Опираясь на сильную руку Конвэя, она подала мне кончики пальцев
и сказала:
- Постарайся хотя бы один-единственный раз не быть
смешным.
Хорошенькое напутствие! Что до Рауля, то он пожал мне руку
так, что я едва удержался от крика.
- Когда вернешься,- сказал он,- при всем наряде выбью
зубы.
По-моему, он хотел довести меня до обморока. Конвэй на
полголовы выше меня и весит на пятнадцать килограммов больше,
и, даже вооруженный дубинкой, я не Смог бы с ним оправиться. В
довершение всех бед один из операторов телевидения с камерой и
микрофоном фиксировал нашу приятную беседу.
- Что такое, сеньор Конвэй? Какое-нибудь недоразумение? -
с жадным любопытством спросил он.
- У нас с сеньором Суаресом есть одна неразрешенная
проблема,- ответил Конвэй, заодно пользуясь случаем
продемонстрировать телезрительницам свои великолепные зубы.- Мы
решим ее, когда он приземлится.
- О Рауль!- по-кошачьи ластясь к нему, промурлыкала Паула.
Так вот какой финал меня ждет -больница! Совсем упав
духом, я побрел к "Конкистадору". Когда за моей спиной закрылся
люк корабля, воцарилось безмолвие. Я окинул кабину взглядом.
Она абсолютно ие соответствовала общепринятому представлению о
кабине межпланетного корабля и походила скорее на уютный бар
комфортабельного бунгало. Как мне и рекомендовали руководители
проекта, я сразу же подошел к иллюминатору, чтобы через него;
попрощаться с провожающими. Замигала сигнальная лампочка - и
космодром за иллюминатором вдруг исчез. На его месте я видел
теперь какое-то пятно,, удалявшееся от меня с
головокружительной скоростью. Меня запустили!
- Как дела, Суарес?- зазвучал из динамика голос Мендиолы.
- Великолепно! - И я повернулся к динамику лицом, зная,
что это облегчит работу скрытым телекамерам, которые передавали
мое изображение на экраны всех телевизоров страны.- Ощущение
такое, будто летишь через океан в пассажирском лайнере.
Я прошелся по кабине и, чтобы убедить земных телезрителей,
а заодно и самого себя в том; что я абсолютно спокоен,
попытался было достать сигарету, но мои пальцы, сведенные
судорогой страха, не удержали ее. Я наклонился, чтобы ее
поднять.
Вот тогда это и произошло.
Я всегда был неуклюж и, должно быть, в этот момент
нечаянно задел головой какую-то деталь корабля, которой
касаться не следовало. Во всяком случае, впечатление было
такое, будто корабль вдруг растаял вокруг - серая пустота, а
сам я, вертясь, падаю: в какой-то туннель.
Я закричал - и не услышал своего крика, хотел
пошевелиться-и не мог, а только вертелся и вертелся.
- Вы падаете, Суарес! - панически завопил динамик.
- Ч-что происходит?
-.Нарушение равновесия - вы же нас об этом предупреждали,-
не совсем понятно для меня выразился Мендйола.-Сохраняйте
спокойствие! Ваша смелость известна всем. Сейчас вступит в
действие система мягкой посадки, смонтированная под вашим
руководством.
Я вцепился руками в подлокотники: корабль снова возник из
небытия, а я сидел в кресле и ждал удара...
"Конкистадор" падал. Если на первом этапе развития
космонавтики, с горечью подумал я, почти все неудачи пришлись
на долю американцев, то теперь настал мой черед. Мой-и Машины.
Нашла кого выбрать, черт бы ее побрал!
Еще секунда-и я сломаю себе шею. Особенно это меня не
огорчало: лучше погибнуть сейчас, в ореоле славы, а не после
благоприятного приземления, когда шею мне сломает Конвэй, а тип
из телевидения сделает это приятное зрелище достоянием
миллионов;
Но удара, которого я с замиранием сердца ждал, так и не
последовало. "Конкистадор" мягко опустился на поле космодрома.
Люк открылся, и не успел я выбраться наружу, как в объятиях у
меня оказалась Паула (я не мог поверить своим глазам) -Паула,
плачущая слезами радости и осыпающая меня поцелуями. Паула меня
целовала!
