почти равный с бароном контроль над домом Бхарапутра. Вот уже двадцать лет
она - подруга барона. И теперь, похоже, она получает еще одно
вознаграждение. У группы Дюрона богатейший опыт, но они отказываются
заниматься пересадкой мозга. Это записано в первом контракте Лилли Дюроны
с домом Фелл. Но баронесса Бхарапутра, которой должно быть уже больше
шестидесяти, похоже, планирует в самое ближайшее время получить вторую
молодость.
- Ну дела, - пробормотала Куин.
- Значит, еще одна зацепка, - сказал Марк. - Тут такая чертова уйма
зацепок - настоящий перемет. Только вот главную лесу ухватить никак не
удается. Мне совершенно не понятно, зачем группе Дюрона прятать Майлза от
своих хозяев из дома Фелл. Но, судя по всему, именно это они и сделали.
- Если Майлз у них, - сказала Куин, закусывая губу.
- Если, - согласился Марк, но тут же снова приободрился: - Тогда
понятно, почему криокамера очутилась на Ступице Хеджена. Группа Дюрона не
пыталась спрятать ее от Службы безопасности. Она пыталась спрятать
криокамеру от других джексонианцев.
- Почти убедительно, - заметил Торн.
- Да. Почти. Так что вот как обстоят дела. Первая наша задача - войти
в пространство Архипелага Джексона через станцию барона Фелла. Капитан
Куин прихватила целый арсенал, чтобы разработать нам новые личности.
Обсуждайте свои идеи с ней. У нас на это десять дней.
Они разошлись, чтобы каждый мог самостоятельно обдумать ситуацию.
Ботари-Джезек и Куин задержались, глядя как Марк встает, пытаясь
расправить ноющую спину. Голова у него тоже ныла.
- Очень недурной анализ, Марк, - неохотно признала Куин. - Конечно,
если это не бред.
Кому как не ей судить. Марк искренне поблагодарил Элли. Он тоже молил
Бога, чтобы все это не оказалось бредом.
- Да... по-моему, он немного переменился, - заметила Элен. -
Повзрослел.
- А? - Элли окинула его взглядом. - Ага...
У Марка потеплело на душе...
- ...потолстел он, вот что.
- За работу, - прорычал Марк.
21
Скороговорки... Черные слова на бледно-голубом фоне... Что это было?
Какой-то курс ораторского искусства? Как трудно вспомнить. Нет, хотя он
ясно видит экран, но на экране нечто непонятное: "Сла... шла Саса...
сука!" Вздохнув, он попробовал еще раз. И еще раз... Язык, как старая
подметка. Почему-то - он не знает почему, но он должен, должен снова
научиться говорить. Пока запинаешься, как идиот, с тобой и обращаются, как
с идиотом.
"Могло быть и хуже. Гораздо хуже..." Он уже ест настоящую еду, а не
подсахаренную водичку или жиденькую кашку. Уже целых два дня сам принимает
душ и одевается. Теперь никаких больничных рубах. Ему выдали футболку и
штаны. "Как корабельный костюм". Приятно, что они серые. Да, приятно, но
тревожно. Потому что он не понимал, почему ему это приятно.
- Шла. Саша. По. Шоссе. И. Сосала. Сушки! Ха!
Он откинулся на подушки, задыхаясь, но торжествуя. И тут он увидел,
что за ним с улыбкой наблюдает доктор Вербена.
Все еще не отдышавшись, он вместо приветствия махнул ей рукой. Она
подошла и присела на краешек кровати. На ней привычный зеленый
хирургический костюм, а в руке какой-то мешок.
- Ворон сказал, что ты полночи что-то бубнил, - заметила она. - А ты
вовсе не бубнил, правда? Ты практиковался.
Он кивнул:
- Надо грить... Риказ... - Он прикоснулся к своим губам, потом обвел
рукой комнату. - Сполняют.
- Вот как? - Она насмешливо приподняла брови, но глаза смотрели
пристально и серьезно. Подвинувшись, она поставила между ними столик. -
Ну, садись, я принесла тебе игрушки.
- Торое децво, - мрачно пробормотал он, снова поднимаясь на постели.
