невероятно скучно изо дня в день разбирать жалобы
на потравившую огород соседскую свинью, мирить двух сплетниц  или  вводить
новые проекты крыш для хижин. Он владыка, но король на горе - сам по себе,
а его подданные - сами по себе.
     - Но он же может цивилизовать, вести к прогрессу...
     - А если ему этого не хочется? Если в этом  случае  его  со  временем
лишат и пулемета, и власти? Если туземцы, научившись  наукам  и  ремеслам,
превзойдут своего короля  -  в  прежней  жизни  не  более  чем  недалекого
боцмана? Конечно, я выбрал не самый удачный пример, и все же он в какой-то
мере передает сложившуюся ситуацию. Все сами по себе.  Там,  наверху,  для
одних смысл жизни в балах и развлечениях, для других  -  в  удовлетворении
любопытства посредством науки. И никому не хочется делиться могуществом  с
теми, что внизу. А на земле свои  проблемы.  Вот  и  получается  замкнутый
круг. Что до подвижников... Очень уж мало их рождалось  во  все  века.  Я,
например, не подвижник. Мне просто обрыдло наверху.  Но  я  не  чувствовал
себя в силах что-то изменить. Знаете, теперь можно признаться -  я  всегда
ощущал себя чуточку виноватым перед капитаном  Зо.  Для  него  все  это  -
всерьез, ему некуда отступать. А мой Нарт до сих пор парит где-то  там,  и
дворецкий начищает ручку у парадной двери... Возможно, вам повезет больше.
Не хочу вас пугать, но будьте готовы оказаться в водовороте серьезных дел.
Неспроста все это - ваше появление  здесь,  дальнейшие  события,  то,  что
может вам показаться цепочкой совпадений  и  случайностей.  В  этом  мире,
знаете ли,  мало  случайного.  Просто  мы  не  видим  всей  картины  и  не
улавливаем во всей полноте замыслов ее творца, вот нам  и  кажется,  будто
перед нами - цепочка случайностей.
     - Но кто-то же знает ответы? Пусть не все?
     - Вы знаете, где расположены острова Твергор?
     - В Фалейском заливе, у берегов Хелльстада.
     - Правильно. Если больше будет некуда, постарайтесь  добраться  туда.
На острове Роил живет отшельник. Тоже бывший лорд... и тоже не  подвижник.
Но он был бы крайне интересным  собеседником  для  вас.  Бывший  профессор
Магистериума, кстати.
     - В Магистериуме меня кое-чему научили...
     - И это оказались жалкие крохи, верно?  Таков  порядок  вещей.  Крохи
магии, истории, науки. Самое  печальное  -  что  большинству  и  не  нужно
ничего, кроме крох... - Он  грустно  улыбнулся.  -  Хватит.  Я  охотно  бы
проговорил с вами дотемна, сил у меня еще хватит, но вам  нужно  побыстрее
выбираться  отсюда.  Опасно  будет  идти  в  Харлан  через  весь  Ямурлак.
Возвращайтесь в Пограничье той дорогой, по которой  мы  сюда  шли.  "Божий
любимчик" будет ждать еще три дня. Но если ни капитан, ни Блай не вернутся
- покажите второму штурману этот перстень,  принимайте  команду  и  ведите
корабль в Харлан.
     - А они послушают?
     - Они послушают. Перстень имеет одну немаловажную особенность  -  его
можно передать только добровольно, отнять или  снять  с  мертвого  нельзя,
рассыплется... Кстати, и барон Дальг узнает вас по этому перстню. Вот он и
есть человек Гаудина, так что при благополучном исходе дела вы  без  труда
вернетесь к вашей заждавшейся челяди... Если все так и будет, побывайте  у
меня. Нужно будет выполнить... формальности. Там знают. А вы  заберите  из
моей библиотеки одну старинную книгу. "Об искусстве игры в шакра-чатурандж
и связи оной с  искусством  предсказания".  Там  очень  длинное  заглавие,
строчки на две, в старину так было принято. И прочитайте  о  Сером  Ферзе.
Запомните?
     - Запомню.
     - И держитесь осторожнее там, наверху. Видите ли, человек  добивается
больших  успехов,  когда  не  лезет  на   рожон,   а   присматривается   и
прислушивается, потихонечку-полегонечку  складывая  мозаику  из  кусочков.
Обычно в таких случаях поздно спохватываются, когда пресекать уже поздно.
     - Гаудин...
     - Гаудин - очень умный человек. Есть и другие. Его начальник,  герцог
Гленор, например. Или лорд Фронвер.  Это  он  ввел  в  свое  время  боевые
дружины маноров и боевые машины  как  непременную  принадлежность  каждого
манора. Вам это наверняка показалось архаичным пережитком?
     - Вообще-то да.
     - А при нужде эта архаика даст дополнительную армию в  полмиллиона  и
боевой флот из нескольких тысяч кораблей.  Одним  словом,  основная  масса
обитателей замков - светские бездельники. А большинство придворных - хлам,
дурачье. Но есть и острые умы. Они с  равным  успехом  могут  и  пойти  на
существенные  перемены,   и   приложить   все   усилия   для   консервации
существующего  порядка.  А  вы...  Вы   никогда   не   задумывались,   что
представляете собой досадное нарушение установившихся порядков?
     - Как-то не успел, признаться.
     - Зря. Подумайте над этим. На вашем месте я приложил бы  все  усилия,
чтобы  побыстрее  стать  яркой  деталью  пейзажа,   которую   не   изымешь
незаметно... Пока же, простите, меня удивляют два обстоятельства. Первое -
почему вас не убрали там, наверху, тихо и незаметно? Второе -  почему  вас
до сих пор не разыскали?
     - А что, они могли?
     - Ну, не за час-два, конечно. Но за сутки вас  непременно  обнаружили
бы. Исчезновение  вашего  яла  не  могло  остаться  незамеченным.  Система
наблюдения и контроля - мощнейшая. Но все же... Я не был там двадцать лет.
Кое-что могло измениться в худшую сторону. То, что вы рассказали о докторе
Молитори и  покушениях  на  вас,  позволяет  думать,  что  Великий  Мастер
отыскал-таки лазейку. Благо высокомудрый Магистериум в  его  существование
не верит, и все меры предосторожности лишь  результат  усилий  архаичного,
безнадежно отставшего от прогресса, но во многом незаменимого  Мистериора.
Вам во многом предстоит  разбираться  самому.  -  Он  усмехнулся.  -  Если
захотите, конечно. Можете жить, как большинство: балы,  фейерверки,  отдых
на Сильване...
     - Черт его знает, - сказал Сварог. - Я слишком долго воевал за  идеи,
оказавшиеся дерьмом, и за  людей,  оказавшихся  дерьмом.  И  теперь,  если
честно, вовсе не горю желанием сражаться за идеалы и цели, в которых и  не
разбираюсь толком.
     - Просто вы еще не поняли, что есть силы, против  которых  непременно
нужно драться.
     - Возможно, - сказал Сварог. - Пока что мне, простите, наплевать, что
Харлан вытаскивает из могил мертвецов и  собирает  из  них  войско  против
соседей. Может, эти самые соседи еще хуже. И загнали бы  в  рекруты  вдвое
больше мертвецов, если бы только смогли.
     - Не исключено, - пожал плечами Борн.
     -  Вот  видите.  Нет,  разумеется,  я  выполню  ваше  поручение,   не
сомневайтесь. Но в дальнейшем... Вы уж не обижайтесь...
     - Ну что вы! На  откровенность  не  обижаются.  Кстати,  ответьте  уж
откровенно еще на один вопрос: в каких вы отношениях с  Богом?  Я  имею  в
виду единого творца всего сущего.
     - Вообще-то верю, - сказал Сварог.  -  Большей  частью.  Толковее  не
смогу объяснить.
     - Нет, что вы, это хороший ответ. Точно передает ваши  мысли.  Очень,
очень многие не могли бы похвастаться даже таким ответом,  потому  что  не
верят вообще. По цивилизованности своей. И образуется брешь, куда  тут  же
устремляется Князь Тьмы. Поинтересуйтесь как-нибудь  историей  горротского
флага. Поймете, почему череп одного  из  горротских  королей  красуется  в
вашем замке. Право же, лорд Сварог, жаль, что мы не встретились раньше.
     - Я...
     - Вам нужно спешить. Да, вот что. У  меня  будет  пустячная  просьба,
совершенно личная.  Когда  доберетесь  до  относительно  безопасных  мест,
наймите музыкантов, пусть сыграют как следует  "Тенью  жизнь  промчалась".
Лучше бы фогорошей - есть  такие  бродячие  музыканты,  лихие  ребята,  со
смычком в руке рождаются. Есть грешок  за  душой,  любил  пображничать  по
трактирам в годы молодые. -  Он  улыбнулся  и  тихонько  пропел:  -  "Гей,
сдвинем чары!  Трещат  пожары,  звенят  клинки  и  мчатся  скакуны..."  Не
забудете, если обернется удачно?
     - Нет, - сказал Сварог.  Ему  было  горько,  такого  никогда  еще  не
случалось - чтобы человек, дравшийся бок о бок, уходил  подобным  образом,
спокойно и буднично. Всегда была  налаженная  суматоха  боя,  пыль,  жара,
кишки наружу... Он понимал, что Борн уходит навсегда, и не мог найти  слов
- еще и оттого, что война  была  насквозь  чужая,  а  все  чародейство,  о
котором столько понаписано с придыханием и поклонением, на  деле  выглядит
будничнее пыльного верблюда у дукана...
     Борн достал флакон из темного стекла:
     - Буду весьма признателен, если вы пару минут подождете  снаружи.  Вы
уже успели убедиться, что и свои бренные останки не  следует  оставлять  в
этом мире - особенно тем, кто много знает. Смените одежду.  Путешествующий
в этих краях в одиночку приказчик сразу вызовет подозрения - а вы ведь, не
зная здешней жизни, не сможете убедительно врать. Одежда у меня во  вьюке,
там и деньги. - Он колебался. - Может, мне все же поехать с вами? Часа три
еще продержусь...
     - А что решат эти три часа? - глядя в пол, хмуро сказал Сварог.
     - Верно... Привет Бассу. Прощайте.
     - Прощайте, - неуклюже сказал Сварог.




                        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОДИН, БРАВЫЙ


                             1. ДВОЕ В СЕДЛЕ

     Он вышел из домика, встал спиной к двери. Вокруг парила оглушительная
тишина - никаких птиц,  белок,  бурундуков,  ни  щебета,  ни  цоканья,  ни
жужжания насекомых, ничего живого. Только отдохнувшие кони хрупают овес...
     Пора? Он  заглянул  в  дверной  проем.  Никого.  Только  одежда,  еще
повторявшая  очертания  сидящего  человека:  кафтан  из   плотной   ткани,
прогнувшись в поясе, опирался на пыльные камни стены. Вот и  все.  Как  не
было хорошего человека,  сгинувшего  на  маленькой  неизвестной  войне.  И
некогда горевать, да и не нужно это, если честно, никого еще не вернули на
землю воплями и слезами...
     Сварог натянул вместо кафтана приказчика камзол  из  толстой  кожи  с
нашитыми железными кольцами и пластинками. Разорвал купеческие  документы,
свои и Борна, сжег клочки. Остался  лишь  потрепанный  лист  пергамента  с
двумя печатями, круглой черной и овальной фиолетовой. Теперь он был капрал
Улар Тагобер, уроженец и подданный княжества Горум, Вольный Топор.
     Здесь,  на  земле,  давно  додумались  до   удостоверяющих   личность
документов. Визы, правда, не в ходу.  А  документы  не  столь  уж  надежно
удостоверяют личность из-за отсутствия фотографий и отпечатков пальцев.  И
потому подделывают их  давно  и  с  превеликой  охотой,  и  высокий  спрос
естественным образом влечет за собой высокое качество подделки.
     Вольные Топоры стояли вне сословий и гильдий.  Собственно,  они  сами
были юридически  непризнанным,  но  де-факто  существовавшим  сословием  -
кондотьеры, личная стража мелких эрлов,  купеческая  охрана,  колониальные
войска. Свой социальный статус - пусть и невысокий. И попадал  туда  самый
разный народ - от беглого крепостного крестьянина  до  дворянского  сынка,
нагрешившего  в  родных  краях.  Счастливчики,  весьма   немногочисленные,
выходили в люди - ухватывали  богатство,  чины,  даже  дворянство.  Другие
ограничивались  спокойной  старостью  в  собственном  трактирчике.  Третьи
служили до могилы - потому что  слишком  опасно  им  было  возвращаться  в
нормальный мир. С одной  стороны,  прикрытие  было  идеальное  -  Вольного
Топора можно встретить в любом уголке Талара, а то и на Сильване.  И  если
он дезертир, то это волнует не чиновников и  полицию,  а  его  собственную
роту, имеющую к беглецу  претензии,  и  никого  другого.  С  другой  же  -
обладатель такого документа, выданного  в  одном  из  Вольных  Майоров,  в
глазах  любого  чиновника  или  полицейского  более  крупного  государства
представал личностью жалкой, ничтожной и совершенно бесправной.  И  гноить
его в участке можно, пока не надоест. К тому же странствующий  в  одиночку
Вольный  Топор  и  в  самом  деле  мог   оказаться   харланским   шпионом,
пробиравшимся в Снольдер, снольдерским шпионом,  пробиравшимся  в  Ронеро,
ронерским беглым каторжником, решившим податься за моря, морским  пиратом,
под  чужим  именем  пробиравшимся  домой,  чтобы  купить  домик  и  зажить
благонравно на склоне лет... Одно хорошо: даже если нечаянно наткнешься на
"земляка", можно со спокойной совестью выдержать  любую  проверку  -  знай
тверди, что лет двадцать скитался  вдали  от  родины,  вообще  от  твердой
земли, а то и сидел безвылазно  на  Сильване  и  оттого  представления  не
имеешь, что происходило на Харуме все эти годы...
     Сварог как следует перерыл седельную суму Борна - чтобы в случае чего
избежать вполне естественного вопроса: "Как же это ты  не  знаешь,  что  у
тебя во вьюке?" Пересыпают  в  карманы  деньги,  изучил  карту,  попытался
восстановить в памяти дорогу, насколько удалось.
     Он уставился на коней как-то по-новому, словно  впервые  видел  такую
диковину. Только сейчас понял, что  значила  лошадь  для  людей  в  эпохи,
предшествовавшие пару, бензину и электричеству.  Единственная  возможность
относительно быстро перемещаться по земле и убегать от многих  опасностей.
Вот только коней нужно кормить, поить, ухитриться не загнать,  уберечь  от
самых разных неприятностей. Ни его прежняя память, ни новые знания  помочь
не могли. Он помнил заклинания,  с  помощью  коих  графы  Гэйры  ненадолго
оживляли павших лошадей, но эти  фамильные  фокусы  следует  приберечь  на
самый черный день  -  неизвестно,  как  выглядит  оживленная  заклинаниями
павшая лошадь и какие эмоции это  зрелище  вызовет  у  окружающих.  Лошадь
может потерять подкову и охрометь. В подкову ей может попасть камешек.  Ее
нельзя поить  разгоряченную.  Он  добросовестно  попытался  вспомнить  все
читанные когда-то романы, где в качестве  подсобного  инвентаря  выступали
лошади. Увы... Все герои, каких он помнил, браво скакали на полном галопе,
загоняли лошадей десятками и тут же покупали новых  или  в  худшем  случае
крали. Не подходит. Лошадей тут не купишь да и не  украдешь  -  нужно  еще
уметь украсть. Что еще? Кажется, лошадям  нельзя  жрать  клевер.  Или  это
коров касается? Атос как-то говорил д'Артаньяну, что лошадь  может  поесть
из яслей после другой, сапной, и околеть. Но как такие ясли распознать,  и
что такое сап, и есть ли он здесь?
     Посмотрев на  коней  с  некоторым  уважением,  Сварог  сел  в  седло,
перекрестился и тихонько сказал:
     - Ну, выносите, залетные, что ли...
     Часа через два слева показался памятный  ориентир  -  полуразрушенный
черный замок. И снова, как в  прошлый  раз,  на  стену  шустро  взобралось
что-то серое,  мохнатое,  красноглазое,  величиной  с  кошку,  с  коротким
пушистым хвостом и круглыми ушами торчком, замахало лапками, запричитало.
     Сварог помнил, что тварь  эта  неопасная,  вроде  домового.  Пожалуй,
будучи в компании, он вновь  проехал  бы  мимо,  но  одиночество  казалось
невыносимым, а серое создание что-то вопило вполне членораздельно. В столь
паршивом месте рад будешь и такому попутчику...
     Поколебавшись, он повернул коня к замку,  присмотрелся  внимательнее.
Раструбы на высоких башнях походили на печные колпаки затейливой ковки,  с
фигурными  прорезями  -  ничуть  не  похоже  на  ограду,  зачем   их   там
присобачили? А сам замок... Сварог мог и  ошибаться,  но  стены  выглядели
так, словно над ними поработала орудийная батарея  или  звено  вертолетов.
Чрезвычайно похоже.
     Подъехал поближе, так что от стены  его  отделял  лишь  обрушившийся,
заросший высокой травой ров, задрал голову и спросил:
     - Ну, чего орешь?
     И рассмотрел странную тварь как следует. Печальная ушастая  мордочка,
в общем, не отмечена печатью порочных наклонностей, как писали в старинных
романах (которые станут старинными много тысячелетий спустя, а пока что  и
не написаны), и больше всего походит на кошачью. Зубы скорее человеческие.
Одежды нет, но на шее висит цепочка с каким-то продолговатым предметом.
     - Хозяин, забери меня! - взмолилась тварюшка так жалобно, что Сварогу
стало не по себе. - Забери, отдам джинна! - Оно сдернуло с шеи  цепочку  и
отчаянно замахало предметом. - Забирай все, в замке много кладов спрятано!
Все умерли, вся страна пустая, одна нечисть, а идти некуда...
     - Спокойно, - сказал Сварог. - Ты, значит, вроде домового?  (Существо
энергично закивало.) А что умеешь?
     - Беречь дом, прибирать дом, распознавать нечисть, петь  колыбельные,
чистить лошадей, чесать собак...
     - А хозяева где? - спросил Сварог.
     Серого прямо-таки передернуло:
     - Сюда пришли токереты, с хозяевами у них были счеты...
     - Тогда, конечно... - с  видом  знатока  сказал  Сварог,  понятия  не
имевший, что  такое  токереты,  и  с  большой  буквы  это  пишется  или  с
маленькой. - Тогда уж, верно, ничего не поделаешь...
     - Милорд лар, хозяин, забери меня отсюда!
     - Ты меня еще милым дедушкой назови, - сказал Сварог, и тут  до  него
дошло. - Та-ак, а с чего ты взял, что я лар?
     - Я же умею узнавать.
     - Та-ак... - повторил Сварог. - Ладно, лезь на лошадку.
     Мохнатое создание с невероятной быстротой соскользнуло по  иссеченной
осколками стене, ухватилось за протянутую Сварогом плетку, в мгновение ока
вскарабкалось в седло за его спиной. Конь ничуть не беспокоился.  Создание
протянуло цепочку с непонятным предметом:
     - Возьми джинна, хозяин.
     - Тебе, может, самому нужен? - великодушно спросил Сварог.
     - Зачем?
     -  Вот  именно,  зачем?   -   пробурчал   Сварог,   повертел   черный
цилиндрический сосудик из непонятного металла, покрытый мелкими  выпуклыми
иероглифами. - А мне он зачем, скажи на милость? Я тут слышал  краем  уха,
что такие бутылочки откупоривать - себе дороже выйдет...
     - Этот - честный джинн. Выполнит три желания. Если хочешь,  пойдем  в
замок, там много всего спрятано...
     - Некогда, - сказал Сварог, трогая коня.  -  Три  желания,  говоришь?
Слушай, а может твой джинн перенести нас в Харлан?
     - Может. Только не стоит. Сейчас не старые времена, люди  испугаются.
Будет гром, блеск, вихрь...
     - Понятно, - сказал Сварог.
     Черт бы побрал это колдовство. Куда ни ткнись -  ограничения,  строго
оговоренные условия, регламенты и запреты... Пожалуй, не стоит  появляться
в Харлане среди грома,  блеска  и  вихря.  Скромнее  нужно  жить...  Джинн
просидел в бутылке  чертову  уйму  времени,  подождет  еще  пару  деньков.
Прибережем до лучших времен.
     - А кто их  рассадил  по  бутылкам,  джиннов?  -  спросил  Сварог.  -
Случайно, не Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими?
     Оказалось,  что  укупоркой  увлекался   некий   король-маг   Шелорис,
правивший неизвестно где в  незапамятные  времена.  Из-за  чего-то  крупно
повздорив с джиннами, обитавшими тогда во  множестве,  злопамятный  король
принялся их уничтожать, а некоторое количество,  должно  быть  про  запас,
запечатал в сосуды. Иные, как Сварог уже знал от  моряков,  обнаруживаются
по сию пору, хотя редкость это несказанная.
     Подробностей домовой не знал. У его древнего, почти начисто вымершего
народца письменности не имелось и летописей не велось, а  визиты  и  обмен
новостями становились все реже. Серый оказался мужского пола, имел  имя  -
Карах - и, похоже, был в этих краях чуть ли  не  последним  представителем
сгинувшего племени. Насколько Сварог понял, племя это, не лишенное разума,
телепатических способностей и зачатков магии, состояло в крайне дальнем  и
весьма запутанном родстве с гномами и свой  расцвет  пережило  во  времена
невероятно древние, когда подобные  Сварогу  люди  еще  не  поселились  на
Таларе, именовавшемся тогда Грауванн, и здесь обитали  какие-то  "другие".
Карах настаивал, что в старые  времена  здесь  жили  именно  "другие",  не
чуравшиеся магии и неизвестно куда сгинувшие под  напором  пришельцев.  Со
временем, покинув прежние места обитания (должно быть, и здесь не обошлось
без напора пришельцев), соплеменники Караха перешли на положение  домовых,
в каковом и оставались многие тысячелетия,  пережив  даже  Шторм  (который
Карах именовал Великой Тряской). Люди о них, в общем, знали, но  особо  не
притесняли, стараясь даже по мере возможности использовать  по  хозяйству.
Даже в замках хозяев Ямурлака, вовсю  баловавшихся  черной  магией,  можно
было прожить, если не мозолить глаза.  Но  постепенно  Ямурлак  обезлюдел,
замки и города один за другим гибли под ударами не жаловавших черной магии
соседей, этот держался дольше всех, в основном благодаря тому, что  соседи
перестали устраивать сюда лихие набеги, но лет пятьдесят  назад  нагрянули
сводить счеты с хозяевами некие токереты, разнеся все вдребезги.  И  Карак
остался в полном одиночестве - одни родственники  и  соплеменники  умерли,
другие подались искать лучшей доли. Карах,  как  понял  Сварог,  относился
скорее к консерваторам, свято чтившим древние  обычаи,  и  потому  остался
здесь. Со временем он, похоже,  убедился,  что  с  консерватизмом  чуточку
перебрал, но переигрывать оказалось поздно - двинуться  в  большой  мир  в
одиночку он не решился, а  редкие  проезжающие,  как  правило,  с  большим
азартом начинали на него охотиться, и мысли у них  были  самые  гнусные  -
Карах без труда проникал в них  и  убеждался,  что  в  лучшем  случае  его
запихнут в клетку  в  качестве  экзотического  украшения,  а  в  худшем  -
запытают до смерти, не веря, что выдал все клады.
     Сварог слушал болтовню нежданного спутника, не переставая следить  за
небом и окрестностями: гарпии были бы очень  некстати.  Но  время  шло,  а
никто не бросался на него ни с неба, ни с земли, и  сзади  не  объявлялось
никакой погони. Что гораздо печальнее - Карах клялся, будто никто  сегодня
по этой дороге до Сварога не проезжал.  Сварог  часто  оглядывался,  долго
смотрел назад, когда менял коней, временами вынимал подзорную трубу - нет,
ни следа капитана Зо и его людей...
     Уже смеркалось, когда они миновали покосившегося каменного истукана с
полустершимися письменами на груди, отмечавшего границу Ямурлака.  Моросил
мелкий противный дождик, Сварог накинул плащ, а Карах забрался к  нему  на
плечо, под капюшон.  Кони  шли  рысцой,  становилось  все  темнее.  Карах,
изнуренный долгим молчанием и одиночеством, что-то тихо болтал  -  на  сей
раз про Морских Королей.
     -  Черт!  -  сказал  Сварог,  резко   натянув   поводья.   Карах   от
неожиданности качнулся у него на плече, впечатался в щеку пушистой мордой.
     - Что случилось, хозяин?
     Сварог ругался сквозь зубы. Некого  винить,  кроме  себя  самого.  Он
расслабился за эти спокойные часы без погони и  встречных  опасностей,  не
подумал о простой вещи: следовало остановиться на ночлег, пока не стемнело
и различима была полузаросшая дорога.  Он  ведь  прекрасно  знал,  что  не
успеет засветло добраться до  Фиортена,  но  ехал  и  ехал  в  сгущавшихся
сумерках,  целиком  положившись  на   коня.   А   конь,   бессловесный   и
нерассуждающий, трусил себе рысцой, пока они не очутились в открытом поле,
продуваемом ветром, и  уже  основательно  промокшие  под  мерзким,  мелким
дождем.
     Карах, видевший в темноте как кошка, не  мог  ничего  углядеть.  Этих
мест он не знал и в проводники никак не годился.
     - Положеньице... - сказал Сварог. - Коней давно бы пора напоить. Воду
я могу сделать, но во что я им налью, не в ладони же. И костер развести не
из чего.
     - Там, впереди, лес,  -  сказал  Карах.  -  А  еще  дальше,  у  самою
горизонта, вроде бы горы. Вершины.
     - Горы - это хорошо, - сказал Сварог. - Там  перевал,  а  с  перевала
виден Фиортен. Только как нам до перевала добраться, если  ты  не  знаешь,
как он выглядит со стороны?
     - Но лары  же  проходят  какую-то  подготовку,  чтобы  выбираться  из
трудных ситуаций? Учат чему-то...
     - Меня учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь... -  сказал  Сварог
мрачно. - Вот и не доучили. Последнее дело - бродить в  темноте  по  лесу,
совсем заплутаем.
     Юпитера на небе не было  -  должно  быть,  еще  рано.  Обычно  Юпитер
всходил на здешнем небе ближе к рассвету, часа за  три.  А  сейчас  еще  и
полночи не  минуло.  Ладно,  устроимся  где-нибудь  на  опушке,  костерчик
разведем...
     Он тронул коленями конские бока.
     - Там дорога, хозяин, - сказал вдруг Карах. - В лес ведет.
     - В лес? Тогда это не та дорога, что  нам  нужна...  -  Он  замолчал,
глубоко втянул ноздрями воздух. - Карах, как у тебя с нюхом?
     - Превосходно, - скромно признался Карах.
     - Кажется мне или дымком потянуло?
     - Тянет. Дымком и едой.
     - Великолепно, - сказал  Сварог.  -  Вот  тебе  и  решение  проблемы.
Фиортен близко, вокруг наверняка есть какие-то усадьбы... Эгей, милый!
     Но конь  и  сам,  насторожив  уши,  устремился  вперед.  Вдруг  Карах
насторожился, увидев впереди какой-то темный предмет, а там Сварог  и  сам
углядел словно бы расселину в черной стене леса.
     - Столб, - сказал Карах. - А к нему доска прибита.
     - Сам вижу.
     Сварог зажег самый большой огонь, на какой был  способен,  достал  из
седельной сумы связку лучин и подпалил.
     - Таверна "Бык и подкова", - прочитал он вслух.  -  Чертовски  старая
вывеска, сгнила вся, но дымком-то тянет все явственней...
     Вскоре показалась поляна у дороги, высокий глухой забор, над  которым
поднималась высокая крыша. Из трубы  шел  дым,  заслоняя  звезды.  Широкие
ворота заперты, конечно.
     Сварог постучал кулаком. Потом сапогом. Никакой реакции. Он  подумал,
снял висевший у седла топор  и  принялся  молотить  обухом,  валя  сплеча.
Грохотало на весь лес. Время от времени  опускал  топор  и  прислушивался.
Собаки здесь определенно нет, ни одна уважающая себя  собака  не  смолчала
бы. Ага, наконец-то дверь заскрипела!
     - А если это раухи? - спросил Карах.
     - Тихо! - цыкнул Сварог. Дождь разошелся не на  шутку.  -  Полезай  в
суму и сиди там тихонечко, словно тебя и вовсе нету.
     Кто знает, как местное население относится к серым мохнатым домовым с
ало светящимися в темноте глазами.  Возможно,  без  всякого  энтузиазма  и
решпекта.
     - Кого там нелегкая носит? - раздался с той стороны  ворот  боязливый
голос, принадлежавший, похоже, человеку пожилому.
     - Проезжающие, - сказал Сварог. - Путники.
     - Вот и проезжайте себе.
     - Папаша, это таверна или что?
     - Таверна-то таверна...
     - В чем тогда дело?
     - Да время больно уж нехорошее, к полуночи...
     - Ты что, так процветаешь, что лишние деньги не нужны?
     - Деньги всегда нужны, да кто вас знает...
     - Я один, - сказал Сварог. - Просто привычка у меня такая -  говорить
во  множественном  числе.  Я  один  да  два  коня   -   это   ведь   число
множественное...
     - Ехал бы ты себе.
     - Ворота выломаю, - сказал Сварог.
     - Ехал бы ты себе.
     Сварог не собирался коротать ночь под ливнем.
     - Слушай, старый пень, - сказал он возможно убедительнее. - Я  еду  в
Фиортен, сбился с дороги...
     - Возвращайся к вывеске  и  поезжай  дальше  по  дороге.  На  третьей
развилке свернешь вправо, часика два скорой рысью - и будет тебе  Фиортен,
как на ладони. Только с перевала спуститься - и дома.
     - Лошади устали.
     - А ты - не спеша. - За воротами хихикнули. - Особо не гони.
     - Ну ладно, я тебя долго уговаривал и честью просил, - сказал Сварог.
     Он ударил, не особо размахиваясь. Лезвие легко пробило толстую доску,
погрузившись в нее до обуха. За воротами шумно охнули.
     - Вот теперь прикинь, старче, - сказал Сварог. - Много у меня времени
уйдет на твои ворота или не особенно чтобы  уж?  Это  я  еще  во  вкус  не
вошел...
     За воротами, судя по всему, молча смирялись с неизбежным.
     - Ладно, - отозвался наконец хозяин. -  Только  ты  мне  и  за  забор
заплатишь. Вон, насквозь прорубил.
     - Да заплачу, - сказал Сварог. - Открывай.
     Заскрипели несмазанные петли - тягуче, противно. Лошади  шарахнулись.
Слышно было, как хозяин пробежал по двору  и  закричал  откуда-то  сверху,
наверное, с крыльца:
     - Только лошадь сам в конюшню ставь! Толкай ворота!
     Сварог толкнул створку,  провел  коней  во  двор,  захлопнул  ворота,
осмотрелся в тусклом свете, падавшем сверху, из  распахнутой  двери.  Ага,
вот она, конюшня, в  глубине  двора.  Старик  стоит  на  высоком  крыльце,
готовый юркнуть внутрь, запереться и держать оборону  в  доме.  И  арбалет
наготове держит, вояка долбаный. Ну что на него  злиться  -  такая  жизнь,
такие места...
     Сварог поплотнее  прижал  ногой  створку  и  задвинул  тяжелый  брус,
ухитрившись занозить ладонь. Провел лошадей в конюшню.
     - Я их напою, накормлю. - Карах высунул голову из сумы.  -  Тут  есть
колодец.
     - Только потише, смотри.
     - Не нравится мне здесь, хозяин...
     - Мне здесь нигде не нравится, откровенно говоря, - сказал Сварог.  -
Смотри-ка, а конюшня пустая, нет у него живности... Ну ладно, я пошел.
     Он с размаху захлопнул за собой хлипкую  дверь  конюшни,  взбежал  по
ступенькам, протиснулся в дверь мимо опустившего арбалет  старика.  Скинул
плащ, огляделся, не выпуская из рук топора.
     Довольно большая комната ярко освещена четырьмя масляными лампами.  В
глубине  -  жарко  натопленная  печь,  черная  дверца  распахнута,  и  там
колышется огонь. От кастрюль на плите  вкусно  пахнет.  Около  печи  стоит
пожилая хозяйка и  настороженно  смотрит  на  Сварога,  засунув  руки  под
передник по крестьянскому обычаю. За грубо сколоченным столом у окна  двое
мужчин  немногим  моложе  хозяина  отставили  высокие  глиняные  кружки  и
таращатся столь же опасливо.
     Сварог огляделся, повесил плащ на прибитые рядом с дверью потемневшие
оленьи рога, поставил рядом топор, взглянул  на  хозяина.  Тот  кивнул  на
сидящих:
     - Соседи, заехали вот да и припозднились, остались до утра...
     - А что это у них в кружках, не пиво часом?
     - Пиво. - Хозяин живенько пробежал в угол, к лежащей на козлах бочке,
нацедил кружку. - Пиво старое, домашнее, покупного не держим...
     Сварог подошел к печи. Глядя на ало-золотистое  пламя,  отхлебнул  из
кружки. Его прошиб легонький озноб - то ли озяб под  дождем,  несмотря  на
теплый плащ, то ли, что вероятнее, сказалось все пережитое.
     - Значит, вот так вы здесь и живете... -  не  оборачиваясь,  произнес
он.
     - Так и живем, - откликнулся хозяин. - Таверна  захирела,  по  дороге
почти никакого движения, разве что соседи заедут...
     - Может, вам в комнату  поесть  принести?  -  предложила  хозяйка.  -
Комнат много, поедите, поспите...
     - А что, мысль, - сказал Сварог. Ему не хотелось сидеть с незнакомыми
людьми, отвечать на их вопросы - очень уж устал. Он вяло повторил:  -  Это
мысль. Несите-ка в комнату побольше еды и выпить тоже не забудьте...
     Пожалуй, он изрядно продрог.  Так  и  колотит  всего.  Даже  талисман
промерз... талисман!
     Талисман был ледяным.
     Видимо, он все же вздрогнул, потому что хозяин сочувственно спросил:
     - Уголек стрельнул?
     - Уголек, - медленно сказал Сварог. - Прямо на руку...
     Интересно, на чем  это  приехали  соседи,  если  во  дворе  не  видно
повозки, а в конюшне не было лошадей?
     Он произнес про себя  заклинание.  Только  не  торопиться...  Опустил
левую руку в карман, набрал  полную  горсть  серебряных  монет  и  с  маху
швырнул через плечо в сторону сидящих за столом.
     За спиной раздался дикий вопль, упал  табурет.  Тогда  только  Сварог
обернулся, держа шаур наготове. И чуть не заорал сам -  вместо  хозяина  с
хозяйкой,  вместо  заезжих  соседей  были  четыре  чудища,   клыкастых   и
когтистых, мохнатых, с собачьими носами, в нелепо сидящей людской  одежде.
В точности похожие на того, привезенного в  императорский  дворец  по  его
душу.
     Ямурлакские вампиры.
     Они шипели, пятились к двери  -  между  ними  и  Сварогом  неодолимой
преградой лежали серебряные монеты, и один из "соседей" неуклюже  отставил
левую лапу, курившуюся зеленоватым дымком.
     Серебряная звездочка ударила "хозяину"  в  грудь,  и  взлетели  клубы
зеленого дыма, вампир навзничь рухнул на пол. Сварог давил  на  спуск,  не
отнимая  пальца,  поливая  их  дождем  свистящей  серебряной  смерти.   От
нелюдского воя ломило уши.  Твари  гурьбой,  мешая  друг  другу,  пытались
протиснуться в дверь. Но это удалось лишь одному, и выскочивший на крыльцо
Сварог срезал его посреди  двора.  Оглянулся  внутрь  комнаты.  Две  твари
лежали неподвижно, третий пытался ползти, и Сварог выпустил ему  звездочку
в затылок. Замер. Прислушался. В конюшне бились и ржали лошади.
     - Карах! - позвал он во весь голос, перегнувшись за перила.
     Скрипнула дверь, Карах осторожно выглянул наружу, побежал к  Сварогу,
далеко обогнув лежащего вампира.
     - Хозяин, я же предупреждал про раухов, а  ты  не  обратил  внимания,
нужно было сразу попробовать серебром...
     - Ладно, ладно, - сказал Сварог виновато. - В следующий  раз  буду  к
тебе прислушиваться, честное слово... Есть еще кто в доме, не чуешь?
     - Больше никого...
     Сварог все же  пошел  проверить  комнаты.  Взял  с  подставки  лампу,
принялся обходить дом. Открывал пинком дверь  за  дверью,  светил  внутрь,
держа шаур наготове. Карах тенью крался следом, выглядывая из-за его ноги.
Везде пусто, пыльно, но не видно  следов  разгрома  -  все  выглядит  так,
словно хозяева внезапно ушли.
     Только никуда они не уходили - в одной  из  комнат  обнаружились  два
высохших трупа, прямо-таки мумии. Жуткий оскал, прилипшая к костям  желтая
кожа...
     - Хозяев застали  врасплох,  -  сказал  Карах.  -  Если  тут  и  были
животные, они убежали... или их съели.
     - Но они же пили пиво, эти...
     - Они едят и  пьют  человеческую  еду  и  питье  запросто.  Но  любят
полакомиться. - Серенький домовой содрогнулся.  -  Они  и  таких,  как  я,
едят...
     - Может, они и в самом деле не особенно-то настроены были  лакомиться
и не собирались нас впускать? - рассуждал вслух Сварог. - Нет, он  же  мог
показаться в натуральном обличье, любой удрал бы сломя голову,  плюнув  на
ливень. А он, паскуда, нарочно отошел подальше, когда я входил  в  ворота,
чтобы лошади не забеспокоились раньше времени...
     Если бы не талисман, он преспокойно улегся бы спать. И его прикончили
бы.
     - Что будем делать, хозяин? - спросил Карах.
     - А что прикажешь делать? - сердито спросил Сварог. - Ворота заперты,
до утра перебедуем. Хотя такая скотина может со своими когтями и по забору
взобраться... Серебра набросаем вокруг, вот что.
     Стараясь не смотреть на недвижно лежащих вампиров, он подошел к бочке
и налил кружку до краев. Вы хотели, чтобы я поскорее освоился?  Прекрасно,
я  преспокойно  стою  посреди  комнаты  и  пью  пиво,  но  меня  вывернет,
откровенно говоря, если съем хоть кусочек из аппетитно пахнущих  кастрюль.
Но пива я выпью и постараюсь удержать его внутри...
     Спать он улегся в конюшне, завернувшись в  плащ.  Вопреки  ожиданиям,
кошмарные сновидения не посещали, он  почти  сразу  провалился  в  тяжелое
забытье, пару раз просыпался,  слушал  спокойное  пофыркиванье  лошадей  и
вновь засыпал. А потом Карах осторожно потеребил его за рукав, и он открыл
глаза. Солнечные лучи проникали в конюшню, стояло такое  ясное  утро,  что
все вчерашнее показалось дурным сном. Но посреди двора  лежал  на  прежнем
месте мертвый вампир, и пришлось, поборов  брезгливость,  оттащить  падаль
подальше - иначе лошади ни за что не хотели выходить из конюшни, храпели и
пятились.
     - Я всю ночь караулил, - сказал Карах, когда они выехали за ворота. -
Ближе к рассвету поднялось какое-то странное зарево на полнеба. Вон в  той
стороне.
     - Пожар где-нибудь.
     - Хозяин, я столько пожаров  в  ночи  видел...  Очень  странное  было
зарево, совсем не похожее на пожар, оно вдруг поднялось к  самым  звездам,
медленно так... - Он запнулся, поискал  слово:  -  Равномерно.  Поднялось,
замерло, потом враз пропало. Нехорошее зарево.
     - Нехорошего здесь навалом, я смотрю, - процедил сквозь зубы Сварог.
     Вернувшись в поле, он быстро отыскал место, где они вчера  сбились  с
дороги. Отдохнувшие лошади шли бодрой рысью. Сварог узнавал урочища, холмы
и повороты, испытывал приятное нетерпение при мысли, что, возможно,  вновь
увидит _е_е_, рассеянно слушал болтовню Караха, прочно  зациклившегося  на
ямурлакских вампирах.
     И остановил коня на вершине горы, долго всматривался, не веря. Взялся
за подзорную трубу и убедился, что все так и есть.
     Не было Фиортена.  Весь  окружающий  пейзаж  остался  прежним,  кроме
Фиортена. Вот оно, странное зарево. Простой пожар такого натворить не мог.
Черный валик угля на месте окружавшей деревню стены, вместо домов и садов,
хлевов и амбаров  -  невысокие  кучки  пепла.  Странная,  страшная  карта.
Никаких развалин, ничего полуобгоревшего - один пепел. И  тишина.  Дома  и
постройки в деревне были  главным  образом  каменные,  и  если  уж  камень
превратился в пепел... Это не орда налетчиков с  горшками  горючей  смеси.
Это оружие, мощное устройство. На них  что-то  сбросили.  Или  рвануло  на
земле. Как бы там ни было, деревня сгорела в один миг. Это бомба - но ни в
одном государстве Талара нет столь мощных бомб. Разве что лары... но зачем
им расправляться столь страшно с никому не мешавшей и никому не угрожавшей
деревней в Пограничье?
     - Говорят, в старину случались такие битвы, - сказал Карах. -  Камень
горел, как сухое дерево, а дерево вспыхивало, как солома...
     - А люди? - зачем-то спросил Сварог.
     Карах промолчал. Конечно,  глупо  думать,  что  кто-то  спасся,  если
рвануло посреди ночи. Это даже не Хиросима - гораздо хуже...
     Вспомнив  про  Хиросиму,  Сварог  погнал  коней  галопом.  Но  вскоре
опомнился  -  во-первых,  это  не  похоже  на  атомный  взрыв,  во-вторых,
поработай здесь атом, они и так давно схлопотали бы смертельную дозу.  Бог
ты мой, не остановись он поболтать с Карахом, не начнись ливень, не сбейся
конь с дороги - Сварог вполне мог добраться к ночи до Фиортена и оказаться
там в момент взрыва... Вообще-то и такое оружие лару не страшно -  но  как
знать...
     Кто-то  наносит  удары,  нервничая,  спеша  и   оттого   ошибаясь   и
опаздывая...
     - Карах, это правда, что дьявол никогда не делает ошибок?  -  спросил
он вдруг.
     - Говорят, сам дьявол никогда их не делает, - ничуть  не  удивившись,
ответил Карах. - А вот его слуги  частенько  ошибаются,  нет  в  них  того
совершенства... Нет, это люди, хозяин, я отчего-то чувствую. Очень  плохие
люди, очень злые, но все-таки люди.
     ...Через несколько часов Сварог и сам уверился, что дьяволом тут и не
пахнет, когда его конь, пугливо выгибая шею и осторожно ставя ноги,  шагал
посреди обугленных развалин Старой Гавани, Фир Норта. _Э_т_и_ дома спалили
самым обычным образом - кое-где еще шипели головешки,  лениво  поднимались
струйки дыма, колеблемые ветром с реки. Каменные стены уцелели, но покрыты
копотью снизу доверху. Это уже были злоба и ненависть, не укладывавшиеся в
обычные человеческие понятия. Уничтожение Фиортена еще можно как-то понять
с военной точки зрения, но Фир Норт...
     Сварог искал Басса и нашел в конце концов - израненного, обожженного,
распятого на дверях "Приюта моряка" - единственного  здания,  оставленного
нетронутым. Большие ржавые гвозди загнали в лодыжки и  запястья  по  самые
шляпки, кровь темными вертикальными полосами засохла на грязной двери,  но
Басс, казалось, еще жив. Когда спешившийся Сварог остановился  перед  ним,
немилосердно ругаясь про себя, веки Басса дрогнули, медленно приподнялись,
стекленеющие глаза раскрылись, и Сварог напрягся,  осознав,  каких  трудов
Бассу стоило сфокусировать на нем осмысленный взгляд.
     - Граф Гэйр... Где все...
     - Не знаю, - почти крикнул Сварог. - Кто это сделал? Где...
     - Быстрее уезжайте отсюда, - внятно выговорил Басс и уронил голову на
грудь.
     - Он умер, хозяин, - сказал Карах.  -  Он  правильно  говорил,  нужно
побыстрее отсюда уезжать. Здесь был кто-то непонятный, страшный,  я  таких
не встречал...
     Сварог прыгнул в седло, на ходу подхватил уцепившегося за полу  плаща
Караха и поскакал к реке. Причал тоже сожгли. Кое-где он обрушился в воду,
но много обуглившихся свай торчало над  мутными  волнами,  и  в  некоторых
местах сохранился  обгоревший  настил.  Отовсюду  несло  гарью,  у  берега
колыхались черные головешки. А уардах в ста от  берега  торчали  из  воды,
накренясь, верхушки трех мачт, и концы  оборванного  такелажа  колыхались,
протянувшись по течению...
     Сердце у Сварога оборвалось.  Сомнительно,  чтобы  в  этом  безлюдном
месте за эти дни бросил якорь второй трехмачтовый корабль. Значит, все они
на дне - веселые бесшабашные удальцы, спасшие его из Хелльстада, и  Акбар,
и загадочный помощник капитана, которого Сварог так и не увидел, и пузатый
кок по кличке Мышиный Соус, сбежавший в море от какого-то графа из Вольных
Майоров  и  на  прощанье  подавший  хозяину  к  столу  замаскированную   в
невероятно аппетитном соусе тушеную мышатину, каковую  граф  почти  всю  и
слопал, пока не узрел наконец на дне блюда хвостики...
     - Пусть вода вам, господа, будет  пухом...  -  бездумно  повторял  он
привязавшуюся строку из слышанной на корабле баллады.
     "Ладно, - подумал  он,  не  отрывая  взгляда  от  верхушек  мачт  над
мутноватой  водой.  -  Может,  меня  всего-навсего  и  требовалось  крепко
разозлить. Что ж, разозлили на свой хребет. Я еще долго намерен прожить на
этой планете, но не хочу, чтобы рядом по-прежнему обитали  виновники  всех
этих гнусностей. Плевать на неизвестные подробности. Ясно одно: капитан Зо
и его ребята, Борн, Басс, Блай, жители Фиортена -  все  это  были  хорошие
люди, и тот, кто их убил, должен получить сполна.  Такие  вот  мотивы,  не
лучше иных, но и не хуже многих... Убедили. Теперь это и моя война".
     -  Карах,  тебе  не  кажется,  что  я  опасный  спутник  для  долгого
путешествия? - спросил он.
     - Что делать,  -  сказал  Карах.  -  Хозяев  не  выбирают,  уж  какой
попался... Ты меня забрал, придется служить.
     - Знаешь что? - Сварог повернул коня. - Вообще-то  сейчас  начинается
самое интересное - мы в автономном  плавании,  наших  ходов  никак  нельзя
предугадать наперед, потому что мы сами их не знаем...  -  Он  старательно
изучал карту. - Правда, дорога отсюда всего одна. В пятнадцати лигах  ниже
по реке значится некий Рут, обозначенный как обитаемое место.  Некуда  нам
ехать, кроме как в Рут. А если на дороге...
     - Что-то есть в воздухе, хозяин, - прервал Карах.
     Сварог глянул вверх, но ничего не увидел.  Только  редкие  облачка  и
черное круглое пятнышко у горизонта - чей-то замок.
     - Ты про него, что ли? - спросил он, показав туда.
     - Нет. - Карах задрал к небесам озабоченную мордочку. -  Это  гораздо
меньше, подвижнее... а теперь его нету...
     - Ладно, исчезаем отсюда. - Сварог подхлестнул копя.
     Часа через полтора они без всяких приключений добрались до обитаемого
места под названием Рут. С первого взгляда было ясно, что  раньше  городок
был не в пример обитаемее. Сварог долго ехал по пустым улицам,  состоявшим
исключительно из заброшенных домов - богатых некогда, бедных, средних.  Не
разрушенных или сожженных при штурме -  просто  брошенных  однажды  раз  и
навсегда. Иные носили следы разграбления в спешке, но по большинству видно
было, что в них похозяйничали обстоятельно, не спеша и ничего не опасаясь,
аккуратно сняли с петель двери, вынули стекла из окон,  забрали  все,  что
могло пригодиться в  хозяйстве.  Захватчикам  такое  ни  к  чему.  Значит,
постарались земляки и соседи, а дома  определенно  принадлежали  тем,  кто
подался на полдень за лучшей долей.
     Сварог свернул за угол. Там уже начинались обитаемые места - из  труб
идет дым, на улицах попадаются прохожие, а на удобном  месте,  которое  не
обойти и не объехать, расположился патруль - пятеро в шлемах и  кольчугах,
с мечами, копьями, арбалетами и единственным  мушкетом  военного  образца.
Тут же стояли  две  оседланные  лошади,  а  на  высоком  шесте  развевался
незнакомый флаг - красная, желтая и белая вертикальные полосы, на  красной
изображен черный меч острием вверх. Странный флаг,  не  значившийся  ни  в
одном  геральдическом  справочнике.  А  уж  в  здешней  геральдике  Сварог
разбирался больше, чем во всем  остальном:  эти  знания  ему  запихнули  в
голову в первую очередь. Согласно здешним правилам  и  традициям,  красный
цвет символизировал отвагу, желтый - богатство, достаток, а вот белый  был
траурным цветом. На белых конях везли хоронить покойников, в белые  одежды
облачались  неутешные  близкие.  Одни  лишь  горротские  короли,   издавна
славившиеся весьма своеобразным чувством юмора, сделали свой флаг белым...
     Его заметили и взяли на прицел. Сварог спокойно ехал прямо на них - и
остановился в трех шагах, отметив, что  наконечники  стрел  серебряные.  И
наконечники копий - тоже. Он разглядывал их, а они разглядывали его. Чтобы
не нагнетать напряжения, Сварог заговорил первым:
     - Документ показать, орлы?
     - Сам рисовал? - спросил старший, изучив документ. Остальные хмыкнули
невесело.
     Сварог сказал чистую правду:
     - А откуда я знаю, кто его рисовал?
     Орлы хохотнули чуть веселее. Старший бросил:
     - Не шевелись. Проверим.
     Серебряный наконечник копья медленно поднялся к его  груди  -  Сварог
добросовестно замер, - коснулся шеи и отодвинулся гораздо быстрее. Лица  у
патрулей стали чуточку дружелюбнее, но старший, как ему  и  полагалось  по
должности, остался собранным и подозрительным:
     - Смотри, если что... Тут у нас адвокаты не водятся. Откуда едешь?
     - Из Фиортена, - бухнул Сварог и пожалел, что  проговорился.  Но  что
прикажете делать, если других названий он  попросту  не  знал  и  врать  о
незнакомых местах опасался?
     - Как там?
     - Паршиво, -  сказал  Сварог.  -  Нет  больше  Фиортена.  Один  пепел
остался.
     - Кто там был?
     - Ох, знал бы я кто, - сказал Сварог устало. - Он бы  у  меня  кровью
умылся... Кабаки в городе есть, ребята? Типа постоялого двора?
     Они молчали.  Расступились,  правда,  и  он  медленно  поехал  прочь.
Вдогонку все же крикнули:
     - Через базарную площадь, налево у зеленого дома - и прямо  до  самой
реки. Постоялый двор тетки Чари.
     Карах смирнехонько сидел под плащом. Прохожие, как один, оглядывались
на Сварога - кто украдкой, кто открыто. Сварог понял, что приезжие здесь -
вещь редкостная,  что  он  станет  темой  для  вечерней  болтовни,  ибо  с
новостями здесь плоховато...
     Трижды ему предлагали продать второго коня,  один  раз  спросили,  не
ожидается ли какой войны, а однажды поинтересовались, не он  ли  беспутный
племянник мамаши Микоты, лет двадцать назад сбежавший искать приключений и
с тех пор не объявлявшийся. Сварог каждый раз молча мотал головой.
     Он почувствовал вдруг, что Карах зашевелился под плащом, пробрался  к
шее. Это могли заметить со  стороны,  и  Сварог,  не  поворачивая  головы,
прошипел сквозь зубы:
     - Тихо! Что там?
     - Хозяин, убей его! - зашептал Карах  из-под  капюшона.  -  Убей  его
сейчас же! Это плохой!
     Сварог придержал коня, украдкой оглянулся - нет, никто  вроде  бы  не
обратил внимания, как приезжий пустился в дискуссию с собственным плащом.
     - Вон тот, в черной шапке! - не унимался Карах. - Убей его побыстрее!
     Сварог растерянно огляделся. Он как раз проезжал по базарной площади,
где не особенно шумно торговали  рыбой,  старой  одеждой,  живыми  овцами,
дровами и пивом. Покупателей было самую малость побольше, чем продавцов. У
лотка с рыбой, точно, стоял худой человек в буром кафтане и высокой черной
шапке, какую носят на полудне Снольдера -  круглой,  с  плоским  донцем  и
наушниками. Человек этот ничем особенным не выделялся. Гильдейской бляхи у
него не видно, но здесь их никто не носит.
     - Убей его! - чуть ли не крикнул Карах.
     Сварог колебался. Вспомнил,  что  однажды  уже  пропустил  мимо  ушей
предостережения Караха  и  кончилось  все  дракой  с  вампирами,  а  могло
кончиться и печальнее...
     Пробормотал заклинание, и рука сама  дернулась  к  топору.  На  месте
человека в черной шапке колыхалась мгла, черный сгусток тяжелого дыма,  то
принимавший зыбкие очертания  человеческой  фигуры,  то  переливавшийся  в
знакомый уже образ - шар над прямоугольником.
     - Ах, вот это кто... -  сквозь  зубы  пробормотал  Сварог.  -  Карах,
держись!
     Он отвязал повод заводного коня, накинул его  на  столбик  ближайшего
навеса. Еще раз произнес заклинание. Теперь он  вновь  видел  лишь  худого
человека, отвернувшегося к лотку с рыбой, - видел то, что и все  остальные
на площади, окруженной невысокими  каменными  домами  с  острыми  крышами.
Сварог развернул коня так, чтобы оставить худого  справа,  пустил  вскачь.
Лезвие Доран-ан-Тега шелестяще свистнуло в  воздухе,  и  сразу  же  вокруг
завопили. Сварог оглянулся, натянул поводья.
     Отсеченная голова худого еще кувыркалась высоко в  воздухе,  невесомо
выписывая круги  вопреки  законам  природы  и  тяготения  -  словно  живое
существо,  выбиравшее,  где   бы   приземлиться   на   грязный   булыжник.
Обезглавленное туловище прочно стояло на ногах, из  перерубленной  шеи  не
брызнуло и кровинки, руки подняты ладонями вверх, словно готовятся поймать
непоседливую голову, которой, дело житейское,  захотелось  вдруг  полетать
отдельно.
     Голова упала  на  обрубок  шеи  и  утвердилась  на  нем  левым  ухом.
Пространство  вокруг  худого  подернулось  туманом,  пронизанным  тусклыми
молниями, и вот тут-то началась настоящая паника,  продавцы  и  покупатели
брызнули во все стороны, даже овцы, мемекая, припустили прочь. Значит, все
видели то же, что и Сварог, - как посреди площади возникает, принимая  все
более четкие, завершенные очертания, повисший над  черным  прямоугольником
белый шар и с его бока немигающе таращится глаз -  без  век  и  ресниц,  с
желтой радужкой и белым кошачьим зрачком.
     Нечто вроде туманного  диска  возникло  над  шаром,  рассыпая  искры.
Змеистые желтые молнии хлестнули по крышам домов, с  грохотом  расшвыривая
черепицу  и  жестяные  колпаки  труб,  опустились  ниже,  вышибая   звонко
лопавшиеся оконные стекла, выворачивая камни из стен, потянулись еще ниже,
к людям...
     Сварог  выхватил  шаур.  Вереница  свистящих   серебряных   звездочек
пронеслась над ушами коня. И повторилось то, что Сварог уже видел  однажды
с палубы "Божьего любимчика", - спиралью  завертелся  густой  черный  дым,
пронизанный зелеными вспышками, омерзительный  вой,  злобный  и  жалобный,
пронесся над площадью и оборвался. Послышался  сухой  скрежет,  дым  кучей
пыли осел на грязную булыжную мостовую.
     Никто уже не кричал, только овцы блеяли, носясь по  площади,  а  люди
застыли  неподвижно.  Сварог  подумал,  схватил  повод  запасного  коня  и
поскакал прочь - не устраивать же пресс-конференцию с митингом?
     Постоялый двор под вывеской "Жена боцмана" стоял на  отшибе  у  самой
реки - приземистый каменный дом с конюшней и деревянными пристройками, все
это обнесено добротным деревянным  забором.  Посреди  двора  величественно
возлежала свинья и бродили куры.
     Сварог проехал в распахнутые  ворота  и  остановил  коня  у  широкого
крыльца. Дверь распахнута настежь, но внутри  тихо.  Из  конюшни  появился
угрюмый высоченный детина. Рукава засучены,  за  пояс  заткнута  короткая,
тщательно обструганная дубинка. На трактирного слугу он походил не больше,
чем Сварог на герцогиню. Но спросил предупредительно, как положено:
     - Чего изволите?
     - Есть, пить, ночевать, -  сказал  Сварог.  -  Все  эти  удовольствия
можете предоставить или только некоторые?
     - Все, ваша милость, если есть денежки, - ответил детина.  На  правом
запястье у него Сварог заметил  синюю  татуировку  -  русалка  с  огромной
пивной кружкой. Похоже, морская тематика не ограничивалась вывеской.
     - Расседлать, ваша милость?
     - Расседлай, - сказал Сварог. У него самого это до сих пор получалось
довольно неуклюже. Детина,  ничуть  не  удивившись,  принялся  за  работу.
Сварог заметил, что и у  него  получается  не  лучше.  Карах  смирнехонько
притаился в откинутом капюшоне плаща.
     Сварог стоял, прислонившись плечом к столбу,  наблюдал  с  интересом,
как детина возится с пряжками и ремнями, беззвучно чертыхаясь поднос.
     - Где плавал? - напрямик спросил Сварог.
     Детина не стал вздрагивать  и  цепенеть.  Буркнул,  не  отрываясь  от
работы:
     - Везде помаленьку.
     - Фогороши в городе есть?
     - Где их нет? Позвать?
     - Зови.
     - Гулять будете, ваша милость?
     - Немножко.
     - С радости или с горя?
     - А что, есть разница?
     - Еще какая, - хмыкнул детина. - Почему-то  с  радости  все  спокойно
обходится, а как завернет кто с горем, непременно  норовит,  подлец  -  уж
простите, ваша милость, - запалить таверну. Вы из которых?
     - Пожалуй, с горя, - сказал  Сварог.  -  Правда,  нет  у  меня  такой
привычки - палить таверны.
     "И вообще, я в таверне впервые в жизни", - мысленно добавил он.
     - Мне что, - сказал детина. -  Мое  дело  предупредить  -  хоть  воды
поблизости и навалом, за баловство с огнем и по  башке  схлопотать  можно.
Будь вы хоть харланский герцог.
     - Там герцогиня.
     - Будь вы хоть сама харланская герцогиня.
     - Учту, - сказал Сварог.
     В таверне и в самом деле никого почти не было. За одним столом  молча
потребляли пиво серьезные люди - четверо гуртовщиков с бычьими головами на
бляхах Серебряной гильдии. Судя по гербам, гуртовщики были  ронерские.  За
другим столом тихонько резалась в кости компания - на  вид  сплошь  темные
личности непонятного сословия, числом восемь. За третьим, уронив голову  в
блюдо  с  кое-как  обглоданными  копчеными  ребрышками,  мирно  похрапывал
субъект в довольно приличном камзоле. Остальные  столы,  десятка  полтора,
пустовали.
     Сварог подошел к стойке. Из задней комнаты, вытирая руки  передником,
вышла тетка лет сорока, с крепкой, отнюдь  не  расплывшейся  фигуркой,  не
лишенная секс-эппила, но сущая бой-баба на  вид.  Если  это  и  есть  жена
боцмана, боцман прочно сидит под каблуком.
     - А налейте-ка мне, хозяйка, чего-нибудь для начала, - сказал Сварог,
прислоняя к стойке топор.
     Хозяйка  налила  ему  из  кувшина  в  большой  оловянный  стакан.  Он
попробовал - одна из разновидностей здешнего коньяка, не  самая  скверная.
Выпил до половины, посмотрел на хозяйку, а хозяйка посмотрела на него:
     - Это вы гулять собрались?
     - Да какая там гульба, - сказал Сварог. - Легкое расслабление тела  и
души, с должной музыкой. С  горя,  признаться,  но  таверну  поджигать  не
намерен, не беспокойтесь.
     - Перек пошел за фогорошами. Девок поискать?  Тут  этот  промысел  не
особо процветает, ну да шлюхи везде сыщутся.
     - Уж это точно, - философски  сказал  Сварог  и  допил  остальное.  -
Только ну их к черту. Не тянет что-то.
     - Это Вольного Топора-то?
     - Вы меня, хозяйка, не шибко пытливо расспрашивайте,  я  и  врать  не
буду, - сказал Сварог.
     - Тоже верно...
     - Вы и в самом деле жена боцмана?
     - Вдова, - сказала хозяйка. -  Вместе  плавали,  пока  мой  дурак  не
сотворил последнюю в его жизни глупость...
     - Это какую?
     - Знаете, ваша милость, вы тоже не всюду нос суйте,  вот  и  поладим.
Если тетка Чари будет помнить про все глупости, свои и мужнины...
     - Понятно, - сказал Сварог. - А  на  "Божьем  любимчике"  плавать  не
доводилось?
     Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и помолчала,  словно
ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
     - Так  ведь  каждый  прохиндей  про  себя  думает,  что  он  -  божий
любимчик...
     Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
     - Бросьте, - сказал Сварог. - Я здесь  человек  новый,  да  не  вчера
родился. Конечно, есть какой-то тайный знак для своих или пароль, но я его
не знаю... Вы мне  только  одно  скажите:  за  последние  два  дня  "Божий
любимчик" здесь проходил?
     Он поднял руку так, чтобы она увидела перстень Борна.  Сам  не  знал,
откуда такая уверенность, но русалку Переку явно наколол  тот  же  умелец,
что разрисовал иных моряков капитана Зо.
     - Ни слуху, ни духу... - мотнула головой тетка Чари.
     - Так... - Сварог повесил голову. - Тогда налейте еще, что ли.
     Она плеснула в стакан и задумчиво сказала:
     - Может, проще будет вас сразу со двора взашей вышибить? Не  люблю  я
загадок и не люблю, когда чего-то не понимаю...
     - Да ладно вам, - сказал Сварог. - Переночую и поеду. И  никакого  от
меня беспокойства. Вы мне лучше соберите поесть, я и в  самом  деле  жрать
хочу...
     - А этот, что в капюшоне у вас сидит?
     - Что, видно?
     - Ухо торчит. А теперь спряталось.
     - Да он безобидный, - сказал Сварог.
     - Сама знаю. Когда была маленькой, в деревне, у нас  в  амбаре  целых
два жили. Косу мне заплетали. Ну, вон туда садитесь, что ли.
     Он забрал топор и  уселся  за  массивный  стол.  Тетка  Чари,  сделав
несколько рейсов от стойки, понаставила перед ним тарелок и кувшинов.
     - Ага, вот и фогороши ваши идут,  торопятся,  голубчики,  с  похмелья
небось...
     Она принесла стопку оловянных стаканчиков, вложенных один в другой, -
для фогорошей, рассевшихся за столом и откровенно потиравших руки.
     - За знакомство? - Сварог поднял стакан, разглядывая их.
     Народ был колоритный - музыканты  из  снольдерских  степей,  в  синих
штанах, желтых рубашках и красных жилетах, все потертое и штопаное, но  на
шеях сверкают диковинные золотые  украшения,  а  на  пальцах  -  массивные
золотые перстни с крупными самоцветами. Этой привилегии - носить кольца  с
драгоценными камнями - завидовали все сословия  и  гильдии,  ибо  подобным
правом обладали одни дворяне.
     - Как же это вы, ребятки, всей этой красоты с похмелья не спустили? -
спросил Сварог.
     Старший, черный, как ворон, усач, сверкнул ослепительными зубами:
     - С Сильваны, должно быть, ваша милость?  Обычаев  наших  не  знаете?
Подыхать будем, а не пропьем. Традиция. Фогорош может ходить  хоть  голым,
но если он при  сабле  и  драгоценностях  -  чести  его  урона  нет.  Ваше
здоровье! Музыку лучше слушать после пары наперсточков, а чтобы  играть  и
петь душевно, потребно этих наперсточков  не  меньшее  количество.  Посему
поднимем и опростаем, не унижая себя закуской!  У  вас  печаль  или  вовсе
наоборот?
     - Хороший человек умер, -  сказал  Сварог,  ощущая  уже  после  чарки
коньяка приятную сдвинутость сознания. - А потому урежьте-ка "Тенью  жизнь
промчалась", да так, чтобы...
     - И никак  иначе!  -  успокаивающе  поднял  ладонь  старший.  -  Дело
знакомое весьма и насквозь. Гей!
     Они встали, разобрали инструменты - две явные скрипки, нечто  похожее
на  гитару,  только  прямоугольное,  обвешанный  колокольчиками  бубен,  -
переглянулись, кивнули друг другу и действительно  урезали  так,  что  все
кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась только
мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:

                      Гей, сдвинем чары!
                      Трещат пожары,
                      звенят клинки и мчатся скакуны.
                      Милорды, где вы?
                      Заждались девы,
                      хоть мы бывали девам неверны...
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Не плачьте обо мне.
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Тенью жизнь промчалась!
                      Бешено умчалась
                      на белом скакуне...
                      И уже не наши
                      и мечи, и чаши,
                      под тобою пляшет
                      белый аргамак,
                      знающий дорогу
                      к черту или к богу.
                      Конь мой белый, трогай...

     Скрипка рыдала над  самой  его  головой,  потом  фогороши  разомкнули
кольцо, кружили меж столиков, то  приближаясь  к  Сварогу,  то  отдаляясь,
полузакрыв глаза, ничего не видя вокруг, ни на миг не прекращая игры.
     Сварог поднял глаза - трое из числа темных личностей сидели  напротив
и выразительно поглядывали на свои пустые стаканы, прихваченные со  стола.
Сварог налил им, пригляделся внимательно - рожи были самые продувные.
     - Внесем ясность, - сказал он,  полез  в  карман,  вытащил  пригоршню
серебра и аккуратно высыпал на стол. - Вот это все, что у меня есть.  И  я
могу по-мужски угостить винцом кого-нибудь, но ужасно злюсь,  когда  меня,
сиротиночку, хотят обидеть... Усекли?
     У него оставалось еще десятка три монет в  потайном  кармане,  но  об
этом он не стал распространяться.
     - Нет, такого даже грабить жалко, - сказал один, не  отрывая,  как  и
остальные, завороженного взгляда  от  серебряных  кружочков.  -  Как  дите
малое...
     - Не понял, - сказал Сварог.
     - Мы, ваша милость, не  записные  душегубы  и  не  святые,  -  сказал
собеседник.  -  Так,  посередке  где-то  болтаемся.  Потому  что  тут,   в
Пограничье, не любят чересчур уж сволочного люда, но и святым здесь  никак
не житье. Мой папа - умнейший был человек, хоть и сплясал в конце концов с
Пеньковой  Старушкой  [Пеньковая  Старушка  (или  Конопляная  Тетушка)   -
виселичная веревка] - всегда меня учил, что не  стоит  грабить  того,  кто
тебе непонятен, а то боком может выйти... Вы что, сударь мой,  никогда  не
слышали, что в Пограничье,  в  противоположность  всему  остальному  миру,
серебро не в пример дороже золота?
     - Слышал, - сказал Сварог.
     - Но не слышали, _н_а_с_к_о_л_ь_к_о_ дороже. Иначе не  стали  бы  все
это на стол вываливать. Вечереет, в кабаке народишко скопляется, и не  все
такие осмотрительные, как мы, не у всех был такой мудрый папа, как у меня,
так что вы от греха подальше все это спрячьте... -  Он  придвинул  Сварогу
деньги, ухитрившись при этом ловким движением мизинца отправить две монеты
себе в рукав. И тут же поднял руку, подперев щеку  ладонью,  чтобы  монеты
провалились поглубже к локтю. - Значит, что? Значит, в  здешних  делах  вы
совершенно не разбираетесь, и вам, сдается мне, ох  как  пригодятся  люди,
которые за десяток серебрушек дадут дельный совет насчет чего угодно. А то
и поручение выполнят за умеренную плату. Другие за вас и больше бы дали.
     - Это кто? - тихо спросил Сварог, перегнувшись к нему.
     - Да ездят тут всякие...
     Сварог сгреб монеты, отсчитал десять и положил перед ним, а остальные
спрятал.
     - Это за советы или за ответы на вопросы?
     - За ответы, - сказал Сварог.
     - Ваша милость,  тут  четвертый  день  крутятся  харланские  шпики  с
полными карманами серебряных и ищут, кто бы  согласился  для  них  хватать
всех едущих из Ямурлака.
     - Значит, вы настолько честные, что предпочитаете десяток  серебряных
полному карману?
     - Расклад такой, что именно так  и  выходит.  Потому  что  -  гораздо
безопаснее. Парочка из тех шпиков уже пляшет  с  Конопляной  Тетушкой.  Не
любят у нас харланцев. А молодой князь,  хоть  и  сопляк,  себя  поставить
сумел. Словом, мы вас предупредили. Народ здесь разный, так что  я  бы  на
вашем месте  долго  в  Руте  не  задерживался.  У  тетки  Чари  вам  будет
безопасно, но разговоры подадут. Уже по всему городу болтают, как вы этого
черта на базаре замочили, только что наши  ребята  пришли,  рассказали.  А
когда все, кто здесь пьет, по домам разойдутся, все будут знать, где вы на
постое имеете честь обретаться.
     - Тогда перейдем к советам, - сказал Сварог, сделал  знак  фогорошам,
чтобы продолжали. - Вот еще восемь.
     - До десяти двух не хватает...
     - Восемь, да две в рукаве - десять, нет?
     Прохвост рассмеялся и, сложив ладонь ковшиком, смел монеты  со  стола
себе в пригоршню:
     - Верно, десять... Что вам посоветовать?
     - Как мне побыстрее попасть в Харлан.
     Вот теперь темные личности по-настоящему удивились:
     - Но ведь они вас ищут...
     - И тем не менее, - сказал Сварог.
     - Ну, вам виднее. Может, они просто  не  хотят,  чтобы  вы  в  Харлан
добрались, а может, прятаться и в самом деле лучше там, где  светлее.  Мой
папа тоже, бывало, краденое прятал в лавочке аккурат  напротив  резиденции
квартального полицмейстера... Утречком садитесь на коня и скачите вниз  по
реке, в Адари. У нас здесь одни рыбацкие лодки да два княжеских корабля, а
в Адари - приличный по меркам Пограничья порт. За два  десятка  серебряных
вам шикарную посудину продадут - с палубой, трюмом,  каютой,  капитаном  и
тремя корабельными патентами на три разных названия... А  если  отыщете  в
кабаке "Петух и пивная кружка" такого Брюхана Тубо и  сложите  пальцы  вот
так, - он показал, - да отсыплете ему еще пяток, он сам для вас и разыщет,
что нужно, пока пиво пьете, вам и бегать не придется.
     - Ладно, - сказал Сварог. - Но если что...
     - Под землей найдете, дело ясное, - кивнул тот.  -  Не  сомневайтесь,
все честно. Только с князем не связывайтесь, он  у  нас  романтик,  голову
задурит, и пропадете...
     - А ну-ка, брысь отсюда!  -  цыкнула  неизвестно  когда  подкравшаяся
хозяйка.
     - Тетка Чари, да мы вполне мирно  беседуем...  -  Собеседник  Сварога
вскочил и примирительно развел руками.
     - Соколик мой, я таких на нок-рее вешала... - тихонько сообщила тетка
Чари.
     Вряд ли она шутила -  темные  личности  сразу  поскучнели  и,  учтиво
раскланявшись со Сварогом, заторопились прочь, однако тетка Чари мгновенно
извлекла  из-под  передника  нечто  напоминавшее  деревянные   грушевидные
нунчаки, сгребла самого разговорчивого за запястье и  крутанула  так,  что
тот взвыл.
     - Стоять, выползок черепаший! Ваша милость,  деньги  у  них  забирать
будете?
     - Не надо, они их честно заработали, - сказал Сварог.
     - Ну-ну... Все равно - брысь! - Она  присела  рядом  со  Сварогом.  -
Надоели,  не  клиенты,  а  сплошная  шпана.  Нет,  пора  закрывать  все  к
русалочьей матери и перебираться  в  Ронеро,  полузабытую  милую  отчизну.
Благо про нас там все и забыли, все сроки  давности  вышли,  гончие  листы
давно не кружат...
     Сварог вежливо помолчал. Хозяйка посидела, слушая музыку, вздохнула и
сказала, как показалось Сварогу, со значением:
     - Знала я одного штурмана, ужасно  любил,  когда  ему  играли  "Тенью
жизнь  промчалась".  И  все  говорил,  что  закажет  ее  по  себе   вместо
заупокойной...
     Сварог выдохнул:
     - Может, мы и  разных  штурманов  имеем  в  виду,  но  мне  отчего-то
кажется, что одного.
     - Вы не из Старой Гавани едете?
     - От Старой Гавани остались одни головешки, - сказал Сварог. - И  три
мачты из воды торчат. "Божий любимчик" должен был нас ждать...
     - А Зо? С ним что?
     - Мы... ну, в общем, мы прорвались поодиночке,  -  сказал  Сварог.  -
Может, Зо просто припозднился.  Может,  там  на  дне  вовсе  и  не  "Божий
любимчик"...
     - Ну да, - горько усмехнулась тетка Чари. - В таких  делах,  голубчик
мой, обходится без всяких "может". Говорила я своему  дураку.  И  Вентрасу
говорила...
     - Вентрас в Винете, - вырвалось у Сварога.
     Тетка Чари нисколечко не удивилась:
     - То-то и оно...
     - А что такое эта Винета?
     - Как вам еще до сих пор голову не  оторвали?  Ведь  ничегошеньки  не
знаете... А интересно, знаете хоть, на кого вы жутко похожи?
     - Знаю, - сказал Сварог. - До чего мир тесен...
     -  Мир-то  большой,  только  вы  бродите  по  старым  дорогам  вашего
двойника, вот и нарываетесь. Вы, часом, не сын?
     - Вот уж нет, - сказал Сварог. - Долго объяснять, вам наскучит.  Я  и
сам еще не разобрался до конца в иных странностях.
     - Понятно. Может, вам чем помочь? Вы, конечно, не наш, но явно как-то
с нашими повязаны...
     -  Спасибо,  сам  справлюсь.  Скажите,  если  эти  прохвосты   что-то
посоветовали, на них можно полагаться?
     - Можно. И рады бы положить грех на душу, да помнят, где живут.  Если
что, я им устрою грустную жизнь на фоне  сплошных  неприятностей...  Утром
уедете?
     - Скорее всего.
     - А выскочить из этого дела никак не можете?
     - Не хочу.
     - Ох, беда с вами, с идейными, - вздохнула тетка Чари.  -  Не  умеете
вовремя остановиться. Правда, мой дурень был не из  идейных,  да  тоже  не
сумел остановиться вовремя. Вот и крутись теперь слабая  женщина  со  всем
хозяйством...
     - А Перек?
     - Перек хорошо умеет махать абордажным топором да лазить по мачтам. А
для хозяйства нужна смекалка. Ничего, вскорости начну собираться в Ронеро,
подожду пару дней, вдруг Зо на горизонте все же обозначится...
     - Если появится, скажите ему, что я ушел в Харлан.
     - Тоже, нашли место. Сплошные колдуны. Одно меня  утешает:  если  эти
твари, шары чертовы, пойдут дальше, от Харлана половинка останется...
     - А вас не беспокоит, что они пойдут еще дальше?
     - Они ж не могут переходить реки. Разве что найдется сволочь, устроит
им мост. Достаточно натянуть шелковинку поперек реки,  иной  нечисти  это,
что мост каменный...
     - Боюсь, сволочь отыскалась, - сказал Сварог. - Один сегодня  был  на
базаре. В человеческом виде.
     - А я решила, брехня.
     - Я сам видел.
     - Нет, пора отсюда сматываться. Уж если стали людьми оборачиваться...
Значит, его и в самом деле угрохали?
     - Да как раз я его и... - сказал Сварог.
     - Идите вы! Я-то думала, брехня, пришел  старый  Шовер,  а  этот,  не
сбрехнувши, чарку ко рту не поднесет... - осеклась, уставилась через плечо
Сварога. - Вот сюрприз! Князь!
     Сварог обернулся. Гомон приутих, даже  фогороши  заиграли  потише.  В
дверях стоял светловолосый юноша, почти мальчишка.  Вокруг  высокой  тульи
шляпы поблескивает  княжеская  корона,  на  груди  серебряная  цепь  (хотя
согласно  законам  геральдики  князю  полагается  носить  золотую,  строго
определенного фасона).
     Двое в кирасах и рокантонах [рокантон -  шлем  с  широкими  железными
полями (у разных мастеров выгнуты на  разный  манер)  и  высоким  железным
гребнем; носят его в  основном  кавалеристы,  личные  стражники  дворян  и
королей] вошли следом, встали по сторонам двери. Тот, что проверял сегодня
на  окраине  документы  Сварога,  кивком  показал  на  него  князю.  Князь
направился  к  столу.  Солдаты  остались  у  двери.  Тетка  Чари  проворно
вскочила:
     - Ваше сиятельство, честь какая... соизвольте снизойти, чем богаты...
     На них таращились  со  всех  сторон.  Вспомнив,  в  какой  он  личине
обретается, Сварог встал и низко поклонился, приложив обе руки к груди.
     - Я Ведем, князь Рута, - сказал юноша. - Где мы можем поговорить?
     Тетка Чари побежала впереди:
     - Сюда, ваше сиятельство, тут ни одна живая душа... - Она  распахнула
дверь  в  просторную  заднюю  комнату,  выскочила,  вернулась  с  огромным
подносом. - Чем богаты...
     - Поставьте и уходите, -  бросил  князь.  -  Станете  подслушивать  -
повешу.
     Тетка Чари, пятясь, вывалилась за порог и тщательно прикрыла  тяжелую
дверь,  схваченную  поперек  коваными  железными  полосами.  Князь  нервно
прошелся по комнате, сел на скамью, посмотрел на Сварога:
     - Садитесь. Кто вы?
     - Путешественник, - сказал Сварог.
     - Куда направляетесь?
     - Вниз по реке.
     Сварог задумался  -  отчего  это  князь  так  вежлив?  Обычно  любой,
обладающий гербом, "тыкает" Вольному Топору без зазрения  совести  -  если
только  чувствует  силу  на  своей   стороне.   Странное   поведение   для
полновластного    хозяина,    привыкшего    походя    грозить    виселицей
встречным-поперечным...
     Князь смотрел на него напряженно и беспомощно. Сварог ждал,  скрестив
руки на груди. Снаружи не долетало  ни  звука,  дверь  была  сработана  на
совесть.
     - Что у вас за странный флаг? - спросил наконец Сварог.
     - Это флаг Пограничья. - Князь задрал подбородок  с  видом  гордым  и
непреклонным.
     - А зачем там белая полоса?
     - Потому что на нашей земле - беда.
     - Зачем там меч, я уже понемногу  догадываюсь,  -  сказал  Сварог.  -
Интересно, а Пограничье знает, что у него такой флаг?
     Князь понял иронию, к тому же  спохватился  наконец,  что  инициатива
ушла у него из рук. И рассердился:
     - Я вас могу и повесить...
     - А смысл какой? - поднял брови Сварог.
     Князь  показал  ему  согнутую  серебряную  звездочку,   должно   быть
угодившую в стену:
     - Ваша?
     - Да, я обронил несколько на площади... - сказал Сварог.
     Звездочка вдруг полетела в него. Сварог не  шелохнулся,  и  звездочка
отскочила от его груди,  словно  отброшенная  ударом  невидимой  теннисной
ракетки.
     - Ну конечно, - сказал князь. - Следовало  ожидать.  Снизошли  к  нам
поразвлечься?
     В его голосе прозвучали такое презрение и ярость, что  Сварогу  стало
не по себе.
     - Не совсем, - сказал Сварог. - Верить или нет, дело ваше, но у  меня
серьезное дело. И я не ищу ссор... если мне их не навязывают.
     - Я вам не собираюсь навязывать ссору.
     - Тогда зачем же вы на меня вызверились? - тихо, даже ласково спросил
Сварог. - Никого не трогаю, пью вино, честно сказать, по весьма печальному
поводу...
     - Простите, - сказал князь. - Я понимаю, что лично вы  ни  в  чем  не
виноваты...
     - А кто виноват и в чем?
     Князь прошел к столу, налил себе черной "драконьей крови". Постоял  с
чаркой в руке, резко задрав голову, осушил до дна. Повернулся к Сварогу:
     - Все хуже и хуже. Они уже  начали  оборачиваться  людьми,  и  кто-то
помогает им пересекать реку... Думаете, не найдутся люди,  которые  станут
им помогать?
     - Ну, не столь уж я хорошего и  высокого  мнения  о  человечестве,  -
сказал Сварог. - Конечно, найдутся, уже  нашлись...  Чего  вы  от  меня-то
хотите?
     Князь схватил его за рукав, приблизил яростное и упрямое,  совершенно
мальчишеское лицо:
     - Я сам не знаю, чего хочу. Но  их  нужно  остановить.  Вам  уютно  и
спокойно там, наверху, вас все это  не  касается.  А  мы  живем  здесь.  И
отступаем, отступаем... Они уже расхаживают по эту сторону реки...
     - Я понимаю, - мягко сказал Сварог. - Но я, честное  слово,  не  могу
поубивать их всех. Одному такое не по силам.
     - Я просил аудиенции у императрицы, - сказал князь. - Здесь, понятное
дело, нет имперского наместника, пришлось ехать в  Ронеро.  Мне  ответили,
что  ее  величество  удостаивает  аудиенции  лишь  правителей   юридически
признанных государств. Понимаете? Мы, здешние властители, имеем все  права
вольных ярлов, можем возводить в дворянство, но нас как бы не  существует.
Имеющие глупость здесь обитать - словно бы призраки. С  юридической  точки
зрения.
     - Ну, она же наверняка и не знала о вашей просьбе, - сказал Сварог. -
В таких случаях наместник сам решает...
     - Разве нам от этого легче? Конечно, мы всегда  можем  перебраться  в
какое-нибудь из соседних государств,  принять  подданство,  многие  так  и
поступили. Я, несомненно, останусь при прежнем титуле... Но здесь  -  наша
родина. Мы хотим жить на родине. Однако не в силах отстоять ее сами. А для
вас смести их с лица земли было бы детской забавой...
     "Положеньице, -  подумал  Сварог.  -  Кто  бы  мог  представить,  что
придется принимать упреки за всех, благоденствующих сейчас в  небесах?  Не
рассказывать же ему свою историю?  Даже  если  поверит,  то  чем  ему  это
поможет?"
     Князь ему нравился - из таких сопляков, бывало,  получались  отличные
солдаты. Если только их не убивало в первом же бою.
     - Иногда кажется, я сойду с ума, - сказал князь. - Или соберу  людей,
мы переправимся через реку и постараемся перебить их, сколько сможем...
     - И много вы соберете людей на такое предприятие?
     - Мало. Но нет сил сидеть  и  смотреть.  Нет  терпения  ждать,  когда
сбудется пророчество. В него уже и не верят...
     - Какое пророчество? - заинтересовался Сварог.
     - Из Кодекса Таверо.
     - А что там сказано?
     -  Неужели  не  знаете?  Говорят,  у  вас  там,  наверху,  богатейшие
библиотеки.
     - Я, вертопрах такой, редко навещал библиотеки, в чем сейчас искренне
каюсь...
     - "Когда Сатана пошлет  глаза  свои  на  землю,  и  они,  пятерясь  и
десятерясь, нечистыми ордами заполонят многие области  из  ныне  цветущих,
сея зло, рухнут могучие государства, а иные, отделенные от угрозы землями,
не имеющими королей,  в  слепоте  своей  и  гордыне  будут  полагать,  что
избавлены  от  напасти,  но  это  -  ненадолго.  И  единственным  путем  к
избавлению станет пришествие отмеченного Богом Серого  Рыцаря,  во  многом
схожего с фигурой шакра-чатуранджа, именуемой Серый Ферзь, ибо тому рыцарю
суждено пройти долгий путь по  дороге  неведения  меж  Добром  и  Злом.  И
предсказанное мною не  есть  предначертанье  -  ибо  кому  ведомы  помыслы
Господни? Лишь самому Господу. Но  если  миру  суждено  спастись  от  Глаз
Сатаны, его  спасет  Серый  Рыцарь,  отыскавший  Златовласую  Привратницу,
единственную, кому под силу  запереть  замок  на  двери,  которой  нет;  о
которой все будут думать, что она есть, а о призраке станут полагать,  что
он жив и обладает горячей кровью; принцессу, дочь короля, жестокого короля
Длинной Земли".
     - Чертовски внятно, признаться, - сказал Сварог. - Изложено простым и
ясным языком, понятным каждому дураку...
     - С пророчествами так и обстоит. Предсказатели не всегда могут облечь
в простые и ясные слова то смутное, что им открылось...  Но  за  девятьсот
лет сбылись многие из пророчеств Таверо.
     - Да, я слышал.
     - Конкретные указания здесь все же есть, - сказал князь. -  Девятьсот
лет назад, когда жил Таверо, никто не мог понять, что подразумевается  под
Длинной  Землей.  Но  триста  лет  спустя  Конхобар  разделился   на   два
королевства - Ронеро и Глан. На одном из древних  языков,  употреблявшихся
книжниками и алхимиками, Ронеро как раз  и  означает  -  "Длинная  Земля".
Нынешний  король   носит   прозвище   Ужасный,   а   принцесса   Делия   -
светловолосая...
     - Только вот в конце - полная невнятица.
     - Да, согласен... - Князь поднял серебряную звездочку. - Как  вы  это
делаете?
     - Есть у меня метатель... - Сварог следил, как меняется лицо князя, и
легко угадал его мысли. - И не просите, не отдам. В чужих руках  эта  вещь
все равно не станет работать. Я попробую что-нибудь для вас  сделать...  -
Фразочка получилась пошлая, но другой Сварог не нашел.
     - Дайте нам серебра. Побольше. Вам это ничего не стоит. Хотите  стать
королем?  Земли,  захваченные  Глазами  Сатаны,  сейчас  по  всем  законам
бесхозны,  любой,  кто  их  очистит  от  нечисти,   имеет   полное   право
провозгласить  себя  королем,  даже  королем  королей  -  там   ведь   три
королевства, три патримона... [патримон - точнее, "рекс патримон";  земли,
дающие их владельцу право на королевский титул] - Увидев усмешку  Сварога,
он стиснул кулаки,  но  опомнился.  -  Или  хотя  бы  добейтесь  для  меня
аудиенции...
     - Попробую, - сказал Сварог. - Но это будет нелегко...
     Если лары до сих  пор  ничего  не  предприняли  против  Глаз  Сатаны,
значит, у них есть свои причины и мотивы. А от  коронованной  особы  порой
очень мало зависит, особенно если она столь  юная.  Но  мальчишка,  должно
быть, привыкнув распоряжаться здесь самовластно, свято верит, что  так  же
обстоит и в других державах...
     - Быть может, от императрицы скрывают правду, -  продолжал  князь.  -
Она такая юная... -  В  его  устах  это  утверждение  прозвучало  довольно
комично. - И чересчур полагается на придворных.
     "Ну да, конечно, - вздохнул про себя Сварог. - Везде одно и то  же  -
царь не знает, президенту не докладывают... Но высшие сановники и в  самом
деле - сила. Значит, идти нужно не к императрице".
     - Честное слово, я сделаю  все,  что  в  моих  силах,  -  сказал  он.
Прозвучало это казенно и сухо, и он хотел было ободряюще  похлопать  князя
по плечу, но вовремя спохватился. - Только учтите, князь,  -  я  добираюсь
домой кружным путем, мне предстоит трудное дело и неблизкая дорога...  Так
что наберитесь терпения.
     - Я все равно буду занят ближайшие дни, - признался князь.  -  Соберу
дружину и поеду вразумлять барона Готара. Редкостная скотина.  Решил,  что
отведет беду, если примется жечь колдунов - только вот в  колдуны  у  него
попадают по малейшему подозрению, а то и за малейшие провинности.
     - Вы уж себя поберегите для великих дел, - сказал Сварог.
     Князь огромным усилием воли  сдержался,  чтобы  не  разгневаться,  но
попрощался все же молча, кивком.
     Сварог вернулся в зал.
     - Гуляем дальше, ваша милость? - подошел к нему старшина фогорошей. -
Их сиятельство вышел гневен, мы уж подумали, что  вас  потащат  на  другую
пляску, попечальнее...
     - Обошлось, - сказал Сварог,  протянул  старшине  десяток  серебряных
монет. - Хватит на сегодня, пожалуй.
     Тетка Чари, сразу видно, сгорала от желания хоть что-нибудь  выведать
о только что закончившейся встрече  на  высшем  уровне,  но  таверна  была
набита битком, гуляки засыпали ее заказами, и она  порхала  по  залу,  как
пчелка, успевая и перешучиваться со знакомыми, и отпускать мимолетные,  но
полновесные  плюхи,  когда  чья-нибудь  нахальная  ладонь  устремлялась  к
наиболее приманчивым абрисам ее фигуры.
     Сварог сел за свой стол, налил вина и вороватым движением  переправил
кусок мяса в капюшон - Караху. Спиной ощутил легкое  шевеление  -  домовой
аппетитно зачавкал.
     - Баллады послушать не желаете, ваша милость? - предложил возникший у
стола  потрепанный  старикашка  с  громоздким  струнным  инструментом  под
мышкой. - На любой  вкус,  печальные  и  веселящие  душу,  трогательные  и
бравурные... "Баллада о  принцессе  и  мельнике",  "Баллада  о  битве  при
Тагор-Муре", "Баллада о графе Гэйре и Великом Кракене"...
     Сварог собрался было одарить старика грошиком и  отправить  восвояси,
но, услышав последнее название, встрепенулся:
     - Ну-ка, давай про Кракена...
     Старик, опасаясь, что  заказчик  передумает,  плюхнулся  на  табурет,
водрузил на колени свою бандуру и с  маху  ударил  по  струнам,  не  тратя
времени на настройку. Похоже, его агрегат после любой настройки звучал  бы
гнусаво, и Сварог примирился с неизбежным. Услышав пение старца, Шаляпин с
Карузо  наверняка   удавились   бы,   предварительно   придушив   дряхлого
менестреля,  но  дребезжащий  голос  старика  обладал   одним-единственным
достоинством - он вонзался в  кабацкий  гомон,  как  шпага  в  бисквит,  и
Сварог, несмотря на шум вокруг, легко разбирал каждое слово:

                          Удачи императоры,
                          бродяги ста морей,
                          кто в вице-губернаторы,
                          а кто и на нок-рей.
                          Э лон аллэ, э лон аллэ,
                          а кто и на нок-рей...

     Баллада оказалась длиннейшей, изобиловала каноническими  повторами  и
надоедливыми  припевами,  но  Сварог  героически   слушал   и   постепенно
убеждался: несмотря на горы словесного мусора, кое-что попало в балладу из
реальности. Несколько  раз  упоминалась  баркентина  "Беспутная  русалка",
имена моряков, весьма настойчиво  -  Море  Мрака  и  Ферейские  острова  с
названиями портов  и  даже  улочек,  селений,  скал  и  отмелей.  Описание
Великого  Кракена   и   жаркого   сражения   даже   несведущему   казалось
нагромождением древних ходячих штампов, но финал  видался  неожиданным.  В
противоположность подавляющему большинству баллад, вещавших  о  достижении
конкретных целей - или, наоборот, о конкретном проигрыше, -  эта  гласила,
что "дальнейшее знают лишь немые волны". Которые, понятное дело, никому не
могут поведать ничего  определенного  о  судьбе  схватившихся  в  поединке
смертельных врагов. Это было весьма нетипично. Что-то попало туда прямиком
из реальности, от тех, кто знал что-то, видел, встречался... Или  от  тех,
кто знал знавших, что в принципе одно и то же. Откуда, скажите на милость,
в балладу попала строфа "не ищите его среди мертвых, не найдете его  средь
живых"? Такое можно было услышать только от того, кто прекрасно знал,  что
так все и обстоит...
     Когда дряхлый бард умолк наконец, с размаху вдарив всей  пятерней  по
струнам и с закинутой головой испустив печальный вопль, Сварог  налил  ему
вина и принялся допрашивать с  пристрастием.  Но  ничегошеньки  не  узнал.
Баллады, как повелось исстари, странствовали от одного  певца  к  другому,
разгуливали в списках, и барды, если не были  авторами  исполнявшихся  ими
творений, знали о их истории  не  больше,  чем  граммофон  -  о  биографии
Шопена. След обрывался, его попросту не было.



