На что опирался Калабухов? Выразителем чьих стремлений он являлся?
Он, товарищи, вел за собою, как, может быть, и вся его партия, ту
часть разнузданной солдатчины и матросни, - остатков войны, - которые
видят в войне легкую наживу. Мы, к сожалению, не можем допросить в Три-
бунале, перед всем этим тысячным собранием товарищей красноармейцев быв-
шего штабс-капитана Северова, второго, скрытого, но более ехидного гла-
варя налетевшей на наш город банды. Он сидит в сумасшедшем доме и дни
его сочтены. Но мне хочется показать яркую картину его душевных пережи-
ваний и вот, товарищи, разрешите мне прочитать одно из его писем ко
мне... (Читает.)
"...Я не верил в успех нашего сумасшедшего предприятия, я даже не
знал, что мы предполагаем делать. Остаться с нашей армией посреди
большевиков и чехо-словаков ни туда, ни сюда, - это значит быть смятым;
пробиваться на Туркестан и в Персию, - бесцельно, во-первых, во-вторых,
означало хотя бы временный блок с контр-революционным уральским каза-
чеством, что было совершенно неприемлемо прежде всего для Калабухова.
Перейти на сторону белых не хотел и я. У меня для этого не хватало пафо-
са. Говорить безграмотную чепуху с убеждением и убедительностью, - слуга
покорный. Я не генерал, я всего только штабс-капитан, т.-е. имею право
на присвоенный обер-офицерам здравый смысл. У меня его хватило как раз в
той степени, чтобы показать всю несостоятельность обычных предположений
о целях нашего восстания. Меньше же всего поймут в нем те, против кото-
рых оно направлено. Мне не хочется писать о вас резкостей..."
Вот, товарищи, какие мог дать объяснения своим поступкам этот чело-
век. Такие же мудреные слова он придумывает и для других. (Читает.)
"...Несчастный Калабухов. В мирное время он стал бы хорошим препода-
вателем русского языка и литературы в гимназии. Для этого у него были и
знания, и вкус, и мягкость, и прирожденный такт. Но этот человек был три
раза ранен в минувшую войну, а то обстоятельство, что в 12-м году он был
в гимназическом эс-эровском кружке, заставило его сосредоточить огромную
неразумную волю на продолжении своей политической карьеры. По милости
вашей, гражданин Болтов, я, вероятно, не буду рассказывать своим внукам
о том, как в памятную мне ночь уходил в темноту этот сгусток воли, я как
я, услышав вдалеке выстрел, на тридцать третьем году своей жизни понял,
что такое грех. Живи, сознавая и не действуй. Это, впрочем, учение гре-
ческой трагедии, истинный герой которой - неподвижность, о чем вам едва
ли известно. Неподвижен и я. И вы будете переставлять мои ноги, когда
поведете меня на расстрел.
Стоило Калабухову двинуться - он стал отцеубийцей, а после этого даже
сам не заметил, будучи слеп, как судьба, что умертвил свою невесту, Еле-
ну Александровну Карташову. Калабухов разыграл свои дни на кровавых под-
мостках войны и революции, и - ищите сами поучительные выводы для себя,
для друзей и потомства..."
Я бы ответил гражданину Северову, что все, кому нужно искать поучи-
тельные изречения, не обратятся к его письмам. Они обратятся к поступкам
его бывших, обманутых им, сообщников Силаевского, Григорова и других, в
самом начале суда над ними, до того еще, когда оказалось необходимым по-
садить их начальника по решению коллегии экспертов в сумасшедший дом,
заявивших о своем горячем желании искупить на фронте свою вину перед ре-
волюцией. А я, товарищи, могу рассказать вам о том, как этот Северов
елозил передо мной на коленях уже перед самой передачей дела в Трибунал,
умоляя не расстреливать его, не оставлять в одиночке, а перевести в об-
щую камеру и со слезами прося, чтобы я прислал к нему врача впрыснуть
морфий. Мне, товарищи, по роду своей работы приходится видеть много
страшных и гнусных вещей. Да и вы на войне видели тоже не одни только
цветочки и ягодки. Но, товарищи, за последнее свидание с Северовым я
содрогался, а он кричал: - "Не смотрите на меня, как на гада"!
---------------
Вырезка из газеты.
...Советская Республика крепнет. По решению нашей Губернской Чрезвы-
чайной Комиссии дело о контр-революционном мятеже Калабухова, Северова и
других было разрешено не слепо карающим мечем Чрезвычайной Комиссии, а
послужило материалом для законного судебного разбирательства Ревтрибуна-
ла N-й армии.
За четыре дня процесса перед тысячной аудиторией, главным образом,
красноармейской, прошли эти "герои" контр-революции. Вот перед вами Се-
веров, которого пришлось увезти в лечебницу для умалишенных, с первого
же заседания "заживо-разложившийся", по меткому выражению Председателя
Губернской Чрезвычайной Комиссии тов. Болтова, - тип кадрового офицера.
Вот вам группа обвиняемых, осознавших необходимость стать честными граж-
данами Республики труда, из которых только двоих, двух матросов знамени-
той седьмой роты карающая рука пролетарского правосудия наказала
смертью, несмотря на их внешнее якобы раскаяние. Они были пойманы во
время грабежа народного имущества. При взгляде на честное лицо бывшего
унтер-офицера Силаевского, изборожденное шрамами проклятой империалисти-
ческой войны, на мощные фигуры пролетариев и беднейших крестьян - Григо-
рова и других, становится ясно, что все они исполнят свой долг.
Мы создаем железную Рабоче-Крестьянскую армию. Мы одерживаем победу
за победой над наймитами иностранного капитала - чехо-словаками. Наши
красные бойцы, готовящиеся к утверждению торжества мировой революции,
многому научились на этом процессе.
Уходя, слышались речи:
- Вот так главари контр-революции!
И было презрение в этих словах.
Таков результат этого дела, в котором Советская Республика показала
свою мощь, уменье карать и миловать, отличать правого от неправого и
вселить уверенность в сердца всех честных граждан, что такие лоцманы,
как красный матрос тов. Болтов, сумеют вывести государственный корабль
Трудовой Республики к желанным берегам мировой революции.
1919-1922
Москва - Серебряный Бор.
