делать два дела сразу. Но если это доступно какому-то Юлию
Цезарю, то генералу госбезопасности и подавно.
Первым делом я приказал сорвать вызывающий лозунг "На страже
Советской Родины". Не знаю такой! Нету! Кончилась! Имеется
Великая Единая Неделимая Россия! Только и только она! Впрочем,
чтобы не возникало сомнений, полковник в мгновение ока
организовал плакат "Православие, Демократия, Россия", изящно
декорировав его трехцветными лентами. Это стало для меня
настоящим сюрпризом -- оказывается ему не чуждо прекрасное. Что
же до остального, то меня нимало не удивила скорость
перекрашивания. Работавшим в полном согласии с установками
очередного судьбоносного и неизменно истерического пленума не
составит труда и такой кульбит.
Тем не менее он подкачал -- вновь удивился, когда я приказал
установить походный киот прямо в своей приемной. С изображением
Георгия Победоносца и обязательной лампадой.
А шустрый адьютант записывал указания о порядке ношения
форменных нательных крестов. Только серебряные! В этом
заключался глубокий смысл. Мы должны исключить разлагающее
влияние роскоши. Золото недопустимо. В то же время следует
учитывать специфику опасной работы. Простой кипарисовый крестик
на суровой нитке видится мне недостаточно действенным
амулетом... то есть защитным средством. Против нас выступит
злобнейшая нечисть. Отборная. Натренированная. Беспощадная.
Лишь очищающее влияние благородного серебра способно побороть
бесовские чары.
Теперь форма. Это же безобразие, а не форма! Черный френч с
накладными карманами и галифе. Трехцветный шеврон. Щиты с
эмблемой черепа. Белая фуражка. Чуть не забыл, конечно же
офицерский стэк. Только так, через "э". И подстричь всех,
немедленно подстричь!
Личные дела бывших сотрудников Пятого и Девятого Управлений в
мой компьютер, я сам буду проводить отбор кадров.
Обеспечить каждого сотрудника карманной библией. Организовать
курсы изучения церковнославянского.
Чтобы к понедельнику не осталось ни одного нехристя.
Организованно, строем в церковь. Отец Иоанн поспособствует,
окрестит весь личный состав без ненужных формальностей.
Подготовить настольное руководство. Шпренгер-Инститорис, "Молот
ведьм". Противника надо знать в лицо!
Отпустив измученных, падающих с ног офицеров, я позволил себе
расслабиться на одну секунду, только на одну. Предстояло еще
переделать массу дел.
Дрожащей рукой я вытер взмокший лоб и невольно вскрикнул. Мне
померещилось, будто невидимка резанул меня по лицу бритвой.
Подскочив к зеркалу, я убедился, что так оно и есть -- поперек
лба протянулась кровавая ссадина. Как мог проникнуть
покушавшийся в кабинет, защищенный от всякого магического
воздействия?!
Ч-черт! Совсем забыл, что ведь сам приказал снять все амулеты.
Неужели за мной охотятся и уловили минутную слабость в защитной
броне? Ведь уже завтра распятие и святая вода оборонят меня не
хуже, а, может, и лучше всех талисманов.
Я стиснул кулаки и снова вскрикнул, ощутив резкий укол в правую
ладонь. Квадратными глазами я уставился на собственный мизинец.
Ноготь подозрительно вытянулся и скрутился трубочкой, да и сам
палец как-то подозрительно онемел.
Навели порчу! Дознаюсь кто -- с землей смешаю. Но это после.
Пока на личное нет времени. Я аккуратно срезал мешающий коготь и
спустил его в раковину, чтобы никакой колдун не смог им
воспользоваться. Хуже, наверное, только вынутый след. И что-то
мне этот ноготь напомнил. Что-то я видел совсем недавно...
Но отдохнуть мне не привелось. Едва я снова обосновался в
кресле, как словно бомба взорвалась над столом. Маршал буквально
клокотал, точно перекипевший чайник.
-- Что происходит?! -- сразу завопил он, не тратя времени на
околичности.
Я сглотнул и внутренне перекрестился. Начинается главное
испытание. Держаться. Держаться до последнего.
-- Готовится реорганизация Тринадцатого Управления. Я не
понимаю, что в этом значительного и неожиданного.
Маршала, казалось, удар хватил.
-- Р-разогнал весь личный состав и спрашивает, что
значительного?
Я пожал плечами.
-- Вам ведь уже сообщили, что мы обнаружили на базе?
