этой дикой земле знают и почитают защитника людей, великого Митру. -
Люди-то они везде люди, но все же север...
Он не договорил, махнул рукой и скрылся в доме.
Вспоминая этот напутственный разговор, купец усмехался. Что с того,
что здесь снег и холодно? Он сменил телегу на большие сани, лошадей на
оленей, нанял проводника из местных, который, похоже, только с оленями и
разговаривает, - а во всем остальном никакой разницы. Глупец он все-таки,
этот трактирщик с его непонятными страхами.
Вдруг погонщик резко вскрикнул и остановил упряжку. Купец,
задремавший было, чуть не упал с саней.
- В чем дело? - недовольно спросил он..
Дрожащим кнутом погонщик указал куда-то вперед. Купец вытянул шею,
вгляделся в пустые снежные равнины, но ничего не заметил.
- Где? Куда ты показываешь?
Погонщик бросил кнут, выбрался из саней и, увязая в снегу, побежал
сломя голову прочь. Шуба мешала ему, и он сбросил ее. Он мчался
гигантскими прыжками так, словно за ним гнались духи ада.
Ничего не понимая, торговец растерянно озирался по сторонам. Затем
вдруг затрясся и посерел от ужаса один из рабов-кушитов, за ним второй,
третий - охваченные суеверным страхом, они сбились в кучу и принялись
взывать плаксивыми голосами к своим чудовищным божествам-шакалам.
Подобрав оброненный погонщиком кнут, офирский купец начал охаживать
им рабов, но те даже не замечали боли. Потом какое-то странное чувство
заставило офита обернуться... и он замер с полураскрытым ртом.
Прямо на него шел огромный белый волк. В лунном свете серебрился
роскошный мех царственного зверя; каждая ворсинка словно излучала сияние.
Глаза на хищной морде горели алым огнем. Он ступал неторопливо, широким
шагом, гордясь собой и своей прекрасной ношей. Ибо на спине хищника
восседала юная девушка с распущенными волосами. Одной рукой она обхватила
зверя за шею. Она улыбалась. Это было последнее, что успел увидеть в своей
жизни офирский купец, - улыбку на нежном, почти детском лице.
Гладиаторская казарма гудела, как гудел в это утро весь город. Хоть
бойцы во славу Игга - так именовали их в поэтических творениях рифмоплеты
Халога - и были заперты в своих клетушках (лишь немногим разрешалось
выходить в город), все же они не были полностью отрезаны от внешнего мира,
и крылатое божество по имени Свежая Сплетня баловало своим вниманием этих
мужественных людей не реже, чем хозяек, любивших посудачить возле колодца.
- Слыхал, Хуннар, - громыхал на весь двор рыжий Ходо, у которого
веснушки проступали даже сквозь густую медную бороду, - волк задрал
кофийского купца.
- Не, кофийского, а офирского, - поправил Хуннар.
- Тебе с твоего насеста видней, - добродушно огрызнулся Ходо. Его
каморка размещалась на нижнем этаже, а комнатка Хуннара - наискось от него
на верхнем.
- Не волки, а стая волков.
- Там видели следы одного волка. И такого крупного! А рядом следы
босых ног. И кровищи, кровищи!..
- Не иначе, завелся оборотень! - заявил сосед Ходо.
- Оборотень? Во всяком случае, это не я, - поспешно сказал Ходо. - Я
ночью спал.
- Мы слышали, - язвительным тоном заметил Хуннар.
Все рассмеялись. Жаль, что не я - этот зверь, подумал Конан. Улететь
бы из клетки мухой и вернуться бы в Халога огромным волком, вцепиться в
глотки Гунастру и этому подлому ваниру по имени Арванд... а потом убежать
в горы, где воздух чист и на много миль кругом ни одного человека.
- Не знаю, как насчет оборотня, а вот черные демоны там побывали.
Хвала Иггу, заморозившему супостатов своим ледяным дыханием.
- Какие еще черные демоны? - удивился Ходо.
- Да были там... - сказал всезнайка Хуннар. - Их-то волк не тронул.
