пришлось подниматься вверх, проклиная людскую солидарность.
Дверь гаража открылась и Лескин, выскочив оттуда, помог Павлышу
укрыться в здании. Вездеход вполз следом, и дракону ничего не оставалось,
как долбить клювом многострадальные ворота гаража.
- Ну, теперь до ночи носа не высунешь, - сказал осуждающе Лескин. -
Дождь кончился, драконы взбесились, а некоторым из нас доставляет
удовольствие изображать из себя гуляющую мишень.
- Поздравляю с боевым крещением, - сказала подошедшая Нина Равва.
Начальница, как ей и полагалось, была спокойна и доброжелательна.
- Обидно как, - сокрушалась Татьяна-маленькая. - Теперь и в самом
деле не выйдешь. А я хотела новую мину заложить.
- И почему это драконы не любят врачей? - спросил задумчиво Джим, ни
к кому не обращаясь. - Нарочно за ними гоняются!
- Драконы знают, что когда-нибудь у нас появится врач, который
отгадает, почему драконы хотят нас съесть, - ответила Нина.
- И это не я? - спросил Павлыш.
- А вы уже напали на след?
Павлыш подумал, что опасность, которая нависает постоянно, становится
частью быта. Пройдет еще несколько недель такой жизни, и драконы
сравняются с комарами. Люди научатся стрелять в драконов из рогатки,
морить их дустом, отпугивать чем-нибудь. И будут работать. Нельзя же
останавливать работу только потому, что за тобой охотятся неуязвимые
драконы.
- Павлыш, - сказала Нина. - Вам следует посетить свой кабинет в
качестве пациента. У вас щека разодрана. И вообще вы грязны как смертный
грех. А врач должен всем нам подавать пример.
Так Павлыш вступил в кровное братство.
13
Умывшись и заклеив щеку пластырем, Павлыш присел у стола, чтобы
перевести дух. Им овладела предательская слабость. Даже при умеренном
воображении нетрудно было себе представить, каково пришлось бы Павлышу,
протяни дракон свои когти на полметра дальше. А у Павлыша воображение было
развито отлично.
Он взял в руки дневник доктора, открыл его, захлопнул снова. Надо
поговорить с Ниной. Дневник, и в самом деле, может пригодиться.
И тут же, словно подслушав его мысли, вошла Нина.
- Я вам не помешала? Пластырь придает вам боевой вид.
- Спасибо. Хоть я к этому не стремился.
- Читаете записки Стрешнего?
- Хотел бы, но не решаюсь. Вряд ли он предназначался для посторонних.
- В этом вы ошибаетесь. У доктора была слабость, - может, в роду у
него был графоман, - он не только любил читать вслух отрывки из дневника,
но и подсовывал его всем, кто пытался избежать этого развлечения под
предлогом того, что не воспринимает чтения вслух.
- Это относилось к вам?
- Ко мне. Так что читайте спокойно. Стрешний будет рад.
- Джим сказал, что драконы не любят врачей? А как все случилось со
Стрешним?
- Он занимался комарами. Устроился на склоне в кустах, а когда шел
обратно, задумался, забыл взглянуть на небо... Это еще что за шутки?
Нина смотрела на пол. По полу черной ниточкой бежали муравьишки.
- Я их уже вчера видел, но не придал значения.
- Нет, это что-то новое. Если еще и они кусаются...
Павлыш проследил за направлением муравьиной ниточки - она поднималась
к умывальнику и возвращалась обратно, скрываясь под койкой.
- Они спешат на водопой, - сказал Павлыш. - На нас, как я понимаю,
внимания не обращают.
- Хорошо бы...
Нина стойко несла бремя ответственности. Она - начальник станции, с
нее спрос. Павлыш подумал, что молодой женщине надо обладать особыми
данными, чтобы занять место, которое обычно занимают матерые волки,
разведчики, прошедшие по двадцать планет.
