с мечами, копьями, арбалетами и единственным мушкетом военного образца.
Тут же стояли две оседланные лошади, а на высоком шесте развевался
незнакомый флаг - красная, желтая и белая вертикальные полосы, на красной
изображен черный меч острием вверх. Странный флаг, не значившийся ни в
одном геральдическом справочнике. А уж в здешней геральдике Сварог
разбирался больше, чем во всем остальном: эти знания ему запихнули в
голову в первую очередь. Согласно здешним правилам и традициям, красный
цвет символизировал отвагу, желтый - богатство, достаток, а вот белый был
траурным цветом. На белых конях везли хоронить покойников, в белые одежды
облачались неутешные близкие. Одни лишь горротские короли, издавна
славившиеся весьма своеобразным чувством юмора, сделали свой флаг белым...
Его заметили и взяли на прицел. Сварог спокойно ехал прямо на них - и
остановился в трех шагах, отметив, что наконечники стрел серебряные. И
наконечники копий - тоже. Он разглядывал их, а они разглядывали его. Чтобы
не нагнетать напряжения, Сварог заговорил первым:
- Документ показать, орлы?
- Сам рисовал? - спросил старший, изучив документ. Остальные хмыкнули
невесело.
Сварог сказал чистую правду:
- А откуда я знаю, кто его рисовал?
Орлы хохотнули чуть веселее. Старший бросил:
- Не шевелись. Проверим.
Серебряный наконечник копья медленно поднялся к его груди - Сварог
добросовестно замер, - коснулся шеи и отодвинулся гораздо быстрее. Лица у
патрулей стали чуточку дружелюбнее, но старший, как ему и полагалось по
должности, остался собранным и подозрительным:
- Смотри, если что... Тут у нас адвокаты не водятся. Откуда едешь?
- Из Фиортена, - бухнул Сварог и пожалел, что проговорился. Но что
прикажете делать, если других названий он попросту не знал и врать о
незнакомых местах опасался?
- Как там?
- Паршиво, - сказал Сварог. - Нет больше Фиортена. Один пепел
остался.
- Кто там был?
- Ох, знал бы я кто, - сказал Сварог устало. - Он бы у меня кровью
умылся... Кабаки в городе есть, ребята? Типа постоялого двора?
Они молчали. Расступились, правда, и он медленно поехал прочь.
Вдогонку все же крикнули:
- Через базарную площадь, налево у зеленого дома - и прямо до самой
реки. Постоялый двор тетки Чари.
Карах смирнехонько сидел под плащом. Прохожие, как один, оглядывались
на Сварога - кто украдкой, кто открыто. Сварог понял, что приезжие здесь -
вещь редкостная, что он станет темой для вечерней болтовни, ибо с
новостями здесь плоховато...
Трижды ему предлагали продать второго коня, один раз спросили, не
ожидается ли какой войны, а однажды поинтересовались, не он ли беспутный
племянник мамаши Микоты, лет двадцать назад сбежавший искать приключений и
с тех пор не объявлявшийся. Сварог каждый раз молча мотал головой.
Он почувствовал вдруг, что Карах зашевелился под плащом, пробрался к
шее. Это могли заметить со стороны, и Сварог, не поворачивая головы,
прошипел сквозь зубы:
- Тихо! Что там?
- Хозяин, убей его! - зашептал Карах из-под капюшона. - Убей его
сейчас же! Это плохой!
Сварог придержал коня, украдкой оглянулся - нет, никто вроде бы не
обратил внимания, как приезжий пустился в дискуссию с собственным плащом.
- Вон тот, в черной шапке! - не унимался Карах. - Убей его побыстрее!
Сварог растерянно огляделся. Он как раз проезжал по базарной площади,
где не особенно шумно торговали рыбой, старой одеждой, живыми овцами,
дровами и пивом. Покупателей было самую малость побольше, чем продавцов. У
лотка с рыбой, точно, стоял худой человек в буром кафтане и высокой черной
шапке, какую носят на полудне Снольдера - круглой, с плоским донцем и
наушниками. Человек этот ничем особенным не выделялся. Гильдейской бляхи у
него не видно, но здесь их никто не носит.
- Убей его! - чуть ли не крикнул Карах.
Сварог колебался. Вспомнил, что однажды уже пропустил мимо ушей
предостережения Караха и кончилось все дракой с вампирами, а могло
кончиться и печальнее...
Пробормотал заклинание, и рука сама дернулась к топору. На месте
человека в черной шапке колыхалась мгла, черный сгусток тяжелого дыма, то
принимавший зыбкие очертания человеческой фигуры, то переливавшийся в
знакомый уже образ - шар над прямоугольником.
- Ах, вот это кто... - сквозь зубы пробормотал Сварог. - Карах,
держись!
Он отвязал повод заводного коня, накинул его на столбик ближайшего
навеса. Еще раз произнес заклинание. Теперь он вновь видел лишь худого
человека, отвернувшегося к лотку с рыбой, - видел то, что и все остальные
на площади, окруженной невысокими каменными домами с острыми крышами.
Сварог развернул коня так, чтобы оставить худого справа, пустил вскачь.
Лезвие Доран-ан-Тега шелестяще свистнуло в воздухе, и сразу же вокруг
завопили. Сварог оглянулся, натянул поводья.
Отсеченная голова худого еще кувыркалась высоко в воздухе, невесомо
выписывая круги вопреки законам природы и тяготения - словно живое
существо, выбиравшее, где бы приземлиться на грязный булыжник.
Обезглавленное туловище прочно стояло на ногах, из перерубленной шеи не
брызнуло и кровинки, руки подняты ладонями вверх, словно готовятся поймать
непоседливую голову, которой, дело житейское, захотелось вдруг полетать
отдельно.
Голова упала на обрубок шеи и утвердилась на нем левым ухом.
Пространство вокруг худого подернулось туманом, пронизанным тусклыми
молниями, и вот тут-то началась настоящая паника, продавцы и покупатели
брызнули во все стороны, даже овцы, мемекая, припустили прочь. Значит, все
видели то же, что и Сварог, - как посреди площади возникает, принимая все
более четкие, завершенные очертания, повисший над черным прямоугольником
белый шар и с его бока немигающе таращится глаз - без век и ресниц, с
желтой радужкой и белым кошачьим зрачком.
Нечто вроде туманного диска возникло над шаром, рассыпая искры.
Змеистые желтые молнии хлестнули по крышам домов, с грохотом расшвыривая
черепицу и жестяные колпаки труб, опустились ниже, вышибая звонко
лопавшиеся оконные стекла, выворачивая камни из стен, потянулись еще ниже,
к людям...
Сварог выхватил шаур. Вереница свистящих серебряных звездочек
пронеслась над ушами коня. И повторилось то, что Сварог уже видел однажды
с палубы "Божьего любимчика", - спиралью завертелся густой черный дым,
пронизанный зелеными вспышками, омерзительный вой, злобный и жалобный,
пронесся над площадью и оборвался. Послышался сухой скрежет, дым кучей
пыли осел на грязную булыжную мостовую.
Никто уже не кричал, только овцы блеяли, носясь по площади, а люди
застыли неподвижно. Сварог подумал, схватил повод запасного коня и
поскакал прочь - не устраивать же пресс-конференцию с митингом?
Постоялый двор под вывеской "Жена боцмана" стоял на отшибе у самой
реки - приземистый каменный дом с конюшней и деревянными пристройками, все
это обнесено добротным деревянным забором. Посреди двора величественно
возлежала свинья и бродили куры.
Сварог проехал в распахнутые ворота и остановил коня у широкого
крыльца. Дверь распахнута настежь, но внутри тихо. Из конюшни появился
угрюмый высоченный детина. Рукава засучены, за пояс заткнута короткая,
тщательно обструганная дубинка. На трактирного слугу он походил не больше,
чем Сварог на герцогиню. Но спросил предупредительно, как положено:
- Чего изволите?
- Есть, пить, ночевать, - сказал Сварог. - Все эти удовольствия
можете предоставить или только некоторые?
- Все, ваша милость, если есть денежки, - ответил детина. На правом
запястье у него Сварог заметил синюю татуировку - русалка с огромной
пивной кружкой. Похоже, морская тематика не ограничивалась вывеской.
- Расседлать, ваша милость?
- Расседлай, - сказал Сварог. У него самого это до сих пор получалось
довольно неуклюже. Детина, ничуть не удивившись, принялся за работу.
Сварог заметил, что и у него получается не лучше. Карах смирнехонько
притаился в откинутом капюшоне плаща.
Сварог стоял, прислонившись плечом к столбу, наблюдал с интересом,
как детина возится с пряжками и ремнями, беззвучно чертыхаясь поднос.
- Где плавал? - напрямик спросил Сварог.
Детина не стал вздрагивать и цепенеть. Буркнул, не отрываясь от
работы:
- Везде помаленьку.
- Фогороши в городе есть?
- Где их нет? Позвать?
- Зови.
- Гулять будете, ваша милость?
- Немножко.
- С радости или с горя?
- А что, есть разница?
- Еще какая, - хмыкнул детина. - Почему-то с радости все спокойно
обходится, а как завернет кто с горем, непременно норовит, подлец - уж
простите, ваша милость, - запалить таверну. Вы из которых?
- Пожалуй, с горя, - сказал Сварог. - Правда, нет у меня такой
привычки - палить таверны.
"И вообще, я в таверне впервые в жизни", - мысленно добавил он.
- Мне что, - сказал детина. - Мое дело предупредить - хоть воды
поблизости и навалом, за баловство с огнем и по башке схлопотать можно.
Будь вы хоть харланский герцог.
- Там герцогиня.
- Будь вы хоть сама харланская герцогиня.
- Учту, - сказал Сварог.
В таверне и в самом деле никого почти не было. За одним столом молча
потребляли пиво серьезные люди - четверо гуртовщиков с бычьими головами на
бляхах Серебряной гильдии. Судя по гербам, гуртовщики были ронерские. За
другим столом тихонько резалась в кости компания - на вид сплошь темные
личности непонятного сословия, числом восемь. За третьим, уронив голову в
блюдо с кое-как обглоданными копчеными ребрышками, мирно похрапывал
субъект в довольно приличном камзоле. Остальные столы, десятка полтора,
пустовали.
Сварог подошел к стойке. Из задней комнаты, вытирая руки передником,
вышла тетка лет сорока, с крепкой, отнюдь не расплывшейся фигуркой, не
лишенная секс-эппила, но сущая бой-баба на вид. Если это и есть жена
боцмана, боцман прочно сидит под каблуком.
- А налейте-ка мне, хозяйка, чего-нибудь для начала, - сказал Сварог,
прислоняя к стойке топор.
Хозяйка налила ему из кувшина в большой оловянный стакан. Он
попробовал - одна из разновидностей здешнего коньяка, не самая скверная.
Выпил до половины, посмотрел на хозяйку, а хозяйка посмотрела на него:
- Это вы гулять собрались?
- Да какая там гульба, - сказал Сварог. - Легкое расслабление тела и
души, с должной музыкой. С горя, признаться, но таверну поджигать не
намерен, не беспокойтесь.
- Перек пошел за фогорошами. Девок поискать? Тут этот промысел не
особо процветает, ну да шлюхи везде сыщутся.
- Уж это точно, - философски сказал Сварог и допил остальное. -
Только ну их к черту. Не тянет что-то.
- Это Вольного Топора-то?
- Вы меня, хозяйка, не шибко пытливо расспрашивайте, я и врать не
буду, - сказал Сварог.
- Тоже верно...
- Вы и в самом деле жена боцмана?
- Вдова, - сказала хозяйка. - Вместе плавали, пока мой дурак не
сотворил последнюю в его жизни глупость...
- Это какую?
- Знаете, ваша милость, вы тоже не всюду нос суйте, вот и поладим.
Если тетка Чари будет помнить про все глупости, свои и мужнины...
- Понятно, - сказал Сварог. - А на "Божьем любимчике" плавать не
доводилось?
Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и помолчала, словно
ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
- Так ведь каждый прохиндей про себя думает, что он - божий
любимчик...
Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