                            2. ДВОЕ НА ПАЛУБЕ

     Когда до заката оставалось совсем немного,  он  стоял  у  фальшборта,
достигавшего ему до пояса,  и  смотрел,  как  уплывают  назад  обветшавшие
каменные дома Адари, облицованный  каменными  плитами  причал  с  зиявшими
многочисленными проплешинами, в которые  энергично  перла  высокая  сорная
трава. И на  полном  серьезе  пытался  догадаться,  о  чем  думал  Колумб,
отплывая в свой исторический рейс. После долгих раздумий Сварог  пришел  к
выводу, что Колумб столь же пытливо озирал свою команду и задавался тем же
вопросом: "Интересно, как эта сволочь себя поведет, когда порт скроется за
горизонтом?"
     ...Проснувшись назавтра не столь уж рано, не  с  таким  уж  тягостным
похмельем,  но  все  же  с  хворой  головой,  он  подлечился  парой  чарок
"медвежьей", "драконьей" и прочих кровей, велел оседлать коня и  поехал  к
мосту, где стоял караул. Часа три проторчал там.  Часа  два,  уже  пешком,
слонялся по берегу, смоля сигарету за сигаретой и тоскливо  поглядывая  на
широкую реку. Но трехмачтовый парусник с конской  головой  под  форштевнем
так и не появился на серой, неспешно текущей воде. Лишь однажды  показался
парус - но это крохотное одномачтовое суденышко  натужно  тащилось  против
течения со стороны Харлана, влекомое слабеньким попутным ветерком.
     В конце концов он смирился с неизбежным и сказал  себе:  "Ты  остался
один,  парень.  Тянуть  нельзя,  даже   новичкам   не   может   везти   до
бесконечности".
     Криво усмехнулся, тихо пропел под нос:
     - Ну не подведи, ты теперь один... бравый.
     Сплюнул, в последний раз  глянул  на  реку  -  ничего  утешительного,
конечно, - и зашагал к таверне.
     До Адари он добрался без всяких приключений. И дальше  пошло  как  по
маслу - легко отыскался и кабак "Петух и пивная кружка",  и  Брюхан  Тубо,
чей стан был прямой противоположностью кипарису. Пузан с  продувной  рожей
ничуть не удивился ни условному знаку, ни поручению. Через полчаса  Сварог
стал полновластным и единоличным владельцем "Гордости Адари"  -  надежного
на вид одномачтового кораблика с командой, абсолютно  ненадежной  на  вид.
Первая и единственная реформа, какую Сварог с удовольствием  провел  бы  в
роли судовладельца, - это на всякий случай  повесил  бы  на  мачте  своего
капитана и двух матросов, можно  даже  в  художественном  беспорядке,  без
всяких икебан. Но выбирать было не из чего,  клиентура  и  дружки  Брюхана
Тубо в ангелах не числились. К тому же Брюхан постарался не на шутку -  он
явно посчитал Сварога не последним среди гангстеров Пограничья авторитетом
и потому подобрал команду, на его взгляд, надежнейшую - чтобы не ударила в
грязь лицом, если клиенту вздумается  попиратствовать  или  устроить  иное
мокрое дело.
     Сварогу  не  пришлось  особенно  стараться,  чтобы  поддержать   свой
авторитет среди экипажа "Гордости Адари". За него все сделал  случай  -  и
порочные наклонности, присущие отдельным  представителям  сословия  речных
моряков.
     Сварог оглянулся и хмыкнул. Обладатель самой продувной  из  трех  рож
сидел у мачты и, тихонько поскуливая  сквозь  зубы,  баюкал  правую  руку,
замотанную лоскутом какой-то тряпки. Когда корабль готовился отдать якорь,
именно этот субъект забрался в кормовую надстройку, где в единственной  на
суденышке каюте Сварог сложил свои пожитки. Потом,  хныкая  и  стеная,  он
клялся, что хотел лишь из любопытства осмотреть багаж нового хозяина, и не
более того. Как бы там ни было, свидетелей не оказалось (Карах притаился в
капюшоне  плаща,  а  плащ  был  на  Свароге),  одно  можно  утверждать   с
уверенностью - этот болван полез рассматривать топор. И  Доран-ан-Тег,  не
терпевший таких вольностей от  посторонних,  смахнул  ему  четыре  пальца,
оставив  один  большой.  Теперь  вся  троица  таращилась  на   Сварога   с
нескрываемым ужасом, и все его распоряжения исполнялись  бегом,  насколько
это было возможно на крохотной посудине.
     Он глянул на  капитана,  и  тот  проворно  подбежал,  вынул  изо  рта
глиняную трубку, даже пристукнул каблуками латаных сапог.
     - Ваша милость?
     - Когда войдем в Ямурлак?
     - Затемно, - сказал капитан и, поколебавшись, решился: -  А  вы  там,
часом, причаливать не собираетесь?
     - Не собираюсь. Что, боишься? Столько лет  тут  плаваешь,  мог  бы  и
привыкнуть...
     - Всякое бывает. В Ямурлаке с незапамятных времен было тихо, да вот с
недавних пор опять зашевелились. Болтают,  плавает  здесь  какой-то,  души
скупает или попросту нанимает корабль, вроде вашей  милости,  не  в  обиду
будь сказано, и командует плыть в Харлан. А по дороге  велит  причалить  в
Ямурлаке - и поминай как звали... Никто не возвращается.
     - Откуда же это известно, если никто не возвращается?
     - Болтают...
     - Что же ты не отказался?
     - Откажешь Брюхану, как же... Не знаю, что там насчет ловца душ, но в
последние дни на реке определенно что-то происходит.
     - Что?
     - Кто его знает... Сначала в низовья прошел "Божий любимчик",  а  это
корабль  капитана  Зо,  доводилось  слышать?  Потом  -   "Призрак   удачи"
Джагеддина. А три дня назад объявился  душегуб  Гронт  на  "Трех  козырных
розах". Название, правда, заменил, повесил другое, ну да у нас  попадается
народ бывалый, они ж его по рангоуту вмиг опознали. Все трое - люди крайне
известные на всех морях, головы их в иных местах оценены в крайне солидные
суммы, а в других они, наоборот, чуть ли не почетные  граждане.  И  Гронт,
что странно, шел под горротским флагом.
     - Замаскировался, - сказал Сварог. - Дело житейское.
     - Да ведь самая забубенная головушка сто  раз  подумает,  прежде  чем
поднимать  горротскую  "кляксу"!  Не  любит  король  Стахор,   когда   без
разрешения пользуются его флагом, и, если изловит...  Значит,  Гронт  и  в
самом деле пошел на службу к Стахору. Была в  нем,  конечно,  гнильца,  но
чтоб идти под "кляксу"... - Он перехватил  иронический  взгляд  Сварога  и
словно бы даже обиделся: - Что, ваша милость, думаете: "чья бы корова..."?
Но тут, понимаете ли, есть большая разница: грешить людям меж  людьми  или
душу загубить на службе у Стахора... Так вот, я и  говорю:  три  капитана,
люди знаменитые  и,  добавим,  друг  друга  на  дух  не  терпевшие,  вдруг
объявились в одном месте, причем не в море, на реке.  Не  драться  же  они
здесь собрались, для таких дел море не в пример просторнее...
     - А что, по Ителу любой может плавать свободно? Заходи из  моря  -  и
плыви?
     - Конечно, ваша милость. Исстари заведено -  середина  реки  свободна
для плаванья, без всяких таможен и разрешений. Ведь если ли кто-то пришлый
станет разбойничать по берегам, уйти В море ему будет трудновато -  быстро
перехватят. - Тут он спохватился, словно сообразил что-то. - Как  это  вы,
ваша милость, таких простых вещей не знаете?
     И перепугался, не распустил ли язык больше дозволенного.
     - Память отшибло, - сказал Сварог. - Кирпич, знаешь ли, с крыши упал.
Прямо на темечко.
     - Это, понятно, неприятность... Ну, наше дело  маленькое,  я  в  ваши
дела не лезу, не подумайте. - Он оглянулся на увечного.  -  Сколько  учили
дурака - не лезь, даже если не заперто... Так про что это ты?
     - Про свободу плавания.
     - Ага. Тут, ясное дело, есть нюансы. Середина реки свободна, но  если
у берегов сильной  державы  захотят  изобидеть  мелкую  сошку  вроде  нас,
придется нам  туго,  потому  что  заступаться  некому...  Доказывай  потом
соседям по камере, что взяли тебя в свободных водах. Они поверят, да толку
- чуть. Ну и соседи по сухопутью, понятно, при случае пакостят друг  другу
со всем возможным усердием, и в мирное время тоже. А  нам,  в  Пограничье,
приходится и  вовсе  несладко  -  люди  мы  бездержавные,  обидеть  всякий
норовит. Между прочим, коли уж  зашла  речь  о  пиратстве  -  скоро  будем
проплывать мимо исторического места. На весь Ител славилось  когда-то  при
прадедах. Старики болтают, будто бы там прямо из скалы появлялись  пираты.
Налетят, мечами посекут, ограбят - и назад  в  скалу.  Может,  и  врут.  А
может, в старые времена там и вправду были ворота.
     - Куда?
     - Черт их знает. В неизвестные места. Вроде бы  в  древности  хватало
таких ворот, только потом их то ли лары запечатали, то ли они сгинули сами
по себе. Но сейчас-то их точно нет. Сами посудите, ваша милость:  откройся
сейчас ворота в неизвестные места,  оттуда  незамедлительно  поналезло  бы
всякого неизвестного народа. Да и здешний люд шлялся бы на ту  сторону  за
милую душу, народ у нас такой - хлебом не  корми,  дай  пролезть  в  любую
щелку, особенно если там нет охраны, но есть подозрения, что можно спереть
что-то полезное в хозяйстве.
     - Ну, насчет этого - народ везде одинаковый, - сказал Сварог.
     - Вот я и говорю... Видите холм? Еще развалины на  вершине?  Говорят,
там похоронен стародавний барон. Упырь. С баронами такое тоже случается  -
Ямурлак под боком, вредно влияет даже на титулованных. Ходят слухи, что  в
полночь барон вылезает наверх, ищет, кого бы неосторожного сцапать. Что же
до русалок...
     - Да ты, я смотрю, книгу  написать  можешь  о  здешних  диковинах,  -
сказал Сварог.
     - Эх, умел бы я писать, читать-то с грехом пополам выучился... А  что
вы думаете? Был у нас такой Одноухий Пакрен, ходил на посудине вроде этой.
Вышла у него в Снольдере небольшая  неприятность  по  поводу  контрабанды,
определили ему пару лет, и сидел он  в  одной  камере  с  каким-то  ученым
типом, которого  туда  упекли  из-за  превратностей  судьбы,  -  политика,
интриги, кто-то из фаворитов загремел в немилость, а с ним,  как  водится,
на  всякий  случай  подмели  всех  его  дворецких-библиотекарей  и  прочих
конюших. А Пакрен у нас был повернутый на сказках  про  Ител  и  от  скуки
рассказывал их этому библиотекарю целыми днями. Того возьми да и выпусти -
политика перевернулась, фаворит  опять  в  фаворе...  Недельки  через  две
приходят и  за  Пакреном  -  которому,  между  прочим,  еще  полтора  года
досиживать - и волокут прямиком к тому ученому типу. Тип тоже весь из себя
в милости и процветании, пишет как раз ученый труд о сказках и  преданиях.
И Пакрен два месяца живет, как король, жрет-пьет самое лучшее и вспоминает
сказки, каковые записывать к нему специальный  канцелярист  приставлен.  А
когда выжали  его  досуха,  библиотекарь  или  кто  он  там  похлопотал  у
фаворита, и вернули Пакрену его корыто, велели убираться к такой-то матери
и больше не попадаться. А этот ученый  тип  вдобавок  от  радости  Пакрену
полный карман денег насыпал - они ж деньгам цену не  знают,  очкастые,  да
еще состоя при таком вельможе... Пакрен, не будь дурак,  в  Адари  уже  не
вернулся, завел канатную мастерскую в Ронеро, в гильдию пролез, даром  что
одноухий... От книг тоже иногда бывает польза народу вроде нас.  Вы,  ваша
милость, книги часом не пишете?
     - Бог миловал, - сказал Сварог.
     - Жаль. А то бы  я  вам  столько  порассказал  про  древние  дела  да
исторические места... Вон там будто бы и  появлялись  из  скалы  пираты...
Ваша милость, накликали! Чтоб они провалились, исторические места!
     Сварог посмотрел туда. Похоже, и в самом  деле  нарвались.  Из  узкой
расщелины  в  заросших  лесом   скалах   выплыли   две   длинные   галеры,
двухмачтовые,  хищно-изящные,  с  зарифленными  парусами,  без  флагов   и
вымпелов.  Весла  взмыли,  слаженно   ударили   по   воде   -   и   галеры
целеустремленно понеслись поперек реки, настигая "Гордость Адари".  Слышно
было,  как  ритмично  звенят  гонги,  задавая  темп  гребцам.  На  палубах
толпились люди в кожаных штанах,  ярких,  разноцветных  рубашках,  и  лучи
заката десятками солнечных зайчиков разбрызгивались на длинных, сверкающих
клинках.
     - А ведь исчезали корабли! - охнул капитан. - Грешили  на  того,  что
скупает души, да вот что оказалось...
     - Не уйдем? - спросил Сварог без всякой надежды.
     - Куда там, полное безветрие...  Ваша  милость,  бегите  за  топором!
Очень он напоминает один легендарный топорик, глядишь, и отобьетесь...
     Сварог  метнулся  в  каюту  и  выскочил  с  Доран-ан-Тегом.   Капитан
вооружился мушкетом, рулевой - громадным тесаком.  Только  покалеченный  в
дело не годился и бестолково тыкался от борта к борту.
     - Это обыкновенные люди, - шепнул Сварогу на ухо  вдруг  высунувшийся
из капюшона Карах.
     Капитан покосился на него и разинул рот.
     - А ты скройся! - цыкнул Сварог на верного домового.  -  Капитан,  да
там ведь...
     - Сплошь  бабы,  ваша  милость,  -  поддакнул  капитан.  -  Даже  без
доспехов, форс держат, стервы...
     Действительно, у форштевней обеих галер теснились женщины  -  рослые,
красивые девахи в  высоких  сапогах,  кожаных  штанах  и  ярких  рубашках.
Золотые  ожерелья,  широкие  запястья  с  самоцветами  -  но  мечи   самые
настоящие, и лица исполнены нешуточной азартной решимости.
     Галеры настигали, они вдруг  разминулись  и  зашли  с  обоих  бортов.
Раздался звонкий, властный девичий голос:
     - Спускайте парус!
     Корабли шли нос в нос, галеры были повыше, и  Сварог  задрал  голову,
отыскал взглядом кричавшую - черноволосую красавицу в сиреневой рубашке, с
особенно богатым ожерельем на шее.  Несмотря  на  суровость  ситуации,  он
невольно  смерил  ее  оценивающим  взглядом  и  пожалел,  что  их  встреча
случилась при столь уголовных обстоятельствах. Но пора было настроиться на
серьезный лад - спортивные девочки,  ловкие,  мечи  держат  умело,  и  их,
скажем честно,  многовато  для  бравого  экипажа  "Гордости  Адари".  И  в
военно-стратегическом плане, и во  всех  остальных  смыслах.  Вот  случай,
когда остается лишь пожалеть, что выбор столь богатый...
     - Я сказала - парус! - совсем сердито крикнула черноволосая.
     - Девочки, шли бы вы домой,  -  громко  сказал  Сварог,  перекрикивая
плеск весел. - Честное слово, мы спешим, у  нас  срочные  дела...  Что  вы
такие задиристые? Мамы хоть знают, куда вы пошли гулять?
     Раздался взрыв смеха -  веселого  и  явно  издевательского.  Амазонки
звонко хохотали, уверенные в себе, - для чего имелись все основания. Потом
в воздухе засвистели широкие ножи, почти сразу  же  перерубившие  трос,  и
треугольный парус, сминаясь, соскользнул на палубу, его  концы  свисали  с
обоих бортов, бороздя воду. Голая мачта  отчего-то  показалась  невероятно
жалкой.
     Корабль вдруг рыскнул носом. Сварог оглянулся. На  рулевого  наведены
несколько луков, высоких, сложных, рулевой уже бросил и штурвал, и  тесак,
всем видом показывая, что он человек мирный. Капитан, однако, крепился  из
чистой амбиции, с надеждой косясь на Сварога. Сварог пожал плечами:
     - Ладно, бросайте мушкет...
     Капитан тут же с превеликим облегчением последовал  его  совету.  Сам
Сварог топора не выпустил - он  только  отступил  к  кормовой  надстройке,
чтобы не зашли со спины. Черт, спиной к доскам  не  прижаться  -  Карах  в
капюшоне,  задавишь...  А  они  уже  развернули  галеры  носом  к   бортам
беспомощно  дрейфующей  по  течению   "Псевдогордости   Адари",   опустили
принайтованные  к  мачтам  абордажные  мостики-корвусы,  тяжелые  крюки  с
треском впились в палубу, с обеих сторон стучат подкованные сапоги...
     Вскоре на него нацелились десятка два клинков и вдвое больше азартных
сердитых глаз. Сварог усиленно пытался настроиться на боевой лад и не мог,
хоть тресни. Все понимал, но не мог.
     -  Бросай  топор,  -  приказала  черноволосая,   оказавшаяся   вблизи
соблазнительной  до  жути.  Видя,  что  Сварог  никак  не  реагирует,  она
раздраженно дернула подбородком в его сторону. Длинная стрела сорвалась  с
тетивы, вжикнула - и отскочила,  еще  в  воздухе  разваливаясь  на  куски.
Девицы удивленно  заохали,  только  черноволосая  удержалась,  но  глазищи
поневоле расширились:
     - Колдун? Или... - И она улыбнулась дерзко, весело.  -  Кажется,  нам
повезло больше, чем я рассчитывала. Посудина никудышная, вся добыча -  два
будущих гребца, но я, похоже, первая, кому удалось взять в плен лара...
     Рыжая, стоявшая с  ней  рядом,  вдруг  вытянула  меч  к  самой  груди
Сварога, и он автоматически взмахнул топором, снеся конец  клинка,  словно
головку одуванчика.
     Вот тут их достало по-настоящему, даже черноволосую  нахалку.  Так  и
разинули рты. И шансы у него были серьезные - крушить направо-налево, пока
не опомнились, в толчее их длинные мечи будут только мешать друг другу,  и
луки в ход не пустишь, они без доспехов, а на  нем  -  кольчуга,  выдержит
кучу слабых колющих ударов - слабых, потому что в свалке таким  мечом  для
рубящего просто не размахнешься, пойдут главным образом колющие  тычки.  И
получится резня.
     Если бы он смог. А он не мог. Он смотрел, представляя, что  останется
от этого надменного личика, от этой черноволосой головки после  свистящего
неотразимого удара  Доран-ан-Тега,  -  и  не  мог  поднять  руку.  Они  не
ассоциировались для него  с  врагом,  которого  следовало  победить  любой
ценой, - и это все губило.
     Сварог оглянулся на левый берег,  оказавшийся  гораздо  ближе.  Место
было заметное - прямо напротив сцепленных корвусами кораблей чернела среди
деревьев высокая скала, похожая на восклицательный знак, а если  пошлее  -
на фаллос. Тем лучше. Он бочком,  бочком  отступил  к  борту,  прежде  чем
кто-то догадался в чем дело, и успел что-то предпринять,  вытянул  руку  с
топором над бортом, не без внутренней  борьбы  разжал  пальцы.  За  бортом
шумно плеснуло. Топор Дорана отправился на дно,  откуда  извлечь  его  мог
только сам Сварог - или любой после его смерти, но никак не раньше.
     - Это нужно понимать так, что  ты  сдаешься?  -  насмешливо  спросила
черноволосая.
     - Это надо понимать так, что мне вас стало жалко и  не  хватило  духу
порубить в капусту к чертовой матери, - сказал Сварог сердито. - Живи  уж,
красотка.
     Она сузила глаза:
     - Может, ты и не врешь, что смог  бы  нас  изрубить...  Но  это  лишь
доказывает, что боевого духа у тебя маловато. Значит,  ты  побежденный,  с
какой стороны ни смотри.
     - А тебя розгой никогда не драли? - с любопытством спросил Сварог.
     Она так и  вскинулась,  от  нее  прямо-таки  искры  полетели.  Сварог
ответил ей невиннейшей улыбкой, и она, взяв себя в руки, глянула свысока:
     - Ну что ж, безоружный пленник может резвиться, как ему  угодно...  -
Обернулась к своим: - Осмотрите корабль. Этому наглецу  на  всякий  случай
свяжите руки и ведите их всех на галеру.
     Сварог испугался было, что его станут обыскивать дотошно и  обнаружат
Караха, но Карах сидел тихонечко, как мышь  под  метлой,  а  Сварога  лишь
бегло охлопали, проверили, нет ли кинжала за голенищем, скрутили  руки  за
спиной и молча показали на мостик. Он зашагал на галеру. Там его втолкнули
в кормовую каюту, привязали за  руки  к  поддерживавшему  потолок  резному
столбу и оставили  одного.  Он  пошевелил  запястьями  -  веревки  держали
крепко, не причиняя, однако, боли. Опыт у этих очаровательных чертовок был
богатый.
     - Ну что, Карах, влипли? - спросил он тихо.
     - Выберемся, хозяин. Осмотримся. Угроза не смертельная.
     - По-моему, угроза как раз смертельная, когда вокруг столько кошек, -
проворчал Сварог. - Хроническое разбегание глаз заработать  можно.  Ладно,
сиди тихо, запоминай дорогу по мере возможности, а там посмотрим, как тебя
легализовать, и вообще...
     С трех сторон каюты были высокие окна, и  он  глянул  назад.  Корвусы
вновь подняли, вертикально прикрепили к мачтам,  а  "Гордость  Адари"  уже
погружалась   в   воду,   заваливаясь   на   корму.   "Называется,   побыл
судовладельцем, - печально констатировал Сварог. - Интересно, колебался бы
капитан Зо или без всяких сентиментальных  метаний  души  шарахнул  бы  по
красоткам картечью со всего борта? У них самих, кстати, ни одной пушки  не
видно..."
     Стукнула резная дверь - вошла черноволосая. Стянула перевязь с мечом,
повесила на  затейливый  крюк,  по-хозяйски  стуча  каблуками,  подошла  и
остановилась перед ним:
     - Стоишь?
     - Стою, - сказал Сварог. - Постою, не беспокойся.
     - Ты правда лар?
     - Правда, - сказал Сварог. - Так что  можешь  плясать  от  радости  -
непременно попадешь в летописи.
     Она фыркнула, щуря карие глаза:
     - В летописи я и так попаду, не беспокойся. Есть  за  что.  Как  твое
имя?
     - Лорд Сварог, граф Гэйр, - сказал он, искренне радуясь, что  наконец
нашелся кто-то,  у  кого  это  имя  не  вызвало  никакой  реакции,  будучи
абсолютно неизвестным.
     - Ого... - сказала она. - Впрочем, у нас  и  графы  найдутся...  Я  -
Грайне, царица Коргала.
     - Понятно, - сказал Сварог, хотя ничегошеньки не понял.
     Никакого Коргала на континенте нет. А на Таларе нет царских титулов -
только короли. Откуда же она тогда? И почему оба говорят на одном и том же
языке? Вот только произношение у нее незнакомое - нигде вроде  бы  так  не
растягивают гласные в конце слова и не двоят "р"...
     - Говорят, вы могучие колдуны, - сказала она с ноткой осторожности. -
Почему же ты так легко поддался?
     - А может, я просто развлекаюсь,  -  сказал  Сварог.  -  До  поры  до
времени. Потом как начну молниями швыряться...
     Она чуточку отодвинулась:
     - В самом деле, странно, что хозяин небесного замка путешествовал  на
таком корыте... - И упрямо задрала  подбородок.  -  Все  равно,  я  не  из
пугливых. Если уж на что-то решилась... Вот что. Скорее всего ты  не  лар.
Ты - незаконный сын лара от земной женщины, говорят, такие числятся рангом
пониже...
     - Эй, полегче на поворотах, - сказал Сварог. - Я тебе не  кто-нибудь,
а законный сын.
     - Все равно, постой пока...
     Она вышла. Ритмично звенели  диски,  галеры  гуськом  вошли  в  узкий
проход меж скал, где бок о бок ни за что не  уместились  бы,  перепутались
веслами. "Бедный мой экипаж, - подумал Сварог, -  ведь  определят  за  эти
самые весла..."
     Проход загибался вправо. Весла слаженно ударяли по воде, не  поднимая
брызг. Вокруг словно бы потемнело - нет, скорее поголубело,  синяя,  цвета
ясного неба мгла сгущалась, пока совершенно не скрыла проплывавшие  совсем
рядом   шершавые,   выветрившиеся   скалы.   Голубизна   превратилась    в
угольно-черную тьму. Сварогу показалось вначале, что он  ослеп.  Но,  едва
глаза немного привыкли, он увидел за окнами россыпь ярких, крупных звезд.
     Там, на Ителе, солнце еще не зашло. А здесь - где, хотелось бы знать?
- уже стояла глубокая ночь. Выходит, речные слухи о таинственных воротах в
иные миры оказались правдой?
     Щеку Сварогу защекотал пушистый мех. Он спросил:
     - Ты чего высунулся?
     - Запоминаю дорогу, - сказал Карах.
     Сварог не успел найти  ответ  -  скрипнула  дверь.  Вошла  Грайне  со
светильником, укрепила его в торчавшем из стены железном  кольце.  Стянула
сапоги, швырнула в угол, закинула руки за голову, выгнулась, потянулась:
     - Ну вот мы и дома...
     - Это что, Сильвана? - наугад спросил Сварог.
     - Это  Сильвана...  Удивительно  удачный  набег  получился.  Посудина
попалась жалкая, зато я взяла в плен лара. В последний раз здесь  за  нами
погнался какой-то странный корабль: парусов на нем не было  совсем,  весел
тоже, но он плыл против течения. И дымил трубой, как кухня  в  праздничный
день, по бокам крутились колеса... Но ворота были  недалеко,  темнело,  мы
ушли.
     "Повезло вам, что они не начали стрелять, - мысленно добавил  Сварог.
- Вам, дурехи, попался военный паровой фрегат или купеческий корабль  -  в
эти места и купцы не ходят без пары пушек на  борту.  Судя  по  всему,  вы
пиратствуете на Ителе совсем недавно - иначе смутные слухи давно стали  бы
конкретными и подробными донесениями, на охоту вышли бы военные пароходы".
     - Что ты молчишь?
     - Думаю, - сказал Сварог. - О том, что от вас останется, если за  вас
всерьез возьмется такой корабль.
     - И что останется?
     - Мусор на воде.
     - Догадываюсь, - кивнула она. - У многих есть то, чего нет у нас. Они
не полагаются на добрые мечи, трусы этакие, выдумали всякие штуки... Но мы
все равно будем ходить в набеги - сколько сможем.
     - Традиции славных предков, а?
     - Не смей смеяться над такими вещами!
     - И не думаю. Я сразу понял, что ты девушка решительная.
     - Я - царица. А ты - военная добыча, поэтому помалкивай.
     Она подошла вплотную, закинула голову и  всматривалась  в  его  лицо,
загадочно поблескивая глазами.
     - Только  подумать  -  живой  лар,  подарок  для  летописцев.  -  Она
мечтательно прищурилась. - Грайне, царица Коргала, первая  из  воительниц,
пленившая лара в Год Высокой Воды...
     - Ох, какие ж вы ребенки еще... - сказал Сварог.
     - Молчать. Военной добыче язвить не полагается.
     - А что сделаешь?
     - Что хочу, то и сделаю, - пообещала она. - А в  первую  очередь  мне
хочется себя потешить после столь славного набега.  -  Она  обеими  руками
взялась за литую  пряжку  его  пояса,  глядя  в  глаза.  -  Благо  вы  мне
нравитесь, лорд и граф...
     - Эй! - забеспокоился Сварог.
     Поздно. Она уже опускалась  на  колени,  и  вскоре  мужская  гордость
Сварога оказалась в плену умелых губ - обстоятельно и надолго.  Вскоре  он
признал, что в участи пленного есть  свои  приятные  стороны  и  никак  не
протестовал против дальнейшего развития событий, принимая в  них  активное
участие. События переместились на ковер, где все дальнейшее и происходило.
Одно лишь чуточку портило Сварогу все  удовольствие  -  он  никак  не  мог
забыть поначалу, что в капюшоне небрежно отброшенного Грайне в угол  плаща
третьим  лишним  обитает  Карах.  Но  потом  забыл,   примирился   как-то,
сосредоточившись на  том,  что  бы  заставить  это  буйное  дитя  природы,
оказавшееся в мирных условиях столь нежной и  пылкой,  сдаться  первой.  И
малость  позлорадствовал  про  себя,  когда  шальная  девчонка  -  царица,
говоришь? - в конце концов стала легонько  отталкивать  его  ладонями,  не
открывая глаз. Он усмехнулся во мраке, извлек из воздуха  сигарету,  зажег
огонь на кончике пальца.
     Грайне встрепенулась, изо всех сил стараясь не выглядеть испуганной:
     - Эти ваши колдовские штучки...
     Сварог медленно выпустил дым, намотал на указательный палец прядь  ее
шелковистых волос:
     - Знаешь, а ты - очаровательное дитя природы...
     - Вот только не надо с места в карьер себя  ставить,  -  сказала  она
упрямо. - С тобой хорошо, но не забывай, кто ты и кто я,  -  и  соизволила
улыбнуться. - Но с тобой и правда хорошо. И ведь  доволен  до  ужаса,  что
заставил меня сдаться первой? Что ж, признаться,  по  ночам  вы,  мужчины,
можете иногда одерживать победы, но это еще не значит, что днем ты  можешь
забывать об устоявшихся традициях...
     - Понял, - сказал Сварог. - И давно вы живете по этаким обычаям?
     - Испокон веков, - гордо ответила Грайне. - Женщины  правили  всегда.
Пусть в других  местах  и  не  так,  у  нас  нынешний  порядок  сохранится
навсегда. Послушай, а зачем ты пускаешь дым?
     - Устоявшаяся традиция, -  сказал  Сварог.  -  Вещь  нерушимая,  сама
понимаешь.
     "Нет, в будущем следует  помалкивать  насчет  всего  происшедшего,  -
подумал он. - Чтобы майора, лорда и графа изнасиловала, привязав к столбу,
такая вот нахалка, пусть  и  очаровательная...  Как  ни  крути,  плюха  по
репутации. Допутешествовался".
     Правда, он не чувствовал себя  таким  уж  оскорбленным.  Во-первых  -
ничего противоестественного не произошло. Во-вторых - все же не на  глазах
общественности... Он глянул  поверх  обнаженного  плеча  Грайне  -  Карах,
паршивец, нагло торчал у окна, запоминая дорогу. Сообразил,  стервец,  что
присутствующим не до него. Хорошо, хоть задом повернулся...
     - У меня с собой домашняя  зверушка,  -  сказал  он.  -  Так  что  не
удивляйся. Вон стоит.
     Грайне ничуть не удивилась:
     - Так это же не зверушка - домовой. У нас они тоже есть.  Ночью  косу
заплетет - и не почувствуешь.
     - Всю жизнь мечтал - косы заплетать, - сказал Карах, не оборачиваясь.
     - А если за хвост - и в воду? - рассердилась Грайне.
     - Тогда, конечно, умолкаю, - сказал Карах. - Убедили. Трепещу.
     - Ох, я бы тебя и в самом деле искупала, - фыркнула Грайне. - Но ведь
убьешь тебя - везения лишишься...
     - Потому и спокоен, - сказал Карах. - Жутко вы, люди,  боитесь  удачи
лишиться...
     - Вот и помалкивай. - И обернулась к Сварогу: - И ты тоже привыкай  к
нашим порядкам.  Кстати,  ведь  и  у  вас,  ларов,  не  мужчина  правит  -
императрица. Мы не такие уж дикие, тоже про нее слышали.
     "Значит, я на Земле сейчас, - подумал Сварог. -  Интересно,  в  каких
местах? Где же это в незапамятные времена обитали этакие амазонки?"
     - А географические карты у вас есть? - спросил он.
     - Что? - недоуменно уставилась на него Грайне.
     - Ну, где имеет честь располагаться твой Коргал?
     - На Араосе. По Араосу мы сейчас и плывем. Араос впадает в  Дугар,  а
Дугар где-то далеко, очень далеко впадает в океан. Но до океана мы еще  не
доплывали.
     "Значит, континент, - подумал Сварог. - И бессмысленно спрашивать его
название - наверняка континенты сейчас зовутся совершенно по-другому".
     - Ты привыкнешь, - безмятежно сказала Грайне. - Приживешься.  Если  у
меня от тебя родится девочка, положение твое в  обществе  станет  выше,  а
когда она достигнет совершеннолетия, еще повысится. А там и  Отцом  Царицы
станешь.
     - Ты что, хочешь сказать, мне у вас придется поселиться насовсем?!
     - А как же иначе? - искренне удивилась она. - Жизнь у нас не такая уж
легкая, врагов хватает, и без мужчин не  обойтись,  если  они  знают  свое
место и служат существующему порядку. Лар нам весьма пригодится. Мне  пора
иметь ребенка, а это дело серьезное, нужно семь раз отмерить, это те,  кто
пониже, могут подбирать, что придется, а я царица, я отвечаю за  Коргал...
- Она уставилась в потолок,  прикрыла  глаза,  любуясь  мысленно  грядущим
процветанием  своей  державы.  -  Так  что  ты  как  нельзя  более  кстати
подвернулся. Можно строить далеко идущие планы.
     "Ну, это мы еще посмотрим, - подумал Сварог. - Барон Дальг  не  может
ждать до бесконечности, завариваются серьезные дела,  так  что  некогда  в
роли принца-консорта - так, кажется, эта должность зовется? - создавать из
неведомого Коргала сверхдержаву".
     - А если убегу? - спросил он.
     - Попробуй, - прищурилась Грайне. - Про вас, ларов,  точно  известно,
что летать просто так, безо всего, сами по себе, вы не умеете.  Если  тебя
не стали спасать сразу, значит, не знают ни о  чем.  А  по  земле  от  нас
сбежать трудновато. Даже если твой домовой запомнит дорогу.
     - Да я из деликатности к вам спиной повернулся,  -  сказал  Карах.  -
Чтобы не смущать.
     - Рассказывай, - фыркнула Грайне.  -  Хитрец  нашелся...  Пожалуйста,
запоминай дорогу сколько угодно. Очень это тебе поможет...
     Очень уж уверенно она говорила - что-то за такой уверенностью  должно
было крыться, и Сварог чуточку обеспокоился. Он погасил сигарету и положил
руку на плечо девушки, но она отстранилась:
     - Нет, одевайся. Скоро Коргал.
     Сварог следом за ней  вышел  на  палубу,  в  ночную  прохладу.  Весла
застыли,  поднятые  над  водой,  словно  вздыбленная  щетина  исполинского
кабана. Галеры шли под парусами, река оказалась гораздо уже Итела, по  обе
стороны, насколько можно рассмотреть, темные холмы, поросшие  лесом,  а  в
небе ярко светят звезды и  широким  искристым  поясом  протянулся  Млечный
Путь. Далеко впереди по левому борту виднеются огни.
     При их появлении столпившиеся  у  левого  борта  амазонки  оживились,
украдкой подталкивая друг друга локтями,  послышались  шепотки,  смешки  и
фырканье. Грайне окинула суровым взглядом  свое  моментально  присмиревшее
воинство и шепнула Сварогу на ухо:
     - Если что замечу - тут же отрежу под корень...
     "Эта может", - подумал Сварог и шепнул в ответ:
     - Милая, да  я  ж  очарован  и  околдован  тобою  одной,  неужели  не
заметила? Твоя застенчивость и скромность...
     Охнул, чувствительно получив локтем под вздох, сердито замолчал.
     По узкому проходу, охранявшемуся двумя квадратными каменными башнями,
галеры вошли на веслах в большую бухту, где стояли десятка два кораблей, -
такие же галеры  и  разномастные  парусники,  большие  и  маленькие.  Даже
невежественный в морском деле Сварог сразу определил, что  это  -  военная
добыча, собранная с бору по сосенке в самых  разных  местах.  Поодаль,  на
холме, там и сям светились огоньки - судя по  их  расположению,  Коргал  -
город не столь уж маленький. Вот и соседний  холм  усыпан  огнями,  и  еще
один, и еще... "А не Рим ли это часом? - подумал Сварог. -  Не  город  ли,
что некогда стоял на месте Рима?"
     Амазонки группами расходились  в  разные  стороны  -  из  порта  вело
несколько дорог. Грайне,  отдав  какие-то  распоряжения,  покинула  галеру
одной из первых. Своего незадачливого экипажа Сварог так и не  увидел.  Он
шагал следом за  девушкой  мимо  каких-то  каменных  пакгаузов,  удивляясь
полному отсутствию часовых. Хотел было  спросить  Грайне,  в  чем  причина
такой беспечности, но Карах внезапно высунулся из капюшона, шепнул на ухо:
     - Очень плохая тварь, хозяин.
     -  Ага,  заметил?  -  обернулась  Грайне.   -   Тем   лучше.   И   вы
полюбопытствуйте, милорд...
     Она свернула с утоптанной дороги, остановилась у лежавшего поблизости
камня - высотой ей до пояса, уарда два в диаметре, почти правильный, разве
что чуточку бугристый шар со срезанным основанием. В  Ямурлаке  попадаются
очень похожие.
     Девушка  положила  ладонь  на  макушку  валуна,  наклонилась,  что-то
сказала, хотя прозвучали эти слова сущей бессмыслицей. Сварог отшатнулся -
камень вдруг ожил, тяжело шевельнулся, раскрылись две горизонтальные щели,
освещенные тусклым Табагровым сиянием, словно  пробивался  свет  пылающего
внутри костра. И тут же закрылись - будто  сильный  свирепый  зверь  вновь
задремал.
     - Значит, они живые? - вслух подумал Сварог.
     - Плохие твари, хозяин, - обеспокоенно подтвердил Карах. - В Ямурлаке
они тоже водятся, правда, их мало осталось. Одни спят много лет, и  их  не
добудиться, но есть и такие, что просыпаются ночью, рыскают по  дорогам...
И у них есть пасть...
     - И еще какая, - кивнула Грайне. - Двигаются они очень  быстро,  если
возникнет такая нужда. И только в Коргале помнят, как их приручать.
     - Кольцо вокруг Коргала? - спросил Сварог небрежно.
     - Даже два, - улыбнулась ему Грайне. - Они и в воду могут спускаться.
Говорят, в стародавние времена они в морях и обитали, но отчего-то ушли на
сушу.
     "Понятно, почему  нет  часовых,  -  подумал  Сварог.  -  Такая  тварь
проломит днище любому кораблю, а пешего или конного с размаху  расшибет  в
лепешку. Влипли".
     Они поднимались по нешироким  улицам,  косо  вившимся  вокруг  холма.
Невысокие каменные дома,  чистая  мостовая,  вымощенная  тесаным,  камнем.
Из-под ворот вслед им лениво побрехивали собаки.
     - Я-то думал, тебе устроят триумфальную встречу, - сказал Сварог. - С
цветами и трубами.
     - Глупость какая, - отмахнулась Грайне. - Дела говорят сами за  себя.
Завтра все и так будут знать.
     - Даже без свиты ходишь...
     - Если царица ходит ночью одна по  своему  городу  -  это  кое-что  о
городе говорит...
     - Логично, - сказал Сварог. - Буду где-нибудь королем - учту.
     - Ты-то? - фыркнула Грайне.
     - А что? Есть, знаешь ли, любопытное пророчество. Как на меня скроено
и шито.
     - Ну-ну...
     Она потянула тяжелое кованое кольцо, открыла калитку рядом с высокими
воротами. Сварог вошел следом за ней на широкий мощеный  двор,  освещенный
несколькими факелами. Со всех сторон выскочили поджарые  мохнатые  собаки,
узнали хозяйку и отчаянно замахали хвостами, набежали слуги со служанками,
низко кланяясь. Грайне прошла  меж  ними  с  неизвестно  откуда  взявшейся
величавостью.  Сварог  поспешил  следом,  косясь  на   любопытных   собак,
взявшихся его обнюхивать, чувствуя себя весьма неловко и глупо.
     Это, конечно, оказался не Версаль, где Сварог и не бывал, признаться,
но сомневаться, что он попал во  дворец,  не  приходилось  -  гобелены  на
стенах, сплошь батальные, мозаичные полы,  даже  высокие  зеркала  кое-где
попадались. Коридоры, правда, узковаты, а потолки в вековой  копоти  из-за
многочисленных светильников.
     - Ну? -  спросил  Сварог,  когда  она  остановилась  перед  дверью  с
полукруглым  верхом,  украшенной  то  ли  золотыми,  то  ли  позолоченными
бляшками и полосами. - Где тут мое законное место? На коврике у порога?
     - Здесь твое место. - Грайне, взяв его за рукав, втолкнула внутрь.  -
На коврике у порога будет жить твой мохнатый нахал. А  для  тебя  найдется
занятие и внутри.
     Она за шиворот вытащила Караха из капюшона,  бесцеремонно  кинула  на
коврик и захлопнула дверь у него перед носом. Повернулась к  Сварогу,  уже
не величавая, а откровенно веселая и нетерпеливая:
     - Значит, решил, что я всегда сдаюсь первой?



                         3. ГРАФЬЕВ ПРИБАВЛЯЕТСЯ

     Конечно, это был не Рим. Хотя бы  потому,  что  холмов  оказалось  не
семь, а всего четыре, сплошь  застроенных  каменными  домами,  окруженными
ухоженными садиками, - и множество  домиков,  уже  деревянных,  разбросано
вокруг холмов. На  холмах  жили  амазонки  с  челядью  и  самые  уважаемые
ремесленники - корабельщики и оружейных дел мастера. В  домах  на  равнине
обитали пастухи,  пахари  и  ремесленники  рангом  пониже.  Гребцы,  самые
бесправные в здешней иерархии, обитали в портовых казармах.
     Прошло четыре дня. Сварог, предельно занятый лишь ночами,  в  светлое
время суток только  и  делал,  что  слонялся  по  Коргалу  да  выспрашивал
дворцовую прислугу о порядках, деталях  и  установлениях.  Порядки  особой
сложностью не отличались -  пастухи  пасли,  пахари  пахали,  ремесленники
мастерили. Все они были мужчины. На долю женщин из  знатных  семей  выпало
занятие благороднее - война и оружейное ремесло (был,  правда,  и  мужской
военный отряд, но к нему амазонки относились примерно так, как спецназовцы
к стройбату). Новорожденных мальчиков здесь, вопреки Гомеру, со  скалы  не
бросали, но они автоматически становились людьми второго сорта,  лишенными
всех прав, кроме обязанностей. Даже имуществом  они  могли  владеть,  лишь
пока обитали одни. Едва в домике последнего гончара появлялась  женщина  -
пусть пришедшая из материнского дома в одной рогожке, а все нажитое  мужик
сколотил своим  горбом,  -  она  автоматически  становилась  полновластной
хозяйкой. Ничего похожего на религию Сварог не заметил.  Рядом  с  дворцом
царицы стоял небольшой храм, но та, кому там поклонялись, была не богиней,
а  какой-то  древней  владычицей,  прославленной  выдающимися  деяниями  в
незапамятные времена.
     Сварог задумчиво смотрел вниз с верхнего балкона  дворца.  Холм,  где
стоял дворец, был самым высоким из  четырех,  а  дворец  -  самым  высоким
зданием. Так что открывался  живописнейший  вид  на  много  лиг  вокруг  -
зеленые леса, желтые поля, порт, река, дороги. И  двойное  кольцо  маргов.
Сотни три недвижных буро-коричневых округлых валунов  словно  бы  опоясали
магическим кругом  холмы  и  поселения,  порт  и  пашни.  Только  пастбища
оказались снаружи - но и там появлялись марги, патрулируя по одному или по
двое.  Должно  быть,  такие  предосторожности  приняты  против   какого-то
внешнего врага.
     "А я ведь в Ямурлаке мимо них несколько раз проезжал, - с  запоздалой
злостью подумал Сварог. - Мог и  врезать  топором  по  темечку,  знать  бы
раньше... Что им не сиделось в  море?"  Служанки  рассказали,  что  марги,
выйдя некогда на сушу, господствовали в былые времена, но теперь вымирали,
сохранившись в отдаленных уголках Сильваны. Что  самое  интересное  -  эти
загадочные создания обладали разумом и своим языком, но только  в  Коргале
сохранилось древнее умение беседовать с ними, приручать и дрессировать. Да
и здесь обладали таким даром немногие посвященные вроде Грайне.
     У Сварога остался один путь к освобождению - рискнуть и выпустить  из
бутылки джинна. Но для  этого,  понятно,  требовалось  уединение  -  чтобы
хватило времени найти с джинном общий  язык,  пока  не  поднялся  всеобщий
переполох. А уединиться не удавалось. В любой миг могли  ввалиться  слуги,
во дворце не было  запиравшихся  изнутри  комнат  и  чердаков.  Оставалось
дожидаться,  когда  Грайне  отправится  в  очередной  набег,  а  ее  покои
останутся в полном распоряжении Сварога. Можно бы  рискнуть  и  откупорить
джинна прямо на балконе  -  но  Сварогу  отчего-то  ужасно  хотелось  уйти
эффектно и не спеша, продемонстрировав во всей красе  пресловутое  мужское
превосходство. Как-никак джинн тоже мужского рода...
     В общем, жилось Сварогу здесь неплохо. Поначалу он решил, что  каждая
здешняя юбка будет хихикать ему вслед, но  то,  что  ему  самому  казалось
издевкой над  привычным  патриархатом,  для  местных  баб  было  привычным
старозаветным  укладом.  Королевские  слуги  не  фыркают  вслед  очередной
фаворитке, от которой можно схлопотать даже больше неприятностей,  чем  от
самого короля.  Так  и  здесь.  К  Сварогу  относились  даже  с  некоторым
почтением - насколько можно  испытывать  почтение  к  индивидууму  второго
сорта, будь он хоть трижды лар.
     Карах,  напротив,  ныл,  скулил  и  плакался  -  домовые  чужаков  не
жаловали, яростно защищая обжитое местечко, так что пришельцу в первую  же
ночь крепко досталось от местных, и Грайне пришлось поселить его в шкафу в
своей спальне, с помощью какого-то ритуала  обезопасив  шкаф  от  законных
обитателей дворца. Однако те, разобидевшись, всячески пакостили,  дразнили
по ночам собак, ухали под дверью, прятали вещи Сварога. Карах, коего  мало
заботило эффектное утверждение извечного  мужского  превосходства,  слезно
умолял Сварога побыстрее выпустить джинна и  почти  уже  уговорил.  Вот  и
сейчас Сварог убрался на балкон, спасаясь  от  очередной  порции  жалоб  и
уговоров. Грайне спозаранку ушла к оружейницам,  она  втихомолку  готовила
что-то грандиозное, пообещав Сварогу  обязательно  посоветоваться  с  ним,
когда все будет готово. Насколько он понял  из  туманных  недомолвок,  она
собиралась немножко завоевать соседей, а тех трудно было запугать  маргами
- потому что у них имеется что-то свое, столь  же  мощное  и  эффективное,
чего у Грайне не имелось.
     За  спиной  деликатно  кашлянули.  Он  обернулся  -  у  перил  стояла
хорошенькая служаночка, уже не раз  опалявшая  его  довольно  откровенными
взглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно.  Сварог  решил  поначалу,
что  настырная  девчонка  вновь  взялась  за  свое,  нахмурился,  но   она
заторопилась:
     - К вам гость пришел, в голубой комнате сидит...
     - Что еще за гость? -  искренне  удивился  Сварог.  -  Ты  пуговки-то
верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит...
     Егоза засмеялась:
     - Ох и трусы же вы, мужчины...
     - Помолчи, отчаянная, - сказал Сварог. - Так что там за гость?
     - Друг одной благородной воительницы. Между  прочим,  будет  посмелее
некоторых... В голубой комнате сидит. Вина попросил и вас дожидается. Пока
вас искали, кувшин допил.
     - Наш человек...  -  сказал  Сварог,  уворачиваясь  от  нее  в  узком
коридоре - так и норовила задеть бедром.
     Голубая комната была прозвана  так  за  старинную  голубую  обивку  в
бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы, взятые  в
качестве трофея бабушкой Грайне в  каких-то  отдаленных  краях.  Про  себя
Сварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз  попивал
там винцо, глубокомысленно размышляя:  "Если  это  Израиль,  то  я,  стало
быть... Лэ хаим, бояре!"
     За столом в Израиле сидел  худощавый  молодой  человек  лет  двадцати
пяти. Длинные светлые волосы, каким  позавидовала  бы  не  одна  красотка,
падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное - узкое,  ястребиное,
обветренное.  Стоя  в  полумраке   глубокого   дверного   проема,   Сварог
приглядывался  к  незнакомцу.   Наряд   определенно   таларского   покроя,
дворянский, на пальцах поблескивают два самоцветных перстня.
     - Начал второй кувшин, - жизнерадостно  сообщил  молодой  человек.  -
Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, там лучшее во  всем  Коргале
вино. - Сварог вышел на свет, незнакомец даже  привстал  от  удивления:  -
Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?
     - Да, мать вашу! - невольно взвыл Сварог. - И здесь достали...  И  не
он, понятно? Я - граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я вам объясню этот
курьез природы... Вы с Талара, надо полагать?
     - Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и  не  граф  -  видите  ли,
батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства.  Когда  мы  с  ним
виделись последний раз, он собирался послать  верхового  за  нотариусом...
Так что, вполне возможно, я уже простой дворянин  без  графской  короны  в
гербе.
     - Вы из каких мест?
     - Из Ронеро. Ремиденум.
     - Это что такое? Город?
     - Странно вы шутите, - пожал плечами Леверлин.  -  Нет,  серьезно  не
знаете? Неужели образование на небесах столь плохо поставлено?  Ремиденум,
о собрат мой по несчастью, - это университет в Равене, старейшее на Харуме
учебное заведение. Прославленное не только  своей  древностью  и  научными
достижениями, но  еще,  замечу  с  гордостью,  и  благодаря  подвигам  его
студентов в тех областях, что мало  общего  имеют  с  изучением  премудрых
наук... Если попадете в Ремиденум, не  заикайтесь,  что  сроду  о  нем  не
слыхивали, - из дуэлей не выпутаетесь...
     - Учту, - сказал Сварог. - Значит, вас тоже...
     - Вроде того. Когда несколько дней назад стали гулять упорные слухи о
распахнувшихся Воротах и странных  пиратках,  я  по  непоседливости  своей
решил проверить все самолично. Нанял кораблик - и  поймал  приключение  на
свою голову. Кто же знал, что отсюда невозможно бежать... Мне эта  идиллия
уже начинает надоедать. Дважды приходилось бежать из тюрем, но  отсюда  не
убежать. Я с ужасом обнаружил, что толстею! Сидячая жизнь...
     - Это ужасно, - согласился Сварог. - Но я как раз обдумываю побег,  и
есть определенные шансы...
     - Подождите, - сказал Леверлин гораздо серьезнее, без  тени  прежнего
балагурства. - Побег - это  прекрасно.  Но  давайте  уж  откровенно.  Быть
может,  мне  следовало  бы  молча  примкнуть  к  вам...  Но  я,  простите,
становлюсь злым,  осторожным  и  крайне  недоверчивым,  когда  чего-то  не
понимаю. Я не возьму в толк, откуда взялся второй граф Гэйр, столь похожий
на первого.
     - Ладно... - сказал Сварог, безнадежно вздохнув.
     Он вкратце рассказал свою историю, но представил дело так,  будто  не
бывал ни в каких Хелльстаде и Ямурлаке, а потерпел аварию в  Пограничье  и
пробирался оттуда в  Харлан,  к  тамошнему  имперскому  наместнику,  чтобы
вернуться к себе на  небеса.  И  не  было  ни  капитана  Зо,  ни  "Божьего
любимчика", ни всего остального.
     - Хорошо врете, - резюмировал Леверлин. - Убедительно... Лорд Сварог,
в Ронеро, как и везде, хватает глупцов, но среди питомцев Ремиденума вы не
найдете ни дураков, ни легковерных. Что это вас вдруг потянуло  в  Харлан?
Сразу чувствуется, что в земных делах вы мало что смыслите, но _т_о_т граф
Гэйр исколесил Пограничье вдоль и поперек. Вас там очень быстро  заставили
бы выложить вашу  историю  -  и  непременно  предупредили  бы,  что  из-за
сходства с вашим предшественником вам в Харлане будет небезопасно. Да и не
любят в Пограничье Харлана. Вас непременно отговорили бы от посещения сего
осененного  черной  магией  герцогства.  Народ  в  Пограничье,  в   общем,
неплохой. И новоиспеченный лар вроде вас, оказавшись там, обязательно стал
бы пробираться не в Харлан,  а  в  Ронеро  или  в  Лоран,  где  тоже  есть
имперские наместники, а страны эти  не  в  пример  для  вас  безопаснее...
Жители   Пограничья   именно   это   и   посоветовали    бы,    непременно
воспользовавшись удобным случаем лишний раз пожаловаться  императрице  при
вашем посредстве на свое тяжкое житье-бытье. Они, чудаки, еще  верят,  что
императрица  им  поможет...  Вы  же  скитались  где-то   несколько   дней,
объявились в платье Вольного Топора на плывущем в Харлан  корабле,  причем
при  вас  был  загадочный  топор,  судя  по  описанию  моей   воинственной
подружки-хозяйки, весьма напоминающий Доран-ан-Тег...
     - Ну ладно, - сказал Сварог. - Рискну и буду с  вами  откровенным.  В
конце концов, я вас в случае чего всегда  успею  прикончить,  предупреждаю
честно... Так вот, в Харлане собирают войско из ямурлакских  мертвецов,  и
я, боюсь, остался единственным, кто об этом знает, кроме,  конечно,  самих
заговорщиков...
     Леверлин, словно бы ничуть не удивившись, произнес медленно:
     - Какого же рожна вы здесь торчите?
     - Получилось вот...
     - Получилось! - зло бросил студент. - Вы что,  должны  были  найти  в
Харлане кого-то, кто способен все это сорвать?
     - Вроде того.
     - Нужно выбираться отсюда. Немедленно.
     - Вы тоже каким-то боком причастны к этим играм?
     - Ни к чему я  не  причастен,  -  сказал  Леверлин.  -  Я  не  святой
подвижник. Но иногда люблю подраться, есть вещи, против которых необходимо
драться... Нынешний случай - как раз из таких.
     Почему-то Сварог сразу ему поверил. И сказал:
     - Видите ли, у меня есть джинн. Тот, кто мне его  отдал,  клянется  и
божится, что с этим джинном можно договориться...
     - Отлично. Если так и случится, лучшего нечего и желать. А если джинн
окажется духом переменчивых стихий, начнется столь буйное безобразие,  что
мы, если уцелеем сразу, вполне сумеем сбежать, когда он примется разносить
Коргал вдребезги и пополам... Маргам будет не до нас. Приступим?
     - Прямо сейчас?
     - А что?
     Сварог пожал плечами:
     - Глупо, конечно, но я хотел уйти красиво...
     - Кто мешает?
     - Нас могут подслушать, начнется суматоха...
     - Святая Бригита! А винные подвалы? -  Он  показал  пальцем  вниз.  -
Ручаюсь, никто из челяди не решится протестовать, когда вы  поведете  туда
своего гостя. Вы ж тут - ночной король...
     - А в морду? - угрюмо поинтересовался Сварог.
     - Бросьте, я и сам в таком же положении, не забыли? Ну,  пойдемте.  -
Он поднялся, забрал прислоненный к ножке стола виолон -  инструмент  вроде
гитары, только прямоугольный. -  Все  мое  ношу  с  собой.  Имею  слабость
сочинять  посредственные  вирши  и  распевать  таковые   под   собственное
бренчанье. А наши милые хозяйки обладают-таки еще  одним  исконно  женским
качеством, кроме известного нам по ночной поре, - обожают слушать любовные
баллады, и я имею здесь успех, какого на родной планете ожидать не мог...
     План стал претворяться в действие молниеносно. Никто и в  самом  деле
не решился препятствовать Сварогу - пожилая ключница, ведьма старая, имела
на сей счет свое мнение, но безропотно выдала светильник и ключи. Конечно,
ворча вслед насчет молодости и неопытности иных благородных  особ,  давших
чересчур много воли разным прохвостам. И с тоской поминала  добрые  старые
времена,  когда  прохвосты  таковые  знали  свое  место.  Сварог  не  стал
связываться, но Леверлин, уже ступив на верхнюю площадку ведущей  во  мрак
лестницы, обернулся:
     - Хочешь, харя, наябедничаю царице, что  ты  тайком  главного  кухаря
принимаешь и хозяйкиным вином потчуешь?
     И захлопнул дверь погреба. Они осторожно  спустились  вниз.  Леверлин
огляделся, высоко держа светильник:
     - Вот в таком месте я и хотел бы покоиться после смерти,  можно  и  в
уголке...
     Под сводчатыми потолками в шесть длинных рядов  выстроились  огромные
бочки, лежавшие на мощных козлах и каменных подставках.  На  стеллажах  из
неоструганных досок поблескивали из песка горлышки бутылок.
     - Я  не  выдержу,  даже  сознавая  серьезность  минуты,  -  признался
Леверлин. - Иначе в Ремиденуме меня проклянут.
     Он огляделся, подхватил с крючка  оловянный  ковшик  и  направился  к
ближайшей бочке. Открыл кран,  налил,  осушил  до  дна,  пошел  к  другой,
причмокивая и ухая. Сварог сам не удержался при виде такой роскоши -  снял
другой ковшичек, поменьше, продегустировал. Окликнул нежданного напарника:
     - Бросьте. Всех все равно не успеете обойти.
     - Но какое богатство...
     - Лучше объясните, как  мне  извлечь  из  узилища  нашу  единственную
надежду?
     - Просто сорвите пробку. Только учтите  -  если  верить  авторитетам,
джинн выполняет лишь три желания, потому формулируйте  четко  и  семь  раз
отмерьте...
     - А если он разбушуется?
     - Выбора нет. - Леверлин огляделся. - Коли уж  он  начнет  все  шить,
есть утешение: нас завалит этими великолепными бочками,  а  если  особенно
повезет, мы успеем захлебнуться в вине.
     Сварог достал кинжал и принялся ковырять пробку, маленькую,  покрытую
толстым слоем чего-то  вроде  смолы,  почти  окаменевшей.  Порезал  палец,
выругался.
     - Осторожно, - прошептал за его спиной Леверлин.
     - Соскользнуло лезвие, черт... Ну!
     Он поддел пробку острием, надавил, и она, чмокнув, вылетела,  описала
дугу, укатилась за бочки. Из горлышка сосуда неспешно пополз то ли дым, то
ли туман удивительно чистого алого цвета. Сварог едва удержался, чтобы  не
закинуть сосудик подальше в угол. Дым ширился, но не расплывался, не таял,
края его оставались четко очерченными, он взмыл  к  потолку  и  постепенно
принял  облик  полупрозрачной  человеческой  фигуры  -  понятно,  лишенной
всякого восточного колорита вроде чалмы или  халата.  По  ней  непрестанно
пробегали словно бы волны зыбкого холодного огня, она  светилась  изнутри,
мерцала, рдела, как угли в прогоревшей печи, то темнея, то наливаясь  алым
пламенем. Лицо  походило  на  человеческое,  только  уши  были  острые,  а
подбородок раздвоен, как коровье копыто.
     Джинн, колыхаясь под сводами, смотрел на них,  а  они  таращились  на
него, задрав головы. Леверлин опомнился первым:
     - Кто ты?



