господин мой, а Сунильд родила на свет вас обоих..."
"Ты хорошо поступила, не тронув их, Соль. Пусть они живут. Я приду.
Они не повредят нам".
Девушка всхлипнула, губы ее задрожали..
"Отец, отец, мне одиноко без тебя. Приходи в этот дом, живи со мной,
повелевай людьми. Пусть здесь все будет, как было прежде".
Сигмунд долго молчал, а потом Соль вновь услышала его твердый голос,
и, как и прежде, перед ней появился образ Того-Кто-Сильнее. Девушка
тихонько взвизгнула, совсем по-собачьи.
"Соль, - обратился к ней отец, - неужели ты не поняла до сих пор,
бедная моя дочь, что никогда уже не будет так, как было прежде?"
"Но почему же? Разве не было всегда нашей с тобой тайны? С того часа,
как я появилась на свет и ты признал во мне свое дитя, а я увидела в тебе
того, кто дал мне жизнь, всегда мы были вдвоем против всех".
"Теперь я мертв, - ответил Сигмунд, - а ты больше чем наполовину
превратилась в дикого зверя. И... я люблю тебя, прекрасная волчица с
золотистым мехом".
Она вскочила, завертелась возле окна. Ей неудержимо хотелось
выскочить в ночь, помчаться навстречу этому сильному зову, увидеть, как
выходит из снегов белый волк с внимательными человеческими глазами. Но она
знала, что ей нельзя теперь надолго покидать дом. Сунильд и Синфьотли
должны испытывать постоянный ужас перед ее могуществом, иначе они придут в
себя и соберутся с силами, чтобы начать настоящую охоту на оборотней.
Она навалилась на окно всем телом и послала в ночь отчаянный призыв.
"О Сигмунд, приди в этот дом. Я подготовлю все для того, чтобы
встретить тебя. Ты ни в чем не будешь знать отказа..."
"Круг сужается, - сказал Сигмунд. - Я приду в город к людям, потому
что здесь нужно убить".
"Я убью для тебя, скажи только - кого".
"Того мальчишку-киммерийца. Мы одолеем его вместе".
"Чем этот жалкий человек навлек на себя твою ненависть?"
"Он знает, кто мы такие, и не боится нас".
"Что с того? Синфьотли теперь тоже знает".
"Синфьотли - мой брат, и он испуган. Киммерийца ты не сможешь держать
в постоянном страхе. Он не боится тебя. Он не боится меня. Он сам дикарь и
чудовище, Соль. И я должен хорошо подумать над тем, как мне уничтожить
его".
"Клянусь, отец, я буду рядом и помогу тебе. Только возвращайся в свой
дом, Сигмунд. Скорей возвращайся ко мне".
15
Всю ночь два волка бродили возле гладиаторской казармы, выискивая,
нет ли в ограде щели, не обвалилась ли где-нибудь стена так, чтобы по ней
можно было взобраться. Тяжелый запах человечьего жилья дразнил их, щекотал
чуткие ноздри, заставлял задирать верхнюю губу, обнажая желтоватые клыки в
беззвучном оскале. Лишь на рассвете ушли они восвояси, и Гунастр, заметив
их следы у ворот казармы, встревожился не на шутку.
Первый, кого он увидел в это утро, был мальчишка-киммериец, Конан.
Нехотя Гунастр вынужден был признать, что Арванд оказался прав: несколько
блестящих побед над товарищами по казарме, пусть даже в тренировочных
поединках, посещение одного из веселых заведений с доступными женщинами -
и киммериец перестал диким зверем биться о прутья решетки. Наоборот, он
начал тренироваться с удвоенным рвением, стараясь наверстать упущенное за
те дни, когда он метался по своей камере в бессильной ярости. Он еще
принесет Гунастру немалую прибыль.
Заметив Гунастра, Конан и не подумал прекратить тренировку. Он
нарочно удвоил усилия, демонстрируя силу и ловкость ударов новому зрителю,
и под конец лихо "снес голову" своему противнику, увертливому Каро.
- Молодцы, - сказал Гунастр, - деритесь так же на арене, и тогда я
скажу вам, что не зря терял с вами время.
- Спасибо, - кисло улыбнулся "обезглавленный" Каро. - Мне еще
повезло, что меч у него сегодня был не медный, а деревянный.
