не нашел, иначе зачем было устраивать весь этот кровавый
спектакль? В дополнение я попросил его предпринять кое-какие
шаги, чего он поначалу делать не хотел, но все же мне удалось
убедить его, что это - железная необходимость.
...Видимо, французский город Тулон влиял на женщин
положительно. По крайней мере мадемуазель Демонжо выглядела
посвежевшей. И можете представить себе мое состояние, если я
признаюсь, что даже не попытался задержаться с ней в номере.
С Изабель мы прямым ходом направились на встречу с
мазилой. Однако в парке я пустил ее вперед, предварительно
описав внешность Абу Бабу и Шидловского. Она вернулась и
сообщила, что путь свободен.
Увидев меня, мазила улыбнулся как старому знакомому, и
что-то залопотал.
- Что он говорит? - поинтересовался я у Изабель.
- Выражает радость по поводу того, что ты оказался честным
человеком и принес сто франков, которые забыл оставить вчера.
- Ага! - Я почесал нос, обдумывая, с чего лучше начать. -
Прежде, чем заплатить, мне бы хотелось выяснить, сколько он
получил уже с господ, передавших для меня вчера записку.
Выслушав Изабель, мазила отрицательно покачал головой.
- Те господа сказали, что заплатишь ты. - Изабель
улыбнулась. - По-моему, редкая наглость со стороны господ, -
добавила она от себя.
- Ты думаешь, он говорит правду?
- Несомненно.
- А на каком языке они общались?
- Он говорит, что негр хорошо владеет французским.
По-моему, он из Сомали?
- Да.
- Тогда ничего удивительного. Ведь большинство жителей
Сомали знают французский.
Тут мне в голову пришла одна мысль.
- Прежде чем заплатить, я желал бы получить номер
радиотелефона, который те двое оставили ему.
Между Изабель и мазилой завязался довольно продолжительный
диалог.
- Он не возражает, - сообщила, наконец, Изабель, - однако
настаивает на том, чтобы ты заплатил вперед. И не сто франков,
как вы договаривались вчера, а двести.
Я мрачно посмотрел на него.
- Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, -
проговорил я и отсчитал деньги.
Взамен он протянул мне бумажку с телефоном.
Я пригласил Изабель в ресторан. Мы уже заканчивали
трапезу, когда меня осенило.
- Сейчас мы с тобой отправимся в Лувр, - сообщил я.
- С удовольствием. А зачем?
- Появилась одна идея.
Оказавшись в фойе Лувра, я уверенно направился в "Sully".
Однако не стал спускаться к кентавру, а, напротив, поднялся на
второй этаж.
Вчерашний служитель был на месте. Наконец, до меня дошло,
что насторожило меня в нем - цвет кожи. Он был точно такого же
оттенка, как у Абу Бабу. К тому же не покидало ощущение, что
когда я вчера стоял напротив "Моны Лизы" на первом этаже в
"Dеnon", он тоже был там.
Я постарался не попадаться ему на глаза. Лишь показал
издали Изабель и попросил навести о нем необходимые справки.
- Ну, не знаю, получится ли, - уклончиво произнесла
Изабель.
Однако я продолжал настаивать, и она направилась к
маленькой курчавой девчушке, дежурившей с противоположной
стороны. Через несколько минут она вернулась.
- Ты прав, - сказала она. - Он тоже родом из Сомали и
зовут его Антуан Бабу. (Она сделала ударение на последнем
слоге.)
- Тогда все ясно, - произнес я. - Понятно, кто помог им
управлять автогидом. Пойдем отсюда, пока он нас не заметил.
Идея была такова: позвонить Шидловскому по радиотелефону
якобы от имени мазилы (Изабель выяснила, что зовут того Анри) и
сообщить, что Козираги сейчас обитает...
- Где? - попросил я Изабель подсказать подходящее место.
- Ну, можно сказать - в Версале, на дворцовой площади.
- Хорошо... И что он появляется там ежедневно в десять
утра. А когда они туда явятся, позвонишь в полицию и сообщишь,
что они имеют непосредственное отношение к убийству в Лувре и
укажешь на родственную связь между Абу Бабу и Антуаном Бабу.
