ставень. Немножко открой, так, чтобы выглянуть в щелочку.
Мальчик повиновался. Скрестив ноги, Конан ждал. Наконец мальчик тихо
притворил ставень и обернулся к киммерийцу. Конан увидел, что лицо ребенка
побледнело и он крепко сжал губы.
- Что ты видел? - спросил Конан.
- Два волка на снегу перед нашим домом рвут на части труп человека, -
тихо ответил мальчик. - Боги, что происходит? Кто вы?
- Они гнались за мной и моим спутником. Он, как ты видел, мертв. Я бы
не отдал его оборотням живым, можешь мне поверить.
Мальчик присел на корточки и заглянул Конану в глаза своими ясными
детскими глазами.
- Я вам верю, - прошептал он.
Они разговаривали так, словно стариков вовсе не было в этой комнате.
Вдруг мальчик вспомнил о них, повернулся и небрежно распорядился:
- Ну, что вы стоите? Принесите горячей воды, полотна для перевязки,
вина, хлеба! Шевелитесь!
Старики засуетились, женщина куда-то убежала. В глазах Конана
мелькнуло любопытство. Значит, хозяин дома - этот мальчик, а остальные -
просто слуги?
- Утром оборотни уйдут, - продолжал Конан. - И я тоже покину ваш дом.
Но мне обязательно нужно задержаться здесь до рассвета. Я должен остаться
в живых, чтобы отомстить. Если кто-нибудь из вас попытается выгнать меня,
я буду вынужден убивать.
- Вы останетесь сколько захотите, - спокойно сказал мальчик. -
Убивать никого не нужно. Здесь достаточно моего слова.
Конан увидел, как пожилая женщина вносит ушат с горячей водой и
бросает в сторону пришельца опасливые взгляды.
- Умой его, - приказал мальчик служанке.
Женщина сделала несколько шагов, выронила тяжелый ушат, едва не
расплескав кипяток на ноги, и в голос расплакалась.
- Я боюсь господин граф, не заставляйте меня!
- Отпусти слуг, - сказал мальчику Конан. - Я ведь не калека, могу и
сам умыться.
Крякнув, киммериец поднялся на ноги. Слуг как ветром сдуло. Конан, по
правде говоря, никогда толком не понимал, на что нужна прислуга. Только
путается под ногами и причитает, когда не просят. По простодушному мнению
варвара, если человек не в состоянии сам одеваться и умываться, то его
следует просто добить из милосердия, дабы не обременял других и не
отягощал своей души напрасными терзаниями.
Когда Конан, кое-как смыв с себя кровь и копоть, жадно пил вино из
широкогорлого кувшина, мальчик снова выглянул в окно. Волки исчезли,
оставив после себя изрытый следами снег и изуродованное тело Гунастра.
- Они ушли, - сказал мальчик, оставив ставень открытым. - Почему же
они гнались за вами?
- Потому что я знаю, кто они, - ответил варвар. - А тебе этого лучше
не знать. Незачем лишний раз произносить имя того, с кем совсем не хочешь
встречаться. - Киммериец поднялся, отставил пустой кувшин и положил
тяжелую руку на плечо мальчика. - Ты храбрый малыш, и из тебя вырастет
хороший воин. Я так думаю. Если ты и вправду хозяин в этом доме,
постарайся сделать так, чтобы слуги не очень болтали о том, что было
нынешней ночью. И сам помалкивай, хорошо?
Мальчик кивнул.
- Не сомневайтесь. Да хранит вас удача. Хотел бы я быть постарше,
чтобы называть вас другом.
Киммериец засмеялся.
- Будь ты постарше, я бы просто перерезал тебе горло.
- Почему? - поинтересовался ребенок, не выказывая ни малейшего
страха.
- Потому что терпеть не могу гиперборейцев, будь они неладны, - был
искренний ответ. - Прощай, малыш, и будь здоров.
Растрепав светлые волосы гостеприимного хозяина, Конан легко сбежал
по винтовой лестнице и приоткрыл дверь на, улицу. Навстречу ему хлынул
поток света. Вставало солнце.
