к предплечью и вдруг охватило шею и грудь. Еще рывок -- в круговых
тисках очутились колени. Еще...
Случилось нечто чудовищное. Он прижался к стволу и отчаянно пытался
вздохнуть, но -- дышать было нечем.
Вода лилась потоками изо рта и ноздрей, била струями из дыхальцев по
бокам. Кожу жег огнем свирепый, безудержный зуд. Во внутренности
впивались длинные ножи, и он словно издалека слышал, как хрипят легкие,
отдавая последнюю воду безобразной пузыристой пеной. В глубине черепа,
на дне носовой полости, словно пылал костер.
Лавон тонул -- в безводье.
Последним судорожным усилием он оттолкнулся от колкого ствола и упал.
Тело содрогнулось от удара; и тут вода, так не хотевшая отпускать его,
когда он впервые попытался ее покинуть, с холодной жестокостью приняла
беглеца в свои объятья.
То безвольно распрямляясь, то неуклюже кувыркаясь, Лавон опускался вниз,
вниз, вниз, на дно.
3
Много-много дней Лавон провел, свернувшись в беспамятстве, будто впал в
зимнюю спячку. Шок от холода, испытанный при возвращении в родную
стихию, тело приняло за свидетельство прихода зимы, равно как
кислородный голод в секунды пребывания за пределами неба. И
спорообразующие железы тут же включились в работу.
Не случись этого, Лавон наверняка бы умер. Опасность утонуть,
разумеется, исчезла, как только воздух из легких вытеснила животворная
вода. Но медицина подводного мира не знала, как лечить ожоги третьей
степени и острое иссушение тканей. Целебная жидкость, образующаяся
внутри прозрачного янтарного шарика споры,-- вот единственное лекарство,
которое даровала Лавону природа.
На третьи сутки спора, замершая среди вечной придонной зимы, была
обнаружена забравшейся сюда в поисках пропитания дальней родней Пара.
Температура на дне в любое время года держалась одинаковая -- плюс
четыре градуса, но слыханное ли дело встретить здесь спору, когда
поднебесье еще богато кислородом и напоено теплом!
Не прошло и часа, как на место происшествия опустилась сверху, из
крепости, группа обеспокоенных людей. Откликнувшись на их просьбу,
четверка Пара собралась вокруг янтарного шарика и дружно выстрелила
трихоцистами. Как только нити сомкнулись, четверка разом пошла вверх.
Спора чуть покачнулась в иле и стала тихо приподниматься, укутанная
тонкой паутиной. Подоспевший Нок осветил всю сцену холодным пульсирующим
светом, к вящему изумлению сбитых с толку людей. Внутри споры ясно
виднелась фигура спящего Лавона -- голова склонена, колени прижаты к
груди; как только скорлупку сдвинули с места, фигура начала с нелепой
торжественностью вращаться.
-- Доставьте его к мыслителю,-- прозвучал приказ.
Шар XVI, хоть и был молод, хорошо усвоил первое традиционное правило
своего наследственного ремесла: если не знаешь, что делать, не делай
ничего. Он сразу понял, что любое вмешательство лишь повредит Лавону,
замкнувшемуся в янтарной оболочке, и поместил спору в одну из самых
верхних комнат замка, где света было достаточно и вода хорошо прогрета,
что для оцепеневшего организма могло бы знаменовать приближение весны.
Не считая этого, он просто сидел рядом и смотрел -- и держал свои
умозаключения про себя.
Тело Лавона, замкнутое в спору, быстро меняло кожу, сбрасывая ее
крупными лоскутками и полосами. Вначале тело казалось сморщенным, но это
вскоре прошло. Скрюченные ручки и ножки, впалый живот приобрели обычный
здоровый вид.
Дни шли за днями. В конце концов Шар при всем желании не мог обнаружить
больше никаких перемен и по наитию переместил спору еще выше, выставив
ее под прямой свет с неба.
И Лавон шевельнулся в своей янтарной тюрьме. Он повернул невидящие глаза
к свету, попытался распрямиться и потянуться. Выражение лица у него при
этом было такое, словно он еще не вполне освободился от какого-то
жуткого кошмара. Тело Лавона сияло странной розовой новизной.
