калеки это ссылка.
- Так он захотел. Предпочитает жить в своем углу...
Сюда.
Шамбон осторожно постучал в дверь и тихо сказал:
- Это мы, Ришар.
Затем, повернувшись к комиссару, добавил:
- Он ждет вас. Я, конечно, рассказал ему о том, что
произошло. Не обращайте внимания: у него всегда
беспорядок... И всегда полумрак. Что вы хотите! Его надо
принимать таким, каков он есть.
Он толкнул дверь и посторонился. Горела только ночная
лампа, освещавшая, кровать, заваленную иллюстрированными
журналами, изданиями по автомобилизму, парусному спорту,
футболу, которые сползали на ковер. Молниеносный взгляд на
худое лицо Ришара - вьющиеся, слишком светлые, слишком
длинные волосы, светлые голубовато-зеленые глаза, выражение
которых становилось жестким при боковом освещении, и
особенно руки, те самые руки, которые... Все это
производило болезненное впечатление.
- Вы удивлены? - спросил он. - Не похожи на руки
акробата, правда? Слишком тонкие, хрупкие.
Он протянул правую руку, и Др° с удивлением испытал на
себе ее сдержанную силу.
- Черт! - вырвалось у него. - Ну и хватка!
Ришар рассмеялся и показал на костыли у кровати.
- Нет ничего лучше для поддержания формы. Если вы вдруг
почувствуете, что начинаете скрипеть, подарите себе костыли.
Результат гарантирован.
В напускной игривости, с которой это говорилось,
проступал сарказм. Более того... Некая скрытая
агрессивность по отношению к сыщику.
- Садитесь, - продолжал Ришар. - Снимите все это с
кресла.
- Оставьте, - вмешался Шамбон. - Бедняга Ришар, ведь ему
бесполезно говорить...
- Слышите? "Бедняга Ришар"! Вот и вы будете говорить:
"Бедняга Ришар", - иронизировал калека.
Шамбон снял с кресла брошенную кое-как одежду, и Др° сел.
- Что бы вы там ни думали, - начал он, - это просто визит
вежливости. Теперь вы знаете о трагедии. Понимаю, что вы
тут ни при чем. Но я обязан переговорить со всеми
обитателями замка. Само собой, вы ничего не слышали...
- А-а! - протянул Ришар. - Визит вежливости, и вот меня
уже допрашивают... Так вот, даю слово: я ничего не слышал.
Но даже если бы и услышал, то не сдвинулся бы с места. Мне
плевать, что бы ни случилось с папашей Фроманом.
- Вы его не любили?
- Он украл мои ноги. По-вашему, я должен был сказать ему
спасибо?
- Вы ссорились?
- Они избегали друг друга, - поправил Шамбон.
- Это правда, - подтвердил Ришар. - Едва он замечал
меня, как останавливался, будто человек, обнаруживший, что
он что-то забыл; или же смотрел на часы, и слышно было, как
он шептал: "Где моя голова?", затем разворачивался, слегка
кивнув мне... Меня забавляла эта игра в прятки. Резиновые
шины коляски, наконечники костылей не производят ни
малейшего шума, и его легко было застать врасплох. Нельзя
не признать, что когда я его подлавливал, он бывал
безупречно корректен, спрашивал меня о самочувствии,
напоминал, что в Ля Колиньер я у себя дома. А про себя
небось твердил: "И зачем только я его не раздавил?"
Представляете, комиссар, я ведь был пугалом в его жизни! И
кроме всего прочего, стоил недешево. А уж он-то был жмот,
каких свет не видал!
- Короче, вы были на ножах.
- Скажите откровенно, если бы я утверждал обратное, вы бы
мне поверили?
- А ваша сестра... между двух огней?
- А, Иза... Мне не повезло, я остался жив. В противном
случае ей было бы проще.
И так как комиссар ожидал дальнейших разъяснений, он
заключил:
- После катастрофы нас не ждало ничего, кроме безработицы
и нищеты. Как вы думаете, что остается безработной
девице?.. Замужество, разумеется. Встретился Фроман. Он
или кто другой, лишь бы муж! По крайней мере дом приличный.
- Вы останетесь здесь?
- Надеюсь. Это будет зависеть от завещания.
Мысленно Др° взял это на заметку. Надобно узнать, кому
перейдет состояние. Он встал, поднял журналы и сложил их
около кровати.
- Это вас еще интересует?
- Почему бы нет? - зло ответил Ришар. - У меня коляска,
не так ли? Пока я могу передвигаться, я привязан к ремеслу.