- Любимый, как ты мог сохранять такое спокойствие?
- Спокойствие? - переспросил я.
- Вы были правы, Суарес,-удрученно сказал Мендйола.-
Равновесие действительно оказалось неустойчивым и наши-техники
это просмотрели. Вы, любитель, преподали нам урок: ускорение и
в самом деле было слишком большим.
Все это звучало несколько странно. Озадаченный, я спросил:
- О нем вы говорите, полковник?
- О неисправности, на которую вы указали .нам неделю
назад, при расчете орбит и проверке системы приземления.
- К-как...- начал я и замолчал, увидев Конвэя. Что ж,
подумал я, раз уж мне не уйти от горькой моей судьбы, то хоть
встретить ее надо с достоинством. Тем более что Паула вдруг так
переменилась, стала нежной и любящей (не иначе как от
переживаний из-за неудачного запуска)--и я просто чувствовал
себя обязанным оказать хоть какое-то сопротивление..
Зажмурившись и ;сжав кулаки, я шагнул к Конвэю...
- Не бей! - смешно взвизгнул Рауль.-Хватит.вчерашнего!
И тут я открыл глаза и увидел, что на щеке у него огромный
синяк, которого несколько минут назад, перед- стартом
"Конкистадора", не было и в помине. Я подумал, что у меня
галлюцинации.
-Ты меня прощаешь?-робко спросил греческий полубог. Я
молча протянул ему руку, и он, явно не ожидавший, что все
обернется так хорошо, подобострастно поблагодарил и заспешил
прочь.
Влюбленно глядя на меня, Паула повисла на моей руке.
- Как мило, что ты послушался меня и не стал его бить, как
обещал перед стартом, на глазах у телезрителей!
Я проглотил слюну и промолчал - лучшее, что я мог сделать
в этой ситуации.
Под эскортом, ограждавшим нас от проявлений буйного
энтузиазма толпы, мы прошли к машине. Кроме меня и Паулы, в нее
сел Мендиола.
- Поехали,- сказала Паула.
- Куда?-спросил я.
- Как куда? Домой, конечно,-улыбнулась Паула, а потом
произнесла фразу, взрывом бомбы прозвучавшую в моих ушах: - К
папе-ведь ему не терпится. поскорее обнять тебя!
Всем нам доводилось слышать: безумцы не сознают,. что они
безумцы. Но мой случай был иной. Хотя характер мой оставлял
желать лучшего, рассуждал я совершенно здраво, однако я видел
перед собой дона, Мануэля Баррьоса, доктора механопсихологии,
скончавшегося в день, очень похожий на этот, ровно год. назад,
12 ноября в 21 час 50 минут. Тогда, после гриппа, продлившегося
несколько дней, доктор в сопровождении Паулы, своего друга,
писателя Лукаса Флореса, и меня вышел подышать воздухом в сад.
Потерявший управление грузовик повалил забор, раздавил доктора,
сломал ногу Флоресу, и только мы с Паулой каким-то чудом
остались целы и невредимы.
И вот теперь, попрощавшись с Мендиолой и.направившись
вместе с Паулой к ней домой, я увидел там Мануэля Баррьоса,
абсолютно здорового, улыбающегося и живого. Увидел - и не упал
вобмерок, хотя потерял на какое-то время дар речи.
-Я следил по телевизору за каждым твоим движением, мой
мальчик,- сердечно сказал доктор,- и мне стало как-то не по
себе, когда ты наклонился, чтобы продемонстрировать
правильность своей теории.
-- Я вовсе не пытался...-начал я-и умолк. У меня мелькнула
одна мысль...
"Двойники!"
Нечто из прочитанного, нечто из книг любимого моего жанра
вдруг выплыло из глубин сознания. "Двойники! Параллельные
вселенные!" Скажете-слишком фантастично? Это же подумал и я - в
первый момент. Но мы, энтузиасты научной фантастики, всегда
готовы счесть фантастическую посылку правилом той игры, принять
участие в которой приглашает нас автор, так что мне было легче
допустить такую возможность, чем кому-нибудь другому.
Я изобразил на лице, улыбку.
- Простите, доктор, после полета я, кажется, стал хуже
соображать: почему вы не проводили меня на космодром?
