посмотрел ему вслед, сплюнул на снег и стал готовиться к утомительному
ночному дежурству.
Время от времени он с подозрением поглядывал на пленницу, но та и не
думала приниматься за "колдовские штучки".
Самой сильной магией, на которую оказалась способна маленькая Хильда,
были безмолвные слезы и постукивание зубов. Она замерзла. Костры, возле
которых грелся часовой, уделяли толику тепла и пленнице, но этого было
явно недостаточно.
Хильда не пыталась сопротивляться, протестовать и вообще хоть как-то
бороться за свою жизнь. Короткий жизненный опыт убедил девушку в том, что
от нее самой вообще ничего не зависит. Она ли из кожи вон не лезла,
пытаясь угодить Сунильд и ее сыновьям - первым из хозяев, кто обращался с
ней сносно, - но малейшее подозрение в колдовстве было для Синфьотли
достаточным основанием отдать ее в руки палачей. Он даже не выслушал ее
объяснений. Он даже не позволил ей одеться. Она так и стояла у столба в
одном башмаке.
На небо высыпали звезды. Поднялась луна. Шло время, но Хильда и не
думала превращаться ни в лисицу, ни в волка. Она неподвижно смотрела в
огонь бессмысленными глазами и дрожала с головы до ног. Цепи, сковывающие
ее, все время позвякивали.
Часовой глотнул из фляги пива и покачал головой. Какая уродина эта
молоденькая ведьма! А он-то думал, что молодые ведьмы все как на подбор
раскрасавицы, а уродливыми становятся к старости, когда не могут уже
очаровывать людей красотой и прибегают к иному оружию - страху и
отвращению. Но эта была тощенькая, как сушеная рыба. Рубаха не скрывала ни
торчащих ключиц, ни ребер, ни жалкой, плоской, почти детской груди.
Остренький носик Хильды покраснел, темные, похожие на мышиные хвостики
косички разлохматились.
Часовой ощутил, как в нем шевельнулось нечто вроде сочувствия, и
угрожающе помахал перед лицом Хильды острым колом.
- Эй _т_ы_, - сказал он, - без колдовства, ясно?
- Ясно, - сипло отозвалась Хильда, которая не поняла, почему он
сердится на нее.
- То-то. - Он опустил кол. - Да ты, девка, вся горишь, как я погляжу.
Болеешь. Еще бы, такой мороз, а ты, считай, голая. Так ведь завтра тебя
побьют камнями, так что это даже к лучшему. Ничего не почувствуешь. А
может, за ночь замерзнешь, отмучаешься.
Он вздохнул и допил из фляги свое пиво.
Чьи-то жесткие пальцы сдавили ему горло. Часовой захрипел и выронил
флягу. Несколько капель пива вытекло из его раскрывшегося рта. Он хотел
было крикнуть, но уже не смог. Отточенный кол выпал из его пальцев.
Часовой дернулся в последний раз и затих.
Хмыкнув, Конан опустил тело на снег. Когда варвар, до самых глаз
закутанный в меховой плащ, выпрямлялся, Хильда увидела его в красноватом
прыгающем свете костра. Он показался девушке огромным лохматым зверем,
бесшумно выступившим из ночного мрака. Пленница в ужасе смотрела, как этот
зверь поднимается над убитым солдатом, становясь все выше и выше, как он
на глазах превращается в человека - страшного свирепого человека, все еще
разгоряченного недавним убийством. Хильда беззвучно закричала, как кричат
в кошмарном сне, и задергалась, стараясь освободить хотя бы руки. Чудовище
приближалось к ней, разглядывая ее холодными равнодушными глазами.
- Подожди, Конан, - послышался чей-то голос, и из мрака вышел второй
- худощавый, стройный. Он отстранил чудовище, которое замерло, недовольно
ворча, и подошел к девушке вплотную. Она увидела совсем близко его лицо,
уже немолодое, с темными глазами и острыми скулами. Тяжело дыша, она
уставилась на него, не зная, какого еще ужаса ей ждать.
- Детка, - негромко проговорил он, - не бойся. Я - человек, и вот
этот дикарь в мохнатом плаще - тоже человек, не оборотень.
Она зашевелила губами, потом с трудом прошептала:
- Убейте меня.
- Глупости, - произнес темноглазый, - я попрошу тебя кое о чем,
Хильда. Пожалуйста, не бойся и молчи. Если ты будешь меня слушаться, все
будет хорошо.