-- Ну? -- Маршал вздернул голову, как норовистый конь, на всем
скаку осаженный уздой.
-- Неужели вы полагаете, что мы сможем вурдалака сражаться
против вурдалака? Привидение -- против привидения? Дракона --
против дракона? Я готов побиться об заклад, что они объединятся,
чтобы вместе обрушиться на нас. Совершенно в этом не сомневаюсь.
К сожалению, наши заклятые друзья из ГРУ...
-- ГРУ?! -- перебил меня маршал.
-- Конечно.
-- Но это же измена!
-- Разумеется.
-- Доложить наверх.
-- Чтобы высмеяли?
-- Что тогда делать?
-- Они опередили нас. -- Я не преминул подпустить ядовитую
шпильку. -- Только потому, что у меня были связаны руки. Кто
посадил мне на шею "патриотически настроенных домовых и
"наиболее сознательных леших"? Я сразу говорил, что следует
обращаться к волкодлакам, упырям, умертвиям!
Маршал подозрительно прищурился.
-- Что-то не припомню.
-- Соответствующая докладная находится в архиве. С вашей визой и
отказом.
-- Даже так?
-- Конечно. -- Я твердо усвоил принцип "лучшая оборона --
наступление" и не давал противнику передышки. Рискованно
садиться верхом на бешеного тигра, но свалиться с него -- вообще
неминуемая смерть. -- Нам еще предстоит разобраться в истоках
вредительства.
Слово было произнесено. Фельдмаршал тоже, кажется, растерялся.
Даже пенсне как-то жалко перекосилось. Однако он опомнился,
сказывается многолетний опыт тайных баталий.
-- Вот ты какой... Прыткий... Не ожидал, не ожидал... По крайней
мере так скоро. -- Он задумчиво покусал губу. -- И, разумеется,
рапорт уже отправил.
-- Конечно, -- с готовностью подтвердил я.
-- Ваши действия... господин генерал?
Я еще раз мысленно перекрестился.
-- Восстановление исконной русской православной веры. Изгнание
всей и всякой нечисти. Духовное возрождение и очищение.
Православие -- Демократия -- Россия, -- мне вспомнился лозунг
находчивого полковника.
Маршальская голова задумалась, потом кивнула.
-- В этом что-то есть. Но не превратимся ли мы во врагов нами же
созданному?
Торжествующая улыбка все-таки проступила на моих губах, потому
что пенсне возмущенно возмущенно блеснуло.
-- Как раз нет! Если мы избавимся от нескольких неврастеников и
по-настоящему подозрительных личностей, это отнюдь не означает
ликвидации структуры, а тем более системы. наоборот,
очистившись, она многократно усилится.
-- Интересно...
-- Более того, я намерен резко расширить наши ряды и прошу вас
добиться увеличения бюджета Тринадцатого Управления как минимум
вдвое.
Маршал довольно оскалился.
-- Но как столь специфический контингент уживется со
священниками? Я уже наслышан о сегодняшнем скандале.
-- А это уже моя забота. В конце концов ведь я специалист по
колдовству.
-- Ну-ну...
В этом неопределенно мычании смешались скепсис и угроза, не
поймешь чего больше.
-- Но мне потребуется ваша помощь.
-- Ин-те-рес-но, -- по слогам отчеканил фельдмаршал. -- В чем же
именно?
-- Я намерен вызвать несколько духов. Но лучше всего это
получится, если в моем распоряжении будут личные вещи
покойников.
Фельдмаршал скривился.
-- И только-то? Распорядитесь, доставят.
Я патетически воздел руки.
-- Если бы так просто.
-- В чем же трудность?
Пришлось быстро написать на листочке ряд фамилий. Произнести их
вслух я не решился. Листок я показал висящей в воздухе голове.
Да, сегодня день моего триумфа! Второй раз пенсне соскочило с
носа фельдмаршала. Полные щеки запали, усики резко проступили на
побелевшем лице.
-- Вы далеко пойдете, господин генерал, -- после долгой паузы
произнес фельдмаршал. -- Если кто-нибудь вас не остановит, вы
совершите потрясающую карьеру. Теперь я вижу, какими
недальновидными слепцами мы были. Впрочем, кое-чего не
предусмотрели и вы...
-- Чего? -- флейтой взвизгнул я.
-- Это вы и сами скоро узнаете.
Голова медленно растаяла. Как всегда последнее слово осталось за
ним.
