все время боялись, что кто-либо из зверей набросится на них. Действительно,
Тарзану с трудом удавалось успокаивать злобных животных и удерживать их от
нападения на чужих чернокожих.
Добравшись до селения Кавири, Тарзан сделал небольшую остановку. Он
хотел поесть и сговориться с предводителем, чтобы тот дал дюжину гребцов для
его лодки.
Кавири охотно согласился на все требования обезьяны-человека, так как
это ускоряло отъезд страшной банды. Но предводителю скоро пришлось
убедиться, что легче обещать гребцов, чем доставить их. Узнав о намерениях
Тарзана, те чернокожие, которые еще не успели бежать в джунгли, поспешили
убежать теперь. И когда Кавири хотел указать, кто именно из людей назначен
сопровождать Тарзана, то оказалось, что только он один, Кавири, и остался в
селении...
Тарзан не мог скрыть улыбки.
-- Они не очень жаждут сопровождать нас! -- сказал он. -- Но ты
оставайся дома, Кавири: ты очень скоро увидишь, как твое племя опять явится
к тебе.
Человек-обезьяна встал и, приказав Мугамби остаться с Кавири, скрылся в
джунглях с Шитой и обезьянами.
С полчаса молчание громадного леса прерывалось только обычными звуками
джунглей. Кавири и Мугамби сидели одни в селении, за высоким частоколом.
Вдруг издалека раздался зловещий звук. Мугамби узнал страшный боевой
крик обезьяны-человека. И немедленно с разных концов раздались такие же
крики. А время от времени в них вторгался и сопровождал их вой голодной
пантеры...
VII
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Оба дикаря, Кавири и Мугамби, лежали у входа в хижину. Когда в джунглях
послышались неистовые крики, они посмотрели друг на друга, и Кавири с плохо
скрываемым страхом спросил:
-- Что это такое?
-- Это бвана Тарзан и его команда, -- ответил Мугамби, -- но я не знаю,
что они делают; может быть, они пожирают твоих беглецов!
Кавири содрогнулся и с тревогой посмотрел по направлению к джунглям. За
всю свою жизнь в диких лесах ему ни разу не приходилось слышать такого
ужасающего крика.
Ближе и ближе слышались эти вопли. К ним примешивались испуганные крики
женщин и детей. Минут двадцать продолжался этот ужасающий хаос диких звуков,
пока кричавшие не приблизились на расстояние брошенного камня. Кавири встал
и хотел бежать, но Мугамби схватил его и не пускал -- таково было приказание
Тарзана.
Еще минуту спустя из джунглей выскочили насмерть перепуганные дикари и
бросились спасаться в своих хижинах. Они бежали словно испуганные овцы, а
позади них шли Тарзан, Шита и страшные обезьяны Акута и погоняли беглецов.
Тарзан встал перед Кавири со своей привычной спокойной улыбкой и
сказал:
-- Твой народ вернулся, и теперь ты можешь выбрать гребцов, которые
должны меня сопровождать.
Дрожа и шатаясь, Кавири пошел созывать свой народ из хижин, но никто не
отозвался на его зов.
-- Скажи им, -- приказал Тарзан, -- что если они не выйдут, то я вышлю
за ними свою команду.
Кавири исполнил приказание; спустя очень короткое время, все обитатели
селения вышли на улицу. Они дрожали и вращали широко раскрытыми испуганными
глазами.
Военачальник торопливо указал на двенадцать воинов. Их он избрал для
сопровождения Тарзана. Несчастные почти побелели от ужаса при одной мысли,
что им предстоит сидеть рядом со страшными обезьянами и пантерой в узкой
пироге. Но Кавири заявил им, что другого выхода все равно нет и что бвана
Тарзан будет преследовать их со своей страшной командой при первой попытке
бежать. Тогда они послушно и угрюмо направились к реке и заняли места в
лодке.
С чувством большого облегчения Кавири следил, как лодка удалялась вверх
по реке от его селения и, наконец, исчезла.