                   4. ПОБЕГ ПО-ГРАФСКИ, С УЧАСТИЕМ ДЖИННА

     -  Я  -  Урак-Омтар,  дух  огня,  -  ответил  джинн  не  столь  уж  и
оглушительным,  но  странно  рокочущим   голосом,   казалось   заставившим
вибрировать и барабанные  перепонки,  и  череп  Сварога.  -  Это  вы  меня
освободили?
     - Мы, - опомнился и Сварог. - Надеялись, что и ты нам поможешь, мы  и
сами в беде...
     - Я знаю закон, - пророкотал джинн. - Его  нарушают  духи  воздуха  и
воды, они непостоянны, изменчивы, как ветер и вода, но огонь благороден  и
чист. Если не знаете, кому  верить,  верьте  духам  огня...  ну  и  земли,
пожалуй. Жив ли еще Шелорис, самый могучий из подлейших и самый подлый  из
могучих?
     - Боюсь, никто у нас не помнит ни его, ни  названия  страны,  где  он
правил, - сказал Леверлин.
     И тут же в головах у них взорвался гремящим эхом хохот джинна.
     - Так ему и надо, собаке в  черной  короне!  Его  забыли,  а  я  жив!
Значит, и Шангара больше нет?
     - А где был этот Шангар? - спросил Леверлин.
     - На полуденном восходе  континента,  -  сказал  джинн.  -  Небольшая
страна, почти сплошь взятая в кольцо горами и по суше, и  по  морю,  кроме
трех мест на побережье, примыкавшая к заливу, где ревели вулканы...
     - Вам это о чем-нибудь говорит? - спросил Сварог.
     - Это чрезвычайно напоминает Горрот. Правда, вулканы  давно  потухли,
веков  сорок  назад...  Ну  да,  все  знали,  что  Горрот  вырос,  как  на
фундаменте, на каких-то остатках древней злой магии...
     - Вулканы погасли? - забеспокоился джинн. - Я не могу без вулканов, я
дух огня...
     - Не паникуй, - успокоил Леверлин. - На островах еще  найдется  пяток
вулканов, без жилья и купанья не останешься... Ах, лорд Сварог, как бы мне
хотелось подольше с ним потолковать. Ценнейшие для историков сведения...
     - Я соскучился, - сказал джинн. - Хочу на свободу.
     - Мы тоже, - сказал Сварог. - Но дело  в  том,  что  мы  даже  не  на
Таларе...
     - И вас сюда посадили, как это у людей принято? - Джинн огляделся.  -
Дверь без заклятий. Сейчас дуну...
     - Стой! - заорал Сварог. -  Подожди  ты!  Нам  не  из  подвала  нужно
выбраться, а из города...
     Джинн  снисходительно  усмехнулся,  деловито  присмотрелся  к  стенам
подвала:
     - Город сровнять с землей, сжечь или просто развалить? Как желаешь?
     - Не спеши, - сказал Сварог. - Я хочу, чтобы, когда я  тебя  попрошу,
все в городе уснули. Все живое, кроме меня, его,  здешней  царицы  и  трех
моих матросов. Пусть и марги уснут... Можешь сделать?
     - Что еще за марги? - не понял джинн.  Выслушав  Сварога,  кивнул:  -
Пойду посмотрю.
     Он сжался в крохотную алую точку,  микроскопический  огонек  метнулся
вверх, к двери.
     - Довольно мирное создание, - сказал Сварог.
     - Пока ему не приказали развалить город... Судя по старым книгам, дух
огня свято соблюдает договоры, но врагам его приходится несладко. Однако у
меня, я вижу, хватит времени...
     Он  проворно  налил  себе  еще  ковшик  и  принялся  смаковать.  Вниз
пронеслась огненная полоска толщиной с иглу, разрослась в джинна.
     - Ничего  трудного,  -  пророкотал  он.  -  Это  живые  существа,  не
владеющие магией. Смешно, но они чем-то сродни духам огня - внутри  у  них
горит свой огонь... Они уснут. Все уснут, кроме тех, кого ты  назвал.  Это
первое желание?
     - Да, - сказал Сварог.  -  Теперь  второе  -  ты  быстренько  домчишь
корабль, на который мы сядем, до места, которое я тебе укажу.
     - Третье желание?
     - А вот  с  третьим  придется  несколько  дней  подождать.  Идет?  Ты
просидел пару тысяч лет, что тебе пара дней?
     - Я знаю закон, - проворчал джинн. - Что поделать, придется ждать...
     Он съежился в искорку, искорка скрылась в сосуде. Сварог спрятал  его
в карман, испугавшись в первый миг, что одежда вспыхнет, но никакого  жара
не почувствовал.
     - Ну, пошли, - сказал он. - Начнем представление, как  только  Грайне
вернется...
     - А какое у тебя третье желание?
     - Сам пока не знаю, -  сказал  Сварог.  -  Я  подумал,  что  оно  нам
пригодится в Харлане...
     - Толково. Пошли... нет, погоди-ка. - Леверлин осмотрелся,  прошел  в
угол и вышел оттуда, волоча на плече бочонок квортеров в тридцать [квортер
- примерно 0,875 л]. - Тяжеленько, но доволоку. В дороге пригодится.
     - Хотите, я набью корабль  этими  бочками?  -  раздался  приглушенный
голос джинна.
     - Э, нет, - прокряхтел Леверлин. - Это выйдет третье желание. У  меня
душа разрывается от тоски по этим бочкам, но постараюсь пережить...
     Ключница наверху воззрилась на них ледяным взглядом,  но  промолчала.
Леверлин кряхтел,  согнувшись,  держа  в  другой  руке  за  гриф  покрытый
золотистым  лаком  виолон,  однако  героически  пер  бочонок  по   длинным
коридорам.  Попадавшиеся  навстречу   служанки   хохотали,   а   та,   что
преследовала Сварога жаркими взглядами и намеренно расстегнутыми  верхними
пуговками, даже пошла следом, приговаривая:
     - Кому-то может и влететь за такое самоуправство...
     Сварог повернулся к ней:
     -  Как  жаль,  синеглазая  звезда  моя,  что  мы  больше  никогда  не
увидимся...
     - То же самое я сказал милым бочкам... - пропыхтел Леверлин.
     - Ну вы и набрались, - расхохоталась  служаночка.  -  Сварог,  царица
может и задержаться у оружейниц...
     Ойкнула  и  шарахнулась  к  стене.  В  коридоре  стояла   Грайне,   с
любопытством разглядывая процессию. Покрутила головой, нахмурясь:
     - Великолепное зрелище...
     - То ли еще будет, милая, - сказал Сварог. - Урак-Омтар, давай.
     - Ты не сказал, сколько им спать, - раздался где-то  рядом  рокочущий
голос.
     - До темноты, - решил Сварог.
     - Выполнено.
     Глаза Грайне расширились, взгляд скользнул мимо Сварога. Он оглянулся
-  синеглазая  служаночка  медленно  сползла  по  стене  на  пол.  Поодаль
виднелась еще одна, прикорнувшая посреди коридора.
     - Что такое? - вскрикнула Грайне.
     Леверлин поставил бочонок, перевел дух, подошел и выдернул у  нее  из
ножен меч. Подумав, выкинул  в  окно.  Далеко  внизу  клинок  зазвенел  на
камнях. Она остолбенела от изумления,  даже  не  успела  помешать.  Только
повторила:
     - Что такое?
     - Все спят, - сказал Сварог. - И марги тоже. А мы уходим, извини...
     Леверлин деловито оторвал от  портьеры  златотканый  шнур,  быстро  и
ловко скрутил девушке руки за  спиной,  пока  она  не  успела  опомниться.
Сварог поморщился.
     - Ничего, - сказал  Леверлин.  -  Я  их  успел  изучить.  На  минутку
отвернешься - и получишь в спину  чем-нибудь  острым.  Правда,  прекрасная
царица? Да ты посмотри на нее. Ее в жизни так не оскорбляли,  она  в  тебе
сейчас  бездонными  своими  глазищами  дыру  прожжет...  Как  ты  еще   не
задымился?
     В самом деле, глаза Грайне метали молнии - к счастью для беглецов,  в
переносном смысле.
     - Не сердись, что поделаешь... - сказал Сварог примирительно.
     - Значит, ты с самого начала притворялся, будто мы тебя  победили,  а
на самом деле... Развлекался?
     Сварог покачал головой:
     - Ничего подобного, веришь ты или нет...
     Она подошла к окну, зорко,  с  надеждой  огляделась.  Сварог  смотрел
через ее плечо. Во дворе, скошенные молниеносным сном, лежали  где  попало
слуги и собаки, и на улицах виднелись спящие,  вдали,  у  подножия  холма,
замерли повозки - возницы сползли с козел, лошади легли, опустив оглобли к
земле. Сонное царство. Сварог хмыкнул. Вспомнив о верном домовом, бросился
в комнату, позвал:
     - Карах!
     Никакого ответа. "Тьфу ты, мы ж и тебя сосчитали по забывчивости",  -
спохватился Сварог. Рванул  дверцу  шкафа.  Карах  посапывал,  свернувшись
клубочком, - ему вместе со всеми предстояло проснуться  лишь  с  темнотой.
Сварог взял его под мышку, вышел в коридор, растерянно пожал плечами:
     - Я про него забыл, и он тоже... Он знал дорогу...
     - Ну, дорогу я тоже знаю, - сказал Леверлин. - Они меня  везли  днем.
Пошли, граф? Только прекрасную царицу  обязательно  следует  прихватить  с
собой, чтобы проводила нас до причала. Если не захочет  нежно  махать  нам
вслед платочком, ее дело. Но пусть непременно проводит. Иначе  она  быстро
освободит руки, едва мы выйдем из дворца, а там уж  что-нибудь  придумает.
Тебе метательное оружие не страшно, а вот мне не хочется получить стрелу в
спину на пороге вновь обретенной свободы...
     Он нагнулся и, кряхтя,  взвалил  на  плечо  бочонок.  Сварог  мог  бы
заклинанием сделать его ношу невесомой, но не стал рисковать - боялся, что
в этом  случае  бесшабашный  студент  непременно  захочет  прихватить  еще
парочку бочек, и получится лишняя трата времени.
     Сам он быстренько заскочил в оружейную  комнату  и  выбрал  два  меча
получше. Взял Грайне за локоть:
     - Пошли?
     Она с вызовом  уперлась  каблуками  в  пол,  напряглась,  всем  видом
показывая, что с места не сдвинется.
     - Унизительно будет для царицы, если ее  поволокут,  как  мешок,  два
существа низшего порядка... - сказал Сварог.
     Подействовало. Грайне пошла впереди,  гордо  воздев  голову,  выпятив
грудь. Под пыхтенье плетущегося следом Леверлина они спускались по улицам,
огибая спящих людей и животных. Возможно, Сварогу и  показалось,  но  раза
два он явственно услышал гулкое хихиканье джинна.  Он  смотрел  на  чудную
фигурку Грайне и никак не мог поверить, что видит девушку в последний раз.
Все так и следовало сделать, понятно, но расставаться с ней было  нелегко.
Она слишком уж ярко и внезапно вошла в  его  жизнь,  очень  уж  неожиданно
пришлось прощаться. Конечно, любые расставания - это одновременно и  новые
надежды, но...
     Он остановился и постучал рукояткой меча по макушке марга.  Получился
именно такой звук, какой и бывает, если постучать железом по камню.
     - Ты мне еще попадешься, - сказала Грайне, не оборачиваясь.  -  Жизнь
положу, но поймаю. Что я тогда с тобой сделаю, ты бы знал...
     - Мечты, мечты, где ваша сладость... - сказал Сварог. - Знаешь,  меня
устраивало и то, что ты со мной до этого делала, к чему разнообразить?
     - Я тебя буду искать днем и ночью...
     - Хочешь хороший совет? Не  нужно  больше  плавать  за  Ворота.  Есть
оружие, против которого не поможет вся ваша храбрость.  Даже  если  ты  не
боишься смерти, подумай - можешь остаток жизни провести  пленницей,  живой
диковинкой при каком-нибудь королевском дворе...
     Они ступили на  мощенный  камнем  причал,  и  Сварог,  к  превеликому
удивлению, увидел на небольшом одномачтовом кораблике какое-то  шевеление.
Три человека, суетясь и сталкиваясь, ставили парус - двое работали во  всю
силу, а третий неловко тыкался обок, помогая им одной  рукой,  потому  что
вторая была перевязана до локтя.  Сварог,  усмехнувшись,  набрал  побольше
воздуха и гаркнул:
     - Хозяина бросаете, прохвосты?
     - Ваша милость! - радостно завопил капитан. - А  мы  вот  видим,  все
дрыхнуть завалились, ну и рискнули, благо терять  нечего!  Вас  искать  не
стали, уж извините.
     Леверлин перевалил через борт бочонок, прыгнул на  палубу  следом  за
ним. Сварог осторожно уложил Караха у низкого борта, повернулся к девушке:
     - Будем прощаться?
     Грайне смотрела на него с бессильной ненавистью и явно не  собиралась
ронять слезы. Вздохнув, Сварог сказал:
     - Мне с тобой было чертовски хорошо,  но  нельзя  же  держать  живого
человека вроде игрушки, пойми ты, чудачка...
     Он обнял ее, наклонился и крепко  поцеловал  в  губы,  чувствуя  себя
ужасно виноватым - из-за пощечины, нанесенной по самолюбию юной царицы. Но
все равно не получилось и  тени  трогательного  прощания  -  вопреки  иным
авторам  чувствительных  романов.  Грайне  ничуть  не  разнежилась  и   не
прильнула к Сварогу с прерывистым вздохом. Она просто-напросто  попыталась
двинуть ему коленом в то место, к которому раньше относилась не  в  пример
нежнее. Хорошо еще, он вовремя сообразил, когда  она  резко  отодвинулась,
успел увернуться, но все равно по бедру прилетело крепко.
     - А еще царица... - покачал он головой.
     - Ты  ко  мне  еще  придешь,  -  сказала  она,  охваченная  страстной
надеждой, что когда-нибудь так и случится. - Приползешь,  когда  окажется,
что та жизнь не дала тебе счастья...
     В уголке глаза  Сварог  заметил  у  нее  крохотную  слезинку,  но  не
сомневался, что это - признак бессильной ненависти, не  имеющий  к  лирике
никакого отношения. Совершенно не зная, что еще сказать и нужно ли  что-то
говорить, он помялся и спросил:
     - Сколько тебе лет, воительница?
     - Девятнадцать. Развяжи руки. Не могу же  я  остаться  вот  так...  и
убирайся, видеть не хочу!
     - На свете всегда найдется кто-то, кто сильнее  нас...  -  шепнул  ей
Сварог на  ухо.  Разрезал  кинжалом  шнур,  из  предосторожности  повернув
девушку к себе спиной, прыгнул на палубу и громко  сказал:  -  Урак-Омтар,
двигай посудину. Место укажем.
     - С какой скоростью? - не преминул уточнить педантичный дух огня.
     - С обычной. Словно мы идем под хорошим попутным ветром.
     С треском оборвался причальный  канат,  но  кораблик  не  тронулся  с
места.
     - Хочешь, я сделаю так, что она станет думать по-другому и уплывет  с
тобой? - пророкотал джинн.
     - Дурак ты, а еще дух огня, - сказал Сварог. - Трогай.
     Корабль отвалил от причала и, невзирая на  мертвый  штиль,  поплыл  к
выходу из бухты, задрав нос и пеня воду, словно  торпедный  катер.  Сварог
смотрел за  корму.  Грайне  неподвижно  стояла  у  самой  кромки  причала,
смотрела вслед, ее фигурка становилась все меньше и меньше, потом  девушку
заслонила башня. Сварог ее больше не видел и подозревал, что не увидит уже
никогда.  Это  оказалось  больно,  так   думать.   Он   обернулся,   хотел
распорядиться,  но  Леверлин  уже  возлежал  у  бочки  с  невесть   откуда
раздобытым ковшиком, и  тут  же  стояла  пустая  оловянная  чарка.  Сварог
опустился на колени,  повернул  медный  краник,  и  полилось  благоухающее
черное вино.
     - Ну, за пьянящее дыхание свободы? - спросил Леверлин.
     Прозвучало это как-то уныло. Сварог молча выпил, резко дернув  рукой,
пролил немного на грудь и смахнул капли ладонью.
     - Странно, - сказал Леверлин. -  Меня  вроде  бы  ничем  не  удивить,
исколесил мир и не был обделен вниманием нежного пола, но  вспомнил  вдруг
свою рыжеволосую пантеру и подумал - может, другой такой у меня никогда не
будет?
     - Это тебе просто хочется посмаковать счастливое избавление, - сказал
Сварог хмуро.
     Корабль резво бежал по широкой реке - с зарифленным  парусом,  против
течения. Капитан и матросы так и не отошли от этаких чудес - сидели кучкой
у мачты, с почтительным ужасом таращились  на  Сварога,  надолго  забыв  о
своих полных чарках. Леверлин лежал, грустно глядя  в  небо,  тренькал  на
виолоне на три такта и с нарочитым пафосом напевал:

                      А он скакал домой с войны,
                      вез подарки для жены -
                      самоцветы из чужой стороны...
                      Он безжалостно загнал
                      пять коней,
                      он не ел, он не пил, он не спал -
                      мчался к ней.
                      Он шагнул через порог,
                      он был молод и высок -
                      но увидел, что другой был у ней...
                      Он достал свой верный меч,
                      повидавший столько сеч,
                      он смахнул головку с плеч -
                      эх, златовласую...

     - По сторонам зорче смотри, - сказал Сварог. - Как  бы  не  проехали,
я-то дороги не знаю...
     - Я могу вас довезти, куда только скажете,  и  сам  найти  дорогу,  -
сказал джинн, которому чертовски не терпелось на волю. - Это будет  третье
желание.
     - Ну потерпи, ладно? - сказал Сварог. - Ты  мне  еще  понадобишься  в
Харлане...
     Когда они отыскали Ворота - перемычку неподвижного  синего  тумана  в
узкой расселине, все повторилось, как в  прошлый  раз:  корабль  нырнул  в
синюю мглу, мгла сгустилась до полной непроглядности,  вскоре  рассеялась,
посудина выплыла на Ител.
     - Ну вот и все, - сказал Сварог.
     Неуправляемый корабль тут же  развернуло  кормой  вперед  и  в  столь
постыдной позиции понесло течением - джинн,  въедливый,  словно  стряпчий,
счел, что строго выполнил свои  обязанности  согласно  договору  о  втором
желании. Моряки, не дожидаясь приказа Сварога, бросились к  мачте.  Быстро
развернули кораблик в нормальное положение, капитан  встал  за  штурвал  и
повел суденышко к высокой скале, похожей па вопросительный  знак.  Сварог,
свесившись над бортом, громко позвал (вспомнив поучения Блая):
     - Доран-ан-Тег!
     Взметнулся фонтан брызг - топор взлетел над волнами и,  описав  дугу,
оказался в руке Сварога, больно ударив древком по ладони - Сварог не успел
разжать пальцы пошире.
     - Впечатляюще, - присвистнул Леверлин. - Где ты раздобыл этот славный
топорик?
     - Потом расскажу, когда будет время, - сказал  Сварог.  -  Интересно,
чья это конница там нарисовалась?
     Он достал подзорную трубу, всмотрелся. Десятка два верховых, желтые с
черным кафтаны. Один как  раз  смотрел  на  кораблик  в  подзорную  трубу.
Показалось, они встретились глазами, Сварог вздрогнул, опомнился, с  видом
скучающего зеваки медленно опустил трубу и спросил:
     - Харланцы?
     - Они, - поддакнул капитан. - Гвардейцы.
     Наверное, людей  с  "Божьего  любимчика"  до  сих  пор  сторожили  по
дорогам.
     - Интересно, что они о нас подумали? - спросил Сварог.
     - А что им думать? -  хмыкнул  капитан.  -  Один  в  наряде  Вольного
Топора, один в дворянском и  мы,  местные...  И  нас,  всех  пятерых,  для
экипажа такого  кораблика  маловато.  Кораблик  ронерской  постройки.  Они
наверняка решили, что речные пираты захватили ронерскую посудину.  На  что
им глубоко наплевать.
     - Леверлин, у тебя есть документы? - спросил Сварог.
     - Ну разумеется.
     - А у вас, капитан?
     - Аж три, ваша милость. И все, каюсь, на разные фамилии и подданства.
Вот только на кораблик у нас патента нет... ну да у меня  в  голенище  два
чистых зашиты. Впишем, что захотим, дело знакомое. Название на борту есть,
"Морская жемчужница", порт приписки сочиним из головы...
     - Весело будет, если нападем на того, кому этот корабль знаком.
     - А мы его в Риуме купили, ваша милость.
     - Ну и что? - не понял Сварог.
     - Риуме - первое в Пограничье место по продаже ворованного и  прочего
неправедно доставшегося. Кораблей в первую очередь. Кого ни спросят насчет
чего подозрительного - купил в Риуме у хромого да чернявого, еще одни  зуб
у него со свистом... Все понимают, в чем дело, а доказать нельзя.  Главное
- как следует осмотреть кораблик, и если попадется что лишнее, выкинуть за
борт.
     Так они и сделали,  но  не  нашли  ничего,  кроме  кое-какой  посуды.
Никакого  груза  в   трюме   не   оказалось.   Видимо,   амазонки   успели
похозяйничать.
     Что гораздо хуже, не оказалось ни еды, ни воды. Бочонок вина  к  тому
времени  был  объединенными  усилиями  опустошен  и  вышвырнут  за   борт.
Создавать заклинаниями еду и питье Сварог не хотел, чтобы не выдавать себя
как лара. Капитан и так узнал много  такого,  чего  ему  не  следовало  бы
знать. По этой же причине Сварог героически отказался  от  своих  сигарет,
извлекаемых из воздуха, довольствуясь  одной  из  трубок  капитана  и  его
скверным горлодером. А есть и  пить  хотелось  не  на  шутку.  Один  Карах
безмятежно дрых у борта, ничуть не встревоженный  наступившим  на  корабле
голодом, поскольку не знал ни о голоде, ни о побеге. Джинн  был  начеку  и
настойчиво предлагал  завалить  корабль  изысканнейшими  яствами  вкупе  с
лучшими  винами  -  очень  ему  не  терпелось   поскорее   развязаться   с
избавителями и отправиться восвояси. Но Сварог, твердо  решивший  поберечь
третье желание для серьезного дела, потребовал  карту  и,  обнаружив,  что
ближайшим населенным пунктом является уже знакомый ему  понаслышке  Готар,
решительно приказал:
     - Курс на Готар!
     Одного он боялся: что с тамошним бароном, пристрастившимся жечь людей
на кострах, уже прискакала разбираться рать  молодого  князя.  Тогда  всем
будет не до проезжих корабельщиков.



               5. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ КАК ИМПРОВИЗАЦИЯ

     Подплывши к Готару, они обнаружили,  что  городишко  выглядит  крайне
убого - дома ветхие, прямо-таки готовые рухнуть. Причал был вымощен камнем
в незапамятные времена, и половина плит  давно  вывалилась.  Дыры  кое-где
залатали досками, но особого старания при  этом  не  проявили.  На  волнах
покачиваются три лодки и большой одномачтовый баркас без палубы - судя  по
груде сетей на корме, рыбацкий. На фоне всего этого  "Морская  жемчужница"
выглядела роскошным океанским лайнером, бросившим по случайности  якорь  в
захолустном райцентре. Экипаж Сварога представления  не  имел,  что  такое
океанский лайнер и райцентр, но оценил ситуацию верно - несмотря на полное
отсутствие свидетелей-аборигенов, моряки приосанились и гордо  поплевывали
за борт - даже покалеченный, чьи раны уже начали подживать.
     - Ну, пошли? - сказал Сварог Леверлину.
     - А топор ты не берешь? Здешний хозяин - скотина редкая, к нему лучше
приходить в гости вооруженным до зубов...
     Сварог прихватил топор, они осторожно прошагали по дряхлому причалу и
направились к ближайшим домишкам. В первом никого не оказалось. Во  втором
тоже. Из домов воняло, вокруг  валялся  всякий  хлам,  бродили  бесприютно
худые свиньи. Только у третьего домика, на лавочке, обнаружилась старуха -
ветхая, под стать причалу и городку. Она молча выслушала  Сварога,  ничего
не поняла, и они еще долго добросовестно орали ей в ухо.  Из  ее  шамканья
только и дознались, что жрать самим  нечего,  а  весь  народ  на  площади.
Сварог сунул в иссохшую ладонь монетку (при виде которой старуха  едва  не
лишилась чувств), и они быстрым шагом направились дальше,  держа  курс  на
видневшуюся над  крышами  каменную  башенку  с  развевавшимся  вымпелом  -
баронский замок  и,  следовательно,  центр  города.  Должна  же  в  центре
отыскаться хоть одна лавчонка со съестным?
     На площади перед баронским замком они обнаружили целых три лавчонки -
но все оказались заперты. В угрюмом  молчании  стояло  сотни  три  народа,
должно быть  все  городское  население,  способное  передвигаться,  и  над
головами толпы виднелись верхушки  двух  столбов,  вокруг  которых  что-то
происходило: оттуда слышались шум и ругань, но ни дыма, ни огня  пока  что
не видно.
     Они быстро  протолкались  в  первый  ряд,  весьма  невежливо  работая
рукоятями мечей и древком топора. Видя их хорошую одежду и оружие, те, кто
стоял поближе, торопились дать дорогу, но толпа была очень уж спрессована,
и повозиться пришлось.
     Они переглянулись. Леверлин побелел от злости.
     - Ну, так, - сказал Сварог. - Слухи ничуть не преувеличены...
     По краю пустого  пространства  вокруг  столбов  прохаживались  воины,
человек двадцать, в кольчугах старинного фасона, но добротных, вооруженные
мечами и топорами. Огнестрельного оружия Сварог не заметил. Еще  несколько
человек складывали кучи хвороста  вокруг  столбов  с  привязанными  к  ним
людьми, и на  них  покрикивал  красовавшийся  на  черном  коне  субъект  в
кольчуге с  серебряными  накладными  украшениями  и  баронской  короне  на
лысоватой башке.
     Сварог пригляделся к тем, у  столбов.  Девушка  в  бедном  домотканом
платье, довольно красивая. Скорее всего местная. А вот мужчина определенно
не отсюда - высокий, темноволосый, с аккуратной бородкой, в изодранной, но
совсем недавно роскошной одежде, синей с вышивкой золотом.
     На шее у барона красовалось изящной работы золотое ожерелье с  синими
самоцветами - оно никак не вязалось с хозяином Готара, а вот на человеке в
синем смотрелось бы весьма естественно - как и висевший при  бедре  барона
меч в дорогих ножнах, с усыпанной рубинами рукоятью...
     - Ну, с кого начнем? - спросил Леверлин сквозь зубы.
     - Ты что, хочешь...
     - А ты до конца досмотреть собираешься? - На узком лице  студента  не
осталось ни бесшабашности, ни благодушия.
     - Да нет, - сказал Сварог. - Просто...
     - Не знал, можно ли на меня рассчитывать?
     - Ну... в общем, да.
     - Ну, в общем, я на тебя  не  обижаюсь,  -  передразнил  Леверлин.  -
Знакомы без году неделя... Ладно. Забыли.  Но  если  ты  еще  когда-нибудь
решишь, что на меня нельзя полагаться, - не посмотрю, что ты  милорд,  Его
небесное великолепие... - Студент огляделся. - Так. Время  есть,  они  еще
повозятся, только начали... Знаешь, этот, с бородкой,  определенно  моряк.
Одежда у него стагарского пошива. Но  не  колдун,  мочки  ушей  на  месте.
Стагарский  волшебник  им  уже  давно  устроил  бы   стихийное   бедствие.
Колдовство у них специфическое, сугубо  морское,  но  неплохо  работает  и
возле реки, впадающей в море. Проливной  дождь  или  ветер,  такой,  чтобы
крыши срывало, - это и здесь пригодилось бы...
     - Я делаю барона, - сказал Сварог. - Во-первых, он  здесь  главный  и
без него начнется  сумятица,  во-вторых,  лошадь,  оставшись  без  седока,
начнет метаться, прибавит паники. Держи мне спину, только смотри,  сам  не
подвернись...
     Они говорили тихонько, но стоявшие рядом все же  кое-что  расслышали,
стали потихоньку отодвигаться, насколько удалось.
     - Вся загвоздка в этих, - кивнул Леверлин на толпу. - Если кинутся на
подмогу хозяину - задавят массой...
     - Живи ты в таком дерьме, ты бы его любил и защищал?
     - Люди - существа непредсказуемые... Вдруг они не захотят лишаться ни
такого зрелища, ни хозяина? Ну как, начнем сразу или с разговором?
     - С разговором, - сказал Сварог. - Вот что, диспозиция меняется.  Как
только я начну, кидайся и режь  на  парне  веревки.  Уж  он-то  за  барона
драться не станет.
     - Не стоит. Если его сначала пытали, а вполне могли, он весь ломаный,
и толку от него будет чуть. Только время потеряю.
     - Тоже верно... Идем?
     Они прошли мимо воинов и направились прямо к барону. Теперь их видели
все. Кто-то охнул. Они шагали легко, размашисто под взглядами сотен  глаз.
Сварог ощутил легкость во всем теле  и  почувствовал,  что  движется,  как
некая машина, без единого  лишнего  движения.  Люди  у  костров  перестали
складывать хворост и таращились на них. Барон - тоже. "Сейчас он  рявкнет,
- подумал Сварог, - не может не рявкнуть... А этот вот  белобрысый  совсем
мальчишка, жалко..."
     - Эт-то что за франты? - раздалось наконец  рявканье  барона.  -  Что
нужно?
     Ощутив  прилив  веселой  ярости,  Сварог  посмотрел  снизу  вверх   в
одутловатую харю. Его голос звучал невыносимо надменно:
     - Я - лорд Сварог, граф Гэйр. Что здесь происходит?
     - Я - Леверлин, граф Грелор, и хочу задать тот же вопрос.
     Сварог убедился, что его имя барону незнакомо. Но вот титул  -  самый
захудалый барон Пограничья не мог не знать, что "лордами" титулуют  только
ларов.
     - Что я хочу, то здесь и происходит, - рявкнул барон. И добавил тише,
чтобы не слышали его  вояки:  -  Милорд,  если  Его  Небесное  Великолепие
нарушает традиции и без должного почета разгуливает по нашей убогой земле,
с ним по скудоумию нашему могут и бесчестно обойтись...
     "А он не трус, - отметил Сварог. - Подонок, но  не  трус.  И  неплохо
осведомлен о традициях..."
     Барон гнусно усмехнулся:
     - Ваше Небесное Великолепие, тридцать топоров - это тридцать топоров,
как ни крути. Если вы соблаговолите дождаться окончания церемонии, я приму
вас в своем замке с  почетом,  какой  только  способен  оказать.  Мы  люди
темные, но понимаем: иногда и высоким господам неба хочется развлечься  на
земле без лишней пышности...
     Пожалуй, он готов был покончить дело миром. Вот только  Сварог  никак
на это не мог согласиться. Он быстро  огляделся.  Воины,  сбитые  с  толку
вполне мирным разговором, содержания которого они не  слышали,  поступили,
как все солдаты в подобных случаях: опустили  оружие,  расслабились,  тупо
ожидая, пока дело вернется к какой-то определенности.
     Леверлин крикнул человеку у столба:
     - У вас, случаем, не будет к нам просьбы?
     Человек ответил быстро, но с достоинством:
     - Господа, я никогда  и  ни  у  кого  не  просил  помощи,  но  иногда
приходится отбрасывать прежние привычки. Не  могли  бы  вы  развязать  эти
веревки и одолжить меч? Остальное я сделаю сам...
     - Боюсь, церемонию придется отменить, барон, - сказал Сварог.
     Шаур он держал в левой  руке,  нацелился  сначала  в  конскую  грудь.
Однако, когда рука барона дернулась к мечу, передумал - живи, лошадка,  ты
одна ни в чем не виновата, -  шагнул  вперед  и  размахнулся  топором,  не
особенно и широко.
     Лезвие вошло в обтянутый кольчугой жирный бок - косо и глубоко. Барон
еще валился с седла, брызгая кровью, а Сварог уже развернулся на  каблуках
к кучке воинов, выстрелил в ближайшего, пустил очередь звездочек в  группу
стоявших поодаль. К его  радости,  моментально  начался  вполне  приличный
переполох. Конь рванулся вперед, но  Леверлнн,  ловкий  и  проворный,  как
кошка, схватил повод и одним махом взмыл в седло. Зрители шарахнулись  кто
куда, разноголосо вопя. Воины тоже не  являли  собой  образец  единства  и
боевой стойкости - кто остался на  месте,  кто  откровенно  пятился,  лишь
человек пять неуверенно двинулись к Сварогу.
     Передний размахнулся топором для хорошего броска. Сварог,  осклабясь,
ждал. Топор тяжело полетел в его  сторону  -  и  срикошетил  от  невидимой
преграды,  отлетел  вбок.  На  того,  кто  его   бросал,   это   произвело
неизгладимое впечатление, да и остальных потрясло. Сварог сделал  выпад  и
обрубил половину клинка  белобрысого  сопляка,  оказавшегося  ближе  всех.
Леверлин волчком вертелся с конем, ожидая атаки, но никто на него пока  не
бросался. Со стороны немногочисленных  зрителей,  рискнувших  остаться  на
месте, послышались крики:
     - Лар! Лар!
     Наступил самый интересный момент. Либо солдатня,  превозмогши  страх,
навалится всем скопом, и тогда  все  завертится  по-настоящему,  либо  они
выиграли. Стало тихо, только раненые стонали и  охали.  И  в  этой  тишине
вдруг завопил Леверлин, во всю мочь, словно хотел докричаться  до  летучих
замков:
     - Ваганум! Ваганум!
     Он кричал что-то еще, про клятву, кажется.  И  все  вдруг  изменилось
самым решительным образом.  Воины,  собравшись  в  кучку  на  почтительном
расстоянии от Сварога, аккуратно стали складывать все свое оружие  наземь.
Это было настолько неожиданно, что Сварог оглянулся - не  въезжают  ли  на
площадь конники князя Велема?
     Ничего подобного.
     Воины,  покончив  с  разоружением,  выстроились  неровной   шеренгой.
Леверлнн шел к нему, ведя коня в поводу, улыбаясь во весь рот:
     - В Ремиденуме еще и прилежно зубрят науки...
     - Детали, - только и сказал Сварог, все еще удивляясь.
     - Бывает набег ради грабежа, бывает война, а в земном праве есть  еще
и ваганум. Когда пришлый дворянин побеждает в  схватке  владельца  манора,
чтобы самому сесть на его  место.  Конечно,  тут  свои  условия:  владелец
вправе использовать всю свою вооруженную силу, а  пришелец  обязан  иметь,
самое большее, одного спутника. Потому,  хоть  для  ваганума  теоретически
открыт даже Снольдер, на деле успеха  можно  добиться  лишь  в  такой  вот
глуши. Особенно когда подданные не хотят защищать хозяина.
     - Значит, теперь барон - ты?
     - Не было у меня хлопот... - усмехнулся Леверлин.  -  Ты.  Быстренько
начинай командовать, время не ждет... Ну!
     Сварог   приосанился,   принял   позу,   показавшуюся    ему    самой
величественной, оперся на рукоять топора, указал на столбы и рявкнул:
     - Отвязать!
     Воины, не очень и удивившись, побрели к  столбам.  Сварог  неуверенно
оглянулся на молчавшую толпу и крикнул:
     - Все прекрасно, ребята, вольности последуют!
     - Идиот! - поморщился Леверлин. - Они ж к тебе сейчас с  просьбами  и
нуждами кинутся, затопчут...
     Толпа и в самом деле колыхнулась вперед, лица из тупых  стали  вполне
человеческими, охваченными надеждой.  Но  воины  по  жесту  Леверлина  уже
выстроились меж Сварогом и толпой, а Леверлин уже кричал, воздев руки:
     -  Спокойствие!  Барону  нужно  время,  чтобы  разобраться  с  вашими
нуждами! Вольности вам обещаны, и они будут! Стоять!
     Подействовало. Толпа замерла в прежней позиции.
     - Обрати-ка внимание на эти рожи...
     Сварог обратил. Пятеро с нагло-угодливыми рожами холуев-любимчиков  и
одетый еще богаче  пожилой  субъект  с  лицом  до  того  добродетельным  и
праведным, что мог оказаться лишь вором и сатрапом.
     - Ага, - сказал Сварог понимающе. - Ну-ну...
     Он направился к приближенным покойного барона, махнул на ходу воинам,
и они, уже успев подобрать оружие, заторопились следом.
     - Управитель? - спросил Сварог.
     Субъект с лицом праведника часто-часто закивал.
     - А  повесьте-ка  его,  пожалуй,  -  сказал  Сварог.  -  Что  это  за
управитель, если довел город до такого похабства?
     Воины  сграбастали  управителя,  но  он   с   неожиданной   резвостью
вывернулся и пал в ноги, цепляясь за сапоги:
     - Ваша светлость, я ж вам пригожусь...
     - Ладно, оставьте его пока, - сказал Сварог. - Остальных вешайте.
     Он плохо представлял,  как  именно  следует  управлять  государством,
пусть и  крохотным,  но  по  наитию  решил:  в  таких  случаях  не  мешает
громогласно пообещать вольности и немедленно повесить наиболее запачканных
деятелей прежнего режима. Для укрепления своего авторитета в  массах  и  в
целях борьбы  с  коррупцией.  Народу  такое  поведение  всегда  нравилось.
Особенно когда вешают самых упитанных.
     Пятерку холуев до виселицы, торчавшей в  уголке  площади,  так  и  не
довели - толпа, оттеснив воинов, захлестнула  и  смяла  бывших  фаворитов.
Началась  шумная,  азартная  толчея.  Управитель  глянул  в  ту   сторону,
затрясся.
     - Ну, поговорим о государственных делах, - сказал ему Сварог. - Здесь
люди от природы такие бедные или барон все  мало-мальски  ценное  сгреб  в
закрома родины?
     - Барон, ваша светлость, барон, подлец, негодяй, мерзавец, скотина...
     - Без лирики, - сказал Сварог. - Где  же  в  таком  случае  баронские
закрома?
     -  В  Ронеро,  ваша  светлость,  в  банках  Равены,  барон  собирался
перебираться туда... Я знаю, где лежат все бумаги и счета...  -  Он  вдруг
кинулся к бездыханному телу недавнего хозяина и тут  же  вернулся,  обеими
руками протягивая Сварогу баронскую корону.
     Сварог повертел ее, напялил на голову, подумал и кивнул:
     - Ладно, поживешь пока. Скройся в замок и сиди там тихонечко.  Холуев
дотопчут, непременно про тебя вспомнят... - Он жестом отправил  одного  из
воинов следом за управителем, а второго спросил: - Винный погреб  в  замке
есть?
     - Как же без него, ваша светлость?
     - Выкатите-ка народу пару бочек, - милостиво распорядился  Сварог.  -
Не больше. Так, чтобы пришлось по хорошему ковшу на рыло.  Самим  пока  не
брать в рот ни капли, а то повешу. Дома у тех холуев были хорошие?
     - Лучшие в городе, ваша светлость.
     - Разграбить, - сказал Сварог. - Но аккуратно. Чад  и  домочадцев  на
время этой веселой забавы увести в замок.
     - А управителев дом? - с деловым интересом спросил служивый.
     - Управителев дом дарю  вам  всем,  моей  верной  дружине,  -  сказал
Сварог.
     - Выходит, мне теперь на управителевой дочке жениться можно?  Она  не
против, да папаша рыло воротил...
     - Женись, - сказал Сварог. - Но чтобы по всем правилам  у  меня,  без
блуда!
     Судя по лицу вояки, дружина отныне готова была  за  нового  барона  в
огонь и в воду.
     - Ваша светлость, а какие будут распоряжения насчет девок!
     - Которых? - не понял Сварог.
     - У барона в замке - десять девок, как бы для  рукоделия  и  кухонной
работы...
     - По домам всех.
     - Да ведь прижились, стервы, нравится им...
     - По домам, - сказал Сварог, повернулся к Леверлину:  -  Как  у  меня
получается?
     - Неплохо для начала. А дальше?
     - Увидишь, - хмыкнул Сварог. - Я тут кое-что предпринял. Так,  а  где
наш спасенный?
     Человек в синем наряде стоял поблизости - уже со своим  ожерельем  на
шее и мечом на поясе. Он с достоинством раскланялся:
     - Милорд, я ваш неоплатный  должник.  Вас  не  обидело  столь  скупое
изъявление благодарности?
     - Ничуть, - сказал Сварог. - Коли это не секрет - как вас занесло  на
костер?
     - Больно признаваться, милорд, но причина в излишней самонадеянности.
Когда твое имя заслужит определенную репутацию на морях, забываешь, что на
суше обстоит несколько иначе. Я неосмотрительно отправился на берег,  взяв
с собой лишь троих матросов. Увы, этот дикий уголок оказался одним из  тех
мест, где славное имя капитана Джагеддина совершенно неизвестно...
     - Чем я могу вам помочь? Ваш корабль где-то поблизости?
     - Милорд, если вы дадите мне оседланного  коня,  это  будет  с  вашей
стороны столь же неоценимой услугой... Поверьте, я очень спешу.
     Он упорно избегал  подробностей.  Должно  быть,  имел  на  то  веские
причины. Что ж, не стоит лезть в чужую жизнь...
     - Джагеддин, - припомнил Сварог. - Капитан "Призрака удачи"?
     Капитан поклонился:
     -  Для  меня  большая  честь,  что  милорду  известно  название  моей
ничтожной лохани...
     - Не слышали ли вы в последние дни что-нибудь о капитане Зо?
     Вопрос, видимо, нетактичный - Джагеддин слегка поморщился.
     - Милорд, мы с капитаном Зо не интересуемся делами друг  друга.  Наши
сложные отношения принимают порой самые разнообразные формы и выражения...
Мы старые соперники. Во многом.
     - Ну, в таком случае можете  поздравить,  -  сказал  Сварог  сухо.  -
Похоже, выиграли вы  -  потому  что  оказались  тем,  кто  просто-напросто
пережил соперника...
     И отвернулся.  Он  не  обязан  был  вести  галантные  беседы  с  этим
совершенно чужим удальцом, случайным встречным.
     Джагеддин столь же сухо произнес за его спиной:
     - Несмотря на всю сложность наших с Зо отношений, я никогда  не  стал
бы мелко злорадствовать, узнав о его смерти. Как и он, узнав о моей.  Хотя
каждому из нас было бы приятно, пади соперник именно от его руки...
     - Я вас и не подозреваю в  мелочности  чувств,  -  сказал  Сварог.  -
Насчет коня сейчас распоряжусь. Удачи.
     - И вам. Повторяю, я ваш должник.
     Он коротко поклонился и отошел к спасенной от костра девушке.
     - Провалиться мне на этом месте, он собирается взять се  с  собой,  -
сказал Леверлин. - Ну, его дело. Знаменитый морской волк... Интересно, что
он потерял в этой дыре?
     - Не знаю, - сказал Сварог. - И знать не хочу. Хватит с меня загадок,
со своим бы делом справиться... Ага, вон их ведут, голубчиков...
     - Кого?
     - Понимаешь ли... - сказал Сварог. - Я велел солдатам доставить  того
местного лавочника, у которого в городе самая лучшая репутация.  И  нашего
беспалого. В мое отсутствие они тут будут распоряжаться втроем  -  прежний
управитель, лавочник и беспалый. Три  прохвоста  будут  бдительно  следить
друг за другом. Возможно, когда-нибудь они и сговорятся воровать в  добром
согласии, но такое случится не скоро. Как тебе реформы  и  преобразования?
Распоряжусь ослабить налоги и тому подобное...
     - Боюсь, жизнь не особенно улучшится. Так, самую чуточку.
     - А что делать? - пожал плечами Сварог.
     Через час он поднимался  на  корабль  полноправным  бароном,  вольным
ярлом, имевшим право возводить в дворянство подобно королям, унося с собой
в мешке корону, половину казны  (остальное  оставил  на  хозяйство  троице
управителей) и пергаменты с печатями, которые ему в качестве новоявленного
владетеля предстояло еще заверить у ближайшего императорского  наместника.
Как он узнал, в его полном  и  безраздельном  владении  отныне  находились
городок Готар, три десятка деревень, земли  площадью  четыреста  пятьдесят
три квадратных лиги и тысячи четыре народу. Что ему со всем  этим  делать,
он решительно не представлял и надеялся,  что  в  будущем  все  как-нибудь
утрясется само собой...



