щитниками Ленина и большевизма. Сталин лишь усовершенствовал то, что на-
чиналось при Ленине. С моей точки зрения, Ленин и Сталин не уступали
друг другу ни в уме, ни в коварстве, и я бы не спешил с выводами, кто из
двоих вождей "самый человечный человек"... Тут еще надо крепко, очень
крепко подумать...
Лукавили все последующие "вожди", когда убеждали нас в том, что Ста-
лин предал своего "великого учителя". Ленинские работы и письма из так
называемого секретного фонда - а пока опубликована лишь часть их - впол-
не позволяют утверждать обратное. "Арестовать...", "Расстрелять...",
"Повесить...", "Расстреливать на месте...", "Арестовать несколько сот и
без объявления мотивов...". Мы столько писали и говорили о животворном
наследии Владимира Ильича. Почему же стыдливо молчим об этом "наследии"?
Не было ведь у власти ни Сталина, ни НКВД с Ягодой и Ежовым во главе...
А может, дело даже не в Ленине, по крайней мере не только в нем, а в
той структуре власти, которую он представлял, в той страшной и бесчело-
вечной Системе, порожденной большевизмом? Но и в Ленине, разумеется, то-
же.
При жизни моего отца обо всем этом в силу вполне понятных причин
нельзя было говорить, но я знаю, что отец был далек от обожествления Ле-
нина и Сталина. Ему вообще претил культ любой личности, а если учесть,
что отец был человеком информированным, то нетрудно догадаться, сколь
многие грехи и того и другого были ему известны.
Смешно отрицать роль Сталина в судьбе отца. Глава партии и государс-
тва санкционировал и его назначение на пост руководителя Грузии, и пос-
ледующий перевод в Москву.
Отец был назначен на должность народного комиссара внутренних дел в
конце ноября 1938 года, после Ежова. Чем же был обусловлен выбор Стали-
на?
Когда Сталин утверждал перевод моего отца в Москву, насколько пони-
маю, рассуждал так. Этот сравнительно молодой человек - отцу не было со-
рока - имеет опыт работы в разведке. Положительный или нет, но опыт ра-
боты в ЧК, приобретенный в двадцатые, у отца действительно был. Возмож-
но, Сталин думал и так: будет беспрекословно выполнять все указания вож-
дя, а проще говоря, тихо под ним ходить. Оказалось, не так... Первый
серьезный конфликт между отцом, с одной стороны, и Сталиным и Политбюро,
с другой, произошел уже в сороковом, когда решалась судьба тысяч поль-
ских офицеров, расстрелянных впоследствии в Катыни. Сталин этого не за-
был, но неповиновение - случай редчайший! - не привело даже к снятию с
должности моего отца. Скорей всего, считал, что еще не время менять нар-
кома. Система ведь здесь была отработанной до мелочей: из человека выжи-
мают все, что требуется, а когда он уже не нужен, убирают. Причем всегда
Сталин соблюдал и другое непременное условие: "проштрафившегося" заменял
равноценной фигурой и лишь тогда, когда позволяла обстановка. Любые кад-
ровые изменения не должны были вредить делу...
Сталин объективно оценивал в тот период напряженную обстановку, сло-
жившуюся вокруг партии и лично его, как ее лидера. Недовольство его ли-
нией, в особенности массовыми репрессиями, ощущалось даже в ближайшем
окружении.
Второе немаловажное обстоятельство. Приближение большой войны. Жда-
нов, когда произошло столкновение отца со Сталиным по поводу Катыни, тут
же предложил:
- НКВД готов возглавить я!
Сталин на это не пошел. В любом деле он хотел все же видеть специа-
листов. Жданов, партийный аппаратчик до мозга костей и активный сторон-
ник массовых репрессий, в такой должности уже был не нужен - репрессии
прекратились, а возобновлять их Сталин не собирался. Напротив, в тот мо-
мент в должности наркома внутренних дел необходим был человек иного
склада. Сталин был жестоким, но умным человеком и прекрасно понимал, что
дальнейшие репрессии могут привести в итоге к краху его личной власти.
