Крис кивнула.
-- Я сказал девочке, что это святая вода,-- объяснил
Каррас. -- И когда начал разбрызгивать ее, Регана реагировала
очень бурно.
-- Ну и что?
-- Это не святая вода. Это обыкновенная водопроводная
вода.
-- Может быть, некоторые бесы просто не знают разницы?
-- Вы действительно верите, что в ней сидит бес?
-- Я верю, что Реганой завладел тот, кто хочет ее убить,
отец Каррас. А может ли он отличить мочу от воды, по-моему, не
так уж и важно. Разве я не права? Извините, конечно, но вы
хотели знать мое мнение! Какая разница между святой водой и
водопроводной?
-- Святую воду освящают.
-- Великолепно, отец Каррас, я так счастлива, что узнала
об этом! Значит, вы говорите, об изгнании не может быть и речи?
-- Нет, я только начал разбираться в этом деле,-- горячо
возразил Каррас. -- Но у церкви свои критерии, и с ними надо
считаться. Нельзя без разбора верить во все предрассудки и
рассказы о левитирующих священниках или плачущих статуях святой
девы Марии. Я не хочу стоять в одном ряду с такими
рассказчиками.
-- Вы не хотите принять либриум, святой отец?
-- Извините, но вы хотели знать мое мнение.
-- И я узнала его.
Каррас полез за сигаретами.
-- Дайте и мне тоже,-- попросила Крис.
Иезуит протянул ей пачку, поднес спичку и прикурил сам.
Они шумно выдохнули дым и тяжело откинулись на спинки стульев.
-- Извините,-- мягко проговорил священник. -- Такие
крепкие сигареты вас погубят. Он повертел в руках пачку,
шелестя целлофаном. -- У нас есть все необходимые церкви
признаки. Ваша дочь говорит на языке, который никогда прежде не
знала и не изучала. Я все записал на пленку. Потом ее
ясновидение. Правда, современные взгляды на телепатию и
сверхчувствительное восприятие несколько иные, чем в средние
века, и церковь может не принять их как доказательство
одержимости.
-- А вы сами-то верите в эту чепуху? -- Крис нахмурилась.
Каррас посмотрел на нее и продолжил:
-- И последнее -- ее сила. Она не соответствует ни ее
возрасту, ни ее состоянию. Это уже ближе к мистике.
-- А стук в стенах?
-- Сам по себе он ничего не значит.
-- А то, как она подпрыгивала на кровати?
-- И этого недостаточно.
-- А чертовщина на коже?
-- Что такое?
-- Разве я вам не рассказывала?
-- О чем?
-- О, это было в больнице,-- объяснила Крис. -- Там
были... -- Она провела пальцем по груди. -- Ну, как надпись.
Просто буквы. Они появились у нее на груди, а потом исчезли.
Каррас нахмурился.
-- Вы сказали "буквы", а не целые слова?
-- Нет, не слова. Сначала один или два раза появлялась
буква "М", потом "П".
-- Вы это видели? -- спросил Каррас.
-- Нет, мне рассказывали.
-- Кто?
-- Врачи из больницы. Все записано в истории болезни.
-- Я вам верю. Но опять же повторяю: это естественное
явление. Оно встречается довольно часто.
-- Где? В Трансильвании? -- недоверчиво поинтересовалась
Крис.
Каррас покачал головой.
-- Нет, я читал об этом в журнале. Мне запомнился один
случай. Тюремный психиатр сообщил, будто один из заключенных
мог по своему желанию впадать в транс, и в этом состоянии у
него на груди появлялись знаки Зодиака. -- Иезуит провел рукой
по груди. -- Он заставлял кожу на груди приподниматься в
определенных местах.
-- Пожалуй, вы не очень-то верите в чудеса.
-- Однажды был проведен такой эксперимент,-- спокойно
объяснил Каррас. -- Пациента загипнотизировали, ввели в транс и
на каждой руке сделали надрезы. Ему сказали, что левая рука
будет кровоточить, а правая -- нет. И действительно, кровь
пошла только из левой руки. Сила мозга удерживала ток крови. Мы
не знаем, как это происходит, но факты налицо. То же самое и со
знаками у заключенного, то же самое и у Реганы: подсознание
контролирует скорость течения крови и посылает ее увеличенное
количество туда, где кожа должна вздуться. Таким образом
появляются рисунки, буквы или что угодно. Это, конечно,
таинственно, но вряд ли сверхъестественно.
