ряд. И покуда мы здесь трудимся над этими темами, ты надеешься, что уй-
дешь из жизни победителем, благодаря "седьмой роте", твоей главной силе;
в это время, покуда ты пьешь, Болтов подослал, наверное, к нашим солда-
там своих агентов, и войска уже, наверное, не повинуются нам. Противная
фигура этот Болтов. Это - расстрел, а я не люблю расстрела. В то время,
когда складывался мой характер, я избегал, стоя в оппозиции царскому
правительству, знакомства с его расправами. Единственный человек, кото-
рого я расстрелял бы, это - Болтов.
...............
В непроглядной, в безлюдной ночи, темнота которой казалась вечной,
как чернейший сон, темнота которой казалась сосредоточенной, как эссен-
ция, залившая город, - в этой южной ночи Болтов с Козодоевым, тяжело
пробивая ее, как волнорезы, долго пробирались к цели.
Еще издали в темноте и молчании раздавленного ночью, залитого черно-
тою пути слышалось живое биение машины. Это единственная в городе рабо-
тала электростанция завода сельско-хозяйственных машин.
Дом союза металлистов, помещавшийся во дворе завода, был наполнен ед-
кой электрической пылью. Из окон вырывался свет его струи, скрещиваясь,
как клещи, скусывали столбы, стропила и заборы. Все это предстало Болто-
ву за поворотом к заводу.
После тревожного вопроса: "Кто идет?", после внимательного осмотра
рабочим стоявшего в патруле.
Заседание.
Тревожно.
Решительно.
- Товарищи, мы кругом опутаны белогвардейской интригой.
Как машет он выросшей до половины зала рукой. Должно быть, молотобо-
ец. Как вздыбил он руку и взволнованно кричит:
- Они воспользовались несознательностью мобилизованных шкурников. Все
завоевания Октябрьской революции...
Болтов прошел в дверь с надписью "Заводской Комитет" и очутился в
душной желтой пыли, в синем всепроникающем махорочном дыму, в смеси ок-
рашивающей зеленью знакомые, но искаженные напряжением лица.
Он вытер со лба мгновенный пот, выступивший от духоты, и уже барах-
тался, уже отпихивал, уже перебрасывал Козодоеву исступленное кружение
вопросов: "Ну, что? как? где?".
И через несколько секунд, выбившись из этого смерча, Болтов увидал,
что ребята куда-то схлынули, очевидно в зал заседания, сообщить о его
приходе президиуму собрания.
Болтов, уже овладев волнением в комнате, уже превозмогши его, спокой-
но попыхивал папиросой, и его собеседнику товарищу Рыжову, председателю
завкома, бил в лицо с хорошо слаженного бушлата крепкий запах влажной
морской ночи.
- Мне скоро? - спросил Болтов.
- Минут через десять. Договорят.
В комнате свежело.
- Ну, как ребята? Не дрейфят?
- Это кто, наши рабочие? - спросил вместо ответа Рыжов и разговор
круто перешел к тому, что гвоздем стояло в голове у Болтова независимо
от мятежей, волнений, передряг...
- Как правишь, управляющий заводом? - спросил Болтов. - Вы вообще от-
чета кому-нибудь сведения даете? - Работа есть?
- Мы прямо в Губисполком, у нас вроде кооператива, да только заказов
мало.
- Кооператив... - задумчиво протянул Болтов и нахмурился.
- Ты что же, братишка, или в Совнархоз хочешь? - полюбопытствовал Ры-
жов, но потрясение стены, за которой грохнули рукоплескания, не дало
Болтову ответить.
- Товарищ Болтов - в зал!
---------------
Болтов командовал:
- Всех на три взвода: Рыжову, Козодоеву, мне. Вооруженных мне. Ос-
тальных Козодоев ведет на пристань вооружать. Это заместо резолюции.
Он быстрой развалкой вышел на лестницу, по лестнице вниз.
Во дворе, где электрический свет из окон бил струями, уже грудились
темные хрипевшие придушенным разговором массы.
- Куда ты, деточка? - спросил Северов маску из белил и кармина, за-
держав ее в коридоре и едва шевеля мертвыми губами.
- Миленький, хорошенький Юрочка, дай триста рублей.
- Хищничаешь. Зачем тебе?
Северов едва ворочал опухшим языком.
