-- А ваша дочь?
-- Нет.
Потом психиатр расспросил ее о подробностях течения
болезни. Рассказ Крис обеспокоил его.
-- Что это? -- пытала его Крис, нервно сжимая побелевшими
пальцами скомканный платок. -- Что это за болезнь?
-- Это что-то не совсем понятное,-- уклончиво объяснил
психиатр. -- И если говорить начистоту, то ставить диагноз
после такого кратковременного осмотра было бы с моей стороны
крайне неразумно.
-- Но какие-нибудь мысли у вас должны быть,-- настаивала
Крис.
-- Я понимаю, вам не терпится узнать хоть что-нибудь,
поэтому я выскажу кое-какие предположения.
Крис напряженно кивнула и подалась вперед. Пальцы
судорожно цеплялись за платок.
Она перебирала пальцами кружевную кайму, как будто у нее в
руках были тряпичные четки.
-- Прежде всего могу сказать,-- начал врач,-- весьма
непохоже, что она симулирует.
Кляйн одобрительно закивал головой.
-- Для этого у нас есть несколько признаков,-- продолжал
психиатр. -- Например, ее болезненные и ненормальные движения,
а главным признаком я считаю изменение черт лица при разговоре
с так называемым человеком внутри ее. Видите ли, подобные
действия могут происходить лишь тогда, когда она сама
верит, что это существо находится у нее внутри. Вы меня
понимаете?
-- По-моему, да. -- От удивления Крис прищурила глаза. --
Но я только никак не пойму, откуда это существо взялось! Я,
конечно, часто слышала о раздвоении личности, но никаких
объяснений мне при этом не давали.
-- И никто не даст, миссис Макнейл. Мы используем разные
термины: "сознание", "разум", "личность",-- но на самом деле мы
не очень четко представляем себе, что каждое из них означает.
-- Врач покачал головой. -- Не знаем. Совсем ничего не знаем.
Поэтому, когда я начинаю говорить о раздвоении личности, то
прекрасно понимаю, что все объяснения вызывают только еще
большее количество вопросов. Фрейд считал, что некоторые мысли
и чувства каким-то образом подавляются сознанием, но могут
проявиться в бессознательном состоянии. Они активно проявляются
в различных психических отклонениях. Эти подавленные чувства и
эмоции давайте назовем "диссоциирующими", так как слово
"диссоциация" означает отклонение от основного потока сознания.
Так вот, когда "диссоциирующее" становится самостоятельным или
когда личность больного слабеет и дезорганизуется, может
возникнуть психоз шизофрении. Он отличается от раздвоения
личности,-- предупредил психиатр. -- Шизофрения означает
расшатывание личности. Если же "диссоциирующее" может как-то
выделиться и организовать подсознание больного, вот тогда эта
часть начинает действовать вполне независимо; она становится
самостоятельной личностью и может принять на себя также функции
тела.
Врач вдохнул в себя воздух. Крис внимательно слушала его.
Потом психиатр продолжил:
-- Это одна из теорий. Есть еще несколько. Но, возвращаясь
к Регане, хочу сказать, что у нее и намека нет на шизофрению, и
ЭЭГ показала, что кривая работы ее мозга совершенно нормальная.
Поэтому я склонен отвергнуть все подозрения на шизофрению.
Остается истерия.
-- В которой я и находилась всю прошлую неделю,--
пробормотала Крис.
Психиатр чуть заметно улыбнулся.
-- Истерия,-- продолжал он,-- это форма невроза, при
которой эмоциональное расстройство превращается в телесное. При
психоастении, например, человек теряет способность осознавать
свои поступки и, делая что-то сам, приписывает это "что-то"
другому лицу. Хотя в этом случае другая личность осознается им
не до конца. У Реганы несколько иной случай. Мы подошли к тому,
что Фрейд называл "трансформированной" истерией. Она вырастает
из бессознательного чувства вины и необходимости понести
наказание. Диссоциация здесь играет первостепенную роль, я бы
даже сказал, не только диссоциация, но и само раздвоение
личности. При этом могут наблюдаться и судороги, как при
эпилепсии, галлюцинации, чрезмерное возбуждение.
