снял его с должности, но и вообще хотел отстранить от дел.
Часто говорят о всесилии Сталина, но это не так. Не был он всесиль-
ным. Он вынужден был считаться с обстоятельствами.
Ворошилов воспринимался народом как герой гражданской войны. Годами
создавался соответствующий имидж, и разрушать его Сталин не хотел. Он
считал, что в его окружении должны быть русские люди. А Ворошилов был
именно таким человеком с соответствующей биографией.
- Это мы знаем, что он дурак, - не раз говорил в узком кругу Сталин,
- но страна это не знает...
Финская война многое изменила не только в руководстве Красной Армии.
С учетом ее опыта сразу же было принято решение о создании танковых кор-
пусов, новых видов вооружений. Армию начали серьезно готовить к совре-
менной войне. И Сталин, и сами военные убедились: Советский Союз абсо-
лютно не готов к реальным боевым действиям.
А время не ждало. Когда план "Барбаросса" оказался у отца, на Лубянку
тут же пригласили представителей Генерального штаба. Материалы, о кото-
рых впоследствии так много было написано и у нас, и на Западе, требовали
серьезной обработки. Не теряя времени, военные принялись за дело - пере-
водили документы, переносили планы наступления на наши карты. Василевс-
кий со своими людьми этим занимался под контролем Жукова. Сталин, разу-
меется, знал и о существовании самого плана, и о сроках наступления.
На стол Сталина план "Барбаросса" - директиву Гитлера N 21 - положил
отец вместе с Жуковым, Василевским и двумя начальниками управлений Гене-
рального штаба РККА. Сроки наступления немцы, правда, впоследствии нем-
ного изменили, но сам план - нет. Так что ничего неожиданного, как пи-
шут, не произошло. Войну ждали. К войне готовились.
Примерно за месяц до начала боевых действий я вместе с отцом оказался
в Кронштадте. О цели поездки отца я узнал позднее. На этой военно-морс-
кой базе я готов был увидеть что угодно, только не немецкую подводную
лодку. На ее борту я не был, но хорошо помню, что стояла она у пирса под
охраной. Лодку прикрывали тральщики, чтобы корабль не просматривался ни
с моря, ни с берега.
Вначале с командиром немецкой лодки беседовали мой отец и нарком Во-
енно-морского Флота Николай Герасимович Кузнецов. При этом присутствовал
еще Лез Михайлович Галлер, в довоенные годы командующий Балтийским фло-
том, начальник Главного морского штаба, заместитель наркома ВМФ. Вторая
встреча проходила у отца с немецким офицером с глазу на глаз. Командир
лодки сообщил, что у него на борту боевой пакет (не знаю лишь, вскрывали
его тогда или нет), который он вскроет после начала боевых действий.
Рассказал, что определен квадрат, куда он должен выйти в первые часы
войны, и противник - корабли Военно-морского Флота СССР, которые он бу-
дет торпедировать при встрече.
Он же доложил отцу, что за день или за два до начала войны все немец-
кие суда уйдут из советских портов, а советские будут задержаны в портах
Германии. Когда отец сообщил об этом Сталину, тот приказал никаких уп-
реждающих мер не принимать...
На следующий день мы отправились в Москву, и я до сих пор не знаю,
что за всем этим стоит. Адмирал Кузнецов о заходе на нашу базу немецкой
подводной лодки в своих мемуарах не обмолвился ни словом. Ничего впос-
ледствии не доводилось мне слышать и о судьбе командира корабля, его
экипажа. Такая странная история.
А вот как встретил войну флот, известно. Командовал им, как я уже го-
ворил, адмирал Николай Герасимович Кузнецов.
Из официальных источников:
Адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза Николай Кузне-
цов. Родился в 1904 году. На флоте с 1919 года. В 20-30-е годы - вахтен-
ный командир крейсера "Червона Украина" Морских Сил Черного моря, слуша-
тель Военно-морской академии, старший помощник командира крейсера "Крас-
ный Кавказ". В 1936-1937 гг. - военно-морской атташе и главный воен-
но-морской советник в Испании. В предвоенные годы - заместитель команду-
ющего, командующий Тихоокеанским флотом, заместитель наркома, нарком
ВМФ.
