сейчас следом за мной. Какой смысл? Бери Сыркиных пока
тепленькие. Значит, когда я дожидался фотографий, он кружил
где-то рядом со мной. Не решился бросить меня в одиночестве. Он
ведь не знал содержания нашего разговора. Будем надеяться, что
не знал. Ладно!
На ближайшей остановке я направился к выходу. Рыжий, как
ни в чем не бывало, продолжал сидеть на своем месте. Может, это
вовсе и не Мюнхаузен?
Я взял такси и назвал адрес нашего берлинского
представительства. Расставшись с Сыркиным, я тут же связался по
телефону с Голдблюмом. Его гостиница находилась в пяти минутах
ходьбы от Фридрихштрассе, и сейчас он уже должен был появиться
у Горбанюка.
По пути я неустанно крутил головой в поисках
преследования. Я уже почти было поверил, что рыжий парень в
метро никакой не Мюнхаузен, но неподалеку от представительства
обнаружил его снова. Собственно, не будь того вагонного
инцидента, я бы ни за что не обратил на него внимания: когда я
проходил мимо светящейся витрины "Эспланады", он стоял в
глубине магазина и о чем-то беседовал с продавцом.
- Поздравляю, - проговорил я, входя в кабинет и протягивая
конверт с фотографиями Голдблюму. - За мной уже увязался хвост.
- Как это произошло? - тут же возбужденно вскочил с места
Голдблюм.
Я рассказал.
- Конечно, Мюнхаузен?!
- Разумеется.
- А почему ты ездишь на метро?! - набросился на меня
Голдблюм. - Я ведь арендовал для тебя "Судзуки-Свифт"!
- Из осторожности. Я допускал вероятность подобного
развития событий, подобного вероломства со стороны Брунгильды и
Мюнхаузена. А в общественном транспорте всегда легче
определить, что за тобой установлена слежка.
Произнеся это, я и глазом не моргнул. А что мне
оставалось? Признаться, что частный детектив напрочь позабыл,
где оставил свою машину?
Какое-то время Голдблюм внимательно разглядывал меня,
видимо, интуитивно почувствовав неладное, но наконец вспомнил
про конверт и извлек на свет божий фотографии.
Я затаился. Голдблюм внимательно просмотрел фотографии
одну за другой и принялся хохотать. Хохотал он громогласно, на
все здание, а может быть даже - и на всю Фридрихштрассе. Быть
может и до Мюнхаузена доносился его хохот. Мы с Горбанюком
ждали. Если смех этот был нервного свойства, то имелись
неплохие шансы, что на предоставленных снимках действительно
запечатлены картины искомого художника. Наконец, он бросил
фотографии на стол.
- Можешь подарить их Мюнхаузену, - проговорил он.
Я разочарованно вздохнул.
- Вы уверены, шеф? - поинтересовался я.
- Уверен ли я?! - Он даже покраснел от негодования. - Да
это же элементарная подделка. Разве можно спутать, скажем,
антилопу с этим... ну, с этим... - он пощелкал пальцами, - с
этим бегемотом, у которого член на носу?
Видимо, навыки русской речи в Америке им постепенно
утрачивались.
- С носорогом, - подсказал Горбанюк.
- Вот-вот! С носорогом! Похожие фотографии я видел по
меньшей мере дважды. Очевидно, твой Сыркин, намерен сделать
торговлю племянником основной статьей своего дохода. У немецких
детективов он уже в печенках сидит. Потому-то Мюнхаузен
последовал за тобой, а не за ним.
- Понятно...
Я подошел к столу, аккуратно сложил фотографии и спрятал в
карман.
- На что он, интересно, рассчитывал?
- Как на что? Да ведь эти козлы - немецкие галерейщики -
ничего в современной живописи не смыслят. Откуда ему знать, что
ты работаешь на настоящего профессионала?
На улицу Горбанюк вывел меня через черный ход. По нашим
расчетам Мюнхаузен должен был сейчас околачиваться где-то возле
парадного подъезда. Тем не менее во время ходьбы я постоянно
оглядывался.
Было без семи одиннадцать вечера, когда я снова достиг
Александрплац. Сыркин уже поджидал меня.