* * *
Похоже, сегодняшние события перевозбудили меня, потому что я
потерял всякую осторожность. Отпустил адьютанта еще на улице и
один поднимался к себе домой, погруженный в тяжкие раздумья.
Как-то еще обернется моя затея? Машинально достал ключи,
защелкал замком.
Почуял нечто неладное, однако не придал значения и смело шагнул
в прихожую. Как только дверь закрылась за мною, что-то тяжелое
рухнуло на плечи, смрадное дыхание обдало лицо. Я крепко схватил
напавшее "нечто", и пальцы ощутили жесткую звериную шерсть. А
потом мы опрокинулись и кубарем полетели из прихожей, увлекая за
собой все встречающееся на пути. Острые зубы лязгнули над самым
ухом, и я с трудом оттолкнул волчью морду, уже прицелившуюся к
моему горлу. Откуда здесь волк?!
Зверь глухо зарычал и в остервенении рванул рукав. Острая боль
парализовала мою левую руку, кровь так и брызнула! Я взвыл не
хуже волка и дарил кулаком прямо в нос противнику. Тот обиженно
взвизгнул и отлетел в сторону, только глаза зловеще сверкали в
темноте.
Я судорожно царапал кобуру, пытаясь выхватить "Скорпион", но как
назло крышка не поддавалась. Волк снова прыгнул. Я встретил его
ударом ноги, отшвырнув прямо на телевизор. Звон и грохот! Слава
Богу, за время работы я успел кое-чему научиться и теперь был
уже не тем розовым идеалистом. Иначе я давно лежал бы мертвым.
Матерый волчище загрыз бы меня в минуту.
Но была в его поведении какая-то неуверенность. Просто волка мои
удары давно уложили бы на месте, а этот снова прыгнул на меня.
Хотя и после изрядной заминки, что было явно неправильно. Мой
удар пришелся в воздух, и мы с треском врезались в книжную
полку. Схватив первую попавшуюся под руку книгу, я треснул
волка по башке. Он взвыл и к моему величайшему удивлению
обрушился на невинный томик, выхватил его у меня из руки и
принялся терзать. Лишь сейчас я заметил, что волчьи глаза
светятся фиолетовым гнилушечным светом.
Я быстро перекрестил ворога, и оборотень жалобно взвизгнул,
точно его коснулось раскаленное железо. Так то! Застонав от боли
в разодраной руке, я торопливо достал нательный крестик и
выставил его перед собой. Призрачная, но несокрушимая защита!
Оборотень, разорвав книгу, вновь повернулся ко мне. Однако не
посмел броситься, крест остановил его. А я тем временем
справился с непослушной кобурой, и пистолет сам прыгнул в
ладонь.
-- Ну, сейчас получишь! -- торжествующе посулил я. -- Пули-то
серебряные, ужо запляшешь!
Оборотень злобно зарычал. Вдруг сквозь волчий вой послышались
человеческие слова. Я прицелился, однако палец вдруг отказался
нажимать на спуск. Что-то знакомое проглянуло в неясном волчьем
силуэте.
-- Задунайский?! -- Опять подсознание опередило меня.
Оборотень замер.
-- Это ты?!
-- Йя-у... -- провыл волк.
Я рассерженно сплюнул.
-- Докатился!
Но "Скорпион" и крест предусмотрительно не опускал, хотя левая
рука наливалась свинцом. Крест, казалось весит не менее трех
пудов.
Волчья морда слегка очеловечилась.
-- Изменник, -- укоризненно рявкнул оборотень.
-- От такого и слышу, -- огрызнулся я.
-- Хотел нас всех заманить в ловушку, чтобы разом прикончить?
Я уже успокоился и включил свет. М-да, погром не хуже
татарского.
-- Дурак ты. Полковник, а дурак.
-- Я не полковник, -- оскорбился оборотень. -- Я волкодлак.
-- Вурдалак, -- ругнулся я.
Задунайский осатанел. Он вполне готов был опять кинуться на
меня. А я... Я торжествовал. Сейчас я убедился окончательно,
что судьба хранит меня для великих дел. Ведь под руку мне
попался именно томик Пушкина. Ничто иное не отвлекло бы внимание
взбешенного начальника технического отдела. Но Пушкина он
ненавидел глубоко и искренне. Люто, до самых глубин своей
нечистой души. Ведь именно Александр Сергеевич ввел в
употребление словечко "вурдалак" почти сразу вытеснившее древнее
и благородное слово "волкодлак". Задунайский не мог простить