16
"Гладиаторскую казарму с имеющимся в ней оружием, как тренировочным,
так и боевым, а также дом, расположенный на улице Медников, оставляю
единственному человеку во всей Халога, о котором точно знаю, что он не
угробит мое дело и с пользой употребит нажитое мною за долгие годы добро",
- читал скучным голосом глашатай Совета Старейшин завещание Гунастра.
Глашатай был единственным человеком в Совете, который умел читать.
Поэтому слушали его с величайшим вниманием.
Тело Гунастра, изуродованное чудовищными клыками, нашли на рассвете и
доставили в казарму, где слуги, причитая, кое-как попытались придать ему
благопристойный вид. Арванд, бледный как смерть, издали наблюдал за их
работой. Он никогда не думал о том, что Гунастр может умереть. О разлуке с
суровым стариком ванир подумывал уже давно, но всегда в его мыслях это
выглядело отъездом, прощанием. Арванд вдруг понял то, чего не осознавал
прежде: он был очень привязан к Гунастру.
Мучила его и еще одна мысль. Упрямый и вредный, содержатель казармы
так и не освободил своего помощника. Участь рабов, оставшихся без хозяина
и не переданных по наследству, была известна: их прибирали к рукам
городские власти. А уж что прилипло к ладоням членов Совета, то никогда
уже не отлипало. Когда с Арвандом заговорил об этом один из халогских
аристократов, некогда бравших у него уроки фехтования, ванир с деланным
безразличием зевнул.
- Значит, устрою побег, вот и все.
Молодой аристократ поглядел на него с неожиданным любопытством.
- Так ведь тебя схватят и казнят, Арванд.
Ванир пожал плечами.
- А может так статься, что я перегрызу им глотки и вырвусь, - еще
более равнодушным тоном предположил он.
На самом деле Арванду было далеко не все равно, в чьи руки он
попадет. В том, что придется организовывать такую рискованную и
неинтересную вещь, как побег, ванир почти не сомневался. И заранее уже
набирался решимости, подыскивал союзников, мысленно перебирая
гладиаторские лица, прикидывал, какой маршрут предпочесть. Эти думы почти
вытеснили печаль по Гунастру.
Но теперь, слушая, как глашатай зачитывает завещание, Арванд до конца
осознал тот факт, что старик мертв.
- "...и с пользой. Все это имущество пусть будет передано моему
наследнику, Арванду из Ванахейма, которого я усыновил..."
- Что?! - невольно вскрикнул Арванд.
Глашатаи бросил на него недовольный взгляд и продолжал читать:
- "...усыновил по всем установленным правилам перед идолом Игга в
Похьеле, совершив при том жертвоприношение молодого козленка". - Глашатай
оторвался от свитка и добавил: - Документы об этом имеются здесь же.
- Простите мое любопытство, - заговорил Арванд осипшим голосом и
вдруг понял, что от волнения весь дрожит, да так, что зубы постукивают. -
Но мне, как человеку заинтересованному, да будет позволено узнать, когда
были составлены эти документы?
Теперь уже не только глашатай, но и старейшины смотрели на него с
явным неодобрением. Глашатай переглянулся с одним из распорядителей
церемонии, и тот кивнул.
- Документы составлены два года назад в Похьеле, - сказал глашатай. -
И прошу больше не прерывать.
Арванд не удостоил его даже кивка. Он вообще больше ничего не слышал.
Мысли завертелись в голове как бешеные. Старый лис еще два года назад
освободил ею, а потом и усыновил - и ни словом не обмолвился. Продолжал
обращаться с ним как ни в чем не бывало, тиранил и бранил, иногда довольно
грубо. Арванд сносил все придирки старика со стоическим терпением именно
потому, что надеялся заручиться его благосклонностью. Он невольно покачал
головой, думая об этом. Хитрец нарочно держал его в неведении. Разве стал
бы упрямый ванир таким безотказным и верным слугой Гунастру, если бы был
уверен в своем будущем! Гунастр никогда ничего ему не обещал. Но слухи о
том, что он хочет сделать своим наследником Арванда, ходили упорно, и
старый рубака не опровергал их.