- Но ведь ты же знаешь, что у меня никак не проходит
грипп, - удивленно проговорил доктор.
- Ах да, грипп...- Я закусил верхнюю губу.- А какой у нас
сегодня день?
Паула была уже рядом, снедаемая заботой и любовью-
чувствами, абсолютно немыслимыми у Паулы, которую я знал.
- Как ты себя чувствуешь, любимый?
- Хорошо, Паула. Так скажите же, доктор. Сегодня у нас...
- Двенадцатое ноября.
Не переводя дыхания, я спросил:
- Какого года?
-- Адольфо!..
- Какого года, доктор?
- Ну, конечно, две тысячи второго!
Я пошатнулся: ведь в кабину "Конкистадора" я вошел
двенадцатого ноября две тысячи третьего года!
Я постарался, чтобы они забыли о вопросах, которые не
могли их не встревожить, а потом с этой новой Паулой, столь,
непохожей на прежнюю, мы пустились в идиллическую прогулку по
улицам между рядами швейцарских домиков.
Если бы полковник Мендиола не стал после моего возвращения
говорить об Адольфе Суаресе как авторитете в космонавтике, если
бы Рауль Конвэй не обнаружил страха перед кулаками того же
Адольфо Суаре-са, если бы Паула держалась со мной так же
холодно и пренебрежительно, как и раньше, я бы мог подумать,,
что я просто перенесся в прошлое. Но поскольку прежняя Паула
отличалась от Паулы, которая держала меня под Фуку сейчас, а
сам я, по-видимому, тоже не был копией Адольфо Суареса,
которого она провожала в полет на корабле системы
"Сотрудничество", я пришел к выводу, что каким-то необъяснимым
путем я оказался на планете-двойнике, вроде той, которую описал
один научный фантаст, описал,, гордясь своей выдумкой. Только
выдумка ли это? Как сказать! Еще вопрос, можно ли выдумать то,
чего не бывает, или же все, что живет в воображении, существует
и где-то во Вселенной.
Похоже, что новый Адольфо очаровал новую Паулу. Она была
нежна и общительна, и, даже не заикнувшись о своих подозрениях,
я узнал из ее уст все о самом себе.
Двойник мой, как выяснилось, был субъектом достаточно
неприятным - тщеславный, капризный, себялюбивый всезнайка,
прекрасно владевший дзюдо и подчинивший себе бедную Паулу; он
относился к ее внешности.
Что касается Конвэя, то он, как выяснилось, осмелился
флиртовать с Паулой, и накануне полета мой двойник отлупил его
и пообещал, что после полета от него вообще останется мокрое
место.
Мы с Паулой гуляли, и я узнавал о своем двойнике все
больше и больше нового- Стало ясно, что по складу характера и
интересам мы с ним прямо противоположны. Одинаковым у нас был
только текущий счет. Как я на Земле I (назовем это так) вечно
был без гроша в кармане, потому что не умел зарабатывать, так и
мой двойник на Земле II страдал хроническим безденежьем-потому
что был азартным игроком и все заработанное, спускал
электронным игральным автоматам.
И Паула (точнее сказать, Паула II)не слишком напоминала
мою Паулу. Внешне обе они были похожи ;
друг на друга как две капли воды: те же медно-красные
локоны, те же черные глаза и сочные губы, те же прекрасные
длинные ноги. Но Пауле II красота не вскружила голову - быть
может, потому, что этого не допустил мой двойник. Будь у Паулы
I ее мягкость, сердечность и доброта, она. стала бы лучшей
женщиной Земли.
И к величайшей моей радости, оказалось, что такой жалкий
тип, как .я, удивил и очаровал Паулу II!
Я находился на Земле II, и мне предстояло прожить год,
который я уже прожил и события которого знал назубок: ведь я
готовился к телеконкурсу на эту тему.
Паула укусила меня за кончик уха.
Я поцеловал ее в кончик носа.
Голова закружилась... Я был не на Земле II, а в кущах рая.
- Который час, любимая?
- Девять сорок.
- Мы еще...
- Девять сорок!-воскликнул я, падая с облаков.-- С твоим
отцом вот-вот случится беда! Бежим!
