-- Да, конечно. А теперь объясните мне, в чем все-таки
дело.
-- Разумеется. Я заболтался. Между прочим, вы сейчас не
заняты? -- поинтересовался детектив. -- Я не отрываю вас от
чего-нибудь?
-- От чего именно? -- удивился Каррас.
-- Может быть, от молитвы.
-- Да, вы непременно будете капитаном. -- Каррас загадочно
улыбнулся.
-- Извините, я что-нибудь упустил?
Каррас покачал головой, но улыбка не сходила с его губ.
-- Я сомневаюсь, что вы вообще когда-либо что-либо
упускаете,-- возразил он.
Киндерман остановился и попытался придать своему лицу
сконфуженное выражение, но, встретив взгляд священника, опустил
голову и рассмеялся.
-- Ну да. Конечно... конечно... вы же психиатр. Кого я
хочу провести? -- Он пожал плечами. -- Вы знаете, святой отец,
у меня такая привычка. Вы уж меня простите. У меня свои методы.
Ну, хорошо, давайте остановимся, и я вам расскажу, о чем,
собственно говоря, идет речь.
-- Осквернения,-- угадал Каррас, кивнув головой.
-- Да, мой метод не удался,-- спокойно заметил детектив.
-- Извините.
-- Ничего, святой отец, я заслужил это. Да, эти
происшествия в церкви,-- подтвердил он. -- Верно. Но, помимо
этого, и еще кое-что более серьезное.
-- Убийство?
-- Да. Отгадайте еще что-нибудь. Мне это нравится.
-- Но вы же из отдела по расследованию убийств. -- Иезуит
пожал плечами.
-- Это ничего не значит, Марлон Брандо. Ничего не значит.
Вам не говорили раньше, что вы очень умный священник?
-- Моя вина,-- пробормотал Каррас. Он продолжал улыбаться,
хотя начал понимать, что помимо воли задел своего собеседника.
-- Я все же не понимаю, какая здесь связь?
-- Послушайте, святой отец, можно мне надеяться, что этот
разговор останется между нами? Конфиденциально? Так сказать,
небольшая исповедь?
-- Конечно. -- Дэмьен открыто смотрел на детектива. -- Так
в чем дело?
-- Вы знаете режиссера, который снимал здесь фильм, святой
отец? Бэрка Дэннингса?
-- Да, я видел его.
-- Вы его видели. -- Детектив кивнул головой. -- Вы
знаете, как он умер?
-- Ну, из газет... -- Каррас снова пожал плечами.
-- Это только часть правды.
-- Да?
-- Только часть. Послушайте, а что вы знаете о поклонении
дьяволу?
-- Что?
-- Терпение. Я вас подвожу к главному. Поклонение дьяволу
-- вам это знакомо?
-- Немного.
-- А все, что касается самих ведьм, не охоты за ними, а
самих ведьм?
-- Да, я когда-то писал статью по этому вопросу. -- Каррас
улыбнулся. -- С точки зрения психиатрии.
-- В самом деле? Отлично! Это большой плюс. Вы можете мне
очень помочь, даже в большей степени, чем я ожидал. Послушайте,
святой отец. Итак, о поклонении дьяволу... Осквернения. Они у
вас никак не ассоциируются с поклонением дьяволу?
-- Возможно. Такие ритуалы есть в черной мессе.
-- Это уже хорошо. А теперь насчет Дэннингса. Вы читали,
как он умер?
-- Он упал.
-- Ну что ж, я скажу вам. Пожалуйста, между нами.
-- Конечно.
-- Бэрка Дэннингса, святой отец, нашли у огромной
лестницы. Ровно в семь часов пять минут его голова была
свернута на спину, как у цыпленка.
Отчаянные крики раздались с бейсбольного поля, где
тренировалась университетская команда. Каррас замер и посмотрел
лейтенанту в глаза.
-- Так это произошло не в результате падения? -- наконец
произнес священик.
-- В принципе это возможно. -- Киндерман пожал плечами. --
Но...
-- Маловероятно,-- задумчиво продолжил Каррас.
-- И что вам приходит в голову относительно поклонения
дьяволу?
-- Ну,-- вымолвил наконец иезуит,-- предположим, что бесы
таким образом ломают шеи ведьмам. По крайней мере так
утверждает легенда.
