Своеобразный был человек. Он считал, что если есть его приказ не до-
пускать самолеты противника к Москве, значит, так и должно быть.
До 1953 года и о самой войне, и о ее результатах писали не так много,
как это было потом. Но кое-что все же в печати появлялось. Скажем, про-
мелькнули материалы об участии в обороне Москвы восьми дивизий НКВД. Эти
соединения, брошенные в прорыв, остановили немецкое наступление на целом
ряде участков. Теперь об этом, как правило, не вспоминают. Причины по-
нятны: дивизии внутренних войск входили в состав ведомства, обвиняемого
во всех смертных грехах...
Чем же провинились люди, насмерть стоявшие под Москвой? Только тем,
что сражались не в армейских частях?
Как-то попались на глаза материалы о гибели группы разведчиков 150-го
полка войск НКВД по охране особо важных объектов под Москвой. В ночь с
28-го на 29 декабря 1941 года в районе поселка Чуприяново Одинцовского
района Московской области четыре разведгруппы этого полка, удачно мино-
вав боевое охранение немцев, отправились выполнять боевую задачу. Сер-
жант Овчаренко, младшие лейтенанты Зима и Нарышкин, сержант Стрюковатый
и их подчиненные должны были совершить несколько диверсий на коммуника-
циях противника, получить ряд разведданных. А на рассвете все они попали
в засаду. Завязался тяжелый бой...
Уже в середине семидесятых перезахоронили погибших в одну братскую
могилу на Минском шоссе, но ни фамилий на памятной доске, ни обелиска.
Неизвестны, мол, имена героев, вот и вся отговорка. А ведь известно, чей
прах покоится в подмосковной земле. Большинство воинов-разведчиков родом
из Москвы и Московской области, немало было и с Украины. Сержант Николай
Овчаренко, скажем, из Днепропетровской области, красноармейцы Федор Ли-
товченко, Дмитрий Сочеев, Федор Олейник - земляки командира, Николай Бо-
родуля - из Николаева, Алексей Тоцкий - из Запорожской области... А мы
говорим об отношении к исторической памяти.
Это, разумеется, лишь один пример. Тысячи и тысячи красноармейцев и
командиров войск НКВД участвовали в обороне столицы. Фронтовики знают,
как сражались эти люди. К слову, не только там. Вспомните, как дрались
части НКВД под Сталинградом, в других местах. И горько сознавать, что
подвиг этих героев затушевывается сегодня вполне сознательно.
Столь же храбро дрались под Москвой и пограничные дивизии. Об этом
тоже мало кто сегодня знает. Впрочем, как и о том, что все пограничные
части входили в состав НКВД.
Это были хорошо оснащенные соединения, имевшие на вооружении противо-
танковые орудия. Переброшенные с Дальнего Востока, они составили внут-
реннее кольцо обороны и сыграли колоссальную роль в подмосковной опера-
ции. Когда немцы в нескольких местах прорвали первую линию обороны и
устремились к Москве, опасные направления прикрыли именно они.
И Жуков, и Рокоссовский высоко оценивали роль частей НКВД в обороне
столицы. Немало добрых слов о них можно встретить и в мемуарах других
военачальников. Иными словами, колоссальный вклад этих войск в нашу По-
беду никогда не ставился под сомнение, и мне абсолютно непонятно, зачем
понадобилось сегодня столь неуклюже переписывать историю.
Многое о тех днях я узнал от самого Георгия Константиновича. Когда
Жукова отозвали из Ленинграда, он был довольно частым гостем в нашем до-
ме. В течение трех-четырех месяцев они с отцом почти ежедневно приезжали
к нам обедать, а нередко Георгий Константинович и оставался ночевать.
Формально осенью-зимой сорок первого его штаб находился вне Москвы. Об
этом написано много. Да и сам Георгий Константинович писал в мемуарах:
"Я позвонил Верховному...", "Мне позвонил Сталин...". На самом деле это
не так. Почти безвыездно Жуков находился в Москве, и управление войсками
шло из столицы. Так что Сталину не было необходимости звонить Жукову, он
его просто спрашивал...