Уже потом, через несколько дней, Павлыш узнал, что Нина относилась
именно к этой породе матерых. Это была ее шестая планета, и никто в центре
не сомневался, что она справится с работой не хуже других. Она была из
тех, мягких на вид, всегда ровных и вежливых стальных человечков, которые
без видимых усилий везде становятся первыми - и в школе, и в институте, и
в науке. Она несла на себе бремя ответственности за станцию, и ни у кого
не возникало вопроса, почему этот жребий пал на нее. Но чтобы это понять,
Павлышу пришлось прожить на станции не один день.
- Я пришла, потому что подумала, что новый человек должен взглянуть
на наши беды иначе - у нас уже выработались стереотипы, они мешают.
- Может, вы все-таки чем-то прогневили драконов?
Нина смотрела на муравьиную дорожку.
- Надо будет проверить, как они пробрались на станцию. Займетесь,
Павлыш?.. Как мы могли прогневить драконов?
- Беспричинной агрессивности в животном мире не бывает.
- Мы на них не нападали. И готовы к компромиссам. Но они ведь
доступны только разумным существам.
- Вы могли не заметить. На кого еще нападают драконы?
- Вы вчера исследовали его желудок.
- Нина, ты здесь? - в дверях показалась Таня-маленькая. Ее комбинезон
был украшен ожерельем из зубов дракона. Зрелище было жуткое.
- Тебя Лескин всюду разыскивает. Он уверен, что магнитное поле ведет
себя неподобающим образом.
- Ну и что?
- Как всегда. Он уверен, что добром это не кончится.
- Я пошла, - сказала Нина. - Лескин пессимист. В каждой экспедиции
положено иметь пессимиста. У меня подозрение, что психологи нарочно
подсунули его нам, чтобы уравновесить безудержный оптимизм Тани.
Оставшись один, Павлыш снова открыл дневник доктора Стрешнего.
Доктор и в самом деле любил писать подробно и обстоятельно. Павлыш
представил себе, как, наклонив голову, доктор любуется завершенной
конструкцией фразы, стройностью длинных абзацев и видом редких, старинных
слов. Первые страницы были заняты описанием холма, строительства станции,
посвящены быту, характеристикам его спутников, характеристикам длинным,
подробным, однако осторожным - доктор рассматривал дневник как
литературное произведение и никого не хотел обидеть. На пятой странице
дневника Павлышу встретилось первое рассуждение, относящееся к теперешним
событиям.
"Дожди скоро сойдут на нет. Начнется весна. Планета должна обладать
умеренно богатой фауной, нынешнюю скудость я склонен объяснить
неблагоприятным временем года. Я могу представить, как с повышением
температуры и появлением солнца из нор, из гнезд и берлог выползут,
выбегут, вылетят различные твари, и некоторые из них могут быть настолько
сообразительны, что захотят вступить с нами в какие-то отношения. Я не
имею ввиду разум. Мой опыт подсказывает мне, что для развития разума эта
планета еще не созрела. Однако очень немного шансов за то, что нас обойдут
вниманием, - уж очень мы очевидны и шумны, непривычны и по-своему
бессознательно агрессивны. Сегодня утром у меня возник небольшой конфликт
с Татьяной-большой, которая наблюдала за стройботом, сооружавшим
"выгребную яму" станции, - ведь от части отходов мы избавиться не сможем и
должны их как-то спрятать. Именно спрятать. Не нарушая обычной жизни
нашего окружения. Со свойственным этой милейшей женщине легкомыслием она
удовлетворилась тем, что стройбот выкопал глубокую яму. "Где же
герметическая крышка для нее?" - задал я закономерный в моем положении
вопрос..."
Прошло еще несколько дней, и ожидания доктора Стрешнего начали
сбываться.
"Сегодня меня укусил комар. Скорее всего, это не комар, а насекомое,
функции которого по отношению к нам, людям, схожи с функциями комара на
Земле, - он мал, тихонько жужжит и, главное, кусается. Поэтому, дабы не
отягощать нашу фантазию придумыванием новых названий, будем называть этого
мучителя комаром. Я тут же предупредил Нину, что нам следует принять меры
против засилья комаров. Именно засилья, подчеркнул я, ибо значительно
больше шансов на то, что этот кровопийца не случайный экзотический гость
на нашем холме. За ним последуют иные любители моей крови..."
