в ту секунду, когда косматая морда поднялась над землей, нанес ему второй
удар. Зверь снова упал в траву.
Опять и опять пробовал подниматься с земли самец, но снова могучий
кулак Тармангани опрокидывал его на землю. Слабее и слабее становились
усилия зверя. Кровь залила ему лицо и грудь. Багровый поток хлынул из носа и
изо рта. Толпа, которая раньше подбадривала его сочувственным ревом, теперь
осыпала его издевательствами. Симпатии его сородичей перешли на сторону
Тармангани.
-- Ка-года? -- спросил Корак, еще раз опрокидывая на землю самца.
Опять упрямый самец попытался подняться на ноги. И еще раз могучий удар
поверг его обратно в траву.
-- Ка-года? -- спросил Корак. Это значило на обезьяньем языке:
сдаешься?
Одну минуту зверь лежал неподвижно, тяжело дыша. Потом с искривленных
губ слетело единственное слово: ка-года.
-- Вставай и убирайся к своим! -- сказал Корак. -- Я не желаю быть
царем того племени, которое когда-то прогнало меня. Идите своей дорогой, а
мы пойдем своей. Быть может, мы будем друзьями, но быть вашим царем я не
желаю.
Старый самец медленно приблизился к Кораку.
-- Ты убил нашего царя, -- сказал он. -- Ты победил того, кто мог бы
сделаться нашим царем. Ты из милости сохранил ему жизнь. Кто же будет
управлять нами?
Корак указал на Акута.
-- Вот ваш царь! -- сказал он.
Но Акут не хотел расставаться с Кораком, хотя его очень тянуло
вернуться к родному народу. Он стал упрашивать Корака поселиться среди
обезьян.
Юноша молчал. Он думал о Мериэм. Где ей будет лучше? Где она будет в
большей безопасности? Если Акут уйдет к обезьянам, Кораку придется одному,
без посторонней помощи охранять Мериэм. Это очень трудно. Если, с другой
стороны, он и Мериэм присоединятся к обезьяньему племени, разве сможет Корак
спокойно уходить на охоту, оставляя Мериэм одну среди человекообразных?
Обезьяны не умеют сдерживать свои дикие страсти. Какая-нибудь самка может из
ревности воспылать злобой к стройной белой девушке и убить ее во время
отсутствия Корака.
-- Мы будем жить по соседству, недалеко от вас, -- наконец сказал
Корак. -- Когда вы перекочуете на новое место, я и Мериэм перекочуем за
вами. Мы всегда будем устраиваться поблизости от вас. Но жить среди вас мы
не
будем.
Акут не соглашался. Ему не хотелось расстаться с Кораком. Он наотрез
отказался вернуться к родному народу; но когда он увидел, как последняя
обезьяна исчезает в густых ветвях, когда он увидел нежные взгляды, которые
бросила на него молодая самка убитого царя, голос крови заглушил все
остальные чувства, и, бросив прощальный взгляд на любимого Корака, Акут
ринулся за красивой самкой в темные заросли первобытного леса.
***
Когда Корак ушел из негритянской деревни по окончании своей хищнической
экспедиции, вопли обобранной им жертвы и прочих женщин и детей заставили
встревоженных воинов бросить рыбную ловлю и охоту и поспешить в деревню.
Бешенство овладело дикарями, когда они узнали, что белый дьявол опять
ворвался в их хижины, до смерти перепугал их жен, украл стрелы, снял с одной
из женщин дорогие украшения и разграбил склады съестных припасов.
Они испытывали суеверный ужас перед этим лесным духом, который охотился
в сопровождении огромной обезьяны; но их злоба была так велика, что они
побороли свои страхи и решили отомстить ему и навсегда избавить джунгли от
его зловредного присутствия.
Через несколько минут два десятка разъяренных чернокожих воинов, самых
храбрых и проворных из всего племени, пустились в погоню за Кораком и
Акутом.
