сером микроавтобусе,- удивительно ржавом, с проволочной
вешалкой для пальто вместо антенны и боковой фарой, болтавшейся
на одном болте и грустно глядевшей в кювет. Водитель облачился
в клетчатую куртку, шлем первых авиаторов и длинный полосатый
шарф.
Мотор несколько раз кашлянул, машина затряслась и
выкатилась на дорогу, засасывая куски мокрого снега в дыру под
приборной доской. К счастью, до театра "Гаррик" ехать было
недалеко. Он гордо высился среди других заброшенных зданий,
похожий на сохранившуюся часть Венеции XV столетия.
- Увы, бедный "Гаррик"! Мы хорошо его знали,- мрачно
произнес Бен.- Когда-то здесь играли актеры со славными и
знаменитыми именами. Потом пошли водевили. Потом немое кино.
Потом звуковое. Потом по две картины за сеанс. Потом
итальянские ленты. Потом фильмы ужасов. Потом ничего. А теперь
- только Бенджамин Николас играет перед зрительным залом,
полным привидений, и ему аплодируют голуби.
Квиллерен тащил лом. У обоих были фонарики. Под
руководством актера журналист отодрал доски, которыми были
забиты двери служебного входа. Гвозди поддавались легко, словно
не в первый раз, и двое мужчин вошли в темное, тихое, пустое
здание.
Бен провел Квиллерена по узкому коридору - мимо комнатки
швейцара, мимо скелета железной лестницы,- на сцену. От зала
осталась только пустая оболочка, увешанная мертвыми проводами,
покрытая пылью и полуразрушенная в местах, где со стен и двух
ярусов лож ободрали украшения. Квиллерен направил свет фонарика
вверх. От величия "Гаррика" остались только фрески на потолке
- летящие фигуры Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры.
Воровать отсюда больше нечего, почему же Бен привел его сюда?
Вскоре Квиллерен понял. Старый актер вышел на середину сцены, и
жуткое представление началось:
- Друзья, сограждане...- страстно декламировал Бен.
- Друзья, сограждане...- донесся далекий вибрирующий
голос.
- Внемлите мне<$FВ.Шекспир. "Юлий Цезарь", пер.
М.Зенкевича, акт III, сцена 2.>! - рявкнул Бен.
- Сограждане... Друзья... Внемлите... Сограждане...
Мне... Внемлите...- эхом вторили призраки былых времен.
- Увы! - произнес Бен после монолога, после того, как
Квиллерен похлопал ему, не снимая перчаток, и пару раз крикнул
"браво".- Увы, мы родились слишком поздно... Но давайте же
работать! Чего наша душа желает? Резного дерева? Мраморной
крошки? Выбор невелик: разбойники разорили это место. Но вот!
- он пихнул ногой каминную решетку.- Пожалуйста, бронзовая
безделица!
Журналист ловко вытащил из кучи мусора почерневшее
хитросплетение металла. Поднялась пыль. Охотники за сокровищами
закашлялись. Над головой захлопали крылья, и Квиллерен подумал
о летучих мышах.
- Давайте выбираться отсюда,- сказал он.
- О, нет, останьтесь! Сделаем еще одну попытку! - Бен
осветил фонариком ложи. Все они были начисто обчищены, кроме
первой слева - ее все еще украшал каменный крест,
поддерживаемый херувимами при трубах и цветочных гирляндах. -
Этот архитектурный изыск принесет неплохой доход!
- Сколько?
- Сто долларов от любого антиквара. Двести от знающего
покупателя. Триста - от какого-нибудь дурака.
- Как мы это снимем?
- Другим удавалось. Будем же отважны!
Бен повел журналиста в бельетаж, а оттуда - в ложу.
- Держите оба фонаря, а я посмотрю, что удастся сделать
ломом,- сказал Квиллерен, перегнулся через перила и стал
отдирать барельеф. Пол предательски затрещал.
- Макдуф, мужайся<$FВ.Шекспир. "Макбет", пер.
Б.Пастернака, акт IV, сцена III.>! - вскричал Бен.
- Посветите через перила,- попросил Квиллерен.- В
темноте неудобно работать.
