куда у вас такой цвет волос? Часто ли приходят в мир такие зла-
товласые дети? Я как-то никогда не думал о себе как о златовла-
сом, на фоне наших бурых, каштановых и белобрысых я шел за рыжего
-- и только. Хотя, если по правде, то шерсть у меня ближе всего
по цвету к червонному золоту, и в детстве мы играли в колечко,
пряча его
меня в голове. Вся эта растительность еще и вьется нормальным
нашим мелким бесом, так что даже золотое кольцо не выпадало. Оле
тоже у нас был всегда наособицу -- такой иссиня-черной шевелюры
не было больше во всем Шире, и старожилы, как водится, не помни-
ли. Он еще в юности отращивал гриву до плеч, а на гондорской
службе стал сзади прихватывать ее поясом. На него в этом смысле
больше падало общественного внимания. Рыжих же -- или златовласых
-- у нас в роду было довольно много. Говорят, что пошл
это чуть ли не с конца Третьей эпохи, от детей легендарного Сэма
Гэмджи. А вот уж откуда взялась эта мутация, пусть отвечает ка-
кой-нибудь историк теоретической генетики. Вот в таком смысле я и
ответил. Келеборн покивал, посмотрел еще немного сквозь меня в
глубь веков, удовлетворился услышанным, а тут и экскурсовод при-
шел со своим матюгальником и позвал всех собираться на посадку.
-- Поторопитесь, господа! -- весело орал он. -- Надо поспеть до
заката, иначе вы не увидите красивейший из водопадов Итилиэна! Он
особенно хорош на закате! Я подозвал официанта, расплатился, --
эльф уже куда-то сгинул, пока я слушал "дунадана". Вышел из рес-
торана, распорядился насчет багажа и завалился в "Инканус". С со-
бой у меня была тройная порция клубничного пломбира. Келеборн по-
явился в последний мо ент, больше обычного погруженный в себя и
смурной. Я не стал к нему лезть, сожрал мороженое, замерз и зас-
нул. Проспал я недолго: экскурсовод взревел, что мы подъехали к
Перекрестку. У выезда на Транс-Итилиэнскую дорогу сохранилось
древнее изваяние какого-то гондорского властелина. Трофи убил не-
мало денег на его реставрацию и сохранение, потому что в незапамя
ные времена какие-то орки отбили ему голову, и приставить ее на
место оказалось делом целой эпохи -- по срокам. Результат же был
весьма величественный. Беломраморный король, поросший лаврами по
периметру, восседал на троне и как бы наблюдал за дорожн м движе-
нием. Кстати, аварий на Перекрестке было значительно меньше, чем
в среднем полагалось на такую транспортную развязку, и поверье
приписывало это влиянию статуи. Я же думаю, что шоферы из любо-
пытства притормаживают, проезжая изваяние, и тем сниж ют аварий-
ность участка. Я поделился этими соображениями с Келеборном, но
он не согласился со мной. Он сказал, что поверье совершенно пра-
во, только влияние не следует понимать мистически. Я спросил, что
означает для него мистическое понимание, и он ст л объяснять. В
итоге я понимал меньше, чем в начале объяснений, зато уверился в
своей правоте: оказывается, действие на любопытство можно считать
влиянием статуи. Так за светской беседой мы не заметили, как
подъехали к Хеннет Аннуну. Во мне играл цел й эльфийский симфони-
ческий оркестр, я был бодр, заинтересован во всем и готов к обе-
щанным красотам и увеселениям. Келеборн тоже слегка оттаял и даже
слушал экскурсовода. Сзади, как обычно, хихикали, шептались, шур-
шали конфетами и шелками, травили анекдоты. -- Бегут два орка по
Средиземью,-- начал один из айзенгардцев, заводила их компании.
-- Вдруг видят, идет эльф. Один другому говорит: "Смотри, эльф
пошел". Второй отвечает: "Да брось ты, не может быть!" Первый го-
ворит: "А давай его спросим". Они подх дят и говорят: "Скажите,
вы эльф?" А он им: "Какой я эльф?! Я -- идиот!" Я не удержался,
хрюкнул и затрясся. Келеборн посмотрел на меня с грустью, огля-
нулся, тяжело вздохнул, еще раз взглянул на меня -- и вдруг тоже
как-то хмыкнул, почти засмеялся. Тут меня разобрало так, что я
запихал себе в рот носовой платок, прикусил го, но хохот прорвал-
ся сквозь этот кляп, я заржал в голос, и уже весь автобус, даже
те, кто не слышал анекдота, повизгивал, подвывал и утирал слезы.