Корак и Акут лениво и медленно перепрыгивали с дерева на дерево. Они не
думали о погоне и даже не оглядывались назад. Эта беспечность была понятна:
им столько раз безнаказанно сходили с рук их разбойничьи проделки, что они
привыкли презрительно относиться к дикарям. Ветер дул им в лицо, и потому
они не чувствовали запаха преследователей. Они беззаботно возвращались
домой, не догадываясь, что разъяренные дикари, которым не хуже их были
известны все лесные дороги, с настойчивостью гончих следуют за ними по
пятам.
Отрядом воинов предводительствовал Ковуду, опытный старый дикарь,
который славился среди своего племени хитростью и отвагой. Ковуду напряг все
свои душевные силы и способности, и его наблюдательность, нюх и быстрый ум
оказали ему блестящую услугу: ему удалось, наконец, напасть на след
разбойника.
Шум битвы привел дикарей на поляну, где в это время Корак сражался с
царем обезьян. Ковуду был так удивлен, увидев рядом с убийцей прекрасную
белую девушку, что не сразу отдал приказ нападать. В эту минуту появились
большие обезьяны; черным воинам пришлось временно воздержаться от нападения,
и они сделались невольными свидетелями битвы Корака с молодым самцом.
Но большие обезьяны ушли; белый юноша и белая девушка остались одни
среди джунглей.
-- Смотри, -- зашептал один чернокожий, наклонившись над ухом вождя и
указывая на какой-то деревянный предмет, который девушка прижимала к груди.
-- Когда я и мой брат были рабами в арабской деревне, брат вырезал из дерева
эту вещицу и подарил ее маленькой дочке шейха. Она целыми днями возилась с
этой деревяшкой. И прозвала ее Джикой, -- так зовут моего брата. За
несколько дней до нашего побега, какой-то дьявол избил шейха и утащил его
дочь с собой. Если это она, за нее можно получить большой выкуп у шейха.
Корак обнял Мериэм. У него билось от любви сердце, и кровь шумела в
ушах. Он уже не помнил цивилизованного мира, Лондон отошел от него так же
далеко, как древний Рим. Во всей вселенной существовали теперь только двое
-- Корак-Убийца и Мериэм, его самка. Он прижал ее к себе и покрыл ее лицо
страстными поцелуями.
Вдруг перед ним разверзся ад: черные воины с победными криками
бросились на поляну.
Корак вздрогнул, выпрямился и мгновенно приготовился к битве. Мериэм со
своим собственным маленьким легким копьем встала рядом с юношей. Туча стрел
полетела в них. Одна стрела попала Кораку в плечо, две вонзились ему в ногу.
Он упал на землю.
Мериэм была невредима. Дикари не хотели ранить ее. Воины бросились к
Кораку, чтобы прикончить его и овладеть девушкой, но в эту секунду Акут
выскочил из-за кустов, а за ним целое стадо его новых подданных.
С воем и неистовым рычанием налетели обезьяны на чернокожих воинов.
Ковуду понял, что схватка с этими мощными человекоподобными вряд ли увенчает
его армию новыми лаврами, и предпочел бежать. Он схватил девочку и отдал
приказ солдатам, чтобы они отступали. Но отступать было не так-то легко.
Обезьяны яростно преследовали бегущих, нескольких искалечили, одного
задушили. К счастью для чернокожих солдат, Акут удержал своих подданных от
дальнейшей погони. Судьба похищенной девочки мало волновала его; гораздо
больше тревоги внушала ему рана Корака. До девочки ему не было дела. Он
всегда считал ее лишней обузой.
Корак лежал на земле, истекая кровью. Он был в беспамятстве. Акут
тотчас же принялся зализывать его раны, потом взвалил его к себе на плечи и
унес наверх, в то убежище, которое Корак соорудил для своей подруги. Что еще
мог сделать дикий зверь? Природа должна была довершить остальное и излечить
раненого, или же Корак должен был умереть.
Но он не умер. Беспомощнее малого ребенка он лежал у себя наверху: его
била жестокая лихорадка. Акут и другие обезьяны принимали все меры, чтобы
защитить его от назойливых птиц и зверей. Иногда Акут приносил ему сочные
плоды, чтобы раненый мог утолить жажду. В конце концов могучий организм
победил. Раны, нанесенные острыми стрелами, стали затягиваться. К Кораку
вернулась прежняя сила.
