переменной скоростью; возникающие звуковые волны расходились в воде,
накладываясь друг на друга и то усиливая звук, то гася его. Сложившиеся
из колебаний слова к тому моменту, как достигали человеческого уха,
звучали довольно странно -- и все-таки их можно было распознать.--
Время, Лавон...
-- Время, давно уже время,-- добавил из темноты другой голос.-- Если мы
в самом деле хотим выгнать флосков из их крепостей...
-- Кто это? -- произнес Лавон, оборачиваясь на голос.
-- Я тоже Пара, Лавон. С минуты пробуждения нас стало уже шестнадцать.
Если бы вы могли размножаться с такой же скоростью...
-- Воюют не числом, а умением,-- отрезал Лавон.-- И всеедам придется
вскоре убедиться в этом.
-- Что мы должны делать, Лавон?
Человек подтянул колени к груди и опустился на холодное илистое дно --
размышлять. Что-то шевельнулось под самой его рукой, и крошечная
спирилла, крутясь в иле, заторопилась прочь, различимая только на ощупь.
Лавон не тронул ее -- он пока не ощущал голода, и думать сейчас
следовало о другом: о всеедах, то бишь коловратках. Еще день, и они
ринутся в верхние поднебесные слои, пожирая все на своем пути -- даже
людей, если те не сумеют вовремя увернуться, а подчас и своих
естественных врагов, сородичей семейства Пара. Удастся ли поднять всех
этих сородичей на организованную борьбу с хищниками -- вопрос, что
называется, оставался открытым.
Воюют не числом, а умением; но даже это утверждение предстояло еще
доказать. Сородичи Пара были разумными на свой манер, и они изучили
окружающий мир так, как человеку и не снилось. Лавон не забыл, сколь
тяжко дались ему знания обо всех разновидностях существ, населяющих этот
мир, сколь мудрено оказалось вникнуть в смысл их запутанных имен;
наставник Шар нещадно мучил его зубрежкой, пока знания накрепко не
засели в памяти.
Когда вы произносите слово "люди", то подразумеваете существа, которые в
общем и целом все похожи друг на друга. Бактерии распадаются на три вида
-- палочки, шарики и спиральки,-- все они малы и съедобны, но различать
их не составляет труда. А вот задача распознать сородичей Пара иной раз
вырастает в серьезную проблему. Сам Пара и его потомки внешне резко
отличаются от Стента с семейством, а семья Дидина ничем не напоминает ни
тех ни других. Буквально любое создание, если оно не зеленого цвета и у
него есть видимое ядро, может на поверку состоять в родстве с Пара,
какую бы странную форму оно ни приобрело. Всееды тоже встречаются самые
разные, иные из них красивы, как плодоносящие кроны растений, но и
красивые смертельно опасны: вращающиеся венчики ресничек мгновенно
перетрут ваше тело в порошок. Ну а тех, кто зелен и обитает в прозрачных
резных скорлупках, Шар учил называть диатомеями -- диковинное это
словечко наставник выудил откуда-то из потаенных глубин мозга, откуда
черпал и все остальные слова; только и сам он был порой не в состоянии
объяснить, почему они звучали так, а не иначе.
Лавон стремительно поднялся.
-- Нам нужен Шар,-- сказал он.-- Где его спора?
-- На высоком кусте под самым небом.
Вот идиот! Старик никогда не подумает о собственной безопасности. Спать
под самым небом, где человека, едва очнувшегося, вялого после долгого
зимнего забытья, может сцапать и сожрать любой всеед, случайно
проплывший мимо! Лишь мыслители способны на подобную глупость.
-- Нам надо спешить. Покажи мне, где он.
-- Сейчас покажу, подожди,-- ответил один из Пара.-- Ты сам его все
равно не разглядишь. Где-то тут неподалеку рыскал Нок...
Темнота слегка шевельнулась -- цилиндр унесся прочь.
-- Зачем он нам нужен, этот Шар? -- спросил другой Пара.
-- Понимаешь, Пара, он очень умен. Он мудрец.
-- Мысли у него пополам с водой. Научил нас языку человека, а о всеедах
и думать забыл. Размышляет вечно об одном -- откуда здесь взялись люди.
Это действительно тайна -- никто другой не похож на людей, даже всееды.
Но разве разгадка поможет нам выжить?
Лавон повернулся к невидимому собеседнику.
-- Пара, скажи мне, почему вы с нами? Почему вы приняли сторону людей?
Зачем мы вам? Ведь всееды и так боятся вас...
Последовала пауза. Когда Пара заговорил снова, колебания, заменяющие ему
голос, звучали еще невнятнее и глуше, чем прежде, были начисто лишены
сколько-нибудь понятного чувства.
-- Мы здесь живем,-- отвечал Пара.-- Мы часть этого мира. Мы повелеваем
им. Мы заслужили это право задолго до прихода людей, после многих лет
борьбы со всеедами. Но думаем мы почти так же, как всееды,-- не
планируем, а делимся тем, что знаем, и существуем. А люди планируют,
люди руководят. Люди различаются друг от друга. Люди хотят переделать
мир. И в то же время они ненавидят всеедов, как ненавидим их мы. Мы
поможем людям.
-- И передадите нам власть?
-- И передадим, если человек докажет, что правит лучше. Разум диктует
так. Но можно двигаться -- Нок несет нам свет...
Лавон поднял глаза. И правда, высоко над головой мелькнула вспышка
холодного света и следом еще одна. Мгновение спустя к ним присоединилось
сферическое существо, по телу которого то и дело пробегали сине-зеленые
сполохи. Рядом носился вихрем Пара-второй.
-- У Нока новости,-- сообщил этот второй Пара.-- Теперь нас, носящих имя
Пара, стало двадцать четыре.
-- Спроси его, согласен ли он отвести нас к Шару,-- нетерпеливо бросил
Лавон.
Нок взмахнул своим единственным коротким и толстым щупальцем. Кто-то из
Пара пояснил:
-- Он для того сюда и явился.
-- Тогда в путь!
-- Нет,-- отрезал Лавон.-- Ни секунды дольше. Вставай, Шар!
-- Ну, сейчас, сейчас,-- раздраженно ответил старик, почесываясь и
зевая.-- Всегда тебе, Лавон, не терпится. Где Фил? Помнится, он
закладывал спору рядом с моей... Тут он заметил ненарушенную янтарную
капсулу, приклеенную к листу той же водоросли, но на ярус ниже.--
Столкните его, он будет в большей безопасности на дне.
-- Он не достигнет дна,-- вмешался Пара.-- Помешает термораздел.
Шар прикинулся удивленным.
-- Как, уже? Весна уже зашла так далеко? Тогда минутку, я только отыщу
свои записи...
Он принялся разгребать осколки споры, усыпавшие поверхность листа. Лавон
досадливо осмотрелся, нашел жесткую щепку -- скол харовой водоросли и
швырнул ее тупым концом вперед, угодив точно в центр споры Фила. Шарик
раскололся, и из него выпал рослый молодой человек, посиневший от
внезапного купания в холодной воде.
-- Ух! -- выдохнул он.-- Ты что, Лавон, не можешь аккуратнее? -- Он
осмотрелся.-- Старик уже проснулся. Это хорошо. А то настоял, что будет
зимовать здесь, пришлось и мне оставаться тоже...
-- Ага,-- воскликнул Шар, приподнимая толстую металлическую пластину, в
длину почти равную его предплечью.-- Одна здесь. Куда же я дел вторую?
Фил отпихнул клубок бактерий.
-- Да вот она. Лучше бы ты отдал их кому-то из Пара, чтобы не обременять
себя такой ношей...
Внезапно, даже не приподняв головы, Лавон оттолкнулся от листа и кинулся
вниз, обернувшись лишь тогда, когда уже плыл с максимальной скоростью,
на какую только был способен. Шар и Фил, по-видимому, прыгнули
одновременно с ним. Всего на ярус выше того листа, где Шар провел зиму,
сидела, изготовясь к прыжку, панцирная конусообразная тварь,
коловратка-дикран.
Невесть откуда в поле зрения возникли двое из племени Пара. В тот же миг
склоненное тело дикрана согнулось в своей броне, распрямилось и
бросилось вслед за ними. Раздался тихий всплеск, и Лавон ощутил, что со
всех сторон опутан тончайшей сетью, бесчувственной и неумолимой, точно
космы лишайника. Еще один всплеск, и Лавон расслышал сдавленные
проклятья Фила. Сам он боролся что было сил, но гибкие прозрачные тенета
сжимали грудь, не давая шевельнуться.
-- Не двигайся,-- послышалось за спиной, и Лавон узнал пульсирующий
"голос" Пара. Он ухитрился повернуть голову -- и тотчас мысленно упрекнул
себя: как же он сразу не догадался! Пара разрядили свои трихоцисты,
лежащие у них на брюшке под пленкой, точно патроны; каждый патрон
выстреливал жидкостью, которая при соприкосновении с водой застывала
длинными тонкими прядями. Для Пара это был обычный метод самозащиты.
