- Они ушли от Белой смерти?
- Они не ушли. Но твой брат убил Белую смерть.
- Мой брат? - удивился юноша.
Старший мотнул головой в сторону Павлыша.
Юноша только тогда вспомнил о существовании Павлыша.
- Вы?
- Тут я и появляюсь на сцене, - признался Павлыш. Чувствовал он себя
неловко. Будто залез в чужой огород и попался сторожу.
- Виноват я сам, - быстро сказал юноша по-русски. - Не надо было мне
отлучаться.
- Они вернулись вместе, - сказал Старший, не глядя на Павлыша. -
Воины не смели спорить с духом.
- Хорошо, что вы не продолжали творить суд и расправу, - сказал юноша
Павлышу.
- Я не агрессивен, - возразил Павлыш, подходя к копьям, сваленным в
углу и пробуя пальцем каменное острие. - Скорее я - зевака. Я готов
неделями наблюдать, как ползает кузнечик по листу лопуха или как убирают
снег на улицах. Между прочим, удивительное зрелище.
Юноша поморщился, словно ему было больно.
- Не время шутить, - сказал он и обернулся к Старшему, приглашая
продолжать.
- Великий дух вчера сказал, что может придти его брат. Но глаза мои
обманули меня. Я старый человек и недостоин быть Старшим. Боги наградили
твоего брата плотью.
- Боги всемогущи, - сказал юноша назидательно.
- Твой брат чуть не погиб, провалившись в ловушку на тропе. Я решил,
что меня обманули духи тьмы. Ты же оставил меня в неведении.
- А что с Речкой и Жалом? - спросил Павлыш.
Старший не отвечал. Он молчал, смотрел на юношу, словно ждал
разрешения говорить.
- Говори, - сказал юноша.
- Мы настигли их.
- Они в темнице?
- Его скоро поймают. Воины гонятся за ним.
- Так, - юноша наклонился вперед, чуть не касаясь Старшего кончиками
вытянутых, дрожащих как струны, пальцев. - Так.
- Не гневайся, великий дух. Его поймают.
- А Речка где? Что с девушкой? - спросил Павлыш.
- Ее догнали. Она дралась как дикий зверь.
- Что с ней?
- Она умерла.
- Как? - юноша качнулся вперед.
- Я не мог остановить воинов. Она дралась. Воины были злы.
- Без моего разрешения? - Юноша взмахнул рукой, будто хотел ударить
ею по камню.
Ушибется, - мелькнула мысль у Павлыша.
Рука свободно прошла сквозь камень и, заметив это, юноша тут же
подтянул ее к груди, кинул взгляд на Павлыша и сказал быстро, словно
ничего не произошло:
- Ты совершил плохое дело, Старший. Ты ослушался богов, ибо сказано,
что нельзя убивать, не получив слова.
- Я виноват, великий дух.
Старший был и в самом деле напуган. Его даже не удивило происшествие
с рукой великого духа. Он склонил голову, спрятал ее в шерсти плеч, острые
локти торчали под углом к вздыбившемуся хребту.
- Ты убил девушку. Ты упустил Жало. Куда он побежал?
- К долине, к реке. Но его настигнут у завала. Я бы побежал с
воинами, но я стар и не могу бегать быстро.
Юноша на мгновение прикрыл глаза, думал. Посмотрел на Павлыша, сказал
по-русски:
- Прошу вас, не волнуйтесь, посидите здесь. Никуда не отлучайтесь.
Если бы не вы, девушка была бы жива.
- Хорошо, - ответил Павлыш растерянно.
Юноша обернулся к Старшему:
- Иди за воинами. Ты вернулся, потому что боялся Жало. Ты не хочешь
умереть. Иди за воинами. Я пойду вперед и увижу, куда побежал Жало. Я
укажу тебе путь. Иди же.
Старший, пятясь, выполз из пещеры, зашлепал подошвами.
- Я скоро вернусь, - сказал юноша. - Я - напрямик.
Он встал и направился к дальнему углу пещеры.
- Ждите.
Он вошел в стену, словно канул в густой туман.
Жало добежал до завала. Тонкие лучики света прорывались в щели между
камнями и вдоль каждого лучика струился теплый живой воздух.