Экскурсовод сначала решил, что выдал особо удачную репризу, потом
стал оглядывать свой костюм, потом
беспокойством привстал и осмотрел салон. Это все только подлило
масла в огонь, я уполз под переднее кресло и всхлипывал там и
стонал, пока Келеборн не извлек меня и не водворил на место. Он
явно развлекался, хотя с виду это не бросалось в глаза. Пос епен-
но все утихли, объясняя друг другу и "дунаданцу", в чем было де-
ло. Экскурсовод не слишком дружелюбно глянул на нас с Келеборном,
но потом расплылся в кисленькой ухмылке и продолжил ведение прог-
раммы. -- Сейчас мы подъезжаем к старейшему сторожевому пункту в
Итилиэне. Он поставлен еще при последнем управляющем Гондора Де-
неторе II. Прошу иметь в виду, что это не только исторический па-
мятник, а еще и государственное учреждение. Я понял это как реко-
мендацию не смеяться, что бы нам там ни преподнесли. Поэтому мне
все время хотелось заржать. Впереди на шоссе показался не то до-
мик, не то шалаш. Мимо него в обе стороны проскакивали машины, и
никаких признаков КПП не наблюдалось. Однако при нашем приближе-
нии откуда-то вылез человек, одетый в пятнистый комбинезон, зеле-
ный шлем с серебряной з ездой на лбу и маску до глаз. Из-под мас-
ки еще торчала борода с проседью. Он тормознул наш "Инканус", все
вылезли наружу. Мне стало жарко, как только я разглядел этого че-
ловека, и я сказал: -- Здесь был бы полезнее ларек с мороженым и
лимонадом, чем этот исторический КПП. Итилиэнский страж оскорбил-
ся и пригласил меня пройти в помещение. Я прошел. Остальные тоже
прошли, точнее, вперлись в крохотный шалаш, не желая пропустить
очередной аттракцион. Жарко стало до невозможности. На стене ви-
сел портрет -- судя по табличке, того самого наместника или кто
он там был, поставившего этот пункт. На стене напротив висел при-
каз об уничтожении на месте всякого, кто шастает по Итилиэну без
пропуска, выданного собственноручно Денетором II. Я пришел к вы-
воду, что нас всех сейчас и ничтожат. Указ был написан на позеле-
невшем пергаменте рунами и притворялся подлинником. Страж произ-
нес страстную угрожающую речь о почитании традиций и истории. В
конце он сообщил, что не видит среди присутствующих никого, дос-
тойного посетить Северный Итилиэн и Хеннет Аннун, а потому должен
всех нас извести через отравление. После чего ткрыл в стене по-
тайной холодильник и предложил ледяное пиво пяти сортов, минерал-
ку, всякие соки, а также мороженое. Все экскурсанты радостно сог-
ласились на самоубийство, тем более что цены на предложенные яды
были весьма умеренные. Через пару миль нас вытряхнули около пе-
щерно-водопадного комплекса "Хеннет Аннун". Вход в подземные га-
лереи явно напоминал своей архитектурой вход в городской общест-
венный туалет, и айзенгардцы так его и восприняли. Экскурсовод,
однако, был ученый, в димо, многие покупались на это сходство,
поэтому он собрал всех желающих и увел в известном ему направле-
нии. И чего они ждали, ведь автобус с удобствами? Так размышляя,
я неторопливо огляделся и увидел невдалеке солидную клумбу белых
цветов. Около нее уже бродил Келеборн, наклонялся, разглядывал
лепестки, потом просто сел на дорожке и запел. Подойдя поближе, я
с удивлением и радостью узнал цветы: это были крупные маки моей
селекции, сорт "Ниэнор". -- Ниэнор,-- сказал я над плечом Келе-
борна. Эльф подпрыгнул так, будто я ругнулся по-мордорски. --
Что?! -- Ниэнор, говорю, -- несколько обалдело повторил я.-- Сорт
м-маков... Назван в честь девушки, потерявшей память. Я послал
одному заказчику из Итилиэна десять семян, а тут уже вон какие
цветники! Меня понесло по любимой стезе. Оле говорит, что когда я
сажусь на своего конька, то становлюсь еще хуже Трофи с его иско-
паемыми орками. Но Келеборн слушал с интересом, даже кое о чем
переспросил поподробнее, и поглаживал цветы по листьям и лепест-
