царь не знает, президенту не докладывают... Но высшие сановники и в самом
деле - сила. Значит, идти нужно не к императрице".
- Честное слово, я сделаю все, что в моих силах, - сказал он.
Прозвучало это казенно и сухо, и он хотел было ободряюще похлопать князя
по плечу, но вовремя спохватился. - Только учтите, князь, - я добираюсь
домой кружным путем, мне предстоит трудное дело и неблизкая дорога... Так
что наберитесь терпения.
- Я все равно буду занят ближайшие дни, - признался князь. - Соберу
дружину и поеду вразумлять барона Готара. Редкостная скотина. Решил, что
отведет беду, если примется жечь колдунов - только вот в колдуны у него
попадают по малейшему подозрению, а то и за малейшие провинности.
- Вы уж себя поберегите для великих дел, - сказал Сварог.
Князь огромным усилием воли сдержался, чтобы не разгневаться, но
попрощался все же молча, кивком.
Сварог вернулся в зал.
- Гуляем дальше, ваша милость? - подошел к нему старшина фогорошей. -
Их сиятельство вышел гневен, мы уж подумали, что вас потащат на другую
пляску, попечальнее...
- Обошлось, - сказал Сварог, протянул старшине десяток серебряных
монет. - Хватит на сегодня, пожалуй.
Тетка Чари, сразу видно, сгорала от желания хоть что-нибудь выведать
о только что закончившейся встрече на высшем уровне, но таверна была
набита битком, гуляки засыпали ее заказами, и она порхала по залу, как
пчелка, успевая и перешучиваться со знакомыми, и отпускать мимолетные, но
полновесные плюхи, когда чья-нибудь нахальная ладонь устремлялась к
наиболее приманчивым абрисам ее фигуры.
Сварог сел за свой стол, налил вина и вороватым движением переправил
кусок мяса в капюшон - Караху. Спиной ощутил легкое шевеление - домовой
аппетитно зачавкал.
- Баллады послушать не желаете, ваша милость? - предложил возникший у
стола потрепанный старикашка с громоздким струнным инструментом под
мышкой. - На любой вкус, печальные и веселящие душу, трогательные и
бравурные... "Баллада о принцессе и мельнике", "Баллада о битве при
Тагор-Муре", "Баллада о графе Гэйре и Великом Кракене"...
Сварог собрался было одарить старика грошиком и отправить восвояси,
но, услышав последнее название, встрепенулся:
- Ну-ка, давай про Кракена...
Старик, опасаясь, что заказчик передумает, плюхнулся на табурет,
водрузил на колени свою бандуру и с маху ударил по струнам, не тратя
времени на настройку. Похоже, его агрегат после любой настройки звучал бы
гнусаво, и Сварог примирился с неизбежным. Услышав пение старца, Шаляпин с
Карузо наверняка удавились бы, предварительно придушив дряхлого
менестреля, но дребезжащий голос старика обладал одним-единственным
достоинством - он вонзался в кабацкий гомон, как шпага в бисквит, и
Сварог, несмотря на шум вокруг, легко разбирал каждое слово:
Удачи императоры,
бродяги ста морей,
кто в вице-губернаторы,
а кто и на нок-рей.
Э лон аллэ, э лон аллэ,
а кто и на нок-рей...
Баллада оказалась длиннейшей, изобиловала каноническими повторами и
надоедливыми припевами, но Сварог героически слушал и постепенно
убеждался: несмотря на горы словесного мусора, кое-что попало в балладу из
реальности. Несколько раз упоминалась баркентина "Беспутная русалка",
имена моряков, весьма настойчиво - Море Мрака и Ферейские острова с
названиями портов и даже улочек, селений, скал и отмелей. Описание
Великого Кракена и жаркого сражения даже несведущему казалось
нагромождением древних ходячих штампов, но финал видался неожиданным. В
противоположность подавляющему большинству баллад, вещавших о достижении
конкретных целей - или, наоборот, о конкретном проигрыше, - эта гласила,
что "дальнейшее знают лишь немые волны". Которые, понятное дело, никому не
могут поведать ничего определенного о судьбе схватившихся в поединке
смертельных врагов. Это было весьма нетипично. Что-то попало туда прямиком
из реальности, от тех, кто знал что-то, видел, встречался... Или от тех,
кто знал знавших, что в принципе одно и то же. Откуда, скажите на милость,
в балладу попала строфа "не ищите его среди мертвых, не найдете его средь
живых"? Такое можно было услышать только от того, кто прекрасно знал, что
так все и обстоит...
