чтобы их учесть. Остальная планета для нас - контрольный полигон - только
тщательно изолировав долину, мы можем понять сравнительный ход эволюции.
На чем я остановился? Да, мы внимательно наблюдаем за каждым ребенком в
племени, мы должны выяснить, на что он способен, должны подыскать ему
потенциальную пару, - ведь то, что природа совершает, перебрав множество
ошибочных вариантов, вслепую, мы должны делать безошибочно. Наконец, в
один прекрасный день мы вызываем подростков в храм, где вновь обследуем
их, подвергаем подростков влиянию направленной радиации, для того, чтобы в
их потомстве вызвать благоприятные мутации. А волю нашу - кто на ком
должен жениться, кому чем заниматься, где жить, сообщает Старший. Уходя из
храма подростки забывают, что здесь было, - лишь помнят сияние Великого
духа и знают, что воля его нерушима.
- И у вас никогда не бывает срывов?
- Никто не гарантирован от этого. Мы не волшебники, а ученые. Мы -
повитухи новой разумной цивилизации. Может быть со стороны наша работа
иногда кажется недостаточно гуманной - кивок в сторону Павлыша. - Но есть
старая русская поговорка - лес рубят - щепки летят.
- Вы замечательно выучили язык. Когда и как?
- Не напоминайте. Информационные уколы столь неприятны. Пока я
мучился, вы успели проникнуть в долину. Кстати, гарантирую, что русский
язык я знаю лучше вас. Словарный запас у меня больше.
- Наверняка, - согласился Павлыш. - На планете у вас есть хранилище
языковой информации?
- Да, в том числе все основные языки Земли. Информационный раствор
вводится прямо в мозг. Это ускоряет дело, но если бы вы знали, насколько
это неприятно! Инфорастворы незаменимы и здесь. На других планетах
обучение земледелию длится сотни поколений. В долине это заняло полчаса.
Выйдя из храма, обработанные туземцы знали о пахоте, севе, сборке урожая
все, что им положено было знать. Разумное существо не должно тратить
столетия на освоение простых навыков. Важны последствия неолитической
революции, толчок, который она дает обществу.
Павлыш поднялся с ложа, подошел к юноше и остановился в двух шагах.
Неприятно было сознавать, что можно протянуть руку и пронзить собеседника
пальцем.
- Была другая поговорка, вернее девиз иезуитов - цель оправдывает
средства. Девиз сомнительный.
- Когда вы помещаете животное в зоопарк, вы также проявляете к нему
жестокость. Вы заставляете его трудиться в цирке или таскать повозки. Вы
режете обезьян, прививаете им мучительные болезни.
- Но мы делаем это для людей - разница между нами и животными -
разум.
- Где начинается разум? Только ли инстинктами руководствуется
обезьяна? Вы сказали, что производя опыты над животными, руководствуетесь
благом разумных существ, царей природы. Мы не пошли бы на то, чтобы
вмешиваться в жизнь существ, добившихся права называться разумными. Жители
этой планеты лишь делают первые шаги к разуму. Им нужен ментор, учитель,
ибо путь к разуму мучителен и долог. Ментор может облегчить этот путь. В
конце концов укорачивая этот путь, мы оберегаем их от излишних жертв. Вами
же сейчас руководят чувства. Настоящий ученый обязан отказаться от чувств.
Чувства приводят к трагедиям.
- Да, - согласился Павлыш. - Мной руководят чувства, но... Я говорил
с вашими подопытными кроликами, со Старшим...
- Старший - умница, великолепная мутация, гордость моего
предшественника...
- Вот видите. А мне он неприятен...
- Опять эмоции. Он - помощник богов. Когда-нибудь ему поставят
памятник в этой долине. Его благодарные потомки.
- Но я говорил и с Жало, и с Речкой. Думали ли вы, что заставило их,
с таким риском для жизни, убежать из долины? Инстинкт?
- Не совсем так. Жало попал под влияние Немого Ураган. Немой Ураган
был чужим в этой долине. Он попал в нее случайно, через неизвестный нам
проход в скалах. Мы позволили ему остаться здесь, потому что думали, что
влияние его будет ничтожным. Даже интересно было подключить свежую
генетическую струю в нашу группу. Мы ошиблись. Его пришлось со временем
ликвидировать.
- Почему?
- Он не прижился в долине. Он привык к большим просторам. Он -
охотник. Кроме того, он был организован куда ниже, чем наши подопечные.
Даже речевой аппарат у него был недостаточно развит. Мы бы с удовольствием
отпустили его на волю. Я уже намеривался стереть у него память о долине и
приказать воинам унести его к реке. Но он бежал раньше, чем я успел
привести свой план в исполнение. Вернули его в безнадежном состоянии. Он
все равно бы умер. Излишняя мягкость привела к неприятностям.
- Вы очень легко это говорите.
- Мне лично, искренне жалко этих существ. Как жалко любое живое
существо, будь оно разумным или нет. Но в долине, должен признаться, мы -
не единственные хозяева. Старший также обладает определенной властью. И
власть эта зиждется на обычаях, выработанных не только нами - коллективный
разум племени также фактор, с которым мы считаемся. За семьдесят лет
родилась и оформилась мифология племени, традиции и порядки, тем более это
даже входит в эксперимент. Так вот, племя приносит в жертву богам больных
и раненых. Они мешают жить племени - живому социальному организму.
Организм от них избавляется. Когда мы столкнулись с туземцами - они
просто-напросто пожирали друг друга. Теперь они убивают их в храме и
оставляют их нам для исследований. Без нас результат был бы тот же самый -
с той только разницей, что они продолжали бы пожирать своих близких.
Ураган был принесен в жертву. Но он успел внести смуту в жизнь нашего
племени. Он внушил молодым пустые мечты...
- Вы противоречите себе. Мечта - понятие свойственное лишь разумным
существам.
- Хорошо, я неправильно выразился. Не мечты - возбудил в них желание
вырваться из долины к реке, на широкие просторы, где много пищи. То есть
действовал верным путем - через желудок. Приятнее питаться мясом, чем
зерном. Мы же научили туземцев сельскому хозяйству и сократили, частично
сознательно, частично по необходимости, мясной рацион. Жало - молодой
энергичный представитель племени. Присмотритесь к нему внимательнее -
волосяной покров на нем реже, он выше других туземцев и держится прямее.
Если мы его потеряем, я буду искренне расстроен - я возлагал на него
большие надежды как на производителя. Я хотел поглядеть, какое получится
потомство от него и дочери Старшего. Крайне любопытно. Может быть именно
здесь мы совершим скачок вперед, сэкономим несколько десятилетий. И я не
теряю надежды, что Жало найдется.
- А Речка?
- У Речки плохая наследственность. Она не стабильна, слишком
эмоциональна. Мне вообще бы не хотелось, чтобы у нее были дети.
И тут Павлыш вдруг почувствовал, что его перестает интересовать
разговор. Даже не мог понять, почему. Как будто он уже знал и слышал.
Когда-то раньше. И не мог избавиться от этого чувства. И знал, что скажет
увлекшийся юноша дальше, и знал, что на каждое возражение Павлыша у него
будет разумный ответ, и знал даже, что ему никогда не поколебать глубокой
уверенности экспериментатора в правильности и нужности всего, что он делал
в этой долине. Когда-то греки верили в судьбу, в предопределенность. В
трагедиях люди поднимались против рока и терпели неизбежное поражение, ибо
судьба их была заранее решена. В действительности дела у греков обстояли
не так уж плохо - трагедии чаще всего оставались трагедиями на сцене.
Люди, восставшие против рока, порой добивались успеха. Потому что богов на
самом деле не было. Жизнь долины показалась Павлышу осуществленной
греческой трагедией. Люди в ней не только верили в предопределенность
судьбы, в существование духов, расписавших наперед каждый шаг, но они при
этом ошибались. Духи правили ими на самом деле. Стоило родиться младенцу,
как вся жизнь его была уже рассчитана наперед умными и неподкупными
автоматами - известно было и когда он женится, и сколько у него будет
детей, и чем он будет заниматься. И если кто-нибудь восставал против
судьбы, то его наказывали - жестоко и неумолимо - великие духи и их слуги
на планете - воины Старшего.
И вот тогда Павлыш, продолжая вполуха слушать бесконечную связь слов
увлекшегося экспериментатора, понял, что, если раньше он сочувствовал
Речке и Жалу только потому, что спас их от смерти (частично
запланированной духами, потому что именно они поставили Белую смерть
стеречь проход в скалах, открытый Ураганом), и этим выделил их из безликой
пока толпы жителей долины, то теперь он вдруг увидел в беглецах героев
греческой трагедии, восставших против судьбы, неумолимой и бесстрастной.
Шансов победить у них не было. И все-таки, как и положено героям греческой
трагедии - жаль, что ни Жало, ни Речка никогда не смогут прочесть Эсхила
или Софокла - отступать они не хотели.
- Вы можете мне возразить, - донесся откуда-то издалека ровный голос
юноши. - Не руководило ли Речкой чувство, называемое у людей любовью?
Отвечу - может быть. Мы можем назвать любовью и отношения у собак - самка
следует за самцом. Но с моей точки зрения, Жало не осознавал, что именно
генетическая неустойчивость Речки, первобытная дикость, заложенная ее
отцом, лишь недавно преодоленная жителями долины, разбудила в Жале
атавистические чувства, - чувства хищника, стремящегося вонзить клыки в
теплый бок долгонога...
- Смотрите, кто-то пришел, - перебил его Павлыш.
Роботы как по команде повернулись к выходу. Оттуда донесся стук.
- Старший, - сказал с облегчением юноша. - Это стучит он. Он не имеет
права войти сюда. Хотя, подозреваю, заглядывал. Старшему свойственно
любопытство.
Юноша быстро прошел к двери.
Павлыш остался стоять. Роботы глядели на него сердито, а может это
Павлышу показалось. Неужели они поймали Жало? Нет, они не убьют его. Он
слишком ценный генетический материал. Он нужен. Но уж никогда он не увидит
больше широкой равнины. И никогда Речка не будет бежать рядом с ним,
потому что Жало должен способствовать успеху большого опыта.
Павлыш подошел к экрану, смотревшему на реку. Ливень продолжался.
Река широко разлилась по равнине, подступила к самым скалам, вершины
деревьев выступали темными холмами над бурлящей водой. Нет, сейчас до
корабля не добраться.
- Я отпустил его, - сказал юноша, возвратившись в комнату. - Жало они
не поймали, и я имею все основания полагать, что он погиб в наводнении.
Юноша тоже подошел к экрану и вгляделся в бешенство воды.
- Нет, ему не выжить.
Он вздохнул печально.
- Это был замечательный самец. Со временем он стал бы вождем племени.
- Мне тоже жалко его, - сказал Павлыш. - Но иначе. Не из-за
эксперимента.
- Знаю, - горько улыбнулся юноша и развел в стороны длинные нервные
руки. - Но что делать? Разум предусматривает терпимое отношение друг к
другу. Устал я сегодня. Пора отдохнуть.
Юноша еще раз взглянул на экран, потом обратился к Павлышу.
- Вам сейчас рискованно выбираться обратно. Оставайтесь здесь.
Поспите. Вас здесь никто не побеспокоит. Эти ливни кончаются через
несколько часов. Вскоре спадет вода в реке. Спите, вы тоже сегодня устали.
- Спасибо, - сказал Павлыш. - Я воспользуюсь вашим приглашением.
Надеюсь, Жало жив.
- Вы забываете, как мало ценится жизнь в первобытном обществе, -
сказал юноша. - Через несколько дней все, включая саму Речку, позабудут об
этом молодом существе. Они - по-своему дети, тупые, неразвитые дети.
- Да, кстати, - попросил Павлыш. - Если вы изолировали небольшое