- И тем самым?
- И тем самым нам удастся посодействовать свершению
правосудия, а заодно освободиться от последнего конкурента. С
другим конкурентом они и без нас расправились.
- Понятно. Только лучше будет, если позвонит сам Анри.
Конечно, придется дать ему еще немного денег, однако...
Я с ней согласился.
Анри был на своем посту. Если бы Ирвинг Стоун написал
книгу не о Джеке Лондоне, а об Анри, в название не пришлось бы
вносить существенных корректировок: "Художник в седле." Правда,
мы были вынуждены немного подождать: он старательно вырисовывал
веснушчатую девчушку, рядом с которой возвышалась высокая, как
каланча, маман. Портрет вышел не Б-г весть каким удачным, но
маман расплатилась безоговорочно. Они заговорили между собой, и
выяснилось, что они откуда-то из Скандинавии: то ли датчанки,
то ли норвежки. С меньшей степенью вероятности - шведки.
Наконец, они ушли.
От новой возможности подзаработать Анри, разумеется,
отказываться не стал. Поначалу он запросил триста франков, но
сошлись на двухстах. Он тут же позвонил Шидловскому и сообщил,
что получил интересующие их сведения и ждет их.
- А почему было не сказать прямо по телефону? -
поинтересовался я.
Анри перещупал по очереди все маленькие сережки на мочке
своего уха и затем произнес:
- Пусть сначала заплатят.
Видимо, он вошел во вкус. Хотя, нужно отметить, что так,
безусловно, все выглядело значительно правдоподобнее. Не стал
бы никто бесплатно расставаться с подобной информацией.
- Я и так собирался им звонить, - сообщил Анри.
- Зачем? - удивился я.
- А я действительно кое-что раскопал. Не подоспей вы
вовремя, я бы все выложил им. А так могу вам продать
информацию. Еще тысяча франков.
Остановились на пятистах.
- Один знакомый художник сказал мне, что какой-то русский
работал рядом с ним в парке рядом с музеем Кино.
- Ты знаешь, где это? -поинтересовался я у Изабель.
Она утвердительно кивнула:
- Конечно.
- А как зовут художника?
- Бертран Шевалье.
Все же сначала мы дождались приезда Шидловского и Абу Бабу
и убедились, что все прошло гладко. Анри получил очередную
порцию денег, по-видимому, даже не подозревая, чем он при этом
рискует, и наши противники удалились довольные. А мы помчались
к музею Кино.
- Бертран Шевалье? -проговорила Изабель, обращаясь к
молодому парню с такими же, как и у Анри сережками в ухе.
Однако тот отрицательно замотал головой и указал на другого
художника, расположившегося рядом с фонтаном.
- Бертран Шевалье?
Тот с испугом посмотрел на нас.
- Oui.
Изабель сослалась на его приятеля Анри и принялась
задавать вопросы. Очевидно, чары мадемуазель Демонжо
подействовали на беднягу, поскольку он даже не стал требовать
денег. Впрочем, он не сказал ничего особенно интересного.
Да, какой-то русский художник по имени Лион действительно
работал здесь с недельку. Но вот уже третий день как он не
появляется. Была ли фамилия художника Козираги? Нет, фамилии он
не знает, но может нарисовать, как тот выглядел.
Уверенными движениями, в несколько штрихов, он набросал на
бумаге портрет.
- Похож? - обратилась ко мне Изабель.
- А черт его знает. - Я повертел рисунок в руках. - Ладно,
выясним... Послушай, я хочу заказать Бертрану твой портрет, он
здорово работает.
- Не сочиняй, - отмахнулась она. - Ты не такой богатый.
- Причем здесь я? - Последовал широкий жест рукой. -
Голдблюм заплатит. Ты ведь не обязана помогать ему бесплатно.
На прощание я попросил Бертрана Шевалье позвонить мне в
"Сент-Шарль", если русский Лион снова объявится. В гостинице я
факсом отправил полученный у него рисунок Голдблюму. Через час
от того последовал ответ: Черемухин без труда опознал на
рисунке Козираги.