Побрезговал. Вот как их нашли: лежат в снегу возле саней трое, их
окликают, а они не отзываются. Прикоснулись к ним - они холодные,
заледенели, как сосульки. А как перевернули их-на спину - великие боги! -
так и испугались: кожа у них черная, волос вьется пружиной. На людей
похожи, да ведь не бывает таких людей.
- А может, они от болезни почернели? - предположил худой, жилистый
гладиатор с неприятным лицом. Левая щека у него нервно подергивалась.
- Вечно скажешь невпопад, Каро, - отмахнулся Хуннар. - Какая еще
болезнь? Лучше уж сражаться с демонами, чем с неведомой хворью. Ну да
ладно, как бы там ни было, а этих чернокожих положили на сани, да так,
вместе с санями, и сожгли.
- Правильно сделали, - вставил Ходо.
Хуннар, недовольный тем, что его перебили, метнул на толстяка
сердитый взгляд, на который тот ответил широкой, обаятельной улыбкой.
- Продолжай, Хуннар, - попросил другой сосед Ходо. - Не слушай этого
болтливого, жирного кролика.
- Я - кролик? - возмутился Ходо. - Ну, ты ответишь мне за это,
ходячее жаркое..
- Только не сейчас, - насмешливо сказал гладиатор, но на всякий
случай отступил подальше в темный угол своей каморки.
- И вот, когда сани загорелись, - продолжал Хуннар "страшным"
голосом, подражая профессиональным сказителям, - повалил разноцветный дым
и по всей равнине распространился странный, удушливый запах...
- Да, - мрачно сказал Каро. - Неспроста все это. А что волк?
- Волк? Он перегрыз купцу горло, напился крови, сколько мог, но тело
не изуродовал - сытый был, видно, убил для развлечения, не из голода.
- Или ради ритуала, - заметил Каро.
- Какие еще у волков могут быть ритуалы? - возмутился Ходо. - Дурака
слушать - постареешь раньше времени. Что ты вечно глупости болтаешь?
- У волков - никаких, - согласился Каро. - А вот у оборотней, у
черных заклинателей, у ведьмаков... Ты ведь говорил, там были следы
человеческих ног.
- Да. Босых.
Каро выразительно пожал плечами, как бы желая сказать: "Вот видишь".
Разговор был прерван появлением во дворе Гунастра. Владелец
гладиаторской казармы остановился, обвел пронзительным взглядом
уставившиеся на него из-за решеток лица, хмыкнул.
- Ну что, черти, вам уже все, конечно, известно? - спросил он.
Ему ответил веселый, наглый голос:
- А как же! Ворона летела, новость обронила!..
- А что говорят по этому поводу старейшины, вам тоже ворона
накаркала?
- Откуда нам знать такое, Гунастр! Свет мудрости старейшин не озаряет
наши темные души, - с притворным сокрушением отозвался все тот же голос.
- Сейчас я, пожалуй, зажгу на твоей роже большой фонарь, Аминта, и у
тебя разом наступит просветление, - пригрозил Гунастр.
- Смилуйся, - простонал Аминта, молодой, темноглазый парень, да так
жалобно, что все, даже Гунастр, рассмеялись.
- Ладно, слушайте, остолопы, - сказал наконец хозяин. - Так говорит
совет старейшин: с далекого юга, где живут колдуны, и старые боги не спят
в своих гробницах, и бродят по земле демоны, пища которых - человеческие
души, ехал к нам повелитель черных демонов, скрываясь под обличьем
простого торговца. С собой он вез свой магический скарб. Но венценосный
Игг не допустил, чтобы погибли мы, его дети, и наслал своего волка, а
вослед ему отправил свое ледяное дыхание. Так погибли те, кто нес зло в
землю гипербореев.
Стало тихо. Гунастр еще раз обвел глазами своих подопечных и добавил
значительно:
- Могуч и непобедим Игг, а вы - бойцы во славу его.
Обхватив голову руками, Конан ерзал в своей клетушке. Игг наслал
волка, как же! Глупцы! Богам вообще нет дела до людей. Киммериец был
уверен, что знает правду. Ему не было никакого дела до офирского купца.
Съели его волки, и черт с ним, - но если появилась возможность отомстить
Синфьотли, использовав для этого его любимого брата Сигмунда, то упускать
такой случай было бы крайне глупо.
