- Ладно, ладно, не дуйся. Мы защищены от полицейских ищеек. Ты выслеживаешь,
мы топаем за тобой и делаем остальное.
- А если что-нибудь пойдет не так, ты поможешь, - хихикнул один из
головорезов.
- Валяй домой, приятель. В остальном положись на нас. Не спорь, мы же
объяснили тебе положение. Мы знаем, кто ты, но ты не знаешь, кто мы.
- Я знаю, кто я, - с достоинством сказал мистер Фиш. - Я мистер Фиш и
продолжаю считать, что имею право убить, наконец, хоть одну.
- Ладно, ладно. В следующий раз. Обещаем тебе. Теперь исчезни.
Когда мистер Фиш обиженно направился к выходу, они раздели Гретхен до нага и
были ошеломлены, увидев в ее пупке пятикаратовый алмаз. Мистер Фиш повернулся и
тоже увидел сверкающую драгоценность.
- Но это же мой камень, - сказал он с замешательством в голосе. - Он только
для меня. Я... Гретхен сказала, что никогда не... - Внезапно доктор Скиэйки
произнес привыкшим распоряжаться голосом: - Гретхен, какого черта ты делаешь
здесь? Что это за квартира? Кто эти типы? Что происходит?
Когда прибыли полицейские, они нашли три трупа и успокоившуюся Гретхен Нанн,
сидящую с лазерным пистолетом на коленях. Она рассказала вполне связную историю
о насильственном вторжении, попытке вооруженного грабежа и изнасилования, и как
она была вынуждена ответить на силу силой. В ее рассказе было несколько брешей.
Трупы не были вооружены, но раз эти мужчины сказали, что вооружены, мисс Нанн,
конечно, поверила им. Все трое были кем-то избиты, но подобные головорезы вечно
дерутся. Мисс Нанн похвалили за смелость и помощь полиции.
После заключительного отчета Чайрмену (который не содержал "правду, одну
только правду, ничего, кроме правды"), мисс Нанн получила свой чек и
отправилась прямиком в парфюмерную лабораторию, куда вошла без стука. Доктор
Скиэйки проводил странные и таинственные действия с пинцетом, колбой и
бутылками реактивов. Не оборачиваясь, он приказал:
- Вон. Вон. Вон!
- Доброе утро, доктор Скиэйки.
Он повернулся, показав избитое лицо и синяки под глазами, и улыбнулся.
- Ну, ну... Знаменитая Гретхен Нанн, осмелюсь предположить? Трижды побеждала
в голосовании, как Выдающаяся Личность Года.
- Нет, сэр. У людей моего класса нет постоянных имен.
- Не обращайтесь ко мне "сэр".
- Да... мистер Фиш.
- О! - Он вздрогнул. - Не напоминайте мне об этом невероятном безумии. Как
прошло с Чайрменом?
- Я запудрила ему мозги. Ты вне подозрений.
- Вероятно, так, но не для себя самого. Я серьезно подумывал нынче утром
покончить жизнь самоубийством.
- И что тебя остановило?
- Ну, я занялся работой и обо всем забыл.
Она рассмеялась.
- Тебе не о чем беспокоиться, ты спасен.
- Ты хочешь сказать, излечен.
- Нет, Блейз, не больше, чем я излечилась от своей слепоты. Но мы оба
спасены, потому что знаем об этом. Теперь мы можем справиться.
Он кивнул медленно, но безрадостно.
- Так что ты собираешься делать сегодня? - весело спросила она. - Сражаться
со своими склянками?
- Нет, - уныло ответил он. - Один черт, я не пришел в себя от шока. Думаю
взять выходной.
- Отлично. Я принесу ужин на двоих.
Альфред БЕСТЕР
ФЕНОМЕН ИСЧЕЗНОВЕНИЯ
Это была не последняя война. И не война, которая покончит с войнами
вообще. Ее звали Войной за Американскую Мечту. На эту идею как-то
наткнулся сам генерал Карпентер и с тех пор только о ней и трубил.
