тридцать три богатыря в свидетелях.
- И как же мы теперь, княже? - не очень вразумительно, но до
крайности горестно спросил Добрыня, пытаясь подняться на четвереньки.
- Как, как, - столь же горестно ответил Владимир, - головы будем
рубить, вот как.
- Головы рубить, эт хорошо, эт по-нашему, - встрепенулся уснувший
было стоя Илья Муромец, - кому рубить?
- А вам, кому же еще, - радостно сообщил Гапон. - Тебе первому.
Илья нахмурился, напряженно соображая. Наконец сказал:
- Не, мне не смогу. Размахиваться несподручно.
- А если кого другого попросить? - все с той же радостью в голосе
осведомился Гапон.
- Другому не позволю, - подумав, ответил Илья, - а сам не могу.
Несподручно.
- Не позволишь?! - с внезапной свирепостью взвизгнул Гапон. - А вот
сейчас проверим! Эй, стража, взять их!
Стражники двинулись было опасливо к богатырям, но остановились,
услышав обращенные к попу слова князя:
- А ты че это тут раскомандовался?! Мантию, жулик, выиграл, и все
уже?! Вот заведешь свою гвардию, тогда и командуй! Понял? - И,
повернувшись к стражникам, скомандовал сам:
- Эй, стража, взять их!
Стражники искательно посмотрели на Гапона. Тот незаметно махнул им
рукой, мол, делайте. Стражники придвинулись вплотную к богатырям.
- Только тронь! - рявкнул Илья, выставляя перед собой меч булатный.
Но меч перевесил, и Илья упал лицом в направлении вытянутой руки. И упал
он прямо на все пытавшегося подняться Добрыню. Тот жалобно пискнул и
затих. Затих и Илья. А еще через мгновение, обнявшись, они сладко
посапывали на полу.
- Эх, ребята, - укоризненно протянул Алеша Попович и сел на пол рядом
с ними.
Без сопротивления, как дрова, стража поволокла троицу прочь из
тронного зала.
Гапон хотел что-то крикнуть вслед, но удержался и шепнул несколько
слов князю. Князь согласно кивнул и крикнул вдогонку стражникам:
- В погреб их! И свяжите хорошенько! - А затем добавил, обращаясь к
Гапону: - Казним на рассвете. Пусть проспятся. Негоже русских богатырей во
хмелю казнить.
- Я всегда поражался твоей справедливости, Володя, - преданно глядя
князю в глаза, сказал Гапон.
- Спасибо, Гопа, - жеманно поправил воротник пижамы князь.
- Вовка, - проникновенно продолжил поп, дружески положив руку князю
на плечо, - а давай их все-таки прям сейчас казним. Куй, как говориться,
пока горячо.
- Не, княжеское слово менять не могу.
- Даже для меня?
- Даже для тебя.
- Жаль, жаль, - сказал Гапон задумчиво. Но тут же повеселел:
- Знаешь, - сказал он, - не люблю я эти зрелища, честное слово.
Можно, вы их без меня казните, а?
- А чего ж, конечно. Отдыхай.
- А точно казните?
- Ну я ж сказал!
- На рассвете?
- Обязательно.
Гапон благодарно пожал князю руку:
- Вот это я понимаю! Сказано, сделано! А я тогда пойду, посплю, устал
я чего-то от трудов государственных. Потом в баньку схожу. Потом, сам
понимаешь, Алена у меня... К обеду только появлюсь, ладно?
- А чего ж, ступай, - разрешил князь, - Алена у тебя - ух! - князь
сжал кулак, демонстрируя хилый бицепс. - Славная! Привет передавай от
свата.
- Непременно, Вова, непременно, - заверил поп, - адью! - И, весело
посвистывая, вышел вон.
...Влетев в свою поповскую избу, Гапон еще в сенях закричал призывно:
- Аленушка! Светик мой! Твой Гапончик пришел!
Огромная, на две головы выше его, мрачная бабища подбоченясь возникла
в дверном проеме. Есть женщины в русских селеньях...
- Ну? - спросила она грозно.
- Аленушка, - с виноватой улыбкой сказал Гапон просительно, -
собираться надо. Уезжаем мы.
- Куда это вдруг? - от презрительного прищура глаза Алены
превратились в две синие щелки.