6
Прошло уже больше суток с тех пор, как киммериец сломал шею слуге,
пытаясь добраться до ключа и освободиться из клетки. Никто не приближался
к конуре, в которой он был заперт. Еще трижды казарма наполнялась запахами
съестного. Те, в ком Гунастр был уверен - а таких было большинство, -
выходили из камер, шли по галереям верхнего этажа и по портику нижнего,
собирались в большой кирпичной пристройке в дальнем углу двора. Из
раскрытой двери этого сооружения постоянно валил дым - там находилась печь
и готовилась пища, сытный обед для более чем двухсот сильных, здоровых
мужчин. Вторая дверь вела, видимо, в столовую. Оттуда после трапезы
выходили гладиаторы, обтирая жирные губы, ковыряясь в зубах и звучно
рыгая.
Остальным, скорее всего наказанным за какие-то провинности, пищу
разносили слуги. Можно было предположить, что эти порции были куда менее
обильными и сытными. И только к решетке, за которой притаился Конан, никто
не приближался.
Желудок у него свело, язык распух от жажды. Он лежал плашмя на соломе
и тупо смотрел, как две ленивые мухи ползают по потолку. Ему и прежде
случалось голодать и страдать от жажды, но всегда он знал, что будет
бороться за свою жизнь и в конце концов вырвет у немилосердной природы
своей глоток воды и кусок мяса. Теперь же от него ничего не зависело. Он
целиком и полностью находился во власти других людей, и именно это и
делало его страдания невыносимыми.
Он услышал, как кто-то стучит по решетке его каморки, и приподнял
голову. Действительно, перед конурой вырисовывался чей-то темный силуэт.
Конан глухо заворчал, как потревоженный цепной пес. У решетки тихонько
рассмеялись. Конан уловил при этом слабый плеск жидкости - видно,
посетитель держал в руке флягу с водой или вином.
- Эй ты, - произнес в сумерках знакомый уже голос Арванда, - если не
будешь валять дурака, то напьешься воды.
Одним прыжком Конан оказался у решетки и просунул наружу руку,
растопырив пальцы. Молниеносно отскочив назад Арванд избежал хватки
варвара и, стоя уже вне пределов досягаемости пленника, но все же
достаточно близко, поднял флягу на уровень Конановых глаз.
- Потише, Медвежонок. Я - не безмозглый прислужник, и со мной тебе
так легко не справиться.
Внутренне Конан заметался. Ему хотелось убить дерзкого ванира,
который стоял в развязной позе и насмехался над ним довольно
беззастенчиво, но ведь этот Арванд принес воду, а жажда терзала киммерийца
все сильней и сильней. Он не хотел умирать. Еще не время. Слишком много их
нужно еще убить.
- Дай мне воды, - хрипло сказал Конан.
Арванд наклонил флягу, и тонкая струйка воды потекла на плиты двора с
еле слышным журчанием.
- Кап-кап-кап, - сказал Арванд. - А сейчас пошел дождик.
- Дай пить, - повторил Конан, не сводя глаз с фляги и гадая, осталось
ли там что-нибудь после шуточки Арванда. Ему казалось, что это последняя
вода на свете.
Арванд встряхнул флягу, и там булькнуло.
- Ладно, - сказал он и подошел к решетке. Одной рукой Конан ухватился
за флягу, второй вцепился в локоть Арванда. Тот спокойно смотрел, как
варвар, давясь от жадности, заглатывает воду.
- Учти, малыш, я тебя не боюсь, - заметил Арванд, когда Конан
отбросил пустую флягу и обратил на ванира свой пылающий взор.
- Холуй, - прошипел Конан. - Тебя подослал Гунастр? Зачем?
- Фи, - сказал Арванд. - Во-первых меня никто не подсылал. Я пришел
по своей охоте полюбоваться, как ты бесишься.
Конан заскрежетал зубами.
- А во-вторых, - продолжал ванир, разжимая один за другим пальцы
варвара, сомкнувшиеся на его локте, - я вовсе не холуй, как ты изволил
выразиться. Мое имя Арванд из Ванахейма, и я раздуваю мехи в этой кузнице
Гунастра, где старик во славу Игга бьет своим молотком по душам молодых
