только продвинулся на репрессиях, но и намерен был идти в буквальном
смысле по трупам и дальше. Страшный человек!
Возможно, мечтал о дальнейшей карьере и Ворошилов, здесь судить труд-
но. Но при жизни Сталина дальнейшее его продвижение было исключено - тот
его ни в грош не ставил, а позднее нашлись другие, более прыткие и удач-
ливые претенденты в вожди.
Каганович прекрасно понимал, что претендовать на высшие посты он не
может. Пишут, что он конфликтовал в последние годы жизни со Сталиным,
кричал на него. Все - выдумка. Как-то мама спросила у него, неужели он
искренне верит в то, что говорит о "врагах народа" и прочем. Каганович
ответил так: "Это мои убеждения!"
Странный был человек. Пальцем не пошевелил, чтобы спасти своего род-
ного брата Михаила, наркома авиапромышленности. Перед Сталиным бегал на
задних лапках.
Отец рассматривал Кагановича как ренегата. Когда по инициативе моего
отца были предприняты попытки использовать мировое еврейское движение в
интересах Советского Союза, Каганович тут же занял оппортунистическую
позицию. Известно уже, как Каганович заставлял деятелей еврейского дви-
жения подписывать антиеврейские манифесты.
Известна и его роль в массовых репрессиях. Крови на нем много. Доста-
точно вспомнить, что он устроил на Украине...
А вот обвинения его в причастности к депортации народов правдивы лишь
отчасти. Он, как и большинство членов Политбюро, действительно голосовал
"за", но активным проводником русской национальной политики не был.
Здесь тон задавали Жданов, Хрущев и другие. Сталин при всех своих дикта-
торских замашках не считаться с этой политикой не мог и шел на уступки
русскому национализму. Он играл на нем, на русофильской имперской поли-
тике. Это однозначно. Но к Кагановичу прямого отношения, повторяю, это
не имеет.
Все основания претендовать после смерти Сталина на пост главы госу-
дарства, думаю, были у Молотова. Имею в виду его биографию, а не полити-
ческие качества. В партию Вячеслав Скрябин (Молотов - его псевдоним)
вступил еще в 1906 году, учась в Казанском реальном училище. В 1909 году
был арестован как один из руководителей революционной организации. После
ссылки учился в Политехническом институте в Петербурге. Весной 1916-го
вновь сослан на три года в Сибирь. Бежал.
В 1917-м - член исполкома Петроградского Совета и Петроградского ко-
митета партии, один из редакторов "Правды". Был знаком с Лениным. С се-
редины двадцатых - член Политбюро. Как секретарь ЦК замещал Сталина. С
1939 года по совместительству стал наркомом иностранных дел. Такой биог-
рафии никто в окружении Сталина в те годы не имел. Понимая это, Жданов,
к примеру, всячески пытался его дискредитировать в глазах Сталина. В
1949 году была арестована жена Молотова, Полина Жемчужина. Люди старшего
поколения помнят то время как период борьбы против "безродных космополи-
тов".
Жемчужина была одним из активных организаторов еврейского движения в
СССР и ее обвинили в связях с мировым еврейским движением. Арест санкци-
онировал ЦК. Неправда, что лишь сам Молотов воздержался при голосовании
на Политбюро, когда шла речь об аресте его жены. На том заседании высту-
пал мой отец, заявивший, что никаких оснований для ареста члена ЦК Жем-
чужиной нет. Выяснилось, что Жемчужина вела какие-то разговоры, связан-
ные с решениями ЦК, его линией в отношении Еврейского комитета. Вне ЦК и
правительства такие вещи обсуждать не позволялось.
Молотов знал, что Жемчужину хотели арестовать еще до войны и только
активное противодействие отца помешало группе членов Политбюро нанести
удар по Молотову.
Это был человек, вне всяких сомнений, более умный, чем Жданов, не го-
воря об остальных, но нет ни одного документа, касающегося бывших лиде-
ров партии, какихто партийных группировок, где не было бы резолюции Мо-
лотова. Имею в виду политические процессы и репрессии. Он делал все, что
делали и остальные.
Прямых столкновений с моим отцом у него никогда не было. Напротив, он
очень ценил его, что, впрочем, не мешало Вячеславу Михайловичу резко
выступить против отца в связи с Катынской трагедией, некоторыми вопроса-
ми, связанными с внутренней политикой государства. Крайне не понравилось
Молотову и выступление отца в защиту Тито. Сталин тогда назвал отца и
некоторых других людей, выступающих против конфронтации с Югославией,
титоистами, а Молотов в довольно резкой форме заявил, что Тито - преда-
тель интересов социалистического лагеря.
Отец в таких случаях в долгу никогда не оставался и отвечал столь же
резко.
Это не зафиксировано в материалах Пленума, но я знаю, что накануне
проходило заседание Президиума ЦК, на котором Молотов говорил совершенно
другие вещи. Скажем, на Пленуме он критиковал отца за разрыв отношений с
Югославией. Уж кто-кто, а Вячеслав Михайлович прекрасно помнил, как все
было в действительности. Но примечательно другое - лгали на том Пленуме
кто больше, кто меньше, но - все. Это вполне понятно. Любопытно другое.
Накануне в узком кругу тот же Молотов произнес совершенно другие слова:
- Более способного человека, чем Берия, среди нас нет, более энергич-
ного и грамотного в тех проблемах, которыми он занимался, тоже нет. А
что он имел свою точку зрения, то он этого, как все мы знаем, никогда не
скрывал. Мы можем соглашаться с ним или не соглашаться, но мы ведь сами
согласились с его предложениями, а теперь их же будем ставить ему в ви-
ну...
У меня нет стенограммы того заседания Президиума ЦК, нет других дока-
зательств, но я склонен верить человеку, рассказавшему мне о том выступ-
лении Молотова. Думаю, Молотов повел бы себя и на Пленуме совершенно
иначе, если бы знал, что отец жив. Очень многие люди, участвовавшие в
работе того Пленума, тоже знали, что его нет в живых, а следовательно,
бороться уже бессмысленно. Цинизм, который десятилетиями прививала наро-
ду партия, напрочь исключал такое понятие, как память...
Я неплохо знал Хрущева. Он бывал у нас довольно часто в гостях. Се-
годня его пытаются представить борцом с культом личности, а ведь все бы-
ло совершенно иначе. Он никогда не возражал Сталину. Правда, за столом,
помню, сокрушался, что "Хозяин за младенцев нас держит, шагу ступить не
дает, не дает развернуться". При нем обычно помалкивал, изображая шута.
Здорово пил.
Знал я и его семью. С зятем Хрущева, Алексеем Аджубеем, познакомился
еще до его женитьбы на Раде. Мать Алексея была отличной портнихой. Жало-
валась маме, что из-за карьеры сын губит жизнь. Она была категорически
против этого брака, потому что семью Хрущева не переносила, называя их
Иудушками Головлевыми.
Алексей был парень действительно способный. Учился в актерской сту-
дии. После женитьбы на Раде Хрущевой он стал главным редактором "Комсо-
мольской правды", а с конца пятидесятых до дня отстранения Хрущева от
власти был главным редактором "Известий", членом ЦК КПСС, депутатом Вер-
ховного Совета. За участие в освещении в печати визита тестя в Америку
получил Ленинскую премию. По общепринятым меркам, карьера молниеносная и
блестящая, но в октябре шестьдесят четвертого по известным причинам она
прервалась.
Хотя сам Хрущев, как я говорил, бывал у нас часто, с его семьей мы не
общались. Ни я, ни мама в их доме никогда не были, хотя с дочерью Хруще-
ва мы учились в одной школе.
Что-то знали от Нины Матвеевны, матери Аджубея. - Ну почему ты пере-
живаешь, - успокаивала ее мама. - Хорошая девочка, Серго рассказывает,
что учится хорошо...
- А ты ее видела? - спрашивала Нина Матвеевна. - Нет? Не будет он ее
любить. Не понимаешь разве, из-за чего он женится? Никогда не думала,
что Алексей может так поступить...
Спустя несколько месяцев, когда мы вместе обедали у нас дома, Нина
Матвеевна неожиданно вновь вернулась к больной для себя теме. Видимо,
просто хотела с кем-то поделиться:
- Ужасная семья, Нина! Они меня не принимают. Я для них всего лишь
портниха. Мама опешила:
- Да что ты такое говоришь! Ты - мастер, ты - художник! Этого не мо-
жет быть.
- Еще как может. Вы исходите из своего отношения к людям, а там со-
вершенно другое. Они - элита, а я всего лишь портниха, человек не их
круга. И в такую семью попал Алеша...
Признаться, оказавшись невольным свидетелем этого разговора, я тоже
был несколько удивлен. Нина Матвеевна была не только замечательным мас-
тером своего дела, очень образованным и интеллигентным человеком, но и
настоящим художником. И уж смотреть на нее свысока у Хрущева, мягко го-
воря, никаких оснований не было. Скорей всего сказывалось отношение этой
семьи к людям "не их круга" в целом, а не конкретно к матери зятя. В ка-
кой-то степени этот пример довольно точно характеризует нравы, царившие
в Кремле и на Старой площади.
В отличие от большинства руководителей государства, отец был челове-
ком прямым и, что на кремлевском олимпе встречалось еще реже, искренним.
Сужу об этом не только как сын, но и как свидетель его поведения в самых
разных жизненных ситуациях.
Когда страну буквально потрясло недоброй памяти "Ленинградское дело",
отец прямо сказал Маленкову:
- Ты ведь, Георгий, проделал то же самое, что и до войны в Белорус-
сии. Это тебе, поверь, еще аукнется... Нельзя так! Не дело растворять
невинных людей в политическом авантюризме!
Отец имел в виду участие Маленкова, как заведующего Орготделом ЦК, в
массовых репрессиях тридцатых годов в Белоруссии. Маленков оправдывался:
- Что я... Это установка Сталина, ты должен понимать.
- Нет, Георгий, спросят с тебя. Подумай, что делаете.
Не знаю, что осталось в архивах, но, думаю, документы об участии Ма-
ленкова, Хрущева, других высокопоставленных партийных чиновников в мас-
совых репрессиях должны сохраниться.
И вновь говорю об этом отнюдь не в оправдание Сталина. Каждый, счи-
таю, должен отвечать за собственные поступки, а не делить вину с кем-то.
Знаю, что уже - после окончания репрессий Хрущева не могли остановить -
Украина буквально стонала от беззакония. Сталин даже отправил ему запис-
ку: "Уймись, дурак!"
Из воспоминаний Н. С. Хрущева:
"Обвинение и обоснование ареста брались буквально с неба. Смотрели в
небо или в зависимости от того, какое ухо почесалось и такие акции нап-
равляли против тысяч людей. Подобное поведение характерно не только для
Ворошилова, а, допустим, и для Молотова.
В 1937 г., в пик репрессий, определяли эту политическую линию Сталин,
Молотов, Ворошилов, а при них бегал подпевалой на цыпочках и крутил
хвостом Каганович. Каганович не был таким, как Молотов, но хотел быть
даже злее Молотова. Ближе к Сталину стоял Молотов. Хотя Каганович тоже
был очень близкий к нему человек, и Сталин выставлял его за классовое
чутье, за классовую непримиримость к врагам как эталон решительного
большевика. Мы-то хорошо знали, что это за "решительность". Ведь это тот
человек, который даже слова не сказал в защиту своего брата Михаила, и
Михаил покончил с собой, когда у него уже не оставалось выхода, а ему
предъявили обвинение, что он немецкий агент и что Гитлер метит его в
состав российского правительства. Просто бред! Что может быть нелепее:
Гитлер намечает еврея Михаила Кагановича в правительство России?.. Ла-
зарь Каганович не возвращался к трагедии своего брата, когда уже выясни-
лось, что произошла грубая ошибка. Ни Сталин, ни кто-либо другой иной не
возвращались к этой истории. Просто был раньше Михаил Каганович нарком
авиационной промышленности, и не стало его, так что вроде бы и не было.
Это характерно для Лазаря Кагановича. Как же он лебезил, как подхалимни-
чал перед Сталиным после данного случая, боясь за себя!"
Верхом лицемерия считаю выступления Хрущева и других, осуждавших Ста-
лина и массовые репрессии. Делали они это отнюдь не ради восстановления