                         6. МИЛОРД, КОТОРОГО НЕТ

     Если Харлан и был заповедником злых колдунов и черных магов,  на  его
внешнем облике это никак не отражалось. Попав в его пределы, Сварог  видел
по  обоим  берегам  Итела  самые  обыкновенные  селения,  городки,  пашни,
пастбища, замки и храмы. На реке попадалось множество  пузатых  купеческих
коггов и влекомых лошадьми барж, иногда величественно  проплывали  большие
океанские корабли с иностранными флагами. Раза  три  встречались  парусные
военные фрегаты под харланскими вымпелами, а  однажды  пропыхтел  колесный
пароход  с  высокой  черной  трубой  и  пушками  на  палубе,  но  "Морская
жемчужница" ничьего внимания не привлекала, словно стала невидимкой.
     Столица Харлана  Аран  оказалась  самым  обыкновенным  городом  -  не
блиставшим умопомрачительной роскошью, но и не убогим. Она была  разделена
рекой пополам, берега повсюду забраны в камень, но ни одного моста  Сварог
не увидел - Ител  здесь  был  в  лигу  шириной,  и  столь  длинные  мосты,
возможно, просто не умели строить.
     Сварог  самонадеянно  велел  было  капитану  править  к  первому   же
попавшемуся причалу, но оказалось, что  порядки  здесь  (как  и  в  других
державах, впрочем) жесткие: все, кто прибывал из-за границы водным  путем,
должны были причаливать в особой гавани, где их ждали таможенный  досмотр,
проверка бумаг и прочие прелести гостеприимства.  Пришлось  плыть  дальше,
соблюдая все предосторожности:  наперерез  в  обоих  направлениях  сновали
лодки,  иные  простенькие,  иные  с  роскошными  балдахинами,   множеством
гребцов, раскрашенные и покрытые резьбой.
     - Одного я не пойму, - сказал Сварог Леверлину. -  Какого  черта  они
построили город по обоим берегам? Река-то широченная...
     - Старинная традиция,  -  пожал  плечами  Леверлин.  -  Есть  древнее
поверье -  только  та  столица  благополучно  просуществует  до  скончания
времен, что стоит на обоих  берегах  реки.  С  военной  точки  зрения  это
приносит лишние хлопоты - такой город не окружить  крепостной  стеной.  Но
традиция, несмотря на  все  неудобства,  держится  стойко.  Подозреваю,  в
прошлом, до Шторма, существовал какой-то великий город,  расположенный  на
обоих  берегах,  воспоминания  о  его  славе   в   такой   вот   форме   и
запечатлелись...
     У нас в Равене есть великолепные мосты. И в Ноле тоже. А у  харланцев
нет  ни  денег,  ни  мастеров.  Словом,  богатый  человек  всегда  заведет
собственную лодку, а если у тебя и на перевозчика нет - сиди себе на своем
берегу...
     Встретили их сугубо по-деловому - на борт поднялся десяток  солдат  в
темно-голубых  мундирах  со  светло-синим  шитьем,  тут  же  разбежавшихся
обшаривать корабль сверху донизу. За ними появился ужасно важный  чиновник
в  коричневом  кафтане,  перепоясанном  серебряным  поясом  с   серебряной
чернильницей - знаками Сословия Чернильницы -  и  нашивками  канцеляриста.
Чин был невеликий, третий от конца, но пыжился его носитель неимоверно,  в
продолжение досмотра  расхаживал  вдоль  борта,  заложив  руки  за  спину,
выпятив хилую грудь,  украшенную  из  отличий  лишь  квадратной  медалькой
Бронзовое Перо и пряжкой  за  выслугу  лет,  не  удостаивая  прибывших  на
"Морской жемчужнице" и мимолетным взглядом. Хорошо еще, до личного  обыска
здесь не додумались, и Карах пересидел весь шмон в своем обычном  укрытии,
капюшоне плаща Сварога.
     Обыск, впрочем, был недолгим. Чиновник проверил их документы с  таким
видом, словно заранее знал, что все  это  чистейшей  воды  подделка  (хотя
поддельных там была ровно половина), а новоприбывшие -  воры,  аферисты  и
убийцы. Закончив, он смерил всех проницательным взглядом  -  снизу  вверх,
сверху вниз, снизу вверх. Вообще-то с дворянами полагалось бы вести себя и
почтительнее, но в пору очередных обострений с Ронеро ронерскнй  граф  был
здесь персоной неавторитетной, а барон из Пограничья, к  тому  же  еще  не
утвержденный имперским наместником, и вовсе презренной личностью.  Пожевав
губами, чиновник задумчиво сказал:
     - Конечно, ничего подозрительного... да  ведь  и  вообще  ничего,  ни
постелен, ни вещичек, пара чарок да узел с едой...  Вы  откуда  свалились,
благородные  лауры  [лаур  -  обычное  на  Таларе  обращение  к  дворянину
(незамужняя дворянка - лаурета, замужняя - лаурисса)]  и  бравые  морячки?
Где-то я кой-кого из вас видел, уж не в Монторской ли  тюрьме  годика  два
назад, когда вас пятый раз выпускали после очередной отсидки?
     Он играл столь фальшиво и бездарно, что не получил бы ангажемента и в
странствующем балаганчике - разве  что  на  роль  колонны  без  речей.  Но
Сварог, прекрасно понимая, в чем тут намек, сказал лениво:
     - Ну что вы, сударь, просто превратности  жизни  таковы,  что  иногда
плывешь на чем придется...
     И опустил в  широкий  коричневый  карман  пяток  кругленьких  золотых
аргументов, чего чиновник словно бы и не заметил, но подобрел моментально:
     - Да нет, насчет Менторской тюрьмы - это я перепутал.  Столько  людей
мелькает... Ваши превратности жизни меня не касаются, лишь бы у  нас  вели
себя благонравно.
     Он хотел спуститься по трапу вслед за солдатами,  злыми  оттого,  что
лично им ничем не удалось поживиться. Сварог догнал его,  сунул  в  карман
еще одну монету:
     - Не подскажете ли, где и как нам разыскать барона Дальга?
     Чиновник удивился без всякого наигрыша:
     - Но, лаур, его  же  похоронили  позавчера...  Несчастный  случай  на
охоте.
     Постоял, но, видя, что ничего больше  не  получит,  сошел  по  трапу.
Сварог с Леверлином переглянулись.
     - Вот так, - хмуро сказал Сварог. - Несчастный случай...
     - Думаешь?
     - А какая нам разница? Нет больше  барона.  -  Он  лихорадочно  искал
выход. - Мы не  привлечем  внимания,  если  сразу  двинемся  к  имперскому
наместнику?
     - Ни малейшего. В любой приемной наместника тьма народу с прошениями.
От непризнанных изобретателей до нищих вдов.
     - И никого не гонят?
     - Зачем? - пожал  плечами  Леверлин.  -  Кому-то  могут  и  подкинуть
парочку монет, кого одарят красивой бумагой с красивыми печатями -  читано
со вниманием, благодарят за рвение, лорд и камергер такой-то...
     - Пошли. Карах, как тебе это место?
     - Плохое место, - не высовываясь, ответил домовой. - Не знаю,  как  и
объяснить. Явного ничего не чувствуется,  но  словно  бы  в  воздухе  есть
примесь... Как скверный запах, только это не запах...
     - В общем, неуютно, - кивнул Сварог.
     На  улицах  за  ними  вроде  бы  не  следили.  Резиденция  имперского
наместника  представляла  собой   роскошный   дворец   какой-то   странной
архитектуры - в небесах Сварог не видел ничего подобного.  Видимо,  здание
специально так задумали, чтобы  оно  отличалось  от  любых  других  земных
построек. Ограда была и вовсе уж необычной  -  затейливая  решетка  в  два
человеческих  роста  из  лучей  густо-алого  цвета,  временами   мерцавших
золотыми искрами.
     - Прикоснешься - без руки останешься? - спросил Сварог.
     - Или без головы, если головой, - кивнул  Леверлин.  -  Странно,  что
приходится объяснять такие вещи лару. Ты посмотри, сколько ходатаев, долго
придется торчать...
     Очередь человек из пятидесяти - в основном с гильдейскими бляхами, но
попадались  и  представители  Семи  Сословий,  и  дворяне  -  тянулась   к
небольшому, но богатому на архитектурные излишества домику,  пурпурному  с
золотым, стоявшему вне решетки, у ворот, исполненных из переплетения  того
же  алого  цвета.  Вдоль  очереди  прохаживались  четверо  полицейских   в
коричневом, и порядок стоял образцовый - едва выходил очередной проситель,
следующий скрывался за  пурпурной  дверью  с  золотым  гербом  наместника.
Кто-то почти сразу же оказывался  снаружи,  кто-то  задерживался  надолго,
кто-то покидал канцелярию радостным, кто-то унылым, а один вылетел, словно
его вытолкнули пинком,  упал,  вскочил,  отряхнулся  и  под  тихие  смешки
захромал прочь. На Сварога повеяло родным, полузабытым...
     Он сунулся было к полицейским, представившись  бароном  и  предъявляя
золотые аргументы; но они, о диво, не оказали обычного  своего  волшебного
действия - полицейский молча выдвинул меч на треть и бросил назад в ножны.
Пришлось встать в очередь и проскучать  часа  три.  Сварогу,  как  бывшему
советскому человеку, это занятие было насквозь  знакомо,  и  он  особо  не
нервничал, но Леверлин, поджидавший его в сторонке, извелся вконец.
     Когда подошла очередь Сварога, уже смеркалось.
     За дверью оказалась не столь уж большая, но  с  невероятной  роскошью
отделанная комната без окон - узорчатый мрамор, яшма, малахит, драгоценные
камни,  золото,  серебро,  ковры,  затейливая  люстра   с   электрическими
лампочками, висящая под потолком без всякой видимой опоры. Большой портрет
Яны на стене, исполненный прямо-таки в лучших традициях  соцреализма:  она
на троне, фигура едва видна из-за самоцветов, сплошь  покрывших  пышнейшее
платье. Что до платья, Сварог в жизни не видел на юной  императрице  столь
идиотского сооружения, никогда не видел ее столь величавой и надменной,  а
столь огромную корону она удержала бы на голове лишь с  помощью  магии.  И
все равно Сварог обрадовался ей, как живой. Показалось даже, будто он  уже
дома.
     Раззолоченный   чиновник   сидел   за   золотым   столом,   усыпанным
драгоценными камнями во всевозможных узорах и сочетаниях. Оба блистали,  и
стол, и чиновник, свет люстры окутывал их мириадами крохотных радуг. Любой
земной житель себя не помнил бы от благоговения, но Сварог,  осмотревшийся
довольно откровенно,  решил,  что  странное  золотое  украшение  на  горле
чиновника - скорее всего ларингофон.  А  золотая  серьга  в  левой  мочке,
закрывавшая всю ушную раковину, - приемник.
     Из чистого любопытства  он  сначала  пошел  окольным  путем:  показал
баронские документы и объяснил, каким образом  вступил  во  владение  ими.
Чиновник, ничуть не удивившись, сунул их куда-то  в  стол,  вскоре  вынул,
глянул на  что-то  невидимое  Сварогу  (должно  быть,  экран,  укрытый  от
посетителя затейливыми украшениями по кромке стола), вернул:
     - Бумаги Вольного  Топора  у  вас  поддельные.  Ронерской  работы.  -
Выдержал  театральную  паузу.  -  Но  грамоты  барона  Готара   настоящие.
Поздравляю вас, барон, -  изобразил  он  улыбку.  -  Ваши  права  признаны
Высокой Короной. Что бы  там  ни  было  в  прошлом,  баронскую  корону  вы
получили вполне законным образом, а  всевозможные  старые  счеты,  могущие
возникнуть, - это отныне ваша собственная забота...
     "Интересные  порядочки...  и  интересная  система  учета,  -  подумал
Сварог. - За пару секунд  он  ухитрился  как-то  проверить  и  подлинность
бумаг, и подлинность рассказа, любопытно..."
     Чиновник     глянул     вопросительно-нетерпеливо     -     очевидно,
осчастливленному  новоявленному  барону  следовало   убираться   восвояси,
вознеся должную благодарность Высокой Короне. Однако Сварог,  развалившись
в раззолоченном кресле алого бархата, сказал небрежно:
     - А теперь - настоящее дело. Я - лорд Сварог, граф  Гэйр.  Быстренько
свяжите меня с кем-нибудь из восьмого департамента.
     Чиновник от изумления растерял всю величавость:
     - Я вас правильно...
     - Правильно, - сказал Сварог. -  Мне  немедленно  нужно  связаться  с
лордом Гаудином.
     Некогда было  разводить  церемонии  -  вряд  ли  на  такую  должность
согласится уважающий себя лар, этот тип явно из  Антлана...  Удивленно  на
него таращась,  чиновник  беззвучно  зашевелил  губами.  Продолжалось  это
недолго. А вот ответ он выслушивал  гораздо  дольше.  И,  когда  дослушал,
отчего-то удивился еще сильнее, его взгляд стал словно бы виноватым.
     - Ну? - нетерпеливо спросил Сварог.
     Чиновник немного опомнился и четко выговорил:
     - Канцелярии Его Небесного Великолепия, имперского  наместника  графа
Оглера неизвестно лицо, именующее себя титулом,  на  который  имеют  право
лишь Господа Неба. Канцелярии неизвестны названный вами лорд  и  названный
вами департамент.
     - Вы что, все здесь с ума посходили? -  Теперь  уже  Сварог  себя  не
помнил от изумления.
     - Прошу вас удалиться. - Чиновник смотрел удивленно  и  виновато,  но
голос его отливал металлом.
     - Но...
     - Если я коснусь этого шара... - он поднял ладонь над золотым  шаром,
покоившимся на львиных  лапах  из  цельного  топаза,  -  вы  очень  быстро
покинете помещение. И не забудьте бумаги, барон.
     Бесполезно было продолжать разговор, нечего и пытаться  прорваться  к
наместнику  силой  -  здесь  непременно  установлена  надежная  защита  от
наглецов и посерьезнее... Все бессмысленно. Чувствуя себя побитой собакой,
не пытаясь строить догадки, Сварог что есть мочи хлопнул дверью, выходя  -
полицейские и  очередь  воззрились  на  него  с  ужасом,  -  спустился  по
мраморным  ступеням,  окаймленным   полосами   дымчато-зеленого   нефрита,
бездумно зашагал вдоль улицы. Вскоре его догнал Леверлин:
     -  Что  там?  Тебя  с  такой   физиономией   можно   продать   вместо
аллегорической фигуры вселенской печали...
     Сварог сказал медленно:
     - Оказывается, меня нет. Не существует на свете.  Никто  в  жизни  не
слыхивал ни обо мне, ни, что удивительнее, об имперской разведке  и  одном
из ее начальников...
     Он огляделся, присел на невысокую каменную тумбу,  хотел  достать  из
воздуха сигарету, но вовремя спохватился, сказал, не поднимая головы:
     - Так не бывает. Передумай они и реши вышвырнуть меня за  дверь,  это
было бы обставлено как-нибудь иначе, голову даю.  Тот,  кто  мне  все  это
передал, сам понимал, что его начальники брешут мне в  глаза...  Что  там,
наверху, переворот какой-нибудь? Или наместник - или тот, кто все решал на
подступах к наместнику, - чей-нибудь агент?
     - Чей? - осторожно спросил Леверлин.
     - Откуда я знаю?  Чепуха  всякая  в  голову  лезет...  Спасибо,  хоть
бароном благодаря тебе стал, хватит на пропитание.
     - Может во всем этом сыграть роль смерть барона Дальга?
     - Может, - сказал Сварог. - Или не может... Или может? Или все же  не
может?
     - Успокойся. - Леверлин положил ему руку на плечо.
     - Да я спокоен. Просто не понимаю ничего...
     Леверлин ничего не сказал, и они долго сидели молча. Давно  стемнело,
но неподалеку сияла озаренная электрическим светом резиденция  наместника,
и их фигуры отбрасывали влево длинные тени.
     Наконец Леверлин сказал немного неуверенно:
     - Даже если ты и  сумеешь  управлять  самолетом,  в  Снольдер,  чтобы
добыть самолет, ехать не следует. И самолетам, и воздушным шарам к  замкам
ларов не  приблизиться,  достоверно  известно.  Однако...  В  Шагане  есть
волшебники, способные летать по воздуху. Очень трудно их отыскать, но  они
есть, верно тебе говорю...  Найдем  корабль  побольше,  поплывем  морем  в
Шаган...
     - Недели две плыть?
     - Даже меньше. Ветра благоприятные, сезон... Постараемся найти такого
волшебника и уговорить его...
     - Нет, - сказал Сварог. - Видишь ли,  те,  кто  считал,  что  здешнее
дохлое войско следует остановить, были отличными парнями. Они все погибли,
а я остался - это, знаешь ли, должок. Отрабатывать надо.
     - Будем отрабатывать, - сказал Леверлин. - Так... Ручаться можно, что
барон Дальг был человеком имперской разведки, но суть  не  в  том.  Как  у
всякого харланского сеньора, у него была дружина. В Харлане такие  порядки
еще в ходу. Дружина и верные люди. Кто-то из  них  может  оказаться  особо
доверенным. Имперская разведка легко и быстро помогла бы барону  проверить
всех его людей - с ее-то возможностями... Ну что, это шанс?
     - Это шанс, - сказал Сварог. - Хлипкий, правда, но другого  у  нас  и
нет.
     - Пошли на корабль?
     - Может, сразу отправимся искать дом барона?
     - Нужно забрать топор и Караха, - сказал Леверлин. -  Купим  в  порту
коней - в любом порту в любое время можно купить что угодно.
     - Вот на коней, боюсь, у меня уже не хватит...
     - Видишь ли... - замялся Леверлин. - Когда мы бежали из Коргала и  ты
ходил за мечами, я, каюсь, запустил  руку  в  шкатулку  с  драгоценностями
твоей царицы и сунул в карман, сколько уместилось в пригоршне. На дорожные
расходы. Как чувствовал.
     Сварог покачал головой:
     - Граф, а как быть с дворянской честью?
     - Дворянская честь не понесла ни малейшего урона, - серьезно  заверил
Леверлин. - Мы там были пленными, не дававшими слова чести. В этом случае,
убегая из плена, можно угадить хоть весь замок...
     - Бог ты мой, - сказал Сварог. - Мало того что нас там  поимели,  так
мы еще, выходит, драгоценности сперли, словно шлюха у клиента?  Хороши  же
граф и барон...
     И они жизнерадостно заржали, сидя на  тумбе,  -  невольно  оттягивали
момент, когда придется встать и дороги назад может уже и не выпасть, билет
окажется в один конец.



                        7. ЭТО ЕСТЬ НАШ ПОСЛЕДНИЙ...

     По дороге в порт они все трезво взвесили и  решили,  что  предприятие
следует отложить до утра. Во-первых, не следует ломиться в дом к покойному
барону посреди  ночи.  Во-вторых,  покупка  коней  посреди  ночи,  спешные
расспросы о доме барона могли привлечь лишнее внимание, в том числе и тех,
кому внимательным быть положено по долгу службы. А  это  совершенно  ни  к
чему, учитывая, что играть предстояло против  герцогини  харланской,  того
еще цветочка. Больше всего Сварога беспокоили здешние маги. Леверлин успел
рассказать:  хотя  колдунов   и   магов   всех   разновидностей   согласно
строжайшему, заведенному ларами порядку полагается выявлять  и  сдавать  в
канцелярию наместника, полиция и секретные службы  всех  стран  втихомолку
пытаются утаивать часть добычи и использовать отловленных колдунов в своих
узкопрофессиональных целях.  Карах,  правда,  клялся  и  божился,  что  не
чувствует обращенного на них внимания колдуна, а Сварог  с  некоторых  пор
стал безоговорочно верить своему серому Санчо Пансе. На военном совете  из
двух человек и одного домового постановлено было  следующее:  людям  -  до
утра спать, не забивая себе голову излишними страхами, домовому - до  утра
бдить, благо дело привычное ввиду изначально присущего ему ночного  образа
жизни,  пусть  и  нарушенного  в  последние  годы  дневным  высматриванием
подходящего хозяина.
     Решения совета были немедленно претворены в жизнь.
     - Сделаем так, - сказал Сварог капитану, уже сидя в  седле.  -  Ждите
трое суток. Если на четвертые нас не будет, это означает,  что  вам  более
незачем испытывать судьбу. Поднимайте паруса и исчезайте.
     - Куда?
     - Куда хотите, - сказал Сварог. - Корабль в этом  случае  ваш.  Будет
желание, оседайте в Готаре. Что-то непонятно?
     Капитан почесал в затылке, посмотрел на безоблачное небо, на усеянную
разноцветными парусами и лодками реку, махнул рукой:
     - Да что там непонятного... Только б лучше вам живыми вернуться. Хоть
я, ваша светлость, простите, так и не соображу, кто вы такой есть, из  вас
хороший атаман получился бы, большие дела проворачивать...
     - Мне самому что-то захотелось живым вернуться, -  сказал  Сварог.  -
Есть такое стремление...
     И тронул коня, не в силах избавиться от глупого  наваждения  -  будто
где-то уже видел что-то подобное, будто в его жизни такое  уже  случалось.
Сначала он грешил на пресловутую "ложную память", но вскоре, не успели они
еще выехать из порта, доискался до истины и сути.
     Точно так покидал корабль капитан Зо. И не вернулся. Да и некуда  ему
стало возвращаться. Ассоциации эти бодрости духа  не  прибавляли.  Но  что
если эти совпадения и есть залог успеха? Он повернулся к Леверлину:
     - Как ты думаешь, почему  барон  Дальг  стал  работать  на  имперскую
разведку?
     - А это имеет значение?
     - Возможно, - сказал Сварог.  -  Если  ради  примитивною  золота  или
чистого холуйства - один расклад. Но если тут присутствовала некая идея...
или нечто, с натяжкой именуемое идеей,  наши  отношения  с  его  вассалами
могут сложиться совершенно иначе...
     Леверлин думал, покачиваясь в  седле  и  даже,  о  чудо,  не  обращая
внимания на девиц, вполне достойных внимания. Наконец спросил:
     - Можно ли считать идеей стремление стать великим герцогом?
     - Почему бы и нет?
     - Ради чего  мертвое  войско  понадобилось  герцогине  Мораг,  любому
дураку ясно, - сказал Леверлин. - Ты знаешь, почему Харлан  -  всего  лишь
великое герцогство?
     - Нет.
     - Харлан - всего лишь часть бывшего королевства  Улад.  Сто  двадцать
лет назад большую часть королевства захватил Снольдер, захватил как раз те
земли, что являются "реке патримон". И снольдерские правители  с  тех  пор
носят титул "король королей", потому что...
     - Ну, это я знаю.
     - Прекрасно. Так вот, когда  сто  двадцать  лет  назад  из  окраинных
провинций Улада возник  Харлан,  его  великие  герцоги  поклялись  однажды
отвоевать утраченное. Что стало причиной доброй полусотни  войн.  Но  силы
слишком не равны. А вот с войском из навьев Мораг может и рискнуть...
     - Хорошо, но при чем здесь стремление Дальга стать великим герцогом?
     - Не торопи. Предки Мораг, сто двадцать лет назад пришедшие к  власти
в Харлане, не имели никакого отношения к королевской династии Улада -  вся
фамилия  погибла  при  штурме  столицы.  Предки  Мораг  были  всего   лишь
влиятельными в этих местах баронами...
     - Стоп! - сказал Сварог. -  Начинаю  соображать.  Никаких  освященных
веками династических прав? Тот, кому удастся спихнуть Мораг  и  удержаться
на троне, будет, цинично говоря, столь же законным  властелином,  как  она
сама?
     - Именно. Главное здесь - удержаться... Мне рассказали,  барон  Дальг
был немногим старше меня. Вполне может быть, ему  показалось  скучным  всю
жизнь просидеть в баронах. А  поддержка  ларов  в  столь  деликатном  деле
кое-что да значит. Особенно если Мораг балуется черной магией...
     - Так, - сказал Сварог. - А вассалы-дворяне у него были?
     - Несомненно. Барон из старого и богатого рода с обширными владениями
не мог не иметь дворян-вассалов.
     - Это великолепно, - сказал Сварог.
     ...Пригородный дом покойного барона Дальга  был  окружен  цветниками,
аккуратными лужайками и легкими павильонами современной постройки, но  сам
он  оказался  старинным  -  возведен  глухим  квадратом,  виднеется   лишь
один-единственный ряд узеньких окон, и  то  под  самой  крышей.  Старинный
замок, отлично приспособленный, чтобы выдержать долгую осаду. Леверлин тут
же подтвердил эту догадку Сварога, указав на едва  заметные  углубления  -
остатки рва.
     Ворота выглядели под стать - из-под полос железной оковки дерева и не
видно. Сварог постучал обухом топора в закрытое изнутри узенькое окошечко.
Подождал, загромыхал сильнее.
     Окошечко открылось внутрь, в щели показались подозрительно  зыркавшие
глаза Сварог молча приблизил к ним указательный палец  с  перстнем  Борна.
Окошечко  тут  же  захлопнулось,  зато  заскрипел  засов,  и   в   воротах
распахнулась узкая высокая калитка - как раз проехать всаднику.
     Засов заскрежетал за их спинами. Они оказались в  мощеном  внутреннем
дворе. Несколько человек в кирасах и робарах [робар - остроконечный шлем с
круглыми наушниками  и  назатыльником],  вооруженные  мечами  и  топорами,
стояли близко к воротам, а еще несколько с арбалетами -  подальше.  Сварог
оценил  такую  диспозицию  -  если  въехавшие  во  двор  гости  и  зарубят
привратников, те, кто стоит далеко, успеют утыкать их стрелами, прежде чем
они распахнут ворота для нападающих.
     - Кто здесь распоряжается  после  смерти  барона?  -  громко  спросил
Сварог, ни на кого не глядя. - Есть командир или доверенное лицо?
     - Капитан Хартог, ваша милость, - ответил кто-то.
     "Неплохо", - подумал Сварог. На "г" здесь оканчиваются  исключительно
дворянские фамилии. А капитан в данном случае - не  морской  офицер  и  не
пехотный чин, а начальник дружины владетельного сеньора.
     - Он здесь?
     - Здесь, ваша милость. Как доложить?
     - Лорд Сварог, граф Гэйр.
     Один тут же сорвался с места и побежал в замок, бухая сапогами, гремя
доспехами. Они направились следом.
     Внутри  замок  оказался  перестроенным  и   обставленным   на   более
современный лад. Но приняли их не в  одной  из  роскошных  гостиных,  а  в
огромной оружейной, где было положенное число фамильных доспехов  и  целые
залежи новехонького оружия. Из-за тяжелого дубового  стола  встал  мужчина
лет пятидесяти с длинными седыми волосами и  жутким  ветвистым  шрамом  на
левой щеке и с ходу спросил:
     - Разрешите взглянуть на перстень?
     Сварог молча снял с пальца и подал. Хартог молча изучил. Кивнул:
     - Садитесь, Ваше Небесное Великолепие, - и вопросительно покосился на
Леверлина, ожидая разъяснений по поводу его статуса.
     - Леверлин, граф Грелор, - сказал Сварог.
     - Садитесь, ваше сиятельство, - сказал капитан Леверлину. - Итак,  вы
от Борна, господа, хотя я вас  и  не  знаю...  Раз  перстень  у  вас,  это
означает, что Борна и его людей нет в живых. Как и бедняги барона...
     - Это в самом деле был несчастный случай? - спросил Сварог.
     Хартог пожал плечами:
     - Когда человеку пускают  стрелу  в  спину,  это  никак  не  назовешь
счастливым случаем, не так ли?
     - Понятно, - сказал Сварог. - И когда, по вашим расчетам, за всеми за
вами придут?
     Капитан тут же ответил:
     - Думаю, дня через  два.  Как  только  она  поймет,  что  с  Гарпагом
кончено. Надеюсь, ваше появление означает, что с ним кончено?
     - Кончено, - кивнул Сварог. - Что вы теперь намерены делать?
     - Что тут делать? Забрать все, что удастся, и нынче же ночью  уходить
на рысях к ближайшей границе. Всем. Она не станет доискиваться, кто из нас
был посвящен в секреты, а кто ничего не знал...  Или  вы,  милорд,  можете
предложить что-то другое?
     Сварог вынул из воздуха  сигарету,  зажег,  задумчиво  выпустил  дым.
Капитан и бровью не повел.
     "Разговор начался блестяще, -  подумал  Сварог  не  без  гордости.  -
Хартог ни на миг не заподозрил, что гости - случайные в игре люди к никого
не представляют. Но дальше... Ке фер? Фер-то ке?
     Каков он, капитан Хартог? Он неглуп. Старый солдат. И если дворянин к
пятидесяти годам не смог вскарабкаться выше  поста  капитана  при  молодом
бароне, означает это одно: вышеназванный  дворянин  беден,  как  церковная
мышь, и нет у него ни связей, ни влиятельных родственников. Слишком далеко
еще до времен, когда поручики из захудалых провинциальных  фамилий  смогут
становиться генералами и императорами. Даже здешний военный гений, если он
беден и лишен связей, обречен на прозябание в безымянном полку, разве  что
произойдет вовсе уж фантастическое стечение обстоятельств -  король  узрит
посреди битвы или генеральская дочка ни за кого иного идти не  пожелает...
Кстати, в его годы тяжко становиться ищущим подданства бродягой, даже если
в шкатулке кое-что и припасено. На седле много не увезешь".
     - Капитан, только не сердитесь, душевно вас прошу... - сказал Сварог.
- Ведь случались минуты, когда вам  казалось  весьма  несправедливым,  что
трон великих герцогов займет  мальчишка  Дальг,  а  не,  скажем,  опытный,
поживший, неглупый человек в  летах?  Обреченный  на  третьи  роли  оттого
только, что по воле судьбы беден и лишен влиятельной родни?
     Он замолчал, поднял голову и глянул капитану в глаза. В этих  глазах,
помимо всего прочего, теплилась и надежда - нешуточная, безумная.  Капитан
и в самом деле так думал - и не единожды. Очень уж спокойно он выслушал...
     "Мать вашу так, - подумал Сварог, - как же случилось, что я с этакими
дипломатическими талантами  выше  майора  в  провинциальном  гарнизоне  не
долез? Да по тем же причинам, что и Хартог...
     Если Хартог умен, скажет что-нибудь вроде: "Соблаговолите  выразиться
яснее, милорд". Если он _о_ч_е_н_ь_ умен, он вообще не раскроет рта..."
     Время шло. Капитан Хартог молчал. Как рыба, которая проглотила жирную
муху и теперь прислушивалась к своим ощущениям: настоящая ли муха и нет ли
в ней крючка?
     - Хорошо, - сказал Сварог. - Вы прекрасно понимаете, что я не  мог  с
первого взгляда воспылать к вам симпатией, вы  же  не  юная  служаночка  с
тугой попкой... Мне нужна ваша помощь. А вам нужен я. Сколько у вас конных
и оружных? Готовых выступить немедленно?
     - Двести.
     - Где сейчас Мораг и сколько у нее людей, способных носить оружие?
     Вот тут  капитан  впервые  глянул  удивленно.  Гася  его  сомнения  в
зародыше, Сварог быстро сказал:
     - Не нужно. Некогда удивляться. И думать некогда. Да, так получилось,
что я чего-то важного не знаю. Не успел узнать. Бывает. Подумайте лучше  о
том, что второго такого случая вам не  представится  никогда.  Пойдете  за
мной - станете великим герцогом. - Он извлек из воздуха новую  сигарету  и
зажег на кончике пальца самый большой огонь, на какой был  способен.  -  И
наплевать, что о новом  герцоге  подумают  богатые  бароны.  Главное,  что
станут думать там. - Он показал большим пальцем в потолок.
     - Это у вас не Доран-ан-Тег?
     - Представьте, он, - нетерпеливо сказал Сварог. - Где Мораг?
     - В загородном поместье. Двадцать миль отсюда.
     - Там крепость? Замок?
     - Нет, обычный особняк.
     - Охрана?
     - Ч_е_л_о_в_е_к_ двадцать.
     - И все? - искренне удивился Сварог.
     Хартог впервые улыбнулся, и шрам на щеке искривился вовсе уж жутко.
     - При ней два мага, милорд. Официальных, дозволенных Высокой Короной.
Достаточно, чтобы вовремя поднять тревогу.
     - Магов я беру на себя, -  сказал  Сварог.  -  Но  с  остальными  мне
возиться лень, и ими займетесь вы.
     - Милорд, вы не поняли! Там и размещено все войско навьев,  в  старых
казармах!
     - Навьев я тоже беру на себя, - сказал Сварог.
     И все-таки в глазах старого вояки дотлевала искорка сомнения.
     - Милорд, я вам верю, но...
     - Урак-Омтар, сможешь спалить казармы? - спросил Сварог.
     - Обижаете, милорд... - раздался рокочущий бас.
     - Ну? - спросил Сварог. - Или будете доживать остаток дней в скромном
домике где-нибудь в Ронеро?
     - Пожалуй, милорд, я все же  попробую  дожить  остаток  дней  великим
герцогом Харланским... - тихо  сказал  Хартог  и  ударил  в  гонг.  Вбежал
солдат. - Пошли кого-нибудь в Дорт. Пусть садятся на коней и скачут  сюда.
Мы выступаем.
     - Это далеко - Дорт? - спросил Сварог.
     - Три лиги отсюда. Деревня барона. -  Он  спохватился:  -  Приказать,
чтобы подали поесть?
     - Вина разве что, - сказал Сварог, ощущая приятную расслабленность от
выигранного поединка. - Скажите, а вы не боитесь, что ваш отряд перехватят
на пути к границе?
     Хартог скупо улыбнулся:
     - Собственно, Мораг сейчас осталась без конницы. Даже те бароны,  что
не любили Дальга, не послали бы  нам  наперехват  свои  конные  дружины  -
баронам не по вкусу пришлось, что одного из них убили _т_а_к_.  Смерть  от
стрелы в спину - подлая смерть. У Мораг  сейчас  осталась  только  пехота.
Видите ли, в отличие от держав покрупнее у нас не так  уж  много  коронных
войск... Половина коронной конницы рассыпалась по Ямурлаку  и  Пограничью,
все еще ловит вас. Другая половина спешно выступила на закат  -  там,  меж
морем  и  Ителом,  рыскает  какое-то  чудище:  то  ли   гатуран,   то   ли
хелльстадский пес. Давненько такого не случалось. Из деревень толпы  бегут
в города, несутся курьеры  с  паническими  донесениями.  Оно  и  в  города
врывалось уже.
     - Дела, - равнодушно сказал Сварог. Грустно усмехнулся.  -  Был  один
хелльстадский пес, вернее, щенок, который так и не вырос...  Ну,  это  мои
печали. Поговорим о деталях...
     ...Нет, положительно у страха глаза велики.  Россказни  о  харланских
черных магах, бродящих табунами повсеместно,  были  беззастенчиво  раздуты
молвой - до поместья Мораг оставалось лиг пять, а Карах, сидевший на плече
Сварога в качестве живого магоотметчика, все  не  подавал  голоса.  Сварог
вспомнил, что и Гарпаг не чуял их присутствия, хотя они подобрались уардов
па двадцать. Видимо, маги хороши в  ближнем  бою,  но  бесполезны  в  роли
радаров дальнего обнаружения.  Сильных  повыбили  и  переловили,  осталась
мелочь...
     Мысли упрямо возвращались к Гарпагу и его последним словам.
     - Леверлин, подумай хорошенько, - сказал  Сварог.  -  Кто  на  Таларе
официально именуется магистром?
     - Магистр - глава факультета в университете.
     - Еще?
     - Так, ну... В Снольдере магистром  именуется  председатель  коллегии
столичных адвокатов. Правитель Святой Земли - великий магистр.
     Скакавший рядом Хартог добавил:
     - В Лоране магистром называют главного королевского врача.
     - Да, верно, - кивнул Леверлин. - Вот и все.
     - Ничего себе - все...
     - А кто тебе нужен?
     - Среди всех этих магистров нужно отыскать  одного-единственного.  Но
известно о нем только, что его назвали "магистр".
     - А полегче у тебя поручений нет? - спросил Леверлин. -  Море  ложкой
вычерпать, веревку из песка свить...
     - Да  это  не  поручение,  -  сказал  Сварог.  -  Еще  одна  загадка.
Однажды...
     Карах заорал ему в ухо что-то непонятное, и времени  переспросить  не
оказалось - лошади шарахнулись, унимая свою, крутнувшуюся волчком,  Сварог
заметил, что весь отряд сбился с аллюра, смешался в  беспорядочную  толпу,
среди которой то и дело взвивались на дыбы истошно ржущие кони.
     Темная полупрозрачная полоса неясных, туманных  очертаний  мельтешила
впереди, метаясь по дороге, то и дело вылетая на обочины. Сварог  вспомнил
о славе предков-лошадников,  заорал  должные  заклинания,  какие-то  чудом
всплывшие в памяти, - и кони замерли смирнехонько. Но веселее от этого  не
стало.
     Черный мохнатый зверь  высотой  в  рост  человека  загородил  дорогу,
широко расставив передние лапы, встопорщив шерсть на  холке.  В  раскрытой
пасти блеснули такие клыки, что по спине у Сварога забегали мурашки.
     - Что, начались штучки магов? - прокричал  он  Хартогу,  оказавшемуся
уардах в двадцати.
     - Хуже, милорд, хуже! Гарм, хелльстадский пес! Все пропало!  Половину
отряда положим!
     Сварог швырнул кому-то поводья, перекинул ногу через седло,  спрыгнул
наземь, схватил за шкирку Караха, сорвал с плеча, сунул в протянутую  руку
Леверлина. Сделал два шага вперед, сжимая древко Доран-ан-Тега.  Либо  все
решит один хороший удар, либо половина конников ляжет здесь,  время  будет
потеряно, а уж боевой дух...
     - Ну... - хрипло сказал он то ли топору, то ли  самому  себе,  сделал
еще два шага, невероятно  осторожных,  словно  ступал  босиком  по  битому
стеклу.
     Черный зверь стоял, не  сводя  с  него  глаз.  Глухо  рыкнул.  Сварог
примерился.
     Еще два шага.
     Зверь вдруг бешено замахал хвостом, подпрыгнул, покатился  по  земле,
вскочил, попытался встать на задние лапы.
     Из Сварога словно  выдернули  какую-то  жилочку,  на  которой  все  и
держалось.
     - Боже мой, - сказал он. - Малыш. Да как же ты вымахал...
     Он отшвырнул топор и бросился вперед.  Увидел,  как  ближний  всадник
поднимает арбалет, заорал:
     - Не стрелять, повешу!
     Черная молния сбила его с ног и катала по земле, то наваливаясь  так,
что трещали ребра под кирасой, то облизывая лицо горячим мокрым языком. Он
отпихивался ладонями, орал, не в силах унять щенка, беспомощно  барахтаясь
посреди вихря восторга и обожания. И когда  наконец  смог  встать,  унимая
прыгавшего вокруг Акбара, чувствовал себя так, словно его  долго  молотили
цепями.
     - Ну конечно, малыш, -  сказал  он,  пытаясь  привыкнуть  к  зубастой
пасти, жарко дышавшей на уровне его лица. - Следовало  сообразить,  что  у
тебя-то  был  шанс  спастись...  Это  ты  меня  искал  тут?   Или   просто
безобразничал?
     Порядок удалось восстановить быстро, послушные фамильным  заклинаниям
Гэйров кони шагали в строю, но в глазах у них стоял ужас, и Сварог  думал,
что  они  непременно  заработают   стойкую   шизофрению.   Всадники   тоже
чувствовали себя не лучшим образом, хорошо  еще,  что  истосковавшийся  по
хозяину пес держался возле его коня, не отставая ни на  шаг.  Один  Карах,
сидевший высоко, был беспечен, прилежно сообщая  через  равные  промежутки
времени, что внимания магов к  отряду  пока  что  не  ощущает.  От  джинна
Урак-Омтара комментариев не поступило  -  но  временами  Сварог  явственно
слышал тихий рокочущий хохоток.
     Примерно в лиге от поместья, в редком сосновом лесу,  Сварог  слез  с
коня, прошел вперед по дороге с Леверлином  и  Хартогом.  Они  то  и  дело
косились на неотступно сопровождавшего Акбара - пес не то  чтобы  замышлял
против них что-то, но показывал всем  видом,  что  терпит  их  присутствие
только из уважения к хозяину и готов по малейшему жесту поотрывать головы.
Вряд ли во время своих  странствий  он  проникся  любовью  и  уважением  к
двуногим...
     - Мы едем туда вдвоем, - сказал  Сварог  Хартогу.  -  Когда  начнется
заварушка, вы врываетесь в поместье на полном галопе и аккуратно вырубаете
под корень все, что сопротивляется.  Примитивная  диспозиция,  но  другой,
по-моему, и не требуется.
     - А как я  узнаю,  что  заварушка  началась?  -  невозмутимо  спросил
Хартог.
     - Вы непременно увидите, - пообещал Сварог.  -  Урак-Омтар,  ты  меня
понял? Когда прикажу поджечь эти чертовы казармы, постарайся, чтобы  пламя
увидели даже здесь. И можешь быть свободен.
     - Почему бы не спалить  все  поместье,  прямо  сейчас?  -  пророкотал
джинн. - Что мне стоит?
     - А ты сможешь предварительно вытащить оттуда герцогиню?
     - Прости, но это было бы четвертым желанием,  -  сказал  джинн.  -  А
уговор есть уговор.
     - Зачем нам  герцогиня?  -  спросил  Леверлин.  -  Даже  если  только
половина из того, что о ней рассказывают, правда, лучше бы  пустить  ее  с
дымом без всяких разговоров...
     - Извините, граф, но лорд Сварог прав, - сказал Хартог. -  Она  много
знает.
     Леверлин молча отдал честь по-ронерски - приложил к сердцу  вытянутую
дощечкой правую ладонь - и направился к лошадям.
     - Карах, в сумку, - сказал Сварог.
     - Хозяин, мне бы с тобой. Вдруг я почувствую что-то.
     - Куда ж я тебя дену? Плащ надевать не буду, драться помешает.
     - А я просто сяду к тебе на плечо, - упрямился Карах. - Ты же  берешь
этого зверя?
     - Ему не объяснишь...
     - Зато я выгляжу гораздо безобиднее.
     "И в самом-то деде, - подумал  Сварог.  -  Когда  в  одном  помещении
окажутся балующаяся черной магией хозяйка войска из мертвецов и  громадный
хелльстадский пес - в этой честной компании  маленький  серенький  домовой
будет выглядеть безобидно, словно канарейка в клетке..."
     Лесок кончался уардах в двухстах от границ поместья. Ухоженный парк с
фонтанами и статуями, белыми каменными лестницами, спускавшимися к  пруду.
Подстриженные в виде шаров  и  конусов  деревья,  длинные  зеленые  полосы
густой живой изгороди, посыпанные желтым песком дорожки. В  глубине  парка
виднелось большое светло-коричневое здание с высокими стрельчатыми окнами,
террасами,  балконами,  изящными  декоративными  башенками  цвета  осенних
листьев, усеявшими крышу из желтой черепицы. Райский  уголок.  Представить
трудно, что неподалеку - угрюмый каменный ящик, набитая навьями  старинная
казарма.
     - Ну вот, а ты хотел спалить такую красоту, - сказал Сварог.
     - Все равно, когда здесь промчится  конница,  красоты  поубавится.  -
Леверлин вздохнул. - И потом будет уйма работы. Нам же мало этого вояку на
трон посадить - ему еще удержаться надо, чтобы ты мог спокойно обитать при
нем в почете и  сытости...  А  на  небесную  помощь  рассчитывать  нечего.
Придется нам поработать...
     - Нам?
     - Не бросать же тебя одного? Придется помочь первое время. Должен  же
ты наконец увериться, что я не лоботряс, а  серьезный  человек.  И  потом,
здесь, по слухам, такие вина...
     "Салага ты, а не серьезный человек,  -  подумал  Сварог.  -  Отличный
друг, настоящий рыцарь, готовый прикрыть спину, но  при  всем  при  том  -
пацан пацаном. И все же хорошо, что такие живут на  свете.  Серьезности  у
него прибавится, если не сложит голову в первом же бою..."
     Кони  уже  шагали  по  дорожке.  Вблизи   статуи   оказались   весьма
омерзительными. Обнаженные девушки с прекрасными, но хищными лицами,  ниже
пояса - змеи. Звери вроде гиен, но с огромными ушами летучих мышей.  Волки
с почти человеческими головами.
     - Интересно, - сказал Леверлин. - Хороши вкусы хозяюшки... Вот эти  -
предмет поклонения сатанинских культов, разгромленных лет  пятьсот  назад,
но в глухих уголках  еще  существующих.  Эти  вроде  бы  обитали  в  седой
древности у отрогов Харгофера. А эти, если не  считать  иных  рассказчиков
жертвами белой горячки, и посейчас живут в Хелльстаде.
     - Живут, - поддакнул Карах. - Правда, могли уже и вымереть...
     -  Надеюсь,  вымерли,  -  проворчал  Сварог,  косясь  на   упомянутую
кошмарную тварь. - Очень надеюсь...
     - А вот эта паскуда, единственная из всех, мне совершенно  незнакома,
- сказал Леверлин.
     - Я бы на твоем месте этому только радовался, - плюнул Сварог,  глядя
на пузатое создание с короткими ручками-ножками, личиком дебила и огромной
лысой головой с кривыми рожками.
     - Интересно... - задумчиво произнес Леверлин, словно не слышал. - Все
эти изваяния изображают либо мифических, либо реально обитавших существ. У
всех сеть прототипы в жизни или  мифологии.  Но  этот  рогатый  пузан  мне
решительно неизвестен, и это странно...
     - Отложи-ка  ученые  загадки  на  потом,  -  сказал  Сварог.  -  Нет,
остановят нас когда-нибудь или они так в себе уверены?
     - Нас видят, - вдруг сказал Карах. - Нас не  глазами  видят.  Это  бы
ничего, обычная магия, но здесь что-то плохое...
     - Не трясись, - хохотнул джинн. - Я не обязан давать вам  советы  или
что-то  растолковывать,  но  духи  огня  помнят  добро,   мы   благородные
существа... Так вот, я не чую здесь никого могучего или особенно опасного.
То, что здесь обитает, вам вполне по силам.
     - Ты прав. Только не совсем, -  сказал  Карах.  -  Еще  здесь  пахнет
кем-то... или чем-то... Его здесь нет, но остались следы. И я их боюсь.
     - Кто боится следов? - фыркнул джинн. - Только такие крохи... Ну  да,
смердит какой-то нечистью, но ее здесь нет. Не описайся, крохотуля.
     - А кто тебя не выбросил в подвал? - обиделся Карах. -  Не  подари  я
тебя хозяину, скучал бы еще сто лет...
     - Тихо вы, оба, - сказал Сварог. - Вон, живая душа нарисовалась.
     На крыльцо вышел почтенный дворецкий в светло-коричневой с желтым,  в
тон зданию, ливрее, украшенной золотым галуном  и  гербами  герцогини.  По
вышколенности  и  невозмутимости  он  не  уступал  Макреду  -  смотрел  на
визитеров так, словно сюда что ни день  заявлялись  всадники  в  доспехах,
домовые и  хелльстадские  псы,  так  часто,  что  успели  примелькаться  и
надоесть. Акбар рыкнул на него, с надеждой покосившись на Сварога.  Сварог
погрозил ему кулаком. Дворецкий и бровью не повел:
     - Как прикажете доложить, господа?
     - Барон Готар и граф Грелор. Прибыли из Пограничья.
     - У вас дело к высокой герцогине?
     - Передайте ей, что мы прибыли от Гарпага.
     - О, в таком случае я проведу вас без доклада. Можно ли попросить вас
оставить собаку снаружи?
     - Боюсь, он не послушается, - сказал Сварог. - Молод еще,  ни  сладу,
ни удержу...
     - В таком случае прошу вас  пройти,  ваша  светлость.  О  лошадях  не
беспокойтесь, за ними присмотрят. Надеюсь, и собака, и зверюшка у  вас  на
плече будут вести себя в доме пристойно? Не хотелось бы применять к ним...
меры убеждения.
     - Они хорошо воспитаны, - сказал Сварог. Он боялся, что оскорбившийся
Карах и тут ввяжется в спор, демонстрируя умение  владеть  членораздельной
речью и разумность, но домовой благоразумно помалкивал.
     Внутри обнаружилось  то  же  несоответствие,  что  в  парке:  изящная
мебель, подобранные в тон драпировки, золото и хрусталь и  тут  же  статуи
монстров,  только  поменьше  тех,  что  в   аллеях.   Акбар   настороженно
сопровождал Сварога шаг в шаг, напрягшись, чуть ощетинившись. Они  шли  за
бесшумно ступавшим дворецким, не встретив ни единой живой  души,  пушистые
ковры гасили все звуки, и они сами себе казались призраками.
     Дворецкий подвел их к высокой двустворчатой двери. По обе ее  стороны
стояли какие-то странные воины - не шевелились, словно бы и не  дышали,  и
лица у них были совершенно серые, как мышиная  шерсть.  Сварог  догадался,
кто это, и ему стало не по себе.
     Дворецкий коснулся створок, и  они  бесшумно  распахнулись.  Встав  у
левой, спиной к ней, он торжественно возгласил:
     - Ее высочество великая герцогиня харланская!
     Открылся огромный зал,  совершенно  не  гармонировавший  с  анфиладой
великолепных покоев, по которым они  только  что  прошли.  Противоположная
двери стена закрыта гигантской черной портьерой, на ее фоне особенно  ярко
сверкают золотой трон и золотая статуя козла с отвратительной мордой -  он
поднял  левую  переднюю  ногу,  словно  сделавший  стойку  сеттер,  голова
угрожающе наклонена вперед. Боковые стены - алые. Потолок и пол -  черные,
покрытые мириадами  золотых  каббалистических  знаков.  Окон  только  два,
узких, высоких, с крохотными фиолетовыми и зелеными стеклами в  массивных,
затейливых свинцовых переплетах, но  в  зале  тем  ни  менее  светло,  как
снаружи.
     Они шли вперед, пока  уардах  в  десяти  от  трона  их  не  остановил
повелительный голос:
     - Стойте!
     И  они  остановились.  Сварогу  так  и  не  выпадало  доселе   случая
поинтересоваться  возрастом  герцогини,   почему-то   она   представлялась
костлявой седой мегерой. Но Мораг оказалась довольно красивой женщиной лет
тридцати, разве что в темных глазах и уголках  рта  таилось  нечто  то  ли
истеричное, то ли злобное. Судя по  открытому  палевому  платью  и  темным
косам, уложенным в затейливую прическу и перевитым алмазными бусами, ничто
человеческое ей не чуждо. О том же свидетельствовал  и  стоявший  у  трона
молодой красавец с холеным  надменным  лицом,  одетый  с  пошлой  роскошью
преуспевающего фаворита. Сварога он занимал меньше всего. Гораздо  меньше,
чем двое в  темно-алых  мантиях:  у  каждого  в  волосах  над  левым  ухом
поблескивал кроваво-красный самоцвет - как у  Гарпага.  Правда,  эти  были
гораздо моложе Гарпага.
     - Итак, вы из Пограничья, - сказала Мораг. Голос  оказался  приятным,
звучным. - Вы принесли какие-то известия от Гарпага?  От  нашего  дорогого
Гарпага? Как благородно  с  вашей  стороны  было  пренебречь  собственными
делами ради нашей скромной персоны...
     В ее голосе звучала  неприкрытая  ирония.  Один  из  магов  провел  в
воздухе ладонями. Меж вошедшими и  троном  возникла  едва  заметная  глазу
пелена,  невесомый  занавес,  словно  бы  вышитый  загадочными  знаками  -
трепетными, искристыми, как пылинки, попавшие в солнечный лучик.
     Сварог выхватил шаур,  выстрелил  дважды  и  с  огромным  облегчением
увидел, что завеса  исчезла,  а  маги  сломанными  куклами  опускаются  на
испещренный каббалистическими знаками пол. Он слышал,  как  сзади  визгнул
выхваченный Леверлином меч, как с рыком вскочил усевшийся было  Акбар,  но
не оглянулся - смотрел, как удивление на лице Мораг сменяется  страхом,  а
страх - злобой. Красавчик тоже оказался не из  трусов  -  выхватил  меч  и
шагнул вперед, заслоняя герцогиню. Сварог сказал:
     - Будете умницей - останетесь жить. Будете умницей?
     Красавчик кинулся на него с мечом. Сварог,  ухмыльнувшись,  небрежным
взмахом  снес  клинок  по  самую  рукоять,  оставив  фаворита  ошеломленно
таращиться на эфес с косым обрубком лезвия. Вновь обернулся к Мораг:
     - Прикажите вашему мальчику стоять тихо. Зашибу ведь.
     - Отойди! - резко бросила Мораг  красавцу,  и  тот  повиновался,  зло
ворча, отошел на прежнее место. - Что вам нужно? Кто вы такие?
     Она  невероятно  быстро  овладела  собой,  чертова  баба.  И   Сварог
догадывался о причинах - поблизости, в старых казармах, полным-полно  этих
причин...
     - Я - лорд Сварог, граф Гэйр...
     - Врете, - спокойно перебила она. - Лорд Сварог,  граф  Гэйр,  должна
вас огорчить, а себя лишний раз порадовать, давно получил сполна...
     - Ну хорошо, - сказал Сварог. - Какая разница, кто я  такой?  Гораздо
интереснее узнать, что мне нужно, правда?
     - И что же вам нужно?
     - Хочу сообщить, что вы низложены.
     - Кто же это меня низложил?  -  обольстительно  улыбнулась  Мораг.  -
Впервые слышу...
     - Я, - сказал Сварог. - Простите, но пришлось...
     - Любезный незнакомец, вы мне нравитесь. Обожаю наглецов.  В  постели
они обычно великолепны, но с  вами,  боюсь,  придется  расстаться  слишком
быстро, чтобы мы успели...
     Конечно, она полагалась на свое мертвое войско. И все равно не должно
бы ей оставаться столь спокойной. Пока  ворвется  стража,  ее  десять  раз
успеют убить. И все же она совершенно спокойна. Что-то тут не так...
     - Ладно, хватит, - сказал Сварог. - Урак-Омтар, начинай.
     - Выполняю, - раздался рокочущий голос. - И прощайте.
     Алая лента огня рванулась из наколенного кармана  Сварога,  ширясь  и
разбухая, стрелой мелькнула к окну. Со звоном  посыпались  наружу  осколки
витража. Все обернулись туда,  даже  Мораг  и  ее  красавчик.  Вдали,  над
деревьями, взметнулись к небу ало-золотые  языки  пламени,  сопровождаемые
раскатистым грохотом и гулом, а мигом позже жаркий вихрь встряхнул зеленые
кроны так, что листья  брызнули  во  все  стороны,  ливнем  посыпались  на
чистенькие аллеи и газоны.
     - Вот и нет у вас больше навьев, - сказал Сварог. - Сейчас тут  будут
две сотни конников. Вопросы есть?
     Пламя, взлетевшее едва ли не к облакам и продолжавшее бушевать,  было
весьма наглядным аргументом. И Сварог с  любопытством  ждал,  что  же  она
теперь предпримет.
     Она  с  исказившимся  лицом  дернула  одно   из   золотых   украшений
подлокотника. И еще раз. И еще. Нет, эта штуковина, явно  не  сработавшая,
служила не для вызова стражи - двое серолицых влетели  в  зал,  застыли  у
двери, а Мораг все еще дергала золотую шишечку.
     - Что там такое? - спросил Сварог, стоя вполоборота к двери  и  краем
глаза наблюдая за навьями. - Мы должны были провалиться под  пол  или  она
вместе с троном?
     - Она, - сказал Карах. - Там, под троном, колодец, а под вами  ничего
такого нет...
     - Назад! - отчаянно завопила Мораг. - Заприте дверь снаружи!
     Навьи выскользнули в дверь и захлопнули ее за собой. Раздался  грохот
засова. Сварогу это не понравилось - тем более что Мораг вновь исполнилась
уверенности в себе. И злобно, торжествующе расхохоталась:
     - Даже если ты - Серый Рыцарь, ты дурак. Сейчас придет Он  и  сыграет
по своим правилам...
     Она обернулась  к  гигантской  черной  портьере.  И  почти  сразу  же
произошло невероятное: Акбар поджал хвост,  прижал  уши  и  с  диким  воем
бросился в угол, сжался там,  пытаясь  прикрыть  голову  лапами.  По  полу
прокатился серый клубок  -  кубарем  скатившийся  с  плеча  Сварога  Карах
помчался к запертой двери, в  слепом  ужасе  колотясь  о  дубовые  панели.
Словно бы горсть ледяного крошева соскользнула по телу Сварога  от  шеи  к
животу. Амулет рассыпался?!
     Что-то сверкающее, длинное, заостренное вылетело прямо  из  портьеры,
словно из стены черного тумана, пробило  Мораг  насквозь.  Запрокидываясь,
оседая, она оказалась лицом к Сварогу, и он увидел на прекрасном, злобном,
гаснущем лице лишь безграничное удивление. Окровавленное острие, торчавшее
из ее груди, больше всего напоминало кусок льда. Так и есть - когда  Мораг
рухнула ничком, разбросав руки, острие сломалось с глухим хрустом.
     Красавчик бросился к ней, опустился на колени. Из-за  разбитого  окна
донесся грохот множества копыт и азартный посвист, крики и лязг стали.
     Сварог оглянулся через плечо - Акбар осторожно выходил из угла, ставя
лапы так, словно шагал по тонкому льду. Карах перестал биться о дверь. Что
бы там ни таилось за портьерой, ОНО ушло.
     - Ну вот и все, а я-то думал... - сказал Сварог.
     И тогда упала портьера.
     И за ней открылся другой зал, вполовину меньше  этого:  весь  черный,
без окон,  с  кучей  пепла  посередине,  огороженной  кругом  из  обломков
неотесанных камней.
     И там стояли навьи, штук пятьдесят.
     Они приближались, надвигались беззвучно мягким кошачьим  шагом,  чуть
пошевеливая клинками, их лица ничего не выражали, и они до ужаса  походили
друг на друга.
     "Хартог ошибся, - оторопело подумал Сварог. - Не знал всего. Они  еще
и в доме, и в парке несомненно, иначе почему там до сих  пор  продолжается
сеча? Будь охранников  всего  двадцать,  как  говорил  Хартог,  две  сотни
конников стоптали бы их, едва заметив..."
     Навьи надвигались, обтекая двумя потоками тело Мораг и застывшего над
ней красавчика, вновь смыкая строй. Отступая к  двери,  Сварог  вырвал  из
кармана шаур, выстрелил в ближайшего. Попал. Но тот, с  глубоким  разрезом
на груди, все так же надвигался, и из раны не показалось ни капли крови.
     Бесполезно, понял  Сварог.  Правы  те,  кто  их  описывал.  Их  нужно
разрубить в куски, иначе не остановишь... Рубить  двери  бессмысленно,  не
успеешь, не дадут...
     Черная полоса,  едва  напоминавшая  очертаниями  исполинскую  собаку,
ворвалась на правый фланг навьев и ополоумевшей молнией  замелькала  среди
них, сбивая с ног, расшвыривая, во мгновение ока произведя среди  стройных
рядов жуткий беспорядок. Началась свалка - но отвлекла она  лишь  половину
наступавших.
     Сварог, держа древко обеими руками, бросился вперед.  Он  рычал,  как
зверь, и в самом деле перестав быть человеком, молотил направо  и  налево,
рассекая, рубил, уворачивался, окраиной  сознания  отмечая  сыпавшиеся  на
него удары, по в горячке не чувствовал  боли.  Старался  не  ослепнуть  от
ярости, дрался расчетливо, насколько мог, в первую очередь обрубая руки  с
мечами и снося головы.
     Навьи  отхлынули  вдруг,  оставив  меж  собой  и   Сварогом   широкое
пространство, усеянное жутко изрубленными телами,  -  и  все  эти  обрубки
шевелились... Безголовая  фигура,  лишившаяся  правой  руки,  левой,  шаря
неуверенно, слепо,  пыталась  вцепиться  Сварогу  в  горло.  Доран-ан-Тег,
свистя, рассек ее пополам, и она рухнула. Акбар еще дрался, с  ним  ничего
не могли поделать даже эти верткие дьяволы - мечи рассекали пустоту, мешая
друг другу. Сварог, обнаружив, что с него сбили рокантон, отер лоб тыльной
стороной ладони, глянул на руку  -  кровь...  Леверлин  стоял  рядом,  они
обменялись быстрыми взглядами. Студент  тоже  был  окровавлен,  но  крепко
стоял на ногах.
     Навьи вновь двинулись на них.
     -  Отойдите  от  двери,  -  услышал  Сварог  сзади  четкий,  громкий,
спокойный голос. Леверлин вздрогнул - он тоже слышал.
     - Отойдите от двери, живо! В стороны!
     Сварог, не рассуждая, отпрыгнул. Леверлин сделал то же самое.
     С  дверью  произошло  нечто  странное   -   цельные   створки   вдруг
превратились в ряды висящих в воздухе резных квадратиков, в  просветы  меж
ними виднелся коридор и непонятные синие  силуэты.  Потом  исчезли  и  эти
висевшие без опоры кусочки, остатки резных панелей. В  зал  хлынули  синие
фигуры - комбинезоны в обтяжку из отливающей металлом ткани, головы и лица
закрыты глухими капюшонами, в руках странные ружья.
     Синие вытянулись густой цепочкой от стены до стены, встали  локоть  к
локтю, вскинули  свои  странные  трехстволки  со  стволами  словно  бы  из
пронизанного золотистыми нитями стекла - и, похоже, повели  беглый  огонь.
Не было вспышек, не слышалось ни звука, но навьи один за  другим  цепенели
вдруг, чернели, как головешки, и на пол  падали,  уже  окончательно  почти
рассыпаясь пеплом. Сварог рванулся к Акбару, оказавшемуся на  линии  огня,
но его схватила  за  локоть  неслышно  возникшая  рядом  синяя  фигура,  и
раздался спокойный голос:
     - Для живой материи это не опасно.  Впрочем,  постарайтесь  успокоить
собаку. И не суетитесь.
     Раздвинув  двух  синих,  Сварог  увидел   в   противоположной   стене
аккуратный квадратный проем, и перед  ним  -  такую  же  шеренгу,  ведущую
огонь. Беззвучная мясорубка работала - они методично целились, нажимали на
спуск, и вскоре в промежутке меж двумя  синими  шеренгами  замерло  всякое
шевеление, только Акбар стоял над кучами пепла и недоуменно  озирался,  не
понимая, куда девались враги. Зарычал на синих.
     Сварог с трудом успокоил его. Ныло все тело, но кираса с  кольчужными
рукавами из запасов барона  Дальга  оказалась  прочной.  По  виску  ползла
теплая струйка. Возле трупа Мораг все так же,  уперев  локти  в  колени  и
зажав ладонями голову, сидел роскошно одетый красавчик, казавшийся  сейчас
самой нелепой деталью картины.
     Синие разбрелись по залу, осматривая  все  углы.  Один  направился  к
Сварогу. Акбар, рыча, прыгнул наперерез. В  руке  синего  что-то  негромко
хлопнуло с ярко-оранжевой вспышкой, и  пес,  окостенев  подобно  изваянию,
медленно повалился набок.
     Сварог поднял топор. Синий провел  справа  налево  по  горлу  большим
пальцем правой руки, поддел край капюшона и стянул его, откинул на  спину.
Сварог увидел лицо Гаудина - спокойное, вялое, меланхолическое.
     - Снотворное, - сказал Гаудин. - И только-то. Чтобы  не  путался  под
ногами. У вас кровь, стойте  спокойно...  -  Он  сложил  ладонь  ковшиком,
провел  надо  лбом  Сварога,  беззвучно  шевеля  губами.  -   Вот   так...
Поздравляю, лорд Сварог. Порой, наблюдая за вами, я испытывал неподдельное
восхищение. А со мной такое редко случается, я скуп на чувства. Для чужака
в этом мире вы держались прекрасно...
     Сварог долго смотрел на него. Потом  медленно  протянул  руку  к  его
груди. Пальцы непонятным образом соскальзывали с синей ткани.
     - Не старайтесь, не получится, - сказал Гаудин. - Неужели вам  станет
легче,  если  вы  схватите  меня  за  глотку  и  встряхнете  как  следует?
Глупости... Милый мой, я  не  нянюшка.  И  не  сентиментальная  девица.  Я
разведчик. Я второе лицо в секретной службе  империи.  И  обязан  помнить:
тот, кто строит козни против вас,  угрожает  не  одной  вашей  драгоценной
персоне, а кое-чему большему. И  когда  представилась  столь  великолепная
возможность, когда вы оказались в роли  живца,  я  обязан  был  выжать  из
ситуации максимальную  выгоду.  Вам  не  кажется,  что  за  вами  числился
небольшой должок? За столь радушный прием нужно  было  и  заплатить  самую
чуточку... Кстати,  если  вас  интересует.  Есть  несколько  непроясненных
моментов, но в целом ситуация ясна: тот, кто сбросил ваш ял на землю, этим
и ограничился. Не без оснований рассчитывал, что в Хелльстаде  вам  придет
конец. Мы ведь отыскали вас, когда вы уже плыли на  "Божьем  любимчике"...
На дуэль вызывать будете?
     - Подите вы, - зло сказал  Сварог.  -  Непременно  нужен  был  еще  и
спектакль в канцелярии наместника?
     - Признаться по совести, можно было обойтись и без него, - усмехнулся
Гаудин. - Но хотелось посмотреть, на что вы способны. Что вас больше всего
злит - то, что вы оказались не таким уж одиноким героем, или то,  что  вас
не вытащили вовремя? Я уже говорил в свое время, что имею на  вас  виды...
Поймите, я не дал бы вам погибнуть. В Старой Гавани  ваш  домовой  однажды
почуял-таки один из моих драккаров,  спустившийся  слишком  низко.  Мы  бы
вмешались, возникни поистине смертельная угроза.
     - Не буду я на вас работать, - сказал Сварог.
     - Да будете, куда вы денетесь, - махнул рукой Гаудин.
     - Вы замечательно бережете  ваших  людей,  -  зло  бросил  Сварог.  -
Капитана Зо и барона Дальга уже уберегли...
     - О, эти дилетанты... -  вздохнул  Гаудин.  -  Они  работали  оба  на
Снольдер, поймите вы.  Конкретнее  -  на  Морское  Бюро,  есть  там  такая
контора. Ну с чего вы взяли, что это мои люди? Они вам говорили? Нет?  Вот
видите. Вы просто сделали неверные выводы. Мы за  ними  наблюдали,  верно,
чтобы облегчить себе работу. Но на меня  они  никогда  не  работали.  Хотя
капитан Зо в плане возможного сотрудничества меня интересует...
     - Опоздали.
     Гаудин рассмеялся:
     - Ах, вы решили... Лорд Сварог,  на  дне  у  Старой  Гавани  покоится
трехмачтовый корабль под названием "Три козырных розы".
     "Божий любимчик" потопил его, сам изрядно пострадал, но  прорвался  в
низовья реки. А ваша собачка сбежала в суматохе. Уверен, Зо  предусмотрел,
что на корабль у пристани могут напасть. Он, выйдя к  Старой  Гавани  днем
позже вас, сразу определил, что это чужие  мачты.  И  сушей  направился  к
Великому Каналу. А "Божий любимчик" вышел в море через Снольдер, плывет за
капитаном... Вот так. Что до  барона  Дальга...  Юноша  был  честолюбив  и
прекрасно понимал, на что идет. Будь он моим человеком... Моих  людей  так
примитивно, стрелой в спину, не уберешь.
     - Значит, люди Дальга вовсе не рассчитывали на вас...
     - Естественно. С чего бы им на меня рассчитывать? Снольдер послал  бы
сюда все имеющиеся у него самолеты, попытался бы поджечь  казармы  прежде,
чем войско навьев выйдет к его границам. Или подал бы  жалобу  наместнику,
что вероятнее. В таких случаях мы вмешиваемся немедленно. Кстати, чем  это
вы ухитрились поджечь казарму? Удивили вы меня жутко этим фейерверком...
     - Джинн, - сказал Сварог. - Дух огня.
     - Неужели они еще остались? Занимательно... Герцогиню  убили  вы  или
ваш спутник?
     - Она... С ней произошло что-то странное.
     - Хорошо, потом расскажете подробно. - Он обернулся,  поманил  одного
из  своих  людей:  -  Передайте  на  виману  императрицы,  что  они  могут
спускаться.  Опасности  нет.  Только  сначала   приберите   там...   самое
неприглядное. И ведите сюда новоявленного великого  герцога.  -  Он  хитро
глянул на Сварога. - Вот вам  прекрасный  случай  страшно  мне  отплатить.
Императрица считает, что я  обнаружил  вас  всего  час  назад.  Стоит  вам
рассказать ей, как обстояло на самом деле, и я кану в бездну опалы...
     - Вы же прекрасно понимаете, что я этого не сделаю, -  сказал  Сварог
зло.
     - Понимаю, - ухмыльнулся Гаудин. - Я сразу  понял,  что  душа  у  вас
добрая, нежная, трепетная... Потому и уделяю вам столько времени...  -  Он
оглянулся. - Граф, можно попросить вас подойти?
     Леверлин приблизился с видом гордым и независимым. Крови  на  нем  не
было - успели поработать люди Гаудина, но  кираса  носила  следы  жестоких
ударов. На плече у него примостился Карах. "Отсиделся где-то в  уголке,  -
обрадовался Сварог, - а я уж думал, растоптали в свалке мохнатого..."
     - Поздравляю, молодой  человек,  -  сказал  Гаудин.  -  Вы  с  лордом
Сварогом прекрасно справились.
     - Старались, знаете ли.  -  Леверлин  смотрел  на  него  без  особого
пиетета. - Спасибо, что помогли... в самом конце.
     - Ну, без нашей помощи конец для вас  мог  оказаться  и  печальнее...
Любезный граф, я прекрасно понимаю, что  такое  питомцы  Ремиденума,  коим
свойственны бравада и удаль в любых обстоятельствах. Но сейчас сюда войдет
императрица, и постарайтесь вспомнить все, что вам известно об этикете.
     - Я дворянин, милорд.
     - Вот и отлично.  Лаур  великий  герцог...  -  Он  слегка  поклонился
подошедшему Хартогу и бросил торчавшему за его плечом синему  комбинезону:
- Снимите корону с бедной дамы и принесите сюда. Размер, думаю, не тот, да
потом подгонят...
     Кираса на Хартоге была в длинных  вмятинах,  и  держался  он  чуточку
виновато. Понурив голову, сказал Сварогу:
     - Милорд, я и не подозревал, что  полсотни  этих  тварей  были  и  во
дворце. Прорывался к вам, как черт.
     - Много потеряли? - спросил Сварог вяло.
     - Человек сорок. Потом появились...
     - Тише, господа, - сказал Гаудин.  -  Императрица.  Визит  совершенно
неофициальный, но об этикете забывать не следует.  -  Он  за  шкирку  снял
Караха с плеча Леверлина и поставил  на  пол.  -  Любезный  мой,  посидите
где-нибудь в уголке, домовые церемониалом, даже малым, не предусмотрены...
     Сварог молча поднял верного  домового  на  руки  -  из  мальчишеского
желания досадить. Гаудин промолчал.
     Синие комбинезоны, так и не откинувшие капюшонов, построились  в  две
шеренги, взяли оружие на караул. Вошли несколько  камергеров  и  блестящих
гвардейцев - кое-кто был Сварогу уже знаком, а за  ними  появилась  Яна  в
черном мужском костюме  с  сиреневым  кружевным  воротником  и  такими  же
манжетами. На голове красовался лихо заломленный  черный  берет  с  пышным
белым пером, приколотым алмазной брошью, а на боку  -  невыносимо  изящная
шпага. "Мерлезонский балет, - зло  подумал  Сварог.  -  Зеленый  охотничий
костюм из  тончайшего  бархата.  Черный  батальный  костюм  для  посещения
царственной особой поля боя,  когда  там  уже  успели  присыпать  опилками
красные лужи, подмести и пинками откатить в канавы неэстетично отрубленные
головы..."
     Но, несмотря на тупую боль то  ли  от  ударов,  то  ли  от  сознания,
насколько жестоко его провели... Несмотря  на  роль  дурацкой  марионетки,
несмотря... Черный берет подчеркивал золото волос и синеву глаз, она  была
прекрасна и ни в чем не виновата, искренне обрадовалась ему. А с Леверлина
можно  ваять  аллегорическую  статую  "Поэт,  пораженный   красотой   юной
королевы".
     Хартог, брякнув доспехами, рухнул на левое колено, как и  предписывал
этикет. Интересно, а с этого  какую  аллегорию  ваять?  Только  сейчас  до
Сварога дошло, как лихо и беззастенчиво старый  вояка  его  использовал  с
превеликой выгодой для  себя.  Рисковал  капитан  головой.  Но  игра  того
стоила. Хартог вовсе  не  рассчитывал  увидеть  лара,  но,  когда  таковой
воспоследовал и Сварог с ходу предложил капитану  трон  великих  герцогов,
тот, мысленно махнув рукой на все несообразности и неясности, сделал самую
большую в своей жизни ставку. И получил самый крупный в жизни выигрыш.  Ну
и черт с ним...  Сварог  слушал  вполуха,  как  Гаудин  называет  имена  и
описывает подробности. Потом увидел обращенные к нему сияющие  глаза  Яны,
наивные до глупости, растерянно поклонился, стыдясь сжигающей его злости.
     - Вы герой, граф Гэйр, - сказала Яна. - Я безумно  рада  вас  видеть.
Какое счастье, что вас отыскали наконец...
     - Заслуги лорда Гаудина на этом поприще неоценимы, - сказал Сварог. -
Оставить его без должной награды было бы вопиющей несправедливостью.
     Яна повернула руку ладонью вверх, мигом позже ладонь чуть  опустилась
под тяжестью затейливого ордена, многолучевой  золотой  звезды.  Приложила
орден к синему комбинезону Гаудина, и регалия волшебным образом  прилипла,
осталась на груди, когда Яна отняла руку. Вторая,  в  точности  такая  же,
оказалась на груди Сварога, потом настал черед Леверлина и Хартога. Сварог
скосил  глаза  вниз.  Звезда  была  величиной   с   тарелку,   лучей   там
насчитывалось не меньше дюжины, подлиннее и покороче, по  ним  блистающими
пунктирами протянулись бриллианты, сапфиры и рубины, да вдобавок орден был
украшен  ажурным  золотым  плетением,  причудливыми  арабесками,  выглядел
пышным до нелепости. Во рту у Сварога стоял вкус дешевого мыла.
     Она уже обнажила  шпагу,  блестевшую,  как  зеркало,  а  камергеры  и
гвардейцы завистливо таращились глупыми глазами на новенькие  ордена.  Она
слегка ударила по левому плечу  оцепеневшего  от  торжественности  момента
Хартога и звонко, старательно произнесла:
     - Данной мне властью и в силу традиций Империи Четырех Миров посвящаю
вас,  рыцарь,  в  великие  герцоги   Харланские   со   всеми   правами   и
обязанностями, кои влечет за собой сей титул!
     Видно было, что она впервые участвует в подобной церемонии и  ей  это
страшно нравится. Сварогу захотелось взять ее за руку,  подвести  к  трупу
Мораг, все еще лежавшему на прежнем месте (и заслоненному спинами  синих),
сказать: "А вот это труп, ваше величество. Когда убивают живого  человека,
получается труп".
     Он сдержался, конечно. Ни к чему расстраивать  лишними  трупами  юных
девочек,  в  данный  момент  мнящих  себя  персонажами  древних  рыцарских
романов. Чем меньше человек увидит в жизни трупов, тем  лучше.  Тем  более
что самим трупам все равно, служат они в воспитательных целях или нет.
     Воспользовавшись тем, что Яна захотела осмотреть зал, Сварог тихонько
вышел в коридор. Повсюду следы жестокой схватки: кое-где лежат трупы -  но
остались только выглядевшие наиболее пристойно и эстетично, те, что вполне
могли сойти за  бутафорию  к  съемкам  лихого  боевика.  Как  и  следовало
ожидать. Казармы еще догорали  -  над  кронами  висел  вертикальный  столб
грязно-бурого дыма,  слабо  колыхался,  понемногу  истаивая.  Одни  газоны
изрыты конскими копытами, на других стоят боевые драккары  и  пурпурная  с
золотом вимана  Яны.  Повсюду  в  картинных  позах  застыли  Бриллиантовые
Пикинеры - лейб-гвардия, усачи в черных мундирах, обильно украшенных алыми
кружевами и густыми  рядами  бриллиантовых  пуговиц,  нашитых  где  только
возможно.  Пики  с  фигурными  наконечниками,  на  которые  они   небрежно
опирались, были, понятно, не пики, а излучатели  чего-то  впечатляющего  и
крайне эффективного, Сварог толком так и  не  узнал.  Поодаль,  держа  под
уздцы  коней,  почтительно  косясь  на  заоблачную  гвардию,   выстроились
уцелевшие солдаты Хартога. Вот и все. Итог как итог, не хуже  и  не  лучше
многих. И Сварог, глядя на разгромленный парк, печально подумал: неужели и
здешняя жизнь станет лишь повторением пройденного?
     Он  подергал  разлапистую  звезду,  но  звезда  сидела  прочно,   как
пришитая.
     - Смешно, - сказал неслышно подошедший Гаудин.  -  Сколько  служу  по
департаменту,  награждали  исключительно  к  торжественным  дням,  и   моя
скромная персона помещалась обычно в конце длинного  списка.  И  вдруг  на
грудь мою порхнул один из высших орденов. Не без вашей помощи.
     - Не стоит благодарностей, - сказал Сварог, отвернувшись.
     - Канцлер будет в растерянности и ярости. Из-за  удостоившихся  столь
же высокого отличия ваших сподвижников.  По  старой  традиции  для  земных
обитателей отведена парочка вполне пристойных, но третьеразрядных орденов,
но императрица, не подумав, одарила  ваших  соратников  Полярной  Звездой,
которой удостаивались и немногие короли. Занятный казус.
     - Должно быть, - вяло согласился Сварог.
     - Конечно, личная канцелярия ее Величества  обязана  будет  отправить
награжденным патенты, ибо решение императрицы отменено быть не может, дабы
не  компрометировать  перед  обитателями  земли  принципа   непогрешимости
трона...
     - Бросьте, - сказал Сварог. - Что случилось?
     - Крайне любопытная  арифметика  имеет  место  быть,  -  меланхолично
сказал Гаудин. - Здесь уничтожено около шести сотен навьев - но  экстренно
предпринятое обследование выявило в последние дни в Ямурлаке и  Пограничье
около семи тысяч относительно недавно вскрытых могил...
     - Что? Значит, остальные где-то в Харлане?
     - Нет.
     - А где?
     - Не знаю, - сказал Гаудин. - К этому можно добавить, что моей службе
неизвестны  ни  всадники  на  ящерах,  атаковавшие  вас  возле  храма,  ни
виновники гибели Фиортена, я просто не представляю, кто это может быть, их
не должно существовать, и тем не  менее...  Ну  что,  не  будете  со  мной
работать?
     - Буду, - сказал Сварог.  -  Но  исключительно  оттого,  что  у  меня
появились свои счета. Но если вы думаете...
     - Ничего я не думаю. Я решаю, подходит мне человек или  нет.  Вы  мне
подходите, лорд Сварог. Вам не приходило в голову, что все это  время  вам
самим диким, фантастическим образом везло?
     - Приходило.
     - Если верить иным ученым, везение - физическая категория. Как время,
гравитация или электромагнитное поле. Словом, вам следовало бы  доискаться
до сути своего предназначения в этом мире. Есть одна старинная книга...
     - "Об искусстве игры в шакра-чатурандж"?
     - Уже знаете? Ах да, Борн... Не смотрите на меня так.  Никто  его  не
заставлял выбирать именно эту дорогу.
     - Что это за очаг там, в доме?
     -  Это  жертвенник.  Капище  сатанистов,  воссозданное  с  превеликим
тщанием согласно старинным "черным трактатам". И пусть  вас  не  удивляет,
что портьера, сквозь которую пролетело убившее Мораг  ледяное  копье,  при
тщательном осмотре оказалась совершенно целой. Она, как и многие,  излишне
полагалась на хозяина,  преспокойно  пожертвовавшего  ею,  как  только  он
понял, что больше она никакой пользы не принесет. Вы не обратили  внимания
на отсутствие в особняке зеркал?
     - Как-то не приглядывался. Не было времени.
     - Там нет ни единого зеркала. Очень странно  для  дома,  где  обитала
молодая, красивая женщина, имевшая в услужении  десяток  юных  красавиц...
Видите ли, свой истинный облик порой можно  скрыть  так  надежно,  что  не
помогут и предназначенные для выявления такового  заклинания,  но  зеркало
нельзя ни обмануть, ни зачаровать. Очевидно, в доме обитал  еще  и  некто,
имевший веские поводы спасаться зеркал. Если  вам  доведется  когда-нибудь
попасть в дом, где нет  ни  единого  зеркала,  постарайтесь  покинуть  его
побыстрее. - На его лице появилась жестокая усмешка. - Как  только  улетит
императрица и ускачет новоявленный великий герцог, я выжгу это  гнездо  на
лигу вокруг. Коли уж все можно списать на штурм, бой... Вы знаете, как для
того, кто умеет _в_и_д_е_т_ь_, выглядят  одержимые  присутствием  нечистой
силы  города?  Они  закутаны  мглой,   акварельно-серой,   полупрозрачной,
устойчивой... Пойдемте. Вашу собаку уже перенесли  в  виману,  делать  нам
здесь больше нечего...
     Навстречу им шел Леверлин. Сварог остановился, не зная, что  сказать.
Любые слова были бы не теми.
     И Леверлин заговорил первым:
     - Ну что, все у тебя отлично?
     - Боюсь, что да, - сказал Сварог, мучительно подыскивая  слова.  -  А
ты?
     - Опустошу винные подвалы герцога, насколько удастся,  потом  поплыву
домой. Любезный батюшка, увидев беспутного  сына  с  Полярной  Звездой  на
груди, будет в умилении. Если подвернутся приключения  -  заходи.  Равена,
Ремиденум. Там меня знают даже кошки на крышах, только не нужно спрашивать
дорогу у  пожарных  -  студенты  Ремиденума  с  их  цехом  в  традиционной
вражде... Удачи, дружище!



