бывал? Поедем как-нибудь вместе. Там изумительно.
Кажется, ты паришь над морем. Во время одной из гонок меня
должно было занести на повороте, и мне следовало перелететь
через парапет, окаймлявший дорогу...
Он слушал меня. Губы его шевелились одновременно с
моими. Иногда он шмыгал носом или же отгонял мошку, затем
опять замирал.
- У меня был мощный "кавасаки"-1000, знаешь, наверное, -
машина высшего класса. Само собой, все было рассчитано так,
чтобы я не покалечился. И все же скорость была приличная.
Я расставил руки и лег на воображаемый руль, который
Марсель видел реально, равно как и приборы, и циферблат, и
мои судорожно вцепившиеся руки.
- Кинокамеры были готовы. Так вот, по сигналу я набираю
скорость.
- Ришар!
- Ну я потом тебе расскажу. Вообрази пируэт! - сказал я
поспешно и громко крикнул:
- Мы здесь с Марселем.
Появилась Иза. На руке ее, согнутой в локте, лежал, как
младенец, букет. Она смеялась, приветствуя нас издалека.
- Что вы там секретничаете вдвоем, как злоумышленники?
- Беседуем. Ты помнишь историю в Эз? Сальто в овраг?
Она села рядом с Шамбоном.
- Не слушайте его, господин Марсель. Он еще и привирает
слегка.
- Вы при этом присутствовали? - спросил Шамбон
неуверенно.
- Само собой. Надо было собирать куски.
Мы с блеском разыгрывали мизансцену. Я - в роли мужчины,
убежденного в превосходстве над женщиной, в роли, которая
производила сильное впечатление на Шамбона. Она же с
улыбкой изображала смирение женщины, уставшей от испытаний.
Он восхищался нами. Завидовал. Ненавидел. Изнемогал.
- Ладно. Я вас покидаю. - Он резко встал.
- Не беспокойтесь. Я его отвезу, - ответила Иза.
Он ушел, небрежно поддавая носком мелкие камушки.
- По-моему, он в ярости, - прошептала Иза.
- Согласен. Ну как старик?
- Вчера вечером повез меня обедать в новый шикарный
ресторан на площади Раллиман. Представил нескольким
друзьям:
"Моя кузина Изабелла". Простачков нет, сам понимаешь. В
его жизни было слишком много кузин.
- Он не пытался поторопить события?
- О, можно сказать, сгорает от любви.
Она схватила меня за руку.
- Ты в самом деле хочешь причинить себе боль?
- Давай не будем рассказывать сказку про белого бычка.
- Все же мне придется когда-то уступить ему.
- Но он дорого за это заплатит. Не волнуйся. Я ничего
не забываю.
Несколько мгновений мы сидели молча. Затем я продолжаю
как ни в чем не бывало.
- Важно, чтобы ты долго сопротивлялась. Даже когда он
предложит жениться на тебе, откажи. Он полезет в бутылку,
скажет: "Все это из-за Ришара". Будет оскорблять меня.
Всячески обзывать нас обоих. Но кончит тем, что примет твои
условия.
- Почему ты так уверен?
- Уверен, и все тут. Ты пообещаешь ему, что будешь
видеться со мной как можно реже, а взамен выклянчишь у него
дарственную, что-нибудь стоящее... Об этом надо хорошенько
подумать. Вот так. А теперь оставь меня. Я сам доберусь.
Чует мое сердце, старая ведьма следит за нами. Смотрит в
бинокль с чердака, не сомневаюсь. Ты ведь отнимаешь у нее
брата, а я - сына. Вообрази, на что она способна.
Что верно, то верно. Мы захватчики, оккупанты. Я
обмозговываю эту мысль, Иза тем временем удаляется, любуясь
цветами. Пока что я не знаю, как убью Фромана, но в любом
случае мне понадобится Шамбон. А также Иза, в роли, от
которой она не придет в восторг. Ну и что! Довольно будет
одной маленькой подлости в день, но ведь не я первый начал.
Я отжимаю тормоз и вывожу коляску на аллею. Как правило,
вечером, часам к девяти, Шамбон выходит мне навстречу.
- Она спит, - шепчет он, словно мать может его услышать.
Он рад, что наконец освободился. Этот несчастный Шамбон,
как толстый шмель, собирает добычу то тут, то там, перенося
от одного к другому ядовитую пыльцу своих сплетен. Мне
известно, что на обед у старухи сухарик и чашка настоя
вербены. Потом она принимает различные лекарства -
сердечные, печеночные, от всевозможных более или менее
воображаемых болезней, а затем Марсель поднимается к ней
пожелать доброй ночи. Прежде чем удалиться, он подробно
рассказывает о том, что произошло за день.
