Если им ничто не помешает... Лавон усмехнулся и оттолкнул с дороги
клокочущую колонию эвдорин. Эта мысль поневоле напомнила ему о
вычислениях, которые Шар проделал в прошлом году: если бы Пара и его
сородичи не встречали помех, мир превратился бы в течение одного сезона
в сплошную массу тел. Никто, разумеется, не застрахован от гибели в этом
мире; и тем не менее Лавон твердо решил, что люди впредь должны гибнуть
гораздо реже, чем до сих пор считалось неизбежным и естественным.
Он взмахнул рукой вверх-вниз. Стремительные ряды
пловцов нырнули в глубину за ним следом. Свет, льющийся с неба, быстро
угасал, и вскоре Лавон стал ощущать прохладу. Он подал новый сигнал.
Двести человек, словно танцоры, выполняющие изящный прыжок, разом
перевернулись и продолжали погружение ногами вперед. Преодолевать
термораздел в таком положении было легче и выгоднее всего; каждый
понимал настоятельную необходимость покинуть верхние слои, где опасность
нарастала так бурно, что с ней не справился бы никакой конвой.
Подошвы Лавона коснулись упругой поверхности; всплеск -- и он с головой
окунулся в ледяную воду. Вновь подпрыгнул -- ледяная разделительная
черта шла теперь поперек груди. Всплески слышались со всех сторон --
армия преодолевала термораздел, хотя, казалось бы, сталкиваться было
просто не с чем: сверху вода, снизу тоже вода...
Теперь оставалось выждать, пока не замедлится ток крови. На этой
разделительной линии, где кончалась теплая вода поднебесья и температура
резко падала, жидкость внизу оказывалась много плотнее и без усилий
поддерживала тела на плаву. Нижний, холодный слой простирался до самого
дна -- сюда коловратки, не отличающиеся особым умом, если и заглядывали,
то редко.
Наконец, вода, окружающая нижнюю половину тела, стала для Лавона не
ледяной, а, напротив, приятно прохладной в сравнении с той, удушливо
теплой, которой приходилось дышать. Он еще подождал, пока не убедился,
что армия пересекла термораздел без потерь и что долгие поиски
переживших зиму в верхних слоях и вправду подошли к концу. Тогда он вновь
перевернулся и устремился вглубь, в направлении дна, Фил и Пара рядом,
задыхающийся от натуги Шар позади.
Внизу замаячил камень, и Лавон тщательно обследовал его в полумраке. И
почти сразу же увидел то, на что втайне надеялся: прилипший к крутому
скальному боку песчаный личиночий домик. Тогда он подозвал лучших своих
бойцов и указал им цель.
Люди осторожно обложили камень вытянутым полукольцом с тем расчетом,
чтобы разрыв полукольца был направлен в ту же сторону, что и выходное
отверстие. Какой-то Нок повис сверху, словно осветительная ракета, а
один из Пара приблизился к отверстию с вызывающим жужжанием.
Сопровождаемые гулом, те, кто был в тыльной части полукольца, опустились
на камень и поползли вперед. Дом вблизи оказался втрое выше самых
высоких воинов, скользкие черные песчаные зерна, сложившие его стены,
были каждое в полобхвата.
Внутри что-то шевельнулось, и спустя секунду из отверстия высунулась
безобразная голова личинки. Высунулась, неуверенно качнулась в сторону
нахального существа, осмелившегося ее потревожить. Пара отпрянул --
личинка, повинуясь слепому охотничьему инстинкту, потянулась за ним, в
одно движение вывалившись из домика почти наполовину.
Лавон издал боевой клич. И тут же личинку окружили улюлюкающие орды
двуногих демонов, которые безжалостно колотили ее и тыкали кулаками и
палицами. Она внезапно исторгла какой-то блеющий звук -- столь же
невероятный, как если бы рыба защебетала по-птичьи,-- и принялась
пятиться назад, но бойцы арьергарда уже проломили стену и ворвались в
дом с тыла. Личинка рванулась вперед, словно ее подхлестнули кнутом. И
вывалилась совсем, и стала опускаться на дно, тряся своей безмозглой
головой и блея.
Лавон послал вдогонку пятерых потомков Дидина. Убить личинку они,
конечно, не могли -- та была слишком велика, чтобы погибнуть от яда,--
но жалили ее достаточно больно и заставляли двигаться дальше. Не то она
почти наверняка вернулась бы к тому же камню и принялась бы строить
новый дом.
Лавон спустился на опорную площадку и с удовлетворением обследовал
добычу. В доме с избытком хватало места для всего человеческого племени:
большой сводчатый зал, который легко обращался в неприступный бастион --
достаточно заделать пролом в задней стенке. Чуть почистить внутри,
выставить охранение, прорубить отдушины, чтобы бедная кислородом вода
глубин стала проточной,-- и живи в свое удовольствие.
Он произвел смотр войскам. Они стояли вокруг в благоговейном молчании,
еще не веря в успех своего выступления против самого крупного зверя во
всем известном им мире. Вряд ли они теперь когда-нибудь оробеют перед
всеедами, как бывало. Лавон вскочил на ноги.
-- Ну, что уставились? -- крикнул он.-- Все это теперь ваше. За работу!
Старый Шар удобно устроился на голыше, специально выщербленном под
сиденье и устланном мягкими водорослями спирогиры. Лавон встал
неподалеку в дверях, наблюдая за маневрами своих легионов. Их ряды,
умножившиеся за месяц относительно спокойной жизни в большом зале,
насчитывали сегодня более трех сотен бойцов, и они проводили день за
днем в строевых учениях, программу которых разработал он сам. Они
стремглав пикировали в глубину, поворачивались на полном ходу, выполняли
перестроения, ведя воображаемую борьбу с противником, которого, впрочем,
представляли себе достаточно хорошо.
-- Нок утверждает, что всееды теперь непрерывно ссорятся друг с
другом,-- сказал Шар.-- Никак не могут взять в толк, что мы
действительно объединились с семейством Пара и его родней и совместными
усилиями завоевали новый дом. Взаимопомощь -- явление, неизвестное
доселе в этом мире, Лавон. Ты, что называется, делаешь историю.
-- Историю? -- переспросил Лавон, провожая марширующих солдат
придирчивым взглядом.-- Что такое история?
-- А вот она...
Старик перегнулся через спинку своего "кресла" и коснулся металлических
пластин, с которыми никогда не расставался. Лавон следил за ним без
особого любопытства. Он видел эти пластины не раз и не два -- блестящие,
не тронутые ржавчиной, покрытые с обеих сторон письменами, которые
никто, даже Шар, не в силах прочесть. Пара как-то раз назвал
таинственные пластины "ни то ни се" -- ни живая материя, ни древесина,
ни камень.
-- Ну и что? Я же не могу их прочесть. И ты не можешь.
-- Я пытаюсь, Лавон. Я уверен, что пластины написаны на понятном нам
языке. Посмотри хотя бы на первое слово. По-моему, его надо читать --
"история". Число букв в точности совпадает. А ниже строкой два слова
подряд, мне кажется, читаются "нашим потомкам".
-- Но что все это значит?
-- Это начало, Лавон. Только начало. Дай срок, узнаем больше.
Лавон пожал плечами.
-- Может быть. Когда добьемся большей безопасности, чем сейчас. Сегодня
мы не вправе размениваться на такие вещи. У нас на них просто нет
времени. И никогда не было -- с самого Первого пробуждения...
Старик нахмурился. Водя палочкой по песку, он пытался срисовывать буквы
с пластины.
-- Первое пробуждение. Почему оно было первым, а до него не было
ничего? Я помню в подробностях все, что случилось со мной с той поры.
Но что было со мной в детстве, Лавон? Словно ни у кого, кто пережил
Первое пробуждение, вообще не было детства. Кто наши родители? Почему мы
все очнулись взрослыми мужчинами и женщинами, но не ведали ничего об
окружающем мире?
-- И ответ, по-твоему, записан на этих пластинах?
-- Надеюсь. Точнее, верю. Хотя ручаться не могу. Пластины лежали внутри
споры рядом со мной при Первом пробуждении. Вот, собственно, и все, что
мне известно о них, и еще одно -- подобных пластин больше нет нигде в
мире. Остальное -- домыслы, и, по правде сказать, я пока продвинулся со
своими домыслами не слишком далеко. Но придет день... придет день...
-- Я тоже надеюсь, что придет,-- перебил Лавон.-- Я вовсе не хочу
передразнивать тебя, Шар, или проявлять излишнее нетерпение. И у меня
есть сомнения, да и у многих других. Но на время придется их отложить.
Ты не допускаешь, что мы при нашей жизни не сумеем найти на них ответа?
-- Если мы не найдем, найдут наши дети.
-- В том-то и соль, Шар: мы должны выжить сами и вырастить детей. И
оставить им мир, в котором у них будет время на отвлеченные размышления.
В противном случае...
Лавон запнулся -- между часовыми у входа мелькнула стремительная тень,
приблизилась, затормозила.
-- Какие новости, Фил?
-- Все то же,-- отозвался Фил, выгибаясь всем телом, чтобы коснуться
подошвами пола.-- Крепости флосков поднимаются по всей отмели. Еще
немного -- и строительство будет завершено, и мы тогда не посмеем и
близко подойти к ним. Вы по-прежнему уверены, что мы сумеем вышвырнуть
флосков вон?
Лавон кивнул.
-- Но зачем?
-- Во-первых, чтобы произвести впечатление. До сих пор мы только
защищались, хотя в последнее время и не без успеха. Но если мы
собираемся внушить всеедам страх, то должны теперь сами напасть на них.
Во-вторых, замки флосков с множеством галерей, входов и выходов будут
нам служить много надежнее, чем нынешний дом. Кровь стынет от одной
мысли: что если бы всееды додумались взять нас в осаду? И кроме того,
Фил, нам нужен аванпост на вражеской территории, откуда можно постоянно
нападать на них.
-- Мы и сейчас на вражеской территории,-- возразил Фил.-- Стефаносты,
как известно, обитатели дна.
-- Стефаносты -- не настоящие охотники. Любого из них ты встретишь там
же, где видел в последний раз, сколько бы воды ни утекло. Нет, сначала
надо победить прыгунов, таких, как дикраны и нотолки, плывунов, таких,
как ротары, и фортификаторов -- флосков.
-- Тогда лучше бы начать не откладывая, Лавон. Если крепости будут
завершены...
-- Ты прав, Фил. Поднимай свои войска. Шар, собирайся -- мы покидаем
этот дом.
-- Чтобы завоевать крепость?
-- Вот именно.
Шар подобрал свои пластины.
-- А вот их как раз лучше оставить здесь -- в сражении они будут только
мешать...
-- Ну уж нет,-- заявил Шар решительно.-- Ни за что не выпущу их из виду.
Куда я, туда и они.
3
Смутные предчувствия, тем более тревожные, что ему никогда ранее не
доводилось испытывать ничего похожего, поднимались в сознании словно
легкие облачка ила. Насколько Лавон мог судить, все шло по плану: армия
отчалила от придонного зала и всплывала к терморазделу. По мере движения
она разрасталась за счет союзников, которые вливались в ее ряды со всех
сторон. Порядок был образцовый; каждый солдат был вооружен длинной
заостренной щепой, и с каждого пояса свисал ручной топорик, иначе
говоря, скол харовой водоросли с дыркой -- Шар научил их, как ее
высверлить. Многие из них сегодня наверняка погибнут еще до прихода
ночи, но в подводном мире смерть была не в диковинку в любой день, а
сегодня она, может статься, послужит посрамлению всеедов...
Однако из глубин уже тянуло холодком, что отнюдь не нравилось Лавону, и
в воде ощущался какой-то намек на течение, совершенно неуместное ниже
термораздела. Слишком много дней ушло на формирование армии, пополнение
ее за счет отставших одиночек и укрепление стен жилища. Затем начало
появляться молодое поколение, его надо было учить, и это требовало новых
и новых затрат времени -- естественных, но необратимых. Если холодок и
течение означают приближение осенних перемен...
Если да, то ничего не поделаешь. Перемены нельзя отсрочить, как нельзя
отложить наступление дня или ночи. Лавон подал знак ближайшему из семьи
Пара. Блестящая торпеда изменила курс и приблизилась. Он показал вверх.
-- Впереди термораздел, Пара. Правильно ли мы идем?
-- Да, Лавон. В этом месте дно поднимается к небу. Замки флосков на той
стороне, и они нас не видят.
-- Песчаная отмель, что берет начало на севере. Все точно. Вода теплеет.
Ну что ж, плывем дальше...
Лавон почувствовал, что все движения вдруг ускорились, будто тело
выстрелили из незримой пращи. Он оглянулся через плечо -- посмотреть,
как преодолевают температурный барьер остальные,-- и то, что он увидел,
