- Допустим, что нам все же придется уйти и нам на смену придут моло-
дые. Неужели хуже будут работать, а?
- Да нет, конечно, и мы молодыми были... - соглашались Хрущев и Ма-
ленков. Хорошо помню еще такие слова Маленкова:
- А я всю жизнь мечтал инженером быть... Тут уж отец не выдержал:
- Брось, Георгий! Знаем мы, о чем ты мечтал. Ты еще учился, а уже в
партийные органы рвался. Нам-то хоть сказки не рассказывай. Такие откро-
венные разговоры были. Главный просчет отца был в том, что он верил им
всем. Знал ведь, с кем имеет дело, но - верил. Хотя, полагаю, догадывал-
ся, конечно, что Президиум ЦК может против него выступить. Но, видимо,
рассуждал так: соберется Чрезвычайный съезд, расставит все по своим мес-
там и каждому воздаст то, что заслужил. Сама ситуация после смерти Ста-
лина способствовала прямому честному разговору. Люди вернулись с войны,
подняли разрушенную страну и ждут ответа на вопросы, которые волнуют их
уже много лет: как и почему все это случилось? Что происходит сегодня?
Кто виноват?
Выступи отец на съезде, думаю, его бы поддержали. Есть одно обстоя-
тельство, которое уже много лет мешает объективному восприятию его дея-
тельности на посту одного из высших должностных лиц государства - он
возглавлял карательное ведомство. Как правило, этого вполне достаточ-
но... И не столь важно, когда именно и каким был он наркомом. Сама абб-
ревиатура НКВД срабатывает здесь как клеймо.
Я не призываю читателя в этой книге изменить отношение к карательным
органам, но, надеюсь, о тайных пружинах, которые толкали эти структуры
на самые страшные преступления, читатель, наконец, узнает.
Но история ЧК - ОГПУ - НКВД - НКГБ - МГБ - МВД - КГБ лишь часть прав-
ды о прошлом. В немалой степени эта книга и о самой партии, ье высшем
эшелоне, по вине которого оборвалась жизнь моего отца. Но эта книга и о
тех людях, которые честно делали то, что считали правильным, '- укрепля-
ли экономику и безопасность государства, международные связи, создавали
новое оружие, строили новые заводы... Одним из них был и мой отец Лав-
рентий Берия.
Он прожил недолгую, но, убежден, яркую жизнь. С кем только не сводила
его судьба! К нему всегда тянулись думающие, инициативные, энергичные
люди. Среди близких друзей моего отца - первый заместитель министра
среднего машиностроения СССР Борис Львович Ванников, академик Курчатов,
министр металлургической промышленности Тевосян. Довольно близким к отцу
человеком был авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев. А еще - акаде-
мик Минц, партийный работник Кудрявцев, маршал Жуков...
Желанными гостями в доме Берия всегда были художник Тоидзе, философ
Нуцибидзе, писатель Константин Гамсахурдия, известные организаторы спор-
тивного движения в Грузии Арчил Бакрадзе и Эгнатошвили, многие другие
интересные люди того времени.
Жизнь заставила его стать чекистом, но трогательную любовь к архитек-
туре, которую изучал в юности, отец сохранил на многие годы. Он по-доб-
рому завидовал своим старым знакомым, друзьям, ставшим известными зодчи-
ми. Знаю, что отец и в Грузии, и в Москве встречался с Жолтовским, Севе-
ровым, Абросимовым, другими видными архитекторами, с удовольствием расс-
матривал их проекты.
Особое уважение питал отец к военным. Кроме Жукова, могу назвать и
фамилии близких ему маршала Василевского, генерала Штеменко.