Генералы делятся на вояк (такие нужны в армии), политиков (они
правят) и специалистов по общественному мнению (без них нельзя вести
войну). Генерал Карпентер был гениальным руководителем общественного
мнения. Сама Прямота и само Простодушие, он руководствовался идеалами
столь же высокими и общепонятными, как девиз на монете. Именно он
представлялся Америке армией и правительством, щитом и мечом нации. Его
идеалом была Американская Мечта.
- Мы сражаемся не ради денег, не ради могущества, не ради господства
над миром, - заявил генерал Карпентер на обеде в Объединении Печати.
- Мы сражаемся лишь ради воплощения Американской Мечты, -
провозгласил он на заседании конгресса 162-го созыва.
- Мы стремимся не к агрессии и не к порабощению народов, - изрек он
на ежегодном обеде в честь выпускников военной академии.
- Мы сражаемся за дух цивилизации, - сообщил он сан-францисскому
Клубу Пионеров.
- Мы воюем за идеалы цивилизации, за культуру, за поэзию, за
Непреходящие Ценности, - сказал он на празднике чикагских
биржевиков-хлеботорговцев. - Мы сражаемся не за себя, а за наши мечты, за
Лучшее в Жизни, что не должно исчезнуть с лица земли.
Итак, Америка воевала. Генерал Карпентер потребовал сто миллионов
человек. И сто миллионов человек были призваны в армию. Генерал потребовал
десять тысяч водородных бомб. И десять тысяч водородных бомб были сброшены
на голову противника. Противник тоже сбросил на Америку десять тысяч
водородных бомб и уничтожил почти все ее города.
- Что ж, уйдем от этих варваров под землю! - заявил генерал
Карпентер. - Дайте мне тысячу специалистов по саперному делу!
И под грудами щебня появились подземные города.
- Мы должны стать нацией специалистов, - заявил генерал Карпентер
перед Национальной Ассоциацией Американских Университетов. - Каждый
мужчина и каждая женщина, каждый из нас должен стать прежде всего
закаленным и отточенным орудием для своего дела.
Дайте мне пятьсот медицинских экспертов, триста регулировщиков
уличного движения, двести специалистов по кондиционированию воздуха, сто -
по управлению городским хозяйством, тысячу начальников отделений связи,
семьсот специалистов по кадрам...
- Наша мечта, - сказал генерал Карпентер на завтраке, данном
Держателями Контрольных Пакетов на Уолл-стрите, - не уступает мечте
прославленных афинских греков и благородных римских... э-э... римлян. Это
мечта об Истинных Ценностях в Жизни. Музыка. Искусство. Поэзия. Культура.
Деньги лишь средство в борьбе за нашу мечту.
Уолл-стрит аплодировал. Генерал Карпентер запросил сто пятьдесят
миллиардов долларов, полторы тысячи честолюбивых людей, три тысячи
специалистов по минералогии, петрографии, поточному производству,
химической войне и научной организации воздушного транспорта. Страна дала
ему все это. Генералу Карпентеру стоило только нажать кнопку, и любой
специалист был к его услугам.
В марте 2112 года война достигла своей кульминационной точки, и
именно в это время решилась судьба Американской Мечты. Это произошло не на
одном из семи фронтов, не в штабах и не в столицах, а в палате-Т
армейского госпиталя, находившегося на глубине трехсот футов под тем, что
когда-то называлось городом Сент-Олбанс в штате Нью-Йорк.
Палата-Т была загадкой Сент-Олбанса. Как и во многих других армейских
госпиталях, в Сент-Олбансе имелись особые палаты для однотипных больных. В
одной находились все раненые, у которых была ампутирована правая рука, в
другой - все, у которых была ампутирована левая.
Повреждение черепа и ранения брюшной полости, ожоги просто и ожоги
радиоактивные - для всего было свое место. Военно-медицинская служба
разработала девятнадцать классов решений, которые включали все возможные
разновидности повреждений и заболеваний, как душевных, так и телесных. Они
обозначались буквами от А до S. Но каково же было назначение палаты-Т?
Этого не знал никто. Туда не допускали посетителей, оттуда не
выпускали больных. Входили и выходили только врачи. Растерянный вид их
заставлял строить самые дикие предположения, но выведать у них что бы то
ни было не удавалось никому.