Наверное, он решил, что все это делается уже специально, чтобы убрать
его самого. Необходим был человек, который, под контролем, конечно, но
затормозит тот каток, который создала коммунистическая Система. А таким
человеком и был мой отец, "забрасывавший" Москву письмами в защиту гру-
зинской интеллигенции. Словом, в тот период он Сталина вполне устраивал.
К тому же существовал еще внешний раздражитель - Троцкий, не дававший
покоя большевистскому лидеру еще с тридцатых, а добрый десяток попыток
убрать его провалились. Пройдет время, и начнется война. И вновь отец
окажется на своем месте. Впоследствии, когда на базе спецлабораторий
НКВД будет создано атомное управление, ему поручат заниматься и этой
проблемой. А еще - ракеты, самолеты, промышленность, проект водородной
бомбы... Видимо, исходя из этих соображений, Сталин и не спешил убирать
моего отца. Оснований считать именно так у меня предостаточно, и главное
из них то, что Сталин всегда учитывал ситуацию. В конце жизни, когда бы-
ли созданы зенитные ракеты и почти готовы межконтинентальные, когда бли-
зились к завершению работы по водородному проекту, Сталин, очевидно, был
готов к тому, чтобы заменить и отца, и остальных членов руководства
страны, но не успел...
Наивно думать, что кто-то мог в тех условиях чтолибо изменить. Конеч-
но, это всего лишь мои предположения, но я абсолютно уверен, что, убрав
моего отца, Сталин нашел бы у многих из своего окружения поддержку. В
первую очередь был бы удовлетворен партийный аппарат, видевший в отце
угрозу собственному благополучию. Он ведь никогда не скрывал, что высту-
пает против диктатуры партийного аппарата над государством. А партийная
верхушка, да и вообще партийные структуры, к таким вещам всегда были
очень чувствительны...
Вообще партийная верхушка сослужила плохую службу и Сталину. Отец еще
при жизни Сталина говорил о вреде культа личности. И, кстати, Сталин сам
об этом говорил. Я уверен, что в последние годы жизни Сталина партийная
верхушка умышленно пропагандировала этот культ и не только из свойствен-
ного ей во все времена подхалимажа. Тут, вне всяких сомнений, был даль-
ний прицел. Что, мол, нам всем оставалось делать. "И Бог, и царь, и во-
инский начальник..." Он, мол, во всем виноват. Известно ведь, что эту
карту потом партия довольно умело разыграет на XX съезде, все свалив на
ушедшего из жизни лидера. Остальные, как всегда, предстали невинными яг-
нятами. Отца к тому времени уже не было в живых, а никто другой из быв-
ших соратников Сталина не нашел в себе мужества честно сказать о роли
сталинского окружения в преступлениях режима.
Примерно так произошло и в Германии. Там ведь тоже все свалили на
Гитлера. Удобно, что и говорить. Но диктатура диктатурой, а ведь не одна
личность все это проделала... Помню, отец говорил не раз:
- Сталин допустил вещи, не простительные никому. По его прямому ука-
занию или с его согласия были действительно совершены страшные преступ-
ления, и не следует искать оправдания Сталину, как это порой делали и
делают. Не искал их и мой отец, хотя и не был сторонником дискредитации
Сталина как личности. Так по крайней мере было весной пятьдесят треть-
его. Он считал, что надо раскрыть прежде всего линию партии, во главе
которой стоял Сталин. Именно партия и, в первую очередь, ее высшее руко-
водство должны ответить перед народам за все, что случилось.
- Я не знаю, - говорил отец Хрущеву, Маленкову и остальным, - оста-
немся ли мы на своих постах. Мы отчитаемся, а там пусть решает съезд.
Сочтут нужным заменить нас, пусть так и будет. Тогда вместо нас придут
молодые люди и наверняка не повторят тех ошибок, которых не избежало
прежнее руководство. Хрущев и Маленков, знаю, с ним соглашались:
- Да, мы тоже были молодыми и возмущались, что старики нам мешают де-
лать дело. Надо, конечно, собирать съезд и идти на такой разговор...