                                   ИТОГ

     В  зеркале,  занимавшем  весь  простенок,  отражался  спесивого  вида
субъект в мундире Яшмовых Мушкетеров - янтарного цвета, с  рядами  пуговиц
из желтых  опалов  и  золотым  лейтенантским  шитьем  в  виде  виноградных
листьев, а также - блиставшей слева Полярной Звездой. Сварог отвернулся от
своего отражения, ни в чем, собственно, не виноватого.
     - Вас интересует  какая-то  определенная  книга,  милорд?  -  спросил
дворецкий.
     - "Об искусстве игры в шакра-чатурандж".
     - Сию минуту, милорд.
     Сварог уселся в высокое старинное кресло и смотрел, как  дворецкий  в
белой с сиреневым ливрее поводит рукой,  и  прямо  в  ладонь  ему,  описав
плавную дугу, спускается с одной из верхних полок  толстый  том  в  черном
кожаном переплете.
     - Прошу вас, милорд.
     - Благодарю. Скажите... что теперь будет с замком?
     - Вероятнее всего, во владение вступит один из дальних родственников,
которому перейдет титул и манор лорда Магара - дабы род  не  пресекся.  Вы
разрешите задать вопрос?
     - Разрешаю, - сказал Сварог.
     - Обстоятельства кончины последнего лорда Магара покрыты тайной...  Я
надеюсь, лорд Магар не посрамил чести своего благородного рода?
     "Это тоже итог, - подумал Сварог хмуро. - Неужели  отважные  поступки
должны завершаться тем, что пустой замок достанется препустому наследнику,
а напыщенный холуй в бакенбардах будет задавать идиотские вопросы?"
     - Я полагаю, сам лорд Магар именно так и считал, -  сказал  он.  -  И
имел на то все основания.
     - Благодарю вас, милорд...
     Он легко нашел нужное место - наугад открыв  книгу  там,  где  лежала
чуть  выцветшая  закладка  из  плотной  белой  бумаги,  покрытая  небрежно
нарисованными от руки парусными кораблями.
     "Правило двадцать второе: Серый Ферзь может  вводиться  в  игру  лишь
однажды, любым из игроков, кто решится на это первым. Поскольку неизвестно
заранее, на чьей  стороне  будет  сражаться  ферзь,  он  именуется  серым,
каковое наименование носит и в дальнейшем. На чьей бы стороне ни  вводился
в  игру  Серый  Ферзь,  его  боевые  качества,  перечисленные   выше,   не
изменяются.
     Правило двадцать третье: после ввода в игру  Серого  Ферзя  противная
сторона вправе вместо своего  следующего  хода  ввести  в  игру  на  своей
стороне фигуру, именуемую Гремилькар, чьей главной задачей является  охота
за Серым Ферзем ради возможного его уничтожения".
     -  Прекрасно,  -  произнес  вслух   Сварог,   охваченный   нехорошими
предчувствиями. Конечно, жизнь не повторяет игру автоматически и бездумно,
но в одном игра и  жизнь  абсолютно  схожи:  на  каждого  охотника  всегда
найдется кто-то, для кого именно этот охотник станет дичью...
     - Простите, милорд, вы что-то сказали?
     Со двора доносилась тихая и печальная церемониальная музыка.  Оркестр
был  замковый,  а  вот  мелодия  -  заимствованной  у  кого-то  из  земных
композиторов. Трам-пара-пам, та-та-та-парам... гроб на лафет,  он  ушел  в
лихой поход, гроб на лафет, пушка медленно ползет...
     Сварог,  заложив  руки  за  спину,  прошелся  по  залу.  Обернулся  к
выжидательно застывшему дворецкому:
     - Как вы думаете,  изобретатель  игры  в  шакра-чатурандж  был  умным
человеком?
     -  Согласно  легендам,  ученый,  коему  в   древности   приписывалось
изобретение этой игры, слыл великим мудрецом.
     - Будь он не столь мудрым, меня это, возможно, устроило бы больше,  -
сказал Сварог.
     Когда совершенно не представляешь, что тебе  делать  и  откуда  ждать
удара, изреки пустую, но эффектную фразу, и это создаст  удобную  иллюзию,
будто последнее слово остается за тобой...
     И всерьез сможешь притворяться, что тебе полегчало.
     Нет, в самом деле помогает, говорят.




                                ГЛОССАРИЙ


                   Стороны света по таларской традиции

                                 Полночь
              Полночный восход            Полночный закат
                                \   ¦   /
                                  \ ¦ /
                      Восход  ДДДДДДХДДДДД  Закат
                                  / ¦ \
                                /   ¦   \
              Полуденный восход           Полуденный закат
                                  Полдень



              Стороны света в морской терминологии Талара

                                   Нор
                            Руп            Бра
                                \   ¦   /
                                  \ ¦ /
                         Ней  ДДДДДДХДДДДД  Дау
                                  / ¦ \
                                /   ¦   \
                            Фар           Айн
                                   Юно



                             О ЛЕТОСЧИСЛЕНИИ

     При изучении хронологии следует  непременно  иметь  в  виду,  что  не
существует до сих пор какой-то единой точки  отсчета.  Даже  летосчисление
ларов, Небесные Годы, было введено лишь  через  некоторое  количество  лет
после окончания Шторма и переселения ларов в небеса. И это  количество  до
сих пор не определено точно, разные исследователи  называют  разные  цифры
(от 7 лет до 11). К тому же ни у ларов, ни у кого-либо другого  нет  точно
фиксированной даты окончания Шторма - ибо какое-то  время  его  затухающие
волны все прокатывались по планете.
     Первые семьсот с лишним лет после Шторма на земле не существовало  ни
упорядоченной хронологии, ни  четко  датированных  летописей  (по  крайней
мере, современная наука не располагает фактами, способными  как  доказать,
так и опровергнуть эту точку зрения). В дальнейшем, на  протяжении  долгих
столетий, соперничавшие государства  и  отдаленные  страны,  порой  вообще
представления не имевшие о существовании друг друга, придерживались  своих
собственных систем летосчисления (более-менее полное представление об этом
периоде дает труд Гармара Кора "Хаос и хронология", Магистериум,  3466  г.
X.Э.) Впоследствии из-за диктуемого жизнью  стремления  к  упорядоченности
после многих попыток достичь взаимопонимания и согласия (и даже нескольких
войн  по  этому  поводу)  почти  повсеместно   было   установлено   единое
летосчисление - так называемая Харумская Эра.
     В настоящее время текущий год у ларов - 5506 год Небесных Лет (в этой
системе датируются все императорские указы,  предназначенные  для  жителей
земли).
     На земле - 3716 год Харумской Эры, однако есть два исключения:
     1. Великие магистры, правители Святой Земли, двести  сорок  три  года
назад ввели летосчисление "со дня  Гнева  Господнего".  Таким  образом,  в
Святой Земле сегодня - 5511 год СДГГ.
     2. После отделения Глана от Ронеро  первый  гланский  король  повелел
"считать нынешний год первым годом Вольности". Сегодня в Глане -  613  год
Вольности.



                                КАЛЕНДАРЬ

     Таларский год состоит из семи месяцев - Датуш, Элул, Фион, Квинтилий,
Ревун, Атум, Северус. Каждый месяц - из семи недель по семь дней. В  конце
первых шести месяцев есть еще по три дня без чисел, именуемых  Безымянными
Днями, или Календами. После Северуса следуют  семь  дней  Календ.  Календы
Датуша, Квинтилия и Атума  считаются  "скверными  днями",  в  этот  период
стараются воздержаться от дел, не пускаются в путешествия или плавания, не
играют свадеб, не устраивают никаких торжеств. В древности на эти  Календы
даже  прекращались  войны.  Календы  Элула,  Фиона  и  Ревуна,   наоборот,
считаются крайне  благоприятными  для  начинаний  и  временем  праздников.
Календы Северуса - канун Нового Года, в эти дни торжества особенно  пышны,
именно к Календам  Северуса  дворяне  стараются  приурочивать  свадьбы,  а
гильдии - свои праздники.



                            ГЕРАЛЬДИЧЕСКИЕ ЩИТЫ

     Согласно правилам геральдики,  существует  лишь  семь  разновидностей
гербовых щитов - для гербов государств, городов, дворян. Разновидности эти
следующие:

                                ЪДДДДДД¬
                1. Дотир        ¦      ¦
                                ¦      ¦
                                АДДДДДДЩ

                2. Джунарг      ЪДДДДДД¬
                                ¦      ¦
                                ¦      ¦
                                 \    /
                                   \/

                3. Даугар     ДДДДДДДДДДДД
                               \        /
                                 \    /
                                   \/

                                   ДД
                                 /    \
                4. Дроглор      ¦      ¦
                                 \    /
                                   ДД

                                ЪДДДДДД¬
                5. Домблон      ¦      ¦
                                 \    /
                                   ДД

                6. Дегоар          /\
                                 /    \
                                ¦      ¦
                                ¦      ¦
                                АДДДДДДЩ

                7. Дуарат          /\
                                 /    \
                                 \    /
                                   \/


     Как правило, дотир и дуарат служат гербовыми щитами лишь для  дворян,
не имеющих титула, а гербы городов чаще всего имеют форму домблона.



                             ФЛАГИ ГОСУДАРСТВ

     Флаги Виглафского Ковенанта
     [Ковенант - от слова "ковенантус", означавшего на  одном  из  древних
языков "согласие". Виглафский Ковенант, или Большой Концерт, - принятое  в
обиходе название ежегодного конгресса  семи  королей  и  великого  герцога
Харланского, съезжавшихся в ронерском городе Виглаф,  где  решаются  самые
важные дела и принимаются решения по вопросам большой политики.]

     Лоран - горизонтальные синяя и зеленая  полосы,  флаг  обведен  белой
каймой  (добавленной  как  знак  траура  после  завершения   строительства
Великого Канала и потери провинций, оставшихся на континенте).
     Харлан - "шахматная доска"  из  6  черных  квадратов,  6  белых  и  6
коричневых.
     Снольдер - желтое полотнище с черным силуэтом сфинкса.
     Ронеро - горизонтальные синяя и черная полосы.
     Глан - горизонтальные черная и красная полосы.
     Горрот - белое полотнище с черным солнцем.
     Шаган - вертикальные зеленая, желтая и черная полосы.
     Сегур - горизонтальные синяя и красная полосы.

     Прочие флаги

     Святая Земля - фиолетовое полотнище с желтым крылатым диском.
     Балонг - синее полотнище, затканное золотыми пчелами.
     Ганза - темно-синее полотнище с белым кругом. В круге - черный силуэт
корабля с зарифленными парусами.

     Некоторые сведения о геральдическом значении иных цветов. Синий  цвет
издавна  символизировал  честь,  честность,  благородство.  Фиолетовый   -
мудрость.  Зеленый  -  надежду.  Черный  -  упорство.  Красный  -  отвагу,
жизненную силу. Желтый - богатство. Белый вообще-то символизирует  чистоту
помыслов, но из-за того, что он  издавна  почитается  символом  смерти,  в
геральдике его стараются не употреблять.



                             ГЕРБЫ ГОСУДАРСТВ

     Виглафский Ковенант

     Лоран - дотир. Две синих  и  одна  зеленая  вертикальные  полосы.  На
зеленой - три золотых кольца. На синих - по золотому якорю.
     Харлан -  дотир.  Разделен  на  четыре  квадрата,  два  белых  и  два
коричневых. В белых квадратах -  по  коричневому  мечу  острием  вверх.  В
коричневых - по белому мечу острием вверх.
     Снольдер - даугар в фиолетово-желтую клетку. В центре щита -  золотой
лев, стоящий на задних лапах.
     Ронеро - даугар. Разделен по вертикали на синюю и черную половины. На
синей - золотая лилия, на черной - Зеркало Аннура, имеющее вид серебряного
круга в золотой оправе.
     Глан - дегоар. Щит - черный с золотой  каймой.  В  центре  -  золотой
силуэт медвежьей головы, по пяти углам - золотые цветы чертополоха.
     Горрот - домблон. На белом фоне - черное весло, скрещенное с  золотым
скипетром.
     Шаган - дроглор. На синем поле - золотой колокол.
     Сегур - дуарат.  Разделен  горизонтальной  линией  на  две  половины.
Верхняя - золотой парус на зеленом поле, нижняя - пять вертикальных  полос
(две зеленых, две желтых), и на их фоне - черный герб Морских Королей.
     (Нужно добавить, что герб государства является и гербом его короля.)

     Прочие гербы

     Святая Земля  -  дуарат.  На  зеленом  поле-золотой  одноглавый  орел
(акилла), держащий в лапах меч и крест Единого Творца.
     Балонг - джунарг.  На  красном  поле  с  пятью  узкими  вертикальными
линиями - золотые весы. Шит окаймлен золотыми пчелами.
     Ганза - дроглор. На темно-синем фоне - красная ладонь.

     Короны Виглафского Ковенанта

     Лоран - корона закрытая. Обруч шириной в два  джайма  [джайм  -  мера
длины, применяемая лишь в геральдике (около 3 см)] с изображением  дубовых
листьев. Шестнадцать зубцов в  виде  шипов,  отклоненных  на  45  градусов
наружу от вертикальной оси обруча. У основания каждого - рубин, ограненный
"розой". Закрыта остроконечным  колпаком  из  синего  бархата  на  золотом
внешнем каркасе в виде 8 сходящихся дуг.
     Харлан -  обычная  герцогская  корона,  но  украшенная  четырнадцатью
ограненными  бриллиантами  и  закрытая  решетчатым   плетением   в   форме
полусферы.
     Снольдер - корона закрытая. Два разомкнутых круга, каждый  шириной  в
джайм, соединенных  четырьмя  перемычками.  На  перемычках  -  по  рубину,
ограненному в форме полусферы. В каждом секторе меж перемычками -  по  три
бриллианта, ограненных "розой". Впереди, надо лбом, - золотое  изображение
кобры с раздутым  капюшоном  и  бриллиантовыми  глазами.  Туловище  кобры,
изогнутое   дугой   выпуклостью   вверх,   закрывает    корону,    касаясь
противоположного ее края, где вделан черный алмаз  Бараини  (неограненный,
весом 480 квинутнов) [квинути - мера веса  в  ювелирном  деле  (0,25  г)].
Зубцы отсутствуют.
     Ронеро - корона открытая. Обруч шириной в  два  джайма,  по  которому
проходят три пояса из накладных линий, и в центре каждого цветка -  рубин,
ограненный полусферой. Восемь зубцов в виде равнобедренных  треугольников,
слегка отклоненных от вертикальной оси обруча.
     Глан - корона открытая. Кольцо шириной в джайм, двенадцать зубцов  (6
в виде цветков чертополоха, 6 - в виде трилистников клевера). В  основании
каждого зубца - рубин "ленточной" огранки. Впереди, надо  лбом,  -  желтый
алмаз Индари (неограненный, вес 300 квинутнов).
     Горрот - корона закрытая. Обруч шириной в два джайма,  по  верхней  и
нижней кромкам  проходят  два  накладных  пояска,  имеющих  форму  цепи  с
овальными звеньями. В центре каждого звена -  рубин,  ограненный  в  форме
трехгранной  пирамиды.  Восемь   прямоугольных   зубцов.   Закрыта   двумя
полукружиями-дугами, в точке пересечения которых - солнце,  выточенное  из
черного опала.
     Шаган - корона открытая. Обруч шириной в два джайма с семью зубцами в
виде  "ласточкина  хвоста".  У  основания  трех  -  ограненные  рубины,  у
основания четырех - ограненные изумруды.
     Сегур - корона открытая. Обруч шириной в два джайма с  гравировкой  в
виде якорей и скрещенных весел. Семь зубцов в  виде  трезубца  Руагату,  у
основания трезубцев - ограненные сапфиры.

     Прочие короны

     Корона Великого Магистра Святой Земли -  открытая.  Обруч  шириной  в
джайм. Впереди, надо лбом,  -  крылатый  диск  с  неограненным  рубином  в
центре,  на  противоположной  стороне  -  крест  Единого   Творца.   Зубцы
отсутствуют.
     Балонг. Избираемый на три года Старшина Патрициев Круглой Башни носит
корону в виде обруча шириной в два джайма с  семью  зубцами,  повторяющими
формой Круглую Башню.
     Все короны изготовлены из чистого золота, не считая  короны  Великого
Магистра - она из железа.

     Дворянские короны и титулы

     Дворяне Виглафского Ковенанта и Пограничья носят следующие титулы:
     1. Принцы короны.
     2. Принцы крови.
     3. Герцог.
     4. Князь.
     5. Граф.
     6. Барон.
     7. Маркиз.
     Принцы и принцессы короны -  потомки  правящего  монарха.  Они  носят
корону в виде обруча шириной в джайм, закрытого двумя полукружьями-дугами,
в точке пересечения которых - миниатюрное подобие королевской короны.
     Принцы и  принцессы  крови  -  потомки  братьев  и  сестер  правящего
монарха.   Носят   корону,    повторяющую    герцогскую,    но    закрытую
полукружием-дугой с миниатюрным подобием государственного герба.
     Герцогская  корона  -   обруч   с   семью   прямоугольными   зубцами,
перемежаемыми семью дубовыми листьями.
     Княжеская  корона   -   обруч   с   семью   прямоугольными   зубцами,
перемежаемыми семью земляничными листьями.
     Графская корона - обруч с четырнадцатью шариками.
     Баронская корона - обруч с семью треугольными зубцами,  перемежаемыми
семью шариками.
     Корона маркиза - обруч с  семью  полукруглыми  зубцами,  и  в  центре
каждого - прорезь в форме дуарата.
     Короны титулованных дворян, имеющих права Вольных Ярдов,  и  украшены
рубинами (в 3711 г. Х.Э.  Виглафский  Ковенант  лишил  владетелей  Вольных
Майоров, в том числе и королей, прав Вольных Ярдов, сохранив таковые  лишь
за ярлами Пограничья, но и для последних введены ограничения по количеству
лиц, коих ярды вольны в течение года возвести в дворянство).
     При посещении титулованным дворянином королевского дворца, а также  в
дни некоторых торжеств следует непременно быть  в  приличествующей  титулу
короне. В обычные  же  дни  можно  ограничиться  золотой  цепью,  золотыми
шпорами и перстнем с миниатюрным подобием короны.
     Дворяне,  дабы  отличить   свое   положение,   носят   золотую   цепь
установленного образца и золотые шпоры.
     Гланские обычаи несколько отличаются от  иных,  там  существует  своя
система, признанная Виглафским Ковенантом:
     1. Гланфорт (нетитулованный дворянин) носит золотую  цепь  и  золотые
шпоры.
     2. Глэв (соответствует маркизу, барону или графу) - золотые  шпоры  и
золотую цепь с семью подвесками в виде цветов чертополоха.
     3. Глэрд (соответствует князю или герцогу) - золотые  шпоры,  золотую
цепь с медальоном, на коем изображена медвежья голова.
     В Балонге дворянства нет, но  для  знатнейших  и  богатейших  граждан
существуют титулы  нобиля  и  патриция.  Нобиль  носит  на  груди  золотой
медальон с гравировкой в виде  весов,  окруженных  пчелами,  стоящий  выше
нобиля патриций -  золотую  пектораль  с  такой  же  гравировкой  и  жезл,
увенчанный миниатюрным подобием Круглой Башни.  Семеро  Патрициев  Круглой
Башни, правящие Балонгом, обязаны во всякое время появляться на публике  в
алом плаще, затканном золотыми пчелами, и синей шапочке-митре,  с  четырех
сторон украшенной  золотыми  изображениями  Круглой  Башни;  при  сем  они
опираются на посох с навершием  в  виде  государственного  герба.  (Всякие
попытки Балонга  добиться  приравнения  нобилей  и  патрициев  к  дворянам
неизменно отклонялись Ковенантом.)
     О правилах, заведенных в Святой  Земле,  более  полное  представление
даст соответствующий фрагмент из книги реверена Гонзака.



                    КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О РЕВЕРЕНЕ ГОНЗАКЕ

     Реверен [Реверен - "почтенный"; так именуются  на  Сильване  люди  из
сословия книжников - скрибаносы; соответствует таларскому  "мэтр"]  Гонзак
(3627 X.Э. - ?) - скрибанос, служивший при  Царской  библиотеке  в  Астрее
(Гиперборея, Сильвана). В 3668 г. X.Э. прибыл на Талар. В период с 3668-го
по 3679-й работал в библиотеках разных стран,  жил  в  Лоране,  Снольдере,
Ронеро, побывал в Пограничье, Иллюзоре, Глане, Балонге,  пяти  из  Вольных
Майоров, совершил три морских путешествия. Некоторые историки считают  его
шпионом царя Гипербореи, но люди из  таларских  тайных  служб  никогда  не
высказывали своего отношения к  этой  версии.  Необходимо  учитывать,  что
порой крайне трудно провести границу меж  профессиональным  разведчиком  и
любознательным путешественником из  дальних  стран,  поскольку  кропотливо
собираемая первым информация частенько попадает на  тот  же  стол,  что  и
ученые записки второго (о чем второй ничего не подозревает). Как бы там ни
было, в Равене трудами Коллегии Ремиденума в 3681 г. X. Э.  вышла  в  свет
книга Гонзака "Трижды семь писем скромного книжника Гонзака  на  Сильвану,
другу своему Чей Чедогону о таларских  делах,  обычаях  и  установлениях".
Вопреки заглавию, писем в книге всего шестнадцать. Гонзак пропал без вести
в промежутке меж 36 Северуса 3679  г.  и  14  Датуша  3680  г.  Его  следы
теряются в полуночных провинциях  Ронеро,  малонаселенных  и  пользующихся
дурной славой "диковатых мест". Не исключено, что  сильванский  скрибанос,
человек отнюдь не бедный, любивший жить и путешествовать с комфортом, стал
жертвой  разбойников  или  Волчьих  Голов.  Известно  также,  что   Гонзак
намеревался предпринять экспедицию в Хелльстад, для чего,  быть  может,  и
отправился в те места, где оборвался его след.
     Книга  Гонзака,  пусть  и  незавершенная,  помимо  многих  интересных
наблюдений, представляет собой еще и  своеобразную  краткую  энциклопедию,
дающую постороннему читателю неплохое  представление  о  талерском  укладе
жизни. Благодаря чему она и была в 4998  г.  Н.Г.  включена  Императорской
Коллегией Просвещения в список учебных пособий для  благородных  ларов  по
теме  "Современный  Талар".  Выпущена  в   компьютерном   и   типографском
вариантах.