- Где Арванд? - спросил старый наемник.
- Здесь я, - донесся откуда-то сверху голос Арванда, и спустя
несколько минут вездесущий ванир уже стоял во дворе.
Гунастр смерил его взглядом и поджал губы.
- В последнее время ты не слишком много времени уделял своей работе,
а?
Арванд улыбнулся.
- Напротив, господин. Мне кажется, в деле приручения киммерийского
дикаря я добился совсем не плохих результатов. Ты еще заработаешь на нем
кучу золота.
- Он принадлежит Синфьотли, если ты не забыл о такой мелочи. Так что
все его победы, если они, конечно, будут, принесут выгоду не столько нам,
сколько его хозяину.
Гунастр прекрасно знал, что несправедлив: в подобных случаях
владельцу казармы всегда доставалась неплохая доля, но его выводило из
себя слишком уж наглое и независимое поведение Арванда. Ванир всегда был
себе на уме, и, хотя Гунастр вполне доверял ему, в его отношении к
помощнику продолжала оставаться известная доля настороженности. Вот и
сейчас Арванд смотрел на него, словно отгородившись стеной, и улыбался
так, точно знал нечто, о чем и Гунастру неплохо бы припомнить. Старику
захотелось ударить его по лицу, втоптать в грязь и бить до тех пор, пока
наглец не перестанет ухмыляться. Вместо этого Гунастр только перевел
дыхание и сердито проговорил:
- Следи получше за тем, чтобы ворота были заперты как следует,
особенно на ночь. Часовых вооружить получше и не оставлять с наружной
стороны, даже если начнется бунт. Может быть, разумнее всего было бы
поставить на стену лучников...
- Что-нибудь случилось? - Теперь улыбка исчезла с лица Арванда, и он
выглядел не на шутку озабоченным.
- Ничего особенного пока не случилось. Идем со мной, я тебе кое-что
покажу.
Арванд кивнул и жестом подозвал к себе Хуннара, передавая ему свой
обитый железном шест.
- Последи пока за тренировками. Если киммериец слишком увлечется и
начнет кого-нибудь калечить, бей в солнечное сплетение. Он парень
крепкий...
Принимая шест, Хуннар криво улыбнулся.
- Благодарю за сомнительную честь. Значит, в случае чего мне надлежит
остановить киммерийца? Проще оторвать медведя от его нареченной во время
случки, чем этого дикаря от человека, которого он взялся убивать.
- Еще одна не в меру болтливая свинья, - сказал Гунастр и бросил на
Хуннара угрожающий взгляд.
Хуннар попятился, но хозяин уже отвернулся от него.
Конан стоял в ожидании нового противника, но краем глаза постоянно
следил за Гунастром. Старый рубака выглядел раздраженным и встревоженным.
Интересно, что могло случиться? Уж не связано ли это каким-то образом с
ночным похищением осужденной? Если старик что-то пронюхал... Вспомнив, как
славно он потешился той ночью, уволакивая пленницу вместе со столбом
пыток, киммериец ухмыльнулся.
Гунастр вышел за ворота. Следом за ним покинул двор и его помощник.
Волчьи следы на снегу вокруг стен казармы все еще отчетливо были видны, и
Гунастр подвел к ним Арванда. Ванир наклонился, тронул след рукой, и ему
показалось, будто он чувствует, как прикасается к чьей-то холодной и
жестокой воле. Арванд понимал, конечно, что это всего лишь плод его
воображения, но избавиться от навязчивого ощущения не мог.
- Их двое, - сказал Гунастр, внимательно рассматривавший следы. -
Двое. Великий Митра, только этого нам и не хватало.
- А ты больше не думаешь, что этого зверя послал Игг нам во благо? -
спросил его Арванд.
- Даже старики больше так не думают, - ответил Гунастр. - Ну,
одного-то из этих зверюг мы знаем в лицо. Вернее, одну. Ей теперь не уйти,
всякий опознает.
Арванд выпрямился, серьезно посмотрел на мрачное, суровое лицо
хозяина.
- Это не Хильда, - сказал ванир.
Гунастр подскочил от удивления.
- Что значит "не Хильда"? Ее поймали прямо на месте преступления,
разве ты не слышал? Весь рот у нее был в крови, сама босая на снегу... А
разве не говорили, что человеческие следы, которые находили возле волчьих,
были маленькими, как у женщины?
- Второй оборотень действительно женщина, - согласился Арванд, - но
только несчастная кухарка тут ни при чем.
- Ни при чем? Но если она действительно невиновна, то почему же
оборотень пришел ей на помощь? Зачем он спас ее от расправы?
- Ее спас не оборотень, - после короткой паузы сказал Арванд.
Нехорошее предчувствие закралось в душу Гунастра, и старик слегка
отодвинулся.
- Тебе что-то известно об этом?
Арванд кивнул и улыбнулся, заранее зная, что старика это выведет из
себя. И он не ошибся: широкое лицо Гунастра залилось багровой краской, он
в раздражении топнул ногой и рявкнул:
- Слушай, ты, животное! Не смей нагло ухмыляться! Сколько раз я
говорил тебе это?
- Много, - согласился Арванд, улыбаясь еще шире.
- Если хочешь что-то сказать, говори, только прекрати скалить зубы.
Кто же, по-твоему, освободил ведьму, если не оборотень?
- Я, - заявил Арванд вполне серьезно.
Гунастр поперхнулся.
- Что ты сказал?
- Это я освободил Хильду той ночью, чтобы ее не побили камнями вместо
настоящей виновницы.
Отдышавшись, Гунастр испытующе посмотрел на своего собеседника,
однако Арванд и не думал шутить.
- Бедная Хильда никогда не зналась ни с какой магией, - спокойно
продолжал Арванд. - Все, что с ней случилось, - это цепь недоразумений,
вызванных подозрительностью и всеобщим страхом перед вервольфом.
- Как ты посмел! - вымолвил наконец Гунастр. - Ведь Совет Старейшин
приговорил ее.
- Совет Старейшин ошибается не в первый раз. И я уверен в том, что
Хильда - обыкновенный человек, никакая не ведьма. К тому же она больна.
- Пусть даже и так, - пробурчал Гунастр, который чувствовал, что
ванир отдает себе полный отчет в своих поступках. - Все равно ты не имел
никакого права подвергать опасности себя, нашу казарму, мою репутацию...
Из-за какой-то рабыни...
- А сам я кто? - напомнил Арванд.
- Мой друг и помощник, - отрезал содержатель казармы. - Не смей
больше говорить об этом.
- Хорошо, господин.
С минуту Гунастр испепеляющим взором смотрел на ванира, но тот
сохранял полную невозмутимость, и старик снова сдался.
- Сколько тебя помню, ты всегда был упрям как осел. Ладно,
предположим, ты прав и эта Хильда - действительно всего лишь хворое дитя.
Но чтобы утверждать такое, нужно знать наверняка, _к_т_о_ же тогда
настоящая ведьма? А уж это-то тебе как раз и неизвестно.
Арванд немного помолчал.
- Нет, - сказал он минуту спустя. - Я в самом деле знаю, кто в нашем
городе принимает волчье обличье и убивает людей. - Он еще раз потрогал
следы, а потом разровнял снег сапогом. - Вот поэтому-то они на меня и
охотятся.
В окне стояла ночь. Синфьотли сидел один в огромном пустом зале
своего дома. Тусклый свет одинокого факела еле-еле рассеивал тьму. Город
затаился, утонул в глубоких сугробах. В эту глухую ночь никто не откроет
дверь на стук заплутавшего путника. В эту ночь домашние побоятся впустить
в дом мужчину, припозднившегося с охоты, и дети не откроют матери, если та
возвращается в темноте, - вдруг это не близкий человек, вдруг это не
странник, а оборотень-людоед с сидящей у него на спине ведьмой?
Весь город прислушивался в страхе, зная, что Зло бесшумно крадется по
заснеженным пустынным улицам. Запах зла сочился сквозь плотно закрытые
ставни, пробирался в щели, и ужасом пахло в Халога.
Сунильд заперлась у себя. Синфьотли потягивал вино в одиночестве.
Быть может, он один во всем городе не испытывал сейчас чувства страха. Его
снедала досада. Он досадовал на стражника, который позволил себя убить и
похитить колдунью, - ворон на посту ловил, не иначе! Но самую жгучую