И замер, подняв лом: в пыли на полу обнаружилось нечто
интересное. Квиллерен обернулся, чтобы взглянуть на Бена, и был
ослеплен светом двух фонариков. Усы журналиста задрожали, и он
отступил назад. Затрещало дерево, раздался грохот, и снизу
поднялся столб пыли. Два луча света, как сумасшедшие, танцевали
на стенах и потолке.
- Черт возьми! - выдохнул Квиллерен.- Перила
обвалились!
Они исчезли, а прогнувшийся пол ложи тонул в темноте.
- С нами были святые! - проговорил Бен, охрипнув от
потрясения или от пыли.
- Давайте фонарик, будем выбираться отсюда,- сказал
журналист.
Они поехали обратно, забросив каминную решетку на заднее
сиденье. Квиллерен молчал, вспоминая, как едва избежал падения,
и думая о том, что увидел в пыли.
- Сегодня наше представление было не вполне удачным,-
извинился Бен. На кончике его носа блестела снежинка.- Мы
промерзли до костей. Но пойдемте в бар, и вы будете свидетелем
спектакля, от которого сердце ваше согреется. Выпейте с нами
бренди.
"Львиный хвост" в двадцатых годах был здешним банком -
римский храм в миниатюре, оскверненный теперь светящейся
вывеской и армией стаканов в окнах-арках. У стойки и за столами
собрались завсегдатаи - мужчины в рабочей одежде и
разношерстная публика Хламтауна.
Когда Бен вошел, его встретили приветственные крики, топот
ног и хлопанье по столам. Он изящно поклонился и поднял руку,
требуя тишины.
- Сегодня,- объявил он,- краткая сцена из "Короля
Ричарда III", а потом ставлю всем присутствующим!
С удивительным достоинством он пробрался сквозь толпу,- в
шарфе, свисающем до пят,- и исчез. Секунду спустя Николас
появился на маленьком балкончике.
- Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших
смут...- начал он. Голос его звенел, пусть не полностью
захватывая внимание слушателей, но заставляя их несколько
притихнуть.
- ...Нет, развлекая дам, он бойко пляшет...- доносилось
с балкона.
Внизу раздался безудержный хохот.
Бен закончил, прожигая публику взглядом:
- ...То надлежит мне сделаться злодеем, прокляв забавы
наших праздных дней<$FВ.Шекспир. "Король Ричард III", пер.
М.Донского, акт I, сцена 1.>!
Раздались оглушительные аплодисменты, актер скромно
поклонился, и бармен занялся наполнением стаканов.
Спустившись с балкона, Бен бросил на стойку горсть
сложенных купюр - сложенных вдоль.
- Король Ричард или тетка Чарлея, какая разница? -
обратился с мрачным выражением лица он к Квиллерену.- Дни
истинных артистов ушли навсегда. Клоун в широких штанах -
"артист". И тореадор, и канатоходец, и патлатый гитарист. Скоро
актерами станут каменщики и бейсболисты! Сэр, век вывихнул
сустав...
Изнемогающие от жажды зрители вскоре вызвали Бена на бис.
- Простите нас,- сказал Бен Квиллерену,- мы должны
подчиниться.
И снова двинулся к балкончику.
Журналист незаметно вышел из "Львиного хвоста", размышляя,
где Бен достает деньги, чтобы платить за желанные аплодисменты,
и знал ли Николас, что ложа в "Гаррике" окажется ловушкой.
Квиллерен отправился домой. Коты спали на своей подушке, а
усы их в полуулыбке загнулись вверх. Журналист лег на кровать.
В голове вертелись вопросы. Что у Бена за работа? Такой ли он
сумасшедший, каким кажется? Связано ли его неожиданное
богатство с домом Элсворта? Бен был там, Квиллерен теперь знал
это. В театральной пыли он увидел свидетельство тому - те
самые перьевидные узоры, узоры, оставленные кисточками шарфа. А
то, как встретили Бена в "Львином хвосте", показывало, что
зрители привыкли к его щедрости.
Журналист вспомнил, как Кобб однажды сказал:
- Бен не подбирался к Бродвею ближе, чем на пушечный
выстрел! - И тут же, пару минут спустя, стал сам себе
противоречить:
- У Бена есть кое-что в загашнике. Он когда-то неплохо
зарабатывал.