Были, правда, сомнения, как быть с именем Сталина. Так или иначе,
считали члены Президиума ЦК, откровенный разговор на съезде больно уда-
рит по авторитету бывшего Генерального секретаря. Отец возражал:
- Без откровенного разговора нам не обойтись. Задача не в том, чтобы
сразу же публично сокрушить культ личности Сталина или дискредитировать
его в глазах народа. Начинать надо со всех нас, членов Президиума ЦК. Мы
отчитаемся, вскроем ошибочность курса партии и послушаем, что скажет съ-
езд.
И здесь члены Президиума соглашались с отцом. Соглашались, зная, что
никогда не пойдут на такой рискованный шаг. В глазах тогдашних руководи-
телей страны это конечно же было верхом безрассудства.
Рассказывая о Сталине, невольно вспоминаю наш переезд в Москву. Отец
не хотел возвращаться на чекистскую работу и просил перевести его на хо-
зяйственную. Так в его жизни бывало уже не раз. Но даже когда решение о
переводе отца в Москву состоялось, мама никак не хотела уезжать из Тби-
лиси. Сталина это очень рассердило, и в течение суток всю нашу семью
привезли в столицу. Второй конфликт возник, когда мама отказалась всту-
пать в партию. Сталин даже сделал ей замечание. Мол, вы не домохозяйка,
а советский ученый, к тому же жена наркома и не можете находиться вне
рядов партии.
За те пятнадцать лет, которые отец проработал в Москве, случалось в
их отношениях со Сталиным всякое, но близкими людьми, как принято поче-
му-то считать, они никогда не были. По-грузински Сталин говорил очень
редко, да и тогда непременно извинялся перед остальными. И на "ты", как
пишут, они никогда не были. Сталин всегда обращался к отцу по имени-от-
честву.
Отец был единственным человеком в Президиуме ЦК, который позволял се-
бе дискутировать со Сталиным. Тот, кстати, позволял это и остальным.
Второй вопрос, что ни Хрущев, ни Маленков, ни другие никогда не спорили
и не пытались возражать Хозяину, как они его называли. Слепое подчине-
ние, готовность исполнить любую волю Хозяина объяснялись, на мой взгляд,
довольно просто: сковывал страх за собственную карьеру.
Сталин же на откровенность вызывал часто, и я не думаю, что ему дос-
тавляло особое удовольствие видеть в собеседниках всего лишь послушных
исполнителей. Напротив, я знаю, что он очень любил - и умел, надо приз-
нать - переубеждать оппонента. Но это случалось конечно же крайне редко:
с ним просто-напросто предпочитали не дискутировать. Кроме отца, нас-
колько знаю, иногда мог в чем-то не соглашаться с ним Молотов. Возможно,
в более ранний период таких людей было несколько больше. По всей вероят-
ности, таким человеком был Троцкий. В остальных не уверен. Возьмите ран-
ние речи Бухарина, Каменева, Зиновьева и других. Там ведь сплошное восх-
валение Сталина. Культ личности создавали именно они, причем сразу же
после смерти Ленина. От отца знаю, что из военных без боязни вызвать не-
довольство диктатора отстаивал свою точку зрения, причем решительно,
лишь один-единственный человек - Георгий Константинович Жуков. Так было
и в сорок первом, и в сорок втором, и в последующие годы. Это был чело-
век, которого нельзя было не уважать. Видимо, так считал и Сталин.
На "ты" Сталин был лишь с единственным человеком - Молотовым. Это не
значит, что я стремлюсь таким образом дистанцировать своего отца от Ста-
лина. Но так было. Сталин действительно не позволял себе в отношении мо-
его отца и Молотова того, что позволял себе в отношении, например, Мико-
яна и Ворошилова. С последними он просто не считался.
Пожалуй, самой одиозной фигурой в сталинском окружении был Жданов. Он
ревновал любого человека, который в тот или иной момент был близок Ста-
лину. Как никто другой, он буквально рвался в наследники диктатора. Се-
рый кардинал в окружении Сталина - так, наверное, будет точно. Именно он
идеолог массовых репрессий в стране. Когда будут рассекречены архивы,
наверняка обнаружатся телеграммы и письма, подписанные им и Сталиным.
Зачастую стоит одна подпись Сталина, но стиль его, Жданова. Он ведь не