Шар тихо стукнул по поверхности споры. Лавон повернулся к источнику
звука, глаза его приобрели осмысленное выражение. Он неуверенно
улыбнулся, потом уперся руками и ногами в стенки своего убежища. С
гулким треском шар распался на осколки. Целительная жидкость
растворилась в толще воды, унося с собой последние воспоминания об
отчаянной борьбе со смертью.
Лавон поднялся среди осколков и смерил Шара долгим взглядом. Наконец
произнес:
-- Шар, я был по ту сторону неба.
-- Знаю,-- ответил Шар негромко. Лавон еще помолчал. Шар предложил: -- Не
скромничай, Лавон. Ты совершил эпохальный подвиг, который едва не стоил
тебе жизни. Теперь расскажи мне остальное -- все, что сможешь.
-- Остальное?..
-- Ты многое открыл мне, когда спал. Или ты по-прежнему настроен против
отвлеченных знаний?
Лавон не нашел ответа. Он уже не мог провести границу между тем, что
знал, и тем, что хотел знать. Невыясненным остался, правда, только один
вопрос, но такой, что его было страшно выговорить. Вождь сумел лишь
взглянуть опять -- и снова молча -- на тонкое лицо мыслителя.
-- Ты ответил мне,-- сказал Шар еще мягче, чем прежде.-- Пойдем со мной,
друг, приглашаю тебя участвовать в наших ученых беседах. Будем думать,
как добраться до звезд.
За большим столом в комнате Шара их собралось пятеро: сам Шар, Лавон и
три помощника, которых по обычаю присылали Шарам семьи Фан, Танол и
Стравол. Обязанности этих помощников -- мужчин, а подчас и женщин -- при
многих прошлых Шарах были не столько сложны, сколько обременительны:
добиваться в жизни, на полях, тех же изменений в свойствах пищевых
культур, какие Шар получал в малых масштабах, в лабораторных пробирках и
чашках. Если Шар интересовался не агротехникой, а металлургией или
химией, они опять-таки выполняли всю грязную работу -- были землекопами
и каменотесами, литейщиками и мойщиками посуды.
Однако при Шаре XVI три помощника стали объектом всеобщей зависти: людям
казалось, что они почти ничем не заняты. Ежедневно они проводили долгие
часы, беседуя с Шаром в его покоях, колдуя над документами, царапая
закорючки на грифельных досках, а то и разглядывая сосредоточенно самые
обыкновенные вещи, не содержащие в себе ровным счетом ничего
таинственного. Иногда, правда, они работали вместе с Шаром в
лаборатории, но по большей части просто бездельничали.
По существу, Шар XVI открыл некоторые зачаточные правила научного
исследования, и эти правила, по собственным его словам, представлялись
ему орудием исключительной силы. Поэтому главной его заботой стало точно
сформулировать их и передать грядущим поколениям, и он избегал соблазна
любых конкретных экспериментов -- за единственным исключением
путешествия к звездам.
Фан, Танол и Стравол неизбежно оказались первыми, перед кем Шар выдвинул
задачу сконструировать корабль для движения в безводном пространстве.
Плоды их раздумий лежали на столе: три модели, собранные из панцирных
чешуек диатомей, водорослевых волокон, гибких кусочков клетчатки,
осколков хары, древесных щепочек,-- и все это на органических клеях,
полученных из выделений десятка различных растений и животных.
Лавон взял в руки ближайшую модель -- хрупкую сферическую конструкцию,
внутри которой темно-коричневые бусинки из слюны коловраток, с великим
трудом отколотые в заброшенной крепости, перекатывались вереницей,
словно в своеобразном подшипнике.
-- Это чья? -- спросил Лавон, с любопытством поворачивая сферу то одной,
то другой стороной.
-- Моя,-- ответил Танол.-- Признаться, я и сам понимаю, что она не
удовлетворяет всем требованиям. Просто это единственная конструкция из
пришедших мне на ум, осуществимая из имеющихся у нас материалов при
нашем уровне знаний.
-- Но как она действует?
-- Подержи-ка ее минутку, Лавон. Вот этот пузырь, который виден в центре,
с полыми волоконцами спирогиры, выведенными из корпуса наружу,
называется резервуаром плавучести. Идея в том, чтобы поймать большой
газовый пузырь, поднимающийся со дна, и поместить в такой резервуар.