- Ну, как успехи? - поинтересовался он.
- Да ничего особенного, - я протянул ему конверт с
фотографиями. - Картины поддельные.
- Вы смеетесь! - воскликнул дядя Сыркин. Было похоже, что
он и в самом деле не ожидал подобного развития событий. - Это
какие-то дьявольские козни! Я не позволю обвести себя вокруг
пальца.
- Отдайте назад сто марок, и разойдемся без нежелательных
эксцессов, - предложил я ему. - Ваш племянник меня больше не
интересует.
Но не тут-то было:
- Нет, это вы отдайте причитающиеся мне девятьсот марок и
забирайте племянника!
- Да не нужен нам ваш племянник! Он вовсе не тот, за кого
себя выдает. Оставьте племянника при себе.
Я специально употребил местоимение "нам", дабы
подчеркнуть, что за моей спиной стоит некая влиятельная сила.
Но он пропустил это мимо ушей.
- Я не позволю вам так с собой обращаться!.. Алик
подойди-ка сюда!
Из-за часов появился рослый парень. С дядей они совсем не
были похожи. Длинные, светлые волосы, узкий лоб... Глаза
смотрели враждебно. Менее всего он напоминал художника, более
всего - рэкетира.
- Алик, это ты расписал переходы в метро? - демонстративно
поинтересовался дядя Сыркин.
- Na klar, - хрипло отозвался тот. Что по-русски означало:
"Как же может быть иначе?".
- Нет, не вы, - мягко возразил я.
- Вот видишь, молодой человек отказывается верить.
Я окинул их оценивающим взглядом. Пожалуй, даже с одним
дядей мне бы не удалось справиться, не говоря уж о
племяннике-рэкетире.
Пришлось садануть их нервно-паралитическим. Оба тут же
брякнулись на асфальт. Я огляделся по сторонам.
Вообще-то, в Германии в подобное время суток на улице
совершенно безлюдно. Но в столь оживленном месте, как
Александрплац, могли появиться случайные прохожие. Однако, мне
повезло. Даже Мюнхаузена поблизости не оказалось.
Я наклонился и извлек из внутреннего кармана дяди Сыркина
портмоне. В нем оказалось триста тридцать марок наличными и
аккуратно вырезанный из газеты "Европа-Центр" квадратик нашего
объявления. В версии Сыркина - коммюнике. "Коммюнике" и сто
марок я забрал себе, остальное сунул за пазуху Сыркину.
Потом я предпринял еще одну попытку разыскать свой
автомобиль. Но и она закончилась плачевно. Я начал не на шутку
тревожиться. А вдруг все же ее угнали? Идиотская ситуация!
Оставалось только надеяться, что завтра, при свете дня,
мне улыбнется удача.
Когда я возвращался к метро, дядя с племянником все еще
лежали возле часов. "Еще схватят воспаление легких, -
подумалось мне. - Ночи сейчас свежие."
Рано утром меня буквально вырвал из сна звонок Горбанюка.
Неизвестная женщина срочно желала сообщить о художнике нечто
важное. Мысль о том, что сейчас придется куда-то лететь, сломя
голову, породила тяжелый стон. Потом в голову пришла
спасительная идея - назначить свидание в холле гостиницы.
Я долго тер глаза, трогал щетину и препирался со своими
фантомами. Затем, собрав в кулак силу воли, поднялся с постели
и поплелся в ванную.
...Ко всему прочему она оказалась еще и глухонемой. Звали
ее фрау Агапова. В руках она держала газету с объявлением, и,
стоило мне приблизиться, ткнула в него указательным пальцем, а
потом тем же пальцем с помощью большого сделала движение,
обозначавшее деньги.
Пришлось и мне прибегнуть к помощи мимики. Я помалевал в
воздухе невидимой кистью, затем сокрушенно развел руки в
стороны.
Тут же последовал успокоительный жест, после чего она
снова плотоядно зашевелила пальцами - деньги?
Я тоже повторил успокоительный жест.
- Сколько? - неожиданно прохрипела она.