кам. А они тоже будто узнали его и тянулись, поворачивались, как
к солнцу. И звучала тихая-тихая тема древней "Песни о Ниэнор Ни-
ниэль". Из этого приятного состояния нас вывел вернувшийся айзен-
гардский отряд под предводительством "дунаданца". -- Пойдемте
смотреть "Окно заката",-- сказал я. -- Солнце садится. По узкому
каменному коридору всю нашу толпу провели в довольно обширную пе-
щеру. Она носила на себе следы использования под жилье. Ни ста-
лактитов, ни сталагмитов не наблюдалось. В одной из стен была
пробита высокая арка, а за ней откуда-то сверху стек ла вода. За-
катная подсветка действительно была хороша, но об этом написано
уже в стольких путеводителях, что мне нет нужды повторяться. Ке-
леборн не слишком уютно чувствовал себя под землей -- ведь он
почти всегда жил на дереве, и некоторая клаустрофо ия меня не
удивила. Я подумал, стоит ли заводить водопад у себя в норе, но
вспомнил, почем мне влетела совсем недавно новая сантехника, и
решил, что хватит мне и сауны с душем. Экскурсовод предложил
пройти посмотреть Тайный пруд. Все прошли еще одним узким изви-
листым ходом, причем самая толстая айзенгардка чуть не застряла.
Было много визгу и усилий по извлечению. В конце концов вся кодла
оказалась на чем-то вроде скального балкона, с которого вели тра-
пы к озерцу. Кожаный "дунаданец" предложил ис упаться и сыграть в
"Поймай Голлума" -- историческая игра. Он объяснил условия: купа-
ние происходит при естественном освещении (то есть в нашем случае
-- при луне, скрывшейся в дымке), один участник назначается Гол-
лумом и должен покинуть пруд, но не ч рез пещеры. Кого назначили,
остается тайной для остальных. Интеллигентный харадримец спросил,
не опасны ли такие увеселения. Кожаный объяснил, что при водоеме
имеется тайная спасательная служба, состоящая сплошь из прямых
потомков настоящего Голлума. Эта информация удовлетворила всех,
кроме меня и Келеборна. Он шепнул мне, что предпочел бы утонуть,
чем быть спасенным пусть даже потомком такой твари, как Голлум. Я
ответил, что по моим данным, никаких потомков нет и быть не мо-
жет, но я не желаю ник го ловить и быть выловленным. Поэтому я
заявил экскурсоводу, что мы вне игры, потом недолго думая -- тем-
но ведь -- содрал с себя одежку и полез в пруд. Келеборн походил
по скале, огляделся -- и спокойно полез в воду, оставив на берегу
только сумку. " о и стирка",-- подумал я. Впрочем, серая одежда
эльфа не пачкалась и не мялась, по моим наблюдениям. Я-то по та-
ким погодам переодеваюсь трижды в день. Мы засели на мелководье,
под раскидистой ивой. Вокруг цвели кувшинки, кубышки и лотосы.
Сквозь дымку и ветви проглядывали то луна, то звезды. -- Совер-
шенно чудесная ночь, если оглохнуть,-- вдруг сказал Келеборн. Он
был прав на триста процентов, как выражается Оле. Тихая летняя
ночь оглашалась визгом, плеском, плюханьем экскурсантов, которые
рьяно ловили Голлума. "Дунаданец" орал в свой мегафон: "Колеч-
ко-колечко, выйди на крылечко!" Это, видимо, был сигнал для тай-
ного Голлума сматываться. На галерее появились к кие-то тощие ре-
бята -- видимо, спасатели. Судя по их действиям, основным методом
страховки был пересчет купальщиков по головам. Кто-то с чем-то
белым в руках вдруг засвистел в свисток, все забегали, экскурсо-
вод заметался. Тут луна вышла из тучек, и К леборн рассмотрел,
что они машут списком экскурсии -- видимо, кого-то потеряли. Мы
еще посидели, гадая, кто же утоп, причем ни я, ни эльф не испыты-
вали скорби, да и любопытства особого тоже. Потом я стал размыш-
лять вслух, что вот ведь такой маленький пруд, и каждый вечер тут
плещутся и топают подобные компании, так как же еще целы все эти
лилии и лотосы? Наверное, со времен, когда пруд был заповедным,
они прошли солидный отбор на вытаптывание. Я уже думал, как бы
получить отсюда осенью семена, по ом попробовал подрыть корешок,
