Малюта метнул презрительный взгляд на остальных и решительно
отрубил:
-- Нет, не сумеем! Кандидатов много, но это совершенно сырой
материал! Они даже представления не имеют, что такое дыба, я не
говорю уже об испанском сапоге или... Не готовы к нашей работе.
Ведь мы не держим тупых костоломов, нам потребны мыслящие
работники! А с такими туговато.
Андропов, успокоившись, подтвердил:
-- Так точно. Но если пошарить по могилам моих бывших
сотрудников, то полагаю...
-- Я тоже оставил хорошее наследство, -- ревниво проворчал
Торквемада.
Я покивал. Не то они говорили, не то.
-- Благодарю вас. Но любое из ваших предложений требует времени.
А вот его-то в нашем распоряжении как раз не осталось. Поэтому я
принимаю следующее решение. -- Все четверо насторожились. -- Еще
более форсировать обработку личного состава. А Юрию
Владимировичу обеспечить незамедлительную трансформацию всех
оставшихся людишек в наших людей. -- Может изысканного стилиста
Грэма Грина и покоробила бы такая фраза, но сотрудник СИС Грэм
Грин был бы восхищен изяществом найденного решения. -- Отец
Томас, вы помогаете ему! Генрих, переоформляйте личные дела.
Малюта! Ни одного шороха вокруг операции.
Они вскочили и щелкнули каблуками.
-- Переходим ко второму вопросу. Во время акции против наших
друзей мы встретились с довольно зловещими признаками. Малюта, к
вам доставлен полуголова приказа черной магии ГРУ Бекбулатов.
Узнать все! Они, кажется, стакнулись с князем тьмы...
Андропова еще раз перекосило. Какая слабая натура у бывшего
председателя КГБ.
А что происходило далее -- сугубая государственная тайна.
* * *
Отпустив заместителей, я вытер взмокший лоб и с наслаждением
расстегнул китель. Я чувствовал себя просто выпотрошенным и,
прежде чем приступать к дальнейшим делам, хотел немножко
отдохнуть. Ведь в отличии от моих замов -- я простой человек, и
бренное тело время от времени требует своего.
Осторожное поскребывание насторожило меня.
-- Кто там? -- вяло спросил я. Сил оставалось лишь на то, чтобы
схватить неизменный "Скорпион" и крестик. Даже в собственном
кабинете нет покоя от ворогов. Бди!
Но это всего навсего вернулся Зибелла.
-- Тебя мне не хватало, -- простонал я. -- И так неприятностей
выше головы.
Зибелла сочувственно покивал.
-- Готов поспорить, что у тебя напоследок тоже припасена
какая-то отменная гадость.
Полное согласие.
Я пригорюнился. Ни секунды покоя, просто не дают расслабиться.
-- Ладно. Давай сюда свой подарочек.
Отдышаться я сумел только пять минут спустя. Все видим, ко всему
готовы, но...
-- Молчать! -- приказал я Зибелле. -- Держи язык за зубами,
иначе живым поджарю. Если кто-нибудь пронюхает -- его не спасет
ничто.
Зибелла в этом не сомневался.
-- Но ведь мы не допустим.
Разумеется, просто не имеем права.
-- А что, если он зайдет слишком далеко? Рано или поздно тайное
выплывет наружу.
Последствия непредсказуемы.
-- Нам ведь тоже несдобровать.
Это точно.
Я вконец осатанел.
-- Ты что все поддакиваешь?! Я и без тебя превосходно понимаю,
как скверно сложились дела. Лучше подскажи, как быть. Сейчас ох
как дорог полезный совет.
Зибелла, увы, предложить ничего не мог.
-- А если его осторожно предупредить? Ты не возьмешься?
Нет, рисковать горностай не желал.
Ладно, запомним. Я на мгновение задумался, но тут же просиял.
Все гениальное просто.
-- Оберста ко мне!
После очищения орбитальных станций гремлин наотрез отказался
оставаться там и околачивался бездельным обычаем по коридорам и
кабинетам Управления. Если же учесть налаживающиеся у меня
контакты с дикими гремлинами, его положение и вовсе приобретало
характер скандальной двусмысленности. К своим он вернуться не
мог, чужие тоже не спешили принять. Вот и болтался бедолага,
как цветок в проруби. Для него печально, для меня отлично! В
преданности Оберста сомневаться не приходилось, он мне обязан
жизнью и выбирать ему не приходится.
-- Вот и действуй соответственно, -- приказал я Зибелле. -- А я
уже опаздываю.
Дожевывая на бегу засохший бутерброд, я помчался в технический
отдел. Задунайский, наверное, заждался. Хотя, как вурдалак
вежливый, не скажет ни слова, не моргнет даже.
* * *
Волкодлак-Задунайский встретил меня широкой улыбкой, ни единым
знаком не дав заподозрить, что он обижен получасовым опозданием.
-- Прошу прощения, полковник, -- счел необходимым извиниться я.
-- Срочное и чрезвычайное совещание. Нам предстоят великие дела.
-- Знаю, -- кивнул Задунайский.
-- Уже?
-- Конечно. Если вызывают всех четырех замов одновременно,
готовится нечто из ряда вон.
Я досадливо крякнул.
-- Сколько привидений -- столько трепачей. Любая новость летит
со скоростью сквозняка.
Задунайский улыбнулся еще шире и промолчал.
Я кое-как перевел дух.
-- Все ли у вас готово -- не спрашиваю, и так знаю, что готово.
Может, не будем терять время и начнем?
-- Как прикажете, -- ответил Задунайский.
-- Тогда включай.
Процедура вызова духов в наше время далеко ушла от примитивного
столоверчения. Тарелочки, черные свечи... Ерунда. Установка
перевода духов из Мира Магии в мир реальности занимала добрых
два этажа нашего Управления. В основу метода мы положили
улавливание магической эманации, содержащейся в материальных
останках.
Вот и сейчас в камере приемника лежала мягкая широкополая шляпа.
Черт побери!
Только сейчас я обратил внимание на то, что шляпа-то как две
капли воды похожа на маршальскую! Вот сюрприз! Неужели он имеет
какое-то отношение к _тому_? Не может этого быть, просто
случайное внешнее сходство. Хотя, если спокойно подумать... Нет,
это бред. Только я работаю с призраками. Да и не могут
привидение поставить во главе такого учреждения. Форменный
бред...
Чтобы отогнать прочь глупые сомнения, я повторил:
-- Включайте!
Задунайский повернул рубильник. Установка загудела, резко
запахло озоном. Я предпочел бы стандартную процедуру изгнания
беса: святую воду, крест, чтение молитв. На худой конец
мандрагору либо что-то подобное. К технике у меня всегда
оставалось некоторое предубеждение и инстинктивное отвращение.
Волкодлак прогрессивнее меня, а я, скорее всего, немного
старомоден.
Приемную камеру пронизали фиолетовые молнии. Пультовую заметно
тряхнуло, откуда-то мерзко запахло паленой резиной.
-- Не понимаю, -- Задунайский поскреб в затылке. -- Ему
полагалось бы давно уже рассеяться.
Но я и сам отлично видел, что белая опалесцирующая фигура в
приемном отсеке не потеряла своих очертаний. Наоборот, призрак
начал выказывать явное нетерпение, он застучал в люк -- слава
Богу достаточно толстый и прочный.
Втихую я позлорадствовал. Опозорилась хваленая техника.
Но Задунайский был человеком методическим и настойчивым. То есть
оборотнем методическим и настойчивым. Он подкрутил несколько
регуляторов, в приемной камере забушевал настоящий электрический
шторм. Отдельные разряды слились в ослепительную вольтову дугу,
смотреть на которую даже сквозь толстые защитные светофильтры
было больно. Задунайский, бормоча под нос не то проклятия, не то
техническое описание, сосредоточенно щелкал тумблерами.
Призраку это не понравилось. Он угрожающе воздел кулаки, я в
ответ поднял распятие. Из _настоящего_ серебра. Мне, в
отличии от того же Задунайского, не было нужды притворятся.
-- Так его, так, голубчика, -- злорадно ворчал оборотень. --
Если бы вы только знали, какого труда мне стоило заманить его в
установку... Кошмар. Поверите ли, только пообещав вызвать на
пять минут Таис Афинскую сумел уговорить его зайти в камеру.
Поверил. Лаврентий Павлович всегда отличался стойкой
подозрительностью и чрезмерной потенцией. Но молодец
Задунайский, сообразил.
Шляпа в приемной камере занялась чадным огнем, одновременно
призрак начал растекаться, словно капля туши в стакане воды.
И тут мы подпрыгнули от дикого вопля.
-- Идиоты!!!
Даже бронестекла зазвенели.
Внезапно безо всяких прелиминариев над пультом появилась голова
фельдмаршала.
