Юлий БУРКИН
КОРОЛЕВА В ИЗГНАНИИ
МАРИЯ
1
- Ну, вот мы и дома, - с явным облегчением сказал следователь, открыв
кабинет и усевшись. Это были его первые слова с того момента, как они
влезли в машину. - Что ж, Мария Викторовна, давайте поговорим начистоту.
Маша неопределенно кивнула. Ей казалось, все у нее внутри заковано в
лед, и вряд ли этот лед когда-нибудь растает.
- В первую очередь объясните мне, - продолжал следователь, - почему
вы не стали невидимой? Я знаю, вы умеете это.
Так же неопределенно она пожала плечами. Почему не исчезла? Она и
сама еще не успела осмыслить это. Хотя... Что ей принес ее "божественный
дар"? Что кроме боли? Она потеряла дом и друзей, она потеряла себя - ту,
какой бы ей хотелось быть... Человек, которого она любит, предал ее. А
сейчас, когда она смогла простить его, он умирает... Когда-то она должна
была остановиться.
- Будем молчать? - поинтересовался следователь, - или...
Она подняла глаза и ТАК на него взглянула...
- Что с ним? - спросила она шепотом.
- Сейчас, - торопливо кивнул следователь, поднял трубку и набрал
номер.
- Алло, это прокуратура вас беспокоит. Это Зыков, следователь. Там к
вам должны были доставить... Да, ножевое... Да-да, Кислицын... - Некоторое
время длилась пауза, во время которой Зыков покачивал головой, вникая в
то, что слышал. - Спасибо, - сказал он наконец и положил трубку.
- Сильный мальчик, - улыбнулся он Маше. - С ним - полный порядок. А
мы - будем говорить?
- Будем, - согласилась она, ощущая как что-то оживает в ней. - Только
без абстрактных вопросов. Типа - почему не исчезла. Не исчезла и все.
- Что ж, меня это устраивает, - сухо согласился Зыков. - Я многое
знаю о вас. С точки зрения закона вы виновны. Но я знаю, что вас
обманывали, и все, что вы совершали делалось не по собственной воле. -
Машу передернуло: она была не согласна с тем, что он говорил, и она не
нуждалась в подачках следователя. По его выходило, она - какая-то тварь
бессловесная... Но он продолжал: - Так что обещаю: в крайнем случае - два
года условно. А вы мне - адреса, имена, суммы...
- Не надо со мной торговаться. Вы... - она остановилась, вспоминая,
как его звать. "Андрей Владимирович", - подсказал Зыков. - Вы, Андрей
Владимирович, знать-то знаете, а вот понять еще не умеете. Я все могу.
- Да ну, - запротестовал следователь. - Возможности ваши ограничены.
Комната заперта, за дверью - охранник...
- Я сейчас исчезну, - перебила его Маша, - и сколько бы вы не бегали
по этой комнате, вам меня не поймать. А когда подходящий момент
представится - шарахну чем-нибудь тяжелым по голове. Вот, стулом,
например.
- Стул привинчен.
- Ну, ящиком от стола. Да просто пну между ног, так что загнетесь, и
пистолет отберу. Пусть тогда ваш охранник приходит.
- Начнете стрелять, сбежится вся прокуратура.
- Вы в жмурки когда-нибудь играли? - недобро усмехнулась Маша. - Так
вот, вы все - голите...
Она блефовала, но и сама в тот момент верила в то, что говорит.
Зыков озадаченно потер подбородок.
- Ну ладно, ладно, - пошел он на перемирие, - один ноль в вашу
пользу. Что мы как дети: а я - сильнее, а у меня брат есть...
- Дайте бумагу и ручку. Напишу все, что знаю. Только не потому, что
ВЫ так хотите, а потому, что Я так хочу. Потому что все они - мизинца его
не стоят.
...Информации оказалось не так-то много. Где искать Копченого или
Али-Бабу? Она не знала не только адресов, но даже настоящих имен всех этих
сошек. Так, некоторые номера телефонов, автомобилей, "криминальные
эпизоды". Однажды заезжали домой к Гоге, и визуально она могла бы найти
его квартиру, но адреса не знала тоже. Да и меньше всего ей хотелось
"закладывать" именно Гогу.