Я обалдело уставился на нее. Она показала пальцем на свое
горло. Мол, простыла. И не мудрено. На ней красовался
болониевый плащ такого покроя, какого я и в Союзе-то уже лет
пятнадцать не видел, а под ним, если верить месту, где
отсутствовала пуговица, непосредственно располагалась нижняя
рубашка. Тут я заметил, что невдалеке от нас ненавязчиво
фланирует один из работников "Шератона". На нем был мундир,
напоминающий генеральский. Видимо, ее бы сюда вовсе не пустили,
не назови она мою фамилию.
- Присядем, - сказал я, и мы опустились на мягкий кожаный
диван к очевидному неудовольствию работника гостиницы.
Очевидно, он предпочел бы, чтобы я выгнал ее в шею.
Агаповой было лет пятьдесят пять, она имела минимум метр
семьдесят росту и вполне лошадиные черные зубы. Когда она
двигалась, болониевая ткань громко шуршала.
- Вы получите сто марок, если сумеете доказать, что ваш
протеже действительно тот, кого мы разыскиваем.
Я посчитал, что для человека с ее внешним видом, и сто
марок - вполне приличная сумма. Однако она запросила двести. Я
согласился. Тогда она с готовностью протянула мне конверт, в
котором, конечно же, оказались фотографии. Только на сей раз
конверт был голубого цвета, а фотографии - черно-белые.
Я попросил меня извинить и взмыл на лифте к себе в номер.
Посоветоваться с фантомами. Малышка дулась на меня за мои
художества с Майей Маевской, но, когда я показал фотографии,
взяла их и долго рассматривала.
- Не чувствуется мысли, - наконец, бросила она.
- Какой мысли?
- Пришла беда, откуда не ждали.
- Ты уверена?
- Совершенно.
- Значит я могу даже не показывать их мистеру Голдблюму?
Тролль иронически косился на нас и немилосердно чадил
трубкой.
- Не знаю... По крайней мере во всех тех картинах эта
мысль явственно ощущается. А здесь - нет.
- Понятно...
Я находился в некотором замешательстве. Могу ли полностью
довериться Малышке, то бишь - самому себе? С другой стороны
очень уж не хотелось второй раз кряду попадать впросак и
выставлять себя в невыгодном свете перед Голдблюмом.
- Миша, не дергайся, - покровительственно бросил Тролль. -
Просто оставь одну фотографию себе. Когда будешь в следующий
раз говорить с шефом, покажешь ему, будто невзначай. Если вдруг
Малышка ошибается, а это вполне возможно, то фрау Агапову мы
найдем без труда.
- Очень трезвая мысль! - я посмотрел на него с симпатией.
Фрау Агапова действительно начала наш немой диалог с того,
что сунула мне в руку свою визитную карточку. Иначе, откуда бы
я узнал, что она - Агапова. Ведь вслух она произнесла всего
лишь одно слово: "Сколько?" Впрочем, на самом ли деле визитная
карточка принадлежала ей?
Я бросил одну из фотографий на письменный стол, остальные
засунул обратно в конверт и спустился вниз. Фрау Агапова
вопрошающе уставилась на меня. Я отрицательно покачал головой.
На лице ее отразилось подлинное изумление, и она ткнула пальцем
в голубой конверт. Как бы отказываясь верить собственным
глазам.
На сей раз я покачал головой утвердительно.
- Борька!.. - хрипло воскликнула она. - Сучий потрох!..
Потом выхватила из моих рук злополучный конверт и швырнула
его в кадку с раскидистой пальмой. Видно, какой-то Борька
обманул ее самым коварным образом. Наблюдавший за нами
гостиничный "генерал" сделал несколько шагов вперед.
- Вам нужно пополоскать горло фурацилином или календулой,
- посоветовал я фрау Агаповой.
Затем попрощался и отправился в ресторан завтракать.
Честно говоря, чувствовал я себя не в своей тарелке. А
вдруг, Малышка действительно ошибается, и этот загадочный
Борька никакой не "сучий потрох"?
В ресторане, разделавшись с яйцом всмятку, я бросил взгляд
на стеклянную дверь, и неожиданно увидел вдалеке, где-то в