И вот он умер, погиб, растерзанный волками. При мысли об этом Арванд
ощутил бешеную ярость. Младшие Боги с их кровожадными детьми отняли у него
когда-то сестру и отца. Судьба дала ему второго отца - и мрачная магия
оборотней погубила и его.
Арванд выпрямился. Он будет мстить. И где, черт побери, только носит
этого негодного киммерийца?
Когда Арванд вошел в харчевню, обе сестры, позабыв и клиентов, и
взаимные распри, дружно бросились к нему.
- Тебя можно поздравить? - сказала Амалафрида. - Ты у нас,
оказывается, давно уже стал важным господином, а мы и не знали.
- Никто не знал, - ответил Арванд - и меньше всех я сам. Но сейчас,
честно говоря, я предпочел бы оставаться в неведении, лишь бы Гунастр был
жив.
- Да, это ужасно, - подхватила Амалазунта, - такая чудовищная смерть.
Просто не укладывается в голове.
Арванд выглядел усталым и опечаленным. Казалось, его ничуть не радует
известие о том, что он не только свободен, но и довольно богат (при умелом
ведении дел содержание гладиаторской казармы приносило изрядный доход).
Сестры обменялись недоуменными взглядами. Они знали ванира уже не
первый год и никак не ожидали от него такой чувствительности. Не замечая
ничего этого, он тяжело опустился на скамью. Амалафрида тут же подсела к
нему и сладчайшим голосом обратилась к сестре:
- Принеси кувшинчик вина. Видишь как расстроен господин Арванд?
С кувшином в одной руке и кружкой в другой младшая сестра уселась по
другую сторону от Арванда. Он машинально выпил, посидел немного в
неподвижности, положив на стол руки и уставившись на них невидящими
глазами. Он просто никак не мог осознать того, что с ним случилось.
Наконец он поднялся.
- Черника, проводи меня, если можешь в свою комнату. Я заберу сегодня
у тебя эту девушку.
- Давно пора, - неприязненно сказала Фрида.
- Как она? - спросил Арванд младшую сестру, пока они вдвоем
поднимались по лестнице.
Амалазунта пожала плечами и поправила сползшую при этом движении
шаль.
- Целыми днями спит, а если не спит, то ни с кем не разговаривает и
всего боится.
Хильда сидела, забившись в угол комнаты, и, когда они вошли,
вздрогнула и бросила на них испуганный взгляд. Похоже, сестры не очень-то
ее привечали. Потом лицо девушки прояснилось: она узнала Арванда. Хильда
до-прежнему была очень некрасива, но для Арванда, которому изрядно надоели
пышнотелые, пылкие гиперборейские дамы, было что-то необычайно
притягательное в ее детской угловатости.
Заметив, что тар смотрит на девушку в задумчивости, точно оценивая
ее, Амалазунта ревниво сказала:
- Я выходила тебе твоего лягушонка. Она вполне здорова, хотя
по-прежнему придурочная. Иногда кашляет по утрам, но это скоро пройдет.
- Спасибо, Черничное Пятнышко, - пробормотал Арванд и, заметив, что
женщина не на шутку обильна его небрежностью, улыбнулся и поцеловал ее в
губы.
- Так-то лучше, - усмехнулась Амалазунта. - Ты хочешь забрать ее в
тот дом, который тебе достался от старика?
Арванд кивнул.
- Она все же краденое имущество, - добавил он. - Ты и так очень много
сделала для меня, Черничка, спрятав ее у себя. Ты мой верный друг, и я
этого не забуду. Теперь весь риск пусть будет только мой. Пожалуйста,
принеси какой-нибудь плащ с капюшоном. Я потом заплачу тебе за него.
- Какие счеты между старыми друзьями? - махнула рукой трактирщица, но
Арванд хорошо знал, что мысленно она уже подсчитала все убытки.
Хильда встала и, путаясь в слишком просторном для нее платье с плеча
одной из сестер-богатырш, подошла поближе. Арванд сам одел на нее
шерстяной коричневый плащ и опустил капюшон, полностью скрывающий лицо.
Тоненькая холодная ручка скользнула в его мозолистую ладонь. Прикосновение
было таким доверчивым, что у ванира на миг потеплело на душе.
Они вышли из харчевни через заднюю дверь во двор и выбрались на улицу