-- Кто позволил?!
Задунайский изрядно струхнул и уже протянул было руку к большой
белой клавише, но я перехватил ее.
-- Это мой приказ!
-- Отставить! -- прорычал фельдмаршал.
-- И не подумаю, -- ощерился я.
-- Неповиновение?!
Однако я уже взял себя в руки.
-- Ничего подобного. Мы очищаем наши ряды от морально
нечистоплотных личностей, разложенцев и взяточников, оздоровляем
коллектив.
-- Прекратить! -- скомандовал фельдмаршал, грозно сверкая
эполетами.
Но я вперил неподвижный взгляд ярких желтых зрачков прямо в
поблескивающее пенсне и отчеканил:
-- Вы, кажется, собираетесь защищать разоблаченного английского
шпиона, виновного в гибели миллионов советских людей? Я вас
правильно понял?
Фельдмаршал как зачарованный глядел мне в глаза, не в силах
произнести ни слова. А когда он пришел в себя, то слегка
поостыл.
-- Конечно нет.
-- Я прошу у вас письменный приказ, что именно по вашему
распоряжению Берия принимается на службу в Министерство
Безопасности.
Фельдмаршал недобро улыбнулся.
-- И наверняка наш разговор записывается на пленку.
-- Разумеется.
-- Не берете ли вы на себя слишком много, генерал-порутчик?
Я оскалил клыки.
-- Мне так не кажется.
И с радостью заметил смущение во взгляде фельдмаршала.
-- Во всяком случае нам далее будет очень трудно сработаться. А
по эполеты генерал-аншефа вы можете вообще забыть.
Грустно. Но почему бы мне не помечтать о фельдмаршальских
эполетах? Они мне пойдут больше. Я даже зажмурился, чтобы никто
не прочитал мои грешные мысли. А, собственно, почему бы и нет?
Тем временем шляпа догорела, оставив после себя липкое пятно
копоти. Я приказал Задунайскому:
-- Разбей стекло.
Призрак в выходной камере потерял всякое сходство с человеком.
Теперь это был просто сгусток белого тумана. Одновременно
произошли и некоторые изменения в облике фельдмаршала -- черты
его лица потеряли резкость и законченность. Оно походило на
разогретый в духовке восковой бюст. Каждую секунду по нему
пробегала волна, фельдмаршал походил сразу на десятки виденных
мною людей и ни на кого именно.
Задунайский нажал еще кнопку, и в приемной камере с потолка
рухнул тяжелый молот, обратив музейную реликвию -- шляпу Берии
-- в мелкую пыль. С протяжным стоном белое облачко в выходной
камере растаяло, вновь запахло чем-то мерзким.
Мы с Задунайским одновременно подняли головы, чтобы посмотреть
на начальство и остолбенели. Фельдмаршал не исчез, на что я
втайне надеялся, но переменился до неузнаваемости.
Втянулись пухлые щеки, черные волосы слегка порыжели и скрыли
лысину, на подбородке появилась щегольская бородка.
-- Э-э... - проскрипел я.
-- Напрасно вы поступили так, генерал, -- мягко укорил меня
фельдмаршал. Вместо со внешностью он сменил и норов, Пропал
грубый невоспитанный агрессивный хам... Мягкий ласковый голосок,
как тот шелковый шнурок, который султан посылает провинившимся
пашам и сераскирам.
-- Я так не считаю, -- заупрямился я. А что еще мне оставалось.
-- Будущее покажет, -- неопределенно произнесла голова
фельдмаршала и растаяла.
Мы с Задунайским как по команде вздохнули.
-- Ты понял? -- спросил я полковника.
-- Жизни теперь не будет, -- сокрушенно отозвался он.
-- К чему такой пессимизм? Борьба еще не кончена.
-- С кем?
-- Сам понимаешь, не маленький.
Задунайский только отмахнулся.
А я действительно не считал битву проигранной. Ситуация резко
осложнилась, ко врагу внешнему прибавился враг внутренний. Ну и
что? Я ведь могу обратиться к христову воинству, вот кого не
нужно упрашивать сражаться с подобными... Раньше я не мог
использовать их в полной мере, но сейчас, когда враг рода
человеческого откровенно выступил против нас, меня просто
обязаны поддержать. Кто там у нас в резерве? Серафимы,
херувимы, престолы... А в запасе остаются существа иной природы
-- маги, тролли, драконы... Надо будет посидеть с оборотнем,
