в каковом и оставались многие тысячелетия, пережив даже Шторм (который
Карах именовал Великой Тряской). Люди о них, в общем, знали, но особо не
притесняли, стараясь даже по мере возможности использовать по хозяйству.
Даже в замках хозяев Ямурлака, вовсю баловавшихся черной магией, можно
было прожить, если не мозолить глаза. Но постепенно Ямурлак обезлюдел,
замки и города один за другим гибли под ударами не жаловавших черной магии
соседей, этот держался дольше всех, в основном благодаря тому, что соседи
перестали устраивать сюда лихие набеги, но лет пятьдесят назад нагрянули
сводить счеты с хозяевами некие токереты, разнеся все вдребезги. И Карак
остался в полном одиночестве - одни родственники и соплеменники умерли,
другие подались искать лучшей доли. Карах, как понял Сварог, относился
скорее к консерваторам, свято чтившим древние обычаи, и потому остался
здесь. Со временем он, похоже, убедился, что с консерватизмом чуточку
перебрал, но переигрывать оказалось поздно - двинуться в большой мир в
одиночку он не решился, а редкие проезжающие, как правило, с большим
азартом начинали на него охотиться, и мысли у них были самые гнусные -
Карах без труда проникал в них и убеждался, что в лучшем случае его
запихнут в клетку в качестве экзотического украшения, а в худшем -
запытают до смерти, не веря, что выдал все клады.
Сварог слушал болтовню нежданного спутника, не переставая следить за
небом и окрестностями: гарпии были бы очень некстати. Но время шло, а
никто не бросался на него ни с неба, ни с земли, и сзади не объявлялось
никакой погони. Что гораздо печальнее - Карах клялся, будто никто сегодня
по этой дороге до Сварога не проезжал. Сварог часто оглядывался, долго
смотрел назад, когда менял коней, временами вынимал подзорную трубу - нет,
ни следа капитана Зо и его людей...
Уже смеркалось, когда они миновали покосившегося каменного истукана с
полустершимися письменами на груди, отмечавшего границу Ямурлака. Моросил
мелкий противный дождик, Сварог накинул плащ, а Карах забрался к нему на
плечо, под капюшон. Кони шли рысцой, становилось все темнее. Карах,
изнуренный долгим молчанием и одиночеством, что-то тихо болтал - на сей
раз про Морских Королей.
- Черт! - сказал Сварог, резко натянув поводья. Карах от
неожиданности качнулся у него на плече, впечатался в щеку пушистой мордой.
- Что случилось, хозяин?
Сварог ругался сквозь зубы. Некого винить, кроме себя самого. Он
расслабился за эти спокойные часы без погони и встречных опасностей, не
подумал о простой вещи: следовало остановиться на ночлег, пока не стемнело
и различима была полузаросшая дорога. Он ведь прекрасно знал, что не
успеет засветло добраться до Фиортена, но ехал и ехал в сгущавшихся
сумерках, целиком положившись на коня. А конь, бессловесный и
нерассуждающий, трусил себе рысцой, пока они не очутились в открытом поле,
продуваемом ветром, и уже основательно промокшие под мерзким, мелким
дождем.
Карах, видевший в темноте как кошка, не мог ничего углядеть. Этих
мест он не знал и в проводники никак не годился.
- Положеньице... - сказал Сварог. - Коней давно бы пора напоить. Воду
я могу сделать, но во что я им налью, не в ладони же. И костер развести не
из чего.
- Там, впереди, лес, - сказал Карах. - А еще дальше, у самою
горизонта, вроде бы горы. Вершины.
- Горы - это хорошо, - сказал Сварог. - Там перевал, а с перевала
виден Фиортен. Только как нам до перевала добраться, если ты не знаешь,
как он выглядит со стороны?
- Но лары же проходят какую-то подготовку, чтобы выбираться из
трудных ситуаций? Учат чему-то...
- Меня учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь... - сказал Сварог
мрачно. - Вот и не доучили. Последнее дело - бродить в темноте по лесу,
совсем заплутаем.
Юпитера на небе не было - должно быть, еще рано. Обычно Юпитер
всходил на здешнем небе ближе к рассвету, часа за три. А сейчас еще и
полночи не минуло. Ладно, устроимся где-нибудь на опушке, костерчик
разведем...