В 1947-1948 гг. - начальник военно-морских учебных заведений, до фев-
раля 1950 г. - заместитель главкома войск Дальнего Востока по воен-
но-морским силам.
В 1950-1951 гг. - командующий Тихоокеанским флотом, в 1951-1955 гг. -
военно-морской министр, первый заместитель министра обороны СССР - глав-
ком ВМС. С февраля 1956 г. - в отставке. Скончался в 1974 году.
Это был товарищ моего отца. Очень обаятельный человек, невероятно мне
импонировал. Часто бывал у нас дома.
Начинал краснофлотцем на Северо-Двинской флотилии. В 35 лет возглавил
Наркомат Военно-морского Флота. Чрезвычайно одаренный человек, настоящий
флотоводец. Помню их разговоры с моим отцом о будущем флота. Оба отлично
понимали, что построить авианосный флот нам не под силу, но настоящий
боеспособный флот, знали, необходим. После войны вместе разрабатывали
программу строительства советских военно-морских сил. Многое удалось
осуществить. Отец до этого не дожил, а Кузнецову удалось стать свидете-
лем того, как потом резали боевые корабли на металлолом по распоряжению
Хрущева и его окружения...
Очень откровенный был человек. Если уж не любил кого - никогда не
скрывал. Ворошилова, скажем, ни в грош не ставил как военного руководи-
теля.
Кремлевская верхушка жила совершенно по другим правилам. Там нельзя
было, как говорят, высовываться, идти напролом. Следовало выждать, под-
готовить сторонников и т. п. А Кузнецов был человек прямой, увлекающий-
ся, зачастую опережал события. Все его взлеты и падения не случайны, ви-
димо.
Сталину он нравился. Волевой, талантливый человек. Мне моряки, пом-
нившие его по Испании, много о нем рассказывали. В самой сложной обста-
новке, говорили, не терялся. Так он и войну начал. Всюду были потери, а
флот все корабли сохранил.
Как это нередко бывало, судьба обошлась с этим человеком круто. Вот
как это произошло. Была у нас спарка, скорострельная корабельная пушка.
Здесь наши конструкторы обошли союзников, по меньшей мере, лет на де-
сять. Как-то при встрече с англичанами и американцами Кузнецов возьми да
и подари эту пушку гостям. Они нам целые корабли дарят, а тут пушка.
Отец к тому времени никакого отношения к органам государственной бе-
зопасности не имел, иначе ход бумаге на Кузнецова конечно бы не дал. А
"доброжелатели" постарались, преподнесли эту историю Сталину соответс-
твующим образом. Понизили адмирала в звании, сняли с должности.
Второй раз его уже Хрущев убрал. Не мог Николай Герасимович смириться
с тем, что флот гибнет - дело всей его жизни. До ЦК доходило все, что о
высоком начальстве боевой адмирал думал. Так в очередной раз Кузнецова и
"ушли".
А судьба адмирала Галлера, командующего Балтийским флотом, сложилась
еще более трагически. В 1948 году состряпали на него "дело", обвинили в
передаче секретных сведений за границу. В 1950 году в тюрьме в Казани он
и скончался.
Такие люди стояли во главе флота. Еще за несколько дней до войны ад-
мирал Кузнецов приказал перевести все флоты и флотилии на оперативную
готовность N 2. 21 июня был отдан приказ о переводе всех Военно-Морских
Сил на оперативную готовность N 1. Первые же налеты противника на кораб-
ли и военно-морские базы были успешно отражены. Ни одна боевая единица
не была выведена из строя.
...Прошло уже много лет, но я, как и все люди моего поколения, хорошо
помню то лето сорок первого. Война не обошла и нашу семью. До войны я
мечтал поступить на физмат Московского университета, серьезно готовился
к учебе, но выпускникам сорок первого было уже не до этого. Никому ниче-
го не сказав, отправился с друзьями в райком комсомола. "Хотим на
фронт!" Встретили нас хорошо, но когда зашла речь о моей фамилии, вышла
заминка...
Когда возвратился домой, отец уже обо всем знал. - Правильно решил! -
это была его первая фраза. Мама тоже одобрила. Так я попал в подмосков-
ную разведшколу. Немецкий я знал хорошо, имел квалификацию радиста пер-
вого класса. Так что особых проблем не было. Ребятам, не знавшим радио-
дела, приходилось труднее.
Готовили нас по ускоренной программе. Стрельба, хождение по азимуту,
физическая подготовка, прыжки с парашютом, шифровальное дело...
О том, что 7 ноября состоится, как обычно, военный парад на Красной
площади, никто из нас и предположить не мог. В шесть утра подняли все
разведшколы и - в Москву. Я попал в оцепление за Мавзолеем. Зрелище для
курсантов было потрясающее. Немец под Москвой, а тут военный парад.
В конце ноября мы шли уже на бреющем над Балтикой. Наша группа должна
была десантироваться на территории Германии, в районе Пенемюнде. Именно
там, как теперь известно, находился ракетный центр фон Брауна. Легенды у
моих спутников-немцев, кстати, были отработаны до мелочей. Мне предстоя-
ло, как радисту, передавать в Центр информацию об испытаниях нового ору-
жия.
Мы уже готовились к выброске, когда экипаж предупредил: "Возвращаем-
ся: сильный туман".
Неудачей закончилась и вторая попытка. Самолет вышел в заданный ра-
йон, но сигнала с земли не получил. Сели почему-то в Казани, причем неу-
дачно, повредили шасси. На двух других самолетах нашу группу отправили в
Москву.
Вскоре узнали, что нас в полном составе перебрасывают на юг. Куда?
Зачем? Ответа не последовало. Вообще такие вещи не обсуждались.
Понимали, конечно, что не на отдых летим, но вопросов хватало. Нас
ведь всех готовили для работы в Северной Германии. Но у начальства, ви-
димо, были какието свои соображения. Во всяком случае, о том, что в глу-
бокий тыл врага можно попасть через Иран, мы не догадывались.
А Москва готовилась к обороне. В зоопарке появились крупнокалиберные
100-миллиметровые зенитные орудия. Осколками от разорвавшихся снарядов
были усеяны и площадь Восстания, и Садовое кольцо, и двор нашего дома по
Малоникитской. Когда начинался налет, родители, если не находились в те
часы на службе, заходили в дом. Как и большинство москвичей, ни отец, ни
мать бомбоубежищем не пользовались. Его просто не было поблизости.
Прощаясь с близкими, я покидал, по сути, прифронтовой город. Эвакуи-
ровались в Куйбышев Наркомат иностранных дел, иностранные посольства,
некоторые ведомства. Сталин приказал убрать из Москвы всех лишних, как
он выразился, людей. Вместе с тем не был эвакуирован ни один завод, ра-
ботающий на оборону. Продолжали работать все необходимые службы, включая
Наркомат внутренних дел. Часть людей, правда, все же уехала. Как уже на-
верняка догадался читатель, это были сотрудники НКВД, "обслуживающие"
иностранных дипломатов...
О возможном отступлении никто и не помышлял. Сталин, вопреки бытующей
версии, сразу же сказал военным:
- Ни при каких условиях Москву мы не сдадим! Правда, в самом сталинс-
ком окружении нашлись люди, которые "по доброте душевной" предложили
Сталину покинуть на время столицу.
- Вам надо непременно уехать, - советовал, в частности, Щербаков,
первый секретарь Московского комитета партии и секретарь ЦК. Позднее он
стал начальником Главного политуправления Красной Армии. Вреда, к слову,
принес едва ли не меньше печально известного в среде военных Льва Мехли-
са. Хотя, скрывать не буду, как человек был симпатичен.
Сталин отреагировал так. Внимательно посмотрел на эту компанию и ска-
зал: "Я вас рассматриваю как идиотов или сволочей. Но лучше буду расс-
матривать все же как просто дураков и оставлю на тех местах, где находи-
тесь..."
Всерьез того же Щербакова он не воспринимал. Всем знал цену.
Уже возвратившись в Москву, я узнал от мамы, что как-то в те дни Ста-
лин заехал к нам домой. Как раз бомбили город. Попросил, чтобы его напо-
или чаем, посидел и, не дожидаясь отбоя воздушной тревоги, уехал. Нас-
колько знаю, в подобных случаях ни в какие бомбоубежища не уходил.