Ночью я спал плохо. Постоянно ворочался с боку на бок.
Стоило задремать, как тут же мерещился Абу Бабу с ножичком в
руках, и я в холодном поту просыпался. Хорошо еще, что Изабель
у меня не осталась.
На следующее утро без пятнадцати десять мы с Изабель
подкатили к автобусной площадке возле версальского дворца.
Здесь также, как и на Монмартре, околачивалось много негров,
только продавали они преимущественно не искусственных голубей,
а проспекты с видами Парижа.
Десять часов ровно: Абу Бабу и Шидловского нет.
Половина одиннадцатого: их нет.
У Изабель была "Симка" белого цвета. Мы отъехали в
сторону, и я решил пойти на разведку. Дело в том, что дворец
имел площадку не только с внешней стороны, но и с внутренней.
Возможно, они шастают где-то там.
На всякий случай я надел темные очки и нахлобучил на
голову берет, хотя погода была теплая. Медленно продвигаясь
вперед, я нырял в одну экскурсионную группу за другой, и,
наконец, достиг внутреннего двора. Здесь их тоже не было.
Я оперся о парапет. Фонтаны не работали. Центральная аллея
парка уходила вдаль, теряясь в зелени. Я решил немного
пройтись. И метров через сто наткнулся на Козираги. Вот тебе и
на! Кто бы мог подумать? Тот сидел на каменной скамейке с
мольбертом в руках, а рядом красовались два портрета с
деформированными головами. Видимо, деформированные головы
являлись его фирменным стилем.
- Привет, Лион, - сказал я и уселся рядом.
Он настороженно покосился на меня.
- Есть разговор.
- Вы от Шидловского?
- Боже упаси!
- Но вы знаете, кто он такой?
- К сожалению, да. И его, и Абу Бабу... Кстати! -
спохватился я и завертел головой. - Давайте перейдем
куда-нибудь в более укромное местечко. В целях безопасности.
Мы отыскали деревянную беседку, увитую плющом, и скрылись
внутри. Я вкратце изложил ему суть дела. Естественно, он мне не
поверил. Пришлось долго его убеждать. Благо у меня оказался с
собой экземпляр "Европы-Центр" с нашим объявлением.
- Я ведь был у каждого из них! - в сердцах воскликнул
Козираги. - Но они даже не захотели со мной разговаривать!
- Вы не были у Голдблюма, - уточнил я.
- Да, - согласился он, - не был.
И тут за нашими спинами раздался шорох. Охваченный
нехорошим предчувствием, я резко обернулся и лицом к лицу
столкнулся с Шидловским и Абу Бабу. Конечно, не стоило
удивляться, я ведь даже заплатил деньги, чтобы они оказались
сегодня здесь. Неблагодарный Абу Бабу уже занес надо мной
ножичек. Я отскочил в сторону.
- Ха-ха! - гортанно произнес Абу Бабу.
- Аба, подожди, - бросил ему Шидловский. С близкого
расстояния я разглядел его лучше. Короткие, густые волосы,
очень бледная кожа, надменное выражение лица. - А мы было уже
подумали, что Анри нам соврал.
- Какой Анри? - заплетающимся языком спросил Козираги.
Абу Бабу подошел к нему и взял за руку.
- Ленчик, не беспокойся, - проговорил Шидловский. - Мы
тебя не тронем.
И в этот момент я саданул нервно-паралитическим. Целился я
в Абу Бабу, но Козираги стоял рядом, и они оба тут же свалились
на землю. Шидловский же находился в стороне и совершенно не
пострадал. Поскольку один заряд я израсходовал еще в Берлине на
Сыркиных, мощные патроны у меня закончились. Я попробовал
достать Шидловского слезоточивым, но не тут-то было. Тот мигом
сориентировался, отвернулся и закрыл рукой глаза. Потом ногой
ловко выбил у меня револьвер.
Можно было ожидать, что сейчас завяжется драка, но дело