- Как дядя? - спрашивает она.
- Как всегда. Не слишком разговорчив. Он что-то подарил
Изе. Мне показалось - в футляре, но я не уверен. Это было
за десертом, он увел ее к себе в кабинет.
Она, должно быть, скрежещет зубами, если только ей
позволяют протезы.
- Что калека?
- Только что видел его в парке.
- Надеюсь, ты с ним не болтаешь попусту.
- О, какое там! Начнем с того, что он избегает всех на
свете.
Он мне докладывает все это, довольный, как ему кажется,
ролью вольнодумца, которому нипочем мелочи жизни. Ему,
конечно, не приходит в голову, что из такого материала, как
он, в другие времена дрессировали доносчиков.
- Частенько я читаю ей несколько страниц из Пруста - в
качестве снотворного, - добавляет он. - Эти длинные фразы,
знаете ли... очень быстро она перестает что- либо понимать.
А если еще добавить таблетку могадона...
Он смеется, затем переходит к интересующей его теме.
- В прошлый раз вы мне начали рассказывать о том, что с
вами приключилось в Эз.
У него цепкая и мелочная память мальчишки, для которого
иллюстрированные журналы - пища духовная. Я слегка
колеблюсь, прежде чем продолжить прерванный разговор.
- Ах, да! Падение с тридцатиметровой высоты!
- С отвеса?
Ему требуются точные детали, так как он одновременно и
легковерный, и подозрительный. Если только у него возникнет
подозрение, что я вру, ноги его больше здесь не будет.
- Нет, все-таки не с отвеса. Я бы убился. К счастью,
кое-где росли кусты, которые притормозили меня... Но
знаешь. Марсель, я никогда не был ярмарочным паяцем.
Всего-навсего - честным каскадером, как и многие другие,
Не нравится ему этот тон мнимого скромника. Чтобы ему
понравиться, надо быть исключительной личностью. Ему не по
вкусу слабый наркотик. Я ловко отыгрываюсь.
- Насколько мне помнится, трюк был необычный. В то время
Иза еще выступала с мотоциклом. Меня - я играл сыщика -
послали в погоню. Перед нею закрывался шлагбаум и медленно
двигался товарный состав... длинные металлические вагоны,
по бокам которых зияли открытые раздвижные двери.
Представляешь?
Зачарованный, он наклоняет голову.
- Так вот, она вылетает... Тормозить слишком поздно...
Врезается в шлагбаум, взлетает, пролетает через проходящий
перед нею вагон, затем летит кубарем.
- Она?.. Вы хотите сказать, что...
Он заикается. Стискивает ладони. Я небрежно замечаю:
- Посмотреть на нее - хрупкая, грациозная, кто бы мог
подумать, что... И, представь себе, она была отчаяннее
меня. Трюки выделывала - с ума сойти.
Я не торопясь набиваю трубку. Наконец он спрашивает:
- А дядя в курсе?
- О, в самых общих чертах. Уж не мне об этом
докладывать. Ему не нужно все знать.
- Почему?
- Потому что он намеревается... Послушай, милый Марсель,
уж не притворяешься ли ты? Будто ты не знаешь, что он хочет
на ней жениться.
Он встает, отталкивает кресло. Главное, чтобы яд
подействовал. Не вмешиваться... Остаться в стороне... Он
делает несколько шагов. Останавливается. Снова начинает
ходить. Замирает перед фотографией Изы, медленно меняется
выражение лица.
- Знаю. Вы-то согласны? - выдавливает он.
- О, я теперь не в счет.
- А она?.. Она согласна?.. Впрочем, мне плевать. Это
ее дело.
Спасует? Откажется? Смирится? Пора прибрать его к
рукам.
- Буду откровенным с тобой, Марсель. Ты ведь славный
парень. От этого проекта я не более в восторге, чем ты. Я
не ревную, нет. Не о том речь. Только я нахожу, что твой
дядя, пожалуй, слишком пользуется ситуацией. Иза
беззащитна. Я тоже бессилен. Мы зависим от него. В его
власти выгнать нас на улицу.
На этот раз Марсель не сдерживается:
- Пусть попробует!