Когда дряхлый бард умолк наконец, с размаху вдарив всей пятерней по
струнам и с закинутой головой испустив печальный вопль, Сварог налил ему
вина и принялся допрашивать с пристрастием. Но ничегошеньки не узнал.
Баллады, как повелось исстари, странствовали от одного певца к другому,
разгуливали в списках, и барды, если не были авторами исполнявшихся ими
творений, знали о их истории не больше, чем граммофон - о биографии
Шопена. След обрывался, его попросту не было.
2. ДВОЕ НА ПАЛУБЕ
Когда до заката оставалось совсем немного, он стоял у фальшборта,
достигавшего ему до пояса, и смотрел, как уплывают назад обветшавшие
каменные дома Адари, облицованный каменными плитами причал с зиявшими
многочисленными проплешинами, в которые энергично перла высокая сорная
трава. И на полном серьезе пытался догадаться, о чем думал Колумб,
отплывая в свой исторический рейс. После долгих раздумий Сварог пришел к
выводу, что Колумб столь же пытливо озирал свою команду и задавался тем же
вопросом: "Интересно, как эта сволочь себя поведет, когда порт скроется за
горизонтом?"
...Проснувшись назавтра не столь уж рано, не с таким уж тягостным
похмельем, но все же с хворой головой, он подлечился парой чарок
"медвежьей", "драконьей" и прочих кровей, велел оседлать коня и поехал к
мосту, где стоял караул. Часа три проторчал там. Часа два, уже пешком,
слонялся по берегу, смоля сигарету за сигаретой и тоскливо поглядывая на
широкую реку. Но трехмачтовый парусник с конской головой под форштевнем
так и не появился на серой, неспешно текущей воде. Лишь однажды показался
парус - но это крохотное одномачтовое суденышко натужно тащилось против
течения со стороны Харлана, влекомое слабеньким попутным ветерком.
В конце концов он смирился с неизбежным и сказал себе: "Ты остался
один, парень. Тянуть нельзя, даже новичкам не может везти до
бесконечности".
Криво усмехнулся, тихо пропел под нос:
- Ну не подведи, ты теперь один... бравый.
Сплюнул, в последний раз глянул на реку - ничего утешительного,
конечно, - и зашагал к таверне.
До Адари он добрался без всяких приключений. И дальше пошло как по
маслу - легко отыскался и кабак "Петух и пивная кружка", и Брюхан Тубо,
чей стан был прямой противоположностью кипарису. Пузан с продувной рожей
ничуть не удивился ни условному знаку, ни поручению. Через полчаса Сварог
стал полновластным и единоличным владельцем "Гордости Адари" - надежного
на вид одномачтового кораблика с командой, абсолютно ненадежной на вид.
Первая и единственная реформа, какую Сварог с удовольствием провел бы в
роли судовладельца, - это на всякий случай повесил бы на мачте своего
капитана и двух матросов, можно даже в художественном беспорядке, без
всяких икебан. Но выбирать было не из чего, клиентура и дружки Брюхана
Тубо в ангелах не числились. К тому же Брюхан постарался не на шутку - он
явно посчитал Сварога не последним среди гангстеров Пограничья авторитетом
и потому подобрал команду, на его взгляд, надежнейшую - чтобы не ударила в
грязь лицом, если клиенту вздумается попиратствовать или устроить иное
мокрое дело.
Сварогу не пришлось особенно стараться, чтобы поддержать свой
авторитет среди экипажа "Гордости Адари". За него все сделал случай - и
порочные наклонности, присущие отдельным представителям сословия речных
моряков.