В те минуты, когда к нему возвращалось сознание, он страдал не столько
от боли, сколько от тревожных мыслей о судьбе Мериэм. Он лежал в ее уютном
гнездышке на мягких звериных шкурах и думал только о ней. Где она? Что с нею
сталось? Он должен выздороветь ради нее. Ради нее он должен снова сделаться
сильным, чтобы разыскать ее и защитить от врагов. Что сделали с нею
чернокожие? Жива ли она? Неужели эти мучители, которые с таким
сладострастием терзают человеческое тело, уже погубили ее? Увы, Корак
слишком хорошо знал жестокие нравы этого племени. Временами он буквально
дрожал от ужаса: его умственному взору рисовались самые свирепые пытки,
которым могла подвергнуться его любимая девушка.
Томительной чередой тянулись дни, юноша выздоравливал медленно. И
прошло немало времени, пока, наконец, он настолько окреп, что мог без
посторонней помощи выползать из гнезда и спускаться вниз на землю. Питался
он в эти дни почти исключительно сырым мясом, которое добывал ему Акут. Эта
здоровая мясная пища ускорила его выздоровление, и в один прекрасный день он
почувствовал, что у него достаточно сил, чтобы добраться до деревни
чернокожих.
XII
ПО СЛЕДАМ МЕРИЭМ
Два белых человека -- высокие, длиннобородые -- осторожно пробирались
по джунглям. Их лагерь был расположен на берегу широкой реки, но они уходили
все дальше от лагеря в чащу.
Один из них был Карл Иенсен, другой -- Свэн Мальбин. Их наружность мало
изменилась, хотя прошло уже несколько лет с того дня, когда они пережили
такой жестокий испуг, встретившись лицом к лицу с Кораком и Акутом. Корак
искал тогда у них приюта и убежища, но они и их сафари пришли в панический
ужас и прогнали бездомного, жаждущего ласки ребенка.
С тех пор они каждый год регулярно приходили в джунгли -- либо
торговать с туземцами, либо грабить их. Они охотились и ставили западни, а
порою служили проводниками для других белых людей, так как всю эту местность
они знали отлично. После того, как им не удалась их махинация с похищением
девочки, они старались держаться подальше от территории шейха.
Теперь они опять подошли к его селению. И притом довольно близко. Так
близко им еще не случалось приближаться сюда за это время. Но все же они
были в безопасности, так как местность, смежная с владениями шейха, была
совершенно безлюдна. Кроме того, племя Ковуду питало острую ненависть к
шейху; этот хищник в былые годы часто совершал на местное племя набеги и
однажды чуть было не истребил его совсем до последнего человека.
Теперь они явились в джунгли, чтобы ставить ловушки для диких зверей. У
них было поручение от одного из крупных зоологических садов в Европе достать
живые экземпляры некоторых африканских животных. Сегодня оба шведа
направлялись к западне, которую они поставили специально для поимки крупных
павианов. Еще издали они услышали дикие крики обезьян и поняли, что их
надежды сбылись: павиан пойман. Оттого-то так визжат и лают сотни павианов,
собравшихся вокруг западни. Очевидно, они выражают свой гнев по поводу беды,
приключившейся с их товарищем.
Приблизившись к западне, охотники убедились, что дело обстоит именно
так. Огромный самец в неистовой ярости метался по клетке, пытаясь выломать
стальную решетку. А вокруг клетки столпилось множество других павианов,
которые с верещанием, ревом и лаем предпринимали целый ряд самых нелепых
попыток высвободить его из тюрьмы. Шум стоял невообразимый.
Но ни шведы, ни павианы не заметили, что в листве одного из окрестных
деревьев прячется голая фигура подростка. Корак (это был он) подошел к этому
месту почти в одно время с Иенсеном и Мальбином и с величайшим любопытством
следил за действиями и возней рассерженных павианов.
Нельзя сказать, чтобы отношение Корака к павианам отличалось до сих пор