- Слушай меня, Аленушка, - зашептал Гапон, - наконец-то пришло за
батюшку твоего Соловушку отмщение. На рассвете Илюху, обидчика твоего, со
двумя его сотоварищами лютой казнью Владимир казнит. А мы с тобой сейчас
двинем к печенегам, обо всем об этом сообщим и к полудню с войском ихним
уже и в Киев вступим. И стану я ханским на Руси наместником. Тогда и
свадьбу сыграем. А?! Ловко я закрутил?!
Алена, онемев от возмущения, уставилась на Гапона. Наконец,
взорвалась:
- Ах ты змей подколодный! Ах ты тать окаянная! Россию-матушку
продавать?! Да я тебя, гада!.. - И она выдернула из под полы свою
девяностопудовую кочергу, с коей не расставалась даже в постели.
- Ты ж моя упрямица, ты ж моя непослушница, - принялся ласково
приговаривать Гапон, отступая вглубь сеней. А там, в сенях, на тот случай
все уж приготовлено было. В одну руку схватив с вешалки рушник, в другую -
с полки бутыль с наклейкой "Хлороформ", он плеснул зелья на ткань и,
подскочив вплотную к Алене, сунул ей рушник в лицо.
Бабища с грохотом рухнула на пол и захрапела, сотрясая звуком избу.
- Ничего, ничего, Аленушка, - приговаривал Гапон, корабельным канатом
скручивая ей руки и ноги, - баба ты норовистая, что кобылка
необъезженная... Вот стану наместником, свадьбу справим, тогда и полюбишь,
тогда и послушной станешь. - Сказав это, он прощальным поцелуем осенил
пухлые девичьи уста, а затем вогнал в них толстенный кляп из скомканной
скатерти.
- Ты тут полежи, отдохни, - сказал он на прощание безответному телу, - а я
пока сбегаю с Черномором разберусь.
С этими словами поп поспешно выскочил из избы.
...А во княжеских палатах тем временем происходило вот что. Только
было собрался Владимир от волнений отдохнуть, как отворилась дверь и вошла
Несмеяна.
- Обидчика моего не нашли, папенька? - кокетливо спросила она,
поправляя рукава шитого бисером кафтана.
- Обидчика, обидчика... Ищут, - рассеянно сказал Владимир, озираясь
по сторонам. Где ж корона? Неужели Гапончик уволок? Казню... А! Вот она!
Владимир подобрал невесть как закатившуюся под трон корону, обдул с
нее пыль и искоса посмотрел на дочку.
- Чего вырядилась в праздничное? Сарафан, небось, из китайского сукна
шит, а ты его в будни носишь. Отец-то у тебя - князь, и то по-простому
одевается! - Он похлопал себя по бокам, демонстрируя полосатую пижаму.
Несмеяна лишь вздохнула и промокнула глаза платочком.
- Грустно, папенька. Посмеяться хочется.
- Так ты посмейся, - оживился Владимир. - Народу объявим, что я тебя
сам развеселил, полцарства сэкономим. Ну?!
Царевна покривила губы, старательно развела их пальцами вверх и
застыла.
- Ну, - подбадривал Владимир. - Давай, хохочи, золотко!
- Чего с Емелей будет, как сыщут? - продолжая кривить лицо, спросила
Несмеяна.
- Казним. Голову с плеч скинем, как положено.
Несмеяна тихо, уютно заревела.
- Ты чего, дочка?
- Люб он мне! - не прекращая реветь сказала Несмеяна. - Все женихи -
придурки какие-то, клоуны, шуты гороховые. А он - серьезны-ы-ы-ый!
Богаты-ы-рь!
- Липовый, - не терял духа Владимир.
- Какая разница, - огрызнулась Несмеяна. - Про то никто не ведал!
- Так чего ж шум подняла? - не выдержал Владимир.
- Дура, - самокритично призналась Несмеяна. - Все равно никому меня
не развеселить. Соврала бы, мол, заставил он меня посмеяться маленько,
стала б женой богатырской. Внука бы тебе родила, наследничка!
Владимир потер лоб. Последний довод, похоже, попал в больное место.
- Значит так, дочурка. На Емеле свет клином не сошелся. Есть и другие
на Руси богатыри. Кто нам первым на глаза попадется, того и окрутим.
Несмеяна, похоже, ждала не этого. Но возразить не успела. В дверь
заглянул стражник и виновато произнес:
- Аудиенции просят, пресветлый княже!
- Занят я! - гаркнул Владимир.