Сварог оглянулся и хмыкнул. Обладатель самой продувной из трех рож
сидел у мачты и, тихонько поскуливая сквозь зубы, баюкал правую руку,
замотанную лоскутом какой-то тряпки. Когда корабль готовился отдать якорь,
именно этот субъект забрался в кормовую надстройку, где в единственной на
суденышке каюте Сварог сложил свои пожитки. Потом, хныкая и стеная, он
клялся, что хотел лишь из любопытства осмотреть багаж нового хозяина, и не
более того. Как бы там ни было, свидетелей не оказалось (Карах притаился в
капюшоне плаща, а плащ был на Свароге), одно можно утверждать с
уверенностью - этот болван полез рассматривать топор. И Доран-ан-Тег, не
терпевший таких вольностей от посторонних, смахнул ему четыре пальца,
оставив один большой. Теперь вся троица таращилась на Сварога с
нескрываемым ужасом, и все его распоряжения исполнялись бегом, насколько
это было возможно на крохотной посудине.
Он глянул на капитана, и тот проворно подбежал, вынул изо рта
глиняную трубку, даже пристукнул каблуками латаных сапог.
- Ваша милость?
- Когда войдем в Ямурлак?
- Затемно, - сказал капитан и, поколебавшись, решился: - А вы там,
часом, причаливать не собираетесь?
- Не собираюсь. Что, боишься? Столько лет тут плаваешь, мог бы и
привыкнуть...
- Всякое бывает. В Ямурлаке с незапамятных времен было тихо, да вот с
недавних пор опять зашевелились. Болтают, плавает здесь какой-то, души
скупает или попросту нанимает корабль, вроде вашей милости, не в обиду
будь сказано, и командует плыть в Харлан. А по дороге велит причалить в
Ямурлаке - и поминай как звали... Никто не возвращается.
- Откуда же это известно, если никто не возвращается?
- Болтают...
- Что же ты не отказался?
- Откажешь Брюхану, как же... Не знаю, что там насчет ловца душ, но в
последние дни на реке определенно что-то происходит.
- Что?
- Кто его знает... Сначала в низовья прошел "Божий любимчик", а это
корабль капитана Зо, доводилось слышать? Потом - "Призрак удачи"
Джагеддина. А три дня назад объявился душегуб Гронт на "Трех козырных
розах". Название, правда, заменил, повесил другое, ну да у нас попадается
народ бывалый, они ж его по рангоуту вмиг опознали. Все трое - люди крайне
известные на всех морях, головы их в иных местах оценены в крайне солидные
суммы, а в других они, наоборот, чуть ли не почетные граждане. И Гронт,
что странно, шел под горротским флагом.
- Замаскировался, - сказал Сварог. - Дело житейское.
- Да ведь самая забубенная головушка сто раз подумает, прежде чем
поднимать горротскую "кляксу"! Не любит король Стахор, когда без
разрешения пользуются его флагом, и, если изловит... Значит, Гронт и в
самом деле пошел на службу к Стахору. Была в нем, конечно, гнильца, но
чтоб идти под "кляксу"... - Он перехватил иронический взгляд Сварога и
словно бы даже обиделся: - Что, ваша милость, думаете: "чья бы корова..."?
Но тут, понимаете ли, есть большая разница: грешить людям меж людьми или
душу загубить на службе у Стахора... Так вот, я и говорю: три капитана,
люди знаменитые и, добавим, друг друга на дух не терпевшие, вдруг
объявились в одном месте, причем не в море, на реке. Не драться же они
здесь собрались, для таких дел море не в пример просторнее...
- А что, по Ителу любой может плавать свободно? Заходи из моря - и
плыви?
- Конечно, ваша милость. Исстари заведено - середина реки свободна
для плаванья, без всяких таможен и разрешений. Ведь если ли кто-то пришлый
станет разбойничать по берегам, уйти В море ему будет трудновато - быстро
перехватят. - Тут он спохватился, словно сообразил что-то. - Как это вы,
ваша милость, таких простых вещей не знаете?
