Репино.
- Где это?
- Я знаю, - заверил Гога. - Минут через сорок будем.
- Тогда - давай. Туда и поехали. По пути поболтаем.
...Поначалу, пока ехали по городу, разговор не клеился. Соня, иногда
сразу, а иногда - подумав, отвечала на машины вопросы, но больше это
походило на допрос, нежели на дружескую беседу.
Картина складывалась такая.
Однажды в школе (Соня учится в одиннадцатом классе) объявили, что
завтра к ним придет съемочная группа какой-то киностудии, которая ищет
девушку на главную роль в новом фильме. Все девчонки, само-собой,
навалились на макияж и понаделали причесок. И действительно, назавтра к
ним пришли трое: молодой испуганный мужчина, еще один - с фотокамерой и
жеманная молодящаяся дама.
Разглядывая школьниц, дама изредка заглядывала в какой-то альбом,
словно с чем-то сверяясь. Очень быстро, лишь обведя класс взглядом, она
выбрала двоих - Соню и еще одну ее одноклассницу - и попросила их
спуститься вниз, в спортзал. Остальные чуть не лопнули от зависти.
В спортзале уже сидело шестеро девчонок. Они бурно обсуждали
маячившие перед ними грандиозные перспективы, гадали, будут ли из них
выбирать одну или двоих, или вообще - возьмут всех отобранных. Соня
обратила внимание, что все отобранные, в том числе и она, - одного роста и
имеют примерно один - славянский - тип лица. И все - более или менее
симпатичные.
Вскоре "киношники" появились с еще одной девчонкой, попросили всех
встать, пройтись, сказать пару слов, фотограф при этом непрерывно щелкал
аппаратом. Они записали адреса и телефоны девочек, сказали, что в течении
двух дней обязательно позвонят тем из них, кто прошел первую пробу и,
пояснив, что "у них сегодня еще две школы", торопливо исчезли.
Школу лихорадило. И, когда, назавтра, Соне позвонили и попросили
подъехать по такому-то адресу, она даже никому не сказала об этом, чтобы,
во-первых, не завидовали, во-вторых, не смеялись, если она не пройдет
следующие пробы. К тому же молчали и остальные "отобранные", боясь
признаться то ли как она - что позвонили, то ли - что НЕ позвонили.
Даже родителям она ничего не сказала (отец терпеть не может никаких
разговоров о том, что она может стать кем-то другим, а не врачом, как у
них в семье было решено уже давно). И, вместо того, чтобы отправиться в
школу, она, никому не сказав ни слова, поехала в Ленинград.
Дойдя примерно до этой части повествования, Соня разговорилась, и
Маше уже не приходилось вытягивать из нее в час по чайной ложке. Их машина
к тому времени вышла на окраину.
- Я сначала удивилась, когда увидела, что по тому адресу - не
киностудия или, скажем, театр, а прокуратура. Но потом подумала, мало ли
что: может быть они детектив снимают? Или это какая-то новая маленькая
студия, и они тут арендуют одну-две комнаты... Сейчас всякое бывает.
Захожу в фойе, смотрю, там еще три девчонки ждут, я, оказалось,
последняя приехала. И мы четверо дико друг на друга похожи были. Разные,
конечно, но - как сестры. Мы сразу с ними решили, что кино будет
историческое, и надо, чтобы девушка на кого-то в копейку походила. Одна из
них, Надя, по-моему, была старше всех, и она работала секретаршей в
какой-то фирме. Две - студентки: музыкального училища и какого-то
института, я не запомнила. И все - ленинградки, из пригорода я одна была,
и я - самая младшая.
Мы только успели познакомиться, как появился Берман. Он сначала мне
очень понравился.
- Мне тоже, - заметила Маша.
- Я подумала, что это, наверное, режиссер... Он провел нас в кабинет,
а там уже сидит какой-то парень, весь в наколках... Да не в наколках дело.
Он был в наручниках, а рядом с ним милиционер стоял. Мы только вошли,
парень сразу вскочил и стал в меня пальцем тыкать: "Вот она, - кричит, -
бля буду!"
Гога только крякнул, но промолчал.