Др° подался вперед - пожать руку калеке и, заметив
телефон, ткнул в него пальцем.
- Вы, однако, не совсем одиноки.
- Видите... Отсюда я звоню, кому хочу, домашним или
чужим.
- Часто вы им пользуетесь?
- Довольно часто. У меня друзья, они меня не забывают.
- Значит, если бы мне понадобилось спросить вас о
чем-либо...
- Вы могли бы связаться со мной в ту же минуту. Не
стесняйтесь, комиссар.
Комиссар ушел. Я знал, куда он направился. К старухе,
этажом выше. Марсель мне доложил. Оставалось только
следить за ними. Марсель, как всегда, в тревоге. Шпик
шевелит мозгами, что-то его беспокоит. Самоубийство-то
дурно пахнет. А он никак не нащупает, почему. В сущности,
мы с Изой ему не нравимся. Он чувствует в драме
подозрительный привкус. Акробаты! Бродяги! Иными словами,
дурно пахнущее самоубийство, неподходящее для светского
пищеварения. Городу придется заткнуть нос. Этажом выше
мамаша Ламбер де Шамбон, урожденная Фроман, небось держит
уже флакон с нюхательной солью!
Вот они оба подходят к ее двери. Марсель стучится. Она
открывает, в глубоком трауре, лицо застывшее, как похоронная
маска. Полицейский вовсе не намерен выражать
соболезнования. Ему надо выудить из нее кое-какие сведения
насчет меня с Изой...
- Вас не удивила женитьба вашего брата?
- Если только это можно назвать женитьбой! Скорее
легальное сожительство.
Она говорит громко, властно, высокомерно, постепенно
входя в раж. Мне казалось, что я слышу ее сквозь стены.
- Мой брат был не более чем простофиля... а этот (она
кивает в сторону сына) - несчастный глупец... Оба с ума
посходили из-за этой шлюшки, которая притащила за собой
безногого, не знаю, из какого балагана... Доигрались!
Точно. Она зовет меня безногим. Марсель признался
однажды. Даже просил у меня прощения. И все-таки комиссар
морщится. Она прерывает его на полуслове.
- Меня не интересует, кто виноват в катастрофе. Важен
результат. А в результате убит мой бедный брат.
- Позвольте, - говорит Др°, еще не привыкший к манерам
старухи. - Он не был убит. Он сам...
Энергичный жест старухи.
- Это вы, месье, толкуете, как вам удобнее. Вы находите
умершего и револьвер. Значит, самоубийство. Как просто!
Я словно вижу эту сцену. Шамбон мне ее описал.
Признаюсь, довольно забавно. Однако вернемся к Др° - тот не
любит, чтобы ему наступали на ноги.
- Вы знаете господина Феррана? - спрашивает комиссар. -
В высшей степени достойный человек. Вчера вечером он
дежурил по Братской помощи.
- Что еще за Братская помощь?
- Филантропическое общество, где приходят на помощь
отчаявшимся.
- Будто нельзя им дать спокойно умереть. Начнем с того,
что Шарль отнюдь к ним не принадлежал. Ничего себе
фантазия!
- Да будет вам известно, что он позвонил в Братскую
помощь, сообщил свою последнюю волю и выстрелил себе в
сердце. Господин Ферран все слышал.
Старуха в ярости.
- Я сказала то, что сказала! - кричит она. - В него
выстрелила эта шлюха.
- Она провела вечер в городе.
- В таком случае безногий.
Ее оставляют силы, и, плача, она становится всего-навсего
убогой старушенцией, такой же убогой, как и я сам. Затем
происходит перепалка между нею и сыном; я догадался об этом,
но тщетно пытался выведать у Марселя, в чем дело. Потом
вернулся Др°. Нелегко угадать его тайные мысли. Он
извинился - этакий добрый малый.
- Еще один вопросик, и я убегаю. Вы ведь сказали, что у
вас есть приятели, не так ли?
- Да, конечно.
- Навещают ли они вас?
- Вначале пытались. Но их на порог не пустили.
Распоряжение врача. Ведь у врача широкая спина. На самом
же деле папаша Фроман не хотел видеть у себя... как бы вам
сказать... слишком заметных субъектов. Если вам будет
угодно, я расскажу о своем ремесле.
- С удовольствием, - согласился комиссар.
Он улыбается. Пожирает меня глазами. Между нами своего
рода сообщничество. Мне становится жутко интересно, и я
удерживаю его ручищу в своих пальцах.