- Сколько ему дадут? - спросила она, протягивая Зонову лист.
- Трудно сказать. "Восток - дело темное". Думаю, от трех до семи.
- Я хочу взглянуть на него.
- Не раньше завтрашнего дня. Так врач сказал: нельзя беспокоить.
- Я не буду его беспокоить. Он меня не увидит... - И тут же
поправилась с горечью в голосе: - Он меня не видит.
Зыков вскинул брови:
- Из показаний следует, что вы не умеете возвращать людям способность
видеть вас. Или научились?
- Нет, - ответила Маша. - Так я увижу его сегодня?
- То, что знаем мы, врачам не объяснишь. Они не пустят. Или пустят,
но потом руководству моему пожалуются. Будут неприятности. Так что... - Он
что-то чиркнул на бумажке и протянул ее Маше. - Вот. Повестка. Явитесь ко
мне завтра в двенадцать ноль-ноль, поедем к нему. Хотя... - Зыков
испытующе глянул ей в лицо, - вы могли бы воспользоваться своими
способностями и пройти к нему невидимой, адрес больницы я вам дам.
- Не надо, - двумя пальцами Маша взяла протянутую бумажку. И,
вставая, закончила, повторив: - Завтра в двенадцать ноль-ноль.
...Алкины родители были уже в курсе событий, но милая ее рыжая мама
делала вид, что "все как всегда". И это было даже хуже. Если бы Маше было
куда пойти, она с удовольствием покинула этот гостеприимный, даже слишком
гостеприимный дом. Но пойти было некуда. В родном городе отправиться в
гостиницу ей как-то не пришло в голову.
- И что же ты теперь? - спрашивала мама Алки, хозяйничая на кухне. -
Поступать будешь? Год, конечно, потеряла, но это не беда, какие наши
годы?!
- Не знаю, - уклончиво отвечала Маша. Поступать? Вот, наверное,
удивилась бы эта добрая домашняя женщина, если бы узнала, что ее юная
собеседница ухитрилась даже не закончить школу.
- А чего тут думать? Город у нас маленький, но недаром его
студенческим называют. Жить тут и не закончить вуз - просто не принято.
Самым глупым в этой ситуации было то, что разговор явно был не нужен
ни Маше, ни алкиной маме, но взаимная вежливость заставляла их
поддерживать его.
Алка краем глаза наблюдала за Машей и в один прекрасный момент вдруг
заявила:
- Ладно, мама, мы пошли спать.
- Да ведь рано еще. Подождите, я ужин сделаю...
Но Маша уже поднялась с облегчением со стула и направилась к двери
вслед за Алкой.
- Спокойной ночи, - недовольно сказала им в спину мама.
- Ну что с тобой?! - накинулась на Машу Алка в комнате. - Чего ты как
замороженная? Леша жив, что еще тебе надо?
- У тебя валерьянка есть?
- Сейчас, - осеклась Алка. - Только в таблетках, вот. Подожди, я воды
принесу.
- Не надо, - махнула рукой Маша и проглотила несколько сладковатых
пилюль. - А снотворное?
Алка молча протянула ей стандарт. Потом вдруг отдернула руку и,
оторвав от целлофановой упаковки две таблетки, выдала их Маше.
- Да не бойся, травиться я не собираюсь, - усмехнулась та.
- Кто тебя знает, - сделала Алка гримаску, потом вышла на минутку и
вернулась со стаканом воды. - На.
Маша запила лекарство и забралась в постель. Глянула на Алку. Та
смотрела на нее с жалостью и участием, но самым сильным чувством,
написанным на ее лице было всепоглощающее любопытство. Маша сжалилась:
- Завтра в двенадцать я к нему в больницу пойду. Со следователем.
Пойдешь со мной?
- Конечно!
Переодевшись в пижаму и погасив свет, Алка забралась к Маше под
одеяло, и некоторое время, лежа друг к другу спинами, они активно делали
вид, что спят. Наконец Алка не выдержала:
- И все-таки я не понимаю. Зачем тебе все это? Исчезла бы и все.
- Что - все? - Маша повернулась к Алке лицом. - Что - все? Опять в
бега? Я хочу жить дома. Просто жить, понимаешь?
- Просто жить? И деньги ты им вернула?