-- С вами очень трудно, святой отец.
Каррас прикусил ноготь большого пальца.
-- Я попробую вам объяснить,-- начал он. -- Церковь --
заметьте, не я, а церковь,-- издала однажды предупреждение для
священников, занимающихся изгнанием бесов. Я читал его вчера
вечером. Там было сказано, что большинство людей, считающих
себя одержимыми,-- я цитирую,-- "гораздо больше нуждаются в
помощи врача, нежели священника". Как вы думаете, в каком году
было издано это предупреждение?
-- В каком же?
-- В тысяча пятьсот восемьдесят третьем.
Крис удивленно взглянула на него и задумалась. Потом она
услышала, что священник встает со стула.
-- Разрешите, я подожду, когда принесут больничные записи,
и просмотрю их?
Крис кивнула.
-- А пока что,-- продолжал иезуит,-- я выберу из пленок
нужные места и отвезу их в Институт лингвистики. Может быть,
это бессмысленное бормотание все-таки имеет отношение к
какому-нибудь языку. Хоть я и сомневаюсь в этом, но все может
быть. Там выявят еще и структуру речи. Если она окажется
постоянной, вы можете быть уверены, что девочка не одержима.
-- И что тогда? -- заволновалась Крис.
Священник пристально посмотрел на нее. Крис была
обеспокоена. Беспокоится, что ее дочь не одержима! Он
вспомнил Дэннингса. Что-то здесь не то. Совсем не то.
-- Мне очень неудобно просить вас, но не могли бы вы
одолжить мне на некоторое время свою машину?
-- На некоторое время я могу вам одолжить хоть собственную
жизнь,-- пробормотала Крис. -- Только верните машину к
четвергу, вдруг она мне понадобится.
С болью смотрел Каррас на эту беззащитную, поникшую
женщину. Ему так хотелось взять ее за руку и успокоить, сказав,
что все уладится. Но как это сделать?
-- Подождите, я дам вам ключи,-- заговорила она
Получив ключи, Каррас прошел в комнату, взял пленку с
записью голоса Реганы и возвратился на стоянку, где была
припаркована машина Крис.
Садясь в машину, он услышал с крыльца оклик Карла.
-- Отец Каррас!
Каррас обернулся. Карл бежал к нему, натягивая на ходу
куртку, и махал рукой.
-- Отец Каррас! Подождите минутку!
Каррас опустил стекло, и Карл просунул в окно голову.
-- Вы в какую сторону едете, отец Каррас?
-- На круг Дюпон.
-- Это здорово. Вы меня туда не подбросите, святой отец?
Можно?
-- Рад буду помочь. Садитесь. -- Каррас завел мотор. --
Сделаю доброе дело, если вывезу вас отсюда на. некоторое время.
-- Да, я пойду в кино. Идет хороший фильм.
Каррас включил скорость, и машина тронулась.
Некоторое время они ехали молча.
Каррас был занят своими мыслями. Одержимость
Невозможно. Святая вода. И все-таки...
-- Карл, вы ведь хорошо знали мистера Дэннингса?
Карл уставился на ветровое стекло, потом кивнул:
-- Да, я его знал.
-- Когда Регана... когда она пытается изобразить
Дэннингса, вам не кажется, что она действительно на него
похожа?
Молчание. Потом короткий сухой ответ:
-- Да.
Больше они не разговаривали. Выехав на круг Дюпон, машина
затормозила перед светофором.
-- Я сойду, отец Каррас.-- сказал Карл, открывая дверь. --
Здесь можно пересесть на автобус. Большое спасибо, вы меня
очень выручили.
Швейцарец стоял посреди улицы и ждал, когда загорится
зеленый свет. Он улыбнулся, помахал священнику рукой и следил
за машиной, пока она не скрылась за поворотом на Массачусетс
авеню. Потом побежал к автобусу и сел в него. Проехав несколько
остановок, Карл сделал пересадку, доехал до северо-западного
жилого района и зашагал к полуразрушившемуся старому зданию.
Он остановился около мрачной лестницы и задумался. Из
кухни несло кислятиной. Где-то в квартире надрывался ребенок.
Швейцарец опустил голову. Из-под плинтуса выполз таракан и
заспешил к лестнице. Карл вцепился в перила и хотел было
вернуться, но потом покачал головой и пошел наверх. На третьем
этаже он свернул в темный закуток и остановился перед дверью.
Постоял так некоторое время, положив руку на дверную ручку, и
нажал на кнопку звонка. Из глубины квартиры донесся скрип
пружин. Кто-то раздраженно выругался. Послышались неровные
шаги, как будто человек шел в ортопедической обуви. Дверь
неожиданно приоткрылась, гремя, натянулась дверная цепочка, и в
образовавшейся щели показалась женщина в одной комбинации. Из
уголка рта торчала сигарета.
-- А, это ты,-- мрачно произнесла она и сняла цепочку.
Карл наткнулся на ее жесткий взгляд. Эти глаза, похожие на
два переполненных болью колодца, обвиняли его. Он разглядел
печальный изгиб рта на опустошенном лице молодой девушки,
похоронившей свою юность и красоту в дешевых гостиничных
номерах, ночами тоскующей по несостоявшейся жизни.
-- Скажи там, чтобы побыстрее проваливали! -- донесся из
глубины квартиры мужской голос.
Девушка грубо отрезала:
-- Не трепыхайся, это мой папаша!
Потом повернулась к Карлу:
-- Пап, он пьяный. Ты лучше туда не ходи.
Карл кивнул.
Равнодушные глаза молча следили за его руками. Карл достал
из заднего кармана брюк бумажник.
-- Как мама? -- поинтересовалась девушка, затягиваясь
сигаретным дымом и не сводя глаз с бумажника. Карл вынул деньги
и отсчитывал десятидолларовые купюры.
-- Она чувствует себя хорошо. -- Он кивнул. -- Мама
чувствует себя хорошо.
Девушка судорожно закашлялась и прикрыла рот рукой.
-- Проклятые сигареты,-- прохрипела она.
Карл заметил у нее на руке следы от уколов.
-- Спасибо, пап.
Он почувствовал, как она вытягивает у него из пальцев
деньги.
-- О Боже, нельзя там побыстрей? -- заорал мужчина из
комнаты.
-- Слушай, пап, давай поскорей, а? Ты же его знаешь!
-- Эльвира!.. -- Карл неожиданно сделал шаг вперед и
схватил ее за руку. -- Сейчас в Нью-Йорке открылась больница!
-- почти умоляя, прошептал он.
Дочь скорчилась и попыталась вырвать руку.
-- Ну хватит!
-- Я пошлю тебя туда! Они помогут! Тебя не посадят в
тюрьму! Это...
-- О Боже мой, ну хватит, па! -- хрипло воскликнула
девушка, высвободив, наконец, руку.
-- Нет, прошу тебя! Это...
Она захлопнула перед ним дверь.
Карл горестно опустил голову -- последняя его надежда
рухнула.
Из квартиры раздались приглушенные голоса, послышался
циничный женский смех, перешедший в кашель.
Карл повернулся и застыл на месте. Перед ним стоял
лейтенант Киндерман.
-- Может быть, мы поговорим, мистер Энгстром? -- засопел
детектив. Он стоял, засунув руки в карманы, и грустно смотрел
на Карла. -- Я думаю, теперь мы можем поговорить.
Глава вторая
В кабинете директора Института лингвистики Каррас вставил
в магнитофон кассету.
Он выбрал на пленке нужные места и переписал их на
отдельную кассету. Сейчас Каррас собирался прослушать первую
запись. Он включил магнитофон и отошел от стола. Каррас и
директор молча слушали лихорадочное и невнятное бормотание
Реганы. Потом Каррас повернулся к директору.
-- Что это, Фрэнк? Это язык?
Директор -- полный седеющий мужчина -- сидел на краю
письменного стола. Пленка кончилась. Лицо Фрэнка выражало
крайнее удивление.
-- Какая-то дикость. Где вы это взяли?
Каррас остановил магнитофон.
-- Эта запись хранится уже несколько лет. У меня был