Грудь все еще немного ныла. Ну что ж, по крайней мере он вроде бы избавлен
от наиболее отталкивающих аспектов своего детства. И что дальше? Второе
отрочество? Боже упаси. Может, через этот этап удастся перескочить.
"Почему меня так пугает отрочество, которого я не могу вспомнить?"
Он рассмеялся, когда она вытряхнула из мешка на столик детали
различного оружия.
- Тест, да? - Он начал собирать оружие. Парализатор, нейробластер,
плазмотрон, игольник... Засунуть, повернуть, щелчок, ударом вогнать на
место... Раз-два-три-четыре - и он выложил их рядом. - Кумуляторы пустые.
Не даете мне ружия, а? Эти - лишние. - Он сгреб с полдюжины запасных
элементов и ненужных деталей в отдельную кучку. - Ну вот. Теперь все.
И он довольно ухмыльнулся.
- Ты ни разу не направил их ни на меня, ни на себя, пока собирал, - с
любопытством отметила она.
- А? Не заметил. - Но он сразу понял, что так оно и было. Потом
неуверенно прикоснулся к плазмотрону.
- Когда ты это делал, у тебя ничего не включилось? - спросила она.
Он покачал головой, снова почувствовав бессильное беспокойство, но
тут же оживился:
- А седня утром спомнил. Фанной. - Стоило только попробовать говорить
быстрее, как слова отказывались повиноваться и путались.
- В ванной, - перевела она, подбадривая его. - Расскажи-ка. Попробуй
говорить медленно.
- Медленно. Это. Смерть, - четко произнес он.
Она только моргнула:
- Ладно. Все равно расскажи.
- А. Да. Будто я маленький. Еду рхом. Старик тоже. Ферх на гору.
Хлодно. Лошади... пхтят, как я. - Даже самого глубокого дыхания ему не
хватало. - Деревья. Гора - две, три, росли деревьями - и единились новыми
пластиковыми трубами. Ведут к домику внизу. Деда доволен... тому что трубы
эф-фективны. - Он постарался выговорить последнее слово полностью - и у
него получилось. - И люди тоже довольны.
- И что они делают в этой сценке? - озадаченно спросила она. - Те
люди.
Он снова представил себе картинку: воспоминание о воспоминании.
- Жгут дерево. Делают сахар.
- Получается бессмыслица. Сахар получают в биокотлах, а не сжигая
деревья, - сказала Вербена.
- Деревья, - уверенно возразил он. - Коричневые сахарные деревья.
Выплыло еще одно туманное воспоминание: старик отламывает кусочек
чего-то похожего на бежевый песчаник и кладет ему в рот попробовать. Он
ощущает прохладное прикосновение узловатых старческих пальцев, сладость с
привкусом кожи и лошадей. "Это было на самом деле. Деда". Но он
по-прежнему не мог вспомнить никаких имен.
- Горы мои, - добавил он. Почему-то от этой мысли стало грустно, хоть
и не понятно почему.
- Что?
- Собственность. - Он мрачно нахмурился.
- Еще что-нибудь?
- Нет. Все.
- А ты уверен, что все это тебе не приснилось?
- Нет. Фанной, - твердо повторил он.
- Очень странно. Это-то вполне понятно. - Она кивнула на собранное
оружие и снова сложила его в мешок. - А то, - мотнув головой, она
обозначила его рассказ, - не укладывается. Деревья из сахара, сдается мне,
похожи на сказку.
"Не укладывается куда?" В порыве отчаяния он схватил ее за руку и
умоляюще выговорил:
- Не кладвается куда? Что ты знаешь?
- Ничего.
- Ненчего!
- Мне больно, - спокойно сказала она.
Он сразу выпустил ее руку, но настойчиво повторил:
- Ненчего. Что-то. Что?
Вздохнув, она закончила укладывать оружие и пристально посмотрела на
него.
- Мы и правда не знаем кто ты. А еще точнее - не знаем, который из
двух.
- Есть выбор? Скажи!
- Ты на... опасном этапе выздоровления. Амнезия после криооживления
проходит обычно не сразу. Типичная кривая Гаусса. Сначала понемногу, потом
все больше. А потом снова очень мало. Несколько последних пробелов могут
остаться на годы. Поскольку у тебя не было серьезных повреждений черепа,
мой прогноз - что ты в конце концов восстановишь личность полностью. Но...