Деньги. Про них она просто забыла, даже не упомянула в показаниях.
Или это сработала подсознательная жадность?
Нет. Действительно забыла.
- В следующий раз - сдам.
- Ну и зря. Если бы у меня были такие деньги, я бы... - Она
замолчала.
- Что - ты бы? - Покачала головой Маша, чувствуя, как дремота
сковывает ее тело. - Подумай, подумай. Если найдешь им классное
применение, я их не в милицию, а тебе отдам... Ну ладно, все. Спокойной
ночи.
И, снова повернувшись к стенке, она моментально уснула.
...Поднялись в половине девятого и целый час наводили марафет. Потом
вышли из дома, поймали тачку и помчались в центр. Остановились у магазина
"Фасон". Магазин работал с десяти и до открытия было еще минут пятнадцать.
Но Маша ждать не стала, а нажала кнопку звонка. В витрину выглянула
пожилая женщина, молча указала на табличку с расписанием. Маша в ответ
покачала головой. Женщина кивнула и удалилась. Тут же к витрине подошла
другая - знакомая Маше продавщица, улыбнулась ей и открыла дверь.
- Вы извините, что так рано, - сказала Маша после приветствия, - мне
нужно забрать свою одежду. Даже лучше у вас переодеться.
- В это тряпье? - женщина с изломом приподняла красивую бровь. -
Девочка, тебе нужно носить красивые дорогие вещи. И, поверь мне, я знаю
жизнь: для этого тебе не нужно даже шевелить пальцем. К таким как ты, а
таких мало, деньги липнут сами.
У Маше по спине пробежал холодок. Ведь действительно последние годы
деньги сами липли к ней. Деньги, а не счастье.
Продавщица говорила что-то еще, но Маша, не слушая ее, зашла за ширму
и переоделась в свой видавший виды джинсовый костюм, кроссовки и, сложив
новую одежду в сумку, вышла на улицу.
- Да-а, - протянула Алка, увидев ее, - вот это маскарад. Ты что,
милостыню просить собралась?
- Врачи сказали, его нельзя беспокоить. А в этой одежде он меня не
видит.
...К прокуратуре шли пешком, но все равно добрались немного раньше
срока.
2
У входа в палату Зыков обернулся к девушкам.
- Вам, - кивнул он Алке, - придется подождать тут. А вы, Мария
Викторовна, войдете вместе со мной, но своего присутствия ничем не
выдавайте.
Сопровождавший их дежурный врач вопросительно посмотрел на них, но,
не дождавшись разъяснений, промолчал.
В палате стояло четыре кровати. Две из них были пусты и аккуратно
застелены, на одной сидел щуплый мужчина лет пятидесяти; Алексей лежал на
койке возле окна.
Тихо пройдя, Зыков сел на табурет, доктор остановился справа от него,
а Маша встала у изголовья. Атос (так Маша снова начала называть его про
себя) лежал с закрытыми глазами и выглядел совсем неживым. Маша прижала к
губам ладонь, чтобы не вскрикнуть. Почему-то больше всего ее напугала
капельница, присосавшаяся трубочкой к его забинтованной руке.
Атос застонал и открыл глаза. Отсутствующим взглядом обвел комнату.
- Пить... - Это был даже не шепот. То, что он сказал, угадывалось
только по движению губ.
- Пить вам пока нельзя, - отозвался врач. - Все, что вы можете себе
позволить - вот: смачивать губы. - Он взял с тумбочки стеклянное блюдце с
водой и ватный тампон на палочке. - Можете держать?
Атос еле заметно покачал головой.
- Ну, потом будете это делать сами, - и доктор осторожно провел
тампоном по потрескавшимся лиловым губам Атоса. Тот закрыл глаза, сглотнул
и скривился от боли.
- Еще, - прошептал он, не открывая глаз.
Врач повторил процедуру, Атос поморщился - то ли от боли, то ли от
удовольствия. Потом открыл глаза и уже более осмысленно взглянул на
окружающее. Однако взгляд его без интереса скользнул по лицам доктора и
следователя, поднялся вверх...
- Маша, - через силу улыбнулся он. - Маша...
Она чуть было не закричала в ответ. Ты видишь меня, видишь!.. Но нет,