Он тронул коленями конские бока.
- Там дорога, хозяин, - сказал вдруг Карах. - В лес ведет.
- В лес? Тогда это не та дорога, что нам нужна... - Он замолчал,
глубоко втянул ноздрями воздух. - Карах, как у тебя с нюхом?
- Превосходно, - скромно признался Карах.
- Кажется мне или дымком потянуло?
- Тянет. Дымком и едой.
- Великолепно, - сказал Сварог. - Вот тебе и решение проблемы.
Фиортен близко, вокруг наверняка есть какие-то усадьбы... Эгей, милый!
Но конь и сам, насторожив уши, устремился вперед. Вдруг Карах
насторожился, увидев впереди какой-то темный предмет, а там Сварог и сам
углядел словно бы расселину в черной стене леса.
- Столб, - сказал Карах. - А к нему доска прибита.
- Сам вижу.
Сварог зажег самый большой огонь, на какой был способен, достал из
седельной сумы связку лучин и подпалил.
- Таверна "Бык и подкова", - прочитал он вслух. - Чертовски старая
вывеска, сгнила вся, но дымком-то тянет все явственней...
Вскоре показалась поляна у дороги, высокий глухой забор, над которым
поднималась высокая крыша. Из трубы шел дым, заслоняя звезды. Широкие
ворота заперты, конечно.
Сварог постучал кулаком. Потом сапогом. Никакой реакции. Он подумал,
снял висевший у седла топор и принялся молотить обухом, валя сплеча.
Грохотало на весь лес. Время от времени опускал топор и прислушивался.
Собаки здесь определенно нет, ни одна уважающая себя собака не смолчала
бы. Ага, наконец-то дверь заскрипела!
- А если это раухи? - спросил Карах.
- Тихо! - цыкнул Сварог. Дождь разошелся не на шутку. - Полезай в
суму и сиди там тихонечко, словно тебя и вовсе нету.
Кто знает, как местное население относится к серым мохнатым домовым с
ало светящимися в темноте глазами. Возможно, без всякого энтузиазма и
решпекта.
- Кого там нелегкая носит? - раздался с той стороны ворот боязливый
голос, принадлежавший, похоже, человеку пожилому.
- Проезжающие, - сказал Сварог. - Путники.
- Вот и проезжайте себе.
- Папаша, это таверна или что?
- Таверна-то таверна...
- В чем тогда дело?
- Да время больно уж нехорошее, к полуночи...
- Ты что, так процветаешь, что лишние деньги не нужны?
- Деньги всегда нужны, да кто вас знает...
- Я один, - сказал Сварог. - Просто привычка у меня такая - говорить
во множественном числе. Я один да два коня - это ведь число
множественное...
- Ехал бы ты себе.
- Ворота выломаю, - сказал Сварог.
- Ехал бы ты себе.
Сварог не собирался коротать ночь под ливнем.
- Слушай, старый пень, - сказал он возможно убедительнее. - Я еду в
Фиортен, сбился с дороги...
- Возвращайся к вывеске и поезжай дальше по дороге. На третьей
развилке свернешь вправо, часика два скорой рысью - и будет тебе Фиортен,
как на ладони. Только с перевала спуститься - и дома.
- Лошади устали.
- А ты - не спеша. - За воротами хихикнули. - Особо не гони.
- Ну ладно, я тебя долго уговаривал и честью просил, - сказал Сварог.
Он ударил, не особо размахиваясь. Лезвие легко пробило толстую доску,
погрузившись в нее до обуха. За воротами шумно охнули.
- Вот теперь прикинь, старче, - сказал Сварог. - Много у меня времени
уйдет на твои ворота или не особенно чтобы уж? Это я еще во вкус не
вошел...
За воротами, судя по всему, молча смирялись с неизбежным.
- Ладно, - отозвался наконец хозяин. - Только ты мне и за забор
заплатишь. Вон, насквозь прорубил.
- Да заплачу, - сказал Сварог. - Открывай.
Заскрипели несмазанные петли - тягуче, противно. Лошади шарахнулись.
Слышно было, как хозяин пробежал по двору и закричал откуда-то сверху,
наверное, с крыльца:
- Только лошадь сам в конюшню ставь! Толкай ворота!