Конан подобрался к столбу и подергал цепи.
- Порвать? Не порвать? - пробормотал он себе под нос, а потом плюнул
на ладони, ухватился покрепче за столб, уперся ногами в землю, вскрикнул
утробным голосом и выворотил столб вместе с прикованной к нему пленницей.
Держа ее на вытянутых руках, варвар осведомился:
- Эй ты... жертва... я тебе ничего не повредил?
- Нет, - прошептала Хильда.
Конан завернул ее вместе с орудием пытки в свой плащ и взвалил на
плечо.
- Не проще ли было вырвать цепи? - спросил Арванд.
- А, некогда, - бросил Конан. - Идем.
И они быстро зашагали по ночному городу.
Конан и Арванд вернулись в казарму под утро, безобразно пьяные и
довольные жизнью. Когда они появились в столовой, где уже гремели миски,
их встретил дружный свист.
- Эй, Ходо! - крикнул Хуннар, который специально садился за длинный
стол подальше от своего приятеля: во-первых, чтобы был предлог орать и
производить побольше шума, а во-вторых, из соображений безопасности. -
Оторвись от каши, болван ты жирный, и погляди только, кто к нам пожаловал!
- М-м, - промычал Ходо. - Два подгулявших ублюдка. А мне-то что за
дело?
- И тебе нет дела до того, в каком изысканном обществе напивается
теперь его благородие Арванд?
Конан плюхнулся на скамью, обеими руками притянул к себе миску с
кашей, из которой только что ел Хуннар, и принялся уплетать за обе щеки.
Ходо заржал так, что каша брызнула у него изо рта и запачкала его
огненно-рыжую бороду. Ругаясь на чем свет стоит, толстяк обтер пот.
Хуннар смотрел, как варвар ест, и понимал все отчетливее, что
вступить в потасовку с этим дикарем все-таки придется, иначе в казарме
ему, Хуннару, житья не дадут. Драка же с Конаном неминуемо завершится
победой последнего и возможным членовредительством.
Хуннар издал боевой клич и вцепился в свою миску. Конан заворчал
совсем по-медвежьи и стукнул его по руке.
- Отдай! - крикнул Хуннар.
Вокруг стонали от смеха. Конан неторопливо доел кашу и встал. Широко
зевнул, потянулся, хрустнув суставами. Он наслаждался.
- Ну что ж, - вздохнул Хуннар. - Ничего не поделаешь.
Поскольку Конан демонстративно не обращал на него внимания, обиженный
сплетник беспрепятственно обошел варвара со спины и схватил оставленный у
входа шест с зарубками, который использовали для тренировок. Варвар был
слишком упоен собой в этот момент, чтобы сразу сообразить, что происходит
у него за спиной. Шест просвистел в воздухе и с треском обрушился на
голову Конана.
Ходо поднялся из-за стола, посмотрел на упавшего варвара, потом
перевел взгляд на своего приятеля.
- Только не воображай, что сумел победить его, - предупредил он
Хуннара.
Несмотря на то что неумеренное пьянство за счет Амалазунты (ибо после
налета на пыточный столб Арванд потащил Конана обратно в трактир) и удар
по голове, нанесенный предателем Хуннаром, не остались для киммерийца без
последствий, ванир, и сам мучимый воспоминаниями о бурной ночи, выгнал
Конана на тренировку и беспощадно гонял его до самого вечера. И только
когда Конан, обессилев, рухнул на соломенный тюфяк в своей клетушке,
Арванд решил, что и ему самому пора передохнуть.
А потому он отправился в "Быка" навестить сестер. Гунастр
неодобрительно хмыкнул и поинтересовался, не слишком ли часто Арванд стал
наведываться в питейное заведение в ущерб работе. Арванд заявил, что не
видит здесь особенной регулярности, и ушел, игнорируя угрозу хозяина
запереть строптивого помощника в клетушке.
В "Быке" сидел Синфьотли, и Арванд не раздумывая, подсел к нему за
стол. Где-нибудь в другом месте ванир не позволил бы себе подобной
фамильярности по отношению к такому высокородному господину, каким был
Синфьотли, но в "Быке" Арванд был почти как у себя дома. "Под Быком все
равны", - как любила говаривать Амалафрида, обожавшая подобные
двусмысленности.