Немного ниже, следом за вторым Пара, дрейфовали Шар с Филом; они плыли в
середине белого облака, не то пены, не то плесени. Всееду удалось
избегнуть сетей, но он был, наверное, просто не в силах отказаться от
нападения и крутился вокруг, резко гудя венчиком. Сквозь прозрачную
броню Лавон различал его исполинские челюсти, тупо перетирающие любые
частички, какие заносило в ненасытную пасть.
В вышине нерешительно кружился Нок, освещая всю сцену быстрыми,
беспокойными голубоватыми вспышками. Против коловраток живой факел был,
в сущности, беззащитен, и Лавон сначала не мог взять в толк, зачем
понадобилось Ноку привлекать к себе внимание. Но ответ не заставил себя
ждать: из темноты выросло существо, смахивающее на бочонок, с двумя рядами
ресничек и тараном спереди.
-- Дидин! -- позвал Лавон без особой надобности.-- Сюда, сюда!
Пришелец грациозно подплыл ближе и замер, казалось, изучая происходящее;
как это ему удавалось, понять никто не мог -- глаз у Дидина не было.
Всеед тоже заметил Дидина и попятился, гул венчика превратился в
болезненное рычание. Лавону даже почудилось, что дикран вот-вот
отступит,-- но нет, судя по всему, для отступления тот был слишком глуп.
Гибкое тело, припав к стеблю водоросли, вдруг снова устремилось в бой,
на сей раз прямехонько на Дидина.
Лавон невнятно выкрикнул какое-то предостережение, но в этом не было
нужды. Лениво движущийся бочонок чуть наклонился на бок и тут же
бросился вперед -- с ошеломляющей скоростью. Если Дидин сумеет нащупать
своим ядовитым хватательным органом слабое место в броне всееда...
Нок поднялся еще выше, чтобы нечаянно не пострадать в драке, и свет
настолько ослаб, что Лавон перестал видеть кого бы то ни было; но вода
яростно бурлила и дикран жужжал по-прежнему.
Постепенно звуки смолкли. Лавон скорчился во тьме, покачиваясь в сети
Пара и напряженно вслушиваясь в тишину.
-- Что стряслось? Нок, куда они подевались?
Нок осторожно спустился и помахал щупальцем, обращаясь к Пара.
-- Он говорит,-- пояснил тот,-- что тоже потерял их из виду. Подожди-ка,
я слышу Дидина.-- Лавон ничего не различал; то, что "слышал" Пара, были
какие-то полутелепатические импульсы, составлявшие исконный язык
аборигенов.-- Дидин сообщает нам, что дикран мертв.
-- Это хорошо! -- произнес Лавон.-- Теперь выпусти меня из сети, Пара.
Пара резко дернулся, поворачиваясь на несколько градусов вокруг
продольной оси и обрывая пряди у самого основания; движение требовало
величайшей точности, чтобы вместе с нитями не оборвалась и защитная
пленка. Но все обошлось. Спутанную массу нитей приподняло течением и
понесло над бездной.
2
Отряд численностью более двухсот бойцов, с Лавоном, Шаром и Пара во
главе, быстро двигался в теплых, светлых водах поднебесья. Каждый сжимал
в руке деревянную щепку или палицу -- осколок известковой водоросли, и
каждый то и дело внимательно осматривался по сторонам. Сверху их
прикрывала эскадра из двадцати Дидинов, и встречные всееды лишь таращили
на людей красные глазные пятна, не отваживаясь атаковать. Еще выше, у
самого небесного свода, располагался пышный слой всевозможной живности,
которая бесконечно боролась за существование, питалась и плодилась; ниже
этого слоя все было окрашено в сочный зеленый цвет. Водоросли в этом
насыщенном жизнью слое родились без счета, да и всееды беспрепятственно
паслись здесь.
Весна уже полностью вступила в свои права. Лавон не пытался себя
обмануть: двести человек -- вот, видимо, и все, остальные не пережили
зиму. По крайней мере обнаружить больше никого не удалось. То ли --
этого теперь никогда не узнать -- они проснулись слишком поздно, то ли
укрепили свои споры на слишком приметных местах, и коловратки не
заставили себя ждать. Не менее трети отряда составляли женщины. Значит,
дней через сорок, если им ничто не помешает, армия удвоится.
