положила.
- Ну, и где они? - с надрывом поинтересовался Гога.
- Нету, - констатировал "Мышонок"-Амалия.
- Вижу, - печально согласился Гога.
Они одновременно повернулись кругом, подошли к кровати и уселись на
краешек.
- А! - понимающе улыбнулась Амалия, - ты меня разыгрываешь. Ох,
шутник! - и она восхищенно покивала головой.
- Какой там шутник! - снова взорвался Гога и даже подскочил на
кровати. - Клоуна нашла! Сказала б мне, сколько тебе надо, я бы сам дал!
- Да ты че, Гога, обезумел? Не брала я твоих денег!
- А кто?! Кто?! Сами ускакали? Куда они деться-то могли? ТЫ одна в
доме! Не надо меня за фраера держать!
Все сказанное было столь резонно, что "Мышонок", не найдя
убедительного ответа, просто захныкал, размазывая слезы по щекам.
- Не зна-аю я, не брала-а...
И слезы эти неожиданно убедили Гогу. Бабы, они, конечно, дуры, и
выкинуть могут все что угодно. Взять и потерять, взять и прокутить, взять
и отдать - новому, к примеру, любовнику... (Последняя идея кольнула его
иголочкой ревности.) Но потом - так натурально сыграть неведение и
невинность... Он слишком хорошо знал ее. Не смогла бы.
- К нам заходил кто-нибудь? - Гога трясущейся рукой успокаивающе
погладил ее плечо.
- Никто-о-о, - продолжала скулить Амалия, - не было никого-о... Девка
какая-то заходила, тебя спрашивала. - И тут же слезы высохли на ее щеках.
- Ага. Девка. Я ей говорю через дверь: "Нету его". А она: "Можно я записку
оставлю?" Я открыла, а ее уже нету.
- Маруся, - сразу все понял Гога. - Маруся вернулась. Труба нам всем.
- И он уточнил: - Ты открыла, а ее нет - так?
- Ну, - неуверенно начала Амалия, - вообще-то, я когда открыла, она,
вроде, стояла еще. А потом - р-раз - и нету. Ну, думаю, глюки... Я датая
была. Скучно же одной... Точно! Это она! Теперь-то я вспомнила, что ты
рассказывал, а тогда - не поняла!
- Линять надо, Мышонок, - аж перекосился от страха Гога. И повторил:
- Иначе - труба нам всем! За Кису своего она нам всем глотки перережет.
- Ты ж говорил, она добрая...
- Добрая... А вон Шахиня как умчалась, только пятки сверкали!
- Ты-то в чем виноват? Ты ж ее Кису не трогал.
- А она знает? Разбираться будет? - Гога сокрушенно почесал загривок.
- Вот же напасть. Откуда она нарисовалась? Вот и верь после этого
газетам...
- Слушай, - выпучила глаза Амалия, - а может она и сейчас - тут?
Моментально в комнате воцарилась гнетущая тишина. Маша действительно
была тут. Никак не удавалось выскользнуть из квартиры. Мстить она никому
не собиралась, а уж Гоге - и подавно. Денег из его сейфа ей хватило бы
надолго... Одно непонятно: о каких газетах он только что толковал?
И тут она впервые заметила то, на что доселе не обращала внимания.
Над диваном, на стене висела пришпиленная канцелярской кнопкой небольшая
газетная вырезка - текст и фото. Это было тем удивительнее, что Маша была
уверена: за всю свою жизнь Гога вряд ли прочел хоть одну газету.
Не обращая внимания на нахохлившуюся парочку на диване, она
приблизилась и разглядела на снимке... себя. В наручниках, с двумя
милиционерами за спиной. И взгляд - испуганный и беспомощный...
Маша потрясла головой. Что это? Фотография из будущего? Из невеселого
довольно будущего.
Прочла заголовок: "Девочка-невидимка поймана с поличным". И дальше:
"Мы уже не раз писали о девушке-невидимке, входящей в одну из преступных
группировок Санкт-Петербурга. Редакция..."
- Маруся, ты здесь? - ласково-ласково спросил Гога пустоту.
- Здесь, здесь, помолчи немного, - довольно бесцеремонно ответила ему
пустота. Маша продолжала жадно читать. (Она не видела как побелело и
вытянулось в этот момент "мышоночье" лицо.)
"Редакция не могла не отреагировать на слухи и свидетельства, однако
всегда подчеркивала, что "девочка-невидимка" - это нечто вроде лохнесского
чудовища, бермудского треугольника или, к примеру, инопланетян с летающей
тарелки. Но мало-помалу подробности о ее реальном существовании и
деятельности стали просачиваться и из официальных источников.
И вот, наконец, преступница арестована, прямо в момент очередного
криминального акта. Возбуждено уголовное дело. Трудно поверить, что на
счету у нее, как минимум, 17 преступных эпизодов (в основном - ограбления
крупных коммерческих учреждений).
Более полную информацию по "делу Маруси" генеральная прокуратура,
занимающаяся им, дать отказалась, апеллируя к соответствующей статье
Закона о печати. Так что подробнее о природе удивительных способностей
этой девушки, о том, как удалось ее "взять" и о ее дальнейшей судьбе мы
сможем рассказать Вам лишь после суда, имея санкцию Генерального
прокурора.
Обидно: любопытство так и гложет. Но придется потерпеть, раз уж мы
взялись строить правовое государство.
Соб. корр.
P.S. Следственные органы обратились в редакцию с просьбой
опубликовать номера телефонов в Москве - (095) 266-31-31 - и С.-Петербурге
- (812) 748-13-22 - для тех, кто может сообщить по "делу Маруси"
какие-либо дополнительные сведения."
Маша не верила своим глазам. Это было невозможно, необъяснимо... А
главное - была фотография...
- Гога, - позвала она.
- Ась? - подобострастно отозвался тот.
- Да расслабься ты, не буду я тебя убивать... И деньги верну. Даже
сейчас половину верну... - Из воздуха возникли толстенькие пачечки баксов
и легли на стол. - А вторую половину, считай, я у тебя заняла.
- Конечно, конечно, об чем речь, - суетливо согласился тот.
- Расслабься, я сказала. Деньги я действительно верну. И ни тебя, ни
подругу твою не трону. Мне сейчас помощь нужна. Не обижу... Или так: если
мне сейчас поможешь, когда-нибудь и я - тебе. А помощь невидимки может
быть незаменимой.
- Соглашайся, соглашайся, - выказывая чисто женскую дальновидность
(или жадность?), затараторила Амалия. А Гога, видно, действительно,
наконец, расслабившись, развел руками:
- Могла бы и не спрашивать, Маруся... Дай-ка, я хоть потрогаю тебя.
Секунду поколебавшись, Маша опустилась на колени возле дивана, взяла
в свою ладонь гогину руку, положила ее на свое лицо.
Тот, убеждаясь в ее материальности, ощупал нос, губы, волосы,
прошелся по шее, груди (по старой памяти Маша позволила ему это), затем
улыбнулся наконец-то искренней, почти счастливой улыбкой и неожиданно
заставил Машу покраснеть, заявив с причмокиванием:
- Хороша, чертовка!
- Хороша Маша, да не ваша, - несмотря на испуг, ревниво проворчала
Амалия.
- Вот-вот! - строго сказала Маша, но и сама почувствовала, что голос
ее прозвучал как-то уж слишком тоненько. Неубедительно.
Довольно хохотнув, Гога окончательно успокоился:
- Ладно, Маруся. Чего тебе надо-то?
Помолчав, Маша ответила:
- Понимаешь, Гога... меня никто не арестовывал.
- Так это не ты, что ли? - ткнул пальцем Гога в бумажку на стене.