***
Прошло три дня. Странное общество плыло все дальше и дальше в глубь
дикой страны, лежащей по обе стороны Угамби -- этой почти не исследованной
еще реки.
По дороге троим из двенадцати воинов удалось бежать, но так как
некоторые из обезьян научились управлять веслами, то Тарзана не очень
смущала эта потеря.
Они, конечно, продвинулись бы быстрее, идя пешком по берегу, но Тарзан
думал, что на лодке ему будет легче держать свою дикую команду в
повиновении. Два раза в день они высаживались на берег для охоты, а ночь
проводили или на берегу, или на одном из многочисленных островков, которыми
была усеяна река.
Всюду при их приближении туземцы бежали в паническом страхе, и Тарзан
находил на своем пути лишь покинутые селенья.
Его это тревожило и приводило в смущение.
Ему крайне необходимо было навести справки у какого-нибудь дикаря,
живущего на берегу реки, но благодаря исчезновению жителей до сих пор это
ему не удавалось.
Видя, что ничего другого не остается, он решил высадиться и идти в
одиночестве по берегу с тем, чтобы его команда следовала за ним в лодке. Он
объяснил Мугамби свое намерение и приказал Акуту следовать указаниям
чернокожего.
-- Я присоединюсь к вам через несколько дней, -- сказал он, -- я должен
идти вперед, чтобы найти того белого человека, о котором я рассказывал тебе.
На следующей же остановке Тарзан остался на берегу и вскоре скрылся из
глаз своей команды.
Первые селения, встреченные им на пути, были также покинуты
обитателями, так быстро распространилась весть о лодке со страшной командой.
Но к вечеру он подошел к поселку, состоящему из многочисленных тростниковых
хижин и обнесенному грубым частоколом. Этот поселок не был покинут. Здесь
было налицо около двухсот туземцев.
Расположившись в ветвях гигантского дерева, которое свешивалось над
частоколом, Тарзан увидел женщин: они готовили ужин.
Обезьяна-человек терялся в догадках, каким образом войти в сношения с
туземцами, не пугая их и не пробуждая в них дикой наклонности сейчас же
вступить с ним в бой. Теперь, когда ему каждый день был дорог, у Тарзана не
было ни малейшей охоты вступать в борьбу с каждым племенем, встретившимся
ему на пути.
Наконец, его осенила оригинальная мысль. Убедившись, что он был хорошо
скрыт листвой от взглядов туземцев, он закричал так, как кричит разъяренная
пантера. Ему был хорошо знаком этот крик. Намерение его было достигнуто:
внимание всех жителей поселка обратилось к нему.
Уже становилось темно, и взгляд дикарей не мог проникнуть сквозь густую
зелень, скрывавшую обезьяну-человека. Увидев, что он возбудил их внимание,
Тарзан издал еще более пронзительный крик, а затем почти бесшумно спрыгнул
на землю и быстро подбежал к воротам деревни.
Здесь он начал стучаться в ворота, крича на туземном языке, что он
пришел как друг и просит пищи и ночлега.
Тарзан хорошо знал характер чернокожих. Крики пантеры напрягли их нервы
до крайности, а неожиданный ночной стук в ворота еще более усилил их страх.
Его нисколько не удивило, что они не сразу отозвались на его зов:
туземцы боятся всяких звуков, исходящих из темноты, приписывая их злым
демонам.
-- Впустите меня, друзья мои! -- продолжал он. -- Я преследую того
злого белого человека, который проходил здесь несколько дней тому назад. Я
хочу наказать его за все зло, которое он сделал мне, а может быть, и вам.
Если хотите, я вам докажу свою дружбу тем, что прогоню с дерева пантеру,
раньше чем она успеет напасть на вас. Если же вы не обещаете впустить меня к
вам и обращаться со мной, как с другом, я оставлю пантеру на дереве, и пусть
она сожрет вас.
Минуту длилось молчание. Затем послышался голос старого человека.
-- Если ты действительно белый человек и друг нам, мы тебя впустим, но
сначала прогони пантеру!
-- Хорошо, -- ответил Тарзан, -- слушайте: через несколько минут ее
здесь уже не будет!