-- Легенда?
-- В основном да. Хотя, по-моему, некоторые люди умирали
подобным образом. Наиболее вероятно, что это были члены
сборища, которые либо отреклись от черной мессы, либо выдали ее
секреты. Но это только догадка.
Киндерман кивнул.
-- Точно. Я вспомнил о подобном убийстве в Лондоне. Это
было уже в наше время. Вернее, не так давно, четыре или пять
лет тому назад, святой отец. Я читал об этом в газетах.
-- Да, я тоже читал, но все это оказалось газетной уткой.
Я ошибаюсь?
-- Нет, все верно, святой отец, абсолютно верно. Но в
данном случае вы можете проследить некоторую связь между
убийством и осквернением в церкви. Может быть, это какой-то
сумасшедший священник или некто, настроенный против церкви? А
может быть, подсознательный протест...
-- Больной священник,-- пробормотал Каррас. -- Вы об этом?
-- Вы психиатр, святой отец, вот вы и скажите мне.
-- Безусловно, в осквернениях есть психическое отклонение,
какая-то патология,-- задумался Каррас. -- И если Дэннингса
убили, то я считаю, что убийца страдает расстройством психики.
-- И, возможно, что-то знает о поклонении дьяволу?
-- Возможно?
-- Возможно,-- хмыкнул детектив. -- Тот, кто подходит под
эту статью, очевидно, живет где-то поблизости и имеет по ночам
доступ в церковь?
-- Больной священник,-- тихо повторил Каррас и протянул
руку к выгоревшим брюкам цвета хаки. -- Послушайте, святой
отец, вам это, конечно, тяжело. Я все понимаю. Но ведь для
священников на территории университета вы -- психиатр, святой
отец.
-- Нет, у меня теперь другие обязанности.
-- В самом деле? В середине года?
-- Таков приказ ордена. -- Каррас пожал плечами и стал
надевать брюки.
-- И все-таки вы должны знать, кто болен, а кто здоров. То
есть вы понимаете, какую болезнь я имею в виду. Это вы должны
знать.
-- Совсем не обязательно, лейтенант. Совсем не
обязательно. Если бы я и знал, это было бы чистой случайностью.
Я не занимаюсь психоанализом. Мои обязанности -- давать советы.
Я действительно не знаю, кто бы это мог быть.
-- Ах, ну да. Врачебная этика. Если бы вы и знали, то все
равно не сказали бы.
-- Скорее всего нет.
-- Между прочим, это я вспомнил так, к слову. Такая этика
очень часто идет вразрез с законом. Я не хочу утомлять вас
мелочами, но не так давно одного калифорнийского психиатра
посадили в тюрьму за то, что он не дал полиции определенных
сведений о своем пациенте.
-- Это угроза?
-- Не говорите ерунду. Я сказал к слову.
-- Я всегда смогу объяснить судье, что это была
исповедь,-- усмехнулся иезуит.
Детектив мрачно взглянул на Карраса.
-- Хотите заняться делом, святой отец?
-- Послушайте, я действительно ничего не скрываю,--
объяснил он. -- На самом деле. Но если бы я и знал этого
больного священника, я не назвал бы его имени. Скорее всего я
доложил бы об этом архиепископу. Но я даже приблизительно не
могу себе представить, кто бы это мог быть.
-- Ну ладно,-- вздохнул детектив. -- Если говорить честно,
я не думал, что это мог быть священник. Если бы я объяснил,
какие у меня подозрения, вы бы назвали меня ненормальным. Не
знаю. Все эти общества и культы, где жизнь человеческая и гроша
ломаного не стоит. Начнешь задумываться. Чтобы идти в ногу со
временем, надо быть чуточку сумасшедшим, Каррас кивнул.
-- Что написано на вашей рубашке? -- спросил вдруг
Киндерман.
-- Что именно?
-- На вашей футболке,-- уточнил детектив. -- Надпись
"Философы".
-- А-а, я читал лекции в одно время,-- объяснил Каррас,--
в Вудстокской семинарии штата Мэриленд. Я играл в низшей
бейсбольной команде. Она называлась "Философы".
-- А высшая?
-- "Богословы".