-- Да, все это похоже на ее состояние,-- уныло подтвердила
Крис. -- А вы как считаете? То есть все, кроме чувства вины.
Какую вину она может за собой чувствовать?
-- Ну, первое, что приходит в голову,-- продолжал
психиатр,-- это развод. Дети часто считают, что родители
расстаются именно из-за них, и поэтому принимают всю вину на
себя. Но в данном случае такое можно только предположить. Я вот
еще о чем думаю: у девочки могла развиваться депрессия на почве
размышления о смерти -- танатофобия. У детей она часто
сопровождает чувство вины и возникает на почве страха потерять
кого-нибудь из близких. В результате развиваются нервное
расстройство и возбудимость. Вдобавок вина здесь может быть
просто неизвестна. Ее трудно выявить конкретно,-- закончил
врач.
Крис замотала головой.
-- Я запуталась,-- пробормотала она. -- Никак не пойму,
откуда берется эта новая личность.
-- Крайне необычно то, что ребенок в таком возрасте смог
воедино собрать и систематизировать все части новой личности.
Конечно, удивительно и многое другое. Например, игра девочки с
планшеткой указывает на то, что она легко поддается внушению.
Однако на самом деле мне не удалось загипнотизировать ее. --
Психиатр пожал плечами. -- Возможно, она сопротивлялась. Но что
удивительнее всего: уровень развития новой личности довольно
высок. Это не двенадцатилетний ребенок. Здесь человек гораздо
старше. И еще тот язык, на котором она разговаривала... -- Врач
уставился на лежавший перед камином коврик и задумчиво подергал
себя за нижнюю губу. -- Есть, конечно, похожее состояние, но мы
знаем о нем совсем мало: это форма лунатизма, при которой у
больного неожиданно проявляются способности и знания, которых
никогда не было раньше. При этой форме вторая личность
стремится разрушить первую. Однако... -- Психиатр не закончил
фразу и неожиданно взглянул на Крис.
-- Это очень запутанно,-- пробормотал он.-- И я все
значительно упрощаю. Ей следует обследоваться у нескольких
специалистов в течение двух или трех недель. Проводить
обследование нужно тщательно, скажем, в дэйтонской клинике
Бэрринджер.
Крис опустила глаза.
-- У вас есть затруднения?
-- Нет. Все в порядке. -- Она вздохнула. -- Просто я
потеряла "Надежду". Вот и все.
-- Я не понял вас.
-- Это моя личная трагедия.
Психиатр позвонил из кабинета в клинику Бэрринджер. Регану
согласились сразу же принять и советовали привезти ее на
следующий день.
Врачи ушли.
Крис вспомнила о Дэннингсе, и ей стало грустно. С
размышлением о смерти нахлынули мысли о пустоте, о невыносимом
одиночестве и спокойствии под землей, где нет никакого
движения, никакого движения... Она заплакала. Это
слишком. Я не могу... Потом Крис успокоилась и начала
собирать вещи.
Крис стояла в своей спальне и выбирала парик для поездки в
Дэйтон. Неожиданно в дверях появился Карл. Он сообщил, что к
ней кто-то пришел.
-- Кто там?
-- Детектив.
-- И он пришел ко мне?
Карл кивнул. Потом передал ей визитную карточку. Крис
бегло пробежала ее. УИЛЬЯМ Ф. КИНДЕРМАН,-- стояло на визитке,--
ЛЕЙТЕНАНТ, а в нижнем левом углу, как забытая всеми сирота,
приткнулась еще одна надпись: "Отделение по расследованию
убийств". Отпечатана она была замысловатым готическим шрифтом;
отдать предпочтение такой изощренной форме букв мог, очевидно,
только какой-нибудь любитель древности.
Крис оторвала взгляд от карточки. В душе у нее зародилось
смутное подозрение.
-- Карл, а нет ли у него в руках чего-нибудь такого, что
может оказаться рукописью сценария? Какого-нибудь большого
конверта, или свертка.
Карл отрицательно покачал головой. Крис стало любопытно, и
она поспешила вниз. Бэрк? Может быть, это имеет какое-то
отношение к Бэрку?