И тогда Айрис испуганно взглянула на мужа.
Может быть, у Бена была тайная работа, которая и давала
ему деньги на то, чтобы купить внимание и аплодисменты публики?
Знал ли об этом Кобб? Возможные ответы были всего лишь
догадками, невероятными и недоказуемыми, а вопросы только не
давали заснуть.
Квиллерен заставил себя думать о более приятном: о
рождественской вечеринке в пресс-клубе. Он представил
журналистов, ведущих светскую хронику,- и Джека Джонти -
смотрящих, открыв рты, как он входит с Мэри. Писаки героически
пытаются выглядеть спокойными, но в душе поражены магическим
именем "Даксбери". Квиллерен понимал, что должен завершить этот
вечер рождественским подарком для девушки, но что он может
купить дочери миллионера?
В самый момент погружения в сон ответ на последний вопрос,
как теплое одеяло, согрел сознание Квиллерена. Это была
потрясающая идея - настолько потрясающая, что журналист сел в
кровати. Если "Бег" поможет, это спасет Хламтаун.
Квиллерен сделал мысленную заметку, что утром надо будет
первым делом позвонить главному редактору, и заснул. Один ус
его загнулся в полуулыбке на подушке.
Глава 19
Просыпаясь в среду утром, Квиллерен смутно почувствовал
под мышкой какой-то комок. Это Юм-Юм спряталась под одеялом -
в самом безопасном месте, какое только смогла найти. Она
убежала в укрытие, а мужественный Коко принялся исследовать
причину шума, так ее встревожившего. Стоя задними лапами на
кресле, он передними оперся о подоконник и наблюдал за ледяными
горошинами, стучавшими по оконному стеклу.
- Град! - простонал Квиллерен.- Только этого на
праздник и не доставало!
Коко прекратил свои наблюдения и выгнал Юм-Юм из кровати.
Град заковал город в лед, но к одиннадцати природа
устыдилась, и показалось солнце. Хламтаун засверкал, как
драгоценный камень. Здания превратились в хрустальные дворцы.
На водосточных трубах, указателях и светофорах поблескивало
ледяное серебро, и даже мусорные баки радовали глаз. Это было
единственное доброе дело природы за всю зиму.
К полудню на Цвингер стрит начали появляться покупатели.
На фонарях парили ангелы, певцы пели праздничные песни, а Бен
Николас надел праздничную бороду и штаны Санта Клауса и собрал
зрителей перед своим магазином. Там был и Крошка Спунер,
обвешанный аппаратурой. Даже "Утренний комментатор" прислал
фотографа.
Квиллерен бродил в толпе и прислушивался к разговорам,
пока не пришла пора вернуться в "Древности" и сыграть роль
хозяина. Там он нашел Клатру.
- Он очень старый,- убеждала та покупательницу.- На нем
сохранилась оригинальная молочная краска. Не упускайте этого
случая. Могу дать гарантию, что миссис Кобб за ваши двадцать
семь пятьдесят не заработает на нем ни цента. Да в другом месте
вам пришлось бы отдать все шестьдесят пять!
Покупательница капитулировала, выписала чек и вышла из
магазина в приподнятом настроении неся детский стульчак -
креслице с отпиленными ножками и круглой дырой, выпиленной в
сиденье.
Клатра передала Квиллерену коробку с деньгами и объяснила,
что обозначают ярлыки.
- Ты понимаешь тайный код, дорогой? - спросила она.-
Читаешь цифры задом наперед, получается начальная цена, а потом
можешь накинуть или сбавить пару долларов - смотря какой
покупатель. Осторожно с этим креслом: у него плохо держатся
ножки. И не забывай, ты имеешь право задушить каждую третью
покупательницу, которая начинает рассказывать тебе о своей
бабушке.
Входило и выходило множество людей, но покупали не так
часто, как смотрели и спрашивали. Квиллерен решил вести для
миссис Кобб записи:
"Продал две голубые стеклянные штуки с витрины, $18.50."
"Женщина спрашивала шеффилдские подсвечники."
"Мужчина искал бляшки для лошадиной сбруи."
"Продал катушечницу, $30."
"Поцеловал покупательницу и продал жестяную коробку для