Сварог толкнул створку, провел коней во двор, захлопнул ворота,
осмотрелся в тусклом свете, падавшем сверху, из распахнутой двери. Ага,
вот она, конюшня, в глубине двора. Старик стоит на высоком крыльце,
готовый юркнуть внутрь, запереться и держать оборону в доме. И арбалет
наготове держит, вояка долбаный. Ну что на него злиться - такая жизнь,
такие места...
Сварог поплотнее прижал ногой створку и задвинул тяжелый брус,
ухитрившись занозить ладонь. Провел лошадей в конюшню.
- Я их напою, накормлю. - Карах высунул голову из сумы. - Тут есть
колодец.
- Только потише, смотри.
- Не нравится мне здесь, хозяин...
- Мне здесь нигде не нравится, откровенно говоря, - сказал Сварог. -
Смотри-ка, а конюшня пустая, нет у него живности... Ну ладно, я пошел.
Он с размаху захлопнул за собой хлипкую дверь конюшни, взбежал по
ступенькам, протиснулся в дверь мимо опустившего арбалет старика. Скинул
плащ, огляделся, не выпуская из рук топора.
Довольно большая комната ярко освещена четырьмя масляными лампами. В
глубине - жарко натопленная печь, черная дверца распахнута, и там
колышется огонь. От кастрюль на плите вкусно пахнет. Около печи стоит
пожилая хозяйка и настороженно смотрит на Сварога, засунув руки под
передник по крестьянскому обычаю. За грубо сколоченным столом у окна двое
мужчин немногим моложе хозяина отставили высокие глиняные кружки и
таращатся столь же опасливо.
Сварог огляделся, повесил плащ на прибитые рядом с дверью потемневшие
оленьи рога, поставил рядом топор, взглянул на хозяина. Тот кивнул на
сидящих:
- Соседи, заехали вот да и припозднились, остались до утра...
- А что это у них в кружках, не пиво часом?
- Пиво. - Хозяин живенько пробежал в угол, к лежащей на козлах бочке,
нацедил кружку. - Пиво старое, домашнее, покупного не держим...
Сварог подошел к печи. Глядя на ало-золотистое пламя, отхлебнул из
кружки. Его прошиб легонький озноб - то ли озяб под дождем, несмотря на
теплый плащ, то ли, что вероятнее, сказалось все пережитое.
- Значит, вот так вы здесь и живете... - не оборачиваясь, произнес
он.
- Так и живем, - откликнулся хозяин. - Таверна захирела, по дороге
почти никакого движения, разве что соседи заедут...
- Может, вам в комнату поесть принести? - предложила хозяйка. -
Комнат много, поедите, поспите...
- А что, мысль, - сказал Сварог. Ему не хотелось сидеть с незнакомыми
людьми, отвечать на их вопросы - очень уж устал. Он вяло повторил: - Это
мысль. Несите-ка в комнату побольше еды и выпить тоже не забудьте...
Пожалуй, он изрядно продрог. Так и колотит всего. Даже талисман
промерз... талисман!
Талисман был ледяным.
Видимо, он все же вздрогнул, потому что хозяин сочувственно спросил:
- Уголек стрельнул?
- Уголек, - медленно сказал Сварог. - Прямо на руку...
Интересно, на чем это приехали соседи, если во дворе не видно
повозки, а в конюшне не было лошадей?
Он произнес про себя заклинание. Только не торопиться... Опустил
левую руку в карман, набрал полную горсть серебряных монет и с маху
швырнул через плечо в сторону сидящих за столом.
За спиной раздался дикий вопль, упал табурет. Тогда только Сварог
обернулся, держа шаур наготове. И чуть не заорал сам - вместо хозяина с
хозяйкой, вместо заезжих соседей были четыре чудища, клыкастых и
когтистых, мохнатых, с собачьими носами, в нелепо сидящей людской одежде.
В точности похожие на того, привезенного в императорский дворец по его
душу.
Ямурлакские вампиры.
Они шипели, пятились к двери - между ними и Сварогом неодолимой
преградой лежали серебряные монеты, и один из "соседей" неуклюже отставил
левую лапу, курившуюся зеленоватым дымком.