Через три дня Леопольд заболел лихорадкой. Его трепало три дня, и три
дня доктор Стрешний боролся с врагом невидимым, неизвестным, непобедимым,
к счастью, не настолько упорным, чтобы погубить свою жертву. На третий
день лихорадка отступила. Сочетание опыта и некоторого везения позволило
доктору связать лихорадку с комарами, и потому в течение недели, за
которую почти все сотрудники станции успели переболеть (включая самого
Стрешнего), дневник был полностью посвящен комарам. Из этих записок
Павлыша заинтересовали фразы, которые он подчеркнул, чтобы не потерять.
"Комары гнездятся где-то по-соседству с нами. Вылетают после захода
солнца и, видно, хорошо реагируют на тепло. Я до сих пор не знаю двух
очень важных вещей: кто, помимо нас, является объектом нападения комаров,
и, второе, каков их жизненный цикл. В первую же свободную минуту
отправлюсь на поиски их убежища".
Сделать этого доктор не успел, потому что появились драконы. Беда
пострашнее комаров. В дневнике подробно описывались все случаи нападения
драконов на людей. Доктор старался найти в них какую-то логику, связь. Он
сам поставил восклицательный знак на полях страницы, где было написано:
"Дракон не оставил мысли настичь Леопольда, даже когда тот скрылся в
здании. Он старался проникнуть в дверь, вытащить его наружу".
Павлыш не заметил, как вошла Татьяна-маленькая. Дверь была открыта, и
Павлыш, углубившись в чтение, понял, что она, заглядывая через плечо,
читает вместе с ним дневник, только когда у него над ухом звякнули зубы
дракона - Татьянино ожерелье.
- Я не хотела вам мешать, доктор, - сказала она. - Но я вам сегодня
почти спасла жизнь, и вы не имеете права меня выгнать. Тем более, что у
меня тоже есть своя теория.
- Выкладывайте, - сказал Павлыш, закрывая дневник.
- Конечно, драконы людей не любят. И знаете почему? Когда - то, лет
десять назад, сюда прилетала звездная экспедиция. Не наша, чья-то еще. И
они тоже были антропоидами. Пока эти люди здесь жили, они жутко невзлюбили
драконов. Гонялись за ними, искали их гнезда, разбивали молотками драконьи
яйца и убивали птенцов. А у драконов замечательная память. Вот они и
решили, что их враги вернулись. Убедительно?
- А что ты предлагаешь? - ушел от прямого ответа Павлыш.
- Я? Пока что ходить на четвереньках, а в свободное от этого время
искать остатки базы тех, кто был раньше нас.
- Почему на четвереньках?
- Чтобы они нас за людей не принимали.
- Чепуха, конечно, - сказал Павлыш, решив, что Татьяна шутит. И тут
же подумал, что в шутке скрывается любопытное наблюдение. - А ведь правда,
когда дракон на меня пикировал, он щелкнул когтями слишком высоко.
- Ага, - обрадовалась Таня, - ведь это основание для эксперимента.
Правда?
Павлыш улыбнулся, ничего не ответил. Таня тут же испарилась. Павлыш
снова открыл дневник Стрешнего. Наугад.
"Я полагаю, что популяция холма стабильна и ограничена в
пространстве, а дальность полета комара невелика. Надо проверить, пометив
несколько особей..."
Павлыш перевернул страницу.
"...Когда наступает ночь и тебе не спится, ибо ничто не отгоняет сон
надежнее, нежели неразрешимая проблема, стоящая перед тобой, то
воображение, не скованное дневными реалиями, разрывает рамки логики и
подсказывает решения, которые днем показались бы нелепыми, детскими,
наивными... Я пишу именно ночью, сейчас третий час, станция спит - хотя
нет, не спит Джим, у него приступ лихорадки, я недавно заглядывал к нему.
Меня окружают образы, рожденные прошлым этой планеты, где нет места
человеку, в которое человек не вписывается и, возможно, не сможет