- Сам подумай, старина. Представь, что ты открыто
принимаешь нашу сторону. Что помешает тогда ему
воспользоваться случаем, чтобы покончить с вашей неделимой
собственностью, затеять раздел?.. - Я говорю наобум, так
как не слишком разбираюсь во всех этих делах. - В общих же
чертах ты понимаешь, что я хочу сказать.
Он останавливается передо мной, смотрит растерянно.
- Он бы не посмел.
- Возможно. Но я полагаю, что право на это у него есть.
Тогда или ты не будешь мешать, и Иза станет госпожой Фроман,
а я... Мне даже страшно подумать... Или же ты попробуешь
воспротивиться этому плану. Но у него есть способы держать
тебя на расстоянии. Он прет напролом. Раздавит и тебя, и
меня.
Малыш Марсель артачится. Топает ногой.
- Вы плохо меня знаете, - едва не кричит он.
- Сядь, давай пораскинем умом. Ты заявишь ему, неважно
как, что ты против его женитьбы. Он спросит, почему. И что
же ты ему ответишь?
Марсель отворачивается. Не знает, куда глаза девать.
- Допустим, я скажу, что над нами будут смеяться, что она
ему в дочери годится... Найду, что сказать.
- А ты знаешь, что он тебе влепит прямо в глаза?.. Что
ты тоже влюблен в Изу, и он просит тебя убраться с дороги,
не мозолить ему глаза.
Молчание. Как никогда, я готов рисковать шкурой, и
по-товарищески похлопываю его по колену:
- Заметь, это естественно. Иза - существо, в которое
влюбляются помимо своей воли. Более того. Если бы ты ее
любил, я был бы рад за нее. Уверяю тебя... О, не понимаю,
почему я никак не договорю то, что начал... Когда Иза
говорит мне о тебе...
А ведь нетрудно быть палачом! Я делаю вид, что
подыскиваю слова, а он тем временем умирает от тоски. -
Знаешь, она мне часто говорит о тебе. "Если бы Марсель был
один, если бы не было его матери, я думаю, он мог бы мне
помочь".
- Помолчите, - шепчет он. - Все смешалось... Простите
меня.
Стоит в нерешительности. Вдруг, словно за ним гонятся,
выскакивает из комнаты. Я же чувствую огромную усталость.
Все это напоминает мне о тех далеких днях, когда вместе с
Изой я отправлялся проверять машины и экипировку...
Чемпионат мира, трамплин, устремленный в небо. Все было в
полной готовности, и именно тогда я неизменно испытывал одну
и ту же минутную слабость. Сущий пустяк... на сердце
набегало облачко - ощущение бессилия, загнанности... Беру
трубку и тихонько звоню Изе.
- Алло... Ты одна? Этот болван только что вышел от
меня.
Я ловко подбросил ему кусок... что, в сущности, он тебе
нравится, но его дядя собирается на тебе жениться.
- Что? Ты так ему и сказал?
- Надо было. Люблю держать в руках и порох, и искру. Но
пока нет контакта, ничего ведь не произойдет.
- Что ты еще такое замышляешь?
- О, проще простого! Марсель не в состоянии скрывать
своих чувств. Фроман это быстро поймет. И поторопит
события, чтобы поставить и сестру, и племянника перед
свершившимся фактом. Но я ведь тебе уже об этом говорил.
- Бедный Марсель! Он не сделал тебе ничего плохого.
Мне хочется ей крикнуть: "Он любит тебя! И ты
полагаешь, что он не сделал мне ничего плохого?!" Делаю вид,
что беззаботно хихикаю.
- Он учится жить, - замечаю я. - Хорошенький подарочек,
не правда ли? Ну а я, допустим, позволю себе маленький трюк
- и никакого риска. Подожди, не вешай трубку. Надо, чтобы
ты была в курсе. И, по правде говоря, если бы ты была
милой, очень милой с этим юношей, ты бы мне помогла. Мне
ведь не так просто раздувать огонь из камеры-одиночки.
Кстати, вы завтракаете по-прежнему все втроем?
- Вчетвером. Старуха тоже спускается ко второму
завтраку.
- Тем лучше. Она, наверное, на одном конце стола, а
братец - на другом. Ты сидишь напротив Марселя. Значит,
надо быть полюбезнее, улыбнуться, что ли, пойти чуть-чуть
дальше, чем того требует обстановка... Я прямо-таки отсюда
вижу, как старуха в ярости выстреливает глазами во
Фромана... Понимаешь, что значат эти взгляды: "И я должна
все это терпеть под своей крышей!.. Не сомневаюсь, этот
кретин жмет ей ножку под столом". Ты же - сама невинность -