Возможно, сделать это удастся не сразу, а по частям. Так или иначе,
корабль всплывет к небу благодаря подъемной силе резервуара. Далее, вот
эти лопасти, расположенные в два ряда, придут в движение, когда экипаж
-- видишь бусины, что перекатываются друг за другом,-- начнет
переступать по педалям, установленным внутри корпуса. Так можно будет
добраться до края неба. Этот прием я позаимствовал из наблюдений за
нашим приятелем Дидином. Затем мы укоротим лопасти -- они втягиваются в
прорези, вот так,-- и, по-прежнему нажимая на педали, выкатимся по
склону в пространство. А когда мы достигнем другого мира и вновь попадем
в воду, то постепенно выпустим газ из резервуара через трубы, роль
которых здесь на модели исполняют эти волоконца, и опустимся к месту
посадки, не утратив контроля за скоростью.
-- Очень изобретательно,-- задумчиво сказал Шар.-- Однако я предвижу
определенные трудности. Во-первых, конструкция лишена устойчивости.
-- К сожалению, да,-- согласился Танол.-- И чтобы привести ее в
движение, требуется масса мускульных усилий. Но если к центру тяжести
корабля подвесить на шарнире какой-то значительный груз, судно можно
будет стабилизировать хотя бы частично. А потом, самые серьезные затраты
энергии за все путешествие связаны с первоначальным подъемом корабля к
небу, в данном же случае проблема, считайте, решена,-- более того, как
только газ заполнит резервуар, корабль придется привязать к причалу и
держать на привязи вплоть до старта.
-- Меня смущает другое,-- сказал Лавон.-- Будет ли газ выходить через
эти трубочки, когда возникнет необходимость? Не получится ли так, что
пузырь просто прилипнет к стенкам? Пленку, разделяющую воду и газ,
деформировать очень нелегко -- могу засвидетельствовать по опыту...
Танол нахмурился.
-- Чего не знаю, того не знаю. Но не надо забывать, что на настоящем
корабле трубки будут куда толще, чем соломинки на модели.
-- Сечением шире человеческих плеч? -- осведомился Фан.
-- Ну нет, едва ли. Голова, быть может, пройдет, но не больше.
-- Ничего не выйдет,-- сухо бросил Фан.-- Я уже пробовал. Газовый пузырь
сквозь такую трубку не пропихнешь. Лавон сказал точно: он прилипнет к
стенкам и не шелохнется, пока на него не надавят изнутри -- и сильно.
Если мы построим подобный корабль, нам придется бросить его, едва мы
дотащимся до границ нового мира...
-- Что категорически исключается,-- перебил его Лавон.-- Не говоря уж о
непозволительном расточительстве, а вдруг придется спешно поворачивать
обратно? Кому из нас известно, на что похож этот новый мир? Нужно, чтобы
мы сохранили способность выбраться оттуда, если окажется, что там жить
нельзя.
-- Какая из моделей твоя, Фан? -- спросил Шар.
-- Вот эта. Я предлагаю, правда, идти к цели тяжким путем -- ползти по
дну, пока оно не встретится с небом, потом ползти, пока мы не найдем
иную вселенную, потом -- пока не отыщем в ней то, что ищем. Никаких
поблажек. Корабль приводится в движение мускульной силой, как и корабль
Танола, но не обязательно силой мускулов человека. Я, признаться,
подумывал, не использовать ли подвижные виды диатомей. Управлять
кораблем можно, тормозя его движение то с одного борта, то с другого.
Можно также прикрепить ремешки к противоположным концам задней оси и
натягивать тот ремешок, какой потребуется...
Шар пристально осмотрел веретенообразную модель вблизи и опыта ради
слегка подтолкнул ее вдоль стола.
-- Мне нравится,-- наконец произнес он.-- Держится на курсе надежно. В
сферическом корабле Танола мы зависели бы от любого шального течения,
как дома, так и в новой вселенной -- да и в пространстве между ними.
Насколько я понимаю, там тоже могут быть течения -- газовые, например.
Ну, а твое мнение, Лавон?
-- Как построить такой корабль? -- спросил тот.-- Корпус имеет круглую
форму. Для модели очень хорошо, но как добиться, чтобы кольца нужного
нам диаметра тут же не развалились?
-- Загляни внутрь через переднее окно,-- ответил Фан.-- Ты увидишь
балки, установленные под прямым углом к продольной оси и пересекающиеся