- Дорогой, я завтра за мукой посылаю. Мука - четыреста рублей пуд. У
меня есть сто рублей.
Она вдруг вся выстволилась и, как теплый ствол, прижавшись к смягчев-
шему Северову, искусно выпила его губы.
- Хочешь?
- Не могу. Импотент.
- Как-нибудь... Я знаю... как...
- Я знаю, как это называется. Нет, деточка! А денег у меня нет. Ни-
когда не бывает. Я сейчас пойду и возьму для тебя у Калабухова. Триста
рублей. Подожди.
Он вернулся.
- На, золотая.
Бумажки пропали в ажурном чулке.
- Старо это. Со времен финикиян в чулок прячете. Хотя, чорт знает,
может быть тогда чулок не было. Но это возбуждает. Пойди, позови Сила-
евского. Можешь сказать ему, что в голове командующего зреют благие мыс-
ли.
Северов взглянул вдоль по коридору. Калабухов куда-то бежал и крикнул
издали назад:
- Я к телефону.
- Знаю, известия. Позови мне, детка, Силаевского.
И Северов поволочился в свой кабинет.
Силаевский вошел без френча, он не садился.
- В голове командующего благие зреют мысли, но помните, Силаевский,
что то, что я сейчас говорю, я говорю и допускаю в состоянии невменяе-
мости. У меня любопытство. Вы ничего не понимаете?
- Ничего! - гаркнул вдруг Силаевский.
- Вот, застегните брюки - "пусть молчат твои чакчиры", это батенька,
из Кузмина. Слушайте начальство!
Вместе с коридорным вихрем вошел, шатаясь, Калабухов. За ним дамы и
тапер.
- У-мер-ла.
- Я знаю, Алеша, - вдруг мягко промямлил Северов. - Товарищ Силаевс-
кий, слушайте распоряжения командующего армией.
Калабухов вытянулся, вытянулся Силаевский. На темном диване словно
черным пламенем, горел Северов.
- Садитесь и выпьем.
Дамы, видя что напряжение как будто разряжено и начинается их время,
обе, сев около Калабухова, обняли его.
- Милые барышни, - сказал Калабухов, - вы огорчены, что мы с Северо-
вым мало обращаем на вас внимания. Перед вами экземпляр дружбы. Но мне
хочется посмотреть - -
Он встал к окну и смотрел на разбросанные в котловине редкие огни го-
рода, которые заставляли думать о его призрачной грандиозности.
...............
- Сейчас же поезжай, Силаевский, - начал Калабухов, - в гостиницу и к
братве на вокзал. До утра пусть будет порядок. Иди.
- Товарищ Калабухов...
- Иди, - приказал Калабухов.
Словно раскололась рюмка, звякнули шпоры.
- На, Юрий Александрович. Это я написал в будке, когда звонил в
больницу о Елене. Лакеи... все там сидят около будки. Я им приказал не
приходить сюда, но пошли за ними девицу; надо расплачиваться.
Северов взял записку.
"Единственному земному другу Северову.
Ты изменил. Культура - гордость. Будем гордиться и фанфаронить".
Они вышли все вместе. Лакеи опасливо закрыли за ними дверь. На улицах
был сырой бархат. Одна девица села на извозчика. Другая пошла с Северо-
вым. Пройдя с ним несколько шагов, Калабухов отстал. Они шли, и лица их
оглаживал влажный бархат.
- Ты слышала выстрел? - спросил Северов костяным голосом.
- Кто идет? Стой!
Северов узнал голос Болтова. -
ЭПИЛОГ.
Дело революционного военного трибунала N-й армии о контр-революцион-
ном мятеже левых эс-эров, А. К. Калабухова, В. С. Силаевского, со-
чувствующего той же партии Ю. А. Северова и других заключает в себе око-
ло трехсот листов. В тексте повествования нам приходилось неоднократно
ссылаться на указанное дело Ревтрибунала. Оно же проливает свет на пос-
ледние дни наших героев.
---------------
Из стенограммы допроса председателем губернской чрезвычайной комиссии
т-щем Болтовым гражданина Северова.
С е в е р о в: Я мог бы не отвечать на все заданные Вами, гражданин
председатель, вопросы. Дело ясно и без моих показаний. Но меня увлекла
мысль сохранить для будущего всю выразительность нашей жестикуляции. У
меня есть утешительное в моем положении соображение о ценности нашей
эпохи в истории, а, стало быть, и о ценности тех, кто эту эпоху делал.