- Я так удивилась, что к чему? Даже подумала, может, это уже кино
репетируют? Хотя парень такой... Ну, как бы... Он уж СЛИШКОМ на бандита
похож: в тельняшке, рожа толстая, курчавый и - в наколках...
- Это Слон, - узнал Гога.
- Берман говорит: "Ты уверен?" А тот: "Она это, она! А остальные
непохожи даже". Ну, вот и все. Парня увели, девчонок отпустили, он долго
извинялся сначала... А я осталась. И все.
- И что было дальше?
- Дальше? - Соня неопределенно пожала плечами. - Дальше все
интересное кончилось. - И она снова замолчала.
Но вскоре продолжила сама:
- Он взял мой паспорт, что-то из него выписал. Потом говорит, сейчас
будем делать первые пробы. Ну, и повез в какой-то банк. Сначала меня вот в
это переодели... Какая-то женщина грим делала. Потом сняли, как будто меня
арестовали, как будто я этот банк грабила... Это сразу - в первый же день.
Я чувствовала - что-то не так: никаких прожекторов, никаких "дубль первый,
дубль второй..." Но спросить боялась, мало ли что... Пробы...
А когда вернулись, Берман говорит: "Тебе придется тут пожить". Ну, и
начал рассказывать, что никакое это не кино, что я участвую в поимке
опасного преступника, на которого очень похожа... Я испугалась. Не знаю,
чего, но испугалась. Что-то типа истерики. Хотела уйти. Но милиционеры
меня не выпустили. И когда он понял, что по-хорошему со мной не получится,
он мне показал ордер на арест...
- Сволочь! - в сердцах прошептала Маша.
- Потом он разрешил позвонить маме, она приехала... Плакала. Они с
папой все никак не могли поверить, что я ничего плохого не натворила. -
Соня сама начала шмыгать носом. - А он пообещал, что со мной все будет в
порядке, что в школе все уладят, что даже мне деньги заплатят потом... Мы
не соглашались, а он угрожал... Мама говорит, я в суд подам, а он
засмеялся: "Выше генерального прокурора - некуда..."
- Гад, гад! - уже в голос произнесла Маша и даже ударила себя кулаком
по коленке.
- Я учила твою биографию... Я про тебя все знаю. Я должна была при
необходимости играть, как будто я - это ты. А потом... потом он хотел,
чтобы я с ним спала...
Маша поперхнулась и, прокашлявшись, спросила с хрипотцой:
- А ты?
Соня исподлобья глянула на нее.
- Я... спала.
- И как? - неожиданно для себя спросила Маша.
- Нормально, - как-то виновато, и, в то же время, с вызовом ответила
та. И добавила: - Даже хорошо! - И Маша сразу почувствовала, что в этом
вопросе ее двойник разбирается лучше, чем она.
Гога возмутился:
- Ну вы, курицы! Хоть бы меня постеснялись, что ли!
- А ты не лезь не в свое дело! - рявкнула Маша и снова обратилась к
Соне:
- Так ты, наверное, не хотела, чтобы я тебя увозила? Вернуть тебя?
- Я его НЕ-НА-ВИ-ЖУ! - не поднимая головы, по слогам процедила та.
- Так как же ты... как ты могла?
Соня подняла на нее покрасневшие от слез глаза и зло ответила:
- Легко тебе! Невидимка. Раз, и нету! А мне как прикажешь? Что я
могла сделать? Я боялась - за себя и за маму!..
Они замолчали. И Маша вновь почувствовала, какая глубокая пропасть
отделяет ее от "обычных" людей. "Могу ли я осуждать ее? - думала она. - Я
- "девочка-монстр". Легко быть щепетильной, никогда не позволять себе
унижаться, никогда не идти на компромиссы, когда у тебя всегда наготове
запасной выход..."
Их "москвич" тем временем уже двигался по загородной автостраде. За
окнами то и дело мелькали аккуратные коттеджики Домов отдыха и
пансионатов. И тут Гога странным, напряженным голосом произнес:
- А за нами, между прочим, едут...
4
Маша оглянулась и через заднее стекло увидела нагоняющую их
милицейскую машину.
- Может, это не за нами?
