поглядывая на Хьердис, с ног до головы закутанную в черный
плащ.
Бран и Пер присели у очага, рядом со Скальгом, который
откровенно наслаждался теплом огня.
-- Разве это не чудесно? Кто бы мог подумать, что
когда-нибудь я окажусь почетным гостем в Хьердисборге? -- он
захихикал. -- Старый и ничтожный Скальг, отвергнутый и
презираемый всеми. Согласитесь, это знак времени.
Не бывало случая, чтобы Пер в чем-то согласился со
Скальгом. Бран же усмирил свое нетерпение и стоял, с бессильной
злостью глядя на Хьердис и понимая, что не может пренебречь
правилами гостеприимства, как бы отвратительна ни была ему
хозяйка дома.
-- Правду говоря, не ожидал я от тебя такого приема, --
обратился Кольссинир к Хьердис. -- Это любопытно... и
подозрительно. Должно быть, что-то смягчило твою прежнюю
твердость.
Хьердис огорченно вздохнула и покачала головой.
-- Проклятие Дирстигга -- тягчайшая ноша. Я сознаю, что
жить мне осталось уже недолго, и для того, чтобы у меня хватило
времени осуществить все мои замыслы, приходится поневоле
проявлять сговорчивость. Драуги Миркъяртана вот-вот обрушатся
на нас, так что настало время для уступок. Если б только я
могла предвидеть все последствия... ну да ладно. Не будем перед
едой говорить о неприятных вещах.
Хьердис тянула время как могла: яства следовали за
яствами, напитки за напитками, баллады сменялись игрой на арфе;
все это было превосходно, но увы, трапезе не хватало
воодушевления. Проступавший из сумрака черный силуэт Хьердис
подавлял всякое веселье, точно призрак неминуемой смерти. Бран
с трудом переносил ожидание, понимая, что Хьердис наслаждается
проволочкой, точно кошка, которая лениво забавляется с
измученной мышью. Наконец наступил рассвет, и королева
поднялась из-за стола, говоря, что они увидят Ингвольд вечером.
Еще раз Бран подавил свое нетерпение -- он был слишком горд,
чтобы дать понять Хьердис, какую боль причиняет ему каждая
отсрочка.
-- Я подожду, -- бесстрастно проговорил он. -- Что мы,
рабы, хорошо умеем, так это ждать.
Хьердис одарила его долгим безмолвным взглядом и
раздраженно позвала служанку, чтобы та помогла ей удалиться в
ее покои.
-- Не понимаю, как может ничтожный раб обладать драконьим
сердцем Дирстигга? Когда я думаю об этой несправедливости, она
кажется мне чудовищной.
-- Если уж вспоминать о несправедливости, -- резко
отозвался Бран, -- вспомни, что случилось в Гледмалборге.
-- О да, об этом я вспоминаю даже слишком часто.
Злосчастная девчонка, голодный котенок, выжила, хотя могла бы
запросто погибнуть, и именно поэтому сейчас ты можешь грозить
мне этим проклятым сердцем. Если бы только Ингвольд тогда
умерла -- насколько сейчас все было бы проще! -- С этими
словами Хьердис удалилась, опираясь на служанку и с каждым
словом выворачивая и дергая руку бедняжки.
-- Я думаю, она бы с радостью сварила тебя живьем в
кипятке, если бы не драконье сердце, -- заметил Кольссинир. --
У тебя просто необыкновенный дар выводить ее из себя!
-- Пусть себе знает, что такое иметь дело с тем, кто
упрямей тебя, -- со вздохом заметил Пер. -- Да и мне
несдобровать с таким-то наглым рабом.
-- Чепуха! -- воскликнул Скальг, явно разомлевший от
излишков спиртного. -- Выводи ее из себя и дальше, Бран. Если б
у нее осталось хоть немного здравого смысла, она вернула бы
тебе Ингвольд и отправила восвояси. Ей бы надо понять -- да
куда уж там! -- что чем ближе она держится к тебе, тем больше
приближает свою гибель. Ты и есть тот самый камень, который
будет лежать на ее могиле.
-- А ты болван, Скальг, -- проворчал Бран. -- помолчал бы
и шел спать.
Весь день Бран расхаживал по огромной зале, различая лишь
смутные полоски света, сочившегося в дверные щели. Стражники,
закутавшись поплотнее, привалились к дверям с наружной стороны
и, скорее всего, вовсю спали, но наверняка бы тут же
проснулись, если б открылась дверь. Бран раз десять безуспешно
укладывался спать, но снова вскакивал и принимался бесцельно
бродить по зале, злой и донельзя несчастный. Наконец он заснул,
и тотчас ему стали сниться кошмары: он падал в бездонную
пропасть, беспомощно летя навстречу неизбежной участи, которая
подстерегала его внизу.
Проснулся он мгновенно, едва, ближе к вечеру, зашевелились
слуги; они шуршали вокруг, точно пугливые мыши, разводя огонь в
очаге и с опасливым подозрением поглядывая на четверых гостей.
Животные в соседних конюшнях гремели своей сбруей и на разные
лады громко требовали немедленно их накормить. У дверей
прибавилось стражи, которая отгоняла злосчастных вождей,
осаждавших дом со своими сетованиями. В залу проскользнул
Тюркелль и устроился у огня; пар валом валил от его заснеженной
одежды, распространяя вокруг запах сырой псины. Он косился и
скалился на четверку гостей с неприкрытой ненавистью, покуда не
появилась Хьердис: тотчас Тюркелль принялся пресмыкаться,
надеясь, что его услуги хоть как-то пригодятся.
-- Мы спустимся в усыпальницы, -- сказала ему Хьердис. --
Добудь факелов и слуг, чтобы их нести, да поторопись. -- Голос
ее звучал резко, сварливо, и она опиралась не только на плечо
служанки, но и на увесистую палку. Бран внимательно вглядывался
в нее, от души надеясь, что она скоро умрет и перестанет стоять
у него на пути. Хьердис метнула на него ненавидящий взгляд,
точно угадав его мысли, и, хромая, двинулась к дальней стене
чертога, которая представляла собой стесанный камень скалы.
Ударом палки Хьердис сорвала со стены несколько драпировок,
обнажив большую дверь, врезанную в камень.
-- Нам, доккальвам, -- угрюмо сказала она, -- не обойтись
без укромных местечек -- как, впрочем, и всем подземным
жителям, которых наверху подстерегают опасности.
-- Ну так и сидели бы под землей, -- отозвался Бран. --
Никто не приглашал вас выходить наверх, разорять наши горные
форты и убивать наших сородичей.
Хьердис была избавлена от необходимости отвечать --
Тюркелль и шестеро слуг с факелами вошли в залу и захлопнули
двери перед самым носом просителей, чье неудовольствие только
увеличивалось от такого обращения. Угрюмая физиономия Тюркелля
была даже мрачнее обычного.
-- Что за беспорядки? -- осведомилась Хьердис, стискивая
палку своей клешнеобразной рукой и неуклюже шагая вперед. --
Драуги подступают?
Тюркелль кивнул.
-- Они уже подошли к леднику. Завтра ночью они будут под
стенами. Сам Миркъяртан сообщил, что желает обсудить условия
сдачи.
Хьердис отвратительно хохотнула и поглядела на Брана.
-- Скажи ему, что нас не интересует, желает он сдаться или
нет. Он будет разгромлен наголову, а его драуги растерты в
прах, если только он продвинется еще хоть на шаг. Скажи, что я
и скиплинг пришли к соглашению о драконьем сердце. Отдай факел
Брану и ступай, передай мои слова.
Тюркелль отдал факел и зашагал прочь. Хьердис велела
открыть дверь и плотнее запахнулась в свой черный плащ. Порыв
леденящего ветра расплющил пламя факелов и так встряхнул
висевшие на стенах драпировки, что воздух наполнился пылью и
клочьями сгнившей ткани.
-- Великая честь для вас, чужаков -- увидеть место, где
бессчетное множество лет находили вечное упокоение короли и
королевы доккальвов. -- Хьердис знаком велела двоим слугам идти
впереди нее в кромешную студеную тьму. -- Эти пещеры были
когда-то огромными копями, которые прибавили немало богатств в
сокровищницу доккальвийских королей -- покуда не вскрылись
ключи голубого огня, и копи пришлось закрыть. Одно время огонь
этот считался священным, и тогда умерших стали хоронить
поблизости от него. Однако натуры более практичные скоро
обнаружили, что очень просто избавляться от врагов, брошенных в
этот огонь. -- Говоря это, Хьердис поглядывала на Брана.
Он шагнул вперед, за королевой, которая вела их к
усыпальницам.
-- Какое отношение все это имеет к Ингвольд? -- резко
спросил он. -- Ты сказала, что она жива и невредима. Если ты
бросила ее в этот самый огонь... -- Бран оборвал себя прежде,
чем слова застряли у него в горле и выдали его страх и ярость.
-- Да нет же, -- сказала Хьердис, -- она жива, как я тебе
и говорила, но очень сильно связана с голубым огнем. Следуй за
мной, и увидишь это собственными глазами. Будьте добры идти
гуськом, поближе к стене. Некоторые ступеньки разбиты, и
наступать на них опасно. Были уже бедолаги, которые сорвались в
пропасть, а падать до самого дна довольно долго. Понимаю, вы не
верите, что я не стану подстраивать несчастного случая, и все
же советую вам -- ради вашей же безопасности держитесь ко мне
поближе. У этих усыпальниц есть еще одна особенность, и вы с
ней скоро познакомитесь.
-- Удивляюсь, как это ты веришь, что мы не станем
подстраивать, как ты выражаешься, несчастного случая, --
заметил Кольссинир, засвечивая навершие своего посоха.
Хьердис сухо хохотнула.
-- Убейте меня -- и вы никогда не получите Ингвольд. Ее
жизнь держится на весьма тонком заклятии. Увидите сами, когда
доберемся до дна. И помните, что я сказала.
Пер заколебался с явной неохотой, и Скальгу пришлось
толчком отправить его в жерло туннеля.
-- Ну и воняет здесь! -- с отвращением шепнул он Скальгу,
и тот посоветовал ему выражаться с большим почтением, поскольку
он имеет честь обонять царственный прах доккальвийских королей.
Подземная архитектура доккальвов была куда величественнее
всего, что доводилось Брану видеть на поверхности. Сердце горы
было вынуто расширяющимися кругами, огромные арочные галереи и
колоннады высились над бездонной пропастью. Зловещие голубые
отблески плясали на стенах, точно молнии, исчезая далеко внизу
мерцающим свечением, словно источник света находился где-то
глубоко в колодце. По ряду скатов и галерей отряд постепенно
спускался в круги меньшего размера, хотя верхние ярусы были так
широки, что различие между ними трудно было уловить. Вдоль стен
и в каждой нише были усыпальницы, одни почти целиком скрытые
камнем и известью, иные почти целиком открыты и обрушены...
Кольссинир и Хьердис по дороге беседовали о знаменитых владыках
доккальвов, то и дело останавливаясь у самых известных могил,
чтобы взглянуть на останки, которые давно уже превратились в
прах, остались лишь клочья сгнившей ткани, обрывки кожи,
металл, да еще драгоценности мерцали сквозь печальный слой
распада. Кости и черепа менее важных покойников валялись
зачастую под ногами, хрустя и распадаясь в прах, когда на них
наступали.
Отряд спускался все ниже, и зловещее голубое свечение
усиливалось. Бран едва не канул в небытие, рискнув глянуть
вниз, на источник света. Сверкающее голубое пламя так и прянуло
к нему, окатив порывом ледяного воздуха и снова опав в своем
зловещем танце вниз, в бездонную тьму. Лед сверкал на грубо
отесанных скальных стенах, украшая ярусы бородами инея и
ледяными колоннадами.
Они спустились уже глубоко в бездну и вдыхали холодный
разреженный воздух голубого пламени, которое плясало теперь над
их головами, омывая льдистые камни мощными ударами обжигающего
холода. Кожу саднило, точно от ожогов, и они шли, завернувшись
в плащи по самые уши. Сырая земля под ногами стала скользкой от
наледи, и то и дело падавшие сверху сосульки осыпали отряд
дождем мельчайшего льда. Гортанный и шипящий рев огня наполнял
их слух, и когда пламя взвивалось вверх, услышать друг друга
можно было только повышая голос до крика; затем огонь неизменно