Синфьотли уже приканчивал второй кувшин.
- Уйду я из Халога, - сказал он Арванду. - Беда ходит за мной по
пятам, дышит в спину. Уйду.
- Тебе видней, что делать, Синфьотли, - ответил Арванд и отпил
большой глоток вина. Могла бы и не разводить его водой, подумал он,
адресуя мысленный упрек Фриде. Трактирщица пыталась хоть как-то уменьшить
расходы, компенсируя расточительность влюбленной сестры, скормившей Конану
за один день недельный запас продуктов.
- Уйду, - повторил Синфьотли. - Наберу солдат и наймусь в
какую-нибудь армию подальше отсюда. Где-нибудь в Туране. Там всегда идет
какая-нибудь война, солдаты нужны.
- Конечно, - поддакнул Арванд.
- И тебя с собой возьму. Хочешь командовать моими ребятами?
Арванд неопределенно пожал плечами.
- Гунастр не отпустит, - сказал он наконец.
- Глупости. Что значит "не отпустит"? Я тебя у него выкуплю. Ты мне
нужен. - Синфьотли подумал немного. - И подскажи, кого еще из гладиаторов
выкупить. Всех! Всю казарму! И на Туран!
Он хватил кулаком по столу, и наполовину пустой кувшин подпрыгнул.
- На Туран!
- Успокойся, Синфьотли. - Арванд тронул его за локоть. - Ты напился.
- На Туран! Я в здравом уме! Я пьян, но все понимаю! Отстань, раб! Я
иду на Туран!
- Разумеется, - сказал Арванд и осушил свою кружку. - Я вот сейчас
допью и тоже с тобой пойду.
Синфьотли слезливо умилился и обхватил Арванда за плечи.
- Да здравствует... Ванахейм! - крикнул он заплетающимся языком.
- Да здравствует Асгард! - ответил Арванд вежливо (он терпеть не мог
асиров) и выпил залпом вторую кружку.
Между тем Синфьотли впал в беспросветную тоску и начал шарить глазами
по пьяным физиономиям собравшихся в "Быке" завсегдатаев.
- Сигмунд, - выдавил он, - о Сигмунд...
Из его глаз потекли мутные слезы. Арванд задумчиво смотрел на него.
Если в жилах Сигмунда действительно течет кровь Младших Богов, то его
власть над братом может стать безграничной. Может быть, имеет смысл убрать
Синфьотли прежде, чем тот наделает беды?
- Сигмунд! - встрепенулся вдруг Синфьотли и уставился на кого-то, кто
на миг появился в дверях трактира. Арванд стремительно повернулся, но
успел заметить лишь мелькнувшую тень. Кем бы ни был этот кто-то, он ушел
прежде, чем его разглядели. Синфьотли вскочил. Арванд схватил его за руку.
- Стой! Ты куда?
- Там мой брат! Я звал его, и он вернулся!
- Ты пьян, Синфьотли.
- Нет... То есть я пьян, но там мой брат. Он такой бледный... и глаза
красные. Он зовет меня. Да отпусти же меня, раб! Вот привязался!
- Синфьотли, побудь со мной, - попросил Арванд спокойно. - Давай
поговорим. Я слышал, у вас дома беда.
- Да, - горестно согласился Синфьотли, припадая к кувшину. - Весь
город болтает теперь о моем доме. - Он отжал вино с уса, ненароком
попавшего в кувшин. - Эта гнусная тварь загрызла конюха... Ты только
подумай, ванир, мы относились к ней как к дочери, а она... - Новая мысль
возникла в затуманенном мозгу Синфьотли и повергла его в ужас и ярость. -
И ведь она могла убить мою дочь!
- Почему же ты не расправился с ней прямо на месте преступления? -
осторожно поинтересовался Арванд.
Синфьотли скривился, и рот у него дернулся.
- Марать руки о рабыню, - пробормотал он. - Я и так уже достаточно
опозорен.
- Так я и думал, - вздохнул Арванд. Синфьотли нравился ему все больше
и больше.
Асир схватил его за ворот и прошипел прямо ему в лицо:
- А она вырвалась, эта гадина! Заела часового и сбежала! Сколько же в
ней силы? Как мне победить ее? Если бы со мной был мой брат... Он умный,
он сильный. Он не позволил бы всякой нечисти позорить меня, мой дом, мою