                   О титулах, сословиях и многом другом
                     (Письмо третье реверена Гонзака)

     Рассказ об устроении общества,  друг  мой  Чей  Чедогон,  я  начну  с
королей, чему ты вряд ли удивишься, ибо, когда нам случится озирать  гору,
взгляд  наш  непременно  падет  прежде  всего  на  вершину,  а  уж  оттуда
странствовать будет к земле.
     Короли таларские - воистину самовластные владыки, что  отражено  и  в
тамошних законах, гласящих, что монарх пребывает превыше закона,  сам  же,
буде возникнет такая надобность (или, увы,  каприз,  как  нам  известно  о
венценосцах двух планет), может решать многие дела не по писаным  законам,
а исключительно по своей воле. Должен тут же оговориться, что  самовластье
это, кажущееся всеобъемлющим, ограничено иными древними  традициями.  Есть
права дворян, и сословий, и гильдий, и даже крестьян, на  кои  посягать  и
король не волен. Однако ж за пределами сих ограничений открывается  весьма
обширная область для самодержавного произвола, и подданным  остается  лишь
уповать, что восседающий  на  троне  монарх  наделен  достаточным  умом  и
здравомыслием, дабы не ущемлять народ свой без меры.
     Как и в нашем отечестве, дворяне здесь первенствуют над всеми  иными.
Нельзя стать офицером, ни сухопутным, ни морским, если ты не  дворянин.  И
высшие пять гражданских чинов доступны одним лишь  дворянам,  и  землею  с
крестьянами могут владеть одни  дворяне,  и  ордена  иные  жалуются  одним
дворянам. Им одним дозволено строить в  домах  балконы  и  иметь  в  окнах
витражи.
     Следом идут так называемые Семь Высоких Сословий.
     Сословие Чернильницы объединяет судейских, адвокатов и  чиновничество
с первого гражданского чина по  двенадцатый.  Отличительным  знаком  оного
служит  серебряный  пояс  с  серебряной  же  чернильницей   установленного
образца. Образцы таковые в разных государствах разные, а у чиновников есть
еще и мундиры, в каждом ведомстве свои, и  каждый  гражданский  чин  имеет
свои отличия, подобно тому, как это обстоит с воинскими чинами.
     Сословие Храма  составляют  разных  богов  служители,  коих  отличают
одеяния и атрибуты, единые для  всего  Талара,  независимо  от  страны  (о
Святой Земле же поговорим подробнее в другой раз).
     Сословие Мер и Весов образуют купцы, банкиры  и  ювелиры,  причем  не
всякие купцы, а лишь те, что имеют капиталы не ниже определенного предела.
Отличительным знаком сего  Сословия  служит  серебряный  пояс  с  замшевым
кошелем особого вида.
     Сословие Циркуля - это инженеры и архитекторы, коих отличает короткий
плащ особого фасона, скрепленный у горла серебряной  цепочкой,  крепящейся
двумя серебряными же бляхами с изображением циркуля.
     Сословие Совы - это ученые, книжники, книготорговцы  и  учителя.  Они
носят плащ особого фасона с пелериной, где цепочку крепят  две  серебряные
бляхи с изображением книги и пера, а  также  круглый  берет  с  серебряным
изображением совы. В разных государствах цвет оного наряда бывает  разным.
Живи мы на Таларе, друг Чедогон,  в  таком  наряде  и  щеголяли  бы,  что,
впрочем, не лучше и не хуже наших с тобой  шапочек  реверенов,  украшенных
жемчужинами, да плащей и посохов.
     Сословие  Свободных  Искусств  (художники,  музыканты,  скульпторы  и
актеры) знаком своим имеет серебряную цепь с серебряной же бляхой, на коей
изящно  выгравирована  мифологическая  птица  Сирин,  издавна   почитаемая
символом творческого  вдохновения.  И  не  всякие  актеры  состоят  в  сем
Сословии, а  лишь  те,  что  происходят  из  семей  потомственных  актеров
театров,  имеющих  статус  королевских.  А  прочие  же  актеры   именуются
пренебрежительно фиглярами, и место  им  отведено  в  одной  из  последних
гильдий, о чем напишу ниже.
     Сословие Чаши и Ланцета  составляют  медики  и  аптекари.  Знаком  им
служит  длинная  мантия  особого  фасона,   черная   шапочка,   украшенная
серебряной  бляхой  с  изображением  обвивающей   чашу   змеи,   а   также
своеобразного вида кожаная сумка, служащая также и практическим целям, ибо
в ней носятся снадобья, инструменты и прочее, потребное в работе.
     Сословия эти обладают  правом  на  покупку  земли,  но  крестьяне  во
владение им не положены. В виде особой милости, случается,  король  жалует
кому-либо право в течение определенного срока получать доход  с  того  или
иного коронного имения, и срок этот редко  превышает  год.  Понятно,  есть
имения крайне прибыльные, а есть и  скудные,  что  при  оказании  монаршей
милости непременно и учитывается. Те, кто входит в Сословия,  имеют  право
носить золотые украшения без ограничения количества,  но  без  драгоценных
камней - разве что король пожалует кому  перстень  с  драгоценным  камнем.
Равным образом их столовая  утварь  из  драгоценных  металлов  может  быть
украшена самоцветами лишь с соизволения короля.
     Здесь  стоит  добавить,  что  согласно  незыблемым  законам  природы,
применимым  и  к  жизни  человеческого  общества,   недостаток   чего-либо
немедленно восполняется за счет иного качества - подобно тому, как  слепые
обладают невероятно тонким слухом, а горбуны бывают необыкновенно  сильны.
Вот  и  выходит  -  Сословия  восполняют  отсутствие  драгоценных   камней
искусством выделки, а потому  украшения  их  и  утварь  порой  превосходят
дворянские изощренностью выработки и мастерством украшательства.
     Дворяне поступают на службу  во  множестве,  ибо  на  Таларе  повсюду
действует закон первородства, согласно коему все сыновья  имеют  право  на
дворянское звание или титул, а вот имение движимое и недвижимое  достается
в целости самому старшему (или дочери, если нет потомков  мужского  пола).
Прочие же сыновья, получив  малое  денежное  вспомоществование,  вынуждены
искать службы за жалованье либо по талантам  своим  искать  себе  места  в
одном из Сословий.  Предпочтительнее  всего  военная  служба,  а  также  и
полицейская, но непременно на должностях, приравненных к офицерским. Кроме
военной службы, для  дворян,  по  традиции,  более  всего  предпочтительны
занятия, входящие в компетенцию  Сословий  Чернильницы  и  Совы,  а  также
Циркуля (но в областях, относящихся к военному делу  и  мореплаванию).  Не
возбраняется и войти в иные Сословия, но  дворянин,  попавший  в  таковые,
стоит в глазах общества несравненно ниже. Что до Сословия Мер и Весов,  то
дворянину зазорно заниматься торговлей либо  банкирским  делом.  Промыслы,
приличествующие  дворянину,  сводятся  к   четырем   вещам:   коневодству,
виноторговле,  изготовлению  винных   бутылок,   морским   перевозкам   на
собственных судах и ювелирному делу. Дворянин  имеет  право  устраивать  в
своих землях заводы, но при строгом условии: заводы  эти  должны  работать
непременно на сырье, производимом в своих же поместьях, а если сырья этого
нет, то и заводы устраивать нельзя. Дворянин еще обладает правом на речные
перевозки на собственных судах - но опять-таки при  строгом  условии,  что
перевозит произведенное в собственных поместьях или закупленное  для  нужд
такового. Все эти установления заведены в свое время весьма умными людьми,
ибо служат к  выгоде  общества  и  бесперебойной  работе  государственного
механизма.
     Гильдии таларские имеют следующий вид:

     Золотые гильдии

     1. Оружейников (цехи: Доспешных дел мастеров,  Мечных  дел  мастеров,
Арбалетных дел мастеров. Копейных дел  мастеров,  Пушечных  дел  мастеров,
Ружейных дел мастеров, Ракетных дел мастеров, Пороховых дел мастеров).
     2.  Тонких   работ   (Ювелирные   подмастерья,   Мастера   врачебного
инструмента, Мастера счетных устройств, Оптики, Часовщики, Мастера  утвари
для ученых).
     3. Похоронных дел мастера.
     4. Приказчики торговые и банкирские.
     5. Меховщики.
     6. Мастера каменного строения  (цехи:  Домостроителей,  Строителей  и
подновителей мостов).
     7. Мастера деревянного строения (цехи: Домостроителей,  Строителей  и
Подновителей мостов).
     8. Водопроводных дел мастера.
     9.  Фонарщики  (цехи:  Фонарщиков,  Мастеров   фейерверка,   Мастеров
домашних светильников из металлов).
     10.  Стеклодувов  (цехи:  Стеклодувов,  Стеклянной  посуды,   Уличных
фонарей, Домашних светильников из стекла, Витражных дел мастеров).

     Серебряные гильдии

     1. Кораблестроителей.
     2. Моряков.
     3. Речных матросов.
     4. Мастеров изящных работ (цехи: Изящной мебели, Благородной  посуды,
Благородных тканей).
     5. Стражи порядка (сюда входят палачи,  тюремная  стража,  полиция  и
ночные сторожа).
     6. Содержатели псарен и псари.
     7. Содержатели постоялых дворов и трактиров, игорных  и  танцевальных
залов (сюда  включены  лишь  те  заведения,  кои  имеют  высший  разряд  и
предназначены для благородной публики - дворян и Сословий.  А  содержатели
заведений рангом пониже включены в гильдию градских обывателей).
     8. Гуртовщики.
     9. Ремесленники по дереву (цехи:  Столяров,  Каретников,  Тележников,
Сундучников).
     10.  Парикмахеров  (опять-таки  тех,  кто   обслуживает   благородную
публику. Прочие же именуются скопом цирюльниками).

     Бронзовые гильдии

     1. Пожарные.
     2. Кузнецы.
     3. Ветеринары.
     4. Почтари и телеграфисты.
     5. Шляпники.
     6. Садовники и огородники.
     7. Горнорабочие.
     8. Содержатели домашней птицы, мелкого скота, птицеловы и пчеловоды.
     9. Посудных дел мастера (Гончары, Бочары).
     10. Торговцы  провизией  и  изготовители  таковой  (цехи:  Мукомолов,
Хлебопеков, Виноделов, Пивоваров, Мясников, Зеленщиков, Бакалейщиков).

     Медные гильдии

     1. Портные.
     2. Сапожники и обувщики.
     3. Печники.
     4. Водолазы.
     5. Извозный промысел.
     6. Вольные слуги.
     7. Повара.
     8. Мостильщики улиц.
     9. Кровельщики.
     10. Градские обыватели (к сей гильдии приписаны представители  многих
ремесел, не вошедших в прочие).

     Железные гильдии

     1. Заводские мастеровые.
     2. Мусорщики.
     3. Мастера паровых машин.
     4. Мастера воздушных шаров и планеров.
     5. Маляры, фигляры, циркачи, газетиры.
     6. Портовые рабочие.
     7. Ткачи, шерстобиты и обойщики.
     8. Нищие и проститутки.
     9. Цирюльники.
     10. Типографские мастеровые.

     У каждой из гильдий есть залы для  собраний,  гильдейские  знамена  и
праздники, отмечаемые в определенные дни, подчас с  превеликой  пышностью,
когда речь идет о трех  высших  гильдейских  разрядах.  Золотые  украшения
дозволены лишь Золотым  и  Серебряным  гильдиям,  но  единовременно  можно
носить не более одного, а во  владении  иметь  неограниченное  количество.
Серебряные украшения дозволены Золотым, Серебряным и Бронзовым гильдиям  -
со схожими правилами ношения, не более  двух  одновременно.  Медным  же  и
Железным гильдиям запрещено строить для собственного проживания дома  выше
одного этажа, а также им не полагается держать в услужении слуг и служанок
и запрягать в повозку более одной лошади (исключение составляют извозчики,
но и то лишь в тех случаях, когда выезжают на свой промысел).
     Легко понять, что система таковая имеет как свои достоинства (скажем,
изощренное совершенство, ведущее к более  спокойному  и  плавному  течению
жизни, равно как и устойчивости общественной пирамиды), так и  недостатки.
Недостатком, безусловно,  следует  посчитать  то,  что  человек,  будь  он
талантлив и многообещающ несказанно, не получит хода в ту область, где мог
бы принести не в пример большую пользу (а область таковая, не  пополняемая
притоком свежих сил, неминуемо придет в упадок). Мысли такие,  несомненно,
посетили в старые времена кого-то из власть предержащих  -  ибо  в  каждой
державе есть министерство, ведающее Сословиями и гильдиями, в  обязанность
коего  входит  устройство  экзаменов  и  иных  испытаний,   служащих   для
пополнения гильдий и Сословий новыми членами, достойными сего. Правда,  из
этого еще не следует, что каждый,  кто  достоин  занять  место  ступенькою
выше, на ступеньку эту поднимется, - увы, слишком часто мы  в  этой  жизни
видим примеры обратного, и ни одни писаные правила, сколь бы мудро они  ни
были составлены, не обеспечат каждому место, его достойное. В  особенности
если  вспомнить  о  корыстолюбии   одних   и   изворотливости   других   и
предположить, что в иных случаях  презренный  металл  быстрее  и  успешнее
позволит подняться вверх, нежели таланты и способности...
     Добавлю еще, что каждый приписанный к гильдии  с  того  момента,  как
начнет трудиться если не  мастером,  то  подмастерьем,  повинен  постоянно
носить на груди гильдейский знак. Бляха эта очертаниями повторяет гербовый
щит государства, разделена на две части, и в верхней помещен  герб  города
(если город гербовый) либо герб короля (если город коронный), а в нижней -
эмблема данной гильдии.  Кроме  того,  знак  снабжен  отличиями,  наглядно
сообщающими окружающим, к какому из пяти гильдейских разрядов его владелец
принадлежит.
     Жены же членов гильдии носят уменьшенное подобие сего знака на груди,
на цепочке. Если женщина не супруга чья-то, а  сама  есть  мастер  некоего
ремесла (скажем, кондитерша, повариха либо  содержательница  таверны),  то
знак она носит на груди, как мужчины.
     Есть  у  разных  гильдейских  разрядов  и  правила   ношения   одежды
(запрещающие иным  гильдиям  иные  ткани,  признанные  чрезмерно  для  них
роскошными), но обширная сия тема требует отдельного письма.
     И  завершу  рассказом  о  крестьянстве.  Оное  делится  на   крестьян
сеньоров, крестьян короны и  фригольдеров.  Первые  обитают  во  владениях
дворян, вторые - в землях, числящихся королевскими доменами.  Есть  у  них
свои права, нельзя их убивать, пытать членовредительно и отнимать нажитое,
но переходить к другим хозяевам они не вправе. Была у  них  некогда  такая
привилегия, но давно отнята, и не скажу, чтобы крестьяне смирились с  этим
окончательно, иначе не бунтовали бы порой.  Фригольдеры  же  имеют  статус
вольных, за каковой, легко догадаться, держатся паче жизни.
     Фригольдеры повинны носить на шапке оловянный медальон с изображением
пшеничного колоса. У крестьян короны таковой  снабжен  еще  короной,  а  у
крестьян сеньоров - гербом хозяина.
     Нужно упомянуть, что законы жестоко карают  за  присвоение  человеком
отличительных знаков, на  которые  он  не  имеет  права,  пусть  даже  это
совершено шутки ради. А если он пошел на  это  ради  получения  выгод,  то
наказание еще тяжелее. Как ни странно покажется, но  наказание,  пусть  не
столь суровое,  ждет  и  того,  кто  выдает  себя  за  особу,  стоящую  на
общественной лестнице ниже, чем это есть в  действительности.  Впрочем,  в
таковых порядках,  если  призадуматься,  есть  здравый  смысл  -  человек,
добровольно спустившийся ниже, чем его поставила  судьба,  попросту  глуп,
если только  это  не  служитель  божий,  взыскующий  аскетизма,  или  юный
влюбленный, не нашедший других путей, дабы видеться со своей возлюбленной.
     В чем-то,  похоже,  стройная  система  гильдий  некритически  следует
закостенелым традициям. Так, заводские  мастеровые  и  мастеровые  паровых
машин - люди изрядно образованные и умелые, и Железная  гильдия  для  них,
многие соглашаются, чересчур уж низка. Но представители  молодых  ремесел,
увы, явились, когда лучшие места были уже заняты. В  том-то  и  суть,  что
против повышения статуса вышепоименованных возражают в первую очередь сами
высшие гильдии, ссылаясь на тысячелетний уклад жизни. Не вижу в том ничего
удивительного, ибо давно ведомо, что люди сплошь и рядом питают к ближнему
своему даже более сильную неприязнь, ревность и зависть, нежели к  высшим.
Высшее далеко, и завидовать им  нелепо,  ибо  не  всегда  и  представляешь
толком, чему именно из жизни высших завидуешь, ибо не осведомлен о таковой
в должной мере. Ближний же - рядом, на  глазах,  и  негоже  позволять  ему
превзойти тебя, особенно  если  знаешь  в  глубине  души,  что  он  такого
превосходства заслуживает... Несовершенен человек, друг мой Чедогон, и  не
нам изменить природу его...


                    О купеческом союзе, именуемом Ганза
               (выдержки из шестого письма реверена Гонзака)

     Расскажу теперь, друг Чедогон, как выглядит  на  Таларе  Ганза,  чьих
купцов нам доводилось встречать и на Сильване.
     В противоположность Балонгу, своему  извечному  сопернику,  Ганза  не
составляет государства в привычном понимании сего слова. Ганза  есть  союз
ста одиннадцати городов, расположенных как на Харуме, так  и  на  значимых
морских островах, причем все  без  исключения  города  эти  помещаются  на
берегах, морских и речных. А произошло так оттого, что  Ганза  возникла  в
древние времена, когда из-за слабости тронов, непрестанных войн на суше  и
разгула пиратов на водах торговое плавание что по морям, что по рекам было
занятием крайне рискованным, и единственной защитой  тут  был  собственный
меч. Так и сложился союз купцов-корабельщиков,  к  вящей  своей  выгоде  и
безопасности неустанно укреплявших флот свой и города.  И  поскольку  цели
Ганзы были  несложными,  ясными  и  четкими,  а  укрепление  государств  -
процессом не в пример более долгим, путаным и хаотичным, означенная Ганза,
пусть и лишившаяся с бегом столетий  прежней  вовсе  уж  невиданной  мощи,
остается все же сильной. Есть у них торговый флот, есть  военный,  даже  с
пароходами,  а  города  их  изрядно  укреплены  и   располагают   сильными
гарнизонами.  И  не  подчиняются  они  законам   того   государства,   где
расположены, - не совершая, со своей стороны, ничего такого,  что  шло  бы
вразрез с законами "прилегающей державы" (как любят  выражаться  ганзейцы,
коим похвальба и честолюбие свойственны в  той  же  степени,  что  и  всем
прочим). А если какой король,  что  случается  даже  теперь,  посягнет  на
лежащий в пределах его державы  город  Ганзы,  то  все  прочие  ганзейские
города,  объявив  тревогу,  идут  на  выручку,  и  сила  их  такова,   что
объявленная ими какой державе война  способна  державу  сию  не  на  шутку
озаботить. А общего сговора всех королей и владык против  Ганзы  ждать  не
приходится - ибо не случалось  еще  в  истории,  да  и  не  случится,  мне
думается, чтобы все без  исключения  монархи  пришли  к  полному  согласию
касаемо  столь  сложного  вопроса.  Столь  сердечного   согласия   удается
достигнуть  лишь  в  делах  более  простых,  да  еще  направленных  против
слабейшего - как это было с Сандоварским Уложением [Сандоварское  Уложение
узаконило упоминавшееся выше решение о запрете  владыкам  Вольных  Маноров
возводить людей в дворянство]. Так что Ганзой  за  последние  семьсот  лет
утрачено лишь четыре города (не включаю в это  число  тех,  что  оставлены
самими ганзейцами под натиском Глаз Сатаны).
     Промышляют ганзейцы главным образом торговлей и  перевозкой  товаров.
Занимаются они и банкирским делом, но таковое почти  повсеместно  в  руках
Балонга, и успехи Ганзы на сем поприще ничтожны (что ее,  говорят,  злит).
Сословия и гильдии у них те же, что и у  большинства  держав,  хотя  число
гильдий и составляет у ганзейцев не пятьдесят, а сорок восемь, нет в Ганзе
ни гуртовщиков,  ни  мастеров  воздушных  шаров  и  планеров  -  одиночным
городам-государствам, стесненным по территории, сии  ремесла  ни  к  чему,
равно как и телеграфисты. Кроме того, иные гильдии вроде  корабельщиков  и
моряков с речными матросами стоят выше, чем в других державах, а иные - не
в пример ниже.  Крестьяне  есть  при  сорока  шести  городах,  и  все  они
фригольдеры. А дворянства своего не  имеется.  Те  из  ронинов  [ронины  -
младшие сыновья из дворянских родов, не имеющие права  на  наследство]  (а
таких немало), кто поступает на службу Ганзе, не располагает в ее  городах
теми привилегиями, что имеют дворяне других держав, зато пользуются  всеми
правами вольного ганзейца, а это им обеспечивает известное благополучие  и
защиту. Нужно еще добавить, что преступлений в  ганзейских  городах  не  в
пример меньше из-за малого притока посторонних. В  этом  отношении  города
Ганзы, даже крупные, схожи с деревнями, живущими патриархально, размеренно
и замкнуто. Что, впрочем, не означает идиллии,  ибо  природа  человеческая
несовершенна.
     Единого правителя у них нет,  но  раз  в  год  собирается  Ганзейская
Палата из  представителей  всех  городов  -  для  обсуждения  накопившихся
проблем и решения дел, буде таковые  возникнут.  Палата  эта  назначает  в
каждый союз (ганзейские  города  на  континенте,  числом  89,  делятся  на
семнадцать союзов, а остальные, что разбросаны на островах, приравниваются
к  союзу  каждый)  Легата  Палаты,  и  означенные  Легаты  по  иным  своим
обязанностям и должностным функциям выполняют роль правителей.
     Относительно ганзейского герба ходит старинная легенда  -  что-де  во
времена оны некий богатый  судовладелец,  готовясь  перейти  в  иной  мир,
завещал корабль свой тому из сыновей, кто, обойдя в  шлюпочном  состязании
остальных, первым коснется рукой палубы. И один из  сыновей  якобы,  видя,
что победа от него ускользает, отсек себе  руку  и  кинул  ее  на  палубу,
соблюдя тем самым букву уговора. Иные сказке этой  верят,  но  я  подобную
слышал частенько и на Таларе, и  на  Сильване,  причем  речь  шла  о  иных
купцах, не ганзейских. И потому подозреваю, что имеем мы дело  с  бродячим
сюжетом, переходящим от народа к народу.
     Вот и все, пожалуй, о Ганзе.


               О загадочной и поразительной стране Иллюзор
                    (письмо седьмое реверена Гонзака)

     Приступая к рассказу о преудивительном крае Иллюзор,  опасаюсь,  друг
мой Чедогон, что ты можешь не поверить, хоть и знаешь прекрасно, что не  в
моем обычае предаваться шуткам и розыгрышам, когда речь идет о  накоплении
знаний об окружающем нас мире. И все  же  места,  коим  тысячи  лет  назад
кто-то мудрый  присвоил  удивительно  точное  название  Иллюзор,  до  того
поразительны, что окончательно поверить в  их  существование  можно,  лишь
повидав  собственными  глазами.  Я  и   сам,   каюсь,   считал   россказни
преувеличенными,  проистекающими  из  присущей  иным   странникам   манеры
сваливать в одну кучу и собственные наблюдения,  и  пересказы  из  третьих
уст, и упражнения шутников, - мы с тобой и сами, будучи юными  студентами,
находили порой забавы в том, чтобы угощать наивных  чужеземцев  байками  о
чудесах и диковинах, рожденными за кувшином черного пенистого...  Иные  из
этих наших придумок попали и на страницы серьезных книг, за что мне  потом
было стыдно. Но с Иллюзором все обстоит иначе. Он существует, именно такой
- к непреходящей головной боли ученых  книжников,  перерастающей  порой  в
уныние и тупое изумление многообразию и изощренности  загадок,  подсунутых
нам то ли добрыми духами, то ли злыми,  то  ли  лишенными  разума  и  души
силами природы...
     Представь, друг мой,  что  едешь  ты  верхом  по  стране,  прямо-таки
брызжущей жизнью. В лесах рыскают дикие звери, олени и  кабаны,  на  лугах
пасутся стада,  за  плугом  ходят  пахари,  по  большим  дорогам  движется
нескончаемый поток путников, обгоняя тебя  и  спеша  навстречу,  -  тут  и
пешие, и конные, и повозки купцов, и блестящие  дворянские  кавалькады,  и
воинские отряды. Проезжаешь ты городами и деревнями, где  кипит  жизнь  во
всем ее многообразии и блеске,  и  обитатели  заняты  когда  каждодневными
своими делами, когда торжествами и праздниками.
     Таким предстает перед путником Иллюзор. Но очень скоро  ты  заметишь,
что все окружающее немо - ни единый  звук,  кроме  топота  твоего  коня  и
звяканья уздечки,  не  нарушает  всеохватывающей  жуткой  тишины.  И  если
пойдешь ты прямо на встречного,  пройдешь  сквозь,  не  встретив  на  пути
ничего, кроме пустого воздуха. Ибо всё, что ты  видишь,  и  все,  кого  ты
видишь, - суть иллюзия.  Не  замечают  они  тебя,  не  видят,  живя  своей
странной, иллюзорной, несуществующей жизнью. Люди, искушенные в  познании,
а также причастные к магии и ведовству, уверяли меня, что с  призраками  и
иной нечистью бесплотные обитатели Иллюзора ничего общего не имеют. Скорее
уж это запечатленные  неведомым  путем  изображения,  никому  не  делающие
дурного и слепые ко всякой попытке установить с ними общение.  Истина  эта
подтверждена за тысячелетия, ибо Иллюзор существовал  уже  в  дописьменные
времена, последовавшие за Штормом.
     Надобно сказать,  что  иные  строения  Иллюзора  существуют  реально,
точнее, остатки таковых - где  фундаменты,  где  стена,  где  целое  почти
здание,  особо  прочно  возведенное  некогда  неведомыми  строителями.  Но
определить это можно лишь на ощупь - ведь всякий дом, амбар или мост взору
твоему представляется  совершенно  целехоньким,  будто  вчера  законченной
постройкою. (Правда, там и сям валяются истлевшие доски и груды рухнувшего
камня, так что  дома  предстают  одновременно  и  в  виде  развалин,  и  в
первозданном своем виде, и зрелище,  признаюсь,  экстраординарное.)  Равно
же, если повезет, можешь отыскать и утварь, а  то  и  драгоценности  -  но
немного, потому что лихие кладоискатели за  пять  тысячелетий  постарались
изрядно. А подчас отыщется и книга, достаточно  сохранившаяся.  Но  читать
тех книг не может никто - написаны они на  непонятном  языке  неизвестными
буквами. А храмы их, где бесплотные обитатели Иллюзора поклоняются  богам,
нам непонятны, и боги такие неизвестны.
     Поскольку находимые там предметы выглядят именно так,  как  и  должны
смотреться пролежавшие тысячелетия  вещи,  в  иллюзорном  своем  состоянии
предстающие новехонькими, поскольку налицо развалины,  легко  понять,  что
Иллюзор есть тень  минувшего,  отображение  существовавшей  в  неизвестные
времена страны, где впоследствии все живое сгинуло неведомо куда (ибо  нет
там множества скелетов), а неживое понемногу ветшало. Вот только никто  не
знает, что это была за страна, что за бедствия на нее обрушились  и  какие
причины вызвали нынешнее, столь диковинное и поразительное, состояние дел.
Объяснений  за  тысячелетия  накопилось  множество,  есть  и  пространные,
изложенные весьма ученым языком, да вот беда - во-первых,  каждое  из  них
всем прочим противоречит, а во-вторых, ни единое проверить невозможно.
     Опасностей Иллюзор не содержит  почти  никаких.  Забредет  иногда  из
других мест настоящий зверь, но редко - звери не любят Иллюзора.  Кое-где,
рассказывают, обитает нечисть, по всем признакам, укрывшаяся  в  Иллюзоре,
дабы избежать преследований, коим нечистую силу успешно подвергают в  иных
уголках Талара. Бывает и разбойный народ,  пересиживая  погоню  и  укрывая
клады, ибо лучшего укрытия и  не  придумаешь.  Заходят  сюда  и  книжники,
ищущие истины, и просто  любопытные,  кому  средства  позволяют  снарядить
экспедицию.
     А  постоянно  никто  из  живых  тут  не  селится,  разве  что  беглые
крестьяне, коим податься уж вовсе некуда. Первоначально я, не  освоившись,
удивился было, отчего окрестные владетели не воспользовались столь  легкой
и удобной возможностью расширить свои рубежи, однако ж, проведя в Иллюзоре
две недели, принужден был признать правоту моих  проводников,  толковавших
допрежь,  что  жить  здесь  "тягостно".  Поистине  так.  С  каждым   днем,
проведенным  среди  немых  теней  Иллюзора,  нарастает  в  душе  тягостное
ощущение то ли тоски, то ли тревоги. Возможно, ты его сам  себе  внушаешь,
возможно, так дразнит твои чувства диковинность окружающего, да только  от
того  не  легче.  К  вечеру  пятнадцатого  дня  не  выдержал  я  и   велел
поворачивать коней к границам  Вольных  Майоров,  хоть  многое,  достойное
внимания, следовало  бы  еще  осмотреть,  и  немало  любопытного  осталось
неизученным. Злясь на себя, досадуя, но не  в  силах  превозмочь  незримое
тягостное давление, ехал я прочь во главе своего повеселевшего отряда...
     Словом, Иллюзор  необитаем.  Лишь  в  полуночных  его  областях,  где
простираются прилегающие к морю обширные  степи,  что  ни  год  появляются
снольдерские и ронерские гуртовщики, пригоняя  на  летние  выпасы  рогатую
скотину, ибо пастбища там богатейшие, хоть реальные травы и мешаются там с
иллюзорными.  Лошади,  животные  умные,  тонко  чувствующие  и  наделенные
повышенной  восприимчивостью  ко  всему  необычайному,  а  также  имеющему
отношение к потусторонним силам, тех пастбищ не любят,  постигнув  в  меру
разумения  диковинность  Иллюзора.  Бык  же,  тварь  тупая,  виденным   не
тяготится, и странность иллюзорских пастбищ его не заботит  -  знай  жрет,
нагуливая тушу и покрывая степи диковинного края навозом.
     На сей низменной  ноте  я,  пожалуй,  и  закончу,  ибо  нечего  более
добавить к описанию странностей Иллюзора.


                      О крае, именуемом Снятой Землей
              (выдержки из восьмого письма реверена Гонзака)

     Святая Земля, повествуют,  была  некогда  обычным  королевством,  где
уклад жизни ничем не  отличался  от  налаженного  в  других  державах.  Но
четыреста  с  лишним  лет  назад,  когда   страна,   сотрясаемая   многими
невзгодами,  от  засухи  до  баронских   бунтов,   находилась   в   крайне
расстроенном состоянии, некий священник по имени отец  Патаран,  служитель
столичного  храма  Единого  Творца,  человек  незаурядный,  наделенный   и
красноречием, и умением доходчиво излагать  толпе  свои  мысли,  встал  во
главе движения, нареченного "Братством Совершенных", к коему примыкали  не
одни лишь простолюдины, но и немалое число гильдейских,  членов  Сословий,
дворян, в том числе и титулованных. Братство это,  проповедовавшее  борьбу
против всяческой неправедности  и  греховности  путем  отказа  от  мирской
роскоши и разномыслия, в короткое время снискало себе  изрядное  множество
сторонников - ибо во времена потрясений и бед, как мы  не  единожды  имели
случай убедиться, нетрудно возбудить в обществе ярость и жажду действия, в
особенности  если   четко   обозначить   виновных   и   обещать,   что   с
незамедлительным устранением таковых жизнь наладится быстро...
     Из всего этого возникла великая  смута,  принявшая  характер  большой
войны сторонников короля против  приверженцев  Братства,  причем  в  обоих
лагерях хватало и титулованных дворян, и самого подлого люда,  ибо  раскол
прошел не меж Сословиями, а внутри самих Сословий, не миновав  ни  одного.
Продлившись с переменным успехом около полутора лет, война эта  привела  к
гибели королевской фамилии, большим людским жертвам. Немалое число городов
было разгромлено и сожжено. Победа Братства  вынесла  на  опустевший  трон
отца   Патарана,   и   новоявленный   правитель   немедля   приступил    к
преобразованиям,  проходившим  быстро  и  энергично  благодаря   поддержке
закаленной в боях армии. Вот  и  получилось,  что  на  волне  успеха  отец
Патаран произвел изменения столь всеохватные и решительные,  что  в  иные,
мирные времена для таковых потребовалось бы не одно десятилетие (а  посему
и жертв, как расставшихся с жизнью, так и принужденных бежать в  изгнание,
нашлось преизрядно).
     Ныне Святая Земля  управляется  Великим  Магистром,  происходящим  от
потомков отца Патарана (он, вопреки канонам,  безбрачия  не  соблюдал).  И
жизнь сего государства всецело посвящена, как заявляется, служению Единому
Творцу и подготовке  воинских  сил,  способных  выйти  против  сатанинских
полчищ. Это напоминает мне орден монахов-воинов из Гурганского царства, на
родной  нашей  Сильване  находящегося,  но  по  обширности  территории   и
многолюдству народонаселения Святая Земля многократно превосходит владения
ордена.  Прежнее  деление  на  дворянство.  Сословия   и   гильдии   давно
уничтожено. Есть там Божьи Дворяне  -  они  начальствуют  над  полками,  а
землями с крестьянами не владеют, являясь лишь  управителями.  Есть  Божьи
Книжники, занятые богословием, есть Божьи  Инженеры,  Божьи  Купцы,  Божьи
Ремесленники и Божьи Мореходы, суть занятий коих ясна  из  одних  названий
сих людских общностей. Есть также Братья Монахи, коих немало, и  часть  их
сорганизована в воинские полки, должным образом вооруженные и вышколенные.
Ну а Крестьяне Божьи, как легко уразуметь, пашут и сеют. Изящные искусства
там, слышно, не в чести, как и почитаемая преступлением роскошь,  а  храмы
всех иных богов, кроме Единого, давно порушены. И нет там  ни  наград,  ни
гильдейского деления,  ни  сословного,  ни  титулов,  ни  сеньоров.  Иными
словами, по рассказам бывавших в Святой Земле путешественников, жизнь  там
по сравнению с иными краями не в пример аскетичнее  и  бесцветнее.  Разное
говорят о заведенных в Святой Земле порядках,  кто  одобряет  их,  кто  не
принимает. Я же остаюсь верным старой привычке писать только  о  том,  что
видел  собственными  глазами  или  по  крайней  мере  изучил  вдумчиво  по
множеству книг, представляющих противоположные  точки  зрения.  Памятую  к
тому же, что правом выносить окончательные  суждения  наделена  лишь  сама
История. Пока же у меня недостаточно  знаний  о  Святой  Земле  в  чем  не
стыжусь признаться, и от суждений воздержусь до путешествия туда,  каковое
твердо намерен предпринять в ближайшие годы.


                      Некоторые заметки о военном деле
            (выдержки из одиннадцатого письма реверена Гонзака)

     Армии на Таларе не собираются от случая к случаю ради  той  или  иной
кампании, а постоянны. Содержатся  они  на  долю  доходов  от  королевских
имений, а также на долю от налогов, взимаемых со всех, и с  дворян  в  том
числе. Армии Виглафского  Ковенанта  устроены  все  на  единый  образец  и
состоят из гвардии, "безымянных  полков"  и  легионов.  Гвардия,  пешая  и
конная, набирается частью из  ронинов,  частью  из  горожан.  Есть  полки,
состоящие  целиком  из  дворян,  хоть  число  таких  полков  и   невелико.
Гвардейские полки именуются по цвету мундиров и по роду войск -  например,
ронерские Синие Мушкетеры или горротские Черные  Драгуны.  Знамена  у  них
четырехугольной формы, и древки их увенчаны позолоченным орлом,  именуемым
"акилла". Понятно, что офицеры гвардейских полков происходят из знатнейших
дворян,  большей  частью  титулованных,  а  солдаты  получают   повышенное
жалованье как деньгами, так и в иной форме.
     Следом идут  "безымянные  полки",  конные  и  пешие,  артиллерийские,
ракетные и саперные.  Набираются  они  из  горожан  и  фригольдеров,  хотя
попадаются там и ронины. Полки эти именуются номерами и по  роду  войск  -
например, "пятый кирасирский" или "десятый пикинерский". Вместо  знамен  у
них  вексиллумы.  Вексиллум  есть  древко   с   поперечной   перекладиной,
прикрепленной пониже вершины, - а уж на этой перекладине  и  подвешивается
полотнище,  четырехугольное  чаще  всего,  иногда  с  бахромой,  иногда  с
кистями. Древко вексиллума увенчано посеребренным акиллой.  Служба  в  сих
полках далеко не так почетна, как в гвардейских.
     И, наконец, легионы.  Эти  набираются,  что  конные,  что  пешие,  из
крестьян короны либо сеньоров, именуются также номерами и по роду войск, и
офицеры тамошние почитаются ниже всех других. Вместо знамен у них  "копье"
- древко, увенчанное посеребренным изображением государственного  герба  и
небольшой перекладиной, короче, чем на вексиллумах, с коей  свисают  ленты
определенного цвета.
     На службе у  каждого  короля  есть  отряды  Вольных  Топоров,  однако
таковые используются главным образом на морских  островах  либо  в  мелких
стычках на границе, когда война по всем правилам не объявляется, а бои тем
не менее идут. Впрочем, порой им и в больших войнах доводится участвовать.
В офицеры к ним армейские чины идут неохотно, ибо  Вольные  Топоры,  иными
спесивцами почитаемые даже ниже легионов,  сами  о  себе  весьма  высокого
мнения. Народ это своенравный, и не всякий офицер с ними уживется.
     Есть еще королевская гвардия, почитаемая личной дружиной  монарха,  и
подбору ее самим королем уделяется особое внимание, причем обычные правила
в счет как бы и не идут, потому что полки эти - все равно что меч  короля,
охраняющий его персону и фамилию. По древней  традиции  (нам  на  Сильване
прекрасно знакомой исстари) королевскую гвардию предпочитают  набирать  из
иноземцев, гланцев в первую очередь, кои славятся высокой боевой выучкой и
особенной верностью присяге. Земля в Глане скудна, многие ищут  пропитания
за его пределами, выбирая в первую очередь  военную  стезю,  как  наиболее
приличествующую гланскому горцу. Случается еще, что в королевскую  гвардию
берут крестьян без различия их принадлежности,  отдавая  предпочтение  как
раз уроженцам самых глухих и отдаленных провинций -  они  по  неразвитости
своей чтят короля как сверхъестественное поистине существо, а в городах не
имеют ни корней, ни знакомых, ни родни.  Королевская  гвардия  превосходно
обучена бою на улицах, защите зданий и штурму таковых -  всему,  для  чего
она в первую очередь и предназначена. Помимо того,  учат  еще  рукопашному
бою,  владению  неуставным  оружием,  обращению  с  караульными  собаками,
стрельбе из арбалетов  и  мушкетов  со  зрительными  трубками,  именуемыми
оптическими прицелами, а  также,  несомненно,  и  другим  хитрым  воинским
искусствам, о которых широкой публике не разглашается. Служба  офицером  в
королевской гвардии, пусть даже в таком полку,  что  составлен  из  темных
провинциалов  (коих  долго  учат  различать  правые  и  левые  конечности,
привязывая к оным  при  муштровке  то  сено  и  солому,  то,  ради  пущего
поощрения, колбасу и рыбу, кои солдат получает для  съедения,  как  только
перестанет путаться), - одна  из  почетнейших,  и  многие  ее  добиваются.
Однако отбор туда строжайший - ведь немало в истории случаев, когда король
становился жертвой гвардейцев, направляемых  узурпаторами.  Одним  словом,
друг мой Чедогон, все, что  касается  таларской  королевской  гвардии,  мы
исстари наблюдаем на Сильване, только что  под  другими  названиями:  есть
области, где мышление венценосных особ движется совершенно схожими путями,
какую державу или планету ни возьми...
     Вернемся к армии. Что полком, что легионом командует  офицер  в  чине
полковника. И полк, и легион, как правило, состоят из пяти рот  (только  в
кавалерии рота именуется "ала"), и в каждой из  этих  рот  от  двухсот  до
трехсот человек, разделенных на десять платунгов. Ротой командует капитан,
и в подчинении у него находятся три-пять лейтенантов и десяток  сержантов,
командующих по необходимости  кто  одним  платунгом,  кто  несколькими,  в
зависимости от обстановки и  боевой  задачи.  При  каждом  полку  имеются:
артиллерийская батарея, ракетная батарея (в пехотных еще  и  особая  рота,
устанавливающая при нужде рогатки для защиты от неприятельской кавалерии),
обоз, походные мастерские, штаб под  командой  офицера,  лекарский  отряд,
один-два  платунга  (конные,   независимо   от   рода   войск),   служащие
исключительно для охраны штаба, ибо там много  тайных  бумаг,  ценных  для
противника. А еще - полицейская команда и особое подразделение,  именуемое
"волчья сотня", - там собраны головорезы сметливые и дерзкие, способные  и
разведку провести, и заложить пороховую мину,  и  посеять  панику  в  тылу
противника, перехватывая его курьеров, громя обозы.  Вопреки  общепринятым
правилам  войны,  "волчья  сотня"  частенько   переодевается   в   мундиры
противника, отчего ставит себя вне законов войны, и при поимке их  вешают,
как шпионов. Впрочем, в сии сотни набирается столь отчаянный народ, иногда
прямо с каторги, что подобная бесчестная участь их не особенно и пугает.
     Словом, все вышеупомянутые мною вспомогательные отряды каждого полка,
пожалуй, не уступают в  численности  его  пяти  строевым  ротам,  также  и
"алам".
     Артиллерийские полки  и  ракетные  делятся  на  батареи  и  роты  под
командою лейтенантов и капитанов. Солдаты их грамотнее и развитее  прочих,
поскольку имеют дело со сложными устройствами,  -  то  же  и  с  саперами,
обязанными уметь обращаться со  сложными  осадными  машинами,  закладывать
мины и контрмины и выполнять иные нелегкие  задания.  В  помянутых  полках
также есть  и  свои  штабы,  и  лекарские  группы,  и  "волчьи  сотни",  и
мастерские, и отряды воинского прикрытия.
     У лейтенантов, капитанов и полковников с  генералами  чин  обозначает
золотое шитье на мундирах, а также обилие оного.  Так  уж  сложилось,  что
знаками различия для лейтенантов стали повсеместно шитые  лавровые  ветви,
для капитанов - тисовые, для  полковников  -  виноградные  листья,  а  для
генералов - дубовые (по сему поводу один лейтенант, подвыпив, загадал  мне
загадку: "Что такое - дуб, и листья на нем золотые?" Оказалось,  недалекий
умом  генерал).  К  чему  в  разных  державах  добавляются  свои   эмблемы
разнообразного типа [с тех пор  как  были  написаны  эти  строки,  в  этой
области военного дела произошли определенные изменения].
     Есть еще полки воздушные, оснащенные воздушными шарами  и  планерами.
Первые, поднятые на привязи, служат для наблюдения за  неприятелем,  а  со
вторых, бывает, метают и гранаты в осажденную крепость или на позиции,  и,
хоть  урон  от  таких  атак  обычно  ничтожен,  ущерб  для  боевого   духа
подвергнутых  такому  нападению  велик.  По  этой   причине   повсеместная
ненависть  сопровождала  воздушные  войска  при  их  появлении,  как  это,
рассказывают, было в старину с огнестрельным оружием при его начавшемся  в
войсках распространении. Ненависть эта достигала такого накала, что еще на
памяти нынешнего поколения военных пленного летуна, будь  он  и  дворянин,
вешали совершенно как шпиона, если не подвергали худшей участи. Специально
созванная по сему поводу  ассамблея  Виглафского  Ковенанта  после  долгих
прений постановила такую практику недопустимой,  и  каждый  монарх  клялся
королевской честью соблюдать  законы  войны  по  отношению  к  летунам,  а
нарушителей сего карать смертью. А  король  Снольдера,  единственный,  кто
располагает летательными машинами под названием "самолет", понуждаемыми  к
летанию особыми механизмами (но  ничуть  не  похожими  на  наши  воздушные
колесницы),  набирает  летунов  из  одних  дворян  и  присваивает  каждому
офицерский чин, дабы полностью его обезопасить, - ведь  убийство  пленного
офицера считается поступком  недопустимейшим,  и  дворянство  всех  держав
строго следит за соблюдением сего правила.
     Флот таларский состоит  из  парусных  кораблей,  пароходов,  а  также
судов, способных ходить и под парусом, и посредством колес. Вооружены  они
пушками,  ракетными  станками,  метательными  устройствами  и   огнеметами
[пулеметы в те времена на вооружении еще не появились].  Малыми  кораблями
командуют лейтенанты, большими - капитаны, имеющие в подчинении  несколько
лейтенантов (причем лейтенант, командующий отдельным  кораблем,  именуется
"флаг-лейтенант" и  по  рангу  считается  выше  обычного  лейтенанта,  что
подчеркивается дополнением к  знакам  различия).  Эскадры  же  управляются
адмиралами. В отличие от суши, где генеральский чин не делится на разряды,
адмиральский практически повсеместно на разряды делится, в какой стране на
два разряда, в какой - на три. Знаками  различия  для  лейтенантов  служит
шитье в виде якорной цепи, для капитанов - таковой же цепи с якорями, а  в
отношении адмиралов существует большое разнообразие. Так, в Снольдере есть
адмиралы Трех, Двух и Одного Фонаря, в Ронеро - адмиралы Красной, Синей  и
Белой эскадр, а в Лоране - адмиралы Небесные и  Звездные  (чины  эти,  как
говорят, произошли от наименования парусов  -  один  их  ряд,  средний,  в
морской практике именуется Небесным, а верхний - Звездным).
     Служат в войсках и девушки,  главным  образом  из  дворянских  семей,
иногда и в офицерских званиях, их не столь уж много,  но  и  не  настолько
мало, чтобы они считались диковинкой. Снисхождения к ним  по  сравнению  с
мужчинами не делается никакого, а вот лишние  опасности  существуют:  если
попавшая в плен девушка не имеет офицерского  звания,  то  при  недосмотре
начальников (а то и  их  попустительстве)  может  в  неразберихе  сражения
подвергнуться самому разнузданному насилию. Причем  порой  надругательство
оное имеет причиной вовсе даже не распутство, а выражает  убеждение  иных,
что воевать женскому полу негоже. В военный же  флот  лица  женского  пола
служить категорически не допускаются, чему причиной древняя традиция. Даже
в качестве пассажира иные капитаны женщину, будь она в офицерском  звании,
берут неохотно. Ради курьеза упомяну, что лет десять назад один  ронерский
крейсер  самым  натуральным  образом  взбунтовался,   когда   его   палубу
вознамерилась посетить королева,  и  даже  король,  заслуженно  прозванный
Ужасным, вынужден  был  простить  бунтовщиков,  ибо  очень  уж  древний  и
незыблемый обычай был затронут  (но  запрет  таковой  сохраняется  лишь  в
регулярном военном флоте, ибо в торговом, сообщали мне, женщины плавают  в
небольшом количестве а у пиратов - и в большом).
     Есть на Таларе военные школы, где год, а то и два-три готовят морских
офицеров, артиллерийских и саперных. Конница же и пехота обучения в особом
заведении не требуют. Молодые люди из дворян, зачисленные  в  конный  либо
пеший полк кадетами, там непосредственно и постигают военную науку.  Когда
(речь идет о мирном времени) вышестоящие  командиры  признают,  что  кадет
достоин звания,  ему  присваивают  чин  "кадет-лейтенант",  в  коем  он  и
пребывает до освобождения  вакансии.  Бывают  и  кадет-капитаны  (а  среди
молодых офицеров  кружит  байка  о  некоем  невезучем  кадет-генерале,  до
кончины своей пробывшем в этаком чине в ожидании вакансии, но это не более
чем  ходячий  анекдот).  На  войне,  понятное  дело,  производство  в  чин
случается быстрее. Нужно  заметить,  что  во  многих  полках,  гвардейских
особенно, в полковники простым продвижением на освободившиеся вакансии  не
выбьешься - я о полках, где полковников назначает сам король, а не военное
министерство.
     В солдатах и матросах служат не менее десяти лет, а верхнего  предела
не назначено - лишь бы был крепок и не увечен, а там служи хоть  до  седых
волос. Отслужившие десять лет могут при  соблюдении  определенных  условий
выйти в отставку, однако еще семь лет находятся во "второй очереди",  и  в
случае большой войны их могут вновь определить на службу, потому  что  так
проще и выгоднее, чем брать необученного. Если вышедший в  отставку  после
десяти лет беспорочной службы был до того крестьянином сеньора или короны,
он получает статус фригольдера либо право  приписаться  к  одной  из  трех
низших гильдий, а если имеет не менее трех медалей - и к Серебряной.  Если
же отставник горожанин, может  подняться  гильдией  выше,  а  при  наличии
медалей - и шагнуть через разряд. Порядки такие побуждают многих и  многих
искать  военной  службы  -  благо,  в  полном  соответствии  с   таларской
пословицей "У  акиллы  из-под  крыла  не  выскочишь",  достаточно  беглому
тюремному сидельцу или сбежавшему от хозяина крестьянину попасть в  списки
полка и принести присягу, как ни полиция, ни сеньор уже не вправе  его  из
казарм извлечь.
     В военном флоте есть свои особые полки морской пехоты, действующие  в
морском сражении абордажными командами, либо штурмующие прибрежные города,
когда произойдет такая надобность. Иные из этих полков целиком  набираются
из каторжников, изловленных пиратов и тому подобного сброда, обязанного  в
обмен на свободу прослужить ровным счетом пятнадцать лет.  Свободой  такой
удел можно назвать с превеликой натяжкой, ибо надзор за ними строгий и  за
попытку дезертирства вешают немедля,  да  и  за  многие  другие  проступки
наказанием петля гораздо чаще служит, чем розга. И все же приток охотников
в такие полки велик - лучше служить в морской пехоте,  чем  надрываться  в
каменоломнях или висеть на рее, к тому  же  бывает  и  военная  добыча,  а
отслуживший пятнадцать лет получает полное прощение  прошлых  грехов.  Вот
только доживает до окончания срока не более одной  десятой,  поскольку  их
бросают в самые горячие места - да так  уж  человек  устроен,  что  всегда
надеется, будто убьют непременно другого...
     Ганза тоже содержит на часть своих  доходов  и  постоянную  армию,  и
военный флот, и отряды Вольных Топоров. В Глане же постоянной армии  почти
что и  нет  -  лишь  два-три  королевских  полка,  обычно  размещенных  на
границах. Зато при угрозе извне тамошний воинственный  народ,  сызмальства
обученный владеть  оружием  независимо  от  пола,  быстро  собирается  под
знамена своих кланов, и армия эта весьма грозна, ибо защищает свою  родную
землю.
     Постоянную армию не заменишь быстро неопытными рекрутами,  стоит  она
дорого, и часто рисковать ею в крупных сражениях неразумно. Потому, как  и
у нас на Сильване, особо крупные войны, истощающие государство и требующие
предельного напряжения всех сил, на Таларе бывают, но весьма редки. Те же,
что вспыхивают и ведутся часто,  сводятся  к  двум-трем  битвам,  где  обе
стороны выставляют лишь по несколько полков. Так же обстоит и  с  морскими
сражениями, где  сходятся  не  более  десятка-другого  вымпелов  с  каждой
стороны. Иные  войны  ограничиваются  осадой  крепостей,  иные  -  рейдами
одного-двух полков на вражескую территорию.
     Мирное же население, считается, не должно участвовать в войне, как бы
к ней ни относилось. Единственным исключением предстает лишь  воинственный
Глан, чьи рубежи сильнее мечей охраняет ясное осознание того,  что  любому
вторгшемуся придется ждать удара от каждой руки, из-за  каждого  куста.  С
другой стороны, по законам современной воины  и  у  армии  противника  нет
привычки зверствовать против мирного населения, хотя оно несет  неизбежный
ущерб в виде увода скота, грабежей и насилий над женским полом, а порой  и
взятые города бывают отдаваемы войску на разграбление.  Такова  уж  война,
сама по себе являющаяся бедствием...