- Вроде, я... Только не было меня там... Вот в этом я и хочу
разобраться.
- Ясненько, - покивал Гога, - ясненько... - И вдруг обернулся к
"Мышонку": - Ты бы поесть собрала, а? У нас все-таки гость. Она, хоть и
невидимая, а кушать тоже хочет...
Действительно, два батончика "Сникерс" за сутки - не самая сытная
пища.
..."Мышонок" уютно повизгивал, наблюдая за тем, как в пустоте над
столом исчезают куски мяса жареного под сметанным соусом, хлеб и ломтики
овощей из приготовленного ею салата. (Только теперь Маша смогла по
достоинству оценить Гогин выбор подруги жизни: готовила Амалия отменно.)
"Мышонок" повизгивал, а Гога и Маша, то и дело перескакивая на
захватывающие воспоминания, говорили о том, что и где им предстоит делать.
Собственно, Маша и сама толком не понимала, какую именно помощь она
ждет от Гоги. По большому счету, ей просто нужен был ХОТЬ КТО-ТО.
Одиночество, отсутствие близких людей угнетало ее. А теперь, прочтя эту
газетную вырезку, она растерялась и вовсе... Да что там вырезка! Гога
сказал ей:
- Как тебя менты повязали, я сначала-то по телику увидел, в
"новостях"... Я сам-то тебя только раз в жизни видел, да и то - мельком,
когда Прорву покоцали. Али-Бабе позвонил, а он телевизор не смотрел. Так я
потом пол дня перед телеком сидел, все ждал, может, повторят, чтобы на
видик записать. И повторили! Я Али-Бабе запись показал, он говорит:
"Маруся. Никакой ошибки..." Тут-то у меня чуток и отлегло от сердца...
- Ну спасибо!
- А ты как думала? Я как узнал, что они Кису твоего пришили, так,
думаю, все - хана нам всем.
- Жив он... Да и не в этом дело... А запись у тебя не сохранилась, -
скорее, не спросила, а констатировала она.
Гога хлопнул себя по лбу:
- Точно! Есть!
Информационный сюжет об ее аресте был совсем коротким: за кадром
звучал комментарий журналиста, почти дословно совпадающий с газетным
текстом, а на экране мелькали какие-то люди, милицейские машины, роскошное
фойе какого-то учреждения... И вот через это-то фойе и волокли ее двое
спецназовцев - к дверям, на улицу. Всего - секунд пять-шесть.
Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера
переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный
план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже
свитер она свой узнала... Слезы на глазах...
Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в
публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.
Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза.
Те же слезы.
- Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога. - Типа,
мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с
прокуратурой связываться!..
Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):
- Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.
- Добро.
- А как, к стати, Шахиня поживает?
- Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я
и не видел ее. И век бы еще не видел.
- И меня.
- А тебя я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу - ты же
раздваиваться стала...
Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что
сказать? С чего начать разговор?
- Дежурный слушает.
- Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".
- Одну минуту. Соединяю.
В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал
властный, слегка раздраженный мужской голос:
- Да! Слушаю вас.
Маша слегка оробела:
- Я по "делу Маруси"...
- Вы можете назвать себя?
- Не хотелось бы.
- То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете
сообщить?
- Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.
- Вот как. - Голос слегка смягчился. - Тогда не хотелось бы по
телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?
Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове
"прокуратура" сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила
говорить с позиции силы:
- Но у меня есть условие.
На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос
поинтересовался:
- Ну-ну, и что же это за условие?
- Она должна присутствовать при разговоре. Иначе, я не скажу ни
слова.
- То есть, вам необходима очная ставка?
- Пусть так.
- Нет проблем. Сегодня подъедите?
Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой...
- Нет, лучше завтра... Во второй половине дня.
- В четырнадцать ноль-ноль.
- Хорошо.
- Записывайте адрес. - Он продиктовал, затем добавил: - Если бы вы