-- Странно все это, очень странно,-- печально произнес
детектив. -- Послушайте, святой отец. Или я сошел с ума, или в
Вашингтоне существует община Ведьм. Возможно ли это в наше
время?
-- Ну-ну, продолжайте,-- подстегнул его Каррас.
-- Значит, возможно.
-- Я вас не понимаю.
-- Вы мне точно не ответили и опять поступили очень умно.
Вы играете роль защитника дьявола, святой отец, да-да,
защитника. Может быть, вы не хотите показаться доверчивым.
Суеверный священник и рациональный умница Киндерман. -- Он
постучал пальцем у виска. -- Но гений находится рядом, это наш
Век разума. Правильно. Ну скажите, я прав?
Иезуит посмотрел на детектива с уважением.
-- Ну что ж, это довольно проницательное замечание.
-- Тогда ладно,-- понизил до хрипа голос Киндерман. -- Я
вас еще раз спрашиваю: может ли сейчас в Вашингтоне
существовать община Ведьм?
-- Но я действительно не знаю,-- задумался Каррас, сложив
руки на груди. -- Говорят, что где-то в Европе есть почитатели
черной мессы.
-- В наши дни?
-- В наши дни.
-- Такие, как в средние века, святой отец? Вы знаете, я
многое читал об этом, между прочим, и о сексе, и о статуях, и
еще бог знает о чем. Я не хочу вызывать у вас отвращения, но
неужели они действительно этим занимались?
-- Я не знаю.
-- Но выскажите хотя бы свое мнение по этому поводу.
Иезуит рассмеялся.
-- Ну хорошо. Тогда я считаю, что все это правдоподобно.
По крайней мере я так думаю. Но здесь я исхожу только из
патологии. Ну да, об этой самой черной мессе. Все, кто этим
занимался, были, видимо, психически больными. В медицине даже
есть специальный термин для подобного расстройства: сатанизм.
Эти люди не могут получать сексуального наслаждения, если оно
не связано с богохульством и осквернением святых. Это
встречается не так уж редко даже в наше время, а черная месса
только подтверждает правильность моих слов. В отчетах парижской
полиции можно и сейчас найти описание интересного случая,
который произошел с двумя монахами. Сейчас вспомню. По-моему,
это было в Крэпи. Эти два монаха пришли в гостиницу и начали
ругаться, требуя трехместную кровать. Третьего они тащили с
собой: это была статуя божьей матери в человеческий рост.
-- О боже, это потрясающе,-- выдохнул детектив. --
Потрясающе.
-- Но это самая настоящая правда. И она подтверждает, что
все, прочитанное вами, основано на фактах.
-- Да, секс... Может быть, может быть. Я теперь понимаю.
Но это немного другое. Не важно. А ритуалы, связанные с
убийствами, святой отец? Это тоже правда? Расскажите! Они берут
кровь грудных младенцев?
-- Я ничего не знаю о ритуальных убийствах,-- проговорил
Каррас. -- Нет, не знаю. Но в Швейцарии одна акушерка на
исповеди призналась, что убила около 30 или 40 младенцев во
время черной мессы. Возможно, у нее выведали это под пытками,--
поспешил добавить он. -- Кто знает? Но говорила она
убедительно. Акушерка рассказывала, что прятала в рукав длинную
тонкую иглу, и, когда надо было принимать ребенка, она
незаметно высовывала иглу и втыкала ее в родимчик на голове
ребенка, а потом опять прятала иглу в рукав. После этого не
оставалось никаких следов,-- пояснил Каррас и взглянул на
Киндермана. -- Все считали, что ребенок родился мертвым. Вы
слышали, что европейцы-католики весьма предосудительно
относятся к акушеркам? Так вот, эта предосудительность вытекает
именно отсюда.
-- Это страшно.
-- И в нашем веке встречается безумие. Во всяком случае...
-- Подождите. Все эти истории... ведь их рассказывали под
пытками, верно? Так что на них нельзя полностью полагаться.
Сначала они подписывали свои признания, а уж потом кто-то
другой мог их дополнить. Я хочу сказать, что в этих случаях не
было ни клятв, ни, так сказать, предписания о представлении
виновных перед судом для рассмотрения законности их ареста. Я
прав?
-- Да, вы правы, но тем не менее многие признания были
