Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Классика - Булгаков М.А. Весь текст 278.23 Kb

Театральный роман

Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 24
опять были. Я прочитал вторую половину. Вечер ознаменовался тем, что
пожилой литератор выпил со мною совершенно неожиданно и против моей
воли брудершафт и стал называть меня
"Леонтьич".
    - Язык ни к черту! но занятно. Занятно, чтоб тебя черти
разорвали (это меня)! - кричал пожилой, поедая студень, приготовленный
Дусей.
   На третьем вечере появился новый человек. Тоже литератор - с
лицом злым и мефистофельским, косой на левый глаз, небритый. Сказал,
что роман плохой, но изъявил желание слушать четвертую, и последнюю
часть. Была еще какая-то разведенная жена и один с гитарой в футляре.
Я почерпнул много полезного для себя на данном вечере. Скромные мои
товарищи из "Пароходства" попривыкли к разросшемуся обществу и
высказали и свои мнения.
   Один сказал, что семнадцатая глава растянута, другой - что
характер Васеньки очерчен недостаточно выпукло. И то и другое было
справедливо.
   Четвертое, и последнее, чтение состоялось не у меня, а у
молодого литератора, искусно сочиняющего рассказы. Здесь было уже
человек двадцать, и познакомился я с бабушкой литератора, очень
приятной старухой, которую портило только одно - выражение испуга,
почему-то не покидавшего ее весь вечер. Кроме того, видел няньку,
спавшую на сундуке.
   Роман был закончен. И тут разразилась катастрофа. Все
слушатели, как один, сказали, что роман мой напечатан быть не может
по той причине, что его не пропустит цензура.
   Я впервые услыхал это слово и тут только сообразил, что,
сочиняя роман, ни разу не подумал о том, будет ли он пропущен или
нет.
   Начала одна дама (потом я узнал, что она тоже была
разведенной женой). Сказала она так:
    - Скажите, Максудов, а ваш роман пропустят?
    - Ни-ни-ни! - воскликнул пожилой литератор, - ни в коем случае!
Об "пропустить" не может быть и речи! Просто нет никакой надежды на
это. Можешь, старик, не волноваться - не пропустят.
    - Не пропустят! - хором отозвался короткий конец
стола.
    - Язык... - начал тот, который был братом гитариста, но
пожилой его перебил:
    - К чертям язык! - вскричал он, накладывая себе на тарелку
салат. - Не в языке дело. Старик написал плохой, но занятный роман. В
тебе, шельмец, есть наблюдательность. И откуда что берется! Вот уж
никак не ожидал, но!.. содержание!
    - М-да, содержание...
    - Именно содержание, - кричал, беспокоя няньку, пожилой, - ты
знаешь, чего требуется? Не знаешь? Ага! То-то!
   Он мигал глазом, в то же время выпивал. Затем обнял меня и
расцеловал, крича:
    - В тебе есть что-то несимпатичное, поверь мне! Уж ты мне
поверь. Но я тебя люблю. Люблю, хоть тут меня убейте! Лукав он,
шельма! С подковыркой человек!.. А? Что? Вы обратили внимание на
главу четвертую? Что он говорил героине? То-то!..
    - Во-первых, что это за такие слова, - начал было я, испытывая
мучения от его фамильярности.
    - Ты меня прежде поцелуй, - кричал пожилой литератор, - не
хочешь? Вот и видно сразу, какой ты товарищ! Нет, брат, не простой ты
человек!
    - Конечно, не простой! - поддержала его вторая разведенная
жена.
    - Во-первых... - начал опять я в злобе, но ровно ничего из
этого не вышло.
    - Ничего не во-первых! - кричал пожилой, - а сидит в тебе
достоевщинка! Да-с! Ну, ладно, ты меня не любишь, бог тебя за это
простит, я на тебя не обижаюсь. Но мы тебя любим все искренне и
желаем добра! - Тут он указал на брата гитариста и другого
неизвестного мне человека с багровым лицом, который, явившись,
извинился за опоздание, объяснив, что был в Центральных банях. - И
говорю я тебе прямо, - продолжал пожилой, - ибо я привык всем резать
правду в глаза, ты, Леонтьич, с этим романом даже не суйся никуда.
Наживешь ты себе неприятности, и придется нам, твоим друзьям,
страдать при мысли о твоих мучениях. Ты мне верь! Я человек большого,
горького опыта. Знаю жизнь! Ну вот, - крикнул он обиженно и жестом
всех призвал в свидетели, - поглядите, смотрит на меня волчьими
глазами. Это в благодарность за хорошее отношение!
Леонтьич! - взвизгнул он так, что нянька за занавеской встала с
сундука, - пойми! Пойми ты, что не так велики уж художественные
достоинства твоего романа (тут послышался с дивана мягкий гитарный
аккорд), чтобы из-за него тебе идти на Голгофу.
Пойми!
    - Ты п-пойми, пойми, пойми! - запел приятным тенором
гитарист.
    - И вот тебе мой сказ, - кричал пожилой, - ежели ты меня сейчас
не расцелуешь, встану, уйду, покину дружескую компанию, ибо ты меня
обидел!
   Испытывая невыразимую муку, я расцеловал его. Хор в это время
хорошо распелся, и маслено и нежно над голосами выплывал
тенор:
    - Т-ты пойми, пойми...
   Как кот, я выкрадывался из квартиры, держа под мышкой тяжелую
рукопись.
   Нянька с красными слезящимися глазами, наклонившись, пила
воду из-под крана в кухне.
   Неизвестно почему, я протянул няньке рубль.
    - Да ну вас, - злобно сказала нянька, отпихивая
рубль, - четвертый час ночи! Ведь это же адские мучения.
   Тут издали прорезал хор знакомый голос:
    - Где же он? Бежал? Задержать его! Вы видите, товарищи...
   Но обитая клеенкой дверь уже выпустила меня, и я бежал без
оглядки.