Уборщица утверждала, что она как-то наводила там чистоту, но в палате
никого не было. Ни души. Только две дюжины коек, и больше ничего. А на
койках хоть кто-нибудь спит? Да. Некоторые постели смяты. А есть еще
какие-нибудь признаки, что палатой кто-то пользуется? Ну, как же! Личные
вещи на столиках и все такое. Только пыли на них порядком - как будто их
давно уж никто и в руки не брал.
Общественное мнение склонилось к тому, что это палата для призраков.
Но один санитар сообщил, что ночью из закрытой палаты доносилось
пение. Какое пение? Похоже, что на иностранном языке. На каком? Этого
санитар сдавать не мог. Некоторые слова звучали вроде... ну, вот так:
"Гады в ямы с их гитар..."
Общественное мнение склонилось к выводу, что это палата для
иностранцев. Для шпионов.
Сент-Олбанс включил в дело кухонную службу и установил наблюдение за
подносами с едой. Двадцать четыре подноса следовали в палату-Т три раза в
день. Двадцать четыре возвращались оттуда. Иногда пустые. Чаще всего
нетронутые.
Общественное мнение поднатужилось и пришло к решению, что палата-Т -
сплошная липа. Что это просто неофициальный клуб для пройдох и
комбинаторов, которые устраивают там попойки. Вот тебе и "гады в ямы с их
гитар..."!
По части сплетен госпиталь не уступит дамскому рукодельному кружку в
маленьком городе, а больные легко раздражаются из-за любой мелочи.
Потребовалось всего три месяца, чтобы праздные догадки сменились
возмущением. Еще в январе 2112 года Сент-Олбанс был вполне благополучным
госпиталем. А в марте психиатры уже забили тревогу. Снизился процент
выздоровлений. Появились случаи симуляции. Участились мелкие нарушения
распорядка.
Перетрясли персонал. Не помогло. Волнение из-за палаты-Т грозило
перейти в мятеж. Еще одна чистка, еще одна, но волнения не прекращались.
Наконец по официальным каналам слухи дошли до генерала Карпентера.
- В нашей битве за Американскую Мечту, - сказал он, - мы не имеем
права забывать тех, кто проливал за нас кровь. Подать сюда эксперта по
госпитальному делу.
Эксперт не смог исправить положение в Сент-Олбансе. Генерал Карпентер
прочитал рапорт и разжаловал его автора.
- Сострадание, - сказал генерал Карпентер, - первая заповедь
цивилизации. Подать мне Главного медика.
Но и Главный медик не смог потушить гнев Сент-Олбанса, а посему
генерал Карпентер разжаловал и его. Но на этот раз в рапорте была
упомянута палата-Т.
- Подать мне специалиста по той области, которая касается палаты-Т, -
приказал генерал Карпентер.
Сент-Олбанс прислал врача - это был капитан Эдсель Диммок, коренастый
молодой человек, почти лысый, окончивший медицинский факультет всего лишь
три года назад, но зарекомендовавший себя отличным специалистом по
психотерапии. Генерал Карпентер питал слабость к экспертам. Диммок ему
понравился. Диммок обожал генерала как защитника культуры, которой сам он,
будучи чересчур узким специалистом, не мог вкусить сейчас, но собирался
насладиться ею, как только война будет выиграна.
- Так вот, Диммок, - начал генерал, - каждый из нас ныне прежде всего
закаленный и отточенный инструмент. Вы знаете наш девиз: "Свое дело для
каждого, и каждый для своего дела". Кто-то там не при своем деле в
палате-Т, и мы его оттуда выкинем. А теперь скажите-ка, что же это такое -
палата-Т?
Диммок, заикаясь и мямля, кое-как объяснил, что это палата для особых
заболеваний, вызванных током.
- Значит, там у вас содержатся пациенты?
- Да, сэр. Десять женщин и четырнадцать мужчин.
Карпентер помахал пачкой рапортов.
- А вот здесь заявление пациентов Сент-Олбанса о том, что в палате-Т
никого нет.
Диммок был ошарашен.
- Это ложь! - заверил он генерала.
- Ладно, Диммок. Значит, у вас там двадцать четыре человека. Их дело
- поправляться. Ваше дело - лечить. Какого же черта весь госпиталь ходит