- Рассчитываю на вас, комиссар. Теперь, когда нет больше
моего цербера, мне будет так скучно!
В этот самый момент я и решил рассказать обо всем. Но
прежде надо покончить с началом спектакля. Комиссар не
забыл заглянуть в гараж, расспросить Жермена. Выяснилось,
что папаша Фроман взял свою машину накануне, около десяти
утра. Завтракал в городе и вернулся довольно поздно. Др°
слишком хитер, чтобы допытываться у Шамбона и Изы насчет
распорядка дня Фромана. Он предпочел поручить это своему
помощнику. Так вернее. В Ля Колиньер он не доверял никому,
поэтому и позвонил инспектору.
- Алло, Гарнье?.. Я только что из замка. Видел молодого
Монтано. Вообрази - не геркулес. Как раз наоборот.
Довольно красивый малый, только в веснушках. Не люблю
таких. К тому же агрессивный! Но это как раз можно понять.
Само собой, из него ничего не выудишь. Отношения со
стариком самые что ни на есть отвратительные. Королева-мать
неописуема. Расскажу при встрече. В общем, сумасшедший
дом. Завтра свяжись с налоговой администрацией, выведай о
состоянии Фромана. Затем постарайся узнать, чем он вчера
занимался. Он не завтракал и не обедал дома. Узнай, где он
был. Я займусь бывшей горничной и нотариусом. Жду
заключения криминалиста и судебно-медицинской экспертизы.
Уверен: самоубийство они подтвердят! Но у меня куча
самоубийств, которые, быть может, вовсе не самоубийства. Я
не хочу, чтобы на этот раз меня услали к черту на рога в
Финистер или Канталь (2).
Представляю, как в понедельник утром в полиции комиссар
читает газеты. Кабинет как кабинет - видел не раз. Дым
столбом, пепельницы набиты окурками, за матовыми стеклами
дверей снуют фигуры, где-то надрываются телефоны. Др°
просматривает статьи, красным карандашом помечает фразы,
качает головой: необъяснимое исчезновение... Следствие
продолжается... Президент Фроман - один из тех незаменимых
людей...
Стучат. Входит инспектор Гарнье, вечно деятельный,
суетливый, нос по ветру, крутится, как пес под ногами.
- Патрон, взгляните - результаты вскрытия.
- Будь другом, избавь меня от этой трупной литературы.
Изложи сам покороче.
- Проще простого. Пуля пробила сердце. Смерть
мгновенная. Выстрел был сделан с близкого расстояния.
Жилет и рубашка прожжены.
- А как насчет болезней?
- Ничего. Крепкий тип. Износу не было. Вас это
беспокоит, патрон?
- Пожалуй, да.
Тишина. Гарнье шарит по карманам, выуживает помятую
сигарету, закуривает. Комиссар подвигает поближе к нему
листки бумаги, на которые сыплется пепел.
- Это из лаборатории. Ничего нового. Пуля револьверная.
По всей вероятности, револьвер принадлежал Фроману со времен
Сопротивления. Отпечатков пальцев много, но все - его
собственные. Мы топчемся на месте.
Гарнье показывает газету, роняет несколько горящих крошек
табака.
- Осторожно, - говорит Др°. - Устроишь пожар. Езжай.
Кстати, бесполезно допрашивать помощников Шамбона. Скорее,
низший персонал... секретарш... Разузнай, о чем говорит
народ. Меня это интересует в первую очередь. Потом
разберемся. И не забудь о налогах. Я пытаюсь связаться с
нотариусом, но линия занята.
- А кто нотариус?
- Мэтр Бертайон. Это имя записано в блокноте Фромана.
Сегодня утром в одиннадцать он собирался встретиться с ним.
- Странное совпадение. Мне кажется, это дело...
Звонок прерывает разговор. Др° берет трубку и передает
параллельную Гарнье.
- Нотариус у телефона, - отвечает голос.
- Спасибо, Поль... Алло! Мэтр Бертайон?.. Это комиссар
Др°. Я по поводу кончины президента Фромана... Мне
известно, что он собирался встретиться с вами сегодня утром.
Не могли бы вы сказать, с какой целью?
- Это ужасно, - начинает нотариус. - Такой замечательный
человек! Какая утрата для города!
Прикрывая рот рукой, Гарнье шепчет: "А ведь он
серьезно!"
Др° делает большие глаза и продолжает:
- Вам известно, мэтр, о чем он хотел с вами говорить?..