     Глава 3. МОЕ САМОУБИЙСТВО

 - Да, это ужасно, - говорил я сам себе в своей комнате, - все
ужасно. И этот салат, и нянька, и пожилой литератор, и незабвенное
"пойми", вообще вся моя жизнь.
За окнами ныл осенний ветер, оторвавшийся железный лист громыхал,
по стеклам полз полосами
дождь. После вечера с нянькой и гитарой много случилось событий, но
таких противных, что и писать о них не хочется. Прежде всего я
бросился проверять роман с той точки зрения, что, мол, пропустят его
или не пропустят. И ясно стало, что его не пропустят. Пожилой был
совершенно прав. Об этом, как мне казалось, кричала каждая строчка
романа.
   Проверив роман ,я последние деньги истратил на переписку двух
отрывков и отнес их в редакцию одного толстого журнала. Через две
недели я получил отрывки обратно. В углу рукописей было написано: "Не
подходит". Отрезав ножницами для ногтей эту резолюцию, я отнес эти же
отрывки в другой толстый журнал и получил через две недели их обратно
с такою же надписью: "Не подходит".
   После этого у меня умерла кошка. Она перестала есть, забилась
в угол и мяукала, доводя меня до исступления. Три дня это
продолжалось. На четвертый я застал ее неподвижной в углу на
боку.
   Я взял у дворника лопату и зарыл ее на пустыре за нашим
домом. Я остался в совершенном одиночестве на земле, но, признаюсь, в
глубине души обрадовался. Какой обузой для меня являлся несчастный
зверь.
   А потом пошли осенние дожди, у меня опять заболело плечо и
левая нога в колене.
   Но самое худшее было не это, а то, что роман был плох. Если
же он был плох, то это означало, что жизни моей приходит
конец.
   Всю жизнь служить в "Пароходстве"? Да вы
смеетесь!
   Всякую ночь я лежал, тараща глаза в тьму кромешную, и
повторял - "это ужасно". Если бы меня спросили - что вы помните о
времени работы в "Пароходстве"? - я с чистой совестью ответил
бы - ничего.
   Калоши грязные у вешалки, чья-то мокрая шапка с длиннейшими
ушами на вешалке - и это все.
    - Это ужасно! - повторил я, слушая, как гудит ночное молчание
в ушах.
   Бессонница дала себя знать недели черед
две.
   Я поехал в трамвае на Самотечную-Садовую, где проживал в
одном из домов, номер которого я сохраню, конечно, в строжайшей
тайне, некий человек, имевший право по роду своих занятий на ношение
оружия.
   При каких условиях мы познакомились, неважно.
   Войдя в квартиру, я застал моего приятеля лежащим на диване.
Пока он разогревал чай на примусе в кухне,
я открыл левый ящик письменного его
стола и выкрал оттуда браунинг, потом напился чаю и уехал к
себе.
   Было около девяти часов вечера. Я приехал домой. Все было как
всегда. Из кухни пахло жареной бараниной, в коридоре стоял вечный,
хорошо известный мне туман, в нем тускло горела под потолком
лампочка. Я вошел к себе. Свет брызнул сверху, и тотчас же комната
погрузилась в тьму. Перегорела лампочка.
    - Вс>е одно к одному, и вс>е совершенно правильно, - сказал я
сурово.
   Я зажег керосинку на полу в углу. На листе бумаги написал:
"Сим сообщаю, что браунинг # (забыл номер), скажем, такой-то, я украл
у Парфена Ивановича (написал фамилию, # дома, улицу, все, как
полагается)". Подписался, лег на полу у керосинки. Смертельный ужас
охватил меня. Умирать страшно. Тогда я представил себе наш коридор,
баранину и бабку Пелагею, пожилого и "Пароходство", повеселил себя
мыслью о том, как с грохотом будут ломать дверь в мою комнату и
т. д.
   Я приложил дуло к виску, неверным пальцем нашарил собачку. В
это же время снизу послышались очень знакомые мне звуки, сипло
заиграл оркестр, и тенор в граммофоне запел:

   Но мне бог возвратит ли все?!

    "Батюшки, "Фауст"! - подумал я. - Ну, уж это,
действительно, вовремя. Онако подожду выхода Мефистофеля. В последний
раз. Больше никогда не услышу".
   Оркестр то пропадал под полом, то появлялся, но тенор кричал
все громче:

   Проклинаю я жизнь, веру и все науки!

    "Сейчас, сейчас, - думал я, - но как быстро он поет..."
   Тенор крикнул отчаянно, затем грохнул оркестр.
   Дрожащий палец лег на собачку, и в это мгновение грохот
оглушил меня, сердце куда-то провалилось, мне показалось, что пламя
вылетело из керосинки в потолок, я уронил
револьвер.
   Тут грохот повторился. Снизу донесся тяжелый басовый
голос:
- Вот и я!
   Я повернулся к двери.

     Глава 4. ПРИ ШПАГЕ Я

В дверь стучали. Властно и повторно. Я сунул револьвер в карман
брюк и слабо крикнул:
    - Войдите!
   Дверь распахнулась, и я окоченел на полу от ужаса. Это был
он, вне всяких сомнений. В сумраке в высоте надо мною оказалось лицо
с властным носом и разметанными бровями. Тени играли, и мне
померещилось, что под квадратным подбородком торчит острие черной
бороды. Берет был заломлен лихо на ухо. Пера, правда, не
было.
   Короче говоря, передо мною стоял Мефистофель. Тут я
разглядел, что он в пальто и блестящих глубоких калошах, а под мышкою
держит портфель. "Это естественно, - помыслил я, - не может он в ином
виде пройти по Москве в двадцатом веке".
    - Рудольфи, - сказал злой дух тенором, а не
басом.
   Он, впрочем, мог и не представляться мне. Я его узнал. У меня
в комнате находился один из самых приметных людей в литературном мире
того времени, редактор-издатель единственного частного журнала
"Родина", Илья Иванович Рудольфи.
   Я поднялся с полу.
    - А нельзя ли зажечь лампу? - спросил
Рудольфи.
    - К сожалению, не могу этого сделать, - отозвался я, - так как
лампочка перегорела, а другой у меня нет.
   Злой дух, принявший личину редактора, проделал один из своих
нехитрых фокусов - вынул из портфеля тут же электрическую
лампочку.
    - Вы всегда носите лампочки с собой? - изумился
я.
    - Нет, - сурово объяснил дух, - простое совпадение - я только
что был в магазине.
   Когда комната осветилась и Рудольфи снял пальто, я проворно
убрал со стола записку с признанием в краже револьвера, а дух сделал
вид, что не заметил этого.
   Сели. Помолчали.
    - Вы написали роман? - строго осведомился наконец
Рудольфи.
    - Откуда вы знаете?
- Ликоспастов сказал.
    - Видите ли, - заговорил я (Ликоспастов и есть тот самый
пожилой), - действительно, я... но... словом, это плохой роман.
    - Так, - сказал дух и внимательно поглядел на меня.
   Тут оказалось, что никакой бороды у него не было. Тени
пошутили.
    - Покажите, - властно сказал Рудольфи.
    - Ни за что, - отозвался я.
    - По-ка-жи-те, - раздельно сказал
Рудольфи.
    - Его цензура не пропустит...
    - Покажите.
    - Он, видите ли, написан от руки, а у меня скверный почерк,
буква "о" выходит как простая палочка, а...
   И тут я сам не заметил, как руки мои открыли ящик, где лежал
злополучный роман.
    - Я любой почерк разбираю, как печатное, - пояснил
Рудольфи, - это профессиональное... - И тетради оказались у него в
руках.
   Прошел час. Я сидел у керосинки, подогревая воду, а Рудольфи
Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 24
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама