но сам себя устыдился. Тогда я стал рассуждать вслух на тему, где
бы я спрятался, "если бы Голлумом был я". Тут Келеборн как-то не-
добро хихикнул -- совершенно не по-эльфийски, как мне показалось.
-- А ведь это мы утонули,-- сообщил он. Я уставился на него, по-
том взглянул на берег. Там шухер был уже нешуточный. Все турье
повылезало, кто одевался, кто прыгал, кто вопил какие-то указа-
ния. Я вспомнил, что сказать -то я сказал, что мы не играем, да
ответа не услышал. Наверно, "дунаданец
проигнорировал мое обращение, и теперь платился за это.
-- Тогда еще посидим,-- сказал я довольно.-- Вы не замерзли?
-- Нет, что вы,-- ответил Келеборн. -- Только комары появились.
Мы сидели на одинаковой глубине, но я при этом был погружен до
подбородка, а эльф торчал из воды больше чем на фут. Конечно, его
начали кусать раньше. -- Интересно, какой у них приз в этой игре?
-- мечтательно проговорил я. -- Золотой Голлум, что ли? Келеборн
вместо ответа хлопнул себя по щеке. Тут над прудом врубили ава-
рийное освещение. Что нас заметили, я понял сразу -- беготня и
визг замерли, все как бы повисли в воздухе так, как застал их мо-
мент включения света. Потом над Итилиэном пронесся облегченный
мат. Экскурсовод, однако, помнил, что он при исполнении, в отли-
чие от голлумов которые, шлепая ластами по камню, вдохновен-
но-визгливо крыли нас, перегнувшись через балюстраду. -- Господа,
мы вас чуть не потеряли,-- сказал он, прикрывая приторно-вежливой
интонацией желание нас растерзать. -- Не угодно ли проследовать в
отель? -- Угодно,-- сказал я. -- Только лампочку погасите, пожа-
луйста. Это вызвало новый шквал брани, причем к спасателям доба-
вились "внучата". Тогда Келеборн встал -- воды ему было чуть выше
колена -- отряхнулся по-собачьи, вышел на берег к шумящей публи-
ке, что-то негромко сказал, щелкнул пальцами -- и лампа в прожек-
то е со звоном разлетелась. Наступила тишина, какой здесь не бы-
ло, наверное, со времени Пробуждения Людей. Я быстро вылез и
оделся, после чего все взяли курс на гостиницу. Экскурсовод не-
добро поглядывал то на меня, то на Келеборна, но молчал. Молчали
и се остальные. На ужин в отеле "Хеннет Аннун" подавали фирменно-
го "кролика тушеного с травами" и фиш. Кролик был выше всяких
похвал, свидетельствую как Гэмджи. Что же касается фиш-ш-ша, то
пусть его едят такие голлумы, как Оле Тук. Я спросил у официанта
фирменный п астиковый конверт, похоронил там останки, а на надг-
робье начертал тиритский адрес советника Тука. Заодно проверим,
как работает почта, и не подвергается ли корреспонденция его пре-
восходительства перлюстрации. Келеборн явно не понимал, чем это я
заним юсь, но смотрел одобрительно. Гостиница ему нравилась, ни-
каких особых следов Мордора в ней не было, все окна были, понят-
ное дело, на Запад. Андуин в лунном свете был весьма живописен.
Конверт я бросил на столе и отвлекся на чудесное ежевичное вино.
Келеборн рассеянно вертел в пальцах вилку, пока она не улетела
под стол. Он машинально проводил ее туманным взором -- и уперся
оным в конверт. -- У вас друзья в Гондорском королевском совете,
Рэнди? -- с некоторым изумлением спросил он. -- Так получилось,--
сказал я. И от нечего делать изложил Келеборну историю советника
Тука. Оле еще в Шире показал свои финансовые таланты по добыче
денег из ниоткуда, провернув знаменитую операцию "Матом". Как из-
вестно, вход в Ширский Музей ненужных вещей -- по-старому Матома-
рий -- всегда был бесплатным. Оле напечатал по знакомству несколь
о сотен билетов обычного образца и посадил свою очаровательную
кузину Уртику Тук продавать их у входа в музей. Если кто-то из
желающих пройти спрашивал, разве нельзя, мол, войти бесплатно,
кассирша включала свое обаяние на полный накал и отвечала, чт
можно, сколько угодно. Посетители, не желая прослыть скрягами
или тугодумами, не переспрашивали, а платили и проходили. Власти
Удела спохватились только через месяц. Местный ширриф ворчал и
пытался привлечь Оле к суду, но не тут-то было. Во-первых, аконы
были известны Туку гораздо лучше, чем ширрифу. Во-вторых, Оле тут
же свернул бизнес и объявил, что устраивает на всю полученную
сумму Обжорную вечеринку -- просто так, без повода. И в качестве
полагающихся в таких случаях подарков гостям накупил таких жутких
матомов, что вскоре экспозиция Матомария сильно пополнилась.