Речка молчала. Сейчас Жало не думал о ней. Он видел лишь камни,
черные камни и свет, пробивающийся сквозь них. Он толкнул глыбу, она чуть
шевельнулась, но не сдвинулась с места. Теперь уже были слышны шаги и
крики, совсем недалеко - а может еще далеко - звук по пещере летит не так,
как на земле.
Жало навалился на камень плечом, отпрыгнул в сторону, когда камень
все-таки не поддался, отбежал на несколько шагов, снова бросился на глыбу
и снова неудача. Было бы время, он не спеша бы расшатал камни, нашел тот,
который держит на себе завал.
Шаги сзади на мгновение затихли. Воины слушали.
- Он там! - Это был голос Инея.
Жало толкнул самый верхний камень, тот отвалился и покатился
навстречу яркому солнцу и лучи солнца ослепили беглеца.
- Вот он, - голос был совсем близко.
Жало нырнул в отверстие и, обдирая шерсть на боках, рвался наружу,
как червяк, зажатый в пальцах. Он тянул себя обеими руками, перебирая ими
по откосу, подтягиваясь к острым краям скал. В последний момент в пятку
ударило копье, брошенное подбежавшим ближе других воином... Но Жало уже
катился по камням и траве, не чувствуя боли, вскочил на четвереньки и
побежал громадными скачками вперед, к реке, поджимая раненную ногу.
Его спасло именно то, что он не сумел разобрать завал у входа в
пещеру. Отверстие, сквозь которое он выскользнул, было узко даже для него.
Не подгоняй его ужас, он никогда бы не протиснулся в эту дыру. Первый же
воин, устремившийся за ним, плечами заклинился в камнях и прошло несколько
минут, прежде чем улеглась свалка у завала - раскаленные погоней, запахом
крови, воины мешали друг другу. А когда они, раскатив камни, выбежали в
долину, Жало был уже у самой реки.
Он приостановился на мгновение. Глаза привыкли к свету, страх, только
что державший в когтях все его тело, отступил куда-то к спине, таился в
позвоночнике, ждал, что копье вонзится в хребет, пригвоздит к земле. Жало
метнулся за дерево, обернулся. Воины, суетившиеся у входа в пещеру,
казались маленькими, почти нестрашными. Жало услышал собственный хрип,
дыхание металось в горле, руки были пусты: ни палки рядом, ни камня. Река
бурлила на перекате и Жало знал, что идти надо дальше, на ту сторону, к
низким холмам.
Он ступил в воду. Вода была теплее, чем в ручье, что протекал у
деревни. Но в ручье вода лишь чуть покрывала камни на дне, здесь впереди,
она становилась темной и не видна была земля, которая скрывается под
водой. Но Жало не думал об этом. Воины заметили его и бежали вслед. Из-под
разрезанной копьем ступни потянулась красная струйка, смешивалась с водой
и мелкие черви уже сплывались, чтобы полакомиться кровью.
Жало сделал шаг вперед и нога провалилась по колено в мягкий ил.
Следующий шаг вел в синеву. Вода подталкивала беглеца. Он зашел по пояс.
Тот берег был еще далеко. Почти так же далеко, как будто он и не вступал в
воду. Жало показалось, что воины уже догоняют его. И он, не прекращая идти
вперед, оглянулся. Нет, воины отстали... Нога потеряла опору, дна не было,
Жало с головой рухнул в воду, река подхватила его и понесла, крутя,
затягивая вглубь, не давая вздохнуть...
Жало рванулся вверх, к воздуху, мелко дергал руками и ногами... Может
быть он бы и выплыл, инстинкт щенка, брошенного в воду, память о тех
отдаленных временах, когда предки его жили в воде, существовал где-то в
теле, но река была быстра. Она не давала плыть, крутила в водоворотах, но
она же и выбросила его на недалекий перекат, ударила о гальку, и не
сознавая, что делает, Жало выпрыгнул из воды, как выпрыгивает испуганная
рыба.
Здесь было мелко.
Жало стоял покачиваясь, широко расставив ноги, не решаясь сделать ни
шага, чтобы река вновь не подхватила его. В ушах, залитых водой, стоял
ровный шум. Но где преследователи?
Жало посмотрел назад. Вода, стекавшая по лицу, заливала глаза. Жало
обтер ее с глаз - и было больно дотрагиваться до лица. Воины уже подбежали
к реке и столпились там, где его подхватила и потащила река. И Жало
увидел, как один из воинов поднял руку с копьем.
Когда копье шлепнулось в воду, чуть-чуть не долетев до беглеца, Жало
уже бежал снова. В одном месте он снова провалился по пояс, но тут же дно
поднялось - он бежал уже по мелкому, прозрачному, прогретому солнцем
плесу, а воины кричали что-то вслед, непонятно, - все еще шумела в ушах
вода - воины не решались войти в реку, потому, что бывали в долине раньше
и боялись большой воды.
Жало забился ы кустарник, упал, пополз вглубь, забыв о зверях, что
таятся в колючках, оставляя широкий след - клочья шерсти и пятна крови. Но
кусты, пошептавшись, вновь смыкали листья и ветви, и Жало полз и полз,
даже когда уже потерял сознание.
Очнулся он, может через несколько дыханий, а может через половину дня
- он не мог сказать. Рядом кто-то беззвучно шел сквозь кустарник. Жало не
тронули ни звери, ни ползучие птицы, ни мокрые змеи, скользившие рядом,
чтобы посмотреть, кто осмелился забиться в чащу. Но в непостижимом,
бесплотном, беззвучном присутствии кого-то, была беда, опасность. Жало
замер, заставив себя прервать неровное дыхание. Он смотрел между воздушных
корней.
Там, через прогалину, быстро шел дух, - нет, не тот, утренний,
добрый, а настоящий Великий дух, которого Жало видел, когда его и других
мальчиков Старший привел в храм, где они должны были пройти Первое
испытание. Тогда этот дух сидел на троне в храме, одетый в золотой плащ,
окруженный ярким сиянием. Тогда дух был милостив и спрашивал о разном. И
велел делать нечто, о чем и Жало и другие мальчики забыли, потому что
Великий дух приказал им об этом забыть.
Дух шел прямо, кусты перекрывали ему путь колючими ветвями, но дух не
останавливался, не разводил ветви, - колючки входили в его грудь и
пронзали ноги, корявые стволы исчезали в нем и выходили вновь из спины,
когда дух проходил дальше. Для духа не было преград. Дух искал его, Жало,
ничтожного беглеца, песчинку, нарушившего Закон долины, убежавшего от
смерти. И Жало вспомнил, а это дозволено было запомнить в храме, что он
должен всегда и во всем слушаться Старшего, потому что Старший выполняет
волю богов. И горе тому, кто осмелится этого не сделать.
Дух был один. Воины, видно, остались у реки.
Дух остановился, будто в нерешительности. Наверно почуял беглеца. Дух
смотрел в ту сторону, где укрылся Жало.
- Выходи, - сказал он громко. - Выходи и будь послушен. Я вижу тебя.
Руки оперлись о траву, подчиняясь приказу, дрогнули ноги, стараясь
послушаться. Но Жало был слишком слаб и слабость эта, старание победить
израненное тело, задержала его, не позволила даже открыть рот, чтобы
откликнуться, отдать себя во власть всемогущему, всевидящему духу.
И эта задержка привела к странному. Дух повернул в другую сторону,
отвернулся от тянущегося к нему Жало и громко сказал:
- Выходи, я вижу тебя!
Но теперь он не мог видеть Жало. Он смотрел не на него. И Жало вдруг
понял, что дух не всемогущ. Что дух не увидел его, говорил просто так,
пугал, надеялся на то, что Жало сам придет к нему.
Дух пошел дальше, удаляясь, проходя сквозь кусты, сквозь стволы
низких деревьев, бесплотный, но схожий с человеком. Кусты не шевелились и
не было слышно шагов.
И Жало вновь потерял сознание.
- Логическая неувязка, - сказал Павлыш вслух. Он вновь уселся на
шкуру. Он был растерян и обижен. Больше обижен. Он не был виноват в смерти
Речки. Если ее убили воины, они это сделали без него. Наоборот, он же спас
ребят от Белой смерти. Юноша боялся Павлыша. Нет, не самого Павлыша, - что
ему Павлыш, если он может проходить сквозь стены? От боялся присутствия
чужого человека в долине. Этим как-то нарушались его планы. И убежали Жало
с Речкой, во второй раз уже убежали, без всякой помощи Павлыша. Он был
тогда внизу, у храма. Да, а как же юноша проходит сквозь стены? Значит ли
это, что на Форпосте обитает раса "юношей", столь далеко ушедшая вперед,