Человек-обезьяна быстро вернулся к дереву и на этот раз с большим шумом
влез на дерево. Он зловеще рычал, прекрасно подражая пантере, и туземцы были
уверены, что зверь все еще находится там.
Добравшись до ветвей, нависших над частоколом деревни, Тарзан разыграл
там целое представление: он кричал на пантеру, пантера отвечала ему злобным
ворчаньем и ревом. Он сильно тряс дерево, как бы пугая зверя. Потом подражал
испуганному бегству пантеры и торжествующе кричал, словно празднуя победу.
Когда воображаемая пантера убежала, Тарзан снова спрыгнул с дерева и
побежал в сторону джунглей, громко стуча о стволы и подражая удаляющемуся
рычанию пантеры.
Несколько минут спустя, задыхаясь, он вернулся к воротам деревни и
сказал:
-- Я прогнал пантеру, теперь впустите меня!
Внутри послышались возбужденные голоса спорящих между собой туземцев,
но, наконец, подошло несколько воинов. Приоткрыв ворота, они с трепетом
заглянули в темноту. Вид белого, почти обнаженного человека не особенно
успокоил их, но Тарзан уверил их спокойным голосом в своей дружбе, и они,
наконец, впустили его.
Как только ворота были вновь закрыты, к туземцам вернулась их
самонадеянность, и толпа любопытных проводила Тарзана к хижине предводителя.
Переговорив с последним, Тарзан убедился, что Роков действительно
проходил здесь неделю назад. Предводитель сообщил ему также, что на лбу у
чернобородого белого были большие рога, и что его сопровождала тысяча
чертей. Дикарь прибавил еще, что злой белый человек оставался целый месяц в
его деревне.
Тарзана нисколько не удивило полное несоответствие этого рассказа с
утверждениями Кавири, который говорил, что Роков проходил через его поселок
только три дня тому назад и что отряд его был гораздо меньше. Он привык уже
к странной особенности дикарей уснащать действительные факты всякими
небылицами и путать числа и количества.
Ему было важно лишь проверить, находится ли он на верной дороге.
Убедившись в том, что он действительно идет по следам Рокова, он теперь был
уже уверен, что последнему не избежать встречи с ним. Путем перекрестных
вопросов, Тарзан узнал, что несколькими днями раньше Рокова здесь проходила
другая партия: в ней было трое белых -- мужчина, женщина с ребенком и
несколько туземцев.
Тарзан объяснил предводителю, что его отряд следует за ним в лодке и
прибудет, вероятно, на следующий день. Он просил принять отряд ласково и без
опасений и уверил своего собеседника, что сам будет следить, чтобы его
команда не причинила никакого зла здешним людям, если только прибывшим будет
оказан ласковый прием.
-- А теперь, -- сказал Тарзан, -- я улягусь под дерево спать. Я очень
устал. Скажи, чтобы мне не мешали.
Предводитель предложил ему переночевать в хижине, но Тарзан, зная,
какой тяжелый воздух в жилищах туземцев, предпочел улечься под открытым
небом. К тому же у него возник некий план; этот план легче было привести в
исполнение, если оставаться вне хижины. Предводителю же он объяснил, что
хочет быть наготове в случае возвращения пантеры, и предводитель с
удовольствием разрешил ему спать под деревом.
Тарзан всегда находил самым выгодным для себя производить на туземцев
впечатление существа, обладающего чудесной сверхъестественной силой. Он
считал, что внезапное и необъяснимое исчезновение всегда производит самое
сильное впечатление на их наивный ум. Поэтому, как только деревня
погрузилась в сон, он тихо встал, вскочил на дерево и бесшумно исчез в
таинственном мраке джунглей.
Весь остаток ночи человек-обезьяна быстро двигался вперед в глубь
страны. Его путь пролегал по верхней и средней террасе леса. Он предпочитал
верхние ветви гигантских деревьев, так как там его путь был освещен луной.
На рассвете он остановился, чтобы отдохнуть и с новыми силами