- Убедительно просят, - не унимался стражник, потирая шишку на лбу. -
Не кто-нибудь, а добрый-молодец Иван-дурак. С булавой. Может, пустим?
- Ох и распустились вы... - начал Владимир и вдруг оживился: - Добрый
молодец, говоришь? - он заговорщицки глянул на Несмеяну. - Отлично. Даже
лучше, чем богатырь, а то они больно наглые да своенравные. Пускай!
Стражник исчез, а в палаты вбежал Иван-дурак. Со сладостным для
княжеского уха криком - "Не вели казнить, вели миловать!" - он бухнулся на
колени. Пол в комнате захрустел.
- А, ты значит и есть Иван-дурак, - приглядевшись, разочарованно
сказал князь. - Казнить не буду, но и награду отложим. Верно, Несмеянушка?
Та согласно кивнула.
- Не за себя прошу, за друзей моих, - вставая сказал Иван. - Не
виноваты они, княже!
- Это кто ж не виноват? Илюшка, Алешка да Никитич Добрынька? Ну ты
загнул! Несмеянушка, ты только послушай: над ним самим подозрение висит, а
он за изменщиков просит!
Владимир поправил корону, прошелся взад-вперед, заложив руки за
спину, и задумчиво произнес:
- Мы не французишки галантные, не британцы учтивые. У нас, у русичей,
свой исторический путь. Мы пойдем другим путем!
Иван почесал затылок и виновато сказал:
- Не пойму я слов твоих мудреных, княже. Дурак. Так как насчет друзей
моих?
- Чем докажешь, что не ругали они меня?
Иван задумался. Процесс протекал туго, с заминками. Наконец он
произнес:
- Пресветлый князь, дело было так...
...Три богатыря да Иван-дурак сидели в трактире и пили ядреный
русский квас. Илья Муромец рассказывал о своей любви к Алене.
- Как мне жить без нее, не ведаю! - воскликнул он в заключение. - А
все ж верю: Владимир ей прикажет, и пойдет она за меня!
- Ох как прав ты, - воскликнул Алеша с восторгом, - справедлив наш
князь! Третий месяц нам жалование не повышает, а все равно люб нам Красно
Солнышко! - Сказал и квасу выпил.
- Потому не повышает, что абы как мы ему служим, - разрыдавшись
поддержал друзей Добрыня. - А надо б получше! Как земле русской!
...Владимир ошалело смотрел на дурака. Потом спросил:
- И ты надеешься, что я поверю в сей бред?
- Надеюсь, - признался Иван. - Черномор на ухо туг, недослышал, сам
додумал и наябедничал.
- Слово дурака против слова Черномора, - усмехнулся князь. - Кому
поверю, как сам разумеешь?
- Черномору, разумею, - обреченно вздохнул дурак.
- Так-то, - сказал Владимир назидательно. - А чего припозднился с
оправданиями-то? После кваса отходил?
- На сходке ВБО я был.
- Не матерись при дамах! - сурово оборвал его князь. - Где был, что
делал? Объясняй!
- Былины слушал, медовуху кушал, - начал перепуганный Иван. - Сидели
бояны, не трезвы не пьяны, друг другу улыбались, в любви признавались.
Самый главный был боян...
Со страху и под влиянием воспоминаний дурак заговорил стихами. Князь
и Несмеяна обалдело слушали рассказ о боянских спорах, о новых былинах и о
появлении зеленоголового бояна.
- Волосы - как травка, на шее - бородавка, грамотка подделана, да
отлично сделана...
- Рифма слабая, - вставил князь.
- Я же там стоял на страже, думал, вдруг прорвется враже? Как услышал
про наветы, прибежал едва одетый. Вот стою перед тобой и рискую головой...
- Во! - оживился Владимир. - В конце ты малость раздухарился. Стоишь
и рискуешь, точно. Все остальное - чушь собачья. Бояны - интеллигенты,
медовуху не пьют. Людей с зелеными волосами не бывает. У китайцев волосы
синие, то всем известно, а вот зеленых в природе нет. Что с тобой делать
дурак?
И тут княжеские палаты сотряслись от хохота. Задрожали стекла,
посыпалась штукатурка, испуганно поникла ветками березка в кадке.
Смеялась Несмеяна. Заливисто, радостно, тыча пальцем в Ивана и
хватаясь за грудь. Владимир неумело перекрестился и запричитал:
- Доченька, доченька, что с тобой? Поперхнулась что ли? Успокойся!