Вы спрашиваете, сочувствую ли я партии левых социалистов-революционеров
и какой партии сочувствую вообще?
Я знаю, что будет и социализм, и коммунизм, и, вышелушивая основное
ядро из мякоти всяких идеалистических и агитационных словоточений, пони-
маю, что большевики ведут Россию и человечество к иному, некапиталисти-
ческому, более совершенному хозяйствованию. Стало быть, я верю в неиз-
бежное ваше торжество и думаю также, что от этого торжества будет легче
и лучше большей части населения земного шара. Отвечу: Ну, и торжествуй-
те! Исполать вам.
Я бы с удовольствием принял участие в этом торжестве, но в настоящее
время у меня нет ни желания, ни сил, - я сознаюсь, - принимать участие
во всей этой, в сущности мышьей, грызне, которая, вероятно, называется
планомерным разрушением старых форм жизни, ибо меня лично ни в какой
степени не интересует судьба рабочего класса и им ведомого человечества.
Я назвал бы себя социалистом-индивидуалистом, бесплодным социалистом.
Вы разрешите, гражданин Болтов, слегка уклоняться мне, ибо я надеюсь,
что ваша стенографистка оставит мне в утешение до моей скорой смерти
несколько ценных мыслей. И кстати разрешите мне проверить стенограмму*1.
Тов. Б о л т о в: Пожалуйста, я слушаю. Копия стенограммы Вам будет
прислана в камеру.
С е в е р о в: Итак, мне глубоко безразлично устроение пролетарских
дел. Но в вас, в коммунистах, - привлекательная, прямо-таки волнующая
черта: очищенная воля к власти. Власти мешают национальные, имуществен-
ные и всякие иные скрепления, которыми человечество нелепо дробится на
мизерные, незавидные для настоящих честолюбцев куски. Если властвовать,
так над планетой. Вы меня извините, мне несколько смешно, что этот вели-
колепный материал о властнических тенденциях я развертываю перед предсе-
дателем провинциальной чрезвычайки. Это - следствие моей формальной при-
частности _______________
*1 Копия стенограммы, действительно, очень тщательно выправлена рукой
Ю. А. Северова. к партии, в коей равнодействующая похожа на большое чер-
нильное пятно.
Теперь - о себе лично, ибо на вашем лице я вижу законное нетерпение.
Физически я - развалина. Вероятно поэтому я попытался вытаскивать из ог-
ня каштаны чужими руками, вмешался в кашу, заваренную Калабуховым, и с
его помощью заканчиваю тридцатитрехлетнюю волынку, начатую синодским чи-
новником Александром Феофилактовым Северовым и его достоуважаемой супру-
гой, имя которой я забыл.
Я живу вспышками сознания. Один, не весьма грамотный поэт в каком-то
провинциальном сборнике, недавно мною прочитанном, написал:
Осталась одна отрада
Стихи, кокаин и шприц.
Ваш тюремный врач, который написал на моем свидетельстве morphinismus
et neurastenia знает, что у меня отрад, максимум - одна. Впрочем, мне
трудно говорить. Разрешите дать мне письменное показание и на это время
разрешите пользоваться мне моим средством.
Тов. Б о л т о в: У нас гражданин считаются недопустимыми письменные
ответы, но ваше дело ясно и нам требуются только объяснения очень "инте-
ресных" ваших поступков. Допустить вам ваше лекарство я не могу, но
пришлю врача. -
---------------
Из речи тов. Болтова на заседании Трибунала N-ой армии:
Мне было не так легко, товарищи, простому, неграмотному матросу, ра-
зобраться в этом деле. Положение города, когда я вступил председателем
чрезвычайной комиссии было такое, что надо было просто расстрелять всех
участников Калабуховского восстания. Это было очень легко сделать, това-
рищи. Но мне показалось необходимым посильно разобраться в деле, тем бо-
лее, что сам главный участник восстания и его предводитель, уйдя из рес-
торана, где он кутил целую ночь с проститутками и своими соратниками,
застрелился где-то под забором. Это давало возможность не опасаться ни-
каких вспышек.
Обстоятельства дела показали мне, товарищи, что и Калабухов был
только орудием в чьих-то руках.