Детектив тоскливо слонялся по залу, зажав свою
бесформенную шляпу в толстых, коротких, только что
наманикюренных пальцах. Это был пухлый человек лет пятидесяти.
Толстые щеки лоснились от частого и тщательного употребления
хорошего мыла. На нем болтались мятые брюки, потертые и
мешковатые, никак не соответствующие его прилежному уходу за
собственным телом. Старомодное твидовое пальто бесформенно
висело. Его карие, влажные, немного раскосые глаза были,
казалось, постоянно обращены в прошлое, в них отражалась тоска
по ушедшему времени. Крис заметила, что дыхание детектива было
напряженное, с подкашливанием, как у астматика.
Она подошла ближе. Детектив протянул ей руку и заговорил
каким-то болезненно хриплым шепотом:
-- Ваше лицо я бы узнал в любом гриме, миссис Макнейл.
-- Разве на мне сейчас грим? -- искренне удивилась Крис,
пожимая его руку.
-- О Боже мой, конечно, нет,-- поспешно поправился он и
замахал рукой, как будто отгонял муху. -- Это формальность. Вы
сейчас заняты, давайте завтра. Я приду завтра еще раз.
Он повернулся и собрался было уходить, но Крис
взволнованно спросила:
-- А что случилось? Бэрк? Бэрк Дэннингс?
Беспечность детектива еще сильнее взбудоражила ее интерес
и беспокойство.
-- Мне даже неудобно. Неловко как-то,-- вздохнул тот
опустив глаза.
-- Его убили? Вы из-за этого пришли ко мне? Его убили? Да?
-- Нет-нет. Это простая формальность,-- повторил детектив.
-- Ничего особенного. Ведь вы понимаете, он был знаменитым
человеком, поэтому мы не могли оставить все просто так. Мы не
могли,-- чуть ли не извиняясь, продолжал он. -- Только один или
два вопроса. Он упал? Или, может быть, его кто-то подтолкнул?
-- Детектив ритмично покачивал рукой и головой. Потом пожал
плечами и хриплым голосом добавил: -- Кто знает?
-- Его не ограбили?
-- Нет, его не ограбили, миссис Макнейл, его никто не
грабил. Но в наше время ограбление -- это не единственная
причина для убийства. Сегодня, миссис Макнейл, искать повод для
убийства очень хлопотно, это только лишняя обуза. Наркотики,
проклятые наркотики. -- Детектив недовольно замолчал. -- Эти
наркотики, ЛСД... -- Он посмотрел на Крис и забарабанил
пальцами по груди. -- Поверьте мне, я сам отец и когда вижу,
что происходит вокруг, у меня сердце разрывается. У вас есть
дети?
-- Да, один ребенок.
-- Сын?
-- Дочка.
-- Так-так...
-- Пойдемте в кабинет,-- нетерпеливо перебила Крис и
повернулась, чтобы проводить его.
-- Миссис Макнейл, можно попросить вас об одном одолжении?
-- Да, пожалуйста.
-- Мой желудок. -- На лице его появилось выражение
нестерпимого мучения. -- У вас не найдется стаканчика
минеральной воды? Если это трудно, то не надо. Я ничем не хочу
вас беспокоить.
-- Нет-нет, это меня совсем не затруднит. Присядьте пока в
кабинете. -- Она показала, где находится кабинет, и пошла на
кухню. -- По-моему, у меня в холодильнике стоит одна бутылка.
-- Нет-нет, я тоже пойду на кухню,-- возразил детектив,
следуя за ней. -- Я так не люблю причинять лишние хлопоты.
-- Ничего страшного.
-- Да нет, я же вижу, что вы заняты. У вас есть дети? --
спросил он по дороге на кухню. -- Ах да, все правильно, у вас
есть дочка, вы же мне говорили, все правильно. Одна дочка.
-- Одна дочка.
-- Сколько ей лет?
-- Только что исполнилось двенадцать.
-- Тогда вам еще рано волноваться. -- Детектив вздохнул.
-- Еще рано. Вот немного попозже вам придется смотреть в оба.
-- Он покачал головой.
Крис заметила, что походка у него была вразвалку.
-- Когда вы наблюдаете за происходящими в мире событиями,