Очень многие люди в то время сделали карьеру с помощью отца. Среди
наиболее известных - Устинов, назначенный по рекомендации моего отца на
должность наркома вооружения в очень молодом возрасте, те же Ванников,
Тевосян, министр химической промышленности Первухин, зампред Совета Ми-
нистров Малышев, Председатель Госплана Сабуров. Скажем, Сабуров, эконо-
мист по образованию и чрезвычайно способный человек, не пришелся ко дво-
ру партийной элите, потому что никогда не работал в партийных органах, а
это в глазах номенклатуры было серьезным недостатком. Она ведь не терпе-
ла настоящих специалистов ни в одной области. И хотя очень многие были
против выдвижения Сабурова, отец на своем настоял. Драться за людей дела
отец умел всегда, и не имело значения, какую должность занимает его оп-
понент
Так было и с назначением на должность наркома Дмитрия Федоровича Ус-
тинова. Отец доказывал, что это замечательный организатор и талантливый
инженер, а партийные чиновники в ответ:
- Как же так, Лаврентий Павлович? Вы предлагаете на должность наркома
вооружения (!) человека, который ни дня не работал секретарем заводского
парткома. Он ведь совершенно не знает партийной работы!
- Он знает дело, и этого, считаю, вполне достаточно, - парировал
отец.
В таких случаях нередко вмешивался Сталин, и вопросы с назначением
тех или иных людей, чьи кандидатуры предлагал отец, так или иначе реша-
лись. К сожалению, порочную практику выдвижения не по деловым качествам
партийный аппарат культивировал всегда. Кто из нас не сталкивался с по-
добным на производстве...
Отношения с партийными органами у отца всегда были непростыми. Я для
себя решил этот вопрос несколько десятилетий назад, когда еще не счита-
лось доблестью сжигать партийные билеты: категорически отказывался после
заключения возвращаться в ряды партии. Отцу было сложнее - его высокие
должности предполагали непременное членство в Политбюро...
Но отношения своего к партийному аппарату отец никогда не скрывал.
Например, и Хрущеву, и Маленкову он прямо говорил, что партийный аппарат
разлагает людей. Все это годилось на первых порах, когда только создава-
лось Советское государство. А кому, спрашивал их отец, нужны контролеры
сегодня?
Такие же откровенные разговоры вел он и с руководителями промышлен-
ности, директорами заводов. Те, естественно, бездельников из ЦК на дух
не переносили.
Столь же откровенен был отец и со Сталиным. Иосиф Виссарионович сог-
лашался, что партийный аппарат устранился от ответственности за конкрет-
ное дело и, кроме говорильни, ничем не занимается. Знаю, что за год до
своей смерти, когда Сталин предложил новый состав Президиума ЦК, он про-
изнес речь, суть которой сводилась к тому, что надо искать новые формы
руководства страной, что старые не оптимальны. Серьезный разговор шел
тогда и о деятельности партии. Полагаю, любопытно сегодня было бы обна-
родовать эти материалы. Но не тут-то было: официально заявлено, что той
стенограммы в партийных архивах нет. Очередная ложь, разумеется...
Вообще с архивами очень любопытная вещь получается. Я знаю людей, ко-
торые пытались, причем весьма настойчиво, получить доступ к материалам
того времени, связанным с деятельностью моего отца, высшего руководства
страны. Речь, замечу, шла о попытках объективно разобраться в событиях
сорокалетней давности. Ни один человек такие материалы не получил. Кто
наложил запрет? Политбюро ЦК КПСС.
Знаю и о столь же настойчивых попытках получить доступ к архивам со
стороны зарубежных компартий. Тут уже требовалось разрешение Генерально-
го секретаря ЦК КПСС. Но и в этих редких случаях доступа к документам
посланцы "братских партий" не получали. Аппарат ЦК, не знакомя с исход-
ными документами, предоставлял лишь справки, подготовленные ЦК по тому
или иному вопросу. Так было с материалами, связанными с нашими отношени-
ями с ГДР, Польшей, Венгрией, Чехословакией...
КПСС, ЦК, Политбюро давно нет, но и в посткоммунистической России до-
кументы сталинского периода и материалы, датированные пятидесятыми года-
ми, предаются огласке лишь избирательно. Политическая игра, насколько
понимаю, еще не окончена. Вся группа так называемых дел, связанных с де-
ятельностью моего отца и его судьбой, засекречена, как и прежде. И это
лишь один пример...
Тайны Кремля, пусть простит меня читатель за тавтологию, все десяти-
летия существования Советского государства оставались для народа тайной
за семью печатями. Естественно, "низы" не могли знать, какие страсти бу-
шуют в "верхах". Тем более не могла дойти до "низов" информация о сек-
ретном ведомстве Лаврентия Берия.