                   Некоторые заметки о морских островах
           (выдержки из четырнадцатого письма реверена Гонзака)

     О всевозможных чудесах, диковинах, встречах и впечатлениях, с коими я
столкнулся во время трех своих морских путешествий, напишу  еще  отдельную
книгу, каковая, похвастаюсь, на две трети уже готова [ни  этой  книги,  ни
каких-либо относившихся бы к ней заметок в бумагах Гонзака не обнаружено].
А пока что, друг мой Чедогон, ограничусь тем, что перечислю самые заметные
морские острова и опишу их кратко.
     Надобно прежде всего заметить с превеликой завистью, что мореплаванию
на Таларе благоприятствует одно существеннейшее обстоятельство - моря там,
в отличие от наших, пресноводные, и  корабельщикам  не  грозит  смерть  от
жажды. (Ходят даже разговоры среди ученых, что великая река  Ител  -  есть
поток, вытекающий из моря, подземным течением проделывающий часть  пути  и
выходящий  в  Хелльстаде  на  поверхность.  К  этому  предположению  стоит
прислушаться, учитывая странное строение реки Ител, словно бы из  ниоткуда
берущей  немалое  количество   полноводных   рукавов,   на   каковые   она
разделяется, - а ведь со всеми прочими реками обстоит  как  раз  наоборот:
притоки питают реки, а не реки в обилии порождают рукава. Однако проверить
это предположение трудно: экспедиции к устью Итела опасны. Пробовали  иные
сбрасывать с  кораблей  в  Фалейском  заливе  изрядное  количество  плотно
закупоренных  пустых  бутылок,  надеясь,  что  некоторые  из  них,  пройдя
гипотетическим подводным течением, всплывут в низовьях реки, но не слышно,
чтобы принесло это успех, что, впрочем, как  не  доказывает  существование
подземного потока, так и не отвергает.)
     Так вот, планета Талар  делятся  на  Полушарие  Восхода  и  Полушарие
Заката. В первом и лежит Харум. К  полудню  от  него  расположены  острова
Бару, числом одиннадцать.  Четыре  из  них,  более  обширные,  принадлежат
Снольдеру, а прочие семь - Горроту. Острова эти никакой  почти  пользы  не
приносят, не разведано там ни ценных руд, ни благородных металлов, а земля
большей  частью  скудна  для  землепашества  или  скотоводства,  так   что
владеющий ими извлекает выгоду главным образом моральную. Ибо  государства
подобны малым детям, каждый клочок земли для них - что любимая безделушка,
каковую не отдадут другому, даже же если надоела...
     К закату от Харума лежит Катайр Крофинд, остров большой, размерами не
уступающий Харлану. Там текут две реки, есть обширные пастбища,  оловянные
и медные рудники, месторождения мрамора и каменоломни,  на  коих  трудятся
каторжники.  Есть  там  города  и  деревни.  Катайр  Крофинд   принадлежит
Снольдеру.
     К полуночному закату  от  Катайр  Крофинда  находится  Инбер  Колбта.
Островов в данном архипелаге около девятисот, но редкий из  них  превышает
размерами двух-трех югеров [югер - квадратная  лига],  и  расположены  они
крайне густо, очень близко друг к другу собраны, так  что  разделяющие  их
воды весьма узки, где шириною в  полет  стрелы,  а  где  можно  без  труда
перебросить камень с островка на островок.  Протоки  Инбер  Колбта  являют
собой сущий лабиринт, где незнакомый с архипелагом кормщик может  блуждать
неделями, не находя выхода в  океан,  да  и  опытные  лоцманы  не  рискуют
углубляться в самое сердце Инбер Колбта, благо что и делать  там  занятому
человеку нечего. Только на внешних островах  останавливаются  проплывающие
корабли, ибо у Инбер Колбта проходит один из оживленных морских  путей,  и
вездесущие ганзейцы еще в древние времена устроили  там  три  порта,  а  в
позднейшие годы разные государства  заложили  угольные  склады  для  своих
пароходов. В глубине же Инбер Колбта любят укрываться превосходно  знающие
те места пираты, и погоня за ними затруднительна, хотя  случается.  Всякое
болтают о центральных областях Инбер Колбта, но я к этому  еще  вернусь  в
своей книге о  тайнах  океана.  Инбер  Колбта  никому  не  принадлежит,  и
большинство его островов необитаемы.  На  таларском  древнем  языке,  ныне
вышедшем из употребления, "инбер колбта" означает "устье реки",  и  ученые
люди уверяют, будто с птичьего полета архипелаг и впрямь напоминает,  если
мысленно  дорисовать  недостающее,  устье  гигантской   реки,   дельту   с
многочисленными   островками.   Возможно,   есть   правда   в    легендах,
утверждающих, будто до Шторма места те были сушей  с  протекающей  по  ней
рекой - от чего только и осталось, что Инбер Колбта.
     Примерно на равном расстоянии меж  Инбер  Колбта  и  Лораном,  только
лигах в ста к полуночи, лежит остров Стагар,  и  он  невелик.  Жители  его
пользуются мрачной  славой  первых  на  Таларе  морских  колдунов,  весьма
сведущих во всем, что касается погоды, течений, бурь, дождей и  ветров,  а
также морской нечисти. И  слава  эта  вполне  заслужена  -  оттого-то,  по
некоему молчаливому уговору, харумские  державы  претензий  на  Стагар  не
предъявляют, стараясь с ним не связываться, благо и взять с  него  нечего.
Формально остров принадлежит  лоранской  короне,  от  каковой  на  Стагаре
присутствует губернатор с небольшим количеством чиновников  и  солдат,  но
вмешательства в местную жизнь он не  оказывает,  и  последняя  идет  своим
чередом. Коренных обитателей там насчитывается  около  трех  тысяч,  малая
часть  живет  плугом,  а  большая  -  рыбной  ловлей.  Лоранцы   туда   не
переселяются, ибо Стагар скуден и каменист. Есть там  при  городке,  также
именуемом Стагаром, большой порт.  В  городке  и  пребывают  губернатор  с
гарнизоном, а также некоторое число ссыльных, среди коих есть и знатные.
     Примерно в полутора тысячах лиг к полуночному закату от Стагара лежит
Темайр. Остров сей служит  ларам  портом,  откуда  летают  на  Сильвану  и
обратно те межпланетные исполинские ладьи, на одной из которых  я  сюда  и
прибыл. На Темайре есть большой порт, куда  приплывают  корабли,  перевозя
убывающих на Сильвану и прибывающих оттуда, вкупе с их товарами.  Всем  на
Темайре распоряжаются лары.
     Вот и все о Полушарии Восхода. Перейдем теперь  к  Полушарию  Заката,
изучая его сверху вниз.
     На  полуночи  лежит  Диори,  огромный  и  загадочный   остров,   весь
закованный льдами, что необъяснимо при таларском климате, везде  одинаково
ровном, не знающем зимы, снега и льда. А посему  все  сходятся,  что  льды
Диори имеют объяснение неестественное. В глубь сей жуткой земли  никто  не
рискует углубляться, да и на берегах Диори появляется еще  меньше  дерзких
смельчаков, чем на рубежах Хелльстада. Если хоть  десятая  часть  страшных
рассказов о поджидающих на Диори опасностях верна (а так оно,  безусловно,
и обстоит), то рекомо сокрытые там клады имеют надежнейших сторожей...
     Ниже, на одной примерно широте, расположены  Ферейские  острова,  Хай
Грон и Бран Луг.
     Ферейские острова, числом  пять,  принадлежали  когда-то  королевству
Демур, ныне стертому с лица земли Глазами Сатаны. После гибели  метрополии
жители острова, оказавшись без подданства и защиты, переселились  на  Бран
Луг. Так же поступил и гарнизон имевшегося на одном из  островов  военного
порта, перейдя на ронерскую службу. Ныне на одном из  них  ронерцы  заняли
опустевший порт, приспособив его для своих нужд,  ибо  мимо  того  острова
проходит морское течение, облегчающее путь их  кораблям  к  Бран  Лугу.  А
остальные четыре необитаемы, там пасутся стада одичавших коров, на которых
охотится и гарнизон, и пираты, и проплывающие  честные  мореходы,  имеющие
потребность в свежем мясе.
     Далее лежит Хай  Грон.  Остров  этот  мал,  площадью  около  двадцати
югеров, и почти весь представляет собой бесплодные скалы, если не  считать
узкой прибрежной полоски на закатной окраине,  где  расположился  город  с
портом, наполовину принадлежащим Ганзе. Однако  знаменит  этот  остров  на
весь Талар. В самой высокой точке  Хай  Грона  стоит  храм  морского  бога
Руагату, и легенда гласит, что под этим именно  храмом  зарыто  знаменитое
копье Морских Королей, коим только и можно убить Великого Кракена. Поверье
это идет из седой древности и чересчур устойчиво для  простой  сказки.  Но
поскольку  его  сопровождает  столь  же  древнее  поверье,  гласящее,  что
разрушение храма Руагату или любой значительный ему ущерб вызовет страшное
наводнение, всемирный потоп, не  уступающий  Шторму,  державы  Виглафского
Ковенанта, все без исключения, держат на острове  свои  воинские  команды,
бдительно охраняющие храм днем и ночью. Признаюсь, впервые я столкнулся со
случаем, когда все  государства  столь  единодушны  в  серьезнейшем  своем
отношении к старинной легенде. Так что поневоле начинаю  думать,  что  для
такого поведения у них есть свои причины,  и  пророчество  оное  в  старые
времена действительно прозвучало из уст кого-то, чьи слова сбывались... Но
не возьму в толк, где можно было зарыть копье.  Храм  я  посетил  немедля,
туда пускают в сопровождении чиновников  в  дневное  время,  за  умеренную
плату. И уверяю тебя со всей ответственностью: храм сей стоит на  сплошной
скале, где невозможно зарыть что бы то ни было. Позже, уже  на  Харуме,  в
кругу ученых, я со всем  пылом  новичка  предположил,  что  речь  идет  об
устроенном в подземелье храма тайнике, но мои догадки тут  же  опровергли,
рассказав, что за минувшие тысячи лет там, не  выдавая  своего  подлинного
лица, побывали многие колдуны и маги, а также горные инженеры и лозоходцы,
поднаторевшие в поиске тайников и подземных полостей; и все они  пришли  к
заключению, что подземелье храма (невеликое, кстати) тайников не содержит.
Остается разве что предположить, что легендарное копье это, если и  впрямь
существует, магическим образом заключено в толще камня, откуда извлечь его
может лишь посвященный. Случаи таковые нам известны на обеих  планетах.  И
таларские ученые со мной всецело согласились, ибо сами  так  думали:  если
копье существует, то разве что заключенным во внутренность камня,  подобно
мечу фоморов или копью Гримтаса.
     Далее расположен Бран Луг, размерами не уступающий Катайр Крофинду, а
то и превосходящий. Владение это  ронерское.  Только  там,  в  силу  неких
природных особенностей, и растет на Таларе хлопок (коим занято  две  трети
острова). Также и сахарный  тростник,  хоть  и  растущий  в  иных  уголках
планеты, на Бран Луге наиболее хорош  и  обилен.  Им  засажена  оставшаяся
треть острова, из него добывают как сахар, так и излюбленный моряками  ром
- каковой, очищенный должным образом, весьма хорош. Труд  по  возделыванию
обеих этих культур крайне тяжел, и своей волей туда редко  кого  заманишь,
разве что от крайней нужды. И потому ронерцы посылают туда каторжников,  а
также нанятых у нас на Сильване рабочих.
     К восходу от Бран Луга лежит Сегур. Остров этот невелик,  размеров  в
пятьсот  югеров,  но  история   его   удивительна.   Сегур   -   последний
сохранившийся  над  уровнем  моря  клочок  некогда  обширного  и  богатого
королевства, размерами не уступавшего некогда  доброй  четверти  Харума  и
включавшего в себя также Бран Луг (но Бран  Луг  был  глухой  окраиной,  а
Сегур - землями, расположенными вкруг столицы).  Девятьсот  с  лишним  лет
назад земля эта стала вдруг погружаться в океан и на  протяжении  примерно
семидесяти лет погрузилась почти вся, после чего море  уже  ни  Сегур,  ни
Бран Луг не тревожило. Людей за  те  семьдесят  лет  погибло  немало,  но,
поскольку погружение сие было не единовременной катастрофой, а постепенным
опусканием суши, жертв все же насчитывается неизмеримо меньше, чем было бы
при внезапном могучем катаклизме, и очень многие, прихватив то, что смогли
погрузить на корабли, рассеялись  по  иным  землям.  А  поскольку  столица
былого королевства, современный город Сегур, пребывает и ныне на суше,  то
за уцелевшей королевской фамилией сохранены все права, а за островом Сегур
- права королевства, в качестве какового  Сегур  и  состоит  в  Виглафском
Ковенанте. Сам я, обремененный житейским опытом и  толикой  проистекающего
отсюда цинизма, полагал, что причиной такого  великодушия  послужил  отказ
сегурского короля от образовавшегося острова Бран  Луг  в  пользу  великих
держав (добавлю, что державы долго вели войны за единоличное обладание сим
островом, пока там окончательно и безраздельно не утвердился Ронеро). Есть
историки на Таларе, втихомолку со мной согласные, но в архивах  письменных
следов такой сделки нет, разве что в королевских, нам недоступных. Ныне на
Сегуре,  кроме  одноименной  столицы   (понятно,   весьма   обезлюдевшей),
сохранился еще невыразимо прекрасный город Сегула, о котором толкуют,  что
за красоту его пощадили даже морские  демоны  -  или  сам  Руагату,  коего
суеверная молва почитает виновником гибели королевства.  Население  Сегура
сейчас не превышает  десяти  тысяч.  Там  обитает  королевская  фамилия  с
изрядным количеством дворян, и жизненный уклад  разительно  отличается  от
бытующего в  иных  странах.  Из-за  того,  что  крестьян  и  ремесленников
осталось крайне мало, ибо именно они в первую очередь бежали  из  гибнущей
страны, а дворян, так и не покинувших в свое  время  Сегур,  насчитывается
преогромное количество, то большинству из  них  ради  пропитания  пришлось
освоить занятия, почитавшиеся до того презренными. И нынешний Сегур являет
собой зрелище редкостное. На каждом шагу там можно  встретить  бакалейщика
или гончара, а то и пахаря, щеголяющего при прадедовских золотых шпорах  и
золотой цепи, дабы  подчеркнуть  свое  происхождение.  Дворяне  составляют
девять десятых всего населения, но подлинно дворянский образ  жизни  ведут
не более двух сотен из них, а прочие заняты делами, относящимися в  других
краях к  обязанностям  Золотых,  Серебряных,  Бронзовых  и  частью  Медных
гильдий. Жизнь на Сегуре была бы и вовсе  скудна,  не  сдавай  короли  три
порта в аренду ганзейцам.
     Почти в центре Полушария Заката расположены острова Девайкир,  числом
девять.  Иные  из  них  богаты  золотом  и  серебром.  По  одному  острову
принадлежит Снольдеру, Ронеро и  Горроту,  устроившим  в  своих  владениях
рудники. Два заняты Ганзой, но не слышно, чтобы там  добывали  драгоценные
металлы (разве что по купеческой привычке это держится в тайне). По одному
острову досталось  Лорану  и  Харлану,  безрезультатно  пока  что  ведущим
поиски. Два острова бесхозны, и все, кому  вздумается,  и  государственные
рудознатцы, и одинокие ловцы  удачи,  ищут  там  следы  ценных  руд.  Если
найдут, следует ждать войны  за  обладание  данными  островами.  Поскольку
оттуда на континент часто отплывают корабли, груженные золотом и серебром,
вокруг  островов  Девайкир  прямо-таки  роятся  пираты  (правда,  остается
неподсчитанным, сколько  из  них  старается  ради  собственной  выгоды,  а
сколько  -  замаскированные  морские  офицеры  соперничающих  держав   или
попросту нанятые означенными державами каперы).
     На полуночном  восходе  лежит  Море  Мрака  -  таинственная  обширная
область, укутанная нетающим густым туманом, куда даже пароходы  с  запасом
угля заходить не рискуют. С превеликим трудом, выложив столько золота, что
хватило  бы  на  покупку  неплохого  трехмачтового  корабля,  мне  удалось
уговорить капитана (далеко не самого трусливого из известных мне таларских
мореходов) углубиться в Море Мрака на лигу - и многое  я  понял,  так  что
отныне не стану упрекать в трусости тех,  кто  опасается  входить  в  Море
Мрака. Но сам туда непременно вернусь для  обстоятельной  экспедиции,  как
только подыщу надежную команду и добрый корабль  [намерение  это  осталось
неосуществленным, хотя кое-какие шаги Гонзак успел предпринять].
     На полудне лежит остров Дике, немногим менее Бран  Луга,  принадлежит
он Горроту, обитаем и  многолюден,  но  не  пашни  и  пастбища  составляют
главную его ценность. В горах, в срединной его части, добывают  знаменитый
пещерный жемчуг, синее чудо, приносящее  королям  Горрота  немалый  доход.
Растет там еще красное дерево, а в горных копях добывают  красную  яшму  и
полосатую [за "полосатую яшму" малосведущий в горном  деле  Гонзак  принял
одну из разновидностей орлеца], а также особый  род  аметиста,  именуемого
"бархатным", - фиолетовый цвет его при  вечернем  освещении  изменяется  в
густо-красный. Есть там и рубиновые копи, и месторождения  полудрагоценных
минералов  -  из  них  более   всего   известны   венис   [речь   идет   о
гранате-альмандине] и бакан [родонит, или орлец].  Словом,  недра  острова
Дике столь богаты, что горротских королей подозревают в сговоре с гномами,
но слухи эти, верней всего, рождены одной лишь завистью, ибо  кто  слышал,
чтобы гномы обитали на острове, пусть  и  большом?  Даже  если  Дике,  как
слышно, есть осколок затонувшей в незапамятные времена земли, гномы  давно
покинули бы его, ибо островов не любят.
     В океане насчитывается  несколько  десятков  прихотливо  разбросанных
одиноких островов, но они малы, бошей  частью  необитаемы,  и  для  нашего
повествования интереса не представляют ни  малейшего  -  разве  что  из-за
связанных с иными легенд и примечательных  случаев,  поверий  и  курьезов,
которые я постараюсь изложить в своей книге о море.


                                О городах
             (выдержки из пятнадцатого письма реверена Гонзака)

     Города таларские делятся на дворянские, коронные и  гербовые.  Первые
целиком принадлежат дворянам, на землях коих расположены, вторые - королю,
а третьи - вольные, в ознаменование чего и наделены  гербом,  коим  жители
такого города крайне горды. Случается, конечно, что гербовый город лежит в
границах дворянских владений, бывает, город окружен коронными  землями,  а
случается, что столица, например, ронерская Равена, не королевский  город,
а  гербовый.  Происходит  это  оттого,  что   владения   не   раз   меняли
принадлежность, иным  городам  герб  жаловался  за  заслуги,  а  у  других
отбирался за вину мнимую или подлинную. В городах всех трех разновидностей
существуют одни и те же гильдии и сословия. Разница  лишь  в  том,  что  в
дворянском городе, будь он  наполовину  населен  людьми  вольными,  власть
дворянина весьма ощутима, как в коронном - власть  короля.  Зато  гербовые
города управляются исключительно своими магистратами, ревностно  хранящими
старинные  привилегии.  Для  каждой   разновидности   городов   существует
известная разница в судопроизводстве и отправлении правосудия, а  также  в
персоналиях, оное отправляющих. Однако система  эта  чересчур  сложна  для
короткого пересказа, как показались бы сложны чужеземцу  наши  правила  на
сей счет.


                  НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ГОЛОВНЫХ УБОРАХ

     Головной  убор  играет  на  Таларе  очень  большую  роль.   По   нему
безошибочно узнают род занятий и социальное положение владельца. Появиться
на  людях  с  непокрытой  головой  -  поступок  крайне   предосудительный,
достойный последнего бродяги.
     Бадагар - фетровая широкополая шляпа, обычный головной убор военных и
дворян (у  дворян  украшена  перьями,  лентами,  пряжками  из  драгоценных
металлов с самоцветами).
     Бонилон - твердая шляпа с высокой тульей в виде усеченного  конуса  и
неширокими полями. Головной убор членов Золотой,  Серебряной  и  Бронзовой
гильдий. В зависимости от гильдии бывает украшена золотым, серебряным  или
бронзовым медальоном, вместо ленты - крученый шнурок.
     Капарат - круглая твердая шапка, как правило, темных тонов. Ее  носят
члены сословия Мер и  Весов.  Бывает  украшена  ярким  матерчатым  верхом,
золотом и серебряным шитьем, отшлифованными полудрагоценными камнями.
     Каталана - фетровая или кожаная  шляпа  с  высокой  тульей  и  узкими
полями,  заломленными  сзади.  Наиболее  распространена  по  обе   стороны
Каталаунского хребта, где ее носят дворяне, пограничные егеря, вообще  все
Сословия, кроме крестьян. В других  местах  -  излюбленный  головной  убор
охотников (поскольку шляпа этого фасона  наиболее  удобна  для  ходьбы  по
чащобе).
     Лангила - матерчатая шляпа с очень широкими полями и круглым  верхом,
плотно сидящая на голове.  Пропитывается  водоотталкивающими  составами  и
представляет обычный головной  убор  моряков  и  рыбаков.  По-другому  она
именуется "штормовая лангила", или попросту "штормовка". Для ясной хорошей
погоды существует разновидность, называемая "лангилатан" -  твердая,  поля
не столь широкие. Лангилатан с  металлическими  головками  и  кокардами  -
форменный головной убор военных моряков.
     Бучиль - остроконечный колпак, войлочный или из  плотной  материи,  с
круглыми наушниками и квадратным назатыльником.  Будничный  головной  убор
крестьян.  Праздничным  служит  габуниль  -  вязаный  колпак,   украшенный
лентами.
     Пиклер  -  форменный  головной  убор  чиновников,  шляпа  из  твердой
лакированной кожи, цилиндрическая, с узкими полями. Высота шляпы,  наличие
украшений, равно как и их количество, зависят от чина.
     Крапон - твердая шляпа с  тульей  в  виде  конуса  и  узкими  полями.
Головной убор членов Медной и Железной гильдии.
     Мурмалка -  остроконечный  матерчатый  колпак  с  меховой  оторочкой,
старинный головной убор жителей Ратагайской степи, который носят  все  без
исключения мужчины (сорт материала, разновидность меха, наличие  перьев  и
украшений зависит от положения в обществе).
     В Глане мужчины носят разнообразные береты. Все прочие головные уборы
совершенно не в обиходе и именуются насмешливыми прозвищами.


                        КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ ОДЕЖДЕ

     Камзол - короткая мужская одежда, едва прикрывающая бедра.  Кафтан  -
более  длинный,  почти  до  колен.  Колет  -  камзол  без  рукавов.   Если
упоминается, что на военном был мундир, это  означает,  что  его  штаны  и
камзол (или кафтан) - одного цвета. Дворяне,  военные  и  члены  некоторых
сословий никогда не появляются на людях без плаща. Чиновники носят  мундир
или сюртук до колен длиной, с  пуговицами  сверху  донизу.  Сюртук  всегда
должен быть застегнут на все пуговицы - как и одежда  купцов,  длиннополый
хомерик.   Военные   и   дворяне,   наоборот,   держат   верхнюю    одежду
полурасстегнутой или  расстегнутой  вовсе,  открывая  кружевное  жабо  или
форменный шейный платок.
     Дворянки  могут  появляться  в  мужской  одежде,   но   исключительно
незамужние (замужним приличия такое позволяют лишь в долгой поездке).


                        ЗАМЕЧАНИЯ О БОГАХ И ХРАМАХ

     Храмы ЕДИНОГО ТВОРЦА существуют  во  всех  государствах  и  обитаемых
землях (хотя и не везде окружены доброжелательством). Возведенные в старые
времена легко отличить по трем-пяти золоченым куполам, каждый  из  которых
увенчан крестом Единого. Храмы более современной постройки несколько  выше
и уже, с остроконечными четырехгранными крышами,  и  крест  лишь  один,  в
самой высокой точке храма. При  всяком  есть  колокольня.  Внутри  нет  ни
изображений, ни статуй Единого - Творец ни когда не показывался  людям,  и
воплощать его в изображении не принято. Зато,  как  правило,  по  сторонам
алтаря стоят статуи наиболее почитаемых в данной  местности  святых,  окна
украшены витражами, а у порога на полу сделано мозаичное или вырезанное  в
камне изображение дьявола, которого входящие попирают ногами.
     Кроме Сословия храмовых священников существует еще четыре  монашеских
ордена: святого Роха, святого Круахана, святого Катберта-Молота и  святого
Сколота,    занятые    самой    разнообразной    деятельностью    -     от
благотворительности и устройства школ до  борьбы  с  приверженцами  Черной
Троицы.
     АШОРЕМИ - в древности богиня охоты  и  лесов.  Впоследствии  стала  и
повелительницей ночи, каковое обстоятельство по прошествии лет  привело  к
несколько комической ситуации, о какой будет сказано ниже. Первая ипостась
богини, то есть патронаж над лесами, всем обитающим в них зверьем, а также
теми, чьи труды связаны с лесом (охотники, птицеловы, бортники, смолокуры,
дровосеки и т.д.), со временем окончательно перешла к Кернунносу.  Ашореми
осталась  исключительно  Царицей  Ночи,  а   потому   ее   считают   своей
покровительницей  и  влюбленные,  и  разбойники   с   ворами   (иронически
прозванные "ночными служителями  Ашореми"),  и  странствующие  купцы,  для
которых ночь, заставшая их в дороге, - самое опасное время. Эти  категории
в  основном  и  составляют  паству  храмов  Ашореми.  По  старинке  богине
поклоняются и представители вышеприведенных "лесных"  ремесел  -  те,  кто
живет вдали от Каталауна и других горных районов. Горожанки всех  сословий
и слоев общества верят, что молитва  Ашореми  облегчает  роды  и  помогает
вернуть любовь мужа.
     Кое-где, в  самых  древних  храмах,  еще  можно  увидеть  изображения
Ашореми в облике  мифологической  ночной  птицы  Валари  с  восьмиконечной
Полярной Звездой на груди.  Но  в  основном  богиня  предстает  прекрасной
девушкой с луком и колчаном  за  плечами  (это  оружие  уже  считается  не
символом охоты, а стрелами любви, поражающими сердца).
     Самый большой и старинный  Храм  Ашореми  находится  в  Пограничье  и
пришел в изрядное запустение, хотя туда до сих пор  приходят  паломники  и
там совершаются богослужения. Храмы  Ашореми  отличаются  обилием  колонн,
полным отсутствием окон и плоской крышей, увенчанной  статуей  богини  над
входом и Полярной Звездой по всем четырем углам. Служителями Ашореми могут
быть и мужчины, и женщины. К алтарю богини приносят цветы, перед ним  жгут
благовонную смолу. Есть ежегодные праздники  с  торжественными  шествиями.
Животное Ашореми - кошка.
     БРИГИТА - богиня знаний, мудрости и изящных искусств. Изображается  в
виде  птицы  с  женской  головой  или,  что  реже,  совы.  Ее  приверженцы
происходят главным образом из Сословий Свободных Искусств, Совы и Циркуля.
Храмов  Бригиты,  собственно  говоря,  не  существует  -   лишь   часовни,
выполненные в виде каменных, закрытых с трех сторон навесов с изображением
богини внутри. Служителей богини, как  профессиональной  касты,  нет,  эту
роль выполняют особо уважаемые  члены  городских  Общин  Бригиты,  носящие
звание "смотрителей часовен". Есть ежегодные  праздники  с  торжественными
шествиями.
     ВЕЛИКАЯ МАТЕРЬ - самое загадочное божество Талара, в чьи секреты  так
и не смогли проникнуть полностью ни книжники, ни тайная  полиция.  Главные
приверженцы этой богини - крестьяне обоего пола (исключая  побережье,  где
силен Руагату,  Каталаун  и  горные  районы).  Святилища  Великой  Матери,
изображаемой в виде примитивно  вытесанной  из  камня  или  дерева  тучной
женщины, можно увидеть  в  каждой  деревне.  Есть  еще  священные  рощи  и
заветные места, посвященные Матери. И те и другие, по  неписаному  обычаю,
идущему из глубины веков, настрого запрещено посещать  мужчинам  (слухи  о
том, что иные убийства были местью за нарушение запрета, так до сих пор не
удалось ни подтвердить, ни опровергнуть, несмотря на все усилия властей).
     Жрицами Великой Матери могут стать исключительно женщины,  причем  их
возраст сплошь и рядом не имеет значения (считается, что будущая  жрица  с
колыбели отмечена богиней, и посвященные это легко определят). Праздники в
честь Великой Матери приурочены к севу, жатве,  обмолоту  и  другим  видам
полевых работ. В жертву богине  приносят  злаки,  плоды  и  перворожденных
ягнят (слухи о человеческих жертвах были тщательнейшим  образом  проверены
имперской разведкой, но не подтвердились).
     Помимо  внешней,  обрядовой  стороны  ритуалов,   лицезреть   которые
допускается любой посторонний, существует, вне всякого сомнения,  и  некое
тайное знание, но  до  нынешних  пор  не  удалось  вызнать  о  нем  ничего
конкретного.  Известно,   что   Великая   Матерь   олицетворяет   Природу,
животворящую силу (а по некоторым источникам, и  всю  планету,  полагаемую
жрицами Великой Матери живым и чуть ли не разумным существом). Одно  время
бродили упорные слухи (в городах, естественно), что реверен Гонзак пытался
проникнуть в тайны Домов Великой Матери (нечто вроде монастырей, где живут
женщины, посвятившие всю свою жизнь служению богине), за что  и  был  убит
при самых удивительных обстоятельствах. Насколько известно, проверкой этих
слухов никто всерьез не занимался -  ибо  подобные  сплетни  во  множестве
появлялись  и  раньше  в  связи  со  смертью  других  известных  особ,  но
подтверждения никогда не находили, и к ним перестали относиться  серьезно.
[Точности ради стоит упомянуть, что существует одиннадцать  противоречащих
друг   другу   версий   исчезновения   Гонзака,   сведенных   воедино    и
проанализированных  в  книге  профессора  Латеранского  университета  Пага
Альмадовара  "Путешествие  в  никуда"  (Латерана,  типография  "Хоневир  и
сыновья", 3706 г. X.Э.).]
     Следует  отметить,  что  в  военное  время  даже  наиболее  буйная  и
недисциплинированная солдатня  обходит  стороной  Дома  Великой  Матери  и
избегает оскорблять жриц. Эта укоренившаяся  в  древние  времена  традиция
чересчур устойчива для  простого  суеверия,  что  неоднократно  отмечалось
исследователями (так и не докопавшимися, правда, до причин).
     КЕРНУННОС - бог лесов, охоты, диких животных и грома. Изображается  в
виде оленя с лошадиным хвостом или человека  с  оленьей  головой.  Главным
образом ему поклоняются в области  Каталаунского  хребта,  гор  Адантел  и
Оттершо. Служители Кернунноса - исключительно мужчины. Храмы, как правило,
располагаются в лесу (или  окружены  самое  малое  семью  деревьями),  они
небольшие,  кубической  формы,  с  узкими  высокими  окнами,  крыша  крыта
оленьими рогами. При храме обязательно  имеется  башенка,  где  по  особым
праздникам (так называемые "дни грома")  зажигают  священный  огонь.  Есть
заповедные Леса Кернунноса.  В  общем,  Кернунноса  нельзя  назвать  "злым
богом", но порой по отношению к  людям  (особенно  тем,  кто  неподобающим
поведением в лесу навлек его гнев) он бывает жесток  и  мстителен.  Особых
жертв ему не приносят, но принято оставлять в лесу часть охотничьей добычи
или, проезжая мимо заповедного леса, украсить  одно  из  крайних  деревьев
каким-нибудь подношением. Зверем Кернунноса исстари считается каталаунский
тигр, и под особым покровительством бога находятся белые олени.
     РУАГАТУ - бог моря, имеющий огромное число приверженцев на  побережье
и на Островах, особенно среди моряков и рыбаков (а также купцов, плавающих
по морю). Изображается в виде могучего бородача с трезубцем,  восседающего
на касатке. Храмы Руагату (которые полагается возводить  не  далее  чем  в
лиге от берега), пожалуй, самые пышные и красивые среди всех. Стены в  них
заменяют  ряды  колонн,  крыши  из  нескольких  куполов  ярко   раскрашены
разноцветными красками в виде  чешуи,  снаружи  и  внутри  храмы  украшены
мозаикой, статуями и изображениями как мифологических обитателей моря, так
и реальных. Во время богослужения жгут благовония трех видов. У  мореходов
принято во исполнение обетов дарить храмам модели своих кораблей, зачастую
из драгоценных металлов. Среди служителей -  и  мужчины,  и  женщины.  При
некоторых храмах есть приюты для старых и  увечных  мореходов.  Любимицами
Руагату считаются касатки, поэтому охотиться на  них  рискнет  лишь  самый
отпетый, не верящий ни в бога, ни в черта. И  наоборот,  убить  гривастого
крокодила или кракена считается угодным Руагату делом.
     СИМАРГЛ (КРЫЛАТЫЙ ПЕС) - бог войны. Около двух тысяч  лет  назад  его
культ был занесен с Сильваны, и, в отличие от  схожих  случаев  с  другими
сильванскими богами, не только прижился, но  и  широко  распространился  -
главным образом среди военных, части обитателей Полуденного Каталауна и  в
Ратагайской Пуште. Изображается в виде  пса  с  орлиными  крыльями.  Храмы
сложены из красного кирпича разных оттенков, по виду напоминают  старинные
замки - с высокими крутыми крышами,  зубцами  по  их  кромке,  машикулями,
толстыми стенами, узкими стрельчатыми окнами (с  витражами,  изображающими
сражения).  Внутри  -  статуя  Крылатого   Пса,   стены   обычно   увешаны
пожертвованным по обету или дареным оружием (все  древние  храмы  славятся
прекрасными коллекциями  старинного  оружия).  Принято  освящать  в  храме
купленное у мастера оружие. В старые времена  полагалось  оставлять  перед
статуей капельку своей крови, уколов палец, но вот уже несколько столетий,
как этот обычай исчез.
     При иных храмах есть приюты для  старых  и  увечных  солдат  (каковых
немало и  среди  служителей  Симаргла).  В  противоположность  сильванским
обычаям, служители Симаргла - исключительно мужчины. Возле храмов Симаргла
всегда можно увидеть собак - их подкармливают, так  как  собакам  Крылатый
Пес особо благоволит, выделяя  среди  прочих  животных.  Для  приверженцев
Симаргла убить или обидеть собаку - грех (зато отношение к кошкам насквозь
противоположное).
     Существуют Братства Симаргла - военные ордена.  Их  членов  обязывает
равенство независимо от происхождения, обет супружеской  верности,  клятва
участвовать в любой войне, какую ведет  государство.  Ныне  таких  Братств
семь - три в Снольдере, два в Конеро, по одному  в  Глане  и  Лоране.  Они
могут выставить отряды, не уступающие по численности  полку.  На  звоннице
каждого  храма  установлен   птелос.   Симаргл   -   покровитель   гильдии
Оружейников.
     ХОРС - бог солнца. Изображается в виде всадника  на  рыжем  коне  или
золотого солнечного диска. Почитается главным  образом  в  городах.  Храмы
возводятся в виде пирамиды из семи уступов, увенчанной  солнечным  диском.
Внутри стоит статуя Солнечного Всадника и поддерживается неугасимый  огонь
(возжигаемый от солнца с помощью  особых  стекол).  При  храмах  (или  при
главном храме,  если  в  городе  их  несколько)  содержится  отобранный  в
соответствии со сложными каноническими правилами рыжий, "солнечный", конь,
символизирующий Хорса  в  торжественных  процессиях  по  праздничным  дням
(считается, что на нем невидимо восседает тогда сам Хоре). Служители  бога
- исключительно мужчины. Хоре покровительствует в животном мире лошадям  и
петухам ("птице Хорса"), а  из  мастеров  его  особенным  покровительством
пользуются кузнецы. На вершинах храмов установлены гонги.
     Времена Храмовых Войн давно минули, неопределенные трения сохранились
до нашего времени - взаимная  неприязнь  и  отчуждение  меж  приверженцами
Ашореми и Симаргла, Симаргла и Кернунноса, Кернунноса  и  Хорса,  Хорса  и
Ашореми.
     По недостатку места нет возможности рассказать о "потаенном  народце"
- лесных феях, духах источников, "болотных сидельцах" и пр., и  пр.  Лучше
всего отослать читателя к классическому труду  Уро  Монкагера  "Рассказ  и
размышления о Потаенном Народце" (лучшее иллюстрированное издание вышло  в
3710 г. X.Э. в Ремиденуме).  Неплоха  также  книга  "Каталог  Иномирья"  -
старинный труд анонимного автора, часто переиздающийся.
     ЧЕРНАЯ ТРОИЦА - так именуется три черных бога, чьи храмы были в конце
концов  разрушены,  а  оставшиеся  приверженцы  загнаны   в   подполье   -
Сет-Змееног, Кром Круах (Кром Кровавый) и Рогатый  (Клыкастый  Козел).  До
сих пор в глухих уголках, несмотря на все преследования, время от  времени
еще  совершаются  "черные  ритуалы"  с  человеческими  жертвоприношениями.
Адепты "черной троицы" в свое время и создали тайные  общества,  известные
под собирательным названием "Черной благодати" или "Черной радуги".


                              О СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ

     Господствующей  религией  там  объявлено   так   называемое   "учение
Совершенства",    или    "учение    святого    Патарана,     единственного
боговдохновленного толкователя воли Единого Творца,  очистившего  служение
Творцу от искажений и излишних сложностей". Но все  остальные  понтификаты
Единого  Творца  за  пределами  Святой  Земли  относятся  к  этому  учению
отрицательно, отношений со Святой  Землей  не  поддерживает  не  признавая
самого этого названия, а также не считают Патарана святым.


              РОСПИСЬ КЛАССНЫХ ЧИНОВ, ИЛИ ЧИНОВНИЧЬИХ КЛАССОВ

     1. Колонный министр.
     2. Коронный советник.
     3. Тайный советниц.
     4. Королевский советник.
     5. Королевский секретарь.
     6. Министерский советник.
     7. Министерский секретарь.
     8. Советник.
     9. Департаментский советник.
     10. Департаментский секретарь.
     11. Канцелярии советник.
     12. Секретарь канцелярии.
     13. Секретарь.
     14. Канцелярист.
     15. Письмоводитель.
     16. Писец.

     Система эта применяется во всех государствах Харума,  за  исключением
Вольных  Майоров,  Глана   (где   существует   своя,   более   простая   и
патриархальная) и Балонга (где также принята своя). 1-5 классы  приравнены
к генеральским чинам, и получить их могут  лишь  дворяне  (есть,  впрочем,
редкие  исключения),  6-8  классы  приравнены  к  полковникам,  9-10  -  к
капитанам, 11-12 - к лейтенантам, 13-14 - к сержантам.


                             МОНЕТНАЯ СИСТЕМА

     Ронеро

     Золотой аурей = серебряному аурею = 25  серебряным  сестерциям.  Есть
еще золотые монеты "токен" (5 ауреев) и "солид" - 10 ауреев.
     Серебряный сестерций = 10 медным сестерциям = 200 медным грошам.
     Медные  монеты:   полугрош,   грош,   тройной   грош,   семигрошевик,
десятигрошевик, сестерций, ливра (монета в 5 медных сестерциев).
     Все монеты - круглые.  Для  Брян  Луга  чеканятся  все  их  виды,  но
именуются они "островными", и вместо королевской короны на  них  изображен
государственный герб.

     Снольдер

     Золотой  денарий  =  50  серебряным  артигам.  Есть  золотые   монеты
"латеранский золотой  артиг"  (1/2  денария),  "двуденарий"  (2  денария),
"сфинкс" (3 денария), "Цехин" (7 денариев, хождение имеет главным  образом
в Ратагайской Пуште).
     Серебряный артиг = 14 серебряным патагонам = 280 медный гротирам.
     Медный гротир = 5 пулам. Есть монеты в 1, 2, 3, 4 пула.
     Все монеты - круглые.  (Сфинкс  еще  с  отверстием  посередине.)  Для
Катайр Крофинда чеканятся "морские" деньги.

     Горрот

     Золотой статер = 40 серебряный ассам либо 10  серебряным  венталам  =
600 медным ассам. Есть двойной статер, тройной статер и "галиа" - монета в
7 статеров.
     Медный асе = 3 медным патарам.  Есть  монеты  в  поласса,  полпатара,
двойной патар.

     Глан

     Златник = 20 серебреникам = 280 медным шелегам. Есть двойной златник,
тройной и "медведь" - монета в 5 златников.
     Медный шелег = 7 круцежам. Есть полукруцеж.

     Шаган

     Золотой орт = 14 серебряным фартингам и 140  медным  фартингам.  Есть
двойной орт, "колокол" (монета в три орта).
     Серебряный фартинг, двойной серебряный.
     Медный полуфартинг, фартинг, тройной фартинг.
     (Монеты всех трех держав  -  круглые,  кроме  восьмиугольной  в  один
гланский круцеж.)
     Для острова Дике в  Горроте  особых  денег  не  выпускается,  хотя  в
последние время это, кажется, намерены сделать.

     Харлан

     Золотой скеллер = 25 серебряным скетам =  500  медным  билонам.  Есть
монеты в 3, 6 и 10 скеллеров.
     Серебряный балиган = 5 скетам.
     Медные: четверть билона, полубилон, билон, двойной билон,  пятерик  и
семерик.
     Все золотые монеты -  круглые,  балиган  -  семиугольный,  пятерик  и
семерик - семиугольные с отверстием в середине.

     Лоран

     Золотой денарий = 28 серебряным фоллисам = 280 медным фоллисам.  Есть
двойной денарий, "роза" (5 денариев) и "суверен" (15 денариев).
     Серебряный фоллис = 7 медным караунам = 10 медным фоллисам.
     Медные: полуфоллис, фоллис, караун, "фоллис с барашком" (3  фоллиса),
пять фоллисов.
     Все золотые и серебряные монеты - прямоугольные  (один  из  лоранских
королей, полторы тысячи лет  назад  заменивший  такими  монетами  круглые,
спесиво заявил: "Пусть они и неудобнее  круглых,  зато  свидетельствуют  о
нашем  величии".  В  те  времена  Лоран  считался  самой  мощной  державой
континента, каковую роль со  временем  утратил,  но  облик  денег  остался
прежним).
     Все медные монеты - круглые, с отверстием посередине.

     Балонг

     Вместо золотых монет там находятся в обращении денежные знаки в 5, 7,
10, 14, 40 и 100 дукатов, с большим мастерством изготовленные из ввозимого
с  Сильваны  в  малых  количествах  самшитового  дерева,  на   Таларе   не
произрастающего. Они обеспечены сокровищами особой кладовой Круглой Башни,
довольно большого размера, круглые и охотно  принимаются  на  всем  Таларе
(нужно  заметить,  что  порой  их  подделывают  точно  так   же,   как   и
металлические деньги).
     Есть серебряные монеты в 1, 2, 3 и 4 дуката, медные - в 1, 2, 5 и  10
дирхамов.  И  серебряные,  и  медные  -  все  восьмиугольные,  серебряные,
вдобавок с отверстием посередине.

     Ганза

     Ганзейцы пользуются в основном деньгами  "прилегающих  держав",  хотя
для особых расчетов существуют  круглые  монеты  -  золотой  и  серебряный
далер.
     Сегур денег не чеканит давно по причине тщательно скрываемой бедности
оного  государства.  В  обращении,  впрочем,   еще   находится   небольшое
количество древних золотых монет под названием "тымф", или  "корабль",  но
ходят они исключительно на  острове  и  скоро  пропадут  совсем,  так  как
являются объектом охоты  коллекционеров,  как  и  фельсы  -  серебряный  и
медный.
     Вольные Маноры права на чеканку монет были  лишены  около  пятидесяти
лет назад решением Виглафского Ковенанта. "Старые" деньги  еще  ходят,  но
понемногу изымаются из обращения, как только сотрутся,  к  тому  же  купцы
увозят их для коллекционеров, а также для переплавки.
     Деньги Святой Земли из-за больших примесей серебра, а то  и  меди,  к
золоту  повсеместно  считаются  "худыми",  "порчеными"  и   за   пределами
означенного государства хождения не имеют.


                             ОРДЕНА И МЕДАЛИ

     Глан

     Ордена:
     Чертополоха.
     Пещерного Медведя.
     "Громовая гора".
     Медали:
     "Серебряное кольцо".
     "Медное кольцо".
     "Железное кольцо".
     Все награды исключительно военные. В тех случаях, когда король все же
желает наградить кого-то за заслуги на "гражданском" поприще, вместо  цепи
(так как все три ордена носятся на цепи, на шее) орден крепится  на  бант,
прикалываемый к груди.

     Балонг

     Ордена:
     "Круглая башня".
     "Ладья богатства".
     "Созвездие".
     Медали:
     "Золотая пчела".
     "Серебряная пчела".
     "Медная пчела".
     "Железная пчела".
     Полная противоположность Глану: орденами и медалями награждаются лишь
подданные Балонга, "приумножившие его богатства и действовавшие  во  славу
дальнейшего  благосостояния".  За  воинские  подвиги  (например,   отвагу,
проявленную экипажем судна в бою  с  корсарами)  награждают  деньгами  или
ценным оружием.

     Горрот

     Ордена:
     "Черное солнце" (награждаются и военные, и гражданские).
     "Рубиновый клинок" и Орден Симаргла (военный).
     Орден Семи Островов.
     [В последнее время этим орденом стали награждать и  военных  моряков,
проявивших храбрость  в  схватке  с  пиратами  (ибо  награждать  за  такое
полноценными боевыми орденами в самом деле как-то не вполне уместно).]
     Орден Филина (гражданский).
     Медали:
     "Клинок".
     "Орел" (военная).
     "Сокровищница" (гражданская).

     Харлан
     Ордена:
     "Трон великих герцогов" (двойного назначения).
     "Меч Славы" (военный).
     "Фолиант" (гражданский).
     Медали:
     "Скрещенные топоры".
     "Слава и смелость" (военная).
     "Жемчужина мудрости".
     "Бронзовое перо" (гражданская).

     Ронеро
     Высшие, двойного назначения ордена:
     "Алмазный венец".
     Орден Гербового Щита.
     Военные ордена:
     "Звезда отваги".
     "Золотая лилия".
     "Зеркало Аннура".
     "Алое пламя".
     [Этим орденом  награждают  главным  образом  гражданских  чиновников,
инженеров Сословия Циркуля и высших полицейских чинов - так  что  простяга
Паколет, привлеченный красотой ордена, немного промахнулся (или  наоборот,
из хитрости пожелал носить ту же награду, что и полицейские, его  недавние
гонители).]
     "Скипетр морских королей" (военно-морской).
     Гражданские ордена:
     "Камень мудрости Пилу".
     Орден Серебряной Совы.
     "Бирюзовая цепь".
     Военные медали:
     "За храбрость".
     "Серебряный топор".
     "Башня" (вручается главным образом за отвагу, проявленную при  защите
или взятии крепостей).
     "Стрела".
     "Якорь" (военно-морская).
     Гражданские медали:
     "За беспорочную службу".
     "Корабль".
     "Лилия".

     Снольдер
     Высшие, двойного назначения ордена:
     "Золотой сфинкс".
     "Меч Дорана".
     Военные ордена:
     "Дракон и солнце".
     "Огненный вепрь".
     "Радуга и меч".
     "Крылатый лев".
     "Морской конь" (военно-морской).
     Гражданские ордена:
     Орден Короны.
     Орден Ворона.
     "Радуга и ларец".
     "Великая Река".
     Военные медали:
     "Тисовая ветвь".
     "Ярость и огонь".
     "Дубовый лист".
     "Львиный коготь".
     "Огненное копье".
     "Абордажная сабля" (военно-морская).
     Гражданские медали:
     "Процветание" (купеческая).
     "Око" (полицейская).
     "Ларец".
     "Сфинкс".

     Лоран
     Высшие, двойного назначения ордена:
     "Три золотых кольца".
     "Отличие Престола".
     Военные ордена:
     "Рыцарская лента".
     Орден Заслуги.
     "Меч и кольцо".
     "Золотой якорь" (военно-морской).
     Орден Тигра.
     Гражданские ордена:
     "Звезда учености".
     Орден Верности.
     Орден Черного Медведя.
     Орден Золотого Журавля.
     "Великий канал".
     Военные медали:
     "Штандарт".
     "Серебряная секира".
     "Серебряный самострел".
     "Победитель пламени".
     "Отвага ратного поля".
     Гражданские медали:
     "Золотой скипетр".
     "Свиток".
     "Серебряный циркуль".
     "Бронзовый циркуль".
     "Солнечный луч".
     "Серебряный компас".

     Шаган
     Высшие, двойного назначения ордена:
     "Золотой колокол".
     Орден святого Сколота.
     Военные ордена:
     "Меч грома".
     "Золотой фрегат" (военно-морской).
     "Изумрудный акилла".
     Орден Синей Крепости.
     "Стрела и скипетр".
     Гражданские ордена:
     Орден Красного Бобра.
     Орден Кедра.
     "Золотая кисть".
     "Яшмовый кубок".
     "Посох святого Роха".
     Военные медали:
     "Медвежья лапа"
     "Алая молния".
     "Штурвал и меч" (военно-морская).
     "Бастион".
     "Трилистник".
     Гражданские медали:
     "Хрустальный кубок".
     "Штурвал и парус".
     "Серебряная кисть".
     "Жезл мудрости".
     "Дубовая ветвь".

     В Святой Земле орденов и медалей  не  существует,  зато  в  ходу  так
называемые наградные пояса и посохи.
     В Ганзе для награждения отличившихся и заслуженных граждан существует
схожий с орденом знак  трех  степеней  -  "Золотой  корабль",  "Серебряный
корабль" и "Медный корабль".
     Ордена Вольных Майоров при всем  их  калейдоскопическом  разнообразии
чересчур многочисленны, и тому, кто ими интересуется, лучше  обратиться  к
соответствующим книгам.
     Ордена Сегира, равно как и медали, сохранены после катастрофы все  до
единого, однако изрядно утратили свой  авторитет.  Во-первых,  по  причине
упадка Сегур практически не ведет никаких войн, и боевые награды  выглядят
несколько нелепо в этих условиях; во-вторых,  что  важнее,  все  сегурские
награды  давно  превратились  в   дополнительный   источник   дохода   для
королевской казны: всякий, кто пожелает, может  за  соответствующую  сумму
стать обладателем любого  тамошнего  ордена  или  медали  (за  исключением
высшего Ордена Морских Королей, вручаемого лично королем. Впрочем, и  этот
орден порой нетрудно  раздобыть  при  отсутствии  всяких  заслуг,  но  при
наличии должных связей или услуг, оказанных сегурскому престолу).  Поэтому
давно уже в обиход вошло выражение "сегурская награда",  означающее  нечто
второсортное или добытое не  трудами  и  заслугами,  а  с  помощью  тугого
кошелька или интриг.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: