блаженства. Хотя, конечно, не было никаких гарантий, что она сможет теперь
снять "чары" с того, кого загипнотизировала давно и сильно... Но "лед
тронулся, господа присяжные заседатели!"
Вечером того же дня Маша впервые прогулялась по парку медицинской
академии, куда ее определил Берман. Прохаживаясь с ним под руку, она более
всего была занята попытками преодолеть свое неприязненное к нему
отношение.
Внешне все выглядело вполне понятно: они были нужны друг другу, они
заключили джентльменское соглашение. Но беспокоили Машу два дополнительных
обстоятельства. Вместо того, чтобы относиться к нему с холодной деловой
сдержанностью, она то ненавидела, то симпатизировала ему. Это раз. И два:
она помнила о том, что рассказала о нем Соня. А ведь они с ней похожи, как
две капли воды...
Именно от этих мыслей он и отвлек ее, прикрикнув:
- Маша! Ты не слушаешь! А ведь все, что я говорю, тебе понадобится в
работе!
- Не зовите меня Машей, - она снова перешла на "вы". - Так меня зовут
только самые близкие друзья.
- Ну извини... Как же тебя называть?
Действительно...
- Мария Павловна? - он поморщился. - Уж очень официально. Не хотелось
бы.
Насколько Маша поняла, ее функциями в ведомстве Бермана будет
подглядывание и подслушивание. То есть, хотя и на новом, так сказать,
"правительственном" уровне, но все-таки это - то, чем она занималась в
Питере с самого начала, еще "до Атоса".
- Мери. Зовите меня Мери, - она с вызовом глянула на своего спутника.
Он пожал плечами.
- Пусть будет. Так вот, Мери. Твоей первоочередной задачей будет...
Да-а-а... Задачка оказалась не из простых. Нужно было постепенно
стать невидимой для всех абсолютно лиц, приближенных к Президенту. Включая
и его самого. Это - несколько сотен человек!
- Но ведь я не сразу исчезаю! Они должны сначала увидеть меня! Они же
сразу начнут подозревать...
- Да-да, нужно хорошенько продумать твою тактику. Как-то этот
скользкий момент обойти можно. Вопрос - как? Вот, если бы это было не
правительство, а, например, коллектив завода, все было бы просто. Мы бы
устроили для него цирковое представление, и в одном из номеров ты -
р-р-раз - и исчезаешь! И дело в шляпе.
- Очень у вас все просто получается. Вы забыли, что с каждым я должна
работать ИНДИВИДУАЛЬНО. А после трех-четырех подряд у меня начинает башка
раскалываться!
- Ох-ох-ох, - Берман сокрушенно покачал головой. - Как же быть-то?
- Не знаю, не знаю. Вам надо, вы и думайте.
- И придумаю. Пока ты окончательно окрепнешь, что-нибудь придумаю.
Они присели на скамейку возле спального корпуса.
- А когда снова появится Кривило? - поинтересовалась она.
- Должен тебя огорчить. На днях он отправляется в Штаты, на какой-то
симпозиум. И еще намерен там погастролировать. Так что это, похоже,
надолго. Но как только он вернется, сразу примчится к тебе. Даю слово.
Ей очень хотелось сказать что-нибудь язвительное по поводу цены его
слову, но не признать она не могла: все свои обязательства он пока что
выполняет. Потому, помолчав, она вернулась к самой насущной теме:
- Ну ладно. Допустим, я стану невидимой для всего правительства, для
охранников и всех прочих. Дальше что? Я буду за ним следить, охранять или,
наоборот - убивать?
Берман закатил глаза и скривился:
- Мери, крошка! Много будешь знать - скоро состаришься. Твое дело -
стать невидимой для всего Белого дома и быть готовой выполнить любые мои
указания. А охранять или убивать... Будет зависеть от его поведения. И
ясность наступит уже очень-очень скоро...
2
- Алло! Здравствуйте! Это Соня?
- Нет, это сонина мама. Что ей передать? Кто ее спрашивает?
- Это Маша.
- Маша?! Ну как ваше здоровье? Соня мне много о вас рассказывала. Как
вы себя чувствуете?
- Все хорошо. А когда она появится?
- Часов в семь. Что ей передать?
- Ничего, я позвоню позже еще раз. Пусть дождется моего звонка.
- Хорошо, она обязательно дождется...
Маша положила трубку. В кабинете Бермана стояла обычная уютная
полутьма.
- И ты уверена, что она добровольно согласится работать с нами? - с
сомнением произнес Илья Борисович.
- Конечно.
- Я иногда просто боюсь тебя.
- Правильно делаете.
Созвонившись с Соней, Маша договорилась встретиться с ней завтра
возле школы. На следующий день Берман отвез Машу в Репино. Оставляя ее
перед школой, он явно волновался.
- Да не сбегу я, клянусь! - сказала она, выходя из машины.
- Ладно бы, только в этом было дело. Но ты не забывай еще, что за
тобой охотятся...
- Вы же закрыли мое дело.
- Но Деева-то - на свободе. К тому же, не исключено, что кто-то еще
желает, как я, воспользоваться твоими услугами. Думаю, мне следует
наблюдать за тобой, находясь где-то неподалеку.
- Это очень усложнит разговор с Соней. Давайте-ка, делайте, что я
сказала. Подъезжайте сюда ровно через полтора часа, никуда я не денусь. -
Она хлопнула дверцей.
Берман медленно, как бы нехотя, двинул машину вперед, а Маша, перейдя
дорогу, направилась к школе.
Они проговорили почти час, и Соня, в конце концов, согласилась.
- Все это мне не нравится очень, - сказала она под конец. - И больше
всего на свете я не хотела бы вспоминать Бермана и его контору... Но ты
спасла меня....
- Спасибо, - Маша слегка пожала ей руку. - Мне действительно без
твоей помощи будет очень трудно...
Когда с неделю назад Маша высказала свою идею Берману, тот
засомневался: будут ли видеть Соню "очарованные" Машей люди? Ведь сходство
их поразительно. Но Маша тут же напомнила: Гога Соню видит прекрасно.
Скорее всего, дело тут не только в зрительном образе, но и в чем-то
другом. Возможно, между ней и ее "жертвами" поддерживается какая-то
телепатическая связь, или что-то еще... Как бы там ни было, факт остается
фактом.
Москва. Маша и Соня проводят первый эксперимент в Белом доме.
В качестве нейтральной рабочей одежды они выбрали светло-голубые
джинсовые костюмы и элегантные, но вместительные кожаные сумочки.
Белый дом. Двое омоновцев с автоматами. В двери входит Соня и
протягивает им выданный ей Берманом пропуск. Сразу за ней входит Маша. И
тут же, без паузы, поочередно обрабатывает их.
- Не понял, - бормочет один из них, - девушка, вас только что было
двое...
Соня мило улыбается:
- Двое?
Омоновец неопределенно крякает, вертя пропуск в руках.
- Глюки, - объясняет ему и себе второй. - В этом дурдоме и не такое
привидится...
Соня, а с ней и, теперь уже невидимая, Маша, проходят дальше. Маша
потирает ноющие виски.
Через полмесяца Маша уже могла спокойно войти в Белый Дом и побродить
по его этажам не замечаемая никем. Во всяком случае - охраной. Именно
потому, что ее двойник-Соня оставалась видимой, ее исчезновения не
вызывали обычной оторопи. В первую очередь, конечно же, были "очарованы"
дежурные, сидевшие у мониторов систем слежения, хотя это и оказалось
достаточно сложно: по телевидению ее чары не действовали, и Берману
приходилось то под тем, то под иным предлогом водить ее с Соней
непосредственно в дежурку.
Соню все это угнетало, и работала она единственно из признательности
к Маше, хотя и не одобряла ее деловой союз с Берманом. Определенную роль,
наверное играл и страх лишится машиного покровительства. И - деньги: Илья
Борисович еженедельно выплачивал им что-то вроде "пансиона" - сумму с
государственной точки зрения невеликую, но, по сониным подсчетам,
превышающую совокупный месячный заработок ее родителей.
Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались
прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться
навязываться им. Главное - то, что они выполняли все его требования.
В отличии от Сони, Машу "игры в Белом доме" увлекли. Впервые она
пользовалась своим даром в таком масштабе, имея официальное прикрытие, да
еще напарницу-двойника. Если бы еще Кривило не уехал...
То и дело у нее возникало желание похулиганить, но она вовремя
одергивала себя. Не удержалась она один только раз, совместив, так
сказать, приятное с полезным.
Однажды, заглянув в конце рабочего дня в приемную Общего отдела
аппарата Президента, она услышала противный визгливый мужской голос, явно
кого-то отчитывающий. Маша прошла в кабинет. У окна с грозным видом стоял
потный краснолицый сотрудник (само-собой, давно уже Машей обработанный) и
орал на свою миловидную (у Маши нередко отдыхал на ней взгляд от уродливых
аппаратчиков и депутатов) длинноногую секретаршу:
- ...И запомните, Наталья Николаевна, все эти ваши штучки и перекуры,
кофе и маникюры даром для вас не пройдут!
- Какое кофе?! Какие маникюры?! Если я не исполняю своих служебных
обязанностей, вынесите мне выговор, или, в конце концов, выгоните меня! Но
хватать при этом меня за ноги никто вам права не давал!
Его толстая рожа стала еще темнее:
- Я?! Вас?! За ноги?! Что вы хотите этим сказать?! Да это шантаж,
форменный шантаж!!! - И тут же, внезапно успокоившись, он сел за стол,
закинул ногу за ногу и произнес вполголоса: - А свидетели где?
И вот тут Маша не сдержалась. Прищурившись, она внимательно
уставилась ему в глаза, а затем дала посыл на видимость - так, как делала
на занятиях с Кривило.
- Что это? - выпучив глаза, ткнул в ее сторону чиновник.
- Где? - огляделась по сторонам секретарша.
- Вот, прозрачное...
Секретарша нерешительно улыбнулась:
- Вы меня разыгрываете?
А Маша, тем временем, подошла к нему вплотную и, наклонившись к
самому его уху, сказала шепотом:
- Это свидетель. Понял, козел?
- Угу, - затравленно покивал головой дядя. А она обошла вокруг кресла
и прошептала ему в другое ухо:
- Обещай мне, старый козел, никогда больше не хватать девушек за
ляжки. Обещаешь?
- Обещаю! - пискнул он.
- Ну, вот и славно. Прощай, милый.
И, отойдя от него на пару шагов, она вновь дала ему посыл, но на этот
раз уже обычный - на невидимость.
Осторожно оглядевшись, козел сунул руку под стол, и в коридоре
раздался оглушительный вой сирены. Через минуту в кабинет влетело трое
бритоголовых спецназовцев, держа пистолеты стволами в потолок.
- Здесь! Только что! Прозрачная! - закричал им толстяк, тыча пальцем
то в одну, то в другую сторону. Охранники ошалело оглядывали комнату.
- Тут никого не было, - еле сдерживая смех, сказала секретарша.
- Да? Не было? - удрученно переспросил ее начальник. - Тогда ладно.
Ладно. Извините, ребята. И вы, Наталья Николаевна, извините пожалуйста...
- Он утер пот носовым платком, взял из под стола портфель и закончил: - Я
тогда пойду, пожалуй. Ладно?
- Идите, идите, - ласково ответила ему секретарша, и он, озираясь, в
сопровождении перемигивающихся охранников, покинул кабинет.
А Наталья Николаевна тут же уселась на его место, закинула свои
точеные ноги прямо на стол и разразилась таким счастливым и заразительным
смехом, что Маша, зажав рот ладонью, выскочила в коридор.
И весь день после этого настроение у нее было отменным, даже несмотря
на тот разнос, который вечером устроил ей Берман. Смутные слухи о то
появляющейся, то исчезающей девушке уже ползали по Белому Дому, и
сегодняшняя история с привидением, хоть и в комической интерпретации,
немедленно облетела его, добравшись и до ушей референта Генерального
прокурора.
- За то я теперь знаю, что мое противоядие действует! - оправдывалась