Уже после войны Георгий Константинович рассказывал мне о поездках на
фронт. Нередко, в места прорывов, они выезжали вместе с моим отцом. А
ситуации, как вспоминали затем оба, бывали критические. Например, прор-
вутся немцы на том или ином участке обороны, а перед ними никого и ниче-
го. Случалось и так. Когда заходила речь об осени-зиме сорок первого, и
отец, и крупные военные всегда с теплотой вспоминали пограничников, сол-
дат и командиров внутренних войск НКВД. Отец - я его хорошо понимал - не
без гордости говорил о них. А Жуков, Рокоссовский тоже хорошо знали цену
полнокровным, отлично оснащенным дивизиям. Оба не раз видели их в деле.
И коль уж я заговорил о войсках Наркомата внутренних дел - а сказать
правду о них считаю своим моральным долгом - хотел бы напомнить еще вот
о чем. Почему-то никто не задумывается сегодня над таким фактом. Немцы
прорвались на некоторых участках обороны до полутора десятков километров
в глубину, а в самой Москве агентуре противника не удалось совершить ни
одной диверсии. Сигнальщики, конечно, были, но вылавливали их быстро.
Дело в том, что весь город был разбит на квадраты, и в случае чего коль-
цо сжималось мгновенно.
Сколько написано в последние годы о паническом бегстве чекистов из
Москвы осенью сорок первого года. Пишут, что Наркомат внутренних дел
эвакуировался в числе первых. Как я уже говорил, эвакуация даже не пла-
нировалась. Я знаю одного-единственного человека, который выехал в те
дни из Москвы без разрешения. Его тут же сняли с должности, разжаловали
и отправили рядовым на фронт. Ни один начальник управления НКВД Москву
не оставил, да и не мог бы этого сделать. Зачем же возводить напраслину
и на этих людей? Напротив, органы НКВД сделали все, чтобы парализовать
действия гитлеровских спецслужб в ближнем и дальнем тылу.
Так было не только в Москве, хотя без диверсий в нашем тылу конечно
же не обходилось. В Ленинграде, например, были сожжены Бадаевские скла-
ды. Факт общеизвестный. Но опять же мало кто знает, что еще до блокады
органы НКВД неоднократно предупреждали обком партии, что нельзя держать
такие запасы продовольствия в одном месте. К сожалению, настойчивые тре-
бования чекистов Жданов оставил без ответа, а продовольствие так и не
рассредоточили. Чем это обернулось для осажденного города позднее, из-
вестно.
Лишь чудо спасло Жданова тогда от суда. Сталин, разумеется, обо всем
узнал и этот промах вполне мог Жданову не простить. Но перевесил гнев на
Ворошилова. Последний, как известно, дров в Ленинграде наломал еще боль-
ше...
Должен сказать, что действия немцев в те месяцы не были тайной для
советского руководства. О том, что немцы вместе с финскими частями пла-
нируют взять Ленинград в кольцо, было хорошо известно заранее. Знали и в
Москве, и в Ленинграде, каким образом противник собирается это сделать.
Своевременно были доложены и разведданные о действиях гитлеровцев под
Москвой. Мы просто не сумели воспользоваться этой бесценной информацией.
Той же печально известной ленинградской блокады вполне можно было избе-
жать. И это тоже горькая правда минувшей войны...
Я сознательно ухожу от подробного рассказа о начальном периоде войны,
хотя от самих руководителей обороны Москвы, Ленинграда знаю немало. Мно-
гое уже написано, еще больше, нисколько не сомневаюсь, узнаем уже в бли-
жайшие годы из рассекречиваемых сегодня документов. Но вот некоторые ко-
чующие из книги в книгу "байки" хотел бы опровергнуть. Скажем, при всей
моей антипатии к Жданову не могу принять на веру разговоры о том, как в
Смольном в дни блокады устраивали пиры. Не было этого. И говорю так не в
оправдание Жданова или кого-то другого из руководителей осажденного Ле-
нинграда. Беда в том, что зачастую мы исходим сегодня из нынешних поня-
тий. А тогда все, поверьте, было строже. И дело не в Жданове. Попробовал
бы он позволить себе нечто подобное...
Что скрывать, армейский паек - не блокадная пайка. Но - паек. Не
больше. А все эти экзотические фрукты, благородные вина на белоснежных
скатертях - выдумка чистой воды. И не следует, видимо, приписывать Жда-
нову лишние грехи - своих у него было предостаточно... А вот в Действую-
щей армии, в корпусных, армейских штабах, было, конечно, по-всякому, это
не секрет. Там можно было вести себя вольготнее. Но опять же до поры до
времени. Ничего ведь тайного не было...
Еще один миф - паническая боязнь Сталиным фронта. При всем том, что
известно сегодня о Сталине, должен возразить: Верховный на фронт выез-
жал.
Вышло так, что в одном из выездов Верховного на фронт довелось участ-
вовать и мне. Всего же в период обороны Москвы Сталин выезжал на фронт
дважды. Меня поразила сама организация этих поездок. Никем и никогда они
заранее не планировались. Например, когда он выезжал в район Волоколамс-
ка, внезапно вызвал Жукова и моего отца и сообщил, что вместе с ними на-
мерен побывать в этот день на одном из участков фронта. Никакой, повто-
ряю, предварительной подготовки. В этом отношении, убеждался и сам я не
раз, был он очень оригинальным человеком...
Отец и Жуков, разумеется, прекрасно понимали, почему Сталин поступает
именно так. У него было железное правило: никогда и никого не посвящать
до поры до времени в свои планы. Скорей всего, поступал он так в целях
безопасности, что, безусловно, абсолютно правильно.
Здесь не было саморекламы. Вне всяких сомнений, для защитников Моск-
вы, да и для всей воюющей страны, выезд Верховного Главнокомандующего на
фронт - событие. Пожелай Сталин, и пропаганда преподнесла бы его так,
как надо. Но, как я понял, Сталин в этом абсолютно не нуждался и явно
исходил из других соображений. Во всяком случае, пресса о таких поездках
молчала.
Когда Верховный собрался в район Волоколамска, кроме его личной охра-
ны, в сопровождении участвовали две роты полка НКВД. Одну, помню, пусти-
ли вперед, вторая шла в охранении.
Сам я со своей радиостанцией находился в одной из машин сопровождения
и на КП, куда отправились Сталин, отец и Жуков, не был.
Верховный какое-то время провел на командном пункте, осмотрел перед-
ний край немцев, и мы возвратились в Москву. Лишь там я узнал, чем был
вызван этот выезд на фронт. Оказывается, накануне ему доложили развед-
данные о том, что немцы готовят последний удар на Москву и сосредоточили
на этом участке фронта большие танковые силы. Позднее выяснилось, что ни
о каком наступлении противник уже не помышляет. В ходе минувших боев
немцы выдохлись и резервов к тому времени для проведения крупной насту-
пательной операции не имели. Убедившись в этом на месте, Сталин приказал
возвращаться в столицу.
Уезжали, как и приехали, без лишней помпы. Сталин в той же шинели без
знаков различия, в обычной шапке-ушанке сел в машину, и мы тронулись.
Впоследствии участвовать в сопровождении Верховного в подобных случаях
мне не доводилось, хотя в войсках о таких выездах - реальных и явно вы-
думанных - слышал не раз.
Ничего, кроме удивления, не вызывают у меня, скажем, утверждения не-
которых историков о том, что Сталин "посетил в начале августа 1943 года
Западный фронт, который не вел в то время активных действий". Причем,
утверждают, для Верховного специально оборудовали командный пункт в сот-
не километров от действующего. Надо полагать, в целях безопасности.
Тогда, в сорок третьем, я находился в Ленинграде, но какую поездку
имеют в виду историки, знаю. Сталин действительно выезжал вместе с моим
отцом и военными на фронт, когда велась перегруппировка наших войск и
готовилось крупномасштабное наступление. Остальное - домыслы. Ничего
имитировать, как теперь пишут, тогда не пришлось, в том числе и команд-
ный пункт. Как и предыдущие, эта поездка не была пропагандистской. Слу-
чись иначе, сохранилась бы и кинохроника, и фотографии в газетных под-
шивках. Напротив, и этот выезд Верховного остался в тайне. Сталин уехал
так же, как и прибыл - внезапно. Как всегда, не было и предварительной