Очень страшное "но". Он умоляюще посмотрел на нее.
- На данном этапе криооживленный настолько жаждет вернуть свою
личность, что может подобрать неверную и начать собирать свидетельства
вокруг нее. И тогда придется потратить несколько месяцев, чтобы снова все
исправить. В твоем случае присутствуют некоторые дополнительные факторы и
подобный поворот событий вполне возможен. Я должна быть очень-очень
осторожной, чтобы не сказать тебе что-то, в чем я не уверена полностью. А
это трудно, потому что я тоже гадаю - и так же настоятельно, как ты. Мне
необходима уверенность, что все твои воспоминания действительно исходят от
тебя, а не подсказаны мною.
Он разочарованно вздохнул и откинулся на подушки.
- Но существует возможность ускорить процесс, - добавила она.
Он снова стремительно сел:
- Какая? Гри!
- Существует препарат, который называется суперпентотал. Одна из его
производных применяется как успокоительное при душевных расстройствах, но
в основном его используют как средство для допросов. Называть его
"сывороткой истины" неверно, но непосвященные настаивают на таком
наименовании...
- Я... знаю спертотал.
Он нахмурился. С суперпентоталом связано что-то важное. Что именно?
- Он действует очень расслабляюще, а иногда у пациентов после
криооживления включает механизмы воспоминаний.
- А!
- Но он вполне может поставить в неловкое положение. Под его
воздействием люди охотно говорят все, даже самое потаенное, даже очень
личное. Врачебная этика требует, чтобы я тебя предупредила. А еще у
некоторых к этому препарату аллергия.
- А где... вас научили... чебной этике? - с любопытством спросил он.
Как ни странно, она поморщилась, а потом, пристально глядя на него,
сказала:
- На Эскобаре.
- А мы сейчас?
- Пока мне не хотелось бы говорить.
- Как это может портить мою память? - возмутился он.
- Наверное, я уже скоро смогу сказать, - успокоила она. - Совсем
скоро.
Он стиснул зубы и глухо застонал.
Вербена вытащила из кармана небольшую белую наклейку.
- Протяни руку. - Она приложила наклейку к сгибу его локтя, объяснив,
что это проверка на аллергию.
- Судя по тому, что мне известно о твоей работе, у тебя высокий шанс
иметь аллергию. Искусственно вызванную.
Отклеив нашлепку, она пристально посмотрела на его руку. Там
появилось розовое пятнышко, и она нахмурилась, с подозрением спросив:
- Зудит?
- Нет, - соврал он, сжимая вторую руку в кулак, чтобы не начать
чесаться. Препарат, который вернет память! Ему он просто необходим.
"Побледнее, чтоб тебя!" - мысленно приказал он розовому пятнышку.
- Кажется, у тебя наблюдается повышенная чувствительность.
- Ну, пжалуссста!
Она с сомнением покачала головой.
- Ну, ладно... Что нам терять? Сейчас вернусь.
Очень скоро она принесла два инъектора и положила на столик у
кровати.
- Это - суперпентотал, а это - нейтрализатор. Сразу же скажи, если
вдруг почувствуешь себя как-то странно, может быть, появится зуд или
трудно станет дышать или глотать, или язык начнет отниматься.
- Уже тнялся, - пробурчал он. - Ткуда смогу знать?
- Сможешь. А теперь просто ляг и расслабься. Скоро будешь вроде в
полусне: тебе покажется, что ты паришь в воздухе. Считай обратно с десяти.
Ну, начали.
- Десс... Вять... восьми... Семь. Шесть. Пять, тыре, три-два-дин. -
Никакого полусна: он напряжен, нервничает и расстроен. - Это тот прат?
Его пальцы сами забарабанили по столику. Звук неестественно громкий.
Все предметы в комнате видятся слишком резко, слишком четко. Лицо Вербены
- незнакомое и жуткое - какая-то белая маска. И эта маска угрожающе
придвигается.
- Твое имя? - прошипела она.
- Я... я... йа-йа... - Язык не слушался.
- Странно, - пробормотала маска. - Давление у тебя должно бы