В-третьих, выяснилось, что в дни, когда Уртика торговала билета-
ми, число посетителей непрерывно росло, и в последний день их
явилось втрое больше, чем бесплатно бывало в неделю. Тогда Тан и
старосты, посовещавшись, решили пригласить мисс Тук на постоянную
работу в том же качестве, но оказалось, что, пока суд да дело,
она успела выйти замуж за одного из посетителей, а тот заявил,
что "такой матом не отдаст никому даже напро ат". В общем, эта
комбинация не принесла Оле денежной прибыли, зато вскоре пришло
приглашение на работу в казначейство Гондора. Келеборн, хотя и
развлекся моим рассказом, все же заметно думал о чем-то своем, а
интересовал его не сюжет, а я как рассказчик. Видимо, загадочная
эльфийская душа плохо воспринимает сугубо материальную сторону
жизни. Зато от повышенного внимания к мо й скромной персоне я ра-
зошелся и был готов на дальнейшее хулиганство. Но по здравом раз-
мышлении я ограничился все же отправкой рыбьего скотомогильника
Туку, а сам пошел спать в номер.
Ночью, после всей этой жары и духоты, разразилась гроза. Меня это
нисколько не встревожило: пусть погремит, дождичком польет. В
комнату дождь не попадал, так что окна прикрывать не понадоби-
лось. Какая-то мысль бродила на дне моего сонного и сытого со на-
ния, что-то было плохо, и связано это было именно с тем, что
дождь не хлещет по стеклам, не заливает паркет и ковры... Совсем
я что-то сдурел, подумал я. Неужели мелкие стычки с экскурсоводом
заставляют меня подсознательно желать ущерба отелю? Глуп сти ка-
кие... Тут я, видимо, вырубился, потому что подскочил от близкого
и сильного разряда. И в голове моей высветилась, как молнией,
причина тревоги и недовольства. Окна -- на Запад. А ветер -- с
Востока. Из Мордора! Гроза из Мордора!! Келеборн!!! Я выскочил из
постели и бросился к телефону. Линия не работала -- то ли она бы-
ла местной, то ли гроза сделала свое черное дело. Пришлось одеть-
ся, то есть впрыгнуть в шорты и майку. Вдруг по коридору носит
кого-нибудь, хватит с меня нудизма на сегодня
..
Я проскакал коридор до лифта, взлетел на седьмой этаж. Расселили
нас, надо сказать, учитывая склонности клиентов, неплохо: я ока-
зался на первом этаже, не заглубленном, правда -- на здешнем кам-
не это сложно,-- но окнами в цветничок. Эльфа же, хотя ник о и не
имел такого слова в виду, вознесли на последний этаж, что также
отвечало его потребностям. Но в результате установившаяся между
нами связь несколько ослабла, и поэтому час или полтора были упу-
щены. Номер Келеборна был рядом с лифтом -- далеко бежать не
пришлось. Я ломанулся в дверь без стука. Она открылась легче, чем
можно было предположить. Внутри мне показалось как-то особенно
темно. Пошарив по стене, я зажег верхний свет. Келеборн лежал на
здоровенной пятиспальной кровати лицом вниз. Он казался не су-
ществом, а складкой покрывала или тенью. "Умер он, что ли?" --
закралось мне в голову. Но тут же я вспомнил, что эльфы просто
так не мрут. Тогда я сосредоточился на своих щущениях и опять,
как в начале нашего путешествия, полетел в пропасть. Только те-
перь она была горячей, и со дна ее подымались не то языки пламе-
ни, не то ищущие, злобные пальцы. Я затряс головой, ущипнул себя
за ляжку. Наваждение отступило, но никуда е делось. И чего его
туда понесло, в который раз задался я вопросом. Впрочем, это ли-
рика, а делать-то что? Не фельдшера же к нему звать... Стой-стой,
что такое говорил Оле? Ацелас... Ну-ка, где аптечка... Аптечка
нашлась в ванной, и там был флакон с насадкой, на котором значи-
лось: "Ацелас. При головокружениях, обмороках, мигренях распылить
в 1 футе от лица". Если поможет -- засажу все междурядья этим
сорняком, поклялся я. Легко сказать -- в футе от лица, а если это
лицо закрыто руками, волосами и вжато в подушку? Я потряс Келе-
борна за плечо -- никакого ответа. Подергал за волосы -- то же.
Перевернуть, надо перевернуть. Но ведь он футов семи ростом, как
же я его... Я з лез на кроватищу, ухватил эльфа за локоть и за
рубаху на боку -- и неожиданно легко перекатил на спину. Вот это
да, подумал я. То-то говорят, что эльфы ходят по канату, как по
дороге, а снег держит их даже без наста. Так, теперь ацелас. Ух,
ну и дух! Смотрим... Лицо Келеборна было одного цвета с рубахой.
Полузакрытые глаза слабо светились, и выглядел этот отблеск
из-под век жутковато. Я не мог сидеть просто так, потому что было
очень страшно. Вспомнилось, как в Шире моя матушка вытаскивает из
обмороков (час о притворных) свою тетю Камелию. Может, рискнуть?
И -- раз-два! -- влепил эльфу пару пощечин. Тот погасил глаза
совсем и что-то заговорил на непонятном языке. Это явно был не
тот эльфийский, которым пижоны пользуются в Арноре и Гондоре.
Ладно, продолжим. Ацелас в упор на виски и тереть, тереть -- вот
уже у самого пальцы горят, а толку... Нет, есть толк. Эльф вдруг
как-то сразу очнулся. Гроза уходила. Снаружи чернота сменилась
синевой: близился летний рассвет. -- Рэнди? -- как-то неуверенно
сказал Келеборн. -- Что с вами, почему вы плачете? Тут я осознал,
что с меня потоком льется соленая смесь -- пот со лба и слезы из
глаз. И такое снизошло на меня облегчение, что я захохотал, и ни-
чего не мог ни сказать, ни объяснить, досмеялся до икоты, но ос-
тановиться не мог. Эльф озадаченно глядел н
все это, потом взял меня, как куль, деловито отнес в ванную и
сунул головой под холодный кран. Потом, когда мы сидели на лод-
жии, проветривались и сохли, глядя в хвост ушедшей грозе, Келе-
борн сказал, что чуть было не отправился к Мандосу вместо Лориэ-
на, и благодарен мне за то, что я вернул ему надежду свидеться с
семьей. Что за Мандос такой, я разу не сообразил, и что у Келе-
борна еще и семья какая-то есть, очень удивился. Но потом вспом-
нил кое-что из Трофиных сказаний, и по спине у меня забегали та-
кие мурашки, что захотелось пустить за шиворот "любимчика" из
"Уютного Унголка". Чтобы не пос ать эльфа снова в нокаут, я решил
помолчать. И помолчал -- часиков шесть, пока он не растолкал меня
и не повел завтракать. Выехали на этот раз довольно рано, причем
обед загрузили сухим пайком. Мокрый Итилиэн блистал тысячами луж,
ручейков и листьев. Над Андуином висела мощная радуга. Солнце
властно гнало мордорские тени. Экскурсовод вещал, пассажиры шуме-
ли. Все как умел
радовались жизни. Эльф вертел косматой головой по сторонам --
Итилиэн ему нравился не меньше, чем мне. День прошел вполне при-
лично. Несколько раз "Инканус" останавливался в самых красивых
местах, мы обозревали виды, лопали раннюю землянику и абрикосы.
Сухой паек оказался не таким уж и сухим -- саморазогревающиеся
консервы, шоколад, банки разного пива, вина Южного Гондора. Я от-
дал всему должное, осоловел и взмок. Келеборн пренебрег консерва-
ми и пивом, но с интересом отведал шоколад. Оказывается, он рань-
ше никогда его не ел -- просто потому, что никогда не ходил в ма-
газины. В одном из живописных уголков случился легкий скандаль-
чик, и причиной на сей раз даже был не я. Гномы, обычно тихо си-
девшие на своих местах, вылезли поразмяться, и, осматривая скалы,
складным карманным кайлом отгрызли щетку каких-то кристаллов --
не о хрусталя, не то аметиста. Экскурсовод заметил это и поднял
хай. Пожалуй, с ним согласился не только я, но и Келеборн. Щетку
у гномов отняли, экскурсовод извлек из багажника "Инкануса" эпок-
