вот-вот завянут. Верный признак, что и нас ненадолго хватит. Не думаю,
что мы вообще доберемся до тени, если не повысим передачу и не прибавим
скорости...
-- Поворачивать надо, вот что,-- шумно сглотнув, заявил один из
корабельных механиков.-- А еще бы правильнее и вовсе сюда не соваться.
Мы созданы для жизни в воде, а не для такого ада...
-- Хорошо, мы остановимся,-- решил Лавон,-- но назад не повернем. Это
мое последнее слово.-- Он постарался придать своему тону мужественную
окраску, но слова механика смутили его сильнее, чем он смел признаться
даже самому себе.-- Шар, только прошу тебя, поторопись...
Ученый кивнул и поспешил в машинное отделение.
Минуты тянулись, как часы. Исполинский пурпурно-золотой диск пылал и
пылал в небе. Впрочем, он успел спуститься к горизонту, и теперь лучи,
проникающие в иллюминатор, узкими полосами падали Лавону прямо в лицо,
высвечивая каждую плавающую в рубке пылинку. Вода внутри корабля почти
обжигала щеки.
Как дерзнули они по доброй воле влезть в это пекло? А ведь местность
прямо по курсу -- точно под "звездой",-- вероятно, накалена еще сильнее.
-- Лавон! Погляди на Пара!
Лавон заставил себя повернуться к союзнику. Тот приник к палубе и лежал,
едва подрагивая ресничками. В глубине его тела вакуоли заметно набухли,
превращаясь в крупные грушевидные пузыри, переполняя зернистую
протоплазму и сдавливая темное ядро.
-- Он что, умирает?
-- Данная клетка гибнет,-- вымолвил Пара безучастно, как всегда.-- Но не
смущайтесь, следуйте дальше. Многое еще предстоит узнать, и вы,
возможно, выживете там, где мы выжить не в состоянии. Следуйте дальше.
-- Вы... вы теперь за нас? -- прошептал Лавон.
-- Мы всегда были за вас. Доводите свое безрассудное предприятие до
конца. В конечном счете мы выиграем, и человек тоже.
Шепот замер. Лавон вновь окликнул Пара, но тот не подавал признаков
жизни.
Снизу донеслось постукивание дерева о дерево, потом в переговорной
трубке прозвучал искаженный голос Шара:
-- Можно трогаться. Но учти, Лавон, диатомеи тоже смертны, и вскоре мы
останемся без мотора. Как можно скорее в тень, и самым коротким путем!
Лавон, помрачнев, нагнулся к мегафонам:
-- Но ведь там, прямо над скалами, горит "звезда"...
-- Ну и что? Она, быть может, спустится еще ниже, и тени удлинятся. Это,
пожалуй, единственная наша надежда.
Такая мысль Лавону в голову не приходила. Трубки, задребезжав,
подхватили его команду. Корабль снова пришел в движение; он громыхал на
своих тридцати двух колесах чуть быстрее, чем раньше, и все-таки
медленно, по-прежнему слишком медленно.
Жара нарастала.
"Звезда" неуклонно опускалась, заметно даже на глаз. Внезапно Лавоном
овладели новые страхи. А если она опустится настолько, что скроется
совсем? Сейчас она невыносимо горяча, и в то же время это единственный
источник тепла. Предположим, он погаснет -- не воцарится ли тогда в
пространстве жестокий холод? И что станет с кораблем -- неужели вода,
превратившись в лед, расширится и взорвет его?
Тени угрожающе удлинялись, тянулись через пустыню к кораблю. Никто в
рубке не произносил ни слова, тишину нарушало лишь хриплое дыхание людей
да скрип механизмов.
И вдруг Лавону почудилось, что изломанный горизонт сам бросился им
навстречу. Каменная пасть впилась в нижнюю кромку огненного диска и
молниеносно поглотила его. Свет померк.
Они укрылись у подножья утесов. Лавон приказал развернуть судно
параллельно скальной гряде; оно подчинилось тяжело и неохотно. Краски на
небе постепенно сгущались, голубизна превращалась в темную синеву.
Шар выплыл из люка и встал рядом с Лавоном, наблюдая, как густеет небо,
а тени бегут по песку в сторону покинутого ими мира. Ученый молчал, но
Лавон и без слов догадывался, что Шара терзает та же леденящая мысль.
-- Лавон!
Лавон так и подпрыгнул -- в голосе мыслителя звучала сталь.
-- Да?
-- Надо продолжать движение. Нового мира, где бы он ни был, надо достичь
не откладывая.
-- Как же можно двигаться, когда в двух шагах ничего не видно? Почему бы
не отдохнуть -- если, конечно, позволит холод?
-- Холод-то позволит,-- отвечал Шар.-- Холодов, опасных для нас, здесь
сейчас быть не может. Иначе небо -- то небо, которое мы привыкли
называть так в нашем мире,-- замерзало бы каждую ночь, даже летом. Меня
беспокоит другое -- вода. Растения вот-вот улягутся спать. В нашем мире
это не играло бы роли; растворенного в воде кислорода там достаточно,
чтобы пережить ночь. А в таком замкнутом пространстве да с таким большим
экипажем мы без притока свежей воды тут же задохнемся.
Шар говорил бесстрастно, будто читал лекцию о неумолимых законах
природы, которые лично его никак не касаются.
-- Более того,-- добавил он, неотрывно взирая на суровый пейзаж,--
диатомеи, как известно, тоже растения. Другими словами, надо идти
вперед, пока не иссякнут кислород и энергия,-- и молиться, чтобы их
хватило до цели.
-- Слушай, Шар, мы ведь брали на борт нескольких сородичей Пара. Да и
сам он еще не совсем умер. Если бы умер, мы просто не смогли бы здесь
находиться. Правда, на судне почти нет бактерий -- тот же Пара и ему
подобные походя их сожрали, а новым взяться неоткуда. Но все равно мы
почувствовали бы разложение.
Наклонившись, Шар осторожно потрогал неподвижное тело.
-- Ты прав, он еще жив. Ну и что из того?
-- Ворта живы тоже -- я ощущаю циркуляцию воды. И это доказывает, что
Пара пострадал вовсе не от жары, а от света. Вспомни, каково пришлось
моей собственной коже, едва я на мгновение выкарабкался в пространство.
Прямой звездный свет смертелен. Можешь дописать эту истину к тем, что я
вычитал на пластине...
-- Я по-прежнему не понимаю, к чему ты клонишь.
-- А вот к чему. В составе трюмной команды у нас есть три или четыре
Нока. Они были защищены от света, так что, по всей вероятности, живы и
здоровы. Предлагаю переместить их поближе к диатомеям, тогда эти умницы
вообразят, что еще день, и будут продолжать работать. Или можно собрать
Ноков в верхней галерее, чтобы водоросли продолжали выделять кислород.
Вопрос стоит, следовательно, так: что для нас важнее -- кислород или
энергия? Или мы поделим Ноков между двумя палубами поровну?
Шар усмехнулся.
-- Превосходный образчик логического мышления. Дай срок, Лавон, и мы
выдвинем тебя в Шары. Нет, поделить Ноков поровну, к сожалению, нельзя.
Свет, который они дают, недостаточен для того, чтобы растения продолжали
выделять кислород. Я это уже проверял когда-то -- результат получился
настолько мизерным, что и упоминать не стоит. Очевидно, для растений
свет -- источник энергии. Так что придется ограничиться подстегиванием
диатомей.
-- Хорошо. Отдай необходимые распоряжения.
Лавон отвел судно от ощерившихся скал на более гладкий песок. Последние
отблески прямого света растворились в небе, оставив за собой мягкое
рассеянное сияние.
-- Что же теперь? -- произнес Шар задумчиво.-- По-моему, вон там, в
ущелье, есть вода, хотя до нее, конечно, надо еще добраться. Спущусь-ка
я снова вниз и примусь...-- Его прервал сдавленный вскрик.-- Что с
тобой, Лавон?
Лавон безмолвно ткнул пальцем вверх. Сердце его готово было выскочить из
груди.
На густо-синем куполе над ними высыпали крошечные, невыразимо яркие
огоньки. Их были многие сотни, и, по мере того, как сгущалась тьма,
появлялись все новые и новые. А далеко-далеко над краем утеса всходил
тускло-красный шар, окантованный призрачным серебром. И вблизи зенита
повисло второе такое же тело, много меньшее, но посеребренное от края до
края...
Под двумя лунами планеты Гидрот, под вечными звездами двухдюймовый
деревянный кораблик с микроскопическим грузом тяжело катился под уклон к
узенькому, почти пересохшему ручейку.
5
На дне ущелья корабль провел остаток ночи. Сквозь большие квадратные
двери, разгерметизированные и распахнутые настежь, по каютам и переходам
растекалась прохладная, лучистая, животворная забортная вода -- и с нею
непоседы-бактерии, свежая пища.
У дверей Лавон на всякий случай поставил часовых, но за всю ночь никакие
враги не приблизились к ним -- ни любопытства ради, ни в надежде
поохотиться. Очевидно, и здесь, на пороге пространства,
высокоорганизованные существа в темное время суток предпочитали покой.
Однако с первыми лучами утренней зари, пронизавшими воду, начались
неприятности.
Откуда ни возьмись, явилось пучеглазое чудище. Зеленое, с двумя
клешнями, каждая из которых без труда перекусила бы судно пополам, как
волоконце спирогиры. Его черные сферические глаза сидели на коротких
стебельках, а длинные щупальца были толще, чем стволы самых старых
растений. Чудище пробежало мимо, свирепо брыкаясь, и вовсе не удостоило
корабль вниманием.
-- Это что, образец местной фауны? -- боязливым шепотом осведомился
Лавон.-- Они здесь все такие огромные?
Никто не ответил ему по той простой причине, что никто не знал ответа.
Спустя какое-то время Лавон рискнул повести корабль против течения,
небыстрого, но упорного. И тут им встретились исполинские извивающиеся
черви. Один из них ненароком нанес по корпусу тяжелый удар, а сам поплыл
дальше как ни в чем не бывало.
-- Они даже не замечают нас,-- посетовал Шар.-- Мы для них слишком малы,
Лавон. Древние предупреждали нас, что пространство необъятно, но, даже
увидев его воочию, этого не постигнешь. И все эти звезды -- могут ли они
означать то, что по-моему, означают? Немыслимо, невероятно!..
-- Дно поднимается,-- перебил Лавон, пристально глядя вперед.-- Склоны
ущелья раздвигаются, вода становится солоноватой. Придется звездам
подождать, Шар. Мы подходим к вратам нашего нового мира...
Шар недовольно умолк. Представления о структуре пространства беспокоили
его, и, кажется, серьезно. Он почти перестал обращать внимание на
великие события, свершающиеся у него на глазах, и мучительно увяз в
каких-то потаенных раздумьях. Лавон почти физически ощутил, как ширится
между ними былая пропасть.
Поток заметно мелел. Лавону не доводилось слышать о законах
дельтообразования -- его родную вселенную не покидал ни один ручеек,-- и
непонятное явление вызывало у него тревогу. Но все тревоги отступили
перед чувством радостного изумления, как только корабль перевалил за
мель.
Впереди, насколько хватал глаз, дно понижалось и понижалось, скрываясь в
блистающей глубине. Над головами вновь нависло настоящее небо, а сразу
под ним Лавон различил мирно дрейфующие плотики планктона. Почти сразу
же он опознал и некоторые мелкие виды простейших -- иные из них уже
набрались дерзости подплыть к кораблю вплотную...
И тут из полумрака глубин показалась женщина. Лицо ее было искажено
расстоянием и страхом, и поначалу она словно и не замечала корабля. Она
стремительно рассекала воду, то и дело оборачиваясь, и думала, видимо,
только об одном: как можно скорее перебросить тело через наносы в дельте
и отдаться на волю дикого потока.
Лавон был озадачен. Нет, не тем, что здесь жили люди -- на это он
искренне надеялся, даже, по правде сказать, был внутренне уверен в том,
что люди живут повсюду во вселенной,-- а тем, что женщина столь
целеустремленно ищет гибели.
-- Что за черт!..
Потом до его слуха донеслось смутное жужжание, и он все понял.
-- Шар! Фан! Стравол! -- закричал он.-- Берите луки и копья! Вышибайте
окна!
С силой занеся ногу, он пнул в иллюминатор перед собой. Кто-то сунул ему
в руку самострел.
-- Что такое? -- опомнился Шар.-- В чем дело? Что случилось?
-- Всееды!
Боевой клич пронесся по всему кораблю подобно раскату грома. В родном
мире Лавона коловратки были практически истреблены, но каждый знал на
память трудную историю долгой борьбы, которую вели с ними люди и их
союзники.
Внезапно женщина увидела корабль и замерла, объятая отчаянием при виде
нового чудовища. По инерции ее занесло и перевернуло, а она то не
сводила глаз с корабля, то оборачивалась через плечо во тьму. Жужжание,
доносившееся оттуда, становилось громче и громче.
-- Не мешкай! -- звал Лавон.-- Сюда, сюда! Мы друзья! Мы поможем тебе!..