- От самого Ленинграда...
- Почему же ты сразу не сказал?
- А толку-то?
- Оторваться не пробовал?
- Давно бы оторвался, если бы не эти - впереди...
Действительно, она заболталась, раз не заметила до сих пор эту
огромную "тойоту-джип" с затемненными стеклами.
- Чего им надо? - забеспокоилась Соня.
Ей не ответили. Ведь ни Маша, ни Гога не знали, что люди,
преследующие их в милицейской машине, имеют приказ без допроса уничтожить
их на месте, ибо они - опаснейшие уголовники, и один из них - нашумевшая
невидимка. Приказ прошел по линии МВД, и генеральный прокурор не мог, во
всяком случае, достаточно оперативно, повлиять на него. Но он знал о
приказе (как ни странно МВД, прокуратура и органы безопасности далеко не
всегда работают согласованно и даже наоборот, соперничая, часто суют друг
другу палки в колеса и имеют в параллельных ведомствах собственных тайных
осведомителей).
Не знали наши герои и того, что ту же цель - уничтожить их - имеют и
пассажиры "тойоты", люди Шахини, так же имеющей своих осведомителей.
Но ни те, ни другие не решались остановить машину Гоги: люди Шахини
решили, что милицейская машина сзади ОХРАНЯЕТ Машу, а менты - что охрана в
"тойоте".
Минуты три Маша и ее спутники молчали, не зная, что предпринять.
- Чего им надо? - повторила вопрос Соня, первой нарушив тишину.
- Уж точно - ничего хорошего, - резонно ответила Маша.
Сейчас они со средней скоростью двигались по широкой односторонней
автостраде на насыпи.
- Значит так, - Маша тронула гогино плечо. - Давай-ка, потихоньку
уменьшай скорость...
- Там еще за ментовкой "Волга" какая-то, белая, зацепилась и тоже,
вроде, отставать не собирается...
- Это что-то меняет?
Гога пожал плечами.
- Тогда делай, как я сказала. А когда совсем остановишься, падай на
пол и не высовывайся. И ты, - бросила она Соне.
- Ясно, - ответил Гога, но добавил: - У меня пушка, кстати, есть...
- Дай сюда.
Гога передал ей через плечо "парабеллум" и начал медленно снижать
обороты. Маша еще не знала толком, что собирается делать. Главное, что она
решила - отвести огонь от доверившихся ей людей и взять его на себя. А уж
ей-то попроще будет выкрутится из любой ситуации.
Наконец их "москвич" остановился, и Гога, кряхтя, устроился под
переднем сидением. Соскользнула вниз и Соня. А Маша, пригнувшись,
осторожно приоткрыла дверцу. "Только бы не начали палить сразу", -
взмолилась она про себя.
Но они начали. Такого плотного грохота огнестрельного оружия Маша не
слышала еще никогда. Это был, буквально, рев, закладывающий уши и
выворачивающий на изнанку внутренности. Но что удивительно, все стекла
"москвича" оставались целыми, и ни одна пуля даже не шаркнула о корпус.
Начала перестрелки Маша не видела. А было оно таким. Все четыре
машины остановились одновременно. При этом милицейский "уазик" вышел чуть
вперед и встал не позади "москвича", а слева от него. И одновременно из
"тойоты" выскочило трое, а из ментовки - четверо. И у каждого в руках было
по автомату.
Силы сравнялись буквально сразу, когда первыми же очередями (каждая
команда делала ставку на внезапность) скосило двоих омоновцев и одного
бандита. Оставшиеся четверо продолжали перестрелку, упав на землю под
колеса своих машин.
На мгновение наступило затишье. В этот-то момент и высунулась Маша
наружу, не вынеся неизвестности. Но не увидела ничего, так как сидела-то
справа и дверцу открыла правую.
Она только услышала оглушительный взрыв, и вот тут уже стекла из окон
их машины вылетели напрочь. Это один из бандитов бросил в милицейскую
машину лимонку. Но сделал это "неграмотно" - не под колеса, где спрятался
противник, а в лобовое стекло, так, что разорвалась она в салоне.
Один из омоновцев был или убит, или оглушен. Из-под горящей машины из