Отец не "мелькал", как другие, с речами в газетах, не появлялся, за
редким исключением, на митингах, партийных активах и прочих массовых ме-
роприятиях. И не в одной "секретности" дело. Вся эта мишура его раздра-
жала. Вся его жизнь была заполнена конкретным и очень ответственным де-
лом. Так было и до войны, и в войну, и после войны. У него просто не бы-
ло времени на массовые мероприятия, которые обожала партийная верхушка.
Опыт советских партийных и государственных деятелей последних десятиле-
тий убеждает, что надо или заниматься делом, или вести многочасовые пус-
топорожние разговоры "с народом". Третьего, как говорили древние, не да-
но. А отец ценил каждый час. Самодисциплина у него была - знаю это с
детства - высочайшая. Человек дела - это о нем.
К славе отец был равнодушен, как, очевидно, любой другой человек, за-
нимающий столь высокое служебное положение. Хотя, как известно, исключе-
ний в советском руководстве всегда хватало...
На XVII съезде он был избран в состав ЦК ВКП(б), позднее стал членом
Политбюро. Имел звание Генерального комиссара государственной безопас-
ности. В сорок пятом, как член Государственного Комитета Обороны, полу-
чил звание Героя Социалистического Труда. Тогда же наградили Маленкова и
других высших руководителей. Когда звания в органах внутренних дел и
госбезопасности приравняли к армейским, отец стал Маршалом Советского
Союза. За организацию обороны Кавказа в войну получил орден Суворова, до
этого, за работу в разведке, орден Красного Знамени. Помню, отец смеял-
ся: "Зачем мне шесть орденов Ленина? Неужели одного было бы мало?" У от-
ца, кстати, были интересные предложения по изменению советской наградной
системы, что тоже, как ни странно, умудрились поставить ему в вину. Речь
о введении орденов союзных республик.
Из стенограммы июльского (1953 года) Пленума ЦК КПСС:
"БАГИРОВ. Речь идет о создании новых республиканских орденов. Звонит
мне Берия и говорит: ты знаешь, я готовлю вопрос об орденах. Говорю ему,
как это ты готовишь. Он поправился и говорит; мы хотим установить новые
ордена. Я думаю, вопрос об орденах не простой вопрос. Это не организаци-
онный вопрос. Он входит в функции Центрального Комитета партии и прави-
тельства, это вопрос политики, как же он может готовить этот вопрос...
МАЛЕНКОВ. Какие ордена?
БАГИРОВ. Ордена культуры, союзные и республиканские ордена культуры.
БУЛГАНИН. Для какой категории людей?
БАГИРОВ. Для работников искусства, работников театров.
МАЛЕНКОВ. Например, какие ордена.
...Ордена могут быть чьего-то имени.
ЮСУПОВ. Мне звонил, по его поручению, его помощник Ордынцев, что Бе-
рия вносит предложение о том, чтобы установить две группы орденов; пер-
вая группа - ордена союзные, вторая группа - республиканские; затем ус-
тановить ордена великих людей национальных республик. Так, например, у
него Низами, у узбеков Алишер Навои и т. д. Я тогда говорю, что надо по-
думать по этому вопросу. (Смех) До сих пор по-другому нас воспитыва-
ли..."
Сколько стрел выпущено на том пленуме в адрес моего отца, якобы поку-
шавшегося на "ленинскую национальную политику, великую дружбу народов
СССР". А отец просто добивался предоставления широких прав союзным рес-
публикам, всячески поддерживал национальные кадры. История с орденами -
довольно показательный пример. Отец считал, например, что все республики
должны иметь свои государственные награды. Высшим орденом Украины, нап-
ример, предполагалось сделать орден Шевченко, Грузии - орден Шота Руста-
вели. Партийная верхушка не рискнула пойти даже на это.
Не было со стороны моего отца "искажения национальной политики", в
чем его неоднократно упрекали на том Пленуме ЦК. Отец, сторонник единого
сильного государства, тем не менее был убежден, что политика, которую
